Пишу я сей рассказ на основе дневниковых записей, найденных мною под матрасом в одной из кроватей в летнем горном лагере, где я недавно отдыхала. О причинах того, что эти записи остались здесь (по содержанию текстов можно судить о ценности материала), остается только догадываться. А догадаться тяжело, даже разобравшись в подробностях истории, что повествуется в сих манускриптах.
Среди закрученных горных дорог, вдали от проявлений цивилизации размещался обычный летний лагерь - турбаза, давно забывшая свою молодость, но вполне годная для отдыха от родителей. И уж не как не оздоровления вопреки своему названию - Лечебно-оздоровительный комплекс. Ведь именно так именовались ряд деревянных домиков, с которых от ветра стружкой слетала блеклая краска. Таковых домишек насчитывалось до десятка, плюс пара административных корпусов, спортивных площадок, нескольких пестрых цветочных клумб вдоль беззубых лавочек, небольшого ручейка, отделяющего основную часть территории от когда-то асфальтированной, а ныне тонувшей в траве и кустарниках дорожке к старому корпусу.
Обычный, то ли недостроенный, то ли настолько заброшенный корпус был довольно современной постройки: об этом пытались рассказать заколоченные досками оконные проемы, остатки мощных балконов, железных дверей. И трудно было представить, что вся эта громадина может вписаться в местный ландшафт. Не имея за собой ничего, кроме лесистого подножия горы, водопроводного здания и какой-то заброшенной тропы, здание было снабжено очень комфортными для жизни условиями. Странность дополняло отсутствие хозяина у сего архитектурного сооружения - никто из директоров нашей турбазы не соизволил признать старый корпус частью оздоровительного комплекса. Да и по большому счету они вообще не любили разговоры об этом. Толи им надоели дурные вопросы малолеток, то ли...
Я довольно часто совершала пробежки до горы и обратно. Удобная для бега тропа, она хоть и вилась за территорией базы, но на ней еще разрешалось находиться. В одной из своих петель моя любимая тропа обнимала старый дом, поэтому волей-неволей, а корпус приходилось навещать. Однажды я запечатлела сие четырехэтажное чудище-здание с целью пошутить над друзьями: мол, жили в таких условиях. Я покрутилась с фотоаппаратом вокруг здания, выбрала наилучшие, на мой взгляд, освещение, ракурс и сфотографировала. Вдруг из окна первого этажа, точнее сквозь щели заколоченных окон, на меня зарычала разъяренная морда собаки. Да, конечно! Я совсем забыла, что здесь находится кормящая сука с выводком щенков. Хорош сторож! Уж она то к дому и близко никого не подпустит.
Правда, к средине нашего заезда щенята подросли, и дом был свободен для обследования.
***
А чернеющий пустотой битых окон, словно бесконечностью космоса, и холодом своей неприветности старый дом с каждым днем все больше и больше притягивал к себе. Поскольку никто из персонала не хотел рассказать историю старого дома, лишь некоторые обещали в конце смены поведать "страшную тайну", мы решили сами ее разузнать. Делать то все равно нечего.
Кое-что, правда, удалось выведать, но эти слухи ни чуть не заинтриговывали, а ведь такой мощный дом, от которого веяло тайной и приключениями, должен был иметь историю, заставляющую застывать кровь. А нам говорили о какой-то нехватке денег на дальнейшее строительство, о неприбыльности здания, прекращении финансирования, возможном вскоре выкупе - все о деньгах. А нами двигало обычное детское любопытство, фантазия сказок, которые почти не ослабели с возрастом, а лишь подкрепилось смелостью.
Окончательно освоившись на территории базы, убедившись в отсутствии сторожа-собаки, четыре девчонки (в том числе и я) вооружились смелостью и отправились в разведку. Первые проблемы уже поджидали нас при поисках входа: все возможные лазейки были наглухо забиты досками. Через первый этаж не залезть - таким был приговор после нескольких десятков минут обследования. Но неужели кто-то подумает, что, такие как мы, способны сдаться и не попасть вовнутрь? И мы нашли. Через балкон второго этажа было лезть высоко и опасно, но так интересно и захватывающе. Мы, помогая друг другу, проникли в дышащий холодной тайной старый дом. Всего лишь кучи пустых бутылок и консервных банок встретили нас внутри: да, дом этот - идеальное место, чтобы распить бутылку, другую вне территории, вне вожатых. Но лишь днем. Хотя, кто знает, может, найдутся любители ночного экстрима. Ведь свет не включишь - заметят с базы.
