Дельфинов Александр : другие произведения.

Веселые нечеловечки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   ВЕСЕЛЫЕ НЕЧЕЛОВЕЧКИ
  
   *****
  
   Микки Рурк и Брюс Уиллис
   Вместе мылись, вместе брились.
   И в постель одну ложились
   Микки Рурк и Брюс Уиллис.
  
   МОИМ УЧИТЕЛЯМ
  
   Мой учитель выпью на болотах кричал,
   Пугая обычных граждан.
   Как косточки, карточки перебирал,
   Что было понятно не каждому.
  
   Мой учитель в жопу вставлял свисток
   И на выставках свистел из рамки,
   Но и ботать по фене в натуре мог,
   И женился на иностранке.
  
   Мой учитель был рыжий картавый еврей
   С американским паспортом.
   Исследовать просторы родных полей
   Он поехал казенным транспортом.
  
   Но и водки мог выпить он до ведра,
   А под мясо - до бесконечности.
   Мой учитель работал с вечера до утра,
   А после - с утра до вечера.
  
   Мой учитель был брит, как буддийский монах.
   Волосат, как недобитый хиппан.
   Он шлялся в бархатных синих штанах,
   Спрятав алмаз в карман.
  
   НАГЛЯДНАЯ АГИТАЦИЯ
  
   На выставке увидел я картину,
   На ней изображен был акробат,
   Упавший на арену и сломавший спину,
   В крови лежавший, странно выгнувшись назад.
  
   Потом журнал мне на глаза попался,
   Там на обложке молодой солдат
   У входа в газовую камеру смеялся,
   Зажав в руках огромный черный автомат.
  
   А на вокзале возле касс возврата
   Плакат увидел странный на стене,
   Была там нарисована граната
   На фоне города, горящего в огне.
  
   И наконец забавная открытка
   По почте мне пришла издалека.
   На ней гигантская рогатая улыбка
   Тяжелым панцирем давила червяка.
  
   Случайностей немало в нашем мире,
   Но как сплетаются события хитро:
   КОГДА ВЗОРВАЛСЯ ГАЗ В МОЕЙ КВАРТИРЕ,
   МЕНЯ МАШИНОЙ СБИЛО У МЕТРО.
  
   ДЕЛОВОЙ ДРУГ
  
   "Бизнес - это не шутка,- сказал он с улыбкой,-
   и любая ошибка становится жуткой,
   если кошку, к примеру, ты путаешь с рыбкой
   или душ поутру - с телефонною трубкой."
  
   "Но с другой стороны,- он добавил печально,-
   не к лицу деловым унывать без причины.
   И когда шестисотый взорвется случайно,
   то на лыжи встает настоящий мужчина."
  
   "Или, помню, прикол,- он качнул головою,-
   в Шереметьево-2 я метнулся с братишкой.
   Значит, принял товар - барахло кой-какое.
   И три года питался кедровою шишкой."
  
   "Тут удача нужна,- он подвигал плечами,-
   тут тебе не футбол: разбежался и ебнул.
   И не надо по мухам кидать кирпичами.
   Муха села. Ты тихо подкрался. Прихлопнул."
  
   "Вот такое кино,- посмотрел он в глаза мне,-
   Ты, родной, не подумай, что я угрожаю.
   Но учти: не оставлю и камня на камне,
   если ты мне не скажешь сейчас: "Уважаю!".
  
   "И не надо соплей,- он скрипел своим стулом,-
   мы в России с тобой, а не в древнем Китае.
   Жизнь по бартеру, брат, это значит - под дулом.
   Если счетчик включен, то Гагарин взлетает."
  
   "Ладно, все,- он мобильный достал из кармана,-
   Мне на стрелку пора. До свидания, слякоть!"
   Я остался один, но живой, как ни странно,
   и не знал: мне смеяться теперь или плакать.
  
   ГОРЬКО
  
   Лизе Кусакиной
  
   Душевное здоровье мое расстроено,
   Тело превратилось в трясущийся клей.
   Все, чем раньше я жил, глубоко похоронено,
   Я похож на Ленина перед отправкою в Мавзолей.
  
   А ты влюблена в популярного артиста,
   Ты меня не замечаешь со своей вышины.
   Даже фашисты так не мучили коммунистов
   Во время Великой Отечественной войны.
  
   Я дарил тебе цветы и всякие забавные штуки,
   Такие, как резиновый гномик или шар надувной.
   Но ты издавала какие-то странные звуки
   И не хотела целоваться со мной.
  
   В конце концов ты перестала звать меня в гости
   И смеялась, широко раскрывая рот,
   Когда я под твоими окнами трясся от злости,
   Рукавом вытирая холодный пот.
  
   Я решил убить тебя, изнасиловав прямо в одежде,
   Я нож наточил и спрятал себе в карман,
   Я сидел в твоем подъезде в безумной надежде
   Таким образом закончить этот грустный роман.
  
   Но ты опять нарушила все мои планы,
   Без ножа сумев разобраться со мной,
   И твои друзья, отвратительные наркоманы,
   Каждый вечер провожали тебя домой.
  
   Как мне быть? Все ценности обесценены,
   Моя молодость катится под откос.
   Каждую ночь мне снится Анна Каренина,
   С хриплым криком прыгающая под паровоз.
  
   Дорогая! Быть может, прочитав эту исповедь,
   Ты поймешь, что поступала нехорошо,
   Что я все-таки живой человек, а не гипсовый,
   И в груди моей сердце, а не какой-то горшок.
  
   *****
  
   Что свистит в моих ушах?
   Это ветер или страх?
   Или это конь небесный
   Соль земли нашел в кустах?
  
   Кто там белый меж ворон?
   Президент ли влез на трон?
   Или это черный ворон
   Прочь унес покой и сон?
  
   Это что за странный смех?
   Кто мне в рот засунул мех?
   Может быть, я просто умер
   Незамеченным для всех?
  
   *****
  
   "Нет!" - сказать, когда в лицо гестапо,
   Крикнуть: "Сало!" - юноше в очках,
   А потом, как завещал мой папа,
   Танцевать на жирных пятачках.
  
   Двинуть в морду каменному сфинксу,
   Плюнуть в глаз двуглавому орлу,
   А потом, внезапно задымившись,
   Изнасиловать двуручную пилу.
  
   И тогда, как полковое знамя,
   Сжатое в пудовых кулаках,
   Солнце синее поднимется над нами
   В розовых и желтых облаках.
  
   В ЦИРКЕ
  
   Представленья интересней
   Не видал еще пока.
   Танец следует за песней,
   Как коровы у быка.
  
   Весь в цепях орел двуглавый
   С потолка свалился вдруг.
   Следом дяденька кудрявый
   В огненный ныряет круг.
  
   Вот собачка бьет по струнам,
   Крокодил романс поет,
   Конь по скандинавским рунам
   Предсказания дает.
  
   Здесь глотают шар чугунный,
   Там старушка лезет в печь.
   Если ты такой же умный,
   Остается рядом лечь.
  
   Остается крикнуть:"Браво!",
   И, наедине с собой,
   Аплодировать неслабо
   Об колонну головой.
  
