Державин Иван Васильевич : другие произведения.

Когда?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть "Когда?" - третья книга романа - хроники постсоветских времен "В Круге втором" и является продолжением повести "Кто я?" Повесть представляет собой острый политический детектив. Покончив с бандитизмом в Лесках, Константин Верхов становится мэром города. Но борьба лишь усилилась, на этот раз с олигархами, набросившимися, как шакалы, на освободившийся от бандитского крышевания благодатный район. В их числе оказался самый могущественный в стране олигарх Нагорный. Встреча Верхова с ним лишь усугубила взаимную враждебность. Вскоре после этой встречи Верхова вызывают в Администрацию Президента, после чего он н и его телохранитель бесследно исчезают. Вернулся он в Лески миллиардером и в кратчайший срок превратил район в цветущий образец для всей страны. Название "Когда?" подразумевает вопрос, когда в России появится такой Президент, как Константин Верхов?.
  
  
   Иван Державин
  
  
  
   В круге втором
  
   Хроника постсоветских времен
  
  
  
  
   Россия - Сука, ты за все ответишь
  
   А Синявский
   Эта страна должна испить всю
   горькую чашу до самого дна.
  
   Е. Ясин
   Введение В романе - хронике постсоветских времен "В круге втором'" отображена судьба молодого советского человека Константина Верхова, оказавшегося по злой воле в конце прошлого века в капиталолибералодемократической России. Охваченный ужасом от увиденного вокруг: безраздельной власти бандитов, нищеты народа, исчезнувших деревень, порушенной промышленности и духовно-нравственной деградации населения молодой человек, преодолев желание покончить с собой, нашел в себе силы не только выжить, но и начать борьбу за улучшение жизни народа. :Хроника состоит из четырех книг (Любоь распята', 'Кто я?', 'Когда?' и 'Революция 2017') и охватывает события в России с 1991 года, когда Косте было 16 лет, и заканчивается избранием его Президентом России в 2018 году. Последняя книга хроники была написана в 2013 году, поэтому в ней имеются элементы фантастики. В частности, автор ошибся с войной в Белоруссии вместо Украины, в Октябрьской Революции в2017 году и в избрании Верхова Президентом страны. Но, как говорится, еще не вечер. Отдельно от хроники создана повесть 'Сторож и хозяин', в которой описаны последние дни автора хроники и которую можно считать ее послесловием.
  
  
  
   Книга третья
  
   Когда?
  
  
  
  
  
   Глава первая
  
   Справедливое возмездие
  
   Происшедшую в Лесках трагедию я восприняла как личную. Еще не зная ее детали, я была уверена, что это был, безусловно, террористический акт, совершенный одной из недобитых Стрыкиным бандитских формирований с целью смены в городе руководства и последующего захвата власти.
   В Лески я отправилась, чтобы заклеймить позором подлых убийц и почтить память о погибших героях на их похоронах. Выехать туда я смогла лишь на третий день. Я ожидала окунуться в атмосферу траура и растерянности, а попала чуть ли не на всенародный праздник. Трагедию, взволновавшую всю страну, сами лесковцы называли не иначе как "справедливым возмездием", и волновали их предстоящие похороны не отцов города, а молодого парня Коли, разоблачившего преступную банду, в которую входили все сгоревшие в сауне высокопоставленные чиновники. Говорили много и с симпатией об их убийце - восьмидесятилетнем старике и выражали надежду, что сам он не погиб, а чудом спасся.
  А еще на слуху у всех была разоблачительная кассета, из-за которой убили Колю. Вся свободная пресса эту кассету проигнорировала, объявив ее гнусной подделкой. Мне ее дал прослушать корреспондент местного радиоузла Игорь Юрьев, который в тот вечер первым прибыл на пожар, а на следующий день присутствовал на пресс-конференции, на которой кассета была озвучена для директоров фирм, пользовавшихся услугами бюро "Щит и меч" Стрыкина. Представляю, в каком шоке они были, услышав показания некоего гипнотизера Умряева, утверждавшего, что он готовил киллеров - зомби, убивавших по приказу Стрыкина.
  Все это для меня, не раз писавшей хвалебные оды Стрыкину и его охранному бюро, казалось дурным сном, но я безоговорочно поверила услышанному на кассете. О том, что установленные в Лесках охранным бюро "Щит и меч" спокойствие и порядок, были, мягко говоря, показными, мне доводилось слышать не раз, но говорили об этом шепотом, как сплетню, не лишенную зависти к более удачливому человеку, и я не придала этим слухам значения. Сейчас я виню себя за это. Больше я слушала руководителей города, которые не могли нахвалиться Стрыкиным. А ведь я прекрасно знала, что существует огромная пропасть между мнением народа и правящей верхушки о жизни, тех или иных событиях и руководителях. Знала и все равно попалась, как последняя мышь, в ловушку.
   Тем ответственнее стояла передо мной задача. Я была обязана реабилитировать себя перед читателями за ложь о Стрыкине.
  
   В этом бандите, как в зеркале, отразилась судьба многих молодых людей, попавших в жернова установленной в России капиталистической системы.
   Сын председателя процветавшего в советские времена колхоза "Красные зори", расположенного в соседнем с Лесками районе, Артур Стрыкин с детства привык выделяться, чему способствовала его артистическая внешность: высокий, стройный, худощавое смуглое лицо с большими темными и томными глазами и изворотливый ум. После окончания Московской сельскохозяйственной академии он попытался осесть в столице, поступив в аспирантуру, однако понял, что без больших связей ему там мало что светило, поэтому решил оставаться первым парнем на деревне. Дома он быстро стал продвигаться по служебной и партийной лестницам, добравшись до должности главного агронома района и зама секретаря райкома комсомола. И тут все обрушилось. После развала колхоза отец ударился в запой, мать, погуливавшая от него и раньше, ушла к другому. Стрыкин, став в раз никем и потеряв все, включая немалые деньги, тоже вначале впал в прострацию, но вскоре сообразил, что наступило золотое время для воров и бандитов. Свой первый взор он обратил на людей в иномарках. "Надо делиться" стало его девизом, превратившимся в жизненное кредо. Как правило, деньги тех, кого он заставлял делиться с ним, были ворованными, и они отдавали их без обращения в милицию, а те, кто отказывался, теряли либо все богатство, либо голову. Первых, то есть делившихся, было большинство, тем более что поначалу запрашивал Стрыкин по советским меркам: всего десять процентов. Даже с учетом жульничества клиентов в отношении размера их богатства, получал он прилично, но времена менялись, а с ними и аппетит Стрыкина. Наряду с костоломами он привлек к делу бывшего бухгалтера отца Загудаева, в задачу которого вменялось выяснение финансового положения клиентов. Однако таковых в их и соседних районах было не так много, и он расширил бизнес за счет грабежей транзитных фур и кражи иномарок. Но погорел он на торговле оружием, имевшим отношение к громким убийствам. Стрыкин подкупил судью Горшкова, и получил всего лишь четыре года. Отсидел он и того меньше, три года и один месяц.
   В тюрьме Стрыкин продолжал следить за событиями в стране, развивавшимися в благоприятном, по его мнению, направлении, и строить новые бандитские планы, особенно после того, как познакомился с Умряевым и узнал, что тот гипнотизер. Чтобы привязать его к себе основательно, он распространил слух, что Умряев сидит за развращение малолеток, и когда сокамерники решили его "опетушить", спас его. Умряев признался ему, что вынашивает идею воздействия на мозг человека. Обрадованный Стрыкин пристроил его в радиорубку лагеря, где Умряев провел опыт над заключенным, проигравшим себя в карты Стрыкину. Гипнотизер внушил тому убийство указанного Стрыкиным заключенного и тут же покончить с собой, что тот и сделал. Правда, сам он умер не сразу, и следователь успел его допросить. Причиной убийства заключенного и попыткой покончить с собой он назвал указание ему сверху, как внушил Умряев. Посчитав заключенного невменяемым, следователь закрыл дело. Этот опыт натолкнул Стрыкина на мысль о создании на свободе бригады зомбированных киллеров и рабочих. Умряев назвал, что ему для этого потребуется. Освободившийся раньше Стрыкин осел в Лесках, где построил на месте заброшенной колхозной кроликофермы многоэтажный вверх и вниз производственный корпус с лабораторией и квартирой для Умряева.
  
  Вышел Умряев в разгар выборной кампании в Лесках на пост мэра и в гордуму. Ожидавший его с нетерпением Стрыкин сходу дал ему задание снять с кампании двоих кандидатов, но так, чтобы комар носа не подточил, а главное, без убийства. Умряев блестяще справился с поставленной задачей: кандидат в мэры был опорочен двумя проститутками и с треском провалился, а кандидат в думу сам снял свою кандидатуру в пользу ставленника Стрыкина, сказав, что у того лучше программа. Против первого кандидата сработало то, что проститутки бесследно исчезли накануне выборов, и ему приписывали их убийство. А второй кандидат позднее не смог объяснить мотивы своего поступка. Однако основной претендент на должность спикера оказался абсолютно не поддававшимся гипнозу, и его пришлось убрать. Подготовленный Умряевым киллер, сделав свое дело, сообщил многочисленным свидетелям, что отомстил за свою опороченную жену, после чего публично застрелился. Дело даже не было открыто.
  Как показал Умряев, в список жертв его смертоносной бригады вошли также вице-губернатор области, известный московский банкир и главный редактора областной газеты "Правда о России". Перечисление списка всех жертв заняло бы немало места и времени. Особенно много было там директоров различных коммерческих структур, отказывавшихся сотрудничать со Стрыкиным. Из них назову лишь директора Лесковского станкозавода Краснова, мужа двоюродной сестры вышеупомянутого убитого парня Коли.
  
  Подготовка киллеров-зомби была поставлена на поток, тем более что от заказчиков не было отбоя. Живой материал для Умряева поставлялся через военкома Лесков Коблева, до сих пор скрывающегося от правосудия, а похищала жертвы боевая группа, возглавляемая владельцем ряда физкультурно-оздоровительных и развлекательных учреждений Лесков Мазурой.
  Схема была предельно проста: боевики Мазуры под видом бандитских группировок предлагали выбранной жертве свою крышу, требуя от нее практически весь доход от бизнеса, размер которого они узнавали от Загудаева, и отпускали на раздумывание срок. Жертва обращалась за защитой к Стрыкину, тот назначал цену в два раза ниже. Обрадованный директор заключал с бюро "Щит и меч" контракт, а через какое-то время Стрыкин повышал цену. Если директор роптал, бюро разрывало с ним договор, после чего к нему опять наведывались боевики Мазуры, возможно, под видом другой банды. Директор окончательно впадал в кабалу бюро. С теми, кто решался защищать себя сам, жестоко расправлялись. Так были убиты вышеупомянутый Краснов и директора местных мясо-молочного и винно-водочного заводов. Эти убийства Стрыкин использовал как свою рекламу: "Заключили бы со мной договор - остались бы живы".
  Для широкой же общественности отношения между Мазурой и Стрыкиным были, если не враждебными, то сильно натянутыми якобы из-за того, что Мазура отказывался от услуг охранного бюро, довольствуясь своими силами.
  
  Помимо убийств, запланированных Стрыкиным с целью установления фактической власти над руководством и бизнесом Лесков, бригада киллеров-зомби занималась выполнением заказных убийств. Однако они же доставили первые неприятности. Один из заказчиков стал тянуть с платежом и попытался шантажировать. Его пришлось убрать и впредь быть осторожнее, ибо пропорционально числу заказчиков возрастал риск подобных случаев и раскрытия тщательно законспирированной деятельности Умряева. От греха подальше Стрыкин приказал избавиться от большинства заказчиков, а после создания охранного бюро стал использовать киллеров Умряева только для своих нужд. У него всегда было немало на примете, кого надо было убрать.
  
  И тут нежданно-негаданно произошла осечка с киллером под номером 13, у которого обнаружился отрицательный синдром на убийство, отчего он провалил два задания. Для Умряева, уверенного в своей беспредельной власти над клиентами, это был ощутимый удар. Ему удалось уговорить Стрыкина не убивать 13-го, а выпустить на волю и навесить на него как можно больше убийств, совершенных загримированным под него киллером.
  - Сама сегодняшняя жизнь заставит его убивать, чтобы выжить. Он сам придет к нам.
  - Ты твердо уверен, что к нему не вернется память? - спросил недоверчиво Стрыкин, прокручивая в голове, кого под эту лавочку можно убрать.
   - Не вернется с гарантией. Я все коды сразу уничтожаю.
  Уже успевший набрать десяток кандидатов на тот свет Стрыкин согласился.
  
  Усыпленного и запрограммированного 13-го бросили ночью в лесу недалеко от дома приговоренного к смерти лесника. К нему 13-й и вышел, очнувшись под утро. Там его приютили и накормили. Во время разговора выяснилось, что он ничего не помнил о себе и о происшедших в стране изменениях, зато хорошо помнил советские годы. Жена лесника и навестившая их беременная дочь Катя пообещали ему отвезти к известному доктору нетрадиционных методов лечения Невского и отыскать родных.
  Лесника с женой убили в тот же день. Проснувшийся от выстрелов 13-й успел увидеть своего двойника-убийцу и рассказал о нем прибывшей милиции. Но она объявила его убийцей, схваченным на месте преступления. Он бежал из отделения, не зная, что по его следам двойник убил еще двух милиционеров. Он был объявлен в розыск. Ему удалось выйти на доктора Невского, но тот не смог вернуть ему память, зато свел с Катей и ее двоюродным братом Колей. При них доктор проверил его на правдивость.
  13-й и Коля тут же приступили к поискам двойника и гипнотизера. К ним присоединился друг лесника старик Иван Спиридонович.
  
  Я не стану описывать, как им удалось отыскать умело законспирированное бандитское логово, проникнуть в него, преодолев многочисленную охрану, схватить гипнотизера и заставить его дать разоблачительные показания, а также освободить более двухсот зомбированных рабов, в том числе девять киллеров. Подобные детективные истории с погонями и стрельбой вам изрядно надоели. Скажу только, что все трое, как нельзя лучше, дополняли друг друга. Руководителем группы был, безусловно, Коля.
  Я была на его похоронах. Ожидая увидеть богатыря типа Добрыни Никитыча или киноартиста Сидихина, я была поражена, увидев, судя по размеру гроба, невысокого хрупкого мальчика, у которого к тому же было больное сердце. Даже мертвый со старательно загримированными следами пыток на лице, он выглядел моложе своих двадцати двух лет и был необыкновенно красив. Я пыталась представить его живым, и у меня не хватило воображения. Частично его восполнила фотография, добавившая смышленые черные, как тушь, глаза и ослепительную улыбку. Но, ей-богу, не было в его лице и намека на отчаянную храбрость.
  
  Физическую слабость Коли восполнил 13-й. Его родных отыскала по интернету Катя. Он оказался Верховым Константином. Коля свозил его к родным. 13-й их не вспомнил. Как не вспомнил и меня, знавшую его в семнадцатилетнем возрасте, когда он пережил личную трагедию. Она была настолько ужасна, что даже хорошо, что он ее сейчас не помнил. Уже тогда Костя поразил меня своим мужеством, столкнувшись впервые с бесчеловечностью зарождавшейся системы и ее порождения - "новых русских". Он смело вступил с ними в схватку. Их судьбу в чем-то продублировала банда Стрыкина, переросшая на порядок своих отцов. Но и Костя, как я узнала, за это время успел повоевать снайпером в Чечне, что, собственно, и послужило причиной его похищения бандитами. Синдром неприятия убийства Умряев не принял во внимание, посчитав его пустяком для гипноза. Однако желание восстановить память и снять с себя навешанные на него убийства, а также страшная действительность, с которой он столкнулся, встречая на каждом шагу смерть, преодолели данный синдром. В кошмарном гипнозе Умряев не мог предположить, что, отпустив на свободу Тринадцатого, он подписал себе и всем остальным членам банды смертный приговор, хотя Коля и Костя, приступая к поиску убийц лесника и гипнотизера-оборотня, вовсе не имели в виду, что этот приговор окажется смертным. Они лишь хотели поймать убийц и предать их суду.
  Согласитесь, что только люди с чистой пионерской совестью и наивностью могли верить, что суд над руководством города мог вынести справедливый приговор. Да при нашей продажности судей и адвокатов бандиты были бы не только оправданы, но и при помощи купленных СМИ превращены в героев, а Коля и Костя были бы осуждены и надолго посажены.
  Зато хорошо это знал умудренный жизненным опытом Иван Спиридонович и взорвал сауну с бандитами и собой, как наверняка сделал бы это, не задумываясь, во время войны, если бы ему тогда представилась возможность отправить на тот свет вместе с собой десяток фашистских генералов.
  
  Я не могу не сказать еще несколько слов об этом героическом старике.
  Это он, бывший разведчик, выследил двойника, когда тот закладывал мину у вырытой могилы лесника, чтобы отправить на тот свет еще тридцать человек, приписав их Косте. Старик не только обезвредил мину, но и помог Косте захватить двойника. Когда Костя был вынужден скрываться от милиции, старик вместе с Колей поймал убийц врача Сушкова, выйдя через них на убийц лесника и, в конечном счете, на гипнотизера. Бандиты объявили на него охоту. Отчаявшись поймать его, они выкрали беременную на восьмом месяце Катю и потребовали от Коли в обмен на нее живого или мертвого старика, пригрозив в противном случае прислать в пакете вырезанного из живота ребенка.
  Сраженный горем Коля честно рассказал о требовании похитителей Ивану Спиридоновичу. Тот, не задумываясь, поехал к бандитам, обратил их в бегство и спас Катю. Будучи сам раненым, он внес на руках тяжело раненого Колю в операционное отделение больницы. Услышав, что операция Коли прошла успешно, обрадованные Катя, Колина невеста Оля и старик поехали к Коле домой за бельем ему. Там на них напали бандиты во главе с самим Мазурой и после безуспешных атак, во время которых потеряли несколько человек, вступили со стариком в переговоры, потребовав кассету в обмен на жизнь девушек. О кассете Иван Спиридонович слышал от Коли, но не знал, где она спрятана, да и не отдал бы ее. Чтобы выиграть время до приезда вызванной помощи, он выбросил в соседний двор кассету с песней, спрятал девушек в погребе и продолжил неравный бой, убив еще несколько бандитов. Они подожгли дом огнеметом. Обожженный старик сумел также спуститься в погреб. Там Катя родила. Когда их, задыхавшихся от дыма, чудом спасли, Оля и Иван Спиридонович пошли к Коле обрадовать его с рождением племянницы. Там они узнали, что он исчез из реанимационного отделения вместе с кроватью, которую нашли пустой во дворе у помойки.
  Старик попросил Олю отвезти его сначала на кладбище, где взял сумку с миной двойника, а затем - в лес недалеко от коттеджа Стрыкина. Оле он велел ехать домой и через час справиться в больнице о Коле. Догадавшись, что он хочет спасти Колю, она сказала, что будет ожидать его возвращения. На это старик возразил, что он сюда может не вернуться, но на похороны Коли постарается придти. Через час Оля позвонила в больницу и узнала, что Колю вернули в палату мертвым, а по радио услышала о пожаре в сауне Стрыкина.
  Больше старика она не видела.
  
  А рано утром ее уже допрашивал следователь Дьяченко как пособницу государственного преступника Ивана Спиридоновича, фамилию которого никто не знал
  Когда старик не появился на Колиных похоронах, версия об убийстве им руководства Лесков стала основной, отодвинув на второй план террористический акт.
  Хотя от этой версии сильно попахивает фантастикой, учитывая преклонный возраст Ивана Спиридоновича, я охотно ее поддерживаю, и, как лесковцы, также надеюсь, что старик жив. В любом случае для меня он герой, живой или мертвый. Подскажите другой способ борьбы с коррупцией, если в ней замешаны мэр, спикер, прокурор, судья и милиция - полный набор власти. Я другого способа не знаю.
  Побывала я и на похоронах участников сауны. Там была совсем другая публика: богатая, сытая, озлобленная. Она требовала объявить бомжа Ивана Спиридоновича государственным преступником и сурово наказать его пособников. Их не называли, но это сделаю я. Это Коля, Костя, Катя и Оля.
  Не знаю, как вы, а я свое твердое мнение о происшедших в Лесках событиях имею.
  
   Нина Кузина
   "Криминал"
   25 сентября 1999г
  
   ***
  Костины мысли по установлению контроля над властью в Лесках были реализованы практически полностью. На волне всеобщего возмущения преступной деятельностью бывшего руководства Лесков исполняющим обязанности мэра города своим распоряжением губернатор Центрограда Архипов назначил Хохлова. Тому удалось настоять на назначении Безусяка и Есакова испоняющими обязанности начальника РОВД и прокуратуры города до новых выборов мэра. Они состоялись в начале декабря. Основную конкуренцию Хохлову на них составил зам мэра Зимин. Но на стороне директора выступил Союз предпринимателей. Однако основным агитатором за него был Костя, получивший широкую известность как бескомпромиссный борец с бандитами и рэкетирами, не раз пытавшимися вернуть себе власть, утерянную с гибелью Стрыкина. Упускать такой лакомый кусок они не хотели и налетали на Лески, как мухи на тарелку с вареньем.
  Поздравляя Костю в насмешку с первым рабочим днем, Безусяк имел в виду, что и последующие дни у него будут не легче. Он нисколько не ошибся.
  Уже через неделю после Колиных похорон Костя попал в центроградскую больницу. К его чеченскому сквозному ранению в грудь добавилось такое же бандитское на три сантиметра ниже. Его подстерегли, когда он выходил из дома Оли, привезя ее от Кати, все еще лежавшей в больнице.
  В покое его не оставляли. Очевидно, за каждым его шагом следили, если во второй раз его подкараулили в Бутурлиновке, куда он регулярно ездил навещать сына и отца. Его спас Женя, прикрыв собой. К счастью, и он остался живой.
  Потом был взрыв под Колябердой, на котором Костя продолжал ездить. Машина и на этот раз спасла его. Её лишь подбросило на метр, она даже не опрокинулась, только на днище остались вмятины и царапины.
  Затем была перестрелка на дороге, во время которой погиб красавец Андрей, направленный Кротовым к Диме и Жене на подкрепление. Костя получил тогда легкое ранение в ногу.
  Но все попытки бандитов и чиновников установить контроль над Лесками оказались тщетными. Практически весь командный состав отделений бюро "Щит и меч" сразу перешел в подчинение Кротова. Учитывая, что Стрыкин устанавливал за услуги бюро разорительные для фирм и предприятий цены, Костя существенно их понизил, повысив при этом зарплату некоторым охранникам. Бюро стало действительно охранять, а не грабить охраняемые объекты. Все случаи поползновения чужаков на них сразу становились известны через Кротова Косте. А он пресекал их моментально и решительно, отбивая навсегда желание их повтора.
  
   ***
  Став мэром, вместо себя Хохлов оставил директором Гиндина. Тот неплохо справлялся со своими обязанностями, и завод заметно расширил производство, как вдруг из Москвы приехали люди с документами, доказывавшими, что у завода теперь новый полновластный хозяин, некто Султанов, житель Элисты. Заводской юрист, просмотрев документы, вынужден был признать, что составлены они безукоризненно со всеми печатями и подписями, заверенными нотариусом, а главное, имелась запись в Мосрегистрации о праве Султанова на заводскую собственность. Было там и решение суда о якобы сфабрикованности и неправомочности передачи завода в собственность трудового коллектива. Суд посчитал, что подпись представителя министерства была поддельной, на самом деле владельцем контрольного пакета акций являлся все тот же Султанов, о чем якобы хорошо знал Павел, что подтверждалось письмом за его подписью.
  Гиндин хотел привлечь к разговору с приезжими Хохлова, но они, приказав ему готовиться к сдаче дел или согласия на работу с новым руководством, спешно уехали.
  Уже на следующий день Гиндин и юрист отправились в Москву, а Костя, Кротов и Саша - в Элисту. Последний раз Гиндин позвонил утром из гостиницы, после чего бесследно исчез вместе с юристом. А в Элисте Костя не разыскал не только Султанова, но даже улицы, на которой находился его офис.
  
  Когда поиски Гиндина не дали результатов, Хохлов возложил на Костю обязанности мэра и поехал к губернатору с прошением об отставке.
  Противиться своему новому назначению Костя не стал. Гоняясь за бандитами по району, он с болью в сердце видел, как ускоренно исчезали деревни, и у него невольно возникали планы по их восстановлению. А для этого ему нужна была неограниченная власть. У Хохлова до деревни руки не доходили, его детищем была промышленность и, в первую очередь, станкозавод, на котором в основном держался город.
  Вернулся Хохлов с подписанным прошением и указанием губернатора Косте немедленно к нему явиться. При этом Хохлов предупредил Костю, что его назначение полностью зависело от впечатления, которое он произведет.
  - Он хотел назначить вместо меня Зимина, но я переубедил его. Рассказал, как ты расправился с бандитами. Его очень заинтересовали твои планы по восстановлению села и борьбе с бедностью. Напирай на это. Да, и обязательно постарайся понравиться его жене, если он тебя ей покажет. У меня сложилось впечатление, что такая спешка вызвана ее желанием взглянуть на человека без памяти. Иначе он бы встретился с тобой утром, а не в шесть вечера.
  
   ***
  Губернатор Архипов Олег Гаврилович принял Костю в своем рабочем кабинете. Он был солидным человеком как внешне, так и в карьере. Высокий ширококостный, но не толстый, без лысины и седины, он выглядел моложе своих шестидесяти лет. Голову он держал прямо и имел напыщенное уверенное выражение все еще чисто по мужски красивого лица. Биография его была более чем внушительная: секретарь обкома партии, ставший после распада СССР демократом. Вся область не раз слышала от него, что в августе девяносто первого он находился вместе с Ельциным в Белом доме, чем заслужил от него чин вице-премьера в первом постсоветском российском правительстве. И хотя оно продержалось меньше года, этого срока Архипову хватило для защиты кандидатской диссертации в области уже капиталистической экономики, чтобы через полгода после падения правительства уехать экономическим советником в одну из дальних престижных стран, где тоже продержался недолго в силу полной некомпетентности и незнания иностранного языка. После этого в его биографии была двухгодичная пауза, связанная с переменой в личной жизни. Устроив ее, он всплыл на губернаторской должности от правой партии. После ее разгромного поражения на парламентских выборах Архипов ухитрился переметнуться в правяшую, но такую же правую партию.
  Короче, по понятиям Кости, губернатор был обычной политической проституткой, однако разговаривал с ним с охотой, каждый раз узнавая что-то новое для себя.
  Они уже однажды встречались в Лесках, и Хохлов представлял Костю как своего зама. Губернатор тогда с интересом взглянул на него, но разговора у них не было.
  На этот раз они проговорили около часа. Похвалив Костю за успешную борьбу с рэкетирами, Архипов поинтересовался его планами по возрождению села. Слушал он, засыпая попутно вопросами, ставившими Костю в тупик. Но сам же и отвечал на них. И вдруг поднялся и сказал:
  - Ну что ж, как говорится, бог тебе в помощь. И я помогу, чем смогу. А сейчас поедем ко мне домой. Поужинаем, поговорим по душам.
  
  Костя понял, что догадка Хохлова насчет жены губернатора оказалась верной. Ему и самому было интересно увидеть женщину, из-за которой губернатор бросил жену и двоих взрослых детей. Он слышал, что она была лет на двадцать моложе и имела хорошую фигуру, но то, что увидел, его фантазия никогда бы не придумала. Когда он вошел в гостиную, она стояла у накрытого стола боком. Заглядевшись на нее, он едва не налетел на шедшего впереди губернатора. По самодовольной улыбке того он понял, что именно такого эффекта от него они ожидали, и уже открыто оглядел Эльвиру с головы до ног, а точнее с груди до зада, походивших на половинки мячей: спереди футбольного и сзади овального для игры в регби. А когда она повернулась и пошла им навстречу, Костя понял, что вид сбоку был всего лишь прелюдией. Казалось, на ней ничего не было, хотя она была в черных, обтянутых, как трико, брюках и в белой кофте со стоячим воротником. Живот у нее был плоский, как тахта, наводя сразу на грешные мысли. Овальные бедра почти под прямым углом - хоть ставь полный стакан - соединялись с казавшейся тонкой талией, а внизу плавно сопрягались с круглыми литыми ляжками, переходяшими в полные стройные ноги.
   Но центром внимания была полуголая грудь с одуряющей ложбинкой посередине.
  Издали ее лицо казалось сплошной радужной маской, и Косте трудно было определить, насколько оно соответствовало фигуре. Его он рассмотрел уже за столом, сняв мысленно румяна. Особой привлекательности в нем он не увидел, если не считать глуповатого выражения, подходившего как нельзя лучше такому телу, при котором ум был лишним и лишь отвлекал.
  
  Как и большинство привлекательных женщин, Эльвира была болтлива, чем Костя не преминул воспользоваться, чтобы их разговорить. Производить впечатление на женщин он не умел. Быстро сообразив, чем он мог привлечь Эльвиру, он разжалобил ее рассказом о своей горемычной судьбе и тут же засыпал их вопросами, как если бы очнулся в лесу этой ночью, адресованными в первую очередь губернатору. Прежде всего, его интересовало, как тот отнесся к распаду СССР.
  - Это был не распад, а сознательное разрушение. То, что не смогли сделать Гитлер и Запад, сделали Горбачев и Ельцин, - сердито возразил Архипов.
  Не ожидавший такого ответа от соратника Ельцина, обрадованный Костя потряс головой, не скрывая удивления и удовлетворения.
  - Я правильно понял, что вы относитесь к этому отрицательно?
  - А как еще может относиться русский человек к разрушению своей великой державы, созданной в течение десяти веков потом и кровью его предков.
  - Тогда почему вы поддержали Ельцина, а не ГКЧП?
  Изучив Костю взглядом, губернатор поднялся и вышел.
  Эльвира посмотрела вслед мужу, проговорила:
  - Вы задали неприятный для него вопрос. Он даже решил об этом написать и начал собирать материал.
  Костя чуть не возразил: "А чего же он хвалился?", но решил, что она тут не причем.
  Вернувшийся губернатор протянул Косте несколько напечатанных листов.
  - Это обращение ГКЧП к народу. Сейчас я подписался бы под каждым его словом.
  Костя прочитал. Его поразили точность анализа проводимой политики Горбачева, до чего доходил сам, перечитывая множество книг. Все обращение было пронизано заботой о сохранении государства и судьбе народа. "...Политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина... возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза, развал государства, захват власти любой ценой. Ни сегодняшние беды своих народов, ни их завтрашний день не беспокоят политических авантюристов... Идет наступление на права трудящихся. Права на труд, образование, здравоохранение, жилье, отдых поставлены под вопрос. Даже элементарная личная безопасность людей все больше оказывается под угрозой. Преступность быстро растет, организуется и политизируется. Страна погружается в пучину насилия и беззакония.... Наш многонациональный народ веками жил исполненный гордостью за свою Родину, мы не стыдились своих патриотических чувств и считаем естественным и законным растить нынешнее и грядущее поколение граждан нашей великой державы в этом духе. Бездействовать в этот критический для судеб Отечества час - значит взять на себя тяжелую ответственность за трагические, поистине непредсказуемые последствия. Каждый, кому дорога наша Родина, кто хочет жить и трудиться в обстановке спокойствия и уверенности, кто не приемлет продолжения кровавых межнациональных конфликтов, кто видит свое Отечество независимым и процветающим, должен сделать единственно правильный выбор...".
  Косте почему-то особенно запало слово "даже" во фразе об угрозе личной безопасности. Тогда это считалось немыслимым преступлением. Возвращая листы, он сказал Архипову:
   - Здесь нет ни одного слова, против которого можно было бы возразить. Все сбылось пророчески. Не понятно, почему народ их не поддержал и за что их арестовали?
  Архипов наполнил Костину и свою рюмки. Эльвира прикрыла свой бокал рукой и поднялась с разочарованием на лице.
  - Я чувствую, вы теперь надолго. Позовите меня, когда наговоритесь.
  Губернатор махнул рукой, чтобы она не мешала, выпил и, бросив в рот маслину, заговорил сердито:
  - Русский человек всегда слепо верил своим руководителям и спохватывался позже. Единственный, кому он перестал верить еще в годы правления, был Ельцин. А вначале тот был кумиром: как же, прост, как правда, в автобусе, как все, ездил. А Горбачев взял народ словоблудием об улучшении социализма. Кто и когда не хотел жить лучше? Под этой вывеской он к девяностым годам порушил все: власть, партию, КГБ, а главное, дезорганизовал и деморализовал народ, который в течение шести лет усиленно обрабатывали все средства массовой информации, охаивая прошлое и настоящее Советского Союза и воспевая райскую западную жизнь. В стране бесконтрольно работали иностранные спецслужбы, подталкивая союзные республики к сепаратизму и выходу из СССР, в результате чего начался парад их суверенитетов. Но, вместо того, чтобы остановить этот процесс, Горбачев его узаконил юридически на Ново-Огаревских посиделках. Там он предложил новый союзный договор по сути конфедерального государства, подтолкнув тем самым распад СССР. В этих условиях гэкачепистам надо было не полуизолировать лишь одного Горбачева и не появляться затем на экране с жалким видом и трясущимися руками, а поручить десятку умельцев из "Альфы" за одну ночь отправить всю ту продажную верхушку от Горбачева с Ельциным до всех тех Яковлевых, Собчаков, Поповых и еще человек пятьдесят, больше бы их не набралось, в места, откуда они не смогли бы даже позвонить. А с утра надо было установить жесткую цензуру над прессой, чтобы люди проснулись, а на экране не "Лебединое озеро", а "Широка страна моя родная". Если же и появляться на экране, то уверенными в себе руководителями великой страны и вселяющими в людей такую же уверенность в лучшем будущем. Не поздно было сделать это и, когда Ельцин укрывался в подвале Белого дома, больше всего боясь появления "Альфы" и заливая свой страх водкой. А сам два года спустя, не задумываясь, приказал стрелять по тому же Белому дому из танковых орудий и брать его штурмом.
  Ты спрашиваешь, почему я был тогда рядом с ним, а не с гэкачепистами? Задай вопрос полегче. Это сейчас ученые сходятся на том, что распад Советского Союза не был неизбежностью, в крайнем случае, из него могли выйти одни прибалты. А при той оголтелой обработке мозгов, когда не давали слова никому, кроме демократов, у любого крыша поедет. Вот и я был уверен, что СССР обречен и надо было спасать хотя бы РСФСР, за суверенитет которой Ельцин тогда так ратовал. Это уже потом я понял, что суверенитет ему был нужен лишь как повод для захвата власти. Он знал, что президентом СССР ему с его куцым умом никогда не быть, и он решил стать хотя бы президентом России, отделив ее от СССР, что позже и сделал в Беловежье. Ради достижения этой цели он был готов переступить через все законы, народ, соратников и саму страну. Но это произошло через четыре месяца в декабре, а в августе об этом он не заикался, пудря нам демократией мозги.
  Но в ГКЧП, к сожалению, не нашлось человека, который смог противостоять напору и наглой решимости Ельцина и демократов в захвате власти. Кроме того, о каждом шаге путчистов знал посол США Метлок. Как и от кого, не знаю, возможно, от кого-то из членов ГКЧП, но он руководил всеми действиями Ельцина в те дни. Он первым предупредил заранее о приходе танков в Москву. Для их встречи оперативно были подготовлены крытые минифургоны, набитые бутылками всех сортов, а также кусками арматуры и кольями. Своевременно были оповещены о заготовке закуски лавочники и о дармовой выпивке панки, бомжи, проститутки и прочее деклассированное население, ну и, разумеется, корреспонденты "Голоса Америки", БиБиСи, "Немецкой волны" и отечественных демократического толка СМИ. Все телевизионные каналы непрерывно трубили о предстоящих расстрелах и арестах, призывая людей выходить на улицу на защиту не успевшей родиться демократии. И люди поддались, заполнив улицы. И когда танки, наконец, появились, в них полетели бутылки, их окружали, на них забирались, закрывая смотровые окна, стуча по броне и покрывая танкистов пьяным матом. Танкисты, рискнувшие выглянуть из люка, падали вниз с разбитыми головами. Но у них был строгий приказ остановиться на Садовом кольце, не доходя до Белого дома, ничего не предпринимать и тем более не открывать огонь. Тогда спрашивается, зачем их туда направили не ночью, а в одиннадцать часов дня? Никакие перевороты не делаются в такое время при переполненных улицах. Это больше походило на оперетту вместо оперы. Никто из членов ГКЧП не был психологически способен осуществить реальный политический переворот, что не скажешь о демократах, готовых на любые подлости.
  Я уверен, что тем трем погибшим парням помогли упасть под попятившиеся танки, чтобы вызвать взрыв негодования у народа. Подтверждением этому является то, что уже через несколько минут, словно заранее ожидаемое, весь мир облетела информация о зверствах гэкачепистов и о гибели героев, преградивших своими телами путь к Белому дому.
  Членов ГКЧП есть, в чем обвинить, но только не в крови - ее спровоцировали люди в Белом доме, совершенно точно знавшие, что армия и милиция не станут применять оружие против населения.
  Вся истерия, которая нагнеталась в то время в Белом доме и прессе, была чистой воды провокацией. По "Немецкой волне", к примеру, был передан крик Руцкого о подходе к Белому дому бронированной дивизии, оказавшейся машинами 4-го таксомоторного парка. Он такая же сволочь. Сейчас рвется на прием к Ельцину, чтобы с ним помириться.
  
  Губернатор чему-то усмехнулся и выпил. Костя сказал:
  - В Обращении упоминался общенациональный референдум о единстве страны, состоявшемся в марте девяносто первого года. Об этом сейчас упорно молчат. Я слышал, что вы принимали участие в его проведении.
  - Я принимал участие в его проведении, но не в составлении текста. В нем был поставлен вопрос: "Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?". Вопрос демократы постарались запутать, в надежде получить поменьше голосов, но результат их разочаровал. Около восьмидесяти процентов еще советских людей ответили положительно. Но тем троим в Беловежье на мнение их народов было насрать. Ими руководила только жажда личной власти. А народы от распада СССР ничего не выиграли, лишь потеряли.
  - Кто-нибудь подсчитывал эти потери? Я имею в виду суммарные потери для России и других республик за годы перестройки и демократических реформ.
  - Это табу для нашей правящей элиты, потому что если это опубликовать, то неизбежно возникнет вопрос о привлечении к суду организаторов реформ. Зато сами они и их глашатаи готовы день и ночь твердить о сталинских репрессиях и жертвах, которые в то время были, игнорируя и даже обосновывая жертвы, которые ты имеешь в виду. У меня эта арифметика сидит в мозгу. - Архипов с такой силой ударил указательным пальцем по лбу, вонзив в него ноготь, что выступила кровь. Костя подал ему салфетку. Губернатор намочил ее водкой и приложил ко лбу. - Я уверен, что разрушения, которые нанесли стране Горбачев и особенно Ельцин своими экономическими реформами, абсолютно несопоставимы с разрушениями от войны с немцами. По воле этих предателей мы превратились в нищую страну с голодающим населением, лишились армии, флота, промышленности, науки, абсолютно всего. Ученые подсчитали, что на восстановление всего этого потребуется не менее сорока пяти лет и то при самых благоприятных условиях. А после войны мы восстановили народное хозяйство и даже превзошли довоенный уровень уже через семь лет, а того, что потеряли сейчас, мы не вернем уже никогда. А главное, мы потеряли великое государство, и уже не будет того народа, свершениями которого и принадлежать к которому мы так гордились.
  - Чем все это закончится, как вы думаете?
  - Уверен, в конечном счете, исчезновением русской России. Вместо нее будет сборная солянка из азербайджанцев, таджиков, китайцев и прочих "цев", среди которых русские станут нацменами, причем самыми слабыми и угнетенными. Демографы в один голос утверждают, что уже через пятьдесят лет, то есть при жизни наших детей, нас, русских, останется меньше половины сегодняшнего числа или треть всего населения. А исходя из генохронологии, если количество носителей доминирующего расового типа в обществе сокращается больше, чем наполовину, то государство распадается как историческая общность. Если населяющие Россию нации и народности пожелают продолжать жить в едином государстве и даже сохранят его название, то это будет уже не эта Россия. Но даже не это главное, а то, что русский народ будет совсем не этот. Он сейчас уже не тот, что был полвека назад, а, учитывая, как и чему воспитывают сейчас молодежь... - Губернатор махнул рукой. - Слава богу, что я до этого не доживу, да и тебе в этом, смысле скорее всего, тоже повезет, учитывая твой русский патриотизм. С ним ты долго не протянешь, сердце не выдержит.
  