--
Проверьте, есть ли здесь вообще электричество? - в дрожащей от волнения и, чего таить, страха заброшенности раздался голос Тани - моей соседки по комнате.
Но отсутствие лампочек в комнатах в этом нам не поспособствовало. А люстры то еще висят! И не такие как у нас в комнатах - бледные горшки для собирания комаров.
Редкие надписи на стенах, на обоях так и не дали нам установить года жизни здания - чересчур много надписей принадлежит маркерам недавних туристов по развалинам. Самый ранний автограф, который мы нашли, датирован 89 годом.
Мы обошли все четыре этажа. На последнем мы нашли следы пожара. Ровно по средине горелой комнаты проходил предел между черными бархатными стенами и еще целыми обоями довольно симпатичной голубой расцветки. Панораму завершала зияющая дыра в черном оконном проеме. Да, зрелище, бесспорно, жутковатое.
И здесь мы пришли к общему мнению, что на сегодня приключений хватит. Эту идею, правда, предложила болтунья Светка, самая разговорчивая из нас, но ей никто и не посмел возразить - уж слишком неуютно здесь было.
***
Так значит корпусу лет 15. Заросшая бурьяном, молодыми деревьями, густой травой поляна, где-то и дело встречались открытые канализационные люки с ломаными досками в них. Две лестничные клетки по обеим сторонам прямоугольного здания, но всего один выход с левой, ближе к базе, стороны. Конечно, отсутствие выхода к лесу не вызывало вопросов, но с точки зрения хотя бы пожарной безопасности один выход в здании - довольно нелогично.
В очередную пробежку я заметила входящую в старое здание фигуру мужчины. Он пару раз оглянулся, прежде, чем войти, а заметив меня, провел взглядом.
Вечером дня первого похода в дом мы остались в своих комнатах, в отличие от большинства отдыхающих, что выплясывали на дискотеке. Мы щекотали друг другу нервы в полумраке соседней комнаты, где проводили вечер вшестером. Шестой в компании была свечка. (Ох, и влетело нам потом от директора за этот романтический шабаш с огнем в деревянных домиках!)
Зачем строить дом в притирку с лесом?
Может, лес разросся позже, вместе с травой на площадке перед корпусом?
А если специально заросли травой дабы скрыть что-либо?
Но что?
- По слухам местных ребят в доме кто-то повесился, а дух его там до сих пор остался. Оттого дом и прикрыли, что пугал по ночам отдыхающих, - рассказала Люда, которая днем не ходила в странствия по беспризорным территориям.
- Да, ладно, будут они закрывать дом, если он приносил деньги только из-за чьих-то ночных бредней, - возразила я.
- Вот именно, что из-за этого и закрыли, - Люда холодно защищала очередную сплетню.
- Вожатые говорили, что дом прикрыли потому, что рядом лес и там часто пропадали люди, прямо из своих номеров, - развивала сплетни Таня, моя соседка по комнате, - вышел человек на балкон покурить вечерком, а не вернулся.
В моем воображении возникла картина летнего вечера, бархатистого темно-синего, аж черного неба, холодного света вечных звезд, одинокого курильщика на балконе темного дома. Огни давно потушены, а может, просто больше нет никого. Лишь оранжевый фитилек мелькает на фоне многоглазого здания-монстра. Дым медленно тает в гуще горного покрова, в черно-зеленом дыхании вечности. И вот бычок упал, сверкнув десятком оранжевых брызг, растаял во тьме. Очередной гость этого дома не вернулся в свою расстеленную постель...
- А ведь, заметьте, в этом заезде нет ни единого человека, кто бывал уже здесь, - сказала я.
- Да, вряд ли сюда кто-то захочет вернуться! - фыркнула Светка.
