Демидова Элона, Шкиль Евгений : другие произведения.

Отступник, главы 5-7

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.80*8  Ваша оценка:

  
  
  Глава 5
  НЕЖНЫЕ СТИХЛИ СТИХИ - НАЧИНАЕТСЯ ЖЁСТКАЯ ПРОЗА
  
  
  Артура разбудил колокольный звон. Юноша застонал, схватившись за висок: неприятно ныла голова и подташнивало. Ну, сколько раз он зарекался - после алкоголя не курить! Это ведь буквально убивает, проверено опытом, причем неоднократно. Вот сперва покурить, а потом выпить - так можно, но толку мало. В такой последовательности никакого кайфа, одно нейтрализует другое. Отсюда строгий вывод: удовольствия надо разделять.
  Колокольный звон не унимался.
  "Сдурели, что ли? Слишком рано для утреннего набата... или не рано? - подумал Артур, сглатывая горькую слюну. - Все одно, как стану царем, запрещу в колокола бить".
   Наследник повернулся набок и наткнулся на что-то противно мягкое и теплое. С трудом разлепив правый глаз, Артур с удивлением увидел спящую женщину, которая показалась ему отвратительной в своей наготе. Он поморщился и повернулся на другой бок. Но там обнаружилась еще одна мерно похрапывающая "красавица", также не стесненная какими-либо одеждами. Тут наследник, проведя рукой по бедрам, понял, что и сам абсолютно гол. После такого открытия внизу живота что-то зловеще заурчало, и юноша сообразил, что его не только тошнит: организм проснулся и взбунтовался, требуя немедленного и всестороннего очищения изо всех отверстий.
   "Видимо, падла трактирщик все-таки добавляет в ломакинское вино беглецкое пойло, - пробилась злобная мысль. - Бляха-муха, как хочется в сортир, но не ползком же добираться?" Конечно, следовало незамедлительно встать с постели и дойти до уборной, да вот сделать это не было сил. Вероятно, он еще долго лежал бы, размышляя над непростой задачей, как опорожнить кишечник и мочевой пузырь не вставая с кровати, но тут в дверь решительно постучали.
  - Алёна, курва! - с надрывом захрипел Артур. - Иди на хрен! Я же сказал, будить через час после набата.
  В дверь снова постучали куда настойчивей.
  - На хрен! - выдавил наследник. - На хрен!!!
  Воцарилась тишина, но, спустя несколько секунд кто-то вошел в комнату. Артур мученически поморщился, застонал и сел на кровати.
  - Алёна, мля, какая же ты все-таки тупорылая! Я же сказал, пошла на х... - наследник разлепил веки.
  Это была совсем не Алёна. Перед юношей стоял одноглазый Анатолий Алфераки, начальник-инструктор элитного отряда, одетый не как обычно: в камуфляж, но еще в каску, бронежилет и разгрузку, чем несказанно удивил юношу.
  - Артур, одевайся, тебя срочно хочет видеть отец, наш царь Антон, - отчеканил он, в упор не замечая двух голых девок и кавардак, творившийся в комнате.
  Юноша хотел было узнать, в чем дело, и зачем он понадобился в такую несусветную рань, и почему бате не спится, как всем нормальным людям, но глядя на сведенные брови и чересчур серьезное лицо Анатолия, решил лишних вопросов пока не задавать.
  - Сейчас, - пробурчал наследник, - только в уборную сбегаю.
  
  * * *
  
  Антон стоял у окна, сцепив руки за спиной. Раннее утро определенно не радовало. Произошло нечто невероятное, такое, чего за всю историю Лакедемона никогда не случалось: за периметр бежал воин. Не крестьянин. Не раб. А привилегированный гражданин. Сбежал не из-за угрозы для жизни, или борьбы за власть, или бесчестья. Сбежал... Даже трудно сказать, из-за чего можно было решиться на такое.
  Антон пытался подобрать точное слово. Он хмурился, щурился, всматривался вдаль, но никак не решался дать определение этому поступку.
  Милосердие? Любовь? Безумие?
  Что такое милосердие, царь не знал. Или, скорее, не понимал. Каждый поступок в его представлении оценивался адекватно совершенному действию. Где нужен кнут, там должен быть кнут. Где нужен пряник, там, соответственно, должен быть пряник. Разве он не голосовал за то, чтобы раба, убившего в одиночку птеродактиля, перевели в крестьяне? Голосовал. И поступил бы так снова. Потому что пастух заслужил это своим поступком. А что милосердие? Прощение без искупления, потакание человеческой слабости, бесхарактерности и безволию. Кого можно получить на выходе? Стадо безмозглых выродков, тупых недоносков, безответственных ублюдков. Уж сколько их развелось до того, как все покатилось в тартарары. Эти никчемные особи очень быстро разрушают общество изнутри. Как знать, может, именно из-за них случился Великий Коллапс? Милосердие было напрочь выкорчевано в общине Лакедемона, и Олега, родившегося уже после гибели старого мира, невозможно уличить в этом грехе, ибо о нем он ничего не знал.
  Быть может, причиной стала любовь? Но к кому? К уродке, к неполноценной дочери? Антон не просто верил в любовь, а знал, что она существует. Но любовь не может возникать на пустом месте. Любовь нужно заслужить. Любил ли он кого-нибудь? Разумеется. Свою жену. Светлана, Верховная жрица Храма Славы, по прозвищу Лики оказалась единственной из женщин Лакедемона, которой позволили иметь почетное прозвище, и дали право голоса в Совете. Светлана, его волчица, сумевшая убить лютоволка, хранительница заветов Общины, заслужила любовь и почитание. Она не просто была его второй половиной, а будто являлась им самим. И Антон оставался ей верен телом, сердцем, разумом. Но то взрослый человек. А что можно сказать о ребенке? Конечно, детей нужно оберегать в надежде, что из каждого вырастет достойный сын или дочь Великого Лакедемона, и тогда, в будущем, ребенок заслужит любовь. Но может ли получиться из существа, которое заведомо обречено на ущербность, хоть что-нибудь путное? Разве можно любить неполноценность? Наоборот, этого стоит стыдиться. Иначе общество заполнится выродками, не способными ни к какой организации. И произойдет окончательный коллапс. Так что, даже если какое-то подобие чувства и пробудилось в юнце, присущий нормальному человеку здравый смысл сумел бы преодолеть эту никчемную глупость.
  Поэтому ни любви, ни милосердия Антон в поступках Олега не усмотрел, к тому же, во вчерашнем разговоре, парень выглядел совершенно адекватно. Был немногословен, спокоен, немного ошеломлен свалившейся на него честью, но эмоции сдержал... Значит, оставалось последнее: безумие. Он псих, вернее внезапно сошел с ума. Такое ведь тоже иногда случается. А как иначе? Потенциальный наследник, фактически, будущий царь, бросает вдруг свою общину, свой дом, свой долг и убегает в неизвестность, убив при этом двух человек. Ну, разве не безумие?
  Досадно. Что ж, нужно играть теми картами, которые выданы. И хоть утро не радовало царя, он вдруг узрел блестящую возможность получить из отвратнейшей ситуации немалую пользу для себя и своих планов.
  В дверь постучали. Все также глядя в окно, Антон сказал:
  - Да.
  - Доблесть и сила! - В комнату вошел Артур, в сопровождении инструктора элитных воинов.
  - Во имя победы... Анатолий, оставь меня, пожалуйста, наедине с моим сынулей.
  Артуру не понравилось, что его назвали "сынулей". Значит, батя был очень и очень раздосадован, а это не предвещало ничего хорошего. Инструктор вышел, негромко хлопнув дверью, и наследнику стало совсем не по себе.
  Антон развернулся и оскалился:
  - Ну, здравствуй, сынуля. Здравствуй, альфа-самец всея Лакедемона. Рассказывай, как время проводишь. С кем пьешь, с кем трахаешься. Твоему папке все интересно. Ну, что ты в дверях-то стоишь, подойди ближе, не стесняйся.
  Артур сделал шаг, за ним второй, как бы в нерешительности остановился, и снова пошел к отцу.
  - Батя, я ни хрена не понимаю, что тут за дерьмо случи... мля...
  Договорить Артур не смог, поскольку получил увесистую пощечину, (если такой удар вообще можно было назвать пощечиной), отчего свалился на табуретку, а с нее грохнулся на пол.
  - Ты, паскуда, с кем разговариваешь, - взбеленился Антон. - С шалавой подзаборной, или с повелителем Лакедемона? А! Кто тебя такой речи научил? Потаскухи?! Или рабы?!
  Артур сел, потирая скулу, и мгновенно понял, что сейчас целесообразней быть почтительным сыном, нежели разнузданным наследником, после чего опустил глаза и тихо, с нотками раскаяния, произнес:
  - Прости, отец, я виноват. Виноват перед тобой и Общиной. Это дела грешной и глупой молодости и...
  - Хватит! - рявкнул Антон. - Знаю я твои угрызения совести! Стой молча и слушай. Говоришь только, когда я разрешу. Вчера ты сидел в кабаке с Олегом, потом вы пошли в бордель. Свидетели имеются, только попробуй отнекиваться. Что вы делали дальше?
  - Ну... - Артур, блуждая взглядом по полу, пожал плечами. - Взяли по девушке... и... и... разошлись по комнатам...
  - Угу, - царь посмотрел ему в лицо, потом перевел глаза на окно, и снова тяжело уставился на сына. - Это все?
  - Ну... да. А в чем дело-то?
  - Здесь я спрашиваю! - рыкнул Антон. - А ты отвечаешь! Ничего подозрительного в своем собутыльнике ты не обнаружил? Что-то необычное в поведении было у него?
  - Да... ну... - Артур задумался. - Был он немного грустный, а так, ничего такого.
  - Поздравляю, сынуля, - Антон со всей силы приложил ладонью по спине Артура, отчего тот качнулся и непроизвольно сделал пару шагов вперед. - Ты умеешь найти достойную своего положения компанию: проститутки, алкаши и предатели.
  - Какие предатели? - глаза наследника округлились, он все никак не мог понять, о чем идет речь.
  - А такие! Твой дружок Олег выкрал свою уродку-дочь, убил Якова Кувагию, дозорного Петра и сбежал из Лакедемона. Скорее всего, в Таганрог...
  - Не может этого... - Артур затряс головой, не постигая, как такой тихоня как Олег, можно сказать молокосос, мог расправиться с Яковом?
  - Молчать! - царь поднес кулак к носу сына. - Говоришь только, когда я тебя спрашиваю. Или, может, ты полагаешь, что имеешь право безнаказанно гадить где попало. Нет. Нет!!! - Антон разжал кулак и с силой ткнул пальцем в грудь сына. - Ты. Ты!!! Возглавишь карательный отряд и принесешь голову ублюдка к дверям Дома Собраний. Это будет твоим искуплением и повышением. За этот доблестный поступок заменишь Якова. Мне нужны свои люди в Совете Старейшин. Понял?
  - Но мне двадцать лет, - Артура бросило в пот, - какой из меня старейшина, да и как я смогу... мы же с ним...
  - Сможешь! - страшно гаркнул Антон. - Как мог бухать и с непотребными девками путаться, так и казнить предателя родины сможешь! Насчет возраста не беспокойся, сейчас такое время, что старейшиной может стать любой доблестный воин, заслуживший эту честь в бою. А сейчас слушай внимательно: ты пулей летишь в интернат и окунаешься в бочку с холодной водой, потому что от тебя разит дешевой брагой и потными шлюхами, приводишь себя в порядок и в Арсенал. Там получишь АКМ с четырьмя рожками и полную экипировку, включая противогаз, так же химзу. Может быть, вам придется войти в Таганрог, а там высокий фон. Потом бежишь к Дому Собраний. Там будет заседание Совета. На нем, кроме старейшин, разрешено присутствовать идущим в карательный поход. Даю тебе на всё про всё пятнадцать минут. Итак, сперва в интернат. Время пошло.
  Артур сорвался с места и помчался во всю прыть исполнять приказание отца... Пожалуй, так он бегал впервые.
  
