Аннотация: Рассказ, похожий на повесть, которому снится, что он фильм...
Автор просит поверить, что любые совпадения случайны.
Вступление. Из дневника Олеси.
...Ещё два-три дня, и приём рассказов будет завершён. Очень много работы, но я не жалуюсь. Скорее горжусь: мне снова доверили быть секретарём такого престижного литературного конкурса, как "Сивка-Бурка"! Я по нескольку часов в день вожусь и с текстами на бумаге, и с файлами, и с базой данных. В прошлом году я могла делать это в рабочее время и не очень отвлекаться от своих прямых обязанностей. Но теперь, без Артур-Борисыча, много текущей работы и мелких проблем, и на них уходит весь день. Работу культурного центра временно координирует О-Кей, в этом году он наш председатель жюри.
Позавчера в моей почте случайно оказалось странное письмо. Я долго не знала, что с ним делать. Письмо было от Фанфана и адресовано О-Кею. Фанфан почему-то жутко ругался и обещал набить О-Кею морду. В итоге я перенаправила письмо на адрес О-Кея, а чуть позже он мне прислал: "Не обращай внимания, Фанфан не понял, что письмо попало к тебе." Вообще-то я думала, Фанфан ругается только устно... правда, часто... он такой серьёзный на вид мужик, из редколлегии журнала -- организатора нашего конкурса. Эта неприятная ситуация выбила меня из колеи, но теперь... кажется, я понимаю, что произошло. Фанфан пользовался адресной книгой, по алфавиту. Наверное, мы там оказались рядом -- Olesya и OK, а может, Okunev. Просто Фанфан не на ту строчку нажал. Сегодня я рассказала Грише эту историю. Оказывается, раньше ему тоже приходили письма по ошибке, потом он подарил свой почтовый ящик младшему брату. А себе завёл новый.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Олеся позвонила в восемь утра. У меня как раз был выходной, и я намеревался поспать подольше. Олеся -- моя бывшая одноклассница и хорошая подруга, а сейчас библиотекарь. По её голосу я понял: что-то стряслось. Гриша, говорит она, извини -- я знаю, что у тебя выходной -- но у нас тут ЧеПэ. -- "Пожар или наводнение?" -- спрашиваю я. -- "Почти угадал, -- отвечает Олеся, -- библиотеку ограбили. То есть не совсем ограбили, просто вломились и шуровали. Я тебе дарю сюжет, бери камеру и бегом сюда." -- "А полицию?.." -- "Нет, ещё даже не вызывали, мы ждём тебя." -- "Вы -- с кем, с Карабасычем?" -- "Нет, Артур Борисыч в больнице... я тебе потом расскажу. Мы тут вдвоём с Надей. Знаешь, -- голос её задрожал -- мне это не нравится. Сначала Артур Борисыч, теперь это..." -- "Успокойся. Спокойствие-только-спокойствие! Я всё понял, еду, ждите." -- "Только с камерой!" -- "Куда я без неё?.." Надей звали уборщицу. Как я понял, это она обнаружила бедлам и рано утром позвонила Олесе. Надя чем-то неуловимо напоминала Фаину Раневскую, ещё полную сил и энергии -- чем-то более существенным, чем вечно дымившая сигарета. Если я заходил за Олесей в конце рабочего дня, то почти всегда встречался с Надей. Мы устраивали перекуры и хохотали.
Я включил камеру ещё на подходе к зданию, снял общий план, панораму и весь путь. Каждый шаг. В холле висели две огромные картины -- ну, условно огромные, по масштабам городской библиотеки. Вообще, как я помню, всего их было несколько: вытянутые в ширину прямоугольники, метр с небольшим по длинной стороне, около метра -- по короткой. Сначала в поле зрения камеры попал мягкий стул, почти сразу же -- нижняя рама картины. Я посмотрел вверх, чтобы дать представление о каждой картине. Они появились здесь недели две назад, мы с Людой как раз делали репортаж об открытии Дней Культуры Чехии, здесь проходило пышное мероприятие. Всего картин было шесть или семь, насколько я помнил, в холле и обоих залах. Я повёл камеру выше чьих-то голов и запоздало понял, что не поздоровался с дамами. -- "Общий привет," - сказал я Олесе и Наде. -- "Куда сейчас? Веди." -- Я снимал темноватый закуток, отделённый от холла деревянным барьером -- Олесино рабочее место. Здесь она выписывала и проверяла читательские билеты, а в холодное время года по совместительству работала гардеробщицей. Ряды пустых вешалок для одежды напоминали железный лес, правда, из холла их не было видно. Сейчас я снимал распотрошённый письменный стол, стоявший под прямым углом к барьеру, вывороченные ящики и груды бумаг: на полу, на обоих стульях, повсюду. Особое внимание уделил компьютеру на столе, стал снимать общий план. -- "Всё, дамы, можно вызывать полицию. Или где-нибудь ещё лазили?" -- Олеся вопросительно взглянула на Надю. -- "Нет, -- убеждённо ответила она. -- Все двери закрыты, их никто не взламывал."
