Расклад второй: что должно случиться, то непременно найдет вас. Где бы вы ни были...
Наши дни, сентябрь.
Индия, пустыня Тар.
На песчаной площадке взвихрился очередной смерч. Желтый песок, собираясь в разрушительную яростную спираль, сметал на своем пути все. Две тени, сошедшиеся на мгновение, вновь отпрянули в стороны. И только пристальный взгляд успел выхватить силуэты двух мужчин прежде, чем они вновь размылись чернильными пятнами.
Больше невозможно разглядеть лиц, но эманации силы, витающие в воздухе, говорят сами за себя. Их нельзя упустить - они пропитывают собою землю.
Десятки пар глаз напряженно пытаются проследить за молниеносным противостоянием. Никто не смеет вмешаться в поединок, ведь это - карман-катх, ритуальный бой, определяющий, чье бессмертие оборвется с последней каплей крови. И пусть судьба одного из старших арканов может решиться в один миг, бойцы - неприкосновенны.
Крик боли - и желтизна песка окрашивается каплями алого. Первая кровь. Только вот чья? Словно давая зрителям шанс утолить любопытство, один из соперников застывает на безопасном расстоянии от противника, зажимающего рваную рану на груди. Видно, что мужчина уверен в своих силах - его взгляд полон презрения, а в голосе слышится пренебрежение.
- Тебе следовало, будь такая возможность, выставить вместо себя кого-то из смертных - у них и то больше шансов на победу надо мной, - Валлуан, словно в подтверждение своих слов, стряхнул с руки капли крови.
- Ты слишком многое себе позволяешь, - не повелся на оскорбление Налжешь, джат аркана Инвидия.
Он гордо выпрямился, и стоящие вокруг увидели, что на месте страшной раны осталась лишь стремительно заживающая ссадина. Непосвященный в тайны бессмертных мог бы застыть от такого зрелища в изумлении, но таковых не оказалось на многие километры вокруг.
- Я не допущу повторения этой случайности, - пообещал андилаверис, проводя рукой по идеально гладкой смуглой коже.
Валлуан, не утруждая себя ответом, беззвучно бросился на противника. Бой требовалось завершить как можно скорее, чтобы не возникло сомнений в превосходстве джата аркана Авариция. Его удары стали еще резче и напористей. Больше сдерживаться было не к чему - хищник уже вдоволь наигрался с добычей. Соперник, не ожидавший такого поворота событий, ушел в глухую оборону. Валлуан же, словно только этого и дожидался: с яростным воплем он начал вырывать куски мышц из выставленных в попытке защититься рук. Кровь хлестнула во все стороны. Сверкнула пойманным лучом солнца оголенная кость в ране.
Изо рта Налжеша вырвался болезненный хрип. Он попытался схватить врага за горло, но тот, ловко пригнувшись и пропустив алчно скрюченные пальцы над головой, вложил всю свою силу в удар по солнечному сплетению. Мощь атаки оказалась такова, что Налжеша подкинуло на несколько метров вверх. Валлуан тут же прыгнул вдогонку. Его тело изогнулось в воздухе так молниеносно, что противник не успел увернуться от удара в висок. Бесчувственное тело врага, поверженное и окровавленное, рухнуло на землю.
Поединок продолжался всего несколько мгновений. Жадно всматривающиеся в него члены двух старших арканов не успели уловить момент, когда Налжешь, еще секунду назад стоявший с гордо поднятой головой, безвольно упал на песок. Сейчас некогда могучий джат больше напоминал груду тряпья, брошенного каким-то бездомным.
Валлуан в последний раз приблизился к поверженному. Все те раны, что он успел нанести, были отнюдь не смертельны для андилавериса. Жертву требовалось добить.
Джат аркана Авариция легко поднял на уровень глаз так и не пришедшего в себя Налжеша Инвидия, держа его одной рукой за волосы. Бессмертные из тех, кто жил во времена древнего Рима, испытали острое чувство дежа-вю, как если бы со страниц истории сошла сцена финала гладиаторского боя в Колизее. Вот только на этот раз судьба проигравшего находилась исключительно в руках победителя. Выбора, впрочем, тоже не существовало - только смерть. Но почему Валлуан медлит?
Дрожь пробежала по спинам тех, кто понял замысел бессмертного. Ответ оказался донельзя прост - он ждал, пока Налжешь придет в сознание, слабо затрепыхавшись в воздухе. Стоило этому произойти, как Валлуан впился клыками в беззащитно оголенную шею. Вдоволь насытившись кровью и заключенным в ней могуществом, он голой рукой, со спины, пронзил насквозь тело Налжеша так, что вырванное сердце еще несколько раз сократилось в торчащей из груди ладони.
Вот теперь - все.
