Наш завод расположен в долине на берегу озера. К северу - Заповедный Лес, уходящий в высокие горы. К югу - оживлённый город, по нашим меркам - крупный. Населённый в основном людьми, чего не скажешь о Заповеднике. А вот о нашем комбинате в городе разные слухи ходят. Хотя многие считают, что здесь живут только люди.
Теперь по порядку. Мы - предприятие экологически не просто чистое, а почти стерильное. Мы не можем позволить себе загрязнять окружающую среду, как в варварские прошлые века. Продукция наша - хлебобулочные, макаронные и кондитерские изделия.
Мы, персонал, живём в крошечном посёлке на территории завода. Всем здесь нравится. Почти курорт. Воздух и вода чистые, ну, шумно иногда, но ведь в меру. Звери ласковые. О свирепых мантикорах только рассказывают забредающие сюда лесничие. Ох и любят они пугать детей сказками! Малыши часто рисуют страшных зверей, даром что видели их только на картинках. И ещё рисуют наших домовят.
Но они тоже не всякому показываются. Прячутся. Да-да, и от некоторых детей тоже. Но я их вижу. Не только вижу, мы с ними дружим. И они со мной даже часто советуются.
Я - главный технолог производства, а по первому образованию врач. Зовите меня Бонд Рэббит, Генри Рэббит.
Расскажу-ка я о домовятах. Это маленькие пушистые существа, населяющие весь наш завод, а раньше они водились повсюду. В городе о них ничего не знают и знать не хотят, а вот на границе Заповедного Леса они чувствуют себя вольготно.
У них мягкая серебристая шёрстка и крохотные ушки. Мы их называем наши няши.
Думаете, почему нас до сих пор конкуренция не сожрала? Люди в городе ой-ой как любят наши хлеб, макароны всех видов и тортики с пирожными. Вот, а благодаря домовятам у нашей продукции особый вкус, натуральный. И не черствеют наш хлеб и пирожные долго без всяких консервантов. Вы спросите, как домовята на это влияют? А я и не отвечу, потому что не знаю как. На многих заводах я бывал и много хлеба перепробовал, - даже был как-то почётным дегустатором на одном из конкурсов, - но наш хлеб отличался, да. Люди его хвалят. Лёгкий он, говорят, и настроение поднимает, и никогда не съешь больше, чем надо для здоровья: всегда вовремя остановишься. Детки, сладкоежки и обжоры, которые до обеда могут десяток пирожных съесть, сами чувствуют, когда наелись. А торты других фирм - не такие они. Это я о конкуренции.
Домовята наши - помощники. Питаются они, конечно, нашей же продукцией. Сладкоежки маленькие, да. Девчушки ихние очень пирожные и пряники любят. С изюмом или с орешками.
Но кое-чего наши няши не выносят. Ссор и ругани. Химикатов-консервантов, добавок в пищу. Они от этого болеют. Нежные очень.
В начале лета у нас чуть трагедия не случилась. Заболели наши няши, и во всех цехах грустно так сделалось. Тесто плохо подходит, температура в печах скачет, агрегаты ломаются. Одно мучение. И так несколько дней.
Нашёл я их главного - Рэнди. Понял из разговора только, что у них страшная внезапная эпидемия: заболевшие домовята теряли аппетит, а на теле появлялись синеватые пятна. Как человеческие синяки, но по форме близко к снежинкам. Странная болезнь эта непонятно откуда взялась. Напугала всех очень - домовые редко болеют.
Я уже тогда подумал, что дело серьёзное. Стал по именам спрашивать, кто болеет, а кто здоров.
Отвёл меня Рэнди к девчушкам заболевшим. Карен и Глэдис, сестрички, мои лучшие помощницы. Смотрю я на них: обычно пушистенькие, а тут - шерсть без блеска, глаза несчастные. Пить всё время просят, лапки-пальчики синеватыми сделались. Выше ладошек, где шёрстки мало, видны линии такие наподобие узлов или синих звёздочек. И тут появляется доктор... Он у них то ли доктор, то ли шаман, Зигги зовут. Черноглазый, лохматый, насупленный. Чувствую я - волны обиды от него идут в мою сторону.