Пока Олеся с Надей вызывали полицию, я вышел на крыльцо и набрал номер Люды. Сначала домашний. У неё тоже был выходной. "Люда,"-- сказал я вкрадчивым голосом, -- "у меня сенсация. Вторжение в библиотеку." -- "Первое апреля уже было! А весь апрель никому не верь." -- "Никому. Кроме меня. Через час здесь будет полиция. Если хочешь сделать карьеру (Люда хмыкнула) не будь лентяйкой, приезжай. Я уже снял видео, мне не хватает только тебя." -- "И текста?" -- "Нет, -- сказал я с придыханием, -- только! тебя!!!" Я понял, что она улыбается. И перешёл на нормальный голос. -- "Текст мы придумаем. Только будь человеком, не красься, как прошлый раз, я же тебя на улице снимать буду. И при дневном свете." -- "Вот легко тебе девушку обидеть?" Нет, я не собирался её обижать, я хотел только, чтобы она утром не выглядела так, будто с вечера не ложилась.
Люда появилась чуть раньше полиции, и мы забабахали вполне сенсационный репортаж. Правда, выходной полетел к чертям собачьим, зато руководство нас оценит. Я оставил на работе видео, укороченный вариант, у меня был полный. Перезапись заняла какое-то время, и к Олесе в библиотеку я вернулся после обеда. Как раз вовремя, чтобы пообщаться с полицией.
На входной двери уже висела табличка "Санитарный день". Всех работников библиотеки успели опросить и распустить по домам. Я узнал, что ночной гость ничего не похитил, но перевернул все бумаги из стола Олеси. Двери в оба зала были и оставались запертыми, вор их не трогал, безобразничал только за барьером, где Олеся выдавала читательские билеты. Компьютер, что удивительно, не трогал. Может быть, знал, что там пароль? Но судя по тому, как изящно вор обошёлся с сигнализацией, он знал толк в умной технике. Торопиться ему, скорее всего, было некуда, мог бы и поколдовать над компьютером. Но у Олеси были свои соображения насчёт мышки и коврика. "Я точно знаю. что мышка лежала так, как я её оставила. Разве мог вор включить комп и пользоваться только клавиатурой?" Пока эта версия была похожа на правду. Гость в перчатках включил компьютер, увидел окошко "пароль" и быстро смылся.
Надя объяснила, что в пятницу, как обычно, уходила последняя. И первая пришла в воскресенье, сегодня, рано утром. Перед уходом она мыла полы во всех залах, спрятаться было негде, точно -- не в туалете. Кладовка здесь только одна, маленькая, Надя оставила там ведро и прочее. -- "Надя, а где ты пол не моешь?" -- "Обычно везде мою, где были люди. Кроме конференц-зала, но туда уже давно никто не заходил." -- "Я знаю, о чём ты думаешь," -- говорит Олеся, -- "так вот, дверь зала тоже закрыта. И была закрыта."
Осталось обратить внимание на шкаф. Не очень высокий хлипкий шкафчик примерно в метре позади Олесиного стула. Зимой там вполне помещалась толстая куртка или короткое пальто, плюс сапоги, плюс какая-нибудь сумка. Летом шкаф, само собой, пустовал.
Я открыл зеркальную дверцу. Ничего, ни одной вещи, даже зонтика. Не долго думая я забрался внутрь. Краем глаза успел заметить выражение ужаса на лице Олеси. Я чувствовал себя не вполне в своей тарелке и поэтому принялся громко комментировать события. "Итак, граждане и неграждане, что мы наблюдаем? В данный предмет мебели под названием шкаф гардеробный легко помещается человек среднего роста средней комплекции обычного телосложения..." -- "Это телосложение? это теловычитание," -- фыркнула Надя. Я не обратил внимания и продолжал в том же духе: "Правда, ему приходится НЕМНО-О-ГО скрючиться... и пригнуть голову... Теперь нам предстоит выяснить, может ли преступник из такого положения закрыть дверцу шкафа... и сколько шума он при этом произведёт." На внутренней стороне двери оказалась пластмассовая скоба "для шарфиков". Я слегка потянул, и дверь со скрипом и чмоком закрылась. Хороший здесь магнит, успел я подумать, не то что в моей кухне... Я очутился в полной темноте, но не спешил отсюда выбраться. Если наш вор не страдает клаустрофобией, он вполне мог провести тут... скажем, часа полтора-два -- пока Надя убиралась. Включая перекур. Так. Или мне показалось, или в шкафу пахло табаком. Я зачем-то закрыл глаза и принюхался. Сырость. Кажется, Олесина туалетная вода. Табак. Дымище-табачище. Я толкнул дверь, высунулся наружу. Ноги даже не начали затекать, только шея болела. -- "Олеся, ты что, начала курить?" -- "Издеваешься? В моём возрасте?.." - "Это важно, Олеся. Ты не ходила недавно никуда, где накурено? Ну, на концерт, в клуб, где дым коромыслом?" -- "Нет, только не я." -- "Гриша, ты думаешь, этот запах -- от одежды того типа? -- спрашивает Надя. -- Я бы точно не учуяла, я бы решила, что это мои сигареты." -- "Олеся, вспомни, пожалуйста, в пятницу ты открывала этот шкаф? В чём ты была -- в куртке?" - "Ну да, было тепло, и я была в серой куртке." -- "И она висела здесь весь день, правда? (Олеся кивнула.) Подойди сюда, закрой глаза и понюхай." -- "Кошмар, я бы сразу заметила." -- "Надя, Вы не вешаете сюда свою одежду?" -- "Давай на ты, а? Нет, у меня же есть своя подсобка. Сюда не вешаю."
