Демина Евгения Александровна : другие произведения.

Когда тростник говорит

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иногда хочется вернуться к старым историям. Переосмыслила сюжет "Рыночной площади" и "Дочери многорукой реки", оставила главных героев, добавила мистики и новых персонажей. История получилась более камерная, крупным планом, что ли. Детективная линия не ведущая, а одна из. Саргон скучает в своём поместье, в не очень счастливом браке. В соседний дом, давно пустовавший, переезжает молодая пара. Две семьи знакомятся, приятно общаются, вместе отмечают праздники - пока у соседей не происходит несчастье. Что произошло? Такой ли идиллической была их жизнь? С другой стороны, Саргона поглощают воспоминания - о родителях, о первой любви, о разных людях, которые его окружали. В том числе о прежних владельцах соседнего поместья... Действие происходит в вымышленной стране, но можно увидеть черты разных восточных культур: ассирийской, индийской, арабской. Язык довольно современный - я не стала искать замены таким словам, как "интересный", "характер" и т.д., не стала строго выдерживать стилистику, пусть на первый план выйдет содержание.

Когда тростник говорит

  
   - Энки, ну расскажи! Расскажи! - детишки нетерпеливо болтали ногами, сидя на краю купальни под старой смоковницей. Вода уже стала холодной, но они не боялись замёрзнуть.
   - Что рассказать-то? - Энки, самый старший в этом кругу малышни (ему шёл семнадцатый год), подвинул лампу подальше от дерева и от воды.
   - Про ведьму! Про Ламашту! - хором просили дети. Эта история была любимой у всего младшего поколения прислуги в доме.
   - Ну ладно, - парень уселся поудобней, прислонился спиной к стволу и обвёл всех хитрым взглядом. - Ламашту - старая-старая ведьма. Она живёт в тростнике, - он говорил приглушённо и неторопливо. - Каждую ночь она выходит на охоту...
   Дети начали подсаживаться ближе друг к другу.
   - ...Если какой-нибудь мальчик... или какая-нибудь девочка не спит, - Энки подёргал за косу семилетнюю дочку садовника. Девочка поджала ноги и вцепилась в младшего братца, а тот - в деревянного львёнка, которого всегда таскал с собой, - или хуже того - ночью выходит на улицу - она сразу тут как тут...
   - А мы все вышли на улицу, - одними губами прошептал ещё один мальчик, сын прачки.
   - Мы не на улице, а в саду, - поправил Энки. - И у нас с собой есть лампа. Вся нечисть боится света.
   - Глупости, - заявила Арзи, наблюдая в окно, как всем дружно не спится в эту октябрьскую ночь. - Если бы злые духи боялись света, они бы не устраивали пожары. Правда?
   Она обращалась к пятнадцатилетнему сыну, которого зашла проведать перед сном.
   Он кивнул. Это звучало разумно.
   - ...Но если вдруг ты забыл взять светильник, - тем временем продолжал нагонять страх Энки, - она тебя мигом найдёт. У неё ослиные уши и всё тело волосатое. А ноги - как у птицы, да ещё с острыми когтями.
   Мальчики и девочки затаили дыхание. Стало так тихо, что было слышно, как колышется листва у них над головой.
   - Тоже враньё, - Арзи присела на постель к сыну, сняла с головы покрывало и выпустила косы на грудь. - Разве хоть одна ведьма покажет всем истинное лицо? У ведьм длинные волосы, нежная кожа, сладкое дыхание - они все красавицы как на подбор. Чтоб распознать её, надо смотреть на следы. Они всегда ведут в обратную сторону, потому что пятки у ведьмы вывернуты задом наперёд. Поэтому ведьмы не любят оставлять следы и обычно летают... Ну ты ведь не боишься ведьм, Саргон?
   Саргон улыбнулся. Ему нравилось, как мать рассказывает. Она всегда всему находит объяснения - самые неожиданные и в то же время очень простые.
   - Ну ладно. Что вы все притихли? - спросил Энки. - Ничего не бойтесь. А хотите сладостей? На кухне остались.
   - Хотим, хотим, - обрадовались дети.
   - Счас принесу.
   - А ты не боишься идти в темноте? - спросил мальчик со львёнком. - У нас ведь только одна лампа.
   Энки задумался:
   - Да, пожалуй, будет страшновато. Тогда я не пойду один. Нури, проводишь меня?
   Нури, на пару лет младше Энки, тоже считалась взрослой, и малыши вздохнули с облегчением: двоим взрослым точно будет не страшно.
   - Ну пойдём, провожу, - хихикнула смуглая Нури, и поднялась вместе с Энки, и крепко держала его за талию - наверно, чтоб не потерялся.
   Они скрылись в направлении кухни, а дети остались следить за лампой и друг за другом.
   - Зря мы Нури отпустили, - сказал сын прачки. - Они с Энки всегда где-то долго пропадают.
   - А я знаю, - шепнула дочка садовника. - Они целуются. Поэтому так долго.
   - Какая ты глупая, - фыркнула другая девочка. - Как можно долго целоваться? Это же раз - и всё.
   Пока они гадали, чем заняты Энки и Нури, Арзи не вытерпела и высунулась в окно:
   - Эй! Чего галдите? Быстро спать!
   Дети обернулись, увидели в окне, подсвеченном свечой, тёмное лицо, разрисованное непонятными узорами, повскакивали с мест и с криком: "Ведьма! Ведьма!" - разбежались кто куда, забыв на мраморном бортике опрокинутую лампу. Хорошо, что она сразу погасла.
   Когда Энки и Нури, закончив свои взрослые дела, вернулись к смоковнице с большим блюдом, их встречал совершенно безлюдный сад. Только слышно было, как колышется листва.
   - О, как вы кстати! Подойдите-ка сюда! - из ближнего окна высунулась рука в костяных браслетах. - Чего несёте?
   - С-сладости... - пробормотали парень с девушкой. Эта странная женщина, волей судьбы являвшаяся хозяйкой дома, их всегда пугала. Похлеще всякой Ламашту.
   Дрожащими руками они протянули ей блюдо. Через мгновение медный поднос исчез в окне.
   Энки и Нури взялись за руки и припустили отсюда подальше. Правда, вернулись на полпути за лампой.
   - Ишь чего вздумали. Сладости воровать, - Арзи поставила блюдо на постель и быстро сунула за щёку кусочек халвы. Татуированные волны, круги и лучи заколыхались в такт жеванию. - Угощайся.
   Она вернулась к окну, сняла с подоконника лампу и поставила на треногу у стены. И внимательно посмотрела на сына.
   - Ты из-за них расстроился?
   Саргон мотнул головой и занялся едой.
   - Давай-ка я дам тебе оберег. На татуировки вы с отцом не соглашаетесь, - она наклонилась, сняла с лодыжки браслет - чёрный шнурок с нанизанными раковинами каури, откинула одеяло и повязала Саргону вокруг щиколотки.
   Потом выпрямилась и прислушалась:
   - Отец идёт.
   Когда Ашшур переступил порог комнаты, жена встречала его с блюдом сладостей, точно готовила подношение в храм.
   - До праздника ещё неделя, - буркнул он. Но угощение взял.
   - Ашшур, - обошла вокруг него Арзи, легко пружиня босыми ногами и постукивая костяными браслетами, - мы целый день тебя не видели. И это всё, что ты можешь сказать нам? Что до праздника ещё неделя?
   У главы семейства вытянулось лицо. Но он совладал с собой, присел на край кровати, так чтобы видеть одновременно и сына, и жену, и сказал уже мягче:
   - Сегодня мы встречали караван из Северной пустыни. Пока разгружали товар, один верблюд сбежал. Угадайте, где мы его нашли?
   Они по очереди брали сладости и смеялись над похождениями верблюда до поздней ночи.
  

***

   Воспоминание медленно растворилось, как утренний туман. Ничтожные обрывки сна едва осели в памяти. Саргон проснулся.
   Ему снилось что-то из детства. Или уже юности? Отец и мать там точно были.
   Саргон открыл глаза. Тени колонн перед верандой удлинились вдвое. Неужели он столько проспал? Ему казалось, только ненадолго задремал.
   По полу веранды полз неприятный ветер. Был октябрь, уже стало прохладно, и все пользовались верандой, выходящей во внешний сад, а не внутренним двором, радуясь долгожданной свежести. Но сейчас было слишком свежо.
   Тем более что он укрылся только палантином.
   Саргон как следует потянулся. Детская болезнь до сих пор давала о себе знать, и после сна руки и ноги нужно было разминать, иначе они будто забывали, для чего предназначены. Саргон повернулся на бок, оторвался от подушки и некоторое время сидел, сжимая и разжимая пальцы.
   За стеной, окружавшей сад, видна была толпа людей и караван повозок. Шум стекался в сторону тростникового поля, которое разделяло два поместья. Значит, они ехали в соседний дом. Интересно, кто там поселился спустя столько времени?
   На веранде не было никакой мебели, кроме низкого столика с решетчатой резной столешницей. Всё остальное заменял ковёр с грудой подушек, так что можно было удобно устроиться прямо на полу, выстеленном плиткой из розоватого песчаника. Саргон ещё с детства облюбовал это место для дневного сна и просто для отдыха. Но удовольствие имело обратную сторону: с пола было тяжелей вставать. А звать никого не хотелось.
   Саргон придвинулся к колонне, убрал в сторону светильник, один из тех, что прятались за пьедесталами вдоль всей веранды, прижался спиной к ребристому камню и медленно вполз вверх. Надеясь, что никто этого не увидел.
   Едва успел он отдышаться, его окликнули. Перед ступенями стоял слуга.
   - Господин, вас там спрашивают. Кажется, это новые хозяева того дворца.
   - Пусть заходят, я встречу их.
   Слуга поклонился и ушёл.
   Как открываются ворота, слышно не было. Видимо, гостей уже впустили. Так и есть. Из-за деревьев вышел мужчина, а следом за ним женщина, над которой слуга нёс громадный зонт.
   - Приветствую, - поздоровался гость. Не "благословляю", как говорят старшие; не "кланяюсь", как положено младшим - а именно так, как здороваются ровесники.
   Гость был рослым, с красновато-медным лицом и руками, и носил светлую одежду с яркими полосами индиго, как носят северные жители, обитающие на границе с пустыней.
   Его жена, очевидно, происходила из других мест: её кожа была совсем тёмной, и красно-розовый наряд это только подчёркивал; непокрытые волосы, обильно умащённые маслами, блестели синеватыми бликами. Ноздри симметрично проколоты - в каждой по маленькому золотому цветку. Все остальные украшения тяжёлые, ярко-жёлтого золота, даже на волосах подвески - как гроздья винограда.
   - У нас в Асварти никто не покрывает голову, - как бы извиняясь, объяснила она. - С нашей погодой это совершенно ни к чему, только лишняя духота. Все пользуются зонтами.
   Саргон пригласил их на веранду и отправил слугу за водой. Гости устроились среди подушек, скрестив ноги.
   - Совсем как дома, - обрадовалась женщина.
   Её звали Анджами, а её мужа - Джалил. Он был дальним родственником Тахана, прежнего владельца злополучного соседнего поместья. Оно досталось ему по наследству, и вот они с женой решили обосноваться в крупном торговом городе: рядом с пустыней жить тяжело, пески надоели. Всё это Джалил сообщил вкратце, потому что пришёл с очень срочной просьбой:
   - Позволь моим слугам набрать у вас воды. Наши колодцы завалены, а каменщики придут только завтра.
   - Покажи им колодец, - велел слуге Саргон. Колодца у них было два - во внутреннем дворе и внешнем, да ещё маленький канал, отведённый от общего, городского, для сада. Всё то же самое должно, по логике, быть у соседей, но пока не доступно.
   Джалил позвал своего слугу, и тот привёл за собой целый караван служанок с медными кувшинами. Северянки и южанки вперемежку, они потянулись за провожатым в глубь сада, и вереница эта не кончалась. От нечего делать Саргон насчитал двадцать восемь.
   - Столько лет колодцы были засыпаны, - сказал он. - Придётся их осушать и чистить, а лучше вырыть новые.
   - Жаль просто так бросать колодец, - качнул головой Джалил. - У нас это непозволительная роскошь.
   - Ты же не хочешь отравиться, - возразила Анджами.
   - О да, вы, южане, вообще избалованы природой. У них посреди дома был сделан бассейн, - пояснил Джалил Саргону, - и крыши над ним не было. Каждый раз, когда шёл дождь, он до краёв наполнялся водой.
   - Весь юго-восток так делает, - пожала плечами Анджами. - Потому что дождевая вода - самая чистая.
   - Не весь, - улыбнулся Саргон. - Там, откуда родом моя мать, в воде не очень-то разбираются. Хотя дождь любят.
   - А откуда родом твоя мать? - Джалилу стало любопытно. Он уже отметил, что новый сосед, скорее всего, полукровка: кожа у него смуглая и с желтоватым оттенком, волосы иссиня-чёрные и жёсткие, как у родственников его жены, а глаза совсем чёрные, как маслины.
   - Дельта Айсанги. Мой отец хотел добраться в порт, но заблудился и попал в их племя.
   - И привёз оттуда жену? Я так понимаю, в порт он не попал? - посмеялся Джалил. - Тогда понятно, почему у тебя проколот нос.
   Саргон инстинктивно коснулся тонкого золотого кольца в правой ноздре. Этот Джалил его уже раздражал.
   - Да, это их обычай.
   На всякий случай он получше укрыл ноги подолом своей длинной одежды, чтобы спрятать ракушки каури на чёрном шнурке. Здесь, в Сурии, браслеты на ногах считают женским украшением.
   - Я много слышала о речных народах, - смущённо сказала Анджами. - Но никогда не встречала никого из них.
   - Уже не терпится познакомиться с твоей семьёй, - прибавил Джалил.
   - Родителей нет в живых.
   - О, быстрого течения им, - сложила ладони Анджами, вспоминая свои поверья.
   - Мир праху, - сказал Джалил, вспоминая свои.
   - Но моя жена будет рада с вами познакомиться, - Саргон вспоминал законы гостеприимства, а заодно - в какой части дома могла находиться супруга. Придётся с ней увидеться.
   А так хорошо начинался день.
  

***

   - С ума сошли? Какие браслеты? Пусть ещё кольцо в нос вденет, - возмущался Ашшур.
   - Мой отец носил кольцо в носу, - возразила Арзи. - Оно было выточено из кости его прадеда, правда, со временем пожелтело и треснуло...
   - Можешь не продолжать, - муж выставил ладони вперёд, как будто защищаясь. - В кои-то веки встречаем гостей. Ведите себя прилично.
   Осенний Праздник огней продолжался пять дней. И если весь октябрь у Ашшура проходил очень напряжённо - в хлопотах перед, во время и после осенней ярмарки, то на рубеже октября и ноября торговая площадь пустела и всё столпотворение перемещалось в дома и храмы. Это было время походов в гости, встреч с дальними родственниками и совместных с соседями приношений богам. Вот и он собирался пригласить на ужин владельца соседнего поместья с женой. Эта пожилая пара тоже принадлежала к торговому сословию, они владели садами и тростниковым полем, которое скрывало их дворец лучше, чем несколько рядов частокола или глинобитных стен.
   Арзи очень любила это поле. Оно напоминало ей о родных местах. И благодаря ему она тоже подружилась с соседями. Поэтому Ашшур нисколько не возражал, если она будет присутствовать. Но, как нарочно, именно сейчас ей понадобилось выкинуть очередную шутку.
   А сын во всём её слушает. Отца бы так слушал.
   Но в праздник не хотелось портить настроение.
   - Ладно, делайте что хотите. А я пойду гостей встречать.
   Он поправил плащ и вышел из комнаты.
   В коридоре Ашшура поймала кухарка.
   - Господин, - она глубоко кивнула. В спешке это должно было заменить поклон, - всё готово. Всё как вы желали.
   Ашшур кивнул. Домашние дела его всегда напрягали. Как и всё, что связано с домом. Наверно, эта мысль очень отчётливо отразилась у него на лице, потому что кухарка продолжала пристально смотреть на него. А скоро к ней присоединился её сын, лет восьми, и с любопытством выглядывал из-за спины матери, чавкая чем-то вкусным, что она, как всегда, для него приберегла.
   Вся домашняя прислуга очень боялась хозяйку, хотя та была простой в общении и ругаться не любила. И невольники, и наёмные работники - все каждый день с интересом наблюдали, как господин делит постель, и стол, и всё своё время с госпожой и до сих пор остаётся целым и невредимым. Наверно, им просто очень хотелось узнать секрет бесстрашия. Но Ашшуру нечего было им предложить: он и сам боялся. А в последнее время ловил себя на том, что начал побаиваться и сына. Когда Саргон был таким же маленьким, как вот этот мальчишка, который сейчас на него пялится, Ашшур ещё надеялся, что сын будет похож на него. Но сейчас, на шестнадцатом году, сомнений не оставалось, что он сын своей матери - и принадлежит только ей. Иногда Ашшур даже сомневался в своём отцовстве. Может быть, Арзи родила от какого-нибудь злого духа, живущего в тростнике или в воде? А замуж за Ашшура пошла, чтобы это скрыть? Она ведь очень быстро согласилась выйти за него...
   - Простите, - раздался откуда-то извне голос кухарки, - но... мы в чём-то провинились?
   - А? Нет... - Ашшур повернулся к двери и тут же врезался в слугу.
   Тот даже не извинился. Он очень тяжело дышал, будто пришлось быстро бежать. Он привалился к двери и уставился в никуда.
   - Ну? - напомнил о себе Ашшур. - Я здесь стою, а не там. Ты как будто привидение увидел. Или, может, тебе ведьма явилась?
   Слуга вздрогнул.
   - Нет... простите... там... господин... убил госпожу...
   - Что? Кто кого убил?
   Ашшур посылал слугу с небольшим подарком к соседям - так полагалось, чтобы напомнить, что приглашение в силе. И те должны были прислать какую-нибудь мелочь в ответ, а потом явились бы сами.
   - Какой господин? Какую госпожу? - повторил Ашшур. - Ты подарок отнёс?
   Тут до него начало доходить.
   - Ты хочешь сказать - Тахан - Марджану?
   Слуга кивнул.
   - Что случилось, расскажи толком! Погоди, пойдём к ним, по дороге расскажешь.
   - Простите, господин, - слуга наконец перестал изображать статую, - но я туда не пойду. Даже под страхом смерти. Наказывайте как хотите.
   - Ладно, - махнул рукой Ашшур и пошёл искать спутников похрабрее.
   - Такое горе, сестра, - слуга заметил наконец кухарку. - Такой ужас! Он решил, что его жена - ведьма...
   - Ой-ой, - заохала кухарка и тут же легонько шлёпнула ребёнка. - Иди, погуляй. А, стой, зайди к дяде Вардо, спроси, поточил ли он ножи. Тоже мне, мудрец, - обратилась она уже ко взрослому. - Они тут все ослепли, настоящую ведьму не видят?
   Они ушли на кухню, чтобы как следует обсудить новости.
   Тем временем Ашшур взял троих человек и, без лишних сборов, пешком отправился по тропе сквозь тростник.
   - Ты взял оберег? - спрашивал у него за спиной один слуга у другого. - Я вот не успел...
   - Ничего, у хозяина есть кинжал. Железо - тоже оберег, на всех четверых хватит.
   Сейчас они начнут вспоминать, что ведьмы живут в тростнике, и громко молиться, чтобы её не встретить...
   - Чего вы боитесь? - обернулся к ним хозяин. - Ведьму же убили.
   - Она ж не единственная на свете, - нервно засмеялись слуги. - А если за неё подруги будут мстить?
   - У ведьм бывают подруги? - Ашшур решил пошутить, но тут же был наказан за такое легкомыслие - споткнулся и чуть не упал. Он глянул, за что запнулся. Это была кость. Сухая и тёмная, видимо, очень старая.
   - Вы в порядке?
   - Ерунда. Поторопился.
   Не хватало обсуждать кости, а то ещё и эти сбегут. Судя по всему, они уже готовы.
   - Надо бы успеть засветло.
   - Так пошевеливайтесь.
  
   Перед домом соседа столпились рабыни. Круглыми от страха глазами они смотрели на гостей и рассказывали каждая разное, но в дом не пускали. Ашшур с трудом прорвался сквозь живую стену. Мужская половина прислуги оставалась внутри. Они знаками попросили новоприбывших вести себя тише и указали на двустворчатую дверь.
   За ней никаких громких звуков не раздавалось, но происходило какое-то шевеление, как если зверь возится в норе.
   А на самой двери лежал засов.
   - Мы заперли его, но как к нему подойти, не знаем...
   - Вас полтора десятка взрослых мужчин, - шёпотом же упрекнул Ашшур.
   - Вы просто не видели. Он совсем обезумел.
   - Есть другой ход?
   - Через внутренний двор.
   - Сеть?
   - Что?
   - Сеть. Рыболовная, охотничья...
   - Кажется... Сейчас...
   За дверью что-то грохнуло.
   - Не надо, - Ашшур прислушался. - Время дорого, - он расстегнул брошь на плече и снял плащ. - Ведите.
   Это сейчас он управлял торговлей в городе, а вырасти ему довелось в крестьянской семье и в юности приходилось ловить зверей, которые забредали в деревню из леса или прибрежных зарослей. Но это было так давно.
   Во внутреннем дворе тоже нашлись густые заросли - здесь развели базилик. И это было хорошо.
   Ашшур и его слуги притаились в кустах. Отсюда можно было видеть, как хозяин дома сидит на полу и усердно мнёт что-то руками. Это что-то было завёрнуто в цветные ткани.
   Ашшур оставил сандалии в базилике и подкрался ближе.
   Его приятель Тахан, которого он ждал сегодня в гости, сидел над распростёртой на полу женой Марджаной, которую он тоже сегодня ждал, и пилил ей шею ножом для мяса.
   Ашшур понял, что попытка только одна, чудом подавил в себе приступ тошноты и ступил на прохладные плиты веранды.
   Почти не дыша и стараясь не поскользнуться на крови, он подкрался к соседу со спины - и накрыл плащом как мешком.
   Теперь уже набежали слуги - и свои, и чужие, выбили у того из рук нож, принесли верёвку, забрали покойницу. И обнаружили, что у неё обрезаны волосы. Коса лежала рядом, на полу, её нашли не сразу, в луже крови, мокрая насквозь, она напоминала мочало или тряпку.
   Вдовец кричал, что голову нужно дорезать, иначе ведьма вернётся. И что дом нужно окурить базиликом и нимом. Ашшуру надоело это слушать, и он ударил соседа промеж глаз.
   Сначала он думал, что Тахан весь покрыт кровью жены. Но теперь разглядел, что его щёки расцарапаны, а на руках глубокие следы зубов. Марджана защищалась как могла. И в комнате всё вверх дном.
   Такую драку нельзя было не слышать.
   - Вы все тоже верите, что она ведьма?
   Он хорошо знал Марджану - достойную, спокойную женщину.
   - Нет, но... У них же не было детей, господин очень сердился на госпожу... А ещё она начала пить всякие травы...
   И хорошо знал Тахана - очень суеверного и мнительного.
   А ведь позавчера они виделись. И Тахан делился, что жена ведёт себя странно. Собирает какие-то травы, характер изменился, появились тайны, всё время чего-то недоговаривает. И Ашшур сказал, что никогда не знаешь, что у женщины на уме. И хотел поделиться насчёт своей, но почему-то удержался. Арзи, конечно, как была дикаркой, так и осталась, но ему не хотелось бы, чтобы её убили. Такая и правда вернётся и отомстит... А ещё он пошутил, что скоро Праздник огней, и тогда уж ведьма обязательно себя проявит. И тогда-то он всё поймёт. Вот сосед и дождался праздника...
   От слуг Тахана всё-таки был толк. Они послали за родственниками господина и госпожи - такие дела всегда решаются в семье, а потом уж (если захочется) выносятся на суд - и дали Ашшуру другую одежду. И даже нашли его сандалии, о которых он совсем забыл. Они теперь благоухали священным базиликом.
   - Господин! Он всё время повторяет, что нашёл в поле какие-то кости! Что это госпожа... закопала...
   - Ох... - у Ашшура совсем не осталось сил, он только сейчас почувствовал. - Ну околела какая-нибудь собака. Или бродяга какой-нибудь. Что нам теперь, всё поле перерыть? Вот приедет семья, и скажите им. Не спрашивайте меня больше ни о чём.
   На ступенях веранды его встретила Арзи.
   - Что случилось?
   - А ты почему здесь? - не остался в долгу Ашшур.
   - Я гуляла в тростниковом поле. После ссоры мне нужно было остыть.
   - Понятно... ты не видела там ничего странного?
   - Всё странное я вижу здесь. Что происходит? И почему ты переоделся?
   - Ну ладно. Слушай, - Ашшур присел на верхнюю ступеньку.
   Арзи слушала стоя, скрестив руки на груди:
   - Так почему мы ещё здесь? Он же сумасшедший. Вдруг он сейчас сбежит? А у нас сын дома один.
   - Что значит один? А слуги?
   - Ты всё ещё на них надеешься?
   - Я хочу дождаться родню Тахана.
   - Здесь есть кому дожидаться. Пошли.
   Ашшур поспорил для виду, но в глубине души тоже был рад скорее отсюда уйти.
  

***

   - В общем, я сама бы ни за что не поселилась в доме, где произошло нечто подобное, - Инанна взяла у рабыни поднос и принялась сама накрывать на стол. - Когда я впервые об этом услышала, я боялась заснуть.
   - Зачем же так пугать жену? - усмехнулся Джалил.
   Они вчетвером сидели в зале - на подушках вокруг низкого столика.
   - Я не рассказывал, - ответил Саргон.
   - Это всё свекровь, - сказала Инанна. - Но я сама виновата, начала расспрашивать, почему дворец за полем пустует.
   - Это наследство, - откровенно ответил гость. - И я рад, что его получил. Тахан приходился мне троюродным дядей, или даже дальше, в четвёртом колене. Семья решила, что дом должен достаться нам с Анджами.
   - Но Менха - тоже большой город, - Инанна была очень рада гостям, да и прежнее любопытство проснулось. - Почему вы уехали?
   - Там всё иначе. Там есть влиятельные кланы, без которых ничего не решается. И если хочешь преуспеть в торговле... Ну, вы понимаете.
   Хозяева покивали.
   - А у вас в Сурии всем управляет городской совет, и с налогами гораздо проще.
   - Не совсем, - возразил Саргон. - На деле торговая площадь не зависит от городского совета. Только отдаёт часть дохода - по договору, который раз в три года можно изменить.
   - Мы слышали, раньше она принадлежала знатной семье, - вставила Анджами.
   - Да - тем, кто мог обеспечить безопасность караванам и дать охрану в пути, - Саргон вспоминал, что в своё время ему рассказывал отец. - Но потом эту семью изгнали, потому что они возмечтали о царской власти. И для торговой площади стали выбирать управляющего - тоже раз в три года. За особые заслуги.
   - Он недоговаривает, - не удержалась Инанна. - Потому что скоро всё вновь изменилось. Его отец владел этой должностью двадцать восемь лет. А потом передал по наследству.
   Саргон бросил на неё недовольный взгляд, но промолчал.
   - Так мы в нужный дом пришли, - обратился Джалил к своей жене. Та многозначительно покачала головой. - Хотя и тут сплошное кумовство.
   Анджами засмеялась и угостила его фиником из своих рук.
   Хозяева дома оба с завистью посмотрели на эту идиллию.
   - Чем хочешь торговать? - спросил Саргон. Он, кстати, финики всё равно не любил. Ему больше нравился инжир. Самые сладкие плоды всегда росли на старой смоковнице у них в саду, рядом с купальней.
   - Благовония, хна, басма, индиго, - теперь Джалил кормил жену.
   - Ну тогда совет первый: индиго здесь много своего. Привозной будет дороже.
   - Понятно, - Джалил скормил Анджами второе куриное крылышко.
   - И второе, - Саргон отвёл глаза, чтобы не смотреть ни на них, ни на Инанну. У него просыпались воспоминания, в которых на месте гостей был он, но не с женой. - В городской совет лучше иди после праздников. Тогда будет считаться, что ты живёшь здесь с прошлого года, а значит уже местный.
   - А можно как-нибудь... совсем без городского совета? - понизил голос Джалил.
   - Это не только для торговли, всё равно нужно.
   - Ну может, можно как-то? - ещё тише спросила Инанна, почти мурлыкнула.
   Саргон придвинулся к ней, притворяясь, что целует в щёку:
   - Мы их первый раз видим.
   А вслух сказал:
   - В любом случае, лучше после праздников, сейчас никто не будет этим заниматься. А к нам - хоть завтра, если товар с собой.
   - Анджами, пойдём, я покажу, какие цветы вырастила к празднику, - Инанна решила им не мешать. - У нас такой обычай - до Огней вырастить цветы и сплести из них гирлянду на алтарь.
   - Мы тоже всё украшаем цветами, - охотно поднялась из-за стола Анджами, придерживая сложные складки своего покрывала. - Но специально ничего не выращиваем, просто всегда плетём гирлянды.
   Они ушли на женскую половину.
   Джалил проводил их долгим взглядом.
   - В первый день приглашаем вас к себе. Часть дома мы уже точно обустроим.
   Саргон поблагодарил. Некоторые обычаи его очень тяготили.
   - Ты, наверно, и прежде бывал там? Дядя ведь приглашал вас?
   - Только отца, - Саргон поставил чашу на стол.
   - А сколько тебе было лет тогда? - спросил Джалил.
   - Пятнадцать.
   - Значит, сейчас тридцать один?
   - Исполнится в декабре.
   - Мне было двенадцать, я толком не понимал, что произошло, да мне толком и не рассказывали, - гость внимательно посмотрел на него. - А ты сразу узнал?
   - Конечно. Родители вернулись и рассказали.
   - Ты - веришь? - многозначительно спросил Джалил. - Что ведьма обнаружит себя на Праздник огней?
   - Если ведьмы и существуют, почему они должны обнаружиться именно в эти пять дней? - возразил Саргон. - Уж или по ней ясно, или нет.
   - Да, я смотрю, ты не суеверен. Это хорошо.
   - А почему ты спрашиваешь?
   - Так, замечал кое-что.
   - В новом доме?
   - Нет, я был только один раз, перед переездом. Ну, это неважно, может, я просто сам себе напридумывал... Мы, наверно, вас утомили? Мы скоро пойдём, сейчас Анджами вернётся.
   - Ты уверен, что вы не хотите переночевать у нас? Тростниковое поле после заката - не лучшее место.
   - Спасибо, но надо ещё решить кое-какие дела.
   Скоро новые соседи покинули его дом. Слуга с зонтом дожидался их на веранде, наслаждаясь двойным укрытием, пока госпожа не видит.
   Саргон пока не мог сказать, какое мнение сложилось у него о Джалиле. А вот Анджами внешностью и поведением напомнила другую женщину, которую он раньше очень любил.
  