- Извини, - говорю, - что я сам к девчатам в гости зашёл.
Но смотрю - не это его злит, а глаза меня просто сжечь готовы. Зигги взгляд прячет, а я долго не могу понять, в чём моя вина. Я его спрашиваю - может, поговорим? Он дуется, отворачивается, глазами сверкает. И тут нас обоих по громкой связи директор вызвал. Я только потом понял, что это работа Рэнди - слетал, напугал, предупредил. Мы с Зигги отправились к директору, Рэнди кого-то из своих на дежурство к девушкам вызвал и нас догнал.
У директора в кабинете Зигги и объяснил всё. Я только глазами хлопал. Ай да няша! Ябеда.
Это, говорит, массовое отравление плохо определяемым токсином класса летучих веществ. Людям он нипочём, а для домовых - яд.
- Не надо было, - говорит, - соль менять. Была одна соль, нормальная, приятная, а теперь он (и на меня кивает) распорядился добавить какую-то отравленную. Не иначе, конкурентам продался. Вот сейчас скажет, что за документами пошёл, и сбежит.
Директор смотрит на меня вопросительно, а я всё никак сообразить не могу, что за история с солью.
И только от злости на Зигги - вспомнил. Да, мы должны были добавить в тесто соль йодированную. Давно уже вышло постановление правительства - предписывалось в нашем районе употреблять в пищу только йодированную соль, во избежание заболеваний щитовидки. Так правительство приказало, ну, у них свои консультанты-медики, не моя забота. И ведь перегнули палку с этой солью. Главное, белую соль официально никто не запрещал, но ввозить-то её стали всё меньше и меньше. Мы потихоньку по старинке закупали соль белую, а ручейки поставок становились всё уже, уже... В начале лета я как раз доложил, что мы распаковали последний пятифунтовый пакет белой соли из запасов - и, когда она кончится, придётся переключиться на "серую", йодированную.
Кто же знал, что домовята её не переносят?
Кто же знал, что йод для наших няш - отрава, и тем опаснее, что они его - йод - почему-то не распознают? Любую химию видят и чуют, а йод для них - невидимка, неотличимый от обычной еды.
Ну и варили все, как обычно, вермишельку в подсоленной воде, и хлеб из подсоленного теста пекли. И даже в кондитерских цехах соль требовалась - печенье-крекеры там делали и хрустящие палочки к пиву. А что, очень ходовой товар.
Отравление это или аллергия - не знаю, а только болезнь эту странную Зигги-шаман два дня определить не мог, а за это время просто эпидемия разразилась. Некоторые няши лесными ягодами питались, - да, и у них тоже мода на диеты! - и только они не болели.
Ох и зол был на меня их шаман. Предвидеть, мол, надо было.
А я думал вот о чём. Не конкуренты это. Политика здравоохранения - одно, а конкуренты - другое. Да мы же им не особо и мешали. Ведь в свойства нашей еды (ешь-не-больше-чем-требуется, "не переешь, даже если захочешь") - ведь не все же в это верили. Город большой, мнений множество. Реклама по телевидению опять же, нам-то она не по карману. Официальная точка зрения: у нас ровно такой же хлеб, как у других производителей, а разница в том, что мы используем воду из горного озера. Фсё, как говорится.
Конкуренты много чего могли подстроить, но УГАДАТЬ, когда у нас кончатся запасы белой соли - вряд ли.
Неужели мой заместитель, технолог Стивен, чего-то недоговаривает? Да, он исполнял мой прямой приказ - использовать "серую" соль, когда закончится "белая"... Но неужели пять фунтов могли закончиться в момент? Ох, что-то здесь не клеится.
Грустно стало на комбинате. Но не закрыли мы ни один цех, разве что объём продукции чуть упал. Наш директор знал, чем это объяснить: профилактический, мол, ремонт оборудования в связи с началом летнего сезона. А что надо было сказать журналистам и телевизионщикам? У нас, видите ли, случилась досадная эпидемия среди домовят, в результате чего качество теста и выпечки понизилось?