- Я бывала и в более забитых лагерях, но везде находились люди, компании, что возвращались вновь.
Мы продолжали болтать, заражая друг друга уже не сплетнями, а зеванием: все хотели спать.
Пора спать. Отбой здесь дело относительное, официально он уже прошел, а мы лениво переставляя ноги, шаркали дешевыми шлепанцами по протертым доскам деревянного пола от своих комнат к общим умывальникам. Сонные, в ночных пижамах и футболках мы чистили зубы, умывались, смотрели на собственные отражения в мутных зеркалах над умывальниками. Уже в своей комнате я подошла к настенному (в данном случае наддверному) календарю, чтобы зачеркнуть очередной прожитый день. В дверь раздался стук, и, не дождавшись ответа, скрипнув ржавыми петлями двери, чуть не сбив меня, баржей заплыла Люда.
- Всем спокойной ночи! - безразлично, хотя, наверное, просто сонно, произнесла она. - О, у вас такая овечка симпатичная, - Люда принялась рассматривать изображенный на календаре символ нынешнего года - овечку, изуродованную ручками и маркерами. Все так же безразлично она подошла ближе, протянула руку и из угла календаря достала что-то белое свернутое, похожее на листик бумаги. Это была записка, сложенная в несколько раз. Она была вложена между дверью и ячейкой плохо приклеенного календаря. В месте ее нахождения была стрелка с надписью "посмотри сюда". Как это мы ее раньше не заметили!
Мы развернули маленький клочок белой потертой бумаги. Это оказалось послание будущим поколениям, состоящее с двух частей. Первая часть была посвящена местным ребятам, о том, что их стоит оберегаться. Вторая часть была посвящена старому дому. Записку читала Люда. Читала трудно, не разбирая почерка. Затем записку взяла я. Косыми, хоть и разборчивыми буквами было написано о том, что в старом доме давным-давно на последнем этаже во сне сгорела девочка; что е дух до сих пор живет в доме, и прилетает на последнюю дискотеку.
- Конечно, напиваются, а потом им мерещатся всякие девочки, - скептически бросила Люда, - спокойной ночи, пусть вам не сняться приведения сгоревших.
За Людой закрылась дверь, скрипнув напоследок. Я, Таня и Вика переглянулись: Люды то с нами сегодня не было, мы ей не рассказали о горелой комнате! Еще какое-то мгновение мы застывшие стояли у двери, в ночных рубашках с холодными и бледными от страха и тусклого света лысой лагерной лампы лицами, сами похожие на привидения.
***
На следующий день единогласно было принято решения не навещать заброшенный дом. День проходил по-лагерному весело, от завтрака до обеда, от обеда до полудня. После тихого часа я отправилась на привычную пробежку. Но сегодня я побежала дальше по тропинке, вверх по горе. Я любила походы в горы и поэтому легкая пробежка по глинистым тропам захватила меня в свои сети предвкушения и неизвестности от самого своего начала. Впервые, правда, я совершала подобную прогулку в одиночестве. Щекочущее живот чувство страха и опасности успокаивала широкая тропа, по которой, как видно по следам, проходили даже кони или коровы (в зоологии я не сильна). К тому же вдоль дороги тянулась какая-то труба, служившая мне то проводником и ориентиром, то удобными перилами. Я бежала, потом шла вверх, вперед, в поисках опушек, красивых видов подножий, но лишь изредка ветви высоких деревьев редели, и можно было рассмотреть горизонт.
Я иду дальше.
Труба закончилась. До ужина оставалось больше часа. Я просчитала, сколько мне нужно времени, чтобы вернуться.
Еще немного пройду. Теперь я шла на журчание воды, нарастающее по мере приближения. Время есть.
А если заблужусь?
Ладно, на ужине могут не заметить. Главное, вернуться до темноты.
Я умылась леденящими кожу каплями чистой горной воды и пошла дальше. Опушек не было. Интересно, есть еще выше рядом горы, или я уже иду по хребту?
