Будущее планеты вернуло ее в далекое прошлое. Темное, беспросветное, глухое.
Технологии, которым доверяли люди, обрушились на них мощью прогремевших взрывов, скользивших по материкам всего несколько секунд. Выжженная, фонящая мегатоннами излучения, земля раскинулась на тысячи, миллионы километров. Как когда-то океан, она окружила единственный островок жизни - город будущего, Гэнайю. Люди вновь вспомнили об обычных машинах - механических - лишь слегка упрощающих тяжелую жизнь труженика.
Часы веков заспешили назад, в дни страшного прошлого.
Народ был на грани гражданской войны.
Междоусобицы вспыхивали постоянно. Подобно пламени огня, они могли перерасти в пожар, и остановить их могло лишь одно...
Стальная, непоколебимая машина власти, способная смести на своем пути любое неповиновение. Машина, способная подчинить не только тело, но и разум, заставить думать так, как необходимо.
Диктат.
Слово, вырывающееся из унылых приемников каждое утро, напоминая рабочим - они больше не принадлежат самим себе. Теперь они - часть Режима.
Голод стал обычным спутником людей.
Голод, страх и еще... покаяние.
***
Тонкая фигура молодой девушки почти затерялась среди обломков бетона, рассыпанных по всему периметру стройки. Груды серого камня возвышались почти в человеческий рост и составляли единственный пейзаж, раскинувшийся перед глазами Эйоны.
Колония, строившаяся уже на протяжении нескольких месяцев, распростерла свои владения на многие километры, составляя длинную стену, окаймляющую Гэнайю - единственный мегаполис, населенный людьми.
Эту тюрьму рабочие называли Стеной Плача, помня о той, что была в прежнем мире - до ядерной войны. Плач скоро станет постоянным спутником этого места. Как только повстанцы заполнят узкие коридоры, люди перестанут спать по ночам.
Так было и в прошлый раз.
Эйона не помнила прежний мир, потому как родилась на два столетия позже великой разрухи. Выжившие должны были объединиться, дабы восстановить хотя бы крохи былых дней. Старики шептали, что в забытых городах стояло много зеленых деревьев, красивых домов и чего-то вроде теперешних пагнов - мест, где единожды в неделю люди могли собраться вместе и обменять стальные талы на спиртное. Но Эйона запрещала себе слушать эту ложь - ей уже исполнилось двадцать, и по законам Гэнайи она приняла статус гражданина, вместе с которым пришла ответственность.
Девушка бросила утомленный взгляд на темные помещения, кое-где напрочь лишенные окон. Простейшая канализация и краны с темной, почти рыжей водой - единственная роскошь, позволенная пленникам Режима.
- Эйона! - Суровый голос грузного мужчины с такой же серой, как и лежащие вокруг камни, форме, заставил молодую женщину пугливо оглянуться. - Пятнадцать минут на отдых вышли. Поспеши, иначе твой стальной тал останется в моем кармане!
Прикусив до боли губу, девушка опустила руки в карманы, и, сжав пальцы в кулаки, послушно прошла к своему месту. Нужно молчать, всегда молчать, иначе окажешься в новых хоромах, на стройку которых падал твой пот.
Покрытые огрубевшими мозолями ладони обхватили увесистый блок, и Эйона, с трудом оторвав его от земли, опустила камень в телегу. За ним еще и еще один.
Усталость быстро давала о себе знать. Пятнадцати минут едва хватало на то, чтобы дойти до невысоких комнат в конце коридора - скопившиеся там нечистоты давали о себе знать зловонным облаком, стоящим в этой зоне. Кусок хлеба приходилось глотать прямо по пути к туалету - на еду не оставалось ни минуты.
Смахнув со лба горячую струйку пота, Эйона позволила себе разогнуть спину. Темные волосы девушки, коротко остриженные, как и требовалось у рабочих, уже отросли, и приходилось постоянно убирать их от лица. Несколько таких движений - и к ней быстрым шагом направился страж, наблюдавший за работой со стороны.
- Терра Монад! - Услышав свою фамилию, девушка с ужасом осознала, что лишение тала - меньшее, чем может ей грозить этот день.
