Июньским полднем меж невысокими берегами, покрытыми сочной травой, спокойно катила свои воды неглубокая речка. На одном из них, под сенью развесистого древа, устроилась небольшая компания. Нарядные дамы в соломенных шляпках наслаждались природой, мятным чаем и пением молодого мужчины.
- Камера стоп!
Режиссер, сидящий напротив в раскладном кресле, прикрыл глаза ладошкой и горестно вздохнул. Рядом замерла съемочная группа.
- Валера, Валерочка...
Актер отложил гитару, снял треуголку, и по-холопски прижав её к груди виновато спросил:
- Что опять не так, Геннадий Иваныч?
Тот посуровел, провёл рукой по остаткам волос, и ответил:
- Всё не так, Валера... Ты же кавалер, не побоюсь этого слова - шевалье! А воешь как оборотень на луну, на том берегу всё коровье стадо разбежалось.
Молодой человек покаянно опустил голову, но из-под упавшей на лицо чёлки озорно блеснули глаза.
- У нас звукозапись идет, а пастух кнутом стегает да матом ругается, - поддакнул звукооператор.
Теперь враз зашумели все, и актеры, и статисты, и ассистенты.
- Попрошу тишины! - зычно призвал Геннадий Иванович.
Тетка с хлопушкой вопросительно посмотрела на режиссера, тот снова вздохнул и махнул рукой.
Актеры оживились, полились звуки гитарных аккордов, не стало слышно буйства пастуха на противоположном берегу речки. Работа шла на подъеме, но снова...
- Стоп!
Ассистент режиссера вздрогнул и с удивлением посмотрел на начальника.
- Надя, Наденька... - запричитал тот. - Вы компаньонка, а не дама сердца! Не надо смотреть на шевалье как на батон финского сервелата...
Наденька поправила на плечиках кружевную косынку и зло бросила:
- А я вечная компаньонка, а также подружка и служанка! Как декорация сижу тут, надоело, Геннадий Иваныч. В конце концов это унизительно для меня как для актрисы, профессионала своего дела.
- Вот ты Наденька даже не заслуженная, - заметил режиссер, - а Ольга Васильевна почти народная, потому она и дама. Работайте, товарищи, "солнце еще высоко".
- Да какое это солнце! Облачность, освещения не хватает, подключаем дополнительно софиты, - раздраженно буркнул оператор.
Степан Ильич, ответственный за производство картины, иначе именуемый директором, встрепенулся.
- Кому как не вам, Юрий Анатольевич, должно быть известно, - возмущенно упрекнул он оператора, - что деньги на фильм выдали небольшие, потому и снимаем в Сходне, а не на Рижском Взморье.
- А по мне Взморье тоже самое, что и Сходня, а вот Одесская киностудия совсем другой коленкор. Вот где свет!
- Чем вам Подмосковье не угодило? - встал на защиту родного края ветеран советской киноиндустрии. - На профсоюзном собрании вот так бы выступали.
- Давайте делом заниматься, - одернул спорщиков Геннадий Иванович. - Где гример? Валеру срочно припудрить, а то вон как залоснился.
Бойкая девчушка с саквояжем подскочила к кавалеру и короткими взмахами кисточки привела его лицо в порядок.
- Готово.
- Поехали, - скомандовал главный.
Тётка с хлопушкой снова встала перед камерой.
- Сцена пикника. Дубль семь.
Актеры галантно пили чай из фарфоровых чашек, стрекотала камера, ярко светило солнце.
- Милый друг, - со слезами на глазах томно прошептала кавалеру главная героиня.
Режиссер аж с кресла подскочил. Он нервно вытер испарину со лба, дрожащей рукой ослабил узел галстука. Едва уняв сердечный ритм, он обратился к актрисе.
- Оля, Олечка... Вот не надо тут Татьяну Доронину изображать!
- Па-а-звольте, в сценарии дана ремарка "с чувством", - не уступила почти народная.
Это был вызов. Сцена разваливалась на глазах, команда была неуправляема, даже ерундовую сцену уже семь дублей наснимали. Режиссер закипел.