  * * *
  
  В четверть часа Артур не уложился, прошло целых двадцать две минуты, однако на заседание успел, хотя вошел последним. В зале присутствовали четырнадцать членов Совета, считая обоих царей. Кроме старейшин, как и говорил Антон, здесь были два гражданина: высокий со впалыми щеками и орлиным носом Григорий, а так же один из лучших рукопашников Семен, по прозвищу Левша, потому что в совершенстве владел обеими руками. Члены Совета расположились в креслах вокруг большого овального стола, а остальные возле стенки на стульях. На лицах собравшихся читалось тщательно скрываемое ошеломление.
  Первым взял слово Роман:
  - Товарищи мои, друзья и сотрапезники, - царь почесал бородку и поджал губы. - С прискорбием заявляю о том, что мой бывший племянник, ибо я с негодованием отрекаюсь от этого родства, преступник Олег, недостойный называться чьим-то сыном, совершил страшное безумство, за которое одно наказание - смерть. Он бежал, убив двух доблестных воинов, которые пали, как и положено, с оружием в руках. Яков Кувагия, да восславят его священные воды Миуса, много лет был старейшиной, нашим коллегой. Для меня это вдвойне прискорбный факт. Я думаю, все мы согласимся с тем, что необходимо послать отряд для уничтожения проклятого ренегата.
  Послышался тихий гул одобрения.
  - Ставлю на голосование, - сказал Роман и сел.
  Предложение было утверждено единогласно.
  Следующим говорил царь Антон:
  - С огромной долей вероятности преступник бежал на восток, потому что больше ему прятаться негде. Полагаю, с отрядом следует послать старейшину Николая. Он опытный воин, более того, на его счету тринадцать разведывательных походов в сторону Таганрога. А возглавит отряд пусть мой сын и наследник Артур, ибо его поведение, к великому сожалению, в последнее время не соответствует нашим светлым идеалам. Думаю, что поход повлияет на него положительно.
  - Возражаю, - поднял два пальца вверх царь Роман. - Мы не можем рисковать жизнью единственного пока наследника Лакедемона. К тому же уважаемый и достопочтенный Николай ходил к окраинам Таганрога последний раз четыре с лишним года назад. Десять из тринадцати походов, как вы знаете, были совершены к военному аэродрому, с целью получения стратегически важных материалов, но никто не проникал вглубь города и не знает, что там творится. Более того, радиоактивный фон в городе хоть и не смертелен, но все же очень высок и может впоследствии отразиться на потомстве, а у нашего досточтимого наследника пока нет детей. Поэтому я решительно против того, чтобы Артур шел в этот поход.
  Разумеется, царю Роману не было никакого дела до наследника и его потомства. Просто он хорошо понимал сложившуюся ситуацию. В случае удачи, а вероятнее всего, опытные воины сумеют догнать и покарать отступника, соправитель-конкурент Антон предложит своего сына кандидатом в Совет Старейшин на Общем Собрании. И, безусловно, за Артура проголосует большинство полноправных граждан. Яков Кувагия, да восславят его вечные воды Миуса, был "нейтралом", не принадлежал ни к одной из политических группировок. Но если Артур войдет в Совет, то явные сторонники царя Антона будут иметь восемь из пятнадцати мест, а это означало - полный контроль над Советом. Тем более из-за бегства Олега позиция самого Романа сильно пошатнулась, и, конечно, решительное отречение от племянника не могло тут ничего поправить.
  - В нашей Общине полноправных граждан все равны, - возразил Антон. - Мой сын не исключение: он такой же воин, как все остальные. Мне стыдно за его поступки, и я жажду увидеть, как ратный труд исправит его недостойное поведение, уничтожит в нем ничем не обоснованную безалаберность, ибо иногда мне кажется, что есть много других юношей, более достойных стать наследниками.
  "Ну, батя, ну, мля, спасибо, - сглотнув ком, подумал Артур, - удружил!". Он тут же вскочил со стула, ударил в плечо кулаком и прокричал:
  - Готов доказать преданность в бою!
  - Тем более, - Антон одобрительно посмотрел на сына, - он сам рвется.
  - И все-таки, наследник остается наследником. Рисковать зря незачем, - пытался настаивать Роман.
  - Решим голосованием. Кто согласен, чтобы мой сын возглавил поход под присмотром нашего собрата старейшины Николая, - сказал Антон жестким тоном, в котором не было и намека на вопрос.
  "За" проголосовали одиннадцать человек, "против" - три. Такого сокрушительного результата Роман не ожидал. Он понял, что проиграл, и что, вполне вероятно, в ближайшие несколько лет ему придется быть на вторых, если не на третьих ролях. Но царь, так же как и его соправитель, знал: играть приходится теми картами, которые сданы, ибо других нет, и уж в любом случае и при любом исходе нужно делать хорошую мину.
  Роман улыбнулся, почесал бородку и почти равнодушно произнес:
  - Что ж, решение Совета - это закон для всех.
  Антон поднялся, осмотрел присутствующих торжествующим взглядом, будто заранее празднуя победу, и произнес, отчеканивая каждое слово:
  - Сейчас Николай кратко расскажет нам, с какими трудностями и потенциальными опасностями может столкнуться отряд. Надеюсь, вы, собратья по оружию, понимаете, что сведения эти совершенно секретные и не подлежат разглашению.
  "Ага, - поглаживая бородку, подумал Роман, - значит, кое-какими сведениями мы не соизволим делиться даже с представителями Совета". Однако вслух свое неудовольствие предпочел не высказывать.
  - В таком случае, - Николай, абсолютно лысый мужчина среднего роста, приподнялся и развернул перед собой карту, его голос, будто навечно простуженный, царапал уши. - Подумаем, но недолго, куда нам выдвигаться, потому как время не ждет.
  Все столпились вокруг, стараясь подобраться поближе и рассмотреть все получше.
  - Вряд ли, - продолжил старейшина, - предатель пойдет в подконтрольные нам деревни, но разослать туда вестников, на всякий случай, надо. Хотя уверен, его целью будет Таганрог, где много домов и скрываться удобно. Пройти в город можно по северной дороге, вдоль лимана, либо по южной, по берегу моря. Наиболее вероятный путь - это Мариупольское шоссе. Оно безлюдно и относительно безопасно, по крайне мере, так может думать преступник.
  Николай прочерчивал пальцем линии на карте, обводя кругами интересующие его области, но было видно, что ему хочется побыстрее закончить говорильню и приступить к делу.
  - Примерно в девяти километрах находится заброшенное поселение Русский колодец. Ничего особенного там нет, иногда попадаются метровые ящеры, но они людей не трогают, сами нас боятся. Это первая точка, которую мы должны тщательно обыскать. Дальше еще через девять-десять километров, уже возле самого города, недалеко от бывшей птицефабрики или в ней самой живут уродские птицы-свистуны. Они падальщики... э-э-э... - Николай защелкал пальцами, словно раздражаясь на себя за отступление от четкого ритма доклада... - Задержать эта канитель может надолго, особенно одиночку. Так что очень рассчитываю тут гада и схватить. На случай, вдруг он проскочит дальше, почти сразу после свистунов, в районе Нового кладбища, идет аномальная зона, блуждающий туман. Мы его назвали Туманом Даров. Этот туман просто жуткая вещь, он требует дань - человеческую жизнь. Всегда в отряде погибает один человек - ни больше ни меньше. Поэтому мы, когда ходили в экспедиции, брали с собой двух рабов, чтобы наверняка пройти без потерь туда и обратно. Рекомендую сделать это и сейчас.
  - Откуда ж он взялся такой? Знаешь? - спросил царь Роман.
  - Никто не знает, - Николай пожал плечами. - Радиационный фон там высокий, но опять же не смертельный, биологических и химических атак в этом районе во время Великого Коллапса не наблюдалось.
  - А дальше? - спросил Артур, которому очень хотелось прервать докладчика и рассказать всем о гениально-простом плане, который сразу же укажет в какую сторону побежал бывший друг, но не было уверенности, как отреагирует на подобную вольность отец.
  - А дальше... - Николай вымученно улыбнулся, - никто, по крайней мере, со стороны Мариупольского шоссе, никогда не заходил. Мы ведь проводили свои вылазки севернее, в районе аэродрома. Но добраться дальше у преступника шансов никаких.
  
