К раннему утру, кто-то бесшумно вошел на территорию лагеря босыми исцарапанными ногами. Тело загадочной фигуры было сплошь покрыто синяками и ссадинами. Помимо полуботинок с золотыми бляхами, был утерян и мягкий войлочный *башлык. А грязная рваная накидка из *кошмы с орнаментной полосой лишь дополняла тот жуткий образ. Это была уже не жрица Променея, которую все знали, как жену царя Колаксая. Это была какая-то чужачка со знакомыми чертами лица и безжизненным взглядом. Но больше всего пугали её белые тоненькие волосы, что ещё до сегодняшнего утра были чернее вороньего пера в период безлунной ночи.
Кудахтанье разбежавшихся кур перебил грозный лай. Всполошившиеся собаки надрывались всем хором, привлекая нежеланное внимание к пришедшей. Несмотря на ранее утро, многие уже не спали, и в лагере вовсю бурлила жизнь. Старик Гелон лепил статую змееногой богини-матери. Молодой Скил тщательно вычёсывал мех бизона. Братья Мадий и Палак сушили рыбу, соревнуясь, чья методика будет эффективнее. Семилетний проказник Ишпакай бросал тухлыми яйцами в спящих сестёр. А коваль Ходарз крал свежеиспечённый хлеб у жены Томирисы, пока она отвлеклась на Променею.
Навстречу супруге выбежал и Колаксай, что провел всю ночь в её поисках со своими лучшими преданными воинами Савлием и Дарданом.
Царь носил широкие шерстяные шаровары на выпуск, и кожаный кафтан мехом внутрь туго перетянутый поясом с бляшками, на рукавах которого виднелись пёстрые вышивки. Колаксай был дородный, плечистый, коренастый, как и подобало выглядеть лидеру сильного народа. Но Променея, что прежде выглядела самой очаровательной в поселении, превратилась в угрюмую доходягу со сморщенным лицом, словно из неё выжали всю жизненную энергию. Теперь её стройная осанка была сутулой, а её некогда тёплая кожа стала ледяной. Колаксая шокировала и её неестественная худоба. За сутки так быстро похудеть было просто не возможно.
Колаксай не узнавал свою избранницу не только внешне, но и по поведению. Ведь она не соизволила даже объяснить, где находилась от восхода до восхода. Не выронив ни слова, Променея поднялась в войлочную кибитку на шестиколёсную телегу, словно ничего не произошло.
На встречу выбежала и Ория, одета в острополый кафтан украшенный аппликациями. На её голове крепилась тиара, в знак принадлежности к царской семье. Даже когда дочь позвала Променею, мать и плечом не повела. Колаксай принял решение не комментировать данный случай с соплеменниками, но он кожей чувствовал, что к ним в племя постучалась беда.
Пролетели недели, прошли месяца, подкралась зима и в лагере выпал первый снег, вечный спутник декабря. На белизну свежевыпавшего снега ступила нога подстерегающей беды, что так долго стучалась к ним в племя. К тому времени Колаксай так и не выяснил, что именно произошло в день пропажи его жены. Променея путалась в воспоминаниях и отвечала невпопад. Она лишь раздражалась на неудобные для неё вопросы, всячески их избегая.
После того морозного дня многое произошло в поселке. Дочь Ория чудом выздоровела, но её локоны также окрасились в белый цвет, подобно материнским. Поговаривали, что это случилось после того, как Променея расчесала её своей расчёской из рыбьих костей. А когда жрица намеривалась расчесывать чужих отпрысков, родители хватали их на руки и запирали в палатках. Тогда малыши стали седеть прямо во сне, после ночных кошмаров, но никто, ни в чём, никого не мог упрекнуть, ведь жрица к детям не прикасалась.
Перестали звучать и упоительные колыбельные, которые Променея так сильно любила петь дочери перед сном. Раньше они обе часто играли и смеялись, а сейчас не могли даже выдавить из себя улыбку. Мать для собственной дочери стала неприветливой мачехой. Девочке было невдомёк, что же должно было случиться, чтобы разлюбить собственного ребёнка.
Как-то раз, Колаксай заметил, что его жена по ночам рисует на земле запрещенные пиктограммы. Всё это не могло ускользнуть от его внимания, и он незамедлительно вопросил:
- Где ты видела эти письмена?
По беспричинному ненавидящему взгляду, царь понял, что ответ будет отрицательным.
- Я тебе отвечу, если сознаешься, как ты вылечил нашу дочь.
- Почему тебя это так заинтересовало?- искренне удивился царь.
- Я знаю. Чудес не бывает, а значит, кто-то приложил к этому руку.
Колаксай попытался заглянуть жене прямо в глаза и с чувством спросил:
- Кто ты? Я тебя не узнаю. Прежнюю Променею не волновало бы, что именно спасло Орию.
- Разве ты забыл, кто я? Я та, кто вещает от имени верховных богов,- вспылила жрица.
- И что они сейчас тебе говорят?
- Они предупреждают о завершении времен. Скоро недра земли опустеют и поднимутся на поверхность нерожденные. Их руки протянутся к каждому. Эта земля принадлежит ни мне, ни тебе, никому, кроме них....
Всё что услышал Колаксай, ему довелось утаить от своего народа, так как он всё ещё продолжал любить Променею, как в первый день, когда они только встретились на сборе урожая. Раньше она была для него целым миром, его советником, его поддержкой, его утешением и его главным стимулом жизни. Колаксай не мог так просто сдаться и не разобраться в происходящем.
Царь старался не думать о разоблачении, и забыть вчерашний день как страшный сон. Но редкое волнение предводителя передалось на всё племя. Люди, боясь за наследников, понемногу стали ополчаться против своей жрицы, подозревая её в одержимости демоном. В лексиконе народа появились слова недоверия, слова потаённости, и слова страха. Стали часто звучать упрёки в сторону царя о бездействии. Но чтобы выдвинуть обвинение для племенного духовного оракула, нужно было иметь веские основания, которые никто пока не мог предоставить или не осмеливался.
Шли дни, Колаксай продолжал упорно отмалчиваться, делая вид, будто ничего не происходит. Он думал о чём-то таком, чем не мог поделиться с остальными, даже с супругой, когда она ещё была прежней. Предпочитая молчать, царь убеждал себя, что это всего лишь череда случайностей, не более того. Скоро Променея опомнится, недружественные духи оставят её, пелена сойдёт и всё станет прежним.
В день сакрального зимнего солнцестояния, терпение людей оборвалось. И на то была вопиющая тревожная причина.
В тот злосчастный день Колаксай занимался земледелием, вспахивая поле на следующий год. Мудрый вожак всегда думал наперёд и всячески способствовал фермерам взращиванию различных культур. Будучи царём, он всё равно находил свободное время, чтобы покопаться в чернозёме, часто принимая участие и в сборе урожая. Колаксай всегда считал, если он не будет способен вырастить хотя бы один росток ячменя, то и править ему негоже.
Взяв грудку влажной земли в ладонь, размяв её, и озадачено осмотрев, царь поник. Бросив недопаханное поле, он мигом направился в лагерь.
По пути Колаксай встретил Дардая с его женой Лаодикой, которые вместе молились на курган погибшего в прошлом году сына от холеры.
- Приветствую, мой царь! Как обстоят дела на пашне? Можно рассчитывать на хороший урожай в следующем году?- почтенно поинтересовался Дардай, что всё ещё относился к царю, как к лучшему другу, вопреки бунтующему народному настрою.
- Помнишь, были времена, когда мы питались только мясом?- намекнул Колаксай.
- Всё настолько плохо?- вклинилась в беседу Лаодика, опасаясь, что им снова придётся кочевать на новое место в лютые морозы.
- Не хочу вас обнадёживать. Скажу как есть на самом деле. Здесь больше не плодородная почва. Здесь больше ничего расти не будет.
- Как же так? Ведь этой осенью мы собрали чудесный ячмень?- удивился Данай, обняв жену за плечо.
- Я также не могу взять в толк, как это произошло,- ответил царь, но что-то ему подсказывало, что он ошибается и знает ответ, на сей вопрос.
Вернувшись в деревню, Колаксай сообщил Променеи о напасти, на что она ответила, будто ждала эту весть с самого утра:
- На правах жрицы я заявляю тебе, что земля отравлена скверной. Силой, с которой не вступишь в схватку, не сразишь своим акинаком и не затопчешь конём. Сейчас я тебе это докажу. Узри мой царь и уверуй.
Жрица немедленно приступила к гаданию при помощи множества ивовых прутьев. Положив на землю большую связку и разложив веточки порознь, Променея стала перекладывать их по одному, произнося предсказания. Вместе с тем она снова собирала прутья и раскладывала их поодиночке.
- Единственный способ снять заклятье, принести царского коня в жертву богине плодородия - Артимпасу,- наконец-то озвучила вердикт Променея.
Подглядывая за ритуалом, дочь Ория услышала мать и, подскочив к её ноге, попросила не приносить коня в жертву. Она умоляла её сменить решение и найти иной способ. Ведь девочка очень любила на нём кататься и мчать с отцом по бескрайним просторам. Животное было особенным не только для Ории, не у каждого царя имелся в загоне конь редкой 'золотой' породы Ахалтекинец. Перламутровая хрупкая внешность скрывала за собой невероятную выносливость и силу. Казалось, будто он сбежал от самых богов, прямо с небес.
