Аннотация: авторские вариации на фольклорные сюжеты и мотивы
Бан Матеуш
(хорватская легенда)
Над рекой Савой, на высокой скале, видно остатки крепостной стены. Некогда здесь стоял замок князя - или, по-местному, бана - Матеуша. В ту пору на Балканы пришли турки, и начались жестокие войны. Сербия уже пала - через Саву переправлялись толпы беженцев - и захватчики продвинулись на запад. И теперь за свободу сражались хорваты, а в их числе и Матеуш.
Раз в бою рубился он с турком. Плохо бы пришлось Матеушу, но сарацин ни с того ни с сего напоролся на собственную саблю. Князю осталось только благодарить судьбу и забрать трофей. Вытащил он саблю из тела убитого, стёр с неё кровь - и залюбовался. Дивно сработано было оружие: клинок из лучшей дамасской стали, так заточен, что пёрышко на лету рассечёт; эфес из золота, весь в рубинах и изумрудах. Не долго думая, бан забрал саблю себе, а свою старую отдал оруженосцу.
Ещё много сражений прошёл он - и везде выходил победителем. Любого турецкого воина, что нападал на него, убивал Матеуш с единого взмаха.
Вскоре бои прекратились, враг отступил - зализывать раны, а войско Матеуша вернулось в крепость - праздновать первые победы, да держать совет: как дальше отражать набеги. А чтобы не забыть воинам в мирное время своё искусство, что ни день - в замке устраивали турниры. Матеуш обычно любил наблюдать за своими рыцарями и судить их ошибки, а в фехтовании упражнялся в другое время - со своим оруженосцем или кем-нибудь из воинов. Но тут и он решил поучаствовать. Облачился в лучшие доспехи, взял любимую саблю и выехал верхом на поединок под восхищённые взгляды подданных.
Сшиблись они с противником раз, другой... Бились в полсилы и не распаляли гнев, ведь они же не на войне с турками бьются, а на турнире - с товарищем. Оба уже устали - и Матеуш, и его рыцарь. Дамы готовы бросать им цветы. Ждут своей очереди новые участники... Вдруг посмотрел Матеуш на турецкую саблю: хищно блеснуло солнце в её изгибе, кровью полыхнули рубины на рукояти - и проснулась в нём ярость, и снова он бросился на противника, и отсёк ему голову.
Тут вернулся рассудок к Матеушу. Горько плакал князь и божился, и клялся, что нет в том его вины, помутился разум, и он сам себя не помнил. Не хотел он отсечь рыцарю голову, думал ударить по щиту, но солнце светило ему в глаза, отражаясь в клинке, и он не видел, куда ударил.
Горем окончились состязания, и в знак траура не устраивали пока турниров. В это время Матеуш соблюдал строгий пост, как велел ему исповедник, и чуждался всяких удовольствий. А чтобы как-то скоротать время - занимался он фехтованием. Сначала один тренировался, пока не перестал думать о сабле совсем, как если бы она стала продолжением его руки. Тогда стало ему скучно повторять одни и те же движения, и позвал он оруженосца, чтобы с ним сразиться. И с первого удара пронзил его сердце.
Не на шутку испугался Матеуш, с почестями похоронил оруженосца и запретил себе даже прикасаться к сабле: каждый раз вызывала она его на убийство. Убрал он саблю в сундук, а сундук - в кладовую.
Прошло несколько дней, и Матеуш стал сам не свой. Бродит он у дверей кладовой и места себе не находит. Нет на перевязи сабли, не сверкают золотом и самоцветами рукоять и ножны. Точно руки лишился. И жизнь без неё не в жизнь.