***

   - Что ты думаешь обо всём этом, что случилось во дворце Тахана? - спросила Нури.
   - Мне кажется, они поссорились, - Энки взял тазик для умывания, шагнул за ширму, служившую вместо стены между комнатой и верандой, и выплеснул использованную воду в траву во внутреннем дворе. - Он ведь часто на ней срывался. Так говорят, - он поставил кувшин в таз, положил рядом полотенце, но уходить не торопился.
   - Тогда причём здесь ведьмы? - Нурджафан взяла гребень и стала расчёсывать Саргону волосы, начиная с кончиков.
   - Да он всегда был не в себе, мы же не раз его видели. Всегда встревоженный, по десятку оберегов с собой таскал. Как ему только дела удавалось вести? - рассуждал слуга, который ещё на днях запугивал детишек рассказами о нечисти.
   - Ну, может быть, - нехотя согласилась служанка. Гребень дошёл уже до затылка, распутывая завязавшиеся на ночь узелки. Нурджафан не смотрела на то, что делает. Она смотрела на Энки. Энки, как зачарованный, подошёл ближе.
   - Иди уже, - она шлёпнула его по локтю. - А то опять влетит. Вернёшься, договорим.
   Она вновь повернулась к Саргону, забрала ему пряди с висков, соединила заколкой на затылке и принялась заплетать. Причёски делать она умела и любила.
   Ночью, конечно, она придёт к нему и тоже будет делать то, что хорошо умеет. А наутро выскользнет из постели, возьмёт под руку Энки, усядется с ним на веранде, положит голову ему на плечо и будет о чём-нибудь ворковать. А он в шутку станет ворчать, что ему жарко, будет подталкивать и щекотать её, и наконец подхватит на руки, и унесёт куда-нибудь подальше в сад.
   Саргону тоже хотелось держать её за руку, и разговаривать с ней, и чтобы она положила голову ему на плечо. Он вообще был влюблён в неё с двенадцати лет - гораздо раньше, чем у них в доме появился Энки. Родители Энки влезли в долги и продали сына в рабство. А Нурджафан отец Саргона купил у погонщиков верблюдов, которые нашли девочку в пустыне - то ли её деревню разорили разбойники, то ли она сама сбежала от разбойников, то ли просто потерялась, отбившись от каравана. Это так и осталось тайной, потому что она ничего не рассказывала.
   И несмотря на всё это, вещью чувствовал себя Саргон, сын господина, а Нури и Энки, купленные на невольничьем рынке, жили и радовались. Помогали друг другу с работой, забирались на смоковницу за плодами (и пока один рвал, другой преданно смотрел на него снизу-вверх), тайком уединялись в каком-нибудь уголке, и где ни появлялась Нурджафан, по её следам обязательно приходил Энки и вертелся рядом. Как нарочно, Энки прислуживал именно Саргону и, говорят, сам напросился, чтобы чаще видеть прекрасную наложницу младшего господина.
   Интересно, она действительно любила Энки? И понимала ли, что Саргон её любит? По крайней мере, находясь с обоими одновременно, она не испытывала смущения.
   Самое странное, Саргон и Энки тоже начинали привыкать друг к другу.
   И вот сейчас они обсуждают при нём недавние события.
   - А ты знаешь, что в поле нашли полно обглоданных костей? - Энки уже вернулся.
   - Знаю, - Нури убрала гребень и помогала Саргону надеть браслеты. - Но там же одни огрызки, непонятно, чьи они.
   - Вот и я про то же. Необязательно человеческие.
   - Надо спросить у госпожи, - усмехнулась девушка. - Она так часто там гуляет.
   Саргон отдёрнул руку.
   - Про меня говорите? - выросла у них за спиной высокая фигура.
   Никто не слышал, как вошла Арзи. Лицо её было укрыто вуалью - наверно, встречала кого-то, на людях она обычно прятала татуировки.
   Служанка вздрогнула и выронила украшения.
   Арзи подняла покрывало и не мигая смотрела на слуг:
   - Кто громче всех кричит "держи вора"?
   - Вы хотите сказать... - растерялась Нури, - что я... Я тут ни при чём... Я не ведьма...
   Энки застыл перед хозяйкой как кролик перед удавом и даже не пытался вступиться за девушку. Хотя мог бы сказать, что она не это имела в виду.
   - Раз ни при чём - так иди отсюда. И ты тоже.
   Энки отмер, схватил подругу за руку и утащил за дверь.
   Арзи повернулась к сыну, впервые за это время моргнула и улыбнулась:
   - Некоторые люди до последнего не понимают, кто они.
   Она нагнулась и подобрала браслеты.
   - Ты знаешь, у тебя очень красивые волосы.
   Кончики пальцев, окрашенные киноварью, перебирали чёрные пряди.
  

***

   На следующий день Саргон остался дома. Джалил через слугу сообщил, что до праздника будет заниматься новосельем, а больше никаких серьёзных дел на торговой площади его не ждало. Как он и говорил, перед Праздником огней все трудились вполсилы.
   К ним явился тот же самый слуга, что держал зонт над Анджами. Инанна узнала его и передала для госпожи подарок - ковёр, который покупала для украшения своих покоев, но почему-то к делу он не пришёлся. Саргон был не прочь забрать этот ковёр себе, но в конце концов решил, что соседям он нужнее.
   Так уж сложилось, что они с Инанной редко договаривались о чём-то. Он жил на своей половине дома - она на своей. Их свадьба была желанием их родителей, но не самих жениха и невесты. Сватовство тоже сродни торговле. И если первые пару лет молодожёны попеременно пробовали завязать отношения, то к четвёртому году семейной жизни успокоились и занялись каждый своими делами. Сначала они делили общую спальню - комнату Саргона, но после смерти Арзи и Ашшура сразу же расселились по разным комнатам, а эта спальня осталась пустовать.
   Так что Инанна не знала, что сегодня Саргон почти не спал. То ли он так устал от приёма гостей, то ли просто разволновался, но к нему вернулась дрожь в руках, которая уже давно его не беспокоила, разве что однажды прошлой зимой, когда он слишком устал.
   Большую часть дня он провёл у себя в спальне и во внутреннем дворе. Так загоралось алым пламенем невысокое дерево - дхак. Оно начинало цвести как раз после Праздника огней, и острые оранжево-красные лепестки сами напоминали огонь. Оно цвело всю зиму, помогая поддерживать огонь в очаге, но сначала его ветку нужно положить в священный огонь на третий день праздника. Если после этого дхак быстро отцветал, год считался неудачным, и наоборот. Но сейчас бутоны проглядывали сквозь листву, как искры в ворохе углей, то тут, то там, и обещали распуститься обильно. Листья же были округлые, мягкие, нежные - как противоположность цветам. Когда те расцветут, листья свернутся, точно сожжённые, и опадут.
   Этим деревом он любовался не меньше, чем смоковницей - вне стен. Мать всегда ухаживала за ним и называла "лесным пламенем". Но никогда не давала разрастаться, выкапывая все побеги, зародившиеся вокруг.
   - У дхака два лица, - приговаривала она, мелькая чёрно-красным покрывалом в тёмной листве. - С одной стороны, он лечит кости, суставы, волосы, кровь, помогает крепко спать. Но горе, если такое лекарство попробует беременная женщина. Она потеряет ребёнка. Даже если насекомое отложит яйца в его цветах, из них никто никогда не родится. Одной рукой он поддерживает жизнь, а другой - отбирает. Так у всего есть обратная сторона.
   Если бы у каждого человека было своё личное дерево, Нури была бы смоковницей - которая спешит жить, и сначала у ней цветы, даже не цветы, а завязи плодов с цветами внутри, и только потом уже листья. Открытая солнцу, сладко плодоносящая и привечающая всех.
   Арзи была бы дхаком. Лесным пламенем. Полезным и опасным одновременно (как, наверно, любое пламя). Хотя больше всего любила тростник. Но его розовые султаны были слишком светлы и просты для неё.
   Инанна, наверно, была бы жасмином. Красивым, женственным, но слишком навязчивым своей сладостью.
   Наргиш означает "нарцисс"...
   Служанка с этим именем скрашивала его свободные часы всю осень. Цветок этот только что распустился - она была совсем юной, ей было шестнадцать. Девушка держалась нарочито скромно, только острые взгляды из-под бесконечных ресниц давали понять, что это игра. Персиковые щёки, по-детски пухлые, сами напрашивались на поцелуи, но губы всегда были плотно сжаты и отвечали как будто нехотя. Он любил обнимать её, она так трогательно прижималась к его груди.
   Итак, они встречали вечер на лёгкой плетёной кровати, выставленной на внутреннюю веранду, и дремали, убаюканные объятиями. Ложиться на пол он не рисковал. И оделся теплее - в тунику с длинными рукавами, и плащ из тонкой шерсти, и закрытую обувь (её, конечно, пришлось снять, но оставались чулки). Что происходит с погодой? Если так пойдёт и дальше, придётся под туникой носить штаны, будто какому-нибудь кочевнику. Рядом Наргиш сверкала голыми плечами и руками, и ветерок колыхал два чёрных локона у неё на шее...
   Как нарочно, именно сейчас он кому-то понадобился.
   Гадая, что нужно в такой час его подчинённым, Саргон пересёк дом и появился на другой веранде.
   У лестницы стоял человек. Не сборщик пошлин, не писец, не счетовод, не стражник, не торговец. Простолюдин. Не богатый, но и не оборванец. Рядом с ним стояла девочка лет десяти.
   Что-то в его лице показалось знакомым.
   Гость усмехнулся тому, как пристально Саргон всматривался, и шагнул к нему:
   - Не узнаёшь меня?
   Голос был точно знаком. И усмешка тоже.
   - Энки? - не сразу ответил Саргон. - Зачем ты здесь?
   С тех пор, как отец подарил им с Нури свободу и устроил свадьбу, Саргон о них ничего не слышал.
   - Мог бы и поздороваться, - сказал бывший раб. - Моё сословие теперь немногим ниже твоего, к тому же я тебя старше.
   Саргон спустился на одну ступень:
   - Ты пришёл учить меня вежливости? И какое же твоё сословие?
   Оказывается, после свадьбы молодожёны никуда не уезжали. Энки занялся гончарным ремеслом. Сейчас у него работали три подмастерья. А ещё недавно он овдовел.
   - За эти годы ты ни разу нас не навестил. Хотя мы вроде бы немало для тебя сделали.
   - С чего бы мне вас навещать? Зачем ты устраиваешь перебранку при дочери? - Саргон не спешил проявлять гостеприимство. Просто так Энки бы не пришёл. А разговор его не сулил ничего хорошего.
   - А это не моя дочь, - Энки взял девочку за локоть и вывел вперёд. Она смотрела в землю и из последних сил старалась не расплакаться. - Это дочь Нури, но не моя. Посмотри на неё хорошенько. И вспомни как следует.
   Он приподнял ей голову за подбородок. Узкий подбородок овального, тёмно-оливкового лица. Из блестящих чёрных глаз девочки текли слёзы, рот искривился. Коричневые губы, точно присыпанные молотой корицей. Этот цвет всегда особенно бесил Ашшура, когда он смотрел в лицо сыну.
   Ашшур и Энки выглядели как большинство жителей северо-запада. На солнце их кожа краснела, затем становилась медной, а потом бронзовой. А волосы на свету выглядели скорее каштановыми. Нурджафан тоже была северянкой, хоть и смуглой, почти как эбеновое дерево. У Саргона кожа легко темнела, но при этом всегда оставалась желтоватой. Как у его матери, как у всех южан. Глаза у Нури были светло-карими, как спелый орех, он помнил. У её дочери - совсем чёрные, как маслины или виноград.
   Нет, этого не может быть. Он всегда был уверен, что не мог иметь детей. Ни Нури, ни Инанна ни беременели.
   Но он прекрасно помнил, как Нурджафан зашла попрощаться накануне свадьбы. Неужели тогда? В этом случае ясно, что она считала свою дочь ребёнком от мужа.
   Пока девочка не подросла и не стало очевидно, на кого она похожа.
   - Нури очень любила её, поэтому я терпел. А теперь я собираюсь взять новую жену, и она мне мешает.
   - А мне что с того?
   - Забирай её и делай с ней что хочешь. Она же твоя.
   - Ты в своём уме? - Саргон давно бы мог его прогнать, но что-то внутри не давало.
   - Когда вы зачали её, Нури уже не была твоей наложницей, - Энки скрестил на груди мускулистые руки. С возрастом он стал более коренастым и как будто пониже ростом. И уже начинал седеть. - Она была свободной горожанкой, да ещё сговорённой невестой. Так что ты совершил преступление. Понятно, ты тогда совсем не думал. Но я подумал. И запомнил. Мало ли, пригодится. Судить тебя, конечно, никто не будет, потому что она уже умерла. Но слухи пойдут. Так что ты согласишься, - он подтолкнул девочку в спину. - А ты иди, иди, познакомься с отцом.
   Она споткнулась и упала прямо на Саргона. Ткнулась лбом ему в грудь. Испугалась, отскочила и спряталась за колонну.
   - Ну что же ты? Зови стражу. Что они тебя так плохо охраняют? - подначивал Энки. - Не позовёшь. Потому что я прав.
   Саргон посмотрел на торчащее из-за колонны плечико. А потом посмотрел в глаза Энки. Тот сразу перестал глумиться, замер, попятился и споткнулся.
   Саргон повернулся к нему спиной и начал подниматься на веранду.
   Энки остался сидеть на песке. Он увидел те глаза и тот взгляд. Немигающий и тёмный, как колодец, ведущий прямиком в подземный мир.
   Саргон заглянул за колонну:
   - Пойдём. Здесь тебя никто не обидит. Как тебя зовут?
   - Зари, - еле слышно ответила она.
   Зари. "Золотая нить". Тонкая ниточка в прошлое. Которая может украсить его жизнь. А может и задушить. У всего есть обратная сторона.
   Но бог с ними со сторонами, сейчас ему больше всего на свете хотелось её обнять. Но она очень боялась. Поэтому он только осторожно взял её за руку.
   Когда он открыл дверь, от неё тут же отпрыгнула Наргиш. Наверняка служанка за всем наблюдала, так что он велел ей накормить Зари и найти приличную одежду. На девочке было заношенное платье и совсем истёртый палантин. На отчиме одежда была новая, хоть и простая. Зари ни в чём не должна нуждаться.
   Если бы не усталость, он бы метался по комнате. Сбылось то, чего он так долго втайне желал. И чего так боялся. Ему предстояло воспитывать дочь.
  

***

   Несмотря на вечно недовольного отца и другие сложности, Саргон хорошо знал, что такое забота. У него была мать, которая любила его. И был воспитатель.
   Диус достался отцу вместе с дворцом от предыдущего управляющего. Почему-то его не продали, не увезли с собой и не отпустили, хотя был он не стар и хорошо образован. Потом Ашшур понял, что его просто оставили следить за домом и садом, потому что у него это получалось лучше, чем у кого-либо другого. Только новый хозяин не очень-то доверял чужеземцу и поручил ему то, на что тоже не очень-то надеялся - воспитание своего сына.
   Диус был родом из далёких западных земель, где каждый город принадлежал одному роду, где не умели рыть каналы (хотя оно и не требовалось: ручьёв и рек там множество), где носили одежду без рукавов и высокие сандалии, а на лбу выстригали чёлку, где плохо знали пряности, не помнили древних времён, но постоянно лезли воевать и мериться со всеми силой. Вероятно, именно из-за любви к войнам Диус оказался в рабстве. Он мало был похож на воина, скорее на учёного или летописца, но говорил о сражениях так, будто сам в них участвовал. Он говорил, что видел кочевников и амазонок.
   Разве что одного события не видел лично, и то потому что было оно за много веков до его рождения - переселения его народа с острова на материк. Ведь изначально они жили на острове, он и по сей день виднеется с берега и называется Тера, но совершенно пустынен. Море и землетрясение поглотили всё, что было на нём, а всё потому, что люди перестали почитать воду и землю, а стали молиться небу и солнцу. Как будто их урожай получается исключительно от тепла и ни плодородной почвы, ни дождя не нужно. Спаслось лишь несколько семей. Они приплыли на большую землю, где было достаточно рек, плодородия и солнечного света, и стали почитать всё поровну, чтобы всё в мире было в гармонии.
   Саргон узнал это новое слово - "гармония" - от Диуса и частенько над ним размышлял. Гармония нужна во всём, учил иностранец раб. В природе: если земля засушлива, нужно подвести к ней воду; если болотиста - осушить. В городах: для этого есть правители, и судьи, и народное собрание. В доме: уважение к старшим и забота о младших, доверие между супругами, щедрость со всеми. И в человеке: красота и здоровье, доброта и ум.
   Если о природе и городах Саргон ещё не мог судить, а узнавал постепенно - от своего же воспитателя, то о доме и о себе рано понял: гармонии здесь нет.
   Диус, видимо, и сам чувствовал брешь в этом учении, которое ему тоже когда-то внушил кто-то, и часто прибавлял, что жизнь отличается от идеала (ещё одно словечко). Иначе бы его место было не в прислуге, а в городском совете - или во главе войска; а городской совет не брал бы взятки с жителей окрестных деревень; а деревня Арзи не стояла бы на болотах - точнее, не плавала бы; а духи реки и болота были бы благосклонны к ней и дали родить здорового ребёнка. Остаётся только радоваться тому, что есть, и мечтать о том, чего нет.
   Обычно после этого Диус подхватывал мальчика на руки и кружил по комнате, так что он мог дотянуться до потолочных балок. И рассказывал что-то не очень нравоучительное, но интересное.
   - Знаешь, зачем кочевники носят косы? Если на них нападут сзади, меч не перерубит волосы, и они защитят шею. Оружие может разбить любой доспех - и медный, и бронзовый, даже железный, если очень постараться. А вот бычью шкуру - не может. Особенно ту, что на загривке. Поэтому щиты всегда обтягивают кожей. И человеческие волосы - не может. Поэтому они не только для красоты...
   Саргон всегда подозревал, что Диус сам проводил эти опыты с мечом и косами и победил многих кочевников. А ещё вспоминал рассказы матери о ведьмах: "у неё длинная коса, красивое лицо, нежная кожа..." Наверно, ведьма носит косу тоже для защиты? И поэтому в первую очередь ей отрезают волосы? Почему-то все защищаются от ведьм. А если ей самой понадобится помощь? Диус не стал бы нападать на ведьму? Тем более со спины?
   Сейчас Саргон мог сказать: Диус во многом заменил ему отца.
   Однажды и воспитатель сказал ему:
   - Если бы у меня был сын, я хотел бы, чтобы он был похож на тебя.
   Семью создать он не успел - вся молодость прошла в походах, а потом плен. Никакой гармонии. Но он, похоже, не очень-то об этом жалел.
   Если к Саргону Диус очень привязался, то как относился к Арзи? Как человек просвещённый и не местный, всех этих суеверий он не принимал. Посмеивался над другими слугами и искренне негодовал, когда Ашшур грубо обходился с женой. Однажды заработал порку, пытаясь защитить её. После этого отец стал подозревать, что они с матерью любовники. Арзи ответила, что он сошёл с ума. Ашшур ничего больше не высказывал вслух, но начал наблюдать за Диусом, причём без желания отомстить, а как-то снисходительно. Даже сочувственно.
   В свою очередь, Диус начал присматриваться к Арзи.
   Это произошло, когда Саргон уже повзрослел, ему был двадцать один год. Именно тогда пожилой воспитатель о чём-то забеспокоился и всё время просил его быть осторожнее. Саргон тогда не связал эти две перемены.
   А ещё именно тогда он начал выходить из дома - ноги достаточно окрепли. Они и раньше были подвижны, но долго стоять он не мог: колени были слабыми, а ступни постоянно подворачивались. Но наконец он решился на дальнюю прогулку. Мать позвала его в тростниковое поле.
   Позвала поздно вечером, объяснив, что по-хорошему там всё равно не охраняют, и никто их не заметит.
   Зато именно в полночь, при полной луне, можно услышать, как поёт тростник.
   - У себя дома я часто его слушала. И думала, что он поёт благодаря реке - что вода даёт ему силу. Но нет, здесь он такой же. Когда луна совсем белая, а ветер молчит, он начинает двигаться сам. И взывать к своей матери, - рассказывала Арзи, пока они неторопливо шли по просеке, держась под руку. - Нет, его мать не Луна - здесь совсем ничего не помнят. А Хозяйка Неба. Раз в месяц она достаёт лучшее блюдо, начищает его до блеска и выставляет на небо, чтобы её дети знали: она ждёт их в гости. Она ждёт их пять дней. А если на луне есть пятна, значит Хозяйка поленилась, недочистила, не очень-то нужны ей гости. А тростник - её дети. Они родились из её волос, когда она причёсывалась. Много волос выпало, и из них родился тростник. Другие травы родились от самой Земли, потому они низкорослые. А тростник тянется к небу.
   - А если красная луна? - спросил Саргон.
   - Значит Хозяйка поранилась, - Арзи качала головой, как будто осуждала нерадивую соседку. - Не очень-то она управляется с посудой, правда? Но что поделать, богиня. Приходится всем её слушать. И никто не скажет ей: "Эй, приведи в порядок кухню". Делает что хочет. Разве что кто-нибудь на ней когда-нибудь женится. Но это вряд ли.
   - А новолуние?
   - А в новолуние тростник остаётся на земле. Потому что луны нет, и по земле гуляет всё нечистое. И ведьмы тоже. Тростник охраняет людей. Это самый лучший оберег. Но Хозяйка Неба жалеет ведьм: они тоже, как и она, потеряли детей, поэтому часто следят за чужими. Так что ведьмы - тоже дети Хозяйки Неба. В какой-то степени. Так-то они человеческие дети... И насколько они кому навредят - это уж тоже человеческое, Хозяйку тут винить не надо.
   Она замолчала.
   Прямо над головой, где качались узкие, длинные, желтеющие листья, маячил ярко-белый диск.
   - Стой. Слушай.
   Трудно было сосредоточиться - слишком о многом он сейчас думал. Да и в сон клонило. Так что, возможно, и правда где-то вдалеке звучали слабые голоса. Но это могло быть что угодно...
   Мать и сын стояли, запрокинув голову к луне, и слушали.
   В какой-то момент белизна стала пронзительной, а тишина звенящей. Совсем рядом прошелестел шёпот...
   А потом что-то проползло по спине. То листок коснулся - на ветру, то ли змея.
   Саргон вздрогнул.
   Арзи тоже совершенно буднично дёрнулась к нему:
   - Давай возвращаться.
   Он шёл домой с твёрдой уверенностью, что больше никогда сюда не придёт. Но идти было невероятно легко. Как будто он наконец нашёл своё настоящее тело.
   На веранде их ждал Диус со светильником.
   Саргон убеждал его, что не стоило волноваться. И пожелал спокойной ночи.
   Заснул он очень крепко - как никогда ещё не спал - и проснулся немногим позже рассвета.
   И первым, что услышал, был спор матери и воспитателя в соседней комнате, за раздвижной ширмой.
   - Дались тебе эти следы, - шипела Арзи. - Привиделось спросонья. Ты уж немолодой, побереги себя, а то мало ли.
   Саргон не заговаривал об этом, но знал: каждый раз, когда Арзи уходила в поле, Диус подглядывал за ней. И всегда держал при себе огниво, посох с окованным концом и кошель с какими-то камешками. Наверно, его родные, западные обереги.
   Со всеми этими вещами его однажды и нашли. Посреди тропы. Лежащим навзничь. С широко раскрытыми глазами и искажённым от ужаса лицом. Казалось, и седых волос у него прибавилось. Хотя все завидовали ему, что на седьмом десятке у него побелели только виски.
   Арзи печально посмотрела на покойного слугу и опустила покрывало на лицо в знак траура:
   - Чтоб не бояться темноты, не нужно с ней бороться. Нужно её понять. А в остальном ты был достойный человек. Жаль, не тогда я тебя встретила.
  

***

   Наргиш остановилась, тяжело-тяжело вздохнула и обернулась на эту девчонку, с которой теперь ей придётся нянчиться. Взрослая девица, десять лет уже, могла бы сама о себе позаботиться.
   Нет, эта не позаботится. Зари всё время отставала, как будто нарочно медлила, и продолжала кутаться в выцветшую тряпку. Наргиш - служанка, и то такое не наденет.
   - Пойдём скорее, тебе нужно переодеться, а это постирать наконец, - она нетерпеливо подёргала за край палантина.
   - Не дам! Это мамино! - вывернулась из-под её руки девочка.
   - О боги... - Наргиш снова вдохнула и выдохнула. Ей казалось, она сейчас лопнет. - Никто не собирается ничего выкидывать. Если ты хочешь беречь мамину вещь, тем более нужно её постирать и привести в порядок. Я же понимаю, это память о матери.
   Зари всё это время сверлила её глазами:
   - Ничего ты не понимаешь. Ты даже не представляешь, какой была моя мама!
   - Вообще-то представляю, - сказала служанка. - Я помню, когда она жила здесь.
   - Как ты можешь помнить? - удивилась девочка. - Ты, наверно, была совсем маленькой.
   - Сейчас посчитаем, - Наргиш стала загибать пальцы. - Мне было пять лет, кое-что уже можно помнить.
   - Всё равно. Ты не могла её знать так хорошо, как я.
   - Хорошо. Ладно. Я сдаюсь, - подняла руки Наргиш. - Садись, - она постучала по низкой скамеечке с решетчатым сиденьем, стоявшей между двумя колоннами. Дождалась, пока Зари перестанет подозревать подвох и сядет. И сама опустилась рядом. - Расскажи мне, какой была твоя мама.
   - Очень красивой, - ни на секунду не задумалась девочка. - И она очень хорошо танцевала. А ещё она хорошо умела ткать. Этот палантин она соткала сама. И ещё много чего, она всё умела...
   - Наверно, тебя всему научила? - Наргиш потихоньку расхотелось сердиться.
   - Понемножку, - ответила Зари и потёрла глаза кулаком. - Она не успела, заболела.
   - Понятно, - кивнула Наргиш. - А я вот плохо умею ткать.
   - Что же ты тогда делаешь? - Зари обняла свои колени. Она была довольно высокой для своего возраста и на скамейке согнулась в три погибели.
   - Уборку, на кухне, там, помогаю. Так, всякое, - Наргиш умолчала о главном своём занятии. Ещё, чего доброго, обидится, что она заняла место её матери.
   - Ну, это не сложно, это я всё смогу, - обрадовалась девочка.
   - А тебе не надо будет ничего делать, - Наргиш удивилась, что Зари ещё не поняла, насколько же ей повезло. - Ты же дочь нашего господина. Будешь только указания раздавать.
   Зари не заметила, что служанка пыталась её подколоть:
   - Тогда зачем я ему?
   - Дурочка! Он тебя пожалел. Ты радоваться должна!
   - Не знаю, - Зари задумалась. - Я же не знаю, какой он.
   - Ну, он не злой, - Наргиш слегка растерялась: как бы ей описать Саргона? - Я точно знаю.
   - Ну... ладно, - приободрилась Зари. - Главное, чтобы не бил.
   - Он никого просто так не бьёт. Если наказывает, то за дело. Но это редко бывает.
   - Это хорошо, - одобрила Зари. - Значит, я теперь твоя госпожа?
   - Ага, -- совершенно непочтительно отозвалась Наргиш.
   - Значит, ты теперь должна мне подчиняться? - хитро заулыбалась Зари. - Сшей-ка мне красивое платье.
   - Ну вот ещё, - фыркнула Наргиш. - Я тебе готовое найду. У госпожи есть старые, она не носит...
   - Вот ещё - старое, - передразнила Зари. - Хочу новое.
   - Они новые, она всего-то пару раз надела и бросила.
   - Да ты просто не умеешь. Так и скажи.
   - Я тебе счас дам, - Наргиш вскочила.
   - Не умеешь, не умеешь, - девочка отпрыгнула подальше и показала язык.
   - Ах, ты!.. - Наргиш замахнулась - в шутку, конечно - и погналась за ней.
  
   Инанна лениво спускалась по лестнице. Целый день её клонило в сон и голова болела. Наверно, погода меняется. До полудня она провалялась у себя в спальне, слушая сказительницу, и перекусывала только фруктами и изюмом. А потом вышивала и не хотела пачкать руки. Теперь ей нужно поужинать поплотнее.
   Ну вот, опять шумят.
   Инанна выпрямилась, приняла гордый вид и набросила на волосы вуаль.
   Внизу, в гостиной, две девушки играли в салки вокруг перевёрнутой скамейки.
   - Что вы здесь устроили?!
   Негодницы замерли. Одна в прыжке, другая - с занесённой как для удара ладонью.
   - Забыли, где находитесь?! - возвысила голос хозяйка.
   - Госпожа, это я виновата, - неожиданно для себя самой зачастила Наргиш. - Я хотела её утешить и предложила поиграть...
   - Это я скамейку уронила, - храбро вышла вперёд Зари. - Не наказывайте её, она же не знала, что так будет.
   - Быстро всё здесь прибрали, - Инанна ощутила голод с удвоенной силой, так всегда бывало, когда её раздражало что-то. - Видимо, я слишком хорошо к тебе относилась, - сурово посмотрела она на Наргиш. - Ты уже забыла своё место!
   - Не ругайтесь так, она же извинилась! - Зари сделала ещё шаг и заодно подвинула ногой скамейку. - Мы сейчас всё поставим как было...
   - Больно остра на язык, я погляжу, - Инанна тоже шагнула вперёд. Она уже готова была съесть целого быка. А заодно и эту дерзкую девчонку. - Ты откуда такая взялась?
  