- Мама, прошу, смени решение,- попросила дочь, со взглядом полным мольбы.
- Хватит перечить!- вспылила Променея, совсем не взывая жалости к дочери.
- Прошу, только не конь отца,- не прекращала просить Ория, сдавленным от плача голосом.
- Я жрица. И мне лучше знать, как и что делать,- отстраненно ответила Променея.
Но Ория не сдавалась, продолжая молить жрицу, размазывая слёзы по щекам. Она бросалась матери под ноги и целовала ей руки. Девочка готова была сама последовать за конем на жертвенник. Но эти попытки не помогли, а лишь оставили жгучий след в ранимом детском доверии к родительнице.
Растерянный Колаксай не знал, как ему правильно поступить. Он мог ослушаться Променею как жену, но не мог ослушаться её как жрицу. Тяжесть выбора давила каменным прессом. А супруга продолжала подначивать царя ещё сильнее.
- Я уверенна. Это единственный выход. Мне виделся не только сбор урожая после жертвоприношения. В лесу заливисто пели птицы и бегали мясистые косули. Из воды выпрыгивала рыба аккурат в ладью. А ближе к ранней весне, ты поведёшь к чистому водопою своего нового боевого коня с золотой гривой.
К вечеру кровь старого верного коня окропила поля. Царь надеялся, что на этом все его неприятности закончились, но он не знал, что новый день уже таил в себе очередную напасть.
Выжидая нового удобного случая, Променея утром всеобще объявила, что видела тревожный вещий сон. В том сне боги предупредили её о скорой атаке захватчиков с юго-востока. И это был неоспоримый факт. Существовало лишь два способа остановить разрушительную орду, которые жрица незамедлительно озвучила супругу отчётливым тоном:
- Чтобы защитить нас, нужно попросить у бога Папая священную золотую реликвию способную остановить целое войско.
То, что услышал Колаксай поразило его сильнее, чем копьё супостата.
- А второй способ?- с опасением спросил царь, сразу откинув первый способ как вариант.
Жрица наклонилась к царю и с невообразимым хладнокровием ответила:
- Принести в жертву самое дорогое, что есть у лидера и защитника нашего поселения - Орию, нашу дочь.
Услышанные Колаксаем слова, поразили его ещё пуще, нежели предыдущие.
- Выбор за тобой мой царь,- продолжала жрица, подливая масла в огонь.
Недовольство, постепенно оседающее на лице Колаксая, вскоре превратилось в неистовую ярость. Он не верил в то, что вытеснялось из уст супруги, словно это был кошмар наяву.
Обдумав предсказания, царь и отец в одном лице громогласно ответил:
- Это безумство!
Его слова подкрепились жестами, и царь воткнул в пол акинак.
Посягательство на жизнь Ории было последней каплей терпения Колаксая. Гневный настрой сменился горьким разочарованием. Этот инцидент лишь подтвердил его догадки, что Променея больше не его супруга, она не была даже человеком.
Внезапно глаза жрицы приобрели не людское подобие, и она кинулась на дочь в попытке воткнуть ей в шею колкую расческу, но бдительный царь вовремя успел перехватить смертоносную руку. В глазах Променеи читалось звериное негодование. Чувствовался какой-то голодный взгляд, но тот голод был без потребности в пище, так как пищей был страх.
Испугавшись матери, Опида во всё горло закричала на весь посёлок.
Савлий, который отмывал щит, натирая умбон до зеркального блеска, первым услышал вопль и второпях бросился на помощь в царский шатёр.
Обнажив свой акинак, вторым на зов примчал и встревоженный Дардай. Узрев, что царь едва сдерживает Променею, верные солдаты скрутили жрицу, связав её руки бечёвкой. Как только руки были крепко стянуты, Променея больше не сопротивлялась и не пыталась распутаться, будто нарочно позволяла им это сделать.
Бросив последний сожалеющий взгляд на жену, Колаксай ненадолго отлучился за пределы поселения, но вернулся уже с какими-то четырьмя джутовыми мешками, наполненными под самую завязку.
- Не выходить из шатра!- строго настрого приказал царь сотне любопытным зевакам, ведя жену в лес со своими верными воинами.
*Башлык - головной убор с длинными концами
*Кошма - войлочный материал из овечьей шерсти
*Умбон - металлическая накладка полусферической формы, размещенная посередине щита.
*Ладья - древнеславянская лодка
*Акинак - короткий скифский меч