   ВЕСЕЛАЯ ЖИЗНЬ
  
   Мячик футбольный и ежик резиновый
   Быстро бегут по дорожке лесной.
   Рядом несется гнилой подосиновик,
   Следом кокошник спешит расписной.
   В панике мчится за ними песочница,
   Только летит порошок из щелей.
   В жизни непрочного больше, чем прочного,
   Да ведь с непрочным и жить веселей.
  
   Рослый кофейник с отломанным носиком
   Перегоняет кастрюлек состав.
   Гроб деревянный на мелких колесиках
   Резко срезает углы, поотстав.
   В глиняной емкости каша молочная
   Чавкает в страхе:"Быстрее! Быстрей!"
   В жизни непрочного больше, чем прочного,
   Да ведь с непрочным и жить веселей.
  
   Сзади чудовищный гул исторический
   Слышен как-будто бы из-под земли.
   С русской березой корабль космический
   В страстных объятиях бьются в пыли.
   Мы же с тобою стоим на обочине
   Частью, что целого стала целей.
   В жизни непрочного больше, чем прочного,
   Да ведь с непрочным и жить веселей.
  
   ТАЙНА РАДИ ТАЙНЫ
  
   Ларчик с тайным знанием на апчхи похож.
   Вечное движение - смысла ни на грош.
  
   За семью печатями кокнутый орех,
   В темноте египетской идиотский смех.
   В грозном ускорителе плачет электрон,
   В нежное спокойствие до смерти влюблен.
  
   А в глубинах космоса мой антагонист
   С балалайкой русскою на звезде повис.
  
   Где же мне, товарищи, родину сыскать?
   Плавником ли кожистым по волнам плескать?
  
   Ледником ли медленным ползать мне в горах?
   Или белым облаком путаться в ветрах?
  
   На земле все катится прежним чередом:
   Рыбке платят пенсию высохшим прудом,
  
   Тигры под наркотиком ласково мурчат,
   Дедушки и бабушки мучают внучат.
  
   Только нет пристанища в этом мире мне
   Ни под небом солнечным, ни на темном дне.
  
   Стать хотел я облаком - сделался ведром.
   Чайкой стать попробовал - женским стал бедром.
  
   Из тюльпана красного превратился в таз,
   А потом с отчаянья просто в пенопласт.
  
   ЗВЕЗДНЫЙ ДЕСАНТ-1
  
   Закричать: "Пусть всегда будет Солнце!"
   Я хотел, но воскликнул:"Луна!"
   Жирный немец на толстом японце
   Это наша с тобою страна.
  
   О секундах не думай, не думай,
   И живи, словно ты на часах.
   День придет - и ты выйдешь из ЦУМа
   Прямо в ЦУП, позабывши свой страх.
  
   И взовьется стрелою ракета,
   Разорвав пелену облаков,
   И окажется в космосе где-то,
   Далеко от родных берегов.
  
   В невесомости эксперименты
   Проводить будешь ты над собой,
   Внутривенно вводя экскременты
   И об стены стучась головой.
  
   НЛО ты увидишь воочью,
   Может быть, даже вступишь в контакт,
   И на Землю пойдут многоточья,
   В сверхсекретный сплетенные акт.
  
   А потом, подчиняясь приказу,
   Ты с орбиты сойдешь как с моста.
   "Никогда не вернуться на базу"
   Эта мысль, как выстрел, проста.
  
   Не увидеть родного оконца,
   Никогда не потрогать жену,
   А взамен наебнуться на Солнце,
   А потом, обгорев, на Луну.
  
   КОСМИЧЕСКИЙ МИНОТАВР
  
   Я медный рог в своем железном лбу
   Не променяю на складные крылья.
   Гори, гори, мое бессилье,
   Как черный плащ в моем гробу.
  
   Я снова встану над Москвой,
   Как над Нью-Йорком Терминатор,
   И буду с деланой тоской
   Глядеть в пустой иллюминатор.
  
   Пускай на коже вырастут шипы,
   А на глаза надвинутся наросты.
   Страшила тоже жил, потом достиг тропы
   И сокрушил трибуны и помосты.
  
   Но нет ни слов, ни музыки, ни нас,
   Остались только отблески и тени.
   Земля внизу пестреет как матрас,
   Быстрее отделяются ступени.
  
   И вот орбита. Холод и покой.
   Здесь Джанибеков целовался с Гречко,
   Когда они летели над Москвой,
   И им казалось - это будет вечно.
  
   ЗВЕЗДНЫЙ ДЕСАНТ-2
  
   Звездолет потерял управление,
   И мы побежали в шлюз.
   Тут такое началось представление,
   Прости мне, всевышний Плюс!
  
   Двести пятый, я сто сорок восьмой,
   У нас пробоина в капитанской рубке.
   Мы вряд ли вернемся домой,
   Подарите нашим вдовам по незабудке.
  
   Огненные обломки, фигурки в скафандрах,
   Разлетающиеся звездные катера,
   На губах замирает прощальная мантра,
   Но слов не разобрать ни хера.
  
   База, база, мы патрульное судно,
   Нас подбили, падаем на Сатурн.
   Со смертью обручат нас кольца Сатурна,
   И не найдется для пепла нашего урн.
  
   А все этот полудурок Коперник,
   Глухарь Циолковский да жердяй Королев.
   Эх, пройтись бы по истории, взявши веник,
   Жаль, полено не перерубишь соплей.
  
   Полковник, полковник, вот мы вам пишем
   Из ядерного сопла последний СОС.
   Новым мясом, полковник, заполните нашу нишу
   И заработайте уже нормальный бабцос.
  
   АНДРЕЮ СОБОЛЕВУ
  
   Кругом опять холодная вода,
   По волнам разбегаются барашки,
   По коже расползаются мурашки,
   По времени расходятся года.
   Так все похоже, только присмотрись,
   И ты увидишь: катится над нами
   Огромное воздушное цунами,
   Распространяя солнечную слизь.
  
   Куда б Судьба не направляла стоп,
   В конце концов она приводит к моргу,
   И ангелы на небе пишут STOP,
   Кладя предел печалям и восторгу.
   Скажи, мой соболь, как внутри себя
   Гуляешь ты, меня внутри имея,
   Молекулярные структуры теребя,
   Соединив Платона и Протея?
  
   Когда прикажут, мы с тобой на юг
   Отправимся, а может быть, на север.
   Каюк, мой друг, теперь без ног, без рук
   Остался я, и мне названье - NEVER.
   Лежу на травке, как засохший кекс,
   Как дядя Степа в логове Прокруста.
   А в голове остался только секс.
   Но вот исчез и он. И стало пусто.
  
   Пускай колышется небесный океан,
   Своим о-кеем будоража душу.
   Я буду трезв и в тоже время пьян,
   Когда пойду по небу, как по суше.
   И я увижу море огоньков,
   И я услышу тех, кому я нужен,
   И двинусь к ним, как крейсер "Ебанько"
   Сквозь антарктическую двигается стужу.
  