  Тогда они проговорили до вечера. К ним часа через три присоединилась Эльвира, переодетая в платье с разрезами до пояса сверху и снизу. В доме нашлась гитара, и Костя играл и пел русские песни и Есенина. Он был уже женат на Кате, но его собрату это было по фигу. При виде шикарного женского тела тот, как с цепи сорвался особенно, когда Эльвира в пылу разговора коснулась один раз собрата рукой, а в другой - положила ее на него и, обхватив двумя пальцами, провела по всей длине. Губернатор в это время спал, склонив на плечо голову. Одна грудь Эльвиры вылезла из разреза полностью. Такой роскошной груди Костя не видел даже у стриптизерш в ресторанах. Он невольно взглянул на губернатора. Эльвира поднялась и потянула его за руку к двери.
  Он высвободил руку, поднялся, скривившись от ломоты внизу, и потрогал Архипова за плечо. Тот открыл глаза.
  - Олег Гаврилович, я поехал домой. Спасибо вам за приглашение и разговор. Теперь очередь за вами обоими приехать к нам.
   Губернатор тряхнул головой и улыбнулся.
  - Как же это я задремал? Ты уж извини меня, старика. А Эля где?
  - Наверное, у себя.
  Они вышли в прихожую. Архипов заглянул в спальню и шепнул:
  - Спит. Не будем будить. - Перед дверью он встал перед Костей и тронул его за рукав. - Ты вот что... Я не отказываюсь от всего того, что тебе тут наговорил. Это только пишут, что сейчас свобода слова. Говорить действительно можно и не посадят, а кислород перекроют. А я как-никак губернатор. Сам понимаешь, выгонят моментально.
  Костя успокоил, что об этом его можно было не просить, и с тех пор у них установились доверительные отношения, что, однако, не мешало губернатору отчитывать Костю за слишком крутые меры при решении проблем.
  Но без крутых мер Костя бы ничего не достиг. Примером этого было предотвращение силового захвата станкозавода. Но губернатор об этом, разумеется, не имел представления.
  
   ***
  Новоявленные хозяева станкозавода не заставили себя долго ждать.
  Уже через неделю после того, как Хохлов, сдав дела Косте, вернулся на завод, там объявился его новый директор в сопровождении адвоката с юристом и полсотни боевиков в непонятной форме, похожей на эсэсовскую, и в масках. В считанные минуты и без единого выстрела пришельцы обезоружили и заменили своими заводских охранников бюро "Щит и меч", вышвырнув их за ворота.
  Момент захвата был выбран расчетливо: половина восьмого вечера, когда рабочий день закончился, и работали в полсилы лишь литейный цех и побочные производства, а на территории хозяйничали одни уборщики. Уходивший поздно домой Хохлов сидел в своем кабинете. В приемной находились секретарь Лена, женщина лет сорока, и телохранитель Петя, отобранный Кротовым из лучших своих бойцов взамен себя. Лена печатала на принтере компьютера, а Петя, как обычно, смотрел телевизор, не выпуская из поля зрения входную дверь. Очевидно, боевики об этом знали, так как ворвались в приемную с направленными на Петю пистолетами. Однако он успел сделать несколько выстрелов. Один боевик был убит наповал и двое ранены. Упал изрешеченный пулями и Петя.
  Хохлова, вскочившего из-за стола, когда раздались выстрелы, ворвавшиеся в кабинет боевики вывели под руки в приемную секретаря, а кабинет тут же занял новый директор. С Хохловым разговаривать он не стал, напустив на него адвоката и юриста. Но Хохлов бросился к Лене, склонившейся над лежавшим с залитым кровью лицом Петей.
  - Виктор Васильевич, он жив, - шепнула она.
  Ее слова услышал один из боевиков и направил на Петю пистолет. Лена загородила раненого собой.
  - Не сметь! - рявкнул на боевика Хохлов голосом, от которого задребезжали стекла.
  Адвокат с огромными губами и лохматой седой шевелюрой помахал неодобрительно головой боевику, а Хохлову сказал сердито, указывая на Петю:
  - Он убил работника правосудия и предстанет перед судом. Если, разумеется, выживет.
  Хохлов велел секретарю вызвать его служебную машину, но сделать это ей не разрешили. Не позволили им позвать кого-нибудь из рабочих. Поднять тяжеловесного Петю они не смогли и дотащили его на половике сначала до лифта, а затем до ворот проходной и на улицу, где их поджидали водитель и с виноватым видом охранники. Когда Петю укладывали в машину, он вдруг открыл глаза и, увидев Хохлова, прошептал:
  - Вы живы...
  - Жив, Петя, жив. Главное, ты живой.
  Петю спас бронежилет, в котором застряли восемь пуль, еще одна разворотила щеку, другая попала в живот. Он остался жив и после выздоровления продолжил работу телохранителем Хохлова.
  Из больницы директор вернулся к проходной. Охранники стали оправдываться:
  - Мы не знали, что с ним они. Мы бы их не впустили.
  - С кем с ним?
  - С Бухаровым.
  Бухаров был финансовым директором вместо Гиндина. Теперь Хохлову стало ясно, почему он променял Москву на Лески и откуда у захватчиков оказались сведения о заводе.
  Охранники сказали, что Кротова и Платона они оповестили. Хохлов позвонил Косте. Тот уже знал и ехал к ним.
  
   ***
  Они встретились в клубе. Выслушав Хохлова, Костя успокоил его:
  - Не переживайте вы так, Виктор Васильевич. Мы дома, а они оккупанты. Ничего у них не выйдет. Житья здесь мы им не дадим. Попробуем, чтобы уже утром их духа здесь не было.
  - Безусяк знает?
  - Зачем ему знать? Вы еще о Золотове спросите. - У Кости сразу не сложились отношения с присланным из Центрограда новым прокурором Лесков. Ему с большим трудом удалось добиться назначения Есакова замом Золотова. - Уж этот обязательно возьмет бандитов под защиту, так как документы у них в порядке. На доказательство, что они поддельные, уйдут годы да и вряд ли удастся это сделать. Денег у них больше, чем у нас, поэтому кого надо они подкупят и, в первую очередь, Золотова. Они на то и рассчитывают, что мы не пойдем на нарушение закона. А мы пойдем. Надо отбить у них и других навсегда охоту приезжать в Лески.
  Костя изложил план освобождения завода, отведя важную роль жаждавшим взять реванш охранникам, хорошо знавшим все ходы - выходы Им он поручил взять под наблюдение всю территорию завода.
  Операцию назначили на четыре утра. Хохлов хотел принять в ней участие, но Костя не разрешил, а попросил переждать за воротами. По его расчетам операция должна была занять не более пяти минут.
  
  Собрались на полчаса раньше здесь же в клубе. Все, включая Кости, явились в камуфляжной форме такого же цвета, что и на захватчиках, и таких же вязаных масках. Также одели охранников. Они рассказали, что вели наблюдение не только снаружи, двое из них проникли через лаз на территорию и разведали места нахождения боевиков и их количество. В три часа они наблюдали смену караулов: пять человек охраняли главную проходную, трое - складские ворота, десять человек - заводские цеха и шестеро совершали обход вдоль забора по три человека с каждой стороны от главного входа. Из их разговора разведчик узнал, что начальство праздновало победу в кабинете директора, не забыв и боевиков, которым выделило десять бутылок водки из расчета по сто грамм на рыло. Таким образом, подтверждалось ранее высказанное охранниками предположение о том, что боевиков было около полусотни.
  Поблагодарив разведчиков за донесение, Костя попросил выключить свет на всей территории завода ровно в четыре часа, что должно послужить сигналом к началу операции. А перед этим охранникам надлежало провести через лаз группу Саши, которой поручалось нейтрализовать патрули.
  Группа Платона должна была захватить главную проходную. Охранников Костя обязал вернуть пост у складских ворот. Группа Кротова взяла на себя боевиков в цехах и была самой большой, из двенадцати человек, с учетом разбросанности территории. Костя обратил их внимание на соблюдение осторожности, с учетом находившихся в цехах рабочих.
  Себе Костя оставил восемь человек, взяв на себя захват офиса с тридцатью боевиками и начальством, включая не расстававшегося с оружием Бухарова. Расчет он делал на то, что и те и другие, скорее всего, будут спать или пить.
  Успех при захвате офиса во многом зависел от того, была ли закрыта на засов изнутри офисная дверь. Засов там кованый, и никакой таран ему не страшен. Если его задвинули, проникнуть в офис можно будет только через чердак или окна, на что потребуется время.
  Костя надеялся, что боевики, опоенные легким захватом завода, не воспользуются задвижкой. От кого им запираться, если во дворе своя охрана?
  
  Без пяти четыре все группы заняли исходные позиции. Костя со своими бойцами приник к забору напротив входной офисной двери. Он первым перемахнул через забор и помчался к двери, моля бога, чтобы она не была заперта на засов. Так и оказалось: обесточенная дверь легко подалась. Попридержав ее и передав следующему, Костя вошел во внутрь. Наверху слышались голоса:
  - Где он тут у них гребаный туалет?
  - Марат, ты? Узнай, у кого в машине есть фонарь, пусть принесут к нам.
  - Водители уже дрыхнут.
   - Так разбуди.
  Стукнула одна дверь, затем вторая.
  Дождавшись всех бойцов, Костя осветил фонарем лестницу и стал бесшумно подниматься. Наверху они разбились на две группы: Костя с Димой, Женей и Володей тонким направился в кабинет директора, а остальные во главе с Володей толстым, обгоревшим, но выжившим при подрыве ФОКа, - в конференц-зал, так как только там могли разместиться тридцать человек.
  Приемная секретаря была пуста. Костя распахнул дверь в кабинет и осветил его.
  За столом переговоров сидели спиной к двери трое, Бухаров стоял напротив с не зажженной свечой в руке, кто-то лежал на полу в спальном мешке. Еще несколько пустых мешков стояли в углу.
  - Всем оставаться на местах! - приказал Костя. - Стреляю без предупреждения!
  Как бы в подтверждение его слов, за дверью послышались одиночные выстрелы, которые подавила автоматная очередь.
  Володя тонкий, заметно пополневший с тех пор, подскочил к человеку в камуфляжной форме, выбил из его руки пистолет и свалил на пол вместе со стулом. Подбежавший Дима помог Володе уложить боевика лицом вниз и защелкнуть на руках наручники.
  - У кого еще есть оружие? - спросил Костя.
  Бухаров, щурясь от луча, положил на стол свечу и молча протянул, держа за дуло, пистолет.
  - Больше ни у кого? - Костя перевел фонарь на человека в мешке, которого уже успел поднять ударом ноги Женя, после чего опять занявший место у двери.
  Человеком оказался юрист, молодой парень с косичкой вместо бородки. Костя подтолкнул его к столу, указал место Бухарову, и в этот момент вспыхнула люстра.
  
  Встав у торца стола, Костя окинул захватчиков взглядом, и спросил:
  - Кто такой Султанов?
  Губастый адвокат, у которого помимо волос лохматыми были еще и брови, сердито оглядел Костю и сказал поучительным тоном:
  - Я - адвокат Рискин. Прежде чем отвечать на ваши вопросы, мы бы хотели узнать, кто вы.
  Стоявший напротив стола Володя молча подошел к адвокату, резанул ребрами ладоней по ушам и вернулся на место. Рискин хрюкнул, зашлепал по - лошадиному губами и втянул голову в плечи.
  Костя направил пистолет на головастого лысого директора, узнав его по описанию Хохлова, - сейчас он был еще и багроволицым от выпивки.
  - Отвечай, кто такой Султанов или тоже интересуешься, кто я?
  Директор бросил мимолетный взгляд на все еще хрюкавшего адвоката и поспешил ответить:
  - Насколько я в курсе, Султанов являлся одним из владельцев этого завода.
  - А кто сейчас владелец?
  На этот раз директор взглянул украдкой на юриста.
  - Он владелец?
  - Нет, он юрист.
  - Кто владелец?
  - Этого я не знаю.
  Подойдя к директору, Костя ухватил его за шиворот и трижды ткнул лицом о стол. По зеленой скатерти разлилась лужа, похожая на тушь.
  - Даю вам пять минут. Или вы рассказываете мне, кто заказал завод, или будете пущены в расход.
  Он велел Диме и Володе связать всем руки и вышел с Женей из кабинета.
  
  В конференц-зале бойцы заканчивали связывать лежавших на полу боевиков. Трое убитых лежали отдельно, один рядом с ними стонал.
  В углу у двери была свалена горка пистолетов и ножей, на столе были сложены документы и стопка долларов. Володя толстый пояснил:
  - У каждого было по тысяче долларов. Говорят, выдали перед отъездом сюда.
  - Кто они?
  - Подмосковные чоповцы.
  - У нас потери есть?
  - Один ранен в голову, второй в руку. Обоих повезли к нашим хирургам.
  - Не забудь дать им по тысяче.
  - За это спасибо. Без вас я не мог.
  
   ***
  Костя сообщил по телефону Хохлову, что он может возвращаться в свой кабинет и стал спускаться по лестнице. У двери он столкнулся с Платоном, который доложил, что у него и у Саши операция на территории прошла без потерь с обеих сторон, не считая подбитого глаза у бойца и выбитых зубов и свернутых скул у боевиков. Все они связаны и погружены в автобус, из которого выгружены продукты. Саша со своими бойцами отправился на помощь Кротову завершать операцию.
  Костя попросил Платона помочь Алексею вывести во двор боевиков из конференц-зала, а сам встретил Хохлова и поспешил с ним в его кабинет. Там он указал ему на его кресло за столом и громко спросил:
  - Что выбрали? Называете фамилию заказчика или отправляетесь вслед за своими боевиками?
  Директор испепелил Костю одним глазом - второй был закрыт, и по нему стекала из рассеченной брови кровь - и уставился в стол. Рискин, сквозь седые лохмы которого торчали красные опухшие уши, оттопырил нижнюю губу и кивнул юристу. Тот кашлянул и проговорил:
  - Мы решили, что ваши действия тянут как минимум на 169-ю, 206-ю и, возможно, на 210-ю статьи уголовного кодекса. Во всяком случае, еще три статьи вам будут обеспечены, которые легко потянут на вышку.
  - Нас они только потянут, а вас мы пустим в расход прямо сейчас. - Костя посмотрел на Володю, стоявшего с автоматом на животе с другой стороны стола, и на Женю у двери. Дима остался караулить в приемной. - Заберите у них документы и деньги. На том свете они им не понадобятся. Во двор их выведите, когда уложат боевиков. А у этого козлика срежьте на память косичку, - показал Костя на юриста. Затем он нагнулся над главарем бандитов и рывком поднял его. - Пошли. В последнюю минуту ты должен быть со своими подчиненными.
  Костя повел главаря к двери.
  - Эй, эй! Как вас там? Постойте! - закричал испуганно в спину Кости юрист. - Вы что, с ума сошли? Вы не имеете права!
   Но Костя не обернулся и вышел.
  Когда дверь за ними закрылась, все, включая Бухарова, повернули головы к Хохлову.
  - Вы-то хоть понимаете, чем все это кончится для вас? - спросил, тряся головой, адвокат. - Он просто маньяк, и вы должны его остановить.
  Тут Хохлова прорвало:
  - А как еще, простите, вас остановить? Только так! Конечно, честнее было бы отправить на тот свет одного того, кто вас сюда послал. Но вы же его скрываете. Значит, знаете, на что идете.
  - Но мы действительно не знаем ни этого Султанова, ни нынешнего владельца вашего завода.
  - Лжете! Прекрасно знаете, что владельцем завода является его коллектив, который поднял его из руин, и два директора погибла за него. А если не знаете, то это не делает вам чести. Вас интересуют только деньги. За них вы готовы работать на любого бандита, вора, проходимца, преступника. Его вы не называете потому, что боитесь. А зря. Он нам нужен не для того, чтобы сказать ему спасибо. И вы бы остались живыми.
  
  В дверь вошли присланные Костей два бойца и сказали, что они за приговоренными, кроме Бухарова, которого приказано оставить здесь и запереть под охрану Володи тонкого.
  Поднимать гостей пришлось силой. У адвоката отказали ноги, и его повели под руки. Вздумавшего упираться юриста усмирили пинком по заду.
  
  Перед воротами урчали моторами два старых автобуса, набитых боевиками, а чуть поодаль пыхтел ржавый "Москвич" для руководства.
  Костя спросил главаря:
  - Хочешь сохранить жизнь своим браткам? Кстати, кто они? Чоповцы?
   Главарь, военная выправка которого выдавала боевого офицера, ответил сердито:
  - Чоповцы. Их за что? Чем они отличаются от твоих парней? Им также надо кормить семьи.
  - Семьи, конечно, кормить нужно. Но не за счет ограбления себе подобных. Директора здесь не толстосумы, а заслуженные работники. Двоих убили, на этого, - Захар указал на подходившего к ним Хохлова, - несколько раз покушались. Сегодня против вас выступили одни охранники, а потребуется, выйдут все рабочие. Ты спросил, чем твои люди отличаются от моих. Тем, что мои защищают свою собственность, а твои помогают бандитам захватывать ее.
  - Они и сейчас так не думают, а уверены, что бандиты - вы, если арестовали адвоката и юриста. Даже я точно не знаю, кто из вас по закону прав. Но если и пускать кого в расход, то не их, а меня одного. Я их сюда привез.
  - Не думаю, что они такие уж паиньки. Уверен, что это ваш не первый бандитский вояж. Но первый, на котором вы обожглись. Надеюсь, он будет последним, по крайней мере, сюда. У нас в стране достаточно толстосумов, к кому подобные визиты приветствовались бы. Хотя бы к тому, кто послал вас сюда. Давай мы сделаем так. Мы вас отпустим. Однако если вы явитесь сюда еще раз, живыми отсюда домой вы уже не вернетесь. Это я гарантирую, сколько бы вас сюда ни приехало, всех уложим здесь. А сейчас мои ребята вывезут вас из района, дальше поедете сами. Документы мы вам вернем, копии с них мы сняли, а за оружие и деньги не взыщите. Они нам пригодятся для отражения очередного посягательства на наш завод. Не вздумай что-либо предпринять против нас. И скажи это своим. Ваши координаты у нас остались, мы вас где угодно найдем.
  Главарь хотел что-то сказать, возможно, поблагодарить, но Костя уже направлялся к "Москвичу". Хохлов догнал его и спросил:
  - А с этими ты как поступишь?
  - Это зависит от них. Скажут, кто заказал завод, отпущу. Не скажут... Но, я уверен, они скажут.
  - Бухарова зачем оставил? Я не хочу иметь с ним никаких дел.
  - Отпускать его с ними нецелесообразно, он слишком много знает о заводе и о нас. В тоже время он может знать больше их о заказчике. Допросим его отдельно.
  - Оттуда заедешь ко мне рассказать?
  - Обязательно.
  
   ***
  "Москвича" вел Саша. Костя сидел рядом, держа в руке пистолет. Но он не понадобился. У пленников не было сил даже спросить, куда их везут. Возможно, Бухаров успел им шепнуть про карьер, где бесследно исчезали люди. В таком случае Костя усилил их опасения, сказав Саше:
  - Поворачивай к карьеру. Далеко в лес, чтобы не были слышны выстрелы, мы заехать не сможем, а в карьере обойдемся без них.
   Сзади повисла могильная тишина, которую нарушил дрожавший от страха и протеста голос адвоката:
  - Вы представляете, что вам за это будет?
  - Потому и везем вас в карьер. Там вас точно не найдут. Скажем, что мы отпустили вас домой. Свидетелей, которые вас видели в ста километрах отсюда, мы найдем, не проблема.
  - Вы... вы не имеете права.
  Саша сказал Косте с усмешкой:
  - Сразу, морда, вспомнил о правах, когда коснулось его шкуры.
  - Обычная манера подлецов и трусов. Все! Заткнулись. Я могу прикончить вас прямо сейчас. Не лишайте себя удовольствия побыть на этом свете лишних полчаса. Ты слышал, что вчера одна старушка сказала про покойника в гробу? - спросил Костя Сашу.
  - Там многое говорили. Что ты имеешь в виду?
  - Она сказала: "Какой же он лежит сытый и довольный". Я чуть не засмеялся. Езжай здесь направо, потом прямо. Прижимайся к скале, а то и мы с ними сверзимся в обрыв.
  - Да здесь еще не так глубоко, всего тридцать метров. А в середине костей не соберешь. Сто метров и вода метров пятнадцать. Глаза будем им завязывать?
  - Зачем? Мы же их не расстреливать будем, а сбросим вместе с машиной.
  - Жалко ее. Она еще неплохо бегает.
  
  Сзади икнул юрист и закричал в истерике:
  - Я не хочу умирать! Что вы хотите знать!
  Его поддержал адвокат:
  - Как вас там? Послушайте! Мы действительно не знаем, кто заказал ваш завод. Я, например, имел дело с таким же адвокатом, как я. Могу назвать вам его фамилию.
  Костя попросил Сашу:
  - Остановись. Разворачивайся к пропасти передом и не забудь поставить на ручник.
  - Если бы он был. Ничего, я поставлю на скорость.
  Костя обернулся и осветил фонарем каждого по очереди. Сидевший у левой двери директор сосредоточенно смотрел в Сашин затылок, не реагируя на свет. У зажатого посередине Рискина нижняя губа отвисла до подбородка и с нее свисала слюна. Маленькие глазки с надеждой уставились на Костю. Глаза юриста застилали слезы. Косичку ему почему-то не отрезали, она изогнулась в сторону, отчего он выглядел клоуном.
  - Я хочу знать фамилию того, кто послал вас сюда. Мелкие предприниматели меня не интересуют. Мне нужен главный, тот, кто вам платит и платит хорошо, если даже чоповцам отстегнул по тысяче долларов. Вы, я думаю, получили на порядок больше. Назовите этого толстосума и можете ехать домой. Не назовете - не взыщите, полетите вниз. Повезет тому, у кого сердце лопнет до падения. Не позавидую тому, кто останется жив в медленно затопляемой холодной жижей кабине. Считаю до трех. Выходи, - направил фонарь на Сашу Костя и, когда тот вышел, открыл свою дверь. - Раз.
  - Постойте! - крикнул в последнем отчаянии юрист. - Я назову его, но вы пообещайте, что убьете его. Он пригрозил расправиться не только с нами, но и с нашими семьями, если мы упомянем его.
  Костя усмехнулся:
  - Его кто-то пришьет, а вы укажете на меня. Быстро, кто он?
  - Лискеров.
  Лискеров был известным в стране предпринимателем.
  - Зачем ему понадобился едва дышащий на ладан завод?
  - Это я не знаю.
  - А вы что скажете? Подтверждаете, что завод заказал Лискеров?
  - Да, подтверждаю, - оживился адвокат, сложив губы дудочкой.
  - А ты?
  Директор буркнул:
  - Что мне остается делать?
  Костя велел Саше ехать к областной дороге. Вдруг разговорился адвокат. Попросив закурить, он голосом, не допускавшим возражения, стал утверждать, что Лискеров, прибрав к рукам металлургию, принялся за металлообработку, приватизируя аналогично через подставные лица все подряд заводы этой отрасли, чтобы не было бреши для конкуренции. В благодарность за эти сведения Костя протянул адвокату вместе с пачкой сигарет ключи от "Москвича", когда подъехали к областной дороге. Выходя из машины, он сказал, что не возражает, чтобы этот разговор остался между ними.
  Они радостно закивали. Еще он посоветовал им забыть о заводе навсегда, как о неприятном сне. Если же кто из них появится здесь еще раз, карьера ему точно не миновать.
  Он дал им деньги на бензин и снятие стресса, извинившись за то, что паспорта оставил на случай, если они вздумают продолжить дело с Лесками. Они даже не запротестовали и больше о себе знать не давали.
  О том, что свой визит на станкозавод они сохранили в тайне, говорил тот факт, что о нем не имел представления даже Золотов, прокурор Лесков, присланный из Центрограда.. Уж он свой шанс насолить Косте ни за что не упустил бы.
  
  Но вскоре с заводом стало твориться неладное. Сначала отказал в металле один поставщик, затем другой. Едва Хохлов нашел им замену, как разорвали многолетнее деловое сотрудничество два субподрядчика, и за ними аннулировали контракты на готовые станки сразу несколько фирм. Попытки выяснить, в чем причина этого, результатов не дали, пока один из старых знакомых Хохлова, директор метизного завода, не поинтересовался:
  - На твой завод права никто не предъявлял?
  Хохлов вспомнил о визитерах и рассказал о них.
  - Тогда ясно. Работа Лискерова.
  Директор поведал, что под угрозой потери жены и дочери он за бесценок продал контрольный пакет акций своего завода некоему Султанову, сохранив за собой руководящую платную должность. Через полгода он случайно узнал, что завод перекуплен у Султанова Лискеровым.
  - Ты Султанова видел?
  - Ни разу. Думаю, он подставное лицо. Со мной вели дела адвокаты и юристы. Так что я посоветовал бы тебе смириться и выторговать поприличней оклад. Другого выхода у тебя нет. Лискеров все равно от тебя не отстанет и завод получит. А может и убить.
  Хохлов рассказал об этом разговоре Косте, уже избранному мэром.
  - Значит, все-таки Лискеров, - проговорил задумчиво Костя, а когда директор ушел, потянулся к телефону. - Зайди ко мне.
  
  Видно, есть бог на свете. Приблизительно через месяц Хохлов к своей радости узнал по телевизору о заказном убийстве Лискерова. Магнат был застрелен снайпером при выходе из ресторана. Нашлась добрая душа, которая его заказала. Дела на заводе быстро стали выправляться за счет восстановления прерванных связей.
  Костя воспринял смерть предпринимателя-бандита с безразличием, заметив, что их плодит сама капиталистическая система, на смену одному бандиту тут же приходит другой. В борьбе с ними, если нельзя поменять систему, так и надо действовать. И никак иначе.
  Насчет того, что есть бог на свете. Только от этого бандитов в России становилось все больше и больше. Поэтому Костя полагался больше на себя. Как говорится, бог-то бог, да сам не будь плох.
  
   ***
  Ободренный поддержкой губернатора, Костя в первую очередь принялся за решение проблем порушенной деревни. Проезжая ранее мимо пустых изб, он пытался представить, как выглядела бы деревня, если бы в каждой избе дымились трубы, а во дворе играли дети. А по утрам и вечерам по улице прогоняли стадо коров.
  О том, что так и было совсем недавно, ему рассказал Толя, работавший киномехаником, развозившим кинофильмы по деревням.
  - Как они меня встречали! - вспоминал он с блеском в глазах. - Собирались перед клубом часа за два, парни куражились перед девками, те рыскали на них глазами, вокруг бегала детвора, царили веселье, шум, гам. После фильма в клубе обязательно были танцы под радиолу и на улице под гармошку. Если в фильме была новая песня, а они, как правило, были в каждой новой картине, то гармонисты тут же схватывали мелодию и наигрывали ее. А утром вся деревня ее пела. Раньше вообще много пели и плясали. Не как сейчас только на экране. Помимо фильмов, в деревенских клубах выступали артисты из Лесков, Центрограда, а то и столичные. Как правило, концерты для сельчан были бесплатные. А после концерта опять танцевали и плясали.
  Толя развозил картины в соседнем районе, а лесковские деревни всегда считались престижными среди других деревень центроградской области ввиду своего особого географического положения, и люди здесь жили лучше. Костя прочитал литературу о Лесках и знал, что проживавшие в этой заповедной местности в царское время вольные люди, помимо государственной службы по охране леса, занимались скотоводством, звериным и птичьим промыслом, выращиванием культур, не требующих больших посевных площадей. В советское время это был полузакрытый из-за заповедности и воинской ракетной части район в основном сельскохозяйственной направленности. В нем было рекордное число колхозов-миллионеров и один крупный станкозавод. К началу перестройки в районе было свыше 17 тысяч голов крупного рогатого скота и проживало 26 тысяч человек. К тому моменту, когда Костя стал исполнять обязанности мэра, крупного рогатого скота в районе осталось менее 1800 голов, а население сократилось до 11 тысяч человек. В последние три года людей умирало в три раза больше, чем рождалось. Сказались безумные годы без работы и зарплаты. Еще недавно процветавшие колхозы и совхозы были по указу Ельцина ликвидированы. Поделенная между крестьянами на паи и выданная фермерам земля быстро пришла в запустение из-за износа старой техники и отсутствия денег на покупку новой. Если где и удавалось выращивать урожай, реализовывался он с убытком из-за низких цен, устанавливаемых перекупщиками. То же самое было с продукцией скотоводства и птицеводства. Вырученные за мясо и молоко деньги не покрывали затраты.
  
  При делении земли на паи почему-то были обойдены учителя, врачи, работники культуры, связи, торговли и общественного питания, иными словами вся сельская интеллигенция, которая подалась в город торговцами к азербайджанцам. В результате одна школа осталась на несколько деревень, и многие дети не могла ее посещать. Лечиться приходилось ездить за десятки километров при отсутствии автобусных сообщений. Вслед за интеллигенцией из деревень уехали и непосредственные специалисты сельского хозяйства в ту же торговлю. Оставшиеся жители стали пить сначала самогон, когда сахар был еще по карману, затем паленую водку, а в последние годы стали вливать в себя дешевые очистители, растворители и лосьоны. Настоящим бедствием стали наводнившие прилавки сельских магазинов двухсотпятидесятиграммовые пузырьки косметического спирта, прозванные в народе "фанфуриками". От них не столько пьянели, сколько дурели. Сначала напрочь отнимало мозги, затем отказывали ноги, почки, печень, зрение. В течение несколько месяцев здоровые и крепкие мужики превращались в инвалидов, не потерявших, однако, способность зачинать детей. Отсюда 65% нынешних дошкольников в лесковских деревнях считаются умственно отсталыми. Деревня деградировала и стала ускоренно вымирать.
  Этим воспользовались хищники, которые начали брать у крестьян землю в аренду в счет будущего урожая или выкупать земельные паи, как когда-то ваучеры Чубайса. Основным средством платежа за паи стали те же "фанфурики", на этот раз еще и деньги на лекарство, а те, кто не хотел продавать, пытаясь выжить своим трудом, бесследно исчезали, однако, не забывая почему-то оставить чужому человеку дарственную.
  
  Новыми владельцами земли стала в основном городская номенклатура, в том числе лесковская, но больше пришлые денежные мешки. Треть земель вместе с деревнями, паями и лесными угодьями скупил на корню московский предприниматель Пенкин. Еще треть принадлежала покойному Стрыкину. Эти двое не скрывали от общества свою любовь к сельскому хозяйству. Остальные владельцы земли остались неизвестными, действуя через подставные лица. Крестьяне же превратились, как при царе, в батраков.
  Новых латифундистов интересовали лишь подсолнечник под масло и ячмень под пиво, приносившие наибольшую прибыль и что сейчас называют бизнес культурами. Ими и стала в основном засеваться крестьянская земля, а в деревнях, располагавшихся исторически вдоль рек, появились особняки, коттеджи, конюшни, бензоколонки.
  
   ***
   Не долго думая, Костя поехал в Москву и встретился с известным экономистом Дмитрием Семиным, фамилию которого запомнил, изучая экономическое положение СССР перед распадом. Семин, единственный из участников идеологического совещания в 1990 году выступил против безоговорочного перевода страны на рыночные отношения и приватизацию всё и вся. Он считал, что рынок должен быть не целью, а средством создания высокоэффективной экономики, ориентированной на человека.
  Мысли академика были близки Косте, и он решил обязательно встретиться с ним. У него он хотел прояснить, может, он чего не понимает в этой жизни, рассуждая устаревшими понятиями, считая, в частности, главным пороком нынешнего строя России то, что три четверти всех природные богатств России принадлежат всего лишь трем процентам населения, так называемым нуворишам.
  - Почему в таком случае все богатство страны не может принадлежать одному человеку? - возмущенно спросил Костя. - К примеру, Березовскому?
   - У нас все возможно, - невозмутимо ответил академик, - потому что в конституции нет закрепления недр и природных ресурсов в исключительной собственности государства, когда можно было бы лишь покупать у государства право на добычу полезных ископаемых, а ни в коем случае не быть их собственником. Эти богатства даны России от бога и должны принадлежать государству, то есть всему народу и никому в отдельности. А наша власть отдала их избранной кучке, ограбив народ.
  Однако академик ничем не обнадежил Костю, так как не видел в стране сил, готовых принять радикальные меры по исправлению ошибок, допущенных при грабительской приватизации.
  - Какой же из этого выход? - спросил с надеждой Костя.
  - Убеждать, доказывать правительству необходимость изменения экономического курса.
  - Опять сиди и жди, когда придумают вожди?
  - Лично к тебе это не относится. Для своего округа ты - голова, тебе и карты в руки. Воспользуйся этим и наведи там порядок твердой рукой, не церемонясь, как не церемонятся они.
  
  Слова академика о картах запали в душу Кости. Его учили, что движущей силой истории являлись народные массы, но он был согласен с этим тогда и сейчас лишь отчасти, сравнивая эти массы с грузовиком. Ничего один грузовик не может перевезти, если его не заведет и не поведет водитель. Сам грузовик сможет лишь съехать под уклон, и тогда жди беды: либо кого задавит, либо свалится в кювет. Так и народные массы. Движущей силой они являются только в том случае, если их кто-то ведет. Главное, куда. Если ведет на благо народа и страны, то она процветает. Окажется он предателем или подлецом, и страна погибает. Как правило, народ слепо верит своим руководителям и прозревает лишь после их ухода.
  
  Костя уговорил академика стать его консультантом, и тот согласился приехать в Лески. Они проехали по деревням не только лесковским, но и соседних районов. От увиденного и услышанного академик был в шоке.
  Проехав первую заброшенную деревню в Лесках, он заглянул на кладбище, где долго ходил между заросших могил. Сопровождавший его Костя обратил внимание на несколько дорогих памятников с трогательными надписями "От братков" и на десятки свежих могил без каких-либо надгробий и крестов.
  - Вот она вся хронология постсоветской деревни - сказал Семин, когда они сели в машину. - До девяносто третьего года деревня еще держалась на старых запасах, да и какие никакие колхозы еще оставались. Первыми стали вымирать мужики от дешевой паленой водки и молодежь в бандитских разборках. Дольше всех держались перенесшие войну старушки. В безымянных свежих могилах, я думаю, лежат в основном они, хорошо, если в гробах, а не как собаки.
  
  Неожиданно гробовой вопрос получил продолжение в следующей, тоже заброшенной, деревне. К ним подошла старушка и спросила, не купят ли они медаль Героя соцтруда. Она рассказала, что в деревне их осталось двое, она и соседка Надька, но та этой ночью умерла, не оставив ни копейки, только эту медаль, которую берегла дороже жизни.
   - Купите, а? - умоляла она. - Митька из соседней деревни согласен привезти свой гроб и похоронить за сто двадцать рублей. А где ж я такие деньги возьму?
  - Что значит свой гроб? - поднял седые брови Семин.
  - То и значит, что свой собственный. Им их, как его, все забываю, ин...инвестер прошлой осенью каждому по гробу дал. А от нашего мы с Надькой так ничего не дождались. А теперь выходит, ее земельный пай ему совсем за бесплатно достанется.
  - Фамилия этого инвестора у тебя, мать, есть?
  - Была да куда-то запропастилась и у Надьки и у меня. Его должен был знать наш председатель, да его еще в прошлом году убили.
  - Где находится твой земельный пай, ты знаешь?
  - Где находится общий, знаю, за речкой, как у всех, а где там мой, это я не ведаю. А он мне нужен? Я же одна работать на нем все равно не смогу.
  - Показать нам общий участок сможешь?
  - Почему не смогу? Смогу. А медаль купите?
  - Это ты к нему обращайся, - указал старушке на Костю Семин. - Он у вас главный. Он такого заслуженного человека, как твоя подруга, должен похоронить со всеми почестями и с советским гимном. Я верно, Константин Алексеевич, говорю?
  Смутившийся Костя тут же распорядился об организации похорон знатной свинарки Героя социалистического труда Калачевой Надежды Ивановны.
  Еще он позвонил известному в Лесках аграрию Трунову и попросил его подъехать к ним. Сам он ни о каких инвесторах не знал, и ему было стыдно перед академиком.
  
  Старушка съездила с ними на пахотное поле, оказавшееся по меркам лесковской деревушки немалым: гектаров на пятьсот. Оно все было засеяно ячменем. А старушке говорили, что земля не давала урожай, и поэтому им не платили.
  - Ясно, - сказал Семин. - Производство ячменя для пива. А раньше что здесь росло? - поинтересовался он у старушки.
  - Отборная пшеница. А для свиней и коров, - у нас еще ведь и молочная ферма была, - мы засевали кукурузу, свеклу и кормовое зерно.
  
  Присоединившийся к ним Трунов пояснил, что все это поле вместе с прилегавшим лесом и деревней теперь принадлежало Пенкину. В общей сложности пивной магнат владел третью всей пахотной земли района, а с учетом подставных лиц и тех, кто выращивал для него ячмень, и того больше. Кроме ячменя, Пенкин занялся возведением на местах деревень поселков из коттеджей. В двух деревнях он уже начал их застройку с выходами на речку, а третью превратил в свою усадьбу на восемь гектар. Там он заканчивал строительство особняка.
  Остальная земля и дворовые участки умерших и бесследно исчезнувших крестьян были прибраны к рукам покойного руководства Лесков. Больше всех, около трети, как и у Пенкина, принадлежало Стрыкину, специализировавшенуся на кукурузе на масло и также на строительстве коттеджей.
  Если Пенкин и Стрыкин действовали открыто, то остальные владели землей через подставные лица. По данным Трунова, тысячу гектаров земли имел заместитель Кости по сельскому хозяйству Зимин.
  - Я думаю, он и оформлял документально передачу колхозной земли новым владельцам и знает их всех. За каждый оформленный гектар земли он имел тысячу долларов. В соседних районах, где земля менее плодородная, эта ставка почти на половину ниже, а у нас земля ценится дороже из-за богатой почвы, а больше из-за рек и климата.
  Услышанное о Зимине, всегда скромном и вежливом, для Кости было новостью.
  У него тут же возник план.
  
