Марина проснулась рано, когда огромный замок только начал стряхивать с себя дремоту. Лежала в темноте, пытаясь понять, что это за место и как она здесь очутилась. Раскручивалась цепочка событий - свернувшаяся кольцами пёстрая змея - виток за витком. Марина вспоминала, и реальность становилась ирреальностью, имеющую право на существование лишь в мире сновидений. Если не сон, то фантазия умалишённого. Но ведь только психически здоровый человек может подозревать себя в ненормальности? Чувства, память говорили в пользу того, что всё - правда. Проход между мирами, гротескные твари Чёрного леса, ведьмаки, их Белый город... и невозможность вернуться домой. "Мой дом в Пределе!" Откуда этот яростный душевный протест? Марина перестала ощущать себя цельной, в ней шла непрекращающаяся борьба, личность её была расколота. Никогда прежде она не нуждалась в сторонней помощи так остро, но не знала, к кому здесь можно прислониться. Хлопотливая и громкая тётушка Фьора? Двуликий Грайлин, смотрящий так, будто один знает некий секрет? Порывистый Трей, у которого что на уме, то и на языке? Сумрачный Демиан, вызывающий необъяснимый страх? Служака Коган? Никого из них она не знала достаточно хорошо, а обращаться к постороннему человеку не позволяла гордость.
За тяжёлой вышитой занавеской Марина обнаружила примыкающую к её спаленке ванную комнату. Из небрежно отёсанной каменной стены на уровне человеческого роста била струя прохладной воды. Очевидно, под замком располагались природные источники. Проточная вода наполняла выдолбленное в полу углубление и стекала вниз через отверстие. Здесь же, на невысоком бортике, Марина нашла деревянный гребень, полотняный мешочек с какими-то пахучими травами, выделяющими при растирании обильную пену, и домотканое полотенце. На спинке кровати висели аккуратно сложенные длинная рубашка из тонкого льна, когда-то белёного, но пожелтевшего от времени и стирок, и прямое платье в пол, светлое, из почти не окрашеной шерсти. Под кроватью стояли вполне сносно сшитые башмаки. Обувь и одежда были великоваты, пришлось туго затянуть шнурки и пояс, но и на том спасибо. Старую одежду оттуда Марина убрала с глаз. Мытьё и переодевание для неё воспринимались едва ли не ритуалом, разрывом последних связей с прежней жизнью. Она расчесала и попроще заплела волосы, по здешним меркам недлинные, до пояса. Уже доносились голоса, а она всё медлила, не решаясь выходить "в мир" за пределы маленького пространства, ставшего в какой-то мере "своим". Но забиваться в щель не выход, ей не просидеть век в этой каморке. Она стояла перед дверью, готовая толкнуть её и перешагнуть границу. "Слишком много границ мне приходится преодолевать в последнее время!"
Удача улыбнулась Марине - тётушка Фьора уже шла навстречу. Мастер Грайлин напомнил о необходимости приглядывать за новенькой, и стряпуха недоумевала, какая магу забота о девчонке. Но надо, значит, надо, за годы женщина успела изучить мага и знала, что он ничего не говорит и не делает просто так. Фьора и сама бы не оставила без внимания новую девушку, ей вошло в привычку опекать таких: юных, растерянных, озлобившихся или замкнутых, готовых пуститься во все тяжкие, бегущих от прежней жизни и лелеющих надежду обрести новую жизнь. Каких только не перебывало здесь, сколько судеб прошло перед её глазами, сколько довелось выслушать историй! Некоторые освоились, остались в приютившем их замке, как она, решили завершить здесь путь. Да п`олно, было ли что лучше? Кто-то задержался на время, одна на месяц, иная на пять лет, успокоились, набрались сил и пошли к другому очагу. Некоторые нашли в Телларионе мужей, не считающих зазорным ввести в дом хозяюшку из чёрных невест, обросли семьями, хлопотами. Бывало, заглядывали повидать прежних товарок, поделиться радостями и горестями. Другие из них больше не возвращались, уже с семьями покидали Телларион, растворялись в огромном Пределе. Так-то... Случалось, что оставались в замке оттого, что сердцем прикипели к какому из здешних молодцов, без надежды стать женой, матерью. Всё равно оставались, ради любимых довольствуясь пограничной участью. По таким-то всех и назвали чёрными невестами - вечными. Это уж после, в иные, беззаконные времена одно понятие подменило другое. Ведь не все выбирали одного мужчину, не всех связали единожды и навек сердечные узы. Иным того мало, бросало от одного ведьмака к другому. Что ж, и такое понять можно, да и мужчинам как без женщин? Хоть, конечно, ничего почётного в том нету, особливо что касаемо гулён этих. Мужчины-то что, с них спрос невелик, а к женщине дурная слава репьём прицепится. Фьора смотрела на стоящую перед ней девушку, тонкую, прямую, с настороженными синими глазами и гадала, по какой дорожке пойдёт она.
- И тебе не хворать, - резче, чем следовало, ответила Фьора на приветствие, раздосадованная тем, что чужачка вызвала многие, в том числе не самые приятные воспоминания.
Лицо девчонки приняло ещё более замкнутое выражение. Хозяйка знает, что у этой синеглазки за плечами осталось! Фьора обругала себя за грубость и заговорила мягче, извиняясь:
- Хлопот полон рот... Ступай за мной, милочка. Спервоначалу отряжу тебя куда полегше. Присмотришься, пообвыкнешь. Забот хватает, так что ловкие руки да светлую голову завсегда найдётся к чему приставить.
Марина опомниться не успела, как работа закипела вовсю. Если бы три часа спустя кто-то задал ей вопрос, как в её представлении выглядит преисподняя, она, не задумавшись, указала бы на подземелье телларионского замка. Гомон, грохот, духота, движущиеся в какой-то бешеной пляске фигуры, слившиеся перед глазами. Фьора не обманула, и впрямь поручив новенькой самую незамысловатую работу - мытьё посуды. Готовилось столько, что недостатка в грязных мисках, котлах, ножах, ложках не случалось. Занятие такое, что справится любая, у которой руки из плеч растут. Да только непривычная к такому труду Марина поняла, что посуда прибывает в несколько раз быстрее, чем она успевает её мыть, и гора становится всё выше, грозя развалиться вдребезги. Наконец молодая женщина с толстой рыжей косой и пружинками кудрей, выбивающихся из-под повязанной по-деревенски косынки, сердито прикрикнула на трёх девиц, стаскивающих Марине посуду:
- От вить бесстыжие рожи! Что ж вы все свои черепки новенькой тащите? А ты что ж, дурёха бестолковая, этих коровищ на свой горб взвалила? Эдак они тебе на шею сядут и ножки свесят.