   САНСАРА
  
   Эдгару Лейтансу
  
   Вот почернела моя голова,
   Словно уголь в кармане архата.
   Где-то ухнула глухо сова.
   День качнулся и кончился. Вата
  
   Вспыхнула, мне обжигая ладонь.
   Колесо золотое со склона
   Черепов покатилось в огонь,
   Трасформируясь в диск телефона.
  
   Гость шестирукий заходит в мой дом
   И стоит за моею спиною,
   Темно-синий с воловьим лицом
   И в обнимку с подругой свиною.
  
   Эй, зажигалка, освети на миг
   Губы, глаза и мира границу.
   Рыбою бьется об лед язык,
   Как зажатая в пальцах синица.
  
   ПЕРВОМАЙ
  
   Лампочка целуется с мотыльком.
   По полу ходят чужие брюки.
   Спрыгивает с плеч голова тайком.
   Красные письмена покрывают руки.
  
   В небе полицейский висит журавль,
   Контролируя всех, кто спешит родиться.
   Я и сам взлетел бы, как дирижабль,
   Но не в силах даже пошевелиться.
  
   Чешется сердце, чирикают соловьи,
   Потеют деревья вокруг фонтана.
   Где-то на самом на краю земли
   Танцует каменная обезьяна.
  
   Все, чем напрограммировали меня,
   Я не знаю теперь, как обратно вынуть.
   Весна навалилась, природу озеленЯ,
   И нельзя ее с места сдвинуть.
  
   *****
  
   И мне говорили, что все это кончится худо:
   Испорчу здоровье, могу повредиться в уме.
   Я плакал в кровати. Наверно, так плакал Иуда,
   Без денег, с веревкой в руках, на дороге, во тьме.
  
   Однако я вырос и даже добился успеха:
   Я был за границей, я видел Париж и Берлин.
   Влюблялся не раз, и признаюсь вам честно - без смеха
   Смотреть не могу на того, кто в постели один.
  
   Но даже теперь, даже в нежных Фортуны объятьях,
   Я часто, как раньше, на смятой, сырой простыне
   Лежу на спине и шепчу еле слышно проклятья
   Один на один сам с собою в ночной тишине.
  
   В любви не помогут ни кровь, ни закон, ни рассудок,
   Не важно, кем был твой отец и кем станет твой сын.
   Однажды ты сам превратишься в букет незабудок,
   И кто-то поставит тебя засыхать на камин.
  
   НОВАЯ РУССКАЯ ПЕСНЯ
  
   Горит и плавится планета,
   Бьет пулемет неутомим,
   А я опять вдыхаю где-то
   Галлюцинаций сладкий дым.
  
   Вот кто-то простынью накрылся,
   Причалив к берегу баркас.
   Наш Костя, кажется, убился,
   В который раз, в который раз.
  
   Поговори со мной немного,
   И обогрей, и успокой,
   А после, крикнув: "Вижу бога!",
   Блатную песню громко спой.
  
   Какие сладостные звуки!
   Какой чарующий мотив!
   Давай дадим друг другу руки,
   Со скрипом плечи отвинтив.
  
   НОВАЯ РУССКАЯ РЕЛИГИЯ/OVERDOSE
  
   Я подустал от сверхлюдей,
   Пришел на горжелдорвокзал,
   Все в туалете вскипятил
   И сам себе "Окей" сказал.
  
   Мне наплевать на торжество
   Любви и братства напоказ.
   Пусть бьет слепое божество
   Железной палкой в медный таз.
  
   А я усталым был и злым
   И, закатав себе рукав,
   Я в собственную плоть металл
   Повел, как машинист состав.
  
   И я повис вниз головой
   Среди пленительных картин,
   И вдруг увидел нас с тобой,
   А после снова был один.
  
   Я эйфорию и наркоз
   Одновременно испытал.
   Уткнувшись головою в пол,
   На унитазе засыпал.
  
   И кто-то в дверь мою стучал,
   Когда над телом я повис,
   И слезы лил, и хохотал,
   И не хотел спускаться вниз.
  
   И в тот момент, когда я был
   Един, но в измереньях двух,
   Спираль сверкнула, треснул мир,
   И мне явился некий дух.
  
   И он все знал, и всех любил,
   И это было как экстаз,
   Сильнее всех известных сил,
   Сильней оргазма в тыщу раз.
  
   Я побывал в раю, в аду,
   Застыв, как эмбрион, в углу,
   Дрожал и трясся весь в поту
   На белом кафельном полу.
  
   И я вернулся. Подобрал
   Свою аптеку. Встал. Вздохнул.
   Кому спасибо говорить,
   Что мог воткнуть, но не воткнул?
  
   НОВЫЕ РУССКИЕ ЧЕТВЕРОСТИШИЯ
  
   I
   Верю ли я в то, что вижу?
   Ничего уже не пойму!
   Проваливаюсь в мутную жижу,
   Превратившись в ошейник Муму.
  
   II
   Друг мой - человек очень странный,
   Сам себе придумал язык.
   Говорит на нем с кем-то в ванной,
   Иногда срываясь на крик.
  
   III
   В телевизоре ругается инвалид,
   Сидя в парке на низкой лавочке.
   Кошка дохлая рядом лежит,
   А над нею летают бабочки.
  
   IY
   Подошла ко мне красивая девчонка
   И показала, что у нее внутри:
   Шевелятся какие-то усики, крутятся шестеренки,
   И скачут куда-то русские богатыри.
  
   Y
   Отрезал утром кусочек хлеба,
   Чтобы кусочек сыра на него положить,
   Как вдруг не стало ни земли, ни неба,
   И некому стало жить.
  
   В ДЕРЕВНЕ-1
  
   Черная ночь опустилась на деревянные плечи.
   Белым туманом укутала бронзовые колени.
   Вдула в пустые глаза барабанный огонь.
   Как здесь душно! Как тяжко натоплены русские печи!
   Мертвая ласточка влетела через окошко в сени.
   Соломенный человечек наладил гармонь.
  
   Песня протяжная полилась, как бензин из канистры.
   В окно прадедушка стукнул костяными руками.
   Кони железные прислушались на бегу.
   Из лесу некто мохнатый вышел бесшумно и быстро.
   В речке плещется жирная девочка с плавниками.
   Жестяная береза пляшет на берегу.
  
   Темень такая, что лошадью можно проткнуть корову.
   В чистом поле три медных всадника, не найдя стакана,
   Пьют из цистерны, закусывая кирпичом.
   Отвязанная метла чешет подобру-поздорову.
   Дом качается на крыльях огромного таракана.
   Летучая мышь тычет в дверь золотым ключом.
  
   Здесь на каждое дерево давно повесили бирку.
   Из дупла богатырь напрасно зовет подругу.
   Монах в униформе склоняется над душой.
   Космонавты на небе сверлят очередную дырку,
   А петух безголовый все ходит и ходит по кругу.
   Скоро утро, и это, видимо, хорошо.
  
   ВСТРЕЧА В ПАРКЕ
  
   Психически больной человек идет на прогулку
   И в парке совершенно случайно замечает меня,
   Пьющего сок и жующего булку,
   Сидя на скамейке средь бела дня.
  