Передо мной вскоре открылась устеленная изумрудной травой елочная поляна. Среди густого, словно пушистого, покрова травы росли десятки голубых колокольчиков. По сравнению с лазурным небом они казались фиолетовыми.
За поляной тропинки начали множиться и утопать в болотистой грязи.
Пора возвращаться, - решила я.
Дорога обратно была быстрее, так как шла вниз.
Ко мне вдруг вернулся и усилился страх заблудиться. Но я шла по знакомым тропам.
Снова шум воды. За поворотом знакомый ручей.
В траве я заметила что-то яркое, похожее на крошечного мертвого человечка. Скорее кукольного.
Но его не было, когда я шла вверх!
Сотня мыслей, начиная тем, что я заблудилась и тем, что за мной кто-то шел, в одну секунду промелькнула в голове.
Скорее вниз - мысль, которая была окончательной. Напоследок я оглянулась. Куклы не было видно.
Правильно, - стала я рассуждать, - когда поднимаешься, куклу не заметно, потому что она прикрыта травой.
Немного успокоившись, я все равно чувствовала бешено стучащее в горле сердце.
На ужин я успела, после которого рассказала девчонкам об увиденном, но кое-кто, по-моему, засомневался в моем рассказе.
***
Следующий день был днем экскурсии. Для нашего шестого и седьмого отрядов. Люда с болтуньей Светой оставались в лагере и на мои шутливые упреки вроде "Ну и сидите здесь, а мы пока путешествовать будем" отвечали вполне логично: "Зато без присмотра вожатых целый день, еще и деньги за экскурсию останутся".
Вечером после насыщенного дня мы нашли в себе не мало сил для дискотеки. Хотя большую часть вечера мы просидели на лавочке возле деревянного клуба. Вечерний, а вскоре и ночной воздух, с отдаленным трепетанием осени был гораздо приятнее прокуренного зала с низкими потолками.
Возле заброшенного дома сквозь ветки деревьев видны были языки огня. Неведающего человека эта деталь бы заинтриговала, но мы знали, что там сидит местная парочка влюбленных.
- И не жутко им там? - произнесла Вика.
- Сумасшедшие, - то ли к нам обращаясь, то ли к самой себе произнесла рядом сидящая (к тому же весь вечер) девчонка из отряда, кажется третьего.
- Где это ты так? - спросила Таня у девчонки, указывая на ее забинтованную ниже колена ногу.
И почему я раньше не заметила темно-розовую, местами гнилого желтого цвета от крови и сукровицы полоску бинта?
- Со ступенек у домиков упала, - ответила раненая.
- Не слабо, - протянула я, скорее для поддержания разговора, чем от сочувсвия.
Но мы молча продолжали сидеть. Кто-то докуривал, кто просто молчал. Затушив последние бычки, мы двинулись к спальным домикам. Вдруг все, кто был возле нас, замерли, уставившись в сторону заброшенного корпуса. Мы в свою очередь тоже повернули головы. В окне второго этажа заброшенного дома горел свет. Через несколько секунд свет погас.
- Всеобщий глюк, - первой нарушил напряженную пустоту женский голос с противоположного края скамейки.
- Ничего странного, - там живет местный строитель, - произнесла раненая девчонка.
- Да разве кто-то захочет жить в таком страшном доме? - сомнительно спросила Вика.
- Поверь, это вы тут себе черти что придумываете, а это обычный пустой дом. Бедным строителям просто чудо - кровать есть, за ночлег платишь копейки, - отвечала ровным тоном раненая.
- Платишь? Ты хочешь сказать, что этот дом сдают? - удивилась Вика.
- Директор этой базы.
Теперь стало ясно, почему директор и персонал не любили разговоры о доме.
- А откуда ты знаешь? - спросила я.
- Наша вожатая рассказала. Ваша тоже знает, просто просили поменьше трепать об этом.
К домикам мы шли в молчании. Не знаю, что чувствовали, и о чем думала каждая из нас, но у меня было чувство, будто меня одурачили.
На прощание зашли к Светке с Людой, которых не видели с утра.
- Как день? Скучали? - вломились мы к ним комнату.
- Да нет, без вас так тихо, спокойно, - в своем юморе ответила Света, не отрываясь от пасьянса, который она раскладывала на расстеленной постели.