- Помалкивала бы! - досадливо покривилась одна из девиц, верховодящая - две прочие держались в её тени, как свита. Высокая, статная, чернобровая, она вошла в зенит женского расцвета и излучала едва ли не зримые волны, энергии мощной, агрессивной. - Кто она тебе? Сестра? Подруга? И потаскала бы, не надломилась.
Марина отёрла мыльные по локоть руки о передник. Зло бросила:
- Раз я за четырёх работала, дальше сами потрудитесь. С меня на сегодня хватит.
- Сколько скажут, столько и будешь работать, - хищно оскалилась заводила. Подпевалы за её спиной заухмылялись. Марина почувствовала злой азарт, заслонивший здравый смысл и опасение связываться с подобными особами.
- Не лезь на рожон, - шепнула рыжая. - Этакие стерьви ничегошеньки не погнушаются, на любую пакость способны.
- Про стерв я поняла, - громко сказала Марина, прикидывая шансы в намечающейся драке.
Рыжая, вздохнув, поправила косынку и придвинулась поближе.
Рассерженным вихрем подлетела тётушка Фьора и, безошибочно выделив зачинщицу, принялась на неё наступать.
- Ты что это мне устроила? Последнюю совесть потеряла? У-уу, я тебя!.. А вы чего уставились? - напустилась на подружек чернобровы. - Смотри мне, Лелайя, увижу хоть раз просто вблизи от неё, такое тебе устрою! Ты меня знаешь! И вам перепадёт, не сумлевайтесь! - посулила "свите". Обернулась к Марине, бросила в сердцах: - А ты покуда погуляй, что ль... Вот ведь, только шасть на порог, а уже свары разнимаю! Бедовая ты девка! Будто мне других забот мало.
Фьора удалилась, воинственно помахивая половником, будто генерал жезлом. Рыжая с облегчением на лице очертила в воздухе символ, нечто вроде круга, разделённого на четыре доли.
- Уфф, пронесло! А то я уж с волосьями попрощевалась. Выдернут вить, будто ботву!
- Зачем же ты взялась мне помогать? И правда ведь не сёстры.
- А-а! - отмахнулась и тут же протянула бледную маленькую ладонь: - Йолль я.
- Марина. - И добавила на всякий случай: - Не авалларка.
- Да и я, кажись, не из Туманной рощи, - рассмеялась Йолль. - Нипочём бы тебя с авалларкой не попутала. Те все чернявые, рослые, боевые! Сказывают, дерутся наравне со своими мужиками. Шастают в штанах, при оружии - страм один! Ого, да ты, никак, белоручка? Кожица-то вон какая нежненькая. Туточки живо мозоли натрёшь.
- Невелика беда. Всё равно идти больше некуда.
Йолль подозрительно нахмурила рыжие брови.
- Да ты, случаем, не из благородных ли будешь?
"Ещё не легче. Не авалларка, так герцогиня".
- Нет, из простых. Рабоче-крестьянских, - усмехнулась. - Неужели на благородную похожа?
Йолль покивала, оставшись при своём мнении. Подмигнула заговорщически:
- Смахиваешь! Ты, это, коли говорить не хошь, так и не надо. Только уж изволь - держись попроще.
Йолль не теряла надежды выведать, как молодая герцогиня сбежала от отца и постылого жениха прямо от алтаря и долго скиталась, пока, наконец, не очутилась в телларионском подземелье, но Марина не склонна была выдумывать сказки. На счастье, новая знакомая обладала лёгким нравом и недолго докучала расспросами. От работы она не отлынивала, и Марина взялась помогать. В благодарность рыжая, без устали щебеча на своём смешном говорке, выложила пёстрый ворох телларионских сплетен.
- А злыдня эта, Лелайя - ух, до чего я её не люблю! Что за девка вредная! Да и подруженции ейные не лучше. Но без указки змеюкиной шагу не ступят. Чуть что им поперёк - и-их! Со свету сживут.
- Когда же я им успела дорожку перебежать?
- Будто не знаешь! - всплеснула мокрыми руками Йолль и плюхнула очередную посудину из корыта с мыльной водой в таз с чистой. - От уж не притворяйся.
- И не думала притворяться, - нахмурилась Марина, принимая плошку в полотенце. - Откуда мне знать? Я здесь и сутки не провела.
- Охти! Скажи ещё: "О Демиане знать не знаю, ведать не ведаю".
- Не скажу. А он здесь причём?
- Причём, милая ты моя, ещё как причём! Лелайя по нём уж сколько времени сохнет.
- Ну и пускай себе сохнет. Это не моё дело.
- Всё ещё не поняла? Она ж думает, что ты его у ней увести решила!
- Что за бред! - разозлилась Марина. - Кто такие сплетни пустить успел? Я и видела его один только раз, да и то случайно вышло!
- Оно, конечно, тебе видней, - нехотя уступила Йолль. - Но вместе-то вас видели, вот что худо. Всем рты не заткнёшь. А Лелайя ревнющая, в голову себе уже вбила, назад не выколотить.
- Видели... что с того? Там ещё Трей был. И мастер Коган. Может, я на одного из них глаз положила? Ещё ревнивиц ждать?
- Не! Слухи ходят, будто есть у Трея зазноба, да только никто её в глаза не видал. Прячет он её, что ль?
- И правильно делает, - пробормотала Марина.
- А учитель ихний, кажись, давно вздыхает по одной... Только я её не знаю, врать не стану.
- Надо же, какое постоянство.
Беседа не была приятна Марине. Такое чувство, будто подсматривает за людьми, которые сделали ей много хорошего. Но Йолль обрадовала возможность обсудить с новым человеком давно известные всем сведения.
- Так что, кроме как на Дема, Лелайе подумать не на кого, - заключила она.
- Значит, она его... любимая? - Конечно, мужчины должны находить Лелайю привлекательной. Наверное, с мужчиной, которого хочет привлечь, она и ведёт себя иначе. И всё же... неужели Демиан не мог выбрать какую-то... более... порядочную девушку?
- Тю! - фыркнула Йолль, ненароком утопив в корыте уже отчищенный котелок. - Да у него таких любимых!..
- Чего тебе понятно? - Йолль с торжествующим возгласом выудила котёл-утопленник. - Ему будто всё равно. Лелайя девчонок отваживает, вот он и с ней. Да только выходит, что не она им вертит, а он ей.
- Не скажу, чтобы меня опечалили проблемы этой особы, - сухо отозвалась Марина. Сняла фартук и оправила платье. - Последую, что ли, совету тётушки Фьоры. Проветрюсь после здешней духоты.