  * * *
  
  Когда закончилось заседание, и члены Совета покинули зал, Артур попросил отца задержаться и рассказал о своей догадке. Антон, кажется, первый раз за все утро, посмотрел на отпрыска с одобрением:
  - Что ж, отправляйся в дом предателя и подготовь все как следует!
  Царь, усмехаясь, смотрел в спину уходящего сына.
  "Все-таки варит голова у парня, значит еще не все потеряно... Конечно, пьянки и шлюхи - это досадно, но не смертельно. Перебесится, остепенится!"
  Расправив плечи Антон направился к выходу и в дверях наткнулся на свою невестку.
  - Аня? - он с изумлением посмотрел на рыжеволосую девушку, стриженную под ежик. - Анна, дочь Ирины, что ты сделала со своими волосами?
  - Я состригла их, - с вызовом произнесла она, - они мне больше не нужны. Я хочу тоже пойти в карательную экспедицию...
  - Что? - Антон недоуменно покачал головой, пристально глядя на девушку. - Ты что такое несешь? Какая экспедиция! Иди домой!
  - Я могу пригодиться, я очень хорошо стреляю, - с жаром заговорила Аня. - Вы ведь это знаете. К тому же я видящая...
  - С каких это пор ты стала видящей? - Антон начинал выходить из себя.
  - С тех самых, как родила мертвого ребенка, - Аня прикусила губу. - Я вижу следы людей и животных и направления в которых они проходили даже несколько часов назад... как и некоторые другие наши девушки.
  - Иди домой! - зло шикнул царь, больно ткнув невестку пальцем в плечо. - Ты мне еще за свою стрижку ответишь!
  Аня учащенно задышала, кулаки ее то сжимались, то разжимались, она потупилась, а потом, резко вскинув голову, вызывающе посмотрела в глаза царю:
  - Ну, зачем я вам? Ребенка родить не могу. Муж мой шляется где попало. Еще два-три выкидыша, и вы меня с ним разведете. Вам ведь наследники нужны. А кому я тогда вообще?..
  - Не беси меня, - проговорил Антон, но уже без былой ярости.
  Он вдруг подумал: а ведь действительно, какой от нее толк? Неплодовитая, быть жрицей в Храме Славы не хочет, домохозяйка тоже весьма посредственная. Да, скоро сыну придется подобрать новую жену. А так, конечно, если она не врет и у нее на самом деле проявился дар, невестку можно будет определить в следачки, в охотницы. Хоть какая-то польза для Общины...
  Аня потупилась, всхлипнула, глаза наполнились слезами:
  - Пожалуйста, отпустите меня, я все равно уйду... через Дамбу Теней, и тогда никто меня не сможет остановить. Пожалуйста, отпустите... пожалуйста... пожалуйста... прошу вас... пожалуйста...
  Еще немного - и она разрыдалась бы. Антон ненавидел женские слезы. Он начинал чувствовать себя беспомощным. Лучше быть голым, безоружным, окруженным многочисленными врагами. С врагами разговор короткий... Но не бить же невестку по лицу...
  - Хватит! - рыкнул царь. - Развела тут нюни! Ты гражданка или рабыня?! Беги в Арсенал, получай автомат, четыре рожка и химзу, надеюсь, там найдется противогаз нужного размера, и пулей на вышку к Главным воротам! Посмотрим, как ты стреляешь...
  Лицо девушки мгновенно просветлело:
  - Спасибо...
  - Бегом, я сказал!
  
  * * *
  
  Около Главных ворот Лакедемона, обращенных на восток, и впускающих в поселение утреннее солнце, виднелась небольшая группа свободных граждан. Светлана, по прозвищу Лики, жена царя Антона, стояла напротив сына, облаченного в серо-коричневый камуфляж, с автоматом, висящим на плече, с тесаком на бедре и вещмешком за спиной. Ее выцветшие глаза смотрели куда-то вдаль сквозь Артура.
  - Со щитом или на щите! - прозвучала ритуальная фраза.
  - Я приду со щитом, - Артур поправил противогаз и направился к трем воинам и двум рабам, сгруппировавшимся перед закрытыми створками главных ворот.
  - Отряд! - прокричал наследник, - Разделяйся! Бегом на вышки, марш!
  В несколько прыжков воины оказались на сторожевых площадках, что охраняли Главные ворота.
  Тем временем, повинуясь словам Артура провожающие отошли, освободив дорогу, а два привратника открыли тяжелую створку. Когда все было готово, наследник выстрелил в воздух. Несколько минут ничего не происходило, но вскоре послышался лай, который приближался.
  - Приготовится, но стрелять по моей команде! - выкрикнул Артур.
  Наконец все увидели, как по дороге стремительными прыжками несся большой серый пес. Вот он свернул, и Артур ничуть не сомневался, что собака идет в точности по следу хозяина; вот добежал до лестницы на седьмую вышку, покрутился и припустил к полуоткрытым воротам. Выскочив за укрепления, Серый на секунду замедлился, и побежал вдоль частокола, озираясь и принюхиваясь. Шесть или семь пар человеческих глаз вели зверя, выцеливая его мушками автоматов, но тот ничего не замечал. Напротив седьмой вышки пес остановился, словно выбирая направление, а потом бросился к кустарнику, который начинал расти в нескольких сотнях метрах от частокола и темной полосой уходил к Мариупольскому шоссе, куда - сейчас это стало ясно абсолютно всем - чуть ранее направился преступник.
  - Огонь! - голос Артура звенел от радости, что план блестяще осуществился.
  Раздался залп, который должен был изрешетить собаку, однако зверь, как будто предвидел действия людей. Повинуясь чутью, он мощно бросил тело вбок, перекатился через голову и упал, подергивая ногами, создавая у стрелков иллюзию, что тяжело ранен. Но как только с вышек раздались довольные крики, пес вскочил на ноги и молниеносно скрылся среди переплетения веток.
   Злоба клокотала в душе наследника, но, разумеется, дисциплина обязывала не подавать вида, хотя больше всего ему хотелось сейчас обматерить вся и всех. Он чувствовал себя опозоренным в глазах многочисленных свидетелей - и кем опозоренным? Гнусной тварью, которую давно надо было пристрелить, которая была такой же подлой, как и бывший друг! Артур внимательно всматривался в лица, ловя малейшую тень насмешки, но все присутствующие были серьезны, и он немного успокоился.
  - У тебя еще будет случай с ним сквитаться, сын, - сказал царь Антон, не уточняя, кто подразумевается: пес или его хозяин. - По крайней мере, теперь есть уверенность, что никаких сюрпризов не будет, и вы идете по верному следу.
  - Отряд, стройсь! - скомандовал Артур, вновь входя в роль командира.
  Пять человек встали в походный порядок: в первой шеренге стояли Николай с Семеном, во второй находились рабы, замыкающим оказался Григорий, который был на голову выше остальных в отряде. Он достал из футляра красный дозиметр и проговорил:
  - Контрольный замер: тридцать семь микрорентген.
  Царь Роман находился чуть в отдалении от основной массы провожающих и, поглаживая бородку, еле заметно хмурился: второй раз за сегодняшний день его макали лицом в дерьмо. Первый - на заседании, когда оказалось, что некоторые сведения настолько секретны, что о них ничего не знают не только члены Совета, но даже один из правителей Лакедемона. И вот снова - окунитесь в помои, собрат по оружию. Вы думали, что у нас не осталось ни одного счетчика Гейгера, радиометра или любого другого подобного аппарата? Ан нет, пожалуйста, вот вам дозиметр на солнечных батареях, да еще и с пьезоэлементом, на тот случай, если ночью показания снимать нужно. Более того, как выяснилось, таких счетчиков на складе было целых два.
  "Ладно. Мы еще посмотрим, кто кого, - думал Роман, - на всех найдется управа: и на начальника Арсенала и на тебя, мой дорогой соправитель, тоже хомут примерю".
  - Доблесть и сила! - выкрикнул царь Антон, находившийся по левую руку от жены.
  - Во имя победы! - ответили четыре карателя.
  - Во имя победы! - проорали провожающие.
  - Подождите!.. - сквозь людей пробилась девушка в камуфляже, - стойте!..
  Большой вещмешок на ней смотрелся совершенно нелепо. Она, тяжело дыша, подбежала к карателям и встала в строй рядом с Семеном.
  - Аня? - подошел Артур. - Ты что здесь делаешь? Попрощаться надумала?
  - Я с вами. Мне твой отец разрешил, - буркнула она. - У меня дар видения открылся...
  - Ты чё, мать, какой дар? - Артур положил ладонь на плечо жены.
  Но она рывком сбросила руку мужа, и, зло сверкнув глазами, прошипела:
  - Мерзавец! Ненавижу тебя!
  - Мля... - выдохнул наследник, - что ж мне сегодня везет так с проявлением любви родственников...
  - Командуй, давай! - Аня отвернулась от Артура и теперь созерцала спину одного из рабов.
  - Смотри, - хмыкнул Артур, - отстанешь, ждать тебя никто не будет. Отряд, бегом марш!
  
  * * *
  
  Светлана с минуту глядела на быстро удаляющихся карателей, но лицо ее не выражало никаких эмоций. Потом она пересеклась взглядами с мужем. Глаза его будто говорили: "Ты молодец, моя жена, молодец, так и надо провожать детей. Волчицы не плачут..."
  - Мне нужно идти в Храм Славы, прочитать молитву о победе, - сказала Верховная жрица, и, развернувшись, пошла прочь от ворот.
  Антон, сощурившись, смотрел ей вслед: "Вот такую можно любить. Она заслужила эту честь. Хотя зверь изуродовал ее тело, но она прекрасна, моя волчица... Ведь более отважной женщины нет во всем Лакедемоне. Никогда мне не забыть тот злосчастный день!"
  
