Осень взяла своё: отряхнула деревья, проветрила улицы, подмела и отмыла все летние пятна. Все готовили дома к зиме: выгребали мусор, убирали лёгкую одежду, наполняли кладовые. Тем же занималась природа. Не смерть, не увядание, не грусть - просто генеральная уборка.
Надя дремала в автобусе. Кефирно-бензиновый запах тумана вползал в приоткрытую форточку. Девушка рядом стрекотала по телефону:
- Нет, ну я сто раз им объяснила... Я говорю: по образцу, по десятой форме... Забейте пароль и вводите... А теперь мне влетело... Нет, я уволюсь... Смотрела... Есть парочка...
Мужчины на переднем сиденье обсуждали, чем кормить собак.
Кондуктор выясняла, когда чья смена.
Ветер говорил, что скоро принесёт дожди и тепло. Несмотря на конец октября. И бесполезно вызывать солнце - всему своё время.
Дорога говорила, здесь недавно была авария, пусть колёса не торопятся.
Воздух был полон голосов. Не тех, навязчивых и сдавленных - звучных и ясных. Как если включить несколько телевизоров на разных каналах. Нет, на нервы будет действовать. А здесь - сложно с чем-то сравнить. Всё стройно и прозрачно. Потому что природа. Она-то знает, что такое гармония. Это люди любят всё усложнять.
Надя почти не камлала - не нужно было. Пару раз узнавала погоду. Понимала, долгого бездействия ей не позволят. Нужно слушать. И смотреть. Благо, глаза и уши открылись. Правда, она не понимала, как раньше жила. Как в притче: и в окне, и в зеркале стекло, но добавь немного серебра - и уже видишь только себя. Наконец она поставила окна.
Она ехала в гости к Рите. Та приболела, взяла отгул. Сказала, на парах есть кому заменить. Жаловалась на головную боль и сердце, просила открыть секрет, чем вылечилась Надя. Надя везла ей калину, чернику и рябину.
Маршрут проходил по диагонали - почти. Из юго-западного угла в северо-восточный через Надину улицу, чётко отделяя высотные дома центра от старых, двухэтажных. В таком, поделенном на четыре квартиры, обитала и Рита. На самом северо-востоке.
Вести хозяйство она умела, но не любила - сказывался природный фатализм. Раз в неделю - на автомате - прибиралась, всегда находила чего пожевать, стирала в стиральной машинке. Два года назад ей не для кого стало это делать. Ритин муж - дальнобойщик - километров за двадцать до города вылетел в кювет.
Рита Кравец стала вдовой. Без слёз. Без траура. Без детей. Всю родню, которая требовала найти другого мужа, обеспеченного, образованного, интеллигентного, не то что этот Сашка, земля ему пухом, прости Господи - послала подальше. Маргарита или Гретхен, она всегда напоминала Наде какую-то литературную героиню.
Сегодня она увидела подругу завёрнутой в чёрную шаль - у них пока ещё не топили - и с "Фаустом" в оригинале.
- Ты б повеселее что почитала. "Фаустом" только и лечиться.
- Так поэзия же. Не любите вы, французы, немцев.
- Как твой спецкурс?
- Потихоньку. Я читаю, они пишут. Зачёт за посещаемость поставлю. Не будем друг друга мучать.
- Это правильно. Вот, неси на кухню.
- О-ой... Да ладно, не надо... Не разувайся...
Надя стянула сапоги, сама взяла банки и поставила в холодильник. Вместе состряпали чай.
- Калины положу? Как заварку.
- Ну положи. Не поможет ведь...
Вот ведь фаталистка. Наказание.
- Выглядишь вроде бодро.
Устроились с чашками на диване. Рита свернулась калачиком и обняла свою пальцами - по-другому не скажешь. И заговорила - скорее с чашкой, чем с подругой.
- Что же ты предлагаешь, свалиться? Больничные брать всё время? Это нигде не любят.
- Всё время?
- Ну да, давно. Чуть погода сменится - ложусь. Что ж теперь? Надо терпеть.
- Надо лечиться, Рит.
- Я тебе говорю, я не лягу в больницу.
- Почему сразу ложиться? Осмотрят хотя бы.
- Слушай, мы с тобой в последнее время друг друга только и донимаем: "Сходи ко врачу, сходи ко врачу". Ты лучше про себя расскажи.
- Да что рассказывать? Всё как всегда. Работа. Дом. Янка недосыпает. Жалуется.
- Всё, началась весёлая жизнь. Пусть привыкает. Будет уставать, - произнесла Рита с такой улыбкой, как будто бы вчера отметила стосемидесятипятилетие. - Как же я устала...