- Иди уже! Спасибочки, что подсобила.
Уже на выходе из подземельев Марину поймала тётушка Фьора.
- Запамятовала предупредить. Ты, это, не шибко-то слухам верь, мало ли какую пакость кто со злости брякнуть может. Да та же Лелайя, хоть я её и застращала, привязаться может. Девка, что репей, послала же такую Хозяйка на мою голову...
- Какую пакость?
Фьора замялась.
- Да враки всё. Но ты ж гордая, примешь ещё за чистую монету. Да что... Ну, будто мы здесь вроде этих, - Фьора сделала неопределённое движение рукой, - ну, девиц, которые за условленную плату с мужиками всякие фокусы проворачивают. Будто, если магу какая приглянется, то она его ублажать приневолена... Да никогда позору такого не бывало!
- Спасибо за предупреждение. - Марина сделала движение уйти.
- Да не ершись ты! Экая колючая. Иди уж.
Марина едва ли не бегом поднялась во двор замка. Отёрла лицо косынкой и долго стояла в каком-то закутке, скрытом кустами жимолости и сирени. В траве, поймав солнечный луч, сверкнула паутинка. Если б не это, девушка не заметила бы заросшей тропинки. Возвращаться в подземелья не было желания, но делать нечего.
Не успела Марина сделать и шага, как в паре ярдов от неё раздались знакомые голоса. "Что за напасть! Легки на помине".
Сквозь переплетение ветвей угадывались силуэты мужчины и льнущей к нему женщины, которые остановились так, что не было возможности пройти мимо них незамечено. Марина досадливо закусила губы. Придётся переждать, иначе с Лелайи станется устроить безобразную сцену. Сама того не желая, она услышала непредназначенный для её ушей разговор.
- Ты так долго пропадал в Проклятом лесу. - Голос Лелайи приобрёл грудные вибрирующие обертоны. "Ого, да эта мартовская кошка всерьёз решила его заполучить. Только вот нашла коса на камень". Марине было тяжело дышать, лицо то покрывалось бледностью, то заливалось лихорадочным румянцем. Она хотела заткнуть уши, но вместо этого жадно ловила слова. - Магистр желает твоей смерти. Он боится тебя и завидует.
- Ты чересчур впечатлительна и напрасно веришь ведьмацким сплетням. - Демиан говорил насмешливо, очевидно, связью с Лелайей он не слишком дорожил. - Обычный плановый рейд, все в такие ходят.
- Да, но так долго...
- И ты не спала ночами, молила Хозяйку о моём возвращении, - Демиан откровенно издевался. - Признайся, Лелайя, не спала ты оттого, что поклонялась совсем иным божествам.
- Мне нужен ты, Демиан!
- В это могу поверить. Ты не терпишь к себе небрежения. Я побывал в твоей постели, тебе оказалось мало. Но большего ты не получишь, Лелайя. На колени я перед тобой не встану.
- А я встану! Спроси, узнай, перед кем склонялась Лелайя?
- Как ты себе это представляешь? - рассмеялся ведьмак. - Оставь, ты становишься смешна. Тебе не к лицу унижение.
- А ты жесток...
- Ты заслужила.
- Мне всё равно. Мне уже всё равно. Демон, недаром тебе дали такое имя, в нём вся твоя суть... Ненавидь, презирай, только не безразличие!
- За что ненавидеть? Ты безразлична мне, Лелайя.
- Я готова убить тебя!
- Попробуй. Сейчас ты опасней стаи болотников, яда в тебе не меньше. Имеешь все шансы на успех.
До Марины донёсся немыслимый звук - Лелайя плакала. Марина имела основания для злорадства, но ей стало жаль надменной красавицы, которая нарвалась на противника, оказавшегося ей не по зубам. Демиану сочувствие было неведомо.
- Новый приём. Сколько ещё осталось в твоём арсенале? Не важно, удар мимо цели.
- Чего ж тебе ещё? Разве я стара, некрасива, неумела?
- О нет.
- Тогда чего ты ищешь? Только не говори, что женат на клятве - солжёшь. Я знаю, это не про тебя.
- Думаешь, что хорошо меня знаешь?
- Достаточно. Достаточно для того, чтобы знать - сейчас ты будешь моим.
Ветви закачались. Марина увидела, что Лелайя взяла ведьмака за руку и потянула за собой, в тень жимолости и сиреней. Девушка отшатнулась, спиной почувствовала прохладу стены замка сквозь платье. Угораздило же её выбрать именно то место, куда спустя час придут любовники! Если б могла знать заранее, конечно, открылась бы сразу. Стычки с Лелайей избежать бы не удалось и неизвестно, умиротворяюще сказалось бы на ней присутствие Демиана или, наоборот, раззадорило. Но в итоге вышло только хуже. Получилось, что она подслушивала, это не понравится и Демиану, а Лелайя и вовсе не простит свидетельницу своего унижения. Ветви скреблись почти по стене, если попытаться обойти парочку, сколько шуму Марина наделает, продираясь сквозь кустарник! Услышит даже Лелайя, не говоря про ведьмака. Марина осторожно пятилась вдоль стены, отодвигая ветви. Тропинка, едва угадывающаяся под ногами, уткнулась в тупик, где смыкались углы основного здания и небольшой пристройки. Девушка не заметила бы дверь, почти слившуюся цветом с каменной кладкой, если бы не тусклый золотой отблеск. Марина нащупала кольцо и наудачу потянула. Дверь подалась почти без скрипа, тихий звук заглушил щебет птиц и шелест густой листвы.
Из яркого летнего полдня Марина попала в прохладный полумрак. Она ожидала увидеть небольшое полуподвальное помещение, а обнаружила просторный зал, пустой, если не считать колонн и полдесятка статуй. Пол в шахматном порядке выложен квадратными плитами из материала, напоминающего белый и чёрный мрамор, но словно светящийся изнутри. Четыре колонны из белого камня поддерживали высокие своды, а ведь со двора Марина видела окна первого этажа. Всюду магия... Но разглядев поближе то, что располагалось в центре помещения, на время забыла и о ведьмацких хитростях, и даже о конкретном ведьмаке, по чьей милости сюда попала.