   - И как ты ей объяснил? - спросил Джалил, с любопытством наклоняясь вперёд.
   - Так и объяснил, - пожал плечами Саргон. - Всё как есть.
   Инанна, конечно, совсем перестала с ним разговаривать. И даже написала родителям. Но, во-первых, для него не сильно что-то изменилось. Во-вторых, письмо в другой город будет идти долго. А в-третьих, его тесть был весьма широких взглядов, и незаконные дети - последнее, что его волновало. Тем более что у самой Инанны было несколько сводных братьев и сестёр. Причём трое из них - по материнской линии, потому что для её матери это был второй брак. Но Инанна убеждений родителей не разделяла.
   Гораздо больше его волновало, как Зари освоится в новом доме. Поэтому он только ненадолго заглянул на базар - проведал подчинённых (которые большую часть дня сидели кружком на циновках и просто болтали), купил кое-что, но на обратном пути всё-таки навестил соседа. Очень нужно было с кем-то поделиться. Джалил - человек новый, сплетни распускать не будет. И ещё - Саргону показалось, что ему можно доверять. Он не стал рассказывать все подробности, только сказал, что нашлась дочь от его бывшей наложницы.
   На заднем дворе рабочие копали новый колодец. Для всех нужд воду брали из канала: он даже не зацвёл за все эти годы. В доме Джалила жилыми успели стать всего несколько комнат. Все остальные были прибраны, но не обставлены, и хозяин принимал гостя не в зале, а у себя. Комната находилась на втором этаже и смотрела не во внутренний двор, а наружу, прямо на поле. Джалил устроился к окнам спиной, в плетёном кресле - из того же тростника, но, судя по всему, не здешнем, уж слишком новым оно выглядело. Саргону предложил такое же - напротив, и он невольно отвлекался от лица собеседника и наблюдал, как вдали колышутся одичавшие стебли в два человеческих роста. Как ни странно, это успокаивало, хоть и выглядело тревожно.
   - Да уж, это лучше, чем недомолвки, - согласился Джалил. - В конце концов, ей же необязательно воспитывать твою дочь. Всегда можно найти воспитателей, и если что, она может даже пожить у них.
   - Она и так долго жила не дома.
   - Но она ведь была с матерью, а не с кем-то чужим.
   - Почему ты всё время говоришь "она"? - Саргону в какой-то момент весь этот разговор показался неискренним.
   - Чтобы не сглазить, - Джалил заметил в дверях слуг с подносами и жестом позвал в комнату. Они подвинули тяжёлый стол из светло-серого тика и хотели расставить блюда, но хозяин замахал на них, и они быстро скрылись за дверью. - У нас говорят, что имя ребёнка должно звучать только дома, иначе злые духи могут его забрать. Так что извини.
   - Забрать имя? - переспросил Саргон. - Или ребёнка?
   - Сперва имя, а потом и самого, - Джалил придирчиво осмотрел всё, что стояло на столе, снял свой бело-синий палантин и повесил на спинку кресла. - Позволь, я тебя угощу.
   - Вы тоже верите в Ламашту? - спросил Саргон, сам не зная, почему. Наверно, тростником навеяло.
   - У нас их по-другому называют, - с опаской посмотрел на него Джалил.
   - Понятно. Никого нельзя называть, - Саргон наблюдал, как сосед разливает в очень маленькие кубки густой и тёмный напиток. - Что это? Ни на вино, ни на пиво не похоже.
   - Попробуй угадать, - Джалил закрыл кувшин и осторожно взял свой напиток, очевидно, очень горячий.
   - Уж точно не сок финиковой пальмы, - Саргон посмотрел на пену, которая чем-то отдалённо напоминала пивную, но вела себя гораздо спокойнее. Он поднёс маленький кубок к губам. Напиток был сладким, но в то же время чувствовался кисловато-горьковатый привкус. - Можжевельник?
   - Нет, - довольно покачал головой Джалил.
   - Мёд здесь есть? Он же сладкий?
   - Немного. И ещё имбирь.
   - Не знаю. Тростниковый сок?
   - Тогда зачем бы мёд? - улыбнулся хозяин. - Это ягоды дерева типика. Засушенные и дважды сваренные. Очень бодрит. Тебе как раз не помешает, а то ты совсем сник.
   - Никогда о таком не слышал.
   - Оно у нас не растёт, - Джалил допил свою порцию и долил ещё. - Привозят из-за моря. Говорят, его открыли пастухи, когда их козы полакомились ягодами и слишком разрезвились.
   - Козы? Забавно.
   - По мне, так получше вина... Слушай, я тебе так скажу: посмотри на всё по-другому. Ты ведь давно хотел детей, и твоё желание исполнилось. А ссоры улягутся.
   Саргон поблагодарил его за такие слова, но всё же уверенности не прибавилось.
   - Ну, у меня самого нет пока детей, так что мне не следует давать советы, но я уверен, ты справишься.
   - А вы давно женаты? - дважды сваренные ягоды типики разбудили аппетит, и Саргон заинтересовался и другим угощением.
   - Два года. Я поздно женился, хотелось сначала чего-то добиться, встать на ноги, что ли, - разоткровенничался Джалил.
   - Я тоже, - Саргон, напротив, не стал откровенничать.
   - Ну и правильно. Когда женишься в шестнадцать, к двадцати шести тебе уже до смерти всё надоест.
   К ним постучали.
   - Дорогой, у тебя гости? - позвал высокий голосок.
   Анджами вошла, звеня всеми украшениями, облачённая в ярко-жёлтое золото с головы до ног.
   Саргон приветствовал её искренне - на её улыбку всегда хотелось отвечать.
   - Я как знала - приготовила сладости. Передашь для Инанны? - сегодня её коса была обвита жёлтыми цветами на затылке. Концы гирлянды спускались на плечи, на ярко-синее платье с узким рукавом и такой же синий шарф, перекинутый через одно плечо.
   - Да, конечно, - Саргон уже почувствовал, как силы возвращаются. - Садись пока с нами, - и вернулся к питью. И тут же дёрнулся: типика отдавала солью. Жуткий вкус. Похожий на кровь. Кто-то случайно посолил?
   - Всё в порядке? - обеспокоился Джалил.
   - Горячо, - соврал гость.
   - Осторожнее, - безмятежно улыбалась Анджами. Она присоединилась к мужчинам за столом, но к еде не притрагивалась. - Не представляю, как вы вообще это пьёте.
   - Она сама пьёт только с перцем, - выдал жену Джалил. - Говорит, имбирь слабоват.
   Анджами посмотрела на него с мягким укором из-под бархатных ресниц. В её проборе пылала ярко-красная полоса. Похожей краской Арзи красила пальцы и ладони... Или нет?
   Неловко было бросать напиток, хозяева ведь смотрят. Странно. Снова сладкий.
   - Пойдём со мной на кухню, - попросила Анджами, когда завершился обед.
   - Что, некому принести сюда? - недовольно сказал Джалил.
   - Ничего, я схожу, - Саргон почувствовал, за этой просьбой кроется что-то ещё. Анджами была слишком молчалива, в день их знакомства, каким бы внезапным ни было их появление, она не испытывала столько неловкости, как сейчас.
   - Возвращайся, - попросил Джалил. - Я хотел ещё кое-что сказать.
   По совершенно пустому коридору Саргон и Анджами прошли в самую дальнюю часть дома. Свет падал так, что в середине дня здесь царил полумрак. Наверно, архитектор хотел таким способом сохранить прохладу. Но сейчас было несколько неуютно.
   Кухня, наоборот, оказалась светлой и блестела начищенной посудой, как её хозяйка украшениями.
   - Я привела её в порядок в первую очередь, - улыбалась Анджами. - Спала на циновке, но сковородки песком оттёрла.
   Она достала блюдо, накрытое сложенным вдвое полотном. Когда она над ним склонилась, то задела тёмные ветки какого-то растения, висевшие над столом - видимо, чтобы высушилось. Анджами вскрикнула и потёрла макушку.
   - Кто это сюда повесил? - недовольно пробормотала она.
   Анджами собрала сладости и прибавила к посылке ещё маленький мешочек:
   - Это корень куркумы. Не молотый. Инанна просила.
   Анджами явно не боялась никого сглазить, спокойно называя соседку по имени.
   - Прости, но я услышала ваш разговор, - Анджами вручила Саргону тщательно замотанный свёрток. - Я верно поняла: Зари не дочь Инанны? - она заглянула ему в глаза. - Я ведь сама родилась от служанки, я знаю, каково это. Но мой отец - очень добрый человек, он дал мне всё, что я ни пожелала, и даже то, что пожелать не могла, - она снова заулыбалась - сияющие жемчугом зубы на фоне тёмного лица. - Он даже позволил мне самой выбрать мужа. А его жена стала мне второй матерью. Я была очень счастлива дома. И я хочу сказать: детей нужно просто любить. А дальше сердце само подскажет, как их воспитывать. А я с радостью помогу. Познакомишь меня с Зари?
   Саргон пообещал познакомить.
   И, как обещал, вернулся к Джалилу. Тот выглядел обеспокоенным:
   - Как тебе показалась моя жена сегодня? Мне кажется, её что-то тревожит. Но она мне ничего не говорит. А ещё развесила по всей кухне какие-то травы. Я уже думаю, новое место на неё плохо влияет. Все эти слухи, байки...
   - Мне так не показалось, - покачал головой Саргон. Если Анджами сегодня погружена в себя, то её муж излишне суетится. - Может быть, она устала обустраивать новый дом? Может, дать ей немного отдохнуть?
   - Пожалуй, - Джалил снова завернулся в палантин и отправился провожать гостя. На веранде Саргона ждал паланкин, а носильщики нашлись в саду - видимо, местные слуги тоже их чем-то угощали. - Если наши жёны захотят друг друга навестить - говорю сразу, я не против.
   Саргон согласился. И поймал себя на мысли, что и сам был бы очень рад видеть Анджами в гостях.
  

***

   Хотя, как верно заметил Джалил, Инанне было необязательно самой воспитывать падчерицу, она не стала малодушно слагать с себя семейные обязанности. Кто ещё сможет лучше привить девочке все необходимые качества? От её желания сделать всё правильно Зари на второй же день сбежала в сад и спряталась в кустарнике за беседкой.
   Сад казался ей просто огромным. Она таких никогда не видела, если не считать финиковой рощи за городом. Но тот сад принадлежал всему городу, а этот - одному человеку.
   Зари уселась на травку, нашла перезрелый плод айвы, далеко укатившийся от дерева, обтёрла новым шарфом и принюхалась к жёлтой шкурке. Она надеялась, что её нескоро найдут.
   Вчера она уже гуляла в этом конце сада, но ещё не исследовала колодец. Он был шагах в двадцати от беседки, широкий, выложенный кирпичом - целая подземная комната. Сейчас приближалась зима: Зари знала, что река и каналы будут мелеть. В колодце вода тоже ушла глубже, открыв растущие из кладки ступени - три зубчатых треугольника вдоль стены. Утром она видела, как по этим лесенкам спускаются служанки за водой.
   Девочка бросила косточки на землю, облизала пальцы (айва оказалась сладкой) и решила посмотреть на воду. Её всегда манила вода - зеркало, за которым прячется бездна. Ещё когда они жили с мамой, в прежнем доме, они всегда ходили вместе за водой, и мама всё время следила, чтобы она не нырнула в колодец - так усердно Зари наклонялась и всматривалась.
   Но только она собралась покинуть укрытие, ветки за спиной зашуршали. Похоже, Зари здесь не одна. Её оставят сегодня в покое или нет?
   Девочка притаилась и заглянула сквозь мелкие, частые листья самшита.
   Вдоль кустарника медленно прогуливалась молодая женщина в высоко подвязанном платье, внимательно изучала ветви и некоторые подрезала. На спине у неё в палантине, как в маленьком гамаке, дремал ребёнок.
   Скоро сквозь зелень мелькнуло второе цветное пятно: девушку догнал молодой человек.
   - Намму, я всё закончил, - шёпотом позвал он. - Давай тоже заканчивай.
   - Сейчас, - ответила она. - Я вот думаю: может, их как-то фигурно постричь? Так интереснее будет...
   - А хозяева нам за это не навтыкают? Они велели просто ровно подрезать, и чтобы сухих не было.
   - Я всё-таки спрошу. Возьми ребёнка.
   Она повернулась к парню спиной.
   - Аккуратно! - предупредила Намму.
   - Ты когда-нибудь нарвёшься, господин тебя сглазит или проклянёт.
   - Ничего он мне не сделает. Я же давала ему благословить моего сына, он держал его на руках, и ничего не случилось.
   - Ты вообще страх потеряла. Надо сделать оберег.
   - Уж лучше какую-нибудь игрушку. Помнишь, у тебя был такой львёнок, ты его всё время за ухо грыз? Сделай тоже львёнка.
   - Причём тут львёнок? Он ни от ведьмы не спасёт, ни от её детей.
   - Между прочим, ведьмы очень несчастны, - женщина встала как раз напротив места, где пряталась Зари. - У них у всех дети рождаются больными. Или уродами. В наказание за колдовство, - она наклонилась и разворошила листву в самой середине. - Потому они и охотятся на чужих детей - здоровых, весёлых и любопытных, - лезвие ножа чиркнуло сухую ветку наискосок. - А дети их тоже очень несчастны. Потому что не знают, к какому миру принадлежат, - Зари увидела в просвет лоб и густо насурьмлённый глаз Намму. Глаз этот посмотрел прямо в её сторону, а потом скрылся - женщина выпрямилась и заткнула нож за пояс. - Я всё это поняла, когда сама стала матерью.
   Она распустила подол, утёрла лоб и шею концом палантина и взяла обратно ребёнка:
   - Пойдём, братец.
   - Ты сказки рассказываешь получше, чем Энки когда-то. Кстати, правда, что он заходил на днях?
   - Говорят, да. Но я не видела... - Намму тут же осеклась, потому что им навстречу шёл господин.
   Дальше Зари не слышала, о чём они говорили, но отец что-то у них спрашивал, а Намму кивнула в сторону самшитовой живой изгороди.
   Зари пыталась придумать, в какую сторону и как далеко ей лучше отползти, но не успела. Саргон заглянул за кустарник и сразу её обнаружил:
   - Ты что здесь делаешь?
   Девочка вскочила и принялась изо всех сил отряхиваться. Сейчас ей влетит за испачканную одежду... Пока отец не спеша обогнул кустарник, она не смела даже сдвинуться с места. Если бы это был отчим, она давно бы дала стрекача, чтоб не попасть под горячую руку. Но здесь - просто не знала, как себя вести.
   - Зачем ты сидишь на земле? Есть же беседка.
   Она настолько растерялась, что позволила взять себя за руку и увести в беседку - с четырьмя кипарисовыми колоннами, со сводом и оградой, плетёнными из тамарисковых прутьев. Тамариски росли вокруг и сейчас покачивали ветвями-метёлками, приглашая девочку войти.
   Внутри нашлась скамейка. А пол выложен был терракотовой плиткой. Наверно, здесь можно ходить босиком - он долго останется тёплым.
   Саргон тяжело опустился, почти упал на низкую скамейку. Зари тоже было не очень удобно. Наверно, этой беседкой редко пользуются, иначе давно бы устроили всё получше.
   - Мы тебя обыскались.
   Зари ответила подозрительным взглядом:
   - Вряд ли госпожа станет меня искать. Если только чтобы задать трёпку.
   Мачеху она третий день называла исключительно госпожой. Как-то сразу пристало к языку это слово. А вот отца пока не знала как называть. Они виделись в основном за столом и ещё пару раз - когда Наргиш приготовила ей комнату и когда он мирил их всех трёх в самый первый вечер. Каждый раз он как будто хотел сказать ей больше, чем произносил вслух, но не решался. Может, стыдился за то, что не знал о ней? Или не хотел говорить на людях? Ну сейчас-то они одни.
   - А ты попробуй хоть раз с ней не спорить.
   Ну конечно, опять одно воспитание.
   - Она же вечно всем недовольна. Вечно я не так сижу, не так ем, не так разговариваю! Ничего, что я вообще здесь есть? - с досады Зари начисто забыла всякую вежливость.
   - Тебе так хочется обратно? - спросил отец - без злобы и без насмешки.
   Зари притихла и покачала головой. Ну вот, сейчас её выгонят.
   Саргон помолчал и обвёл взглядом беседку.
   - Знаешь, когда я был маленьким, мой отец всё время на меня сердился, я никак не мог понять за что. Мама посоветовала мне просто не обращать внимания. Потому что он просто не умел быть довольным, и хоть расшибись, похвалы от него не добьёшься. Он так устроен. Вот и Инанна так устроена: ей всё время надо делать замечания. Поэтому притворись, что слушаешь, а сама думай о чём-нибудь другом, приятном.
   Как будто всё так просто. Зари сощурила глаза, обдумывая, что ответить.
   - Это из-за своего отца ты не женился на моей маме?
   Ей показалось, он вздрогнул. Значит, она попала в цель.
   - В том числе. Но не только. Твоя мама и отчим очень любили друг друга. Ну, или думали, что любили. Раньше он был другим, все думали, что она будет счастлива с ним.
   - И ты просто так её отпустил?
   Ещё один меткий выстрел. Лучше, наверно, сразу сдаться.
   - Да. И я очень об этом жалею.
   Некоторое время они сидели молча, не поднимая глаза друг на друга.
   - А ты давно женат на госпоже?
   - Четыре года.
   - А мама долго была твоей любовницей?
   - Шесть лет. Или чуть больше. Только не любовницей, а наложницей.
   - Это не одно и то же?
   - Нет. Любовница - это ненадолго. А наложница - как жена, только без свадьбы.
   Что ж, подумала Зари, если он до сих пор не накричал на неё, не послал слуг за розгами и не запер её в каком-нибудь чулане - значит, всё не так уж плохо.
   Какая она уже взрослая, подумал Саргон. Всё спокойно выслушала. И если она его до сих пор не прокляла - значит, не всё ещё потеряно.
   - Ты ведь была на базаре?
   - Сто раз.
   - А хочешь увидеть, как всё устроено изнутри? Куда купцы привозят товар, кто их проверяет?
   Девочка обернулась - не с любопытством, но с некоторым интересом.
   - Пойдёшь завтра со мной? На целый день?
   Зари недоверчиво склонила голову.
   - Мы будем встречать купцов? И брать с них пошлины?
   - Если повезёт.
   - Разве женщинам можно иметь дело с деньгами?
   - Тебе можно - ты со мной.
   Зари потёрла подбородок:
   - Ну, это точно интереснее, чем сидеть дома и слушать, какая я плохая.
   Саргон глубоко вдохнул и мысленно поздравил себя. По крайней мере, он спасёт Зари с Инанной друг от друга.
   - Только надо будет встать пораньше.
   - Ладно, - Зари поднялась с неудобной скамейки и подождала, пока поднимется он.
   - Пойдём обедать?
   - Пойдём, - согласилась девочка. - Только можно я не буду есть финики? Они такие сладкие, даже противно...
   - Знаешь, я их тоже не люблю. Но почему-то все их едят.
   Они поравнялись с айвовым деревом. Саргон сорвал два плода - себе и Зари.
  

***

   Сейчас Саргон мог похвастать, что знает базар и его обитателей как свои пять пальцев. Но ещё восемь лет назад рыночная площадь тоже стала для него открытием.
   Тогда отец сказал, что больше не справляется в одиночку и ему нужен помощник. Саргон посочувствовал из вежливости и вернулся к своим мыслям - пока не ощутил на себе суровый взгляд:
   - Значит, завтра собирайся.
   Саргон сперва подумал, что спит, и какой-нибудь демон, пробравшийся в его разум, сбивает его с толку. Потом подумал, что отец над ним смеётся. Потом - что он ослышался, и вообще, обращаются не к нему. Но нет - Саргон не спал, Ашшур был вполне серьёзен и сказал именно то, что расслышал сын. Самое странное, Арзи не вмешивалась, а только тихо улыбалась себе под нос. Они втроём сидели на веранде, и старая смоковница раскачивалась в такт её кивкам.
   На следующий день, а это был день ветреный и жаркий, суливший пыльную бурю, отец и сын отправились на рыночную площадь. Саргону повезло, он укрывался от песка в паланкине, который несли четверо слуг. Ашшур, напротив, шёл пешком, как будто хвалясь, что стихия ему нипочём. Он проделал немалый путь - с северной окраины города, где стояла их усадьба, до срединной площади. Туда вела широкая мощёная дорога, а с юго-востока, где река давала изгиб, в улицы врезался судоходный канал. Причал перерастал в короткий переулок, упиравшийся в одни из ворот базара. В щель между складками полога Саргон видел, как над мутно-зелёной водой возвышался круто загнутый нос тростниковой лодки; как, держась за канаты, матросы спускали мостки, проверяли на прочность и с мешками на плечах шли вереницей, и он готов был поклясться, что слышит отсюда, как скрипит дерево под их сандалиями.
   Последним на причал сошёл торговец, в наряде пышном, но с короткой бахромой (длинная полагалась лишь знатным людям). За ним несли клетку с белым хохлатым попугаем.
   Купец, он же владелец лодки, пропустил груз вперёд и дождался, пока с ним поравняется процессия Ашшура. Очевидно, они с Ашшуром были знакомы, причём очень давно. Без лишних церемоний они поздоровались за руку и проскользнули в ворота между очередным походом с лодки и обратно.
   - Спасибо, что принял меня сегодня, - говорил торговец. - Я уже боялся, что найду пустую пристань и закрытые ворота.
   - Я же знаю, какой хрупкий товар ты везёшь, - отвечал Ашшур.
   Этот человек продавал корицу, коричник и масло белого сандала. Больше всего он беспокоился за корицу. Драгоценные мешки отнесли даже не на склад, а в дом, где заседало торговое ведомство. Ашшур, как управляющий, расположился там в отдельной комнате, к которой примыкала небольшая кладовая - прохладная и тёмная - туда-то он и запер пряности, не терпящие света.
   - А будет ли красный сандал, Ийяр? - Ашшур выслушал все благодарности и намекнул, что нужно нечто посущественнее.
   - Деревья слишком молодые, - вздохнул Ийяр. - Пока нечего везти.
   - Жаль, жаль, - постучал пальцами по столу Ашшур и позвенел ключами от кладовой. - В прошлый раз ведь жрецы всё забрали.
   - Да, причём за бесценок.
   - Теперь поставят красное дерево в самом тёмном помещении храма, - покивал Ашшур.
   - Как будто богам будет от этого удовольствие - там даже не полюбоваться, - согласился Ийяр.
   - Но ты же не думаешь откупиться от меня попугаем?
   - Попугай? Это для жены, - засмеялся торговец. - Сегодня же отправлю к нам в деревню. Тебе не оставлю, не беспокойся. Для тебя у меня есть кое-что получше...
   Он залез в складки плаща, достал кошель и положил на ладонь четыре крупных синих камня.
   - Топаз? - присмотрелся Ашшур.
   - Обижаешь. Сапфиры.
   - Ты когда-нибудь видел, чтоб я носил сапфиры? - проворчал Ашшур.
   - Ты никогда ничего не носишь, - отмахнулся Ийяр. И как бы невзначай взглянул на Саргона, скромно устроившегося в уголке, в кресле, выполненном из того самого красного сандала. (Дома у них такой мебели не было.) - Вот кого они точно украсят. К таким тёмным глазам ярко-синие камни - самое то. Пусть вправит в серьги.
   Саргон замер и боялся шевельнуться. Но отец лишь улыбнулся, повертел сапфиры на свету и убрал в свой кошель:
   - Когда ещё украшать себя, как не в молодости?
   - Мой хороший знакомый продаёт сурьму с толчёным лазуритом, - продолжал Ийяр. - Чудный цвет. Я пришлю его к вам.
   - Надеюсь, долго торговаться не придётся?
   - Обижаешь. Это подарок.
   Они ещё некоторое время обсуждали домашние новости, потом купец засобирался.
   - Где остановишься? - спросил Ашшур, поднимаясь вместе с ним.
   - На соседней улице, как обычно, - рядом с площадью был постоялый двор. Для таких важных гостей. Остальных ждала окраина города.
   - Заходи в гости, - пригласил Ашшур. - Стой, подожди. Я позову Шеду, заплатишь ему пошлину.
   - Эх ты, со старого друга - ещё и пошлины, - Ийяр поправил брошь, державшую концы плаща на левом плече, и скрестил руки на груди. - Всё мало тебе.
   - Это не мне, а в казну, ты прекрасно знаешь, - Ашшур оперся о стол, всем видом показывая, что слишком устал, чтоб уговаривать и объяснять. - Это же мелочь по сравнению с твоим подарком.
   - Нет серебра, - всплеснул руками торговец. - Внеси за меня, что тебе стоит? Верну потом.
   - Дай золотом, мы тебе разменяем, - несмотря на гостеприимство и панибратство, Ашшур не уступал.
   - Какой ты честный. Ладно, веди своего мытаря, я сегодня щедрый, - рассмеялся Ийяр, сверкая зубами из-под закрученных усов.
   Они вышли через другую дверь, в смежное помещение, где сидели на циновках несколько человек. Для подчинённых отца была отдельная комната с отдельным входом, где из мебели обретались только низкие столы.
   Поручив знакомого сборщику податей, Ашшур вернулся и шепнул сыну:
   - Запомни самое главное: дружба дружбой, а деньги собирай. Иначе всё вот это, - он обвёл рукой высокие своды, украшенные узорчатой плиткой, - погорит, как стог сена в засуху. Значит так, садись-ка за мой стол и записывай всех, кто приехал в этом месяце, и какие товары они привезли, - он отвлёкся и полез в сундук. Перед Саргоном лёг толстый свиток, склеенный из отдельных маленьких папирусов. - Это пошлинные грамоты на каждого в отдельности. Но мне нужен общий список. Кто, что и сколько. Ещё стоимость товара и сколько заплатил налог. Понятно?
   Саргону ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
   - Скоро Шеду принесёт грамоту на Ийяра. Который только что был. Запишешь его последним, понял? Он вечно прибывает позже всех. Но что поделать, он ездит за товаром дальше всех, а дохода нам приносит больше всех. Поэтому приходится торчать здесь в нерабочий день... Но это никому не говори. Про сапфиры тоже, - Ашшур придвинул поближе чернильницу, положил рядом стилос и заботливо разгладил на столе чистый папирус. - Дело нудное, но зато будешь точно знать, кто и чем торгует. Потому что если что-нибудь украдут, отвечаем за это мы. Мы вообще отвечаем за всё, что происходит на этой площади - днём, ночью, умышленно, неумышленно, в пьяном бреду... Это тоже никому не говори. А некоторые умники приписывают себе лишнего, чтоб потом стребовать возмещение. Несколько случаев было. Так что вот это, - он постучал по пустому листу, - наша с тобой будущая гарантия, что в течение месяца с нас не сдерут шкуру за очередного придурка. Ладно, больше тебя не отвлекаю, мешать тебе никто не будет, - Ашшур ритмично постукивал ладонью по несчастному папирусу. Саргону казалось, что с последним ударом у него остановится сердце, и он сгинет здесь в первый же день, на двадцать третьем году своей бесславной жизни, так и не разобравшись с торговыми пошлинами за месяц.
   - Всё, сиди спокойно, пиши. Только не торопись, разбирайся внимательно, - дал наставления отец уже в дверях. Которые с удовольствием захлопнул.
   И из-за которых тут же раздалось:
   - И где Энлиль?
   Несколько голосов одновременно ответили:
   - Он заболел.
   - У него жена заболела.
   Ашшур вздохнул и спросил снова:
   - Так кто у них болен? Или оба?
   Воцарилось молчание, потом один голос несмело начал:
   - Ну... он собирался покрасить бороду... и не рассчитал хну и басму... И теперь стыдится выйти из дома, потому что цвет получился зелёный.
   Снова повисла тишина. И раздался смех отца:
   - Всё, теперь я знаю, как остаться дома в случае чего.
   Больше Саргона никто не отвлекал.
   Двое слуг ушли домой, чтоб до полудня принести обед, а двое остались с господами.
   Когда голова пошла кругом от чтения, он вышел прогуляться. Здесь не было внутреннего двора, но дом соединялся галереей с крытым рынком. Снаружи простиралась огромная площадь. Ни там, ни здесь не было ни покупателей, ни торговцев: сегодня базар закрыт. Ветер утих, небо прояснилось, и солнце начинало печь.
   Скоро возвратился отец с гостинцами из дома - слуг он снова отпустил - и предложил перекусить.
   - Много успел, молодец. Цени своё счастье - ты знаешь грамоту. Я в твоём возрасте едва по слогам читал. Поначалу мне приходилось очень трудно...
   Затем они устроили послеобеденный отдых. Подчинённые, вероятно, тоже: Шеду явился с обещанным документом, только когда солнце начало спускаться.
   Саргон к тому времени дочитал свиток и задумался, не разделить ли пошлинные грамоты на местных торговцев и на приезжих; а ещё на тех, кто зарабатывал собственным ремеслом, и перекупщиков, потому что налог был разным.
   Ближе к вечеру явился приятель Ийяра - принёс сурьму с лазуритом.
   Становилось душно, все двери раскрыли, и к ним то и дело тайком заглядывали молодые люди. Они ничего не спрашивали и не представлялись сами. Наверняка уже знали о нём. Они смотрели, как он пишет левой рукой, а когда он поймал их взгляд, один из них произнёс приветствие, и сказал, что недавно у него родился сын, и предложил халвы. Саргон удивился, но это было приятное удивление. В хорошем настроении он пребывал до тех пор, пока не услышал за дверью "сын ведьмы". Или ему показалось, что услышал. Так или иначе, он выбросил угощение.
   Отец же рассыпался в поздравлениях.
   Он был совсем другим - не то что дома. Всё доброе, что было в нём, он будто запирал в ларец с пошлинными грамотами или в кладовую с пряностями и не выносил за ворота базара.
   Хотя, возможно, просто не было сил донести всё до дома.
   Потому что когда Саргон вернулся домой, его хватило только на то, чтобы свалиться на кровать. Всем, кто его беспокоил, хотелось свернуть шею, но он совершенно не был на это способен.
   Но завтра начиналась торговля. Не хотелось это пропустить.
  

