Серое небо, серая вода, полоса серого песка под ногами. Больше - ничего.
Вздохнуть, поднять руку, коснуться неба. Пусть по нему пойдут круги, прогоняя тоскливую серость, пусть оно станет пронзительно-синим.
- Кр-расота, - говорит радужная птица, сидящая на правом плече.
- Др-рянь, - возражает ей черная птица, облюбовавшая левое.
Разбавить краски: пусть синь обратится нежнейшей бирюзой. Зажечь в небе мохнатое рыжее солнце, а поодаль от него наметить едва видным контуром очертания луны.
- Кр-расота! - ахает радужная птица.
- Др-рянь! - упорно твердит черная.
Кажется, солнце вышло слишком ярким. Тиран, а не пастырь - такое, чего доброго, выжжет всю землю вместо того, чтобы согревать ее. Нужно уменьшить его пыл... и как насчет второй луны?
Да, пожалуй.
Краска, не подошедшая небу, вполне сгодится для океана. Вот так, и пусть дует ветер, покрывая водную гладь вечно меняющимся рисунком ряби.
Теперь поднять из глубин гигантский бесформенный блин суши. Расколоть его на пять частей, развести их по сторонам. Время грубой работы: каждый из фрагментов нужно избить, измочалить, измолотить, чтобы появились горы и каньоны, равнины и овраги. Отколовшиеся и забракованные кусочки выбросить в океан, где они лягут островами и целыми архипелагами.
- Кр-расота! - захлебываются от восторга над правым ухом.
- Др-рянь! - упрямо бубнят слева.
...Так, так, теперь пустить воду по змеящимся руслам рек, взбить шапки снега на полюсах. Засеять землю и обильно полить ее дождями - пусть будет зелень, целое море свежей зелени. И цветы, разумеется, все, какие получается себе представить.
Черная птица срывается с плеча, летит над землей, презрительно осматривая распустившиеся бутоны.
- Др-рянь, - твердит она. - Дрянь, дрянь!
- Кр-расота! - гневно кричит радужная и пускается в погоню.
Не обращать внимания, работать, работать. Прокладывать в горах сети пещер, смутно озаряемых светом прозрачных кристаллов. Лепить из глины причудливые формы обитателей рождающегося мира - хвосты и крылья, плавники и зубы. Вычерпывать свою фантазию до дна - а затем пробивать дно, выпуская на волю новый источник вдохновения.
Птичья перепалка тем временем переходит в настоящую драку. Две тени над головой сшибаются, разлетаются, их крики сливаются в оглушающую какофонию, пух и перья летят во все стороны. Пусть их, неважно, даже это можно обратить на пользу делу. Зачерпнуть горсть розового пуха и бросить в небеса, где она станет грядой облаков на закате. Сжать в ладони угольное перо - и через мгновение выпустить из кулака огромную черную бабочку.
Когда птицы, наконец, успокаиваются, работа уже завершена. Потрепанные, но гордые собой, возвращаются они на свои места и окидывают взглядом новосотворенный мир.
Черная открывает клюв, но, заметив вызывающий взгляд своей товарки и соперницы, не произносит ни звука и принимается сердито чистить пострадавшее в бою оперение.
Вот так. Закрыть глаза, позволяя себе минуту отдыха, не больше и не меньше.
Теперь перелистнуть страницу.
Серое небо, серая вода, полоса серого песка под ногами. Больше - ничего.