Отпер он наконец кладовую, нашёл этот сундук в само дальнем углу, на дне его отыскал саблю - и больше уж с нею не расставался: начищал до блеска, затачивал так, что нельзя дотронуться, всюду носил с собой и пробовал в действии, шептал ей слова ласковые, каких и жене никогда не молвил. Стал он сторониться людей и страшно гневался, если кто-то обращался к нему с просьбой. Сделался он нелюдим и угрюм, а на тех, кто нарушал его уединение, замахивался той же саблей. Ранил он нескольких слуг. Челядь стала поговаривать, что господин повредился умом, а может, это турки наслали на него порчу. И все стали избегать Матеуша.
Однажды утром, когда он по привычке затачивал кривой турецкий клинок, вошла к нему в покои жена, княгиня Милица:
- Ответь мне, Матеуш, что случилось с тобой? Ничего не видишь ты кроме басурманской сабли. Ты стал жесток, проливаешь кровь своих людей, ты забыл жену и детей, Матеуш. Что с тобой приключилось? Тебя точно подменили!
- И что с того? - ответил ей Матеуш. - Захочу - убью, захочу - помилую, и ни перед кем не отчитываюсь, а перед женщиной - тем более.
- Нет, это не мой муж! - вскричала, ломая руки, Милица. - Мой Матеуш был не таков! Он мне грубого слова не говорил!
И вновь что-то нашло на Матеуша - занёс он саблю на жену.
Княгиня чудом увернулась и бросилась вон из покоев.
Князь бросил проклятую саблю и помчался в часовню. Там он не только и не столько исповедовался, сколько говорил о бесовском оружии: с тех пор, как оно появилось, Матеуш без него жить не может и всё время должен его на ком-то испробовать. Не забыл и о том, как досталась ему сабля: не в честном бою он убил турка, а тот сам наскочил на свой клинок.
- Сын мой, - отвечал ему святой отец. - В детстве, ещё до того, как отдали меня послушником в монастырь, доводилось мне слышать о заговорённых мечах, которые сулят победу в любом сражении, но только всё время требуют крови и крови, а если долго бездействуют, то убивают собственного владельца. Думал я, что всё это сказки, да видно, точно такая сабля тебе и досталась. Ты не отчаивайся. Поднимись в горы, найди глубокую расселину и саблю брось туда, чтобы никто её не мог отыскать и извлечь оттуда.
Так и поступил Матеуш: поднялся высоко в горы, нашёл в скале глубокую трещину и бросил туда саблю. Там она до сих пор и находится. Те, кто добирался до той высоты, говорили, что из-под скал раздаётся страшный звон, так что и люди, и животные пугаются, и перед глазами встаёт багровая пелена.
А бан Матеуш с тех пор зажил по-прежнему. Правда, говорят, что когда он хотел выбросить саблю, она как будто приросла к ладони, и пришлось ему отсечь себе правую руку. И мастера сработали ему кисть из золота, как настоящую. Вот только этого уже не проверить, потому как на людях он всегда появлялся в перчатках.
4 июля 2010 г.
Джурджевдан
(сербская сказка)
Каждую весну все цыгане Сербии празднуют День Святого Георгия - Джурджевдан. Кончается зимний голод, приходит весеннее изобилие: все забивают овец, жарят мясо, танцуют и веселятся.
Отец Зазы тоже хотел забить барашка, но вырвался барашек и убежал - прямо с верёвкой на шее. Не пошёл отец сам искать его, а послал Зазу - старшую дочку.
- Не пускай её, иди сам, - просила мать. - Прошлый год Мариула отпустила сына с дочкой в горы, и они пропали - как в воду канули. Иди сам.
- А дрова кто колоть будет? Заза? Вернётся наша дочка с барашком, не волнуйся.
Далеко уже ушла девочка от табора, по следам-копытцам подходит она к горам, взбирается по камням, подобрав цветастые юбки. На шее у Зазы висит деревянный образок на шнурке. Его подарил ей священник. Как-то стоял табор недалеко от одной деревни, а там была ярмарка. Священник покупал что-то, торговался с продавцом, потом ушёл, а кошелёк забыл на прилавке. Заза с братишками и сестрёнками крутилась тут же и всё видела. Она схватила кошелёк, все закричали: "Воровка! Воровка! Держи!", а она догнала батюшку и вернула ему пропажу. Подивился он такой честности от цыганки, и подарил ей деревянный образок Святого Николая, и сказал ей: "Пусть Святой Николай тебя охраняет, девочка, а ты всегда будь честной и чужого не бери". Заза повесила иконку на шнурок и с тех пор всегда носила на шее...
