Я, блин, офигел. Я обычно фигею, когда — вот такое. Видать, неспроста. Я ж завтра собрался лечить гоноррею. Я ж знаю, где в теле больные места. И очень... даруйте... та дуже пiкантно, що я офiгiв вiд такої фiгнi. Менi наплювати, що Вам «нєпанятна»: що мелети Ви, «нєпанятна» менi. Пiдiть та навчiться отак-о триндiти... ну ладно, опять на иняз перейду. А если бы нас окружили бандиты? Идите-ка в жопу. Нет, не проведу. Не нужно проводки, не стоит, не надо: я, блин, не бухгалтер, чтоб Вас проводить. Мы только вдвоем, но похожи на стадо, и Вас не опутала влажная нить. Под небом играя, в земле утопая, я тут учинил Девкальонов потоп. Вы что как немой? или даже немая? Ваш пол непонятен, снимите-ка топ. Ух ты... ни фига се... по заду не скажешь, и это ужасно; простите, не знал. Но так и бывает: не зная, с кем ляжешь, ты точно и прочно узнаешь, с кем встал. Наверное, больно? Умею. Словами. Да ладно, запрячьте сусальность сусал. Не плачьте, не хнычьте, идите-ка к маме. Но раньше пойдите... я выше сказал. И хлопнули двери. Я вижу, как в почках желтеет не то, что хотелось бы мне. А в этих пустых, но наполненных строчках такие же пятна, как на простыне.