Самым абстрактным и непостижимым для меня всегда было одно короткое слово - война, звучавшее лишь далёким отголоском прошлого всемирной искаженной истории. Но наша война не такая, как о ней писали заядлые летописцы и рассказывали бывалые ветераны. Это другая война, уродливая, мерзкая, извращённая. Чья-то преступная злая воля, не останавливающаяся ни перед чем для достижения своих низких циничных целей. То, что произойдёт завтра, перевернёт моё сознание и я пойму, невозможное может случиться с каждым, кто считает иначе. А тяжелый период покажет, кто из нас кто, и кем являюсь я, сам для себя. Ведь война, это время, когда у людей проявляется их истинный характер, обостряя всю гамму чувств и инстинктов. А ещё, это время, когда абсолютно мирные люди научились проклинать и желать смерти врагу, ликуя и радуясь её свершению. Особенно это касалось одного пресловутого субъекта, неправомерно взявшего в заложники весь цивилизованный мир. Не хочу называть его имя, хочу, чтобы это имя позабылось навсегда и затерялось где-то в тернии веков. Не знаю, что именно двигало нашими противниками. Может это был какой-то уже не модный шовинизм, жажда обогатиться из-за собственной нищеты, пропагандистский обман, или власть над безоружными, но я точно знаю одно, что нахожусь среди тех, кто научился истинно их ненавидеть. Ненавидеть на клеточном уровне, и даже больше, чем это возможно.
Новости. Никогда их не любил. Кто-то битый час что-то скучно талдычил в непонятной для меня манерной риторике, жонглируя нетипичными замысловатыми терминами. И всё же, кое-что мне запомнилось. Первым сигналом к неминуемой беде был отвод послов на родину будущих оккупантов, что упорно сжигали важные буквы на бумажках. Если бы я только мог прислушаться к пробужденной тревоге и сделать верное решение. Но я был слишком молод и наивен, чтобы грамотно трактовать события и анализировать их. Всё, что меня беспокоило, это предстоящее отцовство в довольно раннем возрасте. Страх перед ответственной взрослой жизнью подпитывался упрёками безалаберных друзей, не зная, что настоящее испытание ждёт меня впереди.
- Тебе почти восемнадцать, а ты уже в глубокой заднице. Арсен знает, что ты Тёма не нагулялся. Пока не поздно, сбеги куда-нибудь,- настойчиво произнес лучший друг Арсен, который постоянно говорил о себе в третьем лице.
- Куда? В Москву на заработки?
- Если вдуматься, то почему бы и нет. Арсена коришь, там хорошо зарабатывает. Тем более, ты говорил, что там у тебя живёт твой дядя и двоюродная сестра.
- Ты новости смотришь? На границе полчища танков. Есть основания полагать, что они начнут против нас войну.
- Тимур. Хватит нести дичь,- с насмешкой сказал Арсен и подкурил сигарету одним щелчком бензиновой зажигалки, потёртой от частых прикосновений,- В свете последних событий ты заимел привычку всё утрировать. Во-первых. Мы торгуем друг с другом. Во-вторых. У нас одинаковая религия. Подумай логично, зачем им нападать? На дворе двадцать первый век, новое тысячелетие, варварские набеги остались в книгах. Мы в центре Европы, цивилизованная, признанная во всём мире держава. Это нужно быть полным неадекватом, чтобы пойти на такой неоправданный риск. Короче, это невозможно. По крайней мере, нас с тобой русскоговорящих никто не тронет. А вот насчёт Сашки я бы не был так уверен. Как вы вообще можете общаться друг с другом на разных языках?
- Не поверишь. Обыкновенно.
- Тебе виднее,- ответил Арсений, предварительно сделав глубокую затяжку, и с шумным выдохом выпустив сигаретный дым через нос.
Этот диалог был не больше, чем беседа двух незаурядных пацанов. Но в словах Арсена формировалась логика, и они меня немного успокоили. Ведь мой полёт фантазии ограничивался сведениями, подчеркнутыми частично из новостей и фильмов про 'войнушку'.
- У тебя есть шанс не откупаться от армии и пропасть на полтора годика. Дедовщины особо уже и нет таковой. Пару раз подметёшь плац, а там придёшь уже на всё готовенькое. Ведь самое стрёмное это первый год, пока спиногрыз подрастает. Бессонные ночи, раздражительность, памперсы, сопли, круглосуточные крики,- выбросив почти целый окурок в урну, продолжил поучать неугомонный друг,- Ты когда-нибудь слышал, как орут младенцы?