  * * *
  
  В тот далекий день была собрана воистину кровавая жатва. Из десяти гвардейцев-телохранителей в живых осталось двое; более сорока человеческих и двадцать три звериных трупа было обнаружено потом в Ивановке; лишь нескольким лютоволкам удалось избежать гибели, уйти в степи. Людей, оставшихся в живых, переселили в Александрово-Марков - впрочем, и это селение теперь заброшено. Вокруг Ломакина срочно стали строить частокол, подобный Лакедемонскому, остальные деревни были окружены заграждениями из колючей проволоки. А Светлана получила почетное прозвище Лики, что и означало "волчица".
  С тех пор отношение Антона к жене поменялась. Она превратилась из просто жены, матери ребенка, хозяйки дома в нечто большее, в священное, в продолжение его самого, а значит, окружающие должны были обращаться с ней, как и сам царь: трепетно и уважительно. К тому же он вдруг преисполнился иррациональной уверенностью, что пока эта женщина будет Верховной жрицей, пока она будет хранить традиции, ничего плохого с его детищем, его Лакедемоном - не случится.
  Сама Светлана к своему особому статусу относилась с суровым равнодушием. Тогда, десять лет назад, бой с лютоволком полностью опустошил ее. В припадке безудержного гнева она вспыхнула на краткий миг ослепительно яростным светом, обожгла Зверя, уничтожила монстра лютым бешенством, но вслед за этим, в мгновение ока погасла сама, как гаснут утром звезды. В ее сердце будто не осталось ничего живого: только пепел и прах.
  Сначала, бывало, она тихо плакала ночами по чудесным временам до Великого Коллапса. Вспоминала, как в первые годы существования Лакедемона с тщеславием и гордостью взирала на других, ведь она была женой царя; как ревновала мужа; как всеми правдами и неправдами добивалась должности Верховной жрицы; как без ума любила сына. Но тот потусторонне-зловещий миг, который заставил обычную женщину превратиться в неистового берсерка, наполнил ее неимоверной силой, позволив пробить клинком толстую шкуру лютоволка, (которую с трудом пробивали и пули), этот миг дотла выжег все прошлые страсти. Прежние устремления и мечты оказались ничтожной пылью, и отныне ее не интересовали интриги храмовых жриц, верность или неверность мужа, наряды девушек, приобретение красивых вещей, последние слухи... Теперь ей хотелось одного: чтобы ее больше никто не трогал, и потому Верховная жрица закуталась в ледяную недоступность, которая внушала страх окружающим. Она, как положено, совершала ритуалы, голосовала на Совете, говорила какие нужно слова, но ей не было до всего этого никакого дела. Единственное, чем она до сих пор дорожила, - ее статус, но не из гордыни, а лишь потому, что он давал ей возможность отстраниться от всех остальных.
  И вот, шагая по пыльным улочкам Лакедемона к Храму Славы, Светлана еле заметно кивала приветствующим ее людям. Она спешила, чтобы как можно быстрее скрыться в личной келье, пристроенной к храму специально для Верховной Жрицы, ибо ощущала непривычное беспокойство. Известие, что отряд, возглавляемый Артуром, отправился не просто на окраины Таганрога, а в сам город, стало ветром, который раздул пепел ее души, и, оказалось, что под толстым слоем потухших страстей все еще исходят жаром угли. Она пыталась залить их ледяной водой равнодушия, но ничего не получалось. И потому, подходя к храму, Светлана не ответила на приветственные выкрики юношей и девушек, занимающихся на поле стадиона, а проскользнула к себе, заперлась и села на пол, застланный шкурой того самого лютоволка, собственноручно убитого ею много лет назад.
  Отдышавшись, Верховная Жрица почувствовала себя лучше, но спустя минуту воспоминания, будто река прорвавшая дамбу, затопили ее с головой. Она поднялась, подошла к грубовато сколоченному столу, сняла с шеи цепочку с маленьким ключиком, открыла замок шкатулки, перебрала содержимое и достала листок, сложенный вчетверо.
  Сколько раз она хотела сжечь этот обрывок прошлого, оставшийся из жизни, похожей на ускользающий сон, да почему-то все не доходили руки... Что-то мешало оборвать последнюю ниточку, призрачную связь с тем временем, когда она не была еще волчицей, женщиной Антона.
  Светлана подошла к окошку, сощурившись посмотрела в небо, попытавшись вспомнить лицо молодого человека, о котором ничего не знала более двадцати лет. И эту бумагу она нашла в кармане его рубашки, которую набросила на голое тело в то утро, когда они виделись последний раз.
  Что с ним случилось? Остался ли он жив? И если жив, то где сейчас? Ведь в день, когда мир рушился, он, наверное, ушел в Таганрог, к матери...
  ...А как он за ней ухаживал! Как бесконечно долго добивался! Ревновал, злился, но не отступал, и когда она, польщенная вниманием парня, все же крутила романы с другими, он продолжал приносить подарки. Цветы, конфеты, недорогие, но изящные украшения, билеты в кино, на концерты. Потом помощь при поступлении в институт. И стихи, стихи... Светлана неожиданно для себя самой улыбнулась, развернув листок. Вверху было написано: "Сонет". А дальше на пожелтевшей бумаге шли поблекшие строчки:
  
  Любовь всех дев и проституток,
  Все царства мира и небес,
  Все, что имеет в жизни вес,
  Все, до последних моих суток,
  Что мне отмерил Бог-отец;
  Стихи мои и сотни шуток,
  Весь разум мой и весь рассудок,
  Всю мою кровь и, наконец,
  Бессмертный дух готов отдать,
  Лишь бы сбылась моя мечта:
  Твои колени целовать,
  А также руки и уста...
  Ну, что еще мог написать
  Маратель белого листа?
  
  Да, в конце концов, он добился своего, и Светлана, сдавшись, милостиво позволила ему целовать колени, руки, губы... Он был безумно счастлив, заглядывал ей в глаза, снова и снова повторял самые нежные слова, и она сама зажигалась от его чувства, строила вместе с ним планы на будущее, замки на песке... Но, конечно, такая любовь - бестолково-романтичная, без опоры в суровой реальности, могла существовать лишь в дни безопасности, в дни мира, когда люди тратили время на всякую чепуху...
  В который раз она спросила себя: "При чем тут любовь всех проституток? Разве они умеют любить?", но узнать, что значили эти слова не представилось случая, ведь он так и не успел подарить любимой этот сонет...
  Тот, далекий, называл ее Лисёнком из-за золотисто-рыжего цвета роскошных волос, которые он гладил так трепетно... Это сейчас пряди потускнели от плохого мыла, стали жесткими, почти как собачья шерсть. А некогда гладкую кожу груди теперь уродует безобразный рубец, который оставила лапа лютоволка.
  Эта мысль заставила Верховную Жрицу очнуться от воспоминаний. Негодуя на себя за слабость, она смяла листок и швырнула в шкатулку. Жив ли он?! Глупости, конечно, мертв! Да и какая разница! Желания, воспоминания, чувства приносят боль, которая ужаснее когтей лютоволка. Последние десять лет ей было так комфортно в своем самоотстранении и незримом одиночестве. А тут - вылезла откуда ни возьмись печаль, выдавливая слезу. Но волчицы не плачут!
  Светлана с силой захлопнула крышку. Никто не сможет раздуть пламя из гаснущих углей. И чудовищный шрам, изуродовавший шею, рассекший надвое левую грудь, никогда не исчезнет. Но она - Верховная жрица, не нуждается ни в чьей жалости и недоступна ни для кого. А чтобы остаться недоступной впредь, надо прежде всего выполнять свои обязанности.
   Встав на колени, Светлана мысленно сосредоточилась, молясь о том, чтобы отряд, возглавляемый ее сыном, настиг и покарал презренного отступника.
  