Надя поёжилась. В этой квартире она услышала уже много неприятного. И Рита, и всё остальное твердили одно.
- Я всё думаю: может так надо? Может мне к Сашке пора? - говорила Рита уже не посуде, а пустоте, и шаль свисала у неё с плеча перебитым крылом.
Надя успела возненавидеть и стены в блёклых обоях, и книжную пыль от пола до потолка, и пустой подоконник, и пустой серый двор в окне.
- Так, хочешь помирать - ложись и помирай, - встала с дивана, освобождая место. - Не сдерживай себя. У тебя вода горячая есть?
- Ну есть - и что? - Рита прочистила горло.
- Пойду тебе ванну наполню. А ты пока вены у себя ищи.
- Ничего ты не понимаешь.
- Да куда уж мне.
- Чай допивай, - сказала Рита сквозь зубы.
- Спасибо, напилась.
Рита не реагировала на кипение.
- Дура ты. С аспирантурой, а дура.
Рита согнулась от кашля.
- Так, обещай, что завтра на работу не идёшь. Поживут без зарубежки неделю.
Весь обратный путь Надя ёрзала на заднем сиденье маршрутки. Заразительным оптимизмом Маргарита никогда не отличалась. Последние два года - само собой. Но не так же. Уж если бросаться за мужем в могилу - то сразу на похоронах. Позже - смысла нет. По крайней мере, сама Надя его не находила. Наверно, поэтому и осталась матерью-одиночкой. Эх, были бы у Риты дети...
Интересно, он её правда за собой зовёт? Снится? Или это она так? По опыту последних трёх с половиной месяцев Надя поняла: "так" - не бывает.
А что если взять и спросить самого Сашку? Говорят, зеркала достаточно.
Полезла было за пудреницей - нет, на следующей выходить.
Поскрежетала ключом - напрасно. Значит, Яна уже вернулась. Позвонила.
Дочка вылетела на неё из прихожей и с безумными глазами затараторила:
- По Ремарку? Рите? Слушай, не надо счас ей звонить. Она болеет.
- Ну вот...
- Можно, я хоть войду?
Бросила пальто на тумбочку перед трюмо и помчалась на кухню.
Яна ничего не дождалась и пошла в мамину комнату. Захлопали дверцы шкафов.
- У нас же есть Ремарк?
- Есть-есть... С биографией...
Протиснулась в отсыревшую дверь на балкон, где одиноко чернели плети плюща. (Всё остальное она переселила на подоконники.) Зеркало... Зеркало... Вернулась за сумочкой, вытряхнула всё на стол. Пудреница. Телефон. Для конспирации. Открыла футлярчик, сдула бежевую пыль со стекла...
- Нашла!
- Ага...
Блин, вдруг не получится? Одно дело просить вернуть Солнце: Небо доброе. Почти всегда. На то и Вышний мир. А лезть ТУДА?
Надя пыталась вспомнить отчество покойного мужа Риты. Зачем? Там - не всё ли равно, кого как зовут? Но должна она как-то позвать его... Имя же остаётся при человеке. Имя - то, что имеешь. Единственное. Остальное дают и отбирают...
- Ма-ам! Там всё только пролетарско-буржуазное...
- Ищи лучше. В Интернет загляни... Не отвлекай меня. Позвонить надо.
Зеркальце как будто запотело. Дохнула. Протёрла. Чистое. Отражение всё равно как в тумане. Дохнула. Протёрла. Нет отражения. Сплошной туман...
Жертва? Дым? Огонь?
Не забывая про телефон, снова протиснулась в кухню - за спичками. Может, запах серы подействует?
Зажгла одну. Подержала перед стеклом. Побоялась обжечься. Задула.
Ничего. Выключенный экран.
Чиркнула второй. Надо подольше... Ай! Ноготь подёрнулся чёрной каёмкой.
Стукнула горелым по зеркалу.
Только её отражение. Силуэт. Сквозь дымку.
Но почему до плеч? Она не так далеко.
А кто сказал, что это она? Просто контур головы и плеч. Серая тень.
- Надька? Ты здесь откуда? - раздалось в ухе. - Я думал, ты живая...
- Я и есть живая, - Надя всеми силами скрывала радость. - Я через зеркало тебя вижу.
- Через?.. Как?
- Неважно. Умею я. Недавно научилась.
- А зачем? - искренне удивлялась тень. - Живите себе спокойно...
- Спокойно? То, что Ритка к тебе собралась, не знаешь?