Четыре внешние статуи, если посмотреть сверху, - вершины квадрата или равноудалённые точки окружности, а та, что внутри, - точка пересечения диагоналей или центр окружности. Это изваяние было высечено из того же молочно-белого материала, что и колонны, и камень этот превосходно имитировал человеческую кожу. Статуя изображала девушку в длинном платье. Распущенные волосы волнами стекали по спине. Одной рукой девушка прикрывала глаза, будто пряча взгляд или не желая ничего видеть. Марине почудилось нечто знакомое в её чертах, но мысль потерялась. В другой руке девушка держала на уровне груди трепещущий сгусток некой субстанции - огня ли, света ли, а, может, не того и не другого или всего, вместе взятого. Казалось, что пульсирующий, словно живое сердце, клубок чисто-белого цвета, но, если приглядеться, во мнимой белизне собраны все оттенки радуги. Стоило Марине приблизиться, клубок вспыхнул ярче, и десятки переплетённых нитей потянулись ей навстречу. Марина отшатнулась, сердце тревожно билось, в груди образовалась тянущая пустота. Девушка готова была проклясть себя за неосторожность. 'Это магия, милочка!' - произнесла вслух, пытаясь успокоиться. Что случилось бы, коснись её призрачные нити? Шар втянул трепещущие отростки и взорвался фейерверком огней, словно обиженный на неудачу.
Марина предпочла отойти и немного развеяться, посмотрев на оставшиеся скульптуры, и не сдержала вздоха восхищения. Если скульптор, сотворивший 'мраморную' девушку, был мастером, тот, кто изваял эти статуи, по праву мог считаться гением. Материал, из которого их изготовили, более всего походил на яркое стекло. Четыре молодые женщины, не похожие друг на друга, будто живые, застыли, освещённые неясным мерцанием шара.
Первая - совсем юная, невысокая, с мягкими чертами лица. Огненно-рыжая грива волос, закручиваясь кольцами, опускается ниже бёдер. Зелёные глаза смотрят жалобно и кротко. Марина пошла по часовой стрелке.
Вторая - гибкая брюнетка в алом. Осанка, гордо поднятая голова, сжатые карминовые губы, горящий взгляд тёмных глаз. В них смятение чувств: вызов, гнев, отчаяние.
Хрупкая, почти невесомая фигурка, заострённая форма ушных раковин, светлый ореол волос, острые скулы - третья принадлежала к народу лурни.
Последняя устремляла перед собой строгий взгляд бирюзовых глаз. В тёмно-пепельных волосах тускло поблёскивают жемчужины. От неё, от женственной невысокой фигуры веет чистотой и спокойной силой.
Марине казалось, что она прикоснулась к одной из тайн телларионского замка. Кто знает, сколько их ещё? Разве что Магистр. А, может, какие скрыты и от него. Тёмные, страшные, древние. Они ведомы лишь замку, но он молчит, лишь время от времени приоткрывая завесу, как сегодня для неё. Марина опустилась на каменную скамеечку у стены. Для чего был возведён этот зал, кто наложил на него заклятья? Кто эти женщины? Зачем они здесь? Получит ли она ответы на свои вопросы? И стоит ли их задавать?
Марина всего на миг смежила веки, а когда подняла ресницы, всё изменилось.
Рыжая девушка сидела, поджав под себя ноги, в пугающе-естественной руке, на которой неведомый скульптор прочертил все линии ладони, придал матовую прозрачность ногтям и будто бы даже заставил биться синюю жилку, лежит свежий цветок. Хрустальной чистоты капля росы застыла на нежном лепестке. Миг - алмазно сверкнув в недолгом полёте, сорвалась вниз. Статуя... медленно подняла голову.
- Я несправедливо наказана! - дрожали по-детски припухлые губы. Влажный взгляд молил о помощи. - Скажите им: я ни в чём не виновата!
В раскрытой ладони брюнетки куском янтаря застыли языки пламени.
- Нет за нами вины. - Пламя разрасталось, брызжа искрами. Тлело и дымилось алое платье, искры рубинами сверкали в смоляных прядях, но незнакомка словно не замечала жара. Яркие, точно искусанные губы усмехались: - Не жалею ни о чём.
Чудом удерживая равновесие, на носочке одной ноги, протянув к невидимому небу тонкие руки, замерла лурнийка. Всё в ней было порыв и движение: развевающееся платье, устремлённые ввысь небесно-голубые глаза, простёртые руки, растрепавшиеся светлые локоны. На правом предплечье сидела диковинная птица с ярким и пышным оперением. Птица распахнула клюв и расправила крылья.
- Никак не вырваться из этой тюрьмы. - Блёклая улыбка умерла на тонких губах. - Распахните двери на свободу, прошу!
Ручейком зажурчал тихий смех, плавно переливалось из бирюзового в тёмно-фиолетовый роскошное платье. В маленькой ладони мерцает флакон из горного хрусталя, внутри - то ли свет, то ли сияющая жидкость - не понять, туман в глазах всё гуще...
- Всё меняется, течёт, как вода. Кто остановит горную реку? Даже океаны высыхают, нужно лишь уметь ждать. Подходит к концу и наше заточение...
Всё лилась и лилась из открытого сосуда вода. Пепельноволосая стояла в ней по пояс и так же спокойно улыбалась.
- Да что же это происходит?!.. - хотела крикнуть Марина, но вместо слов изо рта хлынула кровь. Оцепенев, она опустила взгляд и увидела свои мраморные руки. А из разверстой груди на месте сердца вырывалось радужное сияние.
- Что же ты наделала... - с болью прошептал мужской голос, и всё её существо содрогнулось, устремилось навстречу.
- Марина...
- Марина!
Она вскрикнула и села, ударившись локтём о стену. Невыносимо ныло в груди отголоском... сна?
- Марина! Что ты здесь делаешь?
Мужской силуэт обрёл чёткость очертаний и превратился в мастера Когана. Мужчина хмурился, разглядывая застывшую перед ним девушку.
- Разве я спала?! - Марина смотрела на статуи, не зная, на что надеется - убедиться в их безусловной неподвижности и неизменности или обнаружить на их месте живых женщин. Ощупывала свои руки - неужто и впрямь окаменели?
- Когда я вошёл - да, - сухо ответил ведьмак. - Безусловно. И сны были не из числа приятных. Но ты не ответила на мой вопрос.
- Совершенно случайно. - Марина решила не посвящать мастера Когана в участие его ученика в этой истории. - Я кое с кем... не поладила на кухне. Хотелось побыть в одиночестве. Этот уголок двора показался наименее людным. А потом я заметила в траве тропинку и пошла по ней до двери. А за ней - это.
- Значит, случайно.
- Да. Такое вот совпадение. А ведь я здесь и сутки не прожила.
- Именно. - Маг прошёлся между статуй. - Ты ни к чему не притрагивалась?
- Только к двери и скамье.
- Ясно.
Марина ходила за ведьмаком следом, как прикованная. Когда они приблизились к центральному изваянию, радужные нити вновь жадно потянулись к девушке. Марина инстинктивно спряталась за спиной собеседника и потому не заметила его внезапной бледности и замешательства.