Но если это всё-таки конкуренты под нас копают, то очень, очень они терпеливые. И планы у них долгоиграющие. Не торопились они со своей диверсией.
Я, пока все домовята выздоравливали, справки наводил. Друзей, частных детективов, привлёк. Скоро очень много знал о переговорах и подкупах, чтобы не ввозили в страну белую соль, и о штрафах, и сфабрикованных уголовных делах против тех, кто солью занимался. Но речь там шла не конкретно о нашем районе, а вообще о поставках в страну.
Но даже я не знал, что у няш аллергия на йод. Или как это называется. Значит, кто-то был гораздо информированнее меня. Значит, кто-то видел эту разницу между видами соли. И очень хорошо понимал, как домовята влияют на выпечку.
И теперь "на ковре" у директора я должен был доложить ему своё вИдение ситуации.
Зигги только что был у него, мы в приёмной столкнулись. Выздоровление, сказал, идёт отлично.
Кстати, нашего директора зовут Нат, и мы с ним почти ровесники. Когда-то играли в спинбол за одну университетскую команду, с разницей в пару лет.
Нат закурил, глаза у него задумчивые сделались. Смотрит то на меня, то на свои модные ботинки, и говорит:
- Это же не случайность, верно?
- Это диверсия, - говорю я. И начинаю с того, что я узнал о конкурентах... но Нат перебивает.
- Подожди, Генри. Ты же сам сказал, что это не люди. Это кто-то из Заповедного Леса.
Давай рассуждать логически. Они решили отравить, ну или вывести из строя всех домовых. Следовательно, мы бы стали неконкурентоспособны хотя бы на время. Версия - это Скиффы, с северо-запада. Насколько я знаю, в мистическое зверьё не верят, обитателями Заповедного Леса не интересуются, наших лесничих вербовать не пытались...
- Пытались, но безуспешно, - кисло отвечаю я. - Магнус и Альфред, помнишь? Охотники за драгоценным ядом мантикоры. На них выходили скиффовы бизнес-менеджеры.
- Вот. Кому выгодно, чтобы мы разорились? Кроме Скиффов? Чудовищам из Заповедного Леса. Представь себе, что драконы и мантикоры решили сжить нас со свету просто потому, что мы занимаем их территорию... Им же не хватает, наверное, нашего озера?
- Нелогично, - ответил я. - Тот берег озера и так в их распоряжении. Даже малышня знает, что по утрам из тумана выходят огромные фигуры и направляются к лесу. Будьте уверены - они там и водичку пьют, и рыбку ловят, и обряды магические совершают. Да и не забывай, Нат, что мы лесное зверьё ещё и подкармливаем. У них изюм точно не растёт.
- Вот-вот, я как раз об этом и хотел сказать. Мы можем мешать Министерству Охраны Природы. Не надо морщиться, мы просто обязаны рассмотреть все версии.
- Тогда я сейчас возьму приз за самую нелепую версию, - вздохнул я. - Предположим, это сведение счётов среди самих няш. Сцены ревности там, борьба за власть. Передел территории. Что, не может быть, говоришь? Ещё как может. Ты же заметил, кто пострадавшие? Девушки-домовёнки, Карен и Глэдис. И свирепствует какой-нибудь их отвергнутый жених. Правда, рискуя поубивать или отравить невиновных.
- И это такая провокация с целью поссорить домовых и людей. Шаман переведёт стрелки на Генри, который приказал всех отравить, и домовые, задрав хвосты и подбородки, навсегда покинут Долину Пекарей. Завод через месяц разорится...
- ...Но этот домовой не самоубийца! Он же должен понимать, что в лесу они не выживут! Замёрзнут или с голоду перемрут!
Нат грустно кивал. Потом сказал, что желает нам всем докопаться до правды. Иначе как можно спокойно работать?
А потом неприятности повалили, как листья осенью.