  
  Глава 6
  ЖАЛЬ, ЧТО ЧИТАТЬ МЕЖДУ СТРОК ДОГАДАЕШЬСЯ ЛИШЬ В ЭПИЛОГЕ
  
  
  Олег передвигался быстрым шагом. Возможно, оперативная группа уже покинула пределы Лакедемона. И теперь преследователи совершают марш-бросок. Тем не менее юноша все же рассчитывал успеть пройти Мариупольское шоссе раньше, чем его настигнут каратели. Главное - достичь Таганрога, который, если верить рассказам стариков, гораздо больше Лакедемона. А раз так - значит, там должно быть множество домов, улочек, площадей. Есть где спрятаться.
  Нести одновременно ребенка и автомат было крайне неудобно, но перекинуть люльку за спину Олег не решался: ему казалось, что, находясь ближе к сердцу, девочка будет защищена лучше. Пожелтевшее солнце, теперь уже не такое красное и огромное, как на рассвете, слепило глаза. Говорят, болезни случаются не только от радиации, степных поветрий и укусов рептилий и насекомых, но также и от лучей дневного светила. Впрочем, сейчас это было неважно, поскольку от болезней умирают не сразу, а вот любое промедление могло закончиться мгновенной смертью.
  Олег продолжал шагать по разбитой дороге, не забывая поглядывать по сторонам и вверх. Ведь мутировавшее зверье представляло не меньшую опасность, нежели каратели. Конечно, считалось, что на территории Миусского полуострова, по крайней мере в западной его части, подконтрольной Лакедемону, крупных хищники не обитали, и нападений на людей не отмечалось, тем не менее в этом мире всегда что-то происходит впервые. К тому же и птеродактилей никто не отменял. А эти крылатые бестии были непредсказуемы, и могли захотеть полакомиться путником-одиночкой.
  Деревьев вдоль дороги росло не так много, что очень нравилось Олегу. Ни одна зубастая мразь, будь то животное или человек, к нему незамеченным не подберется. Малышка спала в люльке, которую он поддерживал левой рукой, чтобы она не раскачивалась на ходу.
  Солнце поднялось еще выше, и теперь стояло почти в зените, сильно припекая. Прошло, наверное, уже часа три, как юноша шел по пустынной дороге, когда по правой стороне впереди показалась вереница домов. Беглец замедлил шаг. От кого-то из стариков Олег слышал, что поселения вдоль шоссе давно уже необитаемы, и, в общем-то, опасаться нечего, однако он снял автомат с предохранителя.
  От этого места, и вправду безлюдного, веяло жутью. Первый же дом, стоящий на пустыре, был совершенно разрушен, как-будто под него заложили мину. Груда балок и кое-где остатки кирпичной кладки - вот все, что осталось. К нему вела глубокая, по колено, колея, заросшая молодыми деревцами. Довольно высокий кустарник пробился сквозь развалины, но даже зелень листьев была тут почему-то тусклой, словно с выцветшей фотографии. Наверное, через несколько лет уже не останется никаких признаков того, что когда-то здесь жили люди.
  Юноша торопился покинуть страшноватую деревню; настороженный взгляд его цеплял детали, спина вспотела, а руки напряглись, держа оружие.
  Следующие строения почти целые, казались обитаемыми, но вблизи стало видно, что не только сохранившиеся заборы, но двери, окна, стены непроходимо заросли диким виноградом, чьи побеги сплелись в прочную сеть. К тому же зияющие прорехами крыши обнажали сгнившие в труху балки.
  Еще один дом был сожжен целиком, дотла. В правом дальнем углу куча закопченных кирпичей указывала на место, где, по всей видимости, была печь. Олегу стало не по себе, когда он увидел дерево, скрученное пламенем в почерневшую спираль. Попадались и другие пепелища, поросшие травой, среди которой торчали железные, и потому уцелевшие, спинки кроватей.
   Создавалось впечатление, что на участках домов-призраков образовались некие гравитационные ямы: непонятно почему стены, пристройки, деревья падали, клонились, валились именно внутрь дворов. Несколько сильно накренившихся сараев еще пытались сохранить равновесие, но было видно, что вскоре и они полягут, притянутые той же непонятной силой.
  Чуть ниже в ложбине находился большой скотный двор, но, разумеется, скотины в нем не содержалось.
  В некоторых дворах виднелись могилы, чьи кресты смотрели прямо в окна.
  "Неужели не могли донести до кладбища? Что за радость, когда прямо у крыльца лежат чьи-то кости..." - подумалось юноше.
  От этого стало совсем жутко, и он зашагал быстрее, как вдруг услышал шорох. Олег, вскинув автомат, оглянулся, но никого не увидел. Он перестал дышать, в горле пересохло. Может, показалось? Беглец прислушался, потом опустил автомат, и снова прислушался. Ничего. Тишина. Мертвая. Гробовая. Могильная.
  С облегчением выдохнув, юноша пошел дальше. И вдруг - снова шорох. Сердце екнуло, будто провалилось куда-то в глухую бездну. Олега бросило в холодный пот, руки пробрала мелкая дрожь, он вскинул автомат. И опять - шорох. Прямо за спиной. Натренированное тело мгновенно развернулось, легкие с хрипом выплюнули горячий воздух. Ничего. Олег сделал глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, но продолжал зорко всматриваться в траву, да, там определенно кто-то прятался. Юноша перестал поддерживать люльку, взялся второй рукой за цевье, прицелился...
  "Ну же, давай, покажись!"
  Трава закачалась, и в ней юрко промелькнуло что-то длинное, серо-зеленое. Олег улыбнулся, опустил автомат и, прикрыв веки, вытер ладонью мокрое лицо. Идиот! Это же просто большие ящерицы. Теперь напряжение сменилось слабостью. Очень захотелось присесть, облокотиться на стену какого-нибудь дома и подремать полчасика, да, только полчасика - не больше. Но опыт говорил, что расстояние между ним и карательным отрядом неуклонно сокращается, а значит нужно идти вперед. Только вперед. Не останавливаясь.
  Теперь он шагал, не обращая внимания на шелест травы. Это шоссе действительно было безлюдно, и кроме изувеченных временем домов здесь ничего нет. Поэтому он не стал волноваться, когда шуршание послышалось рядом.
  "Совсем ящерицы страх потеряли", - подумал Олег и повернул голову в сторону наглой рептилии. Но это была не ящерица.
  Он увидел оскалившуюся гнилозубую рожу, перекошенную яростью. А в следующее мгновение с огромным разделочным ножом на него кинулся амбал в лохмотьях, измазанных в грязи. Постоянные тренировки на реакцию не подвели: ловко увернувшись, Олег умудрился-таки вмазать прикладом автомата по гнусной харе. Верзила, взревев, покатился по асфальту. Откуда-то из-за дома, с толстой палкой в руках, выскочил другой бандит, ростом чуть ниже первого, но такой же грязный и взлохмаченный. Олег не успевал, поддерживая одной рукой люльку, вскинуть автомат, но зато ударил берцем точно в коленную чашечку дикаря. Тот взвыл, выронив палку, и повалился на асфальт, недалеко от собрата. Теперь юноша мог спокойно прицелиться в голову скулящему дылде.
  - Только попробуй, ублюдок! - услышал он полный ненависти голос.
  Примерно метрах в двадцати на дороге стояло существо с натянутым луком, одетое хоть и в поношенную, но относительно чистую одежду. Лицо у этого человека было грубым, скуластым, неопрятная замасленная копна волос нависала над светло-серыми глазами. Олег окинул взглядом мешковатые штаны, вылинявшую майку с нарисованной усатой зверюгой, из-под которой чуть выпирали два бугорка, и догадался, что перед ним стоит женщина. Юноша быстро оценив ситуацию, перенаправил автомат.
  - А ты уверена, что попадешь в меня? - спросил он ледяным тоном. - Я-то точно снесу тебе башку.
  - Попаду! - прошипела дикарка. - А если не я, так другие попадут! Бросай свою стрелялку, ты попался, господин хренов.
  Юноша быстро огляделся и насчитал не менее восьми стрелков с луками, которые внимательно наблюдали за каждым его движением из окон, с крыш, из-за кустов. С пеленок Олегу внушали, что даже на явно смертельную опасность следует взирать без тени страха, и сейчас это помогло не удариться в панику. Да, его малышка могла погибнуть вместе с ним, но если бросить оружие и сдаться, они умрут еще быстрее, в чем можно не сомневаться. Так что оставалось только драться... или вести переговоры... заморочить противника чем-то неожиданным...
  - Я не господин, я беглый крестьянин.
  Женщина засмеялась. Хрипло, надрывно, отвратительно.
  - Думаешь, я идиотка и поверю? Скажи еще, что ты раб! У тебя на рукаве нашивка, которую носят мрази из Лакедемона. И одет в военное, совсем не как крестьяне. Бросай стрелялку.
  - Если хочешь поубивать настоящих господ, подожди немного, скоро целый отряд будет проходить здесь, они ищут меня... - юноша говорил спокойно, ни один мускул на его лице не дрогнул.
  - Не морочь мне голову, - атаманша сдула грязную прядь, упавшую на лицо; руки ее дрогнули, видимо, она устала держать лук натянутым. - Бросай стрелялку и становись на колени, лакедемонский пес!
  - Я скорее умру, чем сделаю так, как говоришь ты, - в голосе Олега появились трагические нотки, глаза невольно прищурились. - Я рисковал жизнью, чтобы сбежать. Мне пришлось зарезать воина, забрать его одежду и оружие, потому что он, пьяный, изнасиловал и убил мою жену. И у меня на руках моя маленькая дочь. Можешь подойти и взглянуть. Она мутант.
  Атаманша обвела глазами свое воинство и, видимо, решив, что ежели чего, за нее успеют отомстить, ослабила тетиву лука. Подойдя к Олегу она протянула руку, пытаясь заглянуть в люльку. От давно немытого тела шла такая вонь, что юноше пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не поморщиться, но все же он отступил на шаг.
  - Не бойся, я ничего не сделаю твоему, - сказала атаманша. - Дай посмотреть.
  Она оттянула край брезента и увидев личико малышки улыбнулась, но сразу же нахмурилась, а потом ее грязнный палец оттянул веко девочки, которая никак на это не отреагировала.
  - Осторожней! - воскликнул Олег, которому и в голову не приходило так бесцеремонно обращаться с малышкой.
  - Какой идиот ее напоил сонным отваром? Ты? Не лучший способ заставить ребенка замолчать, когда он кричит от голода. И еще треплешь, это твоя дочь? Ты хоть понимаешь, что новорожденные должны есть, а не только спать? Или ты ждешь ее смерти? - глаза атаманши с подозрением уставились на беглеца.
  - Я старался накормить ее коровьим молоком, но она не стала его пить, не знаю почему... - Олег был по-настоящему испуган ее словами.
  - Конечно! Ей нужно материнское! Уж я-то знаю. У меня тоже были дети, они умерли от голода, а моего отца зарезали во время проклятых обрядов три года назад. Я не видела, кто это сделал, но если бы узнала, я вырвала бы этому ублюдку глаза.
  Затылок Олега мгновенно заледенел, засосало под ложечкой, но лицо оставалось невозмутимым.
  - На твоем месте я поступил бы точно так же, - ответил он непослушными, будто заиндевелыми на морозе губами. - Теперь ты можешь отомстить. Скоро здесь будут воины, человека четыре. Если думаешь, что у тебя хватит сил, напади на них.
  - Это мое дело. А вот куда ты теперь собрался? - спросила она, все еще недоверчиво глядя на юношу, чья история была слишком невероятной, чтобы делать однозначные выводы.
  - В Таганрог, - он закинул автомат за спину.
  - Таганрог - мертвый город, - женщина сверкнула глазами, но уже не так зло, как в начале разговора. - И там радиация, если знаешь что это такое.
  - Мне больше некуда спрятаться. И ты же сама сказала, что ребенку нужно материнское молоко. Может быть, там кто-то живет. Дай мне пройти, я могу заплатить, - Олег снял с пояса пистолет и протянул. - Он получше, чем ваши стрелы.
  Атаманша махнула рукой, и ее люди опустили луки.
  - Как пользоваться этим? - женщина разглядывала пистолет, лежащий на ладони Олега.
  Юноша привычным движением дослал патрон в патронник и передал пистолет атаманше.
  - Просто нажимаешь на...
  Олег хотел сказать: "на спусковой крючок", но в последний момент подумал, что бросаться терминами не стоит, дабы снова не вызвать подозрений. Крестьяне ведь не знакомы с воинским искусством.
  - Прицелься, вот сюда нажмешь, и эта штука будет стрелять. В нем восемь патронов.
  Женщина кивнула, засунула пистолет за пояс брюк и в ее лице явственно обозначилась решимость.
  - Мне нужно идти, - сказал юноша, - если все же захотите сделать засаду, не забудьте заранее распределить цели, чтобы в первые секунды убить как можно больше, иначе будет очень трудно одолеть их.
  - Не забывай менять пеленки, папаша, если не хочешь, чтоб ребенок сопрел в такую жару. И не думай, что я поверила в твои россказни, но ради девочки надеюсь, что вам повезет, - атаманша неопределенно кивнула и отвернулась.
  Больше разговаривать не имело смысла, и Олег быстрым шагом двинулся прочь. Сколько он потерял времени? Наверное, минут двадцать. Жалко, конечно, лишился "Макара". Скорее всего, его и так бы пропустили, но что сделано, то сделано. Хоть бы эти беглые не струсили и попытались задержать погоню. Конечно, против карателей у необученных рабов мало шансов. Их перебьют, как мишени в тире.
  Олег остановился. Вдруг ему подумалось, что если бы он возглавил засаду, то, кто знает, может, удалось бы полностью уничтожить группу преследования, а значит, у него появилось бы дополнительное время, может, даже два-три дня... А еще у юноши заскребло на душе. Получалось как-то нехорошо: рабы будут принимать бой, а воин убегает, как последний трус, как заяц от лютоволка. Но ведь атаманша даже не сделала попытки предложить ему остаться... да и захотела бы она слушать незнакомца и подчиняться его указаниям? Скорее всего, нет. Но самой главной причиной, которая заставляла ускорять шаг, был тот факт, что среди них не было женщин с грудными детьми, и значит, раздобыть материнского молока было невозможно.
  Олег возблагодарил всех богов, что помогли ему выбраться из заброшенной деревни, но тревога возрастала. Пускай даже дикари задержат оперативную группу еще ненадолго, все равно, это очень, очень мало! Наверное, теперь он должен был передвигаться в таком же ритме, как и каратели: пять минут бегом - пять быстрым шагом. Пять бегом - пять быстрым шагом...
  