- Я ответила. Могу теперь спросить вас?
- Да. Думаю, ты имеешь на это право.
- Что всё это значит? Эти статуи? Это... это, не знаю, как назвать?
- Те, кого прозвали эльфийским словом '¥ímêrónæ', что в разных переводах означает 'хранительница', 'стражница' или 'носительница'. Каждая из них может использовать силы одной из четырёх изначальных стихий: земли, огня, воздуха, воды. Знакомься, - мастер Коган усмехнулся, криво, будто у него разболелись зубы, - Хлои Брейн, Кристалина Ланадар, Фрэа Кавель, Солейн Шаффар. В лучшие времена они разверзали земную твердь, взглядом плавили авалларскую сталь, запускали в небо десятки смерчей и создавали приливные волны в лигах от берега.
- В лучшие времена?..
- Тогда с ними была хранительница единства.
- Единства четырёх стихий?
- То, чему ты не могла дать названия, - первоисточник. Он сам выбирает ту, что будет способна принять его. Открыться мощи, сравнимой разве с силой Магистра... да что толку сравнивать ночь и день! 'Женская природа несовместна с магией, коя суть разрушение'... Сила первоисточника заёмная, чужеродная, она на время растворяется в хранительнице, даруя ей многое... отнимая не меньше. За одолженное могущество хранительница платит болью, всякий раз рискуя не вынести потока сил. Душа, разум, тело - мы созданы такими хрупкими. Если хранительница сознательно использует первоисточник во вред живому существу, и тем самым повлечёт его гибель, будет отлучена от дара. Также и в случае её смерти, первоисточник вернётся сюда, а стражницы потеряют магические способности... вместе с ними и способность к жизни.
- Вы хотите сказать, эти статуи - ... - Марина описала рукой широкий полукруг и смолкла, холодея.
- ...вовсе не статуи. - Ответ мастера Когана будто окатил потоком ледяной воды.
- Значит, они навсегда останутся в этом... состоянии? - выдавила Марина. Острая жалость пронзила её насквозь.
- Нет. До тех пор, пока не появится новая хранительница. Но её нет уже очень давно.
- Кто она? - Марина указала на центральную статую.
- Никто не знает точно. Она была здесь, наверное, вечность. По крайней мере, столько, сколько стоит Телларион. Я слышал, она первая хранительница единства. Фьора ещё с обеда не может тебя найти. Решила, что ты сбежала, попала в беду... Милостивая Хозяйка, она то причитает, то костерит почём свет каких-то девиц. Идём, я провожу тебя. В замке немало дверей...
Марина поразилась тому, что на небе уже зажигались первые звёзды. Сколько часов она провела в обществе живых статуй и страшных снов!
Лелайя перекатилась в постели и гибко потянулась - бесстыдная сытая кошка.
- Куда же ты уходишь? Я строго-настрого наказала этим дурам, чтоб не казали носу до рассвета. Времени предостаточно. Хочу хоть раз уснуть на твоём плече... увидеть тебя спящим. Хочу, чтоб ты увидел моё лицо, открыв поутру глаза. Милый, милый...
Ведьмак молчал, отвернувшись, сидя на краю постели. Он не любил её. Никогда, ни сейчас, ни прежде. Он не скрывал этого. Но для влюблённой женщины ничто не имело значения. Лелайя приникла к его спине, оглаживая смуглые плечи. Тихо засмеялась, касаясь губами царапин, которые сама же и оставила. Вскрикнула, проведя пальцами по свежим отметинам:
- Этих я не видела!
Демиан передёрнул плечами и невольно поморщился - от боли и досады. Отодвинулся, вертя скомканную рубаху.
- Через пару дней пройдёт. На мне быстро заживает.
- Ненавижу... ненавижу твои рейды, твои обеты, клятвы! - Помолчала, тяжело дыша. - Ты словно не со мной. Теперь... и всегда.
- Кажется, здесь больше никого нет.
Лелайя прерывисто вздохнула. У Демиана заныли скулы. Ему давно приелась эта игра. Ради чего Лелайя с таким упорством длит агонию?
- Твой наставник, верно, прекрасный учитель, - горько произнесла женщина. - Он ведь гордится тобой? Ещё бы! Он выплавил из тебя настоящего ведьмака. А, может, он и ни при чём, может, ты сам таков? Говорят, ты прям, честен, верен клятвам и спас многих... Пусть так. Но любить ты не умеешь. Способен ли вообще? Я много лет думала, что потеряла эту способность, что сердце омертвело. Стала злой, мелочной, на удар отвечала ударом больней втройне. И что же? С тобой я становлюсь прежней. Ну а ты... холоден, как снег с вершин западных гор. Говорят, он никогда не тает.
- Разве? - бросил Демиан, застёгивая широкий пояс и прилаживая к нему ножны. - Не знал, что ты склонна к лирике. А вот ведьмаки говорят, что женщины, отравленные гневом и обидой к мужчинам, обращаются обманками, речными плакальщицами и подобной им нечистью. Выбрось всё из головы, Лелайя. Мне было бы неприятно тебя убивать.
Женщина затравленно молчала, терзая простыни. Ведьмак зло выругался, встряхнул её за плечи.
- Лелайя... вспомни себя. Ты всегда была уверенной, сильной, гордой, ты забавлялась чужими чувствами. Куда всё исчезло? Разве я старался вызвать чью-то любовь, твою? Мы встречались и прощались, когда хотели, нас обоих это устраивало... разве не так? - Лелайя послушно кивала. - Вот видишь. Мне пора идти. Не будем искать новых встреч. Прости, если невольно я дал тебе надежду, но клянусь - я не играл тобой, не обманывал. Прости за злые слова - ты измучила меня. Прощай...
Он вышел, оставив в пустой комнате брошенную женщину. Было ли ему когда-нибудь хорошо с ней? Может, Лелайя была права, сравнив его со снегом? Сам того не желая, он походя сломил гордячку, которая сама играла мужчинами, как в детстве куклами. Демиану стали противны свои слова, мысли, поступки. Не его жизнь, уличное представление лицедеев... Вызваться, что ли, едва вернувшись, в очередной рейд? Насколько там, в Антариесе, всё проще... И совсем нет женщин.
Марина едва не вскрикнула, увидев в тёмном переходе мужской силуэт. Что мужчина делает в подземельях в такое позднее время? Узнала Демиана и успокоилась. Днём им с Лелаей, значит, показалось мало. Марина понимала, что это не её дело, что Демиан и Лелайя взрослые люди, и в их отношениях нет ничего предосудительного даже по телларионским меркам, не говоря уж о земных. Может, дело в неприязни к Лелайе? Разумеется, вот она - причина.
