Порой мне вовсе не верилось, что в этом мире всё ещё где-то существует нормальная жизнь без голодных спазмов и преступных расстрелов, без круглосуточных слёз матерей и озверевших чекистов, где не нужно рисковать жизнью ради жмени зерна, где не отбирают у тебя твоё, только потому, что кто-то это мог сделать.
Поймал себя на мысли, что впервые нахожусь вдали от дома. Так далеко ещё никогда не заходил. Всё происходило будто во сне. Как же сильно я мечтал заснуть, только бы ещё разок увидеть родителей, хотя бы во сне. А может я и вправду не проснулся после последнего сна и это всё его продолжение? Предположения оборвались, когда ударился мизинцем об анкерный болт отшлифованной колёсами колеи. Прошло три часа, как спрыгнул с пассажирского поезда и перешел на ещё одну ветку железной дороги. Там я обнаружил распределительную погрузочную станцию, а рядом стоял поезд готовый к отправке.
Немного колеблясь, я таки залез зайцем между вагонами и подтянулся по выступам на крышу. Формально я не был безбилетником. Мимо прошли два сотрудника станции, посетовав на загруженность графика, они стали обсуждать то, что этот состав направляется в Германию прямиком через Польшу. Неужели это правда? И я наконец-то доберусь туда, где живёт мир?
Локомотив сдал немного назад, чтоб послабить нагрузку между вагонами, и я снова тронулся в новый путь, оставив позади тоталитарное прошлое. Теперь я просто наслаждался со стороны необычайной красотой украинских степей и лесов, предвкушая счастливое будущее.
Спустя три станции пейзаж не менялся, сливаясь в одну зелёную полосу до тех пор, пока погода не стала портиться. Порывы встречного ветра несли аромат озона и душистых полевых цветов вперемешку. Августовское солнце под конвоем предзакатных туч ушло за горизонт, и тучи расползлись по небесной выси, заполняя ускользнувшие пробелы. На всё небо-страницу, будто разлили чернило, и тучная черная рука, протянулась к солнцу, окончательно скрыв его в своих длинных размытых пальцах. Затем моё обозрение перекрыли хвойные деревья, посаженные аккурат у самой железной дороги.
Вскоре еловые ветки расступились. Небо уже было полностью черным и какое-то низкое. Внезапно сверкнула пятисекундная молния по горизонту, разделив тьму на две ровные части, верхнюю и нижнюю. Я отсчитал, сколько секунд прошло после вспышки, и на десятой секунде по небу прокатился первый суровый раскат грома. Мне казалось, что небо на кого-то злилось, и ещё сильнее злобно рычало после каждой вспышке, словно голодный африканский хищник. Клянусь, я точно слышал настоящий рёв зверя.
Деваться было некуда и мне пришлось залезть в один из вагонов. В отличие от голода я знал, что буря продлится недолго, и непременно выйдет солнце. Вот тогда и вернусь обратно на свежий воздух. Благо на окошке был нехитрый замок. Провалившись во чрево темноты, я снова почувствовал, что пол был слишком низок. Когда же стал ощупывать пальцами поверхность пола, почувствовалось некое облегчение. Это был вагон с мешками зерна. Значит, всё то, что они у нас отбирали, власть передавала за границу. Я вдруг провёл некие параллели. В одну сторону везли вагоны забитые доверху трупами изведённых голодом людей, а в другую эквивалентно забитые доверху зерном. Страшный обмен, вес массы тела убитых, на вес массы украденного кровавого зерна.
Повторно послышался протяжной рык. В этот раз, звук исходил не от неба, шум отчетливо исходил из соседнего вагона. Мне стало любопытно. Прямо на скорости, когда тягач перешёл на холостой ход, а вагоны поравнялись, я решил проверить источник шума. Вытянув шею, чтоб хоть краем глаза заглянуть в окошко, это результата не дало. Хоть там и было достаточно светло, но деревянные высокие коробки преграждали обозрению. Пришлось пробраться в решетчатое окно. Там обнаружил самых настоящих животных из зоопарка, которых видел лишь на черно-белых картинках.
Увидев птиц, у меня возникла мысль, что там может быть что-то полезное и съедобное. Я не ошибся. Мне пришлось отогнать гуся и пододвинуть к дверце яйца для высаживания. Чувствуя перед пернатым вину, я отвернул лицо, выпив содержимое яиц до самого дна, словно со стакана. Но сразу продырявил кончиком ножа две дырочки, чтобы содержимое легче выливалось, не создавая вакуум. Так я делал, когда сталинские приспешники приходили за яйцами в птичник. Чтобы не отдавать им содержимое, мы жидкость выпивали, а взамен впрыскивали старым фельдшерским шприцом грязную воду. Этому приёму меня научил новый одноклассник, который недавно сгинул в лесу.
