Красивые зеленые глаза. Умелая подводка сделала их огромными и выразительными - любимый парнями чуть удивленный взгляд. Золотистые волосы. Чувственный рот. Хорошая фигура.
Лика поправила на груди золотую цепочку с крестиком.
Цепочку ей подарил на День Святого Валентина Вадим. Лика не была верующей, но надеялась, Христос поможет ей сегодня, и пикник на берегу реки пройдет удачно.
- Мам, пап, я ушла!
Никто не отозвался. В гостиной работал телевизор. В кухне - радио. Обычно мама напевала, стоя у плиты. Но сейчас молчала. Только слышен стук ножа о доску для нарезки овощей.
Почему-то этот звук показался Лике зловещим.
Повесив на плечо сумочку, она выскочила из квартиры. Весело стуча каблучками, спустилась по лестнице. Выбежала в залитый ярким солнечным светом майский денек. Занятия в школе закончились. До экзаменов неделя. Целая вечность!
На скамеечке у подъезда целовались парень и девушка. Кроме радости за них, на миг Лика ощутила неприязнь. Девушку это удивило. Ведь ее саму сегодня ждут веселье и любовь.
На площадке для игр царил хаос. Дети играли в войну, оглашая двор истошными воплями. Внимание Лики привлекла девочка в розовом платьице. Девочка в стороне от всех прыгала через скакалку. Светлые волосы заплетены в две косички, которые хлопали ее по спине и плечам при каждом прыжке. Девочка беззвучно шевелила губами, отсчитывая прыжки.
"Бедная", подумала Лика. "Наверное, другие дети не хотят с ней играть".
Она улыбнулась девочке. Та остановилась. Округлившимися глазами посмотрела на Лику.
У детской площадки, купаясь в солнечных лучах, поджидал бутылочного цвета "лексус" с тонированными стеклами.
Вадим опустил стекло. Сверкнул белозубой улыбкой.
- Посмотрите-ка, кто к нам пришел! - воскликнул он, открывая для Лики дверцу. Она села в машину.
- Привет. Я не опоздала?
- Нет. Выглядишь классно.
Они поцеловались. Захлопнув дверцу, Лика обернулась.
- Привет, орлы. Как жизнь?
- Нормально, - сказал Дима. Он говорил немного в нос, сонным равнодушным голосом. Его только-только вытащили из постели.
Лика повернулась к Натали.
- А у тебя?
- Потихоньку.
Натали сдержанно улыбнулась. Год назад она была девушкой Вадима.
Дима, нагнувшись, взял с пола бутылку пива. Открыл, протянул Лике.
- Загружайся, киска. Только не очень быстро. Нам еще до реки ехать.
Лика, одарив Диму улыбкой, сделала глоток.
Вадим, бросив взгляд в зеркальце, сказал:
- Не называй мою девушку "киской". Это моя привилегия.
Натали испуганно посмотрела на Вадима. Дима, защищаясь, поднял руки:
- О, кей, чувак, я заткнулся.
"Моя", подумала Лика. "Он сказал - моя девушка".
Вадим завел мотор, и "лексус" тронулся с места.
Ехали с треском и блеском. Теплый ветерок дул в открытые окна. Из встроенных динамиков лилась музыка радиостанции "Европа плюс". Дима, выпив полбутылки, высунулся из автомобиля, показывая прохожим вытянутый средний палец. Натали дико хохотала, а под конец начала икать.
Вадим и Лика снисходительно улыбались, обмениваясь многозначительными взглядами. На перекрестках Вадим поглаживал ее колено.
Только один момент омрачил поездку.
На очередном перекрестке Вадим, вместо того, чтобы остановиться, переключил передачу и рванул на красный свет. Мужчине, который переходил дорогу, пришлось испуганно отскочить на тротуар.
- Осторожно! - завопила Натали, хватаясь за Диму. Тот сам чуть не ткнулся носом в спинку сиденья.
- Господи, Вадим, - сказала Лика. Кровь била ей в виски. Она заметила, что вцепилась в приборную доску - аж пальцы побелели.
Вадим рассмеялся. Его самодовольный смех заставил девушек улыбнуться. Хотя Лика, улыбаясь, все еще ощущала холод в груди. Она ведь даже ремень безопасности не пристегнула.
Вадим улыбнулся ей, и девушка забыла все тревоги.
Проезжая по мосту, они увидели внизу сине-зеленую ленту реки. Все разом замолчали, пораженные непостижимым очарованием этого уродливого уголка природы. Оба берега обросли подлеском. Над грязной гладью воды с дикими криками носились чайки.
- Ну как тебе? - спросил Вадим.
Лика вздрогнула. Слабо улыбнулась любимому.
- Мило. Красивенькая речушка.
"Я уже видела это место. Но когда? Мы раньше никогда здесь не были".
Проехав еще два километра, они свернули на уводящую в хвойный лес грунтовую дорогу. "Лексус" начало трясти. Девушки, визжа от восторга, хватались за парней. Вадим матерился, бешено выворачивая руль. По ветровому стеклу хлестали мохнатые ветки елей и сосен.
Впереди между плотными рядами деревьев показался просвет.
- Вот наше место, - сказал Вадим.
Девушки ахнули. Их взорам открылся пологий каменистый спуск к песчаному берегу. На берег с печальными вздохами накатывала волны река. Ее темно-стальная, похожая на жидкое стекло поверхность сверкала в солнечных лучах.
- Правда? - Натали сощурилась, приложив ко лбу ладонь. - А выглядит заманчиво.
- Очень, - кивнул Дима.
Натали, заметив его взгляд, расхохоталась. Скрестив ноги, одернула юбку.
Они выпили еще. Вадим потребовал от Димы тост. Дима, подняв к небу темно-зеленую бутылку, провозгласил тост за весну, дикую природу и мини-юбки. Полупьяная Натали, хохоча, ткнула его ножкой под дых.
Пустые бутылки, консервные банки и обертки они бросали прямо на песок.
Натали встала. Качаясь, сказала, ей нужно подышать свежим воздухом. Дима вскочил и заявил, что ему тоже нужен свежий воздух.
Они ушли, держась за руки.
Лика и Вадим остались одни. Радио в машине давно замолчало; только слышался тихий плеск лижущих песчаный берег речных волн.
Вадим и Лика переглянулись. На губах появились смущенные улыбки.
- Придурки, - сказала Лика.
Вадим сглотнул.
- Я...
Он запнулся. Лика с застывшим лицом смотрела на него. Дыхание давалось ей с трудом, щеки пылали.
Она придвинулась к Вадиму. Тот, краснея, повторил:
- Я...
- Что? - Лика затаила дыхание. - Что "ты"?
- ...должен... сказать... кое-что, - закончил Вадим. - Точнее, кое в чем признаться...
Со страхом и смущением глядя на Лику, Вадим взял ее руки в свои. Девушку охватил приятный и томительный ужас, готовый превратиться в ощущение всепоглощающего счастья.
Облизнув губы, Вадим продолжил:
- Я... т-тебя... лю...
От реки донесся пронзительный, полный боли и страха визг Натали. Вадим и Лика, вздрогнув, повернули головы.
Ломая кусты, из подлеска выскочил Дима. Следом за ним - побледневшая Натали.
- Господи, что случилось?
Дима сорвал солнечные очки. Его маленькие синие глазки выражали отвращение и страх.
- Там... - он запнулся. Взглянул на Натали. От Лики не укрылось, что юбка Натали помята, а верхняя пуговица блузки расстегнута.
- Идемте, - совершенно трезвым голосом сказала Натали. - Некогда объяснять. Вы сами должны это увидеть.
Лика и Вадим переглянулись. Вадим поднялся. Для этого ему пришлось отпустить руки девушки, отчего та на миг ощутила тоскливое раздражение.
- В чем дело? - спросил Вадим. И - о, ужас! - Лика услышала в его голосе облегчение. Облегчение оттого, что необъяснимое, напугавшее Натали и Диму, оттянуло решительный момент признания Лике в любви.
- В том дело, что надо валить отсюда! Здесь какая-то херня творится. Идем!
Натали схватила Вадима за руку (так легко, словно все еще была его подружкой, и Лика почувствовала укол ревности). Потащила за собой.
Вслед за ними поплелся Дима.
Лика некоторое время стояла с растерянным видом. Бросилась за ними.
- Вадим!
Он не обернулся. С суровым видом смотрел вперед - крутой парень, готовый бороться с неведомой напастью.
Продравшись через подлесок, они вышли на участок, где река изгибала змеиное тело, и берег клином врезался в мутную гладь воды. Лика только теперь заметила, какая вода в реке грязная - неприятного темно-зеленого цвета у берега, а ближе к середине реки - цвета простоявшего неделю чая. В зарослях осоки плавали бутылки, обертки и презервативы.
Лика пошатнулась. В глазах потемнело. Девушка задыхалась.
Друзья шли к воде. Они ничего не замечали.
"Господи, я сейчас умру от приступа удушья, в трех шагах от них, а они даже..."
Услышав ее сдавленные хрипы, Вадим кинулся к Лике.
- Что с тобой, милая?
Он таким нежным голосом сказал "милая", что сжимавшие ее горло невидимые пальцы тут же разжались. Лика улыбнулась сквозь слезы.
- Все в порядке. Просто...
- Вы идете или нет? - крикнула Натали.
Вадим взял Лику за руку. Вместе они присоединились к Диме и Натали. Те в смущенных позах стояли и что-то разглядывали у своих ног.
На песке, почти у самой воды, лежало человеческое сердце. Все еще живое, оно судорожно дергалось, билось, пульсировало, выплескивая в воду маленькие порции черной крови.
Натали отбежала на несколько шагов. Пала на колени. Ее вырвало.
Дима шмыгнул носом.
- Ну че? Какие идеи?
- Заткнись, - бросил Вадим. Обнял Лику. - Ты как?
Лика не ответила.
Она не могла оторвать взгляд от бьющегося в судорогах сердца.
"Какое же оно безобразное. Такое... огромное. Сколько здесь пролежала эта мерзость? На солнце оно давно должно сгнить".
Еще один вопрос мучил ее.
- Чье оно?
Все обернулись. Натали стояла за их спинами, с отвращением глядя на сердце. Ее трясло.
- Это так уж важно? - спросила Лика.
- Нет, - сказал Вадим. Крепко сжал ее руку. - Совершенно не важно. Идем. Нужно собирать манатки и уматывать.
Натали преградила им путь.
- Ты что, хочешь сказать, мы вот просто так уедем?
- А что ты предлагаешь? Останемся любоваться на это... эту...
- Мы должны заявить в полицию!
- Отлично! И окажемся в суде как очевидцы. Неизвестно, чье это сердце. Может, его вырезали у человека, который знал то, о чем нам лучше не знать. Ты хочешь, чтобы наши имена связали с убийством?
- Трус! Строишь из себя крутого, а на самом деле ты просто слюнтяй!
Вадим насупился.
- Я и о тебе беспокоюсь.
- Он обо мне беспокоится! Можно подумать, ты когда-либо беспокоился о ком-то, кроме себя! Да ты...
- Хватит, - голос Лики дрожал. - Прекратите.
Они замолкли.
- Лика дело говорит, - сказал Дима. - Завязывайте.
Он выглядел испуганным и серьезным. Взрослым.
"Мы все выглядим взрослыми", подумала Лика, вслед за Вадимом ломясь через кусты к месту пикника.
"Вот он, лучший способ воспитывать подростков - покажи им лежащее на берегу человеческое сердце, и они вмиг повзрослеют".
Что-то еще тревожило Лику. Она не могла понять, что именно.
Они вернулись обратно. И застыли, оглядываясь с недоумением и ужасом.
Расстеленный на песке плед, еда, ящики пива, машина исчезли. Остался только мусор, который они накидали вокруг, будто след преступления.
Вадим нахмурился.
- Ничего не понимаю, - пробормотал он. Повернулся к любимой.
- Лика!
Девушка изменилась в лице. Ноги ее ослабели, она упала на колени. Глаза наполнились слезами.
Натали шагнула к Лике. Остановилась. Лицо ее побелело.
На белой блузке Лики с левой стороны медленно расплывалось кровавое пятно. На шее проступили черно-багровые синяки.
- Нет, - прошептала Лика, ладонями закрывая лицо. - Нет... Не надо... Пожалуйста...
Вадим склонился над ней. Тронул девушку за плечо.
- Лика, что с тобой?
Она не ответила. Вадим растерянно взглянул на друзей.
- Оставь ее, - сказала Натали.
- Нужно валить, - повторил Вадим.
Лика отняла от лица руки. Оглядела лица друзей.
- Вы еще не поняли? Никто из нас не уйдет отсюда.
Они переглянулись.
- О чем ты? - осторожно спросил Дима.
Лика нервно рассмеялась.
- Потому что мы здесь уже были... И никто не ушел.
Девушка, побледенев, указала на что-то за их спинами.
Да, они, все четверо, сидели на расстеленном одеяле. Шутили, смеялись, ели и пили. Лика с отвращением смотрела на саму себя. Та, глупая и счастливая Лика пьет пиво из пластикового стаканчика, жует намазанный толстым слоем тушенки кусок хлеба, строит глазки Вадиму и все время глупо хихикает.
- Смотрите, - сказал Дима, снимая черные очки.
Из леса выехала патрульная машина.
Вадим, Лика, Дима, Натали - и прошлые, и нынешние, одинаково встревоженные - наблюдали, как с обеих сторон открываются дверцы.
Выходят двое полицейских. Один высокий, грузный, с залысинами. Второй - чуть пониже, худощавый, стрижен под машинку. На переносице шрам.
Полицейские подошли к отдыхающим. Тот, что покрупнее - Лика про себя назвала его Громила - отдал честь.
- Что, молодежь, веселимся? - спросил он наигранно веселым тоном. Почему-то от его тона они тогда напряглись. Обменялись настороженными взглядами. Может, дело было в том, что взгляд патрульного - острый, цепкий, холодный - не вязался с деланным дружелюбием.
В полной тишине Вадим спросил:
- Простите, а вы кто? Имя, фамилия, звание?
Проигнорировав его, Громила спросил:
- Паспорт есть у вас?
Смотрел он на Лику и Натали.
Девушки не ответили. Худышка повернулся к Диме.
- А у тебя?
- Дома... забыл, - ответил Дима.
Худышка повернулся к Громиле.
- Дома забыл, - сообщил он.
- Дома, - задумчиво повторил Громила, глядя в глаза Лике. Взгляд его скользнул ниже, задержался на выпуклостях девичьей груди под блузкой, опустился еще ниже.
- Что это у тебя, милая девочка? - с улыбкой спросил полицейский.
Лика пристыжено посмотрела на бутылку пива в руке. Громила наклонился. Протянул лапищу.
- Дай-ка мне.
Лика отдала ему бутылку.
Громила сделал из горлышка большой глоток.
Утер губы. Рыгнул. Отдал бутылку напарнику.
- Глотни.
Тот глотнул.
- По-твоему, что это?
- Пиво, - ответил Худышка.
Громила сделал удивленное лицо.
- Разве?
Оба расхохотались.
- Вот что, мальчики и девочки, - сказал Громила. - По закону подросткам запрещено распивать спиртные напитки.
Он обернулся, окинул взглядом "лексус".
- Чья тачка?
- Моя, - сказал Вадим. - То есть, отца.
- Прав у тебя, конечно, нет.
Вадим кивнул. Он был бледен. Крутой парень уступил место испуганному мальчику.
- Что я могу сказать, ребятки. Ваших родителей ждет штраф. Корыто мы отгоним в участок - надо проверить, может, оно краденое. Документов у вас нет. Придется вам провести ночку в обезьяннике. Пока мы не разберемся с вашими родителями, учителями, директором школы...
- Не надо, - голос Вадима звучал глухо. Он полез в карман. - Я... Я заплачу. Сколько надо?
Лика с раздражением смотрела на возлюбленного.
- Идиот, - сказала стоявшая рядом Натали. Мертвенно-бледный Вадим смотрел на себя самого, и, судя по лицу, думал то же самое.
Теперь он помнил, чем все закончилось.
- Что? - Громила изогнул брови. Угроза в его глазах - и в голосе - стала неприкрытой. Он двинулся на Вадима.
- Ты что, щенок, взятку мне предлагаешь?
Вадим, который уже достал из заднего кармана пачку денег, вздрогнул.
- Взятки при исполнении запрещены законом, - сказал Громила. - Впрочем... Мы можем договориться.
Вадим облегченно вздохнул. Дима просветлел лицом. Девушки все еще глядели настороженно.
- Мы можем договориться, - повторил полицейский. Его холодные глаза снова нашли Лику. - Если вы готовы расплатиться.
Натали вскочила. С волнением в голосе сказала:
- Не надо. Пожалуйста, отпустите нас! Мы никому не скажем...
Худышка ударил ее по лицу. Та Натали, вскрикнув, упала на спину, а нынешняя схватилась за щеку.
- Сволочи, - сказал Вадим.
Застыв в ужасе, они наблюдали происходившее дальше. Как Вадим вскочил и бросился на Громилу. Как тот, выхватив пистолет, выстрелил ему в живот. Вадим упал, крича от боли. На футболке расплылось кровавое пятно. Лика закричала, закрыв лицо руками.
Дима вскочил и побежал прочь. Худышка настиг его, ударом кулака повалил на землю. Начал бить ногами. Выхватив нож, вцепился в волосы, закинул назад голову и перерезал глотку (нынешний Дима, схватившись за горло, болезненно поморщился).
Громила держал обеих девушек на прицеле. Натали, приподнявшись на локте, выкрикивала в лицо полицейскому проклятия. Тот холодно улыбался.
Его напарник вернулся. Достал из багажника веревку и испачканную машинным маслом тряпку. Натали связали, заткнули рот кляпом.
Лика из всех была самой доброй и чуткой, доверчивой и нежной, поэтому ей причинили больше всего зла.
Нынешняя Лика смотрела на саму себя, как она стоит на коленях и, плача, умоляет: "Не надо". Как Громила, приговаривая "Заткнись, сука", сначала избивает ее, потом насилует на глазах у Натали и умирающего Вадима. И она, Лика, кричит: "Господи, боженька милосердный, помоги..."
Громила слезает с нее, уступая место Худышке, который делает очень быстро - несколько раз дергает тощим задом. Поднимается. Лика встает на колени, умоляет отпустить ее, а Громила хватает ее за цепочку с крестиком, которую Лике подарил на День Святого Валентина любимый, что сейчас корчится рядом, истекая кровью. Цепочку с крестиком, на котором распят МИЛОСЕРДНЫЙ БОЖЕНЬКА. Начинает душить ее этой цепочкой. Она хрипит, хватается за шею и за руки душителя. Лицо синеет, глаза выкатываются. Вываливается язык.
Худышка ножом разрезает мертвой Лике грудную клетку. Громила сопровождает его действия ржанием и грубыми шуточками.
Худышка вырезает у нее из груди и берет в руки еще трепещущее сердце. Несет к реке. Громила ногой проверяет Вадима - его бездыханный труп безвольно валится на спину, раскинув руки. Громила подходит к Натали. Та, мыча, извивается на земле. Громила убивает ее выстрелом в затылок.
Худышка возвращается. Его руки испачканы кровью. Он вытаскивает кляп изо рта Натали, кое-как оттирает руки от крови. Протирает бутылку пива, которую держал в руке Громила. Оба держатся спокойно и, судя по всему, абсолютно уверены в своей безнаказанности.
Садятся в патрульную машину и уезжают. Картина прошлого - плед, "лексус" на вершине спуска, трупы - исчезает.
Несколько секунд молчания. Лика оглядела себя. Изорванная блузка заляпана кровью, в груди дыра. Девушка чувствовала - сквозняк дует туда, как в открытую форточку, холодит внутренности. Ее пальцы потянулись к шее, нащупали кровоточащий разрез там, где цепочка врезалась в плоть. Громила ей чуть шею пополам не перерезал.
Душу Лики охватило раздражение и безмерная ледяная тоска. Повернувшись, Лика с угрюмой злобой оглядела своих... друзей. Впрочем, какие друзья? Они никогда не были ей друзьями. И ей тоже в глубине души всегда было плевать на них. Дима, этот лох в дурацких очках, с выражением ужаса трогает перерезанное горло. И плачет. Слезы текут из-под темных очков по покрытым трупными пятнами щекам. Натали тоскливыми глазами оглядывает пустынный берег, вертит головой, сверкая простреленным затылком.
Вадим, с расплывшимся на футболке пятном крови. Отчужденно смотрит на Лику. И та понимает, что он никогда не любил ее, и она никогда не любила его. Все это были надуманные чувства, потому что Вадима, если видеть его в истинном свете - слабого, глупого, жалкого - нельзя любить. И ее саму - тупую и уродливую - тоже нельзя любить. Они только играли в любовь, а на самом деле все время, каждую секунду ненавидели и презирали друг друга.
Вся жизнь была обманом и нелепой шуткой, и смерть тоже нелепая шутка. И счастье, что их убили, и они умерли молодыми. Потому что, взрослея, они бы мучились, корчились в агонии, теряя иллюзии, умирая снова и снова - но уже не от ножа и пистолета, а от постепенно открывающейся правды о самих себе.