***

   Зари сосредоточенно осматривала паланкин со всех сторон, заложив руки за спину.
   - Здесь четыре прута. Значит нас понесут четыре человека?
   - Вообще-то восемь, - Саргон отодвинул полог.
   Девочка погладила пальцем резную опору для полога: её покрывала частая сетка, как чешуя змеи. Зари однажды видела водяную змею...
   Она вспомнила, что её ждёт отец, и скорее отдёрнула руку.
   Саргон уже устроился под балдахином, скрестив ноги. Паланкин стоял на высоких квадратных камнях, примерно на уровне стула, чтобы удобно было и садиться, и поднять ношу.
   Зари аккуратно забралась на носилки, поджала ноги и старалась не задевать подушку, которая притаилась у неё за спиной. Хотя подушку положили специально для неё.
   Слуги дружно присели, поднырнули под жерди и подняли паланкин на плечи.
   - Как высоко, - вырвалось у девочки.
   - Зато всё хорошо видно. Не задёргивай полог.
   Ветра сегодня не было, солнце светило весьма умеренно, и заслоняться было, собственно, не от чего. А от чужих взглядов Саргон давно не прятался.
   Едва они покинули пригород, где расположились поместья купцов и чиновников, и оказались на широкой мощёной дороге, пересекавшей город с севера на юг, навстречу им выехала колесница с двумя лошадьми. Они не задели носильщиков, но возница был недоволен внезапно выросшей на пути процессией. На колеснице и при оружии, явно из знатных воинов, этот человек метнул яростный взгляд на людей в паланкине. Саргон с вежливой улыбкой склонил голову и воздел правую руку, ладонью ко лбу. Зари на всякий случай повторила его жест, но воин её даже не заметил. Зато прекрасно разглядел блиставшие на солнце золотые браслеты - четыре широких чеканных браслета - от запястья до локтя. И надменно отвернулся. Его руки украшало лишь по одному браслету, да и те серебряные. Его платье, крашенное мареной в ярко-малиновый цвет, было из простой овечьей шерсти. А туника Саргона - из дикого шёлка, пусть и некрашеного, но от природы имевшего золотой оттенок. Его сословию разрешалась короткая бахрома, но вместо неё подол окаймляла широкая тканая полоса из пурпурных и синих нитей. Мелкий узор был и на остальном полотне, но соткан был одноцветным шёлком, так что показывался только на свету. Кисти были на палантине - чернильно-синем, с тонкими, редкими золотыми прошвами по диагонали. Это была настоящая золотая нить, а не латунь и не медь, которые быстро теряют блеск. А вместо пояса была цепочка из овальных золотых бляшек, дважды обёрнутая вокруг талии. И три ожерелья разной длины - на ключицах, по грудь и почти до пояса.
   Законы говорили только об отделке бахромой, о длине туники (кстати, торговцам тоже разрешалась длинная), о кожаных ремнях и об оружии на поясе. Всё остальное незнатные люди позволить себе могли - хватило бы денег. Хорошо, что некоторые законы не обновляются.
   А ещё можно поддеть вторую тунику (например, из плотного хлопка, для тепла) и украсить сандалии вышивкой.
   А серьги он даже на ночь редко снимает.
   Сегодня на нём были длинные - из квадратных пластинок, каждая с дымчатым кварцем посередине. При повороте головы они укладывались на плечи, сгибаясь зигзагом в своих многочисленных сочленениях.
   Старые, с сапфирами, он подарил Зари. Он не знал, уже девушка она или нет, но решил, что детские простые колечки ей носить уже не обязательно. К тому же, сапфиры ей очень шли и подходили к синему платью и светло-розовому шарфу, которые она надела сегодня. Правда, вещи успели изрядно помяться, но дети есть дети.
   Сейчас она вертелась на своём зыбком сиденье, выглядывая на дорогу, словно сравнивая правую и левую половины улицы. Дома с плоскими крышами распахивали двери на день - у кого они были - или просто поднимали циновки, превращая их в навесы.
   Крепость внутри крепости, стены базарной площади виднелись издалека. Если они войдут в ворота, что прямо перед ними, придётся пересечь весь базар - уличный и крытый...
   Саргон высунулся из-под навеса и велел слугам обойти стену слева и остановиться рядом с каналом.
   - Сколько же здесь ворот? - спросила Зари.
   - Восемь, по всем сторонам света, - Саргон протянул ей руку, на которую она уже не уставилась настороженно, а спокойно взяла. - Но главные ворота - южные. Там есть две колонны, ты, наверно, видела, им приносят подношение на праздник урожая.
   - Да, я видела, - Зари бесшумно проскользнула следом за отцом в юго-восточные ворота, небольшие и ничем не украшенные.
   - А знаешь, почему именно южные? - Саргон отправил шестерых слуг домой, а двоих оставил - и снял с пояса связку ключей. - Потому что именно с южной стороны пригоняют скот для жертвоприношений. И скотный рынок находится на южной окраине.
   - Ясно, - невозмутимо согласилась девочка. - Но я бы сделала его на севере. Чтобы животным не было так жарко. И чтобы мясо не портилось.
   - А где тогда их купать и поить? Представь, какая вода пойдёт в остальные каналы, после того как там побывают стада, - Саргон закрыл дверь. После улицы в помещении казалось темно.
   - А... то есть... река течёт с севера на юг? - соображала Зари. - И, значит, канал для стад должен быть самым последним, чтобы никому не досталась грязная вода?
   Она подождала, где сядет отец, чтобы понять, где можно сесть ей. И тут её осенило:
   - Ой. Мы же не взяли ни попить, ни поесть.
   - Ничего страшного, обед нам принесут. И здесь тоже можно купить, - Саргон усадил её рядом с собой за стол. - И колодец на базаре есть.
   - А, ну ладно, - Зари снова задумалась. - А как же другие города? Значит, к ним притечёт грязная вода? Это нечестно.
   - Она успеет очиститься, - Саргон представил, что бы ответила ему на такой вопрос Арзи. - Река - это богиня, она всегда сама себя очистит и вылечит.
   - Но ведь колодец можно отравить, - возразила девочка, низко наклонив голову, как бычок, готовый бодаться.
   - Колодец создают люди, - объяснил Саргон. - И, между прочим, время от времени его чистят. Песком и углём. Вода там заперта. А в реке она свободна, и каждый раз прибавляется новая, из родников, из подземных ключей. Так она выздоравливает.
   - А озеро?
   - У озёр тоже есть такие источники. Но у них это происходит медленнее. Я сам не видел, у нас здесь нет озёр, но мой учитель рассказывал, что некоторые превращаются в болота, а некоторые нет.
   Зари мяла в руках кончик шарфа и играла кисточками:
   - Значит, ты никогда не уезжал из города?
   - Нет. Так уж получилось.
   - А когда-нибудь потом мы поедем путешествовать? Я очень хочу увидеть озёра...
   Как её тянет к воде, подумал Саргон. Арзи была речной жительницей, а эту тянет к озеру.
   - Ну это неважно, - пробормотала Зари. - Я просто так сказала.
   - Почему же? Мы поедем. Только надо как следует подготовиться, - Саргон понял, что просто не может ей отказать.
   Зари мгновенно вскинула голову, точно собралась подпрыгнуть от радости, но тут же сдержала чувства.
   - А пока пойдём, я тебе покажу, как работают мои помощники.
   Саргон помнил, как отец познакомил его только со сборщиком пошлин, и то потому что тот должен был к ним зайти. Но имена троих писцов, и двоих счетоводов, и тем более стражников он ещё долго не знал, а спросить было стыдно.
   Он приоткрыл внутреннюю дверь и позвал с собой Зари.
   Зал торгового ведомства был светел, и просторен, и весь устлан циновками. Посреди этого тростникового ковра сидели трое человек - двое за низкими столиками, один с доской на коленях - и усиленно что-то строчили. Перед ними туда-сюда расхаживал босиком четвёртый. Пятый стоял над сундуком и перебирал листы папируса. В противоположном углу, у входа со стороны торговых рядов, теснились пять пар сандалий.
   Саргон разуваться не стал.
   Чиновник, гулявший из стороны в сторону, первый заметил управляющего и прошипел что-то остальным.
   Писцы, как можно аккуратнее отодвинув письменные принадлежности, обернулись.
   Они поздоровались с Саргоном и все как один перевели взгляд на девочку, которую он держал за руку...
   - Что ж, пора и мне, наверно, привести сюда сына, - сказал Априм, снова утверждая на коленях доску и укладывая на неё папирус. - Пусть перенимает опыт.
   - Ему всего восемь, не рановато? - Саргон заглянул ему через плечо.
   - Самое время учиться, - Априм поёжился. Саргон не отходил от него. - Мы... перебирали документы, накопившиеся за год... и обнаружили, что один испорчен.
   - Ну ладно, не один. Пять, - Джафар прикрыл листы чистым папирусом.
   - Вином залили?
   - Нет, - хором сказали все.
   - Запах с порога.
   - Вообще-то да, - с важным видом подтвердила Зари.
   - Вот с глиняными табличками такого бы не было, - рыжебородый Энлиль раскладывал на крышке сундука папирусы, которые ещё можно было спасти.
   - Но их тяжелее носить с собой, - Кушим остановился на месте, но продолжил переминаться с ноги на ногу.
   Галсар кивнул, не отрываясь от письма.
   - Ага, особенно легко на ходу доставать чернильницу и не знать, куда приткнуть тонкий листок, - раздалось почти что с улицы. Через порог переступил крупный мужчина, плащ он снял и перекинул через локоть. - Убиться как удобно.
   - Шеду, здесь дети, - ответили пять голосов.
   Зари закатила глаза.
   Саргон прикрыл рот ладонью.
   Сборщик пошлин забыл снять сандалии и уже через мгновение склонился над девочкой:
   - Что за прекрасная пери нас посетила? Сейчас вернусь.
   Он снова куда-то умчался и вернулся со сладко пахнущим свёртком.
   - Только ни с кем не делись. Всё сама съешь. Договорились?
   Зари подозрительно осмотрела и обнюхала сладости. Взрослые с любопытством следили, начнёт она есть сразу или оставит про запас.
   Скрипнули петли кедровой двери. Голова стражника в чалме сообщила:
   - Мансур бин-Амал.
   - А он какими судьбами? - насторожился Саргон.
   Мансур, сын Амала, был племянником одного из городских старейшин и часто выполнял поручения, касавшиеся торговли. Саргон знал его лет пять, но не особенно близко. Сначала с ним имел дело Ашшур, но быстро терял терпение и в конце концов отправил к сыну. С тех пор с ним общался Саргон.
   Сегодня Мансур хотел видеть не только Саргона.
   - Как хорошо, что я вас всех застал, - всплеснул руками молодой человек в шафрановой тунике с красной бахромой. - Купцы решили сделать подношение в храм и хотят забрать со склада некоторые вещи... Точнее, уже забрали, а вам нужно составить список для старейшин. А с тебя, Саргон, письмо, что всё это с твоего ведома и согласия.
   Его встретили молчанием.
   - Вот так внезапно ни с того ни с сего решили? - переспросил через некоторое время Саргон. - И именно со склада?
   - О боги, - вздохнул Мансур. - Ну ты же знаешь, как это делается. Старейшины советуются со жрецами, жрецы со старейшинами, потом кто-нибудь связывается с торговцами, они передают своим. Кому-то что-то понадобилось. Как всегда. А тут очень кстати - Огни.
   - Когда это нужно?
   - Прямо сейчас. Воз во дворе стоит.
   Писцы недовольно переглянулись. У них насегодня работа уже была, точнее, они её себе сами дали.
   - Так, ладно, - сказал Кушим. - Я схожу. Заодно ущерб оценю.
   - Почему ущерб? - подала голос Зари, прятавшаяся за спинами мужчин.
   - Потому что придётся возвращать пошлину, которую они нам заплатили за эти товары, - ответил Саргон.
   - Никогда же не возвращали, - удивился Мансур. - Как говорится, что с воза упало.
   - А за это недавно голосовали в народном собрании, - заметил Энлиль. - Вы бы должны знать.
   - Ладно, Кушим, я тебя жду, - Саргон собрался к себе. - Мансур, пойдём.
   - Готовишь себе преемницу? - Мансур буквально поедал глазами девочку. - В этом возрасте дочерей обычно запирают дома, а ты, наоборот, выводишь в свет.
   - Ей будет полезно узнать что-то новое.
   - Почему ты не говорил, что у тебя есть дочь?
   - Ты не спрашивал, - Саргон предложил гостю кресло из красного дерева, у окна, с теневой стороны.
   Зари подвинула свой стул поближе к отцовскому:
   - Ты пока не будешь писать письмо?
   - Подожду, когда Кушим вернётся. Тогда отдам Мансуру и письмо, и деньги.
   - Это я должен всё раздавать купцам?
   - Ну не я же.
   - Ждать, наверно, долго... - прервала их Зари.
   - Давайте сыграем в кости, - предложил Мансур.
   - Это на деньги? - укоризненно посмотрела девочка.
   - Можно на орехи. Или на финики.
   - Лучше на орехи, - хором сказали отец и дочь.
   - За орехами мне, значит, идти? - уточнил Мансур.
   - Ты вроде сам намекал, что девочке не стоит разгуливать здесь одной.
   - Ну пойдём вместе, - выдала вдруг Зари.
   - Ты уверена? - спросил Саргон.
   - Не волнуйся, я умею обращаться с детьми, - сказал Мансур. - У меня своих трое.
   - Ты не говорил...
   - Ты не спрашивал. Правда, они совсем маленькие, и тебе будет с ними скучно, - обратился он к девочке. - Тебя как зовут?
   - Гульзаар, - с достоинством ответила Зари.
   Саргон подпёр кулаком щёку. Он даже не знает полное имя собственной дочери.
   Пока он бездельничали, а потом обедали, Кушим в одиночку закончил работу. Тогда уже Саргон взялся за свою.
   - С меня причитается, - обрадовался Мансур. - Всё что угодно.
   - Ловлю на слове, - Саргон вручил ему папирус и кошель с серебром.
   - Лучше бы мы сегодня сидели дома, да? - заметила довольная Зари: она выиграла больше всех орехов.
   - Золотые слова, - сказал Шеду. - Я сегодня точно уже набегался.
   - Я могу остаться до вечера, - предложил Джафар. - А завтра не приду. Мы идём покупать жертвенного козлёнка к празднику. А вы же знаете моих родителей.
   - Хорошо. Но свои двери я запру, - предупредил Саргон.
  
   - Мансур - твой друг? - спросила Зари по пути домой. Она порядочно утомилась за день и прилегла на подушку.
   - Скорее просто приятель.
   - А у тебя много друзей?
   Как ей удаётся придумывать такие вопросы?
   - Ну, я пока не знаю, можно ли считать его другом... Мы совсем недавно знакомы. Это Джалил, наш сосед.
   - Который недавно переехал?
   - Да.
   Дома Зари совсем сникла и попросилась пораньше лечь спать. Саргон сам проводил её в спальню. Зари жила теперь в его бывшей комнате. Наргиш обставила её по-новому, украсив зелёными покрывалами со светлым узором, Зари сама их выбирала. Спальня смотрелась совсем по-другому, нарядной, уютной, хотя и не такой просторной.
   Он тоже лёг рано и быстро уснул. Но скоро его разбудил шорох. Шорох за дверью. Саргон осторожно выглянул. По тёмному коридору бродила из стороны в сторону тоненькая фигурка.
   - Зари? Что ты здесь делаешь?
   - Мне страшно одной, - девочка низко опустила голову.
   - Пойдём, - Саргон привёл её в свою спальню. Ночь он обычно проводил один, с Наргиш встречался днём, так что Зари не могла увидеть то, что ей видеть не полагалось. - Почему тебе страшно?
   - Мне снилось... - девочка вцепилась себе в руки, - женщина стоит передо мной и смотрит на меня. Она была очень страшная, с какими-то рисунками на лице. Как мехенди, только на лице...
   - Не бойся. Это твоя бабушка. Пришла с тобой познакомиться.
   - Бабушка? Твоя мама?
   - Да. Её уже нет в живых. Хочешь, я расскажу тебе о ней?
   Зари пожала плечами.
   - Чтобы не бояться, нужно понять. Ты будешь знать её, и бояться будет нечего. Ложись.
   По его кровати всегда было раскидано много подушек. Он подвинул одну к изголовью и откинул одеяло. Девочка забралась в постель и свернулась калачиком. Саргон укрыл её и лёг рядом. Одеяла не хватало на двоих, пришлось придвинуться поближе.
   Он начал говорить о матери, но скоро остановился: Зари уже тихо сопела ему в плечо.
   Ему тоже приснилась Арзи. Она улыбалась.
  

***

   - Послушай, сестрица, - Анджами накручивала на пальцы свою увитую жасмином косу. - Зря ты пытаешься накормить её насильно.
   - Я то же самое говорю, госпожа, - радостно подхватила кухарка, снимая с печи шампуры. - Через пару лет девочка сама начнёт полнеть. Посмотрите, у них в семье все высокие и худые - и отец, и его родители... Ой...
   Инанна сверкнула глазами на служанку. Анджами покраснела, но всё-таки вмешалась:
   - Инанна, позволь мне поговорить с ней.
   - Да, пожалуйста, объясни ей, что она должна относиться ко мне с уважением.
   Анджами мягко улыбнулась, повернулась к подруге спиной и ушла с кухни.
   Она выполнила обещание, данное Саргону, и навестила Зари, но сперва поговорила с её мачехой, чтобы та думала, что Анджами на её стороне. А чтобы мужчины не заподозрили своих жён в заговоре или просто не завидовали им, привела с собой Джалила. И пока женщины решали, как лучше воспитывать детей, Джалил и Саргон проводили время на веранде.
   - Я давно не охотился, - говорил сосед. - Для птиц сейчас самое время. Пойдёшь со мной?
   - Я не охочусь, - покачал головой Саргон.
   - Ты вообще выходишь из дома кроме как по делам? Хоть на лодке покатаешься, - Джалил отодвинул в сторону кубок и все блюда. - Тебя как будто что-то тяготит, я же вижу. Мне ты можешь обо всём рассказать. Правда. Ты можешь мне доверять.
   - А можно я возьму с собой дочь? - ушёл от ответа Саргон. - Она очень любит воду.
   - Да, конечно, - в голосе Джалила звучала сильно приглушённая досада. - Но я надеюсь, она не собирается купаться?
   Саргон улыбнулся:
   - Не волнуйся, она умная девочка. Она всё поймёт.
   Джалил тоже выдавил из себя улыбку:
   - При всём моём уважении, не слишком ли много свободы ты ей даёшь? И не лучше ли ей быть в женском обществе?
   - Ну вот сейчас твоя супруга прекрасно составляет ей общество, - отшутился Саргон, указывая на Анджами, опустившуюся на прохладные плиты рядом с Гульзаар.
   Джалил послушно последовал взглядом туда, куда ему указали, но совершенно без воодушевления:
   - Помнишь, я говорил недавно, что беспокоюсь за свою жену? Так вот, я по-прежнему беспокоюсь. Она начала бродить по дому. По ночам.
   Он ненадолго замолчал: Наргиш поставила перед ними поднос. Видимо, это было очень серьёзно, если даже при служанке приходится выбирать, что говорить.
   Наргиш нарочито неторопливо разложила по тарелкам шампуры с бараниной и баклажанами и солёный творог с пряностями. Саргон легонько махнул ей рукой. Девушка поняла знак, опустила ресницы - сама скромность - и покинула веранду.
   - Моя дочь тоже позавчера гуляла по дому, - вернулся к разговору Саргон. - Но ей приснился страшный сон, это можно понять.
   - Анджами - взрослая женщина, - Джалил не спешил приниматься за еду, вместо этого начал теребить бороду. - Она знает, как защититься от дурных снов.
   - Может, тебе просто спросить у неё, что её так тревожит? - Саргон уже чувствовал голод, но не хотел начинать раньше гостя. - Угощайся.
   - Ты думаешь, я не спрашивал? - Джалил нехотя вгрызся в мясо. - Она всё отрицает. То ли не помнит, то ли лжёт мне - не знаю, что хуже.
   - Может, обратиться к врачу? - Саргон не мог поверить, что Анджами так себя вела. Она никак не походила на человека, потерявшего рассудок.
   - Она не хочет. Я, конечно, попробую убедить...
   Саргон в какой-то момент перестал слушать. Он наблюдал за Анджами.
   Анджами подвинулась поближе к девочке и как бы невзначай поставила перед ней корзину с плотно закрытыми горшочками.
   - Ты умеешь рисовать ранголи?
   - А что это? - мрачно спросила Зари.
   - Это такие узоры прямо на земле. Или на полу. Их рисуют перед домом, чтобы злые духи не переступили через них.
   - Как ловушка?
   - Да, вроде того. Здесь краски, - она указала на корзину.
   - А как рисовать кистью по земле? - недоверчиво выясняла девочка.
   - Здесь не нужна кисть. Краски надо насыпать.
   - Наверно, будет красиво, - сдалась Зари. - Но я не знаю...
   - Давай попробуем? Только нам понадобится помощь. Позовём Инанну?
   - Нет, - резко ответила Зари и замолчала.
   - Послушай, - Анджами слегка наклонилась и заглянула ей в глаза, - она хочет позаботиться о тебе. Она очень старается.
   - А кто её об этом просит? - огрызнулась девочка. - Мы друг другу никто. Я сама прекрасно справлюсь.
   - Не надо так говорить, - покачала головой Анджами. - Не надо отталкивать людей. Я ведь была на твоём месте, и тоже рано осталась без мамы. Я сначала терпеть не могла свою мачеху. Но потом поняла, что ей не обязательно становиться моей мамой. Мы ведь можем просто подружиться. И мы подружились, она оказалась очень доброй.
   Зари упрямо замолчала.
   - Ну Зари, ты же такая добрая, милая девочка...
   - А кто сказал, что я добрая?
   - Я говорю.
   - Она всё время меня обвиняет. Как будто я делаю всё не так. Это просто невозможно так жить.
   Анджами кивнула:
   - Я тебя понимаю. Особенно обидно, когда обвиняют в том, чего ты не делала. Мне вот вчера сказали, что я гуляю по ночам и всех бужу. А меня саму разбудили. Я хотела посмотреть, что случилось. В коридоре никого не оказалось, я пошла искать дальше. А потом муж проснулся и начал ругаться.
   - Обидно, - согласилась девочка. - Я попробую поговорить... с отцом, - запнулась она перед этим словом. - Может, он попросит Джалила, чтоб он не ругал тебя.
   - Спасибо. Ты мне очень поможешь, - Анджами осторожно погладила её по руке. Зари не дёрнулась и руку не отшвырнула. - А я тогда попробую поговорить с Инанной. Только сначала научу тебя рисовать ранголи. Инанна, сестрица, иди сюда, - позвала Анджами. Пока Инанна так же настороженно ступала по веранде, как по раскалённым углям, соседка сняла крышки с сосудов. - Зари, какой твой любимый цвет?
   Зари, по обыкновению, ждала подвоха.
   - Мой - красный, - сказала Анджами, - а ещё розовый. А твой, Инанна?
   - Голубой, - мечтательно посмотрела на краски хозяйка дома.
   - Зелёный, - наконец призналась девочка. - Только очень тёмный.
   - Как папоротник? - спросила Анджами.
   - Ну... не знаю. У меня в комнате такое покрывало и подушки, - объяснила Зари.
   - Покажешь мне свою комнату?
   - Ну... ладно. Только... мы не будем рисовать?
   - Почему же? Сначала нарисуем, - Анджами хитро обвела взглядом собеседниц. - Чур я первая, - и запустила руку в ярко-красный порошок, и загребла целую горсть.
   Она аккуратно насыпала широкий круг:
   - Вроде ровно?
   - Вот тут чуть-чуть, - указала Инанна.
   - Ага. А внутри будет маленький круг. Зари, нарисуешь зелёным?
   Зари зачерпнула немного ярко-зелёного. У неё получилось очень ровно, но краски не хватало.
   - Возьми ещё.
   Зари потянулась к горшочку. Инанна тихонько придвинула его к Зари.
   - А внутри будет большой цветок, - командовала Анджами.
   - А можно, он будет голубой? - предложила Инанна.
   - Я хочу розовый, - притворно заспорила Анджами.
   - Можно же двух цветов, - пробормотала Зари, делая зелёный круг пожирнее.
   - Хорошая мысль, - одобрила Анджами. - И на лепестках будут белые прожилки.
   - Давай, - просто согласилась Инанна.
   - А что это ты так быстро соглашаешься? - Анджами шлёпнула её по руке, оставив огненный след.
   - Ах так? - Инанна повозила ладонью по голубой краске и выставила вперёд для защиты.
   Зари тихонько фыркнула. Взрослые тёти, а ведут себя, как будто младше неё.
   - Кто там хихикает? - прищурилась Анджами.
   - Э-э... я просто так, сама с собой, - Зари в доказательство взялась изображать то ли листочки, то ли капельки снаружи красного круга.
   Анджами примерилась и досыпала вокруг одного листочка пять розовых точек. И потянулась к следующему.
   - А эти будут голубые! - опередила Инанна, подползая на четвереньках с другого края.
   - А... давайте вы с этой стороны, а я дальше буду, - предложила Зари. - А вы за мной по очереди.
   Женщины согласились. Работа закипела. Теперь руководила Зари. Инанна во всём её слушалась, а Анджами то и дело хлопала в ладоши от удовольствия, выбивая в воздух разноцветную пыль.
   У них получался лотос в окружении трёх круглых листьев (их вывели из зелёного кольца) в голубых лучах, или волнах, заключённый в широкую красную полосу с мелким узором. По четырём углам от окружности они нарисовали маленькие бутоны, тогда уже Инанна указывала, где в их поместье север, потому что Анджами сказала, что нужно обязательно отметить стороны света.
   - Теперь на эту часть веранды нельзя заходить, - Саргон не выдержал и подошёл к художницам. - Жаль, до праздника ещё целая неделя, рисунок не сохранится.
   - Ничего страшного, - Зари сжимала в руках пустой горшочек, - мы ещё нарисуем. Ты ведь можешь сделать ещё красок? - повернулась она к чумазой Анджами.
   - Конечно, - Анджами вся светилась от радости.
   Из-за Анджами смущённо выглядывала не менее чумазая Инанна. Зари была самой чистой, потому что твёрдо верила, что такую богатую, роскошную одежду, которую она носит теперь, надо изо всех сил беречь.
   - Держи, - Зари протянула Инанне посуду. Инанна спокойно взяла её и поставила в корзину, потому что та стояла ближе всех именно к ней.
   Анджами улыбнулась ещё шире.
   - Ничего себе вы затеяли, - присоединился Джалил.
   - Мы готовимся к празднику, - на цыпочках приблизилась к нему Анджами и взяла его лицо в ладони. Одна щека тут же окрасилась розовым, а другая - смесью красного, белого и жёлтого.
   - Стой-стой-стой, - отшатнулся муж. - Скажи, пусть принесут умыться, - шепнул он Саргону. - Дорогая, ты же говорила, что, когда мажут друг друга красками, это уже другой праздник.
   - Я предлагаю вместе совершить молитву в первый день, - Саргон уже позвал Наргиш, которая замерла над полем битвы и не сразу поняла приказ. - Только алтарь не надо разрисовывать, ладно?
   - Мы не будем, - пообещала Анджами. - Это только перед домом.
   - Пойдём тоже умоемся, - подёргала её за плащ Инанна. - Зари, пойдём руки мыть.
   И - о, чудо! - Зари подбежала к мачехе, и даже не огрызалась, и даже не сделала недовольное лицо.
   Анджами точно владела какой-то магией.
   Саргон поделился этим с Инанной, когда они проводили гостей, а Зари ушла спать.
   - Да, я думала, мы никогда не найдём общий язык. Как ей это удалось? Только, я надеюсь, ты передумаешь брать девочку с собой на охоту, или на речную прогулку, или что вы там задумали с Джалилом.
   Саргон даже растерялся. Откуда она успела узнать? Хотя... Когда Джалил приглашал его, рядом была Наргиш.
   - Что ещё она тебе докладывает?
   - А как ещё я узнаю, что происходит в твоей жизни? - у жены даже сомнений не возникло, о ком речь. - Я понимаю, что мы с тобой не пара, а одно название, но я тебе не враг. Я совсем ничего о тебе не знаю: что ты делаешь, о чём думаешь. Мы ведь можем просто поговорить?..
   - Вот именно. Но ты предпочитаешь разговаривать со служанкой.
   - Потому что от тебя ничего не добиться.
   - Ладно, я не собираюсь ссориться, - Саргону не хотелось портить приятный вечер. - Я тебя понял.
   Но Наргиш он больше близко не подпустит. Она, кажется, привязалась к Зари - вот пусть ей и прислуживает. И рассказывает Инанне о ней, раз уж супруга так одержима воспитанием падчерицы.
   Для него до сих пор оставалось загадкой, как Инанна умудрилась понравиться его матери. Саргон долго протестовал против свадьбы, которую навязывал отец, и на сей раз Арзи отказалась вставать на его сторону:
   - Саро, - последнее время она называла его Саро, хотя раньше всегда звала полным именем. - Я уже старая. Пора тебе от меня отрываться. Жить своей жизнью. Своей семьёй. Мы хорошую девушку нашли. Добрую, умную, воспитанную. Не то что твоя Нури. Она мне, между прочим, никогда не нравилась. Куда ветер дует, туда и она - куда дело годится. Я её терпела только потому, что тебе было с ней хорошо. А Инанна совсем не такая. Я её уже видела.
   После такой речи Саргон убедился, что мать действительно стареет. Расположением к невесте он не проникся, скорее наоборот. Два дня он даже отказывался от еды, но здравый смысл возобладал, и он решил, что свадьба не стоит жизни. Всё-таки с годами приходит мудрость.
  