  В одной из деревень, принадлежавшей неизвестно кому, между огороженными трехметровыми заборами, жалко ютились домики оставшихся в живых крестьян. Сами они вначале встретили гостей враждебно, но, узнав, что приехали мэр и академик из Москвы, стали наперебой жаловаться на новых хозяев:
  - Совсем нам житья от них не стало.
  - Гонют всех в Ольховку, а там земля гнилая, ничего на ней не растет, и городское кладбище подступило вплотную.
  - Тамарка им сказала: "Хоть убейте, отсюда не уеду", так они ее не убили, а сожгли ее избу. Им, вишь ли, позарез нужно было, чтобы вон тот красный котеж стоял именно на ее месте рядом вон с тем белым. Денег у ней на новую избу не было, так они ей за ее участок отремонтировали избу в Ольховке.
  - Наши козы и куры стали исчезать.
  - А нам сказали, чтобы к весне мы отсюда уехали добровольно, если не хотим, чтобы нас вынесли вперед ногами.
  - Выходит, власти у нас теперь вовсе никакой нет, если с нами творят, что хотят? А если у меня здесь годами нажитое хозяйство? Да и помереть я хочу здесь и быть похороненным рядом со своими
  Хотя они и знали, кто мэр, но почему-то жаловались одному Семину. Ему же был адресован и последний вопрос, который задал мужчина лет шестидесяти с граблями.
  Академик указал на Костю и повторил слова, сказанные старушке:
  - С этим вопросом ты к нему обращайся. Он у вас теперь власть. Если после этого разговора все у вас останется по старому, значит, нет у вас власти.
  
  Проехали они и вдоль километрового забора, за которым строился особняк Пенкина. Заходить в усадьбу не стали, да и вряд ли их впустила бы грозная стража.
  
  Семин провел в Лесках три дня. За это время он собрал материал для статьи "Хищники земли", появившейся в ..."Литературной газете". Другие центральные издания отказались ее печатать.
  В своей статье академик резко выступил против готовившегося закона о частной собственности на землю, что неизбежно привело бы к окончательному развалу сельского хозяйства и социальной напряженности на селе. Ненависть к новым хозяевам на селе может оказаться не меньше, чем к тем, кто захватил в свое время сырьевые отрасли, и слово "землевладелец" будет таким же ругательским, как "нефтяной олигарх".
  Костю поразили приведенные в статье данные и больше всего вот эти: "В стране 24 тыс. населенных пунктов без жителей и почти столько же, где проживает менее 10 человек".
  
  Если от статьи академика практического толка не было, так как правители страны ее просто не заметили или сделали вид, что не заметили, то его советы оказались очень полезными для Кости. В частности, Семин настоятельно рекомендовал ему поспешить с возвратом в сельское хозяйство отнятой обманом или силой земли до принятия Закона о земле.
  - После чего ты в своем районе на сельском хозяйстве можешь поставить черный крест, - сказал Семин Косте. - И не только на нем, а и на всей флоре и фауне, о которой ты так печешься.
  Костя тоже был уверен: если в России исчезнет крестьянин, исчезнет и она сама. А еще он твердо знал, что возрождение России, если оно состоится, начнется с глубинки, ядром которой является деревня, где еще теплится русский дух, не загаженный западным дерьмом.
  И уж совсем не хотел Костя, чтобы был поставлен крест на неповторимой русской флоре и фауне, за что погиб Федор Николаевич.
  
  Перед отъездом Семин помог ему подготовить распоряжение по восстановлению сельского хозяйства в районе. Суть его состояла в том, что сельскохозяйственная земля должна использоваться по прямому назначению и владеть ею должны те, кто на ней живет и обрабатывает ее. А так никто из новых землевладельцев не отвечал этим требованиям, то им надлежало либо начать им отвечать к концу месячного срока с даты распоряжения, либо вернуть землю прежним владельцам по цене закупки. Хозяевам коттеджей и особняков, не являвшихся владельцами используемой по назначению земли, было предложено переехать на постоянное место жительства в деревню и начать вести сельское хозяйство или продать дома муниципалитету в рассрочку.
  Прощаясь, Семин задержал руку Кости, и его глаза увлажнились. Так ничего больше не сказав, он сел в машину.
  
   ***
  Проведение ревизии Костя поручил Зимину и Трунову.
  - Это, простите, для академика? - учтиво поинтересовался Зимин.
  Костя подтвердил кивком головы.
  Уже на следующий день Зимин принес готовые данные. Владельцев оказалось всего одиннадцать человек. Действительно, приблизительно две трети всей земли принадлежали поровну Пенкину и Стрыкину. Сам Зимин в числе владельцев земли не значился, а хозяевами его участков были указаны три незнакомые фамилии.
  Поблагодарив за оперативно выполненную работу, Костя попросил показать документы, подтверждавшие собственность владельцев на землю.
  - А это зачем Семину? - нахмурился Зимин.
  Вместо ответа Костя протянул проект распоряжения. Читая текст, Зимин бледнел на глазах. Справившись с собой, он вежливо возразил:
  - Боюсь, ничего из этой вашей экспроприации земли не получится. Распоряжение грубо нарушает неприкосновенность частной собственности и будет обжаловано всеми владельцами в суде.
  - Это я учитываю. Что еще не так?
  - Сейчас это утопия. Не то время и не та страна. Во-первых, никто не подчинится, а силой вы их не заставите. Во-вторых ... ну вернете вы какой-нибудь старушке ее пай, она что, сможет свои гектары вспахать, посеять, убрать? Все повторится сначала. Если ей повезло, что не убили за тот пай, убьют за этот. И для вас лично это дело плохо кончится, потому что им обязательно займется Москва. Такие вольности она не допустит. Пенкин вам ни одного квадратного дюйма своей земли не отдаст. А если он не отдаст, то и другие не отдадут.
  - Я правильно понял, что назначать вас ответственным за проведение в жизнь этого распоряжения не имеет смысла?
  - Ну почему же? Как говорили когда-то, партия сказала надо, комсомол ответит есть. Вопрос можно?
  - Можно.
  - Распоряжение будет касаться принадлежавшей лично мне земли? Я тоже должен буду ее сдать?
  Костя ожидал этого вопроса и был рад, что его услышал. Тогда с академиком они побывали на поле, принадлежавшем Зимину. Пятьсот гектаров он выкупил или арендовал у крестьян и пятьсот получил как фермер. На своих землях он выращивал, как и Стрыкин, кукурузу на масло. Посетили они деревню, крестьяне которой батрачили на Зимина за пять бутылок масла в конце года. Его самого они ни разу не видели, так как за их работой наблюдали его надсмотрщики.
  - Вас как моего зама это распоряжение должно касаться в первую очередь. Я надеюсь, вы станете примером для других. Я не буду возражать, если вы переедете в деревню и станете председателем колхоза или заведующим свиноводческой, либо птицеводческой фермы.
  По лицу Зимина опять пробежала бледная волна.
  - Вы меня увольняете?
  - Нет. Вы можете остаться, если хотите, но вернув землю.
  - А урожай собрать дадите?
  - Это решат крестьяне.
  Зимин усмехнулся, и в его глазах появилось выражение, не понравившееся Косте. Он сменил усмешку на учтивую улыбку.
  - Хорошо, я согласен стать пионером в части возврата земли, но, если можно, без афиширования.
  - Без афиширования не получится. Я попрошу вас разослать это распоряжение с уведомлением о получении всем новыми владельцами земель, а при разговоре с ними можете посоветовать им последовать вашему примеру. Может, найдутся добровольцы.
  - Я могу сразу сказать, что добровольно никто вам землю не отдаст. Тем более Пенкин, о чем я уже говорил. С ним вы ничего не сделаете.
  
  Трунов объяснил легкость, с какой Зимин согласился отдать землю, тем, что от оформления в собственность земель он заработал сумму, в сравнении с которой получаемый доход от кукурузы был мелочью. Плюс желание остаться замом. Мэры приходят и уходят, тем более исполняющие их обязанности, а замы остаются.
  
  По просьбе Кости Есаков проделал большую работу, собрав материал практически по каждому крестьянину, лишившемуся своего земельного пая, а также по исчезнувшим и убитым крестьянам. Отыскал он и распространителей "фанфуриков". У одного из них была найдена расписка в получении денег от новых владельцев земель и отчет о закупке большой партии очистителей стекол для изготовления водки.
  
  Ответы владельцев на распоряжение стали приходить к самому концу установленного в нем месячного срока. В них перечислялись документы, на основе которых была получена или выкуплена земля.
  Не было ответа лишь от Пенкина, который больше всего интересовал Костю. С землей, принадлежавшей Стрыкину и бывшему руководству Лесков через подставных людей, особых проблем он не видел, а с Пенкиным они могли быть. Он попросил Зимина связаться с пивным магнатом по телефону и напомнить о распоряжении. Разговор он слушал по громкоговорителю:
  - Ты насчет распоряжения вашего кретина мэра? А я думал, ты хочешь приехать и оттянуться, как в тот раз. А насчет распоряжения скажи этому идиоту, если он посягнет хоть на один сантиметр моей там земли или дотронется хотя бы до одного моего коттеджа, я ему оторву муде. Скажи, что это в лучшем случае. Ну, ты когда приедешь?
   Похожие угрозы Костя уже слышал, правда, анонимные. Ему главное было довести распоряжение до сведения владельцев и предупредить о последствиях, чтобы после не было разговора о неожиданности. В распоряжении четко было сказано: "В случае невыполнения данного распоряжения к указанному сроку, возврат земли будет осуществлен насильственным путем, а строения подлежат сносу".
  
   ***
  Неожиданно события ускорились.
   На призыв Кости переехать в деревню первыми откликнулись уволенные в запас военные. Им он дал на выбор деревни, старостами которых и назначил, поручив провести ревизию всех строений и заняться устройством будущих новоселов. О том, что они будут, ему сообщали гонцы, разосланные в бывшие союзные республики.
  В одной из деревень при проведении ревизии коттеджей Пенкина староста был зверски избит охранниками, после чего скончался. Узнав об этом, разъяренный Костя тут же приказал Платону сжечь коттедж, возле которого было совершено преступление, и сделать так, чтобы его охранники бесследно исчезли, что было и сделано.
  На следующую ночь еще два коттеджа других хозяев в разных деревнях были подожжены неизвестными, как Костя предполагал, самими жителями деревень. Никто из охранников не пострадал, они пытались погасить огонь и просили помочь ротозевших жителей, но никто из них не пошевелился.
  В ночь после похорон старосты была взорвана бензоколонка, против возведения которой давно протестовали жители близ лежавшей деревни.
  Поджоги сделали одних владельцев уступчивее, другим придали решимость. Первые начали торговаться, заламывая за коттеджи немыслимые цены, а вторые многократно усилили охрану и стали открыто угрожать Косте неприятностями с женой и детьми.
  
   Все с нетерпением ожидали наступления указанного в распоряжении срока. За два дня до него Косте сообщили о прибытии в деревни новых охранников коттеджей и земель, а его самого неожиданно посетил без предупреждения сам Пенкин. Свой визит он наверняка согласовал с Зиминым, прибыв как раз к концу еженедельного совещания по понедельникам. Его сопровождали три телохранителя и адвокат. Охрана мэрии попыталась их не пропустить, но они прорвались. Остановил их Дима в приемной секретаря. С прибежавшей охраной он вышвырнул бы их на улицу, но их спас вышедший из кабинета Зимин. Разозлившийся Дима не только не впустил телохранителей в кабинет Кости, но и заставил их выйти в проходную. Их начальника пришлось выводить силой.
  Войдя в кабинет, Пенкин, не поздоровавшись, подошел вплотную к столу Кости и закричал, глотая слова:
  - Ты что себе, бля, позволяешь? Надоело сидеть в этом кресле? Я тебе помогу его освободить.
  Он оказался среднего роста, полноватый, но не рыхлый. У него не было шеи, и плечи были приподняты, отчего казалось, что голова была впрессована в туловище, что подтверждала приплюснутая лысина, покрытая редким пушком волос.
   Косте захотелось вышвырнуть этого наглеца в открытое окно. Он посмотрел на окно и поднялся с кресла.
  Пенкин поймал его взгляд и непроизвольно отступил на два шага назад.
  - Земля и лес - мои, и я волен распоряжаться ими по своему усмотрению, - продолжил он, сбавив на несколько тонов и облизывая толстые губы. - Все претензии, которые могут возникнуть, прошу предъявлять моему адвокату, который регулярно будет сюда приезжать. Дай ему свою визитку, - приказал Пенкин молодому небритому человеку килограммов под сто двадцать.
  Тот подошел, переваливаясь с боку на бок, к столу и протянул Косте давно приготовленную визитку. Костя указал глазами на стол. Положив визитку, адвокат вернулся на место за спиной Пенкина.
  Костя впервые видел перед собой живого нового хозяина русской земли, воплощавшего, на его взгляд, все худшее, что могло быть в человеке. Это, как нельзя лучше, отображала внешность Пенкина. Он казался Косте настолько омерзительным, что ему захотелось помочиться на его лысину.
  Рука Пенкина дернулась и поднялась до груди, но он ее остановил и почесал подмышкой. Его гладко выбритое лицо пошло пятнами.
  - Срок, указанный в моем распоряжении, истекает послезавтра, - предупредил Костя. - Если к этому времени ты не вернешь землю и не решишь вопрос с продажей коттеджей муниципалитету, земля будет считаться конфискованной, а коттеджи снесены. И особняк тоже.
  Но Пенкин уже бежал к двери. Перед ней он остановился и, словно что-то вспомнив, обернулся. Направив на Костю, как пистолет, палец, он проговорил, срываясь на крик:
  - Нет, бля, тебя не из кресла надо вышвыривать, а с этого света. Тебе здесь не место.
  За ним протопал в дверь адвокат.
  Зимин бросил взгляд на Костю, оскалил зубы, швырнул вниз руку, словно ударил козырной картой по столу, и выбежал.
  Костя потянулся к лежавшей у телефона пачке сигарет, но вместо нее взял трубку. Набрав внутренний номер, он, как тогда, после налета на станкозавод, сказал:
  - Быстро ко мне.
  
   Дождавшись истечения месячного срока и поняв, что свое последнее слово владельцы земель и строений твердо высказали, Костя своим распоряжением узаконил возврат земель крестьянам, а земли умерших и исчезнувших бывших колхозников передал в распоряжение муниципалитета. Усадьбы, коттеджи, конюшни и бензоколонки подлежали сносу.
  Что тут началось! Новых владельцев поддержал Золотов. Суд Лесков за один день был завален исками.
  От поспешных действий его вновь предупредил губернатор области, до этого поддерживавший во всем.
  Но Костя пошел ва-банк, несмотря на разгар выборной кампании, в которой выступал самостоятельно.
  
  Подождав еще два дня, он принял личное участие в штурме и сносе бульдозерами особняка Пенкина. При этом он был в очередной раз ранен, правда, легко. Уже на следующий день владельцы коттеджей выстроили к нему очередь с предложениями о продаже и в спешном порядке начали вывозить имущество.
  
   ***
   Желающие переехать на постоянное местожительство в деревню, помимо уволенных в запас военных, нашлись среди безработных жителей Лесков. Но и тех и других было мало и проблему возрождения сельского хозяйства они не решали. Тогда Костя послал гонцов в бывшие союзные республики и Чечню с целью вербовки русских семей на переезд в Лески. Первыми через месяц приехали беженцы из Казахстана, дети целинников. Семьдесят восемь семей! Слезы радости на глазах были не только у приезжих, но и у Кости при виде начала возрождения русской деревни.
  Потом стали прибывать беженцы из других союзных республик. Но пустых домов оставалось еще много, и Костя продолжал вербовать людей.
  Всем приезжим он предоставлял вместе с землей стройматериал для ремонта брошенных домов и возведения новых.
  Так как денег на покупку стройматериала у него в первое время не было, он использовал на его изготовление конфискованный ворованный лес. Если раньше его в Лесках приворовывали кустарно, как в пьесах Островского, то к концу 90-х годов незаконные вырубки ценной древесины велись уже в промышленных масштабах, как правило, с ведома подкупленных работников лесничества. Не поставив их в известность, Костя силами охранников бюро "Щит и меч" и милиции устроил облаву по всему периметру района, представлявшего сплошной лесной массив. Они обнаружили прямо в лесу две лесопилки, десяток пилорам и даже гостиницу с баром и притоном для проституток. Было конфисковано со складов и на пойманных машинах готовых бревен, брусьев и досок для строительства несколько десятков домов. Конфискованные лесопилки, пилорамы, машины и бензопилы обеспечили работой не одну сотню людей, а главное, необходимым стройматериалом переселенцев.
  Коттеджи Костя отдал учителям и врачам, среди которых был даже объявлен конкурс.
  Продажа фанфуриков была запрещена по всему району. Как выяснилось, их завоз организовывали перекупщики земли. Запасов этого зелья в магазинах хватило бы на год, и по приказу Кости все они были уничтожены.
  
  
   Глава вторая
  
   Снова о Лесках
   22-го сентября исполнилось четыре года со дня лесковской трагедии, прозванной народом справедливым возмездием. Помните жаркую дискуссию в СМИ, кто тот старик, которого прокуратура Лесков обвиняла в убийстве бывшего руководства города, преступник он или герой? Красноречивым ответом на этот вопрос жителей Лесков был сбор денег на памятник Ивану Спиридоновичу. Вероятно, суд учел это, если прокуратура города так и не смогла добиться объявления старика государственным преступником.
   Все это время меня интересовало, поставят ли Ивану Спиридоновичу памятник. На его открытие я обязательно собиралась съездить. Но его не ставили, бандитские налеты и рэкет в Лесках прекратились, и у меня не было повода ехать туда в командировку.
  Зато налеты и рэкет во всю продолжались в других городах, куда я и ездила.
  Одна из таких командировок была в город Медвежск, оказавшийся в ста километрах от Лесков, куда меня позвало анонимное письмо о захвате там бизнеса путем подделки документов и шантажа с видимостью закона. Об этом новом бандитском переделе собственности я написала в статье "Осторожно: рейдеры".
  Помимо рейдеров, в Медвежске по-прежнему в открытую хозяйничали рэкетиры. При обсуждении с предпринимателями и руководством города путей борьбы с этими бедствиями я не раз слышала фразу: "В Лески ни один рейдер и рэкетир не сунется. Там Верхов им быстро головы поотрывает. Нам бы его сюда хотя бы на неделю".
  Мне было приятно слышать такой лестный отзыв о хорошо знакомом, почти родном мне человеке. Помните, я писала, как Костя Верхов помог лесковцам избавиться от банды Стрыкина? Я внимательно следила за его дальнейшей судьбой. Память к нему так и не вернулась, и он остался в Лесках. Тогда на похоронах Коли я улучила момент на поминках и спросила его, помнит ли он меня. Он окинул меня пристальным взглядом и вместо ответа, который я поняла без слов, поинтересовался, когда и где я его знала. Осторожно выяснив, что о Надиной трагедии он слышал, но почти ничего не знает, я попыталась, как можно мягче и с любовью рассказать ему, что знала. Но сделать мне это тогда не удалось, его куда-то увели и больше в тот раз мы не встретились.
  Через полгода, узнав об очередном покушении на него, я отвезла ему в больницу повесть о его и Надиной трагичной любви, написанную моим дядей с моих слов. Повесть его взволновала, и он выразил желание посетить Надину могилу. В этом же году он приехал в Летный, где, кроме кладбища, я показала ему связанные с ним места. Разумеется, я сводила его к Ларисе и Жарову, которые живут в его квартире. В ней до сих пор одна из комнат считается его, и даже сохранились его вещи. Было больно смотреть, как он переживал оттого, что ничего и никого не вспомнил.
  С тех пор мы не виделись, но интересующие меня сведения о жизни в Лесках я регулярно получала от Игоря Юрьева, теперь уже корреспондента местного телевидения.
  
  Услышанные в Медвежске отзывы о Косте, теперь уже мэре Лесков, меня очень порадовали и заинтересовали как журналиста - криминалиста, и мне захотелось узнать поподробнее, как ему удалось избавиться от новой напасти в России, имея в виду рейдеров. И вообще было поучительно ознакомиться поосновательнее с тем, как обстояли дела в районе во время его правления, и как сложилась его личная жизнь.
  Забегая вперед, скажу, что эта командировка мало что дала мне по работе, но как россиянка в увиденном и услышанном в Лесках я с радостью приметила совсем еще слабый лучик надежды на возрождение страны. Надеюсь, эта надежда передастся и вам.
  
  Я не стала оповещать о своем приезде Костю, зная его занятость, а связалась с Игорем. Он с готовностью согласился меня встретить у Московской дороги. Подъехав к ней на попутке, он сел за руль моей машины и повез меня одному ему известными окольными дорогами, стараясь проехать, как можно больше деревень. Я уже сама заметила, что все дома в них были заселены. Для меня это было самым весомым доказательством возрождения деревни в Лесках. Всего лишь полчаса назад я мысленно возмущалась запустением деревень в соседнем районе.
  Я попросила Игоря остановить машину у первого попавшегося дома, отделанного евровагонкой. Мы вошли в калитку и поздоровались с работавшими в огороде хозяевами лет сорока. Игорь, которого они с радостью узнали, представил меня. Я поинтересовалась, местные они или приезжие.
  - А мы из Латвии, - охотно отозвалась хозяйка. Лицо у нее было совсем не деревенское: подкрашенные губы и в тени веки. На шее кокетливо был повязан розовый шарфик. - Ой, как мы рады, что нас здесь хорошо приняли. Смотрите, какой дом нам помогли отделать.
  - Почему вы оттуда уехали? - посмотрела я на мужчину.
  - Почему? - усмехнулся он. Он был гладко выбрит и без головного убора. Явно работал когда-то инженером или чиновником. - Да потому что мы русские. А там нас принуждали говорить по латвийски. Язык, я вам скажу, во рту сломаешь. Даже нашу фамилию Васильев заставляли переделать на Васильевас. Это же отец в гробу перевернется. Я так и не согласился. Дети стали отвыкать от родного языка. А здесь все свое, родное.
  - Вы кем там работали?
  - Я - в русском отделе книжного магазина, - ответила хозяйка. - Его сразу заменили английским, как только они отделились от нас, имея в виду Россию. Меня уволили, и я мыкалась, где придется. А он у меня был начальником отдела на насосном заводе. Когда его уволили из-за фамилии, он тоже поменял много работ. Денег совсем не стало.
  - А здесь на что живете?
  - Еда у нас почти вся своя с огорода, куры, корова есть. Никак не решимся поросенка завести. Мне не нравится, что они грязные очень. А деньги нам кооператив исправно платит. Мы его между собой по-прежнему колхозом называем. Я в нем заведую вновь открытой библиотекой. И муж нарасхват. Он у меня в механике силен.
  - Дети в школе? Сколько их у вас?
  - Трое. Два сына в Лесках на механизаторов учатся. А дочь здесь ходит в шестой класс. Все рядом. Метров через сто вы увидите и клуб, где я работаю, и школу.
  Прощаясь, мы пожелали им успехов.
  
  За деревней Игорь свернул в сторону и отвез меня на кроликоферму, где когда-то держали в заточении киллеров и рабов с отнятой памятью. Игорь там был свой, и нас встретили, как почетных гостей. А когда он сказал, что я знала Верхова почти что с детства, они не знали, как и чем мне угодить. Я попросила провести меня по ферме. Повел меня сам директор, бывший начальник рабского цеха по изготовлению кассет. Его отыскала жена, но он ее не вспомнил. Она забрала его домой в соседнюю область. Там у него оказались два пятнадцатилетних сына-близнеца, которые без отца совсем от рук отбились и начали подворовывать. Он и до своего исчезновения не имел постоянной работы, но тут повезло: устроился в мастерскую по изготовлению подсвечников. Узнав, что он без памяти, над ним стали подтрунивать и относиться, как к больному. Это отразилось и на зарплате. Он не вытерпел и через три месяца ушел. Съездил в Лески, встретился с Верховым, и тот предложил ему руководство фабрикой по изготовлению изделий народного промысла.
  Мы прошли по цехам, где продолжали трудиться бывшие рабы, которых не отыскали родные, а также инвалиды со всего района, в том числе слепые, и пенсионеры, пожелавшие работать по полсмены. Увидела я и несколько китайцев и вьетнамцев, оставшихся в России. Они уже неплохо говорили по-русски. Двое из них женились на русских девушках и собирались отсюда уйти, чтобы заняться сельским хозяйством.
  В каждом цехе мне преподносили подарки. Честно говоря, все они мне понравились: и валенки, и веник, и плетеные корзины, и женские украшения. Для вида я попробовала отказаться, но Игорь все отнес в машину.
  Наибольший восторг вызвали у меня два кролика, которых на фабрике все-таки стали разводить и довольно много. Я представила, как обрадовался бы им мой семилетний сынишка, но где их держать? На балконе? Пришлось отказаться от такого милого подарка.
  
  В одной деревне мое внимание привлек совершенно шикарный коттедж из кирпича кораллового цвета. Я поинтересовалась у Игоря, кому он принадлежал.
  - Сейчас сами увидите, - загадочно ответил он, сворачивая к коттеджу.
  Я обратила внимание на то, что вместо каменного забора коттедж был огорожен плотным кустарником. Игорь пояснил, что забор разобрали сами жильцы.
  Дверь нам открыла, к моему удивлению, просто одетая старушка, которая, узнав, кто мы, радушно впустила нас внутрь. Она охотно рассказала, что в коттедже жили три семьи учителей школы. Нижний холл у них был общий с большим телевизором, книжными полками, диваном и креслами. Треть холла занимал детский уголок. И очень много было цветов. Две квартиры находились на втором этаже и одна наверху. Там же был спортивный зал с бильярдом.
  Скажу вам без ложной скромности: я бы хотела пожить в таком доме хотя бы недолго.
  
  Больше мы не останавливались, потому что картина мне была ясна: деревню Верхов в Лесках, можно сказать, возродил. Ни о какой бедности в ней речь уже не шла.
  С городом, я была уверена, дела обстояли сложнее. И не ошиблась. И в то же время ошиблась.
  Нормализацию городской жизни Костя начал с восстановления станкозавода, без которого нельзя было представить жизнь города и окрестности. Еще не будучи мэром, он спас завод от рейдеров. Мои попытки выяснить у него и Хохлова подробности того захвата, а главное, освобождения ничего не дали. Оба сказали, что сами узнали обо всем только после исчезновения директора станкозавода и юриста, отправившихся в Москву за правдой. А рейдеры будто бы покинули завод сами, испугавшись обвинения их в убийстве исчезнувших. Поверить в это было трудно, и мне оставалось лишь гадать о весомых причинах, заставлявших Костю не похваляться победой над рейдерами, а хранить упорное молчание. И я перестала допытываться. Для меня было важно, что станкозавод был спасен. Сейчас он сам оказывает мэру Верхову большую материальную помощь, взяв на себя основную социальную долю бюджета Лесков.
  В Лесках также восстановлены и пущены в эксплуатацию практически все старые предприятия, что дало работу не одной тысяче людей.
  
  Особой заботой Кости были дети. Им он вернул два бывших пионерлагеря, отняв их у коммерсантов и переоборудовав в детские интернаты. Сначала детей отлавливали и привозили силой. Сейчас они сами стали приходить и просятся оставить их здесь. У большинства из них живы родители, которые либо пьют, либо не в состоянии их прокормить и одеть. Ни один ребенок в Лесках в настоящее время не оставлен без внимания.
  Но денег у него на социальные цели хронически не хватало. То, что выделяло государство, - были крохи. У большинства же местных предпринимателей напрочь отсутствовало чувство благотворительности. Кроме директора станкозавода Хохлова, но мешок у него не бездонный. Главным финансистом первое время было бюро "Щит и меч". Но вскоре директора фирм и предприятий, успевшие позабыть, как выглядят бандиты и рэкетиры, стали дружно отказываться от услуг бюро. Безработными, однако, охранники не остались. С возрождением деревни там объявились рэкетиры и воры сельхозпродукции, скота, птицы и урожая с полей, чего раньше никогда не было, и охранники были переброшены туда. Основная же масса была направлена на охрану леса - основного богатства Лесков. Зарплата зависела от стоимости конфискованного леса. Но вскоре платить зарплату охранникам стало нечем, так как количество браконьеров в лесах резко сократилось, что привело к уменьшению выручки от конфискованного леса.
  На этот раз услугу Косте оказали вновь объявившиеся в городе рейдеры. Сразу у двух фирм неожиданно поменялись владельцы, и офисы фирм были захвачены приехавшими из Москвы и других городов вооруженными людьми. Выгнанные директора со слезами на глазах обратились за помощью к Косте, зная, что у него уже был опыт спасения станкозавода от подобного захвата.
  Новые рейдеры, видно, учли тот неудачный опыт и привезли с собой помимо адвокатов и юристов несколько полковников и подполковников милиции. Директора в один голос клялись Косте, что никакие сделки по продаже фирм и офиса они не совершали, и привезенные бумаги с настоящими печатями и своими подписями увидели впервые. Костя попытался проверить подлинность документов у приехавших работников милиции, но те ему их показали лишь на расстоянии через стекло. Ни в один захваченный офис его не впустили. Приезжие адвокаты и юристы настаивали, чтобы недовольные директора подавали на них жалобы в московские суды, где у них наверняка были свои люди.
  Костя успокоил директоров, велел им идти домой и явиться на работу утром пораньше, чтобы навести былой порядок. Они явились и увидели у проходной своих прежних охранников. Никого из новых хозяев в офисе не было, лишь некоторые следы говорили о том, что ушли они не добровольно.
  Что было ночью и куда подевались рейдеры, допытываться директора не стали, но никаких исков не последовало, и больше рейдеры в Лесках не появлялись, однако кое-где стали опять объявляться бандиты и рэкетиры. Директора с виноватым видом начали восстанавливать контракты с бюро "Щит и меч". На этот раз Костя велел руководителю бюро существенно повысить плату за охрану. Деваться директорам было некуда, и они согласились.
  Но вскоре отношения с директорами опять натянулись, когда Костя потребовал от них освобождения занятых ими зданий школ, пионерлагерей и детских садов. В городе, где были рады появлению каждого ребенка, не осталось муниципальных яслей и детсадов, а из пяти школ в советское время остались всего лишь две. Ни один пионерлагерь не работал. Костя считал, что если директора имеют деньги на строительство трехэтажных особняков и покупку "мерседесов", то найдут их на строительство офисов, тем более что землю он им выделял почти бесплатно.
  В этом учебном году в городе возобновила работу новая школа и открылись один муниципальный детсад и один пионерлагерь. К новому году должны заработать двое яслей.
  К радости интеллигенции города начата реставрация здания драмтеатра. Новый год намечен показ традиционного для него спектакля "Лес" Островского.
  Практически во всех заселенных деревнях также возобновили работу школы, некоторые на десять- двадцать учеников.
  
  Жизнь в Лесках постепенно налаживается, и все понимают, что происходит это в основном благодаря стараниям мэра Верхова. Многим, однако, это не по нраву, и его называют то динозавром, то последним из могикан, а то просто чокнутым. Последнее высказывание я услышала от работника мэрии, попросившего не называть его фамилию. Дал он и пояснение: Верхов не берет взяток и живет на одну официальную зарплату. Ездит на допотопной "Волге", которой давно место на свалке. Треть работников мэрии уволил за коррупцию и взятки. Своего зама заставил добровольно вернуть крестьянам колхозную землю и продать за бесценок муниципалитету коттедж.
  Действительно, за что такого любить? А мне Костя безумно нравится. Больше бы нам таких "чокнутых", тогда глядишь, и появится надежда на то, что вся Россия когда-нибудь вновь оживет.
  К счастью, нравится он не только мне. Я-то его знаю с юных лет, и для меня он являетя идеалом современного политика России и ее гражданина (сейчас, правда, даже нет такого понятия). Тем не менее, таковым его считает также большинство лесковцев и другого мэра они у себя не видят.
  
   Да, насчет памятника Ивану Спиридоновичу. Его героическому старику не поставили потому, что родственники убитых им отцов города подняли страшный крик и пригрозили обязательно взорвать его даже, если он будет установлен на кладбище. А там его ставить лесковцы не захотели, надеясь, что старик все-таки жив. Надеюсь на это и я.
  
   Нина Кузина
   "Криминал"
   23 сентября 2003 г.
  
   ***
   - Тебе самому место на свалке, - обиделся Костя за Коляберды, откладывая газету на заднее сиденье машины. - А Нина - молодец, суть правильно ухватила. Оживет Россия, без поддонка Ельцина обязательно оживет.
  
   К Нине, этой привлекательной женщине с материнскими глазами, знавшую его по Летному, Костя относился с внутренним трепетом и волнением. При виде ее, перед его глазами всегда возникало лицо Нади на могильной фотографии. А когда стоял у ее могилы и смотрел на фотографию, ему на миг даже показалось, что он вспомнил ее живую.
  В Летный его свозила Нина. Желание туда съездить у него возникло после прочтения книги о Наде и о нем. Ни одну книгу он не читал с таким интересом и волнением. Иногда он отрывался от нее и пытался вспомнить, что было дальше, но кроме пустоты ничего не видел.
  В Лесках Нина познакомила его с женщиной, жившей в его квартире. Увидев его, Лариса, так звали женщину, заплакала от радости. Вскоре прибежал ее муж, тот самый майор милиции Жаров, который так понравился Косте по книге, и тоже был очень рад встрече. Они показали ему его комнату, где сохранилось все, как было при нем, лишь над письменным столом на стене были повешены две фотографии: его родителей, его с Надей и ее убитых родителей. Сейчас в комнате жила их семилетняя дочь, но ему сказали, что он в любое время может приехать и здесь жить.
   Когда они вдвоем вышли покурить на лоджию, Жаров, глядя Косте в глаза, спросил:
  - Сауну в Лесках ты поджег?
  Не отводя взгляда, Костя ответил:
  - Я.
  - Я так и думал. Здесь из девяти преступников ты отправил на тот свет пятерых, не убив никого. Там ведь ты тоже никого из них не застрелил, верно?
  - Не считая приглашенного ими авторитета, выхватившего пистолет.
  Жаров о чем-то задумался, затем проговорил с усмешкой:
  - Можно сказать, что банда Стрыкина повторила участь здешних бандитов, а ты, если следовать библейскому выражению о кругах ада, за это время как бы прошел два круга. В круге первом ты побывал здесь и в круге втором - в Лесках. Ничего, выходит, не изменилось за эти годы и думаю, вряд ли что изменится в лучшую сторону при этом строе. Я тебя не пугаю, но утверждать не берусь, что свои круги ада ты уже прошел.
  - Я и не боюсь. Я ко всему готов. Вы лучше скажите, это вы спасли меня тогда от правосудия?
  - Не я один. Тебя спасало все наше отделение, за исключением начальства. Но и ему было выгодно замять то дело, спасая честь мундира мэра. У нас в Лесках тоже этим были сильно озабочены. - Жаров помолчал и спросил с грустью в голосе. - Антона ты также не вспомнил?
  - Нет. Я по книжке знаю, что он был мой друг.
   - Чудесный был парнишка. Погиб в Чечне. Ты когда там воевал?
  - В девяносто седьмом.
  - А Антону перерезали горло в девяносто шестом. Хотели обратить в свою веру. Ты бы сходил к его матери, она будет рада тебя увидеть.
  Но ей уже позвонила Лариса. Без слез Костя не мог вспоминать встречу с этой старенькой женщиной.
  
  Больше он в Летном не был. Он сам не знал, почему не мог туда ездить. А приезду Нины в Лески всегда радовался и просил чаще приезжать. Но она была вся в работе. Вот и в этот раз заскочила на минутку и пристала, как репей, куда подевались рейдеры? Ей, видишь ли, это нужно знать для передачи другим, которые не знают, как бороться с этим бандитизмом. Ей, может, и надо, да не надо Золотову. Как только она ни пытала его и других, так ничего и не узнала.
  И никто никогда не узнает. А сами рейдеры, он был уверен, тоже будут молчать.
  
  Костя опять пробежал глазами статью Кузиной.
  - Вы, Константин Алексеевич, на этого своего работника насчет свалки не обижайтесь, - повернул к нему голову Толя. - Он хотел облить вас грязью, а получилось, как в анекдоте про Машку: "Она тебе дала? - Нет, не дала. - И мне не дала. Вот, блядь". А вот за Коляберды я бы ему морду набил, знать бы кому. Никакой он у нас не допотопный. Сколько раз нас выручал. Я его ни на какие иномарки не променяю.
  Тут Толя слегка льстил Косте, зная его любовь к Коляберды. Но в чем его не упрекнешь, так это в том, что он ухаживал за машиной, как за своей. Дима и Женя тоже не роптали: машина легко поддавалась проверке, так как внизу у нее все было видно, как на ладони, муха не спрячется. Еще они по опыту знали, что даже взрывы для Коляберды нипочем.
  Другое дело, что в целях безопасности Кости ребята заставляли его периодически пересаживаться в другие машины, путая следы. Иномарки безусловно были красивее и удобнее и удовольствие от езды доставляли больше, но все они были не родные, как любовницы. А Коляберды оставался женой и, как верная жена, никогда не подводил.
  
  Сравнение с женой слегка смутило Костю. Смотря с какой, поправил он себя. Его первая супруга Алла явно не подходила не только на роль верной жены, но и матери. Как отец и предполагал, предложение обменять сына на полдома ее нисколько не смутило. Свою роль здесь, правда, сыграло то, что в то время Михаил увольнялся из военкомата, в чем Алла обвинила Костю, отнявшего у него служебный пистолет. На самом деле причиной увольнения была взятка за освобождение от призыва, о которой стало известно военкому. Как выяснилось, этим делом Михаил занимался давно, и потеря пистолета лишь послужила толчком к увольнению. Его поставили перед выбором: либо суд, либо отставка. Он, разумеется, выбрал второе, боясь, что на суде могла вскрыться его связь с лесковским делом. Отставка сопровождалась выселением из казенного дома. С женой он развелся, отдав ей недостроенную виллу. Так, что предложение об обмене сына на полдома оказалось очень кстати, тем более что вместо полдома Костя дал наличные. Алла даже не стала дожидаться родов и, получив деньги, сразу уехала в неизвестном направлении. Костя подозревал, что на столь скоропалительном решении настоял Михаил, узнав о смерти военкома Лесков и испугавшись, что эта участь могла постичь и его.
  Сына Костя оставил у Анны Константиновны и регулярно навещал их. Отец из больницы тоже переехал к ней, узнав, что Костя вернется не скоро. В его глазах читался немой вопрос: "Почему?" и "Когда?", но спросить он не решился, видя, что родным для сына так и не стал. Не интересовался он и чем Костя занимается, видно, подозревая в чем-то нехорошем, глядя на всегда сопровождавших его Диму с Женей, но братья сами ему все прояснили, несказанно его порадовав. Выросшие без отца они оказались умельцами по хозяйству и в каждый приезд что-то переделывали в доме: то вырыли во дворе колодец и провели в дом воду, то обили его вагонкой, то привезли обогреватели и соорудили кабины для душа и биотуалета.
  Эти переделки ребят натолкнули Костю, жившего вместе с Сашей в помещении бюро "Щит и меч", на постройку дома на месте старого Колиного, разумеется, с согласия Кати и ожидавшей Колиного ребенка Оли. Они обе, не сговариваясь, высказали желание, чтобы дом внешне походил на прежний, что значительно ускорило строительство из-за использования старого фундамента. К лету дом был готов, но вместе с Костей в нем поселились Катя с дочерью Любушкой и еще не родившая Оля. В первый же день они стали настаивать, чтобы Костя привез к ним Вадика, что тот и сделал. Отец и тетя этому даже обрадовались, надеясь, что Костя обзаведется семьей, и Вадик будет с отцом, по которому сильно скучал. Да и тяжело им, старикам, было ухаживать за четырехлетним сорванцом.
  