Шла она, шла, совсем потеряла барашка из виду. Вдруг смотрит: прямо у самого подножья гор - домик.
"Спрошу хозяев: может, видели нашего барашка", - подумала она.
Только шагнула она за ворота, как увидела огромную чёрную собаку на цепи, лохматую, зубы - как зубья у грабель, глаза - как плошки. Бросилась собака вперёд, но держит её цепь. Заза испугалась сначала, но потом поняла: не на неё собака кидается, а просто цепь надоела. Подошла девочка к собаке, отцепила ошейник от привязи, и собака завиляла хвостом, заскулила от радости и побежала по двору - ловить мух.
"Не такая уж она страшная", - Заза приободрилась и взошла на крыльцо.
Дверь легко отворилась, и увидела девочка просторные сени, увешанные связками из трав. Очень душно было от запаха сушёных цветов и листьев, даже голова закружилась. Заза торопилась пройти в дом.
"Странно: разве тут никто не живёт?" - удивлялась она.
Вдруг из тёмного угла на неё сверкнули жёлтые глаза. Заза вздрогнула. На стол запрыгнула большая чёрная кошка и зашипела на девочку.
- Тихо, тихо, - говорила Заза. - Ты, наверно, голодная. Я сейчас тебе дам чего-нибудь.
На полке под самым потолком оказалась кринка с молоком. Заза забралась на лавку, достала кринку и налила молока в блюдце. Кошка замурлыкала, спрыгнула на пол и стала тереться об ноги девочки. Заза её погладила, кошка стала лакать молоко.
- Кто это без спроса в мой дом заходит? - сказали прямо у девочки за спиной. Заза обернулась. Перед ней стояла древняя старуха, с ног до головы в чёрном, а глаза её горели ярче, чем у кошки и собаки вместе взятых.
- Я потеряла барашка. Он не пробегал мимо твоего дома?
- Какого барашка? Шастают тут всякие. Иди отсюда, цыганка, подобру-поздорову.
- Беленький такой барашек, рожки маленькие, верёвка на шее.
- Не знаю я никаких барашков. Некогда мне тут с тобой. Сегодня праздник, а у меня ещё ничего не готово...
- У нас тоже праздник, все цыгане баранину жарят, хору танцуют, веселятся. А от нас убежал барашек, и нам нечего приготовить...
Старуха обошла вокруг Зазы, оглядела девочку со всех сторон - и говорит:
- Так уж и быть, найду я твою скотину, только ты мне сначала прибраться поможешь.
- Хорошо, - согласилась Заза. - А что мне делать?
- Для начала подмети здесь и в сенях. Я буду на кухне - туда не ходи.
- А...
- Метла в чулане, - сказала старуха, сняла со стены пучок травы и нанизанные на нитку грибы и скрылась за дверью.
Нашла Заза чулан, взяла метлу, сбрызнула водой - и только хотела мести, как метла вырвалась у неё из рук и стала летать по сеням. Девочка бегала по всему дому, задевая стулья, роняя посуду (благо, деревянная - не билась), но никак не могла поймать взбесившуюся метлу. Та всякий раз выскальзывала из рук и норовила улизнуть в окно. Всё-таки Заза ухватила метлу за самый конец - и вместе с ней вылетела во двор. Там метла почуяла свободу и закружилась в пыли.
Тут из-под крыльца выпрыгнула собака и сказала по-человечески:
- Меня хозяйка на цепи держит, а ты мне помогла, освободила. И я тебе помогу.