- В доме были? - не обращая внимания на шутки Светы, спросила Вика.
- Не судьба, - ответила Люда и пересказала нам их сегодняшний случай.
Конечно же, у них были намеренья пойти в дом. Решено было идти до обеда. Встретив по дороге двух девчонок из третьего отряда (да, раненая таки из третьего), они пошли все вместе в дом. Как всегда лезли через балкон второго этажа.
- Последней лезла невысокая девчонка из третьего отряда. Ей понадобился дополнительный шаг. Ногой она стала на железную подножку, но та провалилась под ее весом. Я не успела схватить ее за руку, и она проехалась ногой по этой железке. Врачам и вожатым мы, конечно, сказали, что она упала на ступеньках у домиков.
***
Утро среды наступило не быстрее предыдущих дней. Пробуждение, сырой умывальник, задержавшийся завтрак - все как обычно. Еще до полудня мы двинулись знакомой тропой в сторону странного дома. На сей раз мы были не одни: с нами пошло еще трое ребят. Знакомая лазейка была предупреждающе окроплена кровью вчерашней горемыки путешественницы. Мы двинулись в путь по знакомым коридорам. Мало что здесь поменялось с нашей последней прогулки. Ребята по своей джентльменской натуре пропустили девушек вперед и шли, не отставая, позади.
В одной из закрытых комнат через балкон соседней мы разглядели куртку, магнитофончик и плитку для приготовления еды, что подтверждало слух о сдаче дома местным. Мы пошли к лестнице. Вдруг дверь за нами громко хлопнула.
- Сквозняк, - сказал один из ребят.
- Но я закрыла дверь,- возразила Люда, покинувшая комнату последней.
- Все равно...
А ведь ветра нет, - промелькнула мысль у меня в голове, но я ее решила не озвучивать.
Пройдя все коридоры, мы добрались до чердака. Здесь валялось особенно много окурков и битых стекол. Где-то в углу рос одинокий побег папоротника. Еще не до конца развернувшие салатовые стрелы среди куч мусора и мозаик осколков бутылок. Я подошла к папоротнику и оторвала верхушку побега.
- Если не ошибаюсь, именно здесь, под нами находится горелая комната, - сказал один из ребят.
- Никто не спорит, что споры папоротников хорошо разносятся ветром, но почему же на балконах нет и травинки? - мудрую мысль толкнул его друг.
- Да, его тут посадили специально! - саркастично вздернул его друг.
- Ладно, идем отсюда, - сказала Вика, - здесь больше нечего смотреть.
Мы молча вышли на лестничную площадку и один за другим поплелись вниз. Вдруг за нами хлопнула чердачная дверь. Мы, не сговариваясь, ускорили шаг. Ветра по-прежнему не было. Когда мы проходили холодный коридор второго этажа, где-то хлопнуло пустое окно. Ребята, что плелись все время позади, вдруг рванули вперед, чуть не сбив нас.
Перепуганные мы вернулись в свои домики. Сорванный листик папоротника я машинально бросила на тумбочку с косметикой.
Неприятным чувством пустоты в желудке подходило время обеда. Обсуждать происшествие желанья не было ни у кого.
На тихом часу нам меняли белье. Довольно нелогично, если учесть, что до конца смены оставалось пару дней. Но именно благодаря этому я нашла тетрадь с записями о заброшенном доме.
Вечером, вместо дискотеки, я предалась сему рукописному чтиву. Это была дешевая тонкая тетрадь, исписанная довольно косым, но разборчивым - очевидно, женским - почерком. В тетради на последней странице были чьи-то адреса и телефоны, почему-то мне знакомые. Я точно знала, что никогда не была по этим адресам, но когда-то записывала. Возможно, я встречалась с владельцами этих адресов в других лагерях, записывала их телефоны, потерянные теперь вместе с желанием вновь собраться.
