Журналисты высыпали из автобуса, остановившегося на площади возле большого современного вида здания из стекла и бетона, перед которым развевались знамена разных стран. Был июльский полдень, ни облачка на синем небе, так что солнце без помех делало свою привычную работу.
Телевизионщики тащили с собой камеры и звукозаписывающие устройства, представители бумажных СМИ посматривали на них с сочувствием — у них в руках были блокноты или, в худшем случае, на груди болтались цифровые диктофоны. К ним поспешил ослепительно улыбающийся мужчина в элегантном сером костюме с микрофоном в руке и белым ящиком усилителя на боку.
— Мы приветствуем вас в столь знаменательный для сотрудников нашего Европейского центра ядерных исследований. Я Гюнтер Хенсен, руководитель пресс-службы проекта. Прошу собраться вокруг меня.
Все так и сделали.
— Сейчас мы с Вами пройдем к главному пульту нашего Малыша. Так мы называем наш Большой Адронный Коллайдер, свидетелями пуска которого вы будете. Это исторический день и вы, без преувеличения, присутствуете при событии, равном по своему значению дню пуску первого ядерного реактора или… дню, когда яблоко упало на голову сэра Исаака Ньютона.
Все засмеялись.
— Следуйте за мной, господа, и я проведу вас в сердцевину нашего проекта .
Он повторил эту фразу по-немецки и по-французски.
Как утята за мамой-уткой, журналисты пошли за Хенсеном.
— Не удивляйтесь строжайшим мерам безопасности, принятым на территории Центра — хотя наша страна и нейтральна, мы относимся очень внимательно к тому, чтобы никакие экстремистские организации не попробовали бы произвести атаку на Центр — или похитить опасные материалы и вредные вещества.
Перед стеклянными дверями стояла небольшая кучка мужчин и женщин с плакатами, на которых было написано: «ОСТАНОВИТЬ БЕЗУМИЕ!» «НЕ ИЗМЕНЯЙТЕ НАШ МИР!» «НЕ ЗАПУСКАЙТЕ ЭТО!» Увидев журналистов, они начали скандировать: «НЕТ! НЕТ! НЕТ!»
Хенсен подкрутил что-то в своем мегафоне и, перекрывая скандирование, сказал:
— Как вы можете видеть, есть противники нашего проекта. Они представляют собой крайние анархистско-зеленые группировки, которые хотят, очевидно, чтобы человечество жило в каменных пещерах и забыло такие слова, как прогресс, наука и всеобщее благоденствие. К счастью, это лишь горстка плохо учившихся в школе и так и не ставших взрослыми подростков.
У самых дверей стояли вооруженные короткоствольными автоматами полицейские или, быть может, солдаты, индифферентно наблюдавшие как за журналистами, так и за людьми с плакатами.
Вытянувшись в цепочку, все прошли в раздвинувшиеся двери, оставив крики протеста позади. Внутри здания тоже стояли вооруженные охранники, которые внимательно проверили все пропуска, — пластиковые карточки с фотографиями, висевшие у представителей прессы на шее, и еще более тщательно — оборудование телевизионщиков.
Когда эта процедура закончилась, Хенсен объявил:
— Сейчас мы спустимся на глубину 20 метров, и окажемся в главном зале управления коллайдера. Прошу всех в лифт.
Кабина лифта оказалась такой большой, что все журналисты — а их было несколько десятков — поместились в хромированную и зеркальную конструкцию.
— Как видите, здесь клаустрофобия не грозит, — пошутил Хансен. Все снова засмеялись.
Зал управления был огромным, вдоль стен стояли самого разного рода устройства, какие-то переплетения труб, экраны с мелькающими на них цифрами. Везде были люди в белых халатах, которые не обратили никакого внимания на журналистов, расположившихся на специальном возвышении, отгороженном от основного зала стеклянной стеной.
— Я хочу представить научного руководителя проекта Питера Кооса, — сказал пресс-секретарь и передал свой микрофон пожилому мужчине в очках, улыбнувшегося журналистам.
— Сегодня физика подошла к некоей критической черте, — начал Коос. — Есть так называемая «стандартная модель». Эта теория — одно из самых выдающихся достижений человеческого разума XX века. Она довольно точно описывает многие явления во Вселенной. Но! Она может рухнуть, если запускаемый сегодня коллайдер не «поймает» то, что называют бозоном Хиггса. Этот самый бозон считается краеугольным камнем всей теории. На него столько надежд, что его нередко именуют «божественным» Хиггсом.
В 27-километровом кольцевом подземном тоннеле протоны будут разгоняться «на встречных курсах» до немыслимых прежде в земных условиях энергий«. Коллайдер, кроме того, должен помочь ученым понять природу «темной» материи — скрытой массы Вселенной.
Он продолжал, все более углубляясь в технические подробности, так, что на лице журналистов явно начали проступать непонимание и скука. Ученый заметил это, и, свернув объяснения, сказал, улыбнувшись:
— Возможно, у вас есть вопросы. Прошу вас!
— Мистер Питер, а почему у Большого Адронного Коллайдера есть противники? — спросила какая-то японка.
— Понимаете, ученые планируют воспроизвести в ядерной лаборатории те далекие первозданные условия, когда еще не было протонов и нейтронов, а существовала сплошная кварк-глюонная плазма. Иными словами, исследователи надеются увидеть мир элементарных частиц в том виде, каким он был всего через доли микросекунд после Большого взрыва, то есть после образования Вселенной. Проект называется «Как все началось». Как всегда, нашлось несколько демагогов — фактически маргиналов от теоретической физики, которые считают, что процесс в коллайдере может выйти из под нашего контроля.
— А существует такая вероятность? — спросил кто-то с сильным американским акцентом.
Ученый немного поморщился.
— Вы знаете, наука никогда не говорит ни про что со сто процентной гарантией — даже на вопрос «Сколько будет дважды два?» ответ далеко не столь однозначный, как нас учили в школах на уроках математики. Но в данном случае я могу сказать, что гарантия безопасности максимальная. В соседнем зале находится один из самых мощных суперкомпьютеров в мире — я даже не могу сказать вам, сколько операций в секунду он делает — это какое-то число с таким количеством нулей, что мне никак его не запомнить, извините, но я могу сказать, что более мощный компьютера на земном шаре есть только в Пентагоне. Так вот, в течении года производились расчеты и моделирование всех возможных вариантов развития процессов в Большом Адронном Коллайдере. Даже самых катастрофических. И сейчас мы можем сказать, что мы контролируем ситуацию стопроцентно.
-Мистер Каас, а это правда, что Коллайдер может изменить свойства пространства и времени?
Ученый улыбнулся.
— А кто вам это сказал?
— Поль Рошэ опубликовал статью в журнале…
— Месье Рошэ в статье, о которой вы говорите, сделал в своей статье столько чудовищных ошибок, что его репутация в международном сообществе физиков упала настолько низко, что…
Он развел руками.
— Да и кто может сказать, что он знает, что такое время и пространство? Собственно, это мы и хотим узнать.
— То есть вы экспериментируете с вещами, о которых не знаете? — американец не собирался так просто отступать.
— Именно для того мы и запускаем сегодня Большой Адронный Коллайдер, чтобы узнать о времени и о пространстве больше, — пришел на выручку коллеге пресс-секретарь Центра ядерных исследований.
— Кстати, прошу вас обратить внимание, что запуск Коллайдера начнется через десять минут. Так что представители электронных медиа могут включать свои камеры, — добавил он.
— А как мы узнаем, что пуск Коллайдера прошел успешно? — спросила одна их японских тележурналисток.
— Ну, прежде всего, по сияющим лицам наших сотрудников. Но на самом деле ничего эффектного не произойдет, к сожалению, никакими зрелищными эффектами выход Коллайдера в рабочий режим не сопровождается. Но мы сообщим вам, можете не сомневаться. А пока советую смотреть вам вон на те часы, — пресс-секретарь показал рукой на один из экранов. — Именно на нем и будет происходить каунтдаун — обратный счет.
Камеры и головы направились в сторону большого экрана, на котором крупно высвечивались цифры.
60, 59, 58…
Журналисты на разных языках начали бубнить в свои микрофоны примерно одни и те же слова:
— Через несколько секунд наука сделает еще один шаг к познанию свойств пространства, времени и возникновения нашей Вселенной…
20, 19, 18…
— Сотни ученых на всех континентах ждут сегодня новостей отсюда, из Европейского центра ядерных исследований…
10, 9, 8…
Наступила тишина.
3, 2, 1, 0.
В зале управления раздались аплодисменты, слышные даже журналистам, отделенным от зала стеклянной стеной.
— Господа, Большой Адронный Коллайдер вошел в рабочий режим и сейчас прямо здесь, на глубине более 20 метров, под нашими ногами, воссоздаются условия, когда еще не было ни времени, ни пространства, — с пафосом сказал Питер Коос.
Автобус уже завел мотор, когда журналисты, болтая и смеясь, вышли из здания. Кое-кто стал жадно курить. Демонстранты с плакатами уже ушли, только вооруженные охранники все так же бесстрастно стояли на своих местах. И перед зданием все так же лениво плескались флаги.
На ярком, почти яично-желтом, небе до сих пор не было ни одного облачка, только летающий бог Кецалькоатль как всегда немного печально начинал инвертироваться на фоне малого солнца. Это было так привычно, что на него никто не обращал внимания.