   На небе ни облачка, жарко, как в микроволновой,
   Даже солнце свесило набок раскаленный язык.
   Другой человек, психически абсолютно здоровый,
   Совершенно случайно замечает меня в тот же миг.
  
   Оба подходят ближе, и смотрят, и наблюдают,
   И, не сказав ни слова и сплюнув через плечо,
   В разных концах аллеи оба навек исчезают.
   Я даже не знаю, что тут можно сказать еще.
  
   В ДЕРЕВНЕ-2
  
   Со всех сторон света надвигается темнота.
   Река пересохла настолько, что всюду брод.
   Беспокойные птицы раскачивают провода.
   У ног свернулся в клубок одноглазый кот.
  
   В десяти сантиметрах от лампы еще светло.
   Во вчерашней газете плавится жир новостей.
   Комариная армия пытается выбить стекло.
   Ко мне не придет никто. Я не жду гостей.
  
   Где-то трещит мотоцикл пожилым шмелем.
   Разбитый кирпич тщетно пробует стать землей.
   Днем было душно. Сейчас еще хуже, чем днем.
   И окурок, вонзившийся в доски, шипит змеей.
  
   Необъятную даль ограничивает забор.
   Здесь любая комета останется без хвоста.
   Из соседнего дома доносится разговор.
   Со всех сторон света надвигается темнота.
  
   ЛАСКОВЫЙ МАЙ
  
   ...и ногти начнут превращаться в глаза,
   И хлынет вода через борт, через борт,
   И даже последний бомжара тогда
   В шикарные залы как равный войдет.
  
   И пальцы сломаются возле колков,
   И бомбардировщик сорвется с небес.
   Отбросив ружье и забыв про волков,
   Охотник как равный отправится в лес.
  
   И лошади красные в синий прибой
   Войдут как цыгане на Курский вокзал.
   И мы поцелуемся сидя с тобой
   И в небо взлетим, как Икар и Дедал.
  
   И в землю войдем, как личинки жуков,
   И мозг оплетем, как Гипнос и Морфей,
   И Родину нашу на тридцать кусков
   Разрежем, как толстый и жадный еврей.
  
   Худой и жестокий нацист молодой
   С красавицей русской сыграет в футбол.
   И мы поцелуемся стоя с тобой,
   И сядем с друзьями за праздничный стол.
  
   Как равные будем плясать и орать,
   Как равные будем колоться шприцом,
   Как равные будем одежды срывать
   И вместе в коробке железной уснем.
  
   А утром нас всех перебудит звонком
   Пожарник в серебряной куртке с багром,
   А может быть, лодочник с грозным веслом,
   А может, старуха с трясущимся ртом.
  
   А может быть, маленьким мальчиком к нам
   Войдет незаметно огромный мужик,
   Пошарит метлою по темным углам
   И вдруг колобком между ног побежит.
  
   Спиралью пространство вокруг завернет,
   Клубком заплетет и запустит как шар,
   Потом на горячие угли швырнет,
   Волною плеснет, и поднимется пар.
  
   И вот уже нет ни тебя, ни меня,
   Исчезли наркотики, секс, рок-н-ролл,
   Лишь ангелы, нимбами сонно звеня,
   Последнее слово внесли в протокол:
   "СПАСИБО".
  
   ПЕСЕНКА О ДРУЖБЕ
  
   Местные рейнджеры - вечные странники,
   Полудомушники, полукарманники,
   Полумокрушники, как пэтэушники,
   Что нацепили чужие наушники.
  
   Время придет - в ход пойдут и наглазники,
   Дай только срок - подойдут и наручники,
   И навсегда замолчат безобразники,
   Не зададут свой вопрос почемучники.
  
   Мы в этом мире с тобой - пограничники,
   Наши тела превратятся в подснежники.
   Мучают птицу угрюмые птичники,
   Мрачно хохочут святые насмешники.
  
   Мы просто играли, а вышла история,
   И биология, и география,
   Ну а теперь зависаю у моря я,
   Рядом со мной отлетает вся мафия.
  
   Вот Электроник в песочке колбасится,
   Рядом Киборг забавляется бластером,
   Винтик со Шпунтиком со смеху давятся,
   Их Самоделкин рисует фломастером.
  
   Все мы - одна непростая компания,
   Нам не страшны ни Китай, ни Германия.
   Стали теперь мы навечно шаманами,
   На пальме судьбы золотыми бананами.
   В час, когда над кремлевскими звездами
   Дыры черные станут гнездами,
   Наши души там будут яйцами,
   В них зародыш - хуюшка с пальцами.
  
   И когда скорлупу нетленную
   Мы разрубим астральной шашкою,
   Станет ясно - что было Геною,
   Родилось теперь Чебурашкою.
  
   ВОСТОК-ЗАПАД
  
   Тарасу Ивченко
  
   Я, в принципе, готов к пониманию,
   Ведь смысла исполнен даже собачий лай.
   Но только если можешь поехать в Германию,
   Глупо ехать в Японию, Корею или Китай.
  
   И дело здесь не в сравнении философий
   И не в подходе типа "здесь ад там рай".
   Просто темное пиво лучше чем опий,
   Которым славятся Япония, Корея или Китай.
  
   А если уж так необходимо восточное -
   Любой ресторан в Германии выбирай.
   Кушай острое, сладкое, мясное или молочное -
   Все что дарят Япония, Корея или Китай.
  
   Но, с другой стороны, есть такая экзотика,
   Которой не заменит северный край.
   Ведь что вспоминается при слове "эротика"?
   В первую очередь Япония, Корея или Китай.
  
   Сейчас ты известен от Мюнхена до Берлина,
   А что будет дальше - попробуй узнай!
   Европа невинна и мнется, как в пальцах глина,
   Но словно камни Япония, Корея или Китай.
  
   Вот вся в иероглифах древняя тетрадка,
   Но хоть ты все мудрости перечитай,
   Останешься туп, как свиная матка
   (я зову так Японию, Корею или Китай).
  
   А ведь я пекусь о твоем же благе!
   Но что поделаешь: хочется - улетай!
   Говорят, там первоклассные универмаги -
   Я имею в виду Японию, Корею или Китай.
  
   Будешь там чахнуть в дыму благовоний,
   Будешь есть лапшу и заваривать с маслом чай,
   И в конце концов сгинешь на желтом фоне,
   Которым славятся Япония, Корея или Китай.
  
   ПАВЛУ ПЕППЕРШТЕЙНУ-1
  
   Вот так и начинается любовь:
   Он что-то шепчет робко и несмело,
   Надеется на русский наш авось,
   Обняв свою Татьяну неумело.
  
   Ему шестнадцать, ей семнадцать лет,
   И оба обучаются совместно,
   Ждут к лучшему скорейших перемен,
   И все им в этой жизни интересно.
  
   Вот пуговка, вот маленький жучок,
   В кафе мороженое с джемом и ликером.
   Поет в магнитофоне Витя Цой,
   И площадь Красная лежит как римский Форум.
  
   Но почему мне часто снится сон,
   Где желтая кирпичная дорожка,
   И Дровосек с огромным топором,
   И окровавленный Тотошка?
  