Довольные, мы вернулись за Олесин стол возле барьера. "Итак, -- подытожил я, преступник... ("Взломщик," -- голос Олеси. -- "Читатель," -- голос Нади.) ...прятался в шкафу. Бог знает сколько времени. Ещё мы знаем, что он..." -- "Курит," -- подсказала Олеся. -- "Да, он ЛИБО сам курит, ЛИБО длительное время находился в прокуренном помещении. ("Логично," -- заметила Надя.) Ещё: можно сказать, что он примерно моего роста... и худощавый." - "Да уж, Карабасыч туда не влез бы." -- Олеся хмыкнула, но, видимо, была согласна с Надей. Я хорошо знал Артур-Борисыча, директора культурного комплекса. Бывший баскетболист, уже слегка располневший, средних лет или чуть старше. Про таких говорят: представительный мужчина. Он носил короткую седеющую бородку -- и, похоже, из-за неё получил прозвище "Карабасыч". -- "А ему что, нельзя звонить?" -- "Так он же в тяжёлом состоянии! Уже неделю! Ты не знал? Его сбила машина. В прошлую субботу. Такой день дурной был, ты помнишь?" Ещё бы я не помнил. У меня тогда вышла из строя камера, а вечером в доме не работали лифты. Оба. -- "И что врачи говорят, как он сейчас?" -- "Сотрясение мозга. Переломы, гипс." Мы согласились, что нехорошая получается цепь событий.
Я провожал Олесю домой. Из полиции ей позвонили: в понедельник можно работать как обычно. Про Артура Борисовича -- про то, что он в больнице и его нельзя беспокоить -- ей не верили. Сказали, что "в связи с новыми фактами" с ним попробует побеседовать их сотрудник. -- По дороге мне дважды звонила Люда, я не отвечал, в конце концов она прислала эсэмэску "какие новости в библиотеке?". Я настучал ответ "я тебе напишу как только".
На кухне у Олеси мы продолжали начатый разговор. Хотелось думать -- начатое расследование. "Может быть сколько угодно причин рыться в наших бумагах. Наверное, он искал конфиденциальную информацию. Ну, например, у нас уже пару лет строго с паспортными данными. В этом году конкурс молодых писателей, возраст от шестнадцати до тридцати лет, и я проверяю, чтобы не больше и не меньше. Хотя, если честно, на первом этапе цифрами можно не увлекаться. Потом, если тебе хочется писать под псевдонимом, будь добр, заполняй строчку в анкете: "желательный псевдоним". Но рядом, выше-ниже, будет строчка "ФИО по паспорту", и прописка, и попробуй не заполнить. Если у тебя псевдоним, скажем, Глобус Лысый, а у другого -- Лысый Глобус, то я должна сообщить о повторе тому, кто прислал работу позже. У нас тут был особый случай, я вовремя заметила: у парня, который прислал заявку позже, РЕАЛЬНО фамилия по паспорту была Лысый... Так что имя пришлось менять первому. Я думаю, он не пострадал? Знаешь, О-Кею так надоели эти вопли о плагиате..."
Я прекрасно помнил прошлогоднюю эпопею с разбором жалоб. Например, я как-то сопровождал Олесю на другой конец города после работы, проверить ситуацию с плагиатом. Мама конкурсантки напоила нас чаем -- и, конечно, внесла ясность. Дочь вывесила рассказ в Интернете под одним именем, а позже на "бумажный" конкурс отправила тот же рассказ, изменив имя автора. В прошлогодних правилах разрешалось участие рассказов, "засвеченных" в Интернете. Девушка приплюсовала реальные паспортные данные, последовала бурная химическая реакция, и Олесе поручили всё выяснить. "Но она же не может печататься под именем Евгения Невинная!" - объясняла Галина, мама нашей героини. "Конкурс юмористический, ну она и подписалась именем Ева Водочная." -- "То есть?.. НЕ ВИННАЯ..." Я чуть не захлебнулся чаем. Смешного, по правде говоря, было мало. "Потом её водочную фамилию потрепали в комментариях, и она решила, что в журнале, на бумаге, должно быть что-то другое. В конце концов получилась Ева Невинная." Мы долго общались с Галиной, узнали много интересного из жизни родственников по фамилии Невинные, но сама Женя тогда так и не появилась. Насколько я помню, её юмористический рассказ получил поощрительную премию.