- Спасибо за совет, но я не стану менять шило на мыло. Сдалась мне эта служба. Даже не знаю, где будет хуже.
- Ну как знаешь. Главное в начале своей жизни сделать правильное решение, иначе будешь мучиться всю оставшуюся жизнь,- в шутливой форме с умным лицом и старческим голосом, Арсен снова попытался внушить мне свои устои.
- Вали уже домой, мудрец хренов. Осточертели твои мудрёные советы. Сам разберусь,- самоуверенно заявил Арсену на всю улицу, прервав поток его лишних словоизлияний.
- Поверь, Арсен знает, о чём говорит! И не жалуйся потом, что Арсен не предупреждал тебя!- вдогонку удаляясь, воскликнул друг, всё же внушив неопределённость и сомнения в мои суверенные потаённые мысли.
В опровержении размышлений о раннем отцовстве, меня успокаивала лишь мысль о собственном жилье, которое перешло по наследству от прадедушки. Больше беспокоила разве что не перспективная работа, где кое-как чему-то нехотя научился. Ведь обычным трудом, увы, в этой стране не разбогатеешь. Из всех вариантов существующих профессий, меня угораздило стать электриком. Мечта выучиться на топового айтишника накрылась медным тазом, после того, как узнал о двойняшках, что скоро появятся на свет.
Отработав очередной нудный день, я тут же погрузился в последнее свободное время, так как на днях, моя жена Саша должна была рожать. А дальше ждал только хаос, плавно перерастающий в унылый быт и рутину. Сбежать не мог, предосудительное воспитание матери не давало мне так поступить. Иногда складывалось впечатление, что мать любила Александру больше чем меня, родного отпрыска. И всегда носилась с ней как со священной коровой. Ведь она почему-то считала меня разгильдяем. Особенно сейчас, когда жена лежала на сохранении в частном перинатальном центре, а я, видите ли, даже не удосужился чем-то ей помочь. А зачем? Мама, будучи по природе осторожной и заботливой, была единственным человеком кому всецело доверял. Сейчас моя помощь излишня.
Уже у подъезда, едва не столкнулся с каким-то подозрительным парнишкой, у которого капюшон был накинут так, что не было видно даже глаз. Не выдержав мой испытывающий взгляд, незнакомец отошел на десять метров и, нарисовав на асфальте крест аэрозольным баллончиком с желтой краской, быстрым шагом куда-то удрал.
Звонок от Саши застал меня врасплох за ужином. Немного колеблясь, палец скользнул по экрану смартфона, и из динамика прозвучал встревоженный голос:
- Чому ти так довго не вiдповiда"ш? Я почала хвилюватися.
- Я мыл посуду, вода сильно шумела, поэтому не слышал мелодию,- уклончиво ответил ей, лишь бы отстала.
- Сьогоднi нашi малюки цiлий день вовтузились. Я зовсiм не змогла вiдпочити.
- Угу,- сухо ответил Саше.
- Я тут помiркувала. Ти тiльки уяви, а якщо тво" день народження спiвпаде з народженням наших двiйнят?
Вопрос был встречен продолжительным молчанием, но снова обретя дар речи, я выдавил из себя ещё пару слов.
- Угу. Представляю.
- Ти не хочеш зi мною розмовляти?- продолжила жена, когда тишина снова затянулась.
- Нет, я просто устал. Слушай, давай завтра созвонимся. Я ещё толком не поужинал.
- Ти ж щойно казав, що вже ми"ш посуд,- расстроенным голосом произнесла Александра.
- Всё. Не придирайся к словам. Пока,- я огрызнулся и сразу же пожалел об этом.
- Всё. Пока-пока,- ответил ей и быстро отключился, так как на дух не переношу всех этих телячьих нежностей.
Впереди море свободного времени. Целых восемь часов. Позволив себе незаконную бутылочку пивка на ночь, я заснул мирным сном, ведь со среды на четверг, мама дежурила в клинике, и никто ни в чём не мог меня упрекнуть. Это был последний спокойный сон, утро которого, запомню на всю оставшуюся жизнь.