- Степан Ильич, ну-ка бери весла, и сгоняй на ту сторону в животноводческую ферму, двух доярок да пастуха пригласим, хуже не будет! - рявкнул он.
- Помилуйте, Геннадий Иваныч, - взмолился тот. - Лодка-то бутафорская!
- Между прочим это всё вы виноваты! - продолжил множить обвинения главный. - Организация ни к черту. Вместо фарфора сначала что привезли? Гжель!
- Сами же просили - голубенький...
- Голубенький, заметьте, товарищи, - обратился к присутствующим режиссер. - И какая к черту гжель? У нас Франция восемнадцатый век! Давайте еще вместо бисквитов печатный тульский пряник на тарелочках разложим.
- Но мы же быстро это исправили, - ввернул директор. - Зато остальные шесть дублей на вашей совести. Всё-то вам "не так".
- Я советский режиссер, и не могу снимать заведомую чушь. Оценили бы зрители Валеркины завывания?
- Геннадий Иваныч, - обиженно протянул молодой человек.
- Глохни, Валера.
- И доколе мы в пустую будем расходовать весьма дорогой целлулоидный материал? - бросил оправдываться Степан Ильич и рванул в атаку.
- Какой такой дорогой материал? - возмутился оператор. - Не "Кодак" же, а Шосткинский комбинат "Свема"!
- Вам еще и "Кодак" подавай! - театрально расхохотался директор. - Слава КПСС пока укладываемся в смету. И давайте снимать уже...
- Я только "за". Ребятушки, давайте, превозмогите, - взмолился режиссер. - Оля на тебя вся надежда. Ты же можешь, что-то вроде Маргариты Тереховой молодые годы...
Ольга Васильевна с трудом освободила ступни от узких туфелек и категорически заявила:
- Так жмут, заразы, что ни о чём думать не могу! Весь текст из головы вылетел...
- Дайте актрисе другую обувь!
- Нет другой, - резко заявили костюмеры, но потом поправились: - в смысле, подходящей к эпохе.
- Я сейчас даже в лапти себя не обую... - чуть не плача сказала героиня. - Ноги под юбку уберу, и вуаля.
- Это ты правильно сказала: вуаля, - зацепился за оброненное слово режиссер. - Вот и валяйте!
Тётка с хлопушкой снова явилась с кислой миной.
- Сцена пикника. Дубль восемь.
Ольга Васильевна выдала мученическую улыбку, и неуклюже повернулась к шевалье.
- Мон шер ами, - задохнулась от чувств актриса, позой напоминавшая бабу на чайник.
Геннадий Иванович скривился, словно надкусил лимон.
- Может по полтешку? - милостиво предложил директор картины, кивнув в сторону походного столика, где ассистенты увлеченно собирали закуску. Даже тётка с хлопушкой посветлела лицом.
- А давайте. Сегодня точно ничего путёвого не снимем, видно день не мой, да и Юрий Анатольевич жалуется на облачность. Свет не тот.
- Это хрен знает что, а не свет, - подтвердил оператор, довольно потирая ладошки в предвкушении. - Наливайте.
- На натуре-то снимать эт вам не павильон, где мушка не пролетит, - мечтательно вздохнул директор, наблюдая за разлитием напитка.
- Валера, вы закусывайте, а то получится как в прошлый раз, - наставительно произнесла Ольга Васильевна, поправив шнуровку на камзоле шевалье.
Молодой человек мощно задвигал челюстями давая понять, что критику воспринимает правильно.
- К чертям все эти пасторали, вот отмучаюсь и сниму нечто батальное! - пообещал Геннадий Иванович.
- Слава Бондарчука спать спокойно не дает? - с лукавой ухмылкой спросил директор. - Учтите, глубокоуважаемый, вам столько рубликов не дадут, да и полк кавалерийский уже задействован в "Первой конной".
- Всё вы, Степан Ильич, рубликами меряете...
- А как жеж, доля такая: и рубликами, и метрами, и граммами.
- Тогда начислите мне еще грамм пятьдесят.
- Да хоть сто, лишь бы на здоровье!
И полетели над тихой водой речки Сходни заздравные тосты, ярко по-провански светило солнце, мирно жевали сочную траву совхозные коровы. Пастораль.