Аннотация: мой пролетевший в первом туре рассказ с Грелки-9
Полдник с "Дискавери"
В этом году День Дикой Природы выдался для Семена Сигизмундовича Погребинского на редкость неудачным - да и кому понравится, если тебя на этом Празднике Жизни назначат Перепелом, выдав наскоро заштопанный, со следами чьих-то зубов, в подозрительных темно-бурых пятнах, костюм с наклеенными на него синтепоновыми перьями. Ах, да, и два картонных крыла в придачу. И дураку было понятно, что перепелами, куропатками и прочими белыми кроликами на День Дикой Природы наряжают не просто так, а исключительно планируя подвести под сокращение штатов без выплаты выходного пособия.
Из-за престарелого кладовщика Ивана Кузьмича Дюжего, изображавшего на Празднике Жизни Дуб, неожиданно показался инженер Крепшин - неспешно семеня на четвереньках в своем сером костюме Волка, он вертел мордой из стороны в сторону и к чему-то старательно принюхивался.
"И таки что он этим пытается доказать?" - нервно подумал Семен Сигизмундович - "Мы же все прекрасно знаем, что у него хронический гайморит!"
Внезапно красные от долгого сидения за компьютером глаза Петра Крепшина остановились на Семене Сигизмундовиче, а изо рта совершенно неприлично закапали слюни.
...После того, как абсолютно вся флора и фауна Земли была истреблена подчистую, за исключением посевов кормовых злаков и плантаций технической конопли, было решено, только лишь из чувства ностальгии по старым добрым временам, устраивать ежегодные Дни Дикой Природы. В этот день все переодевались в соответствии с выпавшим жребием, после чего ровно на сутки плотно вживались в роль. Конечно, не все обладали должным актерским мастерством и искусством перевоплощения, но специально разработанное и одобренное Гринписом психотропное средство "Назад, к природе!" значительно упрощало задачу.
- Помогите! - тихо пискнул Семен Сигизмундович и попытался скрыться за муравейником, представлявшим из себя, если приглядеться получше, кипу вываленных на пол папок с договорами. При этом он чуть не наступил на ежа Анатолия Аркадьевича, который в ответ тихо ругнулся матом и больно уколол Семена Сигизмундовича ржавой цыганской иглой, после чего поспешно скрылся в зарослях тумбочек, пока не накостыляли.
Красноглазый инженер Петр Крепшин, хоть и страдал серьезным насморком и коньюктивитом, все же обладал вполне приличным зрением и слухом - вяло перебирая заплетающимися с бодуна конечностями, он неумолимо настигал Семена Погребинского.
- Семен Сигизмундович, - обратилась к потенциальной дичи сверху секретарша Люся, бывшая сегодня Кукушкой. - Хотите, я скажу, сколько вам осталось жить?
Люся в ответ молча набрала в легкие побольше воздуха и, плотно сжав челюсти, со значением надула щеки и по-рыбьи выпучила глаза. Сидящий на Дубе Дятел - офис-менеджер Додонов, громко расхохотался этой бесчеловечной шутке и принялся исступленно колотиться головой о могучий бритый затылок Ивана Кузьмича Дюжего.
- Петр, дружочек, - жалко хныкал Семен Сигизмундович, - мы же с тобой, помнится, что ни день, то кроссворды в обед решали, я тебе очередь в столовой занимал, разве ты за... А-а-а-а-а! - неожиданно громко и жалобно заголосил Семен Погребинский, потому что неразговорчивый и несклонный к сентиментальным воспоминаниям Петр Крепшин крепко вцепился зубами в его ляжку.
- А-а-а-а! Петя, дорогой, почему бы тебе не начать с крылышка? - завопил Семен Сигизмундович, суя в пасть Петра декорированный перьями лист картона.
- Крылышки я не ем, на них мяса мало, - отрезал тот и с радостным урчанием впился в пухлую правую ягодицу Семена.
В располагавшемся неподалеку болоте, среди грязного заиленного кафеля, зловонно булькающих унитазов и подтекающих сливных кочек, тихо плакала жена Семена Сигизмундовича, Софья Альбертовна, которую на сегодня назначили жабой. Ей, заметим, даже не выдали никакого костюма, посчитав, что достаточно раздеть ее догола, сняв все, включая парик, и опрыскать ее исполинское оплывшее тело зеленой краской из пульверизатора.
- Прощай, Семен! - прорыдала она, - я обещаю как следует заботиться о наших детях! - при этих словах она с любовью взглянула на свой парик и уселась на него поудобнее, считая его кладкой.