Я знал, что ещё могло интересовать людей в документах конкурса. Но пока помалкивал. Кроме денежных премий, можно было получить место в университете, в бюджетной группе. Но я не был уверен, что и в этом году предусматривался такой дорогой подарок.
"Олеся, а что, какие-то из этих данных ты хранила в ящиках стола?" -- "Конечно, нет! Там были только копии самих рассказов. Анонимные. Для членов жюри." Я знал, что конкурсные рассказы лучше было читать на бумаге. Глаза не так устают, и пометки легче делать.
Когда я вспомнил, что Люда ждёт от меня информацию, было уже слишком поздно звонить. Я настучал ей эсэмэску: "Лови свой текст. ПО ОДНОЙ ИЗ ВЕРСИЙ ВЗЛОМЩИКА ИНТЕРЕСУЮТ ДОКУМЕНТЫ РЕГИОНАЛЬНОГО ЛИТЕРАТУРНОГО КОНКУРСА "СИВКА-БУРКА". ДРУГАЯ ВЕРСИЯ ОБЫЧНОЕ ХУЛИГАНСТВО. Я могу завтра опоздать, дай текст за кадром со вчерашней картинкой."
Домой я шёл пешком. Я хотел сразу завалиться спать, но решил проверить почту -- на всякий случай. Какое-то странное письмо. В час ночи я уже плохо соображал, но... знакомых с таким именем у меня НЕ БЫЛО. Ради интереса -- что бы это могло быть? Некий topolino писал на мой адрес и сообщал:
КУКЛА УПЁРЛАСЬ ХОЧЕТ ЖДАТЬ ПОКА БОРОДА ВЫЙДЕТ ИЗ БОЛЬНИЦЫ ЧТО ДЕЛАТЬ?
На этот вопрос я при всём желании ответить не мог. Я отправил письмо в Корзину, но не стал удалять окончательно. Может, кто-то из знакомых пошутил? Я уже засыпал. Среди моих знакомых есть Толи, но ведь не "тополины"... и даже одна Полина, не к ночи будь помянута... а ведь она похожа на куклу... но почему Буратино?.. "То Полено," -- пропела Надя, выпуская клуб дыма. "Я не Кукла," -- объясняла Олеся, улыбаясь, уплывала, и я ловил её за рукав серой куртки. "Я ЕЩЁ ТА Полина..." -- я слышал смех, потом кто-то мрачно спросил: "Ты знаешь, что Карабасыч в больнице?" У меня над ухом надрывался будильник. Впереди был рабочий день.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Люда сделала вид, что не заметила моего опоздания. Потом я встретился со Стасом, оператором из другой команды. Когда ему надо было уехать, я его подменял, ведь отпуск за свой счёт нам дают крайне неохотно. Теперь он согласился поработать вместо меня пару дней. Я считал, что Олесе нужна моя помощь -- даже если бояться нечего.
В середине дня позвонила Олеся: "приходи к нам вечером, я сказала О-Кею про твою вчерашнюю съёмку, он просит показать. Будут он и Фанфан. Что им передать, ты во сколько сможешь?" Я ответил, что буду к шести.
Я знал, кто такой Фанфан. Его фамилия была Феофанов, и он считался известным писателем. Я видел его как-то раз, после заседания организаторов "Сивки-Бурки". Я скромно и незаметно сидел за Олесиным барьером, когда из читального зала появились Фанфан с О-Кеем. Фанфан явно продолжал начатый спор. "Да не могу я читать твоих юных писателей! твоё молодое поколение! и дело не в фэнтези! У них одна фантазия на всех, и та голливудская! Одни имена авторов чего стоят, и содержание такое же! Гэндальфы, Гвендольфы. Или Грюнвальды? Хрюнвальды и Шварцваальды. Нечисть, короче. Попробуй, блин, выговорить. У моего соседа овчарок так зовут, Гюнтер и так далее. Вот и пишут они -- совсем как немецкие овчарки." Даже сейчас я улыбнулся.
Я ехал с работы в троллейбусе. Страшное дело -- с камерой ездить в маршрутке, а в троллейбусе можно занять удобное место, безопасно пристроить тяжёлую сумку между спинками сидений и размышлять.
Рядом ехала женщина с малышом двух-трёх лет. Ребёнок порывался встать ногами на сиденье, мама его усаживала, он ёрзал, начинал что-то бурчать, опять вставал. В конце концов мама разрешила ему ехать стоя -- ботинками на сиденье -- но лицо у неё было встревоженное и виноватое.
У меня из головы не выходило странное вчерашнее письмо. Утром я не додумался проверить, когда оно было отправлено, да и не до того было. Я вспомнил рассказ Олеси, как она испугалась из-за злого -- с матом! -- письма Фанфана, которое получила по ошибке. Вместо О-Кея. В чём там было дело, из-за чего они воевали? О-Кей разбирал очередную жалобу, что-то связанное с плагиатом или неправильно указанным возрастом участника конкурса. Фанфан требовал, чтобы О-Кей не занимался ерундой. А занимался делом. И не отвлекал от работы других. Как-то так.