  С приездом сына и после рождения у Оли Николки Косте места в доме не нашлось, и он опять стал ночевать в основном в охранном бюро, хотя Катя предлагала ему свою квартиру. Он отказался, потому что люди, не знавшие, что она была для него, как сестра, могли не то подумать.
   Но тут он начал исполнять обязанности мэра, и ему выделили казенную квартиру. Забрать туда сына он не решился, так как заниматься им ни у него и ни у Саши времени не было. К тому же он не был уверен, что Вадику с ними будет так же хорошо, как с Катей и Олей, ухаживавшими за ним, как за родным. Они тоже стали для него родными. Может, потому что Катя выглядела солиднее маленькой Оли, Вадик все чаще стал называть ее мамой. Это все и решило. Осень в том году наступила рано, и женщины вернулись домой. Костя в это время лежал в больнице после очередного покушения, и Катя взяла Вадика к себе домой. К ней пришел, выйдя из больницы, и Костя. Да так и остался. А через полтора года у них родился сын Федя.
  
  Вспомнив о детях, Костя улыбнулся, и ему захотелось вернуться домой.
  Такую жену, как Катя, верно, смилостивившись, подарила ему судьба в качестве компенсации того, что сама же с ним сотворила. Сейчас он уже не представлял свою жизнь без нее. Скорее всего, при его допотопных взглядах на женщин он так бы и мыкался один, несмотря на то, что женским вниманием не был обделен. Мужчина он был видный внешне и по положению, хотя сейчас трудно сказать, что в нем больше женщин привлекало. Опять же в силу его отсталости от времени дальше улыбок у него с ними долго не заходило.
  С проститутками он органически не мог иметь дело, с замужними не связывался по принципиальным соображениям, считая это не порядочным по отношению к их мужьям, да и относился он к таким женщинам хуже, чем к проституткам, - как к блядям. Таковыми считал он и девушек, отдававшихся в первый вечер. А другие ему не встречались, потому что это вошло в моду и называлось не развратом и не блудом, как в памятные ему времена, а сексом или занятием любовью. Секс - ладно, слово чужое приблудное, под ним понимать можно все, что угодно, в меру испорченности, а вот увязывать постель в первый вечер с любовью, на взгляд Кости, было кощунством. Еще больше запутал и одновременно многое прояснил подслушанный им как-то диалог по телевизору. Телеведущая женской передачи спросила свою собеседницу, как у нее с любовью после всего пережитого. Та с сожалением покачала головой: "С любовью у меня сейчас напряженка, - и поспешила успокоить ведущую, - но с сексом у меня все в порядке".
  У его собрата в брюках было аналогичное мнение о любви и сексе, и с одной девицей, выделявшейся внешностью и бойким умом, секс Костя все же поимел или, выражаясь по старому, "кинул ей палку". Его собрат в брюках и девица были очень настойчивы. Он догадывался, что сейчас в этом деле порнореклама сделала всех мастерами, но девица оказалась, на его взгляд, профессоршей. Это и еще многое другое в ней ему не понравилось, и он ее оставил. Не осталась в долгу и она, поведав об их связи в местной газете под заголовком "Я имела секс с мэром", где красочно, явно не без посторонней помощи, описала, как он упорно добивался ее, строя из себя секс-гиганта, а оказался, мягко говоря, импотентом. От злости, что ничего не мог сделать, он ее всю искусал, бил, мастурбировал перед ней, но так и не смог возбудить свой член, удививший ее своим крохотным до неприличия размером. Естественно, такой он был ей не нужен, и она его бросила. Заканчивалась статья словами: "Не все золото, что блестит".
  Особенно оскорбил его размер его собрата. Он вспомнил ее походку после первого их совокупления, словно она пыталась удержать между ног арбуз.
  В момент опубликования заметки он еще не был женат на Кате и подозревал, что она ее прочла. Больше никого до нее у него не было. Но и того раза ему хватило надолго. В разгар его предвыборной компании заметка была не только еще не раз опубликована, но и сыграна в видеоролике с участием той самой девицы и здорово похожего на Костю парня с членом пятилетнего мальчика.
  Удивительно, что мэром Костю все-таки избрали. Сам бы он за такого недоноска не проголосовал.
  
   ***
  Если семейная жизнь его удовлетворяла и даже вернула ему понятие о счастье, то с жизнью страны дело обстояло гораздо хуже.
  Его по-прежнему не оставляло чувство безвозвратно утерянных ценностей с распадом СССР, какое, вероятно, испытывает обрубленный войной калека или погорелец, потерявший вместе с домом семью. Работа мэром лишь усиливала это чувство. Ежедневно он сталкивался с проблемами, о которых когда-то лишь читал: нищетой населения, безработицей и вопиющим, не поддававшимся пониманию социальным неравенством. Их еще больше усиливали чисто русские изобретения в виде задержек выдачи зарплат и пенсий. Следствием этого стали неплатежи населения за отопление и электроэнергию, которую повсеместно стали отключать за неуплату.
  Слушая по телевизору и читая в газетах ежедневно о беспросветной жизни при социализме, которую Костя хорошо помнил, он не мог не сравнивать ее с нынешней хваленой капиталистической.
  
  Какую жизнь он помнил?
  Первое, что приходило ему в голову: светлую и беззаботную. Ни тебе безработицы и нищеты, ни рэкетиров и рейдеров, ни проституток и беспризорников, ни детской порнографии и продажи детей за границу, ни коррупции и лоббизма, ни МММ и ОПГ, ни исчезновения людей и вымирания народа, ни олигархов и киллеров. Что скрывать, случались убийства и раньше, но раз в год (а в Лесках так вообще за двадцать лет было всего одно), а не каждый день, как сейчас, причем такие, которые тогда невозможно было вообразить: чтобы внук убил бабушку из-за пенсии, мать выбросила зимой в окно грудное дитя, а отец изнасиловал малолетнюю дочь. Такое впечатление, что у людей окончательно крыша съехала.
  Были в России всегда грабители и воры, но их добычей не были целые заводы и отрасли считавшегося народным хозяйства. Обман и мошенничество тоже были, но на работу устраивались, зная, что зарплату выплатят обязательно, квартиры покупали без риска их не получить, деньги в банк клали, не боясь их потерять, еду покупали, не боясь отравиться, лекарства пили с уверенностью, что от них вылечишься, а не умрешь, на курорт ездили, зная, что тебя там ждут. Не было понятий фальшивых паспортов, дипломов, правительственных наград, да и поддельных денег тоже. Люди верили друг другу. Над железными дверями смеялись, так как они были ни к чему.
  Все перечисленные выше и многие другие мерзости, которые можно пополнять до бесконечности, подарили России новоявленные капитализм, демократия и либеральные ценности, без устали восхваляемые на телевидении и в прессе. С еще большей неутомимостью там обливали помоями жизнь при социализме. Но для Кости и миллионов людей социализм был и остается олицетворением общества всеобщего благоденствия, равенства и братства, когда человек человеку был друг и товарищ, иными словами, была полная противоположность тому, с чем он столкнулся в новой России, в которой люди вынуждены жить по законам джунглей, где выживает сильнейший, а применительно к людям еще и подлейший и наглейший. А так как эти качества не характерны для русского народа, если не сказать, глубоко ему противны, вот и начал он ускоренно вымирать, что вполне входило в планы демократов. Тот же Гайдар, в дополнение к подслушанной губернатором фразе о естественности вымирания народа во время преобразований, недавно с удовлетворением констатировал, что осталось не так долго ждать, когда вымрут последние слабаки, имея в виду стариков и людей, неприспособленных к бизнесу. Это же подтвердил и автор наглой аферы с ваучерами Чубайс своим вопросом: "Если мы не можем прокормить, то нужно ли нам столько народа?" И эта рыжая мразь вместо того, чтобы сидеть в тюрьме, была назначена главой крупнейшей энергетической компании страны!
  К сожалению, вымирали в основном не старики, - они пережили войну, нипочем им и эта напасть, - а от безысходности молодые, вот в чем беда.
  
  Однако, не полагаясь на свои знания, ограниченные мировоззрением юноши и идеологией советского периода, Костя принялся упорно пополнять чтением и беседами с видными политиками и экономистами страны, а больше с простыми людьми, мнение которых было для него важнее всего, так как на их плечи легли основные тяготы происшедших в стране перемен. Если в книгах и прессе, а также политиками высказывались различные, порой прямо противоположные мнения о старой и новой жизни, то народ в этом вопросе был на редкость единодушен, вспоминая с ностальгией о временах, когда медицина и образование были бесплатными, а за полученное от государства бесплатно жилье они платили крохи, когда по профсоюзным бесплатным путевкам они ездили в дома отдыха, а дети - в пионерлагеря, да и платные путевки были не в тягость любому кошельку. При средней зарплате в 150 рублей можно было пообедать в любой общественной столовой за 50 копеек. Это все равно, что если бы сейчас можно было наесться за 30 рублей, исходя из нынешней зарплаты. Смешно? Да на эти деньги сейчас не во всякий туалет пустят. И уж совсем в советское время не опустошали карман проезд на любом виде транспорта (3-5 копеек), почта и телефон (2 копейки), посещение кинотеатров и театров, включая Большой, самый дорогой билет в который стоил три с полтиной. Автомобилисты до сих пор не могут забыть четырнадцать копеек за бензин, а пенсионеры - свои пенсии, от которых оставалось на гостинцы внукам, во всяком случае от голода они не умирали и не боялись, что их не на что будет похоронить. А главное, ни у кого не было страха за свою жизнь и жизнь детей. Молодежь была уверена, что после школы она при желании может поступить бесплатно в бесплатный институт и сможет бесплатно учиться да еще получать стипендию, на которую можно худо - бедно прожить, а не поступит, так все равно без работы ни за что не станется. Даже сироты планировали свое будущее, зная, что государство о них и дальше позаботится и выведет в люди, как вывело оно Федора Николаевича и Любу.
  
  Для Кости было важно, что все эти и многие другие блага народу дал именно социализм, а капитализм под давлением трудящихся был вынужден перенять и ввести у себя некоторые из них, например, восьмичасовой рабочий день, оплачиваемые отпуска и пенсии. Длительность рабочего дня, два выходных в неделю и ежегодные отпуска были узаконены в СССР в соответствии с регламентированием труда, разработанным научными институтами, с учетом физиологических особенностей человека. Таких институтов ни в одной капиталистической стране, так же как и в нынешней демократической России днем с огнем не сыщешь.
  И не удивительно, что, не успев возродиться в России, капитализм, пользуясь отсутствием в стране народной власти и профсоюзов, сразу отменил практически все социальные блага, включая тот же восьмичасовой рабочий день, выдавая зарплату в конвертах и не отчисляя ничего в пенсионный фонд или отчисляя для обмана крохи. Во всяком случае, до Кости ни на одной частной фирме Лесков советские блага не реализовывались. Добившись с боем их восстановления, Костя был уверен, что сплошь и рядом все осталось по-прежнему с согласия самих же работников, испытывавших постоянный страх потерять с трудом полученную работу и поэтому согласных на любые условия труда.
  Костя считал, что перечисленные утерянные блага были вполне достаточны для безбедной и беззаботной жизни людей, составлявших абсолютное большинство населения страны, кого по праву называют народом. Как мэр он не мог даже мечтать, чтобы у лесковцев когда-нибудь возродились прежние условия жизни.
  
  Он хорошо понимал, как больно нынешним старикам отвыкать от прежних благ, и старался вернуть хотя бы часть из них.
  Всем пенсионерам и инвалидам он приподнял, насколько смог, пенсии, а пожелавшим работать дал возможность заняться посильным трудом. Им же он отдал два особняка, построенные якобы для представительских целей мэрии и гордумы. Пользовались же ими покойные мэр и спикер. Эти особняки Костя сохранил, так как они располагались не на берегу заповедного Живого озера, как четыре других, принадлежавших Стрыкину и остальным сгоревшим участникам сауны. Те своим распоряжением он сравнял с землей, а на их месте была посеяна рассада редкой растительности, уничтоженной хозяевами особняков.
  Ну, и конечно, особой его заботой были дети. Им он вернул все детсады и бывшие пионерлагеря. И даже кое-что добавил. К примеру, детский оздоровительно- производственный интернат, куда он ехал на третью годовщину открытия и которым он очень гордился, считая его своим детищем.
  
  В советское время на этом месте, вернее в этих корпусах был санаторий, в котором лечились бывшие фронтовики. После наступления в стране капитализма и свободы предпринимательства санаторий был мгновенно превращен в дом отдыха для богачей или, иными словами, в элитный бордель. Его владельцем стал некий Миленкин из Центрограда. Ему же принадлежал в трех километрах отсюда еще один дом отдыха, в котором раньше прочищали свои легкие шахтеры, а теперь развлекались умственно и физически отсталые родственники богачей, но почему-то с полноценными проститутками обоих полов.
  
  К созданию интернатов для беспризорных детей, число которых в районе катастрофически возросло, Костю подтолкнул сельский учитель Павлов. Сухой и длинный, как жердь, он ворвался в кабинет Кости с требованием поехать с ним в деревню Рябиновка.
  - Я вам там первоклассницу покажу, которая отказалась пить чай, потому что не знала, что это такое. Нет у ее родителей денег на чай, хлеб из отрубей пекут. А из соседней деревни близнецы в школу ходят по очереди, потому что у них только одна пара обуви. А какой-то российский миллиардер, я вчера вычитал, купил в Тихом океане необитаемый остров. Вот бы их всех, сволочей, сослать туда на каторгу. Да разве Путин их отпустит?
  Павлов был единственным учителем школы на три деревни. Учил девять детей с первого по восьмой классы. Днем учил, а вечером бегал по больным детям, чтобы не отстали. У него также было несколько детей, находившихся в трудной жизненной ситуации и один умственно отсталый ребенок.
  
  В деревню Рябиновка в тот раз Костя с Павловым не поехал, но уже при разговоре с ним надумал сделать из борделей Миленкина два детских интерната с производственными классами: один для беспризорников и второй, с учетом специфики второго заведения, в интернат для умственно отсталых детей, которых в районе стало больше, чем нормальных.
  Он обзавелся документами, подтверждавшими незаконность захвата Миленкиным земельных участков с постройками за взятку работнику мэрии, и стал ожидать приезда Миленкина в любой санаторий, чтобы на месте предложить ему добровольно перепрофилировать оба дома отдыха в детские интернаты.
   Ждать пришлось долго, так как у Миленкина таких санаториев было не меньше десятка в разных местах России. Наконец Косте донесли, что Миленкин, объявился в элитном борделе.
  
   Предупреждать заранее о своем приезде Костя не стал, а Дима с Женей не дали охраннику у ворот никакой возможности сообщить шефу о приезде мэра, так что у Миленкина шансов к бегству не осталось. Разве что секретарю Костя разрешил доложить о себе, и то стоя за ее спиной.
  Хозяин был явно растерян, но Костя не сразу раскрыл карты, намекнув даже на то, что хотел бы пристроить здесь одного своего знакомого. Когда Миленкин успокоился, Костя изложил ему идею перепрофилировать добровольно оба дома отдыха в детские интернаты, припомнив педагога Макаренко и про то, какие личности он воспитал из беспризорников.
  Миленкин посмотрел на него, как на умалишенного и нагло ответил:
  - Я как предприниматель больше заинтересован не в личностях, кого вы хотите сделать из этих недоносков, а в послушных рабах, чтобы легче управлять ими.
  Он не знал, кому это сказал, или был уверен в своем могуществе денежного мешка. Побелевший Костя перегнулся через столик, за которым они сидели, ухватил одной рукой за жидкие волосы, другой за подбородок нувориша и проговорил, задыхаясь от ярости:
  - Рабом ты вряд ли станешь - откупишься, а вот клиентом дома инвалидов я тебя сделаю.
  Перешегнув через столик, он поднял Миленкина и стал бить коленом по животу и пояснице. Затем он подтащил его к креслу за рабочим столом и, приведя в чувство, сказал:
  - Первую неделю будет больно, но потом пройдет, хотя напоминать о себе поясница будет до конца твоих дней. Но умрешь ты не от этого, а если надумаешь пожаловаться на меня или меня закажешь. Сейчас придет сюда человек, и ты официально передашь ему оба дома отдыха, после чего представишь его сотрудникам.
  В кабинет вошли юрист с заготовленным договором передачи права собственности одному из сотрудников мэрии, этот самый сотрудник и нотариус. Вместе с ними вошел Володя толстый и встал у двери. Читая договор, Миленкин часто поглядывал на амбальную Володину фигуру. Впечатление усиливала обгоревшая Володина щека.
  - А если не подпишу, потому что это беззаконие? - спросил он, скривившись от боли.
  - Оставлю тебя с ним наедине, - указал Костя на Володю, который покрутил для убедительности пудовыми кулаками.
  Миленкин опять скривился и потянулся за ручкой.
  Через неделю на Костю было совершена очередная попытка покушения. Он был уверен, что его заказал Миленкин, но никаких действий против него предпринимать не стал, учитывая его яко бы шефство над интернатами.
  
  Павлов согласился стать директором обоих интернатов при условии, что заберет с собой туда всех учеников своей школы, которые стали его правой рукой. Получив корпуса и смету, он ни разу не обратился к Косте за помощью, все сделал и добыл сам. Его знали во всех детских и благотворительных фондах страны, и от него шарахались предприниматели, но кое-что тоже давали, чтобы отвязался.
  
   Вот и сейчас, встретив Костю у ворот, директор первым делом поделился тем, что утром привез три бывших в употреблении компьютера.
  - Знаете, кто расщедрился? Сроду не догадаетесь.
  Костя не имел представления. Предприниматели относились к благотворительности, как к теще, которую приходилось терпеть, как бы ее ни ненавидели. Как не сыскать зятьев, которые любили бы тещу, как Костя покойницу Любу, так не было практически предпринимателей, щедрых на благотворительность.
  - Ну и кто же?
  - Ваш будущий конкурент на выборах. Сначала я хотел отказаться, но потом подумал: вы все равно победите, а компьютеры он со злости выбросит, - и взял их.
  - Правильно сделали. Они работают?
  - Сказал, работают. Думаю, не обманул. Он понимает, что я его опозорю, если они окажутся негодными.
  
  Зал бы битком набит. Кроме детей, здесь были родственники и знакомые. Костю все знали и встретили аплодисментами. Павлов усадил его вместе с Толей и ребятами в первом ряду, и концерт начался. Наряду со здоровыми детьми в нем активно участвовали дети, которые три года назад не умели говорить и двигаться. Сейчас они читали стихи, пели и танцевали. Восхищение вызвала танцевальная пара на колясках. Глядя, как самоотверженно они кружились в вальсе, Костя забывал, что они делали это на колясках.
  Покидая праздник, он невольно задавался вопросом, почему нельзя понастроить таких интернатов для всех детей России? У государства нет на это денег? Чушь собачья. У Кости тоже их не было. Зато они были у Миленкина. А таких миленкиных в стране найдется несколько тысяч, не считая олигархов, на деньги только одного из которых можно построить тысячу таких интернатов. И никто, кроме прозападных либералов, не сможет набраться наглости сказать, что это грабеж, а не возврат того, что выкрали у народа.
  
  
  
   Глава третья
  
   Над Лесками сгущаются тучи
   Поехать опять в Лески меня заставила развернувшаяся в последнее время в средствах массовой информации оголтелая травля мэра Верхова. Если раньше самым страшным обвинением в его адрес был его патриотизм, то сейчас, когда это понятие начали понемногу реабилитировать, как только Верхова не обзывают: и расистом, и националистом, и антисемитом, и вылезшим из помойки чудовищем прошлого, и врагом демократии и либерализма, и даже, что должно убивать наповал, Макаренко, но чаще всего киллером, учитывая его прошлое.
  На этот раз поехала я в Лески не по заданию редакции "Криминала", а за свой счет в отпускное время. Что напишу и где опубликую и опубликую ли вообще, ничего этого я не знала. Но не поехать я не могла.
  
  Лески меня встретили разгулявшимся бабьим летом. Уже успевшие померзнуть лесковцы опять разделись до маек, напоминая пятидесятилетнюю вдову, кинувшуюся в свой последний загул.
  Это сравнение не покидало меня все время пребывания в Лесках, и вы поймете, почему.
  Последний раз я была здесь четыре года назад, и, если помните, описала первые шаги Верхова по спасению лесковцев от вымирания, усмотрев в этом ростки возрождения России. Статья, как и следовало ожидать, осталась незамеченной властью, но не народом. Как мне рассказывал сам Верхов во время наших встреч в Москве, число пожелавших переехать в Лески из бывших союзных республик после опубликования моей статьи резко возросло, однако на их пути непреодолимой преградой встал закон о миграции, точнее его отсутствие. Люди были вынуждены приезжать неофициально, живя годами по советским паспортам и не получая от государства пенсий и детских пособий. В обход закона Верхов, как мог, им помогал. Даже в этом его сейчас обвиняют.
  На следующий день после моего приезда в Лески, там проводилось совещание по сельскому хозяйству с участием губернатора Центроградской области и глав районных и городских управ. На его проведении настояли руководители крестьянских хозяйств Лесков, чтобы донести до губернатора и других гостей свои беды. Верхов, узнав о моем приезде, пригласил меня на это совещание. Я, естественно, с радостью согласилась.
  
  Мы встретили гостей на въезде в Лески ранним теплым утром и провезли их через весь район, так как местом проведения совещания специально был подобран самый дальний от Центрограда колхоз, чтобы полнее показать гостям хозяйство.
  Хвалиться Верхову было чем. Во дворах первой лесковской деревни уже во всю суетился по хозяйству народ. Проезжая затемно деревни других районов, гости не могли не видеть в них пустые дворы без света. А тут ни одного незаселенного дома, и строились новые, вылезавшие, как рубаха из брюк, за пределы деревень.
  Первые четыре деревни относились к крупнейшей в районе молочной ферме. Помимо молока на ней изготавливали масло, сметану и йогурт. Гостей встретил заведующий Паршин, пятидесятилетний мужик в самом хорошем смысле слова: крепкий, как дуб, с коричневым от полевого загара крестьянским лицом. Он одним из первых откликнулся на призыв Верхова, приехав из Молдавии, где двадцать лет проработал председателем колхоза. С собой он привез еще семь семей, в том числе одну молдавскую.
  Паршин провел гостей по цехам фермы, затем с явной гордостью показал стерильно чистый коровник.
  - Специально выдраили к нашему приезду? - пошутил губернатор Архипов.
  - Самую малость. У нас коровы по нужде во двор ходят.
   Сказал Паршин это без тени улыбки на лице, и кое-кто из гостей захлопал от удивления глазами.
  На улице их внимание привлекли горластые мальчишки, грузившие на машины бидоны. Паршин пояснил:
  - Ребята из интерната. Каждое утро приезжают за бесплатным молоком. А еще мы также задаром снабжаем молоком дома престарелых и инвалидов. У нас ежедневно от производства и продажи остаются излишки до трех тысяч литров молока. Вот и раздаем его нуждающимся. Для нищих и сирых установили часы раздачи по два литра на руки. В нашем районе их почти нет, так они к нам из других приходят. Но уже создают проблему, оставаясь тут на ночь. Поэтому пришлось открыть для них нечто вроде приюта.
  Кто-то заметил:
  - Богато живете. Тридцать тысяч рублей или миллион в месяц выбрасываете каждый день на ветер.
  Паршин оценил суровым взглядом говорившего.
  - Во-первых, не выбрасываем на ветер, а помогаем людям, выброшенным из жизни. На это дело не жалко никаких денег. Во-вторых, названный вами миллион в месяц - это то, что получил бы перекупщик, а нам он заплатил бы в пять раз дешевле, не покрыв и половины себестоимости молока.
  - Продавать напрямую пытались? - спросил губернатор.
  - У себя в Лесках только так и работаем. Но это покрывает лишь треть нашей мощности. С другими районами, особенно дальними, пока не получается, хотя покупателей там немало. Первые же две машины, одна наша и одна покупателя, были перехвачены на дороге и угнаны с продукцией. Хорошо еще, что водители с экспедиторами живы остались, хотя и сильно побитые. Когда мы под охраной бюро "Щит и меч" доставили-таки груз в один магазин, на следующий день его подожгли. Кто же после этого покупать у нас будет? Одна надежда на вас, что вы сможете навести порядок на рынках области и в магазинах, как навел его у нас наш мэр. Мы прекрасно обходимся без перекупщиков. И нам, фермерам, выгодно, и у магазинов выручка больше, а главное, покупатель доволен тем, что молоко самое дешевое в области, если не в стране.
  - Неужели на рынке нет ни одного азербайджанца? - удивился кто-то.
  - Две семьи, я слышал, остались, а все остальные уехали, отказавшись работать на наших условиях. Без них я плачу муниципалитету в буквальном смысле копейки за место и уборщикам за чистоту.
  Паршин не знал, а Верхов смолчал, что уехали азербайджанцы из Лесков не добровольно. Когда установленный им срок на раздумывание они, кроме двоих, проигнорировали, им дали еще два дня, затем два часа на сбор. Тем, кто успел погрузиться в свои машины, пожелали счастливого пути, остальных усадили, а сопротивлявшихся уложили в старые машины и, сопроводив за пределы района, попросили в Лесках больше не появляться. Оставшиеся после них девять машин пригодились в хозяйствах района. А двое остались, работают до сих пор и даже вызвали сюда семьи.
  
  Аналогичную просьбу о помощи с реализацией продукции высказывали во всех других хозяйствах района. В колхозе "Заря", где проводилось совещание, вообще была катастрофа: электрокомпания повадилась периодически отключать свет, что приводило к большим потерям мяса. Компания объясняла причину отключения туманно, ссылаясь то на неполадки на подстанции, то на неуплату за свет какой-нибудь старушкой, как потом выяснялось, давно умершей. К тому же за электричество всех пенсионеров колхоз регулярно платил сам. Председатель колхоза был уверен, что электрокомпания присоединилась к экономической блокаде Лесков, на что не раз намекали ему перекупщики мяса, если колхоз не пойдет на снижение цен для них.
  Губернатор немедленно связался с директором энергокомпании, и свет дали через десять мину. Причиной отключения тот назвал необходимость сверки взаимных расчетов.
  - Вы уедете, и свет опять отключат, - был уверен председатель.
  
  На совещании выступали в основном лесковцы. Гости слушали, обещали поговорить с директорами магазинов, а главный вопрос: устранение лишних перекупщиков, - обходили стороной или признавались, что изменить что-либо не в силах. Мэр, который умел считать до миллиона, честно признался:
  - Я - не Верхов, мне моя жизнь дорога. И правозащитники тут же обвинят в национализме и расизме. Я уж лучше дождусь, когда государство само займется наведением порядка на рынках.
  Я подозревала, что некоторые из них имеют личную долю от перекупщиков, да и проблема реализации своей сельхозпродукции у них не стояла из-за ее отсутствия, как это было совсем недавно в Лесках.
  Но один из них по фамилии Бесфамильный, совсем молодой парень в роговых очках, оказался любопытным и, отведя Верхова в сторону, попросил:
  - Если я приеду один, поделитесь, как вам удалось от них избавиться? - Он был избран главой района совсем недавно и, судя по горевшим глазам на свежем лице, еще ни разу не был бит бандитами. Боясь получить отказ, он добавил. - Правда, ей-богу, житья от них нет. Я тоже хочу возрождать Россию, как вы.
  Устоять против такого довода Верхов не мог, и согласился: -
  - Приезжай, только предупреди заранее.
  
  С непонятной речью выступил губернатор. Похвалив Верхова за достижения в восстановлении сельского хозяйства, он призвал глав других районов последовать его примеру, а пока, по возможности, сотрудничать с лесковскими колхозами в закупке у них продукции. Он также пообещал прислать сюда мэра Центрограда и вдруг заговорил о свободе рыночных отношений, в которые власть не должна вмешиваться. Они, сказал он, по мнению его партии, со временем отрегулируются сами, и любые попытки диктовать на рынке свои условия ничего не дадут, лишь внесут в него сумятицу. Отсюда и блокады. Поэтому надо либо принимать условия рынка, либо перепрофилировать бизнес на более конкурентоспособный.
  - Вы же "ножки Буша" не покупаете, и вас никто не заставит это делать, - закончил он свою речь, достойную кандидата внешнеэкономических наук.
  Разозлившийся Верхов сказал, закрывая совещание:
   - Выходит, напрасно отвлекли мы вас от важных дел, простите за это великодушно. Будем думать сами, с учетом разъяснения Олега Гавриловича, как нам жить дальше. Блокада Лесков - разумеется, не ленинградская блокада, и у нас по сравнению не только с Ленинградом, но и со страной люди не умирают от голода и даже не голодают. Уже одним этим мы можем гордиться, так как сейчас нет важнее задачи, чем выживание нации. Я уверен, мы сумеем найти свою "дорогу жизни" и обязательно выстоим до лучших времен, когда правительство, наконец, обратит внимание на нужды сельских жителей.
  
  Председатель "Зари", тоже не очень довольный, пригласил проголодавшихся гостей: как-никак пошел шестой час, - к столу. Верхов и Архипов уехали. Я с Игорем осталась и не пожалела. От опьяневших мэров я узнала, что все они либо избраны от правящей партии, либо перешли в нее из других партий. Отсюда ими был сделан вывод, что мэром Верхову больше не быть. Правящая партия не допустит его переизбрания мэром Лесков в апреле. Возражение Игоря о том, что по последнему опросу рейтинг Верхова превышал 70 процентов, мэры восприняли с усмешкой: "Да хоть сто. Кроме проводивших опрос об этом никто знать не будет, а по данным всех СМИ к нему вплотную приблизится и в последний момент обойдет кандидат правящей партии. Мы-то знаем".
  - У нас этот номер не пройдет, - возразил твердо Паршин. - Кроме Верхова мы никого не признаем.
  - В таком случае его просто снимут с выборов за какое-нибудь нарушение. У кого-кого, а у него их полно. Пришьют, к примеру, как Рогозину, разжигание расовой ненависти за то, что выгнал из района южан.
  - Такая компания против него уже ведется, - вмешалась я. - Ему приписывают не только южан, но и убийство рейдеров. У вас как с ними? Не донимают?
  - Уже нет. Все, что им было надо, они захватили. Верхов не захотел с нами поделиться, как он их отвадил. А хотелось бы знать. Если всех поубивал, то где трупы?
  Мне тоже Верхов так и не рассказал, как он избавился от рейдеров. Когда ехали на совещание, я спросила его, как он относится к обвинениям в их убийстве. Он ответил с поразившим меня безразличием: "Докажут - сяду".
  Я поняла, что и к смерти он относится также безразлично. За время его пребывания во власти, на него было совершено семь покушений. Трижды он был ранен, погибли три его телохранителя.
  
  Возможно, он понимает, что шансов быть переизбранным у него нет и поэтому спешит сделать как можно больше. Лески и так уже выделяются среди других районов области, но он хочет создать задел на несколько лет после себя. В городе ходят слухи, что его могут перевести на работу в Центроград. Союз предпринимателей, единодушно поддержавший его на прошлых выборах, на этот раз намерен выдвинуть кандидатом на пост мэра директора фирмы по строительству элитных коттеджей, считавшегося самым богатым человеком в районе, а главное, члена правящей партии.
  Народ, естественно, за Верхова. Еще год назад никто бы на его мнение не обратил внимание, но после серии цветных революций в бывших союзных республиках лесковцы очень даже могут выйти на улицу. Подтверждением этому является резко отрицательная реакция простых людей на высказанную в местной газете мысль о том, что выборов мэра Лесков на этот раз может вообще не быть, а его назначат сверху, как стал назначать губернаторов Путин. Верхов в таком случае точно больше не будет мэром, и его молчание объясняется как раз этим.
  Не дожидаясь начала выборной кампании, лесковцы начали собирать подписи с требованием переизбрания Верхова на следующий срок. Поговаривают и о создании Паршиным партии в его поддержку.
  До начала подачи кандидатами заявлений на участие в выборах осталось не так много времени. Борьба между волей бедного народа и симбиозом власти и денег обещает быть упорной.
  Буду с нетерпением ожидать, чем все это закончится.
  А пока народ наслаждается жизнью. Как та пятидесятилетняя вдова.
  
   Нина Кузина
   "Литературные вести"
   2 октября 2007г
  
  
   ***
  О том, что над Лесками больше часа кружил вертолет и затем сел на берегу Живого озера, Костя узнал от Кротова, которому по очереди о маршруте вертолета докладывали его сотрудники. Костя попросил разузнать о хозяине вертолета. И тут ему сказали, что с ним хочет переговорить по телефону личный секретарь Нагорного. Увязав этот звонок с вертолетом, Костя поднял трубку. Представившись, секретарь сообщил, что находившийся у Живого озера Нагорный хотел бы, чтобы Костя подъехал к нему.
  - Что его туда привело?
  - Михаил Давидович сам вам об этом скажет.
  - Передайте Михаилу Давыдовичу, что я занят и могу принять его у себя минут на пятнадцать в двенадцать тридцать.
  Косте показалось, что секретарь засмеялся.
  - Вы меня простите, как вас... Константин Алексеевич, вы, наверное, не совсем поняли, о ком идет речь.
  - В каком смысле?
  - Вас хочет видеть Михаил Давидович.
  - Разве я не правильно понял, что видеть меня хочет он, а не я его?
  После долгой паузы секретарь проговорил неуверенно:
  - Хорошо, я ему передам, но ... не знаю.
  
  Первыми приехали три работника охраны, и опять не обошлось без конфликта. Одного из них по фамилии Обжигалов Дима провел по маршруту Нагорного от проходной до двери в кабинет мэра. Обжигалов рвался заглянуть в кабинет, но Дима не разрешил. Дело чуть не дошло до мордобоя. Записав Димину фамилию, Обжигалов дал добро по телефону на приезд шефа.
  Через десять минут к зданию мэрии подкатили три пузатые машины. Нагорный в окружении пяти телохранителей прошел в проходную, откуда Дима и Обжигалов провели его в приемную.
  