- Собиралась бы, знал бы. А что с ней?
Наде хотелось его отчитать. Но обстоятельства не те.
- Болеет. Сильно - это видно. Хоть и не показывает.
Тень помолчала.
- Ей ещё рано. Я бы знал...
- Ну и что мне с ней делать? Думаешь, я просто так на тот свет звоню?
- Да не ори ты. Не с тобой женились. Дай подумать.
- Думай.
Надя держала пудреницу очень близко к лицу - и чувствовала холод. И сырость.
- Давай быстрей.
- Хорош меня дёргать, - если бы не замогильная пустота по ту сторону стекла, она поверила бы, что просто говорит с ним по телефону. С живым Сашкой Кравцом, грубоватым и вечно ото всех уставшим. Кроме Риты. Полюбится же...
- Короче... это... Украсть её могли... В смысле, душу.
- Кто?
- Ну из покойников. Из наших. Кому спокойно не живётся. В смысле, не лежится.
- И чего делать?
- Как чего? Искать.
- Душу?
- Душу.
- А кто мог украсть? Кому она могла понадобиться?
Ну прям допрос местной шпаны - кто кого крышует. Не так она представляла спиритический сеанс.
- Да я почём знаю? Кого не поминают долго. Не приносят ничего. Скучно. Голодно... А мне она задаром не нужна. Пускай живёт. Пусть хоть замуж снова выйдет.
- Не ревнуешь?
- А думаешь, мне тут легко её стоны слушать? Хорошо, хоть не плачет - другие вон слёзы вёдрами таскают.
Надя представила, как Рита достаёт из дальнего уголка шкафа фотоальбом и застывает над фотографией. Вещи мужа она все выбросила. Похоронила. Отправила к нему.
- Значит, отпускаешь?
- Я и не держал. К нам торопиться нечего. Здесь, мать, знаешь, не курорт.
- А что хоть делаешь? - своевременный вопрос.
- "Баранку" кручу.
- А если она второго мужа найдёт, то вы уже не встретитесь? - второй "умный" вопрос.
- Посмотрим. Кого любит, с тем и будет. Ну всё.
- Стой! Стой! Как искать?
- Ну ты ж умеешь.
Больше она не увидела ничего, кроме надтреснутого стёклышка и плесени на пудре.
Перечёркнутое отражение, казалось, поседело.
Ладно, просто она давно не красилась.
- Ма-ам! - Яна грохнула по столу стопкой книжек. - Нашла! Ты была права.
- Ну так, - улыбнулась Надя, зажимая в кулаке пудреницу. Всё - в мусор.
Что ж, раз Маргаритин благоверный поручает всё им самим... А стоит ли удивляться? Это мы всё тужимся узнать, что там. А они - что они здесь не видели? Не до того. Не курорт.
Что именно - Надю никогда не интересовало. Она любила повторять выхваченную где-то краем глаза цитату, что жизнь - это великий дар, и кто её не ценит, этого дара не заслуживает. Леонардо да Винчи.
Но теперь интерес был технический. Ради того самого великого дара. Который нужно вернуть законной владелице.
Что там говорили древние? Перевозчик Харон. Ну да, река. Реку имеем. Со шлюзами, пароходством и мелким водным транспортом. А если в полночь?
Надя сидела как на иголках, пытаясь угадать, во сколько ляжет дочь. Неохота попадаться. Сами понимаете.
В полдвенадцатого свет в соседней комнате погас.
Успеет.
Босиком на цыпочках. Сумку не берёт. Гуся тоже. Птица хоть и водоплавающая, но пусть не пачкается. Пусть никто не пачкается. А она? Переживёт. Привыкать надо. Работа такая.
Злость на окружающих, которым никому не было дела до Надиной подруги, смылась первым же порывом ветра. Надя бежала на нижнюю набережную. К музею народных промыслов, выложенной плитами, как постамент, площадке и нескольким лодочкам на приколе - больше для красоты, чем для развлечения. Шлюзы всё-таки. Унести может.
Всё-таки не всё замостили. Остался кусочек живого берега с кустарником и рогозом. Надя тяжко вздохнула - и повалялась в земле. Приглушить человеческий запах.
Фонари вокруг музея не горели - и Надя не рисковала быть замеченной. Отвязала первую попавшуюся лодку, легла животом на скамейку и посветила фонариком: дно вроде целое. Одна уключина была пустой. Но хватит и одного весла. Грести умеет. В школе в секцию ходила.
Ветер внезапно прекратился, и стало ещё неприятнее. Так хоть кто-то рядом дышал.
