Слово - пользовательский элемент, возложенный в структуру человеческой речи. И тут уже возникает конструкция из слов - обменная рация, передающая линии с зарядным потоком творческого напряжения. И только так, в творческом напряжении, можно и нужно понимать осуществление стихотворчества и будущего литературы вообще. Это понятие - "будущее" - и лежит в недрах творчества (*прошлого* творчества), напряжено всеми своими жилистыми струнами, оно голодает и принимает за *ниспослание божие* возникающие галлюцинации, оно играет на дудке, как шотландский мальчик на волынке, для того, чтобы звучать во времени. Эта нить звука соединяет настоящее и будущее.
Поскольку все наши часы - только игрушки, условность, то мы можем только условно предполагать - когда настаёт будущее и когда настоящее становится прошлым; как эту секунду мы называем настоящей, а она уже со следующей секунды втекает в русло прошлого, так и в творчестве - вкладывая весь словарный запас в произведение (поэзия/проза) или все возможные сочетания нот (в музыке), убеждаемся, что этого становится не достаточно, как не достаточным становится обилие фразеологизмов, не говоря уже о сочетании рифм.
Вчерашнее же будущее уже настало, кибернетическим моделированием творческих процессов, накоплением поисковиками программки срифмованных строф и тем же милым переводчиков уже не удивить. Но такая эволюция может двигаться только к процессу уничижения "слова", речи, и этот процесс не приводит к *писку*, подобию звука. Он может привести только к взрыву или к полному обезвреживанию. А взрыв оставляет после себя только безжизненную зону. В эту безжизненную зону снова пущена в дело механизация, ведутся раскопки чего надо и закопки чего-не-надо, постройки, посадки - и всё по системе. По системе вырастает "новый" Город-Сад, по системе убирается ненужная, "мешающая" постройка или структура. Так и в творчестве: существует творческий процесс, а существует система творческого процесса (стихосложение), утверждённая догма, которая тоже была кем-то когда-то создана, претерпев свой творческий процесс, пройдя сквозь механизм "системы". Она " + " в литературе, Утверждение. Конечно, это рычаг временнОй мельницы. Но мы не можем постоянно перемалывать одну и ту же порцию уже перемолотой муки. Из перемеленной муки следует творить... Так отрекаются от догм и врываются в творчество, но в новое творчество (не перемалывать муку, а "печь хлеб"), отрицающее "родителей", отрицающее " + " - это идеализм, отрицающий реализм в его плоском мире.
И опять мельничный жернов заглотнул в себя очередную порцию "золотых плодов". И снова происходит процесс неизбежного отрицания. Отрицание уже существующего отрицания. Синтез.
Утверждение, Отрицание и Синтез - и круг завершён. Эти три школы в искусстве ( +, --, - - ) и составляют спираль искусства, "подпирающую небо".
Стихосложение - основа для процесса стихотворчества, как в слове используются гласные и согласные. Но это так же и основа, от которой следует оттолкнуться и творить. Стихотворчество - это не только подражание и использование определённых рифм с определённым ассоциативным рядом. Творчество - это даже отрицание, ересь. Величайшие Неумирающие произведения можно со спокойствием определить к "отрицающим" (Гёте, Ницше, Пикассо, Блок, Маяковский и мн.др.). Творчество, начинаясь с истоков, взращаясь и в итоге отрекаясь от начальной позиции, не имеет права возвращаться к тому - с чего начиналось, впадая в зависимость и катясь по кругу; - как в славном примере: сев в поезд - летать не научишься.
Рифмы, бывшие употреблёнными рифмами, скорее спустят поэтику с лестницы, нежели поднимут хоть на одну ступень в искусстве. Классика уже переиздана, перефразирована и опровергнута, даже "джаз" перестаёт быть "классическим джазом".
Инкрустация жанрового направления, перекристаллизовывние граней и перенаправление лучей - только так можно произвести синтез, создать новый виток в возрождении к жизни искусства, не исключая в первую очередь поэзии. Дял этого у нас есть толкьо слово и звук. Но звук не первобытный-бессмысленный. Теперь мы, цивилизованные люди, овладевшие словом вполне, в эпоху прогрессирующих технологий, должны направить наше творчество во вложение наибольшего колличества творческой энергии в наименьшее колличество направленных линий (информационно-направленных слов). Опять же, такое построение искусства может восходить только спиралевидно, уже восходит, имея под собой неимоверный базис классического жанра, отрицающих его жанров, синтез. В пике же эта структура возводится звуком. В звуке - длительность.
В звуках-сегодня мы до сих пор только эхонизируем классиков и ездим по кругу.
В звуках-будущих, ещё не совсем понятных, шершавых для языка, не канонизированных, - вступаем на следующую ступень лестницы искусства.
"Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока не перестанут смотреть на демос российский, как на ребёнка, невинность которого надо оберегать. Я боюсь, что настоящей литературы у нас не будет, пока мы не излечимся от какого-то нового католицизма, который не меньше старого опасается всякого еретического слова. А если неизлечима эта болезнь - я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: её прошлое". (Евг.Замятин, статья "Я боюсь")
Из "О литературе, революции, энтропии и о прочем" (Евг.Замятин):
"Основные признаки новой формы - быстрота движения (сюжета, фразы), сдвиг, кривизна (в символике и лексике) - не случайны: они следствие новых математических координат.
Новая форма не для всех понятна, для многих трудна? Возможно. Привычное, банальное - конечно, проще, понятней, уютней. Очень уютен Вересаевский тупик - и всё-таки это уютный тупик. Очень прост Эвклидов мир и очень труден Эйнштейн - и всё-таки уже нельзя вернуться к Эвклиду. Никакая революция, никакая ересь - не уютны и не легки. Потому что это скачок, это - разрыв плавной эволюционной кривой, а разрыв - это рана, боль. Но ранить нужно: у большинства людей - наследственная сонная болезнь (энтропия) - нельзя давать спать, иначе - наступит последний сон, смерть.
Ранить себя - трудно, даже опасно. Но живому - жить сегодня, как вчера, и вчера, как сегодня - ещё труднее."