***

   Неделя не то чтобы пролетела быстро, но состояла целиком из приготовлений к празднику. Инанна срезала все цветы, высаженные в вазонах на веранде и по всему внутреннему двору, и усердно плела гирлянды. Зари немного помогала, но больше ей нравилось рисовать на полу, и она придумывала ранголи вместе с Анджами, которая умудрялась заниматься хозяйством в двух домах одновременно.
   Саргон разослал подарки всем знакомым, а некоторых поздравил лично. Ийяру он вручил клетку с фиолетовым павлином: жена купца обожала необычных птиц и устроила в саду целый питомник. Синий и зелёный павлин у неё уже были, и теперь она мечтала о фиолетовом.
   Мансуру он подарил письменный прибор из белого нефрита, привезённый из-за моря. На чернильнице, на чаше для воды, на ступке и пестике для растирания красок было вырезано персиковое дерево - знак долголетия. Два стилоса, точнее, основы, куда вставлялась расщеплённая тростинка, были совершенно гладкими и молочно-белыми, с густым маслянистым блеском. Белый нефрит был особенно ценным, как объяснили Саргону.
   Родителям жены он послал штуку белого льна, расписанное льняное полотно для алтаря и три отреза шёлка с мелким и частым тканым узором. Тёща и тесть написали дочери, что не приедут ни на праздник, ни в другое ближайшее время, и посоветовали не беспокоиться о внебрачных детях, а подумать лучше о собственных. На этом Инанна прекратила переписку (на что, видно, и был расчёт) и не стала посылать родителям подарок от себя, а только присоединилась к поздравлениям мужа.
   Писцы, счетоводы и сборщик податей получили от Саргона по ветке дхака, чтобы бросить в священный огонь для гадания, а также по два шекеля пряностей.
   Все, кто не приглашался в гости, получали подарки заранее. Те, кого ждали, обменивались поздравлениями в день визита. Саргон и Инанна отправили к соседям слугу с халвой. Вернувшись, он передал хозяевам цветочную гирлянду - такую уже знакомую, из жасмина - и обещание прийти после полуденного сна.
   Полуденный сон перед Праздником огней был последним в году - следующие пять суток днём никто не отдыхал, да и большую часть ночи чаще всего бодрствовали.
   На поклонение собирались все члены семьи, поэтому гостей встречали втроём: Саргон, Инанна и Зари. Джалил и Анджами пришли со своим подношением: соседка несла медный поднос с зерном, мясом, листьями священного базилика и нима.
   В саду, строго в тени от дворца, их ждал сложенный из кирпичей алтарь. Это были кирпичи из жёлтой глины, с отпечатанными знаками богов. Из года в год их доставали из кладовой на Праздник огней, отчищали от старой копоти и заново собирали высокий очаг, который заполнят тлеющими углями из очага домашнего, раздуют огонь, и в огне этом сожгут все дары. Пока что угли ждут в котелке, бережно укрытые, а сам алтарь украшен цветами и завешен льняным полотном, на котором Инанна три дня назад нарисовала красками Богиню и её слуг, зажигающих огни. Светильники указывали путь царю Равану, который желал настичь своих врагов. Враги молились богу солнца, и тот согласился помочь им: украл богиню-луну и отдал в жёны вражескому предводителю, ночь сделалась совершенно тёмной, и они могли скрыться от Равана. Но тот очень чтил Богиню, и пожертвовал ей свою кровь (ведь больше было нечего отдать, его царство разграбили), Богиня сжалилась и осветила весь путь своим огнём. С юга на север, до самых гор. А чтобы Равана не могли преследовать на обратном пути, затопила дорогу - так родилась река Айсанги. А луну вернула на небо. В память об этих событиях каждую осень, в новолуние, по реке пускают чаши с горящим маслом, а каждая семья дарит часть урожая Богине.
   Такие сцены, как умела, изобразила Инанна - втайне от Саргона. Она думала, что он будет смеяться над легендой, ведь его мать всегда говорила, что луна - это блюдо Великой богини. Наверно, и он в это верил, и сказал бы, что праздничные огни сами закоптили блюдо, оттого и происходит новолуние. Но Саргон одобрил её работу, чему Инанна очень удивилась. Готовить краски ей помогла Анджами, она в этом была мастером. Сама соседка принесла златотканое покрывало, чтобы украсить статую Богини, и кувшин с молоком, маслом и мёдом, смешанными в равных долях, чтобы статую омыть - так полагалось у них на юге.
   Женщины раздели алтарь и поставили статую, мужчины завладели котелком с углями и разожгли огонь. Слуги наблюдали в стороне - готовить обряд должны сами хозяева.
   Зари подала отцу поднос. Саргон бросил в огонь горсть зерна и кусочки мяса и передал остальное Джалилу. Тот покрыл голову палантином, принял поднос и начал посыпать огонь листьями священных деревьев.
   - О Богиня, Госпожа луны и солнца,
   О мать огня и воды, тучных полей и холодных гор,
   Мать тростника и птиц, в тростнике живущих,
   Всего живого на земле, в небесной тверди
   И безднах подземных,
   Всего живого и мёртвого, минувшего и грядущего,
   Рождённого и нерождённого, смертного и вечного...
   Саргон едва слышно повторял за ним, он вообще плохо помнил все эти гимны и не любил учить наизусть. Инанна повторяла громко и усердно, Анджами только шевелила губами. Они с Саргоном встретились взглядом и улыбнулись друг другу. Всё равно их шёпот утонул в гуле голосов - все слуги и служанки присоединились к чтению.
   Огонь зашипел и вспыхнул под каплями сандалового масла и кедрового.
   Потом домочадцы и гости по очереди подходили к алтарю поклониться и высказать свои просьбы. Саргон уступил первенство Джалилу - тот сегодня являл просто образец благочестия. Затем помолился сам. Следом за ним к алтарю приблизилась Анджами, обильно полила статую из кувшина и провела ладонями по волосам, точно умываясь жертвенным огнём. Затем она уступила место Инанне и Зари, а за ними пошли слуги.
   Только Анджами отошла в сторонку, её со всей силы дёрнули за локоть. Это был муж.
   - Ты с ума сошла, - прошипел Джалил. - Мало того что ты не покрываешь голову во время молитвы, так ещё касаешься волос! Как ты смеешь?!
   Анджами замерла на несколько мгновений, только все её сердоликовые украшения жалобно зазвенели, а с пробора съехала подвеска.
   Никто не замечал этого. Слуги принесли барабаны и начали праздник в саду.
   - Что происходит? - подоспели Инанна и Зари. Они держались за руки, и в любой другой момент Саргон бы этому порадовался.
   - Ты слишком много себе позволяешь! - продолжал Джалил.
   Жена опомнилась и выдернула руку.
   - Я молюсь так, как привыкла. Ты разрешил мне, когда мы поженились.
   - Саргон, сделай что-нибудь, - шепнула Инанна.
   Саргон не слышал. Он не отрывал глаз от Анджами. От её шеи. На тёмной коже проступала чёрная полоса. Как от удавки. Хотя он готов был поклясться: мгновение назад её не было. Или это просто тень?..
   - Саргон! - подёргала его за одежду Инанна.
   - Этому обычаю давно уже никто не следует, - он всё-таки опомнился. - У нас в семье никто никогда не покрывал голову на молитве, сколько я себя помню.
   Он осторожно перевёл взгляд на соседку. Шея вроде бы чистая.
   - А в моей семье все обычаи всегда соблюдали, - отвлёкся на соседа Джалил. - И пока она принадлежит к моей семье, она тоже должна всё соблюдать! А ты можешь сколько угодно проповедовать свободу, пока на тебя не попадёт горящий пепел, и от твоих прекрасных волос ничего не останется.
   Саргон стиснул зубы. Волосы были единственным, что ему в себе нравилось. Густые, тяжёлые, иссиня-чёрные волосы до середины бедра.
   - Джалил, ты не прав.
   - У нас всегда верили, - тихим голосом вмешалась Анджами, - что в волосах живёт божество. А накрыть волосы тканью - это всё равно что набросить покрывало на клетку с птицей. Кому понравится чувствовать себя узником? Ты сейчас оскорбил не меня, но Богиню, на чьём празднике устроил перебранку. Я очень надеюсь, что ты одумаешься.
   И развернулась, собираясь уходить.
   Саргон потёр висок. Голова раскалывалась из-за барабанов и из-за чужой ссоры. Но нужно догнать Анджами. Она точно не заслуживает пропустить праздник.
   Он позвал, и Анджами обернулась. Она не была гордой. В клонившемся к закату солнце лицо её окрасилось тенями, вычертившими глазницы, скулы - и чёрную полосу над золотым ожерельем.
   Снова закружилась голова. Саргон сделал шаг - и упал. Перед глазами потемнело, а потом и звуки отдалились, и растаяли, словно сквозь подушку.
   Вроде бы Джалил спросил:
   - Это припадок?
   Инанна ответила:
   - Обморок. У него вообще-то слабое здоровье. Только он не любит рассказывать.
   Потом его будто несли, а потом... он провалился в пустоту.
   Очнулся он в постели. Было очень темно - и непонятно, то ли уже вечер, то ли у него в глазах не прояснилось.
   Нет, темно за окном.
   Он лежит в своей комнате.
   Босой. Его разули.
   Одежду оставили. Уже хорошо.
   Голова вроде бы не болит.
   Он попробовал повернуться - и тут же чуть не подскочил на кровати. В углу, под стеной-ширмой, зашевелилась тень.
   - Мы все очень испугались, - из мрака выступила Зари. Обеими руками она сжимала огромную охапку базилика.
   - Это Анджами прислала. То есть не сама, конечно - слуг послала. Говорит, это защищает.
   Пряный букет тут же оказался на подушке, у него за головой.
   - А Джалил принёс тебя сюда. Мы тебе ужин оставили, будешь?
   - А... все остальные поужинали?
   - Да. Инанна всем занималась, всё прошло хорошо. Больше никто не ругался.
   Ну хоть какая-то польза: сосед забыл все свои обвинения и оставил супругу в покое.
   Саргон почувствовал облегчение - и тут же жуткую усталость.
   - Я, наверно, сегодня не буду есть... - он осёкся, не уверенный, был ли праздник сегодня или уже вчера.
   - Ладно. Тогда я побуду с тобой. Ты же не бросил меня, когда мне было страшно. А сейчас я буду охранять тебя, - Зари села на кровать и взяла его за руку.
  

***

   Светильники выстроились в ровный круг, обняв всю комнату. Их предусмотрительно прижали к самым стенам, чтобы не задеть в резком движении.
   Был поздний вечер, но Анджами не закрыла ставни. Она собрала у себя всех женщин - почтить Богиню музыкой. Золотое изваяние, наряженное в узорный шёлк и алые гирлянды дхака (спасибо Инанне, что разрешила собрать цветы), сопровождавшее Анджами из дома родителей в дом мужа, а теперь, вместе с мужем, и в новый дом, вдыхало ароматные курения и принимало дары. Сегодня Анджами подарит ей танец. В знак благодарности за счастливую жизнь. Анджами выросла в любви, по любви вышла замуж и была любима всеми домочадцами. Любовь окружала её золотым ореолом, и вела от колыбели до свадебного костра, и ведёт теперь.
   Девушки-музыканты устроились на подушках в нише, а остальные женщины - на голом полу - дружно отбивая ладонями ритм прямо на плитах.
   Анджами танцевала - притопывая в такт сотне рук. Точно под полом билось огромное сердце, и биение это раскачивало молодую женщину, не позволяло стоять на месте. Она кружилась, то приседая, то переступая с ноги на ногу, то замирала на одной ноге, только руки повторяли движение волн, а пальцы щепетильно перебирали воздух, как струны или основу на ткацком станке.
   Но если она так счастлива - что омрачает её мысли? Что нашёптывает ей подождать с материнством? Кто повторяет на ухо: "Не время, погоди, поберегись"? Что подталкивает собирать дхак и ним? Богиня, подскажи.
   Анджами останавливается, обвивая воздух, как лиана старый фикус. Наклоняет голову направо и нарочито обводит глазами пространство вокруг - по ходу солнца. Выносит ногу вперёд, вбок и глубоко приседает.
   Служанки устали бить пол и просто хлопают в ладоши.
   Анджами поворачивается к ним спиною и лицом - к Богине. Коса, привязанная к поясу красным шнурком, тихонько бьёт её по пояснице.
   Малодушие. Вот что препятствует ей. Не позволяет принять извинения мужа, который уже всем сердцем пожелал примириться с ней.
   Скажи, Богиня, что меня пугает? Это извне или внутри меня? Всё имеет обратную сторону, тёмную сторону. Как направить её во благо? Или не сдерживать хаос?
   Анджами в прыжке поворачивается. Приземляется на одну ногу. Вскидывает руки. Приседает, обжигая ударом пятки. Вращает насурьмлёнными глазами - и с шипением выкидывает изо рта язык. Длинный и розовый. Как у тигрицы, на которой восседает Богиня. Золотая куркума не всесильна. Она не может раскрасить навечно лицо цвета ночи. Анджами гордилась своей чернотой. Она принимала себя во всех ипостасях. А всё благодаря любви, которая с детства её окружала.
   Она благодарна. Свободна. И счастлива.
  

***

   Грудь словно придавила каменная глыба. Горло сжималось - его сжимали. Чьи-то руки. Он больше не смог дышать - и проснулся.
   Саргон дёрнулся всем телом и открыл глаза. Он с трудом понимал, где находится. Пока. Тёплого цвета стены, светильники в маленьких нишах, циновки с красной каймой, застилающие весь пол, и мягкий свет над ширмами, запах трав из внутреннего сада, шелест листьев... Его спальня.
   Всего лишь сон.
   Короткий сон - сейчас ещё раннее утро, и тишина кругом. Ничьих шагов не слышно за стеной, ни голосов, ни перестука посуды, ни благовоний.
   Всё в дымке, в полудрёме. Впору закрыть глаза и продолжить сон.
   Зари здесь - заснула поперёк него, не отпуская руку.
   Кругом раскиданы подушки - как обычно.
   По ним извивается чёрная полоса.
   Готов поклясться, она живая.
   Нет. Это волосы. Его собственные волосы, откинутые в сторону, как он обычно делает.
   Просто продолжить спать. И не будить Зари.
   Он вспомнил, что произошло вчера, и пожелал, чтобы все остальные забыли.
   Больше не вспоминать. Просто спать дальше.
  

***

   Солнечный луч на мгновение отразился в кончике лезвия. Дядюшка Вардо зажмурился, открыл глаза, сам себе усмехнулся и проверил пальцем свою работу.
   Он был обычным слугой - подай-принеси - и не владел никаким ремеслом - или всеми понемногу. Но в поместье его уважали не меньше, чем кузнеца: только он умел наточить ножи так, что они рассекут пёрышко, медленно падающее на неподвижное лезвие.
   Гаури (а она уже лет двадцать здесь на кухне) всегда обращалась только к нему. И он всегда с удовольствием откликался на её просьбы. Кому другому - ещё подождёт соглашаться, а Гаури - в первую очередь.
   Сегодня старый Вардо сидел под навесом, который заменял в мастерской веранду, и не торопясь работал точильным камнем. Он любил уединение и ждал, когда все обитатели дворца и людской уйдут в храм. Сегодня утром весь город отправится в Северный храм, повторяя путь Равана с юга на север. Там будет представление и раздадут освящённое молоко. А вечером все двинутся на южную оконечность города, на пустошь за скотным рынком, искупают в этом молоке ягнёнка и заколют, а мясо опять раздадут.
   Дядя Вардо не любил этих шумных сборищ, где народ уже сам не понимает, куда и зачем идёт, к тому же ягнёнка жалко - не дадут ему порадоваться жизни и нагулять жирку побольше. Поэтому слуга довольствовался тем, что кухарка Гаури принесёт ему с требища малюсенький кусочек мяса, а скорее обрывок кожи, который он сожжёт в своём нехитром очаге на удачу. Но есть не будет.
   Слуга провожал взглядом пёстрые стайки людей, пересекавшие сад. Прислуга собиралась по трое-четверо, хозяев пока не видно, ну им полагается не торопиться. А вот одинокая фигурка - в светлой одежде и лазурном палантине. Сосед. Вардо притворился, что его здесь нет, но Джалил упрямо направлялся прямо к нему.
   Вардо, кряхтя, поднялся и снял рабочий фартук.
   - Ты хорошо помнишь предыдущих хозяев? - без приветствий и предисловий спросил Джалил.
   - Конечно, - покивал Вардо, вытирая руки о фартук.
   Сосед нахмурился, но продолжил расспросы:
   - Говорят, госпожа была ведьмой?..
   - Вы имеете в виду мать Саргона? - так же, напрямую, разговаривал с ним слуга.
   - Послушай, для меня это важно знать. В ведовстве обвинили мою родственницу - это было давно, лет пятнадцать назад, ты должен помнить... - Джалил выдержал паузу, но ответа не последовало. - А сейчас моя жена ведёт себя точно так же, как та родственница.
   - И вы вините в этом нашу старшую госпожу? - Вардо скрестил на груди худые, жилистые руки.
   - Она могла наслать на них своих демонов. Или просто склонить на свою сторону. В смысле, мою тётку. А в жену просто вселиться.
   - Покойников-то винить проще всего, - покрутил седой ус Вардо.
   - Я вижу, ты мало знаешь или знать не хочешь, - Джалилу надоело тратить время, и он полез в кошелёк. - На, и не рассказывай никому о нашем разговоре. А мне, пожалуй, лучше поговорить с твоим господином.
   - Лучше подайте милостыню в храме, больше пользы получите, - то ли поскромничал, то ли вконец обнаглел слуга. - А господина нашего не беспокойте. Не оскорбляйте его мать.
   - В таком случае ты расскажи мне, - убрал деньги Джалил, явно уязвлённый. - Я слышал, ты близко дружил с учителем господина.
   - Эх, - вздохнул Вардо и снова уселся дотачивать нож. - Послушайте лучше священные гимны. Такой праздник сегодня.
   Джалил резко развернулся, аж подошвы заскрипели, и направился к дому.
   Саргона он застал за одеванием. Ему прислуживали двое юношей. Один, судя по внешности, суриец, а второй, светлокожий - с предгорья, северянин. Они укладывали в складки плащ - двойной, но сложенный не строго пополам, а немного наискось, чтоб уголки внутреннего слоя выглядывали из-под внешнего.
   - Перепугал ты нас вчера. Вот, я принёс тебе табличку с оберегом, мне её дал жрец...
   - Ты уже успел побывать в храме? - удивился Саргон, поднимая руки к затылку, пока слуги в четыре руки оборачивали вокруг него пояс.
   - Нет, мне её дали давно, несколько лет назад. А в храм я хотел пойти сейчас - и пригласить тебя с собой.
   - Увы, я себя неважно чувствую. Сегодня останусь дома. А ты один?
   - Да. Жена до сих пор на меня дуется. Не выходит из спальни.
   - Может, Инанна и Зари её убедят? - Саргон послал одного из слуг за водой для гостя.
   - Боюсь, не выйдет. Можно, конечно, попробовать, но к ним выйдет слуга и скажет, что госпожа никого не принимает. Уже десять раз сегодня пробовал... Ладно, подойди ко мне поближе, - Джалил достал маленькую глиняную пластинку на шёлковом шнурке.
   Саргон шагнул к нему, и Джалил надел оберег ему на шею, стараясь не задеть закрученные в узел косы, которых рачительные прислужники заплели господину без малого сотню. И дотронулся поочерёдно до правого плеча и до левого:
   - Пусть твой бог стоит у тебя за правым плечом, а богиня - за левым. Пусть они хранят тебя и не позволят злым духам отнять твоё здоровье.
   - Господин! Господин! - настойчиво заколотили в дверь.
   Слуга-суриец прищёлкнул языком и пошёл открывать.
   Из-за порога настороженно выглянул дядя Вардо. Саргон подозвал его жестом.
   - Господин! Я наточил вам отцовский кинжал, как вы просили. Возьмёте его на праздник?
   - Я сегодня останусь дома, - покачал головой Саргон, однако оружие в руки взял.
   - Всё равно, господин, железо - лучший оберег, неважно, в пустынном поле или в уличной толпе, против ведьмы или кого-то другого. Как говорил ваш покойный отец, железный клинок - лучший амулет, особенно в тёмной подворотне.
   Саргон засмеялся и поблагодарил его.
   - Слушай, друг, - возмутился Джалил. - Научи своего раба уважению.
   - Слушайте, господин, ваш друг излишне любопытен, - не растерялся Вардо.
   - Что ты хочешь знать, Джалил? - Саргон повертел кинжал левой рукой и заткнул за пояс. - Спроси меня.
   - Я расспрашивал его о ведьмах... В ваших краях ведь...
   - Да, мою мать все считали ведьмой, потому что она была здесь чужой и жила по другим обычаям. А моя болезнь только подтверждала мнение толпы. Потому что я научился ходить только к двадцати годам. Мой учитель и дядя Вардо носили меня на руках. И, самое главное, мой отец даже не пытался опровергнуть слухи. Видимо, ему нравилось быть женатым на ведьме. Что ещё ты хотел знать?
   - Прости, - протянул к нему руки Джалил.
   - Ничего, - отмахнулся Саргон. - Я высказал, и стало легче.
   - Ты можешь доверять мне. А если понадобится помощь, я привёз из Менхи лекаря, он очень опытный.
   - Спасибо, у меня есть знакомые врачи. Не сердись на дядю Вардо. Ты можешь идти, - кивнул он слуге.
   Дядя Вардо хмыкнул и ушёл, закручивая усы, как будто желая их выщипать.
   Джалил вздохнул с облегчением.
   - Послушай, я уже как-то приглашал тебя покататься на лодке. Я тоже не очень люблю шумные празднества, а прогулка по реке сейчас равна поклонению в храме. Тебе понадобится только сидеть в лодке, ничего больше. И... позволь тебя обнять.
  
   Айсанги была непривычно тихой. Хотя именно она напрямую связывала нынешние дни с временами Равана, никто не пришёл почтить именно её - люди выбрали сухопутный поход. Отдельные горожане всё же шли купаться и пускали на воду пальмовые листья с подношениями и сальными свечами. Такие самодельные лодочки огибали тростниковую лодку. Можно было легко дотянуться рукой до священных даров.
   Северные птицы устраивались в тростнике на зимовку, местные тянулись клиньями дальше на юг. Всё небо, насколько хватало глаз, было исписано этой клинописью. И смена караула в тростнике, и небесное кочевье тоже совершались в необычной тишине.
   Даже тростник шумел шёпотом.
   Саргон путешествовал, прислонившись спиной к изогнутой корме и скрестив ноги - поза не очень удобная, да ещё совершенно не за что было ухватиться, кроме канатов, протянутых между кормой и носом, но они были слишком высоко.
   На носу работал вёслами раб Джалила, а сам Джалил занял середину лодки, лицом к Саргону и спиной к слуге. Он изредка перебирал единственным длинным веслом, способным, наверно, коснуться дна, ведь они отошли не так далеко от берега. До прибрежных зарослей, опять же, впору было достать рукой, и ветер приносил на лодку семена тростника.
   Саргон кутался в палантин. Сегодняшний покой был каким-то зловещим. С Джалилом он перекинулся всего парой фраз. И смотрел на обёрнутые в засыхающие листья стебли. В рассказах матери тростник был совсем другим. Он пел и танцевал во влажном зное, соперничая розовым убором с болотными ибисами - птицами зари. "Дай мне свой сладкий сок, о тростник, - напевала Арзи. - Поцелуй меня сладко, подари мне веселье". Нет, эти жёсткие листья не умеют ласкать... Или просто он не умеет просить о ласке?
   Широкие острые листья тянулись к нему.
   Он прижал руку к поясу. Отцовский кинжал в эмалевых ножнах успел нагреться от тела.
   Стебли раскачивались, толпа их просела и расступилась, в прогалине мелькнула тёмная фигура, точно оторвавшаяся от земли.
   Саргон отвёл глаза.
   Волны, расходившиеся от носа лодки, чернели и превращались в лохматые пряди, щупальцами качавшиеся на воде.
   Когда мать распускала волосы и ложилась навзничь на воду в купальне...
   Словно кто-то коснулся его:
   "Саро, что с тобой?"
   - Что с тобой? - окликнул Джалил, орудуя веслом.
   Саргон дёрнулся.
   - Так и утонуть недолго. Ты меня не пугай.
   Солнечный глаз, явственно жёлтый и не ослепляющий сквозь пелену облаков, внезапно мигнул.
   Так хотелось, чтобы прогулка скорее закончилась.
   Дома всё было спокойно. Только Инанна и Зари, в сопровождении Наргиш, вернулись из храма раньше положенного: девочка вспомнила мать и расплакалась. Жаль её, но ничего необычного. Однако Саргон переступил порог дома с твёрдой уверенностью: что-то должно произойти.
   Не успел он переодеться для отдыха, как ещё с улицы услышал сегодняшнего гребца.
   С госпожой Анджами случилось несчастье.
  

***

   - Зачем я только вышел из дома сегодня! - рвал на себе волосы Джалил.
   К полудню слуги забеспокоились и совместными усилиями высадили двери в комнату госпожи. Анджами висела на верёвке, перекинутой через потолочную балку.
   Сейчас её вынули из петли и уложили на постель, а в ноги положили разрезанную верёвку (узлы распутать не смогли).
   Саргон смотрел на покойную из-за плеча вдовца. Чёрная полоса на шее. Искажённое лицо. Кажется, он видел это прежде. Как будто эти знаки являлись ему заранее, но он не сумел разгадать их. На всякий случай он прислонился к столбу для балдахина.
   Покои Анджами были роскошны, достойны знатной госпожи, если не царицы. Здесь не было плетёных кресел, как на мужской половине, вся мебель была сработана из дорогого дерева и украшена изысканной резьбой. Вдоль глухой стены тянулись тяжёлые сундуки, шёлковые подушки на полу, на столе лежало перевёрнутое серебряное зеркало размером с порядочный поднос, рядом украшения и парчовый палантин. Всё аккуратно, прибрано - кроме опрокинутой треноги для курений посреди комнаты. Массивной, кованой - способной выдержать человека, как высокий табурет.
   Благовония, оставленные на ночь, масло розового дерева и апельсиновое, ещё не выветрились. Цветочные гирлянды - в честь праздника, ярко-жёлтые, как солнце...
   И полуодетая Анджами - как солнце, без которого всё померкло.
   Его локтя коснулась холодная маленькая рука...
   - Зари? - Саргон удивился не меньше, будь это дух самой Анджами.
   - Она была моей подругой, - прошептала девочка. - Я хочу её проводить.
   - Детям здесь не место, - огрызнулся Джалил. - Научи свою дочь как себя вести.
   - Зари, пойдём, - тоже шёпотом ответил Саргон. - Им нужно всё подготовить к похоронам.
   Он надеялся, что Зари не пойдёт к погребальному костру, но дочь увязалась за ним. Она покрыла голову и плечи белым полотном - полного траура у ней не нашлось - и пришла сама следом за отцом и мачехой, затерявшись в веренице слуг. Саргон не сразу разглядел её в толпе - только когда она тайком скользнула к поленьям и оставила в ногах Анджами несколько цветков.
   Лицо Анджами укрыли платком, видимо, она уже начала терять внешность. Только толстая чёрная коса виднелась из-под погребальной пелены, не очень аккуратно обёрнутой.
   Похороны устроили тем же вечером. Джалил велел сжечь супругу, но пепел, в знак уважения к её обычаям, пустить в реку.
   А пока над высокой поленницей читал молитвы жрец. Судя по чёрной одежде, он был не только служителем храма, но и знатоком заклинаний и гаданий. Прямо над покойной он вытащил печень из брюха жертвенного козлёнка и стал читать по ней. И с досадой качал головой под чёрным покрывалом.
   - Тебе нельзя совершать поминки по жене, - простёр он руку к Джалилу. Тот поднял на мага покрасневшие глаза:
   - Как же так?
   - Над этим телом - душа ведьмы, - понизил голос заклинатель.
   - Ты хочешь сказать?.. - шагнул к нему Джалил.
   - Я не вижу, её ли это душа или она была одержима, - остановил его жестом жрец. - Её душа успела покинуть тело, а над покойным часто собираются другие души. Чтобы встретить его. Я не знаю, кому она принадлежит. Но ведьма - здесь. Не устраивай ужин. Сожгите всё, что приготовили. Не кормите ведьму. А тебе самому нужно пройти обряд очищения.
   Остальное Саргону было плохо видно от дыма. Кроме самого костра, площадку за садом (это было уже вне ограды) окуривали тамариском и кипарисом. Жрец заставил Джалила несколько раз пройти сквозь этот дым, и Саргону пришлось на время оставить друга. Он встал рядом с женой и дочерью.
   Зари сильно, до боли, сжимала его руку. И повторяла:
   - Так не может быть. Она не может быть ведьмой. Она была доброй.
   - Зари, милая, мы всего не знаем, - мягко возразила Инанна, утирая слёзы краешком вуали. - Иногда всю жизнь общаешься с кем-то, а потом, спустя много лет, узнаёшь о нём такое...
   - Она была моей подругой, - вспылила девочка. - И твоей, между прочим, тоже! Ты тоже так считаешь? - она засверлила своими чёрными глазищами отца.
   - Инанна права. Мы мало её знали, - Саргону тяжело дались эти слова. - Я не хочу сейчас никого судить. Но я точно знаю, что Джалилу нужна поддержка. Давайте подумаем лучше о нём.
   Зари нахмурилась, но промолчала.
   Белая толпа вокруг костра растворялась. Ушли, за ненадобностью, плакальщицы (им всё-таки заплатили), отъединялись по двое - по трое слуги, не менее заплаканные, чем господин. Один молодой человек подошёл к Саргону.
   - Что такое?
   Парень замялся, как будто боялся.
   - Саргон! - позвала Инанна. - Зари куда-то делась!
   Саргон с досадой вздохнул и зашарил глазами по окрестностям. Девочка притаилась за горящей поленницей, скрытая дымом и самим сооружением. Она следила, чтобы никто не забрал цветы и другие подношения, которые уложили вокруг покойной на костёр.
   Через мгновение он вернулся к слуге Джалила, но того уже одёрнули товарищи:
   - Варадат, пойдём!
   - Извините, - поклонился тот и ушёл к своим.
   У костра оставался только Джалил (он уже не плакал) и чёрный жрец. Они вполголоса о чём-то беседовали. Саргон хотел подойти, но вдруг понял, что в его помощи никто не нуждается.
   Он нашёл дочь и увёл её за руку, невзирая на возмущение.
  

***

   Уже битый час он сидел за столом, поджав под себя одну ногу и подперев кулаком подбородок. На столе выстроились в ряд одинаковые каменные фигурки спящих уток. Одинаковые - только на первый взгляд. Несколько раз он ставил их попарно на весы, и весы ни разу не приняли равновесия. Кто-то из гематитовых гирь очевидно лгал. Так покладисто изогнули они свои шеи, спрятав клюв под крыло, словно бы они здесь ни при чём.
   Всё началось с того, что некий Нергал притащил за шиворот некого Муругана и начал доказывать, что тот его обвешивает. Муруган продавал медную посуду, а Нергал сомневался, что она достаточно тяжёлая для того, чтобы быть медной.
   Продавец поставил товар на весы. Покупатель усомнился и в этом. Муругану велели принести гири, которыми он пользуется. Самую тяжёлую, в два таланта, она с Нергалом волокли вдвоём, попутно переругиваясь.
   Саргон приказал достать гири, которые хранились в ведомстве. Оказалось, у них нет веса в два таланта и в десять мин. Он послал Энлиля и Шеду в храм, где, по традиции, держали эталоны всех мер, дабы никто не опроверг их святости и непреложности.
   И для верности позаимствовал набор камней у случайного торговца, которого все считали честным.
   Все вместе подчинённые Саргона установили большие весы (откровенно говоря, они уже давно пылились в кладовой без дела) и принялись сравнивать каменных уток.
   Очень скоро Саргон понял, что нужно заказывать новые гири: из-за потёртостей и сколов к его гирям приходилось подкладывать бусины в четверть или половину шекеля.
   Гири порядочного человека отличались и от рыночного эталона, и от гирь Муругана и в ту, и в другую сторону.
   А храмовые гири перевешивали их все.
   Нергал грозил пожаловаться в совет старейшин, но, лично понаблюдав все сравнения, плюнул и начал торговаться с Муруганом, что возьмёт к кувшину и кастрюле ещё шесть маленьких чаш для приправ, если продавец немного сбавит цену. И Муруган уже был не против. А гирю в два таланта, в качестве извинений, им донесли Энлиль и Шеду.
   В храм Саргон послал Галсара - чтобы тот привёл кого-нибудь забрать священное имущество, причём желательно не просто прислугу, а младших служителей бога, чтобы было кому разъяснить, что не так.
   А Априма отправил за резчиком по камню, чтобы дать ему заказ.
   Хотя - ещё вопрос, как будет взвешивать гири мастер.
   Саргон остался наедине с Джафаром и Кушимом, а также с гематитовым птичьим выводком.
   Торговля в новом году начиналась бурно - но без Джалила. Торговец красками и благовониями затворился дома, передав соседу письмо, что ему нужно время прийти в себя. Саргон понимал его. Он сам целый год не мог найти в себе силы войти в покои родителей. Да и просто сказать себе, что он теперь один. Притом что с отцом у него отношения были далеко не тёплые. А Джалил и Анджами так страстно любили друг друга - порой даже слишком страстно, если вспомнить их ссору. Наверно, он винит себя за гнев...
   Саргон повертел в руках уточку весом в полмины, оглядел её со всех сторон и убедился, что как ни смотри, головка её надёжно укрыта крылом.
   В дверь постучали. Джафар аккуратно обошёл талантовую птицу, чтобы не ушибить пальцы, и впустил в зал пожилого человека в плаще, затканном цветами граната. Он смиренно поклонился. Саргон тоже ответил поклоном, уважая возраст гостя. С ювелиром Ут-Напишти его познакомил, конечно, отец. Ашшур знал всех и каждого на базаре, и этой способности его сын всегда завидовал. Наверно, это было единственным, что он хотел бы перенять от отца.
   - Господин, - начал Ут-Напишти, нерешительно поглаживая крашеную бороду. - Мы все узнали о скандале в лавке медника. Они так бранились, что невозможно было не слышать...
   Саргон предложил ему сесть, старый мастер кивнул, но прежде дождался, пока сядет Саргон.
   - Мы также видели, что вам несли разновесы для проверки... Господин, - ювелир посмотрел Саргону в глаза, но без вызова, - могу ли я просить вас - если вы решите проверять гири у всех торговцев - не могли бы вы обойти стороной меня и моих учеников?
   - Но вы ведь не пользуетесь такими крупными мерами, - улыбнулся Саргон.
   - Нет, но... на всякий случай. Я уже стар, и это доставит мне лишнее беспокойство. А в учениках я не сомневаюсь, за каждого я готов поручиться... А в доказательство своей честности я хочу показать вам вот эти чудесные сердолики, - старик достал из-за пазухи украшения с пятнистыми золотисто-коричневыми камнями. - Их принесла одна женщина. Бедная женщина. Чужеземка, к тому же. Подозрительно как-то. Я подумал, лучше передам их вам, - покачал головой Ут-Напишти.
   Саргон подставил ладони и принял крупные серьги с подвесками в виде колокольчиков и подвеску на длинной цепочке с крючком - скорее всего, на волосы. Он уже где-то видел эти украшения.
   - Прекрасная работа, не правда ли? - сказал ювелир. - Готов поспорить, это Ашвинипурам. Пригород Асварти. Там обычно работают с сердоликами. Тут и знак мастера есть, - он осторожно коснулся ногтем обратной стороны оправы. - Они бы должны украшать какую-нибудь знатную южанку, знаете ведь, как они любят подвески на пробор и серьги с колокольчиками. А принесла их северянка. Не наша, с предгорья. А совсем с севера - с полуострова за морем, понимаете? Как они у неё оказались? Вопрос.
   - Вопрос, - согласился Саргон и спрятал украшения в кошель.
   - Может быть, вы отыщете владелицу. А если нет, пусть они всё равно остаются у вас.
   - Это он так изящно предложил вам взятку? - поинтересовался Джафар, проводив почтенного посетителя.
   - Он опасается, что украшения краденые. Что я оправдываюсь? Ты же слышал всё. Уберите-ка лучше весы.
   Саргон дождался, пока уйдут последние счетовод и писец, и вновь достал серьги и подвеску. Украшали знатную южанку? Серьги звенели при каждом повороте головы, а подвеска сверкала среди вороных волос... Южанки ведь не покрывают голову...
   "Мало того, что ты не покрываешь голову, так ещё касаешься волос!"
   Все золотые украшения жалобно звенят.
   Подвеска съехала с пробора...
   В тот день, неделю назад, на Анджами были украшения с сердоликами.
   Это точно они.
  