   ПАВЛУ ПЕППЕРШТЕЙНУ-2
  
   "Девочка, дай мне вот этот мячик!" -
   А она протянула отрубленный пальчик.
   "Мальчик, ты что, потерялся, что ли?" -
   А он корчился от нешуточной боли.
  
   Помидорок с огурчиком нарезал тонко
   И к столу пригласил больного ребенка.
   Одного, и другого, и пятого, и десятого,
   На колени всех посадил и долго рассматривал.
  
   ПРОРОК
  
   "Какое, милые мои, тысячелетье-то у нас?" -
   Кричал в открытое окно мужик, обмотанный шарфом.
   Меня пугал его наряд и яркий блеск безумных глаз.
   Ему никто не отвечал. Над ним смеялись всем двором.
  
   Когда учиться я потом пошел в вечерний институт,
   Он жил еще, похоже, тут, а может, выехал куда.
   Я редко заходил сюда, двору предпочитая пруд,
   Ведь с девушками мы тогда гуляли в парке у пруда.
  
   Потом пришла война. Она повсюду разложила нас.
   Меня счастливый случай спас, и вот живу еще пока.
   Пугают всех мои глаза, а внучка ходит в третий класс,
   И часто вижу я во сне того смешного мужика.
  
   Плечом бумагу заслонив, он что-то пишет у стола,
   И обернувшись, привстает, но как сдержать мне сердца стук?
   В его глазах огонь горит, а за спиною два крыла,
   Во рту железная игла... Но тут я просыпаюсь вдруг.
  
   Е.Р.
  
   Мрак рассеивается. Проступают фигуры.
   Распахиваются двери и входит прадед.
   С бородой Моисея, с безумным взглядом,
   И разноцветные голуби вьются рядом.
  
   "Дедушка, - пищу, - расскажи про птичек..."
   А он вдруг рыкнул в ответ: "Мы с тобой - евреи!
   Смерти нет для тех, кому Бог порука!
   А голубей корми - вот и вся наука."
  
   ХОХОТ И УЖАС
  
   Однажды все будет как три копейки:
   Сначала по пояс, потом по грудь,
   Потом долгий хохот в саду на скамейке,
   А под конец соловья согнуть.
  
   Или маленькая девочка ледяная Махнет морозной своей косой,
   И я, ничего уже не понимая,
   По углям горячим пойду босой.
  
   Или вывалятся изо рта предметы,
   Не похожие ни на доллары, ни на рубли,
   Как будто приехал с другой планеты
   Или вырос, как репа, из-под земли.
  
   Ну, а по правде я здесь родился,
   Хотя вызываю у местных смех.
   Просто у меня потолок отвалился,
   Вот и отличаюсь чуть-чуть от всех.
  
   Мне в таком состоянии жить не худо,
   Я могу, к примеру, совсем не спать.
   Кое-кто меня всерьез называет Буддой.
   Но я еще только хочу им стать.
  
   А пока сам себе говорю:"До свиданья!"
   И хожу без одежды, когда зима.
   А в сумерках, стараясь не привлекать вниманья,
   С удовольствием перепрыгиваю дома.
  
   НОВЫЙ ГОД
  
   Как мне собрать все то, что рвется на бумагу
   Из глубины такой, что лучше не зови?
   Легчайшие слова, как высохшая влага,
   Но острое перо, и режет до крови.
  
   Нельзя смотреть туда, откуда мы явились,
   Нельзя увидеть то, куда уйдем потом.
   Нам было хорошо, когда мы веселились,
   Пытаясь водопад остановить зонтом.
  
   И вот стою один. Развешаны игрушки,
   Но Дед Мороз исчез, и больше нет детей.
   Стучат мои часы, и тихий плач кукушки
   Уже не поменять на громкий смех гостей.
  
   НОРМАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ-1
  
   Нам Господь подарил две ноги, две руки и свободу,
   А не чай с молоком, демократию или футбол.
   Я люблю танцевать, но когда опускаешься в воду,
   Очень трудно играть на гитаре и петь рок-н-ролл.
  
   Нам нельзя унывать, как нельзя убивать или грабить,
   Но трамвай на куски разлетелся под крики:"Горим!".
   Вот и вышло опять, что письмо невозможно отправить,
   Даже если конверт уже вскрыт адресатом твоим.
  
   Мы поем и смеемся, и пьем, и едим, и играем,
   Но потом по постелям своим мы расходимся спать.
   И мы плачем, целуя друг друга, и мы умираем,
   И рождаемся снова, чтоб все повторилось опять.
  
   Я приму ЛСД, и тупая нездешняя сила
   Мне покажет внизу океан человеческих лиц.
   Получается так, что врагов примиряет могила,
   А друзей разделяет любовь, превращая в убийц.
  
   Вот культура великая дышит в своей колыбели, Но в песочнице мальчик у девочки отнял совок. Извините, ребята, но нам не добраться до цели,
   Даже если бежать, под собою не чувствуя ног.
  
   Как немой Демосфен перед группой оглохших старушек,
   Я мычанием злым призываю к себе молодежь.
   Но под хохот и вой, как под грохот и выстрелы пушек,
   Было б лучше заснуть, чем проснуться под крики:"Даешь!".
  
   Так недавно начавшись, история кончится вскоре.
   Черный парус качает и нежит волна вдалеке,
   А голодный старик возле самого синего моря
   Продает ордена с позолоченной воблой в руке.
  
   Я надену костюм и до блеска начищу ботинки.
   Будет вам под подушкой прощальный, ребята, сюрприз!
   Поднимите мне руки тычком философской дубинки
   И, чуть-чуть подождав, опустите их выстрелом вниз.
  
   МЕТАМОРФОЗЫ
  
   Со мною вот что происходит:
   Безумный дух ко мне снисходит,
   Из глаз огонь тогда исходит,
   И я невнятное пою.
   Потом из дома выбегаю
   И встречных до смерти пугаю,
   Общественный устой ругаю
   И сам себя не узнаю.
  
   Но вот кончается припадок,
   И вновь покой домашний сладок,
   И женщины, к которым падок,
   Мне дарят красоту свою.
   Но я страдаю и тоскую,
   И счастья высшего взыскую,
   Душевным здравием рискую
   И сам себя не узнаю.
  
   А ночью лунною порою
   Я вот что иногда устрою:
   Вдруг встав во сне, окно открою
   И, чуть помедлив на краю,
   Я самой тихой кошки тише
   Вдруг по трубе полезу выше,
   А поутру проснусь на крыше
   И сам себя не узнаю.
  
   Меня пугает интенсивность
   Процессов этих, их активность
   И яростная креативность,
   Сжигающая жизнь мою.
   Но мозг мой словно заворожен,
   Я от соседей отгорожен
   И так порою осторожен,
   Что сам себя не узнаю.
  
   Боюсь прослыть я сумасшедшим,
   Свое призванье не нашедшим,
   В душевном кризисе приведшем
   В упадок дом свой и семью.
   Я постоянно маскируюсь,
   Я мажусь, крашусь, лакируюсь,
   И так порой загримируюсь,
   Что сам себя не узнаю.
  
