Ты говорил когда-то, что я - твоя дверь в другой мир, в твой, созданный тобой, нами. В котором ты живешь, и где я была недолгой, но такой желанной гостьей. Ты говорил, что понял тишину и грохот, суть вещей и запутался еще больше. Ты говорил, что звуком можно ранить или исцелить. Ты говорил о многом, а я слушала и не перебивала, как когда-то давно тишина, моя предшественница.
Ты о многом говорил, а за окном бушевала гроза. Твой лоб избороздили широкие морщины, а в глазах поселилась та печаль, которую так и не удалось понять даже мне, были у тебя такие тайны, которые ты не желала делить ни с кем, кроме своего мира. Мне хотелось туда попасть, но ты говорил, что я и так его часть.
Дождь стучал по листьям, барабанил по крыше, звенел колокольчиками на цветах, серебрился росой на траве. Серебрились твои волосы, ты слушал дождь, запоминал его музыку. В вазе, стоящей прямо на рояле, умирала, как это ни пафосно, роза, та самая черная роза твоей почти осязаемой скорби.
Ты смотрел на ее осыпавшиеся лепестки и ощущал себя преданным Чудовищем, хоть и давно уже отчаялся верить в волшебство.
А дождь сменился снегом, покорным, уж не знаю, нашей общей с тобой воле. Метель рыдала безутешной вдовой, ветер заходился диким смехом, кидал в распахнутое окно ледяные хлопья, и они по иронии судьбы покрывали розу белым саваном, будто бы отражением твоей души, будто бы отголоском моей беспомощности.
Ты взглянул на свои ладони и отвел взгляд. Твои черные с проседью волосы, рассыпавшиеся по спине, напомнили мне крылья, которым больше не суждено распахнуться.
На небо, разогнав снег и шикнув на ветер, вплыла луна. Мы невольно залюбовались звездами, задумались о своем, все больше отдаляясь друг от друга. Где-то там сейчас начался прилив, зашумел океан, приглашаю слиться с ним в единой симфонии, звезды попросили спеть им серенаду, вызвал из глубин таинственно-прекрасных сирен.... Ты закрыл лицо руками, я пристыжено замолчала.
Рояль укоризненно взирал на тебя из угла, на его ножках давно лохматилась паутина, звенела струной арфы по ночам. А ты избегал вспоминать и мечтать. Я знала это и не могла смириться.
Ты всегда делился со мной самым сокровенным, дарил розы своей печали, и ледяной холод невыплаканных слез. Вороновым крылом над нами разверзалась твоя боль, мы растворялись в ней и выживали. Я бы сказала, что выжили бы и сейчас, но оно больше не имело сроков давности, ставшее глухой бездной.
Я была Музыкой, той, осмелившейся полюбить Музыканта и научить его всем неосязаемым чудесам. И ты учился, ты раскрыл мне свое сердце, я сделалась твоей душой. Душой Океана. Так тебе было угодно, вода была твоей стихией, переменчивой и вечной, чем-то похожей на меня....
Века и эры мы были едины. Минута для тебя - вечность для меня. Ты задевал самые тайные струны и проливал свет над тем, где давно правила ночь. Ты касался клавиш, и Вселенная с Галактиками корились твоей воле.
Вот так мы и жили. Я ангелом-хранителем оберегала тебя от всего, делила с Любовью, вырывала из крепких объятий боли. Я умирала без тебя.
А потом пропасть Страха показала мне, что я - ничто. Ты перестал слышать, тебя забрала Тишина. И мы угасали, два еще живых существа уже умерших внутри, а ведь еще чуть-чуть....
Ты оглянулся по сторонам, словно бы что-то привлекло твое внимание, медленно встал и пошел к роялю. Я замерла в углу, боясь нарушить святость момента неловким движением. Ты поднял крышку и коснулся клавиш. Музыка разорвала воздух, разом превратив вакуум в Жизнь. Тишина, объятая огнем, силилась кричать и не могла. Дождь, ветер, огонь, воздух - всё слилось в симфонии Жизни! Я могла дышать.
Распахнулась дверь, в комнату вбежала воплощенная Любовь, твое рыжеволосое счастье, улыбнулась мне и с разбегу повисла у тебя на шее. Ей ничего не надо было объяснять, вы с Любовью говорили без слов.
Я медленно уходила в созданный тобой мир, чтобы прийти по первому зову, по праву Музыки, а на увядшей черной розе зацветал белый бутон.