Но совпадений не бывает. Или бывает? Не может быть, чтобы этот Тополино писал о НАШЕМ Карабасыче. "Борода выйдет из больницы." А если..? Но тогда надо искать Куклу? Причём Куклу, которая знает Тополино... Бред, правда? Подумаю об этом позже...
После рабочего дня в конференц-зале собрались все -- Олеся, О-Кей, Фанфан, библиотекарь Клементина Витальевна и Надя. Сам я на экран не смотрел -- у меня на работе было время изучить эту запись. Я смотрел на сосредоточенные лица всех присутствующих и слушал реплики. "Надя, вы что-нибудь здесь двигали? до прихода полиции?" - "Нет. Я только подходила к дверям в залы, но они были закрыты, обе." Когда запись кончилась, все стали обсуждать ситуацию. Странным было то, что взломщик не включал компьютер, как утверждала Олеся. Фанфан Олесе не верил. Считал вероятным вот что: ОЧЕНЬ АККУРАТНЫЙ грабитель всё-таки включил компьютер; убедился, что там стоит пароль; не захотел терять время -- либо его спугнули -- порылся в столе и смылся. Ему возражал О-Кей. Человек, способный так легко "уговорить" сложную сигнализацию -- пусть даже не снаружи, а изнутри -- вполне мог бы потратить время, чтобы взломать пароль. Торопиться ему было некуда, с вечера пятницы -- и до утра воскресенья... Я чувствовал, что Олеся убеждена: мышку никто не трогал. "Он мог просто включить компьютер, посмотреть и выключить, но не трогать мышь. Только зачем ему это было надо? Наивно думать, что мы не защищаем информацию -- что там не стоит пароль." -- "Вот и я о том же. Я думаю, он хотел взломать пароль, но ночью неожиданно отключили электричество."
Действительно. У нас электричество отключают всегда неожиданно. Плановые отключения электроэнергии -- это, слава Богу, не про нас.
Я долго думал над загадкой бесполезного компьютера. Самой правдоподобной была версия об отключении электричества. Оставалось это проверить. И я даже знал как.
Между прочим, письмо про загадочную Куклу было отправлено ночью с субботы на воскресенье.
ВТОРНИК
Хорошо, что благодаря Стасу у меня сегодня выходной. Я надеваю кепку с эмблемой телеканала "Ergo", беру служебное удостоверение, камеру и отправляюсь к нашему многострадальному культурному центру. Он занимает первый этаж самой обычной девятиэтажки, и мне предстоит пообщаться с жильцами. "Мы делаем репортаж о положении дел в коммунальной сфере, есть жалобы? на отключение электричества?" Я потратил около часа. После общения с пенсионерами и пенсионерками мне стало ясно, что я бессовестно обманул их доверие, они теперь будут ждать обещанную передачу... ещё повезло, что никто не интересовался моим удостоверением. Я наслушался такого, чего ни в сказке сказать, ни в эфир пустить... но одно мне стало ясно: ночью с пятницы на субботу, а также вообще в выходные дни электричество в этом доме не отключалось. Я общался не только с пенсионерами, но и с молодыми людьми разной степени заспанности. Конечно, кто-то из них сидел за компьютером в интересующее меня время. "Я бы заметил," говорит такой парень, и ведь нет причин ему не верить. Что же ещё может делать молодой человек вечером в пятницу и до утра субботы? Только в компьютере сидеть...
"Усталый-но-довольный", я наконец снял кепку и появился в холле библиотеки. Олеся была занята, разговаривала с читателями, я решил подождать. В открытую дверь читального зала я увидел Клементину Витальевну, пожилую библиотекаршу, поздоровался с ней кивком головы и ослепительной улыбкой. Почему-то она считала, что у нас с Олесей роман. Причём, кажется, ещё с тех пор, когда мы здесь писали реферат по зоологии. Как раз в этом читальном зале. Тогда это была обычная городская библиотека, культурным центром она стала именоваться значительно позже... а Клементина Витальевна с годами не изменилась, такая же стройная и проворная. Почему я решил, что Куклой может быть только молодая женщина, девушка... как Олеся? Раньше здесь работала ещё Римма, но она ушла в декрет... давно? Как раз перед Восьмым марта. Ещё Олеся волновалась по поводу шоколадных конфет, не помню деталей. Конфет, которые Римме было нельзя. Ну не о том я сейчас думаю, сыщик-самоучка, надо отвлечься. Олеся разговаривала по телефону. Я решил выйти покурить. Уже повернулся к выходу, но что-то меня остановило.
Раньше я этого не видел.
Да нет же, какие глупости. Всё как обычно. Картина на стене, рядом мягкий стул "мечта Остапа Бендера"...
Стул. Ну конечно же. На видео. Он стоял ПОД картиной, он нарушал мне симметрию кадра. Он мне мешал, поэтому я его и запомнил.