Бросилась за метлой в погоню и скоро принесла её в зубах.
Заза поблагодарила собаку, подмела в горнице, в сенях и на крыльце - и снова заперла метлу в чулан.
Девочка зашла на кухню:
- Бабушка, я всё подмела.
Не успела она это сказать, как старуха, варившая травы в огромном котле, вытолкала её за дверь:
- Я сказала тебе: не ходить на кухню!
Заза только успела заметить, как за котлом мелькнуло что-то белое.
- Вот - постирай. Корыто в сенях, вода в колодце, щёлок тоже в сенях, - и хозяйка сунула ей в руки скомканную скатерть.
Девочка нехотя побрела в сени. Зачем она пришла сюда? Хозяйка злая, метла как живая, и вообще - страшно здесь. Лучше бы это время на поиски потратить, а то дома ждут...
Набрала она воды, развела в корыте щёлок и развернула скатерть. На первый взгляд она была совсем чистая, только в углу - тёмно-коричневое пятнышко с голубиное яйцо. "Ну, это несложно, - решила девочка. - Сейчас быстренько отстираю".
Не тут-то было. Как ни тёрла она, сколько ни скребла - пятно оставалось на своём месте.
Тогда подошла к Зазе кошка, потёрлась о её ноги и промурлыкала:
- Хозяйка меня не кормит, а ты мне помогла, молочка дала. И я тебе помогу. Это пятно - кровь. Такие пятна хозяйка выводит вот этим, - и указала хвостом на какой-то пузырёк на полке.
Заза вылила в корыто немножко жидкости, которая была в пузырьке, и стала стирать. Пятна - как не бывало, и скатерть сделалась ещё белее, а вышивка на ней - ещё ярче.
Поблагодарила девочка кошку и понесла скатерть хозяйке. Постучала в дверь кухни, и старуха, с длинным ножом в одной руке и точилом в другой, показалась на пороге.
- Вот, я постирала.
- Молодец, - старуха недоверчиво разглядывала скатерть. - Как тебе всё легко удаётся...
Тут за дверью заблеял барашек.
- Ты украла моего барашка! - закричала Заза. - Верни немедленно! Это мой барашек, а не твой!
Лицо у хозяйки внезапно подобрело:
- Не крала я ничего. Барашек сам ко мне забрёл, я ворота закрыть забыла, он и зашёл. Верну я его тебе, не переживай, просто мне сейчас некогда.
- Точно вернёшь?
- Точно. А на кухню тебя не пускаю, потому что знаю вас, цыган: только отвернёшься - всё обчистите.
- Я никогда не ворую, - обиделась Заза.
- Зато, наверно, гадать умеешь?
- Умею.
- Тогда раскинь мне карты на желание - и можешь возвращаться домой. С барашком, - и дала девочке старую колоду карт. - Иди в горницу, сядь там за стол.
- А какое ты желание загадала?
- Разве ты не знаешь: нельзя говорить, а то не сбудется, - и старуха недобро усмехнулась.
Заза вошла в горницу и села за стол. Собака пристроилась у её ног, а кошка - на столе. Раскинула Заза карты: старые, засаленные, с оторванными уголками. Тут вдруг кошка выгнула спину и зашипела, а собака вскочила и залаяла.
- Что случилось? - испугалась девочка.
- Это з-з-злые карты, - прошипела кошка.
- Злые кар-рты! - пролаяла собака.
И они потянули девочку за подол.
- Я не могу вернуться без барашка! - отбивалась от них Заза. - Меня родители прибьют. А братишки с сестрёнками плакать будут. Сегодня праздник, Джурджевдан, все баранину жарят. А от нас убежал барашек.
И стала гадать. Карты складывались сами собой: красные на чёрные, чёрные на красные.
- Сейчас я уже закончу. Всё сходится, - сказала Заза, чтобы утешить собаку и кошку, а они вдруг забились в угол и заплакали, как дети:
- Ты пропала...