  Имевший опыт общения с денежными мешками, наглыми и беспардонными, Костя был немало удивлен, услышав робкий голос застывшего в двери Нагорного:
  - Разрешите к вам войти, Константин Алексеевич?
   Растерявшийся Костя неожиданно для себя широко улыбнулся:
  - Да, конечно, Михаил Давидович, я жду вас. - Он слегка споткнулся, выговаривая в отчестве "и" вместо "ы".
  Они встретились посередине кабинета. Довольно высокий, полноватый и совсем плешивый Нагорный нерешительно дергал опущенной рукой и с готовностью протянул ее навстречу руке Кости. Ладонь у него оказалась влажной и без рукопожатия, как положено у вельмож, привыкших совать руку для лобызания.
  Указав гостю на стул сбоку стола совещания, Костя вытер за его спиной о пиджак руку и спросил:
   - Кофе? Чай?
  - Нет, спасибо, - покачал головой Нагорный, - не хочу сокращать выделенное вами на меня пятнадцать минут.
  - Если бы вы предупредили заранее, я бы постарался выделить вам его побольше. Но не будем и его терять. Итак, что привело вас в нашу глушь?
  До этого Костя видел известного олигарха лишь на экране телевизора и страницах газет и журналов. Принадлежавшие Нагорному телеканалы и газеты показывали его образцом современного делового человека, призванного спасти Россию, левая пресса, напротив, изображала его ее могильщиком России. Такого же мнения придерживался и Костя.
  Сидевший сейчас перед ним человек совсем не походил на могильщика, нагло обдиравшего убитых горем родственников покойного, а казался воплощением самой скромности и добропорядочности. В живьем он выглядел старше и еще больше походил на еврея.
  - Я давно хотел посетить ваши края, о которых прочитал еще в детстве в книге про заповедные места России, - сказал Нагорный, разглядывая с интересом Костю, словно тот был чудом сохранившимся ихтиозавром, пойманным в Живом озере. - В ней Лески были названы божьим местом на земле. Я облетел на вертолете весь район и могу подтвердить правдивость этого определения даже после семидесятилетнего коммунистического режима.
  - Местные жители, напротив, считают, что только благодаря советской власти местные флора и фауна сохранились. А последствия пятнадцатилетнего варварства демократов мы третий год не можем выправить.
  По холеному некрасивому, на взгляд Кости, лицу олигарха, к тому же еще и небритому, пробежала тень недовольства
   - Вы, как я вижу, не очень любите нас, демократов, - сказал он вкрадчиво.
  У Кости чуть не вырвалось: "Это ты-то представитель власти народа?", но он зачем-то сдержал себя.
  - Да, не люблю и не скрываю это. За что вас любить? За развал великой страны? За ограбление народа и обогащение за его счет? - Костя вынул из лежавшей на столе пачки сигарету и указал глазами Нагорному на пачку. Тот покачал головой. Прикурив, Костя сделал несколько затяжек. - Вы наверняка прослышаны о моих взглядах и приехали не затем, чтобы выслушивать их. Я уверен, что что-то другое привело вас сюда. Что именно?
  - Меня действительно ознакомили с вашей необычной биографией. Меня как раз и поразила ваша отрицательная реакция на происшедшие в стране перемены. Казалось бы, любой другой на вашем месте, перенесясь из ужаса тоталитарной страны, каким был Советский Союз, в сегодняшнюю Россию, испытал бы восторг от увиденной в ней либеральной свободы на все, что было там под запретом.
  - Либеральной свободы.... Это вы очень точно охарактеризовали вашу свободу в России. Именно либеральная свобода, свобода вседозволенности. Значит, вы знаете, откуда исходят корни вашего либерализма?
  - Это общеизвестно: от корня "либер", переводимого с большинства языков как свобода. Либэти, если вы учили в школе английский, переводится как свобода.
  - Или вольность и привилегия. А это уже другой смысл, который ближе к истине. На самом деле этот термин произошел от фаллического божка вседозволенности Либера, позаимствованного древними римлянами у греков и стран Ближнего Востока. Первоначально бог Либер был у римлян покровителем плодородия и семени животных. В честь его культа почитался мужской член, как описывал Святой Августин, "с отвратительной свободой и открытым непотребством без сохранения какой-либо стыдливой тайны". Позднее религиозные празднования в честь этого бога стали настолько разнузданными и отвратными, что имя Либера стало синонимом разнузданной свободы, а еще позже, с 18-го века, - либерализма как политического течения на Западе. Его основной идеей стала защита свободы личности от государства, та же вседозволенность: "Что хочу, то и делаю, я сам себе указ". Но в основу ваших российских реформ была взята разновидность либерализма - неолиберализм. Он был разработан лишь в середине прошлого века и получил развитие в Америке, когда после войны наблюдались всеобщий промышленный подъем, снижение безработицы и улучшение, в том числе под влиянием СССР, социального положения трудящихся в капиталистических странах, а некоторые из которых даже стали строить социальное государство. Для крупной буржуазии это оказалось огромным несчастьем, она не могла видеть, как быдло стало прилично питаться. Нанятые ею экономисты создали доктрину контрнаступления на социальное государство, которую и окрестили неолиберализмом. Суть этой доктрины заключалась в том, чтобы затормозить развитие мирового хозяйства и резко перераспределить богатство в пользу богатого меньшинства: богатых стран в мире и богатой верхушки в отдельных странах. А тезисом этого стало утверждение, что обогащение богатых выгодно большинству. Иными словами, неолиберализм - это власть меньшинства над большинством за счет снижения общего благополучия. Обеспечить это должна была такая рыночная экономика, при которой люди были бы свободны от некоторых природных инстинктов, в первую очередь, от чувств человеческой солидарности, жалости и сострадания. Эту задачу неолибералы успешно выполнили, добившись снижения темпов роста мирового хозяйства с 3,5 процентов в 60-е годы до 1,1 в 90-е годы, а Америка стала самой богатой страной в мире. И в России результат использования неолиберализма превзошел для вас, либералов, все даже самые смелые ожидания. Свой тезис, с одной стороны, разнузданной вседозволенности и, с другой, перераспределения бывшего народного богатства в пользу меньшинства вы полностью подтвердили на практике, взяв власть в свои руки. От какой же, извините, свободы должен был испытать восторг семнадцатилетний студент, оказавшийся не по своей воле в сегодняшней России? От того, что теперь должен платить за обучение в институте при ставших мгновенно нищими родителях? Я уж не говорю о том, что в советское время меня не лишили бы памяти, чтобы сделать киллера. Тогда даже такого понятия не было, оно вошло в обиход именно в вашей свободной либерально- демократической России. Вы эту свободу свободно убивать имеете в виду?
  Слушал Нагорный, покусывая нижнюю губу, дотягиваясь явно вставными зубами почти до подбородка.
  - Нет, не эту, - не сразу ответил он, приведя лицо в норму. - То, о чем вы говорите, не столь существенно и временно. Я имел в виду не проходящие свободы, а такие как свобода слова, печати, избирать и быть избранным, свобода частной собственности и предпринимательства. Как я понял, ты был студентом, - у нас не очень уж большая разница в возрасте, так что разрешаю тебе на "ты", - я им тоже был, но не хотел быть нищим инженером и жить, как все совки. Я хотел жить лучше других, за что и променял институт на зону.
  - Ну и ехал бы в Израиль или на Брайтон Бич, если тебя наши тогдашние законы не устраивали. Ведь наверняка сидел за спекуляцию или валютные операции. Я не ошибся?
  Коричневые слегка навыкате глаза Нагорного сузились и потемнели, а нижняя губа опять исчезла под зубами. Освободив ее, он облизал ее толстым языком, затем вытер пальцами слюни, а пальцы - о брюки и спросил тем же вкрадчивым голосом:
  - Очень не любишь нас, евреев?
  Костя от неожиданности не сразу нашел, что ответить.
  - В каком смысле? А...в этом. Нет, не очень и не всех, хотя кое-кого действительно не люблю, начиная с Троцкого за то, что он называл мой русский народ "навозом большой истории", используя его лишь как материал для разжигания мировой революции. Но и среди вас имеется немало хороших людей, как и среди нас плохих. Как у всех наций. Раз уж ты сам начал эту тему, тогда и у меня к тебе встречный вопрос. Ты не задумывался, почему такой вопрос задаете одни вы, евреи?
  На этот раз глаза Нагорного расширились, сойдясь на переносице.
  - Разве?
  - Больше никто. Ни французы, ни немцы, хотя могли бы из-за Гитлера, даже американцы не задают, а имеют все основания для этого. Мы, русские, тоже не задаем. А вы чуть что, сразу: "Ты что, евреев не любишь?" Будто на свете страшнее этого преступления ничего нет. Причем уже в самом вопросе кроется подлог. Причем тут любовь? Любят женщин, детей, мать, Родину. А вы тут причем? И главное, попробуй только сказать нет. Сразу запишут в антисемиты. Да, кстати, против других наций я не знаю ни одного слова, подобного вашему антисемитизму.
  - Не знаешь, потому что не хочешь знать. О вашей русофобии, надеюсь, слышал?
  - Не путай божий дар с яичницей. Русофобия - по размаху и, по сути, совсем другое дело. Исходит она из Запада из-за его ненависти к России и боязни ее.
  - Меня ты, конечно, тоже не любишь? - тихо спросил олигарх, глядя исподлобья.
  Костя усмехнулся.
  - За тем и приехал, чтобы это узнать? Я бы тебе по телефону сказал. Врать не буду, тебя я тоже не люблю. Даже очень. Как олигарха. За что тебя любить? Во-первых, ты не женщина и я не голубой. А во-вторых, что ты сделал хорошего для России? Построил хоть один завод или инвестировал какой-нибудь научный проект? - Нагорный оттопырил опять губу и почесал средним пальцем похожим на шпикачку кадык. - Ни хрена ты для нее не сделал, только грабил и вывозил деньги за границу в банки и на покупку там замков, вилл и яхт. Для России ты самый что ни на есть кровосос и паразит, согласен?
  - Не согласен. Я отдал государству целый миллиард в виде налогов и обеспечиваю работой несколько десятков тысяч человек.
  - А сколько миллиардов положил себе в карман? Десять? Тридцать? Или больше?
  Свою злость Нагорный попытался прикрыть усмешкой.
  - Больше, меньше - все мои.
  - Зачем тебе столько денег? Я, правда, не понимаю, зачем?
  Из него вышел бы неплохой мим. От удивления его глаза разбежались в разные стороны, а когда вернулись на место, он рассмеялся, не обнажив зубов.
  - Я даже не думал, что такой вопрос у кого-нибудь может возникнуть. Как говорил мой отец: "Один русский дурак спросит, сто умных евреев не ответят". Тем более, я один. Хотя ответ тут для любого... э...ясен.
  Костя поднял руки.
  - Намек понял, не дурак. И последний вопрос полегче. Почему вас, евреев, в России ноль целых хрен десятых, а среди олигархов девяносто процентов?
  Этот вопрос Нагорному был хорошо знаком, и он бросил с издевкой:
  - Что ж ты им не стал? Ума не хватило?
  Костя даже не знал, что ответить. Сказать, что у него никогда не было желания стать богатым, а, как ему сказали, он с детства хотел стать преподавателем математики? Как он потом узнал, как Надина мама. Разве денежный мешок поверит?
  - Наверное, не хватило ума, - признался он честно.
  - Вот тебе и ответ. - На лице олигарха появилась самодовольная ухмылка. - Тогда не завидуй.
  - За что все-таки ты сидел? Я не ошибся насчет валютных операций?
  - Угадал. Я сидел именно за это, чем горжусь. Во всем мире эта работа считается нормальным бизнесом, и только одни коммуняки сажали за нее в тюрьмы. Но сейчас и в России мы ее узаконили.
  - Превратив страну в сплошной базар и загубив промышленность. Ты меня извини, не получится у нас разговора, слишком мы разные люди. Тебе для сведения скажу, что я тоже стал бы коммуняком или коммунякой, не знаю, как по-вашему правильно, а по-нашему коммунистом, если бы не развалили СССР. Ими были мои отец и дед, вступивший в партию на фронте и погибший коммунистом. А тебе, еврею, не следовало бы забывать, что именно коммунисты спасли твой народ от полного уничтожения фашизмом. А еще ты сказал, что плата за обучение и то, что мои родители в одно мгновение стали нищими, - это, мол, не существенно. И здесь мы расходимся. Для меня это очень важно, потому что вместе с моими родителями обнищал весь мой народ. Так что мы с тобой стоим по разную сторону баррикад. Поэтому не пудри мне мозги и говори прямо, зачем приехал в Лески?
  Его полные губы вдруг расплылись в широкой улыбке, дав Косте возможность полюбоваться крупными импортными фарфоровыми зубами. Костя попытался представить, какими они были раньше. У него почему-то они получились редкими мелкими и острыми.
  - Затем и приехал, чтобы помочь выправить здесь то, что натворили сгоряча мои друзья демократы. Как говорил мой отец: "Дураков всегда много даже там, где их не должно быть". И начну я с дорог. Они у вас в ужасном состоянии.
  - С каких конкретно?
  - Для начала, думаю, привести в порядок дорогу, выходящую на московское шоссе.
  - Как раз ее мы привели в божеское состояние. Наш главный бич - сельские дороги. Одни надо срочно ремонтировать, а кое-где проложить новые. Деревни мы почти все восстановили. Дома в них добротные, а дороги к ним и в них самих пока совсем плохие, не хватает средств. Крестьяне были бы очень благодарны, если бы ты начал со строительства их дорог. - Не увидев в глазах олигарха интереса, Захар спросил. - Или у тебя имеется свой особый интерес в Лесках?
  Нагорный стойко выдержал взгляд Кости и ответил уже без улыбки:
  - Скрывать не буду, все равно узнаешь. Меня интересуют в первую очередь Живое озеро и лес вокруг него.
   Костя аж подпрыгнул от радости.
  - Вот это здорово! Хочешь восстановить там флору и фауну? Да мы тебе за это не только спасибо скажем, а выделим в виде исключения участок под коттедж в любой на выбор ближайшей к этому озеру деревне. Да и не так уж много там денег надо, в основном на покупку исчезнувших диких животных, рыб и растений. Ко мне недавно приходил заведующий лаборатории природоведения со списком, и, если мне память не изменяет, просил всего-то около пяти миллионов. А у меня даже таких денег нет. Тогда я его к тебе пришлю. Хочешь, прямо сейчас его вызову? Ты не пугайся, это не в долларах, а в наших рублях.
  Но олигарх почему-то не разделил радость Кости.
  - Все сказал? - спросил он сердито, сужая глаза. - А теперь послушай меня. Лески ты все равно не удержишь. Не только я на них глаз положил. Сверху тоже. Только они превратят эту чашу в свинарник, а я сделаю из нее всемирно знаменитое курортное место. А ты можешь стать в нем управляющим и следить за сохранностью своей флоры и фауны. Твоя победа на перевыборах мэра в апреле под большим вопросом, вернее, он уже решен. Насколько я знаю расклад сил, тебя обойдет кандидат от правящей партии, он же будет и от Союза предпринимателей. А это значит, что прокурор, судья, начальник РУВД и спикер, которые сейчас под тобой, будут тут же заменены другими. На твоей карьере в Лесках будет поставлен жирный крест, а могут даже привлечь к ответственности за прогрешения, которые ты совершил предостаточно на посту мэра и раньше. Кстати, дело о сносе особняков и коттеджей, как мне сказали, еще окончательно не закрыто. Циркулируют слухи о возможной твоей причастности к смерти очень многих людей.
  - Даже так? Кого, к примеру?
  - Список, который мне показали, насчитывал десятка два фамилий, в том числе погибшего руководства Лесков, также Пенкина, Лискерова.
  - Против них я не возражаю, так как сочту за честь быть причастным к их смерти.
  - Тут важно не то, кто их убил, а само распространение таких слухов. Иногда одних их достаточно, чтобы навсегда испортить репутацию.
  - Меня этим не напугаешь, она у меня уже испорчена.
  - Мне говорили, что ты бесшабашный, но у тебя есть семья, которую надо кормить, а детей вывести в люди. Подумай о них.
  - К чему вся эта душещипательная беседа? Если она имеет отношение к озеру и лесу, то ты напрасно ее затеял. Пока я мэр, никто их в частную собственность не получит. А насчет того, кто будет избран мэром, мы еще посмотрим. Партия власти - одно дело, а народ - совсем другое, и он пока еще в большинстве. А я с ним одно целое. На этом давай и закончим. Если действительно хочешь помочь Лескам деньгами, могу назвать номер счета, куда их перевести.
  Костя посмотрел на часы, поднялся и, подойдя к своему креслу, нажал на кнопку под столом. Появившемуся в двери Диме он сказал:
  - Через пять минут выезжаем.
  Нагорный продолжал сидеть, наблюдая исподлобья за Костей, который начал рыться в бумагах. Наконец олигарх тоже поднялся, опершись руками о стол.
  - Напрасно ты так. Я ведь все равно своего добьюсь. Но в этом случае ты потеряешь все. Даю тебе три дня на раздумывание и настоятельно советую не выставлять свою кандидатуру. Как говорится, советую по-дружески. На выборах сейчас все решает не народ, а деньги. У тебя их нет, а у нас их много. Нам ничего не стоит дать по сто долларов каждому избирателю, и тебя твой любимый и любящий народ тут же забудет. Ты не первый и не последний. Так что трезво взвесь все, отбросив эмоции. - Он вынул из кармана визитку и положил на стол перед Костей. - Позвони, когда передумаешь.
  - Не передумаю.
  
  В подтверждение своих слов Костя в тот же день дал согласие баллотироваться на пост мэра на предстоявших в апреле будущего года выборах.
  
   ***
  В Лески он приехал девятнадцатого сентября на поезде, чтобы не светиться чужими номерами. В ближайшем от вокзала автосервисе он сторговал "четверку", пригрозив свернуть продавцу шею, если она в течение недели остановится. Его внушительный вид и тон подействовали, и машина без слов была заменена на "шестерку", которая действительно пока не подвела ни разу.
  Переночевав в гостинице, он на следующий день отправился взглянуть на дом, который двадцать второго должен будет взлететь на воздух. Зная название деревни, если так можно назвать десятка два утопавших в деревьях вдали от дороги домов, и номер, он без труда отыскал интересовавший его объект, оказавшийся самым первым. Возвращаться киллер не стал, а, не останавливаясь, проехал деревню и, оставив машину, как это обычно делают грибники, на обочине дороги, вернулся к дому задами вдоль реки.
  Городской житель, он оценил идеальные условия для дачной жизни здесь: дремучий лес с грибами на каждом шагу, речка, за ней ровное поле для спорта, хоть в футбол, хоть в теннис и неплохая дорога, соединенная с шоссе.
  Судя по аккуратно обрамленным миниатюрными пластиковыми заборчиками грядкам и цветочным клумбам, обреченный на смерть дом служил дачей, так как аборигену крестьянину, для которого огород являлся средством пропитания, было не до эстетических штучек. Однако, приглядевшись сквозь забор на огород, киллер не мог не отметить крестьянский опыт хозяев в овоще - и садоводстве. Каждый кустик был старательно ухожен, и ни одна ягодка или овощ не были выброшены за непотребностью. Под яблонями почти не было палых яблок, откуда киллер сделал вывод, что хозяева были тут совсем недавно, скорее всего в воскресенье или позавчера. А пластмассовые заборчики говорили лишь о том, что хозяйничала здесь женщина, наделенная художественным вкусом.
  Забор вокруг участка был явно предназначен для защиты не от воров, а от побега со двора детей и животных: все щели на уровне метра от земли были закрыты рабицей. Наличие детей подтверждали двое качелей, четыре детских велосипеда, один другого больше, а также разбросанные по двору игрушки. Три подростковых велосипеда могли принадлежать ученикам, из-за которых хозяева вернулись в город к школе.
  
  Дом ничем не отличался от остальных деревенских домов, разве что был поновее или недавно капитально отремонтирован. Киллер был удивлен, что у мэра был такой дом. При его возможности воровать он мог бы иметь шикарный особняк или на худой конец коттедж. Почти в каждой деревне, которые киллер проезжал, они стояли. А тут и взрывать нечего. Пяти килограммов хватит, чтобы от такого дома одно воспоминание осталось.
  Не увидев никаких следов охраны, - да и что тут охранять? - киллер уже собрался перемахнуть через забор, чтобы посмотреть, куда лучше подложить взрывчатку, как услышал гул подъезжавшей к воротам машины. Согнувшись, он отступил на шаг к густым зарослям, окружавшим с этой стороны участок, и спрятался в них. Забор был сделан через раз, и ему было хорошо видно, как во двор въехала небольшая серебристая иномарка, а следом за ней в ворота вошла уже оперившаяся девчонка лет тринадцати, про которых мужики говорят, что их уже можно, так как в них набиралось два пуда.
  Дверь машины со стороны водителя открылась, из нее выскочила крохотная, меньше кошки, собачонка и со звонким лаем помчалась по двору. Остановившись, она повела мордочкой по сторонам и вдруг, залившись еще громче, полетела к киллеру, заставив его отступить еще дальше вглубь деревьев. Когда он опять глянул на двор, то увидел молодую женщину с черной лентой на лбу и еще троих детей: двух мальчиков лет семи-восьми и девочку не намного старше его дочери. Глядя на детей, киллер нашел объяснение, куда шли ягоды и овощи. А еще он подумал, что хозяйка - смелая баба, если решилась в наше время заиметь аж четверых. Вроде совсем еще молодая, первую дочь наверняка родила лет в шестнадцать, не старше. Сейчас, правда, и десятилетние рожают, никого не удивляя.
  - Наверное, та еще кошка, - проговорил вслух киллер.
  Он достал из сумки бинокль, чтобы получше разглядеть мать-героиню. Однако она ушла в дом, и он навел бинокль на старшую дочь. К его удивлению, она оказалась не только оперившейся, но и вполне взрослой. Задержав взгляд на ее огромных глазах и проведя биноклем по круглой попке и вполне приличной груди, киллер не сдержал восхищения:
  - Во, бля, телочка, что надо. Маленькая, верти, как хочешь.
  Женщин он делил на две категории: для души и для тела. Последние в свою очередь сортировались на "стал бы" и "не стал бы" или "можно" и "нужно". Увиденная девушка подходила для всего одновременно. И все же, услышав, как самый маленький из детей назвал ее мамой, киллер пробормотал растерянно:
  - А эта, бля, во сколько родила? Во, телки, дают
  Не меньшее впечатление произвела на него вышедшая из дома женщина. Не худая, но очень статная, с гордо поднятой маленькой коротко стриженой головой и строгим печальным лицом, она бесспорно была для души. Он знал, что тело женщины легче завоевать, чем душу, тем более у такой, как эта. С такой ни о чем другом, кроме как чтобы она на тебя благосклонно взглянула, думать не приходится. Такие ему попадались, но ничего у него с ними насчет души не получалось, а он бы хотел. Мать его дочери к таким, к сожалению, не относилась. Кроме, как для тела, она ни на что другое не годилась.
  Продолжать наблюдать и рассуждать в подобном роде ему помешала эта сопля меньше кошки. Прилипла к забору и, задрав вверх ушастую треугольную мордочку, захлебывалась от лая. Услышав голос женщины: "Кузенька, на кого ты там лаешь?" - киллер, даже не рассмотрев женщину получше вживую вблизи, был вынужден отбежать на расстояние, перекрывавшее нюх этой сопли, но оттуда дом почти не был виден.
  
  Он вернулся задами к машине и около часа ходил по грибы. Их было много и даже белых, но ему было не до них. Да и что бы он с ними делал? Он завел машину и проехал мимо того дома. Увидев, что хозяева были еще там, он дождался их на обочине в лесу опять же под видом грибника.
  Машина у них была старенькая, восьмидесятых годов "Форд". За рулем сидела статная женщина. Киллер собрался тронуться за ними, но, увидев сзади еще одну машину, решил не рисковать. Следовавший за ними джип тоже был не первой молодости, но в провинции вполне подходил для телохранителей, если женщина была женой мэра. Судя по фотографии, он вполне подходил на роль мужа такой женщины. Морда у него была совсем не отвратная, даже жалко было убивать, а еще больше будет жалко ее, которая одна с таким детсадом останется.
  Ладно, джип он запомнил. Женщина наверняка приедет еще раз, и если джип опять будет в хвосте, значит, в нем ее телохранители. Надо сказать, херовые, если его не заметили. Он ее запросто мог пришить.
  
   Киллер развернулся, подъехал поближе к деревне и, оставив машину в глубине леса, вернулся к дому. Соблюдая осторожность, он выбрал две наиболее удобные позиции для стрельбы из снайперской винтовки: с дерева на другой стороне дороги и сбоку приблизительно с того места, откуда он наблюдал за женщинами. Позиции, на его взгляд, для стрельбы были не совсем удобными и требовали тщательной маскировки. Они больше подходили для определения момента подрыва дома, к чему он уже склонился. Но верный условиям заказа, он отправился к городскому дому мэра по имевшемуся у него адресу, чтобы прояснить последний вариант.
  Дом оказался небольшой двухэтажный из камня сталинских времен. По сравнению с современными коттеджами он выглядел допотопно, поэтому удивил киллера: мэр и живет в таком доме.
  Однако, когда он вернулся к тому, зачем он здесь, он был вынужден оценить защитные функции дома против таких, как он. Дом был окружен полутораметровым бетонным забором с будкой охранника у ворот, и был надежно укрыт от киллеров, которым абсолютно негде было укрыться. Вокруг дома на расстоянии двухсот метров не было ни одного здания и дерева. Напротив дома через дорогу был сквер, уходивший в лес. За домом был овраг, а по бокам торцы пятиэтажных домов.
  Ради интереса киллер дождался появления Форда, въехавшего во двор дома. Поднявшись на ступеньку машины, киллер увидел голову мальчика ростом почти с женщину, снявшего вопрос, кому принадлежал самый большой подростковый велосипед на даче.
   Появившийся следом за "Фордом" джип подтвердил догадку киллера о телохранителях. Дождавшись ухода женщины в дом, джип проехал мимо дома и скрылся.
  Уверенный, что у мэра также есть телохранители, киллер просмотрел все варианты его устранения у дома и пришел к выводу, что вряд ли это удастся сделать здесь. Если только мэр не выгуливает ту горластую соплю.
  Но, как говорится, еще не вечер. Время у него будет, чтобы это проверить. А может и не дойти до этого. Тот факт, что ему назвали время и место, значит, определенно знали, что мэр обязательно будет в деревне. Может, какая церемония или памятная дата. Это его, киллера, мало касается. Постой, как не касается? А если мэр будет не один, а с кучей гостей? И жена с детсадом тоже может там быть. Нет, так, как говорится, мы не договаривались. Тогда придется выбрать второй вариант, для чего больше подойдет место на дереве за дорогой.
  
   ***
  Неожиданно позвонил поздно вечером Косте губернатор и в приказном порядке велел быть у него в десять утра.
  - Перенести на послезавтра никак нельзя? - спросил только что приехавший домой Костя.
  - Что? Завтра в девять!
  - В десять или в девять?
  - В девять! И ни минутой позже!
  Сильнейшим оружием Кости было то, что он не боялся начальства. Он не перезвонил, чтобы сказать, что не приедет, только потому, что успевал домой к пяти вечера.
  
  За годы их знакомства у них было всякое, чаще всего губернатор отчитывал Костю за слишком крутые меры при решении проблем. Костя всегда интуитивно чувствовал из слов и тона Архипова, когда перебарщивал, и следовало сбавить темп или напор особенно, когда тот начинал через слово материться или велел без объяснений, как вчера, немедленно к нему приехать.
  Сидя в машине, он пытался вспомнить, чем вызвал недовольство губернатора на этот раз. Ничего такого очень уж преступного после их последней встречи на совещании по сельскому хозяйству он не совершил.
  
  Обычно Архипов приезжал в Лески без Эльвиры. С того первого раза Костя видел ее всего однажды на инаугурации мужа год назад. На его приветствие она ответила стандартной улыбкой. Была она в длинном обтянутом черном платье с неглубокими по сравнению с тем вечером вырезами, но все равно дававшими полное представление о прелестях и объемах ее редкого тела. Она еще больше налилась соком сорокапятилетней ягодки. Собрат и на этот раз не остался равнодушен. Захар почти услышал, как он проговорил с досадой: "Дурак ты, братец. Такую бабу не попробовал".
  
  А месяц назад, во время проведения совещания по сельскому хозяйству, Архипов вдруг привез в Лески жену и их девятилетнюю дочь Машу На этот раз Эльвира поздоровалась с Костей приветливо, сказав, что приехала взглянуть на его жену и детей. С ними она и провела день, пока мужья разъезжали по району. Катя, слегка пополневшая после рождения дочери, выглядела подростком в сравнении с Эльвирой. А про подъехавшую к ним Олю и говорить нечего: она казалась Машиной подругой.
  Эльвира была очарована обеими женщинами. Выпив, она разоткровенничалась, что мать у нее была ткачихой, а отец шофером. Первого мужа, умершего от укуса змеи, она любила безумно и за Архипова, с которым познакомилась за границей, вышла замуж из-за денег, но быстро поняла, что не в них счастье.
  - Ты счастливая, - сказала она Кате. - Не знаю, какой у тебя был первый муж, но за таким, как твой Костя, я пошла бы в огонь и воду.
  - Вот я и иду, - ответила Катя. - Каждый день благодарю бога за то, что он вернулся живым домой.
  
  После совещания, не оправдавшего возлагавших на него надежд руководителей сельхозпредприятий Лесков, Костя, не дожидаясь окончания быстро ставшего бурным застолья, повез губернатора к себе домой. Тот дважды был у него в гостях, но таких откровенных, как в их первый раз, бесед у них больше не было. Костя даже не знал, чем закончилась попытка Архипова написать книгу, во всяком случае, в свет она не выходила.
  Им показалось, что их приезд не очень обрадовал женщин, увлеченных оживленным разговором. Из детей лишь маленький Федя подбежал к отцу, а остальные были заняты игрой в компьютере.
  
  И вот тут у них состоялся еще один разговор, когда они, выпив с женщинами, вышли на лоджию покурить. Костя спросил про книгу.
  - Эля тебе тогда сказала? Я ей язык когда-нибудь укорочу. - Но в голосе Архипова не было сердитости. - Махнул я на это дело. Что эта книга дала бы? Спасла бы Россию? Сейчас такие обличительные книги выходят, не хуже ГУЛАГа Солженицина, а кто их читает? Над свободой слова сейчас довлеет свобода не слышать его. В советское время ни одна статья в газете и тем более книга не оставались без внимания. Говорили: "Если ругают, значит, стоящая, надо почитать". А сейчас, какой бы стоящей книга ни была, но если она идет в разрез с официальной политикой и против олигархов, ее просто игнорируют. Ну, поговорят о ней по "Народному радио", которое, кстати, много раз закрывали, и напишут в одной - двух патриотических газетах с тиражом в тысячу экземпляров, а по телевизору будет полный молчок. С поста губернатора меня тут же попросили бы. А у меня пятеро детей и двое внуков. Все они висят на мне. Дети от первой жены, воспитанные в советском духе, в новой среде так и не прижились. О социализме вспоминают, как о рае. Не потому, что я был секретарем обкома, а потому что они тогда были востребованы. Сын у меня, научный работник по квантовой физике, умница, собирался защищать диссертацию, дочь - поэтесса, печаталась в "Юности". Сейчас и он, и она без будущего, так как оба питают к бизнесу отвращение. Дочь продолжает писать стихи и одну книгу издала на мои деньги, а кто сейчас читает стихи? Когда из-за Эли у нас были сложные отношения, и они отказывались от моей помощи, они самым настоящим образом нищенствовали. Чтобы выжить, сын по ночам подрабатывал сторожем, а дочь вместе с мужем, филологом по специальности, убирала в подъездах. На их счастье я уже не надеюсь, а внуков хочу вывести в люди. Как и свою Машку с Элиными детьми. Короче, забросил я это дело с книгой, пока нахожусь во власти. В бизнесе я тоже не силен, всегда к деньгам был безразличен, бывшая жена ими распоряжалась. Только сейчас стал калькулировать: эти туда, эти сюда, эти тем, а эти про запас. Мне сейчас каждый день дорог, как-никак через месяц шестьдесят пять стукнет. Надо успеть всех обеспечить. Старую жену тоже жалко. И тебя я в обиду стараюсь не давать. Можно сказать, изо всех сил тебя удерживаю. Давят на меня из-за тебя со всех сторон. Но пока я губернатор, ты можешь делать свое благое дело для России и народа. Ты мне напоминаешь меня самого в молодости. Но мне было легче. Время тогда другое было. Во всяком случае, жена за мою жизнь не опасалась. - Он вдруг поднялся и направился в гостиную. Вернулся он с початой бутылкой и двумя рюмками. - Эля хочет остаться здесь на ночь. Говорит, уже поздно ехать обратно. Ей поговорить хочется. Там ей не с кем, у всех на виду. Да пусть поговорит. И твои вроде не против. Оказывается, твоя свозила ее на кладбище, тогда им есть, о чем говорить. У Эли муж тоже трагически погиб. Он у меня в Новой Зеландии работал инженером. Уговорил отпустить его в горы подняться на какую-то там вершину. Он этим делом увлекался, спортсменом был. Я, дурак, отпустил. Он там сорвался с высоты и не заметил, как его укусила змея, подумал, укололся. Подняли его уже без сознания, тоже думали, что ушибся. А домой привезли уже мертвого.
  
  Они тогда опять хорошо посидели. Костя был доволен, что Катя и Оля разрядились, соревнуясь, кто лучше споет под караоке. Эльвира заставила Костю спеть и сама станцевала под его гитару цыганочку. Как и на инаугурации, в глазах Кати и Оли читалась зависть. А она завидовала их молодости и красоте. Обычное женское дело.
  О делах и политике с губернатором Костя в тот вечер больше не говорил, и после они не встречались. Что явилось причиной срочного и такого сердитого вызова, он терялся в догадках.
  
   ***
  Местом сбора Плигин выбрал свое казино. Приглашенные входили через потайную дверь. Встречал и провожал их в кабинет шефа двухметровый верзила с бритой головой и щетинистым лицом.
  После того раза, когда Верхов вышвырнул его из здания охранного бюро, они больше не сталкивались, так как совсем скоро Плигин попался на торговле наркотиками. Освободился он два месяца назад досрочно за примерное поведение. Верхова он все это время помнил, мог осесть в другом месте, но вернулся именно в Лески, чтобы быть ближе к нему и довести до конца, в чем поклялся. Первая попытка убрать своего лютого врага, когда тот еще не был мэром, оказалась не совсем удачной: ему прострелили грудь, но он выжил. Бог даст, вторая будет успешнее.
  Казино он открыл легально и с правоохранительными органами старался в конфликт не вступать. С Верховым он не встречался, но следил за ним неотступно, выжидая удобный момент для отмщения. Он настал, когда Верхов объявил официально, что идет на второй срок, всколыхнув волну в среде недовольных им. Их оказалось больше, чем Плигин ожидал. До этого ходили слухи, что Верхова пригласили на повышение в область, а то и Москву, и в Лесках он отсиживает срок до новых выборов мэра, поэтому терпели, скрипя зубами.
  Основных недругов мэра Плигин хорошо знал еще до отсидки и позвал наиболее влиятельных, чтобы решить, какие меры нужно срочно предпринимать. Под мерами понималось без слов одно: убрать.
  Пришли четверо: зам мэра Зимин, судья Мерзликин, начальник отдела прокуратуры майор Дьяченко и зам начальника РОВД подполковник Кишкин. Плигин потому так много пригласил, чтобы после совершения операции сразу взять в свои руки все основные службы города.
  У каждого из приглашенных были свои счеты с мэром, которого они считали главным препятствием в своем продвижении по служебной лестнице.
  
  Зимин, когда-то председатель исполкома Лесков, уже выставлял свою кандидатуру на пост мэра как конкурент Хохлова и проиграл ему. Однако, учитывая его хорошее знание района, Хохлов сделал его своим замом. Соперничать с Верховым на очередных выборах Зимин не стал, будучи уверенным в своем проигрыше. За это или нет, но тот тоже оставил его своим замом, не подозревая, какую змею пригревал на своей груди. Всегда учтивый и улыбчивый пятидесятитрехлетний Зимин люто завидовал молодому и неопытному мэру, называя его за глаза комсоргом. "Ах, народ вымирает, ах, его надо спасать", - передразнивал он Верхова. Никак не хочет, урод, понять, что народ не вымирает, а происходит естественный отбор по закону капитализма: сильный выживает за счет слабого. Не сможешь выжить - подыхай. Надо не причитать о ком-то, а думать, как самому не только выжить, но и взять от жизни все, пока находишься у власти. А он, как собака на сене, и сам не ест и других не подпускает. При погибшем мэре Зимин перевел на себя тысячу гектаров колхозной земли, имея с нее до пол-лимона долларов в год, и уже оформил участок под особняк у озера. А этот гад всего лишил, ни на какие заслуги не посмотрел. Таких только пуля успокоит и то с ядом, а не обычная.
  
  Был свой счет с мэром и у Мерзликина. После саунной трагедии он полгода исполнял обязанности главного судьи, и был вынужден на волне общей эйфории, царившей в Лесках в связи с избавлением от так называемой банды Стрыкина, терпеть Верхова, работавшего вначале замом мэра по правоохранительной деятельности и затем ставшего мэром. Но у них были слишком противоположные взгляды на жизнь, точнее на преступления. Верхов настаивал на осуждении тех, кого Мерзликин пытался признать по суду невиновными, и напротив, требовал смягчения наказания, по мнению Мерзликина, действительно преступникам. Им Мерзликин считал самого Верхова, а тот обвинил его в коррупции, называя оборотнем, и стал настаивать на его увольнении. Мерзликина оставили, помогли друзья, но уже не исполняющим обязанности начальника и отстранив от ведения многих важных дел, в том числе дела Плигина. По настоянию Верхова начальником назначили ни рыбу, ни мясо, которым он вертел, как хотел.
  
  С Дьяченко было еще яснее. Три года он был правой рукой прокурора Золотова, получая от него каждый год по звездочке. Есакова тот, напротив, понизил до старшего лейтенанта. Но на его защиту горой встали Безусяк и Верхов. Из-за них безрезультатно закончились попытки Дьяченко посадить пособницу того старика. Ему удалось все же довести дело до суда, но Есаков выступил там в качестве ее защитника, и телка была оправдана новым судьей. Ничего не вышло у Дьяченко и из дел о незаконности сноса Верховым особняков в заповедной зоне и возврата крестьянам земельных паев. Мало того, эти дела отрицательно сказались на репутации прокурора, в результате чего он был вынужден уйти в отставку. Новый прокурор сразу же попал под влияние Верхова и опять назначил Есакова начальником Дьяченко. Теперь уже Дьяченко оказался вновь в роли ожидавшего своего часа. Который, кажется, наконец, настал.
  
  Подполковник РОВД Кишкин считал для себя оскорбительным работать под началом мужлана Безусяка, в назначении которого начальником винил Верхова. Не будет этого мэра - не будет проблем стать первым, потому что на Безусяка многие зуб имеют.
  
  Плигин дождался, когда пришедшие уселись и выпили по первой рюмке, после чего спросил:
   - Убирать мэра одного будем или вместе с вашими шефами?
   По выражению их лиц он понял, что этот вопрос можно было не задавать.
  Это подтвердил Зимин, радостно щелкнув пальцами рук:
  - Не вижу вопроса. Как тогда.
  - Все так думают?
  - Как ты соберешь их вместе? - спросил Мерзликин, вдруг страшно захотевший курить. Месяц назад он отметил свой пятидесятилетний юбилей и бросил вредную привычку. Труднее всего было сдерживать себя во время выпивки, с курящей любовницей и при умственном напряжении. Хорошо еще, что второе и третье никогда не совмещались, а то бы он вряд ли выдержал. А так пока терпит. Вот бы прикончить их всех разом, включая моего. Только как их собрать вместе? - Как?
  - Давай думать, как.
  На лице заметно посолидневшего за эти годы Дьяченко появилась загадочная улыбка. Плигин кивком приказал ему говорить, что тот и сделал с явным удовольствием от важности того, что собирался сообщить.
  - Парень, из-за которого старик отправил Стрыкина на тот свет, был лучшим другом мэра, и тот теперь каждый год устраивает в его доме поминки. Там в обязательном порядке бывают Безусяк и Есаков. Знаете, что Есаков ездил к новому прокурору области?
  - Ну и что?
  - А то, что наш уже вещи пакует?
  - Хочешь сказать, что Есаков может стать вместо него?
  - Об этом у нас все говорят.
  Эта новость неприятно всех ошарашила.
  - Вот и хорошо, что он там бывает, - сказал Плигин. - Я только не понял, в чьем доме они собираются? Парня? Насколько я знаю, Мазура спалил его огнеметом.
  - Верхов его восстановил. - Дьяченко перевел взгляд на Мерзликина. - Твоя задача придумать, как заманить туда твоего шефа.
  - Это не обязательно, - возразил Плигин. - Его можно одного убрать. Кто еще там бывает?
  - Предполагаю, что жена Уланова с невестой парня. От него у нее сын.
  - Меня не бабы с детьми интересуют, их лучше бы там не было. Кто еще из видных?
  - Из видных, по-моему, больше никого. Разве что Хохлов
  - Это Хохлов не видный? Да он виднее их всех вместе взятых. После них одно воспоминание останется, а после Хохлова завод, который содержит полгорода. - Плигин взглянул на часы и подсчитал в уме дату. - Поминки они устраивают в тот же день, что и мы, деятнадцатого?
  - Нет, на три дня позже. Парня убили но его мать умерла в день его похорон двадцать второго. Неделя осталась.
  - Вот и узнай за три дня, кто там будет, а заодно посмотри, что там лучше подойдет: взрывное устройство, какое, гранатомет или, как тогда, огнемет. Короче, изучи все варианты, в том числе сами ли они готовят еду или заказывают в ресторане. Если заказывают, то в каком и как доставляют.
  - Как я узнаю? У Есакова? - Дьяченко нервно затянулся. Ему не нравилась роль активного участника.
  - Хочешь стать прокурором, узнаешь. А ты думай, как надежнее убрать своего шефа. - Это Плигин уже Мерзликину. - Узнав об убийстве мэра, он обязательно метнется туда. Надо, чтобы не доехал.
  Кишкин в сердцах стукнул пудовым кулаком по столу.
  - Никак не могут его достать. Как завороженный. Бог даст, на этот раз получится.
  Не веривший ни в бога, ни в черта Плигин скривил в ухмылке толстые губы.
  - Как говорит моя мать: "На бога надейся, а сам не плошай". Вот и подстрахуй Дьяченко на случай у него осечки. Но чтобы и для них этот день стал поминальным. И вот что. Кроме нас, об этом ни одна душа не должна знать
  - Как? А исполнители?
  - Их не будет. Мы сами будем исполнителями.
  Спикера решили пока не трогать. Человек он трусливый и сам поймет, что станет на очереди, если будет плохо себя вести. А не поймет, убрать его не проблема.
  Зимину Плигин велел заготовить заранее приказы о его назначении исполняющим обязанности мэра и о переводе начальников бюро "Щит и меч" и ФОКа своими помощниками якобы для усиления борьбы с бандитизмом. Их места должны занять свои люди, фамилии которых Плигин тут же назвал.
  
