Даждь Андрэ : другие произведения.

Апноэ

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 3.72*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дорогой коменструации


  
  

Andre Dajd

dajd@activity.ws

Апноэ

Опыт литературного преследования

  
  
   Наташам
  
  
   - [Почему] всё не так?
   - [Вроде] всё как всегда...
   Тао-ту чин
   "Обиход древнекитайского пения"
   Москва, 1972г, в 2х желтых томах
  
   Штирлиц склонился над картой.
   Его рвало на родину.
   www.mielofon.ru
   1986г
  
   У всех свои тораканы
   Камилл
   Радуга, 2160г
  
  
   ...И поползли вверх зеленые шторы... Morning's here! За морем - синие горы. It may seem gory, but feel no fear. И не думай спорить! Тоже мне, горе... Just relax, and don't interfere.
   Зачем ты села за руль, глупышка? Лебедям белым не светит вышка... Лампа светит, камера едет, сопрано rules в последнем куплете, собравши последние силы.
   Вжик-вжик. Какой недобрый мужик! Sleeping is wise, you're sure of a big surprise!
   От рассвета и до могилы... Скрилы-скрилы...
   Яна подтянула сползшее одеяло и свернулась под ним калачиком. Стало тепло и хорошо. Она уже поняла, что проснется, что уже позади тот миг, когда еще можно, не открывая глаз, расслабиться и, словно отпуская соломинку, растаять в невесомости сна. Но соломинки не было, а сон убегал, его сладкий аромат сочился наружу сквозь поры кожи, чтобы спрятаться где-то по ту сторону белоснежной простыни. А это значит, что придется просыпаться.
   Яна приоткрыла глаза. Медленно... Поползли вверх тяжелые веки... The dream is over. You couldn't get lower. Nowbody told you that it's gonna be this way.
   Она терпеть не могла будильники (малоромантические воспоминания о первом годе рыночных реформ в Новоправославной) и, поэтому, предпочитала просыпаться под запрограммированный с вечера Kenwood. В отличие от будильников, оный аппарат был дорог Яне хотя бы как память, ибо был преподнесен ей в подарок на крайний день рождения любвеобильным, но туповатым гуру из "Иньфокара". К несчастью, помидоры их чистой, но быстротечной стрсти к настоящему времени не только завяли, но и вполне могли уже возродиться шариками для пинг-понга. К счастью, помимо Kenwood'а Яне на память остались еще и квартира, и машина.
   Яна решительно сдвинула с себя одеяло, приподнялась на локтях. Свесила ноги с кровати, уселась на ее краю и, наконец, осознала, что нарушало гармонию этого зимнего утра. Черный Kenwood ныл противно на тему превратностей однополой любви в многополярном мире. Будучи чуждой Яне на уровне концепции, тема была немедленно смыта неким чернокожим речитативом. Прислушавшись, но не разобрав из лирики ничего кроме "baby... yeah", Яна бросила ленивчик на кровать и подошла к зеркалу. Улыбнулась себе любимой, наклонив головку сначала к левому плечику, потом к правому. Она не могла не повертеться утром перед зеркалом, чтобы искупаться в собственном отражении. Что-то типа утренней зарядки. Вправо-влево!
   Да... Талант не пропьешь... Сто семьдесят три. Упруже девяноста, где-то шестьдесят, восемдесят пять. На худенькие плечи спадают завитушки золотистых волос, корни которых не нужно красить в черный цвет... Изумрудный взгляд под ресницами, которые выглядят на 60% длинее, чем правый хвост... Белые зубки, нежные губки, ногти, не знавшие мясорубки... The beauty and the bitch!. Удовлетворившись увиденным, она еще пару раз хлопнула глазами и побрела в направлении ванной, двигаясь все более уверенно.
   Как хорошо, что горячую воду не отключают зимой! Пенящиеся струи падали на ее птичьи ключицы и текли дальше, вниз, к бедрам, мимо пещерки (как это теперь иногда называют), в которой опытный романтик мог без труда надыбать золотой ключик к ее женскому сердцу. Кроме ощущения свежести сотояние пещерки Яну не особо волновало, поскольку Яна не была профессионалкой. Блядью - возможно, но это другое... Это, как известно, метод познания мира, а не самый быстрый способ заработать на обезболивающее малышу с метастазой. Или на добрый спайс, с помощью которого, говорят, можно переместится в любую точку вселенной. Почти мгновенно и не прибегая к пещерным методам.
   Яне вспомнилась прошлая суббота. Точнее, Saturday night. Вопиющее нарушение режима, а толку-то?! "Расслабься, расслабься..." Импотент потный... Как же, будет ему, что вспомнить на свалке, уроду. Сколько раз она себе говорила, не приводить домой этих дебилов, которые раз двенадцать - и ладно (если считать туда и обратно)! Не говоря уже о горьком осадке в розовой девичьей душе... Сделай он свое дело, хоть тело было б в порядке, уставшее оставаться в дательном падеже. В надежде отогнать от себя эти грустные мысли, Яна закрыла глаза и подставила лицо струйкам воды. Туды. Сюды.
   В ту черную субботу они с Женькой пошли в "Белый Чайник". Тот самый, у цирка-зоопарка, когда сначала сигаешь в подворотню, а потом опускаешься на самое дно. Попасть туда простым смертным было сложно: нужно было быть или красивой, или богатым, или просто относиться к жизни весело, причем последнее, на удивление, наиболее сильно резонировало с настроением хранителей врат того диковинного подземелья. The bouncer, my friend, will always give a hint. The bouncer will always give a hint...
  
   ...Женька была Яниной лучшей подругой. Нет, она была не из Москвы, ее родители обсибирячились на стройках коммунизма. Провидению было угодно, что Женьке и Яне дали одну грядку на их первой и единственной картошке. The teamwork did work out, после чего они всю ночь проболтали о чем-то жизненно важном, гадая на "атласных" картах о прекрасных принцах на вишневых "девятках" и потягивая баночный "Гёссер", подаренный охочими старшекурсниками-надзирателями.
   После этого они вместе учились модным финансам, ходили в Зал Чайковского на Гродберга и плакали под концовку "Охотника на тюленей" Кустурицы, вместе же нашли первую работу в коммерческой структуре, еле пережившей первый же межбанковский кризис, и тогда же повадились ходить на инагуральные пьянки начинающих трейдеров, исповедовавших экстремальный камюнизм. They'd be there for each other if the rain would have started to fall, and, fortunately, they never fell for the same guy. Almost.
   Сразу после дефолта Женьку выгнали с работы, и это была та самая ситуация, в которой познается ответ на ворос, who the fuck is Alice? Женька пребывала в истерической прострации, с глазами вечно красными от слез. Яна чуть ли не памперсы ей тогда меняла по три раза в день. Это помогло: через пару месяцев Женька успокоилась и снова начала пользоваться косметикой...
  
   ...Попудрив носики, девчонки погрузились во клубное чрево, еще не успевшее набиться копошащимися телами. Безлюдный танцпол, к которому спускались семь ступенек, был освещен мягким фиолетовым светом. На диванчиках вдоль правой и левой стен кучковались пары-тройки вьюнош в модных рубашках на выпуск и стайки девчин, кто в джинсах, кто без. И те и другие нервно переговаривались, опасаясь, что сейчас придет менеджер и прогонит кого-то из них к чертовой матери, поскольку пришли истиные временные владельцы диванчика, забившие его по мобильным средствам связи за трудовые пятьсот денег. Лишь у самого входа красовался весьма нетривиальный субъект, этакий Snoop Dogg-альбинос в образе члена экипажа "Навуходоносора" внутри Матрицы. Насколько было очевидно, что субъект был частью системы секъюрити "Чайника", настолько же было неспокойно от осознания того, что твоя безопасность и впрямь, в некотором роде, зависит от подобных индивидов.
   Миновав матриксоида и не уделяя внимания мелкоте на диванчиках, Яна с Женькой пересекли танцпол в направлении единственной барной стойки, занимавшей всю стену, противоположную входу. За стойкой, ровно посередине, их уже поджидал огромный чернокожий бармен в корпоративной футболке и с добродушнейшей улыбкой. Девушки знали, что негра зовут Люцеф, а Люцеф, как ему и полагается, знал девушек в лицо, но, скорее всего, не помнил, как их зовут. Через минуту его умелые пальцы уже мяли в стаканах пахучие ингредиенты dos Mohitos para chicas, в тот время как и Яна, и Женька, не сговариваясь и как бы между делом сканировали немногочисленную публику около стойки, одна влево, другая вправо от трудившегося Люцефа.
   Яна оказалась счастливие. Метрах в пяти она увидела двух молодых людей, которые заслуживали более пристального осмотра как миимум. Сцапав свое мятное питье под суахильное "Ciao m'bella!" за двадцатипроцентый tip, она незаметно бросила Женьку на произвол судьбы и отошла немного от стойки в направлении заинтересовавших ее особей, дабы получше разглядеть этих потенциальных "самцов до утреца".
   Ага. Первый... Первый, опиравшийся левым локтем на барную стойку, стоя к ней в полоборота - это был весьма типичный новый русский третьего (или уже четвертого?) поколения на ранней стадии своей, возможно, блистательной карьеры. Костюмчик от "Сени", entry level, at the Christmas sale, ходики "Лежим?" с ремешком из генетически модифицированного зубастика-олигофрена, коротко стриженная челка, спадающая на двухпядный загорелый лоб. Уверенный затылок. Квадратные башмачки. Рубашечка со стойким расстегнутым воротничком... Нормальный мальчик, the beaver cunter. Смотрит на девчонку почти в упор, но не замечает.
   Зато второй, стоявший ко стойке спиной и смотревший в фиолетовое пространство перед собой... Этот был словно посланец мира. Не нашего, грешного, и, может быть именно поэтому, Яна почувствовала, что готова немедленно и смертельно согрешить с этим вторым, позабыв об элементарных приличии и гигиене, и даже не задумываясь о его часах, трусах, начитанности или способности понять мобильное сердце красавицы. Это был высокоий спортивный джентльмен... ассирийской?.. внешности с утоненно аристократическими чертами лица цвета кофе со сливками. Идеальной формы череп был начисто выбрит, а в глазах за стильными круглами очками читалась вселенская, но абсолютно не еврейская грусть.
   Яна приблизилась к бойцам поближе и услышала, как cunter впаривал отреченному ассирийцу, активно жестикулируя свободной рукой:
   - Ну тут я ей и говорю, "Наташа, а в "Аэрофлоте" почем отдашься?"...
   И тут он увидел Яну. Те самые изумрудные глазищи под золотистыми локонами. Яна не смогла сдержать озарившую ее улыбку от ощущения себя миелофоном. "Раз, два, три..." - посчитала она про себя.
   - Привет, я - Костя, - несколько очумело произнес cunter, протягивая Яне пятерню.
   - Яна. - Пожимая кончики его пальцев, Яна посмотрела ему в глаза и сразу же успокоилась, не увидев ничего, кроме хмельной похоти. Зов плоти рождает спрос, а сон разума - словесный понос.
   - Пук! - издал Костя, что в данном контексте означало: "Как ты прекрасна!"
   - Спасибо, я знаю, - ответила Яна. - А у тебя как дела?
   - Ничего, пока отцом не стал... А ты, вообще, откуда такая?
   - В смысле?
   - Во всех.
   - Отсюда! Я здесь всегда была. А ты откуда... такой?
   - А вот я, - Костя двинул бровями, - из будущего...
   This was so lame... "Как все запущено", подумала Яна, но промолчала.
   - ...хочется надеяться, нашего совместного, - закончил мыслю Костя-из-Будущего.
   The pickup line sucked, но Яна решила не посылать его сразу, ибо не ради него все это было затеяно.
   - Да-а? Как у тебя все продумано... - сказала она.
   - Я знаю, что не должен этого делать, but can I offer you the next drink?
   - Ну отчего же? Запросто! - Яна словно запнулась.- Ты знаешь, как сказать по-русски "Banana Daiquiri"?
   Костя-из-Будущего выпал в осадок.
   - Хм... Банана дайкири, - неуверенно произнес он.
   Яна одним движением глаз указала ему на Люцефа, который уже шел к ним, лыбясь, словно не за деньги.
   За все время этого бездарного дебюта ассириец не произнес ни слова, словно он вообще не замечал ни их разговоря, ни даже их самих. Но в следующий момент произошло страшное.
   - Привет, - Женька подскочила к ним и бесцеремонно втиснулась между Яной и ассирийцем, так что Яна едва не выронила еще не допитый "мохито".
   - Ты чего! - шикнула она на Женьку, но та уже, словно кобра, приготовилась атаковать... ассирийца, естественно. На Костю-из-Будущего она потатила не более полсекунды.
   В этот момент ассириец внезапно пришел в себя. Его туманый взгляд обрел некую степень концентрации, и он медленно перевел его из пространества перед собой сначала на Яну, а потом на Женьку. На ней взгляд и остановился. На вскобренной девичей груди. "Черт возьми", подумала Яна, "вечно эта шлюха появляется не вовремя".
   - You have a pair of wonderful brains, my dear! - произнес ассириец. - Позвольте представиться. Йован. Шарма.
   "Интересный акцент", подумала было Яна, уже догоняя, что тот молвит на рафинированном московском наречии с налетом знаменной интонации. Пока Яна думала, Йован еле заметно поклонился сначала Женьке, а потом и Яне. И снова уставился на Женьку.
   - Очень приятно, - пометила Женька территорию. - Женя! А какое у вас интересное имя!
   - Яна,.. - надо было сбить темп.
   - Костя! - к месту вставил путешественник во времени, но на него никто не обратил внимания. Но он этого и не заметил, будучи поглощен донесением до Люцефа сути Яниных потребностей.
   Йован несколько помедлил с ответом на Женькин вопрос, словно просчитывая ходы. "Уж не обдолбался ли он", подумала Яна, "больно долго думает. Или просто тормоз". Через десять секунд последняя версия отпала.
   - Да, редко нынче встретишь живого сербоиндуса, - выдал, наконец, Йован. - Не то что когда-то давным-давно на арийской прародине, среди лугов и озер, под звездами, описывающими круги... - Йован, словно осознав что вот уже сейчас наступит перебор, еще более сконцентрировал взгляд, на этот раз, как ни прискорбно, на крашеных Женькиных губищах. - На самом деле, мои родители учились в Патрисе Лумумбе. Папа из Кашмира, мама из Вуковара. В один из вечеров они встретились и уже никогда не разнимали объятий, пока Агни не унес их на небо на своей пурпурной колеснице.
   Яна с Женькой удивленно переглянулись. Во колбасит человека!
   - После этого меня взяла жить на ферму дальняя бабушка, - продолжил Йован, - очень милая старушка, Адель Адольфовна. Та самая, с которой ее собственная мама бросилась в Одер, после того как у них папу убили рыцари-орденоносцы... Маму не спасли, а вот дочь выжила, хотя и ослепла от страха. Но подобрал ее бродячий цирк. Она десять лет почти ничего не произносила, кроме молитв, а когда ей исполнилось шестнадцать, так и отдалась бы в услужение Троице, не выкради ее фермер-неформал с серьезными намерениями. Он женился на ней и до конца их дней любил ее за троих. Так вот, у них на ферме я и жил.
   - И долго вы там жили? - первой спросила Женька.
   - Two months.
   - Why so briefly?
   - I ran away...
   - Не обращайте внимания, - в разговор включился улыбающийся Костя-из-Будущего. - Йован - мой лучший друг, мы с ним почти как братья. Просто сегодня он частично, - Костя сделал неопределенный жест рукой, - по ту сторону. Типа, критический день.
   - Мой предок Ырджун, говорил напрямую с Богом, - неожиданно злобно рявкнул на Костью Йован. - Понял, чмо?
   - Да че ты, Ваня! - набычился в ответ Костя-из-Будущего, направляя на Йована боевую распальцовку. - Ты на кого наехал, а? Давай, фильтруй аксиомы, лысый! У меня малиновые штаны по "найкидо"!
   - А у меня пятый мандан по боевым шахматам! - расплылся в улыбке Йован.
   Костя прыснул. В этот момент его окликнул Люцеф, поскольку зелье для Яны было готово.
   - Позвольте вам представить, мой друг Фемеля, - проворковал Йован, показывая на Костю. Тот тоже ухмыльнулся, одной рукой, по брацки, обнимая сербоиндуса, второй передавая Яне бокал с неправильным питьем.
   - Вот не могу я на брателлу долго обижаться! - произнес Костя. - Без него жизнь была бы такой скучной...
   Не отстраняя Костю, Йован вновь перевел взгляд на Женьку.
   - Ты Евгений, я - Авгей. Ты - не гений, я - не гей! - произнес он.
   - Только я не Евгений, а Евгения... - Яна заметила, что Женькины глаза блестят.
   - А я, все равно, не гей, - молвил Йован, попытвашись стрельнуть в Женьку все еще туманными очами. Выглядело страшновато. Видимо правильно уловив Женькину реакцию, Йован выпрямился - он оказался чуть ли ни на голову выше Кости! - выпятил грудь и продекламировал:
  
   Ты будешь ждать совсем не меня,
   В тот миг, когда я стану твоим.
   Ты будешь спать на кромке огня,
   Вдыхая свежий пахучий дым.
  
   Ты будешь маленькой и смешной,
   И не возьмешь, что я подарю,
   Чтобы, проснувшись ранней весной,
   Влажной улыбкой встретить зарю.
  
   И, провожая счастливый год,
   Когда под луною воскрестнет знак,
   Думать,
   Что знаешь,
   Что ночь пройдет,
   И верить в то,
   Что это
   Не так...
  
   - Это чье? - спросила завораженная Женька.
   - Это так... Из раннего... Из непонятого, - молвил Йован.
   - Так вы еще и поэт! - ввинтила Яна.
   - Да какой там... - Йован наигранно отмахнулся. - Я, скорее, индустриальный прозаик.
   - Кто-кто? - в один голос переспросили девчонки.
   - Да, гонсультант он, страдегический, - выпалил Костя-из-Будущего, - маэстро деловой макулатуры.
   И добавил, уже обращаясь к Йовану:
   - Хватит женщинам мозги пудрить, а?
   - А вот вы ни за что не догадаетесь, какова профессия моего друга, - парировал Йован, искоса глядя на Костю. - Подскажу... Весьма культовая нынче профессия.
   - Ах... Неужели...? - Женька вытянулясь как по стойке "смирно" и козырнула.
   - Именно!. - Йован поднял указательный палец. - Он - элитный "разводчик"! Или, говоря по-международному, "ванкир"!
   - Не просто "ванкир", - Костя легонько стукнул кулачком по стойке, - а "ванкир инцестиционный"!
   - Прости, какой именно ты "ванкир"? - переспросила Яна.
   - Инцестиционный, - ударил себя в грудь Костя-из-Будущего.
   - А это как? Что, вообще, на такой работе... делают? - Женька выпучилась на Костю, при этом, как заметила Яна, взяв пятерню Йована в свои ладошки. Йован сделал озабоченное лицо и уставился на Женьку сверху вниз.
   - Такие вещи, милочка, в вашем возрасте нужно не только знать, но и уметь! - произнес он, двигая бровями.
   С этими двумя было все ясно. Меньше всего Яне хотелось позволить Женьке так запросто ощутить свое женское превосходство, поэтому она, сделав достойный глоток "дайкири", решила доохмурить путешественника во времени. Этого не потребовалось, ибо в следующее мгновение все случилось само собой.
   Заиграла медленная мелодия, и Костя, чай не полный болван, дотронулся до Яниной... скорее уже попы, чем талии и нежно произнес:
   - Позвольте предложить тур вальса?
   То что играло было далеко не вальсом, aber warum nicht? Яна довно ни с кем не топталась, и, с ее точки зрения, это был далеко не худший вариант kino. Она поставила коктейль на стойку и сделала вид, что повинуется уверенной Костиной руке. Они вышли в самый центр танцпола, на котором уже находилось еще несколько не менее несуразных пар, и начали топтаться на месте в такт музыке, медленно поворачиваясь вокруг вертикальной оси. На третьем обороте Яна бросила взгляд в сторону барной стойки, но не увидела там ни Женьки, ни Йована. The coupling was clearly successful.
   Яна прикрыла глаза и опустила голову Косте на плечо, плавно покачиваясь вслед за ускоряющейся музыкой. Его охочие руки извилисто поползли вниз по ее спине, и ниже, и он прошептал ей в налаченные волосы
  
   "Тая на гребне волны притяженья
   Ты отразишься в моём отраженьи..."
   "...Я продолжаю простые движенья -
   Ты продолжаешь мои продолженья..."
  
   - словно отвечая, лепетал воздух, пропитанный ароматом травы... У Яны показных возражений не было, тем более, что, при все интеллектуальном пигмействе, парень, вроде, был не злой...
   А дальше все было как обычно. Они поехали к ней на машине заграничной... Но не назавтра, ни через неделю он ей так и не позвонил. Совместное будущее вновь прошло стороной, а прошлое осталось в памяти омерзительной зарисовкой.
   "Поубивать их всех...", подумаля Яна, выключая воду. Она вылезла из душа, высушила голову и уже через каких то двадцать минут неслась на своем корейском железном коне навстречу молодому трудовому дню.

***

   "Блин, года же я уеду отсюда! В Боккони...хочу в Боккони!"
   На улице было минус двадцать и полседьмого вечера, падал легкий снежок. Рабочий день был окончен, и надо было ехать домой. Дети в соседнем дворе играли на площадке в хоккей, а у самого дома, из окон которого доносилась медленная хорошая ночная музыка Jungle Bells, кто-то выгуливал коляску. Трое подвипивших ребят с красными лицами и в дорого смотрящихся пальто нараспашку шли из кабака в кабак играть на чьих-то нервах...
   Все было бы прекрасно, вот только дверца машины не открывалась. Примерзла. Ну не продумали косорылые! И фарами мигает, и приветливо бибикает, разве что выхлопной трубой не машет... Но не открывается, сука!..
   Яна была в бешенстве. День и так сложился не лучшим образом, а тут еще это... С утра позвонили из "Кваспрома", попытались поставить раком, да рылом не вышли. Потом еще эта дура неопытная, девушка с веером, умудрилась вбить отечественные балансы в гааповские темплэйты. Сплошные идиоты вокруг...
   Именно в такие минуты Яне хотелось больше всего умчаться на Апенины, в то самое потешное итальянское заведение, где любой пришедший мог легко стать Moron, but Accurate. Не ради бумажки, естественно, понятно, где ей место. А чтобы всегда было тепло, светло и ragazzi говорили: "Grazie!". Злые языки шутили, что в том заведении ее научат, в лушем случае, кройке и шитью футбольных подштанников. She didn't care.
   Поскльку машина ее все-таки предала, единсвенное что оставалось - это выйти на широкую улицу и тормознуть бомбардировщик. Когда она подошла к обочине ближайшей автомобильной артерии, снегопад усилился. Машины проносились мимо, видимо принимая ее за падшую женщину. И правда, для контингента, который до сих пор ловит тачки, она была слишком хорошо одета. Все равно козлы... Ну хоть кто-нибудь!
   Наконец, пара фар с нескрываемыми намерениями перестроилась из левого ряда и указала поворотником желание помочь ближней. Яна опустила руку и сделала несколько шажков в направлении подруливающего... шестого "Жигуля". Не до жиру, ну да ладно. Становилось слишком холодно.
   Яна открыла дверь и, нагнувшись, загланула в салон.
   - А до Пушкинской довезете? - произнесла она жалобным голосом, не уводя попы из под трассирующих взглядов нищих задротов-первокурсников, толпившихся на троллейбусной остановке неподалеку.
   - Са-адись ! - лязгнул мужик скрипучим голосом.
   Она и села. Водила тронул. И понеслись мимо Яны огни московских окон и рекламные щиты. Минуты три они ехали в тишине, но потом водила взял да и врубил допотопный "Пионер"... Что тут началось!
  
   Што-та,
   до-ма,
   мненисидиИца,
  
   - всхлипнул "Пионер" девичьим голосом. "О горе мне, окаянной", взвыла про себя Яна. "Это-то откуда вынырнуло?" А "Пионер" не унывал, продолжая гнусавить, как резаный:
  
   анада влюбиИца,
   девчёОнке влюбиИца
   поканадварЕи....
  
   "Да уж, деньки и впрямь золотые. Holodryga", - подумала Яна, вздыхая, смотря на падающий снег...
  
   ....Падают желтые листья, как будто с неба,
   Словно прожили лето свое не зря.
   Смотрят на них деревья, думая, "Где бы
   Ветви укрыть от белого Ноября?"
  
   Ты уже спишь, твои желанья остыли.
   Первой, зеленой жизни пришел конец.
   Но под коркою крепут тонкие крылья,
   Белее снега, нежнее Лунных колец.
  
   В предстоящей жизни они нужны лишь,
   Но не для полетов к небу иль в мир иной.
   Их не поранишь, не порвешь, не отпилишь,
   Дабы счастливо гнить, ожидая зной.
  
   А для того, чтобы если, верен заветам,
   Придет багряный хранитель небесных врат
   И приведет за собою жгучее лето,
   Земля бы оделась в белоснежный наряд...
  
   ..."Неашибицса, неЕашибиИцсссса, встречшшшу завеЕтную неЕпрапуститьсь..." - горлумился "Пионер". Яна посмотрела в левое окно. Они проезжали стадион "Динамо". "Нас не догонят", вспомнилось ей. Словно услышав ее мысли, за окном пронеслись и стали удаляться в ночь два красных зрачка габаритных огней какой-то большой пугающей машины. Уже почти слившись с окружающим мраком, огни вдруг, будто бы передумав и замыслив недоброе, вспыхнули ярче, переползли в Янин ряд и стали приближаться к носу "Жигуля". Яна почувствовала, что "Жигуль" притормаживает, и посмотрела вправо. Они стояли на светофоре перед мостом у Белорусского вокзала.
   Тем временем из "Пионер" забился в хай-хэтах и брэйк-битах, в которые скоро включился одухотворенный речитатив:
  
   Именем
   Отца,
   Сына
   И Святаго
   Духа!
   Делай как Я!
   А то получишь
   В ухо!
  
   - Вот у меня девчонки с ума сходят от этой музыки, прости Господи, - произнес вдруг водила под продолжавшиеся стенания "Пионера" на тему, что life is bitch and then you die и life sucks and you marry the one who doesn't. - Приходят домой, и крутят эти полуфакбрикаты до двух утра, спать не дают.
   - И сколько же их у вас, - поинтересовалась Яна.
   - Три. Старшая и двойняшки. Младшие в этом году школу заканчивают. Старшая - в медицинском.
   - А что, парней нету?
   - Нет, не сложилось. Но я не в обиде.
   - Счастливый вы человек, - заметила Яна. - Четыре женщины в доме...
   - Три, - брякнул водила.
   - Как три, - не сообразила Яна. - А жена?
   - Нет ее больше. Погибла она... Тринадцать лет назад. На производстве. Там у них что-то загорелось. Она всех выпускала, выпускала, а сама не успела.
   - Извините, - нахохлилась Яна.
   - Да ничего, - молвил водила. - На все воля Божья. Что Господь ни делает, все к лучшему.
   Машина пронеслась мимо "Пекина" и вышла на финишную прямую. "Странный водила", подумала Яна. "И всех он так грузит? Недостаток недетского женского общения...". Тут она почувствовала, что ее, ни с того, ни с сего, начинает мутить. Странно, вроде водила вел аккуратно.
   - Мы сейчас проедем Музей Революции, вы тогда у перехода справа остановите, пожалуйста, - выдавила она.
   - Без проблем, - бодро ответил водила.
   Через минуту она выбралась из "Жигуля" и вдохнула относительно свежего воздуха. Голова кружилась. То место, куда она направлялась, находилась ровно по диагонали через поток машин. Наверху было достаточно скользко, и поэтому Яна начала медленно спускаться в переход под Тверской.
   Давненько она здесь не бывала, а ничего не изменилось. Поворачиваешь направо - те же развалы с цветами. А дальше ларьки, толкающие музыку. Вот и сейчас из того, мимо которого топала Яна, раздавались звуки рейтинговой мелодии в темпе "ламбады":
  
  
   Ночь с моря крадется,
   Вечер сладок и зелен.
   Ну и что, что не велено
   Нам ведь не впервой.
   В воду кануло солнце
   Цвета красной помады,
   Отчего ж ты не рада
   Быть нынче со мной?
  
   Ты, видимо, чуешь,
   Что тебя я покину...
   Тяжко деве в годину
   Поколения "ро"!
   Знаешь, чего хочу я?
   Это проще кубита!
   Я хочу на орбиту,
   А тебя - во ядро.
  
   Раскатистое "ро" утонуло во всплеске джанглирующей ритм секции, то и дело съедаемой фазером. "Вот это - странная песня", подумала Яна. "Все сегодня хотят блеснуть собственным кругозором, за бесплатно..."
   А песня не унималась уже из следующего ларька:
  
   Говоришь, надо проще,
   Чтобы все потянулись.
   Ага! И чтоб оттянулись,
   Побывавши внутри?
   Коли длинный и тощий -
   То плохая примета...
   Сердца у меня? Нету!
   И своего не дари:
  
   Нет лучше подарка
   Двух спареных кварков
   На золотой арке
   Девятых ворот!
   А кто из ума выжил
   От Ландона-Парижа
   Пусть писквили пишет
   Или топает вброд!..
  
   "А вот в Ландоне-Париже сейчас, наверно, тепло", подумала Яна. Однажды она была в Париже на Новый год. Лучезарная Champs-Elysees в брызгах Krug, беспечные карусели и фейерверг ровно в полночь, под недремлющим оком на верхушке Tour d'Eiffel, оставили неизгладимое впечатление. Не такое, конечно, как Италия весной, не говоря уже об итальянских хлопцах, но все же.
   Яна ускорила шаг, а вслед ей неслось:
  
   Не вспомянем о прошлом
   Губ в красной помаде,
   Коли всё это ради
   Всего-то меня...
   Боже, как это сложно,
   Коль ни правдиво, ни ложно...
   Ну, давай, осторожно,
   Успеть бы до дня!
  
   "А ничего песенка, вставляет", подумала Яна, уже почти бежав. "Надо будет ее Женьке заказать, чтоб жизнь медом не казалась!"
   Еще несколько шагов, и ее приветливо приняла в свои стеклянные объятия Галлерея "Актер".
  

***

   Едва зайдя в квартиру, она сбросила дубленку и сапожки и ринулась в спальню, где освободилась от остальной одежды. Яна так давно не путешествовала не на собственной машине, что обычная ее вторая кожа сегодня ощущалась, как старая змеиная. От нее надо было скорее избавиться.
   Горячий душ. Розовый халатик и тапочки с помпончиками. Bagel с рыбонькой, перехваченный преред самым закрытием закусочой на углу, и чашища a-la Friends свежего пахучего чая. Яна уже зелезла на тахту напротив ящика, приготовившись включить MTV и расслабиться, когда раздался телефонный звонок. Пришлось поставить чашищу и положить остатки бублика на глянцевцый журнал, коими был покрыт кофейный столик между тахтой и ящиком, и идти за трубкой.
   - Да, - ответила Яна уже опять на тахте, подтянув под себя ноги и дуя на все еще горячий чай.
   - Здравствуй, Янчик! - по-заокеански ухнула трубка.
   "Дэннис - пенис", подумала Яна.
   - Здравствуй, Дэн, - сказала она, отхлебнув из кружки и нехотя возвращая ее на глянцевый журнал. Здоровый ужин скоропостижно закончился.
   - Зддавствуй, зддавствуй, - дружелюбно передразнил ее Дэн. Корректное произношение "р" всегда было для Яны напрягом. По словам мамы, давала о себе знать шляхтичья кровь. Или просто язычек ленился.
   - Как дела, солнышка? - облизнулся Дэн.
   - Да ничего, нормально. Все по-старому. А как у тебя жизнь?
   - Регулярно, thanx. Был в Аргентине. Ел коров и пил Terrazas. Собираемся па Рождество поехать в Вегас.
   - Здорово. А я, наверно, буду с Женькой здесь. Пойдем, куда-нибудь... на Щелкунчика в "Большой". Или просто тусоваться.
   - А как же насчет любимого "покушать"? Ты всегда была не по росту прожорливой, - заметил Дэн.
   - Покушать - это мы всегда, - согласалась Яна. - Здесь, кстати, открылось много новых мест с замечательной едой. Правда, тут уж придется либо в "Большой", либо..
   - ...И что за места?
   - Места? Ну... "Каллерея"... "Бог Кафе"... Да, вот еще, летом с крыши Консерватории, в качестве десерта, давали пострелять из пулемета. Правда, только холостыми.
   - За деньги аль за интерес?
   - Кому как. Если за деньги, то, как обычно, семьсот семьдесят семь... Если за интерес, то сам понимаешь... Но сейчас зима, и поэтому я еще иногда бываю в "Чайнике".
   - Да? Его же, вроде, мэрия закрывала!
   - Ага. Два раза.
   - Да, закроешь его. - Дэн понимающе хмыкнул. - Символ вечно переходного периода. Первый в мире инкубатор джедайствующих торбинсов и кадавров-абортышей. Не то что клуб космонавтов-неудачников на Тверской! Эх, что-то тянет меня нынче на мертвичину. - Было такое ощущение, что Дэн никак не мог удобно устроиться около трубки. - То ли болею... То ли, и впрямь, не орел?
   По его собствернным словам, Дэн работал "анти-девелопером" в Нуй-Орке, в коммерческой структуре "Дэввидд Линч". Всю свою сознательную половую жизнь Дэн страдал от неразделенного светлого чувства к "Жопа Орган", но именно "Дэввидд" стал его кормящей матерью. С тех пор, в каждое свое посещение Москвы Дэн неизменно представал Яне в красных штанах, синих замшевых чоботах и футболке со стилизованным изображением Человека-слона, "Дэввидовского" корпоративного талисмана. Скорее от глубокой панковости внутреннего мира, нежели от фанатичной преданости корпоративной культуре, хотя, кто знает...
   - А я вот, представляешь, влюбился, - продолжил Дэн.
   - Да ладно? У нее, на этот раз, есть щель дисковода или только мышка?
   - Обижаешь, солнце. Она самая настоящая. Из мяса и костей. Замечательная корейская девушка. Сладкая.... У меня таких раньше никогда не было. Глаза - карие, а сиськи - в смысле, nipples- черные...
   - Я за тебя очень рада, но вполне могу обойтись без этих деталей... - Надо было немного ощетиниться.
   - Да шучу я, шучу. Все тот же генетический мусор, как и всегда. Рower flower и tampax king size в одном теле.
   - Это ничего, что я с тобой разговариваю?
   - Не, ну ты что... Ты, в мой иерархии ценностией, на маленьком пьедестале. Спасибо тебе, что ты есть, Янчик.
   - Стараюсь, Дэнчик!
   Разговор, кажись, налаживался, несмотря ни на что.
   - Кстати, мне тут анекдот рассказали, я катался. Можно с тобой поделиться?
   Ох, дурной это был знак, but Yana gave it a chance.
   - Ну?
   - Программист, значит, аськает девушку через интернет. Пишет, "Do you have broadband?" А она ему, "No" - пауза- "But I have tight pussy!" - и трубка извергнула раскатистое ржание.
   - Все, Дэн, хватит, а то я спать пойду. - Нет, сегодня был не его день.
   - С кем? - встрепенулся Дэн.
   - С самой собой. - Яна поймала себя на мысли, что смотрит на собственное отражение в зеркале. Волосы все еще не высохли.
   - Как грустно...
   - Возвращайся. Только навсегда. Я рассмотрю твои предложения.
   - Навсегда... Некоторые верят, что даже смерть - это не навсегда. Так что насчет возвращения... Нет, не стоит, зеленоглазка, до тебя мне не долететь. Лучше быть героиней сказки, чем геройски заматереть.
   - Jedem das seine.
   - Да... Каждый умрет той смертью, которую придумает сам...
   - Может ты просто не можешь жить с кем то, у кого нет кнопки?
   - Откуда ты знаешь?
   - Имею опыт. Some things never change.
   - Some things do change.
   - Это правда. Нот вот я, например, совсем такая же, как и раньше... Ничуть не изменилась... Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело?
   Дэн молчал.
   - А? Нет? Так-то, дружок...
   --- В этом-то все и дело, - молвил Дэн.- Тело ты мое, мыслящее. Лучше, если ты для меня навсегда останешься самой любимой гостьей из прошлого, прекрасной, словно Лариса Селезнева! Коей ты всегда, собственно, и была.
   - Алисой Селезневой, - поправила было Яна, поняв на полуслове, что именно этого ответа от нее ждали, и что сейчас Дэн, скорее всего, выдаст очередной Perl.
   - Нее... - прогнусавил Дэн тоном человека, у которого, теперь уже точно, день сложился. - Алисы бывают или в Стране чудес, или в жизни будущей. А вот жизнь реальная и прошлая полна именно Ларис! Хотя, очень часто, не чуждых прекрасному и интересующихся культурой.
   - И как ты живешь за океаном с такими взглядами? Не боишься, что засудят?
   - Так тут же главное выражаться абстрактно. Поскольку здесь никто абстрактно мыслить не умеет, никто и не реагирует. Потом, достаточно поехать на юг, как они становятся шелковыми... На юг острова, я имею в виду. Там летом такой meat market...
   - А у нас сейчас настоящая зима. Мороз и солнце... - Яна попыталась сменить тему.
   - Н-да? А мне казалось, что у вас "буря мглою", плавно переходящая в "вихри враждебные".
   - Ага... Скажи еще "крестьянин торжествует".
   - Во-во... Чукча в чуме, снег почуя... Кстати, я, совершенно точно, прилечу, когда растает снег.
   - Как всегда, на long weekend?
   - Естественно. Ты же знаешь... Я не могу долго находиться в тех местах, где варварами было выибано все то, что так дорого моему сердцу...
   Яна съежилась, ожидая, что сейчас последует пример как минимум одной из жертв падения империи его чувств. Но трубка молчала.
   - Только вот, места-то чем виноваты? - попыталась вырулить Яна.
   - Ничем, кроме того, кому они позволили расплодился на собственных просторах, - не унимался Дэн.
   - Ну, надо было защищать столь дорогое твоему сердцу от столь ненавистных тебе варваров, а не дезертировать...
   - Да, да. Я знаю Янчик. Полюбила б ты меня обварваренного...
   - ...или, на худой конец, откупиться. - К счастью, она не расслышала климакса крайней импликации.
   - Come on, baby! - пробулькал Дэн.- Не надо мешать водку с соком! Откупиться - я б откупился, fuck'em. Но я не стал бы покупать подарочки, даже если бы к ним прилагались компактные шкафчики для скелетиков....
   - ... и таблеточки от тараканчиков, - подхватила Яна. И правда, в том или ином виде эта тема всплывала в их трансатлантических беседах уже далеко не в первый раз.
   - Именно. И скажи теперь, что ты не помимаешь, о чем я.
   - Конечно понимаю, милый. Ты о несогласии с варварскими принципами ценообразования на вечные ценности, да?
  -Ага, типа...
  
   Вышел ёжик из тумана,
   Вынул ножик из карамана:
   "Буду резать, буду шить,
   Чтобы легче было жить.
  
   - Только не говори, что на лету сложил? - улыбнулсь она.
   - I do my homework. Сублимация жизненного опыта. Варвары любят ушами, варвары мыслят ножами.
   - You have a problem with that?
   - Неа. У меня только одна проблема, да и та всего-лишь с головой: откажется есть, если попытаешься забыть теорию относительности...
  
   Ещё минут десять они болтали о всякой бессмысленной дряни, пока, наконец, Дэн не сообразил, что Яне, как порядочной девушке, давно пора ложиться в постель, и он, "целуя нежно в пестик" повесил трубку. Яна положила замолчавшую трубку радом с собой, посмотрела на остывший чай. Дэн уехал несколько лет назад, выиграв лотерею на Green Card. Интернет бум был уже позади, однако, как теперь оказалось, у него были свои особые причины. Они были вместе недолго и все время как-то однообразно: он встречал ее с розами у метро, а потом они шли к нему трахаться, и спорить о главном, и снова трахаться.
  
   ... - Кстати, о числах...
   В прошлой, в некотором роде, совместной их жизни, Дэн был абсолютно повернут на числах. Не на математике в целом, а на именно на числах, на прикладной нумерологии, как он выражался. Они тогда лежали под теплым одеялом, за окном падали звезды. В целом, ситуация была типа
  
   Девушка все простила,
   То ли простит ышшо?
   Девушка пахнет мылом,
   Девушке хорошо!
  
   Она повенулась на левый бочок и подтянула под голову Дэнову руку. Ей так нравилось.
   А вот Дэну что-то не спалось. Перевозбудился.
   - Янчик, вот ты знаешь что больше, "е в степени пи" или "пи в степени е"?
   - Не знаю... - Она уже почти спала.
   - Ну... - Дэн тоже повернулся на левый бок, так чтобы она, уже точно, не могла укрыться от его... гения. - Истино говорю тебе, "е в степери пи" больше. Можно доказать даже без Ёкселя.
   - Замечательно... - Она его откровенно не слушала. Не только потому, что ей было наплевать на математику (и это ему было известно), а просто очень хотелось спать.
   - Воистину замечательно, - Дэн провел пальцами за ее ушком. - Это означает, что дифтонг "пе" не резонирует с настоящим, в то время как руна "еп", резонирует, ибо живем мы в эпоху чего?
   - Не знаю, Дэн, - она попыталась отодвинутся от него чуть-чуть вниз по руке, на более доходчивый намек сил не было.
   - А живем мы в эпоху... "е"-бизнеса! Чувствуешь? Ебизнес это... - его рука скользнула вниз к ее талии и ниже, по бедру. - Как бы это помягче... Точнее потверже... В общем, все важные слова должны резонировать с "еб" или, на худой конец, с "еп" в эпоху ебизнеса!
   -Угу , - она продолжала не слушать, честно засыпая.
   -Вот, например, возьмем слово "пелевин". Это слово в эпоху ебизнеса не актуально. Другое дело "еПлевин"! Вот оно, истиное ебизнесминетическое слово... Словище! Прям таки вырастает перед глазами образ... - Дэн, на секунду, отстранился, - Безусловнный перволюбовник. Или перволюбитель... Дефлоратор бинарного я...
   Яна хмыкнула. Дэн снова прильнул к ней. Сон как рукой сняло.
   - И тогда принц применил Разрушитель... - Его рука скользнула с ее бедра вниз, в Прекрасное глубоко...
  
   ...Несмотря ни на что, с Дэном ей было лучше, чем с кем бы то ни было. Ни до, ни после. Страшно вспомнить, но Дэн - это был единственный молодой человек, которому она призналась в любви. Это была уже не просто юношеская страсть. Просто, в один прекрасный день, она проснулась рядом с ним, поднялась с кровати, пытаясь сообразить, который час... И случайно посмотрев в зеркало, увидела там вместо себя раскрывшийся бутон "Черного принца". Точь в точь как один их тех, что Дэн дарил ей у метро.
   Тогда она снова залезла под одеяло и так и лежала, прижавшись к спящему Дэну, пока тот не проснулся. Тогда она легонько подула на его левую бровь и прошептала "Я тебя люблю, малыш!", глядя, как ей казалось, в самую его душу... Он улыбнулся в ответ и посмотрел ей в глаза... Ей показалось, что в его взгляде промелькнуло... разочарование? Через мгновение она поняла. What are you talking about, woman? C'est rien, c'est rien du tout! It's just a game. Strict rules. You cannot change the rules of the game.
   Через пару месяцев Дэн свалил за океан.
  

***

  
   Спать, на самом деле, было еще рано. Зэппинг каналов ящика не оправдала надежд, а читать как-то не хотелось. Однако, тут Яна вспомнила, что сегодня на работе весь день "барахлили сервера", что соответствующими гражданами выдавалось в качестве причины временной невозможности проверить личную почту. Это давало ей уникальный шанс с пользой убить время.
   Яна села за стол и включила попугайского цвета Макинтош. Он заурчал, лучисто заулыбался... Яна взялась за манипулятор мышь и скомандовала открыть почтовый ящик.
   Некоторое время назад Яну вдруг озарило, что у нее, видимо, развилась зависимость от этой проклятой почты, потребность ее получать. От астрологических прогнозов Тимашевского робота, до рассылки menu.ru. Эти виртуальные персонажи обещали написать и всегда писали, требуя обычно не больше регистрационной информации чем всякие Кости-из-Будущего. Самцы до утреца. И не смотря на отсутствие принципиальных физиологических характеристик, у виртуальных персонажей была одна важная притягательная особенность. Вся их карма была в генерации и рассылке сообщений, и Яна была тем самым материализованным смыслом всего их существования. Она им была жизненно нужна. Может, в этом-то все дело и было. В том, что общаясь именно с ними, читая их автосгенерированные послания, она впервые в жизни чувствовала себя жизненно необходимой...
   ...Бронзовая стрелочка на мгновение превратилась в крутящееся колесо, на месте которого возник pop-up "You have new mail". Это было сигналом к пробуждению. Яна все еще рассеяно посмотрела на экран и кликнула на OK.
  
   Поп-ап распался на множество точек, обнажая белое тело message preview. У Яны защекотало под ложечкой.
  
   From: saddham@vavilon.ru
   Subject: 7%
  
   "Здрасьте, приехали", подумала Яна. "Привет с того света. Командир взвода. Козлов".
   Белизна окна выплеснулась на весь экран. Яна придвинулась поближе, чтобы лучше видеть. Ее взору предстал следующий текст.
  
   Мишка
  
   Who will take your dreams away?
   La fille sur le ponte en la cite
   des enfants perdus
  
  
   Мишка, мишка, что ж ты спишь?
   День прогнал ночную тишь!
   Кто, каких набравшись сил,
   Взял тебя и усыпил?
  
   Помнишь плюшевые лапы
   Мишки-мамы, мишку-папу?
   Иглы елок на снегу,
   И весеннюю тайгу?
  
   Кто носил тебе из сот,
   Молодой янтарный мед?
   Пел на ушко песни сладки,
   Обнимал тебя в кроватке,
  
   Называл тебя Мишуткой.
   И, расстроен не на шутку,
   Верил в хлеб, вино и дым,
   Чтоб ты снова был живым...
  
   Или кругленькие глазки
   Так-таки не верят сказке,
   Что под первый теплый дождь
   Ты проснешься и пойдешь?
  
   Мишка, мишка, что ж ты спишь?
   День прогнал ночную тишь...
   Кто, набравшись темных сил,
   Взял тебя и усыпил?
  
   Яна горько улыбнулась. Indeed, some things never change. Это была совсем иная сказка с несчастливым концом, и именно эту сказку ей очень не хотелось бы услышать перед сном.
  
   ...Они познакомились, когда Яна была на первом курсе. Денег еще практически не было, и оттого было много времени для романтики, с импортными шоколадками при каждой встрече и песнями, пусть просто под гитару, зато с нетривиальными текстами, ночными прогулками вдоль Москвы-реки и праздничными хэппи-милами, любительской черно-белой магией и квази-тантрическим сексом.
   Летом они поехали в Крым. Плавали под скалами Кародага. Ночевали под звездным небом между камней на Караби; он обнимал ее, цитируя избранные места из "Сефер Йецира" в переводах Уильяма Блейка. Изображал руками Инь-Ян и объяснял, как правильно расслабляться.
   С ним у нее почти все было почти в первый раз. Совсем в первый раз у нее с ним был аборт. Строго говоря, и оба были виноваты, и никто. Их отношения уже зашли к тому времени достаточно далеко для того, чтобы резиновый вопрос даже не вставал. Вмешалась природа, в буквальном смысле. Однажды, в майские выходные, они поехали на реку. Пили "Белого медведя", жарили на костре сардельки. А потом, до самой ночи, бегали на перегонки по мелководью, целовались и тд. Видимо, причиной, все-таки, была ледяная вода, затормозившая стрелки ее природных часов. Не оправдание конечно, но можно ли запрограммировать счастье?
   Однако ж убить априори несчастное создание было их совместным и более чем осознанным решением. Не сподручно было им тогда ударяться в такие серьезности, и ведь пили же они в тот вечер у реки! Благо, технических проблем по этой части в Москве тогда уже не было, и стоило копейки. Тем не менее, Яна кожей чувствовала, что ее возлюбленный, несмотря на его весьма ограниченную роль в предстоящем деянии, больно уж не в своей тарелке. Наконец, он признался, что то, что должно было неизбежно произойти, было крушением его величайшей мечты: никогда не делать Яне больно. Мальчишество. Точнее его окончание. Дошло до того, что он предложил Яне присутствовать при этой, пусть и совсем безболезненной (по обещаниям) операции. Присутствуют же теперь мужья при родах! Кретин влюбленный... Ребенка заделал, так и не уразумев главного отличия мущины от женжчины. И обиделся ведь, будучи послан. Заявил, что чувствует себя использованным тампоном...
   Про безболезненность, конечно, наврали. Но плакала Яна еще неделю по совсем иной причине. Казалось бы, ну, подумаешь, отодрали часть женского тела, так это та самая единственная часть, которая (почти) всегда отрастет снова, причем, вполне возможно, опять в самый неподходящий момент. Не тут-то было. Что-то в ней изменилось (в дополнение к тому, что перестали мучть боли в области живота каждую четвертую неделю). Видимо, она впервые почувствовала, что произошло нечто, возможно, ужасное, что никогда-никогда не удастся поправить.
   В добавок, её стал преследовать ночной кошмар. Будто сидит она на берегу той самой холодной речки, а мимо нее, под лучами заходящего солнца, по мелководью бежит белобрысый мальчик, лет трех, в шортиках, загорелый. Вдруг, он останавливается, начинает крутить головкой по сторонам и кричит: "Мамочка, где ты, мамочка! Мне страшно... Мамочка!"... "Я здесь!" - чуть не подпрыгивает она и машет ему, хочет подбежать сама, но не может сдвинуться с места. Но тут он замечает ее и вот уже опять бежит, но теперь - прямо к ней, улыбается, подбегает и протягивает к ней свои окровавленные ручонки...
   Она никому никогда не рассказывала про этот сон. Просто, проснувшись, вытирала холодный пот другой стороной пододеяльника, вставала и шла на кухню сделать пару глотков "Боржоми". Со временем сон возвращался все реже и реже... Но обазательно, рано или поздно, возвращался.
   Ее первый аборт стал, к настоящему времени, и последним. А та ночь у реки, преведшая к столь убийственным последствиям, оказалась и апогеем ее первой большой любви. Они еще встречались какое-то время, даже, кажется, ходили в театр, но их до того общие интересы стали медленно расползаться в противоположные стороны. Он ушел в высший оккультизм на уровне Администрации Президента, а она посвятила свою карьеру корпоративным финансам. С распространением интернета они даже перестали друг другу звонить - отделывались редкими посланиями тииа: "Will you come to my birthday party?" - "Oh, Jee, sorry, so busy. I will be away... Let's go have sushi, when I am back in town"...
  
   ...Почему она до сих пор проверяла почту в том ящике, куда он мог написать? Не только потому, что it's hard to say "No" to the hero of your childhood. Она прекрасно понимала, что шансов не было. Но ей все еще иногда нравились его стихи.
   "Черт возьми", подумала Яна, - "надо же было ему возникнуть именно сегодня со своими дурацкими куплетами". Понимая, что последняя надежда на спасение сегодня - это сон, она усыпила Мак и пошла чистить зубы. За черным окном ухали совы.
  

***

   В последнее время ей очень тяжело зысыпалось. Нервы... Только три болезни от любви, все остальные - от нервов... Она долго ворочалась, подминала под себя одну подушку, другую... Даже встала и приоткрыла форточку, чуть-чуть, чтобы не простудиться. Ничего не помогало.
   Оставалось только заставить себя расслабиться. Она легла на спину. Расслабить ступни ног, голени, бедра... Руки... Голову... Мимические мышцы лица... Внутренние органы...
   Минут через двадцать ее тело словно наполнилось воздухом и пропало. Осталась только тончайшая прозрачная оболочка вместо кожи и синее сияние перед глазами, единственными частями ее тела, ощущение которых не до конца исчезло. "Вот оно", подумала Яна. "Три минуты, и я усну." Это был лучший сон. Глубокий, расслабляющий...
   Вдруг, где-то на границе сознания, тихонько засвистело. "Давление", подумала Яна. В голове, словно вынырнувшей из воды, чувствовалась непривычная тяжесть. Свист усиливался. Это было нехорошо. Станет немного сильнее - придется прерывать упражнение, поскольку не известно, что произойдет потом...
   Внезапно свист заполнил все пространство. Мозг словно взбунтовался. Перед глазами сверкнули молнии и закрутилось несчетное количество калейдоскопов. Синева стала клубящейся чернотой с желтыми проблескам. Оболочка ее тела взорвалась, и ее клочья стремительно понеслись вниз, увлекаемые вихрем чего-то липкого и холодного.
  
   Солнышка, где ты,
   Что-то случилось?
   Вражьи ль наветы?
   Божья немилость?
   Утро настанет -
   Снова нас - двое,
   Иль уж тебя
   Не будет со мною?
  
   Пьяного чтива
   Битые байты
   Не получила
   Иль не прочла ты?
   Видя блесну,
   Тебе ли бояться?
   Ты ли уснула
   Не просыпаться?
  
   Все, надо было бежать. Она попыталась ощутить руки, ноги, тело... Но не смогла. Их не было. Был только кипящий бульон сознания, в котором варились угли ее глаз. Она попыталась открыть их, но не почувствовала век. Последнее, что оставалось - это закричать. Что угодно! Сейчас, во все легкие...
   Она поняла, что уже целую минуту не может вдохнуть.
  
  
   В уличной чаще
   Тромбы-заторы,
   Кровоточащие
   Светофоры...
   Можно билет,
   Как будущей маме?
   Только до света
   За облаками...
  
   Может не вырежет
   Из под кожи?
   Может, и впрямь,
   Без тебя не может?
   Этого ль ради
   За границу
   Не убегать?
   Остановиться?
  
   Ей стало страшно. Это и есть смерть? Если она сейчас умрет, то что же с ней будет? Ей показалось, что на нее из темноты уже смотрят два багровых глаза с зелеными прожилками. "Отче наш..."-начала она было, пытаясь перешептать свист. "Ты ли продашь?" - заскрежетало в ответ со всех сторон.
  
   Не уходи,
   Родной человечек!
   Ночь озарит
   Тысяча свечек.
   Рифмы - чертята
   В небе кружатся,
   Просят врата
   Не открываться.
  
   Скорбные девы,
   Высшие духи,
   Трубные ангелы -
   Потаскухи
   Славят Всесильного
   На прощанье,
   Чтобы вернулось твое
   Дыханье.
  
   Внезапно свист пропал. Настала полная, гробовая тишина. "Мамочка, вот ты где, что же ты так испугалась?", услышала она звенящий детский голос и почувствовала, как маленькие ручки гладят ее лоб, волосы. "Не бойся, я - с тобой!" Почувствовала, почти, что увидела, что ее руки прижимают к сердцу мальнькое тельце, что ее ноги кружат их на берегу реки, заросшем одуванчиками. Она отнимает его от себя и целует эти пальчики, эти ручонки в красных разводах...
   Но это была не кровь. Просто сок земляники.
  
  
   Больше тебе
   Не плакать над бездной,
   Не дожидаться
   Астмы небесной
   К доброй Луне
   Поплывет кроватка,
   Чтобы спалось тебе
   Сладко-сладко...
  
   Пусть проходящий
   Меня заметит
   Пусть в колесе меня
   Крутит-вертит
   Тысчи лет
   За милую малость:
   Чтобы тебе
   Утром смеялось!
  
  
   ...Белый песчанный пляж окаймлял бирюзовую лагуну, которая открывалась в океан, убегающий за горизонт. В небе над пальмами, колыхавшимися почти над самой водой, кружились и кричали чайки. Ей показалось, что где-то в вышине она заметила парящего альбатроса.
   Она сидела у удобном шезлонге, подставив лицо солнцу, медленно падающему в океан. На ней была только легкая белая туника. Удивившись столь вызывающиму наряду, она посмотрела по сторонам. Почти что у берега начинался тропический лес. А немного сзади и в стороне, на самой границе леса стояло небольшое двухэтажное бунгало. Дверь была открыта. Она встала и пошла к двери.
   За дверью оказалась просторная белая комната с большими окнами, выходящими и на лагуну, и на лес. Мебели в комнате почти не было, только пара красных кожаных кресел и журнальный столик на шахматном полу. В углу комнаты винтовая лесница вела на второй этаж.
   Тут она услышала легкие шаги. Где-то наверху. Шаги удалилилсь в направлении отверстия в потолке, где скрывалась лестница, и через несколько секунд по ней уже быстро спускался молодой парень в сандалиях "Нике", серых бриджах и просторном белом поло с короткими рукавами. Под огненного цвета шевелюрой лучились добрые синие глаза.
   Парень спрыгнул с трех последних ступенек, и, внезапно, остановился, засунул руки в карманы и уставился в потолок. Интересное на нем было поло... Правую сторону груди занимала... видимо, все-таки, эмблемма... Что-то типа чаши, которую обычно обвивает змея на входе в медицинские учереждения. Только тут змеи не было. Она не могла вспомнить какая школа или иная структура могла иметь подобный логотип.
   А вот с левой стороры была надпись. Всего четыре слова красными прописными буквами, прочитав которые, она немного оторопела:
  

Friends call me Jesus.

  
   На журнальном столике посреди комнаты, который только и оставался между ней и парнем, распологались фотография в золотой рамке и нехилого размера ананас, из которого удивительным образом торчала коктейльная соломинка. На фотографии она увидела себя в обнимку с этим самым парнем. Под их счастливыми физиономиями красовались слова: "Саня + Аня = огого!".
   Парень, казалось, не замечал ее, смотря скозь нее на океан. Тут она, наконец, заметила что у него из под шевелюры торчит корткий синий зуб беспроводного микрофона. Видимо, все это время он слушал собеседника.
   - Ну хорошо, радость моя, - сказал, наконец, он бархатным баритоном. - Ну давай ты будешь почетным плодом непорочного зачатия, а я - жертвой аборта. Договорились? Ну вот и замечательно. Вставь в презентацию и кинь мне копию на домашний адрес. Ну все, пока.
   Он отделил синий зуб от головы и, наконец обратил внимание на вошедшую.
   - А, проснулась, Анюта?
   Она кивнула.
   - Ты прости, что я тебя бросил... Низы требуют сливаний и поглощений, а братия - без понятия... Ничего без меня сделать не могут. Подожди еще немного, а, милая? А я вон тебе "Пинья-Коладу" сообразил, - он указал на гипертрофированный ананас, - в цельном фрукте и без единого надреза. Как ты любишь!
   Она наклонилась и взяла ананасище на руки.
   - Go, get'em, tiger, - сказала она, выходя из комнаты. Перед бунгало, прямо на песке, стоял небольшой белый диванчик. На нем она и расположилась и уставилась на заходящее солнце, потягивая сладкое содержимое фрукта.
   Прошло не менее часа. Солнце село, и стало уже достаточно темно, да и "Колада" закончилась. Тут, наконец, из бунгало вышел Саня и направился к ней. В руке он нес беспрерывно пищавший Blackberry.
   - Как же они меня достали, а? - пожаловался он ей и добавил, обращаясь уже к Blackberry:
   - Ууу, порождение темной стороны!
   - Брось его, - сказала она. - Иди ко мне.
   Саня как-то удивленнно взглянул на нее, потом на неумолкаюший предмет в своей руке.
   -Хм,.. - произнес он. И тут же, хитро подмигнув ей, размахнулся и метнул несчастный Blackberry в океан. Раздался легкий всплеск, и на месте падения прибора мелькнул над водой большой серый плавник. И все стихло.
   "Вот это называется commitment", подумала она. Саня победоносно примостился к ней на диванчик.
   - Все, теперь я только твой, - сказал он, положив свою ладонь ей на колено.
   - Такой хороший был вечер, а теперь тучи понабежали - пожаловалась она, забиваясь к нему под левое крылышко. Он чмокнул ее в машукку и поднял правую руку. Пальцы его раскрытой ладони плавно описали в воздухе дугу по часовой стрелке. В то же мгновение тучи над океаном словно испарились, и лагуну наполнил лунный свет. Она довольно мурлыкнула:
   - И как только ты это делаешь?
   - Всегда правой, - степенно ответствовал Саня.
   - Ну правда... - она нежно ткнула его кулачком в бок
   - Как делаю, как делаю, - пробубнил он. - Я долго учился, учился и учился. Ну и, потом, естественно, природные данные. Сейчас, погоди секунду. - Он освободился от нее, несмотря на недовольное "Ммммммм!" и пошел назад, в бунгало.
   - Затра что у нас, - спросила она, пытаясь найти созвездие "Рыб".
   - Воскресенье, - ответил Саня, звеня чем-то стеклянным. "Достает фужеры для красного", предположила она.
   - И что мы делаем?
   - А что, возникли предложения?
   - Ну не знаю, - зачем-то ей потребовалось это введение перед тем, как она произнесла то, что она на самом деле хотела сказать. - Надо в церковь сходить...
   - Надо? - услышала она. Это прозвучало с подозрительной иронией. - ОК. И что мы, Анюта, там будем делать?
   - Ну как, - удивилась она. - Свечек поставим. Закажем за здравие и за упокой. Наберем святой воды. Попросим у батюшки просфору. Потом, мне там очень нравится обаз Николая Угодника...
   - И это все? - Саня все еще был внутри бунгало.
   - Ну, споем со всеми "Отче наш" и "Символ веры"...
   - Да? Ты и слова знаешь?
   - Конечно. Что там знать-то... Всего строчек двадцать, не больше.
   - Хм... Интересная постановка вопроса. Ну а распев? Обиходный, аль знаменный?
   - Не знаю, но он простой, чуть ли не из двух нот. Кстати, если сегодня уже не будем ужинать, то можно будет и причаститься, только нужно будет пораньше приехать, на исповедь.
   - Анюта, а вот если мы, не ужиная, все же успеем этой ночью смертельно согрешить? Тогда как?
   - Дурак ты, - обиделась она. - Я ж серьезно.
   Из бунгало донесся звук откупоривания бутыли.
   - Самые глупые вещи произносятся с самым же серьезным видом, - процитировал Саня , вновь звякнув фужерами.
   - Правда? Ну просвети, что такого глупого я сказала?
   - А не обидешься?
   - Да куда уж мне... - А ведь она говорила совершенно искрене...
   - В церковь, говоришь, - она услашала, что он наливает вино в фужеры. - В церковь, Анюта, надо ходить с одной единственной целью. - Ох, нехорошее у нее возникло предчувствие. Она обернулась.
   Свет в бунгало был потушен, только на журнальном столике горела свеча. Саня сидел на корточках у столика и наполнял вином из бутыли формы Бордо уже второй из двух огромных "бургундских" фужеров, каждый размером с пару девичьих кулачков. Наполнив фужер, он поставил бутыль на столик, встал и произнес, не оборачиваясь:
   - В церкви, Аня, нужно трахаться...
   Внутри нее словно что-то оборвалось. Саня подхватил фужеры, резко обернулся и посмотрел на нее. Вино колыхнулось.
   -... головой об пол, пока из нее не вылетят все эти...- его глаза метнулись вверх, словно он подбирал слово, - ... галлюцинации! Церковь для того и придумана. И только для того.
   Он подошел и встал прямо перед ней, спиной к лагуне. Она, в полной растерянности, не знала, что и сказать. Сердце отбивало секунды.
   - А я то, грешным делом, думала, что трахаться нужно с любимым человеком и в интимной обстановке, - наконец пролепетала она.
   - Ну ты послушай себя Анюта. Трахаться. С любимым, - улыбнулся он. - Так и затрахаешь его до смерти.
   Она, наконец, вышла из оцепенения, подтянула ноги и, обхватив их руками, положила подбородок на колени. Со стороны лагуны дул легкий бриз, и ей становилось немного холодно.
   Словно ощутив, что девушка замерзает, Саня произнес:
   - Сегодня уже ни для кого не секрет, что Царство Небесное и выглядет не так, как его описывают, и наступает не тогда, когда его ждут... Однако, очень немногие готовы смириться с его манерой весьма болезненно исчезть в тот самый момент, когда в него уже готовы поверить, держа, при этом в собственных задеревенелых ладошках. И тут - бац - озарение, "Верую" и все дела... А Царство - oops, I did it again! - и как шарахнет, словно шаровая молния... И давай, коли исцелишься от ран, иди ищи новый истиный смысл происходящего.
   Она расслабилась... Он стоял перед ней в лунном свете, крылья Млечного пути сходились за его спиной, а в глазах играли отражения пламени свечи.
   - И что же делать? - спросила она.
   - Что, делать, что делать... Развивать чувствительнсть! - ответил он, присаживаясь рядом. - И чувственность, заодно. - Хитро улыбаясь он протянул ей один из фужеров. Она принала вино обеими руками.
   - У тебя, вообще, как с этим делом, а? - ехидно поинтересовался Саня. - Умеешь чувствовать?
   - Еще как! - Она поднесла фужер к носу. Руки были ватными, и уже только запах пьянил сильнее первого поцелуя.
   - "Шеваль Блан", - произнес Саня . - Почти твой ровесник, может чуток постарше. Лучше не бывает! Королевская кровь...
   Он пригубил вино, одобрительно кивнул и обнял ее за плечи свободной рукой. Поставив куда-то на песок бокал с так и не распробованым еще вином, она подалась к Сане, всем телом ощущая синкопированный бит в его груди. Он был такой теплый! Саня нежно провел рукой по ее волосам, спине, и распевно произнес:
  
   Не стоит, баловница,
   Любимеца стихов,
   Страшиться вереницы
   Нечаяных грехов!
  
   Планеты сговорятся
   В один прекрасный год,
   И с кожею расстаться
   Настанет твой черед.
  
   Не телу на потребу,
   А сердцу в унисон,
   Ты улыбнешься небу
   И скажешь: "Это он!"
  
   Тогда небесный зодчий
   Украсит календарь,
   И самой долгой ночью
   К тебе вернется Царь.
  
   Он будет слаще меда,
   Хмельнее, чем вино!
   Застынет до восхода
   Судьбы веретено...
  
   Наступит рай на месте
   Пустыни ледяной,
   Но выберет прелестник
   Владеть тобой одной!
  
   Она закрыла глаза и опустила голову ему на грудь. И даже если бы она заметила, что, в этот миг, он бросил мимолетный взгляд на личико "Патэка", бурлящего, словно лунное небо над их головами, ей было бы все равно... Ибо каждая блядь мечтает стать женщиной.
  
   ...Яна лежала на спине, немного запрокинув голову. Распущенные волосы распластались по подушкам. Длинные ресницы трепетали. Губы то замирали в неуверенной улыбке, то вздагивали, словно целуя воздух.
   Ой, что ей снилось!...
  
   К юной звезде
   В пьяном рассвете
   Мы полетим
   На белой ракете.
  
   Мы растворимся
   В синем астрале
   Пряной зари
   Тем, что отстали.
  
  
  
   GREENKISS DISCLAMER.
   История основана на реальных событиях. Персонажи взяты из жизни, либо сходство с реальными лицами преднамерено. Звери мучительно умерли.
  
  
  
  
   Франкфурт, Лондон, Фонтенбло,
   Подмосковное дупло,
   Рим, Патайа (о-ля-ля!),
   Таорминныя поля.
  
   2001-2005
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 3.72*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"