- Страж, - опустившись на одно колено, как и требовал порядок, Эйона низко склонила голову, глядясь в свое отражение на гладко вычищенных туфлях стоящего перед ней мужчины.
"Стражам не смотрят в глаза.
Стражам не перечат.
Стражи - голоса Режима" - повторила она про себя заученные, как молитву, слова.
- Твои волосы, они неподобающе долгие!
"Длинные, - поправила про себя мужчину Эйона. - Волосы длинные".
- Я знаю, страж.
- Тогда убери их к следующему дню.
- Выполню, страж.
Девушка продолжала наблюдать новую обувь мужчины, пока тот не позволил ей:
- Продолжай работу.
Поблагодарив, Эйона вновь поднялась на ноги, и, не гладя в глаза стражу, прошла к тележке.
- И да, терра Монад, - окликнул ее страж, - ты лишаешься стальных талов за всю неделю!
Едва сдержав порыв гнева, девушка с силой ухватила ручку телеги. Пальцы сжались почти намертво, и ей показалось, что костяшки не смогут справиться - кожа от напряжения лопнет.
Семь талов!
За них она едва переступала с места на место на этой проклятой стройке всю неделю, за них ее могли бы убить средь бела дня на улице, если бы не боялись стражей. И уж точно убили бы ночью, будь она одной из тех, кого приглашали "голоса Режима" к себе после часа сна.
Семь талов! Именно их ей не хватало, чтобы впервые за последний год пойти в мастерскую и заказать себе платье. Из тонкой дивной материи нежно голубого цвета, с изящным пояском вокруг талии.
- Молчи, - услышала она едва различимый шепот сестры, - молчи, иначе лишишься хлеба.
И Эйона промолчала, с трудом откатывая тяжелую телегу туда, где трудились ее родители.
- Ты как? - Тихо спросил отец, когда она передала ему свою ношу. - Не устала?
Эйона рассеянно покачала головой:
- Минус семь талов.
- Опять? - Голос отца едва не сорвался на обычный говор, а это стоило бы их семье еще нескольких талов. - Это уже...
- Второе наказание за месяц, отец.
Девушка расстроено подала еще один камень.
- Ну, ничего. Придумаем что-нибудь. Ты же не можешь остаться без платья перед Найяром.
Найяр - праздник невест. Единственный вечер в году, когда стражи выбирают себе спутников жизни. Вечер, такой ненавистный для Эйоны.
Нет, не для него она приглядела то платье.
- Поторопись, - подгонял ее отец, - тебе бы поспешить.
Кивнув ему, девушка ухватила темную, окислившуюся от едкого пота, ручку телеги, и уже готова была отъезжать, как начальник смены остановил ее:
- Террад Монад, - обратился он к ее отцу, хищно поглядывая на тонкие черты лица его дочери, - сегодня к вам прибудет страж, он принесет задержавшуюся еду. Я могу отпустить вас домой, чтобы не заставлять достопочтенного слугу Режима ожидать. Ваша дочь останется здесь, я поручу ей работу...
- Нет, начальник. Благодарю вас, - девушка заметила, как лицо отца потемнело от ярости. Эти взгляды на его дочь заставляли все внутри переворачиваться от собственного бессилия. - Пусть лучше Эйона пойдет домой. Она снова получила наказание...
- Снова? - Прищелкнул языком мужчина. - Это уже второе... но так и быть, пусть она встретит стража.
И он одарил девушку одной из своих сальных улыбок, не обещавших ничего хорошего.
Поклонившись, Эйона сказала:
- Я поспешу, стражи не любят ждать.
- Поторопись, дочка. Не хватало нам еще, чтобы корзины с едой отобрали так же, как и твои несколько талов.
- Семь, отец. Семь талов.
Развернувшись, молодая женщина поспешила вниз, туда, где ее ждал такой же унылый комплект одежды, что и был на ней, только чистый.
Скоро застегнув замок, она проскользнула через пост прораба, наблюдавшего за работой, отдав ему свою карточку - смена на сегодня закончена.
Выбравшись на улицу, Эйона вдохнула свежий воздух полной грудью. На улице стоял июнь - месяц, когда улицы заполнялись тонкими запахами распустившихся цветов, растущих высоко-высоко, в садах стражей и богачей, расположенных на верхних уровнях города. Там им еще хватало солнца, чтобы цвести.
