...Я слышу - ящерка по глине прошуршала. Откуда я гляжу - со стенки, с потолка? А ласточка пронзительнее стонет. Зачем же я... Неужто это я
Проснулась майской ночью в Вавилоне?
Пробуждение.1983. Елена Шварц
На этот раз дыра открылась в полной дыре. Терентьев улыбнулся этой мысли. Он остановил "Ровер" в жиденьком подлеске, прищурившись, посмотрел сквозь листву туда, где мигнуло сквозь осенние тучи уходящее солнце. Последний луч вспорол подмосковный лес, словно прожектор - слишком уж мощный, и Терентьеву показалось это странным. За последнее время он привык обращать внимание на детали - такова уж его работа.
Ожил телефон. Судя по звонку, это был Шустов.
- Я на месте, - сняв трубку, сказал Терентьев.
- Котов с тобой?
- Конечно.
- Как он?
- Да, нормально.
- Хорошо. Думал - все с ним... совсем он расклеился.
- Ну, мы пошли.
- Ага. Не выйдешь на связь через два часа, пришлю кого-нибудь. Ну, как обычно. Удачи. Отбой.
- Отбой.
"Никого ты не пришлешь, - зло подумал Терентьев. - Некого тебе присылать". Он покосился на пустое пассажирское сиденье. Ефрем стал совсем неадекватен. Действительно, все. В этот раз даже не отвечал по телефону.
Терентьев вылез из машины, с хрустом пробрался через кусты. Достал из кармана слабенький окуляр и оглядел предполагаемый объект - домик, сливающийся с осенним фоном. Брошенный. Спутники иногда давали погрешность в пару сотен метров, но Терентьев был уверен - этот домишко - его мишень. Больше в округе никаких строений нет, а, подчиняясь какой-то своей логике, дыры открываются только в стенах.
Терентьев взглянул на небо - облако, которое, казалось, минуту назад было справа от дома, оказалось выше и правее. Он вернулся к машине. Усевшись за руль, открыл бардачок и вытащил промасленный бумажный пакет. Развернул. Внутри были патроны калибра .357. Часть Терентьев рассыпал, и только после этого понял, что у него трясутся руки. Без Котова будет сложнее. Терентьев вытянул из кобуры кольт, откинул барабан и проверил заряды.
Стемнело. С револьвером в одной руке и фонариком в другой Терентьев направился к дому. Бледный диск света отлетал от него едва ли на несколько шагов, а стоило поднять его повыше - просто растворялся в сумерках. "А ведь просил у них самый мощный", - подумал Терентьев. На небе начал проступать Млечный путь, наклоненный серп месяца выглядел, кажется, желтее обычного, в траве перешептывались какие-то насекомые. За несколько десятком метров от дома, уже миновав покосившийся забор и калитку, Терентьев, чертыхнувшись, провалился в заполненную водой колдобину. Поднявшись, он увидел на пороге дома "гостя".
Чуть сгорбленная фигура не шевелилась, поэтому Терентьев не сразу заметил пришельца. Поэтому Терентьев допустил досадную ошибку, и встретился с гостем взглядом. Тот смотрел на Терентьева глазами отца, похороненного два года назад, лицо и тело пришельца постепенно стали приобретать знакомые черты. Терентьева била крупная дрожь. Отбросив фонарик, он поднял револьвер двумя руками. Нажал на спусковой крючок, и продолжал нажимать, пока не выпустил все шесть пуль. Попала только первая, остальные ушли "в молоко". Фантом растаял в осенних сумерках, напоследок попытавшись еще раз поймать взгляд Терентьева.
У Терентьева заболел желудок. Он перезарядил оружие, и на ватных ногах пошел к дому. Потом вернулся, чтобы отыскать в траве фонарик.
***
Входная дверь повисла на одной петле и провалилась внутрь дома. Терентьев шагнул через порог. Скрипнула гнилая доска. Терентьев развернулся вокруг своей оси - чуть дальше зиял пустой дверной проем, слева шевелился дырявый тюль, закрывавший окна веранды, справа была лестница на второй этаж - между ее ступеньками темнота была особенно концентрированной. Он прошел дальше, выставив револьвер. Дыра находилась в следующей комнате, во мраке похожая на свинцовую ложу, распластавшуюся на стене. "Штатив не взял, мудак. Излучатель тоже. Придется вернуться", - подумал Терентьев. Штатив и излучателем всегда тащил Ефрем.
***
Терентьев очнулся. По комнате плясали тонкие тени - излучатель продолжал работать, хотя дыры уже не было. На ее месте осталось только выгоревшее пятно.
После сна в неудобной позе болела спина, она вообще начала болеть все чаще. Терентьев собрал оборудование и двинул к машине, по пути отзвонившись Шустову. Небо на востоке начинало розоветь, трава была мокрой, а лес казался монолитной стеной, и Терентьев даже испугался, что не найдет дороги, потому что ее просто не стало. Наконец он стал различать ближайшие кусты и тропинку.
***
Терентьев свернул на Пролетарскую и выключил радио. Шла какая-то муть про x-частицы, в которую он даже не пытался вникнуть. Вероятно, в ней и не было никакого смысла. Умники из ЦЕРН напортачили уже достаточно, десять лет прокрутив свою большую адронную шарманку, и не подтвердив ни суперсимметрии, ни стандартной модели. Ничего. Единственным побочным продуктом оказались x-частицы. Через год после их появления результаты исследований были похищены. Пресса судачила о каком-то не в меру шустром хакере, через полгода найденном в Гудзоне. Видимо, недостаточно шустром. Еще через два года появились первые зуммеры. Постфактум стало понятно, что кто-то ушлый успел за это время провести эксперименты на приматах, в том числе, видимо, и прямоходящих, и понять, что х-частицы способны промывать мозги, сбивая синапсы с толку. Концы быстро перестали искать, ведь программирующие сновидения зуммеры стали приносить девятизначные прибыли. Скормленный рыбам хакер был только первой песчинкой опрокинутых песочных часов - вырывая друг у друга патенты и данные, корпорации не считались ни с какими с потерями.
Вся эта возня потеряла значение, когда открылись первые дыры, а реальность стала таять как сладкая вата. Зуммеры оказались под запретом, но это ничего уже не изменило - выстрел, вызвавший лавину, уже прозвучал.
***
...Терентьев постучал, на этот раз ногой. За обитой дерматином дверью послышалось смутное движение, и Терентьев на мгновение даже испугался, что сейчас за ней окажется фантом, увиденный им несколько часов назад. Но за дверью был Ефрем, выглядевший в цветастом ямайском халате совсем несуразно - живое воплощение выражения "белый как мел". Медленно открыв дверь, Ефрем застыл, будто путь до двери истратил весь его завод. В его правой руке Терентьев увидел маленький, словно игрушечный, пистолет.
- А, это ты... - Ефрем ожил и отступил вглубь квартиры. Темнота химкинской прихожей скрыла его, как омут. "А, это я", - подумал Терентьев и переступил порог. Всего пара шагов, и они попали на кухню. Тускло горела единственная лампочка, на окне стояли несколько мертвых кактусов - это было так фантасмагорично, что Терентев на секунду опешил. За окном из мрака проступали черты другой хрущевки, мало чем отличающейся от той, в которой жил Ефрем. Он, тем временем, уселся на расхлябанный стул, жестом указал Терентьеву на табуретку, и, кажется - даже не глядя, до краев залил водкой два стакана. Он бросил на Терентьева мутный вопросительный взгляд:
- Справился?
Терентев кивнул и сел.
- Я знал, - сказал Ефрем, и они чокнулись стаканами.
- Только толку то что?
Терентьев промолчал.
- Ну, вот и ты того же мнения, хоть и молчишь, - сказал Ефрем и откусил выловленный из банки огурец.
- Тут это как в детстве - голосуй, не голосуй... Помнишь?
Терентьев кивнул и тоже полез за огурцом.
- Ты предлагаешь сдаться что ли?
- Я уже сдался, - как-то быстро сказал Ефрем, будто уже думал над ответом, и заготовил его заранее.
- Вижу.