   ***
  На первый взгляд заказ показался ему простым: подложить заранее под деревенский дом взрывчатку и взорвать ее в пятницу двадцать второго сентября, когда в дом войдет человек на фотографии. Если дом будет охраняться и подложить взрывчатку не представится возможным, клиента необходимо ликвидировать в тот же день из снайперской винтовки. Если и этот вариант отпадет, сделать это подлежит позже на свое усмотрение.
  Больше всего его устраивал последний вариант, который он обычно использовал. Здесь широкое поле самостоятельности. Он не любил, когда ему диктовали, ставя какие-либо условия. Но схалтурить и сразу выбрать то, что ему по душе, отбросив остальные варианты, ему не позволяла его репутация серьезного киллера, к тому же потом это легко можно будет проверить. Поэтому по прибытии в Лески он начал прорабатывать одновременно все варианты.
  Казалось бы, заказ не очень отличался от других, но что-то в нем его настораживало. Например, он не имел представления о заказчике и о мотивах намечаемого убийства. Конечно, это дело не его, но обычно он знал и то и другое. На этот раз ему оставалось лишь догадываться, что убийство связано с деятельностью человека на посту мэра Лесков, а следовательно, оно будет политическим. Это уже хуже, в таких случаях исполнителей, как правило, убирают, но заказы, как жен, не выбирают, какой достанется. При нынешней конкуренции между киллерами, которых развелось, как блох у бездомной собаки, любому заказу приходилось радоваться. А тут такие бабки: сорок тысяч баксов за ликвидацию мэра по первому варианту, двадцать пять по второму и пятнадцать по третьему. У заказчика, видно, деньги лезли из задницы.
  Но и эти так ему понравившиеся суммы тоже вызывали подозрение из-за несоответствия степени сложности выполнения заказа. Если окажется, что дом не охраняется, то подложить под него взрывное устройство и нажать в нужный момент на кнопку - легче не придумать. Тогда за что сорок кусков? Что-то тут было не так.
  Ладно, все это сентименты, главное - бабки и чем больше, тем лучше. Поэтому предпочтение он сразу отдал первому варианту. Получит сорок кусков и завяжет с этим делом. Он уже давно так решил. Ожидал приличного заказа, как этот. А-то были на три и даже на полтора куска. А тут самый дешевый третий вариант его устраивал. И затем на покой. Купит в деревне дом и будет с дочерью ходить в лес по грибы.
  
   ***
  Коляберды в последнее время что-то стал сдавать: и скорость не та и в движке появился шумок. Толя, зная любовь шефа к этому Квазимоде, безропотно возился с машиной в мастерской.
  Просьбу Кости заменить движок или произвести его капитальный ремонт начальник гаража мэрии всерьез не воспринял:
  - Да вы что, Константин Алексеевич? Вашему Коляберды давно пора в музей. Да и где я достану цековский двигатель? А ставить от "Хаммера" обойдется дороже покупки новой машины. Если вы уж так не хотите с ним расставаться, возьмите его домой ездить на дачу. Он еще столько же прослужит при умеренной езде.
  Ворчать-то он ворчал, а Толе помогал держать Коляберды в кондиции, и Костя продолжал ездить на нем в чередовании с другими машинами по указанию ребят. Но сегодня они сами велели ему сесть в Коляберды. Опять что-то разведали. Их работе тоже не позавидуешь. А за двести метров до резиденции губернатора заставят пересесть в Мерседес, чтобы было, как у людей.
  
  Как у людей, усмехнулся Костя. Как говорится, встречают по одежке. А сейчас еще и по машине, если не основном по ней. И ничего плохого в этом нет. Глупо отрицать абсолютно все, в том числе, что бесспорно стало лучше. К примеру, обилие товаров в магазинах и на рынках и тех же машин. Другое дело, что не каждый в состоянии их купить. Тогда тоже не все одинаково жили. Но у кого была возможность купить машину, должен был еще и годами ожидать ее в очереди. То, что это имело немаловажное значение, подтверждали слова, сказанные когда-то Сальвадором Альенде в беседе с Фиделем Кастро: "Зачем нужен такой социализм, если человек машину купить не может?" К полупустым прилавкам сейчас люди вряд ли захотят вернуться. А то, что это было сделано Горбачевым специально, мало кого интересует.
  Но сколько бы ни искал Костя других преимуществ нынешней жизни по сравнению с прежней, кроме обилия товаров, ничего больше в голову ему не приходило. Но это преимущество оказалось настолько существенным, что, в конечном счете, сгубило социализм. Костя хорошо помнил, как гонялись до седьмого пота за заграничным барахлом, и степень богатства человека определяли по его одежде, говоря: "Одет, как иностранец". А о том, что за границей было полно дерьма, это отбрасывалось.
  А еще Запад притягивал свободой, позволявшей выйти на площадь и крикнуть: "Долой правительство!" И еще там была полная свобода нравов, ходи хоть с голым задом, никто ничего тебе не скажет, и порнофильмы продавались открыто.
  
  И вот все это пришло в Россию и оказалось совсем не главным, а второстепенным. А главным стала власть денег. Вот с этим, а именно с тем, что основными ценностями в жизни должны быть деньги и жажда наживы, а не мораль и обычные человеческие отношения, Костя никогда не свыкнется и не смирится. Он был твердо убежден, что в обществе, где царствует золотой телец, не может быть гражданских прав и свобод, а также справедливости, совести, чести, нравственности и вообще нормальных человеческих отношений, в том числе любви как основы основ этих взаимоотношений. Доказательством обесценения любви является бешеный успех у красавиц олигарха Абрамовича. Во времена, которые Костя хорошо помнил, человека с такой мордой в метро не впускали, и уж ни одна уважавшая себя красивая женщина не села бы с ним рядом в пределах одного гектара. А сейчас эта же бывшая красавица с пеной у рта доказывает, что у нее от него растет ребенок в надежде отсудить хотя бы миллионную часть его богатства. В газетах в ходу рубрики "Как выйти замуж за миллионера", в которых любовь за ненадобностью вообще не упоминается. Что же тогда говорить о миллиардере даже с отвратной мордой?
  
  Во всесилии денег, которые вдруг повалили в страну из-за подскочившей цены на нефть, была уверена и власть, думая, что они сами решат все проблемы, поэтому мало что делала, лишь распределяла их. И то бездарно, вкладывая нефтедоллары не на восстановление и развитие порушенного хозяйства России, а в американские банки, где деньги работали на укрепление экономики мировой сверхдержавы, все делавшей для распада России. Экономика России при этом напоминала скупого рыцаря, который нищенствовал в полуразвалившемся замке, продолжая, однако, набивать подвал золотом. Однако он все же хранил деньги в своем подвале, а не у соседа, который мог их не вернуть.
  Сначала Костя думал, что Президента Путина вводили в заблуждение министры, но тот сам прояснил свою позицию, заявив, что "нельзя вбухивать миллиарды в долгострои и не думать о будущем".
  В понимании Кости, думать о будущем как раз и предполагало инвестировать крупные средства в развитие промышленности, науки, сельского хозяйства, в инфраструктуру.
  Если бы, к примеру, на него, мэра Лесков, вдруг свалился миллиард долларов, он преобразил бы город и деревни до неузнаваемости, найдя применение каждой копейке: возродил бы станкозавод до былой производственной мощности, создал бы новые производства, чтобы обеспечить людей работой, закупил бы сельхозтехнику для крестьян, и привел бы в божеский вид все дороги, обновил бы автобусный парк, довел бы до конца ремонт драмтеатра, построил бы хороший стадион в городе и спортивные площадки в деревнях, поднял бы существенно зарплату учителям, воспитателям и врачам и пенсии старикам и инвалидам, увеличил бы детские пособия и...
  Какой смысл был бы ему класть свалившийся миллиард в банк, тем более во вражеский под 2-3 процента годовых, а предприятия Лесков вынуждать брать кредиты на развитие производства в иностранных банках под 7-9 процентов или под 15 процентов в своих банках? Чушь собачья. А если все же произойдет давно прогнозируемый обвал доллара, стоящий за спиной Америки, как смерть с косой? Что останется от миллиарда? Жегловская дырка без бублика.
  Конечно, Россия - не Лески, и проблем в ней намного больше, но суть их была одна и та же: безденежье, отсутствие инвестиций, бедность населения, разрушенные полностью или работающие на треть мощности заводы и фабрики, опасные для жизни дороги, брошенные деревни, разгул коррупции и преступности и как следствие безнравственность и деградация населения.
  
  На Президента Путина как напарника отпетого демократа Собчака и ставленника Ельцина Костя с самого начала не возлагал никаких надежд, так как был уверен, что тот не поставит вопрос о смене ельцинского антинародного курса и тем более капиталистического строя. И все же он тайно надеялся, что Путин хотя бы вернет народу украденную у него собственность и в первую очередь природные богатства. Но тот сразу заявил, что ничего этого не будет и к тому же собирался отдать в частные руки еще и землю с лесом.
  
  И все же, по мнению Кости, Путин оказался лучшим вариантом из тех, которые могли взбрести спьяну в голову Ельцина, к примеру, ненавистный народом урод Чубайс или ярый либерал Немцов. При них Россия точно исчезла бы, превратившись в сырьевую колонию, поделенную между западными странами и США. А Путин как-никак начал возрождать страну как суверенное государство, которое опять стало играть заметную роль в мире и с ним даже стали считаться. Косте понравилась его принципиальная позиция в отношении войны в Ираке и отрицания однополярности мира, иными словами, единоличного господства США. И почти подкупил он Костю признанием того, что распад СССР стал величайшей катастрофой двадцатого века, не побоявшись, что эти слова могли не понравиться Западу и в первую очередь США.
  Опять же в пику Западу и США Путин установил законный порядок в Чечне, не допустив желанного для них распада России.
   За одно это Захар был Президенту благодарен. А с другой стороны, он не понимал, за что его благодарить, если укрепление и независимость страны являлись его прямой обязанностью как руководителя. Это все равно, что благодарить врача за правильное лечение.
  
  Но если внешнюю политику Президента Костя во многом одобрял, то про его внутреннюю он так сказать не мог, хотя и не отрицал определенные успехи в последнее время. Главным из них он считал начатое Путиным наведение порядка в стране и восстановление государственности. Задача эта оказалась настолько трудной, что однажды при виде, как далеко зашла в стране деградация, у него вырвалось: "А есть ли у нас государство вообще?"
  Не мог не заметить Костя и предпринимаемые Путиным, хотя и с большим опозданием, меры по улучшению социального положения населения. Но все это было, по мнению Захара, лишь жалкой попыткой частично вернуть народу отнятые у него прежние блага, хотя, с учетом хлынувшей в страну валюты, можно было бы давно покончить в стране не только с нищетой, но и восстановить экономику страны.
  Как экономист Путин был явно слабее себя - политика. В этой сфере за семь лет его правления не было сделано ни одного заметного шага вперед в промышленности, сельском хозяйстве, науке, не говоря про культуру. Правда, в ней под руководством шоумэна Швыдкого было создано новое направление в эстраде: переодевание мужчин в старух.
  Не удалось Путину ликвидировать коррупцию, которая, напротив, разрослась в разы, произвол чиновников, бандитизм, бродяжничество, беспризорность, проституцию, продажу девушек и детей за границу, нравственную деградацию народа.
  Усилия Президента по наведению порядка в стране были бы более результативными, если бы его указания откровенно не саботировали министры экономического развития, финансов и социального обеспечения. В этих министрах, как в зеркале, отражались трудности и противоречия самого Путина и проводимой им экономической политики. В своем окружении, наряду с действительно государственниками, душой и телом болеющими за судьбу страны, он оставил и продолжает назначать на ответственные посты людей, близких по взглядам Гайдару и его преступной команде, которые были непосредственными виновниками упадка России и которые по-прежнему продолжали определять экономический курс России.
  
   Вот тут-то и была вся загвоздка. Костя так и не дождался от Путина, какое же государство он строил. Ссылка на демократию, которую, по убеждению Президента, якобы выбрал сам народ, ничего не проясняла, так как она определяла лишь форму правления, а не общественно-государственный строй, определяющий отношение к собственности. Кроме того, если быть до конца честным, не слушая только одних рупоров демократии, простой народ демократия тогда мало интересовала, и он выбирал не ее, а лучшую жизнь при "социализме с человеческим лицом". Если даже и думал о демократии, то не о такой, при которой он будет ежегодно сжиматься, как шагреневая кожа, на миллион человек. И не такую, при которой природные ресурсы, принадлежавшие раньше ему, и построенные его потом и кровью заводы, фабрики и целые отрасли промышленности будут отданы кучке ельцинских избранников, как при капитализме. Его народ точно не выбирал, даже, напротив, был категорически против него, зная, что при нем будет бегать, высунув язык, в поисках работы, обязан будет платить за медицинское обслуживание, образование, ползарплаты за жилье и станет на всем экономить. Его просто по - сволочному нагло надули. А сейчас, когда дело было сделано, общественное мнение формировалось так, чтобы любые рассуждения об общественном строе России с упоминанием социализма и даже уже пришедшего капитализма и тем более о появившейся эксплуатации человека человеком стали не только не модными, но и позорными, за что могли приклеить ярлык марксиста, что считается хуже педофила.
  На самом деле, педофилы и кретины - не те, кто заботится о народе и будущем своей страны, а сами демократы, которые все когда-то изучали в советских вузах политэкономию и хорошо знали закон об основном противоречии капитализма между общественным характером производства (работают все) и частным присвоением результатов общественного труда (замки за границей, яхты и футбольные клубы покупает один), но сейчас пытались об этом законе забыть, а то и вовсе его отменить. Зато его ежечасно испытывал на своем горбу народ, и затмить его не в состоянии были никакие жалкие подачки от нефтедолларовых щедрот.
   Костя считал, что России срочно была необходима научная понятная миллионам граждан дискуссия о путях развития страны, что Президент не делал, считая, видно, что Россия раз и навсегда сделала свой выбор, и обсуждать тут нечего.
  
  По мнению Кости, Президент во внутренней политике следовал принципу "и вашим и нашим", пытаясь объединить две в принципе не объединяемые линии: богатую элиту и бедный народ или, соответственно, прозападную с либеральными ценностями Россию и Россию суверенную со свойственными только русскому народу патриотическими ценностями и духом коллективизма. Путин по-прежнему не только не возвращал народу украденную у него нефть, но все же отдал на разграбление в частные руки еще и саму землю. По его указанию были введены Закон о земле, Водный и Лесной кодексы, разрешавшие владение этим народным богатством частным лицам. То, что он заставил олигархов платить за природную ренту, по сути ничего не изменило. По-прежнему основная доля выручки от продажи нефти, являвшейся основным источником валюты страны, осталась у олигархов.
  Во всех нефтедобывающих странах доля государства в присвоении доходов от добычи и экспорта нефти колеблется от 70 до 95 процентов. А в России она составляет ... 34 процента. Это один из мировых рекордов, который наша власть не афиширует, так как он лишний раз позорит ее перед народом. Конечно, ей не доставляет удовольствия сообщить народу, что она получает от нефтедобычи в два-три раза меньше, чем жители феодальных арабских государств, где все еще на верблюдах ездят. Даже их правители хорошо понимают, что данная им аллахом нефть должна принадлежать всем гражданам, и поэтому там оплачивают за счет казны большую часть социальных услуг, в том числе медицину и образование. И пенсии там в разы выше, чем в либерально-демократической России. А они и не могут быть в ней другими при таком несправедливом распределении общественного богатства, когда на нужды населения направляется лишь 19 процентов доходов от "черного золота". Меньше одной пятой части! При национализации нефтяной отрасли, даже при сохранении Стабилизационного фонда, против которого было бы меньше возражений, народная доля в нефтяных доходах могла вырасти в 4,5 раза. Этих денег хватило бы не только на должное увеличение бюджетных зарплат, пенсий, детских и других пособий, но и на возврат народу многих других социальных завоеваний социализма.
  А если это не делалось, то зачем тогда наращивалась в стране добыча нефти и газа, если государство итак задыхалось от уже имевшихся нефтедолларов? Чтобы нефтяные олигархи увеличивали свои состояния за один год в разы? За границей скоро не останется злачных мест, которые они не скупили бы. Целесообразнее было бы поберечь нефть и газ для будущих поколений. А Запад и США как-нибудь обошлись бы, не наше дело, как. Да пусть хоть окоченеют от холода. Но нет, они не только заставляли Россию увеличивать добычу, а еще и диктовали ей свои условия, грозя в противном случае всевозможными карами. Этим лишний раз подтверждалось, что Россия им нужна полностью им подчиненная и как сырьевой придаток.
  
  Отвлекшись от дум, Костя стал смотреть в окно. Всегда, когда он проезжал эту деревню, он чувствовал себя виноватым перед Толей, который здесь родился. Когда-то тут было двести заселенных дворов, а сейчас осталось лишь восемь. Толя знал всех оставшихся односельчан.
  - Не могу избавиться от чувства, - пожаловался он Косте, - что еду мимо кладбища. Вон в том доме жил дядя Ваня, он руку на войне оставил. Благодарил бога, что осталась левая рука, потому что он был левша. До сих пор не могу понять, как он запрягал и распрягал лошадей одной рукой. Я двумя так и не научился. Он молодец, из стариков дольше всех продержался. Потому что не спился от демократии.
  За столько лет уже и Костя знал, кто в каком жил доме. На его глазах деревня пустела с каждым годом. Вот и сейчас Толя притормозил и, показал рукой на дом с заколоченной дверью:
  - Тетка Аниска умерла две недели назад. Раньше библиотекаршей работала и клубом заведовала. В девяносто третьем муж ее от "фанфуриков" угас, а два года спустя сына Валерку, - он был на три года моложе меня, - в милиции до смерти забили.
  
   ***
  Остаток дня киллер провел в гостинице, а вечером опять отправился в деревню. Спрятав машину перед ней в лесу, он, не выходя на дорогу, дошел до дома. Окна в нем были темные. Киллер обошел забор со стороны леса и перелез через забор. Еще днем он подсмотрел, где находилась дверца в подпол и то, что закрыта она была на задвижку без замка. Не было его и сейчас. Во дают, подумал киллер, как при коммунизме.
  Он открыл дверцу и, осветив фонарем подпол, пролез во внутрь. Высота была чуть больше метра, и ему с его ростом пришлось согнуться в три погибели, чтобы не ползти на коленях и не запачкать брюки.
  Имея представление о расположении комнат по окнам, он быстро выбрал наиболее удобное место под гостиной и вылез наружу.
  
  На следующий день он оставил машину за деревней и отправился к дому по дороге. Увидев в одном из дворов женщину, он подошел к калитке, и окликнул ее. Женщина с охотой подошла к нему. Поздоровавшись, он сказал, что хотел бы купить здесь дом или участок земли и спросил, не могла ли она ему что-либо порекомендовать. Для большей доверительности он добавил, что сам из Петербурга, жена у него больна, и врачи порекомендовали ей переехать на постоянное место жительства в лесную местность и назвали конкретно Лески. Женщина оживилась, сказав, что доктор им правильно посоветовал. Такого полезного для здоровья воздуха нигде больше в мире нет. Тут еще и вода полезная есть, поэтому жена обязательно тут поправится. А что касается участка, то у них в Садках вряд ли кто продает, а вот в Зажопке, которая в трех километрах отсюда, она точно знает, Нюська хотела бы свой дом продать.
  Киллер, насколько смог, смущенно улыбнулся.
  - Очень уж название у той деревни неблагозвучное. Боюсь, жене не понравится.
  - Зажопка? Это поначалу, а потом привыкнете. Но места там лучше наших. Там речка тоже с загнибом, как у нас, но поширше будет, вроде как похожа на зад, поэтому так и назвали.
  - Мне у вас в Садках очень понравилось. Особенно дом один, крайний с того конца. - Киллер указал рукой.
  Женщина согласно кивнула.
  - Этот дом и взаправду хорош. Моей подружке, покойнице, принадлежал. Сейчас он выглядит не совсем, как при ней, а как бы его фотография. Ее-то дом сожгли, а племянница с невесткой, вишь, его восстановили. Он у них еще лучше получился. Нет, они не продадут его ни за какие деньги.
  - А если с их мужьями поговорить? Я бы им хорошо за этот дом заплатил. Они, в натуре, кто?
  - Иховы мужья? У племянницы он как бы по старому председатель исполкома, а по-нынешнему - мэр. Тьпфу, язык сломаешь. А невестка так и не вышла замуж после того, как ее жениха, сына подружки, убили, никак не может забыть его. Нет, и не пытайтесь. Они ни за что не продадут, ни за какие деньги. Там длинная история. Но поговорить, конечно, с мэром можно, может, что и посоветует. Как вас зовут?
  - А у этой самой, как ее, Нюськи дом намного хуже этого?
  - У Нюськи? Ничем не хуже. Вагонкой обить снаружи и изнутри, и будет такой же. Вы на чем приехали?
  - На попутке.
  - Жалко. А то бы я вас к ней свозила.
  - Сколько она за него потребует?
  - Столько же, сколько и все.
  - Тысяч десять, двадцать?
  - Это вы какие деньги называете?
  - Баксы, какие еще?
  - Это доллары что ль? Они у нас, бедных, не в ходу. У нас наших-то не хватает. Это сколько же будет наших, что вы назвали
  - Триста - пятьсот тысяч рублей.
  - Пятьсот, - это вы шибко загнули. А триста еще, куда никуда, пошло бы. Но это вы с ней сами обсудите.
  - Если мне дом понравится, я думаю, мы договоримся. И еще вопрос. Вы сказали, что тот дом сожгли. Нарочно или случайно?
  - Какое случайно? Выстрелом сожгли. Я не знаю, как эта пушка называется, которая огнем стреляет. Он, как спичка сгорел. А Катька, племянница, в это время на сносях в доме была. Чудом в погребе спаслась. И не только спаслась, но и прямо там родила. О, там долгая история. Я ее рассказывать вам не буду, не зная, кто вы такой.
  - Я вроде что-то слышал или читал. Это было не так давно, верно?
  - Как раз и было в это самое время восемь лет назад. Надо же, как время быстро летит. Так вы, если поедете к Нюське, передайте ей от меня привет. Скажите, от Марфуши, это я и есть.
  - Обязательно передам. Да, еще вопрос. Он у меня возник из вашего рассказа о мэре. Человек он как-никак не маленький. Мог бы и получше дом построить взамен сгоревшего.
  Марфуша усмехнулась, показав щербатый рот.
  - Так я ж вам сказала, и Катька и Олька надумали построить его такой, как и был, по фотографии. Ну, а что касается его как мэра, тьпфу, все одно, как матом его кроешь, то он у нас один такой ни в чем не выделяется от народа, за что мы его и любим. Вы думаете, почему сейчас так трудно здесь дом купить? До него все стояли пустые, кроме трех-четырех. Все остальные дома вместе с землей чохом скупил один еврей из Москвы. И я ему свой пай продала, как сейчас выяснилось, почти даром, а дом ни в какую не захотела продать, как они меня за горло ни брали, даже убить грозились и убили бы, если бы не этот мэр. Он не только меня одну спас, а всем нам вернул нашу землю, а кого уже не было, убили или исчез, о, сколько же их у нас не известно куда поисчезало, так их землю он отдал беженцам, как же они, бедные, были рады. Нет, мэр у нас золотой. Мы при нем ожили. И мы и Нюськина деревня сейчас скотоводческой ферме принадлежат. Она нас и кормит и обеспечивает всем необходимым. И вам место в ней найдется, еще рады вашим молодым рукам будут.
  Теперь мне понятно, за что его хотят убрать, сообразил, попрощавшись с Марфушей, киллер. Может, тот самый еврей его и заказал. А с другой стороны, не я, так другой его уберет. Такие сейчас не на плаву, долго не живут. Теперь ясно, почему такие деньги. Даже, если по третьему варианту, то хватит на Нюськин дом вместе с ремонтом. Плюс еще какой-то земельный пай. Буду работать леетом здесь на ферме, а зимой в Москве охранником. А по первому варианту так вообще лет пять безбедной жизни. Вот так и решу.
  Он дошел до обреченного дома, никого там не увидел и вернулся к машине.
  
  
   ***
  К его удивлению, губернатор встретил его радушно, угостил кофе с коньяком, поинтересовался здоровьем жены и детей, затем делами, не дослушав, стал хвалить не понятно, за что, и вдруг предложил работу у себя в аппарате на выбор: по культуре и спорту, теплоснабжению или религии.
  - Лишь религия не совсем подходит твоему настрою. Кстати, как ты относишься к богу?
  - Нормально отношусь. В каждой третьей деревне мы поставили часовни и в городе отремонтировали церковь. Мне важно, что вера в бога вселяет в людей веру в жизнь, чего им сейчас так не хватает.
  - Лично ты в него веруешь?
  - Пока нет, а если когда поверю, то не потому что это вошло сейчас в моду, как секс. Когда я вижу по телевизору, как бывшие атеисты неистово крестятся, мне смешно. О какой вере у них может идти речь, если никто из них не выполняет библейских заповедей? Кто из них не убивает, не крадет, не произносит ложное свидетельство на ближнего, не завидует богатству другого и не желает его красивой жены? Я же к этому еще и убивал и могу убить какого-нибудь предателя России и подонка, рука не дрогнет. И уж, конечно, не подставлю вторую щеку, если ударят по одной. Дело в том, что я в принципе не согласен с позицией всевышнего как стороннего наблюдателя за людьми и с тем, что он заставил их, как зверей, жить по закону джунглей. У людей к силе прибавились еще наглость, обман и власть денег, чего нет у зверей. Поэтому и правят нами не самые чистые и благородные, а те, кто сильнее, наглее и имеет не важно как добытые деньги. Вот и вытворяют они, черт знает что хотят. А бог наблюдает за всем этим безобразием и утешает бедных и обездоленных тем, что их он больше любит. Невольно вспоминаются слова Эпикура о том, что бог либо хочет удалить из мира зло и не может, либо может и не хочет, либо может и хочет, но почему-то не удаляет. И уж совсем я не согласен с учением апостолов Павла и Петра быть покорным всему человеческому, извините, начальству. Подонкам тоже? - Костя умолк и задумался. - Может, не поэтому я не верю, а просто еще не дошел до веры или, как говорится, не пришел к богу. - Он опять помолчал и вдруг спросил. - Так у кого я застрял костью в горле, что меня любыми путями надо убрать из Лесков?
  - Я не понял, ты что, отказываешься? - в голосе губернатора зазвенели стальные нотки.
  Костя не сразу нашел, что ответить. Сказать "Да, отказываюсь" он посчитал не достаточным, так как это не объясняло, почему, а разъяснять посчитал бесполезным для человека, посвятившему всю жизнь карьере.
  - Я приму решение после вашего ответа.
  - Ты подумай сам.
  Так бы сразу и сказал, усмехнулся Костя.
  
  Думать ему было, о ком и о чем. Заполгда работы в ФОКе, бюро "Щит и меч" и больше семи лет в мэрии недоброжелателей и врагов он нажил не меньше, чем друзей.
  Недобитых бандитов он в расчет не брал, так как вряд ли губернатор стал бы с ними связываться. Хотя, как любви все возрасты покорны, так и в желании иметь деньги все средства хороши. И все же, скорее всего, тут был либо толстосум типа покойных Ликсерова и Пенкина, либо крупный чинуша, которого Костя чем-то обидел именно в последний месяц, иначе Архипов намекнул бы о нем, когда был в Лесках. Костя попытался вспомнить такого чинушу, но конфликтов у него с чиновниками всех рангов было столько, что он решил не ломать голову.
  - Не знаю я, Олег Гаврилович, кому я так перешел дорогу, что он настаивает на моей отставке.
  - Вопрос о снятии тебя с поста мэра стоял с самого начала, но я этому всячески противился, думал, что должность заставит тебя приспособиться к сегодняшней жизни, пообтешет тебя. Но ты как шел напролом, так и идешь, не признавая никаких авторитетов и компромиссов. До сих пор тебе и мне все чудом сходило с рук, спасал бардак при Ельцине и какое-то время после него. Но сейчас вопрос о твоем отстранении поставлен передо мной так остро, что я бессилен тебя защитить.
  - Вам не нужно меня защищать. Я сам за себя в состоянии постоять. Вы скажите, кто он.
  - Во-первых, не он, а они, включая и его. Но о нем я скажу после. А сначала о твоем отказе отдать помещение бывшей библиотеки под офис правящей партии.
  - Не отдал и не отдам. В Лесках не осталось ни одной библиотеки.
  - Под нее можно найти другое помещение.
  - Другое я предложил вашей партии. Но ей, видишь ли, захотелось именно этот дом. Мы его год ремонтировали и восстанавливали специально под библиотеку. Другие партии ко мне с таким вопросом даже не обращались, сами нашли себе помещения. Проблем с этим в Лесках нет, лишь бы были деньги. А она, кстати, хочет еще и без денег, так как уверена, что победит на выборах мэра и в думу. Я им сказал: "Когда в Лесках победите, тогда и будете хозяйничать. А сейчас здесь распоряжаюсь я".
  - В том, что они победят, можешь не сомневаться. Они наберут столько голосов, сколько надо. А тебе, чтобы принять участие в выборах, надо вступить в солидную партию. По новым правилам тебя как одномандатника не зарегистрируют.
  - Я уже об этом думал. Только не знаю, куда мне вступить. К коммунистам я не хочу, не могу простить им развала СССР. Они сейчас даже говорить боятся о возврате к социализму, не то что к коммунизму.
  - Тогда тебе прямой путь в мироновскую "Справедливую Россию", в ее программе что-то говорится о возрождении в России социализма.
  - Не думаю, что он имеет в виду мой социализм. Я подозреваю, что это какая-то хитроумная задумка Путина. Он же яростный противник социализма. Скорее всего, созданием такой партии он хочет как-то учесть настроение масс. Она, по его замыслу, должна стать как бы левоцентристской партией, оппонирующей правящей партии, которая останется выразителем интересов бизнеса.
  - Ну и что? Сейчас все до одной партии борются за миллионеров. И тебе надо с ними работать, лишь бы не мешали. Не послушался ты меня тогда и не вступил в нашу партию, тогда они еще не были так категорично против тебя, и сейчас бы не было у тебя никаких проблем. Сейчас они тебя сами не примут, очень ты их разозлил. Она не пропустит тебя, от какой бы партии ты ни выступал. Поэтому тебе нет смысла даже пытаться участвовать в выборах, а перейти ко мне сейчас, не медля. Я скажу, что уговорил тебя из-за них. После выборов, когда обстановка накалится до предела, взять тебя к себе мне будет труднее.
  - Почему вы не предложили мне сельское хозяйство?
  В мимолетном взгляде губернатора Костя успел заметить растерянность. Чтобы скрыть ее, тот потянулся к рюмке и ответил, сделав глоток:
  - Я-то хотел бы со всей душой, да партия с самого начала была против тебя. Тогда она боялась, что вдруг ты захочешь выставить свою кандидатуру на мой пост. А сейчас, когда губернаторов будет назначать Президент, ты вдруг захочешь стать спикером областной думы.
  - Ладно, с этим мне ясно. Теперь скажите, кто он?
  - Изволь, скажу. Вопрос о тебе поставил также сам Нагорный. Кто он, я надеюсь, ты знаешь и знаешь, из-за чего.
  - Вы его так назвали, словно я тут же должен наложить в штаны. Сейчас проверю. - Костя провел рукой по заду и понюхал. - Нет, сухо, не воняет Нагорным. Вот и передайте ему, что заповедной зоны с озером и лесом ему не видать. Я так ему и сказал.
  - Как? Когда? Он мне не говорил.
  - Когда? Недели две назад. А не сказал он вам, потому что не привык получать отказы.
  Костя рассказал о визите Нагорного и закончил словами:
  - Мытьем у него не вышло, так он решил катаньем через вас. Да хоть через Президента. Пока я мэр, заповедной зоны никому не видать. И с поста мэра никто меня не снимет, кроме народа, который меня избрал.
  Архипов покачал головой.
  - Ошибаешься. Я могу снять тебя прямо сейчас за якобы превышение полномочий, которых у тебя было не счесть, назначу Зимина, кстати, хорошего знакомого Нагорного, и ничего твой народ не сделает. Ну, побунтует день-другой, ну, неделю и утихнет. А тебя для подстраховки подержим, сколько надо, в каталажке. Но я этого не делаю, может, зря, в твоих же интересах и в ущерб своим.
  Он поднес ко рту рюмку с коньяком и стал пить маленькими глотками, причмокивая. Выпил и Костя, как всегда, одним глотком, после чего посмотрел демонстративно на свои часы. Губернатор заметил и двинул брови.
   - Поедешь, когда скажу.
  
  Он рассказал, как Нагорный из простого фарцовщика без высшего образования стал миллиардером, академиком и одним из влиятельных лиц в стране, хотя с приходом к власти нового президента его влияние на нее заметно поубавилось. Но, как говорится, президенты приходят и уходят, а власть денег была и будет вечной. На них Нагорный сделал упор и в привлечении Архипова к делу Кости. Губернатор утаил, что олигарх пообещал лично ему полмиллиона долларов за то, что он сумеет убедить Костю перейти в Центроград и больше никогда не вмешиваться в дела Лесков. В случае же категорического отказа Кости от этого предложения, Нагорный готов был выложить три миллиона ему лично и пять на нужды Лесков за продажу или сдачу ему в аренду на 49 лет озера и двадцать тысяч гектаров леса при умеренном торге.
  - А это значит, что он может еще добавить, - пояснил Архипов шепотом. - Не захочешь взять себе лично деньги, хотя это в наше время верх глупости, используй их на нужды района. У тебя годовой бюджет какой? Если мне память не изменяет, около ста двадцати миллионов рублей. Рублей! А тут такие доллары! Ты преобразишь весь район, не только город. Построишь, что тебе надо, плюс работа для людей. Наверняка и он к себе хорошую дорогу проложит, а это опять работа и польза для Лесков.
  Костя раздавил о пепельницу сигарету и спросил, глядя в глаза Архипова:
  - Вы сами как на все это смотрите?
   Губернатор поднял удивленно аккуратно стриженые брови
  - Что ты имеешь в виду?
  - Вот это. Один человек, причем не обогативший человечество гениальным открытием или шедевром искусства, а самый что ни на есть вор и мошенник, имеет денег больше, чем бюджет не только города, но и области.
  - А, ты вот о чем. Да нет, денег у Нагорного хватит на сотню таких, как наша, областей.
  - Тем более, это нормально?
  - Да, согласен, что это не нормально. Но теперь у нас такая страна, и с точки зрения демократии и свободы прав собственника это считается в ней нормальным.
  - Причем тут демократия, когда в стране восемьдесят человек владеют восьмьюдесятью процентами всего богатства страны. Это скорее плутократия.
  - Ну и что? Законом это не запрещено. По ельцинской конституции как раз вот это и считается демократией, а не власть народа, с которым никто не считается. Для власти его нет. Ни в Госдуме и ни в Совете Федерации нет ни одного рабочего и крестьянина, иными словами, бедняка. Там одни состоятельные люди, в основном миллионеры, потому что, сенатор, к примеру, стоит пять миллионов долларов, а госдумовец - чуть меньше. Даже в созданной Путиным Общественной палате, наделенной правом доносить до него глас народа, ты не найдешь ни одного простого работяги и крестьянина. Я поинтересовался, почему. Знаешь, что мне ответил видный член этой палаты и известный в стране адвокат Рискин? Такой седой и губастый, ты его знаешь.
  Увидев этого члена палаты по телевизору, Костя не сразу узнал в нем того самого адвоката, который приезжал с рейдерами на станкозавод.
   - Рискин мне ответил, что сейчас люди, занимающиеся неквалифицированной работой, не так хорошо образованны, как в советское время. А работа в палате требует ума и интеллекта, которых у сегодняшних простых людей нет. Иными словами, простой народ, а к нему сейчас смело можно отнести бедных ученых, учителей, врачей до Общественной палаты умом не дорос. Не говоря про ленинскую кухарку. Я ему возразил, что зато работяги хорошо знают жизнь и потребность народа, от чего адвокат отмахнулся. Поэтому упаковали палату из одних состоятельных людей, очевидно, считая признаком ума и интеллекта только деньги. От народа эти люди так же далеких, как когда-то были декабристы, с той лишь разницей, что те шли на плаху и в Сибирь за народ, а эти пошли в палату за своей неприкосновенностью. Видно, для противовеса им, в палату все же взяли одного живого учителя и студентку и то от нашей партии. Но вряд ли они смогут заставить палату работать на благо народа. Во всяком случае, Палата не поставит перед Президентом вопрос о возврате народу награбленного Нагорным имущества.
  - Если мне память не изменяет, в Палате даже несколько олигархов.
  - Не изменяет. Двоих я точно знаю: Потанина и Фридмана. Разве они допустят пересмотра приватизации? А в первую очередь Америка не допустит этого.
  Лучше бы губернатор не упоминал Америку. Костя как с цепи сорвался.
  - И вы туда же? А мне начхать на то, что она не допустит. Ничего она не сделает, как до сих пор не отняла Тайвань у Китая, даже с крохотной Кубой и Северной Кореей ничего сделать не может. А мы вывели свои базы с Кубы и Вьетнама, заглядываем Америке в глаза и спрашиваем: "Откуда еще вывести? Из Грузии? Пожалуйста! Еще откуда? Из Приднестровья? Пожалуйста! Еще откуда?" Был ли Советский Союз империей зла - это еще очень большой и спорный вопрос, а то, что после Югославии и Ирака исчадием ада на земле и величайшей угрозой для всего человечества является факинг Америка, всем ясно, только говорить об этом боятся. - Костя загасил о пепельницу сигарету и спросил нормальным голосом. - Нагорный говорил, зачем ему понадобились озеро и лес? Упоминал про всемирный курорт?
  - Какой курорт? - засмеялся Архипов. - Не думаю. Представляешь, сколько денег на это потребуется? Миллиарды. Нагорный на это вряд ли пойдет. Зачем он ему? Людей лечить? Смешно. Курортом он хотел тебе мозги засрать, думал, клюнешь. Скорее всего он хочет у озера свою летнюю дачу построить. У него вроде бы четвертый ребенок на подходе от четвертой жены. От предыдущих трех уже есть по ребенку. Так как ты на курорт не клюнул, вот он и попросил меня сказать тебе про дачу. Говорит, будет следить за экологией и не будет возражать, если лаборатория там останется. Я считаю, что с этим вариантом тебе можно было бы согласиться. Другой такой возможности у тебя как у мэра может не быть. Ты в самом деле преобразишь Лески и поможешь сельскому хозяйству. Сделай простой подсчет. Он хочет всего двадцать тысяч гектаров, будем считать вместе с озером. А площадь всего твоего района составляет больше шестисот тысяч гектаров. Иными словами он просит меньше четырех процентов площади твоего района. О чем речь-то? Зато девяносто шесть процентов озолотишь. Оговори с ним, чтобы он не носился на моторной лодке по озеру и не стрелял диких кабанов и бенгальских тигров, и в дальнейшем строго следи за этим. В случае чего можешь пригрозить судом. Только поспеши до выборов. При новом мэре он может получить все это бесплатно. А может и оставить тебя мэром. У него неплохие связи с руководством нашей партии.
  - Ну и подождал бы он до нового мэра.
  - Я ему предлагал. Ему нужно именно твое разрешение, чтобы меньше было крика. Тебе народ поверит, если ты скажешь, что так нужно.
  Костя покачал головой.
  - Нет и еще раз нет. Бороться я буду до конца, хотя сейчас я уже и сам думаю, что шансов остаться мэром у меня действительно мало. Против ста долларов, которые он грозится дать каждому избирателю, устоит не каждый. Многие лесковцы их в глаза ни разу не видели. Курорт он, конечно строить не будет, а вот гостиницы для толстосумов со всего света, которые пожелают поохотиться на бенгальских тигров и половить экзотических рыб, он, я думаю, возведет, а заодно с ними понастроит разного рода развлекательные заведения типа казино и борделей. Вот этого я постараюсь не допустить даже, когда не буду мэром. Пойду в лесники.
  Губернатор махнул рукой.
  - Тебя тут же убьют, как твоего тестя лесника. Я удивляюсь, что Нагорный до сих пор с тобой возится. Обычно он ни с кем не церемонится. На его пути были преграды, с которыми создаваемую тобой смешно сравнивать. Сам пойми, кто ты и кто он. Моська и слон. Он на тебя наступит, и что от тебя останется? Клочок шерсти. А городу бросит в виде подачки пять миллионов рублей, а не долларов, как сейчас, и все будут рады до соплей. В лучшем случае тебе вскладчину на могиле памятник поставят. И то вряд ли. Старику тому так ведь и не поставили. Давай соглашайся на этот вариант. Я тебе, как отец, советую. Хотя ты и много пережил, но как-никак живой остался. А тут я тебе жизнь не гарантирую. Ты его плохо знаешь. За ним не один десяток трупов. Все об этом знают, а доказать не могут. И с тобой он так расправится, что его никто опять не заподозрит. О себе не хочешь думать, подумай о семье. Давай соглашайся.
  Костя сам налил себе полную рюмку коньяка, выпил и сказал твердо:
  - Я все обдумал. За заповедную зону я буду бороться до конца.
  Лицо Архипова исказила гримаса, словно у него заломили, как в юности, яйца. Но вряд ли от этого.
  - Человек ты, как говорится, взрослый. Своя голова на плечах должна быть. Идешь ты на это дело осознанно, как Матросов на амбразуру дзота. О нем сейчас уже мало кто помнит. И о тебе не вспомнят. Нагорный в этом прав. Но, как говорится, как знаешь. Единственное, что я для тебя постараюсь сделать, - это не трогать тебя на твоей должности до выборов. Хоть и обязан я как член нашей партии против тебя на выборах выступать, но топить я тебя не буду, а в чем-то даже помогу. Эх, надо было тебе вступить к нам. Сейчас и проблем у тебя могло не быть.
  - По партийной линии заставили бы уступить Нагорному, - усмехнулся Костя. - Нет уж, я как был предан идеям социализма, так им в душе и останусь до конца своих дней.
  - Ты смотри сдуру не ляпни еще что-либо про коммунизм во время предвыборной кампании. Тебя тут же снимут с нее.
  - Могу и ляпнуть, что я с детства хотел стать коммунистом, как мои дед и отец. Я просто не успел им стать. Я и сейчас уверен, что будущее человечества в конечном счете за коммунизмом, не говоря про социализм. Уже совсем скоро идеи социализма вновь овладеют массами.
  Губернатор даже не нашел, чем возразить, только опять махнул рукой, дураку, мол, закон не писан.
  После довольно долгого молчания, во время которого они выпили на посошок и съели по мандарину, Архипов вдруг стукнул пустым бокалом по столу и почти крикнул:
   - Не хотел я тебе говорить, но раз уж тебя не переубедить, то сознаюсь по секрету. Мне тоже все это не нравится. Был у меня с Нагорным разговор про охоту и ловлю редких рыб в озере. Именно это он и хочет построить там, что ты назвал. Базу отдыха для миллионеров всего света. Считай, что никакой фауны и флоры там не будет. Что уж теперь хитрить? Все равно тебя не уговорить. Может, и правильно. Зато совесть у тебя перед тем лесником будет чиста. Я знаю, ты все время о нем думаешь. Угадал?
  Костя не ответил и поднялся.
  Архипов надолго задержал его руку в своей, как и взгляд на нем, словно на покойнике. Не хватало только услышать: "Прощай, дорогой товарищ. Пусть земля тебе будет пухом".
  