Тело некогда сильнейшего воина аркана Инвидия начало стремительно усыхать, будто в доли секунды проходя заново через прожитые столетия. И только прах, подхваченный ветром, покинул круг стоящих в неподвижности бессмертных. Произошло неслыханное: согласно законам карман-катх, Инвидия - старший аркан - целиком перешел в подчинение к Валлуану.
Пророчества вершились...
23 сентября, 17-35.
Россия, Боровск.
Старый, почти забытый город из детства казался Амелии чужим и холодным. Он сторонился ее, желая остаться непознанным, стремясь оставить свою душу лишь для себя самого. Но ей, этой хрупкой девушке с волосами цвета огня, сейчас как никогда хотелось тепла. Задыхаясь в тесной столице, она страстно хотела перемен. Но таких ли?
Оставив позади все, над чем так долго работала, девушка вернулась к истокам. К началу, от которого, как и сейчас, когда-то бежала в надежде найти свое счастье. Но судьба оставалась неумолимой к ее просьбам. Каждую ночь перед тем, как глаза Амелии смыкались, она забывала, что лежит на узкой кровати, заполненной запахами древнего, почти нежилого дома, и перед нею открывался новый мир, полный ярких красок. Он звал девушку, пытаясь наполнить своей радостью каждую клеточку ее тела. Томил ожиданием счастья. Казалось, она вдыхает его ароматы, будоражащие несбыточные надежды, и они уже почти готовы стать реальными, перебраться из мира грез в мир материальный. Но - увы! - на следующее утро она по-прежнему просыпалась среди холодных простыней, а рядом были лишь одиночество, сплетенное с отчаянием.
- Тебе еще что-то нужно? - Спрашивала она у немощной женщины, но та не отвечала ей.
Амелия знала, что до ее слуха больше не донесутся знакомые нотки голоса, знала, что теперь ответом будет лишь тишина. Когда-то бабушка заменила ей мать, а что она сделала для нее в ответ? Сбежала из маленького, Богом забытого городка, чтобы найти себя, но так и не смогла. А ведь время не могло ее ждать. Она поняла это, когда в съемной квартире раздался тревожный звонок:
- Да. - В душу девушки уже тогда закралось тревожное предчувствие, но она должна была выслушать все до конца.
Положив трубку телефона, она села на пол, уставленный большими стопками книг, газет, журналов, и уставилась отсутствующим взглядом на изношенные обои, едва прикрывавшие стену. Ее руки неосознанно взметнулись к ушам, стараясь заглушить предательские мысли, от которых становилось только больнее.
"Нет! Господи, пожалуйста, пусть это окажется всего лишь сон. Страшный, измождающий, но... всего лишь сон!"
Только ее не слышали.
Теперь молитвы, произносимые ее губами, звучали лишь для того, чтобы старушка, которой она должна была так много, поправилась. Но и они - эти слова, рожденные в душевных муках - не долетали до своего адресата, зависая, наверное, на полпути.
Затем потянулись длительные недели ожидания. Светло-серые, унылые стены палаты, заполненной такими же стариками, как и ее бабушка, не добавляли надежды на чудесное исцеление. Что тут таить? Они даже не радовали глаз, уставший от монотонной картины. Мерное падение капель лекарства, запертых в своей темнице, ищущих спасения лишь в том, чтобы скорее уйти на помощь больной. И бесконечные, невероятно-длинные секунды, которые складывались даже не в минуты - в года. По крайней мере, Амелии так тогда казалось.
Но только потом она поняла: то было не худшее время. Тогда она, совсем неопытная, даже не подразумевала, что в эти самые дни теряет самое главное - надежду.
А потом прозвучал ужасный диагноз "Инсульт", который в годы ее бабушки значил лишь одно: никакой надежды на исцеление. Только уход.
Уход.
Это слово даже сейчас стояло в ушах девушки. Поначалу и оно звучало чуть радостнее. В те часы она думала, что, быть может, ей удастся сделать что-то для близкого ей человека. Удастся своей волей и усердием чего-то достичь. И пусть бабушка снова не встанет на ноги, она хотя бы сможет говорить...
Но мир таков, каким его создали. И все должны пройти через свой самый сложный перекресток, чтобы стать сильнее. И, осознав это, Амелия поняла: слово "уход" означало то, что ей необходимо было покинуть свою жизнь, к которой она только-только начинала привыкать.
К счастью, к своим двадцати пяти годам она так ничего и не добилась. Занимая лишь небольшую должность корректора в еле удерживавшейся на плаву газете, ей было проще уйти. Проще оставить свои начинания.
Молодого человека у нее тоже к тому времени так и не появилось, так что и терять-то особо нечего.