   Но вновь и вновь срываю маску,
   Соседей всех вгоняю в краску,
   И женскую презревши ласку,
   Опять с самим собой в бою:
   То я по улицам метаюсь*,
   То вдруг на крыши забираюсь,
   А после в угол забиваюсь
   И сам себя не узнаю. *Авторский неологизм
  
   *****
  
   - В Европе камни, древние, как камни.
   В Америке фаст-фуд и Голливуд.
   Скажи, отправиться куда мне?
   - Тебя нигде не ждут.
  
   - На Севере мороз, на Юге жарко.
   В пустыне пусто, в море все в воде.
   Скажи, куда мне ехать, Парка?
   - Тебя не ждут нигде.
  
   - В Израиле террор, в Тибете голод,
   А трубы-то уж скоро вострубят.
   Скажи, куда пойти, скажи, пока я молод!
   - Нигде не ждут тебя.
  
   ЦИКЛОП И ДЕЛЬФИН
  
   Аркадию Насонову
  
   Один Дельфин попал в жестокий шторм
   И был волною выброшен на остров,
   Где жил в уединении Циклоп,
   Суровый с виду и огромный, как гора.
  
   В тот день Циклоп вдоль берега бродил,
   Пугая чаек небывалым ростом.
   Он увидал ДельФина на песке,
   Который, задыхаясь, умирал.
  
   Циклоп спросил: "Что позабыл ты здесь
   С таким хвостом, с такими плавниками?
   Ползи скорее в воду, там твой дом,
   Земля же для тебя сродни врагу."
  
   Дельфин шепнул: "Мой одноглазый друг,
   Я схвачен в плен коварными песками,
   Ведь сам Нептун, хоть под водой он царь,
   Без сил корячиться начнет на берегу."
  
   Тут не сдержал Циклоп горячих слез,
   Дельфина поднял - и с собой унес.
   /Сентябрь 1998, Одесса, ГКБ N1,
   Еврейская больница, палата N6/
  
   ИТОГИ
  
   Вот поле, на котором ни цветка, ни травинки.
   Вот дети играют без рук, без ног.
   Вот книжка без слов и без единой картинки.
   Дорогая мама, таков итог.
  
   Вот камень, забывший о постоянстве.
   Вот лошадь чешет единственный бок.
   Вот подводная лодка в безвоздушном пространстве.
   Дорогая мама, таков итог.
  
   Вот письмо без адреса, доставленное в больницу.
   Вот государство, упрятанное в свисток.
   Вот вечные пионеры без конца играют в "Зарницу".
   Дорогая мама, таков итог.
  
   Вот поцелуи, приклеенные на пленку,
   Вот Запад, взобравшийся верхом на Восток.
   Вот песик, приросший хвостом к котенку.
   Дорогая мама, таков итог.
  
   НОВЫЙ ФАУСТ
  
   Эта штука будет посильнее, чем "Фауст" Гете...
  
   Комната. Вдруг открывается дверь, и входит доктор Шпаликов. Это молодой человек приятной наружности, чеховский интеллигент. На нем потертый голубоватый халат, а на голове такого же цвета шапочка - все как у хирурга-кардиолога. В руках он держит колбу с цветной мутной влагой.
  
   Доктор Шпаликов:
   Какая радостная минута!
   Теряю дар речи, уподобляясь цветку!
   Мною вычислена формула Абсолюта,
   А способ получить бессмертие
   Сведен к одному глотку!
   (выпивает жидкость)
  
   Комната. Вдруг открывается дверь, и входит доктор Шпаликов. Это моложавый человек приятной наружности, в свитере и свободных штанах. Он напевает песенку "А я иду, шагаю по Москве". Неожиданно раздается хлопок, словно где-то рядом открыли шампанское.
  
   Доктор Шпаликов:
   Странно, я как будто слышу жужжание
   В левом ухе,
   Хоть наблюдаю дефицит содержания
   В форме мухи.
  
   Может, в помещении радиация
   За пределом?
   Или это мной просто галлюцинация
   Овладела?
  
   Вот все предметы лежат без движения,
   В заморозке,
   Ну а я ощущаю сильное жжение
   Прямо в мозге.
  
   По комнате распространяется малоприятный сладковатый запах. Звучит классическая музыка. Вдруг открывается дверь, и входит доктор Шпаликов. Это пожилой человек приятной наружности, седоватые волосы аккуратно расчесаны на пробор. За спиной у него газовый баллон, в руках ружье.
  
   Доктор Шпаликов:
   Все это вокруг Вещь, Материя,
   Явная мощь природы.
   Ни в бога, ни в черта не верю я,
   В лицо вам плюю, народы.
   (стены меняют цвет)
  
   Хорошее настроение
   Покончить со всеми разом,
   Добившись исчезновения
   Пулею или газом.
   (стены меняют цвет)
  
   Был я когда-то директором,
   Опыты ставил на детях.
   Теперь надо стать вивисектором
   Для всех остальных на свете.
  
   Комната. Стены постоянно меняют цвет. На них можно заметить портреты известных исторических деятелей, художников, музыкантов, спортсменов. Эти портреты тоже постоянно меняются. Как цифры на вокзальном табло, выскакивают годы жизни. Вдруг открывается дверь, и входит доктор Шпаликов. Это престарелый человек приятной наружности, типичный шестидесятник. Он как-то не по-земному спокоен, в его руках старинная книга с деревянной обложкой на застежках и с надписью:"Последний Предел".
  
   Доктор Шпаликов:
   Экспериментатор с толстым фолиантом,
   Был ты жизнелюбом, хоть и некромантом,
   Ну а стал скелетом с черепичным ртом,
   Кладбище при этом твой родимый дом.
   Юный франт-ученый с бархатистым бантом
   В этом тусклом свете выглядел гигантом,
   Но смешались карты, и на свете том
   Вдруг из великана вылупился гном.
   Ты неукротимым славился талантом,
   Стать стремился страстно вечности гарантом,
   Только вышла сказка с гибельным концом
   Вдохновенный гений с молодым лицом
   Стал в одно мгновенье стариком-мутантом.
  
   Комната. Вдруг открывается дверь, и входит доктор Шпаликов. Это чудовищно старый, сморщенный человек приятной наружности. Медленно проходит он через комнату. Медленно проходит он через комнату и садится в свое любимое кресло. Медленно проходит он через комнату, садится в свое любимое кресло и замирает.
   В окна заглядывает ласковое весеннее солнышко.
  
   БЕЗ НАЗВАНИЯ
  
   Тимофею Воронину
  
   "Мокрый пол! Какое счастье!"
   Крикнул мой отец-картежник,
   Воротившийся из клуба
   С полупьяными друзьями.
   Видно, выиграл. За дверью
   Чертыхался Карл-сапожник,
   Наш сосед, любивший выпить,
   Но сейчас забытый нами.
  
   "Папа, папа, осторожно!" -
   Крикнул я, но было поздно,
   И отец мой, поскользнувшись,
   Грузно рухнул прямо на пол.
   Гости весело смеялись,
   А отец ругался грозно,
   Чертыхался Карл за дверью,
   За окошком дождик капал.
  