- Ты другого не видишь. Что нас уже нет, нас с тобой. Ты извини, и Маши твоей нет. И Шустова нет. Он мне звонил-звонил вчера. А я думаю - хер тебе, нет тебя, сука. Отстань. Все мы уже списаны.
Терентьев молчал и глядел через кактусы и своего полупрозрачного, отпечатавшегося на стекле двойника, на светлеющее небо. Он знал, что скажет Ефрем, а тот продолжал:
- Мы же - всего лишь одна из хрен знает скольки вариаций. Представь. Большой взрыв, и что после? Скажешь, хренак - газ, звезды, планеты, и в итоге мы. В итоге ты со своим ровером. Нет. Хренак - и ничего, хренак - и все сразу схлопывается обратно. Хренак, и снова ничего. И этого ничего много, много и много, а такое, чтобы ты и с ровером - это только один раз. И что значит этот один раз против десяти в миллиардной степени раз, когда ничего. Ничего он не значит. Это мы ничто, виртуальное существование.
Терентьев оторвался от окна, уловив какое-то новое направление в речи Ефрема.
- Но эти вот, которые из дыр, они не очень похожи на совсем ничто.
- Ну, это ведь даже не теория. Это так. Пустое место, - Ефрем вдруг поник.
- Просто, неприятно это. Тебя не станет, но почему, зачем, как? Вот и пытаешься что-то придумать.
- Они все про зуммеры твердят.
- Чушь это все. Я вот свой припрятал. Не в них дело.
- В чем тогда.
- Теория два, - быстро сказал Ефрем, снова разливая водку. - Самая короткая. Готов?
- Конечно.
- Апокалипсис.
- И все?
- Все.
- Это не серьезно.
- Исчезающие люди. Исчезающие дома. Лестницы, ведущие не снизу вверх, а наоборот - вниз, это серьезно, что ли? Исчезающее все. Там вот, - Ефрем кивнул в сторону окна, - была детская площадка. Лет тридцать тут простояла, все пережила. Что там сейчас?
Терентьев выглянул, но во дворе ничего не было видно.
- Там каток. Прикинь, вчера смотрю, и какие-то придурки даже катаются там. Парень с девкой. Сегодня уже не было.
Несколько минут они молчали.
- Теория три есть? - спросил Терентьев.
- Есть. Но она еще менее серьезна.
- Ну.
- Про симуляцию слышал?
- Только про симулянтов.
- В общем, идея такова, что в будущем человеческая цивилизация научилась полностью моделировать реальность с помощью компьютеров. И, значит, симулируют они, ни много, ни мало, период, в котором живет Терентьев с его ровером.
- Зачем?
- Мало ли зачем, интересно им...
- Как в "Матрице", что ли?
- Типа того. Но вот им надоело, и они потихоньку ресурсы, выделенные на симуляцию, переводят на что-то другое. Ну там, в игрушки поиграть... Посмотрели, что хотели, и привет.
Подумав, Терентьев, сказал:
- Пожалуй, третья даже лучше первых двух.
- За симуляцию?
- О'кей.
***
От Ефрема он уехал ближе к вечеру, немного проспавшись. Уже начало темнеть. Маша не подходила к телефону. Нельзя сказать, чтобы Терентьев не был готов к ее исчезновению, но и готов он все-таки не был. То, что осталось от коммунальных служб, успело большей частью очистить улицы от автомобилей, и Терентьев сбавлял скорость только на совсем уж неудобных поворотах.
Впрочем, реальность все еще была в силах - уже рядом с домом, едва разминувшись с вышедшим откуда-то на дорогу стариком, ударивший по тормозам Терентьев влетел в столб.