  
  Глава 7
  МНОГО ЛИ СИЛЫ В СЛОВАХ, ЕСЛИ ИХ НЕ ПОДКРЕПИШЬ ДЕЛАМИ?
  
  
  Группа преследования, выдвинувшись из Лакедемона, в скором времени оказалась на Мариупольском шоссе. Как и думал Олег, каратели передвигались, чередуя бег с быстрым шагом. Семен специально был поставлен в конец колонны, чтобы подгонять рабов, если те, не привыкшие к подобным нагрузкам, будут замедлять группу.
  Ане, за два года позабывшей, что такое полноценная тренировка на выносливость, приходилось трудно. Она пыхтела, раскрасневшись, обливаясь потом и тяжело дыша, но не отставала. Казалось, что один только взгляд, брошенный на ненавистного мужа, придавал ей дополнительные силы.
  Тяжелее всех было Артуру. Вчерашняя пьянка и бешеная утренняя беготня давали себя знать. Его мучили одышка и жажда. Он то и дело тянулся к фляге и, спустя полчаса, осушил ее до дна.
  Рабы, одетые в холщовую одежду беглицкого производства, без оружия и броников, но с тяжелыми вещмешками, не доставляли почти никаких хлопот замыкающему колонну, несмотря на то, что никогда в своей жизни они не совершали марш-бросков. Только однажды Семен прикрикнул на споткнувшегося о выбоину недотепу. Видимо, обещание свободы (в случае успешного возвращения в Лакедемон) окрыляло глупцов, которые не подозревали о своей настоящей участи.
  И все-таки, опытные воины Григорий и Николай постоянно отрывались от группы на десять-пятнадцать метров, после чего вынуждены были притормаживать, дожидаясь остальных.
  Спустя два часа каратели приблизились к заброшенному поселку, который на карте был обозначен как "Русский колодец". Наследник дал знак остановиться. Согнувшись и опершись руками о колени, Артур, задыхаясь, бормотал:
  - Ну... мля... знать бы... да ведь он, ещё... ой, мля-а-а... он нарочно, сука!..
  Аня, хоть и сама тяжело дышала, с нескрываемым злорадством поглядывала на мужа.
  - Гриша, сделай замер фона, - Николай отдал распоряжение, чтобы хоть как-то оправдать заминку, а затем обратился к наследнику:
  - Артур, нам нельзя останавливаться.
  - Отстанешь - ждать тебя никто не будет, - съехидничала Аня.
  Номинальный командир отряда выпрямился, посмотрел мутным взором на Николая, потом на жену, и, не говоря ни слова, кивнул.
  - Семьдесят два микрорентгена, - доложил Григорий, пряча дозиметр.
  Николай снял шлем, протер рукой мокрую лысину:
  - Десять лет назад такой фон стоял в Лакедемоне, так что все нормально. Двигаемся дальше.
  - Стойте, - лицо Ани стало вдруг серьезным, даже испуганным, она подняла руку с растопыренными пальцами. - Там впереди... впереди... кто-то есть...
  - Кто там может быть? Ящерицы? - Артур уже слегка оклемался, к нему вернулась всегдашняя самоуверенность.
  - Там люди, - убежденно сказала ему жена. - Я вижу.
  - А, я ж и забыл, ты у нас стала всевидящей, - лицо наследника искривила насмешка.
  - Где они, справа в домах или слева? - Николай не разделял скепсиса командира, в конце концов, он здесь для того и находится, чтобы сопляк-наследник не наделал глупостей.
  - Не знаю, - Аня поморщилась, будто ее ужалило насекомое. - Там... наверное... с обеих сторон.
  - Предатель тоже там?
  - Нет, - девушка коснулась висков кончиками пальцев.
  - Сколько их?
  Аня охнула, руки ее бессильно повисли плетьми.
  - Не знаю, - с трудом вымолвила она. - Больше четырех, это точно. И Олег здесь был, но теперь его нет, он ушел дальше...
  - Ясно, - Николай хотел было отдать распоряжение, но потом вспомнил, что командует здесь, по крайней мере, формально, наследник, и, глядя ему в глаза с подкупающей преданностью, прошептал:
  - Артур, думаю, что впереди нас может ждать засада. Предлагаю отправить Семена задами домов, так он сможет зайти в тыл противнику. А сами пойдем по дороге.
  - Я хочу пойти с Семеном, - заявила Аня, услышав эту инструкцию; она уже оправилась от внезапно посетившего ее видения и в глазах снова горела злость.
  Николай промолчал. Он выжидающе смотрел на командира. Артур, поджав губы, сощурился, глядя вдаль, туда, где необъятное синее небо уходило за дымчатый горизонт.
  - Сеня, - приказал он, выдержав подобающую паузу,- ты пойдешь там. Если что, применяй оружие по своему усмотрению, мы двинемся по дороге. Возьми с собой... Григория.
  Аня обиженно насупилась. Два воина свернули в улочку, заросшую травой.
  - Ну, - Николай, надел шлем и сняв с предохранителя автомат, мотнул головой рабам, - вы первые.
   Рабы, очевидно догадываясь, что их собираются использовать в качестве живого щита, нехотя подчинились и поплелись вперед. За ними медленно, с оружием наготове, пошли Николай с Артуром. Девушку поставили замыкающей.
  Наследник забыл о жажде, которая непрестанно мучила с самого начала марш-броска. Лоб покрылся холодной испариной, но вытереть пот не было времени. Теперь ему казалось, что их отряд слишком мал для возложенной отцом задачи, и он злобно проклинал бывшего друга, по милости которого все они сейчас подвергались неведомой, но смертельной опасности. В каждом зияющем непроглядной чернотой окне, в каждом проеме, за каждым кустом мерещились зловещие тени, иногда больше схожие даже не с людьми, а с лютоволками. И, если бы не присутствие рядом свидетелей - жены и старейшины, Артур, пожалуй, не выдержал бы и с криком бросился наутек. Но позор бесчестья в глазах отца был намного страшнее смерти. А потому он продолжал упорно шагать на полусогнутых ногах.
  Вдруг, метрах в двадцати от них, в ближайшем доме послышалась возня и приглушенный вскрик. Тут же с противоположной стороны дороги, из кустов высунулся небритый оборванец, который натянул лук, прицеливаясь, но ничего не успел сделать, поскольку получил пулю в лицо: Николай славился отменной реакцией.
  Застонав и конвульсивно вскинув руки, на асфальт рухнул один из рабов, сопровождающих отряд, а над головой Артура просвистела стрела. Наследник сделал несколько выстрелов в ту сторону, однако криков, говорящих, что он в кого-то попал, слышно не было. Внезапно из чердачного окна сарая выпал одетый в невообразимые лохмотья мужчина с перерезанным горлом, вслед за ним на улицу выскочил Семен с окровавленным клинком.
  Аня, почувствовав, будто что-то кольнуло ее в затылок, и оглянувшись, увидела на крыше двух лучников, которых не целясь срезала очередью.
  Еще четыре оборванца (один держал длинный разделочный нож, остальные - дубины), с отчаянными воплями выскочили из-за угла. Но их бег оборвали кусочки свинца, выпущенные из "калашей" старейшины и наследника. Второй раб, скорчившись, повалился на землю. Послышался пистолетный выстрел, за ним второй, а потом и третий. Аня заметила человека, палящего из "Макарова". Бросив на землю автомат, который сковывал движения, она зигзагами рванулась к неприятелю. В это же время стрела чиркнула по бронежилету Николая. Старейшина развернулся, вскинув "калаш", но стрелять не было нужды, поскольку Семен уже насадил дикаря на клинок своего тесака. Артур пытался прицелится в последнего видимого врага, но не рискнул, чтобы не попасть в свою жену, бегущую прямо на стрелка. Человек в линялой майке, видимо, совсем не умел стрелять, поскольку из четырех выстрелов, ни один даже не зацепил Аню, которая в прыжке сшибла своего противника, дважды ударив того по голове. Бой был закончен. Длился он не более минуты.
  Николай кинулся к Ане и просипел со злостью:
  - Дура! Почему оружие бросила? Умереть захотела!?
  - Зато я живьем его взяла, надо же узнать, кто они такие, - девушка вся светилась от успеха.
  - А почему очередью стреляла? Все одиночными, а ты очередями? Инструкции не знаешь? Патронов много?
  Лицо Ани искривила гримаса неудовольствия.
  - Подумаешь, инструкция... их двое было, - буркнула она, встала с поверженного пленника и побрела к автомату, который валялся посередине дороги.
  - Итак, у них одиннадцать убитых. У нас: один раб убит, другой ранен, кажется, тяжело, - подвел итоги короткого боя Григорий, причем лицо его не выражало никаких эмоций.
  Действительно, раб, поскуливая, лежал на боку, со стрелой, торчавшей из живота.
  - Это было что-то! - Артур с блеском в глазах возбужденно махал руками. - Классная заварушка! Охренеть просто!
  Николай тем временем обыскал единственного оставшегося в живых нападавшего, и вдруг с удивлением обнаружил, что это женщина.
  - Стоять на коленях! - старейшина вертел в руках пистолет Макарова. - Это личное оружие Якова Кувагии, откуда он у тебя?
  - Тебе не все равно? - ответила пленница.
  - Ты получила его от парня с младенцем?
  Ответа не последовало.
  - Нет, а круто мы этих засранцев положили! Как свиней в загоне! - Артур подошел к пленнице. - Николай, дай я это отродье сам допрошу.
  Старейшина неодобрительно зыркнул на командира, помедлил с секунду, а затем отодвинулся в сторону.
  - Ты кто, не пойму? - спросил наследник женщину, наклонившись к ней. - Мальчик или девочка?
  - А ты?
  Такой ответ совершенно не понравился Артуру. Он ударил оборванку стволом автомата, на ее щеке появилась кровь.
  - Думаю, что все-таки девочка, - решил наследник. - А еще мне кажется, что ты главная среди этой позорной босоты. Потому что только у тебя был пистолет, у остальных дубье и дерьмовые луки. Ведь я угадал? Ты рулила этим быдлом?
  - А ты? - снова ответила вопросом на вопрос атаманша.
  Наследник замахнулся, но потом передумал бить и продолжил болтать:
  - Нет, это просто охренеть! Я-то всегда думал, что если девка верховодит отморозками, то это обязательно должна быть амазонка, ну, как мы в интернате мифы учили. Ну, такая, чувственная вся, вот с такими сиськами! - Артур показал руками предпочитаемый размер грудей. - И запах от нее должен быть, похотливо-звериный, чтоб желание аж торчком стояло. А от тебя ж фонит круче, чем от всего тухлого дерьма Азовского моря. Если над нами сейчас птеродактиль пролетит, он же от такой вонищи моментально ласты склеит!
  Наследник изобразил ладонями крылышки, а потом сложил их вместе.
  - И волосы должны быть у нее обязательно рыжие, а глаза зеленые, - не унимался Артур. - И чтоб баба дьявольски красивая и дьявольски беспощадная была. И с мужиками такое вытворяла! - наследник сжал кулак и потряс им. - Чтобы львица, бесстрашная и дерзкая! А имя у амазонки должно быть такое... ну... Юлия, например... или Людмила... или Анна на худой конец!
  Артур указал на жену. Она отвернулась, проворчав в адрес мужа что-то, безусловно, оскорбительное. Наследник не обратил на это внимания, так был поглощен рассматриванием рисунка зверя и надписи на майке атаманши, а потом спросил, прищурившись:
  - Так тебя зовут Рита?
  - Это пума, - дикарка, криво усмехнувшись, откинула с глаз прядь слипшихся волос. - А ты - придурок.
  Артур не знал что такое или кто такая "пума", но значение слова "придурок" ему было однозначно известно, поэтому атаманша получила новый удар стволом автомата по лицу. И на второй ее щеке выступила кровь.
  - Я тебе, убоище лесное, сейчас башку отстрелю! - наследник нацелил "калаш" в лоб дикарке. - Ты вообще, сука бешеная, шаришь, с кем разговариваешь?
  Женщина посмотрела на парня отстраненно. Ненависти она больше не ощущала. Осталась только пустота. Дети ее умерли от недоедания, муж и отец погибли. Соратники только что пали в бою... Все до единого... Терять было нечего, кроме собственной жизни, разумеется. Но в этот миг ей вдруг показалось, что свою жизнь она потеряла давным-давно, быть может, когда не посчастливилось сгореть в огненном аду последней войны, или когда они с отцом оставили в умирающем городе больную мать, или, вероятно, даже еще раньше, когда она решила сделать карьеру в модельном бизнесе, когда ходила по подиуму и тупо улыбалась глазевшим на нее толсторожим хрякам, их брезгливым любовницам и ряженым недомужчинам, таким же придуркам, как и этот сопляк, тычущий сейчас в лицо стрелялкой. Хотя нет, жизнь она все же обрела, но только, когда самовольно покинула Малую Федоровку, и сколотила свою команду из беглых рабов. Из тридцати восьми лет существования на земле жила она всего лишь последние четыре месяца. Голодная, в грязи, в холоде и изнуряющей жаре, в болезнях и опасностях, но зато на свободе. Наверное, это было самое счастливое время. Подлинная жизнь. Но теперь она закончилась. И не осталось ничего. НИЧЕГО. Дикарка достаточно хорошо знала нравы своих бывших хозяев, чтобы понимать это совершенно отчетливо.
  - Стреляй, придурок, - женщина улыбнулась.
  Николай спешно отвел ствол автомата от головы атаманши.
  - Артур, - произнес он. - Не забывай, что впереди ждет Туман Даров, а у нас с подарками проблемы.
  Наследник посмотрел на смертельно раненного раба.
  - А что с ним делать? - спросил командир отряда.
  Николай взглянул на Семена, потом на его меч и еле заметно кивнул. Мгновение спустя, душа бедного раба уже пересекала Дамбу Теней.
  - Ну что, Рита, - разочарованно вздохнул Артур. - Жаль, что нельзя тебя убить сейчас. Отправишься с нами, но только посмей отстать, получишь по пуле в каждую коленку и будешь долго, мучительно умирать...
  