Олеся наконец освободилась. "Гриша, -- говорит она, -- что-то случилось?"
"Да нет, -- отвечаю, -- просто хочу кое-что понять. Вот про эти стулья. Они так и должны стоять, по бокам от картины?" -- "Да." -- "А раньше они стояли ПОД картиной, ну, оба или один из них?" -- "Нет, что ты, Надя в жизни их так не оставила бы. Она слишком боится, что... но это неважно." -- "Что неважно? Чего боится?" -- "Эти картины... ну, в общем, она говорит, что это плохой фэн-шуй."
Кажется, я начинал понимать. Стул. Кто-то, допустим, сидит на этом стуле. Над ним картина. Мышка пробежала, хвостиком махнула... картина упала... действительно. Очень плохой фэн-шуй.
Но утром в воскресенье стул был именно здесь. Под картиной. И кто-то его сюда поставил. И это ТОЧНО была не Надя.
А если бы стул переставил случайный вечерний посетитель? То Надя немедленно вернула бы его на место.
Но у нас же ситуация особая. Надя, как нормальный законопослушный человек, не стала трогать вещи до прихода полиции.
Я живо представил себе, как ночной гость хочет добраться до двери потайного хода -- или сейфа? Замаскированная в стене дверца, закрытая картиной... Бред, реминисценции и галлюцинации. Я в эту библиотеку хожу с детства, здесь всегда была гладко оштукатуренная стена. "Олеся, подумай, пожалуйста, только не смейся, кому и зачем нужно было двигать этот стул?" -- "Чтобы встать на него? Чтобы посмотреть в окно?" Посмотреть. Нет, отсюда как раз можно посмотреть только в ДВЕРЬ, а это вряд ли... Бодро топающий ребёнок на сиденье троллейбуса, его смущённо-усталая мама. Если бы я влез на этот стул, я бы упёрся носом в картину.
"Олеся, а как можно узнать что-нибудь про эти картины? Кто их... ну, скажем, выбирал?" -- "Этим занимался Артур Борисович. А про картины -- вон там, в углу, табличка, видишь?"
В углу -- что-то вроде пюпитра, подставка на ножке. Читаю: "Славянская эпопея." Художник Альфонс Муха. Цикл насчитывает двадцать картин. Я не знал, что они такие огромные! "Об истории создания." Копии выполнила художник Лариса Антошина. Принадлежат ей же.
Лариса Антошина. Я хотел найти Куклу?
"Олеся, ты про неё что-нибудь знаешь, про эту художницу?" -- "Я слышала про неё, но мы не знакомы. Должен быть договор, ну, что мы выставляем эти картины... только такими договорами занимался сам Артур Борисыч." -- "Может быть, как раз этот договор искали в твоём компьютере?" -- "Но у меня его не было! И мы не знаем -- может, там вообще ничего не искали!" -- "Олеся. Давай успокоимся. Надо найти эту художницу Ларису. Чем быстрее, тем лучше." Я ждал. Олеся должна была что-нибудь придумать. В конце концов, я здесь человек посторонний. -- "Надо спросить Клементину Витальевну," -- предложила Олеся неуверенно.
Ну конечно, Клементина Витальевна знакома с Ларочкой. Очень талантливая девочка, Артур Борисович -- друг её отца. Найти адрес? Нет, только телефон. "Я могу дать только мобильный, вот, записывайте." Олеся торопливо записывала. "По домашнему Ларочка не говорит о делах, я так и сказала этому бизнесмену из Москвы. После того, как малышка Лиза научилась пользоваться телефоном..." Мы с Олесей смотрели друг на друга. Старших перебивать невежливо -- видно, придётся мне быть невежливым.
-- Клементина Витальевна. Вы давали телефон Ларисы бизнесмену из Москвы?
Да, это было через несколько дней после открытия выставки, то есть Дней Культуры Чехии. Виктор видел сюжет в новостях, специально приехал из Москвы, хотел рассмотреть картины на месте. Кажется, он искал, кому можно дать крупный заказ. Виктор был в восторге от Ларочкиных картин, очень хвалил её технику и хотел поговорить с ней лично.
-- Разумеется, я дала ему Ларисин мобильный. А что, не должна была?.. Но речь шла о хорошем заказе...
Мысленно я уже мчался на встречу с Ларисой. А Олеся, вместо того, чтобы набирать нужный номер, продолжала общаться с Клементиной Витальевной! Я же не мог звонить сам -- телефон записан у Олеси! Я медленно повернулся к выходу. Покурю на крыльце, успокоюсь. Не успел я достать зажигалку, как появилась Олеся.
-- Не злись, Гришка. Виктор -- худой, среднего роста, черноволосый.
Я онемел.
-- А особые приметы? Ты не забыла про шрам на щеке?
Олеся польщённо рассмеялась. И мы позвонили Ларисе.