Обычно товар и все грузы перевозят по канатной подвесной дороге. Слишком крутые холмы окружают наше озеро, слишком накладно по дорогам грузы возить. А тут прошёл сильный ливень, а наутро новость: не работает наша дорога. Нат, директор, отчёты выслушал и мне вполголоса пересказал. Повалены стойки, порван трос. Ветер, даже самый сильный, такого не сделает. Диверсия. Надо не просто выяснять, как такое случилось - надо расследование проводить...
А лесничие пришли к нам на комбинат, как обычно, и байки травят, печеньками закусывают. Детвора вокруг собралась, парни постарше уже и пива притащили, а они знай себе рассказывают. Альфред устанет, Магнус продолжит. Про то, как живут драконы в тёплых горных пещерах. Про медведей черногрудых , очень опасных, с длинными, как ножи, зубами и когтями. Даже я заслушался. Будто сам увидел, как медведи заходят в горячий источник, вода пузырится, запах у неё тяжёлый, а старая медведица нежится в ванне, но зорко за семейством наблюдает и нет-нет да и на молодёжь покрикивает. В горячей воде многие болезни проходят и раны старые не болят, а всё потому, что драконы своим дыханием воду греют.
Дети стали вопросы задавать, Магнус ответил. Что драконов он сам часто видел, они золотые с зелёным гребнем. А зимой они от снега прячутся, уходят глубоко-глубоко в Острые Горы, в свои пещеры...
Стою, как зачарованный. И вижу вдруг: Зигги сидит у всех над головами, на полке, за мешком корицы. И сверлит глазами Магнуса. Он умеет так смотреть, кажется, ещё чуть-чуть и на тебе одежда задымится. Вот и Магнус уже дважды воротник трогал - будто взгляд чувствовал.
Тогда я подхожу к рассказчикам и доброжелательно их приветствую. Мол, давно не виделись, и как раз директор с вами поговорить хочет.
Краем глаза смотрю: Зигги расцвёл весь, и даже кончик хвоста у него распушился.
Нат нас уже ждал. Да ещё с какой-то бумагой.
- Вот, - говорит, - акт технической экспертизы. Потрудитесь объяснить, как черногрудые медведи из глубин заповедника оказались у вышек подвесной дороги. В месте разрыва троса - и показывает отчёркнутый абзац в тексте - обнаружены следы медвежьих зубов. Вы понимаете, что из этого сделают газетчики?
По затылкам низенького Альфреда и высокого Магнуса я никак не мог бы определить их выражение лица. Кажется, оба слегка пожали плечами. Но у меня воображения хватило представить заголовки: "Черногрудые медведи-убийцы осаждают город! Они уже захватили Долину Пекарей..."
Нат продолжает обвинительную речь. Чистый прокурор.
- Вы же не будете отрицать, что медведи из Заповедного Леса, повинуясь постороннему влиянию, разрушили жизненно важную артерию...
Я-то доктор, но Нат откуда таких слов нахватался? Не иначе с журналистами пришлось пообщаться лично.
Из задумчивости меня вывел оскорблённый голос Альфреда.
- Вы действительно ведёте к тому, что мне заплатили люди Скиффов! У вас мания преследования! Так знайте же, что черногрудые медведи - на редкость упрямые, угрюмые и своевольные зверюги. Никакому человеческому влиянию не поддаются, и управлять ими можно только методами Всеобщей магии.
Зигги усиленно кивал. Когда это он успел просочиться в кабинет директора?
- Дайте мне сказать, - немногословный Магнус, казалось, пришёл к какому-то решению. - Люди не могут воздействовать на черногрудых медведей, и мы с Альфредом не имеем к этому отношения. Но вот бабушка Кимберли из лесной сторожки...
Зигги закрыл уши и всю голову пушистыми лапками. Я слышал раньше о матриархе, если можно так выразиться, наших домовят. Бабушка Кимберли вела уединённую жизнь в одной из сторожек лесничих, довольно далеко отсюда. БОльшую часть года такие сторожки пустуют, но старушку это вполне устраивало. Кажется, в истории домовых случилась какая-то давняя ссора, после чего бабушка переселилась так далеко от своего народца.
