Аннотация: Литературный вечер Татьяны Толстой 16.09.2003 года в Ганновере.
Сергей ДЕБРЕР
СОВЕСТЬ НАЦИИ
Писатели из СНГ- частые гости в Германии. Условно их можно разделить на две категории. Одни- например,Жванецкий, Арканов и другие из этого ряда, - приезжают на "чёс", организуемый здешними "русскими" продюсерскими фирмами. Неплохойпо российским меркам гонорар гарантирован за счет устойчивого интереса эмигрантской аудитории (а именно она до отказа заполняет залы) к своим любимцам.
Другую категорию составляют авторы, приглашаемые немецкими устроителеми. При этом писательское мастерство гастролеров- не самый определяющий показатель. Так, два года назадпринимали выдающегося белорусского прозаикаВасиля Быкова. Сдается, правда, что выбор был обусловлен не столько его литературными достоинствами, сколько политическим статусом: визит Быкова проходилв рамках ганноверской благотворительной программы "Город-убежище", разработанной для приема писателей, подвергающихся гонениям в своих странах. В том же качестве в прошлом году здесь побывал и его земляк,поэт Алесь Рязанов, анедавносовременные российские"измы" представляли Василенкос Приговым. Обычно народу на таких встречах немного - полтора-два десятка пожилых немцев, как правило - однихи тех же. Ходят они на эти мероприятия не столько из любви к славянской литературе, сколько из любопытства, что на тучности гонораров выступающих не отражается:платят в подобных случаях не из кассовых сборов, а из германских бюджетных средств. Сценарий таких посиделок традиционный: ведущий представляет зрителям автора, тот читает небольшой отрывок своего произведения на родном языке, переводчик или приглашенный актер озвучивает текст по-немецки, а завершает вечер "пинг-понг" вопросов-ответов.
На сей раз, 14 сентября, небольшой зал был битком. Кроме горстки завсегдатаев, около полусотни наших соотечественников-эмигрантов и, впервые на моей памяти, десяток студентов-славистов гёттингенского университета. Причина аншлага - презентация немецкого издания романа Татьяны Толстой "Кысь". Ведущая подробно представила писательницу, затем Татьяна Никитична и переводчица романа Кристиана Кёрнер поочередно прочли отрывок из главы "Зело", после чего начался тот "пинг-понг", ради которого народ и собрался.
На вопрос - как лично она оценивает советскую литературу? - г-жа Толстая как бывший редактор ленинградского издательства авторитетно заявила: "Советской литературы как таковой нет. Она нехудожественная. А с конца 30-х до 1956 года, за очень небольшими исключениями, это провальные годы для литературы, выжженное поле. В 60-е - 70-е годы единственный, кто писал литературу - это Катаев. Тем не менее, русская литература создавалась на протяжении всех лет своей жизни - даже в условиях СССР. Иначе и быть не могло, но ее никто не видел. Советский Союза - это "Замок" Кафки, но это было не заколдованное царство, а ситуация, при которой все омерзительные жизненные явления сведены вместе и доведены до полнейшего абсурда. Сейчас в России полегче, но элементы кафкианства есть".
На недоуменный вопрос из "русской" части зала - а что же, кроме Катаева, никого и не было? - внучатая племянница Льва Толстого (так почему-то было указано в афише), она же дипломированный специалист в области классической литературы, нехотя согласилась, что были еще Паустовский и Платонов, добавив, что "эти имена, тем не менее, относятся к русской литературе, а не к советской".
Вернувшись к основной теме вечера, Татьяна Никитична поведала: "Меня часто спрашивают, какая связь между моим романом "Кысь" и рассказом Брэдбери "451® по Фаренгейту", потому что там тоже запрет на книги. Да, это была проблема - отойти от ассоциации с ним. И это хорошо, что он мешал. Но у Брэдбери такой лобовой прием: книга - хорошо, не-книга - плохо, потому что от книги идет ум. А у меня - читай, не читай - все равно дурак. Для того чтобы прочитать любую книгу надо знать моральный алфавит. Иначе книга будет не впрок".
Тут весьма к месту последовал тактичный вопрос (опять от "нашей" части зала): "Вот сейчас читали на немецком отрывок. Но ведь язык в "Кысе" очень специальный, потому что у вас там действуют люди-мутанты. Вы уверены, что переводы на другие языки смогут дать полную картину таких слов, как "ржавь", "огнецы", "дух вон" и других?"
По заведенному порядку вопрос следовало продублировать по-немецки, что и пришлось сделать переводчице романа фрау Кёрнер. Татьяна же Никитична, дождавшись, когда та закончит, не менее тактично разъяснила: "Перевести лексику ничего не стоит, главное - подобрать аналог. Но вот что трудно, так это перевести разницу между языком разговорно-литературным и языком этого сообщества. Роман сейчас перевели на четыре языка. Два из них мне понятны - английский, которым я владею, и французский, на котором читаю. Но вот проконтролировать качество немецкого перевода я никак не могла. Так же, как и шведского. Повидимому, везде применены разные способы. Например, французский переводчик, как он мне объяснил, заставил моих персонажей говорить на языке Рабле. Сейчас вот и на японский переводят".