Она жила в центре города, в просторном одноэтажном доме. Она не стала иронизировать, когда мы с Олесей рассуждали о странных происшествиях последних дней. Лариса внимательно слушала, ей явно было известно больше, чем нам. Косые лучи падали на её объёмный свитер, золотили волосы. Она была похожа на модель Боттичелли. Только выше меня на голову. Внезапно мне захотелось быть загорелым белозубым миллионером, обладателем собственной яхты и виллы на Гавайях. Я встряхнул головой и прислушался к разговору.
-- Да, последний раз он приходил в субботу. Я повторила то же, что и раньше: я не распоряжаюсь картинами, они выставлены в Центре у Артура Борисовича, все переговоры только с ним. Да, Виктор знал, что в больницу его не пустят. Но он не хотел ждать, или не мог ждать, я не знаю. Как выглядит Виктор? Ну, если хотите, я вам его нарисую, только подождите немного.
Необычный поворот сюжета. Скоро портрет был готов, и можно было обращаться в полицию.
Нам было что сказать полиции. К счастью, нам поверили, что Ларисе и её дочке Лизе может угрожать опасность. В тот же вечер Лариса забирала Лизу из садика под наблюдением
незаметных специалистов.
СРЕДА
Утром мы с Ларисой отправились в телецентр -- изучать видеозаписи, связанные с Днями Культуры Чехии. Мы считали, что Виктор -- он же, как я надеялся, Topolino -- мог случайно попасть в кадр, а увеличить изображение -- дело техники. Через пару часов мне позвонили: заметили парочку странных типов, они ошиваются возле садика. Я ничего не стал говорить Ларисе. Я просто вышел в коридор и продолжал слушать. И даже спорить. Я не хотел снимать опасную ситуацию с какой-нибудь крыши, я хотел быть рядом с Ларисой и Лизой. Что обычно говорят в таких случаях? Правильно, "Вы нам сорвёте важную операцию". Иногда добавляют: "ну Вы же любите свою работу и делаете её хорошо".
Так что вечером я занял удобную позицию на верхнем этаже магазина, оттуда хорошо была видна дорога. Вот Лариса с Лизой выходят из ворот садика, идут домой. Вот к ним приближается разболтанный молодой человек и заводит разговор. Лариса отвечает коротко. Я всё снимаю, кажется, у меня дрожат руки. Вот группа поравнялась с машиной, неожиданно дверь распахивается, высовывается худой брюнет... зажимает Лизе рот ладонью, поднимает в воздух...
И тут. Откуда ни возьмись. Из-под земли или из-за куста сирени, но появляются специалисты, дальше всё снято на плёнку, дальше в отчёте напишут "двое обвиняемых-в-попытке-похищения женщины и ребёнка находятся..." Меня совершенно не интересует, где они сейчас находятся. Главное, что за решёткой.
Легко будет сопоставить мою сегодняшнюю запись с той, где Лариса всё же нашла Виктора. В толпе, в холле нашей библиотеки.
ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ
Мы сидим в читальном зале культурного центра. Мы -- это практически все заинтересованные лица, плюс приехавший из Москвы Лёша, мой младший брат, очень энергичный журналист. У нас накрыт стол к чаю-кофе, и Лизе было обещано ДВА куска торта, если она будет вести себя тихо. Сейчас они с Клементиной Витальевной увлечённо рассматривают детские книги. Главной новостью прошедшей недели стало то, что здоровье Артура Борисовича заметно улучшилось, и к нему стали пускать посетителей. Он подтвердил почти всё, что мы уже знали. Виктор действительно хотел купить если не все картины, то хотя бы две-три. Артур Борисович ответил, что об этом надо будет говорить с Ларисой, во-первых, и не раньше конца месяца, во-вторых. Виктора это не устраивало, но сейчас невозможно доказать, что он или его люди покушались на жизнь Артур-Борисыча. Эту аварию вполне можно было считать трагической случайностью. Как бы то ни было, Виктор переключился на Ларису. Он предлагал ей подписать документ, что "копии не представляют художественной ценности" и "перевозятся с разрешения владельца". Он махал толстой пачкой денег, но Лариса считала, что не может подставить Артур-Борисыча, ведь Дни Культуры Чехии -- крупное культурное событие, затрагиваются интересы многих людей. Тем более, что Артур Борисович был другом Ларисиного отца ещё со спортивно-студенческой юности и знал Ларису с рождения. -- "Но зачем ему нужны были картины так срочно?" Теперь в разговор вступил Лёша. Заказчик Виктора -- очень богатый человек, женатый на одной такой Милене, дамочке со странностями. Он имел неосторожность пообещать ей картины, которые она случайно увидела по телевизору. Какой там у них был семейный праздник -- день рождения или годовщина свадьбы -- Лёша не помнил, но не это сейчас интересовало собравшихся. После неудачных попыток найти копииста в Москве (Лариса хмыкнула) кому-то пришла в голову мудрая мысль -- достать именно эти картины. Сначала предполагалось их купить, а не украсть. "Но если Виктор уже залез в библиотеку, почему он ничего не украл?" -- удивлялась Олеся. "Не смог, -- лаконично ответил Лёша. -- Лариса сейчас объяснит, почему, а то я могу напутать." -- "Ну, в двух словах, он думал, что это обычные картины на холсте, что их можно свернуть в трубочку и вынести. А ночью увидел, что это не холст, а грунтованный картон. -- Не обращая внимания на вопросительный взгляд О-Кея и явно вытянувшееся лицо Фанфана, Лариса продолжала: -- Грунтованный картон невозможно погнуть и тем более свернуть в трубочку, он потрескается, это очень капризный материал. Но сравнительно дешёвый. Вы понимаете, студентам не всегда по карману холсты. Да ещё таких размеров." А эти картины были написаны несколько лет назад, ещё до рождения Лизы, чисто для собственного удовольствия -- и для тренировки, чтобы руку набить.