Губы Демиана скривила улыбка, зеркально отразив ту, что выжала Марина. Столкнувшись в узком переходе, они стояли, будто послы двух враждующих стран.
- Прежде мне казалось, что замок достаточно велик для двоих, - протянул Демиан. Он слишком часто думал об этой девчонке, хоть и пытался себе запретить. А тут ещё замок словно нарочно кружит их обоих, заставляя встречаться вопреки желанию.
- Я за вами не слежу, - холодно произнесла Марина, делая попытку обойти молодого человека. Он преградил ей путь.
- Разве? - Чёрные глаза оказались напротив. Марина вспыхнула от стыда и злости. - А мне показалось иначе... там, в парке. Вы уходили тихо. Но недостаточно.
- Это вышло случайно! Мне отвратительны ваши... шашни. Да, и совершенно безразличны! И потрудитесь заверить вашу... даму сердца, что я ей не соперница. И в число ваших многочисленных воздыхательниц не вхожу.
В ответ на гневную тираду ведьмак расхохотался.
- Телларионские сплетницы превзошли сами себя.
- Правду не утаить.
- Послушайте, Марина, не всё, о чём судачат на кухне, правда... - Он хотел сказать что-то ещё, но вместо этого только раздражённо добавил: - Но вы имеете право верить в то, что посчитаете нужным.
- Вот и поговорили, - поморщилась девушка. Из-за двери одной из комнатушек раздавались рыдания. - Мерзавец... Лелайя, конечно, не овечка, но... Чёрт, да какое мне дело до него?
- И на что эта девчонка только понадобилась мастеру Грайлину! - В пустынном дворе стрекотали кузнечики, да изредка сонно вскрикивала ночная птица. Трава была влажной и прохладной, рубаха прилипла к спине, но Демиан не поднимался, так хорошо было смотреть на небо. - Сознайся, Дем, ведь это из-за неё ты затеял разговор с Лелайей. - В самом деле, именно с её появлением его стала тяготить давняя связь, он вдруг остро ощутил всю фальшь этих отношений. - Проклятье...
Шальная звезда насмешливо подмигнула ведьмаку в полёте.
Марина ворочалась в постели и не могла выбросить из головы слова мастера Когана. Не могла забыть дрожащие губы Хлои, тонкие, устремлённые к небу руки Фрэа, отчаяние в глазах Кристалины, веру в избавление Солейн... Был ли её сон колдовским наваждением, или в Пределе она научилась видеть глубже? Да это ли важно сейчас? Годы, проведённые в плену собственных тел, без света, без движения... Впечатавшаяся в память панорама чужого страдания и что-то ещё, незамеченным лазутчиком проникшее в кровь, в душу, отгоняли дрёму. Марина провалилась в сон лишь под утро, вскоре её разбудили деловитые покрикивания кухарок.
- О, Марина! - щебетуха Йолль казалась вечно неунывающей. - Ты чего такая хворая?
- Не спалось.
- Тю! Будто карга старая! Молодая девчонка, какое там 'не спалось'!
Марина стояла, опустив руки, по локоть покрытые пеной. Глаза невидяще смотрели на снежно-белую искрящуюся шапку мыльных пузырей. Первоисточник... вспыхнувший и забившийся, словно встревоженное сердце, едва она приблизилась. Сама мысль о собственной... избранности? казалась крамольной, смехотворной, но... Разве не стоит попробовать силы, постараться вызволить исстрадавшихся женщин? Только вот... какой будет цена неудачи? Может, стоит вернуться к разговору о хранительнице с мастером Коганом и расспросить подробнее, не идти на лишний риск?
- Чумная ты сёдни, - поцокала языком Йолль. - По одному месту битый час трёшь. Насквозь вить продырявишь.
Девушка не ответила, и Йолль, обтерев распаренные руки, убежала кому-то помогать. Марина постаралась ни о чём не думать, заняться делом, но работа не ладилась. Фьора пару раз прошла мимо, покачала головой, но ничего не сказала.
В голове зашумело, замелькали цветные пятна. Всё громче, всё быстрее... Марина оперлась на разделочный стол, стараясь дышать глубоко и ровно. 'Неужели я такая неженка? Не хватало только у всех на виду в обморок упасть'. Она слышала шипение и грохот, и вопли обшпаренных женщин. Йолль - не понять, живая ли? Лицо, шея, руки - всё обожжено...
- Девоньки, сготовилось! Тащите подносы.
Чей-то звонкий голосок стал для неё пощёчиной. Марина пошатнулась, ухватилась за что-то, опрокинула стопку посуды.
- Стойте! - дико закричала, срывая голос.
- Новенькая-то ополоумела, што ль?
- Куда под руку суёшься?
- Чуть в котёл не занырнула, дурная!
Марина расталкивала женщин локтями, заслонила собой котёл - большой, сама бы в нём спряталась.
- Не троньте! Опрокинется!
- Во, дурёха! Да мы в первый раз, што ль?
Марина не отступала, спорила до хрипоты, оттесняя женщин.
- Остынет вить всё! Ребята голодные останутся, ладно ли это?
- Да отойдите вы отсюда! Дальше, ещё дальше... Если что, с меня и спросят! Ну, девушки, миленькие, ну что вам ст`оит?
Кто-то вздрогнул, расслышав скрежет - это вывернулся из потолка стальной крюк, на котором был подвешен котёл. Широко расплёскивая кипящее варево, огромная посудина грянулась оземь. Зашипел огонь, повалил густой дым, брызнули искры. Раскалённый котёл покатился, выливая остатки содержимого. На кухню опустилась ватная тишина, немота ужаса. Первая громко запричитала Йолль, вцепившись в черпак на длинной ручке - не хуже Марины представила, что сталось бы с ней, не отгони всех от опасного места чудн`ая новенькая. К Йолль в короткий срок присоединились остальные. Марина молчала, пришибленная произошедшим.
- Ну, загалдели! Тихо вам! - прикрикнула тётушка Фьора. Женщина была бледней косынки, но командирский голос не отказал. - Отпускала я кого? Живо за работу!
Женщины медленно, нехотя подчинились, но за привычным занятием постепенно успокоились. Пришлось поторопиться, стало не до разговоров. Фьора, убедившись, что всё идёт, как надо, отвела Марину в сторонку. Девушку едва держали ноги.
- Удружил старый ворчун, спасибо ему, вовремя тебя сосватал, - шептала стряпуха. - Сколько девчонок могло покалечиться, жуть берёт, как представлю...
- Что со мной происходит? Кто я?..
- Да ну неужто не домекнулась? Колдовка ты, милая моя.
- Ведьма?..
- А я об чём толкую? Слыхала я про таких. Да только диковинка это. Всё больше парни с теми чудесами якшаются. По-мудрёному как-то толковали, отчего так, да я не поняла ничегошеньки. Иди-ка ты, девонька, до Грайлина или до ученичка его. Можешь и к мальчишкам - одно что к учителю сведут.
- Спасибо, тётя Фьора. Пойду, поищу Трея.
- А чего ж не Демиана? - лукаво прищурилась женщина. - Тебе и искать не придётся. Они, проглоты, все в одно место сбежались. На-ка тебе заодно.
Фьора всучила Марине увесистый поднос со строгим наказом не опрокинуть и снабдила подробным маршрутом. Идти оказалось недалеко, только на два пролёта подняться. А там из распахнутых дверей просторного светлого зала уже доносились голоса и смех, наверное, полутора сотен молодых мужчин. Похоже, ведьмаки постарше едят или в другом месте или в другое время.
В первую минуту она растерялась, чувствуя себя товаром на торгу под прицелом стольких глаз. Предупреждение тётушки Фьоры насчёт ведьмаков и чёрных невест возымело над нею обратное действие. Но раз уж всё равно заметили... Выставив поднос, как щит, она переступила порог и почти сразу же увидела Трея.
- А нам как же? Мы с краю сидим.
- Мы тут самые голодные!
- Девушка, милая, не дайте пропасть!
- Новенькая, что ли?
- Ещё б ты такую красавицу не приметил!
Демиана рядом с Треем не оказалось. Вместо него сидел незнакомый русый парень, его ореховые глаза смотрели с доброжелательным интересом. И вообще Марина не увидела ни одного ведьмака, который бы вызвал отталкивающее впечатление. В зал сплошным потоком стали заходить девушки с подносами, и внимание рассеялось. Многие остались поболтать со знакомыми ведьмаками. К Трею и его знакомцу хотела подсесть какая-то молоденькая девчонка, но заметила Марину и, надув губы, ушла.
Трей без аппетита помешал ложкой кашу и отодвинул тарелку.
- Выкладывай, что у тебя стряслось.
- Почему обязательно что-то должно случиться? - фальшиво удивилась Марина.
- Вижу. Рассказывай. И поскорее, если не хочешь, чтобы местные кумушки записали тебя в мои любовницы.
- Да, ты прав, случилось. Думаю, ты и сам бы обо всём узнал уже к вечеру. Но то, как всё происходило на самом деле, знаю только я. Тётушка Фьора посоветовала обратиться к тебе.
- Это она правильно посоветовала. Ну?
Выслушав, Трей молчал, катая по скатерти пустую кружку. Из-за ворота рубахи у него выскользнул и пару раз качнулся над столом резной амулет - птица в полёте. С затрепетавших крыльев капнуло алым - кровь! Марина вздрогнула и смогрнула. Нет, померещилось. Просто на дереве пятна, наверное, потемнело от времени.
- Сам я в таких вещах мало что смыслю. Расскажу всё учителю или мастеру Грайлину, впрочем, старик всё равно узнает. Ну да тётушка Фьора про то и толковала, когда советовала найти меня или Дема?
Марина была вынуждена кивнуть. Обеденный зал постепенно пустел.
- Кстати, где Дем? - спросил Ильнарель, во время рассказа Марины смотревший на неё, как на ожившую легенду или героиню эпоса.
- Спит. Всю ночь где-то прошатался. Явился под утро сам не свой. Не знай я его, решил бы - пьяный.
Ильнарель рассмеялся понятной только им шутке.
- Я читал о женщинах-ведьмах. Они были целительницами и пророчицами и сделали много добра. В Телларионе такой всегда будут рады, ведьмы - огромная редкость.
- Марина, не бойся ничего, - Трей коротко пожал ей руку. Марина благодарно улыбнулась обоим магам.
- Спасибо. Мне, пожалуй, пора.
После разговора с Треем стало немного легче. Она уже заметила: рядом с этим ведьмаком ей спокойней, будто она знает его годы, будто они дружили с детства, жили в одном дворе, и он опекал её, как старший брат. Да, как старший брат... У неё есть чувство к Трею, ровное, незаметное, уже привычное. Ей нравится, как он сейчас смотрел на неё, не как Ильнарель, у того был взгляд мужчины - ничего оскорбительного, пошлого, но всё же он смотрел на неё как на девушку, которая вызывает интерес определённого рода. Трей же явно определился с отношением к ней. Если в Антариесе он ещё смотрел на неё так, будто не мог решить, какие чувства она в нём вызывает, то теперь всё встало на свои места. И они оба поняли - так правильно, так и должно быть.
От Трея мысли перешли к Демиану, и Марина с досадой вспомнила, что кое-что ему должна. Нет, не то метафизическое нечто, как плату за спасение, а вещь вполне материальную. Узнав у Йолль, разрыдавшейся и рассыпавшейся в благодарностях, стоило к ней приблизиться, где прачечная, зашла в свою каморку и захватила ведьмацкий плащ.
Вода в лохани мигом порозовела. На чёрном кровь не видна. Давно засохшая, въевшаяся в ткань. Отбросив волосы со лба, Марина покачала головой. Неблагодарная у ведьмаков работёнка...
Оставив плащ сушиться, отправилась раздобыть ниток. Красители д`ороги, густо-чёрная ткань недешево обходится. Йолль расстаралась, выпросила у кого-то ниток, тёмно-серых, почти чёрных, незаметно. Оконце в каморке было крошечным, затянутым чем-то мутным, вроде слюды, и располагалось под самым потолком. Света, соответственно, пропускало немного, и, при мерцании свечи, чувствуя себя средневековой мастерицей, Марина распарывала старые стежки - по-мужски широкие, торопливые, какими попало нитками, и аккуратно зашивала прорехи. Кое-где было видно, что чинила женщина, мелко, незаметно, и эти стежки Марина не трогала. 'Тётушка Фьора' - догадалась почему-то. И явственно увидела, как стряпуха вздыхает, склонившись над рукоделием, и время от времени бросает взгляд на низкую лежанку, где хмурится во сне уставший совсем молоденький черноволосый паренёк. Фьора про молодых ведьмаков слова дурного не сказала, да ещё покрикивала, грозя укоротить не в меру болтливые языки. 'И что это я, в самом деле, слушаю сплетни?' Марина встряхнула шитьё. Кажется, всё в порядке. Осталось найти Демиана.
Это оказалось совсем не сложно, она увидела его, едва успев выйти из подземелий. Самый светлый уголок двора в это время был как раз у выхода. Опустившись на корточки, ведьмак чесал за ушами огромного рыжего котяру. Тот лениво щурил наглые зелёные глазища и время от времени требовательно и басовито мявкал, поворачиваясь то одним, то другим боком.
- Чудесный день, не правда ли? - сощурился против солнца Демиан совсем как кот, и глаза, хоть и тёмные, были не менее наглыми.
- Прекрасный. Всё цветёт и радуется жизни. А в столовой вас что-то не было видно. Сыты любовью?
- Объелся, знаете ли. А вы всё голодная ходите?
'Вот, начинается. Почему не можем поговорить с ним по-человечески, как с Треем? А день и впрямь чудесный... был. И кажется, будто с нами третьей стоит Лелайя'.
Марина молча протянула свёрнутый плащ и собралась уходить.
- В чём подвох? В подклад зашиты бритвы? Или полито каким-то хитрым ядом?
- К сожалению, вы поздно подали мне идею.
- Простите, Марина. Сам не знаю, что на меня находит!
Марина, удивлённая, обернулась. Демиан, казалось, говорил вполне искренне.
- И вы... тоже извините. Я наговорила немало глупостей. Ой!
Рыжий кот, урча, тёрся ей об ноги, да так, что едва не уронил.
- Какой огромный! Ну просто Бегемот.
- Это Мурло.
- Как? - рассмеялась девушка.
- Когда-то, в бытность свою котёнком, был назван Мурлыкой.
- Кем назван?
- Нами. Мной и Треем. Не помню уже точно. Мы облазили весь замок, тётя Фьора причитала и лечила нам синяки, ссадины и вывихи; учитель бушевал и драл за уши, - Марина улыбнулась, представив, как нужно было допечь непрошибаемого мага, чтобы он поднял на обожаемых учеников руку, - мастер Грайлин упражнялся в остроумии, а мы продолжали искать приключения. И вот однажды, где-то в заброшенном уголке нижнего яруса подземелий услышали страшные звуки. - Демиан иронично усмехнулся, вспоминая двоих мальчишек. С даром или без - все мальчишки одинаковы. - Антураж был соответствующий. Мы успели вообразить призрак невинноубиенного строителя (ну, чтоб фундамент крепче стоял - чушь, но тогда поверилось), сошедшего с ума от одиночества узника (хоть в замковых темницах никто долго не задерживается, но это мы уже потом узнали), даже нечисть какую-то невиданную успели придумать - как бы она только пробралась в Белый город. А вместо этого обнаружили истошно вопящего заморыша. Заблудился, застрял в какой-то дыре, а там любой шорох слышится иначе. Пока вытаскивали, думали, без глаз останемся. Все руки исцарапал. Притащили на кухню, там его все жалели, подкармливали. До того дожалели, что эта морда в дверь едва боком влазила. На мурлыканье его басовитый мяв не тянул. Вот и переименовали... Магия Теллариона на него, что ли, так подействовала, не знаю, но свой кошачий век он уже давно прожил. А вообще он личность гордая, не каждого к себе подпустит. А к вам сам ластится.
- Меня любят звери. - Под рукой Марины кот закатил глаза и улёгся на спину, поджав лапы и подставив светлое желтоватое брюхо.
- Их не провести. Фальшь чувствуют, видят нутро. Если уж эта умная животина вас признала, значит, человек вы хороший.
- Вас он ещё раньше признал.
- Два хороших человека, - улыбнулся Демиан, словно скинул маску отчуждения. 'Впервые искренне, - поняла Марина. - А у него хорошая улыбка'. Их руки, гладящие кота, случайно встретились, на миг, не более. Марине показалось, что она уже знает прикосновение этих длинных сильных пальцев, помнит их на своей коже. И так остро, въяве прочувствовала это, что отклонилась всем телом, пряча руку, в которой всё ещё вибрировали жилки, как от статического разряда.
Естественная улыбка превратилась в принуждённую. Демиан поднялся, отряхиваясь от золотистых шерстинок. Хрупкое равновесие нарушилось.
- Спасибо за плащ, как новенький. А был заплатка на заплатке.
- И вам... спасибо за всё.
Рыжий кот приоткрыл один глаз, мол, чего гладить перестали?
На солнце наползла огромная, в пол-неба туча, и светило скрылось в отягощённой дождём утробе. Двор сразу сделался мрачным и неуютным. Откуда-то набежала толпа мальчишек. Самые маленькие, лет семи, увидев Демиана, повисли на нём, выпрашивая страшные истории, то о Замёрзшем перевале, лапах хлада для злого Магистра и маленьком гноме ('Тихо, - заговорщически подмигнул Демиан, - Магистр услышит и посадит вас в глубокое подземелье'), то о каком-то чудовище по имени Давола, от которого нет спасения, то легенду об Авалларе и его храбром отряде. Ребята постарше старались вести себя степенно, покрикивая на малышню, чтобы не досаждали 'мастеру Демиану', но и не уходили. Похоже, истории все были давно известны и затвержены едва ли не наизусть, но маленьким волшебникам ничуть не надоели. Воспользовавшись моментом, Марина улизнула, унеся с собой Мурлыку. Демиан не стал окликать её, занятый детьми.
На кухню коту был скормлен кусок сыра и блюдце сметаны. Вздохнув, Марина спросила вслух:
- Какая разница, хороший он или плохой, правду о нём говорят или выдумывают, искренен он или вечно играет? Какая, к чёрту, разница...
Она не могла забыть о Лелайе, но и воспоминание о нечаянном прикосновении не выходило из головы. Рыжий кот умывался и щурил на девушку по-человечески умные глаза, будто всё понимал и нарочно немного подтолкнул двоих людей друг к другу. Люди страдали, проходя через болезненное понимание некой истины, кот был доволен - собой, ситуацией и сметаной.
Занятые друг другом, ни Марина, ни Демиан не заметили, что во дворе за ними наблюдала пара тёмных глаз. Когда ведьмак улыбнулся, глаза эти жадно смотрели на его лицо - ненавидящие, страдающие... смотрели, любуясь.
Мастер Грайлин молчал, нервно оглаживая бороду.
- Уверен? - глаза старого мага лихорадочно блестели.
- Абсолютно, - кивнул Коган, скрывая раздражение. Разве стоило темнить, ходить кругами, как проклятому полуночнику? Нет, никогда ему не понять учителя, вечно он всё делает наперёд, и не угадаешь, когда въяве увидишь результаты какого-то поступка мастера Грайлина - назавтра или через двадцать лет. - В её присутствии первоисточник вёл себя неспокойно. А ведь четверть века всё было тихо... мне ли не знать.