Основной текст рукописи велся от первого лица и повествовал об этом лагере, об отношениях в отряде, мельком, правда, в кратком стиле ежедневника. Но никаких дат не стояло. Появлялись заметки о заброшенном доме. О том, что в нем сгорела девочка, а дух ее витал, не давая покоя последующим отдыхающим. Оттого дом и прикрыли. И странности твориться до сих пор. Сейчас там бывают сатанисты, а также на горе за корпусом есть их место сбора - своеобразный помост для жертвоприношения с расположенными по кругу семью камнями. Еще говорилось о найденной в доме паралоновой самодельной кукле, истыканной иголками. (Даже представить страшно, на что я могла напороться во время прогулки по горе). О растущем папоротнике на чердаке, о том, что его вырвали, но на следующий день папоротник рос, как ни в чем не бывало. Последней записью было решение идти в дом в заключительный вечер.
Вернулись после дискотеки мои соседки. Им тоже захотелось почитать найденный дневник.
Через несколько минут чтения Вика вдруг встала, подошла к двери, достала записку из календаря и произнесла:
- Один и тот же почерк.
- Дай сюда, - Таня приняла из ее рук дневник и записку.
- А разве это не твой почерк? - уставилась она на меня.
Скажу честно, я и раньше находила неправдоподобное сходство, но не решалась в этом признаться.
Девчонки знали, что я дневник не вела (у меня был лишь деловой ежедневник), но вот многие, и даже Светка, так и остались при мнении, что дневник и записка всего моя шутка.
***
Ночь выдалась холодной. Ближе к утру разыгрался ветер, что сотрясал оконные рамы так, что казалось кто-то ломиться в окно. Утром, не смотря на палящее солнце, еще дышала ночная прохлада.
Я подошла к тумбочке с косметикой и отшвырнула свернувшийся от сухости листик папоротника, что лежал на зеркальце. Я посмотрелась в зеркальце. Из него на меня смотрело собственное отражение, преломленное в верхнем правом углу. Я с испугом положила на место треснувшее стекло. Дурной знак, - подумала я, хотя не верила в приметы.
Оставалось два дня до отъезда. Счет шел уже на часы и даже минуты. На улице по-прежнему бушевал ветер, где-то то и дело хлопали незакрытые окна. А сами домики, казалось, вот-вот взлетят с очередным порывом. На безупречно голубом небе нещадное солнце словно застыло.
Близилась ночь великого противостояния Марса. По всем прогнозам - очень неблагоприятный день.
Чтоб не сойти с ума от накаленной обстановки ожидания, я решила оставить несколько автографов на стенках комнат. Заодно и предыдущие читала.
Множество предупреждений не общаться с местными. Какая-то надпись сообщала о случае изнасилования. Пошлые стишки, матюки на соседей. Предупреждение не ходить в дом в последний день.
"Самое лучшее, что может случиться - вы навсегда останетесь здесь", - было написано косым, разборчивым почерком. Моим почерком.
Я в шоке села на ближайшую кровать. Скрипнув пружинами, она вернула меня в реальность. Кажется, я поняла... Я поняла, кто писал в тетради, что я нашла под матрасом. И писал, видимо не одно лето. Я поняла, кто сгорел в старом доме. Это был замкнутый круг, который если и удавалось разомкнуть, то концы непременно хоронились здесь. И я дописала на стене: не срывайте листик папоротника на чердаке старого дома. Хотя папоротник и имел прямое отношение к происходящему, вряд ли именно это замыкало круг. Я дописала в тетради-дневнике конец и отправила письмом моей подруге. Так я размыкала и отпускала из этого места хотя бы одну линию заколдованных событий...
В последний вечер мы не пошли в старый дом. Дискотека прошла нормально (за исключением вдрызг напившихся некоторых ребят).
На следующий день мы поехали домой.
Быть может, это все разбушевавшаяся фантазия?.. Может, нет никакого замкнутого круга? Просто цепь сплетен и совпадений? Хотите верьте, хотите - нет, но кадра с заброшенным домом на пленке нет. Даже не пустое место, просто нет! Письмо моей подруге не дошло, доказательств у меня тоже нет. А если б и была тетрадь, исписанная моим почерком, чтоб это доказало?
По крайней мере, в лагерь я больше не поеду - возраст уже не позволяет.