Взглянув на часы, девушка отсчитала шесть делений, которые уже минула часовая стрелка. Значит, до конца смены осталось два часа. Этого хватит, чтобы забрать еду у стража и увидеть Вейла, приходящего домой на час раньше остальных - сильных юношей отбирали для работы в шахтах. Лишний час - вот их привилегия.
Оглядевшись вокруг, Эйона осторожно двинулась вдоль пустынной улочки, заполненной низкими серыми лачугами, построенными из того же бетона, что и колония. Четыре стены, три окна и одна дверь - все предельно просто, все приравнено к единому стандарту, дабы не вызывать споров между рабочими.
И хотя на улице не слышалось ни единого звука, девушка все же шла осторожно. Люди, грязные и усталые, с изможденными лицами, все больше напоминали кого-то иного.
Кого-то, лишенного сочувствия.
Убийства, кражи и нападения карались высшей мерой - преступников тут же казнили, даже не разбираясь особо, являлись ли они таковыми. Общественные казни слишком сильно пугали людей, но было среди них и то, что пугало сильнее.
Голод.
Только сейчас девушка порадовалась за отнятый тал: у нее и отнять-то не было чего.
Ускорив шаг, она свернула в узкий коридор из обветшалых домов, больше похожих на каменные хижины - так жили те, кто прибыл на стройку совсем недавно. Предыдущее место работы семьи закрыли, и им пришлось перебраться сюда, оставив на другом конце Генайи свою старую жизнь.
Но и это семья приняла молча.
"Терпеть и повиноваться", - напомнили тогда родители.
"Терпеть и повиноваться", - невесело проговорила про себя Эйона.
Дойдя до невысокой деревянной двери с облезшей местами краской, девушка достала из кармана ключ. Повернув его в замке два раза, она скоро вошла в дом и тут же притворила за собой дверь - в Генайе люди забыли о доверии.
Пробежав глазами небольшое пространство прихожей, девушка наскоро поправила желтоватую салфетку, украшавшую стол. Нити и крючок стоили ее матери двадцать талов, и этих нитей едва хватило на небольшой круг ажурного вязания.
Спрятав чистую посуду в шкаф, стоявший у окна, Эйона заспешила в комнаты. Непорядка стражи не терпели. Ни в чем. Любая песчинка, упавшая с полки, могла лишить семью корзины еды, а еда была в Генайе самой дорогой валютой.
Стражи приносили три корзины раз в две недели: в одной из них было мясо и хлеб, в других - овощи, немного соли и сахара. Это все, на что могла рассчитывать семья, работавшая двенадцать часов в сутки.
Еды едва хватало до следующего раза, и были недели, когда пару дней семья работала "впустую" - термин, понятный всем в округе.
Едва вспомнив, как семья протянула последнюю неделю, Эйона почувствовала боль в животе. Голодный спазм снова свел мускулатуру желудка, и девушка заспешила опуститься на стул, чтобы хоть как-то унять жгучие порывы.
В этот раз страж задержался не просто на два-три дня. Диктат прислал своих слуг на неделю позже, и несколько наиболее слабых людей из поселения не выдержали - Эйона слышала, как плачут соседи по умершим.
Громкий стук в дверь нарушил тяжелое молчание комнаты. Ветхие створки затряслись под напором руки стража, и девушка заторопилась открыть.
- Диктат послал вам еду. - Коротко проговорила упитанная женщина лет сорока, минув склонившуюся перед ней Эйону. - Возле дверей - телега с корзинами. Выгружайте.
Девушка наскоро поднялась с колена и поспешила к телеге, в которой ее ждала еда.
Внеся в комнату одну из корзин, Эйона поняла, что та стала гораздо легче предыдущих. Чуть приподняв край полотна, покрывавшего, продукты, она рассеянно проговорила:
- Здесь почти нет мяса...
- Мясо должны есть те, кто тяжело работает. - Оборвала ее страж, успевшая удобно устроиться на стуле, на котором недавно сидела Эйона. - Вы же просто переносите камни с места на место. Жалкая работа для тех, кто не может ничего другого. С этого момента и оплата ее будет таковой же.