***

   Саргон в негодовании оставил рынок и отправился к соседу. Уж ради такого дела тот наверняка нарушит своё затворничество.
   Дворец погрузился в траур. Белые стены. Белый песок во дворе. Люди в белом. Ни цветочных гирлянд, ни ранголи перед входом. Даже как будто растений в саду поубавилось. Единственное чёрное пятно настигло Саргона в дверях. Жрец в чёрном резко толкнул створу - одна рука у него была занята большим чаном, а другая - метёлкой, которой он разбрызгивал повсюду содержимое этого чана.
   Саргон, который на всех лестницах чувствовал себя неловко, будь то восхождение или нисхождение, врезался спиной в дверной косяк. Слуги, конечно, поспешили к нему и не дали упасть. Но, честно сказать, этот маг не понравился ему ещё на похоронах. Честно сказать, настроение у него с утра не задалось. В такие моменты опыт жизни на базаре очень пригождался:
   - Эй, почтенный! Смотри, куда идёшь! Тут не все бесплотные духи, сквозь тебя не пролетят. И сам ты не прозрачный.
   Гадатель бросил косой взгляд на третье сословие, в котором хоть выделялись господа и слуги, но до слуг бога всем ещё далеко, надвинул палантин на лоб пониже и нарочито нараспев затянул:
   - Как я омываю своё тело, я омываю этот дом. Священной водой из священной реки окропляю я постель, и стол, и подушки, и потолочные балки, и притолоки. И вопрошаю у каждой вещи: у постели, у стола, у потолочных балок, у притолоки и оконной рамы, у посуды и у очага: кто эта ведьма? Чья она дочь и чья жена? Как вошла она в дом и чем связала его силу? Священной водой из священной реки я связываю её: сдерживаю её руки, отнимаю силу у её ног, укрощаю её язык...
   Так он спустился с веранды и принялся прогуливаться по двору.
   Саргон тем временем вернул себе равновесие, убедился, что ничем не забрызган, и велел слугам далеко не отходить. Они и сами охотно сбились в стаю и не собирались здесь задерживаться.
   Внутри было всё прибрано и обустроено - по сравнению с прошлым визитом Саргона, когда большинство комнат оставались ещё пыльными и пустыми. Сейчас из них ушла жизнь - как будто Анджами была душой этого дома. Хотя - почему как будто?
   Саргон помнил куда идти, да и домочадцы навряд ли его заметили, чтоб проводить. Все занимались уборкой - переносили с места на место вещи и переставляли мебель.
   Джалил нашёлся у себя - в плетёном тростниковом кресле, со сцепленными в замок руками и неподвижным взглядом. Он обернулся на шаги.
   - Джалил, - Саргон понимал, что, наверное, нужно быть мягче, но внутри всё кипело, - у тебя дома ничего не пропадало?
   - Ты знаешь о моей потере, - друг смотрел вроде бы прямо на него, но в то же время куда-то сквозь. - Всё остальное для меня сейчас не важно.
   Саргон вздохнул, мысленно поругав себя за грубость, и сел напротив соседа:
   - Ты на этой неделе не продавал и не закладывал драгоценности? Или твои люди сами их выносят?
   Джалил недоумевающе уставился на него, но сейчас хотя бы смотрел внимательно.
   Саргон достал сердоликовые украшения.
   Джалил нахмурился на миг - но только на миг:
   - Мне велели очистить дом и избавиться от всех вещей, принадлежавших покойной.
   - Что значит избавиться? - теперь в Саргоне заговорило стяжательство.
   - То и значит. Выбросить. Сжечь. Уничтожить.
   - Кто велел? Тот жрец?
   - Не говори с таким презрением о святом человеке, - голос Джалила ничего не выражал, и упрёк прозвучал как-то странно, неискренне. - Видно, торговля тебя испортила... - Саргон не отвечал, и он продолжил. - Похоже, кто-то из моих слуг так же, как ты, пожалел драгоценности и решил извлечь из них выгоду. Но мне всё равно. Только прошу, не держи их у себя. Выбрось.
   - А если их переплавить? В освящённом огне? - Саргон сам не понимал, что происходит, но никак не мог сдержаться, чтобы не язвить.
   - Это не поможет, - Джалил снисходительно улыбнулся.
   - Почему не поможет?
   - Святой провёл несколько ночей в моём доме. И ему наконец открылось, что ведьма - это она.
   - Кто? Анджами?
   - Тш-ш-ш, - Джалил поднёс палец к губам. - Не произноси имя вслух. Я же много раз просил тебя.
   - То есть - то, что сейчас делают твои слуги?..
   Джалил кивнул.
   - Послушай, - Саргон положил украшения на стол, нарочно добившись, чтобы они зазвенели. - Я понимаю, ты человек воспитанный. Чтишь обычаи. Слушаешь жрецов и гадателей. Но неужели тебе не хочется хоть какую-то мелочь оставить на память?! Она тебя любила, в конце концов!
   Похоже, он слишком возвысил голос, потому что из-за всех углов дружно выглянули слуги, а в дверях замаячил чёрный жрец.
   - Моя жена - как хочу, так и горюю, - процедил Джалил, досадуя, что собралась толпа.
   Саргон смутился. Все эти упрёки и правда выглядели не очень прилично. Точно он учит Джалила, как тому относиться к собственной жене, пусть и покойной. Точно Саргону больней, чем ему. Он убрал серьги и подвеску подальше от посторонних глаз.
   Джалил покачал головой, поднялся с кресла и приблизился к нему:
   - Эти ведьмы даже после смерти способны всех перессорить. Не нужно этого позволять, - он положил руки Саргону на плечи. - Я не хочу ссориться. Прости, что не встретил тебя как подобает.
   - Ты меня тоже прости. Не знаю, что на меня нашло, - Саргон тоже не хотел ссориться. Хотя был совершенно не согласен. Но Джалилу нужно сочувствие, а не нравоучения.
   - Ты, наверно, голоден, время обеденное, - проявлял заботу сосед. - Я сейчас распоряжусь...
   - Нет-нет, я сам распоряжусь. Если позволишь, конечно, - Саргон любезно пожал ему руки. Ему вдруг захотелось проверить, выбросили ли с кухни связки трав, на которые он тогда наткнулся. Или оставили - как доказательство вины? А всё хорошее - в мусорную яму?
   Хотя Джалил не из тех мужчин, кто часто заходит на кухню. Он будет знать, только если ему доложат. А Саргон, как ни тоскливо было детство под боком у матери, которая всё время брала его с собой на женскую половину, на кухню и к слугам, знал наизусть, что должно быть в хозяйских запасах. И обязательно обращал внимание, если что-то менялось.
   И Анджами наверняка наизусть знала.
   "Кто это сюда повесил?" - она так удивилась тогда.
   Не хотят ли её очернить? Хоть бы тот самый жрец, который так настаивает на обвинениях?
   Он знаком остановил своих прислужников. Пусть лучше стерегут паланкин во дворе - как бы его под шумок не вынесли вместе с мусором.
   И направился на кухню - через полутёмный коридор.
   На кухне всё оставалось таким же, как в день, когда Анджами передала ему корень куркумы для Инанны. И толстые снопы, уже порядком высохшие, висят на прежнем месте.
   Саргон отломил одну ветку и спрятал в складках плаща.
   За спиной осторожно прозвучали - даже не прозвучали, а скромно обозначились - шаги. Мужчина средних лет низко поклонился Саргону. Саргон прежде его не видел, но он, кажется, узнал гостя. Может быть, со слов хозяина, а может, наблюдал издалека.
   - Что желает господин? - слуга снял с крючка на стене глубокую сковороду и утвердил на жаровне.
   - Не знаю... что-нибудь посытнее. Что тебе самому нравится готовить, - Саргон чувствовал голод, но сильно наедаться не собирался. Арзи всегда говорила о сыне, что сколько ни положи в тарелку, он съест ровно половину.
   Сейчас ему важнее было разговорить слугу.
   Нужно как-то спросить о служанке-северянке с полуострова.
   Крупный кусок масла таял с шипением в сковороде.
   - Как тебя зовут?
   - Мауджи, господин.
   - Давно ты в этом доме?
   - Два года - я приехал вместе с госпожой. А до этого служил её родителям. В Асварти, - Мауджи успел раскалить другую сковороду, на которой уже трещали семена тмина и горчицы. А большую сковороду заполнил рис. - Эх, кого я теперь побалую рисом и сладостями? Господин этого не любит, ему подавай только мясо, лапшу и кислый творог... Вы только не говорите ему, пожалуйста.
   Саргон пообещал. Тогда Мауджи, не забывая перемешивать рис и добавлять специи, сетовал, что не пойми кто заклеймил невинную женщину, и теперь всё, что с ней связано, хозяин собирается вычеркнуть из памяти.
   - А это ей подарил отец... - теперь Мауджи оплакивал злополучные украшения, которые гость показал ему тайком, встав спиной к двери. - Только откуда они у вас?
   Теперь Саргон попросил сохранить тайну. Что-то подсказывало, Мауджи можно доверять.
   - А, эта Рэра. Она до смерти боится колдовства. А раз купила её госпожа, то после её смерти решила, видно, что может вернуться домой. Она и раньше всё повторяла: "Рэра устала, Рэра скучает по дому, Рэра хочет снег..." Ну, она так говорит о себе - в третьем лице. Вот, похоже, решилась. Никто, небось не хватится. Нам счас не до неё...
   Слово за слово, в сковороде уже дымился золотистый рис, присыпанный маслянистой кокосовой крошкой.
   - ...А вот это вы никому не показывайте, - расчувствовавшись, Мауджи совсем позабыл о приличиях и сжал Саргону пальцы в кулак, чтобы спрятать находку.
   Он и так уже понял, что украшения остались ему на память.
   - А есть у вас здесь юноша по имени Варадат? - Саргон хорошо запомнил имя - почти тёзка дяде Вардо.
   Мауджи задумался:
   - А вот давно я его не видел. Неужто тоже сбежал... Ну его быстро найдут, он ведь клеймёный. Вы угощайтесь, всё готово.
   Саргон устроился тут же, на кухне, и первый раз в жизни съел всё без остатка.
  

***

   Всю округу точно охватило какое-то поветрие. Только ступив на землю во дворе собственного дома, Саргон увидел, как служанки снуют между колодцем и домом с вёдрами, мётлами и ветошью в обнимку. На веранду выплыла полная достоинства Инанна, заметила мужа и спустилась предупредить, что в доме уборка.
   Саргон уже хотел принять это как должное, но следом за Инанной выбежала босая и растрёпанная Зари. Она налетела на мачеху и затрясла её, как будто хотела оторвать рукава, и подол, и всё остальное:
   - Не смей выкидывать пиалку!!! Если выкинешь, я тебе не прощу!!!
   - Госпожа Зари! - неслась на подмогу Наргиш. - Зачем же вы дерётесь? Её уже отнесли к мусорной яме...
   - Ненавижу тебя!!! - девочка набросилась на хозяйку дома с кулаками. Наргиш с трудом её удерживала, но силы были примерно равны, и ноги служанки потихоньку поехали по песку следом за младшей госпожой.
   - Что за пиала? - Саргон встал между ними и поймал Зари в объятия.
   - Мне подарила Анджами! - кричала сквозь слёзы девочка. - Такая медная! Я буду пить только из неё! Или вообще ничего не буду пить и есть!!! Зачем она всё выкидывает?!!
   - Потому что Анджами была ведьмой, - Инанна отпрыгнула на безопасное расстояние. - И все предметы, которых она касалась, теперь опасны! В них может вселиться её душа, и приходить, и мучать нас!
   - Не смей так говорить! - Зари визжала так, что Саргону казалось, этот звук пронизывает его насквозь. Он крепко держал дочь и пытался отодвинуть её в сторону. Но она оказалась очень сильной и вырывалась очень яростно. Наргиш в меру способностей помогала господину, но вместе они мало преуспели.
   Сквозь оборону Саргон заметил, что слуги побросали дела и подошли посмотреть, что происходит. Он послал их на поиски всех медных пиал, которые только можно накопать в недавнем мусоре. Спросить у дочери подробности ему не представлялось возможным.
   - Инанна, уйди куда-нибудь, - скомандовал он жене.
   Инанна кивнула и убежала в дом.
   - Не смей заходить в мою комнату!!! - выкрикнула из-за отца Зари.
   Она уже начала уставать, навалилась на Саргона и мелко дрожала от слёз.
   А Саргон не представлял, что со всем этим делать. Он научился разрешать споры купцов, покупателей и ремесленников. А что делать с плачущими, визжащими и царапающимися женщинами и детьми, вообще не знал. Сам он в детстве даже не пытался ничего добиться криком. Потому что знал, что это бесполезно. Только упрямился, а упрямства ему было не занимать. А плакал тайком, в одиночестве.
   С виноватым видом вокруг сновала Наргиш.
   - Она сама до этого додумалась? - обратился к ней Саргон. - Или кто посоветовал?
   - Кто сама? - захлопала глазами девушка.
   - Моя жена, - повысил голос Саргон.
   - Простите, простите, - совсем сжалась служанка. - Ей никто ничего не советовал. Да и советовать не надо. Все говорят...
   - Что говорят?!
   - Что ведьма возвращается к своим вещам... - Наргиш, и без того хрупкая, совсем присела и втянула голову в плечи.
   - Пойдём в беседку, - Саргон демонстративно отвернулся от служанки, с которой уже взять было нечего, и занялся дочерью. - Повар Анджами передал для тебя угощение, - одной рукой он подхватил миску с рисом, другой - девочку и двинулся к беседке, что за самшитовой изгородью близ колодца.
   Наргиш ревниво смотрела им вслед. Как только появилась эта девчонка, господин и думать забыл о своей наложнице. И даже почти сблизился с женой. До сегодняшней ссоры. Нужно посоветоваться с госпожой.
   В неё чуть не врезался слуга с погнутой медной чашей в руке. Она молча указала на господина и младшую госпожу, скрывшихся в самшитовых и айвовых зарослях.
   Тем временем Саргон и Зари сидели рядышком на неудобной низкой скамейке (надо всё-таки поставить что-нибудь поновее). Девочка уплетала золотистый от куркумы и топлёного масла рис. Отец рассказывал, как навестил друга.
   - Да, этот жрец какой-то очень странный, - Зари уже перестала плакать, только время от времени шмыгала носом. - Он мне вообще не понравился. Может, он поругался с Анджами в храме? И теперь ей мстит?
   - Не думаю. Те, кто занимается гаданием, обычно живут отшельниками, а в храм их только иногда приглашают.
   По деревянной опоре постучали. Слуга показал найденную пиалу.
   - Отдай починить, - велел Саргон.
   Зари чуть не подпрыгнула от радости, забыв о другой посуде у неё на коленях.
   - Надо узнать, кто он такой, - она снова чавкнула рисом.
   Саргон кивнул. Как у неё всё просто.
   Впрочем, найти человека действительно не сложно.
   - Мне кажется, Анджами была бы рада, если бы эти украшения остались у тебя, - Саргон подождал, пока она доест.
   Зари быстро вытерла руки о подол, и потянулась за подарком, и тут же спохватилась.
   А что сложно - каким образом тогда Анджами посылала ему подсказки о том, что с ней случится?
   Может, она всё-таки ведьма?
   Может, ему тоже позвать чёрного жреца, чтобы очистить дом?
   - Я не ведьма, - отчётливо произнесли за плечом.
   Саргон вздрогнул. Увядшая ветка выпала из складок одежды.
   - А это что? Полынь? - заинтересовалась Зари.
   - Похоже, - Саргон был не очень уверен. Он хорошо знал, что росло у них в саду. А полыни там точно не водилось.
   Но, кажется, он знает, кто может об этом рассказать.
  

***

   Ни Арзи, ни Саргон не любили врачей. Арзи - потому что всю жизнь привыкла обходиться без них. Саргон - потому что они всё равно не могли помочь ему. Но однажды оба решились сделать исключение.
   О Бхедийе рассказал один из друзей Ашшура. Тот лечил его родственницу. Он был даже не врач - знахарь. Молящийся бог весть кому и бог весть из чего изготавливавший свои снадобья. Впрочем, он всегда приносил с собой приятный запах трав и вполне владел искусством беседы.
   Саргон согласился принять его только ради Нури. Ради их будущего. Которое так и не наступило. Он терпел болезненный массаж, жгучие мази, да просто присутствие постороннего человека - чтобы остаться ни с чем.
   Но с тех пор прошло десять лет. Бхедийя может быть полезен.
   Следующим утром они с Гульзаар не сговариваясь проснулись на рассвете, позавтракали, не дожидаясь не только Инанны, но даже кухарки, и собрались в город. На юго-запад, где теснятся в песке разномастные глинобитные хижины, а жители не очень-то приветливы. Процессия с паланкином там просто не протиснется, слуги оставят их на последней широкой дороге, а дальше придётся пойти пешком.
   Саргон нырнул в сундук и вытащил трость. Тёмно-розовую древесину кизила венчал бронзовый набалдашник. Саргон осторожно открутил его - и вытянул из дерева тонкое, как спица, лезвие. Дядя Вардо определённо зарывает свой талант в землю.
   Зари смотрела с любопытством, но не посягала на то, чтобы подержать трость и самой попробовать извлечь из неё кинжал.
   Саргон не то чтобы хорошо владел оружием, но Диус показывал ему пару приёмов, и он был уверен, что вспомнит их в нужный момент.
   Но лучше бы такой момент не наступал.
   Утро выдалось ещё прохладнее, чем все предыдущие, и близко стоящие домишки не защищали от ветра. Зари дрожала. Она не хотела, чтобы кто-то доложил мачехе, и одевалась сама, и яркое солнце ввело её в заблуждение. Саргон посмотрел на неё - и снял с себя палантин. Хоть бы Бхедийя растопил очаг к их приходу.
   Девочка закуталась в мягкую козью шерсть и просто расцвела. Ладно, он как-нибудь потерпит.
   Три перекрёстка, на каждом повернуть налево. Два абрикосовых дерева во дворе. Он помнит.
   Низкая плетёная ограда не запиралась. Маленький сад с лекарственными травами. Несколько плодовых деревьев. Циновка вместо двери. Опущена.
   Отец и дочь отодвинули символическую тростниковую калитку. По траве скользнула тень. Чёрная курица обрадовалась, что в плетене появилась брешь, и, размахивая крыльями, устремилась на свободу. Тут же из-за угла показалась пёстрая курица и принялась обгонять соперницу. Вдвоём они поняли, что придётся обходить людей, забегали вокруг, заквохтали, поссорились, попробовали перелететь через забор... Зари начала смеяться.
   Колыхнулась циновка, на улицу вышел хозяин. Худощавый и крашенный хной. Возраст определить было трудно. Кажется, со времени последней встречи Бхедийя совсем не изменился. Он ухватил каждой рукой по птице, выпрямился и посмотрел на гостей.
   - Не помнишь меня? - Саргон скрестил руки на груди. Всего лишь от холода.
   - Теперь вспоминаю, - с улыбкой сощурил глаза врачеватель. И перевёл взгляд на девочку.
   Скоро они сидели на скромных циновках под низким потолком хижины. Вырытый в полу очаг неплохо согревал, а поджаренные яйца оказались очень даже вкусными. Вообще-то они принесли своё угощение - Зари сама приготовила завтрак и собрала знахарю подарок, похоже, она так привыкла ещё в прошлой жизни. Но Бхедийя настоял, что накормит их сам. Он ел не торопясь и с любопытством рассматривал гостей.
   - Ты тоже левша? - спросил он Зари, которая с аппетитом уплетала нехитрое блюдо.
   - Да, - гордо ответила девочка. - Раньше меня за это ругали. Но теперь - нет.
   Бхедийя покивал. Он-то знал, что Саргон стал левшой вынужденно, потому что правая рука хуже действовала.
   Саргона он немного порасспрашивал о самочувствии:
   - Суставы не беспокоят?
   - Иногда, - признался тот. Солгать Бхедийе не так-то просто.
   - Нужно побольше двигаться. Как бы тяжело ни было. Ты ведь пришёл сюда пешком?
   - Не всю дорогу.
   - Ну естественно. Детка, - Бхедийя обернулся к Зари, - почаще донимай отца, пусть провожает тебя на прогулку. Когда мало двигаешься, суставы забывают как работать; чем больше они болят, тем меньше двигаешься. Получается замкнутый круг. Понимаешь?
   Зари кивнула со знанием дела.
   - Я очень рад вас видеть. Рад узнать, что у тебя всё хорошо. Но что-то мне подсказывает, вы пришли не просто в гости, - знахарь собрал тарелки и вышел во двор, чтобы вымыть.
   - От тебя ничего не укроется.
   Бхедийя вернулся.
   - Рассказывай.
   - Полынь лечит многие болезни, от кровотечений до припадков, - повертел он в руках увядшую веточку, выслушав всю историю. - И ведовство тут ни при чём. Твоя соседка верно сделала, что собрала её.
   - В том-то и дело, что она её не собирала.
   (Что ж, по крайней мере, ясно, почему никто не обратил внимания на связки полыни на кухне.)
   - Значит, кто-то приписал траве другие свойства и обвинил эту женщину в колдовстве? Да, суеверных людей много.
   - А вы можете пообщаться с её духом? - вмешалась Зари. - Мы даже принесли её вещи. Вот украшения, а вот краска, которую она сама приготовила, я сохранила немножко после Огней...
   - Что ж, - Бхедийя подержал в руках предметы, - тот, кто касался их, точно владеет магией... - он посмотрел, как вытаращила глаза девочка, и подвинул вещи обратно к ней. - Конечно, я шучу. Я всего лишь врач, а не колдун. Давайте-ка лучше порассуждаем.
   - Уже понятно, что её оговорили, - пожал плечами Саргон. - И тому магу я почему-то не доверяю. Что она ему сделала?
   - Она-то, может, и ничего, - знахарь поудобнее скрестил ноги под саронгом. Это была единственная его одежда, выше пояса он был раздет. - Но кто-нибудь мог ему хорошо заплатить. Это обычное дело. Как раз недавно один такой гадатель покупал у меня жертвенного ягнёнка. И хвастал, что успел сочинить славную историю, так что заказчик будет доволен... Не волнуйтесь, вас я никому не продам, - утешил он заглянувших в дом кур.
   - Значит, кто-то мог заплатить, чтобы Анджами назвали ведьмой, - задумалась Зари. - Но кто?
   - Кому это могло быть выгодно? - вопросом на вопрос отвечал Бхедийя. - Нужно перебирать всех её знакомых.
   - И я ума не приложу, с чего бы ей вешаться, - продолжил Саргон. - Да, она устала, да, она поссорилась с мужем прямо на празднике. Ну а кто не устаёт и не ссорится? Она не похожа на человека, который сгоряча готов такое совершить. Мне кажется, она очень любила жизнь. Я не так долго её знал. Но мне так кажется.
   - То есть ты хочешь сказать, её кто-то убил? - пристально посмотрел на него знахарь. - Это уже серьёзно.
   - Да, это серьёзно, - ответил таким же взглядом Саргон. - Именно поэтому мы здесь.
   - Ну тогда снова придётся перебирать. Всё, что ты знаешь, - Бхедийя, не вставая, дотянулся до кувшина и двух глиняных чаш. - А ты возьми молоко, - он указал девочке на полку. Подумал - и достал её стряпню. Гулять так гулять.
   - Итак, - продолжил знахарь, разливая тростниковое вино и откусывая от лепёшки. - Ты видел покойную?
   - Лицо на похоронах было закрыто.
   - Странный обычай.
   - Вот именно. Я подумал, может, кожа начала портиться. Но было не так уж жарко.
   - Ага, - Бхедийя залпом опустошил свой стакан. - Притом что умерла она в тот же день. Хотя... если человек умирает утром, а находят его не сразу и хоронят вечером, следы уже видны.
   - Её нашли, когда мы вернулись с прогулки, - Саргон повторил то, что уже рассказал. - Подожди. Ты хочешь сказать, её только нашли, но это не значит, что она только что умерла.
   - Вот именно, - Бхедийя легонько стукнул своим стаканом о стакан гостя. - Ты угощайся, выпей.
   Саргон только для вида коснулся губами медной кромки. Он мельком глянул на Зари: она тоже забыла пить.
   - Но Джалил сказал, что она с утра не выходила из комнаты и не хотела с ним разговаривать...
   - Вот именно, - повторил Бхедийя.
   - То есть когда он звал её утром, она могла быть уже?..
   Тот кивнул.
   - Но не поверю, что к ней никто не заходил. Даже слуги. В комнате всё было так, будто она одевалась...
   - Сейчас тебе следует всё подвергать сомнению, - покачал рыжей шевелюрой с седым пробором Бхедийя. - Ты не видел этого сам. Ты знаешь всё со слов Джалила.
   - Но я был в её комнате.
   - И что ты видел?
   - Треногу для благовоний. Бронзовую. Похоже, она забралась на неё, чтобы... повеситься.
   - То есть тренога стояла посреди комнаты?
   - Ну, она её подвинула. Наверно. Обычно ведь их ставят у стены.
   - Анджами была высокой? - усмехнулся в усы Бхедийя.
   - Немного выше меня, - подала голос Зари.
   - Крепко сложённой? Не всякая женщина может сама передвинуть кованую треногу. Сама бы она скорее взяла табурет. Или забралась на стол. Или на кровать. Как вам кажется?
   - Значит, её повесили! - ахнула Зари и тут же сама себе зажала рот.
   - Навряд ли, - снова качнул головой хозяин дома. - Было бы слишком много шума. Скорее всего, её задушили. Скорее всего, пока она спала. А потом уже повесили. И подставили первое, на что упал взгляд. То есть треногу. Или потому что табурет недостаточно высок. Это должен был сделать сильный человек.
   - Как большинство мужчин, - ответил Саргон.
   - Думай, кому это выгодно, - Бхедийя снова собрал посуду и повздыхал над нетронутыми напитками. - Ладно, жаль прогонять гостей, но ко мне скоро должны прийти. И покупатель очень хочет сохранить всё в тайне. Но вы заходите ещё, мои двери всегда открыты.
   Он проводил их за калитку, державшуюся на честном слове.
   - Я очень рад за тебя, Саргон. У тебя прекрасная дочь, - почти шёпотом произнёс Бхедийя. - Прощай.
   Солнце поднялось выше, ещё больше открыв неприглядный вид домов. Единственная польза от таких узких улочек - то, что на них всегда тень.
   Навстречу отцу и дочери, не очень-то глядя, куда идёт, шла женщина с кувшином на голове. Она чудом не врезалась во встречных прохожих, сразу схватилась за кувшин и зачастила:
   - Вы кто ещё такие? Чего по чужим дворам шарите?
   - А ты кто такая? - ответил Саргон. - И за кого нас принимаешь?
   - Мы вообще-то в гостях были, - подхватила Зари. - У знахаря.
   - Какого знахаря? - не прекращала перепалку местная жительница. - Девочка, ты в своём уме?
   - У Бхедийи, - ответил Саргон и потянул дочь за руку, желая поскорее обойти препятствие.
   - Нет здесь никакого Бхедийи, - обеспокоенно крикнула вслед женщина. - Он пять лет как умер, дом совсем заброшенный стоит.
   - Странная какая-то, - шепнула Зари. - Может, она того?
   - Ага, - согласился Саргон. - Какая-нибудь местная сумасшедшая.
   И повёл дочь к перекрёстку, где под навесом ждали слуги, и на всякий случай не оборачивался.
  