  * * *
  
  Олег, пробежав очередные семьсот-восемьсот метров, перешел на быстрый шаг. Нельзя было сказать, что он сильно устал - дыхание, хоть и учащенное, оставалось равномерным, не сбитым. Однако пот застилал глаза, и солнце, перевалившее зенит, жарило немилосердно. Юноша пожалел, что не взял с собой ничего покрыть голову. Кроме того существовали еще проблемы: люлька очень сильно натерла кожу на шее и хотелось пить, но беглец, не желая останавливаться, упорно продвигался вперед, решив, что дойдет до города, а уж там ополовинит бурдюк. И потом, ему казалось нечестным утолить жажду, в то время как его малышка была голодна. Олег крепко надеялся, что обитающие в Таганроге выродки должны найти, чем покормить ребенка. О том, что их могут принять враждебно, или убить его и малышку, или что он просто-напросто никого в городе не найдет, юноша предпочитал не думать.
  Хотя густые чащи сменялись степными проплешинами, пустыми как безоблачное небо, дорогу трудно было назвать разнообразной, и она убаюкивала. Ветерок полностью стих, а окружающий мир погрузился в гнетущее безмолвие, и только учащенное дыхание беглеца нарушало застоявшуюся тишину. Опасностей вроде бы не наблюдалось, лишь однажды на юге появился черный как смоль птеродактиль. Но до идущего человека крылатой бестии, очевидно, не было никакого дела. Летающий ящер, покружив немного, скрылся за горизонтом.
  Юноша снова перешел на бег и вскоре заметил вдали слева от дороги большой короб синего цвета.
  "Странные дома до коллапса строили", - подумалось Олегу. Вскоре беглец увидел, что за синим коробом стоят другие здания. Большинство из них походило на нормальные человеческие хаты, хотя и несуразно большие, но некоторые имели совершенно необычные формы, по крайней мере, ничего подобного в Лакедемоне не встречалось. Например, имелась совершенно круглая, чем-то схожая с бочкой конструкция, накрытая конической крышей. Она была в несколько раз выше любого из домов Лакедемона, что поразило юношу, и он даже замедлил бег. Рядом с этим сооружением росли деревья причудливого вида, закручивающиеся в замысловатые петли, раздваивающиеся, растраивающиеся, вновь соединяющиеся в одно целое. Но тратить время даже на разглядывание таких необычайных диковинок было нельзя, и он вновь ускорил шаг.
  
  Неожиданно сбоку донесся негромкий свист. Источником звука были, по всей видимости, белые птицы, чем-то отдаленно напоминающие неуклюжих куриц, но только гораздо большего размера. Человеку они доставали до пояса. Пернатых мутантов было около десятка. Они, хлопая крыльями, переваливались навстречу путнику, и вытянув шеи, открывали слегка загнутые клювы, но вместо кудахтанья из их глоток вырывался противный свистящий звук. Олегу вдруг стало трудно дышать. Он попытался вскинуть автомат, но руки отяжелели, перед глазами все поплыло. Юноша покачнулся и неуклюже осел на землю. Голова, будто заполненная расплавленным свинцом, стала крениться куда-то вниз и набок.
  Вдруг все резко оборвалось. Олег почувствовал, как кто-то горячим языком облизывает ему лицо и руки, а потом услышал громкий лай. Вокруг, то припадая на передних лапах к земле, то высоко подпрыгивая, носился Серый.
  Юноша оглянулся. Он сидел на краю дороги, а рядом лежал автомат. Слава всем богам, малышка в брезентовой люльке не пострадала, но встревоженному отцу показалось, что она стала еще бледнее. Теперь, когда морок отступил, Олег обнаружил, что на поле полно чьих-то останков, расклеванных до костей. Проведя пальцами по саднящему горлу, он нащупал кровоточащую ссадину, оставленную, по всей видимости, кривым клювом одной из пернатых чародеек, которую так вовремя спугнул прибежавший пес.
  "Вот же твари, - подумал Олег, обнимая лохматую голову друга, - Если б не Серый, лежал бы я тут, птичек проклятых собой кормил... а, может, пострелять вас в ответ?"
  Но тут юноша сообразил, что уже долгое время, (сколько именно - неизвестно), пока он как дурак сидел на дороге, преследователи неуклонно приближались. И сейчас они находятся, вероятно, всего в паре километров, а, быть может, и ближе. Олег вскочил на ноги и посмотрел назад. Ему показалось, что вдали, сквозь марево маячат человеческие фигурки, так что сводить счеты с курицами и выдавать врагам свое местонахождение, было по меньшей мере глупо.
  Но, может быть, впервые за все длинное, чреватое опасными неожиданностями утро, он почувствовал непоколебимую уверенность: все задуманное получится, вдвоем с Серым можно будет преодолеть любое испытание!
  
  * * *
  
  Если бы Олег только мог представить, благодаря кому отряд не настиг его в те полчаса, когда он сидел как вкопанный, он не жалел бы о потерянном "Макарове"!
  Дикарка, упорно именуемая Артуром "Ритой", не желала передвигаться бегом в колонне, вернее, она вообще не желала передвигать ноги. Григорий и Семен подгоняли ее, постоянно отвешивая тычки ей в спину, но толку это давало немного. Несколько раз каратели останавливались и лупили непокорную рабыню, хотя старались умерять силу ударов и зуботычин, так как не хотели прибить упертую сучку до смерти. Может быть поэтому, получая очередную пощечину, скалясь окровавленными зубами, атаманша только смеялась в лицо избивавшим ее мужчинам. Наконец, Николай осознал, что метод кнута на эту рабскую дрянь не имеет абсолютно никакого воздействия, и решил использовать метод пряника. Заглянув в глаза женщине, он почти слезно пообещал, что как только отряд достигнет пределов Таганрога, ее тут же отпустят на свободу. Атаманша затихла, будто обдумывая заманчивое предложение, а затем, истерично расхохотавшись, харкнула кровью в лицо старейшине. После этой выходки у нее оказался сломан нос. В конце концов, Семену пришлось отдать свой вещмешок и оружие товарищам, и взвалить на плечо упрямую дикарку. Женщина не сопротивлялась, лишь издавала жуткие булькающие и клокочущие звуки.
  - Как бы Ритка не окочурилась раньше времени, - заметил на ходу Артур.
  Но разговор на эту тему никто не поддержал.
  Из-за живого груза на плечах Семена темп передвижения карателей замедлился почти до скорости размеренной ходьбы. Так преследователи прошли несколько километров.
  Николай, понимая, что они начинают безнадежно отставать от беглеца, велел отряду остановиться. Семен свалил дикарку на дорогу, как куль с песком, и Николай вновь пообещал ей свободу.
  - Ты меня все равно обманешь, урод, - прогнусавила атаманша. - Но я побегу, как ты желаешь, если ты прямо сейчас исполнишь одну мою маленькую прихоть.
  - Какую? - Николай напрягся, чувствуя подвох.
  - Ты сейчас при всех назовешь себя лысым мудаком и лакедемонским засранцем, - дикарка вытерла грязной шершавой ладонью кровь, сочащуюся из изуродованного носа, - и я побегу, а когда мы окажемся там, где вам нужно, можешь прострелить мне оба колена.
  Кулаки старейшины непроизвольно сжались, а лицо побелело. Прикрыв веки, он сделал глубокий вдох.
  - Ты чё, чума? - Артур опешил от такого наглого предложения. - Я тебе сейчас ствол в задницу засуну и весь магазин разряжу. Я тебя сейчас...
  Но Николай вскинул руку с растопыренными пальцами, заставив этим жестом наследника замолчать.
  - Даешь слово? - глаза мужчины буквально насквозь прожигали атаманшу.
  - Даю, - ответила она, сплюнув кровью.
  - Я, Николай, сын Алексея, старейшина Совета, - бывалый поисковик произносил слова отчетливо и громко, он умел подавить эмоции, личные обиды и амбиции во имя достижения цели, - являюсь лысым мудаком и лакедемонским засранцем.
  Дикарка попыталась засмеяться, но закашлялась.
  Артур отвернулся, чтобы товарищи, а особенно Николай, не увидели его лицо, расплывшееся в непроизвольной улыбке.
  - Да, значит, я все-таки не зря прожила свою жизнь, коль услышала такое признание от самого старейшины, - хрипло прогнусавила атаманша. - Ради таких слов стоит увидеть Таганрог и умереть.
  