Все ее вещи уместились в два небольших чемодана. Книга и журналы она аккуратно вынесла на улицу, надеясь, что те еще кому-то понадобятся.
"Там, у кровати больной бабули их все равно некому станет читать", - подумала она. И эта мысль не подвела ее.
Длинный поезд, мерно отсчитывавший часы до ее прибытия, оказался последним, что отделяло ее от той жизни, которую девушка вела сейчас.
Такси, слишком редкое для такого городка, остановилось у порога спустя минут двадцать ожидания, но Амелия лишь обрадовалась этому - она понимала, что впереди ее не ждет ничего, к чему ей хотелось бы стремиться.
Отперев ключом входную дверь, она открыла для себя окно в забытое вчера, которое теперь, словно злясь на то, что его когда-то покинули, пыталось мстить ей.
Возвращаясь с работы, девушка снова и снова прокручивала в голове свою жизнь, пытаясь найти, где ошиблась, где повела себя не так, как стоило. Но этих "где" оказалось так много, что она бросила свое никчемное занятие, чтобы не ощутить новый приступ жалости к самой себе.
"Еще в магазин и аптеку", - вспомнила Амелия, идя привычной дорогой. Минуя небольшую школу, из двора которой доносились голоса старшеклассников, оставшихся на вторую смену, она с завистью вглядывалась в их совсем еще юные лица.
"У них есть будущее", - думалось Амелии. - "У них есть все".
Дойдя до угла небольшой улочки, она вдруг поняла, что денег у нее практически не осталось. Пошарив рукой в небольшой сумочке, девушка убедилась в том, что не ошиблась.
"Придется делать лишний круг, чтобы зайти в банкомат", - эта мысль даже не раздосадовала ее, потому что дома ее ждала женщина, в которой не осталось ничего знакомого, и Амелия не находила разницы в том, где провести лишних полчаса.
Собравшись с мыслями, она развернулась, и, пройдя несколько шагов, свернула за угол пожелтевшего от времени дома, изменив своей обычной дороге.
Табло банкомата светилось небольшим островком желтого тумана среди вечерней дымки, окутавшей город. Пальцы пробежали по уже знакомому пути, и девушка стала ожидать вердикта. Однако банкомат оставался все такой же бездушной машиной: остаток не позволял задуматься о покупках. Если честно, там и снять-то было нечего.
Усталый вздох сорвался с губ девушки, и она, сама того не замечая, услышала свой собственный голос, наполненный безутешностью:
- Господи, сколько еще испытаний ты приготовил мне? Если много - то, боюсь, я уже не смогу...
- Простите? - Незнакомый голос, более напоминавший коктейль из теплых запахов бергамота и ванили, очаровал своей глубиной.
Не подозревая даже, что позади нее кто-то есть, Амелия в ужасе оглянулась. Нет, она не испугалась незнакомца - скорее, с горечью подумала о том, что самые нелепые слова рвутся наружу в самые неподходящие моменты.
- Я... - фраза, которую она собиралась произнести, застряла у нее в горле, как только взгляд нашел хозяина чудного баритона.
Он не был идеально красив. Нет, здесь было что-то другое. Что-то, до этого момента непостижимое для девушки. Казалось, каждое движение мужчины лучилось той силой, о которой женщины часто мечтают, пытаясь уснуть. И виной тому были отнюдь не перекачанные мышцы или двухметровый рост - просто он внушал доверие.
- Ничего, - опомнившись, Амелия застегнула сумочку и уступила место у табло, - просто не заметила, как сказала то, что не предназначалось для других. Простите.
Она развернулась, чтобы уйти, но сильная рука легла на плечо, заставляя ее вздрогнуть:
- Может, я могу вам помочь? - Незнакомец, похоже, не собирался отпускать ее в темноту, но Амелия не могла себе его позволить. Она прекрасно понимала, что такие мужчины, как он, не созданы для таких женщин, как она. И дело здесь не в том, что у нее не было идеальной фигуры или чего-то подобного. Просто для того, чтобы удержать его, нужна уверенность. А именно ее девушке просто отчаянно не хватало.
- Не думаю, - достаточно резко ответила она, готовая уйти, но незнакомец снова остановил ее.
- Вы боитесь меня? - Вопрос, тоже не отличавшийся особым тактом, все же был задан и требовал ответа.
Вздохнув поглубже, Амелия решила сказать все как есть. И пусть в ее словах прозвучит безнадежность, пусть они перечеркнуть даже самую нелепую надежду - лучше уж так, чем снова собирать свое сердце по частям.
- Вас - нет, - проговорила она, уверенно глядя мужчине в глаза. Правда, готовая вырваться наружу, придала ей сил, потому что девушка осознавала: это - единственно верный выход. - Я боюсь того, что может быть после вас.