***

   Она сидит на циновке, кругом расстелив широкий подол. Руки мерно перебирают - то ли складки одеяния, то ли какую-то работу, то ли тоненькие стебли - плохо видно. Две толстые косы зажаты под локтями. Вуаль низко надвинута на лицо, только улыбка тихо расцветает под узорчатой кромкой. За полупрозрачной тканью - тёмные проницательные глаза.
   - Эти средства знает любая женщина, если только она не совсем слабоумная. А мужчины на этот счёт почему-то всегда глупы. Каждый думает, обманывать можно кого угодно, но не его. Ты же не будешь глупым?
   Он словно делает шаг назад - и перед ним, спиной, другая женщина. Голова её низко склонилась, жасмин змеится по толстой косе, коса змеится по спине, спускаясь на пол. Она сидит на полу перед его матерью.
   - Я не хотела никого обманывать. Я очень боялась. Как видно, не зря. Благословите, матушка.
   Изжелта-смуглая кисть поднимается в добром жесте. Узоры на щеках подвинула улыбка.
   - Как жаль, я не встретила тебя раньше. Я бы с радостью назвала тебя дочерью. Что скажешь? - голова под вуалью поворачивается влево. Там сидит мужчина.
   - Я не сведущ в таких делах, - качает он головой. Рыжие волнистые волосы падают на лицо. На проборе видна седина. - Знахари дают обет безбрачия...
   Где-то хлопает дверь. Все трое встают и уходят.
   Кто-то касается его руки.
   Саргон открывает глаза. Над ним стоит слуга. Принёс умыться и собрал одежду.
   - Господин, вас спрашивают, что-то срочное на базаре.
   Саргон с трудом отрывается от подушки (он делает это всегда неохотно) и молча начинает собираться. В мыслях он ещё гостит у Бхедийи.
   На веранде ждёт Джафар. Его приглашали в дом, но он предпочёл оставаться на свежем воздухе, созерцать сад и распорядиться чужими слугами, чтобы готовили паланкин.
   Саргон заставляет его подождать - заходит к дочери. Она сладко спит. Он присаживается на кровать и целует её. И шёпотом сообщает, что уходит. Зари кивает сквозь сон.
   О завтраке он не заботится.
   Его встречает Шеду. Он как раз завтракает на заднем дворе - насыпая изюм на горячие лепёшки.
   - Товар привезли, я всё принял.
   - Переписал?
   - Всё у вас на столе.
   - Хорошо, - Саргон взял горсть изюма. Они зашли к нему без разрешения... Что ж, меньше надо спать.
   Он идёт к себе и просит Джафара купить что-нибудь поесть. И в ожидании читает пошлинные грамоты.
   Джафар тоже приносит лепёшки. Горячие. И масла столько, сколько нужно.
   Взгляд зацепился за знакомое имя. Джалил. Решил окунуться с головой в работу? Отвлечься?
   Подойти поздороваться?
   Саргон зачерпнул остатком лепёшки остатки йогурта с зеленью и зирой и быстро ополоснул пальцы прямо над тарелкой.
   Джалил скорее всего устроит лавку в крытых рядах. Хна, басма и благовония - товар капризный, его нужно беречь от тепла, солнца, ветра, влаги - от любого проявления стихий.
   Ему хотелось подбодрить соседа. Но в памяти вертелись слова знахаря: "нужно перебирать всех знакомых", "сейчас всё следует подвергать сомнению".
   Конечно, ему очень хотелось поддерживать дружбу с Джалилом. Откровенно говоря, Джалил стал его первым другом за всю жизнь. Но что-то настораживало. Сосед слишком упёрся в это ведьмовство. И верил постороннему человеку, а не собственной жене... Конечно, все люди разные. Может, ему просто легко это внушить, тем более он человек суеверный. Воспитанный в строгих традициях. Но Саргону было просто обидно за Анджами. Она обещала помирить Зари с Инанной - и сдержала слово. Она помогала им с праздником. Она сумела погасить ссору с мужем, прежде чем та распространилась на других людей. Она была не менее верным другом. А может, и более. Поддержка Джалила выражалась в основном в словах.
   Саргон взял кизиловую трость (красивая вещь всё-таки, зря раньше не брал), отворил смежную дверь, пересёк общий зал, на ходу кивнув подчинённым, которых ещё не видел.
   - Мы думали, что вы сегодня не придёте, - сказал Энлиль.
   - А что случилось? Вы ведь всё-таки меня позвали, - остановился Саргон.
   - Опять ссора. Но вроде всё разрешилось.
   - Какой-то купец с полуострова изрезал оберегами все дверные косяки на постоялом дворе, - подхватил Кушим. - Как у них это называется - руны?
   - Вроде да, - кивнул Галсар. - И хозяин собрался его выгонять. Но они уже договорились.
   - Да. Купец обещал заменить дерево за свой счёт. А изрезанное взял себе на память. Раз ему так нужны эти обереги.
   Саргон усмехнулся:
   - Ладно, я прогуляться.
   В крытом рынке Саргон никого не нашёл. Зато на открытой площади знакомая фигура в белом сразу попалась на глаза. Джалил, видимо, тоже решил проветриться. Он остановился у прилавка с тканями и завёл разговор с продавцом. Тот в одиночку пытался соорудить навес, помощник, наверное, отлучился, и Джалил вызвался придержать растянутое на верёвках полотно, пока новый знакомый как следует установит опору, которая всё время отказывалась держаться прямо.
   Джалил встал с высоко поднятыми руками, сжимая конец верёвки. Он умудрялся как следует натягивать навес и, по сути, заменять собой недостающий столб.
   "Это должен был сделать сильный человек", - пронеслось в голове.
   А потом сами собой вынырнули воспоминания, которых Саргон стыдился. Когда он потерял сознание, Джалил ведь нёс его на руках. Саргон всегда был худым, но из-за высокого роста весил не так уж мало. Диус и дядя Вардо носили его вдвоём. Правда, они были старше, чем Джалил сейчас. И было ещё много "но". Анджами-то была точно легче Саргона. Но сомнение уже прочно поселилось в мыслях.
   Саргон не стал приближаться к соседу. Он поспешил обратно, очень надеясь, что Джалил не заметил его.
   - Раз всё спокойно, я домой. Что-то совсем нездоровится.
   Дома он сразу нашёл Зари. Она задумчиво созерцала ткацкий станок. Вчера его в комнате ещё не было.
   - Нам с тобой велели больше гулять - пройдёмся до поместья Джалила. Пока его нет дома.
   - Что ты хочешь искать - без него? - девочка быстро догадалась, к чему он клонит.
   - Пока не знаю. Какие-нибудь знаки. Может, ещё расспрошу слуг. Мне всё это не нравится. И не нравится, что тот парень пропал.
   - Какой парень? - Зари отодвинула корзину с пряжей и вскочила на ноги.
   - Он подходил ко мне на похоронах. Будто что-то хотел сказать.
   - Мы пойдём пешком? Там ведь далеко.
   - А мы сократим путь. Через тростниковое поле.
  

***

   - А если нас спросят, зачем мы пришли?
   - Кто спросит? Джалил на базаре, а перед слугами мы не обязаны отчитываться, - Саргон поймал смущённый взгляд дочери и смягчился. - В крайнем случае, скажем, что пришли к Мауджи за сладостями.
   Зари уже было облизнулась, но сдержалась:
   - А трость ты возьмёшь?
   - Да, пригодится. Ну, пойдём?
   - Я налью воды во фляжку. Вдруг пить захочется.
   Она вернулась очень быстро - с флягой на поясе, они взялись за руки и как можно тише скрипнули воротами.
   Отец и дочь покинули тень плодовых деревьев и вышли на пыльную дорогу. В нескольких шагах, в оранжевой дымке, покачивал листьями одичавший тростник. Он точно кивал в знак приветствия и расступался перед мужчиной и девочкой, приглашая в свою компанию.
   Саргон и Зари перешли дорогу, переглянулись, точно спрашивая друг у друга согласия, и ступили в заросли.
   Одревеневшие стебли поднимались высоко у них над головой, листья заслоняли солнечный свет, из-за чего казалось, что уже наступают сумерки. Тропа заросла молодыми побегами. Саргон помнил, что во время его прошлой и единственной прогулки она была гораздо шире. Он то и дело отодвигал стебли тростью. Но старался не ломать - ему было жаль растения.
   Зари крепко сжимала его руку. Ладонь её сделалась мокрой.
   - Говорят, при полной луне можно услышать, как тростник поёт.
   - Наверно, это очень страшно, - отозвалась девочка.
   Сухие листья зашуршали. Она вздрогнула.
   - Всего лишь мышь. Или какая-нибудь птица. Или хорёк, - Саргон подёргал её за руку. - Здесь целый свой мир. Мать рассказывала мне: в дельте Айсанги, откуда она родом, в тростнике живут ярко-алые птицы, ибисы. Слышала о таких?
   - Слышала. Но не видела, - Зари двигалась очень осторожно, но всё-таки споткнулась обо что-то. - Это кость? Это кость!
   - Всего лишь корни. Говорят, раньше здесь росли деревья, а потом их выкорчевали и посадили тростник. Может быть, какой-нибудь корень забыли, - Саргон соврал. Он хорошо рассмотрел форму костей, хоть и перепачканных землёй. Маленьких костей, но точно человеческих. - Ты знаешь, как сажают тростник? Разрезают стебель на короткие палочки и кладут в землю. Именно кладут, а не втыкают, понимаешь? А новый стебель растёт из узелков... Ты боишься?
   - Немного, - опять засмущалась девочка. - Я раньше никогда здесь не ходила.
   - Ничего, мы скоро придём, - Саргон отшвырнул косточки подальше.
   - Ну да, - вымученно улыбнулась Зари. - Ведьмы же не гуляют днём, правда?
   - А ты никогда не задумывалась, - Саргон отодвинул нависшие над головой листья, - если люди заводят обереги от ведьм - может, у ведьм тоже есть обереги от людей?
   - Правда? - девочка нервно засмеялась. - Ничего себе.
   - Ну да. Если мы кого-то боимся - может, он сам нас тоже боится? Об этом редко думают.
   - Да... Интересно... - Зари приободрилась, ускорила шаг и поравнялась с ним. - А ты знаешь какие-нибудь загадки?
   - Надо вспомнить, - Саргон пытался сосредоточиться. Ему и впрямь показалось: тростник что-то шепчет ему. Сейчас, среди бела дня. - Ну например... - загадки он не помнил, но помнил, что рассказывала ему мать. - Ты видишь паутину, - Зари при этих словах поморщилась. - В ней паук и оса. Кого из них ты спасёшь?
   - Никого, - хихикнула Зари. - Оба противные. Но вообще... Осу, наверно. Паук же её съест.
   - А вот и нет, - Саргон остановился передохнуть. Поле было гораздо больше, чем он помнил. - Надо спасать паука. Оса - его злейший враг.
   - Вот как... - Зари тоже остановилась и совсем прижалась к нему. - А я тоже вспомнила, - тростник колыхнулся над ними, и она на мгновенье метнула взгляд вверх. - Есть пять братьев, у каждого есть сестра. Сколько всего человек в семье?
   - Родителей считать? - улыбнулся Саргон.
   - Не-а. Они все уже взрослые.
   - Ну тогда...
   - Ну это простая загадка, - подпрыгнула Зари.
   - Тогда шесть.
   - Правильно, - она снова запрыгала - то ли от радости, то ли от нетерпения, то ли от страха, что не успеет пересечь поле до темноты. Её чёрные волосы заколыхались в такт ветру и листьям тростника. Саргон вдруг задумался, как она будет выглядеть, когда вырастет.
   - Тогда моя очередь. Один человек разбрасывает по полю соль. Соседи говорят, что он сошёл с ума - сеет соль вместо семян. Они правы?
   - Не знаю, - Зари почувствовала подвох. - Наверно, нет, иначе это не было бы загадкой.
   - Ну да. Он вырезал сорняки и посыпает стерню солью, чтобы все остатки стеблей засохли.
   - Здорово. Я и не знала, что так делают, - Зари сама потянула его вперёд. - Вообще, у всех загадок есть что-то общее, да? Они показывают, что всё не то, чем кажется на первый взгляд.
   Саргон кивнул. Всё-таки она ещё ребёнок. И тем лучше. Не хочется, чтобы она взрослела так же рано, как её мать. Нури появилась в их доме одиннадцатилетней. А наложницей Саргона стала в тринадцать. (Хотя ему было столько же.) Она была ниже ростом, чем Зари, но более зрелая, с оформленной фигурой, как маленькая взрослая. Она даже смеялась по-взрослому. Зари совсем не так держится.
   И если Арзи - пламенеющий дхак, Нури - прекрасная смоковница, а Инанна - капризный жасмин, то Зари... да, Зари - тростник. Дикий и молчаливый, но неожиданно ласковый и сладкий, когда его распознаешь. Жаль, культурному тростнику не дают как следует цвести - сразу срезают. Пусть она лучше остаётся диким.
   Тростник снова зашептал и закачался. Сквозь него мелькали кроны садовых деревьев, а сквозь них белели знакомые стены. Они почти пришли.
   - Это ведь задние ворота. Мы прошлый раз с другой стороны заходили, - вспомнила девочка.
   - Именно это нам и нужно, - объяснил Саргон. - Смотри. Заходим незаметно. Если кого-то встретим - спрашиваем сначала Джалила, а потом Мауджи, и нас провожают в дом. Если никого не встретим - тем лучше, осматриваемся сами.
   - Ну... ладно, - согласилась Зари. - То есть, если мы расскажем всё как есть, нам не захотят помогать?
   - Скорее всего, - Саргон присмотрелся: людей в саду, кажется, не было. - Ну всё, выходим.
   Низкая стена из кирпича-сырца запиралась на хиленькую тростниковую калитку, немногим прочнее той, что отворили они в саду Бхедийи.
   Изящные гранатовые ветви перегнулись через ограду - похоже, до этого конца сада садовник ещё не добрался. Но тропинки были уже расчищены, а новый колодец уже закончен.
   - Как пахнет водой, - тихонько сказала Зари.
   - Да? Я не чувствую. Хотя ведь река рядом, - Саргон еле успел поймать дочь, перегнувшуюся через край колодца.
   - Нет. Испорченной водой, - Зари выпрямилась и со знанием дела покачала головой. - Протухшей. И ещё чем-то. Очень неприятным.
   Саргон огляделся по сторонам. В другом углу сада из травы торчали камни. Наспех засыпанный старый колодец.
   - Да. Нам нужно туда, - быстро сориентировалась Зари, подобрала юбку и собралась бежать, но отец удержал её.
   - Я понимаю, что ты очень любишь смотреть на воду. Но сейчас совершенно не место и не время.
   - Нет, - вывернулась из-под руки Зари. - Я чувствую, что нужно.
   Через мгновение она сидела на корточках перед полускрытыми песком камнями:
   - Там ведь вода.
   - Да, - Саргон наклонился над ней, опираясь на трость. - Раньше здесь был колодец, но им долго не пользовались, и вода застоялась. Проще было выкопать новый. Я сам посоветовал... Это было ещё до нового года.
   А ведь с нового года здесь давно могла бы тоже вырасти трава, сообразил он. И опустился на землю рядом с дочерью.
   Уж не в бабушку ли она пошла.
   Камни не так уж плотно уложены...
   В груди шевельнулось нехорошее чувство.
   "Неужто тоже сбежал... Ну его быстро найдут, он ведь клеймёный..."
   А правда, почему клеймёного раба до сих пор не разыскали?
   Саргон на всякий случай обернулся, удостоверился, что никого сюда не занесло, и взялся за верхний камень.
   Они разбирали камни и раскапывали песок - руками, плоским камнем, который сняли сверху, и тростью.
   Но скоро отдёрнули руки - в песке копошилась целая толпа насекомых.
   В нос ударил резкий запах.
   Ещё несколько камней - и из земли выросла человеческая макушка. С огромной раной в темени, в которой извивались черви.
   Зари зажала нос и рот и отступила назад, забыв обо всех предосторожностях.
   Саргон продолжил копать. Нужно увидеть лицо.
   Лицо, конечно, испортилось, но узнать человека было можно.
   - Его нужно похоронить, - сказала Зари отцу в затылок.
   Он покачал головой.
   - Нет. Нельзя. Надеюсь, он нас простит.
   - Но почему?
   - Тот, кто убил его, узнает, что мы нашли мертвеца.
   - Может, тогда он себя и выдаст?
   - А может и нет. Но начнёт охотиться ещё на нас. У нас должно быть преимущество, - говоря это, Саргон замуровывал несчастного Варадата обратно. - Набери воды в колодце. Нужно омыть руки, а то навлечём на себя проклятие.
   Зари послушалась, но ворчала себе под нос:
   - Нельзя оставлять мёртвого человека. Так нельзя. Мама говорила...
   - Его всё равно скоро найдут. Здесь много насекомых, да и запах могут почувствовать. Если сегодня придут сюда. Мы же всё разворошили, - Саргон отряхнул руки и поставил кувшин на место. - Пошли скорее.
   Он буквально поволок девочку за собой.
   - Но тогда убийца будет охотиться на слуг! А убитый придёт ко мне! Потому что я первая его почувствовала! - выпалила Зари, как только они оказались за калиткой.
   - Тише. Я возьму всё на себя.
   - Меня тошнит.
   - Только не здесь. Пошли в тростник.
   - Там страшно.
   - Зари. Ничего не бойся, - Саргон дотащил её до поля и, укрывшись поглубже в зарослях, вздохнул с облегчением. - Никогда ничего не бойся. Я с тобой.
   Зари кивнула и согнулась пополам.
  

***

   Он скромно сидел на циновке в изножье кровати, скрестив ноги и подвернув под себя пятки. Саргон не видел его лица, как и в прошлых снах не мог смотреть в лицо покойным, но точно знал, что Варадат бросал на него укоризненные взгляды.
   - Пойми, мы не могли тебя похоронить. Иначе наша тайна бы раскрылась, - чего только не случается в снах, даже перед слугами приходится оправдываться. Даже перед чужими слугами.
   - И сколько мне ещё терпеть? - недовольно шипит призрак. - Мне стыдно идти на тот свет в таком виде!
   - Сколько нужно, столько и потерпишь! - Саргон не выдержал, вскочил с кровати и зашагал туда-сюда - от ширмы до сундука с одеждой и обратно. Происходило это в его спящем разуме, поэтому двигался он быстро и ловко, почти бежал. - Разве ты не хочешь узнать, кто сотворил такое с твоей госпожой?
   - Так я же хотел вам сказать! - всплеснул руками убитый слуга. - Но у вас нашлись дела поважнее.
   - Вообще-то я искал свою дочь. И что ты хотел сказать?
   - Что я заглянул в замочную скважину. И увидел Анджами уже в петле. Это было ещё утром. Вскоре после рассвета. После того, как господин пытался достучаться до неё...
   - Я уже понял, что её убили.
   - Значит, я зря вам явился?
   - Если ты сможешь сказать, кто убил тебя, то не зря.
   - Если б я знал, я явился бы к нему, а не к вам. Ко мне подкрались сзади, ударили по голове, я потерял сознание. А потом оказался в старом колодце.
   - Да, маловато толку, - Саргон прислонился к колонне.
   - Не оскорбляйте меня, - погрозил пальцем Варадат. - Я теперь призрак, могу что угодно вам сделать.
   - Явился в чужой сон - так веди себя прилично, - не растерялся Саргон. - Угрожать он мне вздумал.
   - Но вы же сами взяли всё на себя. Или мне стоило явиться к вашей дочери?
   - Не смей. Погоди, ты всё слышал?
   - Ну да.
   - А ты не слышал, о чём говорят у вас в поместье?
   - Ничего такого. Все растревожены. Жалеют госпожу. Её все любили...
   - А господина?
   - В смысле?
   - Джалила вам не жаль? - Саргон приготовился читать нравоучения.
   - Жаль, конечно. Любимую жену потерял. Но не будет же он вечно вдовцом. Новую найдёт...
   - Кто-то мог желать ей зла?
   - Даже не представляю, кто бы мог. Она была такой доброй, такой светлой! Мы все её любили.
   - Понятно... - Саргон задумался и снова стал прогуливаться по комнате. На сей раз не торопясь. - Значит, что мы знаем об убийце... Он зашёл к Анджами, пока она спала, и никто этому не препятствовал. Он достаточно силён, чтобы задушить её, повесить, и поставить тяжёлый кованый треножник вместо табурета, и не наделать при этом шума. Причём всё это смотрелось так, будто на неё действовали чары ведьмы. Он считал, что ты мог обо всём догадаться, убил тебя - с одного удара - и спрятал в колодце. О чём это говорит?
   - Он очень жесток, - подсказал призрак слуги.
   - Само собой. Я не об этом. Он знал про старый колодец. А его не разглядишь с первого взгляда, если прежде не бывал в этом саду. Это кто-то из домашних.
   - А кто у них в семье-то? Госпожа да господин. Вся родня у них по другим городам...
   Саргон обречённо вздохнул. Опять его подводили к мысли, что Джалил мог избавиться от жены.
   - Что ж, один мудрый человек сказал, нужно искать того, кому это выгодно.
   - Какая выгода с женщины? Приданое да наследство.
   - Вот этим и займёмся.
   - Как скажете. Но только мне пора. Да и вам тоже.
   - Почему?
   - Потому что вас зовут. Слышите?
   Саргон прислушался.
   Верно, издалека доносился слабый женский голос:
   - Саргон, проснись!..
   Вот досада.
   Саргон поспешил вернуться в постель. И тут же почувствовал прикосновение.
   Инанна трясла его за руку.
   - Проснись! Проснись!
   Саргон недовольно зевнул.
   - Я подумала, ты не хочешь проспать, как вчера.
   Конечно, она была права.
   - Завтрак скоро будет готов. Мы с Зари ждём тебя.
   "Мы с Зари"? Они помирились?
   - Знаешь, я подумала, - Инанна подвинулась и сама подала ему одежду, - я давно не навещала Камалу. Я хотела подарить талисманы её детям. Хорошо бы нам встретиться семьями...
   Вот почему она такая шёлковая.
   Но всё складывается как нельзя удачнее. Камала - жена Мансура. А Мансур хорошо знает законы. У него дома даже есть несколько книг: когда он заказывал переписать для городского совета старые собрания законов, то заказал копии и для себя.
   Наследство и приданое?
   Нужно вспомнить, о чём они говорили во сне.
  

***

   Мансур сам как бы невзначай заглянул на базар. Похоже, его попросила Камала. Он немного рассказывал о жене, но его поступки говорили гораздо красноречивее, потому что делал он всё по её желанию.
   - Мы с удовольствием, - сразу согласился Саргон. - Только у меня одна просьба. Ты ведь говорил, что с тебя что угодно?
   - Ну, в разумных пределах, - развёл руками Мансур. - Что ты задумал? Я уже боюсь.
   - Я задумал разобраться в законах о наследстве и приданом - всё, что касается имущества женщин, - Саргон постучал по столу печатью. Это была новая печать, плоская. В отличие от прежних, которые прокатывали по глине как скалку по тесту, эту нужно обмакнуть в чернила и просто приложить. Многие торговцы носили такие печати на перстнях - совсем маленькие, там умещалось только имя и какой-нибудь нехитрый знак. Стручок перца у торговцев пряностями, ветка индиго у торговцев красками, сабля у оружейников (но только одна - две, особенно скрещённые, можно увидеть только на печатях воинов), бычьи рога у торговцев скотом, мерная миска у торговцев зерном, и так далее. Печать торгового ведомства скорее напоминала небольшую гирю для весов, потому что на ней схематично был вырезан план базарной площади со всеми воротами и причалом.
   Но у самих Саргона и Мансура личной печати не было.
   - Ты, брат, не разводиться ли собрался? - воззрился на него сверху-вниз Мансур. Печать городского совета, старинная, цилиндром, висела у него на поясе.
   - Тьфу на тебя. Мне вообще-то дочку замуж выдавать. Хочу знать, к чему быть готовым.
   - Ох, готовься к большим расходам. Это я тебе сразу говорю, - Мансур обошёл стол и похлопал Саргона по плечу. - Как хорошо, что у меня все мальчики. Но если серьёзно, я, конечно, посмотрю и завтра тебе всё скажу.
   Они договорились на завтра.
   И только собрались прощаться, смежная дверь отворилась. В щель просунулся Энлиль:
   - К вам Джалил.
   Джалил был не один. Следом, а потом и оттеснив его, вошёл очень смуглый мужчина, в саронге и палантине (поверх голого торса), одинаково пёстрых и блестевших золотой нитью. Золотые браслеты украшали не только запястья, но и щиколотки. Через плечо и грудь наискосок тянулась золотая цепочка. Волосы на темени собраны в узел, а на затылке распущены. Он сложил ладони и изобразил лёгкий поклон.
   - Приветствую, - Джалил улыбнулся, слегка вымученно. - Представь, только вчера получил ответ от семьи жены, как встречаю здесь шурина. Это Анирудх, её двоюродный брат.
   Южанин ещё раз кивнул:
   - Я приехал по делам - сразу после праздника. Ничего не знал. Совершенно случайно встретились. Ну, то есть, я знал, что они сюда переехали, хотел навестить... но прежде столкнулся с зятем на базаре. И узнал такие вот новости. У меня даже траура с собой нет, - он развёл руками и, по южному обычаю, принялся колотить себя кулаком по лбу.
   "Путается, - отметил Саргон. - Случайно - не случайно. Знал - не знал. И траура, видите ли, с собой не взял".
   Он усадил гостей, предложил им вина, послал Энлиля за едой и спросил, чем занимается Анирудх. Тот был мастером по оружию (кстати вспомнились Саргону оружейники), как и вся их семья.
   (Анджами выросла среди сабель и кинжалов? Представить невозможно.)
   Мансур тоже познакомился с Джалилом и его родственником, немного поучаствовал в угощении и сказал, что его уже ждут в другом месте.
   Дождавшись, когда исчезнет четвёртый лишний, Анирудх позволил себе расчувствоваться:
   - Вот глупая девчонка! Понесло её то в Менху, то сюда! Будто нельзя было дома жизнь устроить!
   Кажется, он совсем забыл о присутствии зятя.
   - Где ты остановился? - спросил Саргон.
   - На постоялом дворе, - пожал плечами Анирудх.
   - Здесь рядом?
   - Ну естественно. Не на окраине же.
   Поговорить с хозяином постоялого двора, подумал Саргон. Действительно ли он по делам. И с кем встречался.
   - Зачем же постоялый двор? - наконец вступил в беседу Джалил. - Живи у меня. Разве я позволю родственнику ютиться в какой-то комнатке? Прямо сейчас собирай вещи, и пошли.
   - А её родители не приедут? - Саргон выпадал из общего течения.
   - Нет, - отвлёкся от родственника Джалил. - У отца случился удар от таких новостей.
   "Значит, у них ничего не спросить", - само собой пришло в голову. Хотя, наверно, нужно было посочувствовать.
   - Ладно, нам пора, - Джалил наконец сообразил, что они не совсем вовремя. - Я просто хотел познакомить вас.
   Саргон ещё раз изобразил дружелюбие.
   А может, наоборот, очень вовремя появился этот Анирудх?
   - Постойте. Ты приехал один или с семьёй?
   - Я не женат, - вполоборота обронил южный гость.
   Ну правильно. У него на лице написано, что он до сих пор влюблён в Анджами. И чувства сдерживать он не особенно привык. А что, если?..
   В своё время Саргон тоже готов был сто раз порешить и Нури, и её возлюбленного. Но в конце концов махнул на всё рукой и улёгся с ними втроём. Ему тогда было семнадцать, и сделал он это не от большого ума. Но ссоры внезапно утихли. А мать закрыла на это глаза и сохранила в тайне от отца.
   Но, наверное, у других людей происходит не так? У нормальных людей?
   Мог ли Анирудх расправиться с двоюродной сестрой из ревности? Знал ли он, где именно она живёт? Или узнал только сейчас?
   Боги, о чём он сейчас думает. И мог ли два-три месяца назад представить, что будет об этом думать.
   Саргон подвинул на край стола остатки трапезы, спрятал вино обратно в кладовую (поразительно, но оно ещё оставалось), и стал считать деньги. Кроме обсуждения намечавшегося ужина, Мансур намекнул, что старейшины не прочь увеличить свою долю. Раньше доход с торговли делили пополам. Затем - при отце - городской совет получал две трети. Похоже, так он заплатил, чтобы остаться в должности подольше. Теперь они хотят три четверти. Притом что всё обустройство торговой площади, и охрана складов, и возмещение убытков, и даже разрешение ссор на постоялых дворах между купцами и хозяевами - всё это лежит на торговом ведомстве. А ещё Саргон платит жалованье писцам, счетоводам, сборщику податей и стражникам. А ещё, как все горожане, платит налоги.
   Помнится, отец рассказывал, что одно время ведомство вообще не платило совету. Когда ураган разрушил полгорода и базар очень сильно пострадал. Да, в тот год и в следующий их освободили от налогов. Ашшур сумел добиться этого.
   Нужно будет почитать законы. Как следует.
  