Впрочем, на бестактность, как она ее понимает, Татьяна Никитична реагирует мгновенно. Некий субьект (из наших, естественно), путаясь в словах от гордости за возможность выступить перед столь представительной аудиторией, прочитал по бумажке: "Хотелось бы знать, чем руководствуетесь вы, приглашая на ваши программы того или иного собеседника? (Имелась в виду телепрограмма "Школа злословия", одной из ведущих которой является Толстая; на пару с коллегой - сценаристкой Дуней Смирновой, она "потрошит" приглашенных; исключение составил отставной премьер Сергей Кириенко - глашатай дефолта 1998 года: госпожа Татьяна в светской беседе госпожи Дуни с "киндер-сюрпризом" не участвововала, лишь умильно взирала на своего визави.-С.Д.) Иногда мне кажется, что вы не пригласили бы туда Льва Толстого или Казимира Малевича, не говоря о таких деятелях, как Якубович".
На это закаленная в публичных дебатах профессор славистики американского университета ответила как отрезала: "Заявление бессмысленное. На самом деле товарищ не хочет спросить о чем-то, а хочет выразить свое отношение к моим текстам, которые он неправильно или недостаточно понял. На вопросы, содержащие не вопросы, а утверждения, я не отвечаю".
Тема ТВ плавно перетекла в обсуждение политической ситуации в России. Дежурно лягнув КПРФ - "То, что еще кто-то голосует за коммунистов не результат политизации. В основе лежит экономика. Люди, которые бегают за коммунистами, не могут понять самых простых экономических вещей: если ты ничего не посадишь, то ничего и не вырастет. А они не делают ничего - только болтают. И переубеждать их бессмысленно. Пусть они со своими идеями и уходят...", - демократически настроенная публичная деятельница продолжила ряд:
"И "Яблоко" тоже болтуны. Но хватит уже, наболтались. (...) Мне не хочется вдаваться в историю с "Идущими вместе" (имелась в виду недавно проведенная московской группой этого движения акция по бесплатному обмену книг Вл. Сорокина на произведения русской классики.-С.Д.). Они от "высоко - поставленных" лиц получили задание оттянуть голоса от коммунистов и создали такую маленькую фашистскую партию. И составили список тех писателей, у кого большие тиражи книг. Чтобы потом ждать команды "Бей их!". Я тоже была в этом списке. Но их начальство увидело меня и сказало: "Нет, ее не трогать, надо кого-то другого на ее место поставить". Они хотели, чтобы я участвовала в партии "Единая Россия". Но я в таком не участвую. Я буду голосовать за Союз правых сил, потому что, кроме как за них - не за кого".
Вопрос из зала: Нет ли вины русской творческой интеллигенции, к которой как к совести нации всегда прислушивался читатель, в том, что около 30% населения голосует за коммунистов?
Т.Т.: "Ваш вопрос как-бы наивный, - устало усмехнулась писательница. - А как вы себе представляете, что должна делать интеллигенция? Интеллигенция ломанулась туда, где кормят. И виноваты в этом те, у кого есть деньги, они ими расшвыриваются направо-налево, не позаботившись о том, чтобы проплатить творческой интеллигенции за поддержку реформ. Ей заплатишь - она и будет двигать либеральные идеи. Виноваты те, у кого денег много, а им жаль, дуракам!".
Вопрос из зала: Недавно вас показывали вместе с Альфредом Кохом (бывший вице-премьер РФ, "прославился" на ниве российской приватизации; член "группы писателей" в составе Чубайса, Гайдара и др., получившей от "спонсоров"450 тыс.долл. гонорара за неизданную книгу "История российской приватизации".-С.Д.). Что бы это значило?
Т.Т.: "А это мой друг, - мечтательно улыбнулась Татьяна Никитична. - Очень романтичный мужчина. Я давно хотела с ним познакомиться и подружиться. Он прекрасно пишет. Только что вышел первый том из его четырехтомника, называется "Ящик водки". Это про всю его жизнь. Он же этнический немец, родился в Зырянске в каком-то бараке, вся его семья была репрессирована. Но он очень либеральный человек".
Говоря о переиздании своих книг, Толстая разразилась гневной филиппикой, поглядывая на первые ряды, где сидели немецкие пенсионеры:
"Виктор Ерофеев начал меня обкрадывать. Он выпустил два моих контрафактных сборника, написав, что с иллюстрациями Артемия Лебедева, хотя ничего общего ни с Лебедевым, ни со мной это не имело. Это все работа русского писателя Виктора Ерофеева! Он меня и в свой омерзительный сборник поместил. Но под одной обложкой с ним я быть не желаю! Это подсудное дело, и я буду судиться с ним!".
На последний вопрос - не думала ли когда-либо Татьяна Никитична взять псевдоним? - героиня вечера, загадочно улыбнулась: "Думала, но я боялась разоблачения". После чего подвела итог вечеру: "Кому подписать мои книги - подходите. Только именных надписей делать не буду - я устала".
Вежливо поаплодировав, публика, неловко переглядываясь, потянулась к выходу, но некоторые особо жестокосердные все-таки выстроились в очередь за автографом.