- Мы пропали...
И тут поняла Заза, какое желание загадала старуха. Сняла она с шеи образок Святого Николая и положила на карты. Карты смешались сами собой.
- Я закончила! - крикнула Заза хозяйке. - А теперь отдай мне барашка, мне домой пора.
Старуха вышла из кухни с тем же длинным ножом, уже остро заточенным. Вышла и злобно засмеялась:
- Не отдам я тебе барашка и не уйдёшь ты домой. Знаешь, что я загадала?
- А не сбудется твоё желание. Карты не сошлись.
- Как не сошлись?!
И тут выронила хозяйка нож, потому что увидела деревянную иконку.
- Перехитрила меня, цыганка! Ничего, всё равно далеко не убежишь!
Села на метлу, вылетела в трубу и подняла ураган. Ветер врывался в окна, поднимал в воздух посуду, опрокидывал скамейки.
Заза с кошкой и собакой пробрались на кухню, отвязали барашка и побежали вон из дома. Вокруг поднялась пыль, с гор посыпались камни. Но каким-то чудом беглецы спаслись. Вывела их иконка Святого Николая, которую девочка успела взять со стола. А когда спустились в долину, ветер ослаб. Ураган остался позади, в горах.
Заза прибежала домой. Родители уже и забыли про барашка, только бы дочка скорее вернулась. Но девочка вела барашка на верёвке, целого и невредимого.
- Главное, что ты вернулась, - приговаривали отец и мать. - А баранина - Бог с ней, вон, на ярмарке бесплатно угощают.
- Мама, папа, там ещё кошка с собакой. За мной увязались.
- Какая кошка? Какая собака? Где?
- Да вот же, - и обернулась: не убежали ли.
Вместо кошки и собаки стояли поодаль мальчик и девочка. Все узнали в них детей Мариулы, ушедших год назад в горы и пропавших без вести. Зашли они, как и Заза, в тот дом, и стащили из кухни блюдо с пирогами: уж очень есть хотелось. Хозяйка-ведьма застала их и превратила мальчика в собаку, а девочку - в кошку. И не могли они от неё убежать, потому что не могли договориться, ведь между кошками и собаками согласия никогда не было...
Хотели цыгане пойти всем табором в горы и наказать колдунью, но слишком уж были рады, что дети вернулись. К тому же, праздник сегодня - не время для мести.
И все угощались, и веселились, и пели, и танцевали хору. И это был самый весёлый Георгиев День, который они когда-либо помнили.
А колдунья в тот же день умерла: из-за бури, которую она вызвала, начался обвал, и её саму задавило камнями. А от дома остались одни развалины.
Но всё равно до сих пор местные жители не пускают своих детей в горы, да и сами туда - ни ногой.
23 - 27 июня 2010 г.
Невеста
(румынская былица)
I
Пароход совершал круиз по Дунаю. В Румынии сделали остановку. По обоим берегам простирались луга, вдалеке в утренних облаках покоились холмы, а над облаками сизой каймой виднелись горы. Пассажиры вышли прогуляться.
Так случилось, что в одной компании оказались: молодая английская чета - подающий надежды юрист и его супруга, дочь его партнёра; француженка мадемуазель Шевр, лет тридцати, неопределённого рода занятий - она путешествовала одна; и пани Есенска с двумя детьми, из обедневших польских дворян.
Они наслаждались природой: утренней прохладой и безмятежным видом. С холмов спустилось стадо овец. Пастух подогнал их совсем близко к пароходу, они нисколько не боялись громадной машины и мирно щипали траву. Пастух прохаживался по берегу, опираясь на посох и поигрывая кистями пёстрого кушака. Встретив иностранцев, он снял шляпу:
- Бунэ диминяца [доброе утро], господареви.
Англичане чопорно кивнули. Полячка пробормотала что-то, несколько раз повторив никому не понятное "bydło". Только француженка, считавшая, что знает много языков, ответила теми же словами, приспособив их к своему произношению.