Надя оттолкнулась веслом от берега. За бортом заколыхалась темнота.
Не бояться.
Не бояться.
Не бояться.
Она выволокла лодку на берег и окинула взглядом пустырь. Летом здесь, наверно, пахло мёдом, и одежда цеплялась за репейник, и пальцы покрывались пыльцой. Сейчас она видела только почерневшую стерню - если что-то можно усмотреть в такой темноте. Фонарик она не включала.
Три шага по голой местности - и подпрыгнуть от собачьего лая.
Ещё одна сумасшедшая - собаку выгуливает.
Нечто огромное вроде ротвейлера тащило за собой на поводке молоденькую хозяйку. Даже не девушка - подросток.
Прятаться бесполезно. Да и где?
Собака затормозила недобегая до незнакомки и грозно зарычала. Даже не рычала - вибрировала голосовыми связками. Надя почувствовала эту дрожь.
Что вообще делает эта парочка в такой глуши? Даже если псу приспичило - обязательно к чёрту на кулички, во дворе никак?
- Ты что здесь делаешь? - прошипела хозяйка собаки.
Не очень-то вежливо. Хотелось задать встречный вопрос, напомнить, что она ей в матери годится - но что-то останавливало.
- Кошелёк потеряла. Пришла искать.
Девушка смотрела ей в лицо не мигая.
- Днём на пикник приезжали. С друзьями. Подруга обронила кошелёк. Попросила найти.
- Почему сама не пришла? - без выражения спросила девушка.
- Не смогла. Только я дорогу знаю.
- Ищи, - сказала девушка с лицом античной статуи, водружённой на колесницу в честь праздника. И поехала следом за псом.
Надя посмотрела вслед костлявой фигурке на буксире - и пошла искать. Что именно она должна искать, как выглядит эта душа - Надя не знала. На всякий случай светила себе под ноги. Иначе нельзя - даже луна спряталась.
Вскоре справа замаячило огненное пятно.
Вокруг костра сидели какие-то бомжи и тихо разговаривали. Конечно, её заметили.
- Гляди-ка - баба. Чего потеряла, красотка?
- Что потеряла, то найду, - и продолжила зондировать почву.
- А то посиди с нами, погрейся. Куда спешить-то?
Смеются, бычки мусолят.
Надя старалась не обращать внимания.
Один потянул носом:
- Э, чем запахло? Чуешь?
Чем тут может пахнуть? Ими - или той дрянью, которую они курят. Может, где чего жгут?
На всякий случай обернулась.
- Чем-чем, - просипел второй, - человечиной.
И вот покатываются, аж слёзы вытирают.
Тут только Надя заметила: глаза у них без зрачков, как вовнутрь повёрнуты...
- Человечинка... - облизнулся один. - Прям как живчик рядом...
- Так девка чё - не покойница?
- Гы-гы, придумал!
До Нади не сразу дошло. Только когда они встали - все четверо - или пятеро - она не помнила - сорвалась с места в карьер.
Она забыла и ступать на землю, и дышать.
Лодка! Два шага!
И за спиной - рррр-гав!
Нет, нет, только не...
В плечо впились холодные кости.
Надя уже присела.
Рука развернула её спиной к воде - и вновь мраморное личико.
- Вот твой кошелёк. Нашёлся.
Сунула что-то квадратное - и опять полетела за верным Цербером. На прогулку, которая никогда не закончится.
Надя запихнула предмет в карман и прыгнула в лодку.
Если бы она участвовала в регате, её утлый челнок побил бы все рекорды. Но размышлять некогда.
Прости, Ритка.
Она обязательно вернётся. И будет снова искать. Пока не найдёт. Всех призраков перетрясёт. Всех жмуриков. Вот только подготовится получше. Дура. Не могла книжку про шаманов нарыть. Или погуглить...
Свой берег.
Уф!
Припарковалась. Отдышалась. Вспомнила про карман. Достала... бордовый кошелёк из кожзама. Такие на рынке по сотне. Рвутся через месяц. Толстенький такой. На кнопке.
Приоткрыла. По глазам шибанул жёлтый свет. Не жёлтый. Оранжевый. Медно-ржавый. Как волосы у Риты. Орехово-бронзовый. Как глаза.
Почувствовав шестым, седьмым или которым чувством, что всё идёт как надо, горе-шаманка застегнула кошелёк и пешком направилась домой.
Встретила по дороге рассвет.
Народ пока спит. И не видит вывалянную в земле Надю в старом спортивном костюме, улыбающуюся как умалишённая.
Хорошо всё-таки, что есть солнце. И ветер.
