Аннотация: Рекомендую обратиться к этой статье, если у вас возникают проблемы с пониманием таких терминов, как эмпирическое, эмпирический факт, эмпирический закон (и подобными).
Демьяновских Антон Анатольевич
Взгляд на эмпирическое.
1.Эмпирические связи (законы).
Эмпирические связи - связи, имеющие своим источником опыт и соответствующие критерию феноменальной очевидности. Выделение критерия феноменальной очевидности имеет своим основанием возможность различных видов очевидностей: например, можно говорить о трансцендентальной очевидности и последняя не будет соответствовать очевидности феноменальной, т. е. являющейся непосредственно. Феноменальная очевидность может быть переформулирована хотя бы в терминах Гегеля в "чувственную достоверность", но смысл изначального определения существенной трансформации не подвергнется, ведь и феноменальная очевидность и чувственная достоверность осуществляются как противопоставление осознавшей себя саморефлексии.
Независимость и самоценность эмпирических связей может быть подчёркнута через разделение, принятое в логическом позитивизме и состоящее в разведении эмпирических предложений, фиксирующих эмпирические связи, и предложений логически истинных, отражающих, например, непротиворечивость рационального порядка. Таким образом, мы оказываемся в ситуации не сводимости полного набора эмпирических связей к связям рациональным (трансцендентальным и рефлексивным) и наоборот. На подобный факт указывает и Г. Башляр, говоря, что "математическая величина не является автоматически объективной".
Присовокупив к определению эмпирических связей условия устойчивости, регулярности и необходимости, мы получаем уже определение эмпирического закона. Закон фиксирует более высокий и, соответственно, более сложный порядок связи. Ведь уже сам эмпирический факт можно представить как некоторую связь предметов, а в законе мы находим связь не только большёго количества фактов, но указываем и на качество этой связи (качество необходимости, например). Свойства устойчивости и регулярности фиксируют здесь одну из причин выделения какого-либо порядка связей именно как закона, а именно - повторяемость событий. Необходимость же есть заключение, ориентированное на дальнейшую повторяемость подобного порядка и в будущем. Таким образом, мы закрепляем в определении закона оба временных направления.
Несмотря на указанную выше не сводимость эмпирического к рациональному, сами связи и законы эмпирического должны удовлетворять логическим, в свою очередь, связям. Следовательно, порядок связей эмпирического может быть описан через схемы логического. Если верно последнее, то можно говорить о транзитивной, к примеру, связи в эмпирическом. Последнее указание имеет своей целью подчеркнуть особый статус рационального относительно эмпирического, хотя бы в форме наброска логического (если логическое считать агентом рационального). На это же свойство указывает и распространение обозначения закон на действительность эмпирического порядка. Ведь последним мы приписываем эмпирическому, по мимо прочего, детерминистическую зависимость, хотя источник самой категории детерминизма (имеет ли он эмпирическую природу или свойствен только разуму) установить едва ли возможно.
Несмотря на всё сказанное, роль эмпирических законов более чем существенна, а их установление - одна из центральных задач науки, вне всех противоречий, возникающих при столкновении эмпирики с рационализмом; и эта роль будет усилятся, если справедлив всё тот же Башляр, согласно которому "эпистемологический вектор ведёт от рационального к реальному".
2. Эмпирический факт.
Этимологически, термин факт восходит к латинскому "factum", что может обозначать серию смыслов, которые мы находим в линии таких русских слов, как "сделанное, совершившееся". Этот порядок точно отражает то, что мы можем назвать местоположением факта - законченность прошедшего. Законченность здесь обозначает свойство, позволяющее чему-либо становиться предметом сознания, быть осознанным. Приписываемый факту характер прошедшего - только условное обозначение, так как мы вправе помыслить повторение какого-либо факта в будущем, анализируя факт настоящего, например. Прошедшесть факта есть образ его доступности для сознания; этой прошедшестью фиксируется то самое отставание объективного от осознаваемого, которое только и позволяет говорить о чём-либо как о мыслимом, в противном случае мы имели бы моментальность процесса восприятия, если о восприятии в таком случае вообще можно было бы говорить. Но устройство человека всё же предполагает работу восприятия и фактическое всегда отстаёт от сознания в прошлое, почему мы и говорим о прошедшести факта, как об одном из его свойств. Продолжая описание фактического через систему его свойств, мы должны указать ещё на один момент - достоверность факта. Достоверность факта есть становление его активности, открытость использованию. Как мы видим, развёртывание цели фактического (выделение чего-либо как факта) начинается именно с определения достоверности последнего. Нельзя так же принимать достоверность как очевидность, ибо очевидность не всегда затрагивает совершенную открытость фактического. Достоверность факта отмечает, соответственно сказанному, зависимость обозначения чего-либо фактическим от согласия как минимум нескольких сознаний в явной или скрытой (априорной) форме. Как мы видим, все перечисленные свойства фактического, так или иначе, отмечают свою зависимость от субъективного, а решение степени этой зависимости покоится на сознании. Таким образом, мы сталкиваемся с диалектической игрой: то, что мы называем эмпирическим фактом, приходится признать выводом сознания. Однако в этой, как мы сказали, диалектической игре скрывается и не менее диалектическая зависимость происходящего по обе стороны сознания.
Вышеуказанная характеристика фактического касалась преимущественно вопроса о критериях определении чего-либо как факта. Далее же следует определить морфологические константы разбираемого. Морфология факта была бы ничем, если бы не стоял вопрос о сложной или составной структуре факта. В этом смысле следует понимать утверждение Людвига Витгенштейна, согласно которому, "факт есть соединение объектов (вещей, предметов)" ("Логико-философский трактат"). Факт, принимаемый как единичность, всегда только упрощение изначальной сложности. Факт оказывается зависимым от структуры, выход за которую производится только в операциях сознания по обобщению. Следует так же признать, что именно структурность факта и его связывающая несколько объектов функция наиболее близко приближает нас к объективности фактического.
Наш язык использует термин факт не только в отношении эмпирических данных, что и приводит к необходимости разговора об отличиях именно эмпирической фактичности. Помимо эмпирического факта, мы можем говорить о факте теоретическом или о факте духовной реальности: сам термин факт приложим ко многим ситуациям. Но эмпирическую фактичность отличает именно ориентированность на опыт, на опыт созерцаемого наиболее простой формы - непосредственного. Опыт непосредственного - отличительная особенность эмпирического факта. Теоретический факт зачастую исходит из эмпирического, но теряет эту связь на различных уровнях обобщения, связанных уже не с созерцаемым непосредственно, а с выводимым рационально. Восприятие же духовного факта стимулируется дополнительными средствами и зачастую разделяется только ограниченным количеством его воспринявших, где, к тому же проявляет свою активность вера. Но только эмпирическое, и его факты, действуют наиболее непосредственно и распространяются наиболее скоро через наличие указанного характера непосредственной данности.
3.Эмпирическое знание.
Эмпирическое знание - один из центральных уровней постижения происходящего, представленного именно как происходящее опыта. Основу выделения такого уровня знания находят в традиционном для европейской науки противопоставлении эмпирического и теоретического. Такое противопоставление, в свою очередь, характеризует коренное различие нескольких модусов верифицируемости природы для познающего её. В общей форме, такое различие может формулироваться следующим образом: обретение эмпирического знания сопровождается раскрытием опыта как такового, обретение же теории происходит через раскрытие возможностей рациональной интенции относительно тех же предметов опыта. Выражаясь менее строго - присвоение эмпирического, использует опыт как очевидную, не обращённую на себя данность, а при становлении теоретического, опыт рефлексирован и осознан именно как опыт. Последнее подтверждает и возможный перевод слова "эмпиризм" с греческого как "слепой опыт". Именно "слепой опыт", не обнаруживающий сам себя. Сказанное, однако, не должно создавать ощущение совершенной непроницаемости друг для друга эмпирического и теоретического. Вопрос о соотношении и взаимовлиянии таковых остаётся одним из центральных в философии науки (см. например доклад Карла Поппера " Критерий эмпирического характера теоретических систем"). При этом если о теоретическом в науке мы почти свободно говорим как о построенном на фактах эмпирического, то влияние всё более и более нарастающего багажа теоретического на видение эмпирического иногда даже не осознаём. Последнее же необходимо иметь в виду в эпоху, когда вопрос о феноменологии науки оказывается более существенным, нежели стремление к обретению научной картины мира любыми способами.
Эмпирическое знание отличает и методология его приобретения. Такие формы исследования как наблюдение и эксперимент, в большей степени относимы именно к эмпирики. Данные наблюдения вполне закономерно можно считать эмпирическим знанием, хотя дальнейшее их развитие может определить и теоретическое. Можно сказать, что наблюдение это и есть эмпирика, но акцентированное, приведённое в режим исследования. Эксперимент так же результируется эмпирическими данными, но вводит нас уже в пограничное пространство как эмпирического так и теоретического. Ведь действительно, такое явление как мысленный эксперимент втягивает в свою операцию возможность наличного, эмпирического, но использует не наблюдение, а способность представления, что и создаёт вопрос о двойственности, в некоторых случаях, природы эксперимента.
Говоря о функции наблюдения в системе научного исследования, мы отметили возможность перетекания эмпирического в теоретическое. В этом последнем мы касаемся вопроса о статусе и ценности эмпирического знания. Естественность эмпирики для устройства человека очевидна, если последняя основана на способности восприятия и стремлении к наблюдению. Но вместе с фактом доступности эмпирического знания, мы должны признать и факт его ограниченности. Ограниченность эмпирического следует из той же ориентированности на опыт, которое его и определяет. Опыт доступного восприятию неспособен задействовать человеческую определённость в тотальности, активировать единственно верную пропорциональность сенсуального и рационального. Но в скоординированной на эту пропорциональность научной системе, эмпирическое знание обретает роль необходимого источника, хотя и становится дополнительным в области более высокого целепологания - сущностного обретения, через методы рационального.