Любопытство потянуло меня дальше рассматривать тех, кого вывозили из зоопарка. Прохаживаясь по вагону прогулочным шагом, мои изумлённые глаза рассматривали остальных 'экспонатов'. Я рассматривал их, они ответно разглядывали меня. Но никто из них не испытывал страх передо мной, скорее всего, они давно привыкли к людям. Кроме гусей там были: пеликан и белощекая казарка, мангуст и джейран, муфлон и лама. Лама разок цокнула копытом о деревянный пол и трухнула шерсткой, как это делают коровы, когда на них садятся назойливые оводы. Но самым впечатляемым в бесплатном зоопарке, был леопард, что смотрел на меня полузакрытыми глазами. Воистину красивое животное, хоть и выглядел помято. Жаль, что рядом сейчас нет со мной родителей. Я бы очень хотел, чтобы они тоже это увидели.
Животные чуяли грозу, особенно леопард. Он стал рычать ещё чаще и сильно нервничать, мечась по клетке полтора на полтора метра. Напротив, была расположена лама, и я стал разглядывать её на наличие вымени, наивно надеясь надоить молоко. Позже выяснилось, что вымени ни у одного копытного не оказалось. Но больше всего расстроило то, что я едва ли, не стал ужином для пятнистого людоеда, когда он пытался дотянуться ко мне и поддеть сорочку когтями. Зато его лапа услужливо застряла между прутьями. И поделом.
Зверюга начал рычать от боли, что очень сильно действовало на нервы. Поэтому было принято решение помочь освободить лапу, лишь бы хищник не донимал меня своим пронзающим криком.
Взяв длинный стальной лом в углу вагона, решил сделать рычаг между прутьев и слегка разогнуть их, чтобы лапа смогла освободиться. После нескольких напористых усилий, как всегда, всё пошло не по плану. Мягко выражаясь, я перестарался. Черт меня дернул применить излишнее усилие. Ржавая петля на замке потянулась за дверцей и ослабла. Недолго думая, хищник сообразил, что у него появилось преимущество выбраться на свободу, и он стал прорываться.
Шок заставлял застыть, ситуация вынуждала бежать. Естественно я выбрал последнее. Бросив лом на месте, как следует разогнался до конца вагона, и шустро запрыгнул на клетку джейрана. Всё происходило в считанные секунды. Дверца поддалась хищнику. Леопард вырвался из клетки и бросился в мою сторону. Это была смесь мускул и молниеносной реакции. Его хищные глаза навыкате, крюкообразные когти и воинственные намерения, загнали меня почти под потолок. Резкими выпадами он пытался схватить за обувь. Его прыжки были точные и ловкие, я же отмахивался наугад своим перочинным ножичком, который сразу же выронил из руки.
Под не утихающие крики остальных животным мне пришлось пробраться снова в конец вагона, где стояла открытая клетка моего душегуба. Он был словно палач, который подневольно выполнял приказы инстинктов. Другого выхода не оставалось, рано или поздно его клыки доберутся до моей шеи. Нужно было срочно что-то предпринять.
Вскоре, неудачно для меня, зверь зацепился когтями за край клетки и подтянулся, направив всю свою ярость в мышцы передних лап. В туже секунду мой центр тяжести сместился, уронив моё тело вниз. У меня имелась лишь одна попытка, чтобы спастись. Выигранные секунды я потратил на то, чтобы запрыгнуть в распахнутую клетку леопарда и закрыть дверцу. Мы поменялись местами. Сейчас я чувствовал себя каким-то 'экспонатом'.
Зверь, точно призрак, появился у решетки. Натопорщив усы вперёд, и протянув пятнистую лапу вовнутрь, он попытался меня поддеть. Пришлось забиться под самый край. Мне повезло, что леопарды не умеют открывать дверцы на себя, иначе бы точно стал его трофеем. Сегодня меня спасёт только бессонница. Если усну и потеряю бдительность, тогда Польшу точно не увижу. Это был последний рубеж. Заснуть, всё равно, что стать его полуночным перекусом. Хотя и не очень калорийным, учитывая мою худорлявость.