- Идиотка! - возопил в горе Семен Сигизмундович. - Иди скорее сюда и давай вместе попытаемся как-то повоздействовать на этого шмака Крепшина! Полюбуйся, что он сделал с моей задницей!
- Я бы с удовольствием, но, ты знаешь, я боюсь оставить кладку. Ведь тебя уже практически не спасти, так неужели я должна пожертвовать еще и нашими будущими детьми?!
Семен Сигизмундович громко заплакал.
- Семен, нельзя быть таким жестоким. Ты разбил мое сердце! Тебе должно быть стыдно, - сказала Софья Альбертовна и, бережно прижимая к груди парик, поскакала на помощь мужу.
- Это еще кто? - недовольно поинтересовался Крепшин.
- Это моя жена Соня.
- А по-моему, это просто какая-то жаба, - поразмыслив, сказал Крепшин.
- Попрошу не обзывать мою жену! Сонечка, ты слыхала, золотце, он обозвал тебя жабой!
- А кто же я еще, по-твоему? Может, дельфин?
- Кхм. Ну, хорошо. Раз уж так, какой конкретно разновидностью жабы тебя назначили?
- Какой-какой. Обыкновенной, болотной. Ареал обитания - среднерусская возвышенность.
- Господи, какой позор! - начал было стенать Семен Сигизмундович, но вовремя взял себя в руки. - Хорошо, а не могла бы ты, сделав над собой некоторое психическое усилие, вообразить себя кем-нибудь другим? Например, Волкодавом?
- Вот еще! Жаба-Волкодав. Не смешите мои ласты!
- И тем не менее, Сонечка, я тебе совершенно ответственно заявляю, что быть обычной жабой со среднерусской возвышенности - это ниже твоего достоинства! Я скорее предположил бы, что ты - гигантская галлюциногенная жаба Ага, обитающая в глубинах Амазонки. Твой пот и слезы содержат гигантские количества псилоцибина.
- Вот это уже интересно, - вдруг проникся Волк Петр. - А можно ее лизнуть, для пробы?
- Конечно!
- Семен, как тебе... - во гневе закричала Софья Альбертовна, но Петр Крепшин уже лизал своим шершавым языком ее выбритое до блеска, сверкающее мелкими капельками пота темя.
- Ну и как? - с тревогой в голосе поинтересовался Семен Погребинский.
- О, черт! - воскликнул Волк Крепшин. - Да вы знаете, кто я? Я, между прочим, никакой не волк! Я - инженер-программист пятнадцатого разряда.
- Круто его вставило, - покачали головами звери, а Дятел Додонов вновь нервно забился головой об Ивана Кузьмича Дюжего.
- Аа-а-а! - завопил внезапно Петр Крепшин. - Если бы вы только видели, Семен Сигизмундович, что тут ваша драгоценная супруга вытворяет! Она, знаете ли, сидит посреди сортира абсолютно голая и даже без парика. Преомерзительнейшее, должен вам заметить, зрелище. Как вам не стыдно, а еще такая интеллигентная семья!
- Ты, Петр, ври да не завирайся! - возмутился Семен Сигизмундович, внезапно осознавший, что смертельная опасность его уже миновала. - Да, я согласен, что моя жена - вылитая жаба, причем латиноамериканская, но это же не повод говорить про нее гадости!
- А вот ты, Семен, попробуй, лизни ее - и сразу сам все увидишь.
Семен Сигизмундович, дабы окончательно развеять этот ложный и глубоко порочный миф, бесстрашно потянулся к жене и клюнул ее в лоб.
Внезапно, с ним произошли серьезные трансформации: он больше был не Перепел, а маленькая, совсем крошечная Муха. В воздухе мелькнул длинный ядовитый язык Софьи Альбертовны, и Семен Сигизмундович исчез в ее огромном, грубо подведенном фиолетовой губной помадой, ротовом отверстии.
- Я не виновата, не виновата, не виновата! Это инстинктивно! Я же не хотела! - истошно кричала жена Семена Сигизмундовича, в припадке безумия размазывая по лицу потеки грязно-зеленой краски. - Степан Матвеич, ну хоть вы-то мне верите?
- Не плачьте, Софья Альбертовна. Мы его все равно хотели уволить по сокращению штатов, - как мог, утешал безутешную вдову начальник Отдела Кадров. - Ну, вы сами-то подумайте. Зачем вам муж-неудачник? Да мы вам, если хотите знать, во сто раз лучше найдем, с машиной, дачей и родственниками за границей!
К этому моменту действие психотропного средства "Назад, к природе!" уже прекратилось, и все деловито стаскивали с себя звериные костюмы, весело обмениваясь двусмысленными шуточками и поминая незлым тихим словом покойного Семена Сигизмундовича.