Из депо выполз первый автобус.
Автобус - тоже хорошо.
Переступив порог, она наконец ощутила, как гудят все мышцы. Молочная кислота вырабатывается - или как там?
Костюм - в мусор, кроссовки - в мусор. Придётся и фонарик новый купить. Оттуда ничего нельзя приносить. Кроме одной вещи.
- Ой, это чьё? - от Яны ничего не спрячешь. Положила под подушку, а когда заправляла постель - дочка тут как тут.
- Яна...
Поздно. Наманикюренные девичьи руки распотрошили находку и тряхнули вверх дном.
На палас планировала маленькая фотокарточка. Чёрно-белая. Рита и Саша.
- Это Ритино. Она случайно не в ту куртку сунула. Сегодня же верну.
Позвонила на работу, наврала про сломавшийся зуб - и к подруге. Рита послушно сидела дома. Но всё равно работала - выписывала что-то из словаря.
- Привет! - Рита чуть отстранилась от её избыточного дружелюбия. - Вот, держи.
- Это что? - растерянно приняла подарок. - У меня вроде только через неделю день рождения.
- Это типа талисман. Носи с собой - и выздоровеешь, - Надя на ходу сочиняла легенду.
- Какой талисман?
- Ну посмотри, открой.
Рита не без любопытства дёрнула застёжку. Шарик света вынырнул из бумажника и прыгнул Рите в рот. Заметила это, естественно, только Надя.
Зато Рита, исследовав подкладку, выудила фотографию.
- Откуда... она... у тебя?..
Надя пожала плечами.
- Она... у меня... в альбоме... Ты её зачем забрала? - Ритин голос медленно набирал скорость. Она резво подскочила к шкафу и выбросила на диван несколько книг с третьей полки: за ними хранила альбом.
- На месте...
- Ну да. Я ничего не брала, - Надя снова пожала плечами и ясно улыбнулась.
Но Рита схватилась за голову. Потом - за Надины плечи.
- Ты где её взяла? Отвечай! Где?!
Она так трясла подругу, что та при всём желании не смогла бы ответить.
- Ч-что случилось? Т-ты чего? - выдавила наконец Надя, когда Рита металась уже по другому углу комнаты.
- Что случилось? Я тебе скажу! Я положила такую фотку в карман Сашке! Понимаешь?! Когда его хоронили! Точно такую! Со свадьбы! Ну что ты смотришь?! Да, я дура! А ты теперь кто?! Ты как её достала?!
Рита налетела на неё с кулаками. Благо, Надя была покрупнее.
- Да с чего ты решила, что этих фоток только две? Вы их тогда напечатали как на паспорт. И всем раздали. Потому что со свадьбы. И у меня одна осталась. Вот это она и есть.
Рита остановилась. Вроде бы здравый смысл вернулся.
- Да. Раздала. Но всё равно - зачем ты так?!
- Ну это... талисман же. На счастье, - Надя решила держаться этой версии. - Заговор такой. Надо фотографию вложить. А у меня только такая.
- Да неужели?
- Такая маленькая одна.
- Так ты ещё и в заговоры веришь?
- Я же как лучше хотела.
- Хотела она как лучше, - Рита снова завелась. - Видишь, как хорошо всё получилось. Что ты сделала. Совершенно по-дурацки.
Да, правда. Совершенно по-дурацки. Привет с того света.
- Если будешь так шутить, я с тобой больше не общаюсь!
- Рит, ну извини. Ну прости. Я как лучше хотела.
- Дура... Колдунья недоделанная... Заговор она нашла... - Маргариту последние метры несло по инерции.
- Ну извини. Пожалуйста.
- Тогда забери обратно.
Вот хороший вопрос. Кошелёк-то куда девать? Если Надя назвала его Ритиным в Нижнем мире, значит таким он и должен быть. А фотографию муж вернул - тем более должна быть у неё...
- Не могу. Делай что хочешь, это теперь твоё. А если заберу, не подействует.
Рита положила подарок на стол.
- Ты что, правда веришь?
- Да...
- Надь, это же грех. Ты мёртвого оскорбила, впутала в этот свой заговор...
Да, оскорбишь его.
- ...ты меня оскорбила. Не надо этим увлекаться.
- Больше не буду, - Надя решила со всем соглашаться, тем более что миссию выполнила. Самое главное.
- Надеюсь. А то я правда с тобой перестану общаться. Не дело это.
Надя вернулась домой. Первым делом перерыла залежи фотографий. Карточка нашлась. Значит, от Сашки. Вот подлянку устроил.