   Вечер тот я плохо помню,
   Только странные картины
   Отпечатаны в сознанье,
   Словно на киноэкране:
   Мокрый пол, упавший папа
   И нетрезвые мужчины,
   Не успевшие раздеться,
   Мной невиданные ране.
  
   Дальше все сменялось быстро,
   Как узор в калейдоскопе.
   Непрерывно поглощались
   Алкогольные напитки,
   В воздух дым летел табачный,
   Было тесно, как в окопе,
   И казалось мне, что пляшут
   Сумасшедшие улитки.
  
   Незаметно пролетело
   Время. Папа был в ударе.
   Он кричал: "Теперь я счастлив!
   Кто посмеет мне перечить?"
   Гости хором отвечали:
   "Нет, никто!" - и на гитаре
   Он играл и пел романсы
   Им цыганские весь вечер.
  
   Только за полночь утихло
   Оголтелое веселье.
   Кто-то спал, согнувшись в кресле,
   Кто-то на такси умчался.
   Я сидел, закрывшись в детской,
   Как в угрюмой тесной келье,
   Надо мной картонный ангел
   На веревочке качался.
  
   Двери, скрипнув, отворились.
   В комнату вошел мой папа.
   "Ты не спишь?" - и тихий шепот
   Показался взрывом бомбы.
   Я молчал, и он сел рядом.
   За окошком дождик капал,
   А по стенам световые
   Ползали круги и ромбы.
  
   "Улыбнулась мне удача,
   Папа тихо вдруг сказал мне,
   Фигурально выражаясь,
   Я - возлюбленный Фортуны.
   Шутки в сторону, однако!
   Мой корабль не сел на камни,
   И опять попутный ветер
   По волнам торопит судно!
  
   Ряд удачных комбинаций,
   А в конце каре и джокер,
   И, сынок, семнадцать тысяч
   Взял я чистыми, без спора.
   Рассчитаемся с долгами
   И прощай, проклятый покер!
   Ну, а главное - на море
   Мы с тобой поедем скоро!"
  
   Говорил он долго, что-то
   Объяснял мне вдохновенно,
   Вспоминая маму, плакал,
   И ушел, когда светало.
   Как сомнамбула, разделся,
   Лег я и уснул мгновенно,
   А во сне увидел башню
   Из блестящего металла.
  
   А когда меня будили,
   За окном сияло Солнце,
   В коридоре безнадежно
   Бился телефонный зуммер.
   Карл сощурился от света,
   Став похожим на японца,
   И сказал:"Ты не волнуйся,
   Но твой папа ночью умер."
  
   Вот и все. Усатый доктор
   За столом читал газету.
   На ковре лежал окурок.
   Кто-то в кухне мыл посуду.
   "Мокрый пол! Какое счастье!" -
   Я запомнил только это,
   И теперь уже, наверно,
   Никогда не позабуду.
   Д.Ф.
  
   Ты проснешься, когда мальчик возле метро
   неожиданно нож сунет мне под ребро,
   и хотя я не птица, но это перо -
   лишь оно в настоящий отправит полет.
   А сейчас о другом. Ты проснешься потом,
   а пока ночь темна, тишина за окном.
   Спит, наверно, весь дом. "Человек за бортом!" -
   так не крикнет никто. Все пройдет.
  
   Все пройдет. Прошумит, как в метро - динамит.
   Присосет, как магнит, раз - и ты знаменит,
   и одет, и обут, и умыт, даже сыт -
   все пройдет. Пролетит, словно дым.
   Сон поманит, заманит, обманет, и вот
   дом пустой, скоро год в нем никто не живет.
   Только сон в настоящий отправит полет,
   и поэтому мы часто спим.
  
   На перине в кровати, в крови на песке,
   как земля на лопате, как пуля в виске,
   как собака у ног, как сверчок на шестке -
   и последний здесь станет шестым.
   Ты проснешься, когда. А потом - только дым.
   А пока ночь темна. Мы поэтому спим.
   Настоящий полет! Ты проснешься, и вот
   мы, любимая, поговорим.
  
   Мы не вспомним ни взрывы, ни раны, ни боль,
   ни улыбку хирурга, ни тайный пароль
   (надо было сказать: "Вот горчица и соль!").
   Мы забудем свои имена.
   Мы забудем соседей, врагов и друзей,
   и отцов, и детей, и червей, и чертей.
   Блокирую трансляцию всех новостей -
   информация нам не нужна.
  
   Ты проснешься, когда зачерствеет вода,
   и рыбак свою рыбу возьмет без труда,
   и когда эта рыба уснет, навсегда
   ты лишишься спокойного сна.
   Вот стремительный взлет и смертельный полет,
   а потом, как к магниту, к Луне присосет,
   но спаситель успеет, спаситель спасет.
   А пока ночь темна. Тишина.
   П.С. Нет, уже рассвело. Повезло!
   А над крышами тучи несутся, и мне
   даже страшно, что может опять потемнеть.
   Шесть утра. Я не помню число.
  
   Ы
  
   Пускай мы все делим по-братски -
   И стафф, и лавэ, и секс,
   Не верим в ментовские сказки,
   Не ждем от судьбы чудес,
   Пусть вместе грешим и молимся
   Под светом одинокой звезды,
   Но однажды мы все поссоримся
   И дадим друг другу пизды.
  
   Хотя между ног у девчонок
   Давно не пылим сгоряча,
   Хотя не пивной бочонок
   У каждого на плечах,
   Хотя впопыхах не ломимся
   В тот клуб, куда час езды,
   Но однажды мы все поссоримся
   И дадим друг другу пизды.
  
   Вот так всей паршивой кодлой
   Мы вывалим на танцпол,
   Вот так всей командой подлой
   Вколотим победный гол,
   Под прессингом не расколемся
   И не отпустим бразды,
   Но однажды мы все поссоримся
   И дадим друг другу пизды.
  
   ЛЮБОВЬ
  
   В горячей мгле огонь незримый
   Зажгли скользящие ладони,
   Которым нет нигде преграды
   И даже вечности им мало.
   На потолке дрожали тени,
   Как будто яростные кони,
   И грудь под выстрел подставляя,
   Куда-то делось покрывало.
  
   Два языка соединились,
   Презрев законы Вавилона,
   И до краев вином янтарным
   Вдруг переполнились кувшины.
   Сорвавшись вниз на повороте,
   Скатился месяц с небосклона.
   Поднялись в темноте колени,
   Как будто снежные вершины.
  
   Восставший воин без стесненья
   Вошел в запретные ворота.
   Как долго набухает капля,
   Смертельный старт приготовляя.
   Под влажной кожей незаметно
   Идет секретная работа.
   Два сердца бьются друг о друга,
   Опасный ритм не замедляя.
  
   Но срок настал. Завеса пала.
   И небосвод к земле прижался.
   Исчезло время, содрогаясь,
   И потеряло смысл слово.
   Огонь ворвался в ход подземный,
   Но этот бой уже кончался,
   И очень скоро мир сгоревший
   Из пепла возродится снова.
  