Румыну такие встречи были, видно, не в новинку.
- Господам бы на корабль вернуться: утро уж очень холодное, - заметил он и расстелил на траве свою овчину. Наверно, он считал, что иностранцы знают румынский. Молодожёны, проведшие всю ночь за разговорником, всё-таки поняли и спросили, знает ли он немецкий. Оказалось, знал. Тогда ему велели рассказать что-нибудь о здешних местах.
Пастух пригласил всех садиться. Постелив на овчину платок, мадемуазель Шевр приняла приглашение. Остальные послали за складными стульями с палубы. Пани Есенска села дальше всех, покровительственно заслоняя своих беленьких дочек.
- Что-то много путешественников у нас бывает сейчас, - начал крестьянин. - Здесь деревни да луга. Таким господам надо бы в Букурешть [Бухарест]- вот это весёлый город, там много чего посмотреть.
- Нам не нужнó в Бухаrест, - возразила Mlle Шевр. - Ми би хотеть узнать о Бrашов: нам говоrить, там жить гrаф Дrакула...
- Брашов? - переспросил пастух. - Вас обманули. Господарь родился в Сигишоаре, а правил в Тырговиште - здесь это вам любой скажет. А в Брашове и был-то пару раз.
- В Европе, - англичанин особенно выделил голосом это слово, - в Европе недавно вышла книга "Дракула" [роман Брэма Стокера, 1897 г.], где обо всём этом подробно рассказано.
- Видно, тот, кто написал эту книгу, никогда не бывал у нас, - улыбнулся румын и достал трубку. - Вот почему у нас столько гостей... - он вытащил мешочек с табаком. - И что же пишут в этой книге про нашего господаря?
Пока он искал огниво, англичане и француженка вкратце поведали о злодействах графа Дракулы. Пани Есенска таких книг не читала, поэтому тихонько говорила с дочерьми.
Пастух закурил.
- А мне эта idée очень даже нrавится, - сказала Mlle Шевр и вставила сигару в мундштук.
Англичанин ледяным тоном ответил, что оставил портсигар в каюте.
- Ми, Français, есть более démocratique, - мадемуазель окинула всех победоносным взглядом и попросила у пастуха огниво.
- Хорошо придумано, - рассуждал тем временем крестьянин, - только неправда всё это. И не был Влад Цепеш таким, как вы говорите. Никогда он ничьей крови не пил. Вот на кол любил сажать, турок особенно...
На лице англичанки появилось брезгливое выражение. На лице француженки - азарт. Полячка слушала без выражения вообще.
- ... А вообще господарем он был справедливым. Говорят, на площади в Тырговиште был фонтан, а на краю фонтана стояла золотая чаша, и всякий мог напиться, сколько ни пожелает. А чашу украсть никто не смел. Вот такой порядок был при Владе Цепеше...
- Ах, всё равно, такая жестокость царила, - проговорила молодая леди, бледнея.
Супруг утешающее посмотрел на неё, как бы говоря: "Дорогая, ну вы же знаете этот восток".
- ... Да, время жестокое было, - продолжал пастух, - зато и мамалыгу при Владе варили только на молоке - так процветали наши края...
И он вздохнул, снисходительно глядя на невежественных иностранцев. Ему, в запачканных штанах и рубахе, с падающими на плечи нестрижеными волосами и почерневшим от солнца и ветра лицом, словно жаль было их, красиво одетых, причёсанных, напомаженных и надушенных, но не знающих, какое счастье - черпать воду из фонтана золотой чашей и есть мамалыгу на молоке.
- А если господа желают послушать об упырях да стригойках [ведьмах] - так я расскажу.
Mlle Шевр придвинулась поближе, пани Есенска с детьми переставили стулья, а у англичанина в руках каким-то чудом оказался портсигар.
Румын снова набил трубку, пригладил длинные усы и странно улыбнулся. Зубы у него оказались на редкость белыми, крепкими и даже чуть длинноватыми.