Не понимая, что делать дальше, девушка рассеянно опустила корзину на стол и тихо пробормотала:
- Но еды и так не хватает, мы не знаем, как дотянуть до следующего прихода стража.
- Тогда вам нужно меньше есть, - заключили отвратительно полные губы, - потому как теперь еда будет доставляться раз в три недели. Впрочем, это даже полезно. Вы не будете заботиться о том, что испортите здоровье лишним жиром.
И страж ухмыльнулась своей шутке.
- Иди! - приказала она. - Мне еще домой спешить. Кстати, телегу должна откатить ты. Оставишь ее на стройке рядом с другими, в которых вы переносите прочий мусор.
Опустив глаза, Эйона зашагала на улицу, чтобы внести другую корзину.
Забрав овощи, она внесла их в дом и оставила на столе рядом с мясом. Не поднимая глаз, девушка вышла на улицу в последний раз, и, забрав третью корзину, вошла в дом.
Ее глаза невольно скользнули по силуэту стража, и она обмерла: в руке той было круглое яблоко, одно из лучших, что лежали в корзине. Забыв обо всем, что ей говорили, она осталась стоять на месте, как будто удар молнии остановил ее в последний раз.
Недоуменно проследив глазами за взглядом девушки, страж улыбнулась:
- В кои-то веки и в вашу корзину попало крупное яблоко. Хотя, - добавила она, еще шире расплывшись в улыбке, - и не заслуженно.
Широкие, с желтым оттенком, зубы вновь впились в сочную мякоть, и она добавила:
- Но страж для того и служит, чтобы восстановить справедливость.
И она в несколько укусов закончила доедать сочный фрукт, а в животе Эйоны снова протяжно заурчало.
- Что смотришь, глупая, - обозлилась страж, - неужели тебе жалко яблока для той, кому ты обязана крошкой хлеба?
Не успев произнести ни слова, Эйона с ужасом увидела, как страж достала из-за пояса тяжелый кожаный хлыст, сплетенный с тонкой проволокой. Лишь единожды ей удалось видеть, как слуга Режима применял его - и тогда от кожи несчастного не осталось почти ничего.
Упав на колени, девушка взмолилась о пощаде. Она старалась не глядеть наверх, лишь надеясь на то, что не слишком провинилась перед женщиной.
И тут прямо над ее головой раздался свист, и уже в следующее мгновение Эйона почувствовала обжигающую боль на спине, лишающую ее рассудка. Смешанная с унижением, эта боль заставила проступить в глазах рабочей слезы, но девушка не позволила им пролиться. Так ее унижение станет еще сильнее.
- Это за первую корзину, - отсчитывала страж, после чего раздавался еще свист, - а это - за вторую.
В третий раз удар оказался таким сильным, что Эйона почувствовала, как теряет равновесие. Она упала к ногам стража обессиленным телом, но даже это не заставило ту посочувствовать ей. Лишь оттолкнув руку девушки от себя ногой, страж направилась прямиком к выходу.
Последняя капля, падая в сосуд, переполняет его так быстро, что уже ничто не может остановить ее. Не понимая сама, что творит, девушка резко поднялась на ноги и в один миг пересекла жалкое расстояние комнаты, разделявшей ее от стража.
Она впервые взглянула той в глаза, нарушив заветный порядок. Схватив крепкой ладонью широкое плечо удаляющейся женщина, она так быстро развернула ту, что страж не смогла остановиться, и в следующую секунду, цепляясь за рубашку Эйоны, полетела к ее ногам.
- Дрянь! - Выругалась она. - Ты заплатишь за это жизнью!
Не понимая, что творит, она сама решила свою судьбу. Выбора у Эйоны не оставалось. Схватив в ладони толстый хлыст, девушка в мгновение оплела им широкую короткую шею стража, и потянула концы что было сил.
Крепкие руки, переносившие тяжесть каменных глыб, сработали так быстро, что она услышала лишь глухой неприятный хруст, после чего тело стража плотной массой осело на пол комнаты.
"Убийца!", - прозвучало у нее в ушах. - "Теперь ты такая же, как и те, кого боялась. Убийца!".