- Простите? - Черед извиняться перешел к незнакомцу, явно удивленному таким разговором.
- Не извиняйтесь, - сказала Амелия. - Если я сейчас уйду, тогда вам будет не за что извиняться...
- Боюсь, я не понимаю вас.
- К счастью, - проговорила та. - На этом нужно и закончить.
И она расправила плечи, чтобы уйти с достоинством, которое почувствовала впервые за последние месяцы. Развернувшись, Амелия зашагала прочь, чувствуя на своей спине пристальный взгляд серых глаз, все еще обдумывавшего ее слова.
Древний дом, в котором ждала старушка, стоял на окраине города. Поначалу он принадлежал некогда богатой семье, которая наполняла его радостью, но после безвременной кончины единственной дочери эта семья продала его за гроши, лишь бы уехать из проклятого места.
Совсем еще молодые, бабушка и дедушка Амелии искали дом, в котором могла бы уместиться их будущая семья - и такое стечение обстоятельств они посчитали крайне удачным.
Поначалу все шло хорошо, но потом... проклятие дома перекинулось и на них.
Открывая старую калитку, скрипом возвещавшую о возвращении хозяйки, Амелия печально шла к двери, за которой каждый день ее ждало одно и то же. В душе уже начали зарождаться сомнения, которые даже почти заставили девушку изменить свое решение относительно незнакомца, но она в очередной раз напомнила себе: сказок не бывает. Точнее, бывают, но только в фильмах. В счастливых комедиях, где все, даже кухонный столик, окрашено в розовые цвета. Но оттенок настоящей жизни другой - серовато-синий, иногда зеленый, когда душу заполняет покой. Девушка уже почти не помнила, когда видела мир красным - радость слишком давно обходила ее стороною.
Но теперь...
Теперь все вокруг было лишено цвета. Судьба скупилась даже на серые оттенки печали.
Входная дверь, больше похожая на сухую кору мертвого дерева, поражала количеством трещин. Иногда Амелии в голову приходила мысль о том, как вообще она может защищать их с бабушкой от воров. Но потом, глядя на этот унылый дом, девушка понимала, что ни один грабитель в своем уме не подойдет к этому месту, от которого за несколько метров шел запах отчаяния.
Ключ, нашел свою скважину и тихонько скрипнул, отворяя царство сумрака. Амелия поспешила внутрь, чтобы зажечь свет. Она знала, что бабушка сама не сможет.
Наскоро сбросив обувь в коридоре, она, не снимая верхней одежды, быстро пробежала длинную темную комнату, чтобы снова увидеть родное лицо. Щелкнув включателем, она осторожно подошла к кровати.
- Я дома, - только и произнесли ее губы. Что еще можно сказать? - Сейчас что-нибудь приготовлю.
Старушка смотрела стеклянным взглядом в пустоту, и Амелия коснулась рукой ее лба. Это прикосновение уже вошло в привычку - так она могла единственным способом определить, жива ли та.
Морщинистая кожа оказалась теплой, и девушка облегченно вздохнула. Расстегивая пуговицы на далеко не новом пальто, она прошла на кухню, чтобы найти в холодильнике то, с чем они должны жить до зарплаты.
Приготовив еду и покормив больную, она, наконец-то, добралась до своей комнаты. Тяжелые шторы закрылись, оставляя ее совсем одну в царстве одиночества.
"Еще один день позади", - подумала Амелия. - "Еще один...".
Она стянула с себя одежду и достала из шкафа мягкую сорочку - единственную вещь, способную дарить ей тепло холодными осенними вечерами. Скользнув под одеяло, девушка подбила подушку, и, опустив на нее голову, задумалась.
Ей хотелось, чтобы этот вечер был таким же, как и остальные, но так уж получилось, что он вышел за грань ее реальности. Она так долго желала перемен, что когда они наступили, испугалась их. В голову лезли предательские мысли о незнакомце, которых Амелия боялась больше, чем одиночества. Девушка знала: поддайся она им сейчас - и уже никогда не сможет стать свободной. Ее глаза начнут искать в толпе его.
Того, который лишь парой фраз смог заставить заново ощутить себя живой.
"Всего один поцелуй", - ее мысли снова возвратились к мужчине, которого она видела всего несколько минут. - "И мне было бы легче идти дальше, зная, что впервые ощутила не то, на что были согласны другие, а то, чего хотелось мне самой".
Амелия вздохнула. Как давно мужские губы не вызывали трепета внутри, как давно она не чувствовала прикосновений...
Плечо, которое сегодня ощутило силу мужской руки, теперь горело огнем, не позволяя девушке думать ни о чем другом.
Шелкнув кнопкой светильника, она изгнала свет из своей спальни, желая скорее погрузиться в мир снов, но они еще долго не желали приходить.