  * * *
  
  Место было необычным: за серым забором виднелось здание, очень похожее на Храм Славы Лакедемона. Но оно имело только один купол, и не синего, а золотого цвета. Из купола торчал накренившийся вбок крест с двумя поперечинами.
   "Что это? Храм выродков? Может, я уже пришел?" - с надеждой подумал Олег.
   Но Серый, который сперва неуклонно держался впереди, вдруг замедлился и плелся теперь за спиной, постоянно взлаивая, как бы пытаясь остановить человека, а потом и вовсе сел посреди дороги, и, как ни подзывал его хозяин, отказывался сделать хоть шаг вперед. Было ясно, что пес не хочет идти дальше, но не было понятно почему. Возможно, собака чувствовала повышенную радиацию мертвого города?
  Олег задыхаясь, сбился с ритма, который умудрялся держать с самого утра. Почему-то именно сейчас он потерял уверенность и запаниковал. Мысли вдруг перешли с чисто практических вопросов на странные, абсолютно не свойственные ему, абстрактные рассуждения.
  "...каждый, кто плывет по Реке Жизни, неминуемо пересекает Дамбу Теней, чтобы его память растворилась навсегда в Море Погибели..."
  Беглецу чудилось, что не он мчится во всю прыть по Мариупольскому шоссе, а темные воды судьбы несут его к пределу, за которым полное отсутствие чего-либо, так что нет никакого смысла бежать. Скорое наказание виделось неотвратимым как сама смерть. Настоящий неподдельный страх перед безжалостным роком опутал душу. Все теперь казалось напрасным. Никогда ему не достичь проклятого города.
  Тело дрожало, легкие требовали все больше и больше воздуха и Олег остановился. Наверное, стоит смириться, встретить чертовых карателей прямо здесь, на этой дороге... устроить засаду, погибнуть в бою, как и полагается воину...
  Что-то зашевелилось у него на груди, и юноша вспомнил о малышке, о своей девочке. Зачем он тогда вообще покидал Лакедемон? Проще было удушить ее во время построения. В чем вина ее? В кошачьих зрачках? Тут Олег подумал, ведь он так и не видел, что же представляют из себя эти самые кошачьи зрачки, из-за которых им предстоит умереть. Но теперь уж какая разница?
  Откуда-то вдруг возник странный запах: приторный, противный, вызывающий беспокойство. Только что было так жарко, что капли пота высыхали на коже, не успевая скатиться, а теперь ощущалась непонятная прохладная сырость. Внутри Олега что-то оборвалось, по спине побежали мурашки, будто мороз рисовал разводы на спине, как на стекле. Юноша посмотрел на храм и почувствовал, как волосы становятся дыбом. Вокруг здания кружило расплывчатое марево. Беглец отступил на два шага, развернулся в сторону города. Он мог поклясться, что еще минуту назад дорога была свободна, а воздух - чист. Но теперь вызывающий озноб туман надвигался, медленно завиваясь в причудливые полосы. Олег решил бежать обратно, развернулся... и увидел такой же струящийся матово-пепельный морок: он был окружен вихрящейся мглой. И она дышала холодом, выбрасывала стылые щупальца, смыкалась зловещей пеленой вокруг юноши с ребенком. Выхода не было. Отступать - некуда.
  Сглотнув сухой ком, сняв автомат с предохранителя, вжав приклад в плечо, Олег двинулся навстречу дымящейся Неизвестности.
  
  С автоматом наизготовку Олег сделал несколько шагов... Туман клубился, обволакивая липкой омерзительной пеленой. Ноги, ватные и непослушные, погрузились в струящиеся волны. В груди ломило, дышать стало трудно, юноша хватал ртом переливающуюся дымку, но никак не мог набрать достаточно воздуха, точно тот превратился в вязкую, дурно пахнущую жидкость, которую жуткими усилиями приходилось заливать в легкие, а потом судорожно выталкивать наружу. Олег напрягал глаза, но, дальше чем на метр, ничего разглядеть не удавалось. Тишина таила непонятную угрозу, и вслушиваться в это мертвое безмолвие было больно. Временами звук собственного прерывистого дыхания, гулким эхом накатывался на беглеца со всех сторон. Олег продолжал идти, с предельной осторожностью нащупывая мысками ботинок невидимую землю, медленно погружаясь все глубже и глубже в матово-слепящее Ничто.
  Вдруг справа от себя, краешком глаза он заметил промелькнувшую тень, тут же легкий ветерок коснулся его щеки... еще один проблеск, но теперь слева, проявился, и, в мгновение ока растворившись в белесой мгле. Олег направил ствол в туманную пустоту. Теперь морок проявлял себя: отовсюду доносилось приглушенное шарканье; тени, мимолетные и расплывчатые, появлялись на краткий миг и так же неожиданно быстро исчезали. Боец пытался взять их на мушку, но не успевал прицеливаться. Внезапно он услышал шепот, вливающийся тяжелой студенистой жижей в ушные раковины, шепот, продавливающий слова с леденящим хрустом, заполняющий бесформенной слизистой массой черепную коробку:
  - Отдай... отдай...
  Олег вертелся на месте, тыча стволом автомата в беспорядочно мечущиеся тени, и никак не мог определить источник звука.
  - Отдай... отдай... - скоблили коготки изнутри головы, - отдай...
  Из морозной мглы показались два сгустка, которые вытягивались и уплотнялись, становясь похожими на длиннющие руки. Олег завороженно смотрел, как проступают на них омерзительные язвы, но когда костлявые фаланги протянулись к люльке, в которой сжалась в комочек его малышка, он без раздумий нажал спусковой крючок. Громоподобный выстрел слился с истошным визгом и все растворилось в облачном мареве, но спустя мгновение уже несколько пар трясущихся кистей вновь осторожно пробились сквозь клубящийся туман.
  - Отдай... отдай... - шепот скребся в уши с отвратительным скрежетом, точно ржавое железо царапало каменную стену, - отдай... отдай... отдай...
  Олег выстрелил снова, но пятерни, длинные, заскорузлые, с лишайными пятнами тянулись отовсюду. Оглушенный, ослепленный, вертясь с бешеной скоростью, юноша палил наугад, но это не помогало: мерзких, уродливых рук становилось все больше и больше.
  - Отдай... отдай...
  Когда кончились патроны Олег даже не стал пытаться перезарядить и бросил бесполезный автомат. Не зная, что делать дальше, обеими руками прижав к себе люльку и закрывая телом ребенка, беглец рухнул на колени и приготовился умереть.
  Что-то обжигающе ледяное коснулось поясницы, поползло вверх по спине. Олега бил озноб и глаза непроизвольно зажмурились. Какой-то частью разума он знал, что можно было легко избавиться от этого ужаса. Просто выкинуть в туман младенца, оторвать девочку от своей груди... Но не получится ли, что вместе с сердцем? Что останется тогда от прежней цели? Зачем и куда продолжать путь?
  Когда мертвенно холодные пальцы сомкнулись на его шее, сдавив жестокой хваткой, юноша понял: что бы он сейчас ни сделал, какой бы выбор ни осуществил - конец дороги настал...
  Вдруг угрожающее рычание раздалось прямо над ухом Олега, и с размаху всем своим весом лапы Серого придавили спину. Пес зашелся лаем, защищая хозяина, и в этот момент удавка разжалась, шепот исчез, вместе с тяжестью тела собаки. Некоторое время Олег, скорчившись, продолжал прижиматься к асфальту. Потом он открыл глаза и огляделся. Морок бесследно растворился в летнем зное, снова светило ослепительное солнце, было сухо и жарко.
  "Что тут произошло? Может, очередная галлюцинация? Может, и здесь поблизости обитают какие-нибудь курицы, наводящие чары? Или я помешался и на ровном месте вижу кошмары? Но я же слышал, как лаял и рычал Серый, я чувствовал его..."
  Однако напрасно юноша звал и с надеждой вглядывался в окрестности: собаки нигде не было видно. С каждой секундой становилось все яснее: Серый отогнал беспощадное зло, и во второй раз за этот день спас жизнь хозяину, но сохранить свою не смог. Теперь, когда было слишком поздно что-либо исправлять, тяжестью ложилось на сердце одиночество и понимание: пес не хотел идти дальше, и, как умел, пытался предупредить человека, что впереди ждет смерть... Да, надо было довериться чутью зверя и отступить, поискать другой, более безопасный путь.
  - Да восславят тебя вечные воды Миуса! - прокричал Олег ритуальную формулу, которой провожали в последний путь только полноправных граждан, истинных воинов, и добавил, сдерживая непроизвольную дрожь губ: - Подожди меня возле Дамбы Теней, друг...
  Юноша подобрал автомат, сменил магазин, после чего, не мешкая, пошел в сторону города, до условной границы которого оставалось около сотни метров.
  
  
  См. Продолжение: главы 8-10
Оценка: 7.80*8  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"