Нат казался удивленным не меньше меня. И чуть меньше, чем Зигги.
- Бабушка Ким натравила медведей на нашу подвесную дорогу? Ну, знаете...
Магнус вздохнул.
- Нет же, я этого не говорил. Но бабушка могла поделиться некоторыми приёмами... магии... с... особо любознательным из людей.
- Да, - Альфред больше не мог молчать, - мы видели следы пребывания человека в разных сторожках. И в той, где живёт Кимберли. И это не кто-то из наших, это человек с Комбината. Он не заходит слишком далеко в лес...
- Откуда... - начал Нат, но Альфред нетерпеливо взмахнул рукой:
- И он делает массу ошибок! Ни один, даже самый желторотый, лесничий не оставит открытой коробку с бездымными спичками!
- Это примерно как выставить под дождь запас пороха, - поддержал собрата Магнус.
- Но разве может человек пользоваться приёмами Всеобщей магии? - задал я вопрос, который не давал мне покоя.
- И вы не знаете, кто этот человек с Комбината? - одновременно спросил Нат.
- Я знаю, - раздался вдруг голосок Зигги. - Он приходил в избушку Кимберли, и она жаловалась на неблагодарных потомков. И она же рассказала ему про йод, я так думаю.
Я уже знал, кого он назовёт. Недаром я по нескольку раз пересчитывал положенные по рецептуре нормы соли. Не могли пять фунтов безвредной белой соли кончиться в один день. Не было необходимости вскрывать пакеты йодированной.
- Стивен, - выдохнул Зигги. - И у меня есть свидетели.
Всё-таки Стив, мой заместитель, которому я так доверял...
Нат лично отправился к Стиву, не вызывать же его по громкой связи. Тот даже не пытался спасаться бегством или сопротивляться. Единственное, что он сказал:
- У вас нет доказательств.
- Полиция разберётся, - ответил Нат, прежде чем закрыть замок давно пустующей бронированной кладовой. Никто не думал, что она когда-нибудь пригодится. Наличностью у нас в Долине не пользовались уже лет десять, все расчёты велись в городе через банк и пластиковые карточки.
- Он прав, - сказал я Нату, когда мы отошли на несколько шагов. - Показания домовых для полиции не имеют силы. Лесничие - люди, но они не видели Стивена, а лжесвидетельствовать они не будут.
- Даже если удастся доказать, что он был во всех этих сторожках, - продолжал я через десяток шагов, - это же ещё не криминал, правда?
- Не думай об этом, - почти умоляюще попросил Нат. - Думай о том, как мы теперь будем защищать права черногрудых медведей перед толпой журналистов.
Рэнди, оказывается, времени даром не терял. Он рассказал много любопытных подробностей о бабушке Кимберли. Нас слушали не только работники Комбината, но и десятка три домовят разного возраста. После пережитой болезни они были особо жизнерадостные и общительные.
- К ней давно нашли подход домовые Скиффа-среднего, - рассказывал Рэнди. - Они, конечно, сыграли на старых обидах. Я часто встречал в окрестностях Кленовую Гвен, но сам бы в жизнь не догадался, что она ходит к бабушке Кимберли. Я, честно говоря, думал, она охмуряет кого-то из наших парней. Но, пожалуй, Гвен слишком умна для этого - зачем ей наши молокососы? Сорри, никого не хотел обидеть... Я бы дал указание изгнать её с нашей территории, но она теперь сама сюда носа не сунет.
Нам с Натом пришлось до конца лета отбиваться от разных комиссий "по делу о взбесившихся медведях". Но, к счастью, серьёзных последствий это не имело.
Вину Стивена в отравлении домовых действительно доказать не удалось. Магическое воздействие на медведей было ещё менее доказуемым. Так что Стиву было позволено спокойно уволиться и уехать.
Я мог только предполагать, какая жестокая обида или скрытая страсть могла толкнуть на предательство этого человека.
Канатную дорогу восстановили, и всё пошло своим чередом. Даже конкуренты на время успокоились.
На время. Я не оговорился.
А бабушка Кимберли доживает свой век в той же лесной сторожке.