Когда запер себя в относительной безопасности, то почувствовал небольшую боль в ногах. Когда я приземлился, то разбил обе коленки. На содранной коже выступила кровь, словно красная жижа. Сразу не обратил внимания на боль, игнорируя её, будто раны и вовсе не было, потому что адреналин зашкаливал. Теперь я переживал, что травма так и не затянется. Сейчас кровь медленно сворачивается.
Я не знал, что дальше делать. Это впервые я спасался от леопарда, потому не придумал ничего лучшего, чем разговаривать с ним.
Расположившись поудобнее на прелом сене, сначала я рассказал зверю о себе и своей жизни. Даже вспомнил о дедушке, которого я никогда не видел, так как он погиб ещё в первом голодоморе. Родителей мамы расстреляли большевики, как экстремистов за проявление желания жить в УНР. Внимательно выслушав меня, он немного успокоился, как и летний гром снаружи вагона. Его попытки добраться до моей перепуганной души стали пассивными. Даже животные в клетках притихли, словно на водопое. Я понимал, у зверя есть своя грустная история, и ему жизнь какого-то людишки не интересна, но всё же, мой голос не умолкал.
Всю ночь следил за смертоносными лапами зверя, не спал и рассказывал всё подряд. Всё, что когда-либо видел, слышал, читал, и запоминал. Я даже в голос декламировал молитвы, пел зверю мамины колыбельные, цитировал папину легенду о казаках и татарах.
В какой-то момент ударил очередной опостылевший гром. Приготовившись к новым атакам, эти попытки так и не случились. Хищник лишь слегка дрогнул, видимо привык, и заглянул в человеческие исхудалые жалкие глаза. Словно прочитав мои мысли, леопард прилег под клеткой так, что я мог до него дотянуться. И я не удержался, погладив его шерсть, растопыренной пятернёй. Пятнистая короткая шерстка была мягкой, и росла под каким-то определённым наклоном, резко ставая на место, сразу после поглаживания.
- Я хочу рассказать тебе один особенный секрет, который я ещё никому никогда не рассказывал,- тихо произнёс леопарду и услышал едва различимые мурчащие звуки, как у кота,- Я перестал спать, видимо, насовсем.
Прищуренные глаза моего слушателя стали немного грустные. Он точно всё понимал.
К утру воцарился мир и покой. Утренний гром, словно финальный набат, оповестил об окончании разгулявшейся на всю ночь стихии. Но утро принесло и некое разочарование, ведь я осознал, что точно больше никогда не усну. Это была пятая бессонная ночь, которую запомню навсегда.
Скрипнули тормозные колодки многотонного локомотива, и товарный состав последовал примеру тягача, поочерёдно упираясь в него, вагон за вагоном, постепенно создавая неизбежную нагрузку до следующего путешествия. Снаружи послышалась какая-то суматоха. Группа людей приблизилась к воротам вагона. Отщелкнул замок с характерным лязгом и в полутёмный вагон ворвался ранний солнечный луч. В туже секунду, леопард сорвался с места и молниеносно выскочил на свободу, привлекши внимание персонала на себя. Воспользовавшись удачной ситуацией, пока люди на вокзале с кошмарным визгом разбегались в стороны, я спрыгнул и побежал.
В последний раз бросив взгляд вслед новому другу, я мысленно с ним попрощался. Надеюсь, он будет помнить меня как я его. Мне никто никогда не поверит в эту невероятную историю.
Суета отошла, уступив место восхищению, когда я увидел вокзал. Так началось моё знакомство с Польшей. Любой город нельзя вообразить без вокзала. Это как его визитное лицо. Вокзал Тернополя выглядел воистину завораживающе. Первое, что бросалось в глаза его размах и круглая помпезная витрина прямо над парадным входом. Она удачно вписывалась между двумя пристройками, а в самой витрине от смещенного цента расходились ветви, словно нити паутины. В чём заключалась задумка архитектора, я не смог отгадать. Витрину, как и пристройки, довершала лепка под герб. Нижний ярус здания был сплошь усеян арочными окнами. На втором же ярусе параллельно виднелись прямоугольные окна, в которых всё ещё не успели погасить лампы.
Далее, избегая прохожих, мой путь положился по булыжной мостовой, где разлеглись одноэтажные домики по обе стороны бесчисленных улиц. Постройки плавно перешли в двух и трёх этажные кирпичные здания. Куда привёдет эта мостовая, я не знал, но был уверен, что нахожусь на правильном пути.