Поезд медленно катился по Средне-Русской Возвышенности. За окнами проплывали берёзки и липы. Маленькие деревушки приветливо открывали ставни избушек. На станциях усатые регулировщики махали вслед поезду красными значками.
На дощатой скамье вагона второго класса ехал профессор Иван Деникин. Срочные дела вызывали его в Москву. Настолько срочные, что он вынужден был немедленно забросить кафедру истории в родном Мухогорске и сорваться с места.
Вагоны первого класса были зарезервированы для оккупантов и коллаборационистов. Второй класс - для "аборигенов". Вот уже два года находилась Россия под пятой завоевателя. На каждом домишке, на каждом перекрёстке, словно кровь, алел бело-красно-белый "белорусский" флаг. "Бяла-чырвона-бялый"!
"Мы боялись жовто-блакытных, - думал профессор, - боялись молдаван, латышей. Готовились к грузинской агрессии и оккупации. Изо всех сил защищали страну с юга, с востока, с севера. И только запад..."
Впрочем, кто мог это предвидеть!? Вчерашний союзник, друг верный и преданный, вдруг оказался предателем. "Если друг оказался вдруг" - вспомнил Деникин песню Высоцкого.
Впрочем, и сам Высоцкий - судя по фамилии - белорусского происхождения. Не удивительно, что он направил на ложный путь. Высоцкий рекомендовал тянуть друга в горы. Россия так и сделала: разместила на неспокойной грузинской границе белорусскую дивизию. Это и стало началом конца...
- Ваши билетики? - произнёс проводник. Он говорил с явным белорусским акцентом. А ведь русский, небось. Сколько же их, перевёртышей?
Деникин нехотя вытянул из кармана помятый железнодорожный билет.
- А пропуск? - не унимался предатель.
Профессор побледнел и протянул свой "аусвайс".
- Я-н-к-о Д-е-н-и-к-и-н, - по складам прочёл проводник.
"Даже и в паспортах теперь пишут нас на так называемой белорусской мове, - с горечью подумал профессор. - Отрекли нас от русского имени!"
- Вы - профессор истории? А какой?
- Нашей, - хмуро сказал Деникин, - Российской.
Проводник рассмеялся.
- Нет такой страны "Россия", - пояснил он. - Есть Малобеларусь. А историю Вашу следует переправить.
Деникин внимательнее вгляделся в собеседника. Голубые глаза, светло-русые волосы. Белорус! Но что он делает тогда в вагоне второго класса?
Белорус словно бы прочёл его мысли.
- Я - хорунжий военной разведки Войска белорусского. Вернее - контрразведки. В моём ведении - белоруссизация малобелорусских территорий, воссоединённых с Беларусью, - он положил руку на плечо профессора. - Нам нужны люди вроде Вас - грамотные, образованные. Чтобы нести населению правду про нашу историю.
Деникин онемел. "И как у меня вырвались слова "российская история" !? - ругал себя он. - Разве не знал, что за слово "Россия" теперь карают!?"
Хорунжий вновь прочитал мысли Деникина.
- Это не большое преступление, - успокоил он. - Для первого раза можем закрыть глаза... Однако, Вам придётся с нами сотрудничать.
- А что делать? - вырвалось у профессора.
- Для начала - выучить грамотную белорусскую мову, - пояснил Хорунжий, - А не этот Ваш так называемый "русский" "язык". "Язык" - это то, что во рту. А говорят люди на мове.
- Я п-подумаю... - выдавил из себя профессор.
- Думайте, - с улыбкой кивнул хорунжий. - Со временем, мы выйдем с Вами на связь. Поинтересуемся, так сказать, результатами раздумий. Только учтите, я не забыл, что Вы употребляете слово "российский". А это ведь - 30 суток административного ареста. Как минимум.
Хорунжий вышел.
"30 суток, - подумал Деникин. - Нашёл чем пугать российского историка!"
- Российского, - шёпотом произнёс он, оглядываясь по сторонам. И с не меньшим наслаждением добавил: - Русский.
Деникин вздрогнул, испугавшись собственной смелости. Вновь опасливо оглянулся. В стены могли быть вмонтированы микрофоны. Ах! Как это похоже на белорусских захватчиков!
Захватчиков... Да как же такое могло выйти, чтоб захватили Россию? Не могло. А ведь вышло...
В 2010 году Лукашенко внезапно ушёл на пенсию. Поговаривали о проблемах со здоровьем, вызванных травлей так называемой "оппозиции". Гундарила молва про нервный срыв от непосильной работы: шутка ли, обеспечить каждому гражданину нормальные человеческие яйца! Как бы там ни было, а пошёл.
В Беларуси объявили выборы. На них предательски победил Милинкевич.
В то время Беларусь образовывала с Россией единое государство. Добрые и доверчивые, россияне не сразу заподозрили подвох. Не сразу решили защититься от вчерашних братьев. А потом стало поздно. Белорусские танки бороздили простор Москвы. Сапоги белорусских солдат рыли родной суглинок. На берёзках весели портреты Кастуся Калиновского. В школах насильно вводили белорусскую "мову".
- Не сдамся, - шептал профессор в горячечном бреду, глядя из окна на пейзажи Подмосковья. - 30 суток - не срок. Пусть сперва попробуют меня поймать.
Он знал, что не вернётся на кафедру. По крайней мере, до освобождения. "Но будет ли освобождение? - думал он. - Возможно ль?". Освободителей не находилось. Страна была в кольце врагов. Там бандеровцы, там - литовские и грузинские сепаратисты; дальше - НАТО, Монголия... Надеяться можно только на себя.
Поезд подъехал к перрону. После короткого обязательного обыска профессора выпустили в город. Он был рад: полицаи не заметили спрятанный глубоко под одеждой пузырёк с берёзовым соком. За такой пузырёк могли убить. Или - и того хуже - отправить в лагерь по изучению белорусского "языка". Знал это профессор. Но рискнул. Мальчишество?
Автобусы и метро были ему заказаны: на входе туда требовали знания белорусского. Пешком пробирался профессор по оккупированной столице. Лишь к вечеру дошёл он до конспиративной квартиры. Двери квартиры были выбиты - видимо, обыск. Деникин вспомнил, что не заметил сушившейся на окне фофудьи - символа провала. Вернее, заметил, но не предал значения. Обрадовался тогда даже - свои, мол, люди живут. А ведь это ж условный знак! "Эх, голова садовая, - проворчал он. - Старею, забываю... Хоть бы историю российскую не забыть!"
Он нервно принялся искать яд - крошечный гамбургер из МакДональдса. Но не нашёл. Неужели забыл дома? Как всегда...
Так он и стоял на лестнице, не решаясь зайти. В голове роем проносились мысли.
В Москву он ехал на подпольную работу - учить людей истории Государства Российского (он знал, что "Российское Государство" - это тавтология, но что тут попишешь?). Соратники по подполью должны были организовать тайные курсы. Организацию взяли на себя беженцы из Малороссии. В "Украине" им уже доводилось организовывать подпольные курсы запрещённого в этой "стране" русского языка. Дело было опасное, многие из борцов попались на горячем и закончили свои дни под Донецком, строя гигантские статуи Степана Бандеры. Уцелевшие бежали в Москву. Кто мог тогда подумать, что их опыт пригодится и тут.
Да видно утратили они бдительность. Опьянил их воздух свободы... Вот и попались белорусским националистам.
На улице потрескивал двадцатиградусный мороз. Сквозь выбитое стекло окна подъезда дул пронизывающий ветер.
Бежать было некуда. Деникин нерешительно зашёл в конспиративную квартиру.
- А вот и Вы, - раздался знакомый голос. Хорунжий заслонил собой дверной проём.
Деникин поёжился.
- Обмануть нас решили, пан профессор?
- Я не пан, - гордо плюнул Деникин, - Я товарищ. И не "Янко", а Иван. Не сметь в моём присутствии употреблять так называемый "белорусский" "язык", выдуманный австрийцами в насмешку над русский, чтоб отделить Белую Русь от старшего брата! Говорите на грамотном русском языке!
Он знал, что подписывает себе приговор. Но по-другому не мог.
- Да здравствует товарищ Сталин! - выкрикнул Деникин и бросился к окну. За считанные мгновения перемахнул он подоконник и упал в тёмную морозную даль.
Сугроб был мягок и глубок. Зарывшись в него при падении, профессор не сразу пришёл в себя. Жив... надолго ли?
Сверху склонилась голова хорунжего. Тот посветил фонариком.
- Выходите, - рассмеялся он.
- Лучше стреляйте здесь, - прошептал Деникин. - Не буду я учить вашу "мову".
- И не надо, - ещё громче засмеялся собеседник. - Вы прошли испытание. И показали себя настоящим патриотом.
- Кто Вы? - удивлённо спросил Деникин.
- Полковник российских органов Василий Семёнов.
- Я знаю про Вас всё, - наставительно продолжил полковник. - Мы долго к Вам присматривались. И теперь я в который раз убедился - большего патриота, чем Вы, нам не найти. У нас тут подпольная сеть. Вместе мы освободим Москву от всяческих "мов".
Он помог профессору выбраться из сугроба.
- Пойдёмте, - произнёс Семёнов, глядя на заснеженную Москву под бело-красно-белыми знамёнами. Нас ждут великие дела!
"А может он всё-таки белорус?" - недоверчиво подумал Деникин. Но додумать он не успел.