- Так вот, господареви. В одном валашском жудеце [уезде] жил человек по имени Георге Думитреску с женой Смарандой. Было у них три сына: Мирча, Иоанэ и Раду - и дочка Илянка. Красавица была, глаза точно солнце, румянец - заря, коса ниже пояса - и двумя руками не обхватишь. (Француженка смущённо поправила под шляпкой свои короткие завитые волосы.) Но не о ней речь.
II
Раду, самому младшему, было пятнадцать лет. Он был пастухом: с утра выгонял на луга овец, а ночью - лошадей. Не на нём одном, конечно, была вся работа: он менялся с другим пастухом. Но однажды тот, другой, заболел - и Раду пришлось вести лошадей на ночное. Чтобы ему не скучать, с ним пошли старшие братья: у них тогда дел никаких не оказалось.
Развели они костёр, сварили чорбэ [овощной суп], собрали ягод и рассказывали разные истории, чтобы время скоротать.
Вдруг совсем неподалёку кто-то как будто бы вскрикнул. Кажется, женщина. Раду подумал: может, это Илянка зачем-нибудь пошла их искать - и решил посмотреть.
- Куда это ты? - спросил Иоанэ.
- Вы разве не слышите? Там кто-то есть, в камышах. (Рядом была река).
- Птицы, наверно, кричат.
- Я пойду посмотрю.
- Осторожней. Зови нас, если что.
Раду взял нож на всякий случай и пошёл на берег. Он долго пробирался в камышах, пока не почувствовал под ногами воду - он уже зашёл в реку. Здесь, у берега, на иле рос камыш и тальник, который все брали на корзины. В лунном свете замаячила какая-то фигура.
- Кто здесь? - крикнул Раду.
Молчание.
- Ты кто? - Раду подошёл ближе. Он разглядел тоненькую девушку в белой рубашке.
- А ты кто?
- Я? Пастух, - Раду сразу как-то смутился. - Ты что здесь делаешь ночью?
- Я пошла за тальником и завязла. Помоги мне.
Раду осторожно приблизился и, держась одной рукой за ветки, другую подал девушке. Она крепко ухватилась за него и ловко выбралась из вязкого ила. Девушка оказалась босиком, и руки у неё были холодные как лёд.
Раду вывел её на берег: она шла очень тихо, даже шагов не было слышно и камыш не шелестел.
- Спасибо, - прошептала девушка, когда ступила на твёрдую землю. - Тебя как зовут?
- Раду. А тебя?
- Дяна, - она была совсем худенькая, но красивая. Черноволосая, с длинной чёлкой кольчиками, тонкими бровями и большими зелёными глазами, которые как будто светились в темноте.
- Дяна... Постой, ты же не набрала ничего.
- Ах, да... Ничего, завтра наберу.
Дяна засмеялась. "Зубы немножко длинноваты, а так - красавица", - подумал Раду.
- А почему ты ночью сюда пошла?
Дяна как будто не слышала его.
- Спасибо, что помог мне. А за это - я тебя поцелую.
Только она приподнялась на цыпочки, чтобы его поцеловать, как послышалось:
- Раду!!!
- Кто это? - испугалась Дяна.
- Это меня братья зовут. Мне пора.
Дяна убежала. Раду вернулся к своим.
- Где пропадал так долго? Даже лошади волнуются.
- Там девушка заблудилась.
- Девушка? Ночью-то?..
- Ой, сказки рассказывать. Пошли, чорбэ стынет.
После этого случая Раду всё время думал о Дяне. Странно было, что молоденькая девушка ходит где вздумается, да ещё в такую темень. Даже подозрительно. Но зато - хороша девица, даже в одной камаше [рубашка - по-румынски] ... Вот бы ему такую невесту... А что? Повстречаться ещё раз - да расспросить: где живёт, кто родители, а там и посвататься.
