С самого раннего утра Человека-Козла тошнило. Были ли тому причиной несвежие суси и роллы, купленные вечером в ближайшем магазинчике, и, по заверению засушенного, как вяленная жёлтая скумбрия, старого старичка-продавца, "свежие, словно лепестки юных роз - только что приготовил", съеденные за ужином под аккомпанемент маленькой бутылочки домашнего сливового вина, то ли прочитанная перед сном двадцатая глава книги "Марксизм и Языкознание", он не знал. Факт оставался фактом - вылезши из беспокойного, нервного сна, с прилипшей от пота к спине простыней, Человек-Козёл понял, что дело плохо. В комнате, выцветшей, потерявшей яркие краски от туманного сумрачного света за окном, который слабо пробивается сквозь неплотно сомкнутые ставни, пахло пыльной духотой, теплом, к которому примешивался лёгкий и не очень приятный запах сырой рыбы. За стеной соседи включили на полную громкость свой старенький "Фуджитсу", и как всегда, слушали трещавшие помехами новости. Спросонок, обрывки рекламы и новостей яркими снарядами пробивали тонкую стенку и как конфетти осыпались на мутную и немытую голову Человека-Козла. "... очередное землетрясение.... по прогнозами... тели уже работают в завалах... до 50 погибших". Человек-Козел тряхнул головой, сбрасывая последние обрывки какого-то вязкого, средней приятности сна и утреннего оцепенения, босой ногой столкнул с лёгким шорохом книгу с края кровати, и встал. Лениво подошёл к окну, попутно спотыкаясь о вздыбившиеся складки ковра, распахнул ставни.
Комнату наполнил пустой, но, тем не менее, почти осязаемый серый свет - солнце лениво просвечивало сквозь тонкую паутину облаков и явно не желало согревать окружающий мир, видимо, считая, что с него и этого будет вполне достаточно. Вместе со светом, в квартиру хлынул стереокакафонический гул большого города. Пожалуй, сонно и немного отстранённо подумал Человек-Козёл, такую штуку не один диск-жокей не выкинет - раздражённый пробкой перезвон и ругань клаксонов, монотонное шурхание колёс по асфальту, гомон людей, выкрики объявлений, весёлое бряканье велосипедных звонков, смешение музыки из открытых окон и балконов - каждый дом, каждая квартира считает своим священным долгом оповестить весь мир о том, что они слушают, и в такт заграничным и родным ритмам покачиваются разноцветные занавески. Да, это был бы превосходный микс, чилл-аут...
Где-то лаяли бродячие собаки.
Прогремел по улице солидный красный мусоросборник, из него, как блохи с пса, повыскакивали люди в жизнерадостных оранжевых куртках и деловито подхватили стоящие на тротуаре баки с мусором.
Ему нравилось наблюдать за безостановочной жизнью утреннего города, за суетой. Это как картинка паззла - посмотришь, вроде всё целое, а, приглядевшись, понимаешь, что каждый кусочек отдельный, просто искусно вписан в своё, только своё, место.
Человек-Козел ещё раз посмотрел на сияющую дорогим отбеливателем десятиметровую улыбку счастливого владельца нового фотоаппарата "Кэнон", на огромный щит, висевший аккурат напротив его окна, через улицу, глянул вниз - рядом с подъездом господин Риккер, приезжий англичанин, обнаружил, что его машину, роскошный "БМВ" заперла крохотная белая "Сивик", горбатая и жутко дряхлая, как жужелица-альбинос машинка, помнящая, наверное, ещё беспокойные 50-е годы и принадлежавшая Хироки Мадзусато, маленькому тихому человечку из квартиры 317, скромному часовщику. Человек-Козёл видел, как утром этот неприметный пожилой человек, одетый в чистенький, но ветхий костюмчик, мышью проскальзывал по лестнице, семеня ногами и, поковырявшись в замке машины, исчезает там. С машиной у него тоже были особые, чуть ли не родственные отношения - хоть ржавчина и попортила бампер, хоть эмаль стала не такой яркой, но господин Мадзусато ухаживал за автомобильчиком, каждый вечер мыл его, тщательно простирая крутые бока и лупоглазые наивные фары.
Сейчас же, около машинки прыгал рассерженный англичанин и ругался. С хлипких балконов посвешивались случайные свидетели утренней распри.
Человек-Козёл прошёл на кухню. Громко тикали пластиковые часы в форме улыбающегося кота, хвост-маятник дёргался в такт звучавшей по радио "Hit the road, Jack". Человек-Козёл ухмыльнулся, открыл желтый жужжащий холодильник, извлёк оттуда холодный мисо и несколько рыбных палочек, плюс бутылку соевого соуса. Неплохой завтрак чемпиона
Поставил суп разогреваться.
Hit the road Jack, never come back no more no more...
Выцветшие джинсы, майка с поп-артным изображением Леннона облекли поджарое тело. Он всунул ноги в поношенные кеды с яркими красными шнурками, подцепил NECовский мобильник. Со стойки из тикового дерева, что стояла в прихожей, сгрёб ключи и мятые бумажки наличности. Дверь прощально скрипнула древним замком.
Он соскользнул с гладких полированных перил, приземлился - ноги исправно амортизировали удар. Летящей походкой вышел из дома, подставляя лицо солнцу. Блеск зубов, бликующий в лицо часовщику, легкое движение руки - и морщинистое лицо старика расправляется в ответной улыбке. Даже бурчливый англичанин на секунду перекрывает хлещущий поток недовольства.
We don't need no education, we don't need no thought control...
Человек-Козёл грациозно танцует среди андроидо-подобных чёрно-белых школьников, шеренгами марширующих по тротуару. Он плавно двигается, вовлекая детей-роботов в свой танец электрик-буги.
Неу, teachers, leave them kids alone!
Трафик загружается в сознание. \Здесь-там-музыка не имеет значения\. Человек-Козёл сворачивает в переулок, проходит около сверкающего неоном и огнями торгового центра, на куполе которого торжественно восседает солнечный покемон. Он переходит дорогу, не глядя под ноги, танец увлекает его сквозь капоты, дальше, дальше, по лабиринтам свободного асфальта.
All in all you're just another brick in the wall...
Музыка течёт через вплавленные в уши летним солнцем наушники. Музыка бьётся о строительные леса и оранжевые каски строителей, о зеркальные грани небоскрёбов и треснутые стены лачуг. Музыка заставляет синекожих полицейских двигаться в стильном ритме. И он, Человек-Козёл, как эпицентр этого тайфуна.
В перекрёсток, в ту лавчонку, тёмную, душную и потную, оплетённую плющом и тяжёлым запахом, где он вчера съел эту несвежую гадость. Как будто нельзя было привезти свежее! Эта тошнота сильно портит настроение.
One way ticket, one way ticket, one way ticket, one way ticket to the blues...
Его рука крепко сжимает револьвер, хромированное дуло стало продолжением руки, нацеленной в лицо давешнему продавцу.
- Зачем ты это делаешь?!! - Кричит продавец-скумбрия, выпучив копчёные глаза, распугивая визжащих покупателей покупателей. На подсвеченном прилавке гниёт красночешуйчатая рыба.
Check it out now - the funks all brothers, write about now - the funks all brother...
- Мы все должны танцевать... - Улыбается Человек-Козёл, и взводит курок. Пуля уже дрожит, стремясь выпрыгнуть из ствола. - Танцевать нон-стоп.
Пуля вырывается, по нарезке ствола вальсирует. Потом брейк, врезается в танцпол кожи, плоти, потеет кровью.
Продавец пляшет в агонии.
Весь мир содрогается в танце, как пойманный в сети зеркальный карп.