Первым, что встретилось взору друзей - и что они заметили ещё до того, как пара лошадей пронесла карету сквозь неповоротливые ворота - было величественное дерево, исполинское и прекрасное в своей старости.
- Это каштан? Или дуб? - расспрашивал Андре, не разобрав во тьме листву.
- Яблоня, - отвечала дочь графа и, протянув руку из окна кареты, достала до нижних ветвей. - Папаша бережёт её как зеницу ока.
Андре и Гервасий нагнулись, чтоб не задеть головой семейную драгоценность.
Вблизи замок выглядел более ветхим. Хотя - скорее замершим в прошедшей эпохе. Тем менее вязалась его древняя наружность с обновлённым интерьером. Так бывает, когда человек, вызывающий уважение напускной мудростью, обнаруживает в неурочный момент всю поверхностность своих суждений.
Гервасий, не слишком сведущий в красоте рукотворной, глазел на новомоднюю лепнину и панели, окружившие камин. Андре произнёс несколько слов похвалы. Дочь графа смутилась, ответив, что это лишь стремленье занять праздный ум.
- Мы с дочерью решили избавить себя от печальных воспоминаний, - сухо откликнулись справа. Андре обернулся.
Их встречал лично хозяин именья, граф N, в ночном халате и с табакеркой в руках:
- Дениз, ты и так припозднилась, успей застать время для сна, - девушка сделала на прощание реверанс и, поникнув всем видом так, что сделалась на полголовы ниже, последовала к лестнице за горничной с подсвечником. Компаньонка, демуазель весьма средних лет, прошла с десяток шагов спиною вперёд, не смея оторвать взгляд от гостей.
- А теперь потрудитесь представиться, шевалье.
Андре назвал себя.
- Его преосвященство, видно, дал обет молчания? - продолжил граф, нарочно завышая сан.
Послушник был слишком растерян, чтоб возразить. Андре, опомнившись, представил и его.
- Вас смущает моя прямота? - табакерка с сухим стуком опустилась на столешницу. По красно-розовым разводам можно было узнать яблоню. - Похоже, молодое поколенье слишком трепетно, чтоб взять пример с отцов. Которых подобные вторжения не смущают.
- Вы разве ждали нас? - брякнул Гервасий.
- Что-то вы не спешите передавать мне пакет, - хозяин расположился в кресле, не предложив подобного, однако, ни гонцу, ни его спутнику. - Ну? Что вам нужно?
- У вас служил некто Ксавье Мано? К вам ведь нанимаются лесорубы из Сен-Мари-а-ля-Верт?
- Да - и частенько. На монастырском наделе не разживёшься. Вы пришли судиться из-за какого-то голодранца?
- О мёртвых - или хорошо, или никак! - залился краской послушник.
Граф положил на язык щепотку табака.
- А вы не удивлены, - отметил Андре.
- Может, мне облачиться в траур?
- Он нанимался к вам вместе с сестрой. Мирабель...
- С каких это пор монастырская прислуга так любопытна? - граф N смахнул с вечерней щетины табачную крошку.
Андре задумчиво повертел перчатку:
- Я с удовольствием вызвал бы вас на дуэль, но буду способен потребовать сатисфакции только после нескольких часов отдыха.
- Послушайте, месье. Вы только что имели наглость воспользоваться глупостью моей дочери, а теперь требуете что-то от меня. Сперва покажите-ка дородную грамоту с печатью аббата, а ещё лучше - его перстень, или что вы там возите с собой.
- Извольте, - тряхнул головой гонец, начиная злиться. Рука без перчатки метнулась за пазуху. - Чёрт побери...
- Вы совершенно случайно её потеряли, не так ли? - граф положил ногу на ногу и даже не собирался принять напряжённую позу, чтоб быть готовым к защите пред незнакомцами.
- Послушайте, речь идёт о жизни и смерти!!! - рывком отвернулся от резной стены Гервасий. - Погиб человек - кто бы он ни был, это Божья тварь!
- Скорее - просто, - подпёр кулаком щёку хозяин.
- А люди говорят, он мстил за Мирабель...
- За Мирабель?.. - мечтательно вздохнул граф. - Это смешно.
- Похоже, вы прочли наши мысли, и нет нужды объяснять, за что.
- Я не отшельник и не глухой, и мне известно, что обо мне говорят, - граф вынул из кармана колокольчик и позвонил. - Известно, но не интересно.
- Не понимаю вас.
- Меня поймёт лишь истинный дворянин, господа.
- Ну знаете, Ваша светлость. Это переходит всякие границы.
Из темноты спящего дома выросли три дюжие фигуры слуг в одних сорочках.
- Вы собираетесь нас вышвырнуть? - обнажил Андре шпагу. - Клянусь своей честью...
- И вышвырну. Это мои владения, пусть чужаки пеняют на себя.
- Вы живёте как в дикой древности! - воскликнул послушник. - Не пристало такому почтенному человеку...
Граф выставил перед собой ладони:
- Избавьте меня от проповедей, я ужасно устал и хочу спать.
- Тогда оставим ссоры!
- Оставим. Лесоруба убил мой человек. По моему приказу. И это всё, что я отвечу. Пусть этим занимаются законники, если угодно. Но бесноватую его сестричку не упоминайте.
Слуги за креслом зевнули.
- То есть связь с ней - это слухи?
- Послушайте, не верите мне - спросите её саму.
- Мы обязательно навестим её.
- Нет, вы не поняли, гонец. Вы съездите к ней и узнаете правду. А ваш блаженный спутник поразмыслит о грехе обмана в нашем чулане.
- Вы не имеете права! - клинок Андре был наготове.
- Глядишь, недолгий пост сподвигнет его покаяться и назвать ваши истинные имена.
- Нет!..
- А там, так и быть, мы подарим друг другу по паре туше, - граф поднялся, явив исполинский рост и окончательно уничтожив противника.
Противник не успел вернуть утраченное достоинство, потому что три пары мозолистых рук в считанные мгновенья выставили его за дверь.
Андре поймал свою шпагу и ещё долго ловил ртом влажный ночной воздух. Сад N мечтательно молчал, смежив очи-цветы и подставив зелёную шевелюру прохладе.
В окне над портиком в объятиях плюща качнулась штора. В шафрановой арке возник девичий силуэт, точно вырезанный из чёрного картона.