Никто уже не слушал эти слова. Все щелкали ремнями, доставали кладь, толпились в проходе. "Петя! Ну, чего ты копаешься?" "Алечка, ты ничего не забыла?" "Мам! Мам!.."
За иллюминатором - ливень... Вот же угораздило: единственная гроза, появившаяся в этих краях за последние два месяца лета, решила разрыдаться именно сейчас...
"Лето, лето, лето - это хорошо"...
Песня на язык прилипла... Мультяшная... Детская...
Трап скользкий... Всё... Промокла.
Зал ожидания... Шум, гам, толкотня...
"Та-ри-рам". Почему-то она любила это переливание трех нот в российских аэропортах. "Регистрация на рейс..." - а вот голос с характерной южной дикцией несколько раздражал. Но может быть так и надо - типа: "Это юг, расслабьтесь!.."
Шуршанье роллет над головой... Шумно сложился огромный рекламный плакат, разработанный ее мужем: годовалый малыш хитро подмигивал, пытаясь что-то спросить...
Грусть коснулась её лица.
- Мама!
Вздрогнула, оглянулась - маленькая девчушка, с тоненькими светленькими косичками пробежала мимо в объятия присевшей на корточки женщины.
Муж уже вернулся, перехватил Янкин взгляд. Но, улыбнувшись, спросил:
- Как слеталось?
- Как всегда, безрезультатно, - опустила глаза. А зачем смотреть, как грусть касается теперь уже его лица?
- Ладно, - постарался не вздыхать. - Не расстраивайся. Предпримем все возможное.
- Предприниматель, - улыбнулась в ответ как можно бодрее.
В руке он держал одеяло. Пуховое одеяло...
- Алёш, где ты это взял?.. Лето же... И зачем оно?
- Ну, что ты!.. Это ж аэропорт, тут можно купить все!.. Почти все. Открыта только галантерея, у всех "одёжников", похоже, массовый отгул. Носки вот купил.
- Носки - это ведь одежда, почему в галантерее?
Он ее уже не слышал, тянул за собой. Кроссовки чавкали водой. Лучше б не оглядывалась - стыдно за следы, оставляемые на гранитном полу.
А на улице ливень вошел в раж...
- Какое счастье, что вы успели сесть до грозы, наш аэропорт закрыли еще вчера ночью, я боялся, что и этот закроют - муж очень быстро шел, распихивая идущих навстречу.
- Ну, я ж счастливая... - всё, что успела вставить Янка между бесконечными "извините" для ошалелых людей.
Остановился, не оглядываясь, махнул рукой кому-то. Ближайшее такси подъехало прямо под навес...
Янка схватилась за ручку дверцы.
- Ян?
Она обернулась. Алешка стоял с развернутым одеялом:
- Раздевайся!
- Алеш, ты спятил. Я не буду этого делать, - замотала головой и вновь потянулась к ручке.
- Во-первых, не спорь. Во-вторых, раздевайся, ты насквозь промокла. Дорога неблизкая. Раздевайся совсем. Я сказал...
Это его "я сказал"...
- Алеш! - вроде возмущенно, а в душе уже резвился чертик. - Люди вокруг.
- Я тебя прикрыл, а тот, кто увидит - пусть мне позавидует, а? Давай, давай, счетчик тикает, руки уже онемели держать это одеяло.
Розы ушвырнуты на переднее сиденье. Быстро с себя футболку, капри, одна мысль только - "одеяло темно-красное, темно-темно-красное"...
Он укутал ее, снял кроссовки, мокрые носки, помассажировал ступни, бурча: "совсем ледяные". Нахмурился... Надел сухие носки, чмокнул в коленку: "люблю тебя".
Янка смутилась, посмотрела виновато на водителя. Ой, а водитель-то женщина!.. Та улыбнулась в зеркало заднего вида, подмигнула, понимающе. Машина тронулась.
"По ходу, мой муж договорился с ней заранее", а вслух:
- Это вроде не в город дорога... - улыбнулась, представив себя входящей в магазин одежды в носках и одеяле.
-Нет. Мы сразу едем, гроза надолго. Выходить где-либо - это стать такой же, как ты была только что.
- Алеш, это ж деньги, и это три с половиной часа пути.
- Деньги - не твоя проблема, твое здоровье дороже. Три с половиной - шеф сделает за три, верно? - Шеф кивнула и опять как бы отстранилась от происходящего на заднем сидении.
- Да... и токсикоз нам не страшен... - грустно пошутила Янка.
Алешка посмотрел ей в глаза: - Знаешь, за что люблю - не унывать, видеть хорошее в плохом.
И поцелуй, долгий киношный поцелуй, а потом еще и еще...
- Счастливая, - подумала она о себе...
... Она проснулась одна... Дождя уже не было. Движения не ощущалось. Ничего себе! Машина уже у дома, у их дома!..
За рулем сидела та же женщина. Их взгляды встретились.
Янка, стала отчаянно искать кроссовки, но под руки попадались только чьи-то летние шлепки.
- Он оплатил, не стал вас будить...
- Извините... - Янка зарделась. - Я сейчас...
- Не волнуйтесь, для такой счастливой времени не жалко, - глаза в зеркале подобрели, женщина улыбнулась.
- Да, уж... Простите... - только и сумела выдавить из себя Янка.
- Отличный у вас муж.
Янка уже двумя руками искала кроссовки.
Женщина нажала на прикуриватель:
- Эти шлёпки - ваши. Он их купил, пока вы спали. Чтоб вам было в чём до дома добежать.
- Спасибо, - Янка теперь уже искала шлепки.
-Давно знакомы? - прикуриватель выпрыгнул, Янка вздрогнула.
-Всю жизнь: один роддом, один детсад, соседние дома, один класс.
-Чтоб всю, и так неразлучно, - такое бывает редко, - сказала водитель, выпуская струйку дыма в окно. - Счастливая...
-Еще раз спасибо, извините, - Янка запахнулась в одеяло и вырвалась, наконец-то, из машины. Слово "неразлучно" резануло, напомнив о...
Нет! Незачем этой женщине знать о тех шести месяцах их ссоры! И самой Янке не нужно об этом вспоминать. Хотя никогда теперь и не забудешь.
Янка вошла в дом. Пахло омлетом и жареными сосисками. Её одежда висела на невесть откуда взявшихся гвоздиках. Потянулась достать... Нет, не получается... Потянулась сильнее... Одеяло вырвалось из пальцев и скользнуло на пол... Краем заметила, как из ванной выходит отчим.
-Папа!
Тот, ойкнув, спрятался за дверь.
Её взгляд хватает собственное отражение в зеркале - доли секунды... Хороша... Фигурка... Личико... Хороша... Глаза... Глаза!
****
Янка, открыла глаза...
Пахнет омлетом и сосисками...
Темно-красное одеяло сползло с кровати...
Села.
Алешка, приятель детства, обожаемый одноклассник и вечный защитник, никогда не был женат на ней, но был женат в третий раз на очередной красавице и опять несчастен. Мать и сестра... Они чужие уже давно. С тех пор, как она не сделала того, о чем ее настойчиво просили после оформления развода... Отчим... Отчим умер десять лет назад, и никогда не звала его папой, потому что папа у нее был, недолго, но был.
Тело болело, шрамы после давнего пожара зудели и чесались.
- От ёлки, я ж вчера вроде ничего аллергенного не ела. - Янка встала.
В воздухе определенно пахло яичницей и сосисками...
Да... Вот это сон... Не сон даже... А такое ощущение, что она побывала в иной реальности, в одной из параллельных возможных жизней...
Ну, хорошо, хоть она ТАМ счастлива...
И все-таки в той реальности чего-то нет... Чего-то очень важного.
Сон так сильно взволновал... Заправляя кровать, вспоминала детали.
Так что же там было-то... Что ее поразило? Этот взгляд в зеркало... Именно в нем надо искать ответ... Фигурка, отличная надо сказать фигурка... В этой реальности до такой еще пару лет худеть в спортзалах... Хотя при ее больном сердце спортзальные нагрузки... Ну, да ладно!.. Шрам...
Добредши до трюмо, принялась подслеповато разыскивать очки. Похлопала рукой по возможному месту их обретения - нет.
Провела рукой по животу. Шрам... Кесарево... А во сне шрам был сбоку, послеаппендицитный.
Облокотившись на тумбу, обалдев от немой отгадки, машинально глянула в зеркало: на нее смотрели глаза ТОЙ "Янки", из сна.
- Нет, - очки нашлись. - Нет! - твердо, уверенно, без сожаления.
Еще раз кинула взгляд в зеркало - уже не та, а ТУТОШНЯЯ, реальная, нынешняя, известная ей до последнего шрамика, морщинки, родинки, чего там еще... Ну, и слава Богу!..
Янка вышла на кухню.
-Мам? Ты встала? А я тут завтрак... Ты что будешь? Чай или кофе? - сын улыбнулся, чмокнул дежурно в щеку. На столе стояли темно-темно-красные розы, сын перехватил взгляд, - я шипы обломал, мам... Купил вот с первой зарплаты... Да, и сегодня очередная годовщина новоселья. Помнишь, ведь именно в этот день ты и я въехали в этот дом?
-Спасибо, солнушко. - Янка то ли улыбнулась, то ли чуть не расплакалась. - Конечно, помню, - и, спохватившись:- Чай, сынок, я буду чай.
-Ты сегодня какая-то не такая, мам.
Удивленно посмотрела в серые глаза...
-Какая же, сынуль?
Сын взглянул хитро и нежно... Совсем как забытый уже человек, которого она когда-то очень полюбила... с первого взгляда вот таких глаз.