   Косте было бы полезно знать, что, проводив его, губернатор налил полный бокал коньяка и, глядя на дверь, выпил залпом. Затем он достал из стола мобильный телефон и набрал номер, записанный на листе бумаги.
  - Только что ушел, - доложил он.
  - Ну и?
  - Категорический отказ.
   - И от денег тоже?
   - Не дрогнув. Они для него, что есть, что нет.
  - Лишний раз доказал, что кретин. Как говорил мой отец: "Горбатого могила сделает стройным". У тебя номер счета все тот же?
   - Тот. - Архипов хотел спросить, сколько, но подумал, что, если бы меньше, чем договаривались, Нагорный сказал бы. - Что ты теперь намерен с ним делать?
  - Скоро узнаешь. Не забудь выбросить мобильник.
  
  Услышав гудки, Архипов с сожалением посмотрел на телефон, который Нагорный имел в виду, Ему было жалко триста долларов выбрасывать. "Пусть полежит, потом кому-нибудь подарю", - решил он. Тут он вспомнил полмиллиона долларов за разговор с Костей. Ну и что, что не получилось? Я сделал все, что мог. Поэтому и сумма должна остаться той же. И все-таки надо было бы спросить.
   Из его головы не выходили слова: "Скоро узнаешь". Нагорный откладывать не любит. И мобильник он велел уничтожить именно в случае отказа Кости. А напомнил сейчас о нем, потому что решил убрать Костю. Выходит, действительно телефон надо уничтожить.
  Он вылил остатки коньяка в свой бокал и тут словно услышал пословицу про горбатого. Ему стало еще хуже. Поднося бокал ко рту, он вслух произнес: "За тебя, Константин. Чтобы у тебя обошлось".
  
  Теперь уже Архипову, а еще больше Косте было бы полезно знать, что после звонка Нагорный грязно выругался и вызвал к себе того самого начальника своей охраны Обжигалова, которого Дима не впустил в кабинет Верхова.
  В тюрьме Обжигалова звали Кирпичом, одни из-за фамилии, другие - из-за кирпичевидного лица, а третьи - из-за того, что он разбивал кирпич кулаком. Телохранителем Нагорного он стал там и с тех пор не раз спасал его от верной гибели. Помимо твердых кулаков, у него был изобретательный не уступавший хозяйскому ум, направленный на устранение или нейтрализацию соперников олигарха. Суть его изобретательности состояла в том, что виновником устранения недруга Нагорного признавался другой его соперник.
  Верхов же был для Нагорного не соперником по бизнесу, он был его идейным врагом и поэтому наиболее опасным, так как угрожал самой системе, породившей олигархов. Такому в ней не было места, так как с ней он никогда не примирится.
  Простое физическое устранение Верхова не составляло для Нагорного труда, но было несколько "но", из-за чего оно было нежелательно. Убийство Верхова облегчило бы победу правящей партии в Лесках, с председателем которой у Нагорного из-за Президента натянулись отношения. В этом случае получение им Живого озера и леса могло осложниться. Поэтому он решил так убрать Верхова, чтобы его смерть пала подозрением на партию власти, отрицательно сказавшись для нее на выборах в Лесках, где у Нагорного был на примете свой кандидат - Зимин.
  
  
   ***
  Дверь в подпол с того раза не открывали. Она по-прежнему была не заперта, и трава, которую киллер, уходя, прилепил к нижней петле, оказалась на месте.
  Он открыл дверь и пролез вовнутрь. Его еще в тот раз заинтересовала квадратная каменная метр на метр стойка у задней стены. Основанием печи или камином она вряд ли была, так как могла "гулять". А вот лазом из дома в этот подпол или ниже в погреб, если он есть, могла служить.
  Он решил осмотреть стойку, надеясь найти в ней дверь. Ее он увидел сразу и стал изучать при свете фонаря. Ни внутреннего, ни наружного замка он не увидел. Закрывалась дверь либо задвижкой изнутри, либо каким-нибудь электрозапором, который мог находиться под сигнализацией. Поэтому мысль о проникновении в дом он оставил да и ни к чему она была. Воровством он не занимался, а места, лучшего, чем здесь, для взрывчатки там он бы вряд ли нашел.
  Он задом двинулся к выбранному в тот раз месту на потолке, как вдруг услышал приглушенные мужские голоса во дворе. Он метнулся к сумке с тротиловыми шашками, которую положил у стены, но было уже поздно. Шаги остановились у двери в подпол. Вынув пистолет, киллер отполз назад к стойке и спрятался за нее.
  - Твою мать, они даже дверь не закрыли, - проговорил удивленно прокуренный голос.
  Дверь скрипнула, и человек, натуженно дыша, пролез в подпол. Сумку с тротилом, взрывателем и фомкой он пока не заметил.
  Киллер нащупал какую-то тряпку и прикрыл себя.
  - Давай все тащи, - сказал тот же голос в открытую дверь. - А я отдеру доску на потолке.
  Слышно было, как курильщик, топая и также шумно дыша, шел в глубь подпола. "Курить надо меньше", - чуть не проговорил киллер. Он осторожно стащил с лица тряпку и высвободил руку с пистолетом. Уже без опаски, но предельно осторожно, он выглянул из-за стойки и обрадовался за сумку, лежавшую с другой стороны двери от человека, который с зажженным фонарем во рту стоял, широко расставив ноги и почти не касаясь головой потолка. Фомку он подсунул под конец вагонки, возможно, выбранную киллером, и осторожно отрывал ее.
  Уж не соперник ли он мне, подумал киллер. Вот будет хохма.
  Человек оторвал конец вагонки, оттянул ее вниз и заглянул под нее. Затем он начал тыкать концом фомки по толи. Точно, подрывник. Киллеру стало весело. Это он образует нишу под взрывчатку. Вот и хорошо: сделает за меня всю работу. Не баб же с детьми он намеревается взорвать. Ясное дело, тоже мэра.
  Появившийся в двери второй подрывник прямиком подполз к напарнику и стал выкладывать из сумки тротиловые шашки. На миг фонарь осветил его худощавое лицо в затемненных очках. Киллер насчитал в сумме двадцать килограмм тротила и чуть не присвистнул: "Во, бля, дают. Это же на пятиэтажный дом. Куда катимся?".
  - Я покараулю у ворот, - сказал, явно нервничая, очкарик и исчез.
  Курильщик стал засовывать брикеты в нишу не потолке. Фонарь он пристроил у стены лучом на потолок. Несколько раз его широкоскулое щетинистое лицо попадало на свет. У него была крупная коротко стриженая голова. Торс у него был нормальный, а ноги заметно укороченные. Ну и урод, заключил киллер. Что ему сделал мэр?
   Прикрепив и соединив провода, урод проговорил с усмешкой:
  - Вот, считай, и расквитался я с тобой.
  Киллер не сводил с него настороженного глаза, сжимая рукоять пистолета, когда тот шел к выходу, также тяжело дыша. Но подрывник опять не заметил или не обратил внимания на сумку, посчитав ее за тряпье.
  Киллер перевел дух, и тут у него опять похолодело внутри, когда он услышал скрип засова. "Козел! - чуть не крикнул он. - Я - то как вылезу отсюда?"
  Он сбросил с себя тряпку и заковылял по-гусиному к сумке. Не успел он добраться до нее, как опять услышал приближавшиеся шаги и тяжелое дыхание. Отскочив в сторону, киллер прижался к стене.
  Послышался скрип засова, и.... шаги стали удаляться. Видно, курильщик вспомнил, что дверь не была закрыта, и решил не хозяйничать. Молодец, похвалил его киллер, дошурупил, что дверь могли не прикрывать специально из-за кошки или ежа, которых здесь видимо-невидимо.
  Теперь уже спокойно и придирчиво он осмотрел проделанную подрывником работу и остался доволен ею. Ему почти ничего не осталось делать. Его пять килограмм, которые лежали в его сумке, практически не влияли на мощность взрыва.
  Он так и не понял, зачем так много. Подорвать такой дом таким количеством тротила - все равно что сбить муху ракетой. Но не вынимать же шашки, хотя каждая стоила немало денег.
  Киллер воткнул одну свою шашку с взрывателем рядом с уложенными и стал возвращать вагонку на старое место. Она заупрямилась. А тут еще пришла мысль: "А вдруг они рванут прямо сейчас? Отойдут подальше, чтобы не зацепило, и нажмут на пульт. Может, он имел в виду дом, а не мэра". От этой мысли у него похолодела спина, и он с трудом заставил себя дозакрепить вагонку. Схватив сумку с остальными брикетами, он метнулся к двери, нырнул в нее лодочкой, прикрыл и быстрее зайца помчался к забору.
  
   ***
  С первой годовщины Катя поминала родителей, Колю и тетю Валю в один день. От Колиной матери тогда старательно скрывали его смерть. Но когда его выносили из морга под похоронную музыку, которая была слышна в палате, в нее вбежала запыхавшаяся Марфуша и закричала:
  - Валь, а ты чо здесь? Слышь, Кольку твоего выносят.
  Сидевшая на кровати Валентина Николаевна приподняла руку, словно хотела сказать: "Ты чего плетешь? Окстись. Он в командировке", - и вдруг стала клониться вперед, пока не уперлась головой в тумбочку. Сердце ее остановилось полтора часа спустя, когда гроб с сыном опускали в могилу. Этот день и стал общим поминальным днем в широком кругу родственников и знакомых. Попутно поминали и Павла, сорокадневка которого совпала с днем смерти тети Вали. А в узком кругу (Катя, Оля и Костя) поминали каждого покойного в отдельности.
  
  Гости собирались в восстановленном Колином доме. Снаружи он мало чем отличался от старого, а внутри был изменен с учетом потребностей и современных достижений в домостроении. Главное, был полностью сохранен погреб, который спас их от смерти и где родилась Любушка.
  
  Как всегда, Катя в третий раз подряд съездила утром на кладбище, где рядом с родителями лежали Коля и тетя Валя тоже в одной могиле. Здесь она любила побыть одна, не считая двух телохранителей, к ненавязчивому присутствию которых привыкла, почти их не замечая. Детей она оставляла дома с родителями Павла, которые после рождения внучки переехали жить в Лески, чтобы быть рядом с ней и могилой сына. Катя отдала им загородный дом Павла, достроенный рабочими станкозавода. А сама с детьми отдыхала летом либо у них, либо у Оли в Колином доме.
  Оля замуж так и не вышла, хотя отбоя от женихов не было. Три года ухаживал за ней Саша, оставшийся из-за нее в Лесках, несмотря на то, что отыскал в Москве своих родных. Потом, потеряв надежду, уехал домой, и сейчас снимается в бандитских и любовных сериалах, присылая ей их копии.
  Зная, когда Катя ездила на кладбище, Оля появлялась с бабушкой и сыном Николкой через часа полтора, чтобы оттуда уехать вместе на поминки. Катя в Николке души не чаяла и без конца повторяла:
  - Видел бы Коля сыночка своего. Вылитый он. Такой же красивенький.
  Иногда их заставал у могил Аристарх Викентьевич, застывший в старости. Цветы он приносил свои и разные: женщинам - гладиолусы и розы, а мужчинам - красные гвоздики. Он и Виктория Максимовна выпивали на могиле по полной рюмке водки, а Катя и Оля как водители лишь пригубляли. Уходя, Катя оставляла на столике четыре прикрытые черным хлебом пластиковых стакана с водкой. Один раз Валера приехал минут на десять после них и увидел, что два стакана были пусты, один отпит и еще один нетронут. Поблизости могильщиков и бомжей он не увидели, рассказав об этом за столом, заключил:
  - Дядя Федя с Колей выпили, тетя Люба отпила, а тетя Валя лишь пригубила. Водку она не пила.
  Тут Оля рассказала, что Коля приходил к ней на пятый день после смерти. Чуть позже полуночи она услышала, как к воротам подъехала машина. Она сразу подумала о Коле, а когда услышала, как открылась и закрылась калитка и затем двери в дом и в ее спальне, уже была уверена, что приехал он, хотя знала, что он умер. В ней боролись два чувства: страх и радость. Радость была сильнее. Когда же он сел на край кровати и коснулся ее ледяной рукой, она вскочила и перебежала к бабушке. Та, выслушав ее, разъяснила, что в течение первых девяти дней покойники нередко навещают своих родных и близких. Это легко проверить, оставив стакан с водой на ночь на крыльце или подоконнике. К утру воды в нем не будет. Оля так и сделала на следующую ночь. И действительно стакан оказался опрокинутым.
  
  Остальные подъезжали к пяти, кто когда мог. На этот раз одним из первых появился начальник РОВД Безусяк, вроде как даже помолодевший за счет исчезновения живота, мешков под глазами и красноты в них.
  Майор, вернее уже полковник, поздоровался с сидевшей в беседке Викторией Максимовной и, подойдя к доктору, возившемуся с детьми, сказал:
  - Вы прямо законсервировались, Аристарх Викентьич.
  - У нас, стариков, это перед концом бывает. А вот вы, батенька, тьпфу-тьпфу, действительно выглядите молодцом.
  - Восьмой год пошел, как ни капли в рот. Жена каждый день за вас богу молится.
  - Без вашего желания и я бы ничего не сделал. Курить ведь вы не бросили.
  - Это подождет Главное, пока не мешает работе.
  - Проблем много?
  - Проблем? - Безусяк показал в оскале подозрительно побелевшие зубы, очень его молодившие. - Как всегда, хватает. Смотря, каких.
   Он хотел поведать о своих нынешних проблемах, но, увидев, что доктора отвлекли дети, задумался над ответом для самого себя. Его взгляд остановился на детях. Да вот взять их. То, что сейчас с ними творят в стране, это не проблема и даже не бедствие, а трагедия и преступление. Когда-то в его детстве в соседней школе забеременела восьмиклассница. Жители Лесков были в шоке. Он с ребятами бегал смотреть на нее, как не диковинку. А сейчас грудных детей насилуют и полное к этому безразличие. Четырнадцатилетние проститутки считаются старыми рядом с десятилетними на обочинах дорог. И тоже никто не бьется головой об асфальт.
  Или вот еще трагедии: детская преступность и наркомания. Позавчера в одной из лесковских деревень парень зарезал девушку за то, что не отдалась ему. Сказал, что "насмотрелся кин". А неделю назад в соседнем Козловском районе малолетние наркоманы сожгли полдеревни за то, что жители отказались выращивать для них мак. Или вот напасть: дети убегают из дома из-за родителей, которые вытворяют с ними черт знает что. Такое впечатление, что у людей проснулись самые низменные чувства. Некоторые из них нельзя даже назвать животными или зверскими, потому что не каждые животное и зверь так поступает со своими детенышами. А люди, кроме того, что их бьют и бросают, еще и убивают, насилуют, продают и предают. И что страшно, с каждым годом становится все хуже и хуже.
   Слава богу, что в Лесках криминогенная обстановка в разы лучше, чем в соседних районах и в целом по стране. А как ты изолируешь Лески от остальных?
  Отойдя и закурив, полковник продолжал думать о нынешних заботах милиции, по сравнению с которыми тогдашние бандитский рэкет сейчас кажется детской шалостью. Уж лучше бы он остался, но не было этой трагедии с детьми и стариками, наркомании, всеобщей деградации и безнравственности. То, что раньше считалось аморальным и ненормальным и о чем люди стыдились вслух говорить, сейчас выдается за светское приличие. Ну, хоть убей меня дурака, подумал полковник, а я никогда не пойму, какой интерес мужику жить с мужиком или бабе с бабой, а главное, какой в этом смысл, если дети от этого не родятся? Так ведь и род человеческий прекратится.
  Он увидел входившего в ворота Есакова, вдруг представил себя с ним в кровати и от возмущения сплюнул.
  Есаков это заметил и удивился:
  - За что ты меня так?
  Фантазия полковника неожиданно для него пошла еще дальше: "Кто же из нас был бы бабой? Ну не я же!" Он опять сплюнул и сказал, слегка смутившись:
  - Это я своим мыслям.
  
  Они поздоровались за руки. Есаков мало изменился, если не считать засеребрившиеся виски как свидетельство пережитого за эти годы. Он не ушел из прокуратуры в частную фирму или не открыл свое детективное агентство во многом из-за Безусяка и мэра Верхова. Да и сам не привык уступать. Не мог он уйти, отдав на съедение новому прокурору и Дьяченко Олю, обвиненную в пособничестве Ивану Спиридоновичу. Пришлось ему скрытно превратиться из следователя в адвоката. Потом были громкие дела о сносе Верховым особняков, нападки на Кротова и Платона в жестоком обращении с бандитами, а на мэра до сих пор без конца наезжают. Золотов снял с него звездочку, но так и не сумел навести должный ему порядок в Лесках, оказавшихся ему не по зубам. Ни одного дела он не довел до конца и был заменен другим, оказавшимся покладистей. Этот уже через месяц вернул Есакову звездочку, а еще через полгода дал еще одну, сделав его своим замом вместо Дьяченко. За это его заменили другим, похожим на первого, и Есаков опять впал в немилость, но тут неожиданно был снят областной прокурор, а новый вызвал к себе не прокурора, а Есакова. Разговор у них для затравки начался с рыбалки и состояния Живого озера, а закончился текущими делами в прокуратуре и задачами на будущее. Вернувшись позавчера домой, Есаков узнал, что прокурор Лесков пакует чемоданы, а на него смотрят как на начальника.
  Они закурили.
  - Он приехал? - спросил Есаков.
  - Еще нет. От губернатора он выехал часа четыре назад. Возможно, куда-нибудь заехал.
  - Только что был анонимный звонок насчет него.
  - С угрозой?
  - Спросили, заготовлены ли ему венки.
  - Ты сам разговаривал?
  - Велел меня позвать.
  - Не вздумай жене сказать.
  
  Тут стали появляться один за другим остальные: Валера, Марфуша с еще одной подругой Валентины Николаевны, две Любины подруги, Шашкин, все такой же баламутный. Начальник лесничества Козюля после того раза перестал приезжать на поминки, присылая вместо себя своего зама, но тот совсем скоро умер, последовав все-таки совету Ивана Спиридоновича.
  Приехал и Хохлов с Кротовым. Если Кротов мало изменился, даже вроде как помолодел, вероятно, из-за того, что заметно похудел, то директор, напротив, погрузнел и еще больше полысел. Экономическая блокада не обошла стороной станкозавод. Уральский машиностроительный комбинат месяц назад аннулировал контракт на 22 универсальных токарных станка - годовую загрузку завода. Директор комбината был сам недоволен и сказал, что сделать это ему велел владелец комбината, приказав не иметь с заводом никаких дел, пока в Лесках правит Верхов. Узнав об этом, Костя тут же отправился в Белоруссию и через два дня вызвал туда Хохлова. Привезенный ими заказ на шестнадцать универсальных и на пятьдесят токарных станков спас завод.
  Но обложили Костю со всех сторон. Да и не могло быть иначе с его взглядами на жизнь. Вся беда в том, что он был не просто оппозиционер, а политический. Удивительно, что он продержался столько лет. Это потому, что в стране при Ельцине и какое-то время после него не было ни государства, ни власти. При Путине и то и другое стало восстанавливаться, и он не потерпит наличие на любой государственной должности оппонентов системы.
  Ситуация изменилась сразу, как только Костя заявил о своем желании пойти на третий срок. При этом он совершил роковую ошибку, заявив, что на примере Лесков хочет показать остальным россиянам, что в России может и должна быть альтернатива антинародному капиталистическому строю, имея в виду, разумеется, социализм. Вроде и не пьет, а такую чушь сморозил. Этого ему не простит никто: ни правительство, ни олигархи, ни элита, ни коррумпированные чиновники, ни собственники всех мастей. Не простит Президент, уверенный, что народ сам выбрал этот строй, хотя его никто и никогда об этом не спрашивал.
  Хохлов не исключал того, что от губернатора Костя уже не вернется мэром.
  
   ***
  Время у Кости еще было, и он решил заглянуть на конеферму, которую строил двадцатисемилетний парень из Летного. Их познакомила Нина Кузина. Парень с детства обожал лошадей и все каникулы проводил в деревне у деда, работавшего в колхозе конюхом. Эту любовь парень сохранил и после ликвидации колхоза. Он стал наездником и окончил ветеринарный техникум. Предложение Кости взять на себя возрождение в Лесках коневодства, в чем была большая нужда у крестьян, парень принял с радостью. В Лески он привез и деда, еще довольно крепкого старика. Тот сам выбрал место для будущей фермы. Стройка еще не закончена, а у них уже двенадцать жеребят.
  Когда до фермы оставалось совсем ничего, в кармане Кости заверещал телефон. Номер и женский голос были ему незнакомы.
  - Константин Алексеевич? Вам звонят из аппарата Администрации Президента. Сегодня на 18.00 назначена ваша встреча с Уваровым. Вам надлежит вылететь в Москву из Центрограда самолетом в 16.00. Билет вы получите в кассе номер 3. В Москве вас встретят и отвезут на Старую площадь.
  - А перенести... - Костя оборвал себя и взглянул на часы. - Хорошо, я буду. На предмет чего будет разговор? Может, мне взять с собой какой материал?
  - Михаил Александрович об этом обязательно сказал бы мне. Значит, ничего не нужно. Насколько я в курсе, ваш вызов связан с заметками Кузиной о Лесках и о вас в газетах "Криминал" и "Литературные вести". Михаил Александрович готовит сейчас предложения по национальному проекту улучшения социальной сферы на селе, и его заинтересовали ваши достижения в развитии сельского хозяйства и в работе с беспризорниками. Значит, мы вас ждем. До встречи.
  - До встречи.
  Услышав гудки, Костя передразнил себя с издевкой: "Хорошо, я буду. До встречи". Плебей. Нет, сказать бы: "Постараюсь или попробую. А то и прямо сказал бы, что сегодня не могу". А теперь попробуй не полететь. Уже, наверное, побежала докладывать Уварову.
  Он велел остановить машину и, выйдя из нее, отвел Диму в сторону.
  - Я должен лететь в Москву. Меня вызывают на Старую площадь в Администрацию Президента. Сказали, связано с заметками Кузиной обо мне.
  - Кто звонил?
  - Секретарь Уварова, зама главы Администрации.
  - Покажите номер.
  Костя высветил номер и сказал с надеждой в голосе:
  - Может, позвонить попозже и сказать, что попал в аварию или попытались ее устроить и поэтому не успел на самолет? Не люблю я ездить к начальству.
  - К такому можно съездить разок. Иногда и одного раза достаточно, чтобы взлететь.
  - Или упасть.
  - Вряд ли. Если действительно вызывают из-за статей, где вы - герой, то вам орден надо дать.
  Он хотел отпустить остальных телохранителей и работника ГИБДД, но они не послушались, и кортеж из трех машин помчался назад. Дима связался с оперативниками и попросил проверить номер телефона в Москве, а Костя позвонил Архипову. Губернатор подтвердил, что номер действительно принадлежал секретариату Уварова, а его самого охарактеризовал неплохим мужиком, который не очень жалует олигархов, а с Нагорным и вовсе на ножах. Он посоветовал Косте воспользоваться случаем и выпросить побольше средств для района.
  - Для этого и лечу.
  - Но учти, Уваров принимал активное участие в создании нашей партии, поэтому я не исключаю, что он может либо агитировать тебя вступить в нее, либо отказаться от выборов в обмен на какую-нибудь должность.
  - Обойдется.
  - Ты смотри, ему так не ляпни. И вообще попридержи себя в руках. Там каждое твое слово будет на вес золота в буквальном смысле. Уваров может озолотить Лески не меньше Нагорного, а может нарушить все твои планы.
  Диме оперативники тоже подтвердили принадлежность телефона администрации Президента. Несмотря на это он заявил:
  - Я полечу с вами.
  - А смысл? Они меня там встретят, отвезут и привезут обратно на самолет. Тебя они не возьмут. Оставайся здесь и жди меня.
  - Я лучше там подожду. Я хочу посмотреть, кто вас встретит.
  Косте не хотелось лететь одному, и, согласившись, он отправил Диму вперед за билетом ему.
  
  Оставшись в машине вдвоем с Толей, Костя откинулся на спинку заднего сиденья и размечтался...
  ... - Ну что, Константин Алексеевич, - скажет ему Уваров, - вот и дожил ты до того времени, когда государство смогло наконец заняться деревней и оказанием помощи малообеспеченным слоям населения. Ну и беспризорниками, разумеется.
  Костя откроет рот упрекнуть в запоздалости такого пробуждения совести у государства, но во время вспомнит предупреждение губернатора и сделает вид, будто у него от радости дыханье сперло.
  Уваров заметит это и хитро улыбнется.
  - У тебя еще больше перехватит дыхание, когда узнаешь о разрабатываемых нами национальных проектах по улучшению образования, здравоохранения и спасению русской нации от вымирания. Это как раз то, чем ты уже занимаешься в Лесках. Теперь ты будешь делать это с активной поддержкой государства.
  - Даже деньги нам подбросите?
  - Не подбросим, а будем ежегодно выделять и не малые. На это мы денег жалеть не станем. Деревню и народ надо спасать.
   "Неужели до них дошло, что деньги должны работать на нашу страну, а не на Америку?"- не верилось Косте. От этих слов у него вырвалось радостно: "Ух ты"...
  
  - Чему это вы так бурно радуетесь, Константин Алексеевич?
  Не сразу вернувшийся в реальность Костя ответил:
  - А жизнь-то, Анатолий Иванович, оказывается, налаживается.
  - Откуда вы это взяли?
  - Читали про планируемые правительством национальные проекты?
  Толя махнул рукой.
  - А-а.... А вы анекдот про налаживание жизни слышали?
  - Напомните, о чем он.
  - О бомже, который проснулся на скамейке в парке. Голова трещит, курева нет, холод собачий, идти некуда и решил он от безысходности повеситься. Стал искать ветку покрепче и вдруг увидел у скамейки бутылку с остатками пива и окурок. Глотнув пивка и сделав затяжку, он откинулся на спинку, вот точно так, как вы сейчас, и проговорил удовлетворенно: "А жизнь-то налаживается". То же самое с этими вашими нацпроектами. Ничего они не изменят, лишь залатают отдельные дырки на время. Муде, извините, прикроют, а жопа останется голой.
  - Но согласитесь, что кое-какие изменения к лучшему в последнее время все же есть.
  Толя по натуре был философом: любил рассуждать о жизни и политике. Вот и сейчас он ответил не сразу, а вначале попыхтел сигарой.
  - Смотря, с какой стороны и чьими глазами смотреть на эти изменения. Если глазами этого бомжа, подразумевая под ним простой народ, то можно с вами согласиться, что изменения к лучшему есть. Лески мы в расчет не берем, здесь в основном руку вы приложили. Я сужу по своей сестре в Козловке. Живет она, вы знаете, с матерью, сыном пятнадцати лет и дочерью двенадцати. Муж, оставшись, как многие после перестройки без работы, запил с горя и быстро сошел в могилу. Все эти годы они спасались в основном с огорода и тем, что я привозил, а я до вас подрабатывал опять же, как и большинство не спившихся, извозом и спекуляцией, можно сказать, сам бедствовал. А в последнее время гляжу, у них борщ мясом пахнет. Это матери пенсию подняли и не стали задерживать. А сестре повезло устроиться уборщицей в обменный пункт. Голода сейчас, можно сказать, в основном из-за пенсий старикам в деревнях нет, не считая спившихся семей. Вот тоже характерный показатель нашего времени, от которого никуда не денешься. Разве раньше так намертво пили? Пили чаще с радости или с горя. А сейчас от безысходности, плюя на жизнь. Этих уже никакая правительственная латка не спасет. Для них она тот же окурок и глоток недопитого пива. Дело тут в другом. Сломан стержень, на котором жизнь в советское время держалась. Тогда мы все во что-то верили, знали, что дальше будет лучше, и это лучшее зависело от нас самих. Я даже не коммунизм имею в виду. А была уверенность в личном будущем. Сейчас мы живем одним днем. Не умер - слава богу. Взять ту же сестру с детьми. Мать свое отжила, свое дело она сделала: нас взрастила и поставила на ноги. Заметьте, без мужа, одна. Сестра окончила институт, работала плановиком в Леспромхозе, знала, что через год - два станет старшим плановиком, потом - замом начальника отдела, а там, глядишь, и начальником. Это, кстати, характерная особенность советского времени, когда был служебный рост, люди планировали свою жизнь. Мне тоже никто не препятствовал пойти в институт, а я хотел стать киномехаником и стал им, в районе меня каждый знал и ждал. А сейчас ни сестра, ни я в наших профессиях не востребованы. Меня спасло умение водить машину, сестре - хуже, ее специальность выброшена за порог, а переучиваться уже поздно, да и не на что - надо детей поднимать. А это сейчас целая проблема - не каждой матери удается. Лешка перешел в девятый класс, но учиться дальше не хочет, хотя у него нет троек. Говорит, что ему это обязательное среднее образование совсем ни к чему, все равно без денег дальше учиться не сможет. Рвется работать, а его никуда не берут да и негде. Дочь Надька тоже стала пропускать уроки, вдруг появились красивые вещи и деньги. Откуда, не говорит. Мне тоже не сказала. Молчит и все. Я дал Лешке задание за ней проследить. Думаю, она либо на дороге промышляет, либо в борделе подрабатывает, другой возможности нет. А девке только два месяца назад двенадцать стукнуло. Если и вправду мандой подрабатывает, пиши, пропала. Я что хочу сказать? Ничего у них впереди нет. Ни у сестры, ни у ее детей, никакой гарантии в жизни нет. Мать моя, не дай бог, умрет, пенсии не станет, на одном обменном пункте они не проживут, а если и его закроют, опять зубы на полку? Тогда хочешь, не хочешь, девке прямой путь на панель. Я, конечно, не допущу, а с другой стороны, что я смогу сделать, если жизнь такая? Пристыдить ее тем, что в двенадцать лет уже не целка? Сейчас это смешно, стоит только на экран взглянуть. Мой Васька учится в восьмом, рассказал, что в сочинениях все их девки написали, что хотят стать валютными проститутками, чтобы за одну ночь тысячу долларов зарабатывать. Я уловил в его голосе зависть к девкам: у него-то нет того, что есть у них. А был бы девкой, тоже так бы написал. Я поинтересовался, что написали ребята. Как и думал, все они поголовно хотят стать миллионерами, но чтобы сразу, не работая. А как сразу? Только воровать, грабить и убивать. Никто сейчас не хочет быть ученым, космонавтом, врачом, учителем, не говоря уже о рабочем классе, который поголовно истребили как класс. Вместо него сейчас охранники. В Москве их, я вычитал, 900 тысяч, не считая милиции. Это что же получается, если отбросить женщин, стариков и детей? Выходит, каждый пятый охранник или милиционер. Вот и состоит страна из торгашей, воров и охранников, не считая народа. А его давно никто считает и не учитывает, как будто его и нет. Хорошо, что Лешка серьезный, пока не пьет и к наркотикам не тянется. Но может не удержаться. А все потому, что утерян смысл жизни, нет того самого стержня. Найти чинарик и недопитую бутылку - это больше похоже на животный смысл, а не на человеческий. У человека, кроме удовлетворения потребностей желудка, должно быть еще что-то, ради чего не земле стоит жить. Вот я, к примеру, получал удовлетворение оттого, что людей просвещал. Я ведь помимо фильмов обслуживал сельские библиотеки. Они в обязательном порядке везде были. Я люблю читать и сразу записался в нашу библиотеку, которую вы велели открыть. Библиотекарша пожаловалась, что заказывала русскую классику, а ей прислали по десять экземпляров Аксенова, Виктора Ерофеева и Владимира Сорокина. Я недавно видел по телевизору Аксенова. Его ведущий представил советским писателем, так он поправил на антисоветского. Я бы ему в морду за это плюнул. - Толя нервно затянулся. - Скажете, что это ностальгия? И ностальгия по хорошим временам и фильмы были жизненные и песни брали за душу. Мне недавно предложили работу в клубе. Я отказался, хотя и давали не меньше и риска жизни никакого. Что показывать? Американское говно? Я, не поверите, за последние пятнадцать лет ни разу не был в кинотеатре. И не по карману и нет желания. Я к чему все это? К тому, что не в деньгах и сытом желудке дело. А должна быть польза людям от твоей работы. Народ нужно не только накормить, а сохранить в нем национальные культурные и другие традиции. Я, к примеру у вас не только из-за денег работаю, а вам помогаю, можно сказать, по идейным соображениям.
  - Сначала, Анатолий Иванович, надо добиться, чтобы все люди были сыты, и не было бомжей и беспризорников, - возразил Костя и остался недоволен сказанным.
  Толя махнул разочарованно рукой.
  - Не поняли вы меня. Я вам про Фому, а вы мне про Ерему. Ну, накормите вы их и даже денег дадите. Думаете, будут они от этого сейчас счастливы? Пропьют или из-за них их еще и убьют. Ведь в принципе все беды из-за денег. Их никогда не хватает, потому что к ним быстро привыкаешь. И не дай бог, у соседа их будет больше. Ночью спать не будешь от зависти. Я как водитель по машинам сужу. Когда нет никакой, хочется хоть какую. Купил хоть какую, захотелось лучше. Купил лучше, а у соседа почти новая иномарка стоит во дворе. Купил еще новей иномарку, теперь соседи на тебя зверем смотрят, не спишь, как бы они ее не раскурочили. Также и насчет домов. Не в деньгах счастье, а в том, чтобы было интересно и без зависти. Чтобы сейчас ни говорили про социализм, а люди в нем жили с огоньком. У человека должна быть цель в жизни, ради которой хотелось бы жить да и умереть не жалко. Уж это-то вы должны понять.
  - Да понял я вас, понял. Но и вы поймите, что человеку с пустым желудком не до идейных соображений и высоких материй, а все его мысли только о том, как достать еду себе и детям. Если и посетят его в этот момент мысли, то скорее о том, чтобы взять топор и пойти на олигархов.
  - Вот это уже ближе к Фоме, - обрадовался Толя. - Ну не мог человек, каким бы он умным ни был, заработать честным трудом миллиарды за два-три года. Вон вчера я прочитал, что Абрамович за три секунды только на одних процентах получает больше, чем пенсия моей матери, и за двенадцать больше, чем зарабатываю я. У него что, мозгов намного больше, чем у меня? Ну в два раза больше, ну в три, ну в пять. Но не в миллион же раз! Это же черт знает что, дикость какая-то. Значит, дело тут не в уме, а в ненормальности нынешнего государственного строя, который разрешил Абрамовичу и таким, как он, прохиндеям, завладеть гигантским капиталом. А разрешил ему по блату Ельцин за то, что тот, говорят, а может, кто другой, заведовал кассой его семьи. Вот и ответ, откуда у него такие деньги. Миллиард семье, три себе в карман. Вот и набрал уже семнадцать миллиардов, на которые покупает самые дорогие в мире замки, яхты и футбольные клубы. Нет бы наши футбольные клубы содержал, а то обязательно иностранный. Потому что он сам давно не наш, не русский, а Россия ему нужна только для того, чтобы выкачивать отсюда деньги. И живет он в Англии. А вот интересно, на чьей стороне он будет, случись с Англией война? Как вы думаете, Константин Алексеевич?
   Этот вопрос Костя не раз задавал сам себе.
  - Боюсь, даже уверен, что на стороне Англии. И не один он. Если кто и останется в России, их деньги за границей в военных условиях конфискуют и они будут воевать против нас.
  - Поэтому вы про топор правильно упомянули. Бесконечно этот бардак продолжаться не может. Я уже давно жду приказа. Скрывать мне от вас нечего, хоть вы и власть, но наша. Поэтому я вам и говорю об этом. Вместо топора у меня припасено посущественнее оружие.
  - Чьего приказа ты ждешь?
  - Если честно, то вашего, потому что другого такого человека, как вы, в России я не вижу. Я не дождусь, хочу, чтобы сын дождался. Не думаю, что у него жизнь будет лучше. Боюсь, как бы не была еще хуже. Цены на нефть когда никогда упадут или ее всю распродадут. Говорят, ее осталось всего на двадцать лет. Американцы - хитрожопые, свою нефть не трогают, берегут, а нас заставляют увеличивать добычу. Цена для них не помеха. Печатный станок работает у них исправно. Наши министры не знают, куда девать доллары. Одного стабилизационного фонда им уже мало, Кудрин хочет создать второй. А нам, народу, что это дает? То, что пенсия и зарплата растут на десять процентов в год, это то же, что для бомжа еще один чинарик и второй глоток пива. Чтобы говорить всерьез об успехах борьбы с бедностью в России, надо поднимать зарплату не на десять процентов ежегодно, а в пять-десять раз. А то бензин у нас стоит почти, как в Америке, а зарплата в тридцать раз меньше. Вы же были в Америке, вы знаете.
  Толя умолк, а Костя, пытаясь уследить за его мыслью, стал подсчитывать, а подсчитав, возразил удивленно:
  - Да нет, у нас бензин уже дороже, чем у них. Это что же получается?
  - То и получается, что свою машину я содержать уже больше не смогу. Это - я, зарабатывающий много больше, чем остальные. В Москве, куда вы летите, там другое дело. Для них эта цена бензина не отражается на бюджете. Вот там жизнь действительно у многих налаживается и улучшается год от года, не на окурки с пивом на дне. Там наших машин уже редко встретишь - одни иномарки. Для нас, глубинки, Москва сейчас - как раньше была для нас заграница. В ней живет наша элита или по старому - знать, и с каждым годом пропасть между нами все больше увеличивается. Я вычитал, что в пригороде Москвы хотят построить город для одних миллионеров со своей милицией. И огородить его высоким забором. От кого? Ясное дело, от нас, народа. Мы уже сейчас с нашими кошельками там изгои, одним словом, чужие. Милиция нас там сразу вычисляет и не выпускает, пока не получит свое за отсутствие регистрации, как с иностранцев. На то, что ты есть самый исконный русский, только из провинции, им наплевать. От одного отделаешься, а иногда и заплатишь, если спешишь, тут же останавливает другой. Поэтому мы туда больше не ездим, как раньше за покупками или в театры с музеями. Об этом сейчас даже мыслей нет. Домов - колхозников и столовых для нас там давно уже нет, а на отели никаких наших зарплат не хватит, разве что на чаевые и то не везде. Вон в газетах пишут, что Москва вышла на первое место по дороговизне. Так даже сами иностранцы подсчитали. Если им в ней дорого, то что говорить о нас, бедных русских? Вот и получается, что России у нас две. Одна - Москва и Петербург - это как бы новая прогрессивная Россия, представляющая ее будущее. По телевизору в основном ее показывают, как там хорошо живут, все и всем настолько довольны, что только и делают, что танцуют, поют и смеются. Какой канал ни включишь, один хохот стоит. А вторая Россия - это мы, все остальные, народ, это "Русь уходящая", которую стараются не замечать, хотя нас девяносто процентов. Но и в Москве не одна элита живет. Нигде, как там, я не видел столько нищих. Я имею в виду не тех, которые для мафии собирают, а старушек, которые роются в мусорных контейнерах. Вы в Москве чаще бываете и наверняка их видели.
  Как-то Костя, поджидая высланную за ним машину, наблюдал за этими старушками. Рылись они в контейнерах в поисках пивных бутылок и банок, вежливо разговаривая на "вы" и делясь найденными просроченными консервами и книгами. Одна из них работала когда-то библиотекарем в научно-исследовательском институте и прочитала другой лекцию о Лажечникове и его романе "Ледяной дом", заставив вторую старушку взять книжку. При этом Костю поразило, что старушка провела параллель тех событий с сегодняшним временем. Вторая старушка поделилась банкой тушенки, просроченной всего лишь на полгода, и посоветовала, как от нее не отравиться.
  Машина запаздывала, а книг в контейнере, названия которых старушки читали вслух, было много, в том числе сборник стихов Дмитрия Кедрина, от которого Костя не отказался бы, и ему хотелось попросить его, а еще лучше порыться самому, но подойти он не решался, а они так и не ушли до приезда машины.
  