***
Терентьев осмотрел дорогу. Никакого старика там не было. Из машины доносился отчетливо красный писк. Терентьев не помнил, как он сумел вылезти из-под подушки безопасности. Но это и не было важно. Кровь, идущая из носа, тоже важной не была. Вбежал в подъезд - разбита лампочка - шарахнул по кнопке лифта и заскочил в кабину. Та, потихоньку разгоняясь, поехала. Этажи тянулись мимо подозрительно медленно - наверное, по часу каждый. Терентьев чуть-чуть развел двери лифта в стороны - световые полоски проезжали почему-то не сверху вниз, а справа налево, как будто кабина двигалась в бок. Н ударил по кнопке "стоп" - лифт, помедлив, начал тормозить и остановился. Одна из створок отъехала, вторая не сдвинулась. Терентьев протиснулся наружу и оказался на тринадцатом этажа. Он точно помнил, что в доме их было двенадцать. "Найти лестницу", - подумал Терентьев и побежал куда-то по ветвящимся, никак не желающим прекращаться коридорам. Перед каждым поворотом он вспоминал - вот сейчас, сейчас точно будет нужная дверь, но обнаруживал еще один коридор. Обессилев, Терентьев привалился к стене, спиной почувствовав странную нарастающую вибрацию. По стене напротив побежала неровная едва видная трещина. "Вот и все", - подумал Терентьев, но все-таки двинулся дальше. Он наконец нашел нужную дверь. Лестничный колодец почему-то был раза в три шире, чем должен, к тому же - квадратный - лестница, поворачивая под прямыми углами, шла вдоль стен. Никаких перил не было.
Терентьев стал спускаться, на всякий случай ведя рукой по стене. В одном месте его пальцы провалились в бетон - он тут же одернул кисть, но во все стороны от дыры побежали такие же трещины, как он видел раньше.
***
"Опять не успел", - подумал Терентьев, привычно ступая через порог. С каждым его шагом вглубь квартиры окружающее пространство все больше искажалось. Он почти успел заглянуть в комнату, когда мир окончательно испарился и стал чем-то, о чем говорят в прошедшем времени.
Надрывался зуммер. С потолка на Терентьева смотрел знакомый узор трещин. Он протянул руку вбок, упала и покатилась по паркету потревоженная бутылка. Нащупал зуммер, попытался вдавить нужную кнопку, но корпус был гладкий. Пришлось ухватить и притянуть на уровень глаз. Сенсорные кнопки расплывались у Терентьева перед глазами. Наконец он нашел ту, которая была нужна, и противный звук, который поднял бы и мертвого (Терентьев продолжил эту мысль: "а может, я уже мертвый"), умолк.
Он не был мертв. Просто чувствовал себя паршиво, как и должен был. И это его почему-то радовало.
Терентьев с трудом поднялся с дивана, в глаза ударило полуденное, жесткое как щетка солнце. Шторы Терентьев когда-то снял, чтобы постирать, но потом просто выкинул. Под ничем не прикрытым светом квартира напоминала пыльные театральные декорации. Терентьев неуверенно подошел к столу и открыл лежавшую на нем потертую тетрадь. Взял валявшуюся рядом ручку и с видимым усилием сделал пометку. В прошлый раз он не добрался даже до лифта. С другой стороны, Терентьев проверил записи, неделю назад удалось подняться сразу на двенадцатый этаж.
Терентьев бросил взгляд назад, на зуммер, оставленный на диване, и подумал, что, наверное, пора установить найденную в сети пиратскую прошивку, отключающую защитную функцию. Обычный зуммер может пудрить мозги не больше 24 часов. Перепрошитый - до бесконечности или перепада напряжения, но у Терентьева есть источник бесперебойного питания, а электричество он оплатил на год вперед.
"Потом, - подумал Терентьев. - Еще раз попробую, а это потом".
В доме кончился алкоголь, а без него, Терентьев отлично знал, он точно не решится. Он выглянул в окно. Все было как обычно. Пыльно и тошнотворно. Все те же Химки, что и сутки ранее. Из нагрудного кармана несвежей рубашки он достал помятую фотографию. Посмотрел с секунду, положил фото обратно, и понял, что его все-таки что-то смутило в виде из окна. Терентьев не помнил, был ли на углу 24-часовой магазин. Это было важно, но он тоже забыл, почему. Зато вспомнил, что надо купить водки. И поесть чего-нибудь, наверное. И еще надо перепроверить записи в тетрадки (но зачем?). Это почему-то очень важно. И еще...
"Потом все", - подумал Терентьев и побрел к двери.