Шёл однажды Раду мимо сада - подстрелил двух куропаток к обеду, вот и шёл с лугов через черешневые сады домой. Была с ним собака.
Вдруг видит: как будто большая птица сидит в развилке на одной черешне - у которой ствол раздвоен. Показалось Раду, что это сова, удивился он и подошёл поближе посмотреть. И увидел - сидит на дереве Дяна, на сей раз в нарядной юбке и переднике.
- Дяна! Ты что тут делаешь?
- Черешню ем. Хочешь?
- Давай.
- Лови! - и бросила горсть ягод.
Раду поймал их в шляпу. Дяна засмеялась и стала болтать ногами:
- А меня поймаешь?
- Прыгай.
- Не-а! А ты откуда?
- С охоты. Сейчас в лугах куропаток много.
Вдруг собака завертелась вокруг Раду и стала тянуть его за штаны.
- Твоя собака? - Дяна спрыгнула с дерева и хотела погладить пса. Тот заскулил и побежал в глубь сада.
- Что-то ты ему не понравилась... Слушай, а ты где живёшь?
Дяна засмеялась и спряталась за дерево:
- Тебе зачем?
- Как зачем? Куда мне гулять ходить?
- Ой, ты ко мне не ходи! Сёстрам не понравится!
- Ты с сёстрами живёшь?
- Да. Только не ходи к нам.
- Не скажешь, где живёшь - сам пойду искать.
- В соседней деревне. Только умоляю: не приходи. Лучше я сюда приходить буду.
- Да ты что? Что люди скажут?
- А что люди скажут? Люди не увидят. Я ночью приду.
- Твои сёстры такие же смелые?
- Зачем тебе?
- У меня двое братьев неженатых.
Дяна улыбнулась.
- Луминица смелая. Вот Аурика - трусиха. Ну всё, мне пора! А на прощание - я тебя всё-таки поцелую.
И они поцеловались. Да так крепко, что, когда Раду вернулся домой, мать заметила:
- Раду, я тебя кровь на губе.
- Я знаю, - а сам подумал: "Вот наглая", - и стало ему как-то не по себе и досадно. Но снова хотелось увидеться.
С тех пор встречались Раду и Дяна каждую ночь, и никто не знал об этом. Только Илянка слышала, как встаёт он с постели и выходит из дома.
С тех пор Раду похудел, пожелтел. "Конечно, сплю мало, - думал он. - Иначе бы почему так больно на свет смотреть? Потому что спать хочется".
Дома заметили, что парню нездоровится, даже за лекарем хотели идти. Но поняв, что сын всё время что-то недоговаривает, родители решили: дело не в болезни - и не стали допытываться, по ком он сохнет. "Захочет - сам расскажет, - уговорились между собой Георге и Смаранда. - А если девушка хорошая, можно и посватать".
Но Раду молчал. Скоро понял он, что жить не может без Дяны. И скоро всё же решил он найти её дом и познакомиться с её сёстрами, чтобы знать, какого они нрава, и вообще - как живёт невеста. Он уже считал Дяну своей невестой и пообещал себе, что после знакомства с её семьёй расскажет всё родителям, и те найдут сватов.
Надел он чистую рубашку, с самой красивой вышивкой, новый пояс, который три раза можно обернуть вокруг талии, почистил башмаки - и отправился в соседнюю деревню. Он слышал, что там две девушки ткут на продажу ковры, и одну из них точно зовут Аурика. Наверно, это и есть Дянины сёстры.
Так и оказалось. Все привыкли, что к девушкам то и дело приходят покупатели, и охотно объяснили, где их дом.
Войдя, Раду увидел ткацкий стан, а за ним - двух девушек в трауре.
Он поздоровался и спросил:
- Дяна здесь живёт?
Та, что постарше, встала и посмотрела на него в упор:
- Ещё и вырядился!
Пнула корзину с нитками и убежала.
Та, что помладше, тоже встала и долго на него смотрела: