Демишев Сергей Викторович : другие произведения.

Диверсанты хроноса 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.28*8  Ваша оценка:

Демишев С.В.

(Диверсанты Хроноса - 3)

  

Книга третья

ХРОНОУЗЕЛ

Глава первая.

Зек

  
   - Шестой отряд, подъем! Выходи на построение!
   Лающий голос фельдфебеля - охранника пробился в сознание Марка сквозь сон. Он открыл глаза.
   Плохо струганные доски верхних нар на расстоянии вытянутой руки, свет тусклой электролампы под потолком, полосатая роба.
   Все как вчера, и как месяц тому назад. С тех самых пор, когда конвой немецких автоматчиков втолкнул его в ворота концентрационного лагеря N19, прямо в заботливые руки местных охранников.
   Со всех сторон послышались звуки, издаваемые пробуждающейся серой людской массы.
   Кто-то кряхтел, потирая затекшую от лежания на твердом руку, кто-то ругался в полголоса, разыскивая обувь, которую так неосмотрительно оставил под нарами, вместо того, что бы положить под голову.
   За свои добротные пилотские ботинки Марк не боялся.
   В первое же утро после прибытия сюда, он, проснувшись, обнаружил под нарами вместо своей обуви пару донельзя изношенных и стоптанных сразу во всех местах штиблет. Причем, на пару размеров меньше его ноги.
   Марк поморщился. От штиблет еще и воняло как от дохлой крысы.
   Оставив обнову на месте, он вышел на утреннее построение босиком, присматриваясь к обуви других заключенных.
   Фельдфебель Ленке обошел колышущуюся массу полосатых роб, поигрывая жестким хлыстом, на мгновение остановился возле Марка и, взглянув на его босые ступни, хмыкнул.
   - Что бы через полчаса обувь была, - резко бросил он. И, как будто в подтверждение своих слов, звонко хлестнул хлыстом по голенищу сапога.
   Через полчаса, после завтрака, всех погонят на работы. А там, в рабочей зоне, босой вмиг останется без ног.
   Вряд ли охранник проникся неистовой заботой к заключенному. Просто он отвечал за выработку на участке в целом, и тратить время и медикаменты на лечение очередного босоногого идиота, неспособного уследить за собственными ботинками, ему никак не улыбалось.
   Тут интересы Марка и фельдфебеля однозначно совпадали.
   Пропажа обнаружилась быстро. В его ботинках щеголял коренастый, почти квадратный детина с рябым, как от оспы лицом. Как потом Марк узнал - местный авторитет и самый крутой в бараке. По крайней мере, он себя точно таким считал.
   Рябой сидел на нарах в окружении приближенных, ожидая, когда кто-то из его шестерок принесет ему завтрак из кухонного блока, и лениво чесал брюхо, широко раскидав при этом ноги.
   Марк подошел и встал напротив него.
   Разговоры сразу прекратились, и тишина быстро распространилась по всему бараку.
   Все обитатели с интересом наблюдали за назревающими событиями. Запахло развлечением, коих в лагере явно не хватало.
   Марк прокачал обстановку.
   Двое слева, трое справа, и еще один практически сзади, на верхнем ярусе нар. Еще раз взвесил, стоит ли все начинать из-за ботинок, и решил, что стоит. А то в следующий раз штаны снимут.
   Глядя, как бы в пустоту, а на самом деле, равномерно рассев внимание вокруг, Марк спокойно произнес.
   - Снимай.
   Рябой перестал чесать грязное брюхо и лениво поднял глаза на Марка, как бы удивляясь, что за чудо такое вдруг перед ним нарисовалось.
   Какое-то время он молчал и ждал, может быть, чудо рассосется само по себе, развеется как дым.
   Но "чудо" продолжало стоять, и Рябой, придав лицу театрально-пафосное выражение попранной справедливости, обратился к своим шестеркам.
   - Братья! Это что же твориться такое в мире! С честного человека последнюю обувку снимают! - чуть ли не возопил он, под честным человеком подразумевая, конечно же, себя. - Господь не может допустить такой не справедливости. Так давайте послужим Господу его оружием и накажем зло.
   Не успел он закончить свою речь, и все завертелось как по команде.
   Шнурок удавки, что обвил шею Марка, так и не успел затянуться, когда он, развернувшись прямо внутри уже затягивающейся петли, нанес короткий удар. Орудовавший удавкой зек повис на нарах, выпустив веревку из рук. Летящую в бок заточку Марк проигнорировал и лишь слегка сместил корпус. А вот кастет, метивший в левый висок, пришлось встречать по-серьезному.
   С треском лопнула лучевая кость руки державшей кастет, и ее обладатель взвыл от боли на весь барак. Заточку Марк перехватил на обратном движении, взяв кисть противника на болевой прием. Тот невольно приподнялся на цыпочки от резкого неудобства и заверещал:
   - Пусти! Пусти, сука-а!
   - Не хорошо ругаться плохими словами, - наставительно произнес Марк, вынимая заточку из безвольных пальцев, и, в воспитательных целях, довернул кисть еще чуть-чуть.
   Теперь в бараке во весь голос орали уже двое.
   Трое оставшихся шестерок Рябого так и не двинулись с места, решив изначально, что их помощь не понадобиться. Пацаны лоха сами уделают. Но, после увиденного, просто замерли как суслики и, видимо, решили не рисковать лишний раз.
   Рябой, было сделал попытку дернуться, но Марк почти небрежно махнул рукой с трофейной заточкой, и та, коротко свистнув в воздухе, пригвоздила к нарам штаны рябого в районе паха. Тот так и замер, боясь даже взглянуть себе между ног.
   - Снимай, - повторил Марк.
   Рябой осторожно скрючился вокруг пригвоздившей его заточки, все еще опасаясь, что драгоценная плоть все же пострадала и боль вот-вот нахлынет. Но осмелев, дотянулся до левого ботинка и стал его расшнуровывать.
   Один зек, из непострадавшей части свиты, бросился ему помогать, но получив от босса злой пинок под ребра, всхлипнул на вздохе и отполз на прежнее место.
   Марк невозмутимо ждал, пока Рябой справится со шнуровкой и снимет ботинки. Собрался было нагнуться за ними, но передумал. Если уж укреплять свой авторитет в этом гадючнике, то почему ж не таким образом.
   - Подай, - он пихнул ногой ближайшего зека.
   Тот с готовностью подхватил с пола ботинки и, опасливо косясь на Рябого, протянул обувь Марку.
   Марк взял обувь и сопровождаемый десятками взглядов и стонами пострадавших направился к своим нарам.
   "Попытаются ударить в спину или нет?" - напряженно ожидал он. Особо опасаться было нечего, но быть в постоянной готовности теперь придется. Лучше бы они отвязались. Доводить дело до смертоубийства не хотелось, да и спать в полглаза не самая радужная перспектива. Нужно было время, что бы освоиться на новом месте, оценить ситуацию и разработать хоть какой-то план. А для этого нужно было держаться в тени по возможности. Да вот что-то пока плохо выходит быть незаметным.
   В барак вошел фельдфебель Ленке, хмуро взглянул на Марка, но ничего не сказал. Зато досталось остальным. Жокейский хлыст задорно свистнул в воздухе и сразу же все зашевелилось.
   - Быстро строиться на работу, грязные свиньи! - орал Ленке и раздавал удары тем, кто, по его мнению, двигался не достаточно резво. Досталось и кодле Рябого. Заточку и кастет они успели спрятать. За такое, будь ты трижды авторитетом, охрана мигом к стенке поставит. Но избежать хлыста им не удалось
   - А вам, сучьи дети, отдельного приглашения с вензелями нужно? - вдруг вскипел охранник, видя, что компания Рябого по привычке не торопиться на работу. И хлыст несколько раз со свистом рассек воздух. Досталось даже самому Рябому. А это означало, что его авторитет в бараке серьезно пошатнулся. И вряд ли Рябой это так оставит.
   От размышлений Марка отвлекла резко усилившаяся вонь. К нему с опаской приблизился совершенно бомжеватого вида зек и прошамкал беззубым ртом, источавшим убийственный смрад.
   - Мофно, я забефу? - он указал грязным дрожащим пальцем на стоптанные штиблеты.
   Марк быстро отпихнул ногой штиблеты подальше, лишь бы вонючка не подошел еще ближе. Тот был босиком, и, судя по сходности запахов, эти штиблеты раньше принадлежали ему.
   Тут Марк заметил, что его успешная акция по возврату своих ботинок вызвала цепную реакцию среди заключенных. Некоторые из них переругиваясь и обмениваясь тумаками стали спорить из-за обуви. И он понял, что своими действиями аннулировал целый ряд торговых сделок.
   Завладев ботинками Марка, Рябой подарил свою пару кому-то из шестерок. Тот продал уже свои боты дальше в массы, а там пошло-поехало и, наконец, дошло до Вонючки.
   Он продать свои штиблеты никому уже не мог и потому, по совету веселых товарищей, подложил их под нары новичку. Так сказать совершил благородный поступок. Не оставил человека совсем без обуви.
   А теперь Рябой отобрал свои прежние ботинки у того, кому их щедро даровал накануне и механизм товарно-денежных отношений со скрипом двинулся в обратную сторону.
   Однако, не все были согласны с обратным обменом, так как уже успели потратить, или проиграть полученные от продажи своей обуви деньги или курево. Поэтому, то тут, то там возникала громкая перебранка. Где-то даже началась потасовка, но пару раз свистнул хлыст охранника и все прекратилось.
   Марк мысленно вздохнул, выныривая из размышлений, поднялся и двинулся к выходу на построение.
   Надо было, что-то делать.
   В который раз он возвращал в мыслях тот миг, когда память Марка, его память, вернулась в тело, по документам принадлежащее Марку Руделю
   Настоящий Рудель мертв, и Марк еще до потери памяти воспользовался его документами и некоторым сходством.
   Но теперь он снова Марк Огнев - боец Земной Федерации попавший из глубокого будущего сюда, в двадцатый век. А для остальных он Марк Рудель - военный преступник, осужденный скорым судом, за содействие противнику в боевой обстановке и покушение на убийство оберлейтенанта Фольке.
   Марк до секунды помнил свой последний бой. Как он бросил свой истребитель навстречу снарядам другого "фоккевульфа", лишь бы закрыть от них самолет Данга. Как сам открыл огонь, уже получая попадания по бронекорпусу и капоту машины, и успел заметить, что тоже попал.
   Они разошлись в считанных метрах, и Марк успел разглядеть номер и рисунок на борту "стодевяностого". Это был оберлейтенант Фольке, любимый и единственный сын генерала Рудольфа Фольке.
   Обе машины были смертельно ранены и, теряя управление, стали падать. Марк пытался выровнить истребитель, но из поврежденного крыла вдруг повалил дым и вырвался язык пламени.
   Едва взгляд зафиксировал огонь, тело Марка стало действовать самостоятельно. Вид пламени после пережитого, сковал ужасом его сознание. Он смутно осознавал, что с хриплым криком рвется из кабины, забыв про привязные ремни и фонарь.
   Пришел в себя он в тот момент, когда над ним хлопнул раскрывшийся купол парашюта. Стало очень тихо. Отчего-то болела голова и кисти рук. Убедившись, что он пока в относительной безопасности, Марк посмотрел на руки. Костяшки пальцев были сбиты в кровь. Тонкая струйка крови стекла из под шлемофона на кончик носа.
   Осмотревшись и, не найдя на себе других повреждений, Марк обнаружил ремешок от оборванной кобуры с пистолетом и кусок привязного ремня, каким-то образом застрявший в парашютной оснастке.
   Похоже, объятый ужасом перед возможностью опять гореть заживо, он так рвался из кабины, что порвал привязные ремни, выбил головой и кулаками медленно сработавший фонарь кабины, и оборвал, зацепившись за что-то, кобуру.
   "Придется над собой поработать", - решил Марк, унимая внутреннюю дрожь.
   Его совсем не устраивало, что его тело всякий раз при виде зажженной спички будет самостоятельно выпрыгивать в окно от страха. И благо, если это будет этаж второй, а не выше. Хорошо хоть парашют не оборвал и догадался кольцо дернуть вовремя.
   Осмыслив все это, Марк огляделся вокруг. Он медленно и незаметно для глаза опускался с огромной высоты, плавно покачиваясь на парашютных лямках.
   Он сориентировался по солнцу и бросил взгляд к горизонту в сторону северо-запада.
   Серебристая черточка медленно удалялась в сторону пролива, оставляя за собой два дымных следа. Слава богу, Данга никто не преследовал. Воздушный бой сместился на юго-восток, и стрельба авиационных пушек уже была не слышна.
   "Лишь бы дотянул до своих живым," - подумал Марк. - "Главное, что я здесь не один, а возможно, Джованни тоже где-то не далеко".
   От глубокомысленного созерцания удаляющегося бомбардировщика его отвлекла вжикнувшая рядом пуля и осознание звука пистолетного выстрела.
   Марк с изумлением завертел головой. Какой еще пистолет на такой высоте!
   Но удивляться было не своевременно, так как стреляли явно в него. Раздался еще один выстрел. Пуля пробила купол наискось, и он понял, что стреляют сзади снизу, куда он никак не мог посмотреть. Голова не доворачивалась.
   Он схватился за парашютные лямки над головой руками крест-накрест, потянул, и его тело под куполом развернулось в нужную сторону.
   То, что он увидел, его не обрадовало. Метрах в пятидесяти от него, под таким же белоснежным куполом спускался Фольке и тщательно выцеливал его из своего "вальтера".
   Снова щелкнул выстрел. Пуля прожужжала между парашютных строп над головой Марка. Он машинально схватился за то место на бедре, где должен был находиться пистолет, но вспомнив о том, что потерял оружие, стал раскачиваться под куполом на стропах, как на качелях, затрудняя противнику прицел.
   Фольке выстрелил дважды, но вновь промахнулся. Ненависть, душившая его, мешала хладнокровно прицелиться. Марк понимал, что стоит противнику успокоиться, и вместо Марка Огнева на землю плавно опустится его свежий труп.
   - Косорылый павиан! Тебе в стоящего слона с пяти шагов не попасть! - проорал Марк сквозь разделяющую их пустоту, и с удовольствием заметил, как Фольке перекосило от бешенства. Тот судорожно стал жать на спусковой крючок, выпустив еще две безрезультатные пули. Курок бесполезно защелкал по бойку.
   "Одной обоймой меньше", - удовлетворенно отметил Марк.
   - Ты "летающую крепость" так же собирался сбивать?
   Подзадоривая противника, он продолжал раскачиваться как маятник. Но коварные воздушные потоки видимо решили, что два одиноких парашюта будут смотреться гармоничнее, если их подвесить рядом.
   Когда расстояние до противника вдруг стало сокращаться, Марк всерьез забеспокоился. Тем более, что Фольке тоже заметил сближение парашютов и наконец-то взял себя в руки. На его лице промелькнуло торжество, и он, уже не спеша, вынул из пистолета пустую обойму, рачительно засунул ее в нагрудный карман и вытащил из кобуры запасной магазин с патронами.
   А расстояние между двумя не поделившими небо пилотами сократилось метров до двадцати. Марк был несколько тяжелее Фольке и потому почти нагнал его по высоте.
   И теперь они качались под куполами почти напротив, стараясь убить друг друга взглядом. Правда, у Фольке, с учетом пистолета, шансов на это было существенно больше.
   Марк понял, что жить ему осталось ровно столько секунд, сколько понадобится его коллеге, что бы перезарядить оружие и не спеша прицелиться.
   Их разделяли считанные метры, когда Фольке действительно не спеша поднял "вальтер" и, тщательно, стал ловить врага на мушку.
   Марк подтянулся на левой лямке, заставляя парашют податься в сторону, и грянувший выстрел перебил крайнюю стропу на правой лямке. Почувствовав рывок, он бросил взгляд на парашют, и увидел, как часть купола, прикрепленная к оборвавшейся стропе, задралась под набегающим напором, и вытекающий через нее из-под купола воздух вдруг сообщил связке человек-парашют дополнительное поступательное движение.
   Парашют, словно живой, бросился в объятья своего собрата, не обращая внимания на желания и разборки висящих под куполами людей.
   Марк услышал, как взвыл от радости Фольке, и извернулся, как мог, на лямках.
   Выстрел грохнул так близко, что дохнуло пороховым теплом, и пуля больно рванула одежду на плече.
   Его спасло лишь то, что Фольке маниакально старался снести ему выстрелом голову. Стреляй тот по телу, в небе давно уже висел бы труп. Ну и спасибо солнцу, что расположилось так, что светило в лицо стрелку.
   И тут Фольке разглядел окровавленную оскалившуюся физиономию Марка, которая и в спокойном состоянии не являлась эталоном красоты.
   Обострившимся восприятием Огнев уловил панику, внезапно накатившую на противника и, зафиксировав судорожное движение пальца на спусковом крючке, так рванул головой, что чуть не свернул сам себе шею.
   Грохнувший, практически в лицо, выстрел резко ударил пороховой волной, а пуля вновь задела многострадальное плечо.
   В следующую секунду Марк нанес удар ногой, целя по пистолету. Получилось не очень. Но, учитывая ситуацию, хватило и легкого касания. Рука с пистолетом дернулась вверх, и следующая пуля перебила левую лямку парашюта. Та весело хлестнула в небо, превращая средство спасения в обыкновенную шелковую тряпку.
   Марк с ужасом понял, что падает, и с отчаянным желанием утопающего хватающегося за соломинку, выбросил руки навстречу противнику. Аж кости в суставах хрустнули.
   Повезло, что до последнего момента парашюты продолжали сближение, и он таки дотянулся. Руки вцепились в ткань летного комбинезона на груди Фольке, но не удержались, скользя по грубой ткани.
   Он еле успел перехватиться левой раненой рукой за правый ремень парашютной подвески Фольке и чуть не заорал от боли в надорванных пулей мышцах.
   Боль-болью, но пистолет в руке противника волновал Марка все-таки больше.
   "Сейчас приставит мне ствол к башке и..." - промелькнула почти отстраненная мысль, и Марк, чувствуя, как вновь под тяжестью его тела скользит по парашютному ремню раненая рука, здоровой рукой попытался ухватиться за ремни подвески, проходящей у Фольке между ног.
   Здоровая правая кисть сомкнулась как клещи, и как выяснилось не только на парашютном ремне. Марк почувствовал, что жестко прихватил пальцами еще что-то сквозь комбинезон противника, что-то не совсем однородное, живое и жалобно хрустнувшее под его хваткой.
   Такого вопля космодесантнику Марку Огневу слышать еще не приходилось.
   Крик был наполнен таким ужасом, что у Марка кровь застыла в жилах. Но он, ожидая неминуемого выстрела, словно окостенел, продолжая изо всех сил сжимать спасительные ремни и попавшую под руку податливую плоть.
   Но выстрела все не было. Вместо этого Фольке, выронил пистолет и, как-то по-бабьи, руками попытался оттолкнуть вцепившегося противника от себя. На это Марк лишь крепче сжал кулаки.
   Внезапно крик стих, и лейтенант Фольке перестал дергаться.
   Марк еще некоторое время повисел в наступившей тишине, и затем, не смотря на бьющую от раненой руки в шею боль, поднял взгляд наверх. Из такого положения ничего разглядеть не удалось, но Фольке вел себя тихо и признаков жизни не подавал.
   Огнев наконец обратил внимание за что так надежно и бескомпромиссно вцепилась его правая рука и едва подавил желание вытереть ее об одежду, причем желательно не свою. Но раненая рука немела все больше, а в здоровой, как не крути, была еще одна точка опоры. Не до сантиментов.
   Марк пару секунд брезгливо кривился, не смотря на всю критичность ситуации, и только когда почувствовал, что срывается, судорожно перехватился за более надежный ремень, выпустил, наконец, из заклинивших, словно схват робота-манипулятора, пальцев чужое измочаленное хозяйство.
   Скрипнув зубами от боли в раненой руке, подтянулся и обхватил тело Фольке ногами. Так он хоть смог относительно надежно закрепиться и дать отдых измученным рукам.
   Наконец появилась возможность оценить ситуацию.
   Фольке безвольно висел в парашютных ремнях. Глаза у него были закрыты, лицо бледное как у покойника. Оружия не было. Выронил, когда Марк ему случайно и не со зла вцепился в самое незащищенное место.
   Марк сплюнул еще раз, вспомнив ощущения, как склизко лопнула в его бешеной хватке живая плоть, и посмотрел вниз.
   До земли было еще далеко. Километра два. Но, прикинув возросшую скорость спуска, он понял, что лететь осталось не так уж и долго. Слишком быстро шел спуск, даже с учетом двойной нагрузки на парашют.
   Он взглянул вверх и обомлел.
   Болтавшийся на одной лямке купол его парашюта бил в потоке по куполу парашюта Фольке, затеняя его, и норовил захлестнуться вокруг строп.
   Мимо словно на скоростном лифте пронеслись вверх облака. При такой скорости до встречи с землей оставалось секунд семьдесят - восемьдесят. Не больше.
   Марк изо всех сил сжал ногами талию своего врага, сцепив ступни на его пояснице.
   "Камасутра для экстрималов..." - промелькнуло в голове сравнение и умчалось вместе с потоком воздуха.
   Если бы кто-нибудь раньше сказал ему, что придется вот так, по-срамному, оседлать бездыханное тело, да еще и не женское, он бы полез в драку. Но сейчас было не до тонкостей восприятия.
   Он заставил раненую руку работать как здоровую, перехватив бьющуюся в воздушно потоке лямку.
   В этот момент парашют начало раскручивать вдоль оси, да так, что Марк почувствовал, как центробежная сила стремится оторвать его от Фольке. Он вцепился ногами так, что будь лейтенант в сознании, уже орал бы от боли. Хотя, после уже пережитого, может быть и не орал. Или все-таки бы орал, но фальцетом.
   Марк заставил здоровую руку, судорожно цеплявшуюся за ремни, разжаться и, держась только ногами, нащупал на поясе нож.
   "Только бы не выронить",- стучала в голове мысль, пока руки перерезали лямку. Процесс длился лишь секунду, но ему показалось, что прошла целая вечность, и он сейчас грохнется о землю, сидя на мужике, с недорезанной лямкой в одной руке и ножом в другой. И таким вот натюрмортом найдут их местные бюргеры, и чего они о нем подумают?
   Марка передернуло от такой перспективы, и тут лямка, наконец, поддалась, рванулась на свободу, и он едва не выпустил ее из раненой руки. Делать этого было никак нельзя, иначе поврежденный купол окончательно захлестнет рабочий и все старания станут напрасными.
   Он выпустил нож, который устремился вниз непривычно плавно, и, перехватив лямку здоровой рукой, рванул за нее что есть сил, стараясь отвести руку как можно дальше в сторону.
   Это помогло. Купола частично расцепились, вращение на мгновение прекратилось, но через секунду все стало раскручиваться в обратную сторону.
   Марк подождал, когда стропы расплетутся, и, поймав момент, дернул еще раз.
   Купола расцепились окончательно и разошлись. Лямка выскользнула из рук, и лишившийся обременительной тяжести парашют комком белого шелка унесся куда-то по воле воздушных потоков.
   Оставшийся купол, словно вдохнув в себя воздуха, расправился полностью и скорость падения сразу же резко снизилась. Вцепившись в лямки, Марк с усилием развел стропы в стороны, окончательно остановив вращение, и наконец, посмотрел вниз.
   Все, на что у него хватило времени, это, забыв про ранение в руке, подтянуться на стропах и, уперевшись ногами в плечи бесчувственного Фольке прыгнуть куда-то вверх и в сторону.
   Компенсировал ли этот отчаянный кульбит сколь-нибудь скорость спуска, Марк осознать не успел. Прыгнувшая на встречу, земля врезала так, что свет вокруг померк, как будто щелкнули выключателем.
   "Как это задолбало..." - не успел додумать он и отрубился окончательно.
  
   ***
  
  
   Марк очнулся от того, что его, контуженное ударом о землю тело, рывком поставили на ноги.
   "Кажется ничего не сломано", - отметил он, хотя мышцы стонали как проклятые, а раненое плечо нестерпимо болело.
   - Папа, застрели его прямо сейчас! - раздался истерический голос молодого Фольке.
   Марк осторожно повернул голову на звук и из-за плеча держащего его дюжего фельдфебеля и, сфокусировав непослушный взгляд, разглядел лейтенанта Фольке.
   Тот лежал на развернутом на земле брезенте со спущенными штанами, и какой-то незнакомый лейтенант медицинской службы осторожно колдовал над его причинным местом.
   Недалеко прямо на поле стояли пара легкомоторных "Шторьхов" и один транспортный трехмоторный "Юнкерс" заходил на посадку. Похоже, папаша Фольке задействовал добрую половину авиации ради спасения своего отпрыска.
   Он повернул голову в другую сторону и в метре от себя увидел багровую от ярости физиономию генерала. В руке тот судорожно сжимал карманный "браунинг".
   Марк попробовал прокачать обстановку на случай, если генерал начнет стрелять, и понял, что в своем нынешнем состоянии увернуться от пули он вряд ли сможет.
   Но тот решил, что при свидетелях устраивать самосуд не стоит.
   - Взять его, - приказал он выскочившим из приземлившегося "Юнкерса" автоматчикам.
   Марка вновь повалили на землю и, не церемонясь, скрутили за спиной руки.
   Подошедший генерал пнул его лакированным сапогом прямо в раненное плечо.
   - Ты мне за все ответишь, мерзкая скотина! - прошипел он, брызжа слюной. И пнул еще раз.
   Марк едва не застонал, но сдержался.
   "Зато у меня яйца на месте", - злорадно подумал он, но высказывать вслух свои мысли не стал. У папаши вполне могли не выдержать нервы.
   Лучше пока не дергаться. Требовалось время на осмысление ситуации и принятие какого-либо плана.
  
   Его почти неделю промурыжили в карцере городской комендатуры. На пятый день к нему пришел Ульрих.
   Проведший его охранник тактично отошел к своему посту в конце коридора и раскрыл изрядно потрепанный журнал.
   Они пожали друг другу руку сквозь прутья решетки.
   - Как там наши? - первое, что спросил Марк, имея ввиду пилотов своей эскадрильи. И задумался, имеет ли он право теперь, находясь, так сказать, в душевном здравии и доброй памяти, называть их своими. И решил, что право у него такое есть.
   - Все в порядке, все живы, - ответил Ульрих. - Всей эскадрильей обивают порог штаба в твою поддержку. Генерал Фольке настаивает на трибунале и твоем расстреле, но командир части встал за тебя горой и пытается представить все случившееся как несчастный случай. Меня уже дважды допрашивали. Все пытались выяснить, не организовал ли ты заговор против генерала Фольке. Ну, я их вежливо послал.
   - Ты там сильно не геройствуй, - с благодарностью в голосе произнес Марк, - а то тоже загремишь в каталажку.
   - Тогда им придется всю эскадрилью пересадить. А "крепости" кто сбивать будет? Фольке с загипсованным членом?
   Он воровато оглянулся на сидящего в конце тюремного коридора дежурного охранника, вытащил из-за пазухи довольно объемистый сверток и протиснул его сквозь прутья.
   - Это тебе от ребят, - в полголоса произнес ведомый. Он еще раз оглянулся и задал вопрос, который уже давно жег ему язык.
   - Правда, что это ты его так? - Ульрих показал глазами себе ниже пояса.
   Марк почувствовал, что начинает краснеть. Если рассказать ведомому, как он спускался с неба вцепившись изо всех сил в причиндалы хозяина парашюта, то не смотря на все уважение к командиру, Ульрих укатается от смеха прямо на полу перед решеткой. Нет уж! Пусть лучше думает, что я этого придурка в рукопашной не совсем честным приемом уделал.
   - Ну а что мне оставалось делать? - хрипло ответил он. - Он в меня две обоймы высадил. Слава богу, почти не попал.
   Ведомый и не заметил смущения Марка.
   - У тебя не рука, а кузнецкие клещи, командир!- восхищенно произнес он, - знакомый санитар, делавший Фольке перевязку, сказал, что там как будто бульдог челюстями поработал.
   Он пожал Марку руку на прощание и быстро пошел к выходу.
   А Марк остался гадать, видно ли в полумраке камеры как багровым светом пылает его физиономия. Потом аккуратно развернул полученный пакет, и слезы благодарности без спросу навернулись на глаза.
   Плоская бутылка настоящего французского коньяка, краюха белого хлеба, четверть головы сыра и ломоть ветчины убедительно доказывали, что настоящая мужская дружба существует не только в кино.
  
  
   Под утро его разбудил звон ключей в связке охранников и громыхание отпираемой железной двери.
   - Арестованный, встать! - произнес жесткий голос, принадлежащий вошедшему в карцер офицеру.
   Два жандарма с автоматами встали у дверей недобро зыркая на Марка из под глубоко надвинутых на глаза стальных касок.
   - На выход! - приказал офицер.
   И Марк покорно поплелся в сопровождении конвоя к ожидавшему его тюремному фургону.
   Единственное, о чем он страшно жалел в этот момент, так это о почти половине бутылки коньяка, спрятанной за сливным бочонком унитаза, и недоеденном куске ветчины под стиранным-перестиранным одеялом.
   И сейчас, стоя в строю таких же заключенных лагеря для неблагонадежных и уголовного элемента, Марк старался отбросить воспоминания об этом куске ветчины.
   Кормили в лагере хреново, и он успел за недолгое время пребывания здесь похудеть на пару килограмм. Однако решил, что легкая лечебная диета еще никому не мешала, и больше не грузился по этому поводу.
   На сей раз заключенных погнали на расчистку завалов в близлежащем городе после очередного налета американцев.
   Загоняли в открытые грузовики по десять человек. Заключенных заставили встать на колени в задней части кузова у самого откидного борта, спиной к кабине. Плотно сбив людей в одну кучу, да так, что пошевелиться было трудно, приказали не оборачиваться. При этом большая часть кузова оставалась свободной.
   Вслед влезли по четыре хмурых автоматчика. Причем, пока двое забирались в кузов со стороны кабины, двое других держали под прицелом контингент в кузове. Затем роли поменялись. Наконец охранники с удобством разместились на скамье у самой кабины водителя.
   Марк оценил смыл всех этих манипуляций. Охрана была хорошо подготовлена и к делу своему относилась в высшей степени серьезно. Это следовало учитывать в дальнейших планах.
   Колонна в пять машин двинулась к городу.
   По пути Марк, несмотря на запрет, осторожно смотрел по сторонам, изучая и запоминая все, что попадалось на глаза.
   Ага, вот железнодорожная станция. Дальше какое-то производство. Звук авиационного мотора отвлек его, и он проводил взглядом мессершмидт сто девять, выпускающий шасси. Самолет снижался куда-то за небольшой лесок.
   Аэродром! Надо запомнить.
   Марк поставил в уме жирный крестик. Авось окажется полезным, когда придется делать от сюда ноги. А сматываться он решил, сразу, как только проясниться обстановка.
   Надо было как-то устанавливать связь с Дангом и искать Джованни с Таши.
   То, что машина уже въехала в город, Марк сообразил не сразу. Очень уж не напоминали груды дымящегося кирпича жилой населенный пункт. Стали попадаться горящие двух и трех этажные дома охваченные пожаром с верхних этажей и крыш.
   "Зажигалками бомбили," - определил он, имея ввиду зажигательные бомбы, и проводил взглядом сноровисто работающий пожарный расчет.
   Пожарные работали быстро, и, буквально через несколько секунд, с земли под крышу здания ударили тугие струи воды из брандспойтов.
   Грузовик резко тормознул и Марку пришлось схватиться за дощатый борт, что бы не опрокинуться на соседа.
   "Приехали", - решил он.
   Но, это всего лишь первый в колонне грузовик замедлил ход, объезжая огромную воронку посреди улицы. Остальные притормозили и осторожно протиснулись между стеной почти полностью разрушенного дома и краем здоровенной, ямы все еще источающей кислый запах использованного тротила.
   "Одна тонна, как минимум", - прикинул Марк по размеру воронки. Интересно, какие такие стратегические цели они разглядели для бомб столь крупного калибра.
   В ста метрах дальше была еще одна воронка того же калибра, но на сей раз расположившаяся посреди дворика окруженного четырьмя домами. Их бывшую этажность определить вряд ли было возможно, так как частично уцелели лишь стены первого этажа. Остальное было просто сметено чудовищной силой взрыва.
   Посреди развалин Марк заметил покрытую кирпичной пылью фигуру, которая сидела на куче битых кирпичей, посреди рухнувших балок и перекрытий, и мерно раскачиваясь, подвывала в такт своим качаниям. Обеими руками существо держалось за торчавший из груды кирпича предмет.
   Лишь когда машина подъехала поближе, Марк разглядел, что это была не старая еще женщина и держалась она за торчавшую из развалин детскую руку.
   - С-суки, - прошептал он, сжав кулаки. До него дошло, что бомбы прицельно легли на город. Горечь и гнев поднимались в нем. Страшно захотелось вновь очутиться в кабине своего истребителя и убивать, убивать, защищая...
   - Кого, защищая? - вдруг прозвучал в голове голос. - Немцев?! А чем они лучше? Лишь тем, что в данный момент слабее тех против кого сами же и пошли войной.
   Ты яростно защищал от налетов их города, когда они бомбили твои. И чем тогда ты лучше тех, кто нажимал на кнопку сброса бомб. А вдруг это был Данг, и это он хладнокровно освободил от груза свою "крепость". И его тоже ты хочешь убить?
   Марк завис в растерянности от смысла прозвучавшего, и от того, как явственно прозвучал в его голове этот голос.
   "Кажется, я схожу с ума", - подумал он.
   - Нет, - успокоил его внутренний собеседник, - но каждая пешка на шахматной доске жизни приходит к тому, что начинает искать главного виновника всего, что происходит вокруг. И если пешка готова судить и казнить, то она должна перестать быть пешкой и становиться ферзем.
   Главное помнить, пока ты исполнитель, твоя совесть чиста, ибо ты всего лишь исполняешь приказы, или, если хочешь, свой долг, так как ты его понимаешь.
   Зато у тех, кто отдает приказы, всегда чисты руки, а грязная совесть их не очень заботит.
   Марк тряхнул головой и машинально посмотрел на свои руки.
   Кажется, он успел основательно запоганить и то и другое.
   Грузовик затормозил и, на сей раз, остановился. Водитель выключил мотор, давая машине отдых.
   Охранники принялись вытряхивать заключенных из грузовиков и строить возле машин в колонну по двое. Кто был, по их мнению, не слишком расторопен, тут же получал стволом автомата меж ребер.
   - Дальше проезда нет, - проорал конвоир с погонами фельдфебеля. - Пойдем пешком. Кто хочет получить пулю, может сделать два шага в сторону от строя. Один шаг в сторону не возбраняется.
  
   ***
  
   Работали на развалинах какого-то административного здания.
   Марка поставили во главе цепочки, как самого здорового, и он, вынимая из груды битого стройматериала куски, подъемные для человека, передавал их по цепочке назад.
   Внезапно Марк ощутил направленное на него внимание. Осторожно осмотревшись, он кинул взгляд на товарищей по цепочке и на охрану. Никто особо глазами его не сверлил.
   Продолжая работать, он перенес взгляд на дальний периметр, раскидывая внимание все дальше по окружающему району.
   В какой-то момент ему показалось, что он заметил на крыше ратуши блики, как будто на солнце блеснули стекла очков или бинокля.
   "Возможно, это просто наблюдатель за воздушной обстановкой", - подумал Марк. - "Тогда какой смысл ему следить именно за мной?".
   Но ощущение чужого внимания не проходило, и оно было как-то связано с этим любителем лазить по крышам с биноклем.
   Он потянулся за очередным обломком, и вдруг на левой руке, под грубой арестантской робой ожил браслет. Его личный браслет десантника!
   Сверхтехнологичная штучка из далекого будущего, выдала по коже Марка короткую серию микроимпульсов, сложившихся во фразу в полевом коде десантников.
   "Я тебя вижу", - воспринял Марк, и все прекратилось. Передача длилась менее секунды.
   Он так и застыл с обломком в руках. И сразу же нарвался на окрик охранника.
   - Работать, тварь уголовная.
   И тут же проорал для всех.
   - Вас бесплатно кормят, дармоеды, пока патриоты Великого Рейха с оружием в руках защищают Родину.
   Марк быстро передал обломок по цепочке, и, боясь поверить в произошедшее, нагнулся к следующему куску разрушено стены, стараясь не спускать взгляд с запримеченной крыши.
   Снова сверкнуло. Еще раз. И разразилось короткой серией вспышек в том же десантном коде.
   "Джо", - перевел Марк, и еле сдержался, что бы внешне не выдать своего ликования.
   Больше на крыше ничего не светилось.
   В барак он вернулся в приподнятом настроении. Боевой товарищ нашелся, и, судя по всему с ним все в порядке.
   Это было главное. Вдвоем они точно найдут способ, как связаться с Дангом и разыскать Таши.
   Марк вспомнил прекрасную инопланетянку. Жива ли она? Ему хотелось думать, что жива.
  
   На ужин как всегда давали перловую кашу и рыбу.
   Марк стоял у раздаточного окна, ожидая своей очереди, когда, расталкивая стоящих локтями, к раздаче пролез остромордый зек из кодлы Рябого.
   - Колпак, давай живо пять паек. Рябой ждет, - гнусаво пробубнил он повару, стоящему на раздаче, и завопил во все горло.
   Это Марк наступил ему на ногу, и перенес на нее всю массу своего, хоть и исхудавшего, но отнюдь не маленького тела.
   Остромордый рефлекторно попытался его оттолкнуть. Но Марк испытанным приемом перехватил его пальцы и, взяв их на излом, заставил делить болевые ощущения между ними и расплющенной ступней.
   Народ отшатнулся в сторону, очищая место перед окном раздачи, и Марк уловил сзади какое-то движение.
   Мягко уйдя в сторону, он, не глядя, толкнул остромордого на встречу противнику и резко обернулся. Ловить вопящего зека ни кто не стал, и, тот прилетел в стол с горой грязной посуды.
   Рябой с двумя подельниками уже почти налетел на обидчика, но, встретившись с его холодным взглядом, остановился. Его свита чуть не влетела в спину своему боссу.
   Марк отметил, что ряды вражьего воинства сильно оскудели с последней встречи.
   Шестерки, то ли сбежали от теряющего авторитет пахана, то ли залечивают синяки от марковских оплеух.
   Десантник несколько секунд спокойно смотрел в налитые злобой глазки уже бывшего пахана, а за тем громко и отчетливо произнес:
   - В очередь, сукины дети, в очередь...
   Рябой еще секунд десять стоял, сверля Марка ненавидящим взглядом, затем вдруг оскалился, сплюнул сквозь зубы на пол, и, развернувшись, пошел из столовой. За ним потянулись его шестерки
   Тут же подскочили привлеченные грохотом рассыпавшейся посуды надсмотрщики. Врезав пару раз, кому не повезло, они быстро восстановили порядок, и процесс кормежки пошел своим обычным чередом.
   Повар подал Марку миску с едой, и при этом, заискивающе суетясь, бросил на явно утроенную порцию каши два лишних куска жареной рыбы.
   Марк принял необычно тяжелую порцию и посреди горы пшеничной, а не перловой, как у остальных, каши разглядел кратер с золотым озерцом растаявшего масла! По запаху масло было сливочное.
   Похоже, ему досталась пайка самого Рябого. Теперь понятно, почему при общей средней худобе обитателей барака пахан, не страдал истощением, а даже наоборот.
   Первым порывом Марка, было вернуть миску и потребовать, что бы ему положили как всем, но, чуть пораскинув мозгами, он передумал.
   Видимо, пайка на зоне - не просто еда. Более навороченный харч должен подчеркивать статус, авторитет. А статус нужно поддерживать. Особенно если он твой.
   "Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты", - вспомнил Марк изречение древних диетологов вполне подходящее под данную ситуацию.
   Он уселся на лучшее место в столовой, возле окна. Тем более стол оказался пустым и его никто не занимал. Это был стол Рябого и компании.
   Марк по-хозяйски устроился посредине скамьи и стал, не спеша, поедать привилегированную пайку. Мысли автоматически переключились на предстоящую встречу с Джо.
   То, что встреча состоится, он не сомневался, и был уверен, что друг уже над этим работает. Джованни по ту сторону колючей проволоки, на свободе, ему и карты в руки.
   "А мне остались пустяки", - решил Марк.
   Постараться, чтобы не перевели, часом, в какую-нибудь другую тюрягу, и что бы Рябой с шайкой не прирезали. Придется теперь спать в полглаза. Можно, конечно, проявить инициативу первым и разобраться с ними окончательно. Но как посмотрит на эту самодеятельность администрация. Могут перевести в другой лагерь, а могут и к стенке поставить. Запросто.
   Значит, расслабились и ждем.
   Неделя, как ни странно, прошла практически спокойно. Рябой с шоблой держались от Марка подальше и старались не светиться, но пару раз он заметил, что они собираются в стороне от всех и подолгу о чем-то совещаются, иногда кидая в его сторону короткие делано-равнодушные взгляды.
   "Стратеги", - усмехнулся про себя Марк. - "Прямо совещание в Филях. Кутузов и компания".
   Но бдительность, на всякий пожарный, удвоил.
   На работу, по-прежнему, гоняли на разборы завалов.
   Джованни никак себя не проявлял. Марк понимал, что для этого, видимо, нет особых причин, а лишняя попытка связи, это всегда риск быть случайно засеченным.
   В этот день работы длились дольше обычного, так, что едва не опоздали к вечерней кормежке.
   Марк принял на раздаче свою пайку и удивился. Это была обычная зековская пайка.
   Он взглянул на повара. Но тот старательно отвел глаза и, громыхая ковшом, спешно накладывал в следующую миску.
   "Началось...", - подумал Марк.
   Он посмотрел в сторону своего стола и увидел, что тот занят.
   Банда Рябого в полном составе сидела у окна. Главарь внимательно и вызывающе смотрел на него, ожидая реакции.
   Ну как же все не вовремя! Сейчас Марку были совершенно не нужны масштабные разборки, когда Джо был уже где-то рядом. Нужно было как-то выиграть время. А статус и авторитет,... и хрен с ними.
   "Вот и кончилось твое паханство, Огнев", - сказал он себе, и уселся на первое попавшееся место.
   И буквально ощутил волну разочарования, прокатившуюся по столовой. Кто-то явно желал не только хлеба, но и зрелищ, а кто-то жалел, что к власти вновь пришел Рябой, поскольку, во время своего недолгого "владычества" Марк не устраивал, поборов с заключенных, ни как их не притеснял. Вообщем, пустил "хозяйство" на самотек, но большинству зеков дышать стало полегче.
   В сторону Рябого Марк вообще не смотрел, спиной ощущая его торжествующий взгляд. Он быстро доел и отправился в барак.
   В бараке оказалось необычно безлюдно. Ну, то есть, вообще никого не было.
   Это было странно, но вполне объяснимо. Рябому не нужны были лишние свидетели, да и не лишние тоже не нужны. Кульминация была не за горами, и Марк решил подготовиться. Он затянул шнуровку на ботинках, скинул неудобную зековскую куртку и сделал несколько разминочных движений.
   "Убивать не буду", - решил он, разминая пальцы.
   Значит, продеться делать все быстро, до того, как заявится охрана и начнет палить в кого ни попадя.
   Он огляделся в поиске полезных для серьезного разговора предметов и заметил, что в бараке появились еще одни нары, почти у самой стены. На верхней полке кто-то спал, с головой укрывшись одеялом.
   "Больной, наверное", - промелькнуло в голове и тут же вылетело, поскольку открылись двери барака, и внутрь вразвалочку ввалилось человек пятнадцать. У трех или четырех в руках были железные пруты в палец толщиной, заточенные на конце.
   "Как умудрились пронести в зону?", - изумился Марк.
   Видимо охрана была не так уж и хороша, как он думал поначалу, или не так уж неподкупна.
   Прут был страшным оружием в умелых руках, но найдутся ли такие умельцы в шобле Рябого. Благоразумно было предположить, что все-таки найдутся.
   Последним вошел сам Рябой.
   Не глядя по сторонам, он прошествовал к стулу, приготовленному для него кем-то из шестерок, и уселся на него с видом вождя третьесортного папуасского племени, свято верящего в то, что мир заканчивается за границей его леса.
   С минуту он многозначительно молчал, глядя прямо перед собой.
   "Щас речь толкнет", - мысленно прокомментировал Марк и не ошибся.
   - Братья, - с пафосом произнес пахан. - Что мы делаем с теми, кто нарушает наши устои, кто живет не по понятиям и не дает жить честным людям, так как они того заслужили?
   Все молчали, так, как ответа не требовалось, и только не по-доброму смотрели на "подсудимого", крутя в руках свои железяки.
   Марк тоже молчал, стоя у своих нар. И кое-кто воспринял его молчание как испуг.
   Из-за спин бандюганов выскочил старый знакомец Марка, остромордый зек приходившей в столовую за пайкой для Рябого. В руке он держал заточку.
   - Опетушить его надо! - завопил он, дергаясь всем телом. - Оттрахать всей шоблой, а потом вздернуть на рукаве.
   "Ого!" - командир взвода космического десанта почувствовал на себе заинтересованные взгляды. Дело принимало не слишком желательный сексуальный оборот.
   - Что, педрила, испугалась? - продолжал бесноваться остромордый, перекидывая заточку из руки в руку. Бравируя перед подельниками, и, будучи уверенным, в их поддержке, он подскочил к Марку совсем близко. - Да ты у меня прям щас, прям здесь...
   Свободной левой рукой он принялся расстегивать штаны.
   Ну не стоило ему этого делать, и говорить этого не стоило. Да и рождаться на белый свет ему тоже было ни к чему.
   Марк просто сделал быстрый шаг вперед и без выкрутасов, по простому, по футбольному врезал правой ногой так, словно хотел отправить остромордого на небо своим ходом, не разделяя, так сказать, душу с телом.
   Твердый носок пилотского ботинка погрузился в пах зека и легко с громким хрустом проломил лобковую кость, почти не затормозив своего движения. Контузящая волна от резкого удара прошлась по внутренностям, травмируя органы и сосуды.
   Остромордый, гнусаво всхлипнув, подлетел над полом почти на метр, и безвольным мешком рухнул обратно. Заточка выпала из судорожно дернувшейся руки.
   Марк подобрал трофей.
   - Ну, кто еще хочет мускулистого мужицкого тела?
   - Мочи его, братва!- выкрикнул Рябой, но сам не бросился вперед, во главе эскадрона, а как настоящий главнокомандующий лишь вскочил со стула и остался на месте.
   Ситуация возникла нешуточная. Отмахиваясь от навалившейся одновременно толпы, он имел реальный шанс получить заточенный прут в бок, или кистенем по башке. Одну такую цепочку с грузом на конце он успел разглядеть у одного из нападавших.
   Но в нестройные ряды нападавших, вдруг откуда-то сбоку и сверху, врезалось что-то большое и быстрое.
   Впечатление было такое, что в толпе сработал фугасный заряд.
   Рядом с Марком пролетело чьё-то тело, и он успел разглядеть болтающийся на нерве выпавший из пустой глазницы глаз, выбитый страшным ударом в голову.
   Второй зек врезался в вертикальную опору двухъярусных нар и, с жутким хрустом сломав ее, завалился на нижний ярус. Его позвоночник был перебит, и он упал, неестественно надломившись в районе спины.
   Летящий ему в живот заостренный прут Марк пропустил легким смещением корпуса и встретил атакующего коротким прямым с левой. Тот посыпался вниз на враз отказавших ногах, но Марк этого уже не наблюдал.
   В прыжке ногой достал обладателя кистеня, которого приметил ранее.
   Куда его там унесло, Марк опять-таки, досматривать не стал и, сместившись в сторону в полуприсяде, дабы избежать возможной атаки, ломанулся навстречу очередному противнику.
   А противников больше не было.
   Посреди множества бесчувственных, а большей частью мертвых тел стоял Джо, как всегда здоровый как буйвол, только несколько постройневший.
   Видимо местная пища была не так калорийна как суперрацион солдата из будущего. Но силищу свою неимоверную, судя по результатам драки, он оставил при себе.
   Джо играючи гнул меж пальцев трофейную железяку и, улыбаясь, смотрел на Марка.
   - Здорово, командир, - произнес он на универсальном. - Ну и рожа у тебя.
   - Рожи-то у нас у всех хороши, - в тон ему ответил Марк. Рубцы от ожогов на его лице и теле практически рассосались, но багровые пятна и частичное отсутствие волос делали его все еще трудно узнаваемым.
  
   Наверное, по ходу пьесы, друзья должны бы были броситься друг-другу на встречу, и, хлопая друг-друга по широким спинам, спрашивать "ну как ты!", "А ты?", роняя при этом скупую мужскую слезу.
   Но было не до этого. Сейчас нагрянет охрана...
   - Джо, - оглядев побоище, произнес Марк, - это придется как-то объяснять.
   - Главное, что они никому ничего объяснить не смогут. Ну-ка, постой!
   Он одним гигантским прыжком перелетел через кучу тел и подсечкой сбил с ног рванувшегося, было, к двери зека, лежавшего до этого смирнее трупа недельной давности.
   Марк тоже рванулся, стараясь отсечь его от двери, и прыгнул на падающее тело.
   Рябой, а это был именно он, бешено сопротивлялся, пытаясь вырваться. Страх смерти умножил его силы и помутил разум. Он отбивался, хрипя и брызгая слюной, пока Марку не удалось схватить его рукой за горло и немного придушить.
   Сделано это было вовремя. Рябой как раз попытался закричать, но воздуха теперь хватало лишь на сиплый вдох.
   - Моя халтура, командир, - виновато сказал Джо. - То-то показалось, что врезал на поражение тринадцать раз, а трупов четырнадцать, не считая твоих троих.
   - Мои не трупы. Просто в отключке.
   Джо покачал головой.
   - Халтура, командир. Теряешь квалификацию. Свидетели нашего с тобой общения на универсальном языке нам не нужны.
   Марк был занят Рябым, держа того на кислородном дефиците и потому не увидел , а лишь услышал, как за спиной хрустнули позвонки, а через несколько секунд, заточка с тихим чмоком вошла в мягкое тело. И через несколько секунд еще раз.
   А вот Рябой, скосив глаза, разглядел, что произошло.
   Его лицо, багровое от недостатка кислорода и напряжения, посерело от панического ужаса, и по бараку стали разливаться волны зловония. Авторитет, наводивший ужас на весь барак, элементарно обгадился от страха. Хотя, справедливости ради надо признать, было от чего.
   Джо был страшен в своем спокойствии.
   Марк впервые присутствовал при том, как напарник хладнокровно добивает поверженных противников. Именно хладнокровно, без тени эмоций, словно выполняет не самую любимую, но необходимую работу. Раньше за ним такое не водилось.
   Марк под впечатлением даже ослабил хватку на горле Рябого.
   - Я все расскажу, не убивайте! - сумел просипеть тот, с ужасом глядя на подходящего Джованни.
   - Что ты можешь нам рассказать, вонючка? - морща нос, спросил его Джо по-немецки.
   - Я скажу, кто приказал замочить его, - зек указал глазами, из которых текли крокодильи слезы, на Марка.
   - Вот, тебе раз! - опешил Марк. - А я то, недалекий, думал, что идет священная война за власть в бараке.
   Он отпустил горло пленника.
   - А ну-ка давай колись. И не вздумай орать.
   Зек, с жадностью задышал и быстро закивал, все своим видом показывая, что все сделает как надо.
   - Комендант лагеря вызвал меня два дня назад к себе в кабинет, и приказал тебя прикончить. А перед этим, - Рябой судорожно сглотнул, - опустить... всем хором. Сказал, что на этом настаивает очень влиятельный заказчик.
   "Ну, ни хрена себе, сексуслуги с доставкой", - изумился про себя Марк.
   - И кто заказчик?
   - Какой-то генерал. Фамилию комендант не называл. Он обещал, что, если я сделаю все как надо, то меня освободят по амнистии, а если не сделаю - то пойду в печь. Живьем!
   Внезапно из-за дверей, ведущих в барак, раздался шум.
   Марк повернул к входу голову. Периферийным зрением он успел заметить, как напарник нанес короткий удар, и, у лежащего на полу Рябого, лопнула височная кость. Последний свидетель дружеской встречи людей будущего даже не понял, что уже умер.
   Дверь распахнулась, и в барак влетел худой, как Кощей Бессмертный, комендант и с ним полдюжины конвойных с автоматами.
   Узрев картину погрома, глаза "кощея" едва не вылезли из орбит, несмотря на круглые гимлеровские очки. Он непроизвольно потянулся к висевшей на тощем брюхе кобуре с "вальтером".
   "Ну, сей час начнется", - подумал Марк, прокачивая ситуацию на возможность спасения в случае открытия стрельбы. Но уйти в ограниченном помещении от шквального огня нескольких автоматов представлялось маловероятным. И резко сократить дистанцию для рукопашной не получится. Комендант привел с собой не просто надсмотрщиков, а бугаев-конвойных из расстрельной команды. Те стреляют, не задумываясь, в силу привычки.
   Джованни же ни секунды не смутившись, вскочил по стойке смирно и гаркнул так, что под потолком зазвенело.
   - Разрешите доложить, господин комендант! В данном помещении произошел инцидент, связанный с сексуальными домогательствами группы заключенных к заключенному Руделю.
   Марка от услышанного буквально впал в ступор от неожиданности. Такого он ни как не ожидал. Но ему оставалось только слушать, что несет напарник, и, вытянувшись в струнку, ловить на себе заинтересованно-презрительные взгляды конвоиров.
   А напарник, тем временем, продолжал задорно докладывать.
   - В ходе спора за первенство в процессе, в группе возникла драка с применением холодного оружия, в результате чего все участники конфликта трагически погибли. Я являюсь свидетелем происшедшего. Докладывал заключенный Фаротти.
   Эта ахинея кого угодно могла загнать в ступор. Смысла в ней было ни на грош. Ну, посудите, люди добрые! Какое, к черту, домогательство? Стоит только на рожу обожженную посмотреть, и у любого маньяка-гомосека седьмого разряда все сморщится и внутрь втянется.
   "Ну что за хренотень он несет!", - мысленно поморщился Марк. - "Какой же идиот поверит!"
   А закончивший доклад Джо, немало не беспокоясь о правдоподобности своей версии, ел глазами начальство, как и положено образцовому зеку.
   Начальство же, в лице "Кощея", с минуту сверлило взглядом то Джованни, то Марка, и, наконец, произнесло басовитым, удивительно не подходящим к внешности голосом:
   - В карцер. Обоих.
   Марк облегченно выдохнул. Смотри как! Сработало! Значит, стрельбы не будет. Пока...
   Конвоиры быстро обступили их и начали шмонать, сиречь, обыскивать на предмет наличия колющих и режущих предметов.
   Диспозиция создалась выгодная. Все автоматчики находились в пределах досягаемости, и то, что напарники находились лицом к стене на раскоряку, ничего не меняло.
   Марк скосил глаза в сторону Джованни и уловил еле заметный отрицательный жест. Это означало, что напарник имеет план, и возможный экспромт командира будет не в струю.
  
   ***
  
   Без скрипа, на смазанных с немецкой аккуратностью петлях, закрылась тяжелая дверь лагерного карцера. Лязгнули в замке ключи, и повисла казематная тишина.
   Они стояли посреди узкой камеры освещенной тусклой лампочкой у входа и слушали эту тишину. И лишь убедившись, что услышать их не могут, Джованни повернулся к Марку и заговорил в полголоса.
   - Ну и камуфляж у тебя, командир! - с улыбкой сказал он. - Я в бинокль тебя и так и эдак рассматривал. Все гадал, ты это или не ты? Только и узнал, что по стойке. Как ни крути, а стоишь ты и двигаешься так же, как меня учил. Рад тебя видеть живым, дружище.
   Они обнялись, как два друга-солдата после долгой разлуки. Марк почувствовал, как жалобно прогнулись его, отнюдь не самые тонкие ребра под дружеским объятием напарника. Уступать в проявлениях радости ему не хотелось, и он сам сдавил Джо в объятиях, устроив шуточное соревнование. Напарник только засопел и удвоил усилия.
   Так они мяли друг друга секунд двадцать, пока Марк не почувствовал, что оставшегося в легких воздуха явно не хватает для жизнедеятельности организма. Но необходимо было сохранять командирский авторитет, и Марк пошел на подлый трюк. Воткнул большой палец правой руки аккурат промеж ребер на боку Джованни.
   Какой бы суперглыбой не был Джо, но и у него было слабое место, своя ахиллесова пята. Он боялся щекотки. И никакие психотренинги и нейрокоррекции не помогали.
   Однажды, сильно резвый осколок, прошив слои брони спецкома, засел у Джо как раз между ребер, пониже левой лопатки.
   Рана, по армейским понятиям, пустяковая, но медики так и не смогли ее осмотреть. Пациент ржал и отбивался, сломал медицинский манипулятор.
   Даже Марка позвали, что бы успокоил своего подчиненного.
   Командир самолично вкатил Джованни лошадиную дозу успокоительного, и веселого пациента наконец-то смогли прооперировать.
   - Так не честно! - весело возмутился Джо, судорожно рванувшись и выпуская Марка из медвежьего захвата.
   - А плющить в объятиях беззащитного и истощенного узника концлагеря честно? - в тон ему ответил Марк, и оба рассмеялись.
   Вдруг Джо приложил палец к губам, призывая к тишине, и прислушался.
   - Идут. Это за мной, - произнес он и придал лицу выражение скорби и абсолютного покаяния.
   Марк забеспокоился. Угроза потерять друга, которого только что вновь обрел, взывала к решительным действиям.
   - Я вырубаю вошедшего, и бросаю его на второго, а ты... - быстро начал он прикидывать план боя.
   - Стоп, командир, - Джо на мгновенье вернул своему лицу обычное простовато -веселое выражение. - Дай чуток мне порулить, пока ты тему не всасываешь. У меня все намази.
   - Где ты понабрался этого жаргона, - с деланным возмущением прошептал Марк.
   - Из тех древних книжек, которые ты мне посоветовал прочесть, для развития кругозора, - в тон ему ответил Джо, и Марк подумал, что книжки для напарника следовало отбирать тщательнее.
   Шаги за дверью приближались.
   - Все, командир. Сиди тихо на нарах и изображай вселенскую печаль по поводу своей горькой участи. А я скоро вернусь.
   Только они распределились по камере согласно ролям, как в замке загремели ключи, и в открывшуюся дверь вошел фельдфебель в сопровождении двух автоматчиков. Еще двое или трое остались в коридоре.
   Грамотно заняв позиции, автоматчики вперились взглядами в заключенных, держа свои МП-40 наизготовку. Фельдфебель указал рукой в перчатке на Фаротти и, молча, вышел в коридор.
   Джованни покорно сложил руки за спину и двинулся вслед за ним. Пока он шел до двери, один из конвоиров, постоянно сопровождая его стволом автомата, вышел в след. Второй, при этом, до конца не сводил угрюмый взгляд с Марка. Наконец вышел и он. Дверь лязгнула замком, и все вновь затихло.
   Марк остался один.
   Несмотря на уверенный тон друга, Марк не мог просто так сидеть, уткнувшись взглядом в стену, и ждать. Разум, в связи с открывшимися обстоятельствами, требовал от тела активных действий. Что бы скрасить ожидание, Марк решил вспомнить молодость и дать организму встряску
   Арестантская роба почти не стесняла движений. Легким прыжком ноги вынесли его на середину камеры.
   Он мягко врос в бетонный пол подошвами ботинок, представив себя деревом с корнями-ногами уходящими вглубь пола и ниже, насквозь проходящими фундамент, песок, глину и наполняющими его тело живительными соками земли.
   Он поднял руки и развернул их ладонями к серому потолку, словно дерево развернуло свои листья к разлитому в небе солнцу.
   Его ум погас, уступив место чистому восприятию. Он почувствовал, как энергия двух стихий потекла через него, превращаясь в вездесущую жизненную силу Ци, и концентрируясь внутри его живота.
   И едва почувствовав ее тепло внутри, Марк открыл глаза и прыгнул, рванув тело из состояния абсолютного покоя в максимальную концентрацию боя. Воздух схлопывался , не выдерживая бешеной энергии ударов.
   Ударная техника тай-цзи, позволяла бить не телом, но духом. Так со стороны удар показался бы плавным, но результат был бы сокрушительным. По сути, в этой технике удар, как таковой, для поражения противника имел лишь второстепенное значение. Энергия ша-ци, направленная бойцом через точку атаки, несла в себе разрушающую мощь.
   После каскада насыщенных силой движений, Марк внезапно замер, став подобием странного живого гранита. Он представил, как на его каменную макушку сверху льется тонкой струйкой теплая вода и прозрачным потоком обволакивает его тело, вновь делая его гибким и стремительным.
   Марк встряхнулся словно рысь. Медитация вернула ему утраченную, казалось бы, форму. Теперь он был готов к возможным неожиданностям.
   - Надо было сделать это раньше, - с удовлетворением произнес Марк. Правда, будучи на виду у множества заключенных, он вряд ли смог это сделать не привлекая внимания и не вызывая лишних, а потому не нужных, вопросов. А в карцере благодать. Тихо, сухо и мухи не кусают.
   Через час ожидания, Марк решил, что с него хватит, и что, если Джо не объявится через полчаса, то он, несмотря на наказ "сидеть тихо", пойдет его выручать.
   Марк уже прикинул, как убедительней заманить в камеру охранника, что бы не менее убедительно "стукнуть ему по кумполу", когда наконец-то послышались шаги, и в двери загремели ключи.
   Дверь открылась, и в камеру ввалился Джованни. Точнее почти влетел, чуть не упав. Руки у него были связаны за спиной. А под левым глазом красовался свежий бланш. Дверь тут же захлопнулась, гремя замками.
   Марк подхватил товарища, а тот, издав душераздирающий стон, повалился на нары.
   Развязывая ему руки, Марк удивился явной слабости веревочных узлов, и окончательно заподозрил неладное, когда перевернул стонущего Джованни на спину и увидел его хитро щурящуюся физиономию.
   Вздохнув пару раз особенно громко и горестно, напарник прислушался и совершенно спокойно перешел в сидячее положение.
   - Ну и для кого был весь этот поселковый Гамлет, - спросил озадаченный и слегка рассерженный Марк.
   - Спасибо за высокую оценку, командир. Я старался. Кстати, фингал настоящий.
   Джо коснулся рукой набирающей под глазом сочность синевы.
   - Нашел чем гордиться! - Марк аккуратно свернул кусок веревки в маленький клубок и спрятал под робу. - Охранники, что ли, постарались?
   - От них дождешься! Бери выше. Сам господин комендант собственной десницею снизошел и засветил мне по физиономии. Причем по моей личной просьбе. Ты не представляешь себе, как я орал!
   Джо замолчал, вспоминая минуты своего артистического триумфа.
   А Марка грызли вопросы. Кучи, горы вопросов! Но он проявил волю и терпеливо ждал, когда сей нарцисс, закончит процедуру самолюбования, и соизволит перейти к делу.
   А нарцисс, наконец, придал серьезное, даже озабоченное выражение физиономии и внушительно начал.
   - Чую, командир, гложут тебя думы черные и...
   Тут уж Марк не выдержал.
   - Да задрал, ты Джо, со своими приколами! Ты по делу говори. Нас может через полчаса к стенке поставят, а он цирк с клоунами устраивает. Валить от сюда надо!
   - А чем тебе здесь не нравится? - Джованни сделал обиженное лицо, словно портье в фешенебельной гостинице, великолепный номер которой не понравился клиенту-зануде. - Ни тараканов, ни блох. Опять же полный пансион с диетическим столом, вышколенная охрана...
   Марк медленно вдохнул воздух через нос и так же медленно его выдохнул. Джо мог довести до белого каления кого угодно.
   Джо тоже почувствовал, что перегнул палку со своими шутками и примирительно произнес.
   - Извини командир. Не обижайся. Так долго ждал встречи с тобой, что не удержался. Мне ведь здесь, в натуре, и поговорить по душам было не с кем. Местные какие-то квелые. В шутки мои нифига не врубаются, сразу пристрелить норовят.
   - Я их понимаю, - честно признался Марк. - Давай по делу.
   Джо кивнул.
   - Бежать нам никуда не нужно. Во всем Рейхе, для тебя сейчас не найти место безопаснее чем это.
   Марк приподнял бровь, давая понять, что заинтригован.
   - Кстати, - напарник изобразил на лице искреннюю заинтересованность, - что ты такое сделал с сыном генерала Фольке, что папаша приказал, кроме всего прочего, о чем нам Рябой поведал, еще и яйца тебе отрезать и ему предоставить. Я так понимаю, не для омлета.
   Марк почувствовал, что начинает краснеть помимо воли.
   Это не укрылось от Джо, и тот тут же истолковал смущение командира на свой лад.
   Увидев, что на лице напарника начинает проступать с начала изумленное, а за тем и сочувственно-понимающее выражение, Марк поспешил добавить.
   - Я ему яйца вырвал, когда он пытался вышибить мне мозги.
   О том, каким именно образом он извел мужское достоинство Фольке-младшего, Марк благоразумно умолчал.
   - Ну, это тогда нормально, - в голосе Джованни проскользнуло еле заметное облегчение. - А то я было подумал....
   - Я тебе подумаю! - вскипел Марк. - И не посмотрю, что друг.
   - Все-все, командир! - Джо примирительно поднял руки и наконец-то стал действительно серьезным.
   - В данный момент нам действительно ничего не угрожает. Комендант лагеря - наш человек.
   - Антифашист, что ли? - не поверил Марк.
   - Какой там! Махровый нацист. Просто деньги любит бескорыстно, и любовь у него к ним не знает границ. А мы, в меру своих скромных сил, пытаемся ему в этой любви содействовать.
   - Мы - это кто?
   Джо посмотрел на Марка и, секунду подумав, сказал.
   - Устраивайся, командир, поудобнее, и я тебе расскажу занимательную и поучительную историю Джованни Фаротти, скромного десантника из будущего.
   - Самого скромного, - попытался подначить друга Марк, устраиваясь на нарах.
   - Самого скромного десантника, - тут же согласился Джованни, развалясь на жестком топчане, словно на мягком диване.
  
   ***
   Глава вторая
   Мафиози
  
   Едва я сунулся в ту дыру в камине на станции Колдуна, сразу просек, что дело нечисто. Но уже было поздно. Меня так рвануло вниз, словно я пытался удержаться за крыло атмосферника на укороченном старте.
   В общем, сорвался вниз, в темноту. Только и успел, что экраном на шлеме щелкнуть на всякий пожарный. Мало ли чем в этой вентиляции дышать придется. Тут же попал в серую муть, как в тот раз на научной станции. Понял, что попал окончательно и еле успел сгруппироваться.
   Упал в темноте на деревья. Высота была не большая, но веток я наломал - шалаш строить можно. Ветки падение и задержали. Пока летел, только об одном думал, как бы верхом на какой-нибудь сук не сыграть, а то до конца жизни приобрел бы чистый тенор.
   В результате к земле приложился не так сильно как, могло бы быть. Даже сознание не потерял. Лежу. Отдыхаю. Пытаюсь понять, что у меня сломано.
   Попробовал осторожно пошевелился. Вроде все кости целы.
   Электроника костюма, понятно дело, не фурычит. Я поднял забрало. Ночь, лето, запахи. Надышаться невозможно. Хибара какая-то в темноте мнится.
   Голову задрал, хотел сквозь кроны небо разглядеть, что бы определиться, куда меня занесло. И тут сбоку из-за куста раздается голос, молодой такой, мальчишеский.
   - Только шевельнись, пристрелю!
   Я и не шевелюсь, соображаю.
   Говорил стрелок по-итальянски. Несколько непривычно, но понятно. Значит планета Земной Федерации из отсталых. Есть, ведь, еще в космосе колонии, которые почти не поддерживают связи с центром. Там на универсальном почти не говорят, а используют коренной национальный язык колонистов.
   Ну, уже хорошо, что не к арну в плен угодил.
   Стараясь ничем не спровоцировать таинственного аборигена, я активировал транслейтер. Теперь надо было выудить из местного жителя, хотя бы пару слов, что бы скорректировать произношение. Ждать себя тот не заставил.
   Невысокая тень вышла из-за куста, держа в руках, то ли палку, толи какое другое оружие. В темноте хрен разберешь.
   - Хенде хок, сволочь фашистская!
   Он целил палкой прямо меня, и потихоньку приближался.
   Обращался он, естественно, ко мне, и повелительная часть фразы была произнесена по-немецки. Похоже, местная колония состояла, по крайней мере, из двух групп поселенцев, соображал я. Итальянского и, соответственно, немецкого происхождения. И они друг с другом видимо не очень ладят.
   Этот индивид, например, не очень любит немцев, раз называет их фашистами. Что такое фашизм, я знаю. Слава богу книжек по истории прошерстил немало. Хотя, вполне возможно, значение слова изменилось за долгое время.
   Руки я поднял, как и просил абориген, и просто ждал, когда он подойдет на дистанцию, с которой я ему смогу уверенно и несильно дать ему по куполу.
   Нет, ничего плохого ему я делать не собирался. Мне ведь с этими людьми наверняка еще придется общаться. Просто нельзя позволить себя убить. И все.
   - Спиной повернись, - снова тоненько, но грозно рявкнул стрелок. Он для убедительности сделал еще один шаг вперед и попытался ткнуть меня своим оружием.
   Ну, этого ему делать, совсем не стоило! А вдруг бы эта штука действительно выстрелила. Тем более, обращался он с ней не особо уверенно.
   Что бы не доводить дело до смертоубийства, я просто выдернул оружие из рук аборигена и отбросил в сторону от греха подальше. Получилось все быстро. Он даже не понял сначала, что его главный аргумент уже не в его руках, а летит в траву. А в следующую секунду я уже зажал ему рот и аккуратно обнял рукой за торс, что бы, так сказать, лишить возможности маневра. Только он какой-то жидкий оказался. Сразу обмяк и повис. Я даже испугался, что слегка переборщил.
   Положил его на траву. Ощупал на предмет повреждений. Чувствую, что-то не то. Не дышит вроде. Одежку на нем порвал на груди, что бы воздуху не мешать. И тут сверху сквозь кроны свет полился, серебристо-белый, не яркий.
   Я поднял голову и увидел сквозь ветки как из-за облаков выходит луна.
   Хорошо, посветлее будет немного.
   И тут до меня доперло! ЛУНА!
   Я задрал голову и даже выскочил на более открытое место, что бы разглядеть ночное светило.
   Да. Это, несомненно, была Луна. Точнее она должна была выглядеть сотни лет назад до эпохи массового заселения и освоения.
   Земля!
   Возникшая было радость, вдруг омрачилась смутными сомнениями. Безоблачное звездное небо имело свой первозданный вид, что в наше время совершенно невозможно при таком количестве орбитальных объектов и комплексов. А вывод, учитывая наши прошлые приключения, напрашивался сам собой. Опять закинуло, хрен знает куда. Точнее хрен знает КОГДА. С "куда", какая-то определенность все-таки была.
   От раздумий меня отвлек стон.
   Я обернулся к своему пленнику. Вид у того был плачевный. Головной убор свалился, обнажив коротко стриженую голову. Он пытался сесть, неуверенно опираясь рукой о землю, а в прореху разорванной рубахи явственно проглядывала в лунном свете ... женская грудь!
   Грудь, конечно, так себе, но суть не в этом. Везет же, - думаю, - нам с командиром, последнее время с бабами воевать. Хотя, так им и надо. Нехрен по темноте с оружием бегать и нападать на бедных десантников без разбору.
   Надо было определяться, что со всем этим делать. Попытался вызвать тебя по браслету. Но, как теперь ясно, ты был слишком далеко. То, что ты просто сгинул, как-то не верилось. Да и не в твоем это стиле.
   И тут это ангельское создание заговорила на итальянском. Да так заговорила, что я понял, что это ее родной язык.
   За три минуты непрерывной брани я узнал кто я такой до пятнадцатого колена моих предков, к какому зоологическому виду принадлежу и с какими животными часто и разнообразно вступал в сексуальные связи. Вообщем, узнал о себе много нового.
   Дождавшись, когда у нее, наконец, кончился воздух, и она вдохнула для того, что бы выдать новую порцию ценной информации о моей персоне, я умудрился вставить слово.
   - Мне нужен твой начальник. Я не враг.
   Девица только сверкнула на меня глазами. И, плотно сжав губы, гордо отвернулась в сторону, демонстрируя героическую непреклонность.
   Ну что вот было с ней делать? Попался бы вместо нее мужик, давно бы уже договорились. А тут... . Ну не пытать же ее, в самом деле.
   Поднял отобранный у нее дрын, осмотрел.
   Дрын оказался примитивной магазинной винтовкой на пять патронов. Оружие мощное. С такой дистанции вполне могло бы сделать во мне сквозную дырку. Открыл затвор, и патрон, сверкнув в лунном свете, улетел в траву. Аккуратно выщелкал оставшиеся четыре, пока в патроноприемнике сиротливо не зачернела подающая пружина магазина.
   Эта валькирия наблюдала за моими манипуляциями, сидя на земле, но с тем же гордым и независимым видом. Глаза ее при этом, пылали такой ненавистью к моей персоне, что хоть папироски об них прикуривай.
   - Казни меня здесь, фашистская сволочь!- выкрикнула она, когда я шагнул к ней с винтовкой в руке. И, вдруг, вся сжалась и закрыла глаза, приготовившись, то ли к выстрелу, то ли к удару прикладом.
   Я стоял перед ней, глядя на ее дрожащий подбородок, секунд двадцать. Пауза явно затянулась, и я использовал ее, что бы еще раз пораскинуть мозгами.
   Странно было, что юная воительница не кричит и не зовет на помощь. От сюда вывод. Она здесь одна, либо не хочет выдавать своих земляков, даже под угрозой смерти.
   Но мне эти земляки как раз и нужны. Нужен кто-то более вменяемый, от кого можно было бы получить всю возможную информацию об этом месте и времени.
   Но прежде всего надо наладить контакт с этим горе-солдатом.
   - Ты бы встала с земли. Всю задницу простудишь. А задница, для женщины, вещь наиважнейшая, особенно, если другим бог обидел.
   Вот, видит бог, я имел ввиду женскую умственную непрактичность в вопросах здоровья!
   Она мгновенно перестала дрожать и бросила взгляд на свою полуприкрытую грудь.
   Командир, не поверишь! Даже ты в свои лучшие годы так бы не смог.
   Она, как сидела на раскоряку, так с этого положения и взвилась с диким визгом, целясь всеми десятью когтями мне в открытое забрало шлема. При этом от ее взгляда не то что прикуривать, звезды взрывать можно было.
   Ну, вот скажи, командир, разве я не прав? Ну, где у человека мозги. Я в два раза больше, в три раза тяжелее, вооружен, в скафандре...
   Вообщем, еле увернулся.
   Она бросалась на меня еще раза три. Я уж серьезно подумывал, что бы забраться на дерево повыше, пока эта фурия не успокоится. Или вообще дать деру и поискать счастья в другом месте.
   Но девчонка уже выдохлась. Она стояла, тяжело дыша, и вдруг ее, искаженное ненавистью ко мне, лицо вдруг сменило гримасу.
   Внезапно она зарыдала и вновь уселась на траву.
   Ну что, скажите, я должен был делать в этой ситуации? Потоптавшись рядом с полминуты, я уселся около неё и, приобняв за плечо, попытался успокоить. Только словами, командир, только словами!
   Эта пигалица вдруг бросилась мне на закованную в скафандр грудь, обхватила худющими ручонками за шею, и, заливаясь слезами, рассказала, как она сбежала из родительского дома вслед за любимым Антонио. Как он привел ее в партизанский отряд, а сам, нехороший человек, погиб вскоре в случайной перестрелке с немецким патрулем, оставив ее одну на целом свете.
   Командир отряда, который требовал называть его не иначе, как Дон Педро, очень любит выпить, и партизаны, как гордо себя именовали члены отряда, большую часть времени ходили по окрестным деревням и изымали у населения, в пользу борцов с оккупантами, провизию и местную бормотуху.
   Из всех военных операций, она была свидетелем лишь той, где доблестный отряд напал на поселковую лавку и вывез оттуда продуктов и выпивки в пропорции один к десяти. Ну, это понятно! Закуска градус крадет.
   И вообще! Всего через два дня после гибели Антонио, видно посчитав, что траур окончен, командир отряда, нарезавшись до чертиков, полез к ней с амурными намереньями. Не долез. Уснул по дороге.
   И тогда она взяла винтовку и решила, что сама пойдет и отомстит за своего любимого. Пристрелит какого-нибудь немца, и героически погибнет от пули карателя или сгинет в фашистских застенках, тоже, само-собой, исключительно героически.
   Тут она внезапно встрепенулась и отодвинулась от меня. Видно было, как она снова насторожилась и усиленно соображает, не выдала ли она своей болтовней, каких либо важных военных секретов.
   А я прикидывал в уме варианты, коих оказалось не так много. Или двинуться в неизвестность самостоятельно, или начать внедрение, так сказать, в среду обитания с шайки вооруженных алкоголиков.
   Не фейерверк удачи, конечно, но хоть что-то. Да и бросать девчонку в такой вот ситуации как-то не по-нашему.
   Я встал, протянул ей руку, что бы помочь подняться на ноги. Настороженно, но помощь она приняла и сразу же стала приводить себя в порядок. Первый признак того, что к женщине вернулось самообладание.
   - Я твой союзник, - произнес я, стараясь подбирать простые выражения. - У меня важная информация. Веди меня к командиру.
   Она в последний раз шмыгнула носом и уже по-другому посмотрела на меня.
   - Так ты англичанин? Разведчик!
   Я неопределенно кивнул, типа "ну а сразу не видно, что ли?"
   - Чего же ты сразу не сказал? - продолжала радоваться она, совсем успокаиваясь.
   "Скажешь тут, - высказался про себя я, - сначала винтовкой в пузо тычут, а потом в рожу норовят вцепиться".
   Протянул ей винтовку.
   - Держи свое оружие, только не заряжай, а то пристрелишь кого ненароком.
   Имел в виду я, прежде всего, себя конечно.
   Она схватила оружие и скрылась в сарае, который в лунном свете оказался, охотничьей избушкой.
   Я чуть напрягся. Вдруг все-таки в ней скрываются ее особо выдержанные друзья-товарищи, которые вдумчиво ждали, чем окончится наш поединок.
   Но обошлось. Кругом по-прежнему стояла тишина, прерываемая лишь криками потревоженных ночных птиц, а юная воительница вышла из избушки одна, но с небольшой котомкой на лямках за спиной.
   - Как тебя звать, англичанин? Больно уж хорошо говоришь по-итальянски.
   - Джо, - ответил я. - У меня предки из Италии.
   И подумал, а вдруг эти самые предки прямо сейчас живут своей немудреной жизнью где-то неподалеку, и не подозревают, что их героический потомок совсем рядом чешет в затылке, стараясь понять, где он и когда он.
   - Барбара, - взаимно представилась она, и как то вздохнула томно, глядя мне прямо в глаза.
   Хрен поймешь этих женщин! Пять минут назад, чуть мне гляделки не выцарапала, а теперь сама глазки строит. И это через пару дней после смерти до мозга костей любимого, как его там, Антонио! Я всегда говорил, что мы мужики гораздо честнее и преданнее. Ладно, отвлекся.
   Шли мы через ночной лес долго. Часов пять не меньше. Когда вышли к партизанской базе, уже порядком рассвело.
   База - это сильно сказано. Пьяная обезьяна с молотком представляла бы для этой базы такую опасность, что я бы посоветовал партизанам заранее перестрелять всех пьяных обезьян на сто километров вокруг.
   Мы просто вышли в центр вытоптанного посреди леса круга неправильной формы, по границам которого стояло несколько телег, было растянуто пара навесов и выкопана землянка, совершенно жалкого вида.
   Прогоревшее, но еще дымящееся костровище посреди поляны венчало картину первозданной тишины и покоя. Ни звука, ни души.
   Сначала мне в голову проникла крамольная мысль, что все ушли на задание, а оставшиеся в охране партизаны замаскировались настолько хорошо, что обнаружить их можно только с собакой. Но дальнейшие события показали, что собака сильно рисковала бы отбить здесь себе последний нюх и уйти на пенсию по своей собачей профнепригодности.
   - Лопух! Шляпа! Есть кто живой? - вдруг неожиданно громко крикнула Барбара.
   - Это, что пароль такой? - несколько озадаченно спросил я.
   - Нет, - объяснила Барбара, - это партизанские прозвища для конспирации. Лопуха зовут так, потому что он считает лопух самым полезным растением, и жрет его постоянно, где найдет. А Шляпа просто все время ходит в шляпе, даже во сне не снимает.
   Эхо от крика улеглось между деревьями и с полминуты ничего не происходило. Затем одна из телег покачнулась, и из-под нее выползло существо в телогрейке на голое тело, с серо-синей физиономией. Не стриженую голову существа венчала донельзя мятая и грязная круглая шляпа с узкими полями.
   "Шляпа",- догадался я, с интересом рассматривая лесного бойца.
   Партизан медленно оглядел поляну подернутым пеленой взглядом и наконец, остановил его на девушке.
   - Опять сбежала... лошадь, - медленно с паузой выговорил он, сопровождая слова невообразимым перегарным амбре.
   Я был уверен, что он незамедлительно получит прикладом по башке. Барбара, конечно, не писаная красавица, но не лошадь же!
   Но Барбара только спокойно ответила.
   - Кормить надо было животное, и пасти.
   И пояснила уже для меня.
   - Последняя лошадь из лагеря сбежала с голодухи. Теперь телеги хоть на себе таскай.
   Я кивнул и, пытаясь скрыть смущение от своих неправильных выводов, спросил.
   - Кто командир?
   Шляпа с трудом сконцентрировал взгляд на мне. Постепенно в его глазах вырисовалось что-то типа легкой озадаченности, но не более. Похоже, сей житель лесов в своем нынешнем состоянии не воспринимал окружающий мир всерьез.
   - В штабе. Отдыхают, - попробовал кивнуть он в сторону землянки и тут же, скривив физиономию, со стоном схватился руками за голову.
   Барбара подошла к завешанному какой-то тряпкой входу штаба и крикнула без всякого почтения.
   - Дон Педро! Нам прислали английского разведчика.
   Сначала ничего не происходило. Затем за тряпкой что-то зашевелилось, издавая непонятное бурчание, и наконец, из недр землянки высунулась коротко, но неаккуратно, стриженая голова с небритой физиономией. Взгляд у физиономии был вполне вменяемым, хотя источаемое ей амбре было аналогично шляповскому, явно указывая на единый исходный продукт.
   Мазнув взглядом по Барбаре, Дон Педро уставился на меня.
   Похоже, увиденное его впечатлило, и он незамедлительно скрылся за входной занавеской. В землянке что-то прогрохотало, что-то снова упало, послышалась приглушенная ругань и через несколько секунд, отодвинув резким движением занавесь, на свет появился сам Дон Педро, но целиком и при параде.
   На голове, сияя кокардой, красовалась фуражка непонятной принадлежности. Относительно чистый китель пересекали ремни портупеи, на которой висел, как я теперь уже знаю, "маузер" в деревянной кобуре, а по грязным сапогам похоже попытались пройти сухой тряпкой, от чего они стали ровного пепельного цвета.
   - Приветствую Вас на земле контролируемой партизанским отрядом "Палач фашизма", - пафосно объявил он и даже повел рукой, дабы показать, что такие владения действительно существуют. - Я Дон Педро, командир отряда.
   - Джо. Лейтенант Джо, - представился я уже готовый до конца играть навязанную мне обстоятельствами роль. - Прислан к вам в отряд для усиления и разведки. Дальнейшее по обстоятельствам.
   - Прошу пройти в штаб,- важно произнес дон Педро, отодвигая занавеску на входе, и обратился уже к девушке.
   - Принеси нам с лейтенантом чего-нибудь.
   При этом он изобразил пальцами какой-то кульбит, видимо должный было означать выпивку.
   - Хрен тебе через всю лысину. Я в прислугу не нанималась, - гордо ответила девушка и отошла в сторону.
   Командир "палачей" бросил в мою сторону виноватый взгляд. Мол, вот с такими людьми приходится работать, чего же вы от меня хотите?
   - Шляпа!- позвал дон Педро, - У нас осталось что-нибудь после вчерашнего?
   Партизан уже вновь прикорнувший у телеги, встрепенулся, встал и неопределенно помотал головой.
   - Поищи, давай, - распорядился командир. - Я, кажется, вчера специально припас для опохмела. Посмотри во второй телеге под брезентом.
   При этих словах Шляпа заметно оживился, а командир шагнул в землянку вслед за мной.
   Честно, говоря, я бы предпочел остаться на улице. От хозяйских ароматов под низким потолком землянки резало в глазах. Еле удержался, чтобы не опустить забрало и начать дышать через фильтры.
   Быстро, без приглашения сел на чурбан, который служил, видимо стулом. Внизу дышать было несколько легче.
   Кроме чурбана в землянке был низкий стол, грубо сколоченный из нетолстых бревен, столь же неказистый топчан, покрытый сплющенными мешками с неизвестным содержимым, видимо заменяющих матрац. Какие-то ящики, аккуратно составленные у дальней стены до самого бревенчатого потолка, венчали нехитрый интерьер. На них же стоял осветительный прибор, работающий на органическом топливе. Как я, впоследствии, узнал, называется - керосиновая лампа. Подобные штуки и в средневековье использовались, только работали на масле.
   - Это вам теперь такую амуницию выдают? - спросил дон Педро, и почтительно прикоснулся к скафандру.
   Печально вздохнул и продолжил.
   - А я уж думал, центр совсем про нас забыл. Первое время и оружие прислали и взрывчатку. Даже радиостанция где-то была. Да у нас ни с радиостанцией, ни с взрывчаткой никто обращаться не обучен.
   Присылали как-то к нам и инструктора по взрывному делу и радиста, так в тот же день неприятность приключилась.
   Мы гостей, как положено, встретили, ничего не жалели. Все на стол выставили. То ли вино не свежее оказалось, то ли печенье трофейное. На самогонку не грешу. Сами гоним - сами пьем.
   Вообщем, наши к разносолам особым не привыкшие, покрепче оказались. Поболели дня три-четыре и как новенькие, а вот радист со взрывником не сдюжили. Когда их через два дня хватились, они уже и холодные оба. Так и похоронили от лагеря подальше.
   В центр я ничего писать не стал. А чего писать-то. Они мне не пишут, а я им с какой стати. Сначала все требовали отчеты слать. Сколько мы фашистов уничтожили, или там поездов и мостов взорвали. А чего взрывать, коли взрывать некому.
   -А фашисты, что же? - я попробовал симпровизировать на полученной информации. - Они-то вас как терпят?
   - А чего им до нас то. Немцы в наших краях не зверствуют. Людей попусту не трогают, - старательно отводя взгляд в сторону, рассудительно произнес дон Педро. - Вот ежели зверствовать начнут, тут мы и подымимся и покажем себя во всей силе. А так что толку с ружьем попусту бегать, только зверя травить.
   Вон один добегался. Хахаль Барбарин.
   Только в отряд пришел, так сразу на "операцию" в город с пистолетом поперся в одиночку. Слава богу, пристрелили его быстро, а то бы выдал еще наш отряд с головой. А так нас для немцев как будто и нет вовсе.
   Тут в землянку бодро ввалился Шляпа, неся в руках неполную бутыль мутноватой жидкости. Судя по всему, между неполнотой бутыли и удовлетворенно блестящими глазами партизана существовала отчетливая связь.
   - Ну что по маленькой, за встречу, - скорее констатировал чем, предложил командир отряда и потянулся за парой грязных алюминиевых кружек, валяющихся прямо на земляном полу.
   Памятуя о судьбе связиста и взрывника, я отказался, сославшись на строжайший специальный приказ, запрещающий мне принимать спиртное до выполнения особого секретного задания.
   - Так ведь никто не узнает! - озадаченно произнес дон Педро и даже разливать перестал от удивления.
   - Приказ - есть приказ, - твердо ответил я, и, к великой радости Шляпы, встал из-за стола.
   Шляпа бочком, как бы пропуская меня к выходу, навострился на мое место за столом, дабы разделить с командиром утренний коктейль, но командир задумчиво посмотрел на бутылку и уверенно произнес.
   - Ну и я тогда не буду,... пока что.
   И, заткнув бутылку пробкой, махом выпил уже налитое в кружку пойло. Не пропадать же добру.
   Выйдя на воздух за погрустневшим Шляпой, я порадовался разгорающемуся дню. Терморегуляция в обесточенном скафандре не работала и я понял, что пора сменить прикид, на что-то более соответствующее местной моде.
   Барбару я нашел возле одной из телег, капающуюся в каких-то вещах, и не успел я открыть рот, как она подвинула в мою сторону, уже отобранные шмотки.
   - Это вещи моего Антонио, все чистое, сама стирала.- сказала она грустно, но без особой трагедии в голосе. - Я там консервы в угли поставила. Наверное, уже готовы. Пойдем, позавтракаем.
  
   Так началась моя партизанская жизнь.
   Наследство Антонио оказалось слишком тесным, и из всего шмотья я выбрал штаны пошире и жилетку с подбоем. Ее, по крайней мере, застегивать не надо было. Нашелся еще прорезиненный плащ-накидка с капюшоном, на случай мокрой погоды. Обувь оставил от комбеза, свою. Правда, пришлось повозиться, что бы отделить ее от остального скафандра, не испортив соединения, но это того стоило. На мою ногу в лагере все равно ничего не нашлось. Пришлось еще подрезать и без того коротковатые брюки.
   Барбара посоветовала и тут же побежала за ножницами.
   - В Европе, - заявила она с видом знатока, - перед войной бриджи как раз в самой моде были.
   И обкорнала штанины аж до колена. И не шорты и не штаны. Но надевать и носить сразу стало удобнее. Ладно, хоть лето на дворе.
   Второй проблемой оказалось жилье.
   Местные аборигены, как оказалось, вполне обходились минимумом, ночуя, кто на телегах, кто под ними, а кто просто возле костра под навесом. Единственные апартаменты занимал Дон Педро.
   Он гостеприимно предложил мне ночевать вместе с ним в штабной землянке, но я благоразумно отказался, сославшись на секретность моей миссии.
   Подобрав, валявшийся у костра топор, я часа за три соорудил два добротных шалаша. Навалив ветки и траву, я накрыл их найденным в телеге брезентом. Получилась, довольно удобная лежанка. Аналогичное спальное место я организовал во втором шалаше.
   Это для Барбары. Бедная девчонка, видимо, раньше ночевала, прижавшись к своему Антонио, где придется. А когда того не стало, отказалась переехать под крышу любвеобильного Дона Педро. Раз уж я лишил ее возможности героически погибнуть, то пусть хотя бы жилье у нее будет.
   Пока я работал. Вокруг начали собираться остальные члены героического отряда "Палачи фашизма". Бравый командир с трудом разыскивал их по лагерю, и чуть ли не пинками отправлял строиться перед штабной землянкой. Когда лесное воинство, наконец, было собрано, дон Педро, торжественно, чуть ли не строевым шагом подошел ко мне, и, вскинув руку к козырьку, доложил.
   - Синьор Лейтенант, личный состав отряда "Палачи фашизма" построен для знакомства с Вами.
   Я совершенно серьезно поприветствовал его на его же манер и, как был в бриджах и безрукавке, пошел принимать парад.
   Если это был партизанский отряд, то толпа городских нищих и бомжей вполне потянула бы на десантно-штурмовой батальон.
   Опухшие синие рожи, делали всех одиннадцать бойцов отряда похожими друг на друга, как близнецов.
   Я с уверенностью смог определить уже знакомого мне Шляпу. Ну и догадался, что тип, даже в строю пихающий себе в рот лист лопуха, и есть тот самый Лопух.
   - Бойцы доблестного партизанского отряда, - начал я, окинув строй орлиным взором. - От лица Центра благодарю вас за безупречную службу.
   На лицах партизан не возникло не малейшего отклика, похмелье давило все сильнее.
   - От имени командования, мне поручено передать, что за умелое руководство подразделением, вашему командиру дону Педро присвоено офицерское звание..., - тут я на секунду задумался, что бы не переборщить. - Капитан!
   На опохмелившемся лице дона Педро последовательно сменились выражения недоумения, восторженного изумления и гордости.
   Он тут же оправил китель, грудь выпятил колесом, насколько позволял живот, и посмотрел на строй своих бойцов уже другими глазами. Ну, прям, ни дать ни взять, целый генерал. А я тем временем продолжал изображать посланца могущественного и далекого Центра.
   - На время проводимой мною сверхсекретной операции я назначаю своим помощником..., - тут отряд проявил хоть какую-то заинтересованность. Даже Лопух на секунду перестал жевать свою траву, - бойца Барбару.
   Лопух хмыкнул, и вновь задвигал челюстями, дон Педро величественно одобрительно кивнул, мол, понимаю, представителю Центра готовы предоставить все условия для продуктивной работы.
   Зато Барбара, сидевшая поодаль от всех остальных у самого костровища, сверкнула на меня глазами и, отвернувшись, в который уж раз, продемонстрировала свой гордый профиль. Видимо подумала о том же, что и дон Педро.
   - С этого момента, боец Барбара является сотрудником военной разведки и подчиняется непосредственно мне. Территория шалашей, а так же на пять метров вокруг них, объявляется секретной зоной, вход на которую запрещен всем, кроме сотрудников военной разведки, под угрозой расстрела.
   Ну, хоть это их немного расшевелило.
   Послышалось чье-то бурчание или бормотание. Лопух, со словами "Ну вот.." сплюнул свою жвачку под ноги. А Шляпа даже сдвинул шляпу на затылок и стал усиленно чесать лоб. То ли усиленно думал, то ли вшей гонял.
   -Молч-а-ать! Сми-и-и-рна! - вдруг завопил дон Педро и потащил из кобуры "маузер". - Распустились тут! Я вам покажу тут юрисп-пруденцию..., то есть, эту... суб-бординацию нарушать. Лично расстреляю того, кто нарушит приказ сеньора лейтенанта.
   Вот так, незатейливо восстановив дисциплину во вверенном ему подразделении, дон Педро важно кивнул мне, как равному, показывая, что поддержание порядка находится в его железных руках.
   - Надо бы отметить, - внезапно прорезался сиплый голос из строя. Это был Лопух.
   - Чего?- вновь грозно сдвинул брови командир.
   - Ну, звание-то офицерское обмыть бы надо, - пояснил, партизан, чем вызвал волну искреннего понимания в строю и целую гирлянду жалостливо просящих взглядов.
   - Ну, это... - новоиспеченный капитан бросил в мою сторону неуверенный взгляд.
   - Не возражаю, - великодушно разрешил я, и впервые в жизни увидел сразу столько счастливых и улыбающихся синих физиономий. Да! Нести людям радость - это всегда приятно.
   Лагерь тут же ожил. Словно нажали кнопку на голопроекторе. И, главное, все действовали быстро и слаженно. В три минуты была организована боевая команда из семи человек для похода в ближайший населенный пункт за выпивкой. А судя по отважно-сосредоточенному виду партизан, добычу они были намерены взять немаленькую.
   А как же! Повод то тебе не хухры-мухры. Сам дон Педро отмечен Центром!
   Наконец команда нестройным галопом умчалась в леса, а оставшиеся четверо, по приказу своего сурового командира стали наводить порядок в лагере. Сразу было видно, что работа сия для них явно непривычная, и, на их партизанский взгляд, совершенно бесполезная.
   По моему распоряжению к шалашу принесли и сложили в аккуратную кучу все, что когда-то было прислано в отряд из Центра.
   Я перетащил все это в свой шалаш, кроме взрывчатки, конечно. Ее набралось аж пятьдесят килограмм, и я приказал организовать для нее схрон метрах в ста от лагеря. До этого она прямо в ящиках стояла в землянке и служила подставкой для керосиновой лампы.
   Как уверял дон Педро, кроме консервов, все осталось как в первый день. Консервы бойцы давно на закуску определили. Остальное по-хозяйски сохранил, на случай, если придется возвращать имущество.
   До конца дня я просидел за разбором снаряжения. В общем, все было в тему. Особенно безразмерный маскировочный комплект. Что-то вроде комбеза, но можно подогнать по размеру набором всевозможных лямок.
   Тут же натянул его на себя и сразу почувствовал себя человеком.
   Двое наручных часов, механических на натуральных кожаных ремешках лежали в отдельной коробочке.
   Я тут же с удовольствием нацепил одни на запястье. За такой раритет в нашем времени шизанутые коллекционеры озолотят с ног до головы.
   В отдельном чемоданчике обнаружился пистолет с длинным стволом в заводской смазке, с сотней патронов, и какая-то насадка к нему в виде толстостенной трубки. В инструкции эта штука значилась, как насадка для бесшумной стрельбы для данного пистолета.
   Пистолет, кстати, назывался интересно, "Парабеллум", но мне понравился. Ухватистый весь такой, хищный.
   Интересными оказались и инструкции по взрывному делу. Тут же их проштудировал и накрепко усвоил.
   Но самым ценным приобретением оказалась коротковолновая радиостанция и к ней четыре комплекта сухих, готовых к употреблению батарей.
   Внимательно изучив инструкцию, я подключил питание, надел наушники и стал вращать ручку настройки.
   Видимо вернулась команда по добыче спиртного, и праздник уже шел вовсю, а я все сидел и слушал. Лишь глубокой ночью, когда индикатор зарядки батарей перевалил в красный сектор и звуки в наушниках стали квакающими, я выключил рацию и задумался.
   За эти несколько часов прослушивания местного эфира, я понял, где оказался и что происходит на Земле в данный момент.
   Лето 1943 года, самый разгар Второй Мировой войны. Так что обращаться в местную администрацию за помощью почти бесполезно и даже опасно. Примут за шпиона и к стенке без разговоров.
   Значит, прежде чем идти дальше, надо себя зарекомендовать. Провести пару-тройку удачных операций, написать отчет от имени командира партизанского отряда, обзавестись какими-либо документами и тогда можно выходить в люди и приступать к поискам остальных прыгунов во времени.
   С этим решением я улегся на лежанку, готовясь погрузиться в свой первый сон в этом времени. Но едва я потушил лампу и закрыл глаза, как в темноте кто-то осторожно прокрался в мой шалаш. Я нащупал парабеллум и тихо произнес:
   - Стоять на месте или вышибу мозги.
   В темноте тихонько всхлипнули и девичий голос произнес:
   - Но вы же сказали, что сотрудникам военной разведки можно.
   Я снова зажег еще горячий светильник.
   Барбара стояла на полу на четвереньках, как ее и застал мой приказ.
   - Мы опять на "вы",- спросил я, убирая парабеллум.
   Она встала на ноги, и огляделась.
   - Уютно у вас тут.
   - У тебя такой же точно шалаш, - ответил я не слишком гостеприимно.
   Она посмотрела на меня, не моргая, прямо в глаза.
   - Я не могу уснуть. Шумят сильно и мне... . Я же теперь ваша помощница и мне можно. Я здесь, на полу. Я и одеяло взяла.
   Она показала сверток, на который я поначалу и не обратил внимание. Я вздохнул и поднялся с лежанки.
   - Давай сюда свое одеяло, и давай ложись, - я кивнул на свое место.
   Она с готовностью его заняла, и выжидательно снизу вверх посмотрела на меня.
   Я погасил свет, и, завернувшись в одеяло, улегся прямо на травяной пол, благо земля была сухой и теплой.
   Некоторое время я слушал вздохи, доносившиеся с лежанки. Затем вздохи прекратились, и легкая рука коснулась моего бедра.
   - Боец Барбара, спать, - скомандовал я тихо, и рука убралась.
   Если бы кто знал, чего мне это стоило. Я еще час лежал, усмиряя гормоны, и лишь потом провалился в долгожданный сон.
  
   Наутро я нашел дона Педро за одной из телег. Он сладко посапывал, обняв свежий пень, при этом держа в руке недопитую бутылку с самогоном. По всему было видно, погуляли партизаны вчера на славу.
   Проснулся новоиспеченный капитан лишь тогда, когда я вытащил из его руки бутылку.
   - У-у, отдай! - пьяно замахал он рукой, а другой потянулся за "маузером".
   Пришлось отобрать у него и пистолет, после чего он безвольно осел на землю и захрапел.
   Я с минуту думал, как быть в такой ситуации. Или ждать пока дон Педро протрезвеет, или все же что-то предпринять. Решил не ждать.
   Дотащил пьяного в дрыбаган партизанского командира до ручья и сунул его головой в ледяную воду. Помогло. После пятого окунания дон уже мог мычать, что-то протестующее, а после седьмого уже вполне внятно произнес:
   - Хватит меня макать...
   Я сходил за бутылкой и налив в кружку на два пальца протянул страдальцу. Тот дрожащими руками с благодарностью принял кружку и тут же одним отточенным движением опрокинул ее в рот. Через пять минут дон Педро был вполне адекватен, насколько может быть адекватен человек после полутора литров самогона выпитых за ночь.
   Он долго по моей просьбе искал и, наконец, вынес на белый свет карту местности сложенную в несколько слоев. Это оказалась вполне подробная и информативная карта , хоть и напечатанная на бумаге.
   Неуверенно водя по карте грязным ногтем, дон Педро, наконец, ткнул пальцем в место на зеленом пятне, занимавшем большую часть карты.
   - Во-от, здеся мы находимся.
   В принципе, мне больше от него ничего и не нужно было. С картой я разберусь. Главное, знать на ней свое местоположение.
   Дон Педро, испросив разрешения, доковылял до своего штаба и захрапел уже там.
   А я потратил час на изучение и запоминание карты. Разобрался с топографическими обозначениями, сориентировался по компасу и накидал план действий.
   В пятнадцати километрах западнее лагеря проходила железная дорога и крупная автомобильная магистраль. Вот с них и начнем, решил я.
  
   Барбара подошла ко мне, когда я почти закончил приготовления к своей первой разведывательной операции. С утра она избегала меня, делая вид, что ей нет до меня никакого дела. Но, в конце концов, не выдержала.
   - Ты уходишь?
   - Мы уже снова на "ты"? - ответил я вопросом на вопрос и взглянул в ее покрасневшие глаза. - Я вернусь к ночи.
   - Я могу пойти с тобой, я умею стрелять, - сказала она, и в ее голосе было столько просьбы, что я чуть было, не согласился.
   - Нет. Во-первых, ты за мной не угонишься, а во-вторых... .
   - Что, во-вторых? - вскинулась она.
   - Ничего. Во-первых, уже достаточно, - твердо отрезал я.
  
   Через двадцать минут я уже бежал ровной рысью по лесу в сторону железной дороги. Пятнадцать километров я рассчитывал преодолеть часа за полтора и выйти к мосту через не широкую, но, судя по карте глубокую речку. По дороге не забывал оставлять ножом не очень заметные постороннему глазу зарубки на деревьях, что бы гарантированно найти дорогу назад.
   И вдруг лес кончился.
   Точнее он весь был вырублен, насколько хватало глаз, вдоль железнодорожного полотна метров на сто, а то и больше.
   Я едва успел затормозить, чтобы не выскочить на открытое место. Смысл вырубки был понятен. Чтобы никто не смог подобраться к рельсам незамеченным.
   Я прокрался вдоль пути, не выходя из леса, еще метров триста, когда услышал шум текущей воды.
   Река.
   Вскоре показался и мост.
   Раздался гудок, и сердце предательски дрогнуло. Одно дело смотреть видео, а другое своими глазами видеть, как мимо тебя проносится исторгающее клубы дыма и пара допотопное чудовище.
   Паровоз толкал перед собой открытую платформу, на которой, за импровизированной защитой из мешков и досок, сидели вооруженные люди в одинаковой серой униформе и внимательно осматривали лес вдоль пути. Охрана.
   Далее за паровозом потянулись десятка два вагонов, между которыми попадались открытые платформы с пушками, задравшими стволы вверх, и в конце опять платформа с охраной.
   Паровоз еще раз свистнул паром, подходя к мосту, и слегка замедлил ход. Из будки у моста вышли два солдата в стальных шлемах и с автоматами на груди и что-то приветливо крикнули охране поезда.
   Поезд проследовал через мост и, вновь набирая скорость, скрылся за поворотом, оставив после себя клубы быстро рассеявшегося пара.
   Немцы, а судя по доносившимся отрывкам фраз, я понял, что это именно они, достали сигареты и не спеша закурили, оглядывая окрестности и беседуя в полголоса.
   А я продолжал наблюдать.
   На подходах колючая проволока. На крыше будки под навесом еще один охранник и рядом с ним на треноге что-то наверняка очень скорострельное.
   Часовой потянулся к бочкообразному предмету, закрепленному здесь же, и вдруг на крыше железнодорожной будки вспыхнул яркий свет. Несмотря на день, прожектор светил очень сильно.
   Часовой направил его на сослуживцев, ослепив одного из них ярким лучом, и заржал в ответ на посыпавшуюся снизу брань. Но прожектор, все же, выключил, завершая нехитрое развлечение.
   Значит и ночью незаметно не подкрасться.
   За те несколько часов, пока я лежал, изображая кустик, поезда проходили четыре раза. Дважды приходила моторная дрезина и привозила горячую еду, видимо со станции находящейся дальше по дороге менее чем в километре от моста. В дрезине всякий раз сидело четыре солдата. Я засек время. Стоит нашуметь, через три минуты со станции прилетит подкрепление. Может даже целый паровоз с вагоном солдат.
   Я, стараясь не выдать своего присутствия, отполз вглубь леса и, когда деревья надежно скрыли меня от посторонних глаз, устремился в лагерь.
   Надо было спешить. Начинало темнеть, и я опасался в сумерках не разглядеть свои зарубки.
  
   К лагерю я вышел уже в темноте, ориентируясь по отблескам костра. Костер был таков, что взлетающие от него в небо искры я увидел с очередного пригорка.
   "Что они там, быка, что ли, жарят!" - досадливо подумал я. - "Этот фейерверк, наверно, с Альфы Центавра видно не вооруженным глазом. Опять перепились! Ну, я вам сейчас устрою маневры, максимально приближенные к боевым."
   Я обошел лагерь по дуге, что бы выйти с противоположной стороны. По дороге я напрягал слух, ожидая услышать пьяный гвалт, но кроме треска пламени ничего не услышал. Спят, аки младенцы.
   Пройдя сквозь чащу, я уже готов был выскочить на поляну и раздать учебно-боевых тумаков. Но встал как вкопанный.
   Костер не горел. За то прекрасно горели оба с таким старанием построенных мной шалаша.
   Я быстро присел за ближайшее дерево и просканировал взглядом лагерь. Ни какого движения, ни звука.
   В отблесках пламени заметил у входа в штаб лежащее тело. Это вполне мог быть перепившийся партизан, но чутье мне подсказывало, что это не так.
   Как бы сильно не перепились бойцы, а пожар хоть кого-то, но должен был поставить на ноги. Да и Барбара... .
   Мысль о девушке заставила меня действовать быстрее.
   Вдоль освещенной границы я, стараясь не светиться для возможных наблюдателей, переместился ближе к штабу настолько, что бы рассмотреть лежащего.
   Это оказался дон Педро. Я узнал его по кителю и сапогам. Он лежал на боку, и его лица мне видно не было.
   Глаза отметили какое-то несоответствие, и я сообразил лишь через несколько секунд, что кобуры с маузером, с которой он никогда не расставался, на нем нет.
   Я еще раз огляделся по сторонам и быстро проскочил открытое пространство.
   Дон Педро был мертв. Несколько пулевых отверстий на груди и шее полностью объясняли его нынешнее состояние.
   Мой взгляд упал на пару торчащих из-за бугра сапог, практически за пределами освещенного пожаром круга.
   Это был Лопух. Из его рта по-прежнему торчал кусок стебля, а под правым глазом виднелась аккуратная дырка. Остальные бойцы отряда лежали здесь же, в разных позах, кого как застала смерть. Я убедился в этом, разглядев у троих осмотренных мной трупов пулевые отверстия в головах.
   Среди мертвых Барбары не было, и я почувствовал некоторое облегчение.
   Сквозь треск горящих шалашей раздался сухой щелчок хрустнувшей под чьей-то ногой ветки.
   Я прыгнул в темноту и, мягко откатившись к кустам, огляделся.
   Это могли быть убийцы. А может Барбара вернулась из леса, но эту оптимистическую мысль я быстро отбросил, что бы не расхолаживаться.
   В любом случае, здесь произошло, что-то страшное, и от понимания происшедшего напрямую зависела моя жизнь. И жизнь Барбары, если она еще жива.
   С противоположной стороны поляны шевельнулась ветка кустарника, но на свет никто не вышел. Прошло минуты две, прежде чем из темноты на поляну, низко пригибаясь, выскользнул человек вооруженный короткой винтовкой. Он огляделся и вдруг спросил по-итальянски:
   - Эй, здесь есть кто-нибудь?
   Если это был убийца, то вел он себя, по крайней мере, странно.
   Отзываться я не спешил, а вместо этого снова осторожно обошел лагерь, что бы оказаться у него в тылу, а заодно разведать, один он или с компанией.
   И не зря.
   За кустом, во все глаза наблюдая картину гигантского костра, сидел второй, с такой же винтовкой в руках. Вокруг больше никого не было.
   Воспользовавшись тем, что его внимание было сосредоточено на поляне, я аккуратно оглушил его ребром ладони. Заботливо уложил его здесь же за кустом, забрал винтовку.
   - Люка, выходи, здесь нет никого, - громко крикнул первый и обернулся к товарищу. Но увидел направленный в его сторону вороненый ствол винтовки.
   - Твой друг спит, - сказал я ему как можно спокойнее, - а ты аккуратно положи винтовку на землю. Не бросай! Не люблю, когда с оружием неаккуратно обращаются. Вот так.
   Парень в добротном охотничьем костюме, как ему и приказали, аккуратно положил оружие на землю.
   - Нож тоже снимай, - приказал ему я, и широкий нож в ножнах полетел на землю вместе с поясом. Парень спокойно выполнял приказы, но все время бросал взгляды мне за спину, где в кустах лежал его напарник.
   - О друге не беспокойся. Я оглушил его слегка, и через четверть часа он сможет к нам присоединиться. За это время мы с тобой или договоримся, или нет. Лучше первое. Иначе твоему другу лучше и не приходить в сознание.
   - Это не друг. Люка - мой брат, - ответил парень. Голос его был напряжен, но не дрожал. - Кто вы такой?
   - Не наглей, юноша! Если ты не заметил, то ружье находится в моих руках, как и твоя жизнь. Теперь я спрошу тебя. Кто вы оба такие, как и с какой целью нашли это место.
   Он несколько секунд кусал нижнюю губу, что-то сосредоточенно соображая, и, наконец, внутренне на что-то решившись, произнес.
   - Мы ищем девушку. Нашу сестру. Ее обманом заманили и увезли из дома. Нам подсказали, что мы сможем найти ее здесь.
   - Имя сестры, - спросил я, начиная уже догадываться, о ком идет речь.
   - Барбара Калоджеро-Виццини, - гордо произнес он, явно ожидая, какое впечатление произведет на меня эта фамилия. А мне, понятно, оказалось абсолютно по барабану.
   - Мне она рассказывала несколько иную причину своего бегства, - сказал я, опуская ружье. - И причину эту звали Антонио, не так ли?
   Парень мгновенно вскинулся. В его глазах блеснула радость.
   - Она здесь? Вы знаете, где она?
   Я, молча, отцепил от пояса армейскую флягу с водой и подал ее своему новому знакомому.
   - Помоги брату. Будем разговаривать.
   Пока он приводил родственника в чувство, я оторвал оглоблю у одной из телег и с ее помощью распотрошил догорающее жилище Барбары, которым она так и не успела воспользоваться. К моему облегчению никаких обгоревших трупов в нем не оказалось.
   Почти тут же рухнул и мой шалаш, выбросив в небо гигантский сноп искр. Прикрываясь от нестерпимого жара, я поворошил палкой в куче углей, надеясь обнаружить там свой скафандр.
   Увы! Сверхтехнологичный костюмчик из будущего отсутствовал. Как и радиостанция. Так же в лагере не нашлось никакого оружия, кроме множества стреляных гильз, такого же, как и у моего пистолета, калибра.
   Не получая древесной подпитки, пламя начало угасать, а угли уже не давали нужного количества света. На поляне сразу стало темно.
   Я огляделся в поисках дров, и, недолго думая, сдвинул ближайшую телегу прямо в пожарище. Пламя благодарно лизнуло сухое дерево, а через несколько секунд занялась и солома, которой было выстелено дно телеги. Снова стало светло.
   Наконец на поляне показались оба моих новых знакомца. Люка держался рукой за затылок и потряхивал мокрой головой. Похоже, приводя его в чувства, брат вылил ему на голову всю воду из моей фляжки.
   Люка был старше своего брата лет на шесть, и почти на него не похож. Лишь форма глаз и сам взгляд, исполненный собственного достоинства, выдавали в нем родственника.
   - Америго, сходи за лошадьми, - распорядился он, и я сразу определил, кто в этой паре старший.
   - Никто никуда не уходит, - я сразу же, решил утвердить свое главенство на этой поляне.- Сначала разговариваем, затем думаем, а потом все остальное.
   Я указал на лежащие у центрального костровища толстые бревна, и подал пример, усевшись на одно из них сверху. Ружье я отложил в сторону, демонстрируя не враждебность своих намерений.
   Чуть потоптавшись, братья заняли соседнее бревно. Младший взглянул на старшего, и, получив молчаливое согласие, начал рассказывать.
   - Мы ищем свою сестру Барбару. Нам подсказали, что она может быть здесь, и мы пришли за ней.
   Он замолчал, выжидательно глядя на меня.
   Ничего не скажешь. Кратко и по существу. Придется задавать наводящие вопросы.
   - Что, уже на каждом углу рассказывают координаты базирования партизан?
   Америго смутился и снова взглянул на старшего брата.
   - Мы получили известие от нашего человека в местной полиции, - подал голос Люка.
   - Вы полицейские?
   Два взгляда, полных гордого негодования чуть не проделали во мне дыру. Очень похоже, на то, как смотрела на меня Барбара, в самом начале нашего знакомства. Действительно, родственники.
   - Члены семьи Калоджеро-Виццини никогда не пятнали своей чести работой в полиции, - чуть ли не с гневом произнес Люка. - И все в Италии знают это.
   - Ну, как видишь, не все, - я развел руками, - и поэтому в ваших интересах отвечать на мои вопросы как можно подробнее и без излишних истерик.
   Пока скажу вам, что весь отряд уничтожен, неизвестно кем. Но Барбары здесь нет. Среди мертвых, по крайней мере.
   - Вы итальянец? - спросил Америго.
   - Да, мои предки из этих мест. Но я давно, очень давно не был на родине, - ответил я, а про себя добавил: "Века так, с тринадцатого".
   Америго вновь бросил взгляд на старшего брата. Тот кивнул.
   Минут тридцать меня вводили в курс истории итальянской мафии. В принципе я знал, что это такое из книг и фильмов, но что бы вот так столкнуться с живыми мафиози...
   Да-а!... Мужики оказались единоутробными сыновьями главаря сицилийской мафии, некого дона Кало.
   Этот дон Кало до войны был одним из могущественных людей Италии. Весь преступный мир, да и, собственно, простой народ плясали под его дудку. Но правил он, по заверениям его сыновей, мудро и справедливо.
   Пока не повздорил с другим не менее крутым мужиком.
   С самим Бенито Муссолини, фактическим главой государства и лидером фашисткой партии, заключившим союз с Гитлером.
   Зря он, конечно, это сделал.
   Немецкие танки и фашисты с пулеметами быстро показали мафии, кто в стране настоящий хозяин. И дону Кало пришлось срочно переходить на нелегальное положение. Свое могущество и влияние он при этом сохранил, но благоразумно перестал открыто демонстрировать. Против танка глупо переть с кастетом наголо.
   Однако сидеть, сложа руки, было не в правилах дона Кало и его сподвижников. Скоро, то здесь, то там по всей стране и даже за рубежом, на базе мафиозных организаций стали образовываться подпольные антифашистские группы, которые, используя подкуп и родственные связи, протянули свои щупальца и в полицию, и в армию, и даже в разведку.
   Активно действовать мафиози в этих структурах не могли, но собирать информацию по своим каналам - вполне. А все ниточки от этих, вроде бы разрозненных групп и людей, в конце концов, переплетались в руках дона Кало.
   - И вот эта девчонка, - Америго, наконец, дошел до сути, - снюхалась с этим неудачником Антонио и сбежала с ним, поскольку отец ни за что не дал бы своего согласия на их брак.
   По приказу отца по мафиозным каналам во все концы страны были разосланы их имена и приметы нашим людям в портах, железнодорожных станциях, полиции. И вчера нам пришло известие, от младшего следователя местной уголовной полиции, что Барбара нашлась.
   Мы с братом, имея документы военных торговых представителей, самолетом пересекли всю страну и к полудню уже сидели в кабинете следователя.
   Оказалось, что нашелся этот придурок Антонио. Этот недоумок не нашел ничего лучше, как полезть с пистолетом на военный патруль. В результате был ранен и арестован.
   Слава Деве Марии, что попал он сначала к нашему человеку. Следователь быстро смекнул, что перед ним разыскиваемый ухажер дочери дона Кало, и успел получить от него все необходимые сведения. Даже место лагеря на карте, этот мерзавец указал.
   А затем его забрали немцы. У них, по словам следователя, он скончался, через несколько часов допроса. Ясно, что там он рассказал все и про партизанский отряд и про Барбару. В гестапо, такие специалисты, что заставят скалу петь по-соловьиному.
   Мы с братом поспешили сюда, но, получается, опоздали. Немцы оказались здесь раньше.
   Младший мафиози замолчал.
   - Значит Барбара, скорее всего, жива, - сделал я умозаключение. - Фашисты приходили именно за ней, раз больше никого из отряда не взяли в плен, а просто расстреляли.
   Люка кивнул.
   - Узнав, чья она дочь, кто-то из местного фашистского руководства наверняка сообразил, что, получив ее в заложники, можно будет закинуть удавку на шею отца, и сделать нас более сговорчивыми.
   Это было понятно, и я стал прикидывать варианты.
   Шалаши были сложены из свежего дерева, значит, прежде чем разгореться долго дымили и тлели. Даже если их и полили чем-нибудь горючим, то горели они до моего прихода часа три-четыре, пока не разгорелись вовсю. Некоторые свежие поленья до сих пор шипят влагой от жара.
   Я вспомнил карту. У карателей наверняка был транспорт. Не пешком же они пришли. И в картах, однозначно, у них недостатка не было.
   Значит, согласно карте, они доехали по проселочной дороге до небольшого озерца и оттуда пешком добрались до лагеря партизан. Спокойно вырезали пьяный в стельку отряд, забрали девчонку, рацию, мой безногий скафандр, вернулись к транспорту и двинулись назад.
   Вопрос, куда?
   - Где базируется это гестапо?
   Братья переглянулись.
   - Там же, в Лугано. В здании немецкой военной комендатуры, - ответил Люка.
   Я прикинул. Даже на машине часа полтора, не меньше. Значит, привезли ее, когда уже стемнело.
   - Барбара, сейчас, наверняка, там, - уверенно объявил я, - ночью ее вряд ли куда дальше повезут. Значит, до утра у нас есть время.
   Братья, в который уже раз переглянулись и недоверчиво посмотрели на меня. В их взглядах вместе с угасшей, было, надеждой читалось легкое недоумение.
   - Вы собираетесь вызволять Барбару из комендатуры? Ночью!
   - Днем это будет сделать гораздо сложнее, тем более, что ее вполне могут с утра перевезти в другое место, - пояснил я и поднялся на ноги.
   Братья продолжали сидеть и смотрели на меня снизу вверх.
   Наконец старший из братьев заговорил.
   - Наверное, в нашем положении такие вопросы не задают, но... кто вы такой, уважаемый, и зачем ввязываетесь в это, вообщем-то, наше семейное дело?
   Действительно, вопрос! Но отвечать как-то надо. Мне ведь возможно с ними в бой идти этой ночью.
   - Красть детей с целью шантажа их родителей - нехорошо. Да и оставлять девушку в такой беде, как то не по-нашему. Кроме того, они унесли кое-что, принадлежащее мне. И это кое-что дорого моему сердцу, как память. Очень вернуть хочется. Вас удовлетворит такое объяснение, камрады?
   Старший кивнул, но особой уверенности в его кивке не было.
   - Теперь, по поводу того, кто я такой. Объяснять не буду, да и не обязан. Зовите меня просто, лейтенант. Думаю, для начала знакомства, этого будет достаточно.
   Теперь уже два утвердительных кивка.
   - Хорошо, сеньор лейтенант, - отозвался Америго.
   - Можно без сеньора, - демократично разрешил я.- Подбирайте оружие, через несколько минут выходим. Напрямик через лес мы выйдем в город часа через три, если повезет.
   - У нас здесь лошади привязаны, - объявил младший из братьев, и махнул рукой в лес. - Две.
   Это хорошо, тогда можно не ломиться через ночной лес с великим риском заблудиться, а переть прямо по дороге. На лошадях они от меня не отстанут.
   - Тогда дуй за лошадьми, а Люка поможет мне здесь.
   Люка светил мне ручным электрическим фонарем, когда я вскрывал схрон и доставал оттуда взрывчатку. Количество взрывчатки произвело на мафиози впечатление. А когда я показал, как скомпоновать из нее двадцати килограммовый блок, и попросил его сделать такой же, его недоверие ко мне, похоже, сильно пошатнулось. Правильно говорится, что совместный труд объединяет.
   К тому времени Америго привел лошадей. Мы закрепили импровизированные бомбы на седлах и двинулись в ночной лес.
   Ночь была лунная, и мы быстро вышли на проселочную дорогу. Там я перешел на маршевый режим, и моим новым спутникам часто приходилось переводить коней в галоп, что бы не отстать от меня.
   А я бежал ровно и без напряга, поглощая километры дороги, и вскоре высочил на шоссе. Там я прибавил еще и уже слышал за собой стук копыт лошадей перешедших в непрерывный галоп.
   Я держал взятый темп часа полтора, пока сзади крикнули.
   - Лейтенант!
   Я сбавил темп и позволил всадникам нагнать меня.
   - Лейтенант, - в голосе Люка сквозило безмерное удивление, - лошади в мыле. Это не беговые скакуны. Они не выдержат.
   Я не успел ответить. Впереди за поворотом дороги меж деревьев мелькнул отблеск электрического света.
   - С дороги! - скомандовал я и, подавая пример, ринулся в чащу.
   Остановились в высоком кустарнике. Братья спешились и взяли коней под уздцы. Ребра у животных ходили ходуном, с губ срывались белые хлопья пены. Разу видно, что такая интенсивная прогулка не для их лошадиных организмов. Это вам не тренированный десантник, да еще и налегке. Я-то как раз чувствовал себя нормально. Дыхание восстановилось быстро, и я смог сконцентрироваться на наблюдении.
   Ожидаемый автомобиль так и не появился на дороге. Не было слышно и шума мотора.
   Приказав компаньонам оставаться на месте, я прошел лесом несколько сот метров, и за поворотом дороги мне открылся вид на блок-пост перекрывающий проезд к городу.
   Шлагбаумы был опущены и со стороны города и со стороны леса. Бетонные блоки служили основанием ограждения и препятствовали объезду блок поста по обочинам.
   Караульный домик из белого кирпича с плоской крышей и служил местом отдыха солдат и, судя по отходящему от него проводу, пунктом связи.
   Расположенные на нем прожекторы, направленные во все четыре стороны, заливали пространство вокруг блокпоста ярким светом.
   Кроме того на крыше, за бруствером из мешков с песком удобно расположился пулемет на треноге, рядом с которым сидел солдат и курил сигарету, лениво поглядывая по сторонам.
   Обойти блок-пост не было никакой возможности. С одной стороны бетонные блоки и колючая проволока упиралась в болотистую речушку с берегами из чавкающей грязи, а с другой в лысую гору.
   Идти в обход, через ночной незнакомый лес, значит потерять драгоценное время.
   Из караулки вышел еще один солдат. В руках у него дымились две кружки с чем-то горячим.
   - Ганс, спускайся, кофе готов, - крикнул он часовому у пулемета, но в его голосе не было ни капли доброжелательности.
   Часовой наверху рассмеялся.
   - Отлично Фриц, это был второй тобой приготовленный для меня кофе. Осталось еще три. Занеси-ка ты мне его наверх.
   - Иди-ка ты в задницу, Ганс. Я проиграл тебе в преферанс пять чашек кофе, а не полный пансион с обслуживанием. Не хочешь спускаться, пей холодным.
   С этими словами он поставил кружку на бетонный блок, и отошел в сторону, прихлебывая из своей кружки.
   - Ну и свинья ты, Фриц, - упрекнул товарища часовой. - Ты же знаешь, что я не могу покинуть свой пост.
   - А мне какая разница? - философски ответил Фриц, продолжая с удовольствием втягивать обжигающий напиток.
   - Ну, пойди и разбуди Фердинанда. Пусть он сменит меня, пока я попью кофе.
   - По уставу, часового отдыхающей смены можно будить только в случае тревоги, или по приказу командира, - хладнокровно заметил Фриц. - Тревоги у нас, слава богу, нет, а фельдфебель укатил в город до утра.
   - Своим упрямством, Фриц, ты толкаешь меня на нарушение Устава. Но я должен выпить приготовленный тобой кофе, так как карточный долг, это долг чести.
   И с этими словами грузный Ганс по приставной лестнице стал спускаться со своего поста на землю.
   Их всего трое, - быстро соображал я. - Один из них спит в домике, другой пьет кофе и смотрит в сторону от меня. А Ганс сейчас спустится с лестницы и зайдет за угол караулки. Ему придется обойти две стены, прежде чем он подойдет к оставленной ему кружке с кофе и снова попадет в поле зрения. Значит, секунд 10 в мою сторону никто смотреть не будет. Если конечно, Фриц не вздумает оглядеться, или внезапно не проснется какой-то Фердинанд.
   И я рванул с места так, что дерн из-под подошв разлетелся клочьями. Не знаю, какие на земле в эту эпоху были рекорды по забегам на сто метров, я их точно все побил.
   Бежать бесшумно не получилось. Привлеченный топотом моих ног и свистом ветра в складках моего маскировочного халата, Фриц повернул голову. Он дал мне еще секунду, а затем его рот стал открываться для крика.
   До него оставалось еще метров двадцать, когда я начал стрелять, лишь чуть замедлив бег. Пистолет с глушителем глухо хлопнул дважды, словно ударили кулаком по подушке.
   Я торопился, и поэтому первая пуля попала не в лоб, как я намеривался, а прямо в раскрытый рот Фрица. Вторая раскроила ему череп. Попав точно под козырек стального шлема.
   Еще один глухой хлопок.
   На сей раз все получилось как надо. Вышедший из-за угла домика Ганс дернул головой и свалился с аккуратной дыркой во лбу. Падая, он задел, стоявшую на крыльце пустую железную емкость, и та с грохотом упала на асфальт.
   - Да вы дадите, наконец, поспать! - Раздался из открытых дверей караульного помещения раздраженный голос. - У меня дежурство, через час...
   В дверях показался взлохмаченный молодой человек в такой же форме, как и у покойных Фрица с Гансом, но без сапог.
   Реакция у Фердинанда, надо признать, была отменная. И я едва не опоздал, когда он, мгновенно оценив обстановку, бросился внутрь помещения.
   Я выстрелил трижды прямо в темноту дверного проема, по смутной метнувшейся тени.
   Моя реакция меня не подвела. Караульный, до конца выполняя свой долг, или инструкцию, бросился к большой красной кнопке на стене, рядом с которой была выведена надпись "тревога".
   Первая пуля попала ему в плечо, когда он уже почти коснулся рукой заветной кнопки, а остальные выстрелы довершили начатое дело. Совсем молодой парень лежал, заливая своей кровью затоптанный, деревянный пол караулки.
   - Это война, парень, - сказал я то ли ему, то ли самому себе, - И здесь война, и там война.
   Но время не ждало.
   Я вышел на открытое, хорошо освещенное пространство, перед блок-постом, и негромко свистнул. Когда слева от дороги дрогнули ветки кустов, я махнул рукой, показывая, что все в порядке, и из лесной темноты на дорогу вышли братья, ведя коней на поводу.
   - Чисто, - успокоил я их.
   Наличие трех трупов братья восприняли довольно спокойно, лишь пару раз взглянув в их сторону, зато их оживление вызвал агрегат, смутно напомнивший мне, то ли образ аэроскутера, только с колесами, то ли что-то из древних кинофильмов.
   - Мотоцикл! - воскликнул молодой Америго и, бросив лошадь, кинулся к аппарату. - Настоящий БМВ.
   Что такое этот БМВ я не знал, но понял, что это транспортное средство на троих.
   Америго сноровисто проверил подачу топлива, провернул ключ зажигания и нажал ногой на кривую загогулину рычага стартера.
   Мотоцикл завелся с пол-оборота и заурчал, издавая солидный басовитый рокот.
   - Есть идея, - объявил я братьям и указал на трупы, лежащих на улице солдат.- Переодевайтесь.
   Понятливые парни не стали задавать лишних вопросов и быстро стали скидывать одежду. Я же ограничился тем, что забрал у бедного Фердинанда форменное кепи с орлом.
   В сочетании с моим камуфляжным комплектом, в воюющей стране должно прокатить.
   Снял со стены висевший на гвозде автомат с откидным рамочным прикладом.
   На вороненом боку рифлеными немецкими буквами значилось, "пистолет-пулемет МП-40". Отцепил магазин. В нем тускло желтели патроны того же образца, что и в моем пистолете. Это хорошо. Закинув автомат за спину, я полез на крышу.
   Там меня ждало оружие посерьезнее. Установленный на треноге пулемет имел вид солидный и основательный. Длинный прикрытый кожухом ствол, удобный приклад и патронный короб, с лентой напичканной патронами, прикрепленный справа от казенной части вызывали невольное уважение.
   Отстегнув пулемет от треноги, и прихватив дополнительный короб с боеприпасами, я поспешил вниз.
   Внизу чуть не выстрелил от неожиданности. Так увлекся освоением оружия, что успел забыть свое собственное распоряжение о маскараде. Возле мотоцикла меня ждали два немецких солдата с суровыми лицами сицилийских мафиози. У обоих на груди висели автоматы, на поясе подсумки с запасными магазинами, а Америго даже нашел и засунул себе за пояс какую-то колотушку с длинной деревянной рукоятью.
   - Взрывчатку на мотоцикл, - распорядился я.
   Пока перегружали взрывчатку, я обнаружил на передке коляски крепление, к которому пулемет подходил как родной. Так, что было удобно, сидя в коляске вести стрельбу по курсу.
   Быстро установил пулемет на место, и на правах командира уселся в коляску, пока кто-нибудь из вежливости не предложил мне вести мотоцикл, который я видел впервые в жизни. Но моим спутникам этого знать было не обязательно.
   Через полчаса, Америго лихо затормозил у входа в полицейское управление города Лугано.
   Я с облегчением перевел дух и волевым усилием заставил руки отцепиться от поручня. Давно я так не боялся за свою жизнь. Молодой мафиози гнал по ночной дороге с дикой скоростью, не тормозя, и лихо объезжая особо крупные, неожиданно возникавшие в свете единственной фары, ухабины. Влети мы в одну из них, и мой жизненный путь закончился бы в банальной дорожной аварии на задворках времени.
   К счастью следователь был на месте.
   Итальянец средних лет в сером костюме с измученным бессонницей лицом недовольно посмотрел на ввалившихся в его небольшой кабинет троих немецких солдат. Сразу было видно его истинное отношение к союзникам в войне.
   Но выражение его лица быстро сменилось на удивленное, и, даже беспокойное, когда в двоих немцах он узнал сыновей дона Кало.
   - Не обращайте внимания на маскарад, сеньор Кацаньо, - успокоил его Люка. - Необходимо узнать, производились ли аресты полицией или немцами за последние несколько часов.
   - Сводки за сутки пока не поступало, но мой кузен работает у немцев в комендатуре шофером, - произнес следователь и потянулся к нелепому устройству с проводами на своем столе. - Ему домой провели телефон, для экстренных вызовов на работу.
   Он поднял кривую трубку с торчащим из нее электрическим шнуром и с полминуты, то нажимал, то отпускал рычаг на котором, сия трубка, до этого, спокойно лежала. При этом он внимательно прислушивался, поднеся один конец трубки к уху, и даже пару раз дунул в нее.
   Я с интересом наблюдал за всеми этими священнодействиями, больше напоминающие знахарский заговор, чем сеанс связи.
   Наконец в трубке что-то проскрипело.
   - Станция? Сеньорита, это следователь Кацаньо, городское управление. Мне срочно нужен номер тысяча сто три. Да, одиннадцать ноль три. Грациас, сеньорита.
   Еще пару минут молчания.
   - Привет, Витторио. Это, Пауло...
   Далее следователь несколько минут просто внимательно слушал, даже не пытаясь говорить. Из трубки широкой рекой лился труднопереводимый итальянский фольклор. Наконец он оторвал трубку от уха и молча, положил ее на рычаг.
   - У моего кузена очень горячий темперамент, даже для итальянца, - как бы извиняясь, за родственника, произнес сеньор Кацаньо. - Но, не смотря на это, он умудрился дать всю нужную вам информацию.
   Оказывается, он лег всего полчаса назад, так как недавно вернулся из леса, куда возил немецких жандармов, якобы в поисках партизан.
   Он сидел в машине, когда они вытащили из леса всего одну девчонку, которая брыкалась и материлась, как сотня пьяных грузчиков. Причем материлась она до самой комендатуры, даже в кабине слышно было.
   Был еще сверток какого-то барахла, но он не вглядывался. Больше всего его возмутило, что всего из-за какой-то бездомной сквернословки его до ночи заставили сидеть за рулем, в его законный выходной. А тут еще я бужу его среди ночи, а ему завтра на работу. Обиделся и бросил трубку.
   Он снова развел руками.
   - Спасибо, сеньор Кацаньо, - серьезно произнес Люка. - Семья Кало теперь ваши должники. Позвольте мне воспользоваться вашим телефоном.
   Он связался с кем-то и, не называя имен, быстро передал несколько отрывистых фраз на таком жаргоне, что я лично понял только слово "быстро". Остальное даже моему транслейтеру было в новинку.
   - Сеньор следователь, - включился я в разговор, - нам нужен хороший повод для того, чтобы прямо сейчас попасть в комендатуру.
   - В комендатуре даже ночью только караула тридцать автоматчиков, да казармы жандармерии в трех минутах бега. А это - еще двести солдат, - просветил меня следователь. - Во внутренний двор и служебные помещения они никого не пускают, кроме своих. Немцы очень боятся диверсий и даже ворота в комендатуру сделали двойными, по типу шлюза. Даже если они пропустят вас за первые железные створки, то через несколько метров вы упретесь, во вторые железные ворота. И вы окажетесь в ловушке. Под прицелом пулемета на вышке.
   - Схемку или план набросать сможете, сеньор Кацаньо? - спросил я, и следователь потянулся за чистым листком бумаги и карандашом.
  
   К металлическим воротам комендатуры немецкого гарнизона, поливая перед собой пространство светом фары, подлетел мотоцикл с коляской и лихо остановился, огласив ночную улицу противным звуком клаксона. Сверху, с пулеметной вышки тут же ударил луч прожектора.
   Прикрывшись рукой от слепящего света, я вылез из коляски и, по-немецки, как можно более властно крикнул стоящему у ворот часовому.
   - Зови дежурного офицера.
   Солдат, поправил весящий на груди автомат, снял трубку закрепленного на столбе телефона и доложил по всей форме. Пулеметчик, же продолжал освещать меня сверху. Я недовольно махнул ему рукой, дескать, убери. Но он и ухом не повел. А я из-за ослепляющего света его просто его не видел, что было, не есть хорошо. Если я цель не вижу, то чувствую себя не уютно.
   В воротах отворилась небольшая железная дверь, и мне навстречу вышел коренастый военный без автомата, но с кобурой на поясе.
   - В чем дело? - довольно бесцеремонно произнес он, не разглядев на моем обмундировании никаких знаков различия.
   - Партизаны! - я сделал круглые от страха глаза, - Они вырезали блок-пост на северной дороге. Идут к городу. Штыков пятьдесят или семьдесят.
   Но немец оказался калач тертый. Вместо того, что бы броситься и объявить тревогу он вперился в меня подозрительным взглядом.
   - А вы то, кто такие?
   На столь душевные диалоги мой гениальный план рассчитан не был.
   Я вытянулся в струнку и, щелкнув каблуками, вынул из нагрудного кармана маскировочного комплекта сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его офицеру.
   - Вот...
   Что бы взять листок, офицеру пришлось сделать ко мне шаг. В тот же миг я шагнул к нему на встречу. И едва он коснулся бумаги, нанес ему удар в челюсть. Пока офицер падал, я успел выпустить четыре бесшумные пули веером в темноту за прожектором.
   По крайней мере, один раз попал. Раздался вскрик, и прожектор задрался куда-то в сторону.
   Солдат у ворот пару секунд смотрел на это безобразие, а потом, словно очнувшись, бросился к воротам, откинул защитную дощечку и ударил по красной кнопке.
   Я позволил ему сделать это движение, и, как только взревела сирена, прострелил ему руку. К реву сирены присоединились вопли раненого.
   - Партизаны! Партизаны! - заорал я и махнул рукой своим мафиози.
   Америго с радостью схватил висевший на груди автомат и стал палить в звездное небо, а Люка быстро вытащил из мотоциклетной коляски объемистый сверток, один из наших двух двадцатикилограммовых гостинцев. Он был модернизирован с помощью немецкой осколочной гранаты. Той самой колотушки, которую Америго подобрал на блокпосту.
   А за воротами в это время поднималась суматоха, в которой, судя по отдаваемым командам, было гораздо больше порядка, чем паники. Ну, это дело поправимое.
   Как только мне показалось, что на построение по тревоге во двор за воротами высыпал весь свободный состав комендатуры, я подхватил взрывчатку, выдернул из деревянной рукоятки, торчащей, прямо из центра свертка, гранаты, шарик с веревочкой и, размахнувшись, перекинул бомбу через ворота.
   Америго тут же дал по газам и отъехал с возможной линии поражения. Я подхватил оглушенного офицера за подмышки и вместе с ним укрылся у надежной каменной стены, а раненый солдат, наконец, справился с замком, открыл дверь и юркнул за ворота.
   Наверное, он оказался как раз в эпицентре.
   Двадцать килограмм взрывчатки, что не говорите, вещь! Я думал, дом рухнет. Рвануло так, что тяжеленные, открываемые электромоторами створки металлические ворот, вырвало взрывом, унесло метров на сорок и вломило в витрины магазина на противоположной стороне улицы. Стекла вылетели из окон, наверное, у половины города.
   За то во дворе комендатуры, всякое движение прекратилось.
   Искореженные взрывом створки внутренних ворот пронеслись по внутреннему дворику комендатуры, длина которого едва составляла двадцать метров, а ширина десять.
   Они превратились в чудовищный снаряд, который смел на своем пути все стоящих в тревожном построении солдат. Кого не задели ворота, добила ударная волна в замкнутом пространстве дворика, окруженного каменными стенами.
   Немецкий офицер стал приходить в себя.
   Я схватил его за шкирку и затащил за ворота. За мной вбежали братья мафиози. Оба с автоматами наперевес и чрезвычайно решительными лицами. Правда, увидев картину во дворе, Америго сильно побледнел, но смог справиться с собой.
   А на улице в стороне, где располагались казармы, уже разгоралась новая стрельба. Это ребята из местного мафиозного филиала отвлекали на себя основные силы противника, тем самым, выигрывая нам несколько минут драгоценного времени.
   Я встряхнул немца.
   - Ночью сюда привезли девушку. Где она?
   Офицер сжал зубы и с ненавистью посмотрел на меня. Было видно, что ему страшно, но он молчал.
   Вдруг раздался выстрел, и офицер дико вскрикнул. Люка прострелил ему локоть, и дунул в дымящийся ствол револьвера.
   - Следующая в печень, - спокойно сказал он, глядя в расширившиеся от боли и страха зрачки немца.
   - Вещи привезли вместе с ней, сверток, - решил я ковать железо пока горячо.
   - Водолазный костюм...и рация.... в кабинете....в конце коридора, проговорил пленник, чуть не теряя сознание от боли. - Девчонка в подвале.
   - В подвал, - скомандовал я, и первый бросился к лестнице ведущий вниз. Сзади снова грохнул выстрел. Я не стал оборачиваться. Это был тот же револьвер Люка.
   Мой парабеллум стрелял еще несколько раз, пока мы добрались до камер. Солдаты, оставшиеся на постах по боевому расписанию, почти не оказывали сопротивления.
   Я стрелял по рукам и ногам, но все чаше слышал сзади одиночные выстрелы крупнокалиберного револьвера, которые означали только одно. Мое милосердие здесь было не уместно, и воспринималось, как бесполезный перевод патронов.
   Америго бросился открывать смотровые окошки камер.
   - Барбара, - кричал он, вглядываясь в темноту камер, пока заглянув в четвертую или пятую по счету камеру, не воскликнул. - Она здесь!
   Люка успел отыскать на столе охранника связку ключей и, сверив номер камеры с биркой ключа, быстро нашел нужный.
   Барбара спала, свернувшись калачиком на деревянных нарах, покрытых старым матрацем. Видимо, не выдержав потока ее справедливого негодования выливающегося в сплошную нецензурщину, охранники вкололи ей успокоительное. Бить, ведь, нельзя. Ценный товар.
   - Берите ее и к мотоциклу. Я буду через минуту, - приказал я и бросился наверх, к заветному кабинету в конце коридора.
   Слава Деве Марии, в коридоре никого не было. Найдя нужную дверь, я высадил замок выстрелами и вбежал в кабинет. Мой безногий скафандр одиноко лежал на столе, резко контрастируя с обстановкой кабинета. Видимо успели его осмотреть.
   Я схватил скафандр и, о ужас! Несколько дырок, явно от пуль, пересекали поверхность костюма из будущего! Наверное, при разгроме лагеря, каратели, прежде чем войти в шалаш, дали по нему несколько очередей из автоматов, на всякий случай. Вот моему костюмчику и досталось.
   Я схватил скафандр, быстро скомкал его в подобие рулона и бросился вниз.
   Заведенный мотоцикл ждал меня на улице. Я прыгнул на запасное колесо, прикрепленное к багажнику коляски, ибо коляску теперь занимала спящая Барбара.
   - Гони! - скомандовал я, и мы унеслись в темноту, прочь от выстрелов все еще раздававшихся, где то у казарм.
   На окраине города, в условленном месте, нас встретил угрюмого вида парнишка с кепкой, натянутой на самые уши.
   Заметив нас, он не говоря ни слова, вскочил на свой мотоциклет, почти такой же, как наш, но без коляски, и помчался вперед. Причем фару он не включал принципиально, ловко в темноте объезжая препятствия. Хотя, может быть, она у него просто не работала.
   По каким-то ему одному известным тропинкам и дорожкам, мы довольно быстро выбрались из города, минуя все блокпосты. И когда рассвет окрасил восточную сторону неба, мы выехали на берег быстрой горной речки прорезавшей в покрытых лесом скалах довольно глубокий каньон. Через него тянулись подвесные, качающиеся под каждым порывом ветра, мостки, на первый взгляд, такие ненадежные, что в другой ситуации я бы десять раз подумал, прежде чем доверить им свою жизнь.
   Мотоциклы один за другим затормозили у мостков и заглушили моторы. В тишине разгорающегося утра не было слышно ничего, кроме шума сбегающего потока.
   - Дальше пешком, - сказал наш угрюмый проводник, которому при свете дня вряд ли можно было дать больше четырнадцати лет. - По тропинке через гору километров десять до хутора. В крайнем доме спросите хозяина и дадите ему вот это.
   При этих словах, он протянул Люка половинку какой-то монеты.
   - Он сделает для вас, все что попросите. Мотоцикл, отгоните вон в те кусты. Я потом приеду, разберу на запчасти.
   - Будь осторожен, - Люка твердо пожал руку пареньку.
   Тот направился к своему мотоциклу.
   - Погоди, - окликнул его я, и, кивнув на течение под мостками, спросил, - здесь глубоко?
   Парнишка пожал плечами.
   - Рыбаки говорят, что глубоко.
   Более не говоря ни слова, он завел своего железного коня и умчался по тропинке в лес.
   Утро, лес, спящая девушка в люльке мотоцикла и разложенный на камнях космический скафандр. Более романтичную картину трудно себе представить.
   Пока я засовывал в дырки от пуль пальцы, пытаясь определить ущерб, братья, забыв про спящую сестру, стояли рядом и вовсе глаза смотрели на внеземное, точнее вневременное, чудо техники. Какие мысли при этом вращались в их головах, можно было только гадать. Но ничего, пусть привыкают.
   - Я видел водолазные костюмы, но такого - никогда, - произнес Америго. - Новая модель?
   - Суперновая, - честно ответил я.
   - А где его... ноги? - поинтересовался Люка.
   Я, молча, задрал штанину маскировки.
   - О! - только и произнес мафиози.
   Чего он там подумал, я не знаю, но посмотрел на меня несколько иначе.
   Окончив экспертизу скафандра, я, недолго думая, вложил в него камень, килограммов на двадцать, и, на глазах изумленных братьев, закинул его в реку. Там где по глубже и течение поменьше. Место на всякий случай приметил. Сверток тяжело плюхнулся в поток и, подняв кучу брызг, исчез в глубине.
   - Ну и зря! - раздался зевающий девичий голос. - Дырки я заштопала бы. Я умею.
   Барбара стояла позади братьев и сонно терла кулачком глаз.
   Неожиданная смена обстановки и наличие близких родственников как-то ее не очень взбудоражило. Видимо вкатили ей немцы успокоительного лошадиную дозу, или отношения между сестрой и братьями всегда были не слишком родственными. Скорее второе.
   - Дура! - вместо приветствия наградил сестру Америго. - Это же водолазный костюм, его клеить надо.
   - Сам осел! - тут же с пол оборота завелась, за секунду до этого сонная и вялая, девушка. - Он в нем не из воды вылез, а с неба упал.
   - Брэк, друзья мои, брэк, - я поднял руки в жесте сержанта-инструктора, останавливающего поединок между курсантами. - Если так пойдет и дальше, у вас возникнет куча вопросов, на которые я пока не смогу ответить. Скажу лишь, что мне нужна помощь, и я, как мне думается, могу на нее рассчитывать.
   Это надо было видеть, как загорелись глаза у Барбары.
   - Вы должны ехать с нами на Сицилию, лейтенант. Там отец, зато, что вы меня спасли, решит все ваши проблемы.
   Я перевел вопросительный взгляд на братьев.
   - Не давай обещаний за отца, - начал было Америго, но Люка остановил его.
   - Я, думаю, сестренка права, - спокойно сказал он. - Если вы отправитесь с нами и поможете добраться до Сицилии, вы можете рассчитывать на любую возможную помощь от нашей семьи.
   - Вот так! - сказала Барбара и показала младшему брату язык.
  
   До Сицилии добрались относительно быстро, дня за четыре. Для местного транспорта и военного времени результат, как объяснили братья, не плохой.
   Практически везде братья находили нужных людей и с их помощью мы продолжали свое путешествие, пока не достигли берегов острова.
   Здесь, обычно радостное от выполненной миссии, лицо Америго впервые омрачилось. У маленькой частной пристани на окраине Палермо - местной столицы, наш мотобот никто не встречал.
   Мало того! Те из жителей прибрежных кварталов, кто узнавал братьев Кало, прятали глаза и, не здороваясь, переходили на другую сторону улицы.
   Люка задумчиво потер совершенно гладкий подбородок.
   - Побриться надо, - произнес он и кивнул в сторону ближайшей пиццерии. - Вы пока закажите пиццу и ждите меня.
   За тем он перешел на другую сторону улицы и скрылся в дверях, над которыми висела вывеска в виде головы с густо намыленным лицом.
   - Чего это он? - спросил я у Америго.
   Тот, не спеша с ответом, вынул из кармана хорошего европейского костюма небольшой футляр из которого вынул фланелевую тряпочку и, поставив ногу на ступеньку крыльца ближайшего дома, принялся надраивать и без того сияющие лаковые штиблеты. Закончив, передал тряпочку мне.
   Я быстро протер свою обувь, на всякий случай осмотрел свой новый костюм тройку и поправил сидящую на голове шляпу, дурацкий головной убор, который приходилось всякий раз придерживать рукой, чтобы не унесло ветром. Но приходилось терпеть. Братья были одеты так же, значит в соответствии с местной модой. Барбара тоже переоделась и теперь щеголяла в скромном, но дорогом платье, закрывающем ее от горла до щиколоток и в сапожках на каблуках.
   - На Сицилии говорят, - наконец ответил младший мафиози, аккуратно укладывая тряпочку обратно в футляр и пряча его в карман, - хочешь узнать новости - сходи побриться. У нас народ и так любит языки почесать, а когда его бреют или стригут, так сам бог велел.
   Мы зашли в маленькую чистую харчевню, источающую такую гамму вкусных запахов, что мой рот тут же наполнился слюной.
   Я выбрал столик, от которого была хорошо видна дверь, а в низкое окошко просматривалась цирюльня и часть улицы.
   Расторопный хозяин быстро принял у Америго заказ и скрылся за небольшой дверью сразу за стойкой.
   Пока Барбара с братом продолжили, не помню уж по какому поводу начавшиеся препирания, я с любопытством рассматривал помещение. Оно было стилизовано под средневековый постоялый двор и вызывало в моей памяти картины моих прошлых приключений в далеком прошлом.
   Так прошло минут тридцать, когда дверь цирюльни на противоположной стороне улицы открылась, и из нее вышел слегка подстриженный и чем-то озабоченный Люка.
   Он внимательно осмотрел почти пустую улицу и направился к пиццерии.
   Войдя в двери, он отыскал глазами наш столик и направился к нам.
   Заметив его появление, Америго и Барбара перестали переругиваться и вопросительно уставились на старшего брата.
   - А где пицца? - спросил Люка, оглядывая пустой стол. - Я думал, вы уже едите.
   Мы переглянулись. Только сейчас мы осознали, что хозяин, приняв заказ, так больше и не появился ни за стойкой, ни в зале.
   Напряженная тишина повисла в воздухе.
   - Пойду, посмотрю, - сказал Америго и, вынув короткоствольный револьвер из кармана, засунул его за пояс брюк, прикрыв полой пиджака.
   Люка сделал тоже самое и подошел к окну, оглядывая улицу.
   Я машинально проверил подмышкой кобуру с моим парабеллумом и взял под наблюдение входную дверь.
   Америго подошел к двери за стойкой и приоткрыл ее.
   - Хозяин! - Позвал он и задвигал носом принюхиваясь. - Хозяин! У тебя пицца сгорела!
   Тишина. Младший брат проскользнул в дверь.
   - Надо уходить, - произнес Люка, разглядев что-то на улице, - через кухню.
   Затем быстро подошел к входной двери и запер ее на железный засов.
   Из задымленной от сгоревшей пиццы кухни выбежал Америго.
   - Дверь с черного хода заперта. Хозяин, собака, запер на ключ и сбежал.
   - Справишься? - спросил Люка, глядя на брата, и дождавшись утвердительного кивка, обратился ко мне.
   - Лейтенант, пока Америго возится с черным ходом, держи вход и окно. Мое окно на кухне. Барбара, в кладовку и сидеть там пока Америго не позовет. Лейтенант, стреляй не думая. Друзья сюда не полезут.
   Все это он произнес не терпящим возражений тоном. Я и не возражал. Здесь Люка был на своей территории.
   Затем оглядел помещение на предмет чего-нибудь подходящего и бросился к массивному старинному тележному колесу, прислоненному к стене. Оно создавало антураж средневекового постоялого двора.
   Колесо оказалось тяжелым, и я помог дотащить его до окна и поставить его так, что бы перекрыть оконный проем. Теперь в окно так сразу снаружи будет не влезть.
  
  
   Младший мафиози, вынимая на ходу связку отмычек, вернулся к черному ходу, Люка исчез в дымной кухне, а Барбара вместо того, что бы спрятаться, как приказал брат, в кладовку, присела за дубовой стойкой и вытащила маленький дамский двуствольный пистолетик на два патрона.
   Такой подарок под боком в преддверии боя меня не вдохновил.
   - Барбара, тебе что старший брат сказал? - зашипел я на нее, ожидая обычных пререканий. Но вместо этого ее глаза едва не наполнились слезами.
   - Можно я здесь останусь? Там пауки. Я боюсь!
   При этом она так посмотрела на меня, что мне только осталось, что осмотреть стойку на предмет пулестойкости и перевернуть перед ней еще один стол с толстенной столешницей. Такую разнесенную броню из мореного дерева мягкая пистолетная пуля пробить не должна. Ну, по крайней мере, я на это надеялся.
   - Сиди здесь, и не высовывайся, пока не скажу. Как скажу, сразу ныряй в дверь на кухню и вприпрыжку к черному ходу. Да убери ты эту пукалку. И не вздумай стрелять! В меня еще попадешь.
   Не обращая внимания на обидно выпяченные губы Барбары, я переместился ближе к центру зала, где укрылся за центральной колонной сложенной из гранитного булыжа, скрепленного цементом. И вовремя.
   Кто-то с улицы попытался открыть входную дверь. Естественно, у него ничего не получилось. Через несколько секунд чья-то физиономия в кепке на мгновение заглянула в окно и тут же пропала. Ее обладатель явно разглядел колесо, перегораживающее оконный проем.
   Теперь враги знали, что их ждут.
   Пару минут за дверью слышалась приглушенная возня, и вдруг, неожиданно сильный удар потряс дверь.
   Казавшийся таким прочным засов, легко слетел со своего крепежа, и в зал, вместе с уличным светом, ввалилось сразу трое, держащих, в руках тяжелую деревянную скамью. Еще двое с пистолетами в руках влетели вслед за тараном.
   Их я и снял в первую очередь двумя бесшумными выстрелами прямо в дверном проеме.
   Влетев в сумрак пиццерии с уличного света, бандиты не сразу поняли, что уже попали под огонь. Это дало мне еще несколько мгновений.
   Я выстрелил в первого, кто бросил скамью и уже выхватил пистолет. Он успел выстрелить, не целясь. И, тем не менее, его пуля выбила из гранита крошку прямо перед моим лицом и с визгом ушла в рикошет. Каменные осколки больно резанули по щеке, и я дернулся за колонну, опасаясь за глаза.
   Это дало несколько секунд двоим оставшимся противникам. Пока их смертельно раненый товарищ оседал на пол, они открыли беглый огонь по моей колонне и заняли позицию за перевернутым столом.
   Пока один из них менял в своих пистолетах опустевшие магазины, другой, высунув руку из-за столешницы, палил по обеим сторонам от колонны, не позволяя мне высунуться.
   Колонна была не слишком толстая. Я стоял за ней боком, по стойке смирно, надеясь, что слишком удачливая пуля не заденет мои, выпирающие из-за столба, не смотря на все мои старания, органы.
   Долго так продолжаться не могло, и я уже было решил предпринять рискованный бросок, как вдруг из-за барной стойки вылетела пузатая бутылка, с горящей тряпкой вокруг горлышка. Бутылка, красиво вращаясь, описала дугу через весь зал и врезалась в противоположную стену, прямо за спинами нападавших.
   Вместе со звоном разбившегося стекла, в воздух взвилось облако желто-голубого пламени, обдавшее нападавших огненными брызгами.
   Тут уж им стало не до меня.
   Тот из бандитов, что только что палил в меня из-за стола, вскочил во весь рост, стараясь сбить пламя со своей кожаной куртки. И тут же получил от меня пулю в висок.
   Второй резко рванулся к двери, но мой следующий выстрел откинул его к стене. Пуля попала ему в бок и наверняка разворотила печень. Он был еще жив, но смертельная бледность стала быстро покрывать его лицо. И вдруг он закричал.
   Я знал, что такое поражение печени. Очень болезненно и смертельно. Человек на полу корчился и кричал, а я все не мог оторвать от него взгляд.
   Сзади что-то зашуршало. Я резко обернулся и опоздал. Раздался выстрел, и целивший в меня из пистолета парень вывалился из большого камина в зал. Он был весь перепачкан сажей. Его руки заскребли по полу в агонии, и он затих.
   - Через каминную трубу с крыши спустился. - сказала Барбара. Она держала в руке свой пистолетик, а у подола ее платья не хватало солидного куска ткани.
   - Барбара, помоги мне! - смертельно раненый бандит уже не кричал, а лишь часто-часто дышал, стараясь пересилить боль.- Мы не хотели вас убивать. Только захватить...
   Его зубы заскрипели, и сдерживаемый крик снова вырвался наружу. Я поднял парабеллум и... не смог нажать на спуск. Ну не умел я тогда хладнокровно добивать раненых.
   Но выстрел все-таки грохнул. Тонкая рука с маленьким, теперь разряженным, пистолетом, безвольно опустилась вниз. Раненый затих. Теперь уже навсегда.
   Барбара стояла с лицом белым как полотно.
   - Это был Тито. Тито Бернарди, младший из братьев Бернарди, - она проглотила слезы. - Было время, когда он ухаживал за мной.
   Что в этот момент творилось в душе юной сицилийки, можно было только гадать, и какими словами успокоить девушку я не представлял.
   - Спасибо тебе, - наконец нашелся я, - если бы не твоя пукалка, быть бы мне трупом. И с бутылкой ты здорово придумала. Я твой должник.
   - Не беспокойся, я дам тебе возможность отработать, - почти спокойно ответила она. И я подумал, что сицилийские женщины, это что-то особенное и непонятное. Впрочем, как и любые другие.
   Переступив через труп, я осторожно выглянул из дверей. Улица была пустынна, словно вымерла. Я вернулся в зал.
   Огонь от брошенной Барбарой бутылки со спиртным угасать не собирался и принялся осваивать пол и стены.
   - Надо уходить, - я взял девушку за безвольно повисшую руку.
   В этот момент дверь на кухню открылась, и в ней появился Люка. Он бросил странный взгляд на нас с Барбарой и оглядел поле боя.
   - Люди Бернарди, - произнес он, перевернув одно из тел лицом вверх. Его взгляд упал на труп юного Бернарди, и глаза его сузились. Он посмотрел на сестру.
   - Барбара, собери все, что найдешь на кухне и в кладовке из еды. Мы идем в тайное убежище нашей семьи.
   Девушка, ни словом не обмолвившись о столь страшных пауках, покорно пошла выполнять распоряжение.
   - Я открыл! - Америго влетел в зал и остановился, - Ух, ты!
   Он взглядом посчитал трупы и заметил тело Тито Бернарди. Взгляд его сделался озабоченным.
   - Вендетта? - Полуутвердительно спросил он у брата.
   Люка кивнул.
   - Все, пошли. Пожар - это не перестрелка. Сейчас здесь будет весь город.
   Мы выбрались из города без особых приключений. На окраине Люка послал меня купить у фермера четверку лошадей с седлами. Сами Кало опасались теперь показываться на людях, и я приготовился к тому, что все интендантские обязанности в нашем маленьком отряде придется исполнять мне.
   Тем временем Люка прояснил для всех обстановку.
   Оказывается, с момента, как братья покинули штаб-квартиру семьи Кало в Палермо, ситуация резко поменялась. Парикмахер, к которому зашел Люка, был обязан дону Кало за какую-то давнюю услугу. Он и поведал старшему сыну дона о том, что едва братья отбыли с Сицилии, мелкие мафиозные кланы под предводительством семьи Бернарди внезапно напали на предприятия и дома, принадлежащие семье Кало.
   За одни сутки было перебито большинство членов клана, находящихся на Сицилии. Причем, вооружены нападавшие были так, как явно не могли себе позволить ни по деньгам, ни по бывшему статусу мафиози средней руки. Все боевики поголовно открыто ходили с немецкими автоматами, а полиция, словно не замечала нагло творящегося беззакония.
   Стало ясно, что угрозы Бенито Муссолини в адрес дона Кало не были пустыми словами.
   Все было тщательно спланировано и организованно, будто началась обычная война мафиозных кланов за передел собственности. Но, к великому огорчению Бернарди, дону Кало удалось скрыться с небольшим количеством своих людей. Где они, никто не знает.
   Теперь всем здесь заправляют братья Бернарди. Назначили новые налоги, вдвое против прежних, и творят беспредел.
   Нашего возвращения они явно ждали и, вероятно, хотели захватить, что бы заставить дона Кало сдаться на милость победителей.
   - Но мы отбились, да еще убили одного из братьев. А это означает вендетту, кровную месть со стороны Бернарди. А проще сказать - войну на уничтожение, - закончил Люка.
   - Не вовремя все это, - подал голос Америго. - Кто же мог подумать, что "люди чести" пойдут на сделку с властями.
   - И куда мы теперь? - спросил я.
   - В одно тайное место, - ответил Люка. - На родине отца у городка Виллальба. Там можно надолго залечь на тюфяки и не опасаться предательства. Там мы будем в безопасности, пока не решим наши проблемы.
   Два дня мы добирались, стараясь избегать оживленные дороги и крупные населенные пункты, пока, наконец, перед нами не открылась страна невысоких гор, сплошь покрытая густым лесом.
   - Ну вот, - произнес Люка, и вдохнул воздух полной грудью, - почти приехали. - Мы перебрались в Палермо отсюда, когда мне было семнадцать. Америго тогда только в школу пошел, а Барбара была совсем младенец.
   - Вот еще, - фыркнула девушка. Дорога ее измотала, но виду она не показывала и держалась в седле уверенно, наравне с мужчинами, и, почему-то всегда правила так, что бы наши кони шли рядом.
   Я был не против. Тем более что ее разговоры помогали скоротать дорогу и давали массу интересной информации об этом времени. Иногда в наши беседы вмешивался Америго с какими-то своими поправками, и тогда я, как минимум на полчаса, предоставлялся своим размышлениям, так как брат и сестра неизменно начинали долгий и горячий спор.
   Свернули на уходящую в горы лесную тропу. Не успели мы преодолеть и пары километров, из-за кустов навстречу нам вышел угрюмого вида мужик, с крестьянской шляпой, надвинутой на самые глаза, в потертой кожаной жилетке, одетой поверх рубахи и широких штанах, заправленных в высокие сапоги.
   На сгибе левой руки он держал двуствольный дробовик стволами в сторону, как бы демонстрируя свою не враждебность, а правую поднес на секунду к шляпе.
   - Сеньор Люка, сеньор Америго, сеньорита Барбара, - учтиво произнес он, слегка наклоняя голову при каждом обращении. - Я ждал вас еще вчера, но дон Кало, как всегда, оказался прав.
   На меня он внимательно посмотрел и кивнул, не так учтиво как остальным, но тоже вполне вежливо.
   - Привет, Марко! Как дела? Как отец? - Люка и придержал лошадь.
   - Дон в порядке, ждет вас. Очень обрадовался, когда получил от вас известие, - ответил Марко и вывел из-за куста свою оседланную лошадь. - А дела - как сажа бела. Залегли на тюфяки. Ну, теперь вы вернулись, и дела пойдут в гору.
   Дальнейший путь по горнолесным тропинкам длился часа четыре, не меньше. Несколько раз нас приветствовали какие-то вооруженные крестьяне, сноровисто держащие в своих совсем не мозолистых руках винтовки и дробовики, и похожие на крестьян лишь одеждой. Люка, как старший, отвечал на приветствия, многих называя по именам.
   Наконец из-за густо растущего лесного изобилия неожиданно вынырнул двухэтажный особнячок с множеством пристроек и сооружений.
   Мы въехали в небольшой дворик, окруженный, словно крепость, высокой каменной стеной
   - Приехали, - констатировал Марко и, сойдя с коня, по-джентельменски попытался помочь Барбаре покинуть седло.
   - Сеньор лейтенант, не поможете мне сойти с лошади, - сказала она утомленным голосом. Марко, мигом сориентировавшись, убрал, предложенную было, руку и просто взял кобылу Барбары под уздцы.
   Я спрыгнул на затекшие с непривычки ноги, не слишком элегантной походкой подошел к ней и протянул руку.
   Она свалилась на меня мешком, с негромким криком. Причем упала так умело, что я был вынужден подхватить ее на руки. Попытка опустить ее на землю ничего не дала. Барбара вцепилась руками за мою шею с таким упорством, что мне пришлось продолжать держать ее на руках, иначе она просто оторвала бы мне голову.
   - Ой, ноги совсем не идут, - слабым голосом произнесла она. - Сеньор лейтенант, не могли бы вы занести меня в дом.
   И что мне оставалось делать? Слава богу, тут же раздался насмешливый голос младшего из братьев.
   - Барбара, перестань виснуть на лейтенанте. Не думай, что если он внесет тебя в дом на руках, то тут же женится на тебе.
   Девушка, тут же резво соскочила с моих рук и, рыкнув что-то в сторону брата, не оборачиваясь, легко и свободно пошла к дому.
   - По нашим обычаям, если юноша на руках вносит девушку в дом ее родителей,- улыбаясь, пояснил Америго, - значит, он безоговорочно просит у них руки и сердца дочери и отказаться уже не имеет права.
   - Спасибо тебе, - с чувством искренней благодарности в душе, ответил я, и осекся. Не обидел ли своим искренней, но необдуманной благодарностью гордого сицилийца.
   - Хотя, - продолжил Америго, - я был бы непротив получить в родственники такого брата.
   Слава богу, опасную для меня тему прервала сцена на широкой парадной лестнице дома.
   Двери отварились, и на украшенную неброским орнаментом террасу перед лестницей, вышел невысокий пожилой человек в идеально выглаженном костюме. Седина на его голове густо перемежалась с еще черными как смоль волосами. В его взгляде чувствовалась непоколебимая уверенность и сила настоящего лидера, а чертами лица он сильно напоминал Америго. Черные и столь же выразительные глаза живо напомнили мне взгляд Барбары.
   А та, увидев строгого мужчину, вбежала по ступенькам и бросилась ему на грудь.
   - Папа!
   Дон Кало обнял дочь за плечи и легонько отставил от себя. Взгляд его был строг, но было видно, что он с трудом сдерживает радость от встречи.
   - Барбара, - произнес он тихим, но строгим голосом, - ты член нашей семьи, и должна помнить, что честь семьи превыше всего.
   После этого он поцеловал Барбару в щеку.
   - Ну, беги, а то Роза совсем тебя заждалась.
   В дверях стояла строгая полная женщина в белом накрахмаленном переднике. Она украдкой смахнула выступившую слезу и вновь строго посмотрела на Барбару. Видимо это была воспитательница или гувернантка Барбары.
   Увидев ее, Барбара сбавила шаг. Было видно, что она не слишком желает встречи с почтенной Розой.
   - Вы должны помыться и привести себя в порядок, - вместо приветствия строго произнесла та, - Разгуливать в таком виде не подобает молодой сеньорите вашего положения.
   А Барбара, о чудо, только смерено опустила глаза и проскользнула в дом. А я подумал, что возможно не только романтическая любовь стала причиной побега Барбары из дома. От такой домоправительницы и я, наверное, сбежал бы.
   Тем временем мы с братьями взошли по ступенькам, и дон Кало поочередно обнял и поцеловал сыновей. Сначала старшего, а за тем младшего.
   То, с каким почтением молодые мафиози принимали эти знаки внимания от отца, чувствовалось, что перед ними сейчас не просто отец, а шеф организации, а эти объятия, не родственные чувства, а больше благодарность за выполненное задание.
   - Рад видеть вас в добром здравии, лейтенант, - произнес дон Кало, обращаясь ко мне и демонстрируя свою осведомленность. Он первый протянул мне украшенную большим перстнем руку для рукопожатия.
   Я, молча, пожал протянутую крепкую ладонь. Несколько секунд хозяин дома смотрел мне в глаза. В его взгляде промелькнуло удовлетворение.
   - Располагайте моим домом, как своим - произнес он, и Америго тут же потянул меня за собой.
   - Пойдем, я покажу тебе твою комнату. У нас здесь три гостевых комнаты. У тебя будет лучшая.
   Чувствовалось, что парень очень симпатизирует мне, да и мне его общество было не в тягость. Неужто я начал обзаводиться друзьями!
   - Когда я смогу поговорить с доном Кало о своем деле?
   - Не спеши, - ответил Америго, открывая массивную резную дверь в гостевую комнату. - Сначала баня с дороги, потом обед, а потом отец сам позовет тебя. Должен же он тебя поблагодарить за помощь. Думаю, это произойдет не раньше вечера. А пока отдыхай.
   Он вышел, и я оказался в со вкусом обставленной комнате с широкой кроватью и резной деревянной мебелью.
   Время до вечера пролетело быстро. Баня оказалась настоящей римской термой в миниатюре, и Америго знал в ней толк. Горячие камни, разбавленное ключевой водой отличное вино и руки местного массажиста сделали из меня нового человека. Усталость как рукой сняло. Весь натертый маслами и завернутый в махровую простыню я наслаждался покоем.
   Обед принесли прямо в маленький садик в банном дворике. Так что к вечеру я был готов к важному разговору на столько, на сколь это в принципе было возможно.
   Дон Кало сидел за большим письменным столом, когда я, приглашенный Америго, зашел в его кабинет. Америго тут же исчез, закрыв за собой двери, а дон Кало поднялся мне на встречу.
   - Лейтенант Джо, вы позволите мне называть вас именно этим именем или предпочтете другое?
   Я, молча, кивнул, глядя на босса мафии.
   - Лейтенант, - дон остановился рядом и взглянул мне в глаза, - вы оказали большую услугу моей семье и теперь семья Кало в долгу перед вами.
   Он помолчал несколько мгновений, как бы собираясь с мыслями.
   - Люка сказал мне, что у вас есть проблема, в решении которой он от имени семьи обещал помощь.
   - Мне нужно найти человека, предположительно на территории Германии, но возможно и всей Европы.
   Дон Кало подошел к столу и отпил из стоящей на нем чашки уже остывший кофе. Затем он жестом пригласил меня сесть в кресло напротив и сел сам.
   - А как же ваша могучая организация? Барбара рассказала мне, что вы представляете одну из западных разведок.
   Я вздохнул. Развивать дальше свое вынужденное вранье не хотелось.
   - Я не уполномочен обсуждать этот вопрос. Поиск этого человека, моя личная инициатива, и организация ни при чем.
   Хозяин дома поставил на стол опустевшую чашку.
   - За последние несколько дней позиции нашей семьи в стране сильно ослабли. Соответственно уменьшились наши возможности. Те, кто раньше, безусловно, были с нами, теперь выжидают, чем все закончится. Ждут, кто кого одолеет, мы или Бернарди.
   Он вновь замолчал и, сплетя пальцы перед собой, оперся на полированную крышку стола. Я продолжал молчать, уже примерно понимая, что сейчас последует.
   - У меня к вам предложение, лейтенант - начал дон Кало.- даже скорее просьба. Помогите нам справиться с братьями Бернарди, и я смогу поднять все мои связи. Все ресурсы семьи Кало, и людские и финансовые, будут в вашем распоряжении.
   Он снова замолчал, глядя на меня из-под полуопущенных век почти черными в полумраке комнаты глазами.
   - Люка рассказал мне о вас. Вы не обычный человек. Вы один стоите всех моих солдат.
   - Не надо считать меня сверхчеловеком. Я такой же смертный, как и все люди, - возразил я скорее для формы, хотя сам уже принял решение. Если для того, что бы спасти друзей и вернуться в свой мир необходимо, что бы окочурились несколько местных бандюганов, то я рыдать не стану.
   - Что нужно сделать, для ... восстановления ситуации?
  
   Меньше чем через неделю я, вместе с Люка и Америго, лежали на покрытой лесом горе, возвышавшейся над морским побережьем в пригороде Палермо.
   Вид с горы открывался потрясающий. Море, горы, леса. Но особенно хорошо в семикратный оптический прицел просматривался обширный внутренний двор шикарной двухэтажной виллы с мраморным бассейном и античными скульптурами.
   Прицел был хороший, немецкой работы. Хотя винтовка, которую я держал в руках, была русского производства. Винтовка Мосина образца более чем полувековой давности.
   В арсенале семьи Кало были модели разных стран и значительно более современные экземпляры, но вот понравилась мне именно эта винтовка и все тут. С ручным заряжанием, с неудобным снаряжением маленького магазина на пять патронов, с никуда не годным оптическим прицелом, который пришлось заменить. Но было в ней что-то такое, что заставило меня сразу поверить ей.
   Специально вызванный мастер два дня подгонял и выверял новый цейсовский прицел и полировал затвор. Он даже изготовил несколько изогнутых обойм, позволявших снаряжать пятизарядный магазин винтовки сверху. Стандартные прямые обоймы не годились из-за установленного оптического прицела, который мешал их установке в казенник винтовки. Но я, попробовав данное новшество, решил, что надежнее будет набивать магазин вручную, чем в экстремальной ситуации перекосить патрон в изначально кривой обойме.
   Когда он, наконец, объявил, что все готово, я отправился с братьями в долину для пристрелки оружия.
   Братья вместе с несколькими крепкими и вооруженными парнями с помощью пятидесятиметровой веревки намеряли мне два километра дистанции и на каждых ста метрах, начиная с пятисот, установили на вбитые в землю колья арбузы, величиной с голову.
   Я вздохнул, успокаивая дыхание, и прижал приклад к плечу. В перекрестии прицела возник ближайший арбуз. Сразу же возникло свербящее ощущение, что пуля пройдет левее и ниже центра цели.
   Не отнимая глаза от окуляра, правой рукой пощелкал маховичками вертикальной и горизонтальной поправок на прицеле. Винтовка благодарно замерла в моих руках.
   Я мягко потянул спуск, и, несмотря на чувствительную отдачу, успел увидеть, как попавшая точно в центр арбуза пуля разнесла его на куски.
   Следующие несколько мишеней я поразил, вводя соответствующие поправки только смещением прицельной сетки относительно цели. Винтовка работала как часы. И только на дистанции в тысячу четыреста метров, мы с ней почувствовали некоторую неуверенность.
   Я понял, что собственное рассеивание этих патронов на такой дистанции уже не обеспечивает гарантии попадания.
   Но мы постарались.
   Я щупал линию прицеливания своим внутренним ощущением, мысленно проводя по ней еще не выпущенную, но уже ждущую выстрела пулю, а винтовка подтверждала верный прицел почти радостным замиранием.
   Промахнулись мы на тысяче восьмистах метрах. Пуля лишь обожгла касанием полосатую кожуру. И хотя вторым выстрелом мы разнесли арбуз в клочья, я понял, что это предел возможностей нашего симбиоза.
   Прибыли мы в Палермо втроем, как и положено, инкогнито. Америго и Люка даже потратились на качественный грим, и теперь младший из братьев щеголял клееными усами и испанской бородкой, а старший седой шевелюрой с бакенбардами и очками в массивной золоченой оправе.
   Меня решили особо не маскировать. Все равно из тех, кто видел меня в Палермо в лицо, в живых почти никого не осталось.
   Косили мы под трио бродячих музыкантов. Оказалось, что Америго великолепно владеет скрипкой, а Люка вполне сносно играет на флейте. Вот бы никогда не подумал, глядя на его всегда серьезное лицо!
   Мне достался контрабас.
   Здоровенный инструмент, как сказал Америго, как раз по моей комплекции. Кроме музыкальных достоинств он имел отличный футляр, у которого под фальшивым бархатным дном удобно уместилась моя винтовка и пятьдесят тщательно отобранных и отполированных до поросячьего визга патронов.
   - А если вдруг остановит патруль и попросит что-нибудь изобразить на инструменте? - резонно спросил я.
   - Изображать будем мы, - ответил Америго, - а ты, лейтенант, медленно раскладывай раскладной стульчик, вытаскивай контрабас и начинай его нудно настраивать.
   Он показал, как при этом нужно дергать струны и вертеть регулировочные винты. Струны басовито и как-то обидно загудели.
   - Только не перетяни струны, а то лопнут. Думаю, патрулю надоест быстрее, чем ты закончишь настраивать.
   Солнце светило из-за спины. Это было хорошо по двум причинам. Освещение было оптимальным для стрельбы и можно было не опасаться, что оптика даст блик, и демаскирует нашу позицию.
   Америго лежал слева от меня, прижав к глазам артиллерийский бинокль, и увлеченно выдавал целеуказания. Я разобрался сам и объяснил ему как это делать, используя градуированное поле зрения бинокля, и теперь водил прицелом по всей территории особняка следуя за его командами.
   - Ориентир два, лево двадцать, дальность семьсот, охранник с дробовиком.
   Картинка в поле зрения прицела на секунду смазалась, пока я следовал целеуказанию, и в перекрестии возник одетый во все черное мужчина. В руках он держал помповое ружье и лениво осматривался вокруг.
   - Говори короче, - поправил я юношу, - второй, лево двадцать, семьсот и приметы цели.
   - Принял, - по-военному ответил Америго. Чувствовалось, что все это ему жутко нравится. - Предлагаю назначить ориентир пять. Статуя Геракла у выхода в сад.
   Я глянул в оптику. Толково! Перекрывается не только выход в сад, но и западная лестница из дома.
   - Принял, - ответил я в тон напарнику, и скосив взгляд увидел, как у того от удовольствия и гордости покраснели уши.
   - Начинают съезжаться, - сказал Люка.
   Сдвинув шляпу на затылок, он промокнул платком лоб, отхлебнул воды из фарфоровой фляжки оплетенной тонкой лозой и протянул ее мне. В такой фляжке, не смотря на жару, вода долго оставалась свежей и прохладной.
   Я набрал в рот с глоток свежей прохлады и, погоняв ее немного по небу, позволил себе проглотить. Больше пить в такую жару было бы неосторожно. Еще не хватало, что бы пот попал в глаза в самый горячий момент.
   Тем временем к чугунным воротам усадьбы сверкая черными лакированными бортами, подкатил открытый автомобиль.
   С переднего сиденья живо соскочил здоровяк и почтительно открыл заднюю дверь перед пассажирами.
   Двое благообразных джентльменов в безупречных черных костюмах и женщина в черном платье с темной сеточкой вуали на лице по очереди вышли из машины. Тот что постарше, подал руку даме и они в сопровождении все того же здоровяка прошли в усадьбу.
   - Бернарди, - прокомментировал Люка, - тот, что постарше, Леон, а помоложе - Джованни.
   Я и бровью не повел, глядя в прицел, хотя ощущение возникло на мгновение не самое комфортное. По тезкам стрелять еще не приходилось.
   - Женщина, - продолжал, тем временем Люка, - Тереза, жена Леона, - и, покосившись в мою сторону, добавил. - Ее можно не трогать.
   "Вот спасибо, что предупредили. А, то я уже решил, что начну с женщин и детей".
   В слух я этого конечно не сказал, но брошенный мной косой взгляд красноречиво донес до Люка мое отношение к его замечанию. Да уж, нажил себе репутацию. И когда только успел!
   Акцию мы подгадали к этому дню, зная что вся мафиозная верхушка Палермо состоящая в союзе с братьями Бернарди, соберется в одном месте. Девять дней со дня смерти младшего Тито Бернарди, стали тем самым поводом.
   Во дворе вилы на обширной, аккуратно подстриженной лужайке, был установлены столы в форме буквы "п".
   Прислуга носилась от летней кухни к столам, завершая последние приготовления. А напротив центральной части стола, метрах в десяти на деревянных стойках стоял огромный портрет украшенный множеством цветов.
   Что было на портрете, мне видно не было, но я был готов побиться об заклад, что там был изображен покойный Тито.
   А машины продолжали подъезжать.
   - Самуэль Капорасо, - прокомментировал Люка очередного прибывшего, лысеющего толстяка. - Владеет причалами и портовыми публичными домами. Клялся в преданности отцу, а как запахло жаренным, тут же предал.
   - Мишень? - уточнил я.
   Люка пожевал губами в раздумье.
   - Нет. Когда все наладится, будет платить исправно и даже больше.
   И я тут же выкинул лысого толстяка из головы.
   - А вот этот - мишень! - с чувством произнес Люка, глядя в бинокль.
   Из очередного лимузина вышел надменного вида тип с зачесанными назад седыми волосами. В сопровождении двух гориллообразных телохранителей он, опираясь на трость из сверкающего золотом отделки красного дерева, подошел к встречающим его братьям, и, надев на лицо маску искреннего сострадания, что-то сочувственно произнес.
   - Мишель Риготти. Правая рука мэра города. Фашист, и по партии, и по сути. Это с его поддержки Бернарди так осмелели, - Люка даже привстал от возбуждения. - Какая удача! Валим его сразу после братьев.
   В последующие четверть часа, Люка выдал еще семь черных меток.
   - Остальные пусть живут. Сами приползут к нам на коленях, а там посмотрим.
   Его глаза под окулярами бинокля недобро блеснули.
   - Начнем, когда рассядутся, - выдал я последние инструкции, - если кого будет не достать, не жди, давай следующего.
   - Принял, - ответил Америго и от волнения сглотнул.
   Я еще раз осмотрел в прицел рассевшихся за столом гостей. Во главе стола, прямо напротив меня, сидел Леон Бернарди. По его правую и левую руку сидели заместитель мэра, и младший брат Джованни. Жена Леона, все так же прикрытая траурной вуалью, села рядом с Риготти.
   Отметив все цели, я сосредоточился на основной.
   Мы с винтовкой уже давно "нюхали" пространство, превращая все влияющие на полет пули факторы в одно целостное ощущение верного выстрела.
   И когда старший Бернарди поднявшись со своего места, протянул вперед руку, привлекая внимание присутствующих к большому портрету, я плавно нажал на спуск.
   За ту секунду, что тяжелая пуля неслась к цели, все как раз успели повернуться к портрету покойного, и не заметили, что хозяин виллы, уже так же покойный, стоит с протянутой рукой, но почти без головы. Пуля разнесла левую часть черепа на куски, а рот все еще оставался открытым, словно силился договорить начатую речь.
   К тому времени, когда труп Леона упал на траву лужайки, опрокинув стул, и головы присутствующих пока недоуменно обернулись в его сторону, я клацнул затвором, досылая следующую полированную смерть в патронник. Перезаряжая, я не отводил глаз от окуляра прицела и наблюдал все происходящее далеко внизу.
   Младший Бернарди, попытался в первое мгновение поддержать падающего брата, но вторая пуля ударила его в висок, опрокинув вместе со стулом.
   Вот тут началось.
   Словно врубили ускоренное воспроизведение. Народ так и прыснул из-за стола. Дамы в черных платьях, помпезные мужчины в траурных костюмах, все превратились в мечущуюся толпу перепуганных людей. Выстрелов с такой дистанции, учитывая шум близкого прибоя, слышать они не могли, но вид разлетающихся по непонятным причинам голов напряжет кого угодно.
   Быстрее всех сориентировался Риготти. Он одним движением подхватил на руки упавшую в обморок Терезу. Я даже подумал, что он благородно решил спасти женщину. Но тот перекинул бесчувственное тело через плечо, головой за спину, тем самым не давая возможности стрелку произвести прицельный выстрел, без риска задеть женщину, и бросился к воротам. Причем трость свою драгоценную он даже не попытался поднять. Ясно дело. В такой ситуации панты корявые уходят на второй план.
   К нему от ворот на помощь бросились гориллы-охранники, на ходу вынимая из под пиджаков свои крупнокалиберные пушки. Они бежали по прямой, не виляя. Как носороги.
   Сначала опрокинулся один, получив пулю в сердце, а через пару секунд и второй свалился под ноги своему шефу с аккуратной дыркой во лбу. Череп у охранника оказался крепче, чем у прочих. На куски не разлетелся.
   А находчивый сеньор Риготти уже почти достиг ворот. Там, прикрываясь стеной, он вполне сможет добраться до машины, или, что значительно хуже, до густых зарослей высокого кустарника.
   - Уйдет! Уйдет же! - с отчаянием в голосе произнес Люка.
   - От нас не уйдет, - ответил я, имея в виду себя и винтовку, и взял прицел чуть пониже безвольно болтающихся женских рук.
   Пуля ушла, и через секунду, быстро семенящие под тяжестью ноши ноги, вдруг как то странно переплелись, и сеньор Риготти рухнул на траву, выпустив из рук свой импровизированный живой щит.
   Легким движением кисти я выщелкнул последнюю гильзу и быстро стал набивать магазин винтовки заранее приготовленной пятеркой патронов.
   - Ползет, с-сучье дерьмо! - прокомментировал Люка, и я, дослав патрон в патронник, вернулся через окуляр прицела на место действия.
   А Риготти действительно полз, оставляя на траве кровавый след от правой ноги. Пуля пробила голень, перебив кость, и разорвав сосуды.
   Риготти постоянно оглядывался, видимо примерно понимая, откуда ведется огонь. Его лицо было искажено болью и страхом.
   Я выстрелил, когда он отвернулся в очередной раз, но, за секунду полета пули он вдруг повернул голову в нашу сторону.
   Пуля, попавшая в подбородок, выбила шейные позвонки, отчего голова второго человека в Палермо странно вывернулась в области шеи и осталась в этом положении. Риготти дернулся в последний раз и окончательно затих на траве.
   - Тройка, право пять, семьсот пятьдесят, охранник с биноклем, - внезапно включился терпеливо молчавший до этого Америго.
   Он, молодчина, все это время не впустую глазел в бинокль, а контролировал ситуацию, запоминая, кто куда прячется и откуда высовывается. Вот и сейчас не сплоховал. Обнаружил и определил приоритетную цель.
   Пристроившийся за колонной охранник, что-то уж больно внимательно обшаривал в сильный бинокль склоны с нашей стороны. Я дождался, когда он переведет взгляд на соседние возвышенности и нажал на спуск.
   Прибор взлетел в воздух, брызнув облаком осколков, а наблюдатель, упав навзничь, окровавленными руками схватился за лицо.
   - Четверка, право два, восемьсот, фрак за колонной... Мишень, - добавил Америго, давая понять, что цель важная и моя щепетильность будет не к месту.
   Ну что же, любые капризы за ваши деньги. Клиенты платят, а фирма гарантирует. Тем более что в выше оговоренном списке ни грудных детей, ни редких животных не значится.
   Гость во фраке схватился руками за мраморную колонну, за которой укрывался, и не упал, когда пуля попала ему сбоку в шею. Он просто сполз по ней, оставляя на белоснежном мраморе кровавый след.
   На следующие семь целей ушло девять патронов. Четверо попытались добежать до ворот.
   Один коротконогий крепыш подумал, что сумеет добежать до дома, маскируя себя скатертью наброшенной на стул. Возможно, получилось бы, если знаешь, с какой стороны стреляют. Получил пулю в спину и покатился по траве, заматываясь в ту самую скатерть вместо савана.
   Пару раз пришлось выкуривать знатных бандюганов из-под столов. Но, наконец, список истощился.
   Довольно многочисленная, грозная поначалу охрана виллы Бернарди после гибели боссов и демонстрации с биноклем просто укрылась в доме и вела себя на удивление благоразумно.
   В условиях достигнутого полного морального превосходства над противником, мы собрали еще теплые гильзы, и незаметно скрылись в лесу.
   В поместье семьи Кало мы вернулись к вечеру следующего дня. Контрабас с винтовкой практичный Америго тут же утащил в свою комнату.
   - Ты не представляешь, сколько будет стоить эта винтовка лет через двадцать, - сказал он, вынимая оружие из футляра, - почищу и спрячу, как следует.
   Я попытался представить, сколько бы она стоила в мое время. Не получилось.
   В одном из окон второго этажа вдруг зажегся свет, и стройная девичья фигурка обрисовалась на фоне занавесок.
   Оконная рама поднялась и Барбара, облаченная лишь в тонкую ночную сорочку, высунулась на улицу чуть ли не по пояс. Она радостно собиралась что-то сказать, но Америго ее опередил.
   - Чего не спишь, сестренка? Прикройся, а то все титьки простудишь.
   Рама хлопнула так, что только чудом не оказалась без стекол.
   Люка не одобрительно посмотрел на брата, но промолчал. Семья вновь была в сборе.
   Дон Кало не обманул. И через две недели я и Америго катили вагоном первого класса в столицу Италии, вечный город Рим. Причем катили, не маскируясь и не скрываясь. После нашей акции, на вилле Бернарди весь деловой бомонд Италии, поспешивший поставить крест на доне Кало, с той же поспешностью слал заверения в своей лояльности к семье Кало.
   Присмирела и местная полиция, спустив дело о побоище на вилле на тормозах. А со стороны Римских властей реакции вообще не последовало. Дела у великого Муссолини на фронте шли не очень гладко и ему стало не до мелких дрязг с местными мафиози.
   Почувствовав это, дон Кало, практически вышел из подполья и принялся укреплять свои позиции и в стране и за ее пределами.
   Восстановив связь со своим Римским филиалом, дон Кало прежде всего обеспечил меня помощниками и открыл доступ к практически неограниченным средствам семьи. Если и организовывать масштабный поиск людей, то лучше всего это делать в столице.
   В ночь перед отъездом глава семьи пригасил меня в свой кабинет.
   После минутного молчания дон Кало произнес неожиданно мягким голосом.
   - Сынок, ты сделал для нашей семьи великое дело. Ты, по сути, спас не только Барбару, но и всех нас. Сейчас нелегкое время, и я хотел бы, чтобы ты остался с нами. Стал членом нашей семьи.
   Он помолчал еще несколько мгновений.
   - Ты очень понравился моим сыновьям. Даже Люка, не говоря уж об Америго, воспринимает тебя почти как старшего брата. Барбаре ты тоже очень понравился.
   Ах вот оно что! И я решил сразу взять быка за рога.
   - Тоже как брат?
   Дон Кало бросил на меня взгляд.
   - Я не буду отрицать, - спокойно сказал он, - что на этом разговоре настояла Барбара, но и от своего имени я скажу, что был бы рад увидеть тебя среди своих родственников.
   Он подошел к окну и поднял взгляд на ночное небо.
   - Подумай, лейтенант. С твоей организацией, я думаю, сможем договориться. Найдем нужных людей, связи...
   Я мысленно усмехнулся. Да уж! Если бы это помогло связаться с моим миром, я бы с радостью переженился на половине Сицилии.
   Ну а если вдруг мой план не увенчается успехом, и я застряну здесь навсегда?
   Я задумался. Могущественный тесть, жена, правда, несколько не в моем вкусе, работа "по специальности". Почти заманчиво.
   И если я сейчас отвечу отказом, то не лишусь ли расположения и помощи несостоявшегося тестя?
   Я взглянул на очерченный на фоне окна, исполненный достоинства силуэт дона Кало. Кинуть меня он конечно не кинет. Не та порода. Но и из кожи лезть в помощи тоже не станет. Вот если будущему зятю помогать, то другое дело.
   Я несколько мгновений обдумывал ответ.
   - Дон Кало, ваше предложение, большая честь для меня. Но я пока не принадлежу себе. Если мне удастся то, что я задумал, ситуация измениться и, возможно, мы сможем вернуться к этому разговору позже.
   Я говорил спокойно. И что самое интересное, почти не врал. Действительно. Ну, найду я кого-то из своих, и не факт что мы не застрянем здесь надолго. Или навсегда.
  
   Рим встретил нас своим тысячелетним величием. Если война где-то и была, то здесь она не чувствовалась вовсе. Разве только заголовки газет напоминали, что где-то идет мировая бойня.
   Однако совсем без войны не обошлось и здесь. Еще пару месяцев пришлось усмирять распоясавшихся конкурентов.
   Мне пришлось участвовать в десятках боев на разных планетах. Убивать врагов и захватывать в плен. Но никогда смерть не была столь безапелляционной, как в мафиозных разборках.
   Здесь царило единственное правило. Враг должен умереть. И все родственники врага по мужской линии, до которых можно дотянуться, и которые могут в будущем представлять опасность, тоже должны умереть, на всякий случай. А то вдруг юнцы вырастут, или старики смогут заплатить наемникам и свершить кровную месть. Нет, умереть должны все.
   Вооруженных мужиков не жалеть я научился. Теперь бил и стрелял только на поражение. А вот с пленными и подростками...
   Но человек, скотина такая, ко всему привыкает. Особенно, когда ситуация обязывает. Изменилось во мне что-то, когда взятый в качестве языка тринадцатилетний мафиози из вражеской молодежной группировки рванулся к неосторожно оставленному кем-то из наших пистолету.
   Моя рука с оружием дернулась рефлекторно. Пуля раскроила юнцу голову. Я точно знал, что раньше в такой ситуации я бы стрелял по ногам или рукам. Но организм приспособился и принял правила игры раньше, чем это сделал мой разум.
   Я посмотрел на свои руки, а потом на Америго. Тот одобрительно и понимающе кивнул мне, как мамаша в публичном доме кивает юной начинающей проститутке только что потерявшей девственность.
   Дескать, это жизнь, брат. Иначе смерть.
   Наконец, порядок был наведен и здесь. Возвращение семьи Кало на вершину Олимпа было признано всеми, связи восстановлены, и деньги все увеличивающимся потоком потекли в семейные закрома.
   Америго получил от меня всю необходимую для поиска моих единовременников информацию и разослал ее по своим каналам по Европе.
   Получив от меня бумажку с данными и прочитав содержимое, Америго только покачал головой.
   - По таким данным, - сказал он, - собаку породистую, и то не сыскать. Ладно, попробуем.
   А пока, оставалось просто ждать, когда потекут в Рим отчеты. От нечего делать я решил посмотреть Вечный город. Мне уже приходилось бывать в Риме. Лет семьсот назад, когда еще был цел и величественен Колизей.
   Вот туда я и направился в первую очередь.
   Когда-то самый большой в мире амфитеатр вмещал в себя девяносто тысяч человек. Я еще помнил рев восторженной толпы, когда присутствовал однажды на бое быков. Особенно толпа ликовала, когда быки подняли на рога и втоптали в землю двух не слишком удачливых смельчаков рискнувших вступить с быками в единоборство.
   Мало что осталось от былого величия Колизея. Не больше трети. Остальное было растащено на стройматериалы предприимчивыми римлянами. Причем тащили все. Начиная от нищих, заканчивая императорами и святейшими отцами. Но и то, что осталось, поражало воображение.
   Видел я искусственные сооружения и побольше, чай не в палеозое родился. Но для начала эры, как не крути, это было грандиозно.
   Что меня потащило через разрушенную лестницу, с риском свернуть себе шею, на второй этаж, до сих пор не могу понять. Интуиция, наверное. Или глаза разглядели, что-то, а мозг не успел до конца осознать.
   В общем, через пару минут я стоял на относительно чистой площадке и тупо смотрел на каменный блок в стене, на котором, видимо ножом, на итальянском языке, была выцарапана наполовину стершаяся надпись.
   Джованни - дурак!
   И дата цифрами.
   Смотрел я на эту дату с минуту, мучительно соображая, что в ней странного.
   Святая Дева Мария! Я чуть не сел. Пульс мой подпрыгнул так, что я испугался за свое бедное сердце. Это была не дата. Это был индивидуальный боевой код космодесантника. Причем мой!
   Унять бурю в мозгах удалось не сразу.
   В первую очередь я схватился за браслет и выдал в эфир свой позывной, надеясь на ответ, хотя это было неразумно. Радиосигнал из самого Колизея вполне могли засечь. Техника этого времени позволяла. Но такая уж я впечатлительная натура, не сразу сообразил.
   Результат - ноль.
   Тогда я, осмотревшись, чтобы не прозевать случайных нежелательных свидетелей, внимательно осмотрел стену.
   Один из камней справа от надписи оказался с трещиной, и, после нескольких минут усилий, мне удалось извлечь из стены приличный булыжник. Открывшаяся под ним ниша, к моему глубокому разочарованию, оказалась совершенно пустой.
   Только ногти все ободрал, скребя по древней кладке в поисках хоть какого-нибудь тайника. Все тщетно.
   От злости и разочарования я хотел было запустить подальше камень, что вынул из стены, и вдруг заметил на грубо обтесанной поверхности правильный серый квадратик какого-то материала с ноготь величиной.
   Пригляделся, и сердце мое екнуло. Эта штуковина очень напоминала стандартный пленочный микрочип. Стандартный для моего времени, конечно.
   Осторожно обдув находку от пыли, я аккуратно попытался снять микрочип с камня.
   Внезапно мой индивидуальный браслет ожил, чуть не доведя меня до кондрата, и просигнализировал, что им принята информация. А микрочип, которого я едва успел коснуться, украсился дорожкой неярких искр и... рассыпался в прах.
   Кажется, я тогда вспомнил все русские, немецкие и итальянские матерные слова какие были в природе, да еще сгенерировал пару десятков свежих, обогатив тем самым местный фольклор.
   Все-таки зашвырнув подальше древний и ни в чем не повинный булыжник, я вспомнил про принятый браслетом сигнал.
  
   Это был архив. При попытке воспроизвести его браслет затребовал код. Я ввел свой индивидуальный код.
   В моих мозгах прозвучал слышимый только мной сигнал коммутации браслета через мою нервную сеть с имплантатом-транслейтером в моей голове, и перед моим внутренним взором возникло что-то сильно смахивающее на экран голопроектора.
   Задействовать транслейтер таким образом, мне еще не приходилось, да и в руководстве по эксплуатации, так сказать, о таких фишках не упоминается.
   Я, на всякий случай, сделал себе зарубку в памяти. После того как выберусь из этой заварухи, потрясти инженеров на предмет скрытых возможностей транслейтера. Сдается мне, что этот имплантат не просто переводчик.
   Я аккуратно присел на каменную ступеньку и привалился спиной к стене. Во-первых, чтобы не торчать на виду у всего Рима, а во-вторых, мое зрение сейчас не подчинялось мне, и я решил, что сидя наблюдать все то, что происходит у меня в голове будет гораздо безопаснее.
   Передо мной, словно мы сидели за одним столом, появился мужчина в униформе сотрудника института ХРОНОС. Узнал я его сразу, хотя и видел лишь один раз, после своего путешествия в средневековье.
   - Рад, что вы живы, лейтенант, - чуть улыбнувшись, произнес Том Гаррисон.
   - Да я и сам, собственно говоря, доволен, - ошалело ответил я.
   Не уж-то прямая связь! Но Гаррисон тут же меня разочаровал.
   - Раз вы просматриваете эту запись, значит, вы живы и в относительном порядке. Это ведь логично.
   Он снова улыбнулся.
   - Теперь к делу. После вашего с майором Огневым исчезновения в ходе выполнения задания по боевому охранению эскадры, были предприняты меры по вашему поиску. Была проанализирована информация со сброшенных вами аварийных маяков, а так же выявлены нестандартные возмущения в хрономатрице пространства возле известной вам планеты. Такие возмущения характерны для переноса во времени материальных тел. И мы сделали вывод, что вы снова вляпались.
   Гаррисон несколько секунд помолчал, глядя перед собой, но как будто сквозь меня.
   - Почему это происходит именно с вами и Огневым, мы не знаем. Есть только предположение, что при возникновении угрозы значительных темпоральных катаклизмов, кто-то или что-то создает ситуацию, обеспечивающую ваш перенос в узловую точку времени и пространства.
   Причем наблюдение за вами с помощью нашего хронотерминала возможно только по косвенным признакам. То есть мы не можем ни найти вас, ни определить ваше точное положение во времени и пространстве.
   Так было и вашем прошлом путешествии в средневековье. До тех пор пока вы не устранили причину хронокатаклизма, вы были для нас недосягаемы.
   За то сразу после ликвидации базы Колдуна и восстановления хрономатрицы мы смогли найти вас с помощью темпорального сканера буквально за двое суток. Правда тогда мы чуть опоздали, и вас лейтенант, почти убили. Но все же обошлось.
   Гаррисон с легкой улыбкой развел руками, как бы говоря, мол, все-таки вы живы, и я, типа, этому рад.
   Я ему нихрена не поверил. Ученые, это такие звери, которые, не моргнув глазом, ради чистоты эксперимента позволят удаву проглотить мышку и все тщательно зафиксируют. А мышка там, или человек... Им, по-моему, по барабану. С человеком даже лучше. Ближе, так сказать, к практике.
   А голографический Гаррисон тем временем продолжал читать лекцию.
   - В данном случае ситуация повторяется. Темпоральный сканер не смог вас отыскать и нам пришлось прогнать через тонкое сито поисковых программ чуть ли не всю историю человечества в архивах Земли. Все данные подходящие по совокупности признаков проверялись на хронотерминале. Где выходы на объекты наблюдения удавались, мы везде убеждались, что это не вы.
   Но однажды поисковые программы выдали докладную записку за 1944 год от одного из итальянских полицейских чиновников своему начальству.
   В этой записке чиновник докладывает, что глава сицилийской мафии объявил поиск некого лица, в данные на которого с высокой долей вероятности и вписывается майор Огнев.
   Характер данных позволил нам сделать вывод, что данный поиск был инициирован вами.
   Сканирование хрономатрицы в данном месте времени и пространства выявило наличие темпорального узла - возможной причины будущей катастрофы, а так же невозможность наблюдения за данным периодом времени.
   Но главного мы достигли. Мы определили ваше примерное местоположение и, главное, время.
   Кроме того, фильтруя прессу того периода, один из аналитиков обратил внимание на статью в немецкой газете, о немецком летчике, героически спасшего из горящего поезда двух детей. В статье была довольно крупная фотография.
   Профессор исчез, а передо мной в виртуальном пространстве повисла обработанная цифровыми средствами будущего цветная фотография человека лежащего на больничной койке. Какая-то девочка протягивала ему цветы, а он, бедняга, их не мог даже взять. Его голова и руки до локтей были плотно замотаны бинтами, как у мумии. Только щелка для глаз и рта оставалась.
   Но главное, на его левом предплечье, открытом от повязок, красовался предмет сильно смахивающий..., я аж напрягся, ... ну конечно! На индивидуальный браслет космодесантника. Точно такой же, как тот, что мягко облегал сейчас мое левое запястье.
   Командир! Я чуть не вскочил на ноги от радости. Остановило меня лишь то, что мое зрение было грубо монополизировано транслейтером, и я рисковал просто сверзиться со ступенек Колизея и благополучно свернуть шею.
   - Да! - словно наблюдая мое ликование, подтвердил Гаррисон, - графический анализ человека на фотографии показал антропометрическое соответствие с Марком Огневым на девяносто восемь и семь десятых процента. В статье он был назван как оберлейтенант Марк Рудель.
   Видимо майору Огневу удалось легализоваться в вашем времени, но архивов с информацией, где он служил после своего подвига в нашем времени, к сожалению, не сохранилось. Или погибли в ходе войны, или были утеряны в последующие годы.
   Собрав все полученные данные наши аналитики предложили организовать послание для вас с Огневым.
   Объектом послания были выбраны вы, поскольку уже начали активную деятельность по поиску товарища.
   На основе наших данных и ваших, лейтенант, психофизических характеристик было выбрано порядка 150 мест в Европе, где закладка послания имела шансы дождаться своего адресата. Все закладки были снабжены механизмом самоуничтожения в случае обнаружения. И только наличие индивидуального браслета у нашедшего активизировало программу перезаписи послания в память браслета и немедленное уничтожение схемы оригинала.
   То, что вы видите меня сейчас, говорит о том, что наши аналитики не зря едят свой хлеб.
   Все закладки были произведены нашими агентами за пятьдесят лет до вашего текущего времени. Подойти ближе к вашему времени не позволяли все те же темпоральные возмущения.
   Гаррисон словно фокусник вытянул откуда-то из пространства стакан с водой и сделал пару глотков.
   - В горле пересохло, - прокомментировал он и подмигнул мне, - Надеюсь по поводу выпить у вас там пока все в порядке.
   Мне, честно говоря, то же захотелось хлебнуть разок другой, но не воды. Это точно.
   - Ну а теперь о главном.
   Гаррисон переплел кисти рук перед собой, и, казалось, взглянул мне прямо в глаза.
   - Вас с Огневым надо как-то оттуда вытаскивать.
   - Да здесь вроде бы нет никого, кто был бы против, - пробормотал я.
   Гаррисон кивнул, словно услышал.
   - Мы сможем найти вас, и прийти за вами только тогда, когда восстановится хрономатрица вашего времени. А это произойдет лишь тогда, когда будет устранена причина темпорального возмущения. То есть событие, которое способно кардинально изменить историю нашего мира, недолжно произойти.
   Что это за событие, нам точно не известно. Но наши аналитики сошлись на том, что, с большой долей вероятности, это бомбардировка немцами Нью-йорка многоступенчатыми ракетами морского базирования.
   Целью является знаменитое высотное здание "Эмпайр Стейт билдинг". Ракеты должны будут поразить здание в момент проходившего там совещания, на котором будет присутствовать вся властная верхушка Соединенных Штатов Америки. Политики, военные, бизнесмены, главы семей всех могущественных фамилий Америки, включая президента и его заместителя.
   Наши расчеты показали, что в случае удачи, Гитлер всерьез может рассчитывать на кардинальное изменение курса Америки в войне. Борьба за власть и передел собственности практически выключит Америку из войны.
   Англия, лишившись поддержки, пойдет на сепаратные переговоры с Гитлером, и, выторговав себе безопасность, выйдет из войны. Турция и Япония и ряд других колеблющихся стран объявят войну Советскому Союзу.
   В общем, последствия для истории хоть и трудно, но предсказуемы. Не буду вдаваться в подробности, но предсказания эти, мягко говоря, неприемлемы в своей реализации.
   Гаррисон еще раз отпил из стакана.
   - Все данные по месту базирования ракетных комплексов, что удалось выудить из архивов, а так же съемки местности, карты, иные данные в отдельном файле. Посмотрите на досуге.
   Да! Чуть не забыл. После просмотра записи, посидите минут десять, не открывая глаз. Этот способ использования транслейтера не штатный и создает большую нагрузку на нервную систему. Зрение не сразу восстанавливается.
   Профессор вздохнул, словно закончив тяжелую работу.
   - Ну, вроде бы все.
   Улыбнулся и приподнял руку над столом.
   - До встречи, лейтенант. Удачи вам там!
   И исчез вместе со столом, светом и моим зрением заодно.
  
  
   - Ну а дальше, вычислить и найти тебя, было делом техники.
   Джованни потянулся и зевнул. За высоким зарешеченным оконцем уже царила глубокая ночь.
   - А с комендантом лагеря как договорились? - спросил Марк, переваривая многочасовой рассказ.
   - Да так, по-нашему, по-сицилийски, - Джованни театрально взмахнул кистью руки. - Сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Да и не хотел. Это сразу было видно. Ну, любит человек комфорт и деньги, что ж с него взять? Так что суток, двое-трое живем здесь на полном пансионе, пока готовят документы на освобождение за хорошее поведение на меня и на твоего Рябого.
   - Понятно, - кивнул Марк, - а вместо моих драгоценных гениталий генералу Фольке предоставят яйца пахана, или чьи-нибудь еще, дабы затушить пожар его праведного гнева.
   - В точку, - подтвердил Джо. - Так, мы убьем толпу зайцев одной гранатой. И тебя от мести генерала спасем и на свободу выберемся. Так что отдыхаем, изучаем материалы, составляем план действий. Да, кстати, возьми мой браслет. У меня регенерационные препараты не использованы почти. Тебе рожу править пора, командир, а то с тобой в одной камере засыпать страшно.
   - Спи уж, красавец писаный, - хмыкнул Марк, принимая браслет от товарища, - а я пока посылку гаррисоновскую проштудирую.
  
  
   * * *
  
   Глава третья
   Учитель
  
   Выпустили их через три дня. С новыми документами, по которым Марк значился, как Курт Дитрих, осужденный за кражу болтов в частной мастерской и выпущенный по какой-то там амнистии в связи с незначительностью преступления.
   У Джованни же вообще был чистый от судимости паспорт и удостоверение механика-оружейника. Джо порылся в своем саквояже и протянул Марку почти такие же корочки механика-двигателиста.
   - Надо только фамилию с данными вписать, чтобы с аусвайсом совпадали.
   - Сам впиши, - отфутболил документы Марк, - у меня почерк корявый.
   - И чему только вас, майоров, на командных курсах учат! - вздохнул Джованни, достал чернильную авторучку с золотым пером и аккуратно вывел в нужных строчках соответствующие данные.
   - Держи уж, темнота неграмотная, - Джо протянул Марку документ. - Дай просохнуть.
   - Где "Паркер" с золотым пером свистнул, художник, - решил отыграться за темноту безграмотную Марк, и кивнул на авторучку.
   - Обижаете, гражданин начальник! Нам, потомственным зятьям боссов мафии, по штату положено.
   В городе они остановились у одного часовщика, явно еврея по национальности, но тщательно это скрывающего, и по определению являющегося антифашистом.
   "Хотя, - подозревал Марк, углядев денежную сумму, что передал хозяину Джованни за постой, - за такие бабки, тот с радостью станет хоть антифашистом, хоть членом кружка по экстремальному яйцевысиживанию в условиях осеннего половодья, или и тем и другим сразу".
   До времени "Ч" оставалось чуть более двух месяцев.
   Пока Марк отъедался и регенерировал с помощью браслета напарника свою внешность, Джо не покладая рук, организовывал для них места моториста и оружейника на ближайшей авиабазе.
   Марк сильно сомневался, что им вот так просто удастся устроиться на работу на военный объект, однако он недооценил могущество денег.
   Недели через две Джо пришел поздно вечером и помахал в воздухе двумя пропусками на авиабазу:
   - Завтра выходим на работу и будем трудиться во славу Великой Германии. Хайль Гитлер! - он щелкнул каблуками и вскинул руку в фашистском приветствии. Причем проделал все это с совершенно серьезным выражением лица.
   - Клоун, - спокойно оценил Марк.
   - И это вся благодарность, за мое трепетное отношение к этому неблагодарному, волею судеб, ставшему моим командиром.
   - Да благодарный я, благодарный, - успокоил напарника Марк. А то Джо опять понесло в юмор. - План достал?
   Джо скорчил несчастное выражение лица.
   - Уважаемый, - начал он, поразительно точно копируя одесский выговор, - вы, таки хотите, что бы меня заарестовали, прямо таки в цвете лет? Зачем сегодня пытаться съесть мацу, которую приготовят только завтра? Завтра выйдем на работу и, таки, все увидим своими глазами!
   Марк не выдержал и улыбнулся. Улыбка получилась нормальная. Восстановление кожи на лице и других местах почти закончилось. Сбритые наголо волосы отрастут заново, и от немецкого пилота Марка Руделя не останется более ничего, кроме безымянной могилки у разрушенной железнодорожной станции.
  

* * *

  
   Ровно в шесть утра, с немецкой, как и положено, педантичностью они пересекли КПП авиабазы на окраине города. Грузовик, доставивший рабочих из центра, просигналил, сдавая назад, развернулся и, гремя пустым кузовом, покатил обратно в город.
   Толпа, приехавшая на нем на работу, быстро рассеялась по своим делам, оставив Марка и Джованни нерешительно озираться в одиночестве.
   Прямо за шлагбаумом начиналось широкое пространство аэродрома и одноэтажные, редко двухэтажные корпуса ремонтных цехов, ангаров и казарм.
   - Чего стоим? - сурово поинтересовался пожилой охранник, выйдя из коморки КПП. Он сильно припадал на одну ногу, последствие ранения или травмы, но держаться при этом старался солидно, показывая всем своим видом, что занимает ответственный пост и не просто так ест свой хлеб.
   - Мы на работу. В первый раз.
   Марк сложил стопочкой предписания свое и Джованни и вежливо протянул документы охраннику.
   Тот, исполненный важностью процесса, долго и внимательно изучал бумаги. Наконец, с видимым сожалением, не найдя в них ничего подозрительного, вернул.
   - Вам в канцелярию, - махнул он рукой в сторону серого двухэтажного корпуса, и, повернувшись, поковылял в каморку.
   В канцелярии маленький тщедушный человечек неопределенного пола за канцелярской стойкой долго регистрировал их документы в разных карточках и журналах. Им предложили сесть на скамейку в углу приемной, но нетерпеливый Джованни уже через пятнадцать минут стал топтаться на месте, всем своим видом не одобряя немецкую бюрократическую машину.
   Марк понимающе посмотрел на товарища - сам-то он уже успел привыкнуть к немецкой бюрократии, а вот Джо со своей горячей итальянской кровью уже начинал бить копытом.
   Дверь в канцелярию широко распахнулась, едва не сломав ручку о стену, и на пороге образовалось совершенно монументальное явление, затянутое в пехотный офицерский френч без знаков различия.
   У Марка отвисла челюсть. Внезапно притихший Джованни, тоже вылупил глаза,
   ведь посмотреть было на что.
   Два с лишним метра роста, коротко стриженые белокурые волосы, крупные, но приятные черты лица и потрясающих размеров грудь, неизвестно как запихнутая под форменный китель. Картину дополняли галифе, плотно обтягивающие более чем основательные бедра и сапоги сорок четвертого размера.
   - Валькирия, - восхищенно выдохнул Джованни.
   Марк согласился. Таких женщин не бывает, ибо они должны были бы быть отсеяны безжалостной эволюцией еще на стадии обезьян. Ну а валькириям и прочим из пантеона законы природы не указ.
   "Валькирия" сделала один шаг и сразу оказалась у канцелярской стойки, грозно нависнув над клерком всеми своими формами. Тот словно сжался в размерах и, как-то, с опаской взглянул на посетительницу снизу вверх.
   - Ты у меня сам бомбы на держатели подвешивать будешь! Вручную! Я тебе заявку на артмастера когда на стол положила, букашка бумажная?
   Клерк мужественно выдержал паузу, пошарил на столе и, выудив из кучи бумажек круглые очки, водрузил их себе на нос.
   - Я здесь, фрау Хильда, между прочим, не просто так сижу. У меня, кроме вас, еще пять цехов людей требуют, - его голос на фоне нависшей громады прозвучал неубедительно, но он старался сохранить мужское достоинство перед столь подавляющей женской фактурой, - и не надо на меня наезжать своими... - он пробежал взглядом по нависшим над ним формам, - ... со своими претензиями, - нашелся он. - Будет вам артмастер! Вон в углу сидит.
   - Ну да! - воскликнула фрау, развернувшись по-военному на каблуках, и сразу потеряла интерес к кадровику.
   Десантники на рефлексе, как перед начальством, вскочили со скамейки и вытянулись смирно.
   - О-о! - восхищенно протянула "валькирия". Похоже, она давно не видела мужчин, которые почти не уступали ей ростом и статью. Ну, Джованни уж точно не уступал. В него она и вцепилась взглядом своих голубых, и очень даже выразительных, по мнению Марка, глаз.
   - Ты, что ли, артмастер?
   - Ну, я... - ответил Джованни, и вытянул из кармана корочки.
   - Да че ты мне эти бумажки суешь! - отмахнулась она, облапывая Джованни взглядом сверху донизу, - Главное, что бы болтом в гайку попасть смог.
   Произнесла она это таким тоном, что потаенный смысл фразы сразу стал явным.
   Джованни сразу воспрянул, и ответил, добавив в голос легкой пренебрежительности.
   - Главное, что бы гайка по размеру подошла. А то можно так и резьбу сорвать... у гайки.
   Марк заметил, как у "валькирии" расширились зрачки. Она нервно облизнула губы, а под плотной тканью кителя на груди явно прорисовались выпуклости внезапно затвердевших сосков.
   - Ну, посмотрим, каков ты мастер, красавчик, - уже значительно спокойнее сказала она и перевела взгляд на Марка. Она все же была выше его и смотрела на него чуть свысока. - А ты, бритый, тоже мастер резьбу срывать?
   - Никак нет, - вытянулся в струнку Марк, - двигателист я.
   - Двигателист - это хорошо, - заключила фрау Хильда, глубокомысленно оглядывая жилистую фигуру Марка. - Моторно-пушечный синхронизатор представляешь себе?
   - Имел дело, - скромно ответил Марк.
   - Оба за мной, - скомандовала она и направилась к двери.
   - На него предписание в моторный цех уже оформлено! - в отчаянии вскричал клерк.
   - Перепишешь, - не оглядываясь, ответила фрау Хильда.
   Уже выходя из канцелярии, Марк увидел, как клерк в сердцах содрал с лица очки и швырнул их в кипу бумаг.
  
   Трудовые будни новоиспеченных специалистов начались, что называется, с карьера в галоп.
   Фрау Хильда с ходу без предварительных инструктажей и прочей болтовни, явно ей не свойственной, кинула Марка на стоявший в цеховом ангаре истребитель со снятым капотом, и пустым двигательным отсеком.
   Двигатель нашелся тут же. Стоял на метровой высоте на основательных козлах, устроенных так, чтобы не мешать ремонту и дать доступ ко всем узлам агрегата.
   Над движком колдовали три механика в серых спецовках. Один из них, маленький и толстый, таскал с собой специальную деревянную подставку, чтобы дотягиваться до нужных узлов и механизмов, когда своего роста ему не хватало.
   Он как раз взгромоздился на нее в очередной раз, когда громовой голос фрау Хильды, легко перекрывший цеховой шум, заставил его сначала вздрогнуть, а потом обернуться.
   Он резво соскочил со своей табуретки и подбежал к начальнице.
   Остановившись метрах в трех, он задрал голову и, словно верный пес, застыл, с обожанием глядя на любимую хозяйку. Разве что хвостом не вилял.
   Марк раньше слыхал, что мужики, не слишком видные ростом, тяготеют к женщинам монументальных пропорций. И, соответственно, ненавидят всех остальных самцов, кто ростом, хоть на палец выше их. Взгляд, брошенный на друзей "злобным карликом", как того сразу же окрестил про себя Марк, был исполнен такой ненависти, что вполне мог бы снизить удои у коров на пару километров в округе.
   Марку на проблему удоев было, по большому счету, наплевать. Пусть пучит зенки, сколько ему вздумается.
   - Вот тебе, Август, помощник, - кивнула фрау Хильда на Марка, - проверь, что умеет, и ставь на работу.
   - Очередная палка, говно мешать, - цыкнул сквозь зубы бригадир, тихо, но так, что бы Марк расслышал.
   - Ты моей палки еще не видел, коротышка, - отбрил его Огнев, с удовольствием наблюдая, как искажается от бешенства лицо Августа.
   - А ну-ка, гоблины, - гаркнула начальница, - живо за работу! Нашли время причиндалами меряться! А ты за мной! - кивнула она Джованни, и гренадерским шагом, словно танк, двинулась в сторону административных построек.
   Джо подмигнул Марку и устремился следом.
   Бригадир с ненавистью исподлобья посмотрел в след рослой парочке.
   - Корова блудливая, - в полголоса произнес он, и, развернувшись на месте, побрел к самолету, как-то сразу став еще ниже и несчастнее.
   Марку даже стало, его немного жаль.
   - Начальник, - он догнал бригадира в два широких шага, - что делать-то.
   Карлик уже не казался злобным, а просто несчастным.
   - А, - он безразлично махнул в сторону разобранного самолета, - иди, работай.
   Марк провозился почти до сигнала на обеденный перерыв, который трижды прозвучал под сводами мастерских. То, что это именно сигнал на обед, он понял, когда рабочие и механики разошлись по своим шкафчикам для спецодежды и стали доставать и разворачивать аккуратно упакованную снедь.
   Последний раз, провернув вал мотора, и убедившись, что затворы синхронизированных пулеметов лязгнули именно в нужный момент, Марк бросил инструмент и вытер промасленные руки о не менее грязную ветошь. Еды с напарником они собой взять не догадались.
   Марк вышел на воздух из пропахшего маслом и металлом цехового ангара. Полуденное солнце как раз вышло из-за облака, залив широкое пространство авиабазы еще горячими, не смотря на раннюю осень, лучами.
   Раздался рев двигателя, повышающего обороты, и из-за соседнего ангара по бетонной полосе, чуть покачиваясь на неровностях рулежки, выкатил хищный красавец с крестами на фюзеляже и крыльях.
   "Мессершмитт БФ-109Г, - автоматически определил Марк, - или как его обычно называли пилоты "Густав".
   Летчик, за плексигласом, словно рубленого, фонаря кабины повертел головой, привычно оглядев пространство вокруг себя, на предмет возможных противников, и вырулил на взлетную полосу. Поиграв газом и проверив реакцию рулей, он еще раз оглянул небо и вывел двигатель на максимальные обороты. Мотор ревел в высоком тоне, пытаясь утащить самолет вперед. Но пилот выждал несколько секунд, вслушиваясь в издаваемый двигателем звук, и лишь потом отпустил тормоз.
   Полоса уходила вдаль от ремонтных ангаров. Истребитель, разогнавшись, оторвался от земли, подтянул под крылья шасси и стал удаляться. Но внезапно он довольно рискованно для такой скорости выполнил горизонтальную бочку и, плавно войдя в боевой разворот, стал набирать высоту над аэродромом.
   Марк засмотрелся и едва вспомнил, для чего он сюда вообще пришел. Он окинул взглядом всю видимую отсюда часть базы. Две широких взлетно-посадочных полосы рассекали пространство на два с небольшим километра вокруг, что явно позволяло принимать тяжелые типы самолетов или, при желании организовать безопасный экстренный взлет истребителей сразу в четырех направлениях. Благо рулежки пересекали каждую взлетную бетонку минимум в трех местах.
   Что сказать, база была капитальная. Шесть открытых стоянок для самолетов, не считая ангаров.
   Зенитные автоматы в начале и конце каждой из взлетных полос, каждый с расчетом из четырех человек, нюхали спаренными стволами воздух.
   Метрах в трехстах от себя, у ближайшего края полосы Марк разглядел окопчик, в котором вольготно курили, облокотившись на ручной пулемет, двое фрицев. Нет, курил только один, а второй ему что-то втолковывал, наверное, пункт устава, что курить на посту нельзя.
   "Служаки, твою мать!" - по офицерской привычке оценил несение службы Марк. Хотя, чего ругаться? Чем корявее несет службу этот фольксштурм, тем проще будет провернуть задуманное.
   Ангары закрывали большую часть стоянок самолетов, а прикинуть общий план базы ой как стоило!
   Марк завертел головой, ища повод для экскурсии. И повод не замедлил появиться из ворот цеха.
   Пацан, лет четырнадцати, в перемазанных машинным маслом штанах, видимо пренебрегал обтиром и вытирал масляные руки прямо о них, и в чуть более чистом пиджаке с засученными рукавами, доедал бутерброд, щурясь на высокое солнце.
   Доев последний кусок, он привычно вытер тыльной стороной руки губы и обтер ее об штаны.
   - Камрад, не подскажешь, где здесь можно перекусить недорого? - Марк сразу же избрал доброжелательно-дружеский тон.
   Но "камрад" только хмыкнул.
   - Недорого! Было бы недорого, никто бы с собой обед из дома не таскал.
   - Да я - то откуда знал! - стал оправдываться Марк. - Первый день как на работу вышел.
   Парень, почувствовав себя против этого здоровенного новичка опытным старожилом, важно произнес:
   - Есть офицерское кафе, только ты туда не суйся. Лучше в пристрой заходи. Там на вынос продают, но по тем же ценам. Питайся, коль богатый.
   Он хмыкнул и показал асфальтовую дорожку, идущую вдоль ангаров и ныряющую куда-то между ними. Как раз то, что надо!
   - И давай быстрей, - строго напутствовал его молодой старожил, - а то обед через 23 минуты заканчивается.
   "Ты бы еще секунды посчитал, " - мысленно буркнул в ответ Марк, и быстрым шагом пошел по дорожке, изображая жгучее желаннее подкрепиться.
   Но, едва завернув за рифленый бок ангара, он свернул в сторону от указанного ему пути и вышел прямёхонько к стоянкам самолетов, и едва успел остановиться, чуть не ткнувшись в спину немолодого немца с винтовкой на плече.
   Часовой, охранявший стоянку, услышав за спиной шум шагов, лениво повернулся и удивленно уставился на Огнева. Даже карабин с плеча не снял.
   "Вот валенок!" - в очередной раз, изумившись несению службы местными вояками, Марк заново разыграл зарекомендовавшую себя легенду.
   - Кафе ищу, в первый раз сегодня, - не совсем вразумительно пояснил он, но этого оказалось вполне достаточно. Призванный на военную службу от какой-нибудь школьной доски дядечка, с готовностью показал, куда надо идти и даже вежливо пояснил, как пройти, что бы больше не натыкаться на посты часовых вокруг стоянок.
   - Спасибо, папаша, - искренне поблагодарил Огнев.
   Ну, вот как в такого стрелять, или башку сворачивать! А ведь придется, коли нужда заставит.
   Марк пока шел, вертел головой, оглядывая базу, а часовой еще пару раз махнул ему рукой. Дескать, правильно идешь.
   " Нет уж! Этого я точно убивать не буду. - милостиво решил Огнев, - прострелю руку, или сломаю, что-нибудь второстепенное. Пусть живет.
   На этой мажорно-благодушной ноте он вышел к пристрою, возле которого, к удивлению своему, обнаружил Джо.
   Тот как раз выходил из офицерского кафе, держа в руках две бутылки вина и какой-то плетеный поднос, заполненный бутербродами с ветчиной.
   - Ну ни хрена себе! - возмущенно зашептал Марк, предварительно убедившись, что никто их не слышит, - Ты куда это, наглая мафиозная морда, харч помимо командира попер? Я там, вся харя в масле, работаю как каторжный, а он винишком в одиночку балуется. И не стыдно тебе после этого смотреть в глаза своего боевого товарища?
   - Неправда ваша, начальник! - возмутился Джованни, - это часть спецрациона, на который я выделил из наших сбережений семьдесят реехстугриков, причем исключительно для служебных целей.
   - Это когда это бытовой алкоголизм вдруг служебным стал? - удивился Марк. - Ты давай мне тут мозги не компостируй. Гони живо три бутерика, нет - четыре! - и без дальнейших разговоров снял с подноса названное количество снеди. Благо вторая рука Джованни была занята сразу двумя бутылками и противодействовать столь стремительной и, главное, идеологически обоснованной экспроприации он не смог.
   - Командир, ну поимей совесть!
   - Уже поимел... два раза. - Марк откусил от первого бутерброда и уже с набитым ртом поинтересовался. - Запить, конечно, не дашь?
   - Не дам! - твердо ответил Джо и убрал вино за спину от греха подальше.
   - А чего так?- Марк уполовинил второй бутерброд.
   - Говорю же, служебная надобность, - Джованни критично посмотрел на полуопустевший поднос с закуской, - сегодня домой не пойду.
   - Это из-за бутербродов что ли! - сделал круглые глаза Марк.
   - Из-за начальницы, бритая твоя командирская башка, - не поддался на провокацию Джо. - Она меня позвала отремонтировать кой чего на квартире.
   - А, помню, - кивнул Марк, дожевывая третий бутерброд, - Резьбу срывать будешь своим болтом в ее гайке.
   - Ну, вот, не интеллигентный ты, командир, человек! Может, у меня к женщине чувство большое проснулось. А ты из зависти все обхохмить норовишь.
   - Да ладно тебе, - Марк обтер руки о штанины робы. - Осмотрелся я здесь немного. Завтра еще по базе погулять надо будет, помарковать. Первое впечатление нормальное. Охрана службу тащит не ахти как. Не профессионалы. Если здесь все так, то...
   - Не надейся, - прервал его Джо, - на разных концах базы расположены казармы двух рот антидиверсионного обеспечения. Случайно узнал у захмелевшего помощника интенданта, когда вино покупал. Они в караул с вечера заступают, а днем их фольксштурм меняет. Но по тревоге поднимутся все.
   - Печально, - заключил Марк и потянулся к подносу с оставшимися бутербродами.
   - Фигуру побереги, - наставительно сказал Джо, отступая назад вместе с подносом, - Вон, кстати, твой начальственный шпиндель тебя уже обыскался.
   Огнев тут же забыл про бутерброды и обернулся. Бригадир действительно размахивал короткими руками и что-то вопил. Отсюда не было слышно. Но видимо что-то случилось, ибо по бетонной площадке перед ремонтным ангаром носился не он один.
   Марк поторопился на свое рабочее место и постарался как можно незаметнее влиться в бригаду уже облепившую истребитель, но не получилось.
   - Ну что, набил брюхо, каланча? - зло окликнул его бригадир. - Еще раз опоздаешь - пойдешь гулять на улицу. Быстро тащи бронеспинку в кабину!
   И он пнул носком ботинка прислоненную к стене семидесятикилограммовую броневую плиту, обычно прикрывающую спину и голову летчика в полете от пуль и осколков.
   Марк бросил на начальника косой взгляд и увидел как тот замер в ожидании того, как новичок справиться с заданием.
   Можно было бы, конечно, просто взять плиту на плечо и отнести к самолету, но кому нужна эта демонстрация силы? Умнее будет сделать по-другому ...
   Огнев подошел к железяке, озадаченно почесал ухо, потоптался, оглянулся, ища помощи, но все были заняты.
   - Ну и долго мы стоять будем? Тебе рейхсмарки за стояние, что ли, платить должны?
   Огнев ухватился за бока плиты, потянул, поднимая. Но едва он оторвал ее от бетонного пола, как она выскользнула из рук и с глухим звоном ударилась о бетон. Он неловко отскочил в сторону, спасая ноги от массивной железяки.
   - Вот! - удовлетворенно констатировал коротышка, - ростом с оглоблю, а не ума, не силы.
   Настроение у него сразу улучшилось.
   - Смотри как надо, - он ловко ухватил до сего момента незаметно висевший на электрокабеле пульт цехового тельфера и, ухмыльнувшись, включил его. С потолка спустился грузовой крюк со стальными стропами. Коротышка спокойно закрепил стропы на бронеспинке и легко оттранспортировал ее к самолету.
   "А я, как дурак, руками за чугуняку хвататься начал, " - мысленно обругал себя Марк. И поделом. Внимательней надо быть.
   Но один положительный момент в ситуации все же был.
   Потешив свое самолюбие, коротышка перестал цепляться к Марку, и тот вполне спокойно отработал оставшийся рабочий день.
   Джованни, как и обещал, ночевать на квартиру не пришел. Не было его и на рабочем месте в оружейном цеху. Марк уже собирался, после работы отправиться на поиски товарища, когда тот, наконец, изволил явиться под самый конец рабочего дня, слегка пьяный, какой-то осунувшийся, словно двое суток не спавший, но вполне собой довольный.
   По дороге на квартиру Джо не произнес ни слова, еле переставляя ноги и дыша свежим перегаром.
   И едва они переступили порог своей комнаты, Марк отвесил другу положенную отеческую оплеуху.
   - У-у! Нажрался, тунеядец. И даже не подумал, небось, что командир голодный и холодный, потому что трезвый, сидит ночами и беспокоится, как бы этого оболтуса хулиганы не разобидели.
   - Командир, ты как всегда не прав,- торжественно произнес напарник, подняв к верху указательный палец. - Я сутки с лишним в поте лица трудился на благо нашего общего дела. Похудел килограммов на пятнадцать, наверное. Бормотухи этой немецкой напился на всю жизнь, но как говориться, результат на лицо.
   - Что, прямо на лицо? - машинально спросил Марк.
   - Пошляк ты, командир, - с драматической грустью проговорил Джованни и завалился на свою кровать не раздеваясь. - Я может только начинал с умыслом...
   - А кончал совершенно искренне! Ну, это я понимаю... - Марк ловко отбил брошенный в него ботинок.
   - Это у тебя от передозировки регенерирующих препаратов настроение такое хорошее?
   - Да нет, - совершенно искренне ответил Марк, - просто завидую тебе по-хорошему. Ну что там у тебя? Рассказывай.
   - Можешь дальше пестовать свой оптимизм. С завтрашнего дня работаем на предполетной подготовке и обслуживании самолетов. Ну, там, бомбы подвесить, пушки зарядит, двигатель прогреть... - со значительным видом закончил напарник.
   Марк присвистнул.
   - И как ты этого добился?
   - Непосильным трудом, командир, непосильным трудом... - зевая, пробормотал Джованни. - Давай-ка спать, командир, а то я чего-то пере....
   Чего там "пере" его товарищ, Марк не услышал. Джованни уже сопел в две дырки аки ангел безгрешный.
  

***

   Следующие три дня друзья по-ударному трудились на выпуске машин в воздух. Марк добросовестно запускал и с наслаждением гонял двигатели на всех режимах, качал рулями, скрупулезно, как для себя, проводя проверку техники, и попутно изучал кабину "мессершмитта". Раньше на "сто девятом" ему летать не приходилось, но отличия от фокке-вульфа оказались не принципиальными.
   Очередной пилот в чине капитана, принимавший вышедший из ремонта самолет, посмотрев на манипуляции, что проделывал с рулями Марк, встретил его у крыла с вопросом:
   - Летчик?
   Марк мысленно чертыхнулся. Конечно же, забывшись, он действовал ручкой управления и педалями так, как будто пилотировал самолет, что не укрылось от опытного взгляда пилота.
   - До войны планеризмом занимался, - нашелся он.
   - А в авиацию, почему не пошел? - допытывался пилот.
   - Так, здоровье подкачало, - ответил Марк, на что пилот только хмыкнул, окинув его фигуру взглядом.
   Но тут подскочил Джованни.
   - Господин капитан, вам пушки как заряжать? Всю ленту бронебойно-зажигательными набивать или трассеры каждым третьим поставить?
   - Не надо трассеров, - коротко ответил капитан и, еще раз взглянув на Марка, повернулся и пошел в сторону площадки, где готовились к взлету другие самолеты.
   Джо встал рядом с Марком.
   - Думаешь, что-то заподозрил?
   - Да навряд ли, - ответил Марк, - но волчара матерый, трассеры ему, видите ли, не нужны. Значит, стреляет наверняка.
   - Мне его рожа сразу не понравилась, - вставил Джованни.- Возьму на заметку.
   - Да рожи-то у нас у всех хороши, - в тон ему бессмертной фразой ответил Огнев, и повернулся к самолету. Свой выбор он уже сделал, и похлопал рукой по камуфлированному в грязно-серый цвет дюралевому фюзеляжу.
   Джованни понятливо кивнул, и, вынув откуда-то из-под робы уже заполненный бланк на оружейную загрузку самолета, проставил в нем номер истребителя. Предыдущий бланк, осторожно зыркнув по сторонам, он аккуратно смял и спрятал в рукав.
   Новый бланк практически ни чем не отличался от старого. Только в графе подфюзеляжной бомбовой подвески красовалась тщательно подделанным Джованни почерком Хильды надпись: "SC-500".
   Это была максимально мощная авиационная бомба, которую мог нести этот "мессершмитт".
   Время вылета было указанно - шесть часов завтрашнего утра.
  
   Утреннее солнце только показалось из-за горизонта, освещая косыми лучами взлетные полосы и постройки базы. Сразу на две полосы зашла на посадку пара двухмоторных ночных истребителя. Последняя из групп ночных перехватчиков, вернувшихся с ночного полета.
   Марк проводил взглядом самолеты, чиркнувшие по бетону шасси и, стараясь казаться совершенно спокойным, но в меру озабоченным, как и полагалось технику, двинулся к крайнему левому на стоянке мессершмитту - сто девять "г".
   Вокруг него уже суетилась группа оружейников, подкатившая на тележке ему под брюхо полутонную авиабомбу.
   Старший из них, вроде как бригадир, внимательно следил за процессом, пока специальная лебедка подтягивала стальную чушку, до отказа нашпигованную смертью, к самой подвеске.
   Щелкнул сначала один, а потом и второй замок бомбодержателя, и полутонный, пока спящий ад надежно прилип к брюху самолета.
   Бригадир похлопал по круглому металлическому боку бомбы, и влез из-под крыла. Когда он отряхнул пыль с колен комбинезона и, наконец, распрямился, передним стоял Марк и по-хозяйски осматривал самолет.
   - Механик? - тут же определил бригадир.
   - Ну да! - почти не соврал Марк. Ну не этого самолета он механик, ну и что?
   - Ну, так распишись в бланке! Только для вас такую дуру с утра переть пришлось. Твой летун Биг-Бэн, что ли, собрался бомбить?
   - Ставку Сталина, - буркнул Марк, ставя размашистую закорючку в нужную графу бланка.
   - Ну-ну! - хохотнул в ответ бригадир, сунул бланк в папку и пошел догонять свою бригаду.
   - Эй, бугор! - окликнул его Огнев, и когда бригадир, тормознув, развернулся в его сторону, попросил, - помоги движок запустить. Прогреть надо.
   Момент был ключевой. Конечно, можно было раскрутить движок самому, но -время. Марку уже пора было быть в кабине истребителя, что он без особой спешки и осуществил.
   Бригадир, пару секунд поколебался и вернулся к самолету.
   Марк щелкнул тумблером. Зажужжал электрический бензонасос, наполняя систему топливом. Так! Ручку управления шагом винта в положение автомат.
   Тем временем бригадир открыл лючок за кабиной пилота и достал кривую рукоять. Такую же, какой в предвоенные годы заводились практически все машины в мире. Взобравшись на крыло, он вставил ее в храповик инерционного стартера, и стал с усилием проворачивать. Винт самолета двинулся, сделал оборот, другой.
   - Готов? - Марк привлек внимание оружейника, - Запуск! - и утопил в приборную панель кнопку электростартера.
   Оружейник выдернул рукоятку и спрыгнул с крыла на землю. Двигатель чихнул выхлопом и взревел, уверенно набирая обороты.
   Марк быстро прибрал газ, окинул приборы взглядом. Давление масла в норме, температура растет нормально.
   - Спасибо, камрад! - перекрывая рев двигателя, крикнул Огнев и махнул рукой. Оружейник вяло отмахнулся в ответ и побежал догонять бригаду.
   Истребитель Марка, был единственным с запущенным двигателем из стоящих на площадках самолетов, и сейчас он явно обращал на себя внимание. Кто же не кинет взгляд в сторону взревевшего мотора, хотя бы даже машинально.
   Но один взгляд был все же крайне желателен.
   Джованни должен был уже выдвинуться на исходную позицию и наблюдать за успехами напарника. Марк, как только будет готов, подаст условный сигнал. Сцепленные в замок руки нужно поднять над кабиной, словно приветствуешь кого-то, и тогда Джо не будет дергаться, и обеспечивать ему взлет всеми доступными методами.
   Марк опять перевел взгляд на приборы, следя за тем, как реагируют многочисленные стрелки на изменение оборотов двигателя, когда почувствовал несильный удар по плечу.
   На крыле у его кабины придерживая на голове, стремящуюся улететь под напором воздуха фуражку, стоял вчерашний летчик, физиономия которого так не понравилась Джованни. Увлекшись, Огнев и не расслышал за ревом двигателя, как тот влез на крыло. На сей раз лицо пилота так же не предвещало ничего хорошего.
   - Глуши двигатель, - крикнул немец, стараясь перекричать звук мотора.
   Марк его прекрасно расслышал, но глушить движок не спешил.
   - Чего? - изобразил глухого Огнев, лихорадочно соображая, что же предпринять. Ох, не вовремя ты объявился, коллега, ох не вовремя!
   - Глуши, я сказал! - заорал тот в самое ухо Марка, и, перегнувшись через борт в кабину, потянулся рукой к выключателю зажигания.
   Этого еще не хватало!
   Марк без подготовки коротко двинул кулаком в нависающее в кабину лицо. Голова пилота дернулась. Фуражка слетела и унеслась в потоке воздуха назад, за хвост самолета.
   Пилот стал заваливаться на Марка, но тот просто вытолкнул его из кабины и захлопнул фонарь.
   Пострадавший летун скатился с крыла и жахнулся всем телом на бетон. Марк поморщился, представив ощущения от падения.
   И тут его взгляд упал на стоящего у крыла низкорослого механика. Это был злой карлик из мастерских.
   Тот что-то вопил во весь голос и чуть ли не подпрыгивал на месте, указывая на Марка кому-то за хвостом истребителя, а за тем рванулся и, вовсю мочь своих коротких ног, бросился к ближайшему пункту воздушного наблюдения.
   Но Марку уже было не до него. Обстановка ухудшалась с каждой секундой. Бросив взгляд на температуру масла, Огнев добавил газу и успел заметить, как приходящий в себя после нокдауна пилот пытается подняться и тянется к пистолетной кобуре на поясе.
   Самолет тронулся с места, и Марк направил его по рулежной дорожке к взлетной полосе.
   И тут над обширным взлетным полем базы взвыла сирена боевой тревоги.
   То ли злобный карлик добежал до заветной кнопки, то ли кто из часовых заметил неладное и необычное, творящиеся на стоянке самолетов, и поднял тревогу...
   "Началось!" - пронеслась в голове паническая мысль, и тут же была подтверждена взметнувшейся в небо красной ракетой.
   "Дежурную пару поднимают" - понял Марк и чуть не застонал от отчаяния. Вряд ли это специально по его душу, просто в случае тревоги поднимается дежурная пара или звено, всегда готовых к взлету истребителей. Но в воздухе им по рации обрисуют ситуацию и все...
   Он взглянул через плечо - так и есть. Метрах в тридцати сзади на соседней полосе, выбросив из выхлопных коллекторов струи сизого дыма, раскручивали винты два мессершмидта-109.
   Но его истребитель уже выехал на взлетную полосу. Марк выжал тормоз, одновременно дав педали руля поворота влево, и чуть не уронил машину на крыло. Забыл, что это не привычный ему фоккевульф-190 с широко расположенными шасси.
   У мессершмитта колея была узкая, и левое колесо в какой-то миг престало касаться бетонки.
   Сердце у Марка екнуло, но каким-то чудом ему удалось удержать взбрыкнувшую машину на полосе, и он двинул ручку газа до отказа вперед.
   Истребитель, чуть вильнув хвостовым оперением, сначала тяжело, а потом все быстрее помчался по бетону.
   Марк взглянул через плечо на дежурную пару.
   Оба "сто девятых", чуть подотстав вначале, быстро катили по бетонке наращивая скорость до взлетной, и у них, не обремененных пятисоткилограммовой чушкой, это получалось куда лучше, чем у него.
   Сейчас взлетят, сделают кружок для высоты и скорости, - подумал Марк обреченно, - и расстреляют. Хотя, может быть, сначала заставят сбросить бомбу, куда-нибудь в поле, и попробуют посадить обратно.
   Он еще раз бросил взгляд на преследователей. И сделал это как раз вовремя, что бы увидеть, как подломилась левая стойка шасси первого истребителя, и тот, задев крылом бетон полосы, словно акробат исполняющий "колесо" на цирковой арене, скапотировал, ломая крылья, кувыркнулся всем корпусом и ударился о шершавый бетон взлетки.
   Его ведомый, вильнул в сторону от вспыхнувшего посреди полосы самолета и сумел-таки увернуться от столкновения. Но почему-то не начал взлет, а продолжал катиться по полю, пока, не снижая скорости, не въехал на стоянку готовящихся к полету двухмоторных бомбардировщиков.
   Марк тяжело оторвал самолет от полосы, когда сзади полыхнуло так, что он на секунду подумал, что это у него самого взорвался бензобак.
   Огнев взглянул на землю.
   Пожар на стоянке лишь на секунду отвлек его внимание, так как, боковым зрением он успел захватить стволы спаренной зенитной артиллерийской установки, быстро разворачивающиеся в его сторону.
   Расчет зенитки действовал очень слажено, быстро работая маховиками разворота и прицеливания.
   Марк буквально почувствовал, что они уже вывели точку прицеливания в нужное упреждение, а у него перетяжеленная машина еле держится в воздухе и медленно лезет вверх.
   Он резко дал ручку от себя, и истребитель, тяжело, но явно с облегчением, стал разменивать драгоценные метры высоты на скорость.
   Этот маневр спас их обоих от первых снарядов, что прошли практически над кабиной самолета и разорвались серыми облачками где-то дальше, но нужно было быть наивным идиотом, чтобы не понимать - пара-тройка секунд и тридцатимиллиметровые зенитные снаряды разнесут его истребитель в клочья вместе с его бренным телом.
   Единственный шанс - спуститься ниже построек, и, прикрываясь ими, словно щитом, на бреющем уйти как можно дальше от базы, но Марк четко понял, что не успевает и бросил наполненный отчаянием и досадой взгляд на зенитку.
   Направленная в его сторону установка почему-то не стреляла, за то на ее металлических частях возникали вспышки, до боли напоминающие частые попадания от уходящих рикошетом пуль.
   Последний из солдат артиллерийского расчета дернулся и неуклюже свесился с сиденья наводчика. Остальные трое уже лежали у основания артустановки, и лишь один из них пытался отползти в сторону, волоча за собой перебитую пулей ногу.
   Последнее, что успел заметить Марк, уводя самолет за защитную массу строений, как фигура, стоящего на самом краю летного поля, махнула ему правой рукой. На локтевом сгибе левой руки у него удобно пристроился немецкий ручной пулемет, с чуть дымящимся стволом, а на лице сияла видимая даже с такого расстояния белозубая улыбка.
   Марк чертыхнулся про себя. Он совсем забыл про друга в круговерти взлета! А вот Джо про него не забыл, и обеспечил-таки, ему относительно спокойный уход. Теперь он там остался один на один со всей охраной базы.
   Такой, не самый благоприятный, вариант рассматривался во время планирования операции, и Марк старался себя убедить, что напарник с помощью своих мафиозных знакомых, как всегда выкрутится из устроенной ими заварухи.
   Истребитель шел над лесопосадками и редкими усадьбами так низко, что лишь не рубил винтом верхушки деревьев и шпили домов. Минут пятнадцать Марк вел истребитель в рискованном режиме огибания местности, и, наконец, решил, что можно уже и осмотреться вокруг.
   Погони за собой он не заметил. Видимо сработала хитрость со сменой направления полета сразу после того, как база скрылась за горизонтом, и возможные преследователи потеряли его след.
   Огнев потянул ручку на себя и направил машину в набор высоты. Тяжело взобравшись на полтора километра, истребитель с облегчением, словно лошадь, вытянувшая в гору телегу, перешел в горизонтальный полет.
   Под крылом открылся вид местности до самого горизонта.
   Ага! Вот речушка, деревня, или скорее, поселок с католическим остроконечным костелом, лесной массив, тянущийся до самого горизонта, и что особенно ценно, железная дорога с железнодорожной станцией на окраине поселка.
   Марк прекрасно изучил карту района заранее, и без труда сориентировался на натуре.
   Так, сорок градусов вправо... как раз вдоль дороги.
   Он дал педаль руля поворота, слегка наклонив ручку, и самолет послушно встал на заданный курс.
   Марк воспроизвел в памяти все данный о маршруте и цели, что содержались в послании от Гаррисона.
   До побережья, где была цель маршрута, лететь оставалось минут двадцать. А там снова сориентироваться и прямо к вырубленным в скале докам секретной военно-морской базы.
   Именно из этих доков, через сорок минут должны будут выйти в море две подводных лодки с огромными герметичными сигарообразными контейнерами на буксире.
   А он должен будет устроить им козью морду.
   Марк вздохнул и вспомнил про напарника:
   "Джо, как всегда, устроился лучше всех. Сейчас настреляется вволю и ломанется по лесам и полям как лось. Делов-то! А ты тут думай, как одной бомбой две подлодки потопить!"
   Мысленно поворчав, Марк, наконец, чуть расслабился и поудобнее устроился на парашюте.
   Тут же в голову пришла мысль, что парашют, не только для того, что бы на нем сидеть, и, осторожно зажав ручку управления коленями, пристегнул все положенные ремни подвески. Точно подогнать парашютную сбрую сидя в кабине вряд ли получилось бы, поэтому пришлось просто ослабить плечевые и паховые ремни, что бы иметь возможность разогнуться, в случае чего.
   Пока он возился с ремнями, на горизонте, сливаясь с небом, проявилась серая дымка моря.
   Марк поднабрал еще высоты и вывел машину в горизонт уже на трех с половиной километрах. Выше решил не подниматься. Воздуха с непривычки уже ощутимо не хватало.
   Не то что бы смертельно, но выше он летал только с кислородным оборудованием. А маски в кабине не оказалось. Самолет-то к перегону в часть готовился, а не к перехвату высотных бомбардировщиков.
   Мысленно сверившись с картой, Марк еще раз слегка подправил курс и оглядел приборы. Обороты и температура в норме, давление масла чуть выше, чем положено, но это ничего. Главное, чтобы не ниже.
   Солнце утренними лучами бликовало на плексигласе фонаря кабины, и Марк, до боли всматриваясь в горизонт, чуть не пропустил момент, когда пересек береговую линию. Самолет оказался над серой гладью.
   Одновременно, правее курса на тридцать градусов, в дымчатой дали прорисовался скальный массив.
   В голове вновь всплыла до мелочей усвоенная из гаррисоновского послания картина объекта.
   Массивные стальные ворота гигантского шлюза, закрывающие от морских волн огромные ремонтные доки, построенные под сводом гигантской пещеры, расширенной и углубленной ради такого случая, практически скрывались под многометровым скальным навесом. Открытым оставался лишь проем между верхним краем шлюзовых ворот и нижним краем скалистого края.
   Игольное ушко, в которое полагалось запихивать библейского верблюда, теперь казалось Марку более перспективной целью, чем то, что он собирался осуществить.
   Он, по вбитой в подкорку летчика-истребителя привычке, окинул взглядом верхнюю полусферу и сосредоточился на подходе к цели. До шлюза оставалось не более пяти километров, и темный проем над шлюзовыми воротами уже четко просматривался не вооруженным взглядом.
   Слух выделил в реве мотора постороннюю составляющую, но сознание не успело до конца воспринять ее, как проникший через плексиглас колпака, нарастающий рев чужих двигателей.
   Дымная пушечная очередь прошла впритирку над кабиной. Почти сразу же вторая, чуть не срезала законцовку левого крыла.
   Марк оцепенело съежился.
   Настолько это оказалось неожиданно... и не вовремя.
   Уже понимая, что деваться ему некуда, тем более с такой обузой под брюхом, он повернул голову.
   Слева, метрах в двадцати от его крыла, уверенно пристроился и уровнял скорость родной близнец его железной птицы - БФ-109 Г2, а все отличие между ними - висевшая под брюхом марковского мессера полутонная чушка, превратившая его вместе с пилотом в неповоротливую мишень.
   Марк бросил взгляд через правое плечо и убедился, что на хвосте, метрах в тридцати, висит еще один "гэ второй", надежно удерживая жертву в прицеле своих пушек.
   - Вот ведь, суки! - он сжал от досады зубы, лихорадочно просчитывая ситуацию.
   То, что он все еще жив, говорит лишь о том, что его хотят взять живым, и снаряды, просвистевшие рядом, лишь четкая и профессиональная демонстрация их намерения превратить его в кучу рваного металлолома, в случае неповиновения.
   Одно хорошо, что первоначальное направление к цели все еще остается неизменным, но это ненадолго.
   Пилот с левого мессера, прижав рукой ларингофоны, сначала что-то говорил в переговорное устройство, подарив Марку еще несколько десятков драгоценных секунд, а потом разглядев, что у того отсутствуют на голове шлемофон или наушники, знаками показал ему, что тот должен плавно снизиться и развернуться обратно к берегу.
   Можно, конечно, сбросить бомбу в море и попытаться вырваться из воздушных клещей.
   Даже если предположить, что это у него получится, что навряд ли - на чужом-то, не освоенном самолете, - в любом случае прощай надежда на возвращение домой.
   Драться с бомбой под брюхом - не реально. Шанс выжить многократно меньший, чем прорваться через зенитный заслон у цели.
   В кипящих от напряжения мозгах вдруг что-то щелкнуло. Зенитки! Зенитное прикрытие дока!
   В голове сразу всплыли заученные данные, шесть автоматических счетверенных двадцати миллиметровых эрликонов, сбивающих все, что приближается к шлюзу на расстояние более полутора километров, и шесть спаренных тридцати миллиметровых зенитных автоматов перекрывающих трехкилометровую полусферу.
   В первоначальном плане предусматривалось, что, Марк, изобразив слегка сбившегося с курса пилота, приблизится к докам.
   Это казалось весьма вероятным. Не будут же немцы сбивать каждый немецкий самолет, случайно приблизившийся к секретному объекту.
   И именно потому, что данный объект не просто секретный, а сверхсекретный.
   А всякий контрразведчик понимает, что лучший способ привлечения внимания вражеских разведок - это объявить такую-то зону запретной и всячески это демонстрировать, особенно, сбивая свои же заплутавшие самолеты.
   Но в данный момент, зенитчики наблюдали стрельбу. Значит, скорее всего, готовы встретить нарушителя разрывными гостинцами. Они откроют огонь, и навязчивый конвой вынужден будет отвалить от нарушителя, чтобы не попасть под свои разрывы.
   Словно за последнюю соломинку Марк ухватился за эту идею. Почти воодушевленно он прикинул расстояние до дока, и вдруг понял, что он вместе с эскортом давно находится в зоне поражения, по крайней мере, тридцатимиллиметровых автоматов.
   Он чуть не хлопнул себя рукой по голове с досады:
   "Идиот! Эти двое не погоня! Это местное прикрытие объекта. Они и знать не знают об угоне самолета чуть ли не в сотне километров отсюда. Просто они перехватили нарушителя и стараются ему объяснить, что лететь туда нельзя. У них таких нарушителей среди своих может быть в день по три штуки бывает. Потому и зенитчики цацкаются. Видят, что воздушное прикрытие крепко держит незваного гостя за яйца и ждут, когда тот благоразумно отвернет восвояси".
   Пилот самолета, висевшего у Mарка над левым крылом, что-то тщетно прокричал Марку сквозь плексиглас колпака и сделал страшное лицо. За тем провел ребром ладони по горлу и, подняв сжатый кулак, так, что бы он был виден нарушителю, стал разгибать пальцы по одному.
   Раз... - два... - машинально стал считать Огнев, глядя сквозь фонарь на разгибающиеся пальцы. Нутром он понимал, что шутки закончились. На третьем или на пятом пальце лафа прекратится и, держащий его на прицеле пилот, в прямом соответствии с уставом караульной службы, влепит ему в спину с десяток килограммов свирепого пушечного железа.
   "Надо что-то делать, - подумал Штирлиц", - пронеслось в голове, и Марк, улыбаясь и кивая, повторил жест немецкого пилота. Дескать, плавненько вниз и к берегу. Типа, какой же я тупой, извини братан!
   Что ж, шансов почти ноль, но... Марк вжался в бронеспинку, хотя с такого расстояния, для таких пушек, она - как качественно размоченная туалетная бумага, пригнул голову и резко толкнул ручку от себя, срывая машину в скользящие пике.
   Пушечный залп грянул на мгновенье раньше.
   "Пришел пушистый северный зверек", - сверкнуло понимание, и время, словно экспресс на полном ходу воткнулось в вязкий кисель.
   Что-то не ярко сверкнуло в задней полусфере, и в считанных метрах над колпаком низко ревя двигателями, взрыл воздух двухмоторный, двухкилевой силуэт, и, внезапно сменив тональность движков, взмыл в зенит, превращая гигантский запас скорости в высоту.
   Сливаясь с бронеспинкой, Марк успел скосить взгляд назад в право, и увидел кувыркнувшийся однокрылый силуэт, висевшего у него на хвосте мессершмитта. Второе крыло ему начисто оторвало пушечной очередью.
   В атаковавшем их двухмоторном хищнике он обалдело опознал не МЕ-110, что было бы логично для данной географической местности, а советский дальний истребитель-разведчик Пе-3 бис.
   "Твою мать!" - успел осознать Марк, свое спасение и зафиксировал взглядом, уходящий в лихорадочном перевороте второй "мессер".
   Наконец-то вспыхнул первый зенитный разрыв, где-то в вышине. Еще один через секунду, и почти сразу же целая горсть потянулась за уходящим в высоту двухвостым силуэтом, но это уже было не важно!
   Марк просто увеличил угол пикирования, ловя глазами створы шлюзовых камер.
   Скорость быстро наросла до восьмисот километров в час, вызывая опасную вибрацию рулевых плоскостей.
   Они должны меня принять за своего, прячущегося под прикрытие зениток от советского охотника, - отчаянно надеялся Марк, когда и в его сторону потянулись огненные шнуры "эрликонов".
   Он почти был уверен, что зенитчики купятся на кажущуюся очевидность ситуации. Дальний советский двухмоторный истребитель-охотник напал на оболтуса-нарушителя и выпроваживающего его конвой из мессершмиттов охранения. Одного подло сбил, второго напугал, а оболтус на мессере пытается укрыться от него под своими зенитками.
   Но, толи зенитчики тупо, но аккуратно выполняли инструкции, толи в оптику разглядели у него под брюхом, что-то подозрительное, но огонь по нему открыли. Правда, не прицельный, а скорее предупреждающий.
   Плети трассирующих снарядов пересеклись где-то метрах в семидесяти по курсу, словно предупреждая - "сюда нельзя".
   - Поздно, родимые, - заорал Марк зенитчикам, чувствуя, что вибрирующий всем телом самолет, готов развалиться на куски от нерасчетной нагрузки. Но пилот дал ручку еще чуть от себя, рискованно поднырнув под трассы, и выровнял самолет над самой водой.
   Истребитель несся к воротам дока на бешенной, запредельной скорости. Видимо только эта скорость и позволяла пилоту оставаться в живых в данную секунду. Зенитчики в первые мгновенья не учли этого при взятии упреждения, и снаряды рвали воздух и вздымали водяные столбы в считанных метрах за хвостом машины.
   Марк на секунду отвлекся от зениток, выключив рвущуюся на осколки смерть из своего восприятия, потянул ручку управления на себя, и на восходящей вдавил кнопку сброса бомб.
   Лампочка датчика бомбосброса мигнула и погасла, подтвердив отделение.
   Внутренним зрением он проводил пятисоткилограммовую чугуняку по баллистической дуге, дико веря, что ее конец упрется куда надо.
   Он дал, пологий правый крен, и, что бы не сломать машину, пошел в плавный набор, сбрасывая скорость до приемлемой.
   Мгновением позже Марк понял, что сделал ошибку. Необходимо было уходить низами, на бреющем. Но самолет мог не выдержать, и ... уж очень хотелось посмотреть на результат сброса. А любопытной Варваре, как известно...
   В мессершмитт тут же ударило, да так, что машину поставило на левое крыло. Марку во всей красе открылся незабываемый вид протянувшихся к нему с земли ярких шнуров эрликонов, как минимум с шести установок.
   В то же мгновенье одна из трасс, как бы походя, хлестнула по мотору, заставив тот взвизгнуть и замолчать, а вторая разрывом снаряда аккуратно размочалила законцовку крыла.
   Земля смешалась с небом в бешеной круговерти. Но Марк успел заметить, как скальный зев гигантского дока выдохнул вместе с сорванными с мясом воротами гигантское облако ядовитого пламени и обломков. Так могло рвануть только ракетное топливо.
   "Попал", - отметил мозг, а руки в этот момент совершали почти неосознанные действия.
   Рычаг сброса фонаря...
   В кабину ударил ураган спрессованного воздуха.
   Отстегнуть привязные ремни...
   Перегрузка во вращающейся машине прижимает к креслу, не давая подняться.
   Марк бешено дернул рулями.
   Спиральная траектория падения самолета сломалась на мгновенье, но этого мгновенья хватило, что бы пилот выдернул себя из кабины и, едва не столкнувшись с килем самолета, рванул спасительное кольцо.
   Хлопок раскрывшегося купола, почти совпал по времени с треском ломаемых телом веток в кронах высоченных сосен.
   Парашют рванул болтающегося на стропах человека, зацепившись за верхушки деревьев, и пилот, словно маятник на свободном подвесе, со всей дикой амплитудой приложился о шершавый ствол двухсотлетней сосны.
   "Лишь бы не напороться на сук", - мелькнула мысль.
   И едва успев оценить анекдотичную неоднозначность данного умозаключения, он потерял сознание.
  
   ***
  
   Джованни шел, спокойно и широко шагая по бетонной дорожке. Рот его непроизвольно наполнялся слюной, и ее приходилось периодически сглатывать. И это было объяснимо, так как причину данного рефлекса любого здорового организма он нес в собственных руках.
   В левой руке, зажатые между фалангами пальцев тихо позвякивали при каждом шаге четыре бутылочки холодного баварского, а в правой висел армейский котелок, доверху наполненный хорошо обжаренными и щедро приправленными зеленью немецкими колбасками.
   На краю бетонки Джованни остановился, и стал озираться по сторонам, как человек, не уверенный в правильности избранного им маршрута.
   Наконец он заметил метрах в тридцати от конца бетонной дорожки двух часовых из фольксштурма, коротавших свою смену в мелком окопчике, на бруствер которого был установлен пулемет.
   Пост был предназначен для обороны базы в случае внешнего нападения, и поэтому ствол пулемета смотрел за периметр. А двое часовых, толи бывшие уголовники, толи еще, что похуже из тех, кого командование не рискнуло отправить на фронт, уже несколько минут рассматривали рослого, но, сразу видно, тупого лоха, который приперся в охраняемую зону и теперь шагает в сторону поста.
   - По-моему этот олень гребет копытами прямо сюда, - лениво сплюнув, произнес один из часовых по кличке Гнус. Свое погоняло он получил во время последней отсидки за мародерство.
   Гнус ухмыльнулся. Так бы и сидел, если бы доблестной немецкой армии не понадобились такие парни как он и Ухо.
   На фронт их не послали, а дали вполне даже теплое местечко. Наряд кое-как отлежал за пулеметом, и в город. На фронте пускай патриоты котелки под пули подставляют. А ему и здесь хорошо.
   - Заблудился, наверное, - предположил Ухо, и поправил висевшую на плече винтовку Маузера. У него было вполне приличное немецкое имя - Рето, но необычно далеко торчащее левое ухо с детства приклеило ему эту кличку.
   Рето предполагал, что именно из-за этой торчащей особенности в его жизни все пошло наперекосяк. И в городскую тюрьму он попал именно из-за нее. Подельники сказали, что раз у него такое классное ухо, то и стоять ему на шухере. Там же его и повязали. И ухо не помогло.
   - А что это он там в руках тащит, - насторожился Ухо, - не гранаты?
   - Какие к черту гранаты! - с ухмылкой процедил Гнус. - Не слышишь, как стекло звенит? Да я уже чую запах жареных колбасок.
   С этими словами Гнус стащил с плеча напарника винтовку и, щелкнув затвором, скомандовал: "А ну стой!"
   Здоровяк в рабочей одежде остановился и удивленно посмотрел на часовых.
   - Господа солдаты, - неуверенно произнес он, - кажется, я немного заплутал. Недавно здесь работаю в мастерских.
   Он сделал шаг в сторону. Бутылки призывно звякнули.
   - Стой, тебе сказано!
   Гнус направил винтовку на нарушителя.
   - А вдруг ты диверсант и у тебя бутылки с "коктейлем Молотова"!- часовой судорожно сглотнул слюну. Колбаски пахли восхитительно, а на бутылках он успел разглядеть узнаваемые даже издали этикетки баварского пива.
   - А ну подойди! Я проверю.
   - Да какой коктейль! - испуганно проблеял здоровяк,- пива с колбасками попить хотел.
   Он сделал несколько шагов к посту, на ходу протягивая часовым бутылки и котелок, давая убедиться, что ничего опасного в них нет.
   Гнус, опустил ствол, уже предвкушая ранний завтрак, как вдруг к его ужасу, парень спотыкнулся, котелок с разлетающимися колбасками взлетел в воздух, а бутылки полетели на землю.
   Провожая глазами вожделенные сосуды, Гнус и Ухо не заметили, как только что занятые ношей руки нарушителя одновременно сделали резкое движение и, щелкнувшие словно плети, кисти рук выбросили вперед коротко свистнувшие в воздухе острия.
   Джованни несколько мгновений стоял, вправляя на место кистевые суставы и проверяя работу пальцев. Оба часовых тихо лежали рядом с окопом. У каждого из правой глазницы торчала квадратная шляпка остро заточенного и тщательно сбалансированного железнодорожного костыля.
   Подобрав одну из упавших бутылок, он свернул пробку и сделал большой глоток прохладного пива. Огляделся, подобрал жареную колбаску, из тех, которые упали на траву, а не в пыль, обдул и с наслаждением откусил.
   Мелкие желания должны исполняться, - дожевывая, философски подумал Джо и вытер жирные пальцы о штанину.
   Именно этот пост был выбран Джованни при планировании операции по двум причинам.
   Первая - то, что он плохо просматривался со стороны базы. Полутораметровый бугорок отлично скрывал часовых от посторонних взглядов, а невысокие, но густые березы от случайного взгляда охранника с северной пулеметной вышки.
   Зато, стоит взобраться на этот, вроде бы невысокий холмик, и открываются великолепные сектора обстрела, что на стоянку и взлетные полосы, что на казарму батальона аэродромной охраны.
   Джованни щелкнул креплением и снял пулемет с треноги. С лева из стоящего на земле патронного короба потянулась лента на двести пятьдесят патронов.
   "Бронебойно-зажигательные", - припомнил десантник маркировку и ткнул ногой еще одну коробку. Пластинчатая крышка откинулась, явив на свет еще одну ленту. - Итого - пятьсот.
   Пулемет МГ-42 он знал неплохо. В мафиозных разборках применял его не раз и прекрасно знал его единственный недостаток. Из-за высокой скорострельности ствол перегревался и требовал время на остывание, или смены через каждые двести-двести пятьдесят выстрелов.
   Джо пошарил глазами по окопчику и почти сразу обнаружил длинный чехол с запасным стволом, который тут же повесил на левое плечо.
   Подумав еще секунду, Джо вытянул ленты с боеприпасами из коробов и патроном соединил последнее звено уже заправленной в пулемет ленты с первым звеном следующей, получив тем самым непрерывную ленту в пятьсот патронов емкостью.
   Образовавшийся длинный лоснящийся патронами хвост он свободно обмотал вокруг левого предплечья и взял пулемет в руки.
   Словно ожидая этого момента, на стоянке истребителей взревел двигатель мессершмитта. Джо уже научился различать их по звуку.
   Он поднялся во весь рост и бросил взгляд на стоянку самолетов. До нее было чуть более трехсот метров, и десантник четко разглядел, что у командира не все идет гладко со взлетом.
   Сначала какой-то хмырь в офицерском мундире влез на крыло истребителя, размахивая руками, и даже полез в кабину, но, получив удар изнутри, скатился с крыла на бетонку.
   За тем, едва самолет с бомбой на подвеске вырулил на взлетную полосу, чуть не завалившись на повороте на крыло, над летным полем взвыла тревожная сирена. В небо взвились две красные ракеты.
   А вот это было уже хуже некуда. Красные ракеты - это значит, что уже раскручивают винты пара дежурных истребителей. А сирена - это поднимаемая по тревоге рота охраны.
   "Ну что ж, камрад! - Джо похлопал пулемет по пока еще холодному защитному кожуху ствола, - мы с тобой именно для этого здесь и торчим. Что бы, так сказать, обеспечить приемлемые условия для тонкой и изящной работы командира. Видишь как он, в своей обычной манере, тихой сапой в утренней дреме без шума и пыли..."
   Джо закончил свой, обращенный к пулемету монолог, передернул затвор, загоняя в патронник первый патрон, и нажал на спусковой крючок.
   Самолет Марка пронесся мимо него в каких-то двухстах метрах, набирая взлетную скорость.
   Первый же разбегающийся за ним мессер из дежурного звена получил несколько бронебойно-зажигательных пуль в левую стойку шасси и основание крыла.
   Получив три тяжелых пули, стойка подломилась и самолет, сделав тошнотворный кувырок, вспыхнул прямо на бетоне полосы.
   Джованни перенес огонь на ведомого, покрыв капот и фонарь кабины вспышками попаданий.
   Он видел, как изнутри на плексиглас фонаря кроваво брызнули мозги пилота, и "мессер", сойдя с полосы на скорости в полторы сотни километров в час, врезался в стоянку бомбардировщиков.
   Полыхнуло так, что Джованни присел от неожиданности. Но любоваться результатами трудов своих было пока рано. Перегруженный бомбой истребитель, наконец, оторвался от полосы и тяжело потянул вверх.
   И тут же с позиции метрах в ста от Джованни тяжело загрохотала тридцати миллиметровая зенитная установка.
   "Черт! - Он подпрыгнул на месте как ужаленный, - этой установки вчера здесь не было!"
   Джованни выскочил из-за деревьев и увидел стационарную позицию автоматической спаренной зенитной пушки с бордюром из свежесрезанного дерна.
   "Ночью позицию оборудовали, сволочи! Как знали!"
   Зенитка выплевывала в сторону самолета командира огненные шары трассирующих снарядов. Каким-то чудом, тот смог буквально уронить самолет на несколько метров вниз, и первая трасса прошла выше.
   Джо щедро полил позицию из пулемета. Первая очередь разрезала наводчика почти пополам. Пули, пробивая человеческие тела, с визгом уходили в рикошет, вышибая искры из металлических деталей установки.
   Через две секунды все было кончено. Зенитчиков просто разметало по позиции. Ни кто из расчета даже не понял, что произошло.
   Зато понял пулеметчик на соседней вышке.
   Дерн взорвался у ног Джованни земляными фонтанами. Рвануло за штанину.
   Прошляпил!- мелькнула мысль, когда он уже прыгнул в сторону, и, развернувшись в воздухе, коротко, в пять патронов, влепил по вышке.
   Пулеметчика мотнуло назад, оторвав от пулемета. Ствол задрался в небо.
   Джо взглянул на самолет Марка, и вздернул вверх правую руку, показывая, что все в порядке.
   Самолет, чуть не срубая винтом деревья, унесся на север, а Джованни, щелкнув фиксатором кожуха, задрал пулемет и попытался вытряхнуть перегретый ствол. Не тут-то было! Пришлось, шипя от боли, поддернуть дымящийся сгоревшей смазкой ствол за основание. Конечно, наверняка в пулеметном гнезде, или по карманам у расчета обязательно нашлась бы специальная асбестовая перчатка, но - не до жиру.
   Выхватив из чехла свежий ствол, Джо ловко вогнал его на место и защелкнул фиксатор.
   Все! Почти вовремя!
   Как раз первые автоматные пули пробуравили воздух вокруг него. Десантник бросился за спасительный бугор, прополз метра четыре, таща на локте пулемет, и осторожно высунул голову.
   Казарму, через неширокие двери, задорно покидали поднятые по тревоге бойцы охранной роты. Трое из них, видимо часовые, уже распределились цепью, и, определив цель, дружно вели огонь из автоматов. И довольно прицельно, надо сказать! Чувствовалась практика.
   Джо перекатился в более удобную позицию и, воткнув пулемет сошками в дерн, открыл огонь.
   В две короткие очереди он положил первую тройку и перенес прицел на вход. Вылетающие из него солдаты напарывались на тяжелые пули, прошивающие по два, а то и три тела сразу в узком коридоре казармы.
   Такая встреча быстро остудила утренний пыл бойцов, и они прекратили попытки покинуть казарму через дверь. За то в окне с другого конца барака показался раструб пулемета, на конце которого сразу же вспух пороховой факел.
   Пули роем накрыли позицию Джованни. Одна даже чиркнула по левому плечу, оставив на нем ссадину в пару сантиметров длинной.
   Джо ткнулся носом в траву, и, таща за собой пулемет, как рак сполз назад по склону.
   Сейчас, у него ствол перегреется, - подумал Джованни, поудобнее перехватив пулемет, и приготовив тело к броску.
   Пулемет в окошке смолк, десантник в полуприсяде рванул в сторону, ловя проем окна в прицел...
   То, что он увидел, заставило его тормознуть...
   Хильда, в наспех одетой по тревоге форме, с распущенными волосами, словно тигрица бросилась к окну и, ухватив пулемет за раскаленный ствол обеими руками, выдернула его из окна.
   Она еще успела обернуться к Джованни и даже, что-то крикнула, ему. Но в этот момент из окна высунулась рука, и зажатый в ней "вальтер" выплюнул девятимиллиметровую пулю прямо ей в затылок.
   Воздух вокруг словно кристаллизовался.
   Долгое мгновение Джованни стоял столбом, пораженный мыслью и горечью, заставившей мир потемнеть в его глазах.
   С изуродованным выходным отверстием лицом падала женщина, с которой он провел несколько последних недель. Женщина, которая в последние дни как-то изменилась и из грозной начальницы превратилась для него в как-то уж слишком предупредительную подругу, немедленно бросающуюся выполнять его малейшее желание.
   Она так смотрела на Джованни, когда он одевался по утрам на работу, и всегда приходила чуть позже, стараясь пройти через его цех и, хотя бы, еще раз встретить его взгляд.
   А ему всего лишь нужен был доступ к бланкам и самолету.
   В голове что-то щелкнуло. Транслэйтер, повинуясь непроизвольной мысленной команде носителя, перевел нервную систему в режим боевого транса.
   Мысли погасли, словно их выключили.
   Джованни нажал на спуск. Отдача как-то вязко ударила в рукоять, но взвинченные до предела нейроимпульсами мышцы автоматически скомпенсировали, начавшееся было отклонение ствола, от выбранной глазами цели.
   Бух! - как-то низко ударил по ушам второй выстрел, и еще одна стреляная гильза покинула казенник и, медленно вращаясь в воздухе, устремилась куда-то в сторону.
   Он чувствовал передающуюся в его руки после каждого выстрела естественную вибрацию ствола и успевал компенсировать малейшие отклонения наводки от цели. Десантник видел, как уходящие вперед пули создают за собой в воздухе хорошо заметную для него турбулентность, и он провожал их взглядом до момента, когда они с вполне различимым ударом входили в цель, кромсая мышцы и кости, выворачивая внутренности.
  
   Сначала умерли те, кто успел поднять оружие, а за тем те солдаты, что только собирались его поднять. Замолк еще один, высунувшийся было из окна, пулемет.
   Стрелок просто четко водил стволом посылая в цель практически каждую пулю. Наблюдавшие его солдаты, из тех, кто еще оставался в живых, сказали бы, что стрелок невероятно быстро, почти незаметно глазу, переводит пулемет с одной цели на другую, ведя какой-то рваный темп стрельбы.
   Все, кто держал в руках оружие, были убиты за каких-то десять секунд.
   За тем неизвестный пулеметчик почти без перехода повел стволом чуть в сторону, и на стоянке ротной техники четыре грузовика осели на пробитые колеса, а несколько мотоциклов загорелись чадным бензиновым пламенем.
   А дальше, по словам свидетелей, произошло вообще что-то не вероятное.
   Стрелок выпустил из рук разряженный пулемет и бросился к периметру, прямо на колючую проволоку. Причем рванул так, что дерн из под подошв его ботинок взметнулся высоко в воздух, словно на полном газу стартовал спортивный болид.
   Ограждение из проволоки типа "егоза" двухметровой высоты и четырех метровой ширины он просто перепрыгнул с ходу, словно это была детская скамейка.
   Один из солдат охраны, видевший данный прыжок, потом утверждал, что диверсант бежал со скоростью никак не меньше шестидесяти километров в час. Открытый ему в след с двух соседних постов ружейно-пулеметный огонь результата не принес.
  

***

  
   Очнулся Марк от того, что кто-то решительно ухватил его за подбородок и задрал голову к верху.
   - Ну вот, доктор, а Вы говорили, контузия. Очнулся, летун!
   Марк с трудом сконцентрировал расплывающийся взгляд и у видел перед собой лицо в форменной нацисткой фуражке. Ниже лица угадывалась полевая форма войск СС. Судя по знакам различия целый штурмбанфюрер, сиречь майор СС.
   Офицер выпустил подбородок Марка, который тут же уткнулся обратно в грудь. И тот обнаружил себя сидящим в деревянном кресле с пристегнутыми к нему руками и ногами.
   Опять попал!- пронеслось в голове. Вместе с этой мыслью в сознание ворвались остальные ощущения его многострадальной тушки. Он мысленно прошелся по органам, тестируя возможные повреждения. Особенно болели предплечья. Видимо он успел все-таки подставить руки, перед тем как со всей дури влетел в дерево.
   Мышцы и органы, по ощущениям, представляли собой некую массу, которую зачем-то сорвали со своего места, а затем, кое-как попытались приладить обратно. Но переломов, похоже, избежать удалось. Перед глазами все еще плыло, но не так сильно как в начале. Да и браслет уже давно делал свое дело, вводя в организм микродозы еще не израсходованных стимуляторов. Боль отступала, возвращая мышцам силу и эластичность.
   Марк огляделся. В комнате, скорее даже небольшом зале с высокими оконными проемами в толстых стенах кроме майора находился еще доктор, судя по белому халату и чемоданчику с красным крестом, и два мордоворота в полевой форме с кобурами на поясах.
   Доктор подошел к прикованному к креслу пациенту и критически осмотрел его зрачки.
   - Да! Вы правы господин полковник. Удивительно крепкий организм. Приходит в себя на глазах. И это после падения с нераскрытым парашютом!
   Доктор еще раз посмотрел на Марка и в его глазах блеснуло что-то от чего того внутренне передернуло.
   - Если Вы, господин майор, не будете против, то после того как Ваша служба закончит беседовать с этим молодым человеком, я заберу его к себе. Хотелось бы, знаете, покопаться. Очень любопытный экземпляр!
   - Не тот случай, господин доктор, не тот случай, - задумчиво глядя на пленника, произнес офицер и знаком отпустил доктора. Тот быстро закрыл чемоданчик и удалился из зала.
   Марк наконец-то разглядел майора в полный рост. Высокий, жилистый. Стоял и двигался он как опытный боец.
   Борец или боксер, подумал Марк, прикидывая свои шансы. С приложением в виде тяжелого дубового кресла, к которому он был так качественно прикручен специальными захватами, шансы были, прямо скажем, не фартовые.
   Майор подошел к Марку в плотную, уперся рукой в спинку кресла над его головой и наклонился, едва не касаясь лба пленника козырьком своей фуражки.
   "Что же ты за птица такая? - произнес он с расстановкой, глядя Огневу прямо в глаза. - Через истребительный и зенитный заслон прорвался, бомбу в угольное ушко, считай, положил, об землю с нераскрывшимся парашютом припечатался, и - живой!"
   Майор выпрямился и отошел к столу.
   - При взрыве погибло 26 лучших солдат особого батальона охраны СС.
   Он развернулся и вонзил свирепый взгляд в лицо Марка.
   - Моих солдат! Чистокровных арийцев, а не то, что ты, скотина! Твое счастье, что в ответ на мой рапорт, сюда летит самолет с приказом, доставить тебя в Берлин. Иначе я...
   - Чего "ты"? - нагло и с ленцой в голосе перебил его Марк, впервые открыв рот с момента прихода в сознание. - Уже четверть часа здесь комедию ломаешь передо мною. Извини, аплодировать нечем, руки скованы. А расковать ты не рискнешь. А то бы посмотрели кто из нас арийская скотина, а кто человек.
   Честно говоря, он и не рассчитывал особо на удачу, пытаясь взять майора на "слабо". Просто хотелось уже как-то поменять ситуацию.
   Но офицер вдруг весь хищно подобрался, и осклабился. Взглянув на часы, он произнес:
   - До прибытия самолета еще полчаса. Хватит времени, чтобы сломать тебе пару костей. Ты ведь у нас упал с закрытым куполом парашюта, вот и ушибся. Развяжите его!
   Это уже было сказано охранникам, которые без лишних вопросов, принялись выполнять приказ.
   Пока они возились с замками на руках и ногах пленника, майор скинул фуражку и китель. За тем он нажал расположенную на столешнице большого стола кнопку и, мгновение спустя, к огромному удивлению Огнева, в дверях появился небольшого роста молодой китаец в национальной одежде. Откуда здесь китаец?
   - Это мой слуга, - словно услышав немой вопрос, кивнул в сторону китайца майор, - привез из последнего путешествия в Китай. Всегда хотел иметь в прислуге азиата. Не плохо дерется, на свой китайский манер, и я иногда с ним боксирую. Пусть посмотрит, как я тебя сделаю, может чему-то научится.
   Стоит ли брать китайца в расчет? - прикидывал Марк, растирая запястья рук, - в конце концов, не все из них мастера кун-фу. Но майор проговорился, что боксирует с ним, значит, на всякий пожарный случай, косимся и в его сторону.
   Майор принял произвольную боксерскую стойку и его ноги, обутые в хромовые, начищенные до блеска сапоги, легко понесли его жилистое тело по каменному полу. Его рывок был настолько быстр, что Марк едва не пропустил классический молниеносный хук справа.
   Подставив по касательной плечо, Марк вовремя успел блокировать поднятым коленом удар сияющего хромового сапога по корпусу слева.
   "Так это значит, мы тайским боксом балуемся! Ну, лады".
   Уходя от хорошо поставленных ударов, Марк прикинул схему действий.
   Этот махач надо прекращать. А как это сделать по уму, что бы громилы с пушками не положили его, когда он положит этого любителя тайского бокса.
   Значит сначала надо валить громил, благо, что они собрались оба у противоположной стены и скорее увлеченно, чем настороженно наблюдают за поединком, хотя руки держат на расстегнутых кобурах своих вальтеров.
   Марк неожиданно метнулся вправо, блокируя левой рукой ногу противника, которую майор буквально выстрелил ему вдогон. Использовав столешницу тяжеленного стола как трамплин, Марк взмыл над противником и, в следующие мгновение, пролетев половину зала, ушел в перекат под ноги громил.
   Те рефлекторно попытались уступить место дерущимся, но четко выполненная Марком двойная подсечка выбила у обоих опору из-под ног.
   В следующую секунду, один из них получил ребром стопы в переносицу, а другой удар костяшками пальцев в висок. Марк, хоть и бил почти из лежачего положения, но справился. Оба виртухая упокоились навечно.
   Вмиг лишившийся вооруженной поддержки майор, ругнувшись, метнулся к столу, на котором рядом с кителем лежала портупея с кобурой и пистолетом.
   Все-таки он был очень шустрым малым, этот майор. Он даже успел вытащить оружие и развернуться в сторону противника, когда Марк провел свою убийственную фирменную связку, которую учитель отрабатывал с ним долгие годы тренировок.
   Получив за долю секунды три смертельных точечных удара, майор конвульсивно вздрогнул, и завалился на стол.
   Марк бросился к двери.
   А в дверях стоял китаец и как-то странно смотрел на него своими черными глазами.
   Марк взглянул ему в лицо, и оторопело затормозил.
   Это лицо ему было знакомо. Определенно знакомо. Этот немного особый изгиб левой брови, опущенные, словно в вечном сомнении, кончики губ. Но главное взгляд.
   Китаец поклонился и внезапно принял боевую стойку.
   Марк знал этот стиль. Он поклонился противнику и атаковал, стараясь вывести китайца из равновесия и оттеснить от дверей.
   Движения сплелись в узор атак и контратак, и через десять секунд моторная память услужливо выбросила на поверхность образ.
   Марк так резко опустил руки, что китайцу стоило трудов, что бы остановить пальцы правой руки направленные Марку в горло.
   - Чен!? Дедушка Чен! - выдохнул он по-китайски.
   Взгляд китайца мгновенно стал напряженным. Рука почти взметнулась для атаки, но, тем не менее, он удержался.
   - Я не знаю тебя! - настороженно ответил китаец.
   А Марк в мыслях лихорадочно занимался арифметикой. Восемьдесят шесть минус сорок три, те же сорок три. А мастеру Чену, когда его арестовали сотрудники особого отдела в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году, было шестьдесят восемь лет. Марк запомнил, так как буквально за два дня до ареста поздравлял учителя с шестидесятивосмилетием.
   Но что он делает в Германии? Учитель никогда не рассказывал про этот период его жизни. Не уж-то служил немцам! Это вряд ли! Тогда бы он никогда не попал в аппарат службы безопасности Великого Мао, где разведка и контрразведка в одном флаконе.
   Марк мысленно хлопнул себя по лбу. Ну, конечно же! Разведка!
   - Ты - Фенг Чен, сын Веймин Чена? Тебе двадцать пять лет?
   Китаец отступил назад, его глаза расширились.
   - Ты знаешь меня, но я не знаю тебя! Ты владеешь моим семейным искусством боя, но мой отец никого не обучал кроме меня!
   - Именно тогда, наедине отец называл тебя Ксиаобо - маленький борец.
   Если до сего момента глаза молодого китайца были расширены, то сейчас они стали просто круглыми. Он неосознанно прижался к стене спиной.
   Его отец умер несколько лет назад успев передать сыну семейное боевое искусство. У них не было родных, и они жили очень уединенно. И никто никоим образом не мог узнать его второго детского имени, поскольку отец его использовал как ритуал, произнося лишь тогда, когда был доволен достижениями своего сына. И только наедине.
   - Не беспокойся, учитель, - Марк улыбнулся шокированному молодому человеку, - это ты обучил меня своему искусству. Точнее обучишь еще. Лет так через сорок.
  
   Через час Огнев, вновь закованный в наручники и с отличной шишкой на затылке, сидел в салоне трехмоторного транспортника юнкерс пятьдесят два в окружении шестерых вооруженных конвойных. Конвоем командовал капитан в черном мундире.
   Чен тоже был здесь, держа в руках котомку с личными вещами и документами. Самолет разбежался по полосе местного аэродрома и взял курс на Берлин.
   Ему едва хватило времени, что бы вывести будущего учителя из интеллектуального ступора и, уже в вдвоем разработать хоть какой-то план действий.
   В результате данного плана Марк был снова связан, в меру сильно огрет по голове канделябром, который Чен вытащил из ближайшего шкафа. И представлен в таком виде набежавшей охране и гостям из Берлина.
   Прибывшим было объяснено, что, господин майор устроил показательный поединок с участием пленного, в результате чего погиб сам и были убиты охранники. Но героическое вмешательство верного китайского слуги господина майора с канделябром в руках спасло ситуацию. Пленник был повержен могучим ударом по голове и обезврежен.
   Это вполне устроило представителей высокой приглашающей стороны из Берлина, и не совсем местных представителей батальона охраны СС. Те хотели тут же порвать пленного за своего убиенного командира, но Чен так хитро вовремя поднял тревогу, что конвойная команда с самолета и местные прибыли почти одновременно.
   У прибывших был однозначный приказ: забрать пленного, а так же все, что к нему имеет отношение, и отконвоировать в Берлин.
   Поскольку Чен остался теперь без хозяина и теперь, как не крути, имел к пленному диверсанту самое прямое отношение, его забрали тоже. Правда, вязать не стали. Маленький китаец без канделябра смотрелся крайне не внушительно.
   Его даже не останавливали, когда он, прохаживаясь с узелком по салону с круглыми глазами, говорил, что-то типа "какая балисяя зилезняя птися!".
   Офицер после набора высоты ушел в кабину к пилотам, а разомлевшим от качки конвоирам было как-то все равно. Основной конвоируемый надежно пристегнут к жесткому креслу, а этот ходячий косоглазый багаж пускай ходит, если ему надо.
   Уйдя в очередной раз в хвост самолета, Чен притих там, расплющив и без того плоский нос о стекло иллюминатора. Внизу проплывали не густые облака, самолет плавно качало на воздушных потоках.
   Марк заметил, что сидящих лицом к нему двое конвоиров уже поклевывают носами, борясь с приступами дремоты. Он скосил глаза на слева сидящего конвоира, голова того уже совсем опустилась на грудь, и вдруг в шею солдата впилось что-то сильно напоминающее толи толстую швейную иглу, толи шип какого-то растения.
   Солдат чуть дернул головой и затих окончательно.
   Марк осторожно перевел взгляд на сидящих перед ним конвоиров. Не заметили ли они чего. Успел увидеть, как подобная игла вонзилась в лицо первого и через секунду под кадык второму.
   Огнев боялся пошевелиться, чтобы неосторожным движением не привлечь ненужное внимание остального конвоя, но сзади спокойно подошел Чен, держащий в руке, что-то типа недлинной трубки с небольшой коробочкой снизу у основания.
   - Многозарядный духовой игломет, - сказал он, осторожно вынимая из специального пенала иглы и заново заряжая свое оружие. - Стреляет иглами с сильнейшим ядом. Китайское изобретение.
   Марк обернулся, насколько позволяли ему это сделать путы. Еще трое солдат конвоя сидели на своих местах, получив каждый по своей смертельной игле.
   Китаец закончил рискованное обслуживание своего оружия и двинулся к кабине пилотов отделенной от остального салона легкой перегородкой. Там сквозь дверной проем были видны места первого и второго пилота, а так же сидящий на откидном сидении начальник конвоя.
   "Ты куда! - чуть не крикнул, Марк, и зашипел, - меня отстегни!"
   За звуком двигателей китаец мог и не расслышать возглас Марка, но он только поднял руку, типа "все под контролем", и поднес к губам свой стреломет.
   Марк видел, как еще дважды большим пальцем правой руки он надавил на днище иглометного магазина, досылая очередной снаряд в канал трубки, а затем опустил оружие.
   - Все чисто, - удовлетворенно с ноткой легкого самодовольства произнес он, повернувшись к Марку.
   - А за управлением кто? - добавив в голос искреннего любопытства, спросил тот.
   В это время самолет начал заваливаться назад, плавно задирая нос и, стремясь при этом свалиться в левый крен.
   Вторично за последние пару часов Марку удалось наблюдать круглые китайские глаза. Да! Далеко еще нынешнему Чену до его же собственной мудрости.
   Дальнейшее напоминало по стилю немое комедийное кино, иногда озвучиваемое русским матом и не менее крепкими китайскими выражениями.
   Пока Марк матерясь рвался из кандалов, Чен поймал наконец в вертящемся салоне труп того самого караульного, у которого были ключи. Он вырвал их вместе с карманом и куском цепочки, что соединяла их с поясом. Зажав ключи в зубах, он как обезьяна прыгнул к Марку через вращающееся пространство салона, и, вцепившись тремя конечностями в кресло, свободной рукой умудрился попасть ключом в замок и освободить Огнева.
   Сбросив кандалы, тот не стал предаваться неге свободы, а бросился вниз в сторону кабины пикирующего самолета.
   Протиснувшись между мертвым капитаном и переборкой, он рывком за шиворот выкинул из кресла первого пилота. Благо он не был пристегнут. Только тренькнул, разрываясь, кабель внутреннего переговорного устройства.
   Влетел в кресло. Ноги на качалку педалей, штурвал вправо, чтобы прекратить вращение. А теперь на себя!
   Тяжелая машина долго думала, прежде чем осторожно потянула носом к горизонту, продолжая при этом проседать к земле всей своей немалой массой. Не истребитель, чай.
   Марк, вцепившись в рога штурвала, наблюдал, как несутся ему на встречу какие-то домики, деревья речка и ... гора!
   "Бля-а-а-а....!" - заорал Марк натягивая штурвал на себя, когда страшный удар снизу заставил самолет клюнуть, но там уже был обратный склон горы.
   Юнкерс продолжал лететь, только в кабине и салоне возник незапланированный сквозняк.
   Марк, вцепившись в штурвал, тупо глядел вперед. Самолет столь же тупо шел по прямой, не меняя высоты.
   Из ступора пилота вывел Чен. Он пробрался в кабину и спросил почему-то по- немецки со страшным китайским акцентом:
   - Ну, сито? Всио полусилася?
   Очнувшись, Марк взглянул на китайца, и его стало пробивать на идиотский нервический смех.
   Один глаз у китайца продолжал оставаться по-прежнему круглым, а второй начал стремительно сужаться под действием набухающей очень перспективного фингала. Видать, несмотря на всю свою обезьянью ловкость, мастер восточных единоборств сумел приложиться, обо что-то своей раскосой физиономией. Да так, что временно позабыл родной китайский язык.
   С трудом сдержав истерические порывы, Марк глазами поискал на приборной панели тумблер автомат горизонта, позволяющий автоматически поддерживать заданную высоту и направление полета. На истребителях такой фишки не было. Незачем им это. А вот, то, что на бомберах и транспортниках летающих на большие расстояния таки функции имелись, он знал. Правда, чисто теоретически.
   Не найдя ничего подходящего, Марк решил проблему путем введения дополнительного элемента управления.
   Предварительно заставив окосевшего на один глаз китайца выкинуть тело из второго кресла, усадил его на место второго пилота:
   "Смотри сюда Чен. Руками держать вот-так, как за рога, а ноги сюда, - показал он китайцу органы управления, - А теперь, смотри. Если эта фиговина поползет сюда, то делаешь рогами так. О, Господи! Нет! Не надо! Все. Сиди вот так и не двигайся!"
   Зафиксировав окаменевшим китайцем органы управления (ну чем не автомат горизонта!) Марк выбрался в салон на техническую оценку ущерба после столкновения с горой.
   Перебираясь через груду тел, которые благодаря его маневрам дружно переместились к пилотской кабине, Марк сразу заметил пару нехилых отверстий в нижней части фюзеляжа самолета, в который и свистел набегающий поток воздуха. Выглянув в одно из них, а затем, продублировав наблюдения через иллюминаторы, он мысленно спросил себя, насколько ему еще хватит удачи при таком ее расходе в единицу времени.
   Самолет был начисто лишен своих неубирающихся шасси.
   Удар о верхушку скалы их вырвал, да так аккуратно, что не повредил каких-либо особо важных систем самолета. За хвостом не тянулся ни темный след дыма, ни белесые следы теряемого топлива или масла. По идее, самолет, лишившись дополнительного аэродинамического сопротивления, должен был бы еще и прибавить километров тридцать - сорок в скорости.
   Марк вернулся на место пилота, взялся за штурвал и взглянул на Чена.
   Китаец олицетворял собой статую Будды, которому, прежде чем тот успел молитвенно сложить ладони, кто-то ухитрился сунуть в руки штурвал.
   Взглянув на приборы, Марк оценил работу статуи на отлично. Отклонение от курса и заданной высоты было минимальным.
   "Спасибо, Чен!- поблагодарил китайца Огнев, - можешь отпустить штурвал".
   Китаец медленно отпустил управление и одноглазо посмотрел на пилота. Только тут Марк заметил, что с молодого Чена пот течет градом.
   - Поздравляю с первым самостоятельным полетом, - решил подбодрить его Марк.- А теперь, до хаты, - добавил он и плавно изменил курс самолета. Постучав пальцем по стеклышку топливомера, убедился, что топлива хватит. Лететь предстояло практически через всю Германию.
  
   * * *
  
   Джованни проснулся от того, что замерз. И сразу же осознал, что зверски хочется пить, съел бы быка и, наверное, от слабости, весь мир качается перед его глазами. Слабость конечно была. И еще какая! Использование режима боевого транса высасывает ресурсы организма, не хуже, чем пожарная мотопомпа опустошает емкость с водой.
   Но не слабость была причиной качания мира. Мир стоял на месте. А раскачивался сам Джованни вместе с верхушкой дерева, вокруг которой он разве что не завязался узлом. Под его тяжестью дерево словно решало, в какую сторону оно, в конце концов, должно завалиться.
   Как он сюда попал, десантник помнил смутно. Тоже одно из последствий боевого транса. Но память постепенно возвращалась к нему.
   Он неуверенно вспомнил, что стрелял, потом бежал по полям и лесам. Сверкнуло воспоминание, что он подумал о собаках и долгих полчаса бежал по какой-то лесной речке, где, в конце концов, запрыгнул на дерево, свисающее над водой, и как Тарзан, прыгая с ветки на ветку, не спускаясь на землю, ушел в глубину лестного массива на несколько километров. Потом почувствовал, что слабеет, оплел руками и ногами первый попавшийся ствол в кроне дерева на высоте полутора десятков метров и отключился.
   С трудом расплетя окоченевшие руки, Джоввани, постанывая от боли, осторожно перебрался на ближайшую, более-менее надежную развилку толстых ветвей и принялся приводить себя в порядок.
   Последовательным напряжением всех мышц он разогнал кровь по телу и оценил свое состояние. Серьезных повреждений нет. Ссадины и царапины, что он получил, когда, словно лось в брачный период, пер через лес, не в счет.
   Мозг заработал четче. Видимо браслет подстегнул его работу микродозой своих чудодейственных препаратов. Джованни вспомнил все в мельчайших подробностях. И смерь Хильды - тоже.
   Перед глазами снова подернулась пелена, но он, мысленно ударил себя по морде и вернулся к четкости рассуждений. Хильду не вернешь. А жить надо продолжать. Угрызения совести в этом деле не лучшие помощники.
   Сначала нужно определиться с местоположением. И очень осторожно. Вряд ли после учиненного на базе разгрома его быстро перестанут искать.
   Словно в подтверждение его слов где-то далеко раздался лай собаки. Десантник чертыхнулся, но вспомнив, что следов на земле он не оставил, а разглядеть его в кроне невозможно, успокоился.
   Вторая проблема, вода и еда. Организму после такого форсажа требовалось восстановление в виде жидкости, пищи и крова. Причем настолько критично, что заслышав лай собаки, голодный мозг, в первое неосознанное мгновение, выдал аппетитную картинку в виде собачей тушки на вертеле шипящей шкварками над костром.
   На одних браслетовских стимуляторах долго не протянешь, и пока есть силы надо искать, где подкрепиться и отдохнуть.
   И тут он вспомнил о командире.
   Удалось ли Марку уничтожить доки? Слишком много "если" было в условиях этой задачки, при непотребном количестве "иксов".
   Как бы то ни было, а действовать надо по разработанному ими плану. А значит, задача максимум на обозримое будущее, в течение двух недель добраться до намеченной точки рандеву.
   А дальше... Дальше пусть командир думает. Ему по должности положено.
   Джованни осторожно поднялся еще выше, благо дерево оказалось на небольшом взгорке. Кроны соседок перерывали почти весь обзор, но в лучах заходящего солнца он разглядел поднимающийся над кронами дым.
   Прикинув на глаз направление и расстояние, Джо слез с приютившего его ствола и двинулся вперед через сгущающиеся сумерки.
   Почти сразу ему повезло. Он наткнулся на бьющий из под корней кряжистого дуба родник.
   Заправленный водой до пробки организм благодарно булькал на каждый осторожный шаг, и к тому времени, когда стемнело совсем, воображение Джованни было полностью монополизировано картиной жареного молочного поросенка, которого ему приходилось едать еще в средневековой Италии.
   Ему даже стало казаться, что сквозь деревья он видит отблески костров и чувствует запах жарящихся на них этих самых поросят.
   Но чем ближе он подходил к огням, тем больше неровный свет пламени превращался в холодные лучи электрических фар.
   "Ищут! - мелькнула паническая мысль. - Но почему так явственно пахнет едой?"
   Он осторожно раздвинул кусты, подбираясь еще ближе.
   Тошнотворно-приятный запах излучала полевая кухня. Армейский повар в белом колпаке, стоя на подножке здорового котла на колесах, мешал большой поварешкой на длинной деревянной рукояти аппетитно пахнущее варево.
   Желудок, давно всосавший воду, предательски заурчал, да так, что Джованни всерьез испугался, что может быть услышан.
   Кроме полевой кухни, на широкой просеке расположились полтора десятка танков с бело-черными крестами на бортах, несколько автоцистерн с топливом и различная авто-мототехника. Солдаты сидели и стояли возле небольших разведенных костров, готовясь к приему пищи.
   Картина более или менее прояснилась. Танковая рота на марше. Остановились на дозаправку и заодно на поздний ужин.
   Вокруг заправщиков сгрудились семь или восемь бронированных монстров, всасывая в нутро своих баков синтетическое топливо. Остальные ждали в стороне своей очереди, выстроившись почти на границе освещенного пространства бивуака.
   Сглотнув очередную порцию слюны, Джованни снова углубился в лес и вышел к просеке ближе к шеренге танков. Крайний из них почти полностью скрывался в темноте закрываемый от огней корпусами своих собратьев. Башенные люки всех танков были приоткрыты. Видимо танкисты решили проветрить боевые отделения машин после дневного марша.
   Метрах в десяти справа обнаружился часовой. Тот внезапно для Джованни вышел из-за ближайшей машины и не спеша застегнул ширинку на форменных брюках. Видимо пометил чью-то гусеницу.
   Часовой постоял минуту, раскуривая сигарету, поправил на плече винтовку и не спеша двинулся в сторону костров по установленному маршруту.
   Стараясь не выныривать из тени, Джованни проскочил к крайнему танку и замер.
   Из-за брони не доносилось ни звука.
   Что такое танк и с чем его едят, десантник знал. Спасибо командиру и фильмам о второй мировой войне. Но что там внутри, он знал лишь на основе тех же фильмов - то есть - теоретически.
   Мягко, словно кошка, он взобрался на броню, огляделся и открыл люк до конца.
   Тяжелый бронированный блин, неожиданно легко сдвинулся, сработали подпружиненные петли, и, тихо щелкнув стопором, застыл в открытом положении.
   Даже если кто-то и заметил это движение, то не придал ему особого значения. Ну, открыл танкист люк изнутри, может ему жарко стало?
   Джованни ужом вполз на башню и, головой вниз, слился в открытый люк, размер которого едва позволил ему сделать это быстро и бесшумно. Главное не разбить голову в темноте о какую-нибудь неожиданность.
   Первая же неожиданность внутреннего интерьера вскрикнула и обругала его последними немецкими словами, когда он нехило рухнул на нее сверху.
   - Вольфганг, сучий сын! А поосторожнее нельзя, что ли?
   В свете тусклого света аварийной лампочки, брыкалось и ругалось чье-то тело.
   Гость сунул телу локтем под дых, и когда оно, застонав, скрючилось на полу боевого отделения, огляделся.
   В неуверенном красноватом свете аварийки он разглядел внутренности танка, пистолет в кобуре, висевший на спинке сидения командира танка, и стонущего танкиста, расположившегося на полу и, видимо, планировавшего спокойно поспать, пока его планы ненароком не нарушил незваный гость со своими проблемами.
   Джованни вынул пистолет из кобуры, дослал патрон в патронник.
   Снаружи, через люк, приглушенно раздался рев запускаемого танкового двигателя.
   Видимо один из танков заправился и готовился уступить место следующему. А если следующим будет именно приютивший его танк!
   Эта мысль заставила Джованни действовать.
   Он направил ствол на танкиста. Тот уже достаточно пришел в себя и понял, что перед ним совсем не Вольвганг.
   "Кричать бесполезно! Ты меня понимаешь?" - на всякий случай спросил Джо. Кричать действительно смысла не было. Танковая броня практически полностью гасила звуки. Даже выстрел снаружи вряд ли кто-нибудь услышал бы, тем более в реве танковых двигателей. Да и стрелять Джо не собирался, прекрасно представляя опасность рикошета в замкнутом пространстве. Но танкисту об этом знать было не обязательно.
   - Еда есть? - продолжил допрос десантник.
   - НЗ под сидением, - ответил танкист. Было видно, что он боялся, но присутствия духа не терял.
   Джо дернул взгляд вниз. Ладно, это потом.
   - Заряжай, - приказал он, махнув стволом на казенник пушки.
   Танкист отрицательно замотал головой. Джо приставил пистолет к его вспотевшему лбу: "Раз..." - начал медленно и угрожающе считать.
   Тот, наконец, повиновался. Пролез под ограждением пушки на место заряжающего, дернул рычаг клинзатвора орудия, открыв доступ в казенную часть, вынул из боеукладки увесистый восьмидесяти восьми миллиметровый снаряд и одним привычным движением загнал его в казенник. Клинзатвор с маслянистым клацаньем запер пушку.
   - Как стрелять?
   Танкист указал на кнопку электроспуска и рычаг ручного спуска.
   - Молодец! А теперь сиди тихо.
   Джо сделал вид, что пробирается на место наводчика. Это сработало.
   Танкист развернулся и, дернув стопорный рычаг, откинул бортовой эвакуационный люк.
   Точнее хотел откинуть.
   Тяжелый, но аккуратно поставленный на предохранитель пистолет, пущенный меткой рукой десантника, влетел ему в затылок.
   Танкист рухнул на пол, как подкошенный.
   - Говорил же, сидеть тихо, - укоризненно произнес Джованни, выудил из-под тела пистолет и засунул его за пояс.
   Под сидением командира он нашел ранцевый вещмешок, набитый галетами, консервами и растворимым кофе, а так же кучу тряпья, которая оказалась грязным неопределенного размера танковым комбинезоном.
   Его хозяин, наверное, специально брал его на пару-тройку размеров побольше, чтобы, при необходимости, легко натягивать его поверх повседневной формы и делать грязную работу.
   Комбинезон почти подошел по размеру, хотя в руках и ногах был коротковат. Ну рукава можно и засучить. А ноги... Ну и хрен с ними.
   "Сейчас вокруг будет столько интересного, что мои волосатые ноги никого уже не возбудят. " - Справедливо подумал Джованни и перелез на место наводчика.
   "Так! Где-то здесь нужно что-то крутить, - вспоминал он кадры из фильмов, - Ага, вот, так".
   Он прокрутил маховик поворота башни, и та медленно провернулась вправо.
   Джо прильнул к панораме прицела. Там виднелись только верхушки деревьев.
   "Пушку надо опустить. Ага, вот еще колесико с ручкой".
   Перекрестие прицела в панораме поползло вниз, пока не уткнулось в башню одного из стоящих на заправке танков.
   Еще немного вправо, и в прицеле застыл выпуклый бок бензовоза.
   Джо отпрянул от панорамы. Несколько мгновений смотрел перед собой невидящими глазами и медленно перекрестился.
   В следующее мгновение его рука четко хлопнула по рычажку, возле которого красными готическими буквами было выгравировано слово "огонь".
   Звук выстрела танковой пушки исчез в грохоте чудовищного взрыва.
   Осколочно-фугасный снаряд пронзил тонкий металл цистерны, вызвав мощнейший гидравлический удар в топливе. Цистерна лопнула, словно мыльный пузырь, когда сработавший взрыватель снаряда подорвал боевой заряд и превратил стоявшие кружком автоцистерны в огненное облако гигантского взрыва.
   Пылающая ударная волна мгновенно проглотила заправляющиеся танки, техников, дотянулась до отдыхающих экипажей и жарко плюнула огнем на деревья по обе стороны просеки.
   Джованни подхватил солдатский ранец и, выбросив его наружу, выпрыгнул из люка сам.
   Нестерпимый жар заставил его скатиться с танковой брони вниз. Едва не угадив в одну из горящих топливных луж, выхватил из другой, уже занявшийся было желтым пламенем драгоценный ранец, и бросился под защиту деревьев. В спину бил бешеный жар, заставляющий дымиться его засаленный комбинезон и волосы на затылке.
   Он проскочил горящую полосу леса и стал пробираться к автомобильной стоянке, которая стояла на отшибе, и как надеялся Джо, не пострадала от взрыва.
   В лесу он то и дело натыкался на обожженных кричащих людей или на еще дымящиеся трупы тех, кто горел и бежал живым факелом, пытаясь убежать от огненного ужаса, но так и не сумел спастись.
   К стоянке он вышел через несколько минут. Жар от чудовищного костра доходил даже сюда, раскаляя технику до опасного предела.
   Прикрывая и отворачивая лицо, Джо чуть не на руках вынес горячий БМВ без коляски и покатил его к лесу.
   Сзади грянул еще один взрыв. Десантник уронил мотоцикл и бросился на землю. Упав и обернувшись, он успел заметить как подброшенная взрывом боеприпасов танковая башня, подлетев на добрые двадцать метров, рухнула обратно в пламя.
   "Надо делать ноги, сейчас начнут рваться остальные!"
   Он быстро поднял мотоцикл и, что было сил, покатил его подальше от сотворенного им ада.
   Километра через полтора он остановился. Сил больше не было. Упав на колени, он дрожащими руками открыл ранец и вцепился зубами в галеты прямо через упаковку.
   Еще через пять минут он смог, наконец, разворотить крышку банки с мясными консервами. Дрянной складной нож, который оказался в кармане комбинезона, постоянно выскальзывал из рук и старался полоснуть по пальцам, но, в конце концов, банка показала свое аппетитное нутро, и Джо, урча, стал выгребать мясо прямо грязными пальцами и запихивать его в рот.
   Через некоторое время он поймал себя на том, что валится набок на теплый бак лежащего рядом мотоцикла и примащивается поудобнее.
   Спа-ать... Спа-ать....
   Сквозь пелену обволакивающего тумана, мышкой проскользнула мысль:
   Перекроют дороги... Надо ехать... Нельзя спать....
   Джо оперся на руки и медленно привел тело обратно в сидячее положение.
   Он напрягся и мысленно произнес команду.
   В мозгу пронеслось:
   "Приказ о химической стимуляции отменен. Повторная стимуляция может привести к необратимым последствиям в организме".
   - Насрать! - вслух прошипел Джо шибко умному транслейтеру.
   Он, теряя сознание и путаясь, набрал код вручную на секциях браслета и коснулся секции ввода команды.
   Через пять минут он уже выехал с проселочной дороги на вполне достойное шоссе и, освещая фарой серую полосу асфальта, понесся в ночь.
   Едва небо окрасилось в темно синие рассветные тона, грязный весь в саже, с обгоревшими волосами, Джованни ввалился в ближайший дом маленького немецкого городка, чем до смерти напугал хозяев.
   Протянув, трясущемуся от страха хозяину дома, паркеровскую ручку с золотым пером, он произнес:
   - Передайте это вашему падре, срочно! Пожалуйста...
   После чего упал на пол и отключился.
   Он спал и не знал, что хозяин дома как-то проникся ситуацией, добежал до дома местного священника и передал ему странную посылку.
   Падре, увидев ручку, тут же побежал к телефону.
   Именно об этом его просили два вежливых и учтивых молодых человека, что неделю назад приходили, и оставили его приходу щедрое пожертвование. Всего лишь позвонить по некому номеру, если кто-либо придет к нему и покажет такую же точно ручку.
   Ему было невдомек, что такие же точно просьбы, сопровождаемые щедрыми денежными вливаниями, получили настоятели костелов всех маломальских городков в округе.
   Джованни продолжал спать, даже тогда, когда его бесчувственное тело погрузили на карету скорой помощи и отвезли в отдельно стоящий бюргерский дом на берегу неглубокой реки.
   Очнулся он лишь на третьи сутки, когда женские руки, вооруженные влажной салфеткой, протирая его обнаженное тело, наконец, достигли той области, которую любой мужчина почитает одной из своих величайших драгоценностей.
   Сразу же выяснилось, что тело десантника не такое уж и бесчувственное. А за тем Джо открыл глаза.
   Миловидная девушка в одеяниях монашки ордена сестер милосердия, стояла, открыв рот и нервно сминая в пальцах салфетку.
   Но смотрела она не в лицо пациента, а куда-то ниже. Вдруг она быстро перекрестилась и опрометью бросилась к дверям просторной светлой комнаты с криком:
   - Он очнулся!
   Джованни скосил глаза вниз.
   - М-да! Он очнулся.... Ну, значит и мне вставать пора, - закончил он мысль.
   Приподнявшись, он поднял с пола свалившуюся простыню и прикрыл ею свою природную наготу.
   Дверь в комнату вновь распахнулась, пропуская молодого человека.
   "Рад тебя видеть снова живым, лейтенант!"
   Америго подошел к кровати и, сев рядом, крепко за плечи обнял друга:
   - Отощал-то как, - восхитился он. - Сейчас мы это дело поправим.
   При мысли о еде желудок Джованни взорвался руладами на симфонические темы до-мажор.
   - Погоди, друг, - сглотнув слюну, тормознул его десантник, - что слышно, пока я тут... спал?
   Но мафиози, видя состояние товарища, сначала распорядился на счет обеда, а затем вернулся к разговору:
   - Все на уровне слухов, так как уж больно все засекречено. Но по нашим каналам получаем подтверждения. Например, кто-то напал на военно-воздушную базу, перебил толпу охраны и сжег кучу самолетов...
   - Ну, прям уж и кучу! Наговаривают, - пробурчал Джо. - Что еще?
   - Еще, во время заправки на марше, полностью, вместе с личным составом, уничтожена рота тяжелых танков "Тигр".
   - Нефиг курить в неположенном месте, - прокомментировал десантник.
   - Ну, само собой, - легко согласился Америго, кинув взгляд на опаленные волосы и брови товарища.
   - Есть еще сообщение, - продолжил он. - Взорваны секретные морские доки на немецкой базе Пенемюнде.
   Увидев, как радостью осветило лицо друга, помолчал пару секунд и тихо добавил.
   - Диверсант захвачен.
   -Что-о?- Джованни вскочил, забыв про наготу. Командира опять захватили!
   - Да погоди ты прыгать, брат! - дернул его за руку мафиози. - По нашим данным его на базе уже нет.
   - Ну, так, где он?! - нетерпеливо спросил его Джо.
   - Не знаю, - вздохнул молодой мафиози. - Дело тут какое-то темное. За диверсантом прибыл самолет из Берлина с заданием доставить его в Берлин. А после отлета самолета оказалось, что на базе убит командир батальона охраны с двумя солдатами. А самолет в Берлин так и не прилетел. Исчез.
   Джованни присел обратно на кровать.
   - Узнаю любимого командира, - произнес он уже спокойно. - Его стиль. Половину поубивать, другую оставить в непонятках и свалить по-тихому.
   - Так какой у нас теперь план? - неуверенно спросил Америго.
   - Какой план? - передразнил его Джо. - Жрать давай! А то кормит одними байками. А дальше, - он вытянул руку вперед и вдохновенно произнес, - нас ждут Швейцарские Альпы.
  

* * *

  
   Старый Давид Моисеевич Шварц сидел на высоком табурете за барной стойкой собственного бара в его же собственной гостинице с говорящим названием "Приют Давида" и, в сотый раз протирая и без того сияющие бокалы, предавался грустным мыслям.
   Гостиница пустовала, и сердце Давида Моисеевича никак не могло смириться с мыслью о незаработанных деньгах.
   Нет, справедливости ради надо сказать, что в это время года, в абсолютнейший не сезон, да по случаю войны, гостиница пустовала бы итак и эдак. Но все равно обидно!
   Конечно, если учесть, что несколько дней тому назад к нему в "Приют Давида" прибыли два очень вежливых молодых человека и выкупили гостиницу на три недели....
   Очень приятные молодые люди. Они заплатили всю сумму вперед и попросили отказывать всем туристам, кроме тех, кто скажет "пусть светит вам звезда арну". Очень странные и очень приятные молодые люди. Но все равно обидно!
   Давид Моисеевич вздохнул и, поставив на полку бокал, взял следующий.
   Тут, буквально два дня назад, к нему зашел его старый знакомый из соседнего городка и привел с собой высокого серьезного молодого человека.
   По большому секрету он сообщил Давиду Моисеевичу, что этот красивый молодой человек - ни кто иной, как английский разведчик, что он, очень важная персона, долго скрывался у французских подпольщиков, а теперь ждет коридора домой. И его надо приютить на недельку-другую.
   Но не мог же Давид Моисеевич отказать такому приятному молодому человеку в гостеприимстве. Даже, несмотря на договоренность с теми странными молодыми людьми. Тем более, что его хороший знакомый сразу заплатил двойную цену за две недели вперед.
   Еще в Одессе мама Сара учила маленького Давида, что нельзя отказываться от денег, если люди предлагают их от чистого сердца, а заветы мамы Сары священны для Давида Моисеевича, хоть в Одессе, хоть в Швейцарии, куда бы ни занесла старого еврея его еврейская судьба.
   А серьезный молодой человек оказался очень спокойным. Он часто слушает радио, читает книги, которые Давид Моисеевич специально достал с чердака, и пьет консервированный сок, которого, таки, скоро совсем не останется!
   Погода испортилась уже пару часов назад. Надо подбросить дров в камин в зале.
   Давид Моисеевич вздохнул, прикидывая, в какую сумму ему обойдется закупка новой партии консервированного сока, поставил бокал на полку и слез с табурета.
   Но едва он вышел из-за стойки, дверь в гостиницу открылась и вместе со снежными вихрями молодой пурги в гостиницу ввалились две закутанные в тряпье и засыпанные снегом фигуры. Одна большая, а другая ниже среднего.
   "Пусть светит Вам звезда Арну, хозяин," - произнес здоровяк, отряхивая с себя снег, и стянул с головы намотанное тряпье. Под тряпьем оказалась русая, коротко стриженая голова с лицом человека привыкшего командовать. Вторым оказался натуральный азиат.
   Давиду Моисеевичу стало совсем нехорошо. Он в тайне надеялся, что эти таинственные постояльцы с их непонятными паролями таки не объявятся до конца оговоренного срока. И денежки, таки, пойдут в чистую прибыль.
   Но Давид Моисеевич не был бы Давидом Моисеевичем, если бы не умел справляться со своими огорчениями:
   "Прошу вас, господа! Я предупрежден и ждал вас".
   Гости быстро скинули с себя одежду, которая состояла из фрагментов немецкой военной формы и, оставшись лишь в своем, подошли ближе к камину и протянули окоченевшие руки к огню.
   - Несколько мгновений, господа - засуетился Давид Моисеевич, подбрасывая в камин сухие поленья. - Четверть часа, и я разогрею для вас поздний ужин.
   - Будем очень признательны, - вежливо ответил здоровяк. - Господин...
   - Шварц. Давид Шварц.
   - Да, господин Шварц, скажите, есть ли в гостинице еще постояльцы?
   - Увы! Гостиница пуста, как амбар моего покойного дядюшки Изи в неурожайный год, - скорбно ответил Давид Моисеевич. - Только вот этот молодой человек проживает на полном пансионе и ни в коей мере не помешает вам, - быстро добавил он.
   Здоровяк развернулся в сторону закутка, где сидел молодой человек. Тот встал из-за стола и спокойно посмотрел на прибывших. Ни одна черточка не дернулась на его лице.
   - Ну, ты и флегма, Данг! - уважительно произнес Марк и, сделав несколько шагов, стиснул спецназовца арну в медвежьих объятиях.
   Он и не представлял себе, какую бурю чувств испытывал сейчас внешне спокойный как скала арну.
   Вспышка дикой радости, излученная этим землянином, породила в нем странное чувство, которое он смог идентифицировать как земное понятие "дружба". Это было не обычно, не понятно, и до боли приятно так, что на глазах, впервые в сознательной жизни, едва не навернулись слезы.
   - Рад тебя видеть, Марк, - произнес он, дождавшись, когда эмоциональный землянин разжал свои объятия.
   - Таши с тобой?
   Данг отрицательно покачал головой.
   - Я ничего не знаю о ней.
   Марк на секунду задумался.
   - А мы вот с Ченом, четвертый день по горам ползем. Самолет, понимаешь, не дотянул. Пришлось вот прибарахлиться за счет пассажиров, и пешочком. Чуть не замерзли в ноль.
   - А как же пассажиры?
   - Да им не холодно, не переживай. Чен позаботился. Да ты-то как сам? Рассказывай.
   Вскоре на столе возникла огромная сковорода, на которой шкворчала великолепная ветчина, залитая куриным яйцом и обильно посыпанная швейцарским сыром.
   Путники присоседились за стол к инопланетянину, и его спокойный долгий рассказ то и дело заглушался стуком ножей и вилок по посуде.
   На том месте, когда Данг повел рассказ о своем разведывательном полете на "москито", Марк едва не поперхнулся куском ветчины.
   - Так это я по ТЕБЕ стрелял! - изумленно выдал он, с трудом проглотив мясо.
   Данг несколько мгновений смотрел на землянина.
   - Снаряд пролетел вот так, - спокойно сказал он и показал рукой траекторию относительно своей головы. - Убил пилота.
   - Ахрене-еть! - только и смог промолвить Марк.
   В это момент, дверь в улицы широко распахнулась, и в гостиницу ввалился огромный детина, весь в снегу, и с лыжами в руках. За ним маячил еще кто-то.
   "Пусть светит Вам зве... - начал он. - Ахренеть - не встать!"
   Из-за его спины выскочил чернявый молодой человек, держа руку за пазухой. Но, не увидев ничего критичного, расслабился.
   У Джованни глаз был наметан. Хоть и видел он раньше инопланетянина только в скафандре и с побитой физиономией, узнал его сразу.
   - Если я не ошибаюсь, это та самая арнийская рожа, что провалилась сюда с нами.
   Данг спокойно посмотрел на Джо. Не смотря на кажущуюся грубость слов, он чувствовал, что этот еще более непонятный землянин испытывает неподдельную радость от встречи с ним и своим другом.
   - Здравствуй Джо! Я тоже рад тебя видеть, - спокойно произнес он и, улыбнувшись, протянул землянину руку.
   Джо с чувством пожал ее и вдруг увидел сидящего за столом Чена:
   - А это что за желтая обезь...
   - Джо!- быстро перебил напарника Марк, - позволь тебе представить ОЧЕНЬ МНОЮ УВАЖАЕМОГО мистера Чена.
   - А-а! Прошу прощения мистер Чен, сразу не разглядел, - нисколько не смутившись, сказал Джованни.
   Чен поднялся и почтительно наклонил голову:
   - Друг господина Марка - мой друг.
   Но Джо уже не смотрел на него, переключив все свое внимание на Марка:
   - Командир, ну ты чего народ пугаешь! То тебя в плен захватывают, то исчезаешь невесть куда вместе с самолетом.
   Но тут он увидел сковороду, на которой оставалась еще добрая треть великолепной закуски, и, сбросив теплую куртку, сходу плюхнулся за стол. Стул под его телом жалобно скрипнул.
   - Жрать хочу, - выдал Джо без перехода и, подвинув к себе сковородку, принялся уплетать порядком остывший ужин. - Ну а вы чего сидите? - сквозь набитый рот сказал он смотрящим на него товарищам. - Заказывайте еще!
   - Так хорошо, культурно сидели, - вздохнул Марк, - но пришел поручик и все опошлил.
   Но хозяина гостиницы все-таки позвал и повторный ужин заказал.
   Через полтора часа, когда Давид Моисеевич, убрав со стола, удалился к себе, а Америго, сопровождавший Джованни отправился спать, друзья расселись в кресла вокруг камина и до полуночи слушали сжатые рассказы друг друга про те события, которые им пришлось пережить.
   Разговор шел на интерлингве, универсальном языке Земной Федерации будущего. Поэтому китаец в разговоре не участвовал.
   Он выпросил у Давида Моисеевича какой-то тюфяк, уложил его чуть сбоку от камина, уселся на него на восточный манер, и замер, не сводя раскосых глаз с языков пламени.
   - Ну и что мы имеем в сухом остатке? - произнес Марк, отхлебнув горячего глинтвейна из узорчатой керамической кружки. - Если исходить из посылок, которые Гаррисон выдал в своем послании, задачу мы выполнили. Ракеты уничтожены, "Эмпайр-стейт-билдинг", и иже с ними, уцелел. По логике, темпоральный узел развязан, и, по идее, нас уже должны были найти и осчастливить своим присутствием головастые мужики из "Хроноса". Ну, или, на худой конец, просто открыть для нас портал. Ничего из этого мы не наблюдаем. Вывод?
   Джованни отхлебнул из своей кружки.
   - Два варианта. Первый, что им по какой-то причине стало не до нас. Маловероятно, но возможно. Второй - "Хронос" по-прежнему не может к нам пробиться.
   - А это означает, - закончил за него Марк, - что причина темпорального узла была не в ракетах, а в чем-то другом. Ошиблись, видать, аналитики Гаррисона.
   - Сапожники! - Джо дал емкую оценку работе неведомых аналитиков. - Похоже, мы здесь зависли.
   Данг молчал и хладнокровно потягивал сок из высокого стакана. Наконец сок закончился.
   Арну аккуратно поставил пустой стакан на небольшой резной столик и произнес: "Надо искать Таши".
   Десантникам стало немного стыдно. За своими аналитическими умозаключениями они как то позабыли об инопланетной женщине.
   Действительно, а где и, главное, как ее искать?
   Марк прикинул. С ее незнанием реалий, потрясающей внешностью и бзик-идеей по поводу толпы мужей, самое вероятное - загремит в публичный дом. Ну, в элитный публичный дом. И это в лучшем случае. А про худшее и думать не хочется. Если учесть, что она провалилась в этот мир в высокотехнологичном пилотском скафандре, то искать ее сейчас надо где-то в застенках секретных нацистских, или не нацистских, военных институтов. В недрах каких-нибудь разведок.
   Озвучивать свои мысли он не стал. Не хотел расстраивать Данга. Но тут высказался Джованни.
   - Надо думать, как развязывать этот долбанный темпоральный узел. Тогда мы сможем напрячь Гаррисона. Он заведет в свою межвременную шарманку и мигом отыщет Таши.
   Опять повисла тишина, нарушаемая только треском горящих поленьев.
   - Если господа позволят... - раздался в тишине ровный голос китайца. Причем раздался он на правильном, почти без акцента английском языке.
   Все повернулись к Чену. До этого он сидел так тихо и неподвижно, что полностью выпал из восприятия собеседников.
   - Прошу прощения, Марк, что в течение всего времени нашего знакомства я не открыл Вам истинную причину моего пребывания в Европе. Я молчал бы и сейчас, несмотря на всю фантастичность нашей с Вами встречи. Но своей атакой на базу Пенемюнде и убийством моего хозяина, Вы спутали мне все планы. Честно говоря, я чувствую себя в безвыходном положении.
   Из вашего разговора я понял, что ваши дальнейшие планы не ясны, и вы в какой-то мере свободны в дальнейшем выборе. Я прошу у вас, у всех вас, помощи в деле, ради которого я прибыл из Китая, и от которого зависит судьба мира".
   Первым прервал молчание Джованни:
   - Что-то никак у нас не получается по мелочам работать. Ну, давай, китаеза, колись.
   И Чен рассказал.
   Отжав ненужную лирику, Марк из его рассказа уяснил себе следующее:
   В 1939 году одна из военно-научных экспедиций фашисткой Германии в Китай вывезла из тайного монастыря, скрытого в труднодоступных горах, некий древний артефакт. "Темный глаз дракона". Вывезла не по-доброму, уничтожив почти всех монахов-хранителей "Глаза".
   По древним преданиям данный артефакт в определенных условиях способен сделать нечто, что может изменить мир по воле того, кто управляет им.
   Что именно, никто толком не знает, но по легендам, последнее его применение утопило, ни много, ни мало, Атлантиду. Да-с! Это объясняло интерес нацистов к данной вещице.
   Кое-кто из истинных правителей Поднебесной, опасаясь возможных последствий от обладания фашистами могучего артефакта, организовал миссию по его возвращению в родные пенаты. Выбор пал на Чена, одного из немногих оставшихся в живых хранителей артефакта.
   Чену удалось легализоваться, нанявшись в слуги к немецкому офицеру, проводящему в Китае отпуск. Этот офицер очень удачно оказался командиром подразделения СС, входящего в структуру охраны всех сверхсекретных объектов и проектов нацистов.
   Вскоре удалось выяснить, что артефакт доставили в замок Вевельсбург, штаб-квартиру "Аненербе".
   Про "Аненербе" Марк помнил, что эта оккультная организация была создана нацистами как научный центр для исследования наследия древних цивилизаций и практического использования этих знаний в военных целях. Проще говоря, для поиска и освоения древних мистических сил и знаний с целью приобретения безграничного могущества и власти над миром. Вот так вот, скромненько и со вкусом.
   Но более всего напрягло законных владельцев артефакта, то, что, по просочившейся информации, в "Аненербе" появился очень мощный адепт, которому, возможно, под силу разбудить артефакт.
   В общем, времени остается в обрез. А раз будущий ученик своим вмешательством обгадил своему будущему учителю всю малину, то пущай теперь с друзьями помогает добить дело до конца.
   Вот такое вот резюме.
   В конце рассказа Чен распорол шов своей котомки, вытащил на свет сложенный в несколько раз невесомый шелковый платок и развернул его на добрую половину здорового обеденного стола на двенадцать персон. На шелке искусным образом была нанесена какая-то схема какого-то объекта треугольной формы.
   - Это точная копия плана замка Вевельсбург, - сказал китаец. - Откуда она у меня -долго рассказывать. Охрана замка внешняя. По периметру на удалении около километра от замка. Состоит из блок-постов, патрулей и секретов. Все телефонизировано. В случае тревоги, из ближайшего гарнизона мгновенно прибудет подкрепление.
   В самом замке охраны не много, человек десять-двенадцать из посвященных. Охраняют наиболее секретные помещения и лаборатории.
   Подойти к замку тихо не получится, но под землей к нему ведет несколько подземных ходов. Некоторые из них заброшены. Надо найти один из таких ходов, выходящий как можно дальше от замка, за периметр охранения, проникнуть в замок, найти артефакт, забрать и спокойно уйти.
   - Всего-то! - пробормотал Джованни, потирая мочку правого уха. - Командир, когда мы с тобой последний раз замки нахрапом брали?
   Марк не ответил, заканчивая писать на столовой салфетке черновой список необходимого снаряжения.
   - Позови-ка своего мафиозного друга, - попросил он Джованни.
   Через пару минут Америго стоял перед столом, отчаянно зевая и щурясь на огонь заспанными глазами.
   - Сможешь достать за неделю? - спросил его Марк, протягивая салфетку юноше.
   Тот быстро пробежал список глазами.
   - Говно-вопрос, - через зевок ответил Америго по-русски, и продолжил уже на итальянском. - Еще что-нибудь? Тогда я пошел спать.
   - Ты научил? - спросил Марк у напарника, хотя вопрос был риторический.
   - Ну что тут поделать, - философски отмахнулся Джованни. - Мудрость старших товарищей так и липнет к юным мозгам.
   - Во, точно! Липнет! - согласился Марк и закрыл тему, пока Джованни не вспомнил, кто научил этому выражению его самого.
  

* * *

  
   В окрестности Вевельсбургского замка команда прибыла через десять дней, под видом подразделения инженерно-саперных войск.
   Китайца залегендировали, как японского инженера, сопровождающего дюже сложный прибор для поиска неразорвавшихся боеприпасов на большой глубине и площади.
   Окрестности замка довольно часто подвергались англо-американским бомбежкам, и появление подобной бригады в данном районе никого особо не обеспокоило. Тормозившие машину с "саперами" патрули и блок посты, мельком смотрели документы, сочувствовали их рискованной профессии и отпускали с пожеланиями удачи.
   Нужный тоннель искали почти два дня. Проволочные рамки, которые Чен держал в руках, зажав особым образом в кулаках г-образные концы, наконец, завращались так, как надо. Китаец остановился, повернулся на месте, внимательно наблюдая за поведением рамок, и уверенно направился в сторону протянувшегося к лесному массиву оврага.
   - Там надо искать вход, - уверенно сказал он, - в овраге.
   - Все правильно, - подтвердил Джованни, поправив на плече лом - тайные выходы всегда устраивались в недоступных для взгляда местах. Овраги, лесочки, берега рек. И хорошо маскировались.
   Вход они откапали уже почти в темноте. Дыра в склоне оврага неожиданно открылась, когда Джованни, орудуя ломом, вывернул из глины почти метровый валун, сломав попутно какой-то рычажный механизм. Механизм, судя по всему, предназначался для облечения открывания прохода тем, кто по нему соберется покидать замок.
   Собрав совет у солдатской защитного окраса палатки, все четверо членов добровольного кружка лозоходцев и землекопателей единогласно решили, что обследование тоннеля целесообразно отложить на утро, а саму операцию по вызволению артефакта на следующую ночь.
   Едва только утреннее солнце окрасила черепицу вздымавшегося в двухкилометровой дали замка, Чен включил германский солдатский фонарь и шагнул во тьму тоннеля.
   И это действительно был скорее тоннель, чем просто подземный ход. Всего через несколько метров кроличья нора превратилась в аккуратно вымощенный камнем и кирпичным сводом пешеходный тоннель. Вероятно, в стародавние времена он использовался не только для того, что бы безопасно свинтить из замка, но и для тайной доставки или вывоза из него грузов. Высота свода посредине прохода достигала двух метров. Лошадь с поклажей можно провести.
   - Не люблю я с некоторых пор всякие катакомбы, - пробурчал Джованни, - чего мы сюда полезли?!
   - Не бубни, - ответил ему Марк. - Если с ракетами не прокатило, то этот артефакт, чем тебе не причина темпорального узла?
   Джованни встал, как вкопанный, пораженный догадкой. Марк, шедший за ним замыкающим, едва не уткнулся ему в спину.
   - Ты это серьезно, командир?!
   - Есть шанс, - ответил Марк, - давай двигай. А то не дай бог разветвления попадутся, потеряемся.
   Разветвления действительно стали попадаться все чаще. Чен на перекрестках все дольше изучал схему замка, пока не указывал очередное направление движения. Оказывается, он считал шаги, и, ориентируясь по компасу, выбирал очередной коридор.
   Данг долго и с интересом наблюдал за его мучениями и наконец, спросил у китайца.
   - Куда в замке мы должны попасть?
   Чен ткнул в план замка грязным пальцем:
   - Древний склеп, находится под залом посвященных. Постоянный узел ментально-энергетических взаимодействий в центре. Он был здесь создан кем-то и когда-то давно. Если и будут активировать артефакт, то только здесь. Здесь же он и должен храниться и заряжаться. Настоящий адепт, если он собирается разбудить артефакт, обеспечит это.
   Данг несколько секунд смотрел на план, а затем развернулся и пошел по коридору в обратную сторону.
   - Ты куда? - опешил Джованни.
   - Мы прошли нужное ответвление, - не оборачиваясь, ответил Данг.
   Китаец, подхватив карту, бросился за ним. Напарники, потоптавшись, пошли в обратном направлении.
   Данг шел так, словно провел в этих катакомбах полжизни. Смахивая вековую пыль и паутину, и лишь изредка притормаживая на сложных развилках, он шел быстрым шагом, безошибочно определяя нужное направление. Пока не уткнулся в дверь.
   - Этой двери на плане нет, - сказал арну.
   - Сейчас мы это поправим, отойди-ка, - к двери протиснулся Джованни.
   Осмотрев добротную дверь из потемневшего дуба, и не обнаружив ни одной щелки, он, отошел на полшага, и двинул дверь плечом. Сработанное на века дерево даже не шелохнулось.
   - Ах, ты! - стал наливаться боевым азартом Джованни и схватил брошенный было лом.
   - Погоди буянить, - остановил его Марк, он подошел к двери, провел рукой по закраинам и нащупал что-то металлическое. Потянул. Это оказалось кольцо на цепочке. Потянул сильнее, и дверь со скрипом давно не мазаных петель распахнулась.
   - На петли надо смотреть, - пояснил Марк, - дверь на себя открывается.
   Напарник только крякнул с досады.
   Они шли еще около часа. Дважды в свете фонаря возникали иссушенные мумии каких-то несчастных обитателей замка, неизвестно, сколько веков назад забредших в эти подземелья. Но, что странно, не крыс не насекомых не попадалось. Ну, ни мухи, ни таракана. Паутина и та была какая-то доисторическая.
   Данг внезапно остановился и осветил пространство перед собой лучом фонаря:
   - Дверь, - негромко сказал он. - И за дверью люди. Двое.
   - Откуда знаешь? - шепотом спросил Джо.
   - Просто знаю, - "обстоятельно" объяснил арну. - Конечная точка - пятьдесят два метра прямо. По вертикали не скажу. Из плана это неясно.
   - И я чувствую! - произнес Чен, устремив взгляд в пустоту.
   - Ты-то чего еще чувствуешь, китаеза! - Джо, почти расстроился. Сам он ничего не чувствовал кроме желания найти кого-нибудь подходящего, что бы дать в морду.
   - Артефакт, - спокойно ответил китаец. - Нас хранителей с детства настраивают на ментальное поле Темного Глаза.
   Вдруг его лицо изменилось. Его исказила маска сначала неуверенности, а за тем беспокойства.
   - В чем дело? - спросил его Марк.
   - Ментальное поле Глаза меняется!
   - Что это значит?
   - С артефактом кто-то работает, - ответил Чен, бледнея. - Он просыпается!
   Марк тряхнул будущего учителя за плечо.
   - Делать-то что?
   Чен посмотрел на Марка полными боли глазами и открыл, было, рот, но отлетел к стене от тычка Джованни.
   - Отвали в сторону, китаеза. Дай размах.
   Одним чудовищным ударом он вонзил стальной лом куда-то между каменной кладкой и дубовым основанием двери. Уперевшись ногой в стену, он рванул так, что стальной шестигранный брус толщиной в руку подростка, поддался, изгибаясь плавной дугой.
   Но, все же, железо одержало победу над многовековым деревом. Дверь с оглушительным треском вывернулась со своего места, и, расколовшись наискось, освободила очередной проход.
   - Ну вот, - удовлетворенно произнес Джованни. - А то, " на себя открывается"! Какая разница, если к делу подойти интеллигентно и с умом!
   Сквозь клубы оседающей вековой пыли проглянул тусклый свет.
   Чен бросился через пелену не до конца осевшей пыли. Остальные двинулись за ним, вынимая оружие.
   На активные действия в разведывательном посещении тоннеля они не рассчитывали, и более-менее серьезно вооруженным оказался только Марк.
   Ощупав рукой в кармане запасной магазин, он перекинул со спины в руку немецкий автомат и передернул затвор.
   Данг вынул из подмышечной кобуры "вальтер" с глушителем, а Джо перехватил поудобнее верный лом, уже доказавший свою надежность. Кроме того, он снял чехол с остро заточенного штыка, висевшей на боку, короткой саперной лопаты.
   Марк нагнал Чена в тот момент, когда тот перешагнул порог небольшого, освещенного неярким светом электрических светильников, готического зала, уставленного разнообразными предметами и фигурами не хуже исторического музея. В воздухе витал сильный запах благовоний.
   Внезапно, две фигуры в желтых балахонах, из-за своей неподвижности, не отличавшиеся от остальных экспонатов зала, взмыли в воздух и зависли.
   Марк проморгался.
   Да! Именно так. Как сидели в позе лотоса с закрытыми глазами, так и, не шевельнув ни единым мускулом, подлетели вверх на добрых пару метров.
   Правда, почти сразу они обрушились обратно на пол, но, все же, на пару секунд позже, чем обычно позволяют законы небесной механики.
   Фигуры коснулись земли ногами и сходу метнулись к вошедшим. Причем так резко, что их балахоны остались на месте, рухнув на пол мягкой тряпичной массой.
   - Опять китаезы!- воскликнул Джо и даже чуть расслабился. Ну, какие из косоглазых противники.
   В следующее мгновение он получил такой удар, под ключицу, что подумал, что лишился руки по плечо. Движения он даже не заметил. Рядом, как подрубленные, валились на пол, командир и арну.
   И только Чен, успел молниеносно рвануться в сторону и хоть в какой-то степени навязать свои правила боя местным бойцам.
   Они оба оказались феноменально шустрыми монголоидами в традиционных китайских одеяниях того же, что и балахоны цвета, не стесняющих движений.
   Каждый из них атаковал одновременно двух противников: правый осчастливил вниманием Марка и Джованни, а левый вырубил арну и увяз в защите Чена, единственного из всех, кто смог противопоставить напавшему свое умение драться.
   К чести десантников, надо сказать, они попытались действовать, и возможно даже успели бы что-то сделать, но оружие, которое они рефлекторно попытались вскинуть, сделало их движения недостаточно быстрыми. Да и Марк решил стрелять только в случае уж самой насущной необходимости. Понадеялся этих двоих убрать по-тихому - не получилось.
   Ну, а арну просто не успел воспользоваться пистолетом с глушителем, получив квалифицированный тычок в нервный центр.
   Желтый, что дрался с Ченом, и явно не ожидавший встретить здесь бойца сравнимой квалификации, полностью вложился в атакующую серию.
   Чен и так уже держался на волоске, когда в его сторону прыгнул второй желтый.
   Звиздец учителю!- успел подумать корчившийся на полу Марк.
   Но, в это же мгновение в воздухе с гудящим звуком промелькнул крутящийся, словно несущий винт вертолета, стальной лом.
   В верхней точке траектории прыжка желтого, стальной снаряд просто смел низкорослого бойца, сломав его, где-то в районе поясницы.
   Марк услышал удар, слившийся с хрустом лопнувших человеческих костей, а спустя мгновение - тяжелый звук упавшего тела, и глухо звякнувший о покрытие пола лом.
   Оставшийся в живых желтый вышел из боевого контакта с Ченом одним длинным прыжком назад, но споткнулся, когда девятимиллиметровая пуля ударила его в грудь.
   Еще раз такнул в руке очнувшегося Данга пистолет с глушителем, и последний враг, получив еще одну пулю в горло, осел у стены, заливая пол бьющей из ран кровью.
   - Что это было? - с трудом поднимаясь с пола, спросил Марк у тяжело дышащего Чена.
   Но ответил Джо:
   - Игра в городки по-китайски. Сбил фигуру влёт.
   Он, потирая онемевшее плечо, подошел к убитому ломом желтому.
   - Это монахи культа Бон-по, - произнес подошедший сзади Чен. - Они тоже охраняли темный глаз, только за две тысячи лет до нас.
   - А здесь они что делают, в Германии?
   - Наверное, то же, что и две тысячи лет назад. Охраняют темный глаз дракона, - ответил китаец. - Нацисты имели контакты с ними в Тибете, но я не думал, что Бон-по зайдут так далеко.
   - И сколько их здесь может быть? - спросил Марк.
   - Для совершения ритуала необходимо десять хранителей. По двое в каждом луче пятиконечной звезды, в центре которой находится глаз и Адепт, проводящий ритуал.
   - И что, они все такие шустрые? - поинтересовался Джованни.
   - Они тоже хранители, и обладают всеми знаниями и навыками хранителей.
   Джо почесал в затылке.
   - Да уж! Еще восемь китайских шустриков. Командир, передай-ка мне автомат. Так мне поспокойнее будет.
   - У тебя же лом есть?
   - Командир, лом - инструмент для тонкой интеллектуальной работы, а здесь не тот случай.
   Марк не стал спорить. Снял с плеча автомат и передал его напарнику вместе с запасным магазином, оставив себе только нож на поясе. Джо управлялся со всем, что стреляет, лучше, чем кто-либо из присутствующих.
   - Рисунок поля изменился, - напряженно глядя перед собой, произнес Чен.- Они сейчас будут здесь. Надо прорываться к артефакту.
   - Туда! - кивнул в сторону одного из широких арочных проходов Данг, добавляя в магазин недостающие два патрона и вгоняя его в рукоять пистолета.
   И не зря! Едва Данг сунулся в проход, как тут же отпрянул. В воздухе свистнула заточенная сталь.
   - Железками кидаются, - тихо прокомментировал Джо. - Сколько их там, Данг?
   Арну показал четыре пальца.
   - Гранату бы сейчас, - мечтательно произнес Джо.
   - Весь периметр на уши подымим! - возразил Марк.
   - Теперь-то какая разница, - отмахнулся напарник. - Или ты считаешь, что китаезы наверх не сообщили?
   - Звуков сирен пока не слышно.
   - Мы глубоко под землей, командир. Уверен, что и взрыв наверху вряд ли расслышали бы. Да, что там! Гранат все равно нет.
   Он не успел договорить, как из прохода внезапно вылетели две фигуры в желтом. Причем, вылетели не в переносном, а, считай, в буквальном смысле.
   Они стремительно вбежали в зал, но не по полу, как культурные люди, а по стене, больше забирая к арочному потолку прохода.
   На сей раз Джованни был готов и насторожен. Очередь из десятка пуль перехватила одного из нападавших в воздухе, размозжив голову, а второму распоров бедро. Но спустя мгновение, вторая пара, молниеносно проскочив сектор обстрела, врубилась в ряды охотников за артефактами.
   Неуловимый удар снизу по стволу автомата подбросил оружие так, что удерживаемый магазин выскочил из гнезда и остался в левой руке Джованни.
   Марк потерял друга из виду, поскольку еще один нападавший насел на Чена, да так, что тому и взгляд скосить некогда было.
   Учителя надо было выручать. Однако, зная уровень бойцов, влезать в прямой контакт было чертовски опасно. Убьет, нахрен, и имени не спросит.
   Рука сама нащупала на поясе нож.
   Клинок сверкнул в воздухе и, жалобно звякнул о стену, получив молниеносный отклоняющий удар ребром ладони.
   Но бросок на толику мгновения все же создал трещину в монолите концентрации бойца, чем и воспользовался Чен.
   Марк узнал свою "фирменную" связку, но исполненную с невообразимой скоростью.
   Желтый смог парировать два удара из связки, но третий, пробив защиту, вошел конусом стальных пальцев в солнечное сплетение, пробив ткань и живую плоть. Энергетический удар замкнул нервную систему бойца, заставив того вздрогнуть всеми конечностями. Его сердце взбалмошно дернулось и остановилось, а мозг зафиксировал последнюю в своей жизни вспышку яркого света.
   Труп рухнул к ногам Чена, а Марк мгновенно развернулся к остальным дерущимся, одновременно нашаривая глазами хоть что-то, что могло сойти за оружие против чертовых монахов.
   Из-за его спины промелькнула тень. Чен бросился на нового противника, наседающего на Данга. Арну выпускал в него пулю за пулей, но тот продолжал двигаться вперед какими-то рваными движениями, и свинец, проходя впритирку к телу противника, не наносил тому вреда.
   Выбрасыватель выплюнул последнюю стреляную гильзу, и затвор со щелчком встал на задержку, открыв подаватель пустого магазина.
   Желтый метнулся к Дангу, но был перехвачен подоспевшим китайцем. Ударом ноги ему удалось подсечь атакующего Чена в воздухе, а добивающий клин пальцев уже устремился к горлу китайца, когда вспоровшая воздух саперная лопатка взрезала острой кромкой горло желтого, перерубив шейные позвонки.
   Обезглавленное тело рухнуло на пол, открыв вид на забрызганного кровью Джованни.
   Тот поднес к глазам окровавленный штык лопаты и попробовал кромку пальцем.
   - Не затупилась почти, - удовлетворенно отметил он, - Вещь!
   Марк взглянул туда, где должен был находиться противник, выбивший из рук Джованни автомат. Это оказался раненый в бедро желтый. Видимо ранение было серьезное, а Джованни оказался достаточно проворен. В результате монах лежал поверх трупа своего собрата, и в его грудной клетке зияла прорубленная чудовищным ударом лопатки рана.
   И это все за неполные полминуты.
   Чен наконец отплевался от крови монаха, горячей струей оросившей его лицо.
   Размазывая рукавом по лицу багровые полосы, он двинулся в сторону прохода.
   Марк подобрал свой нож, взвалил на плечо тяжеленный лом и двинулся вслед за Джованни, который уже подобрал и проверил автомат.
   Шедший последним Данг вставил в пистолет полный магазин.
   - Последний, - сообщил он Марку и передернул затвор.
   "Да уж, - подумал Марк, - штурмуем цитадель Ананербе с ножом, лопатой, ломиком и двумя стволами".
   В склеп, если можно назвать склепом огромный зал с высоким сводом и освещенный светом десятков электрических ламп, они влетели всей гурьбой. Настолько неожиданно открылся выход из тоннеля.
   Марк подсознательно был готов увидеть огненные магические знаки, пылающие факела и зловещую фигуру в балахоне с устрашающе разведенными руками над изрыгающим молнии артефактом.
   Нет, антураж помещения был соответствующий. Присутствовали испещренные рунами пол и стены, имелась в наличии здоровенная черная плита круглой формы и лежащий в ее центре предмет, похожий на неаккуратно слепленного колобка на подставке. Видимо искомый артефакт.
   А вот все остальное было как-то не в струю.
   Рядом с артефактом, на корточках сидел какой-то тип в рабочем комбезе и тыкал в него датчиками, от чего на голографическом экране портативного терминала плясали какие-то волны и зигзаги. Ну, прямо, радиотехник позванивающий схему на осциллографе. Один к одному!
   - Ну что там у вас! Разобрались, что за стрельба? - не оборачиваясь, громко произнес незнакомец. Он протянул руку к висящему в воздухе экрану и, движением пальцев, скорректировал какие-то данные. Экран моргнул, меняя рисунок.
   Незнакомец удовлетворенно кивнул и наконец, обернулся.
   Марк удивленно выдохнул, а Джованни вскинул автомат.
   Громыхнула короткая очередь, и пули с визгом отрикошетили от невидимой преграды куда-то в потолок. Лишь на уровне головы расстреливаемого на мгновение вспыхнули бледные пятна, отмечая места попадания пуль.
   - Опять голограмма, что ли.... - озадаченно произнес Джо.
   Колдун зло сощурился.
   - И почему я не удивлен, Огнев? Не сдох и снова лезешь не в свое дело?
   Джованни выстрелил еще раз. С тем же результатом.
   Колдун презрительно ухмыльнулся.
   - Что, никак не доходит, что меня не достать здешним оружием?
   Он коснулся браслета на запястье, сворачивая голографический экран.
   - А ты, я смотрю, к фашистам перекинулся? - спокойно произнес Марк.
   - Дурак ты, Огнев! Хоть и везучий. - Колдун усмехнулся. - Все это, - он взмахнул рукой над головой, - пыль под ногами, не имеющая значения. Истинные хозяева скоро придут. Истинная история восстановится.
   Он указал рукой на артефакт.
   - Это, кстати их агрегат. Конвертор пространства-времени. Оставили его здесь в свое прошлое посещение.
   Он еще раз коснулся браслета.
   На высоте нескольких сантиметров от пола возник двухметровый квадрат, границы которого отсвечивали багровым светом.
   - Игрушку я забираю с собой, - сказал колдун и протянул руки к артефакту.
   Марк метнул лом как копье. Тяжелый снаряд врезался в мраморную подставку, разнеся камень вдребезги. Артефакт вышибло высоко в воздух, и он полетел прямо на исчерченный рунами пол.
   Звиздец колобку, - подумал Марк и крикнул: "Джо, вали Колдуна! Не дай ему уйти!"
   Напарник уже рванулся вперед, мгновенно выхватив саперную лопатку, но было поздно.
   Колдун бросил на Марка злобный взгляд и прыгнул в портал, который мгновенно схлопнулся за ним.
   Свистнувшая в воздухе в след лопатка, успела погрузиться в портал на пол штыка, когда проход исчез, и изуродованный саперный инструмент хлопнулся о каменную стену зала.
   На пределе поля зрения мелькнула тень. Марк резко обернулся, что бы увидеть, как Чен в прыжке поймал падающий на пол артефакт.
   Один Данг спокойно стоял у входа в склеп и прислушивался сквозь дверь.
   - Опять ушел, скотская морда! - Джо поднял испорченную лопатку, - Такую вещь испортил.
   Он откинул инструмент в сторону.
   - Ты видел, командир? Индивидуальная портативная силовая защита! Колдун чертов! Даже там, у нас - Джо неопределенно махнул куда-то вверх, - таких технологий нет!
   - И у арну нет, - согласился Марк.
   - А у Колдуна этого гребаного - есть! - закончил Джованни.
   - Откуда он ее получил? Вопрос!
   - Сюда идут, - вдруг произнес арну и вынул пистолет из-за пояса.
   - Надо уходить обратно в тоннель, - сказал Чен. Он уже уложил артефакт в заплечный мешок и бегом двинулся к входу в катакомбы.
   - Секунду, - крикнул Джо и, подхватив с пола лом, с усилием вогнал его между дубовыми косяками поперек двери, - Пускай помучаются.
   И словно в ответ на это раздались первые удары в дверь.
   - Правильно! - крикнул Джо, - Вежливые люди сначала должны постучать немного в дверь, а уж потом входить.
   И бросился вслед за товарищами.
   Терпения быть вежливыми у хозяев хватило ненадолго. Не успели друзья толком углубиться в катакомбы, когда раздался приглушенный расстоянием звук взрыва.
   Дверь гранатой подорвали, - догадался Марк, ловя путь пятном фонаря и стараясь не отстать от прыткого Чена, который несся вперед так, словно у него крылья выросли.
   Внезапно впереди из-за ближайшего поворота ударили лучи мощных фонарей.
   - На пол! - взревел бежавший замыкающим Джованни и врезал длинной очередью, прямо через головы нырнувших к земле товарищей, по слепящим дискам.
   Погасили все. Раздались звуки падающих тел и стоны.
   - Назад и через двадцать метров влево уходим! - крикнул Данг, сверяясь с картой намертво запечатленной в памяти.
   Чен нырнул в левое ответвление.
   Марк последовал за ним, удивляясь, почему засада, на которую они так неудачно выскочили, не сделала ни одного выстрела. Может у них приказ, брать диверсантов живыми. Или опасались повредить артефакт. Скорее всего.
   Сзади бежали Данг с пистолетом в руке и Джованни, с матом выбросивший последний опустевший магазин и перехвативший автомат за ствол, как дубину.
   - Впереди на схеме расширение, - подал голос арну.
   Чен притормозил перед пологим поворотом, за которым тоннель переходил в небольшой зал. Китаец махнул лучом фонаря поперек пространства. Пусто. До противоположного входа было метров двадцать. Не далеко, но влетать в тоннель очертя голову было опасно. Опять можно нарваться на засаду.
   Они втянулись в зал быстрым шагом.
   - Чувствуешь что-нибудь? - негромко спросил Марк.
   В отсветах фонарей лицо арну выглядело непривычно напряженным.
   - Не пойму. Как будто туман.
   Марк провел лучом фонаря по близкому потолку. Еле видно проступил клетчатый орнамент на камнях.
   В углах зала шевельнулись сгустки тьмы. Тьма колыхнулась над головой.
   Все что успел сделать десантник, это с силой толкнуть Чена в спину.
   Тот вместе со своим мешком влетел в зев тоннеля.
   - Уходи! - крикнул Марк, борясь с рухнувшей на него сетью.
   Темные фигуры, словно громадные пауки, стремительно пересекли зал, стягивая сеть на десантниках. Одна из них бросилась к тоннелю, в котором исчез Чен.
   Марк, чудовищным усилием таща на себе сеть, сделал два шага и перекрыл собой вход в тоннель. Ноги запутались окончательно, но он словно врос в каменный пол.
   Подлетевшая к нему фигура двигалась так, словно сеть ему не мешала совершенно. Но это было не так. Именно сеть спасла его от первого же смертельного удара.
   Марк попытался вскинуть руку в блоке, но потянувшаяся за ней сеть не позволила этого сделать. Зато и удар противника, влетев в сеть, не достиг заветной точки на теле десантника.
   Огнев понимал, что чем дольше он продержится, тем больше у Чена шансов уйти с артефактом. Он вертелся, как мог, все больше запутываясь в сеть, отражая и пропуская удары. Попытка достать нож окончилась его потерей от очередного удара.
   Черный капюшон слетел с головы противника и в свете валяющихся на полу фонарей Марк разглядел раскосое монголоидное лицо.
   Хранители! Последние четверо. Как можно было про них забыть. Та засада специально загнала их сюда.
   Посреди зала свирепо отбивался сразу от двух хранителей Джо. Запутавшийся автомат он бросил сразу. Ножа он лишился чуть позже, когда попытался его вытащить. Проклятая паутина зацепилась за кистевой ограничитель, а удачный удар хранителя лишил руку чувствительности.
   Данг успел выстрелить один раз, но с нулевым результатом. Оружие мгновенно было выбито из его руки, а сам он выключенный ударом в точку повалился на пол, стягивая на себя сеть.
   Десантники не могли противостоять в рукопашной этим бойцам даже со свободными руками. А сейчас...
   Марк успел увидеть, как падает оглушенный по болевым точкам Джо, когда очередной удар пробил его защиту и бросил на каменный пол.
   Противник проскочил над ним, стремясь в глубину тоннеля, но Марк успел перехватить промелькнувшую мимо его лица ногу и резко взять ее на излом.
   Громко хрустнули кости. Хранитель взвыл и, извернувшись в воздухе, попытался достать Марка ударом здоровой ноги. Но тот уже крутанулся на полу всем телом, насколько позволила сеть. А так как ногу хранителя он так и не выпустил, тот в соответствии со всеми законами физики приложился головой к каменному углу входа. Крик тут же оборвался.
   "Все! Пушистый зверек пришел!" - понял Марк, когда три оставшихся хранителя бросились в его сторону.
   Яркий свет мощных фонарей ударил по глазам.
   В зал с того же входа с которого пришли друзья ввалилось человек пятнадцать автоматчиков в эсесовской форме и несколько офицеров вооруженных пистолетами и с электрическими фонарями в руках. На касках солдат горели шахтерские электрические рефлекторы.
   - Стоять, - гаркнул старший из них в форме штандартенфюрера, - брать живыми!
   - Один из них ушел в тоннель, - произнес один из хранителей.
   - Тогда чего стоите! За ним живо!
   Спеленатого сетью Марка мгновенно оттащили от входа и три темные стремительные тени нырнули в тоннель.
   Солдаты разбрелись по залу. От света такого количества фонарей стало светло как днем.
   - Дитрих, возьми пятерых и помоги им, - приказал полковник. Один из офицеров взял под козырек и еще шесть теней нырнули в тоннель.
   Полковник по очереди обошел всех лежащих, освещая их своим фонарем.
   Увидев, что Марк в сознании он приказал.
   - Поднимите его.
   Двое солдат, закинув автоматы за спину, ухватили Марка за спутавшую его сеть и поставили на ноги.
   - Ну и кто вы такие? - спросил полковник, светя Марку прямо в глаза, - Американцы? Англичане? А может русские?
   - Знал бы ты кто мы такие, уже бы обосрался, и пылинки бы с нас сдувал, - негромко по-русски ответил десантник.
   Немец поджал губы.
   - Русские значит. Интересно!
   Он спрятал пистолет в кабуру.
   - И, говоришь, "обосрался", - он тщательно выговорил сложное русское слово.
   Удар был четкий, без замаха.
   Уй! Опять по тому же ребру, - мысленно выругался от боли Марк и зажмурился, ожидая пока в глазах не погаснут искры.
   Вдруг из глубины тоннеля долетел звук одиночного выстрела. Потом заливисто на полмагазина выдал трель автомат и поперхнулся. Затем раздался какой-то шум. Кто-то бежал. Один.
   В освещенное пространство влетел солдат. Он был бледен как полотно, а в кровавых лоскутьях правого рукава на кусках кожи болтались остатки руки.
   - Что такое!? - крикнул полковник и, сделав шаг в сторону от тоннеля, потянул пистолет из кобуры.
   Марк стоял практически спиной к входу, и не смог вывернуть голову на столько, чтобы увидеть что-либо.
   Но из тоннеля вдруг потянуло воздухом, словно через секунду из темноты должен бы выехать поезд метро.
   Но то, что появилось из оттуда, нельзя было назвать поездом. Это вообще ничем нельзя было назвать.
   Чудовищная смесь паука и танка влетела в зал.
   Первым погиб полковник, мгновенно располовиненный укусом страшных челюстей-жвал.
   Державший Марка солдат мгновенно потерял голову, причем в прямом смысле слова, когда страшная зазубренная конечность мелькнула в сантиметре от плеча десантника.
   Второй солдат бросил пленного, хватаясь за автомат, а десантник резво упал и откатился в угол, прижавшись спиной к стене.
   В то же мгновение, жуткий ураган пронесся по залу. Кто-то даже успел выпустить короткую очередь. И все стихло.
   Потом Марка вырвало прямо на каменный пол.
   Его рвало снова и снова. Потом отпускало. Но стоило ему бросить взгляд на неподвижную фигуру монстра, стоявшего посреди кровавой мясной массы расчлененных человеческих тел и внутренностей, спазмы вновь сворачивали его тело пополам.
   Осторожно, высоко задирая голову, чтобы не ткнуться лицом в чьи-нибудь кишки, он дополз до ножа.
   Медленно, чтобы не вызвать нового приступа рвоты, вытащил его из-под внутренностей лежащего рядом тела и стал резать дрожащими руками спутавшую его сеть.
   Наконец это ему удалось. Он поднял один из уцелевших фонарей и направил его на монстра.
   Он уже понимал что увидит, и понимал, что их уже нашли. Свои.
   Ворг. Страшный обитатель с планеты Эригон, когда-то еще детенышем взятый Джованни на воспитание, стоял посреди зала закованный в сверхтехнологичную броню.
   Джованни натаскивал его на бой, тренировал выгуливал и играл с ним, и страшилище с интеллектом очень умной собаки, или не глупого человека, и кошачьей кличкой Васька души не чаяло в своем друге и хозяине.
   Комплект брони для Васьки Марк разрабатывал лично, и ворг теперь смело мог сближаться практически с любым противником на дистанцию рукопашной. Что и не замедлил продемонстрировать, разодрав в клочки боевых дроидов центра подготовки пограничников.
   Друзьям тогда влетело по полной от начальства. Пришлось отслюнявить из зарплаты инженерам центра на восстановление дроидов.
   - Привет, Васька.
   Ворг довольно хрюкнул и потянулся к Марку жвалами, с которых еще свисали куски человеческой плоти.
   У десантника мороз прошел по коже и в животе вновь все натянулось.
   - Нет у меня шоколадки.
   Он осторожно обошел ворга, стараясь не наступать на останки.
   Данг был без сознания, но весь залит человеческой кровью.
   Марк разрезал на нем сеть, снял с какого-то относительно целого трупа фляжку, открыл, понюхал и вылил на голову арну.
   - Это свой, - сказал Марк воргу, указывая на Данга.
   Васька согласно хрюкнул, наблюдая двумя парами глаз за приходящего в себя арну, а затем, потянулся страшной мордой куда-то в сторону.
   Одним движением лапы он откинул обезглавленное тело и тоненько и как-то призывно засвистел.
   Джо лежал на спине, весь запутаный в сеть, но вроде целый. Дыхание, по крайней мере, было ровное.
   Марк разрезал на нем путы и поплелся искать среди трупов еще одну фляжку с водой.
   Но вода не понадобилась. Сзади раздалось почти кошачье урчание. Это Васька облизывал лицо хозяина своим расстроенным змеиным языком.
   - Васька! - сердитым голосом крикнул очнувшийся Джо, - Сколько раз говорил, что бы ты так не делал. ВАСЬКА!!!
   Глаза Джованни расширились в изумлении. Затем его взгляд скользнул по сторонам, лицо побледнело и он блеванул прямо на лежащий перед ним кусок трупа.
   - Ария Рыголетто из одноименной оперы, - понимающе произнес Марк, - исполняется впервые, - потом подумал и добавил, - в данном исполнении.
   Он обернулся к Арну.
   Данг сидел, привалившись к стене.
   Такой бледности на лице Марк не видел ни у кого и никогда. Посиневшие губы космического десантника арну мелко дрожали, по белому как мел лицу пробегали судороги.
   Марк забеспокоился: "Да ты чего, Данг?"
   Он схватил арну за плечо и еле успел отскочить в сторону.
   Фонтан переваренной пищи из желудка арну едва не оросил ему обувь.
   - Ну, вот и хорошо, вот и правильно.- Марк помог Арну подняться на ноги. - Не все же тебе под Железного Феликса косить. Так хоть на человека походить стал.
   - Что здесь.... произошло? - выдавил из себя арну, борясь с новыми позывами в животе.
   - Когда вас с Джо хранители вырубили, влетела толпа немцев с автоматами. Шестеро с хранителями ломанулись за Ченом в тоннель, а через минуту оттуда выскочил Васька. Ну и вот..., - Марк кивнул на побоище.
   - А откуда он взялся? - снова задал вопрос арну, с опаской наблюдая, как бронированное страшилище ластится к Джованни.
   - От верблюда. - Грубо ответил Джо и хлопнул мурлыкающего ворга ладонью по жуткой морде. - Васька, отвали! Обслюнявил всего.
   - Нашли нас, - продолжил он, поднимая с пола более или менее чистый автомат и проверяя магазин. - Там портал. Наш.
   Он кивнул в сторону тоннеля, из которого нерешительно высунулось бледно желтое лицо Чена.
   Китаец секунду наблюдал происходящее и, запинаясь, произнес.
   - Там...это...вас спрашивают.
   - Блевать будешь? - спросил его Джо так спокойно, словно предложил бутерброд.
   Китаец судорожно сглотнул и замотал головой.
   - Я уже... там, - он махнул рукой в тоннель.
   - Я бежал. Вдруг у меня за спиной что-то хлопнуло и прямо из воздуха выскочило вот это и убежало. - Чен кивнул на Ваську.
   - Это тебе сильно повезло, - произнес Марк, - что портал открылся у тебя за спиной, и Васька сразу ломанулся навстречу преследователям. Могло бы все закончиться печально.
   Чен кивнул.
   - Я видел... что от них осталось, - он снова нервно сглотнул. - Потом в воздухе появился человек... не настоящий и спросил меня про вас с Джо. Попросил вас привести, так как он не может перенести портал ближе.
   - Понятно, - Марк поднял с пола автомат. Второй протянул Дангу. - Пошли. Васька замыкающий.
   Метров через сорок они наткнулись на останки солдат, а еще через десяток и на тройку хранителей. Количество тел в этой мешанине кишок и органов удалось определить только по числу голов. Словно по коридору пронеслась многодисковая циркулярная пила.
   Портал возник неожиданно, сразу за поворотом, перекрывая светящимся окном почти весь тоннель.
   В глубине окна в далеком будущем за полупрозрачным пультом управления сидел Том Гаррисон и улыбался, глядя на приближающуюся из темноты тоннеля компанию.
   - Ну что, кавалерия опять прибыла вовремя? - улыбка ученого стала еще шире.
   Марк остановился перед порталом.
   - А нельзя было просто пару тройку ребят со взвода при полном боевом прислать?
   Ученый поднял бровь.
   - Операция по вашему вызволению неофициальная - это раз. Рисковать потерять в прошлом современное боевое оснащение и оружие - два. Переброска каждого объекта через хронопортал, как выражается твой напарник, "бабло немерянное" - три. А что, Василий не справился? Он там должен был всех перепугать до смерти.
   - Да перепугал, - ответил Марк, - просто как-то неряшливо немного.
   - Ну, уж извините! - развел руками ученый, - ананасы у нас закончились, постарайтесь обойтись огурцами. Давайте быстрее в портал. Счетчик тикает.
   - Погоди, Том, - прервал его Марк, - С нами офицер арну. Провалился тогда вместе с нами.
   Он кивнул на стоявшего чуть позади Данга.
   - Требуется гарантия, чтобы его не оприходовала сразу же наша контрразведка.
   Гаррисон внимательно посмотрел на арну и перевел взгляд на Чена.
   - А китаец тоже с вами ... провалился?
   - Нет,- покачал головой Марк, - Он... местный. Останется здесь.
   Ученый думал несколько секунд.
   - Ты же понимаешь, - произнес он, - что я такие вопросы не решаю.
   - Мы имеем информацию, которая поможет остановить войну с арну, - четко с нажимом сказал Марк. И еще кое-что, гораздо более важное.
   Глаза Гаррисона расширились. Он потер ладонью лоб.
   - Хорошо, - сказал он, - Я что-нибудь придумаю. Давайте в портал по очереди. Интервал в сорок секунд. Не меньше. Иначе у меня здесь все перегорит к чертям.
   - Васька, вперед, - скомандовал Джованни и дал питомцу поощрительного пинка в заднюю бронеплиту.
   Чудовище хрюкнуло и прыжком исчезло в портале. Цвет портала изменился.
   Марк повернулся к Чену:
   - Ну что, учитель, давай прощаться. Не потеряй яйцо дракона.
   - Глаз Дракона, - поправил его Чен и усмехнулся, - Ученик...
   И более не сказав ни слова, проскользнул мимо портала и исчез в темноте тоннеля.
   - Данг, давай теперь ты. Просто шагай в портал.
   Арну помедлил пару секунд. Затем сунул руку за отворот куртки и протянул Марку крохотную черную пластинку.
   - Что это? - удивился Марк, принимая вещицу.
   - Карта памяти из регистратора моего боевого скафандра, - ответил арну. - На ней запись всей информации с видео и аудио-сенсоров, вся телеметрия до момента провала сюда. Там признание Колдуна в том, что это он спровоцировал войну между нами. Надо передать представителям арну.
   - Так сам и передашь.
   Данг покачал головой.
   - Я остаюсь. Я должен найти Таши.
   Марк вздохнул.
   - Зачем так сложно, Данг! Сейчас прыгаем домой. Затем Том запускает свою хроношарманку и находит ее за пару часов. Сейчас же этому никакие временные катаклизмы не мешают? Найдем, откроем портал и заберем Таши отсюда без шума и пыли.
   Он повернулся к внимательно слушающему их ученому.
   - Я правильный расклад дал, Том?
   Ученый покачал головой.
   - Не все так просто, Марк. В вашем с Фаротти случае мне известны полевые характеристики ваших организмов. Они, как и у любого живого физического тела, вносят искажение в хрономатрицу. Характер искажений строго индивидуален, как отпечатки пальцев. По ним я и навёлся на вас, сразу, как только появилась возможность. А искать кого-то по внешним признакам... На это месяцы, годы могут уйти. Да и не позволит никто ради спасения солдата противника тратить тераваты энергии.
   - Это женщина... - произнес Марк.
   Ученый опустил глаза.
   - Я вообще сомневаюсь, - тихо произнес он, - что после сегодняшних затрат у меня будет допуск к комплексу. Но я постараюсь сделать все, что смогу.
   Марк несколько секунд смотрел на Тома. За тем снял с пояса фляжку, свинтил с нее крышку и вылил воду себе под ноги.
   Остальные, молча, наблюдали за его действиями.
   Марк аккуратно пропихнул в горловину опустевшей фляжки полученную от Данга карту памяти и крепко завинтил крышку.
   - Держи! - крикнул он ученому и швырнул фляжку в портал, - добейся, чтобы карта попала к арну. Что хочешь делай.
   - Во! Правильно, командир. - Джо широко улыбнулся и перехватил автомат. - Пойду, гляну дорогу до развилки.
   Том вскочил со своего места. На его лице застыла растерянность. Он догадался, к чему клонит Марк.
   - А как же... Нет, так нельзя!
   Он безвольно упал обратно в операторское кресло.
   - Они все равно не поверят, - в отчаянии сказал Том, - Подумают, что информация сфабрикована. Нужно его, офицера арну, личное подтверждение!
   Марк взглянул на арну.
   - Подтверждение будет, - задумчиво ответил тот. - Мне один хороший человек обещал.
   И поправив на плече свое оружие, двинулся вслед за Джованни.
   - Я настаиваю, что бы вы все вернулись! - В отчаянии крикнул Гаррисон. - У меня истекает энергоресурс!
   - Не пойдет, - покачал головой Марк.
   - Но почему! - в голосе ученого слышна была паника.
   - Да потому что... - свежий магазин со щелчком встал в гнездо автомата, - ДЕСАНТ СВОИХ НЕ БРОСАЕТ, - закончил Марк, передернул затвор и, развернувшись, быстрым шагом пошел во тьму тоннеля.
   Туда, где его ждали друзья.
  
  
   * * *
  
  
  
   Земля. Пуэрто-Рико. Астрономическая обсерватория "АРЕСИБО" 1974 год.
  
   В кабинет руководителя научного комплекса радиотелескопа "Аресибо", Дика Хариссона вошел пожилой джентльмен сугубо аристократической внешности.
   Строгий костюм только подчеркивал его военную выправку. Вместо положенной столь почтительному возрасту трости он держал в руке небольшой чемоданчик.
   - Прошу вас, генерал, - Дик вышел из за стола на встречу посетителю.
   - В отставке, господин Харрисон, в отставке, - произнес тот и сел в предложенное кресло за столом Дика. Чемоданчик он положил на стол перед собой.
   Дик вернулся на свое место и вопросительно взглянул на пришедшего. Генерал позвонил всего за пятнадцать минут до своего прихода и настоятельно попросил о встрече.
   Дик уважал военных, тем более прошедших через вторую мировую, и решил уважить просьбу заслуженного человека.
   - Слушаю вас.
   Генерал посмотрел на хозяина кабинета долгим взглядом и наконец, произнес.
   - Мне нужно отправить сообщение.
   Дик непонимающе посмотрел на посетителя. Ну да, у них есть штатная радиостанция, и они иногда используют ее для передачи срочных сообщений. Но зачем было ехать сюда из города, где к вашим услугам и телефон, и телеграф и несколько радиоцентров с мощными передатчиками, не считая военных. Но ладно...
   - Какое сообщение и куда? - решил уточнить Дик.
   Генерал открыл чемоданчик и вынул лист бумаги.
   Дик взял лист и уставился на заполнившие бумагу строчки двоичного кода.
   - Что это?
   - Это текст сообщения, переведенный в двоичную систему. А это, - он протянул Дику еще один листок, - адрес.
   - Но... это же астрономические координаты!
   - Правильно, - согласился генерал. - Именно туда и нужно отправить это сообщение с помощью вашего радиотелескопа. Вы же направили сообщение в созвездие Геркулеса 16 ноября сего года?
   - Ну... Ну, да!- ошарашено ответил Дик, - Но это же просто символ поиска. Сообщение дойдет туда только через двадцать пять тысяч лет.
   - Мне так далеко не надо, - спокойно ответил генерал. - Мне нужно, что бы адресат получил сообщение к конкретной дате примерно через 600 лет. А для этого нужно отправить его не позже ближайшей пятницы. Вы меня очень обяжете!
   Он развернул к Дику открытый чемоданчик, из которого весело смотрели ряды толстых денежных брикетов.
   - Прошу вас! Очень хороший человек попросил.
  
  
   Конец третьей книги.
  
   Продолжение следует
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.28*8  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"