***

   Камала передала младшего сына няне. Инанна уже битый час пыталась завладеть вниманием детей, но добилась только того, что пятилетний Амит закапризничал, трёхлетний Амал захотел спать, а полугодовалый Вир дёрнул её за серёжку. Тогда Камала объявила, что дети устали, раздала их служанкам и спасла подругу от неловкости. Но тут же в комнату вошли мужчины. Мансур остановил рабынь и обратился к Саргону:
   - Раз уж ты познакомился с моими сыновьями, я прошу тебя благословить их.
   - Разве этим занимаются не жрецы? - отшутился Саргон.
   - А также знахари, гадатели и прочие святые люди. Мы слышали, что твоя мать...
   Саргон тяжело вздохнул.
   - Мы не хотим сказать ничего плохого, - поднялась с подушек полненькая Камала. - Разве гости для нас не святы? - и покачала головой, гордая своим потомством. Вьющиеся локоны задорно падали на щёки. У неё были роскошные кудри, которые она уложила кое-как, едва заколов. Интересно, она всегда так ходит, или только сегодня поленилась, или хотела поддразнить Инанну, которая всегда причёсывалась гладко?
   - Золотые слова, - согласился Мансур, и подозвал к себе первую служанку, и взял у неё первенца, и вручил гостю.
   Саргон подержал мальчика на руках, накрыл ладонью его лоб и передал обратно отцу. Ладно, если прислуга просит, но уважаемый человек? Из городского совета?
   Что интересно, дети тут же перестали капризничать. Они послушно прижимались к нему, а трёхлетка даже потянулся обниматься.
   - Ну ладно, им пора спать, - распорядился Мансур, заревновав собственных детей.
   Служанки унесли чад.
   Камала как ни в чём не бывало, точно рядом не было их мужей, сказала Инанне:
   - Я снова начала танцевать, даже освоила что-то новое. Давай покажу.
   Она замахала на Мансура, тот понял намёк и увёл гостя на мужскую половину.
   Потому что хозяйка принимала гостей на собственной половине, в собственном зале. Мужская и женская части дома у Мансура были равноценны и самостоятельны, что не мешало им с женой не терять связи и всегда оставаться в согласии.
   - Дочку дома оставил? - Мансур затворил дверь и широким жестом указал на резные кресла.
   - Ты же сам сказал, что ей будет скучно с твоими малявками. Но если серьёзно, она учится ткать. Готовит себе приданое. Так и сказала, - Саргон устроился в кресле, подложив под спину подушку.
   - Красивая трость, - Мансур ушёл в дальний угол и склонился над сундуком. - Красное дерево?
   - Всего лишь кизил.
   - Старинная?
   - Нет, ей лет десять.
   - Но хороша, - хозяин дома достал полотняный свёрток со стопкой глиняных табличек и папирусный свиток.
   Саргон покивал. С тех пор как он вспомнил о подарке дяди Вардо, уже человек двадцать спросило его о трости.
   - Итак. Я не забыл, я посмотрел, - Мансур сел напротив него, положил находки себе на колени и хлопнул в ладоши.
   Двое слуг внесли стол.
   - Вот так будет удобнее, - обрадовался Мансур и развернул свиток на столе. - Поесть принесите! - крикнул он вслед слугам.
   Вообще-то они только что поужинали все вчетвером на женской половине. Но, в конце концов, он хозяин, ему виднее.
   Мансур подвинул своё кресло, чтобы сидеть сбоку от гостя, а не напротив, развязал свёрток, и всю оставшуюся поверхность стола выложил глиняными табличками.
   - Стащил из хранилища в совете. Чтобы сверить, если в копии что-то напутают.
   Саргон пробежал глазами по началу свитка. Наследство и раздел земли.
   - Самое интересное в конце, - подсказал Мансур и сам повертел новенький гладкий кондак свежепереписанного свитка. - Вот. Дочери наследуют четверть от доли сыновей. Вдовы сыновей - половину от доли дочери. Но если у покойных сыновей есть дети, невестка распоряжается их долей.
   - Распоряжается - громко сказано. Просто хранит, - Саргон успел найти нужный столбец.
   - А, ну да. Читай дальше. Там есть одна хитрость.
   Саргон углубился в чтение, отмечая ногтем строки. Проклеенный папирус мягко подавался - оставался след.
   По другую сторону стола замаячили слуги с подносами, но стол был полностью занят письменами. Слуги вздохнули, поставили подносы на скамейку и ушли за вторым столом.
   Так-так. Если нет сыновей...
   "Любой человек, если свободен и владеет имуществом, но не имеет наследников мужского пола, может усыновить сироту или же сына других родителей, если те бедствуют, или изъявили такую волю, но при условии, что он не продан в рабство. Или же может назвать сыном любую из дочерей, если та вошла в лета и способна разумно распорядиться имуществом.
   Отец даёт ей второе имя - и оглашает его перед всеми - и она наследует дом, землю, скот, деньги и прочее имущество, движимое и недвижимое, как унаследовал бы его мужчина. Она совершает поминальные обряды по отцу, как это делал бы старший сын, если названа старшим сыном. При этом она может создавать семью - выходить замуж как женщина, по выбору родителей или по собственному решению. И также может расторгать брак по собственной воле, если на то есть веские причины, и сохранить за собою приданое и всё имущество, нажитое в браке. Приданое и все подарки, полученные на свадьбе лично, она вправе сохранить лишь за собой, полностью в своей собственности, если только сама не пожелает подарить что-либо.
   Муж и его родственники могут получить это имущество лишь в качестве наследства, если жена умрёт раньше их и если не изъявит волю вернуть своё имущество своим кровным родственникам и не запишет это в завещании..."
   Дальше список причин для развода. Со стороны мужа и со стороны жены.
   - Дядя говорит, об этом законе мало кто знает, - Мансур следил за чтением Саргона. - Его замалчивают намеренно. За последние семьдесят лет в нашем городе не было ни единого усыновления дочери или смены имени на мужское. Мы проверили. Ему тоже стало любопытно... Ну это же для твоей дочери, - он заметил, что Саргон как-то растерялся.
   - Да, неудивительно, что замалчивают, - собрался с мыслями гость.
   - Но ведь закон сохранился, а значит действует, - подбодрил его Мансур. - Когда Зари исполнится шестнадцать, ты сможешь провести такой обряд. И, кстати, она сможет пользоваться обоими именами, только пусть оба будут на её печати.
   - А печать обязательна?
   - Да. И обязательно нужна грамота, где будет всё это записано. С печатью - твоей и её.
   - Ну вот. Это мне тоже печать заводить?
   - Ага. Мне и самому надо.
   - Да ну, к воронам.
   - Не, это важно.
   Саргон задумался. Не только о печатях. Судьба дочери действительно его заботила, но все эти заботы спокойно можно отложить до шестнадцатилетия. А сейчас в его руках другая судьба, которую нужно правильно завершить.
   Анджами была единственной дочерью в семье. Родители в ней души не чаяли. Она признавалась, что выбрала мужа сама. Её половина дома обставлена дорогой мебелью из тика и сандала. На мужской половине кресла сплетены из тростника. Анджами увешана золотом с головы до пят. Джалил носит только браслеты и пару перстней.
   Что, если отец в своё время назвал её сыном?
   Можно ли как-то выведать у Анирудха, много ли наследников у его дяди и какие вообще отношения в их семье? Если, конечно, он захочет разговаривать об этом.
   Если всё верно - Анджами могли убить из-за приданого и наследства. Ведь при разводе всё её имущество возвращалось бы в Асварти... Анджами была щедрой, доброй, игривой как ребёнок, но глупой она не была... А вот после смерти...
   Так. Он опять возводит клевету на единственного друга? Джалил этого не заслуживает.
   А вот Анирудх выглядит подозрительно. Вдруг откуда ни возьмись в нужном месте и в нужное время...
   Но сперва нужно доказать, что Анджами самостоятельно распоряжалась имуществом. Иначе всё это пустые догадки.
   Саргон развернул свиток дальше.
   Раздел "Споры об имуществе". То что надо.
   Не тут-то было. Пятью строками ниже текст обрывался и более мелкими знаками было написано: "нельзя разобрать".
   - Мансур, здесь целой главы не хватает.
   Мансур оторвался от второго ужина, которым втихомолку занимался, пока Саргон увлечён был чтением законов, и чистой рукой перебрал глиняные таблички.
   - Должно быть здесь.
   Вынул табличку из-под других - они не убирались на столе, поэтому пришлось их положить как черепицу, внахлёст.
   Поверхность таблички была почти полностью сколота. Причём аккуратно и ровно. Как будто кто-то нарочно хотел уничтожить написанное.
   - Наверно, всё решалось в пользу женщин, - истолковал Мансур. -- Кто-то в нашем совете женоненавистник. Хотя я догадываюсь. Но не скажу.
   - Жаль, - сказал Саргон.
   - Что не скажу или что нельзя прочитать?
   - И то, и другое.
   - Слушай, ты точно не собираешься разводиться? Или кто-нибудь из твоих родственников?
   - У меня никого и нет.
   - А по материнской линии? Я помню всё племя на твоей свадьбе. Они меня ещё учили ножи метать.
   Саргон это прекрасно помнил. Отец, чтобы загладить вину перед матерью после недавней ссоры, привёз на свадьбу сына всю родню Арзи - не поленился снарядить целый лодочный караван в устье Айсанги. Арзи, конечно, прыгала от радости. А купцы и чиновники с семьями, которых он наприглашал, потому что так полагается, испытывали очень смешанные чувства. Но некоторым, кто лишён был высокомерия и предрассудков, удалось найти общий язык с родственниками жены хозяина и даже разделить их развлечения.
   Мансур никогда не был высокомерным.
   И сейчас Саргон от всей души благодарил его за помощь.
   - Всегда пожалуйста, - ответил тот. - Но ты ещё ничего не съел. Угощайся.
   - Ошибаешься. Я вконец объелся за ужином, который был час назад.
   - За час пора уже проголодаться. Ну как хочешь, мне больше достанется.
   Мансур нравился Саргону ещё тем, что никогда ничего не навязывал. Словом, на этого человека всегда можно положиться.
  

***

   - Значит, нам снова нужно туда пойти? - Зари оставила работу и отвернулась от ткацкого станка. Вверху уже вырисовывалась сначала тонкая бело-голубая полоска, а затем мелкая клетка.
   - Да, только на сей раз нужно пробраться в дом.
   - Если что, я могу влезть в окно, - охотно согласилась девочка. - Я вообще люблю лазать... А одежду в клеточку мне можно носить?
   - Если хочешь, значит можно, - Саргон подошёл ближе к ткацкому станку, укреплённому на одной из колонн веранды. - Очень красиво. Молодец. Клеточку любят южане, кстати, - он видел на базаре много клетчатых тканей из Асварти. Правда узор был гораздо крупнее. Но расстраивать Зари ему не хотелось.
   - А Джалил нас не застанет?
   - Нет.
   - Точно?
   - Точно. Я им всем сегодня проверку устроил. Ну то есть проверять будут Шеду и Энлиль. И стражники с ними на всякий случай. Он никуда не сможет отлучиться.
   - А-а... это вообще так можно? - Зари опустила глаза, как всегда делала, если была не согласна, но не настолько, чтобы разозлиться.
   - Даже нужно. Знаешь, сколько неучтёного товара продают?
   - А-а, ясно, - Зари тут же высоко подняла голову и заулыбалась. Как у человека, выросшего в бедной семье, у неё было обострённое чувство справедливости, особенно если дело не касалось её самой. - Тогда так им и надо. А если слуги нас заметят?
   - Тогда мы ещё не использовали прошлую отговорку. Скажем, что мы пришли к Джалилу, очень удивимся, что его нет дома, и пойдём искать Мауджи. А когда мы его найдём, попытаемся разговорить, или он будет чем-то тебя угощать, а я в это время пойду в спальню Анджами.
   - А что ты будешь там искать?
   - Её личную печать. Ты уже поняла, что никому нельзя об этом говорить?
   - Поняла. Только... мы опять пойдём через поле?
   - По-другому никак.
   Гульзаар очень огорчилась, но храбро пересекла тростниковые заросли, только старалась лишний раз не оглядываться и крепко сжимала руку отца, так что порой ему было больно.
   Он хорошо помнил вид из окон Анджами, так что несложно было отыскать её покои извне.
   Слуги как раз толпились у колодца, то есть в противоположном конце сада - так удачно, им снова никто не мешал.
   Если отойти подальше и привстать на цыпочки, в окно была видна постель Анджами. В комнате поддерживали порядок, на первый взгляд там ничего не изменилось, но кто знает, что из вещей там сохранилось.
   Если она не закрывает ставни, к ней легко забраться кому угодно...
   - Подсадишь меня? - попросила Зари. - Сделай руки вот так, я упрусь ногой и подпрыгну.
   Когда она наступила на сцепленные ладони, он чуть не согнулся пополам и чуть не разжал руки. Слишком тяжело.
   Ему было стыдно, что он заставляет её это делать.
   Но Зари взлетела вверх за одно мгновение и уцепилась за подоконник.
   - Смотри шкатулки и все укромные места, - напутствовал отец.
   Он услышал глухой стук - Зари приземлилась на ноги и пустилась в путешествие по комнате.
   Она умная девочка. Сумеет спрятаться.
   Саргон прислонился к стене и прислушался. Ни внутри, ни снаружи вроде бы никаких звуков...
   - Что ты здесь делаешь?! - его схватили разом за одежду и за волосы. И перед ним предстало разъярённое лицо Анирудха.
   - Прав был Джалил, - продолжал он, не давая Саргону объясниться. - Я подозревал, что от тебя ничего хорошего не дождёшься!
   - В чём он был прав? - Саргон поморщился от боли. Ему пришлось запрокинуть голову.
   - Как будто ты не знаешь! - оружейник всплеснул руками и выпустил жертву. - Ты же таскался всю дорогу за моей сестрой! Может, ты и залез в это окно, и задушил её, когда она тебе отказала?
   - Ты в своём уме? - Саргон еле сдержался, чтобы не рассмеяться. - А я вот то же самое хотел сказать тебе. Зачем ты приехал сюда? Не по торговым делам. Я знаю хозяина постоялого двора, у которого ты останавливался.
   На самом деле Саргон так и не встретился с этим хозяином. Но Анирудху не обязательно знать.
   Удар попал в цель. Двоюродный брат Анджами очень разволновался.
   - Ну... я... в общем...
   Облегчить совесть ему не дали: тоненькая фигурка прыгнула ему на плечи.
   Зари решила выйти из дома тем же путём, что вошла.
   Но Анирудх легко стряхнул её с себя и схватил за шиворот.
   Больше ничего сделать он не успел: ему в щёку упёрлось тонкое лезвие.
   - Пойдём-ка спокойно поговорим.
   Южанин оставил девочку и примирительно развёл руками.
   Как быстро он сдаётся.
   Скоро они втроём сидели на подушках в покоях гостя.
   - Интересная штука, - указал тот на нож, встроенный в трость - как будто уже забыл всё, что случилось, и выбирал на базаре покупку. - Кто изготовил?
   - Мой слуга, - коротко ответил Саргон. Анирудх уже утомил его болтовнёй не по делу.
   - Да он талант! Продай его мне, будет нашим помощником.
   - Дядя Вардо не продаётся. Он бесценен.
   Зари сидела рядом, прижавшись к отцу всем боком и не сводя глаз с Анирудха, точно единственным смыслом её существования было не упустить его из вида.
   - Да, я приехал поговорить с сестрой. Но опоздал, - Анирудх уже перескочил с одной мысли на другую. - Зачем он мне солгал тогда? Про тебя? Или вы всё-таки давали повод?
   Нет, Анирудх не похож на убийцу. У него бы просто не хватило ума. Или он только притворяется?
   Мысль тут же оборвалась, встревоженная нестройным шелестом шагов.
   - Проходи, соседка, - прозвучало в дверях.
   К ним вошли Инанна и Джалил.
   - Я уже вас потеряла, - с порога заявила жена. - Все говорят, что вы ушли куда-то вдвоём. Хорошо, что я встретила Джалила.
   - Познакомься с моим шурином, - вторил Джалил. На его лице нисколько не отражалось, тяжёлый ли у него выдался день.
   Анирудх расплылся в улыбке и поднялся навстречу прекрасной гостье.
   Если бы Саргон женился по любви, он обязательно заревновал бы.
   Не сильно-то Анирудх горюет.
   - Пап, - прошептала Зари, пока на них не обращали внимания, - смотри.
   На её ладони лежало нечто похожее на шахматную фигуру. Круглое дно разделяла тонкая полоса узора. Над ней витиеватыми знаками южного диалекта было вырезано "Агни", а под ней - "Анджами".
   - Умница, - шепнул Саргон.
   Сначала он хотел оставить печать девочке. Ребёнка точно не заподозрят в хранении похищенной печати. Но вспомнил, что служанки во время уборки могут её обнаружить. В детских вещах, даже если это дети господина, всегда копаются без спроса.
   Поэтому он забрал находку себе.
  

***

   Сегодня ночью он не мог уснуть. Странное чувство: он не хотел обвинять Джалила, но, когда появился Анирудх, сделался недоволен. Да ещё Джалил оговорил Саргона перед шурином. Он действительно так думает? Мог бы раньше сказать, если кто-то дал повод для ревности. Или Анирудх всё это выдумал, чтобы сбить с толку Саргона? И кто кого сбивает с толку? Оба с одинаковым успехом могут лгать. Как в той загадке, где первый мудрец утверждает, что второй всегда лжёт, а второй - что первый всегда говорит правду. Поди разбери, кто прав. Потому что врут оба.
   Если бы Анджами могла прийти к нему во сне и указать, кто сделал это. Но она больше не приходила. Наверное, переселилась в лучший мир и забыла все горести? Или рассержена на него, что он до сих пор ничего не понял?
   Он не был силён в философии. И плохо помнил поминальные песни. Отец в завещании написал, чтобы его поминали жрецы храма. Сыну он не доверял. А мать никогда не любила сложные обряды. Саргон просто разговаривал с ней в своём сердце.
   Но он кое-что смыслил в торговле. И знал, что, когда заключаешь сделку, держи свою честность и искренность при себе. Не хвали сильно и не клянись в дружбе, иначе вынудят заплатить втридорога, и останешься в дураках. Но не слишком усердно ищи недостатки, иначе зачем тебе сделка. Будь осторожен. Ты никогда не знаешь, говорит ли собеседник правду. Так же, как он не знает этого о тебе.
   Точно так же бесполезно ожидать, что Джалил или Анирудх признается. На слуг надеяться не стоит - они себе не принадлежат.
   Придётся тоже им солгать.
   Прости, Анджами.
   Только не являйся Зари и не рассказывай ей мои мысли. Для неё это будет опасно.
   Завтра вечером (или сегодня? Кажется, уже далеко за полночь) он встретится с обоими и многое поставит на кон.
  

***

   Джалил и Анирудх сверлили взглядом шахматную доску.
   - Как-то слишком нудно, - южанин думал, куда бы отправить всадника. - Может, в чатуранг?
   Утро выдалось пасмурное, то и дело поднимался ветер. Джалил справедливо решил, что на рынке будет безлюдно, и сегодня остался дома. Они с Анирудхом коротали время за игрой, то и дело отвлекаясь на шум за окнами. Тростник бушевал, как штормовые волны. Птиц было не слышно.
   - Где ж мы возьмём ещё двоих игроков? - спрашивал Джалил.
   - В чатуранг не обязательно играть вчетвером. Смотри, я объясню...
   Грубо хлопнула дверь. Саргон ворвался к ним, будто за ним гнались.
   - Ну вот и третий игрок, - обрадовался Джалил.
   - Похоже, ему не до шахмат, - возразил шурин. - Что случилось?
   Саргон только сейчас остановил на них взгляд, но отвечать не торопился. Он перевёл дыхание, пересёк комнату и опустился в свободное кресло.
   - Что с тобой? - забеспокоился хозяин дома. - Ты точно демона увидел.
   - Почти угадал, - качнул головой Саргон и потёр виски. - Ужасный сон.
   - Настолько ужасный, что ты решил поделиться с нами? - усмехнулся Анирудх, но всё-таки оставил шахматы.
   - Мне явилась Анджами, - Саргон обратился к нему без тени улыбки или обиды. - Она всё рассказала. Кто убил её.
   - Почему она тебе явилась? - спросил Анирудх.
   - Её убили? - спросил Джалил.
   - А ты до сих пор считаешь, она наложила на себя руки? - Саргон повысил голос и глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. - Я подумал, для вас будет важно узнать.
   - Конечно, важно, - сказал сосед. - Только ты не волнуйся. Оберег, который я тебе дал, с тобой?
   - Со мной, со мной.
   - Я пойду принесу чего-нибудь выпить, - Анирудх вдруг сделался очень предупредителен.
   - Зачем? Позови кого-нибудь, - предложил Джалил.
   - Ничего, мне не сложно.
   Он скрылся за дверью и очень бережно затворил её, точно второго удара она могла не выдержать.
   Джалил проводил его подозрительным взглядом.
   - А мне она ни разу не приснилась. С чего вдруг такая милость к тебе, а, сосед?
   - Правильно, ты пригласил жреца, он здесь всё окурил, вот она и не может прийти, - Саргон невесело улыбнулся.
   Джалил тоже улыбнулся - одними губами:
   - Так что она сказала тебе?
   - Сейчас Анирудх вернётся. Я хочу, чтоб он тоже знал.
   Анирудх не возвращался.
   Саргон успел выучить наизусть, как стоят шахматные фигуры, и даже придумал два или три хода.
   - Его там ветром не унесло? - Джалил выглянул за дверь и долго осматривался. - Да, похоже, что унесло.
   Саргон не ответил на шутку.
   - Похоже, ты заставил его поволноваться, - хозяин разочарованно хлопнул дверью и вернулся к гостю.
   Саргон пожал плечами.
   - Ну а что ты хочешь? - Джалил приблизился к нему. - Так играешь с его чувствами.
   - Ты не хочешь его догнать?
   - Зачем?
   Саргону сделалось неуютно. Он встал.
   Неужели Анирудх просто так сбежит? Или Джалил тоже обо всём догадывался?
   Саргон шагнул в сторону. Сейчас он стоял между креслом и кроватью с полосатым чёрно-красным покрывалом. Такие же ткала Арзи. Она знала, что значит каждый узор. Городские ткачи этого уже не помнили.
   - Пусть идёт, - Джалил сделал шаг навстречу. - А ты - зачем ты лжёшь, Саргон? - Саргон снова отступил. - Унижаешь имя моей покойной жены? - ещё шаг. - Она не могла сказать, кто убил её. Она в это время спала.
   На последнем слове он швырнул Саргона на кровать.
   Выбил из рук трость и стал душить.
   - Думаешь, ты умнее всех? - собственное ожерелье врезалось ему в шею. - Думаешь, я не замечал, когда ты следил за мной, когда бывал у меня дома, когда натравил своих шавок с проверкой? Я думал, у тебя хватит ума промолчать, когда тебе в руки попали её украшения. Я бы с тобой поделился. Я считал тебя своим другом...
   Джалил придавил его всем своим весом. Саргон пытался разжать его руки, пытался оттолкнуть, но всё напрасно.
   Неужели всё просто так закончится? Это итог всех его стараний? Бедная Анджами. Бедная Зари - что будет с ней?
   Он упирался Джалилу в плечи, но с каждым разом всё слабее.
   Сам виноват. Сколько подсказок ему было? Сколько снов? Видений? Даже собственное тело подсказало - в ту ночь, когда Анджами умерла. Точнее, рано утром - он проснулся от удушья. Ни в людях не умеет разбираться, ни в себе самом. И тот, кому он так доверился, убил свою жену и теми же руками повесил ему на шею оберег. А теперь сидит на его ногах и вытряхивает из него остатки сил. Хладнокровно, безжалостно и со знанием дела.
   О чём он только думал, когда шёл сюда один?
   - Ну вот, теперь ты знаешь, как она умерла. Полегчало? - Джалил смотрел прямо Саргону в глаза. Эти бездонные чёрные зеркала в лазуритовой оправе. Кто пользуется синей краской? Все порядочные люди берут чёрную. По крайней мере, у них, на севере.
   Так хотелось ударить его по лицу... Но незачем отвлекаться. Совсем немного осталось.
   Он сильнее сжал пальцы.
   Лицо Джалила расплывалось в дымке.
   Кровь стучала в висках, как будто хотела пробить череп.
   Сил хватало только на дыхание.
   Сквозь эту дрожащую пелену в глазах - Джалил улыбался.
   Вдруг он дёрнулся - улыбка сползла с лица - и упал на Саргона.
   Рядом с кроватью стояла Зари. В руках она сжимала яшмовый светильник.
   Выбраться из-под Джалила оказалось не так-то просто. Без сознания он был ещё тяжелее. И каким-то образом волосы Саргона успели запутаться вокруг его шеи.
   Всё-таки он выполз на волю.
   - Надо его связать, - Зари указала светильником на Джалила. Она не выпускала оружие из рук.
   Отец кивнул, стащил с себя палантин и отдал дочери. А сам, держась за стену, добрался до окна и подставился ветру.
   - Как ты меня нашла?
   - По следам, - отозвалась Зари.
   Саргон посмотрел на дорогу. От поля ко двору тянулись две цепочки следов - побольше и поменьше. Обе носком к тростнику и пятками к дому...
  

***

   Анирудх продирался сквозь заросли. Он очень старался, чтобы свёрток под мышкой поменьше звенел. Он собрал все украшения, что оставались в комнате сестры. И это лишь малая часть. Остальное зять успел продать. Под предлогом, что все её вещи прокляты и нужно скорее от них избавиться. Да, как же, пусть водит за нос кого угодно, только не Анирудха.
   Он и сам приехал за тем же. Два года он пытался хоть слова добиться от Анджами. Она ведь могла развестись в любой момент, стоило ей только захотеть. Но она не хотела. Он ведь сватался к ней прежде, чем Джалил. Но она его отвергла. Два года он клялся в любви, но без толку.
   В любви к её золоту. Но это его маленькая тайна.
   Хоть после смерти что-то поиметь.
   Стоило продумать всё получше. Но уж слишком запахло жареным.
   Этот Саргон - сумасшедший. Ему крупно повезёт, если он вернётся домой живым и здоровым.
   Главное, что Анирудх цел.
   Потому что Джалил - не меньший сумасшедший.
   Ну что было терять Анджами? Так и так бы вышла по расчёту. Зато была бы жива.
   Третья сумасшедшая.
   Одни чокнутые в этой истории.
   Только он молодец.
   Проклятье! Стоило похвалиться - споткнулся на ровном месте.
   А нет, какой-то корень. Или это?..
   Боги. Это же кости.
   Ладно, забыть, и поскорее бежать отсюда.
   - Анирудх.
   В трёх шагах от него прямо на земле сидела женщина. Лицо её закрывала вуаль, волосы убраны были в две косы, на руках белели многочисленные костяные браслеты, как у жительниц дельты. Кисти картинно сложены на коленях, пальцы в бетелевой алой краске изящно сплетены в замок.
   Что она здесь делает? Откуда она его знает?
   - Анирудх. Зачем ты так обошёлся с моим сыном?
   Ах вот в чём дело. Мало ли когда кого он обидел. Всех не упомнишь.
   - Уйди. Я тороплюсь.
   Женщина снисходительно улыбнулась. Только сейчас он заметил, что её щёки и подбородок пестрят сложными татуировками.
   Дикарка. Не хватало связываться.
   Аниоудх ускорил шаг, демонстративно перепрыгнул через колено незнакомки и поспешил через поле - к дороге.
   Но из-за первого же поворота (просека не была совершенно прямой, а слегка вихляла) к нему вновь вышла женщина.
   Их тут целое племя?
   Нет, это снова она. Как так? Как она успела его обогнать? И где? Тут сплошные заросли.
   Она бесшумно приблизилась к Анирудху.
   Сквозь полупрозрачное покрывало он видел беспросветно-чёрные глаза. Они пронзали его тяжёлым, почти осязаемым взглядом. Губы при этом улыбались.
   У кого-то он уже видел такие глаза.
   - Постой. Я не договорила. Зачем ты хотел избить мою внучку?
   Голос приятный, напевный, но пробирает до костей.
   - Ты что-то перепутала, сестрица. Какой сын? Какая внучка? Ты сама ещё молода. Уйди, я спешу.
   - Это ты перепутал - своё с чужим, - она указала на свёрток, стуча браслетами. - Я спросила тебя, - она не опустила руку, но поднесла к его шее.
   Косы, лежавшие на груди, зашевелились, как змеи, и, извиваясь, потянулись вверх.
   Анирудх точно это разглядел - прежде чем горло хрустнуло и в глазах потемнело.
  

***

   Саргон неторопливо пил, держа чашу обеими руками. Вода приятно охлаждала горящее горло. Глотать было больно. Ладно, скоро пройдёт.
   Над ним услужливо склонился Мауджи.
   Джалил по-прежнему лежал на собственной кровати спиной кверху. Он ещё не приходил в сознание.
   У него в ногах сидела Инанна и причитала:
   - Вы меня с ума сведёте! Смерти моей хотите?!
   Рядом стояла Зари и успокаивала как могла:
   - Не плачь. Мы больше не будем. Мы уже закончили.
   Мачеха посмотрела на неё из-под потёкшей сурьмы:
   - Так я тебе и поверила.
   - Я написал в Асварти, - отозвался из-за стола Мансур. Он устроился прямо у шахматной доски, поставив чернильницу среди фигур. - Но даже если письмо повезут прямо сейчас и самым быстрым путём - по реке - это займёт не меньше восьми дней. Куда пока его девать?
   - Мы приглядим, - так же услужливо ответил повар. - Главное, чтобы за это время он пришёл в себя.
   Зари скромно наматывала на палец кисточки своего шарфа. Когда она поняла, что творится что-то неладное, она схватила первое, что попалось под руку - резной каменный светильник, из тех, что расставляли на веранде. И побежала знакомым уже путём. Она очень боялась опоздать. Но ей повезло - им повезло.
   Мансур запечатал письмо и отдал стражнику. Он привёл с собой воинов из городской стражи - он тоже заподозрил неладное, когда вечером заглянул к приятелю в гости, но нашёл одну Инанну - злую и растерянную. Она увязалась за ним. И по дороге высказала всё, что думает о них обоих.
   Мансур величественно кивнул воину, дождался, пока тот выйдет, и быстро сменил манеры:
   - Совсем с ума сошёл?! А если б он тебя уделал?! Кому бы стало лучше?! Не мог мне сказать? Так бы и врезал!
   - От меня добавь, - подхватила Инанна.
   - Успокойся, сестрица. Главное, он с тобой не разводится. А то я думал: для чего ему эти законы?
   - Я сама с ним разведусь! - взвизгнула Инанна и снова захныкала.
   - Лучше раскопайте старый колодец, - ответил Саргон, вернув чашу Мауджи. - Там ещё один мертвец. Слуга.
   - Свидетель? - спросил Мансур.
   - Самое обидное, что нет. Он видел, что Анджами убита, но убийцу не видел. Пропал ни за что. Надо его похоронить.
   Он закашлял. Не нужно было так много говорить.
   - Ещё надо проверить в поле, - робко добавила Зари. - Там человеческие кости. Я сама видела.
   - Ты хочешь сказать, он убивал людей, чтобы убедить всех в существовании ведьмы, которая вселилась в его жену? - усомнился Мансур. - Откуда ему знать все подробности о ведьме?
   - Да мы сами ему рассказали, - догадалась Инанна. - Когда в первый раз пригласили на ужин. Когда познакомились. Помнишь? - она обратилась к Саргону уже без всякой обиды. Тот кивнул.
   - Кости там были и раньше, - вставил Мауджи. - Прежние слуги рассказывали.
   - Всё равно, пусть проверят, - настаивала девочка.
   Саргон не возражал. Чутьё Зари уже привело его к Варадату. К тому же, у Анирудха не было другой дороги из поместья. Вдруг его найдут? Если найдут живым...
   - Если он убил ещё кого-то из местных, - задумался Мансур, - это полностью меняет дело. Тогда его нужно отдать не родственникам жены, а городскому совету. И судить его будут здесь.
   - Если он очнётся, - почтительно напомнил Мауджи. Ему, оплакивавшему свою любимицу - младшую госпожу, особенно грела душу мысль, что удар по затылку не пройдёт для Джалила бесследно.
   - Ещё нужно сообщить родственникам Джалила. Дом ведь принадлежит их семье, - рассуждал Мансур.
   - На месте родителей госпожи я бы просил этот дом в качестве возмещения, - заметил Мауджи. - Простите меня, господин, но ещё не известно, кому всё достанется.
   А не купить ли это поместье для Зари? В приданое? Конечно, много охотников найдётся на дворец. Но он не допустит, чтоб с его дочерью так обошлись. Они не допустят.
   Пока Мансур и Мауджи разбирались в хитросплетениях закона и вспоминали прошлых хозяев поместья, Саргон снял амулет Джалила, положил на стол и снова направился к окну.
   Тростник закрывал горизонт и шелестел, точно радостно пел, воздев листья к пасмурному небу. И в этом шелесте он услышал: "Спасибо".
   Сквозь заросли, словно дым, просочилась фигура женщины. Но это была не Анджами. Она откинула за спину косы и подняла голову. И посмотрела прямо на него. Он был готов поклясться, что отсюда видит её взгляд сквозь покрывало.
   Она постояла, потом развернулась на пятках, как в танце, и, всколыхнув чёрно-красные юбки, не спеша углубилась в тростник.
   Он с самого начала знал, кто оставляет кости в поле.
   "Я всегда буду рядом, Саргон, запомни. Когда ты услышишь: тростник говорит - это я говорю с тобой. Не только в новолуние - богиня позовёт своих детей, когда захочет. Когда-нибудь ты поймёшь, о чём я. Не прячься за ритуалами - говори со мной. Не прячься за порядком и чужими ожиданиями. Тростник не спрашивает, как ему расти. Вода не спрашивает, как ей течь. Только помни: даже если меня не будет - я всё равно с тобой".
  
   Пьедестал - здесь: основание колонны.
   Типика - дикое кофейное дерево, предок сорта арабика.
   Масло белого сандала - эфирное сандаловое масло.
   Красный сандал - ценная древесина, так называемое настоящее красное дерево, которое затем заменили махагоном из Южной Америки.
   Мехенди - рисунки хной на руках и ногах, популярны в Индии и на Ближнем Востоке.
   Шекель - мера веса 8,4 г.
   Талант - мера веса 30 кг.
   Мина - мера веса 500 г (1/60 таланта).
   Кондак - палка, на которую наматывается свиток.
   К воронам - равносильно ругательству "к чёрту".
   Чатуранг - игра - предшественник шахмат, можно было играть вчетвером на одной доске.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"