На часах минутная стрелка пробежала полчаса после того, как Эйона обращалась к ним в прошлый раз. Значит, через полтора часа люди станут возвращаться домой. Времени жалеть себя или думать о наказании не оставалось - и уже не впервые за последний день девушкой стал руководить самый древний из всех инстинктов.
Инстинкт выживания.
Достав из шкафа плотный мешок, в котором семья перевозила необходимые инструменты для работы, Эйона в считанные минуты одела его на тело стража. Выбежав на улицу, она подхватила в десяток камней, что отец собирал из стройки - он хотел разбить позади дома небольшую клумбу с цветами - их так любила ее мать. Но сейчас думать об этом не приходилось.
Забросив эти камни в мешок с телом, девушка завязала его плотной каймой.
Поднять стража отказалось не так уж и легко. Рабочая каждый день переносила огромные тяжести, но тело казалось ей почти неподъемным. Наконец, когда все было закончено, и она водрузила тяжкую ношу на телегу, мозолистые ладони толкнули железный катафалк.
Отталкивая его что было сил, Эйона бешено поглядывала на часы - скоро уже семь, а ей еще предстоит немалый путь.
За стройкой, почти у самой границы Гэнайи, были вырыты огромные кратеры - ямы, куда сбрасывали отходы стройки. Эти ямы, над которыми труженики работали долгие месяцы, казались почти бездонными: если Эйоне удастся добраться до одной из них - она спасена. Никто не сможет найти тело стража на глубине нескольких километров. Никто не осмелится спуститься ко дну зловонной дыры.
Оглядываясь по сторонам, девушка продолжала толкать тяжелую ношу, почти не чувствуя дикой усталости, накопившейся за день. Рубашка на спине взмокла то ли от пота, то ли от крови, сочившейся из рваных ран от хлыста - Эйона так и не знала. Глубокие порезы кожи саднили с каждой минутой все сильнее, но девушка понимала: промедление могло стоить ей жизни.
Впереди показалась стена стройки, и рабочая почувствовала грубый запах отходов - Зловонная яма близко.
Собравшись с последними силами, она почти бегом пересекла расстояние до жуткой дыры, и, напрягшись в последний раз, толкнула телегу, с грохотом покатившуюся вниз. Гулкое эхо еще с минуту отзывалось со дна ямы траурным пением по убитой, но Эйона слышала его иначе - то был голос перемен.
Бегом добравшись до дома, девушка сбросила с себя одежду, и, набрав холодной воды в неглубокий таз, омыла саднящие раны на спине. Конечно, это не придало ей облегчения, но так было меньше шансов получить воспаление кожи.
Наскоро зашив рваные порезы ткани рубашки, она принялась лихорадочно расхаживать по комнате.
Только к утру обнаружится пропажа стража, а значит, у нее еще есть время. Что же делать?
Оставаться здесь ей нельзя - на допросе никто не поверит в непричастность молодой рабочей, и, даже не найдя тела, они все равно ее казнят. Для урока другим. Оставалось лишь одно.
Схватив со стола нож, девушка грубо обрисовала свое запястье острым лезвием. Тонкая красная змейка крови тут же устремилась на пол, и Эйона, как завороженная, стала следить за ней.
Дождавшись, пока достаточно крови упадет на пол, она перемотала запястье небольшой полоской ткани. Лихорадочно пробежав по дому, девушка сбросила аккуратно лежавшие вещи на пол, и теперь вокруг нее царил беспорядок.
Схватив из корзин еду, она завернула ее в небольшой сверток, и лишь тогда оглянулась на свой дом в последний раз. Придя сюда, слуги Режима решат, что на нее и стража напали, и, обыскав все вокруг и не найдя тел, объявят случившееся убийством, произошедшим из-за нападения. Пропавшая еда - повода лучше этого и найти трудно.
Но внезапно в груди Эйоны защемило так сильно, что она едва смогла стоять. Ее семья тоже должна будет поверить в ее гибель, иначе им уже никогда не спасти себя.
Решив свою судьбу, Эйона проскользнула в дверной проем, и, оглядываясь по сторонам, словно вор, заспешила к единственному месту, способному привести ее к спасению или погибели.
К единственному месту, куда щупальца Режима не достанут, ибо сама жизнь отказалась быть там.
Она бежала к пескам Огненного Предела.