А похищение? Ларису с Лизой просто подержали бы взаперти, пока добытые картины доставляют в Москву. Наверняка уже был готов прочный плоский ящик для перевозки. Преступникам так было спокойнее. Чтобы Лариса тревогу не подняла. Её подпись на документе они бы подделали -- а может быть, рассчитывали, что рядом с Лизой Лариса всё-таки передумает и подпишет.
В общем, бумаги "писателей и недописателей", как выразился Фанфан, нужны были преступнику только и исключительно для отвода глаз.
Теперь многое стало понятно. Не всё, правда.
-- Что там за Милена? -- спросил вдруг О-Кей. -- Вот что это за женщина, из-за которой муж идёт на преступление?
-- Дамочка стервозная, -- охотно ответил Лёша. -- Наверное, в прошлой жизни была барыней, типа хозяйка дворника Герасима... Представляете, одного повара она уволила только за то, что он слушал Милен Фармер. Она её не переносит. Парня предупреждали, что она... такая... извините, дамы... Но он то ли не поверил, то ли очень тихо слушал и думал, что это никому не мешает. Или ещё -- разговаривают два шофёра: один рассказал анекдот, другой поржал. Через пару дней их обоих уволили. За что, спрашивается? А хозяйке анекдот не понравился.
-- А что, сильно неприличный?
-- Да нет. Да старая уже хохма, ну старинная, честно. Тот парень сказал, что "ГЕЙ СЛАВЯНЕ" -- это гимн геев-славян.
Тут Надя стала давиться от смеха -- а может, от сигаретного дыма. "Она такая националистка?" -- с удивлением и плохо скрытой брезгливостью спросила Олеся. "Она такая СТЕРВА!" -- неожиданно зло отозвался Фанфан. -- "А как её муж? Как он терпел такую Миледи... Милену?" -- "Вот, получается, терпел. Или боялся. А может, вообще -- любил! Кто их разберёт?"
Настало время перейти к чаю с тортом. Тут все стали обсуждать другую животрепещущую тему -- награждение победителей конкурса "Сивка-Бурка". Намеченное на завтра. Этот репортаж должен делать Стас, а не мы с Людой. Но я ему даже не завидовал.
Слишком много эмоций. Слишком большая вероятность получить не сюжет, а "сопли в сахаре".
Мы с Лёшей уже проводили девушек: Ларису с дочкой -- до остановки, Олесю -- до подъезда. Мы давно были дома, собирались спать, но никак не могли наговориться. Уже выключили свет, и тут Лёша выдал.
-- Давай пойдём завтра на эту церемонию награждения.
-- Завтра? То есть уже сегодня. Зачем? Я лучше по телевизору посмотрю.
-- Зря ты так. Ты мог бы участвовать в этих конкурсах. Помнишь, я был против того, чтобы ты посылал свой рассказ.
-- Мне надо было думать о твоём будущем. Так ты получил место в бюджетной группе. Платную мы бы не потянули.
-- Да, а потом ты подарил мне свой майл.
-- Он мне осточертел. Вечно приходили письма по ошибке.
-- Мне и сейчас приходят. Слишком много желающих называть себя "zorro". А на твой "hewlett" однофамильцев не бывает.
-- Конечно, не бывает. Спокойной ночи.
Он был прав. Я не рассказал ему про письмо "topolino". Наверное, у Виктора что-то случилось с мобильником, раз он решил писать по почте. Набрал "hewlett", "собаку" -- и ткнул в строчку списка. А там рядом было siuda.ru -- мой адрес и tuda.ru -- адрес его заказчика, мужа Милены. Потом Виктор понял, что шеф не получал этого письма, и связался с начальством ещё раз -- правильным письмом или эсэмэской, или просто позвонил по мобильному. Единственное, чего "Тополино" не учёл -- что, кроме его шефа, существуют другие любители качественных прибамбасов... Гриши всякие...
Я думал, что мне приснится Лариса. Но во сне появилась Люда и сказала:
-- Если хочешь сделать карьеру, не будь лентяем. Вставай.
Я улыбнулся. Попробую пригласить её на вручение премий "Сивки-Бурки".