   9 МАЯ 1995 ГОДА
  
   Юре Семенову
   И день сгорел, как белая страница.
   Вдоль по Садовому кольцу грохочут танки.
   Столица, как веселая девица,
   Закутавшись в ночную шаль, садится
   В скрипучие с бубенчиками санки.
  
   Немного дыма и немного пепла,
   Тепла немного и немного света.
   За зиму ты, конечно, не окрепла,
   Но все же не оглохла, не ослепла,
   А значит, ты опять дождешься лета.
  
   Привет тебе, исчадье Вавилона,
   Холодная восточная Пальмира.
   На ужин будут чай и полбатона,
   Салат из пыли, стали и бетона,
   Тарелка снов и дырочки от сыра.
  
   На сон грядущий - выстрел колыбельный.
   Среди домов змеею ты свернешься,
   Вдыхая воздух сладкий, подземельный,
   Как мед, густой, как космос, беспредельный,
   И будешь спать, покуда не проснешься.
  
   ДЕТСКАЯ ПЕСЕНКА
  
   Куда идет Малютка Джон,
   Когда огонь со всех сторон,
   Когда тринадцать медных дев
   Нагнулись с неба, заскрипев,
   И кто-то с каменным лицом
   Начало стал сводить с концом,
   И кто-то плюнул в облака,
   И рыбка съела рыбака,
   Когда пассивные тела
   Гора на свет произвела,
   Когда лихие звонари
   Рвут колокольню изнутри,
   И кто-то с белой бородой
   Стучит по лбу сковородой,
   Когда с дымящихся колес
   Слетел, как птица, паровоз,
   А дровосек, войдя во двор,
   На части распилил топор,
   И кто-то выкрикнул: "Мочи!",
   А в комнату вошли врачи,
   Когда, покрыт сухой травой,
   Трясется жир над головой,
   И пожелтел железный лист,
   А за спиною слышен свист,
   И сто друзей, усевшись в ряд,
   Друг другу в дырочки глядят,
   И кто-то, сдерживая дрожь,
   Рукой нащупывает нож?
  
   THE END OF THE WORLD
  
   Громко сосед за стеною сморкается,
   Видимо, он надо мной насмехается,
   А за окном потихоньку смеркается,
   Небо темнеет и гаснет.
   Змеи в лесу из яиц вылупляются,
   С неба пришельцы в тарелках спускаются,
   Где-то ракеты и бомбы взрываются
   Там тоже плохо, где нас нет.
  
   Гены мутируют, мир изменяется,
   Дети с одним третьим глазом рождаются,
   Доктор с пробиркой в руках улыбается
   Он синтезировал клетку.
   Кладоискатель на кладбище мается,
   Золото инков надыбать пытается,
   Черный штандарт на ветру развевается.
   Дай мне скорее таблетку!
   В радужных линиях все искажается,
   Листья на ветки подняться пытаются,
   Берег морской о волну разбивается,
   Руки сую в сапоги я.
   Часть ненавистная прочь удаляется,
   Вскоре любимая вслед отправляется,
   Крепкий протез на плечах укрепляется
   Это и есть хирургия.
  
   Там самолет о скалу разбивается,
   Здесь генерал после путча стреляется,
   Мальчик пластмассовый в куклу влюбляется
   Вот оно, вечное счастье!
   В Альпах туристы на лыжах катаются,
   В небе опять супермены болтаются,
   А над зеленым сукном разлетаются
   Карты неведомой масти.
  
   В церкви с веревкою веник венчается.
   В школе ведро пустоте обучается.
   На деревянной лошадке качается
   Всадник в проклепанных латах.
   Наша программа, друзья, завершается.
   Все что угодно теперь разрешается.
   Ночь. По шоссе грузовик приближается.
   Что он везет нам, ребята?
  
   Месяц в тумане густом ухмыляется.
   Призраки древние вновь появляются.
   Даже квадраты теперь закругляются.
   Тверже железа резина.
   Все, кого гнали мы, вновь возвращаются,
   Все, с кем здоровались, с нами прощаются.
   А на Востоке заря разгорается.
   Ну-ка, подлей-ка бензина!
  
   НОВАЯ РУССКАЯ ЛЮБОВЬ
  
   Ты близко - мне с тобою нелегко.
   Ты далеко - становится нормальней.
   Так быстро убегает молоко,
   Когда два юноши замешкаются в спальне.
  
   Горит свеча, вдвоем она и он
   Проводят вечер в интересной ссоре.
   Петроний, дописав "Сатирикон",
   Поехал с мальчиком купаться в Черном море.
  
   Гремит хардкор, танцуют все кругом,
   Чилаут тонет в полумраке синем.
   С ним или с ней в какой отправлюсь дом
   И как сознание сегодня с места сдвинем?
  
   Трубит труба, кончается наш век.
   Плюс с плюсом минус создали случайно.
   На зону с воли совершив побег,
   Два диссидента чифирят печально.
  
   Утопия утопла без следа.
   С красивой девушкой гулять идет другая.
   И снова наступают холода
   В начале мая, милый мой, в начале мая.
  
   *****
  
   Что за мускулы играют под покровом кожи,
   И какой красавец буду в деревянном платье?
   Слава Ухогорлоносу, до рассвета дожил -
   Понял, что за Губы шепчут жаркие проклятья.
  
   Эти Губы как из дуба вытесаны грубо
   Или, может быть, из крема вылеплены смело?
   Как и осенью, весною я хренею круто,
   И мой дух довольно тупо управляет телом.
  
   Под покровом кожи, Боже, что за шевеленье -
   То ли многоножка скачет, то ли сом жирует?
   Вот явление народу - телепривиденье.
   Вот и чудо: лошадь правит, а наездник в сбруе.
  
   Где мой терморегулятор да иммуностимулятор?
   У красотки-то под юбкой вид открылся дивный!
   Драгз, баблидзе, дачка, тачка, жрачка и кондомов пачка -
   Миг - и все покрылось пылью радиоактивной.
  
   Это что за херувимы в небе Хиросимы
   Нежат в ядерной парилке с крылышками тушки?
   Плюнь на пятна - жить приятно, хоть невыносимо!
   Алкоголики на марше от Курил до Кушки.
  
   Это что за крошка-пахарь, в борозде иголки?
   Что за ди-джей с дюйм-бородкой пляшет на виниле?
   Как в лесочке под кусточком хулиганят волки -
   Оторвали мишке лапу - курице пришили.
  
   Тятя, тятя! Тпру, родимый! Тормози помалу!
   Нам с тобою лунный трактор пересек дорогу!
   Сердце не из драгметалла - биться перестало.
   Оторвали Бодхисаттве золотую ногу.
  
   Как закончить эту повесть - в жопу и в дымину?
   В хвост и в гриву? Как два пальца? Через пень-колоду?
   Каллиграф Цзян-Ли старался, гнул под Солнцем спину -
   Лил на камень раскаленный тонкой струйкой воду.
  
   ТАЙНА
  
   Вот рельсу подняли друзья,
   А там, под ней, скрывался я.
  
   Как рельса, тонок,
   Красив, как уж,
   Скользнул под землю
   Прекрасный муж.
  
   Молчите, люди! Молчи, земля!
   О том, что вы видели, говорить нельзя!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"