  А еще Костя подумал, что не хотел бы, чтобы дело дошло до топора, потому что без толковой политической программы и без умных лидеров ничего хорошего из этого для народа не получится. Плодами народного бунта опять воспользуются предатели и подлецы, которых в стране в избытке, и тогда уже точно и окончательно Россия погибнет. А так, глядишь, она потихоньку поднимется. И уже привстает. До возрождения, о котором он мечтает, он вряд ли доживет, его устраивало хотя бы то, что делал Путин.
   И хотя Путин нигде не говорил о преимуществах планового ведения народного хозяйства, исподволь он уже ему следовал, установив ранее десятилетний срок для удвоения валового внутреннего продукта, главного показателя доходов экономики страны, по семь процентов в год. При этом Костя мысленно усмехнулся: "За десять лет в два раза, и то не получается, тогда как Сталин за десять лет увеличил это самое ВВП в десять раз". А лучше бы вместо этого удвоения ВВП Путин поднял жизненный уровень населения в пять раз. Это было бы реальное дело. А в ВВП львиная доля доходов приходится на нефть с газом, которые достаются в основном олигархам, на народ там мало что остается. Это все равно, что средняя зарплата по стране с учетом доходов тех же олигархов.
  Если Путин всерьез решил возродить Россию и сохранить русский народ от вымирания, то без перенятия опыта социальной системы СССР, лучше которой в мире еще не придумано, ничего у него не выйдет, и он обязан будет его использовать, хотя и будет по-прежнему долдонить о прелестях демократии и правового государства, которые для экономики совсем не причем. И уж, конечно, не сможет он осуществить задуманное, не вернув в собственность государства награбленные во время реформ народные богатства, а главное, природные недра, дарованные России свыше и которые должны принадлежать не избранной кучке, а всем ее гражданам. И в дальнейшем все доходы от их продажи, должны распределяться среди населения, а не оседать в карманах владельцев нефтепромыслов. Но так как Президент не переставал повторять, что пересмотра приватизации не будет, то особых радужных перемен в социальной сфере Костя не ожидал. Голодных в России может и не быть, пока будут держаться цены на нефть, но чудовищное социальное неравенство сохранится, а вместе с ним будет продолжаться в обществе атмосфера ненависти бедных к богатым и богатых к бедным, а также атмосфера страха и неуверенности.
  Костя уже несколько раз ловил себя на том, что, рассуждая о будущем России, он все реже думал о безоговорочном возврате в социализм и не потому, что история движется только поступательно вперед. Как бы сейчас ни ностальгировало прошлое, были и там недостатки, мириться с которыми сегодняшние люди уже вряд ли захотят. Взять все тот же дефицит модных товаров и запрет на свободный выезд за границу. В то же время, каким бы паразитным и сволочным ни был капитализм, у него тоже есть немало рационального, что пошло бы социализму только на пользу. Китай давно уже сочетает государственное планирование с рыночной технологией и двадцать лет подряд держит ежегодные темпы экономического роста на уровне 8 процентов в год. Есть пример ближе - всячески поливаемая демократами соседняя Белоруссия, отказавшаяся от грабительской приватизации и счастья иметь олигархов. Но кроме них там нет также бандитов, коррупции, нищих, проституток, бездомных и беспризорников. Не обладая природными запасами сырья, Белоруссия ежегодно наращивает тот самый ВВП до 10 процентов, причем это действительно доходы от роста производства товаров и услуг. А Путин, боясь социализма, как черт ладана, ни разу не добился даже желанных 7 процентов. Даже при таких-то ценах на нефть.
  Костя сам видел по телевизору, как Путин, отвечая на вопрос относительно Союза с Белоруссией и повышения цены на поставляемый ей газ, посоветовал ей не валять дурака, а войти в состав России. Вот уж чего Костя отсоветовал бы белорусам делать. При нынешнем кремлевском режиме это стало бы для них настоящей трагедией. Они вмиг потеряли бы все, что их страна сумела с огромным трудом сохранить после развала СССР, оставшись практически в одиночестве и во враждебном окружении. В ней сразу появятся олигархи и нищие. Но Союз России и Белоруссии жизненно необходим обеим странам. Для этого Россия должна стать таким же, как Белоруссия, социально ориентированным государством с отдельными элементами рыночной экономики. Белоруссия во многом отвечала разработанному Костей для России государственному устройству, представлявшему гибрид социализма с капитализмом, в котором природные ресурсы и все основные стратегические отрасли экономики были бы национализированы, и социалистической должна быть вся социальная сфера, включая здравоохранение, образование, науку, культуру и жилищные вопросы, где рыночные механизмы полностью не работают. А капиталистическими остались бы производство большинства товаров народного потребления, розничная торговля, сфера услуг, конкуренция, рационализм ведения дела и прямая зависимость оплаты от производительности труда во избежание уравниловки, порождавшей дух иждивенчества, что было одной из причин, разрушивших советский социализм.
  
  Ничего этого Костя не сказал Толе, лишь заметил, что надо оптимистичнее смотреть в будущее России. Русский народ живуч, сказал он. В его истории не раз были трагичные времена, выживет он и на этот раз. Толя оценил его оптимизм по-своему:
  - Это вы потому так настроены, что питаете радужные надежды на беседу в Москве. Дай бог, чтобы так и случилось. Может, и у меня они тогда появятся. А сейчас я хочу только одно, чтобы вы вернулись оттуда живым и здоровым. Если Россия сейчас полностью зависит от Путина, то Лески и я - от вас.
  
   ***
  Катя спустилась с крыльца и подошла к мужчинам.
  - Я не хотела вам говорить раньше, боялась, что вы уедете, - сказала она. - Звонил муж и просил, извинялся за то, что не приедет, и просил садиться без него, так как его срочно вызвали в Москву. Он сказал, если и вернется сегодня, то очень поздно.
  - Он не сказал, кто вызвал? - поинтересовался Безусяк.
  - Уваров из Администрации Президента по заметкам Кузиной о Лесках. Его заинтересовало, как у нас поднимают сельское хозяйство и борются с детской беспризорностью.
  Мужчины довольно загудели.
  - Наконец-то опомнились.
  - Ему есть, о чем рассказать.
  - Глядишь, и деньжат подкинут.
  - Главное, чтобы помогли снять блокаду.
  Мужчин повела в дом Катя, а детей - Оля и Аристарх Викентьевич.
  
   ***
  В аэропорту Центрограда в третьей кассе действительно лежал билет в Москву на Костину фамилию. А после приземления в Домодедово перед выходом к нему подошла стюардесса и, сообщив, что его встречают, попросила следовать за ней. Дима пошел с ними. Стюардесса подвела их к стоявшим за дверью двум мужчинам одинаковой солидной внешности в черных костюмах. Они поздоровались с Костей и вопросительно взглянули на Диму.
  - Я - телохранитель, - сказал Дима, выдержав их взгляды. - Прошу предъявить документы.
  Мужчины усмехнулись одновременно и вынули удостоверения. В руки Диме они их не дали, а показали. Дима просмотрел внимательно одно удостоверение и пробежал глазами по второму.
  - Понятно, - сказал он и пошел вместе с ними.
  В нескольких метрах от них сзади следовал Женя, также полетевший в Москву по согласованию с Димой, но втайне от Кости.
  На улице перед дверью их ожидали две машины. Дима сказал:
  - Я бы хотел поехать с вами.
  Человек, по удостоверению полковник ФСБ Безруков, пожал безразлично плечами и махнул рукой на джип перед БМВ.
  - Можешь с охраной.
  Дима отошел в сторонку и сообщил по мобильнику стоявшему невдалеке Жене фамилии полковника и подполковника. Подполковник Сорокин с сердитой миной шагнул к нему, протянув руку к телефону, но Дима быстро сунул его в карман и направился к джипу. Один из двух стоявших возле машины охранников открыл перед Димой заднюю дверь. Усаживаясь, Дима успел увидеть подсаживавшихся к Косте на заднее сиденье с двух сторон Безрукова и Сорокина и стоявшего сзади БМВ Женю.
  Обе машины тронулись, быстро набирая скорость.
  
   ***
  Увидев игравших во дворе детей, киллер выругался: "Эти-то соски с какого бока тут?" С каждым часом, приближавшим его к семнадцати, он все больше мрачнел. Наводя бинокль на двор, он старался не смотреть на детей, особенно на девочку, но смотрел только на нее. Он до сих пор так и не понял, чем его взяла его дочь. До нее своими детьми он в упор не интересовался. Самым первым был сын, заделанный им еще до армии. Приезжая домой к матери, он даже не удосуживался взглянуть не него. Из-за него с матерью поругался. В армии одна дуреха также родила от него тоже парня. И до этого ему было до лампочки. А эту увидел, как она заковыляла к нему и повторяла беззубым ртом вслед за матерью "па-па", так и обмяк, как лох. Аж внутри что-то екнуло.
  Его настроение еще больше ухудшило появление кабана-подрывника и мужика с хвостом на голове. У кабана действительно оказались короткие ноги при нормальном торсе. Как киллер и ожидал, появились они не сбоку от дома, а со стороны дороги, где киллер сидел на дереве. Сообразили, что прицельная позиция лучше здесь. Хорошо еще, что устроились не за его деревом, а метров на двадцать ближе к дороге. Но остался здесь лишь один кабан, а хвостатый все же ушел на позицию сбоку от дома, чтобы продублировать кабана: вдруг у него откажет пульт взрывателя.
  Оставшись один, кабан развалился на подстилке, как на бабе. Откуда-то знал, что хозяин еще не приехал. Вот и решил дождаться, когда тот приедет и, поздоровавшись с гостями, поведет их в дом. А потом нажмет на кнопку. А на то, что там сопли, ему насрать. Своих-то, видно, нет. А может, и есть, но ему и на них насрать.
  Теперь уже киллер больше наблюдал за подрывником, рядом с которым лежал радиоуправляемый пульт взрывателя.
  Без пяти пять с крыльца спустились жена мэра и Дюймовочка. Жена что-то сказала мужчинам, которые стали гасить сигареты, и повела их в дом. Дюймовочка взяла за руку девочку, а ребята дружно поспешили за старичком, который все время играл с ними.
  Киллер уже решил, что не даст подрывнику убить детей и старичка. И женщин, среди которых он узнал Марфушу.
  Он взглянул на часы. До семнадцати оставались секунды. Ежу ясно, что позвонил хозяин и сказал, что задерживается или вообще не приедет и просил садиться без него. Киллер почувствовал облегчение оттого, что здесь ему делать нечего.
  Он открыл крышку футляра со снайперской винтовкой и положил туда дистанционный взрыватель. Посмотрев в сторону подрывника, он увидел, что тот разговаривал по телефону, и напряг слух. Тот давал указание ничего не отменять и ждать возвращения "козла" до победного конца. Закончив разговор, он сунул телефон в карман и опять улегся. Киллер решил ускорить конец. Он спустился на землю, достал из-за пазухи пистолет, а из футляра глушитель, накрутил его на дуло. Переходя от дерева к дереву, он приблизился вплотную к кабану и выстрелил в бугристый затылок. Когда тело перестало дрыгаться, он вынул из кармана убитого телефон, затем поднял пульт и направился в обход к хвостатому.
  
  
   Глава четвертая
  
   Лесковская трагедия
  
   Об исчезновении мэра Лесков Верхова я узнала на третий день после возвращения из командировки на Сахалин, где провалялась в госпитале с черепно-мозговой травмой. Ею меня там наградили за излишнюю любовь к флоре и фауне, отданными реформаторами начала девяностых годов на растерзание иностранным инвесторам. Во многом благодаря покушению на меня и солидарности моих братьев-журналистов, та история получила широкий общественный резонанс и, возможно, даже будет иметь положительный результат.
  Чего я не могу сказать, к сожалению, в отношении моих лесковских заметок. Такое впечатление, что я писала их в пустоту
  Два дня я таскалась по врачам, оформляя бюллетень, и лишь на третий, просматривая входящие звонки, увидела давний номер телефона Игоря Юрьева и позвонила ему. Вестью об исчезновении Кости Верхова я была настолько потрясеа, что уже на следующий день, несмотря на отчаянные протесты мужа, выехала на машине в Лески. Я попыталась выяснить у него, что показывали и говорили о происшедших там событиях, но он лишь удивленно вскинул брови. Как я поняла, блокада Лесков по всем СМИ даже после всего случившегося там успешно продолжалась. В этом я убедилась, просмотрев свежие газеты.
  
  Последний раз я была в этих благословенных богом местах в самый разгар бабьего лета и словно предугадала, чем закончится тот бесшабашный загул природы, напоминавшей пятидесятилетнюю вдову. На этот раз теплую погоду сменило угрюмое ненастье. Мокрый порывистый ветер со снегом едва не сбрасывал мою машину в кювет, а деревья гнул, как прутья.
  На въезде в лесковский лес меня остановили люди в камуфляже и масках. Мое журналистское удостоверение подействовало на них прямо противоположно его предназначению. Вместо того чтобы меня беспрепятственно пропустить, а то и сопроводить, удостоверение унесли в машину для изучения или проверки подлинности и, возвращая, посоветовали навсегда забыть дорогу в Лески. Я поинтересовалась, чье указание меня пропустить их бы устроило. Ответ был предельно ясен:
  - Путина или Нургалиева.
  Кивнув с безразличным выражением: "Будет указание", - я повернула назад к московскому шоссе. Там я позвонила Игорю и попросила совета. Он велел мне проехать вперед и свернуть на проселочную дорогу, на которой пообещал меня встретить. Он приехал на своей машине с коллегой по работе. Тот остался в его машине, а Игорь заменил мои московские номера на местные и сел за руль. Пока мы прикрепляли номера и ехали до ближайшей деревни, он поведал мне, что тут произошло.
  
  Весть об исчезновении Верхова всколыхнула все Лески. Уже на следующий день в город стали стекаться со всех концов района жители и, вскоре площадь перед мэрией была запружена до отказа. К собравшимся присоединились охранники бюро "Щит и меч", - а их ни много ни мало было около тысячи человек, - выполняя одновременно функции наблюдения за порядком. Милиции было мало, человек десять, которые явно симпатизировали митингующим. Никто из руководителей Лесков на площади не появился.
  Выступавшие требовали от правительства бросить все силы на поиски их мэра. Самым распространенным лозунгом был "Верните нам нашего мэра!". Не обошлось и без экстремальных призывов типа "Нашего мэра убила правящая партия. Ей не место в Лесках".
  Митинг продолжался до позднего вечера. На ночь горожане разошлись по домам, прихватив с собой часть приезжих, а оставшиеся улеглись в автобусах, палатках и машинах. Когда же они проснулись, площадь вместе с ними была оцеплена ОМОНом. Из автобусов людей не выпустили, а водителям велели возвращаться по домам. Не подчинившихся силой выкидывали из кабин и, несмотря на протесты людей, автобусы были вывезены за город.
  Вернувшихся горожан с гостями, а также новое пополнение из деревень на площадь не пустили. В возникшей стычке были ранены как лесковцы, так и омоновцы. Несколько десятков человек были арестованы. Но их быстро освободили подоспевшие охранники бюро "Щит и меч". На этот раз в стычке с ОМОНом были не только раненые, которых никто не считал, но и убитые: два омоновца, и три лесковца. Среди убитых оказался водитель Верхова Толя, которого я хорошо знала. Увидев, как два омоновца явно по указке избивали директора станкозавода Хохлова, Толя бросился ему на помощь. Оставив директора, они повалили Толю на землю и стали бить ногами. Он выхватил пистолет, но выстрелить не успел, получив несколько пуль в голову. Прибывшие с опозданием работники милиции во главе с начальником РОВД Безусяком фактически заняли сторону демонстрантов, и омоновцы были вынуждены под улюлюканье людей покинуть Лески. Митинги продолжились теперь уже с требованием отставки антинародного правительства.
  Однако не привыкший проигрывать ОМОН уже к обеду того же дня четырьмя колоннами из автобусов по двести человек в каждой колонне с разных сторон двинулся на Лески. По пути омоновцы избивали дубинками встречавших их протестующими возгласами сельчан и расстреливали собак. Убивать людей на этот раз им запретили.
  Узнав о подходе омоновцев и оценив трезво соотношение сил, Безусяк попытался уговорить демонстрантов и охранников раствориться в городе и свой протест выразить во время выборов, проголосовав за человека, который продолжит дело Верхова. Но звонки от избитых односельчан продолжали поступать многим участникам демонстрации, и разгневанные люди в основной своей массе отвергли это разумное предложение. Лишь немногие приняли его. Они и те, кого ждали неотложные дела, отправились домой на трех автобусах. Через час от них поступил звонок, что в дороге их остановили встречные омоновцы и жестоко избили, а автобусы сильно покорежили. Этот звонок подлил масла в огонь. Охранники и ребята крепче взялись за руки и образовали живой заслон перед площадью. Безусяк выставил пикеты из милиционеров на всех подходах к площади, а сам вышел вперед для переговоров. Однако не представившийся генерал разговаривать с ним не стал, а в приказном порядке потребовал выдать ему главного зачинщика безобразия. Безусяк назвал таковым мэра Верхова и посоветовал генералу не мешать людям выражать свою скорбь по исчезнувшему мэру и убитым лесковцам.
  - Скорбь? - скривился генерал. - Я что-то такого великого государственного деятеля по фамилии Верхов не припомню. А убитые лесковцы будут объявлены преступниками за убийство моих парней. Надеюсь, полковник, ты и твои люди находятся здесь на службе, а не на поминках, как бабы. Поэтому поручаю тебе...
  - Здесь поручаю я, - оборвал генерала Безусяк. - Если ты не хочешь, чтобы опять пролилась кровь твоих парней, ты вывезешь их из Лесков.
  Но было уже поздно. В считанные минуты омоновцы взяли в кольца милицейские пикеты и сплошной стеной из сомкнутых щитов двинулись на площадь, разрывая живую цепь и сгоняя людей в кучу. Но они не учли, что имели дело не только с пенсионерами, а и с бывшими офицерами, прошедшими горячие точки, из которых в основном состояло охранное бюро. В стене омоновцев вскоре были пробиты бреши, после чего, как говорится, "смешались в кучу кони, люди", и трудно было предсказать, на чьей стороне будет перевес.
  Однако такой вариант генерал предусмотрел, и на площадь полетели дымовые шашки со слезоточивым газом.
  Задыхавшиеся от удушья люди бросились врассыпную, натыкаясь на дубинки омоновцев, предусмотревших противогазы при таком варианте развития событий. Беззащитными оказались и охранники, которых избивали наиболее жестоко. Арестованными демонстрантами был забит под завязку автобус-каземат. Площадь стала покрываться телами потерявших сознание пожилых людей. К ним на помощь из здания мэрии поспешили сотрудники с платками у носа, уводя и унося безжизненные тела в мэрию.
  Охранники не остались в долгу и забросали автобусы ОМОНа бутылками с зажигательной смесью. Как выяснилось позже, в изготовлении этого всемирно известного орудия демонстрантов приняли участие воспитанники детского производственного интерната, созданного Верховым не базе элитного дома отдыха Миленкина.
  Загоревшиеся автобусы отвлекли омоновцев от избиения, и основная масса демонстрантов вырвалась из окружения. Убежал к своей заполыхавшей машине и генерал, не успев достать свой пистолет, как это уже сделал Безусяк. Из тридцати "Икарусов" омоновцев нетронутыми остались лишь тринадцать. Остальные либо полуобгорели, либо сгорели полностью. Взрывы бензобаков, вой сирен пожарных машин и "Скорой" привлекли на площадь почти всех жителей города, которые при виде раненых и лежавших без сознания людей набросились на омоновцев с криком "Убирайтесь вон!" и на Безусяка с требованием принять меры по их защите. С их помощью тот вызволил своих работников из плена и повел тысячную толпу на освобождение арестованных демонстрантов.
  Омоновцы попытались защитить автобус с арестованными той же стеной из щитов, но на каждом из них повисло по несколько человек. Их валили на землю, отнимая щиты, дубинки, срывая с головы забрала, противогазы, маски, а у выхватывавших пистолеты пытались отобрать и их.
  Один из пистолетов не замедлил сработать: омоновец хладнокровно застрелил обругавшего его матом демонстранта. И в ту же секунду не известно от кого получил пулю в лоб.
  Озверевшие омоновцы стали стрелять поверх толпы, а в ответ над их головами раздались автоматные очереди. И те и другие не соблюдали точность, в результате чего убитые и раненые с обеих сторон стали расти с каждой минутой. Тогда в дело вмешались пожарники, направив струи воды и пены на сражавшихся. Но окончательно остановил сражение приезд губернатора Архипова. Разбежавшиеся было участники демонстрации опять заполнили площадь, требуя от губернатора вестей о судьбе мэра и выдворения ОМОНа. Второе требование он пообещал выполнить, но насчет Верхова ничего хорошего не сообщил, однако его речь тронула людей своей эмоциональностью и неподдельным расстройством от похищения мэра, которого он считал своим другом, вернее сыном, учитывая разницу в возрасте. Особенно тронуло людей то, что его жена приехала вместе с ним, чтобы поддержать Катю в эту трудную минуту. Он сказал, что Верхов был первопроходцем, сделав в Лесках то, что сейчас намеревается делать правительство своими национальными проектами. Именно по этим делам Верхов был вызван в Администрацию Президента, но перед этим губернатор сам намеревался сделать его своим замом, чтобы у него было большее поле деятельности. Сейчас, подчеркнул губернатор, важно, чтобы в Лесках дело Верхова было продолжено. Вот почему он принял решение возложить временно обязанности мэра на зама Верхова Зимина. А во время выборов в декабре лесковцы сами решат своим голосованием, кто станет их мэром.
  - Он что, рехнулся? - вырвалось у меня, внимательно слушавшей Игоря. - Это же плевок в Костю.
  Усмехнувшись, Игорь сказал, что Зимин - это еще цветочки, а впереди меня ожидают ягодки, от которых я в лучшем случае поперхнусь.
  
  Мне хотелось сразу все знать, но тут мы въехали в деревню, и я обратила внимание на группки крестьян у домов. Я попросила Игоря подъехать к одной из них, состоявшей из трех женщин и двоих мужчин. Меня заинтересовало, что заставило их собраться, несмотря на такую жуткую погоду. Выйдя из машины, я спросила для затравки:
  - Мэр ваш не вернулся, не слышали?
  Они уставились на меня, и в их глазах я прочла надежду: раз спрашиваю об этом, значит, что-то знаю. Эту мысль высказал мужчина в военной накидке, спросив:
  - А ты сама чо слышала?
  - Ничего. Вот и приехал узнать.
  - А ты кто?
  - Корреспондент газеты "Криминал". Я о нем много писала.
  Мужчина вдруг разозлился:
  - Значит, плохо писала, если такой глупый вопрос задаешь.
  - Я писала о нем как о человеке, болевшем за народ.
  - Тогда должна знать, что в услужение к ним он не пойдет. А отсюда, какой им резон отпускать его живым?
  - Под им вы кого имеете в виду?
  - А говорила, писала, - усмехнулся мужчина. - Ясное дело, кого - богачей. С земли он их тут всех прогнал, вернул нам ее, можно сказать, возродил нас. Думаешь, они могли ему это простить? И в городе порядок навел. Уже опять полезли, как черви после дождя. Опять в наш колхоз вцепились.
  - Кто и в каком смысле?
  - Те, у кого деньги. К долгам нашим придираются. Срок для возврата установили. Если не выплатим, то грозятся пустить нас на распродажу. Покупатель, говорят, уже есть, согласен купить нас вместе с долгами. Срок послезавтра истекает, а мы и четверть суммы не набрали.
  - Собрались, чтобы решить, что делать?
  - И это тоже. Тут еще одна беда. Из города поступило распоряжение ликвидировать нашего старосту, которого нам наш мэр назначил из своих людей. Сейчас, говорят, нет такой должности по закону. А командовать нами опять будут хозяева наших земель. Вот мы и хотим закрепить старосту голосованием. Не подскажешь, как нам лучше его назвать, раз старостой нельзя?
  - Назовите главой деревни или управляющим.
  Мужчина повторил про себя мое предложение и сказал:
   - Попробуем главой. Ты, часом, не знаешь, тех полковников все еще ищут или давно махнули рукой?
  - Ищут, но пока не нашли.
  - Не там, знать, ищут, поэтому и не найдут.
  - А где их надо искать?
  - Где, где? В Думе. Это там не хотели, чтобы он опять был нашим мэром. Уже не раз к нам на радостях их агитаторы приезжали, за их партию агитируют. Другие агитируют за других. А мы им всем одно: "Верните нам нашего мэра. Кроме него, мы никого не хотим". Так они уже успели его в преступники записать. Ну, мы всех этих агитаторов шуганули.
  Второй мужчина в шапке-ушанке тронул меня за рукав.
  - Не слышали, приезжим из других республик послабка насчет гражданства не ожидается? Верхов не успел мне его пробить, а без него уже грозились выслать меня обратно в Таджикистан, если я свой пай не верну прежнему хозяину.
  - Не сказали, кому именно?
  - Не сказали, но слышал, какому-то еврею из Москвы.
  - Болтают, что он и есть тот, кто хочет нас выкупить, - подсказал первый мужчина. - А кто он, мы раньше не знали и сейчас не знаем. Скорее всего, бандит или вор, раз себя скрывает.
  Я записала фамилию переселенца. Увидев это, женщина в синем берете и с зонтиком в руке подошла ко мне и спросила, не подскажу ли я, куда ей обратиться за помощью. Она оказалась директором школы. Четыре года назад Верхов ее, еще одну учительницу и женщину - ветеринара поселил в коттедже, где места всем хватило, и они были очень довольны, а сейчас их оттуда выгоняют, ничего не предлагая взамен.
  - Кто выгоняет?
  - Тот, кто там раньше жил. Говорят, он здесь был представителем арендатора крестьянских земель. Спросили его, а как же быть со школой, ведь без нас ее закроют, и дети останутся без учебы. Говорит, это не его дело, пусть власть думает.
  Я записала и их фамилии и поинтересовалась, как сейчас ведет себя ОМОН. Ответила самая молодая женщина в цветастом платке, надвинутом по самые брови:
  - Сейчас никак. Ветром мимо пролетают. Бабы им даже пить не подают, а ребятишки камнями забрасывают. Видно, им за тот раз хорошо всыпали. Тогда, можно сказать, нашей деревне в сравнении с другими еще как повезло. Когда они мимо нас проезжали, мы все, кто остался и не уехал в город на митинг, у Митьки Савельева в доме были, расспрашивали, что там было и как ему плечо выбили. Так что у нас даже ни одной собаки не убили.
  - Чем им собаки не угодили?
  - Тем, что брехали на них, когда они людей избивали.
  
  Мы поехали дальше, и Игорь дорассказал, чем закончился тот визит губернатора.
  Расположив к себе демонстрантов любовью к Верхову и тем, что спешит к его жене, Архипов уговорил их разойтись по домам и не терять надежды на то, что ничего страшного с их мэром не произошло, и он обязательно вернется. Однажды он уже исчезал и остался жив. К тому же на этот раз, сказал губернатор, на его поиски брошены лучшие силы следственных органов страны, и уж они-то не подведут.
  Я хорошо понимала, что губернатор блефовал и никакие лучшие силы никуда не брошены, но его слова не могли не подействовать на людей успокаивающе, тем более что они не знали, что из себя представлял на самом деле этот самый Зимин. Для них было важно, что он был замом Верхова и, следовательно, продолжит его дело.
  Я была уверена, что Архипов сам не хотел Зимина, и сделать так его заставили. Вопрос только в том: кто? Этот вопрос я задала Игорю. Он отмахнулся, мол, в свое время я все узнаю.
  
  В других деревнях тоже толпился народ, но Игорь спешил на работу и не стал останавливаться, а перед городом сам сделал это, свернув к свалке, чтобы я полюбовалась обгоревшими автобусами. Они мне напомнили чем-то Чечню, где я однажды побывала.
  Вдруг Игорь сказал:
  - Я вас не встречал и о том, что вы сюда приехали, не знаю, договорились? На студию ко мне не заходите, жду вас дома. Я там буду после двадцати, но вы можете подъехать раньше, поболтаете с матерью.
  - В связи с чем такая конспирация?
  - Все еще действует распоряжение об информационной блокаде, пока здесь окончательно не успокоятся после исчезновения Верхова. - Он посмотрел время и махнул рукой. - А, успею. Я не рассказал вам о тайном приезде сюда адвоката Рискина из Общественной Палаты, если мне память не изменяет, дня через два после губернатора. Его визит не освещался даже в местной прессе, не говоря уже про центральную, но меры по нему были предприняты незамедлительные и кардинальные. Деятельность Верхова в Лесках была оценена... - Игорь достал записную книжку и зачитал: - "...несмотря на отдельные положительные моменты, крайне негативно как несоответствующая демократическим принципам и проводимым в стране экономическим реформам. В Лесках фактически была установлена диктатура единоличной власти Верхова. Для него не существовало никаких законов и норм. Конституцию России он не признавал, считая ее сделанной под Ельцина, которого открыто ненавидел, называя исчадием ада для русского народа. Этот махровый национализм был определяющим фактором в его работе. Со временем он дополнился расизмом, шовинизмом и антисемитизмом, и все это делалось под прикрытием русского патриотизма. Руководствуясь всеми этими "измами", Верхов без суда и следствия в буквальном смысле изгнал с местных рынков азербайджанцев, а в деревни Лесков приглашал из бывших союзных республик исключительно русских переселенцев. При этом, не дожидаясь получения ими российского гражданства, он предоставлял им землю и дома, силой отобранные у законных владельцев. Дома, которые владельцы не желали отдавать за бесценок переселенцам, поджигались явно с его ведома или по его приказу. Делалось все это силами охранного бюро "Шит и меч" и ФОКа".
  Далее Игорь рассказал, что доклад Рискина в одном экземпляре был вручен Зимину, который ознакомил с ним избранный круг людей. В их число входил новый директор местной телестудии. Его на третий день после исчезновения Верхова перекупил Нагорный. Сам он уже приезжал сюда и развернул кипучую деятельность. Меня это очень заинтересовало, но Игорь пообещал рассказать об этом подробно дома.
  Обладавший хорошей памятью, директор довел до сотрудников доклад Рискина практически дословно, разрешив законспектировать. Не удивительно, что уже на следующий день о докладе знали все, на кого он был рассчитан. Почти тут же последовали оргвыводы и исправления допущенных правонарушений. Нового прокурора привез из Центрограда бывший прокурор Лесков Золотов, смертельный враг Верхова. Вместо Безусяка начальником РОВД был назначен также недруг Верхова Кишкин. Заменен был и главный судья района, которым стал друг Зимина Мерзликин.
  Представляя новых руководителей народу по телевизору, Зимин призвал лесковцев к спокойствию и пообещал в самое ближайшее время снять с района экономическую блокаду. И вообще, сказал он, лесковцев ожидают большие перемены к лучшему в связи с намеченными правительством национальными проектами по подъему села, на что выделены огромные средства.
  Затем слово взял Золотов. Он рассказал, что прокуратура Лесков, в дополнение к проводимым в Центрограде и Москве расследованием похищения Верхова, намерена заняться этим здесь на месте. В частности, похитителями могли оказаться представители деловых кругов, заинтересованных в торговле с Лесками, но имевших разногласия с бывшим местным руководством. Уже делаются попытки выйти на их след. Рассматривается также вариант похищения мэра родственниками людей, убитых или бесследно исчезнувших в последние годы, а их, по данным правоохранительных органов, насчитываются сотни. Сейчас прокуратура составляет список этих жертв.
  Что касается действий ОМОНа, вызвавших недовольство людей, Золотов признал их правомерными, полностью соответствовавшими букве закона, что нельзя сказать о сотрудниках охранного бюро "Щит и меч". В связи с этим прокуратурой города рассматривается вопрос о возбуждении дел против наиболее активных участников избиения сотрудников ОМОНа. Безусловно, они будут открыты в отношении их убийц. А пока эти дела будут рассматриваться в суде, принято решение о приостановлении деятельности бюро и ФОКа.
  Начальник РОВД Кишкин, который все время поддакивал и улыбался, ничего нового не добавил. Он лишь заверил, что сотрудники вверенного ему отделения милиции не допустят какого бы то ни было нарушения общественного порядка в Лесках, не пояснив, что он имел в виду, поэтому все поняли, что речь шла о выступлениях народа.
  
  Времени у Игоря уже не оставалось, и все же он сообщил последнюю новость:
  - О вас вчера в редакции был особый разговор. Нам приказано никаких контактов с вами не иметь в случае вашего появления здесь. Могли узнать через редакцию "Криминала" о вашем возвращении с Сахалина. Поэтому я бы посоветовал вам надеть темные очки и не выпячиваться. Сейчас я отвезу вас к телохранителю Верхова Жене Он последний, кто видел мэра и брата. Вы с ним поговорите, а вечером я заеду за вами, и мы составим план вашего здесь скрытого, как у Рискина, пребывания.
  
  У Жени дома я уже была. Во время моей последней командировки братья затащили меня к себе пообедать.
  Женя оказался дома. Я едва узнала его. Он похудел килограмм на десять и стал сутулиться, лицом осунулся, побледнел.
  На нем не осталось и капли намека на былой румянец. И очень изменился взгляд потемневших глаз, став суровым и изучающим. К горю от потери брата добавилось избиение его до полусмерти во время стычки с омоновцами. Его спасло то, что он отключился. Подумав, что он мертв, омоновцы отнесли его к автобусу и сунули в багажник, чтобы затем увезти и замести следы. А он очнулся от дыма, не помнит, как открыл дверцу и попал в руки пожарников.
  Доктор Невский определил у него, помимо отбитых внутренностей, сотрясение мозга и велел несколько недель лежать в постели, не поднимая головы. Прошло полмесяца, а Женя все еще с трудом поворачивал голову. Говорил он с остановками, но с охотой, видно, надеясь, что я чем-то помогу.
  От него я узнала следующее.
  
  Двадцать второго сентября вечером Верхову позвонил Архипов и в приказном порядке велел быть у него в девять утра. Костя пробыл у губернатора полтора часа, после чего отправился домой. Диме он сказал, что отказался от предложения губернатора стать его замом, усмотрев в этом намерение снять его с участия в будущих выборах на пост мэра.
  - Разве он дал согласие баллотироваться?
  - Дал за неделю до исчезновения. Народ ему приказал.
  Я решила, что об этом узнаю от других и поэтому стала расспрашивать только о том, что знал лишь один Женя.
  На подъезде к Лескам Верхов решил заглянуть в конеферму. Но до нее он не доехал, ему позвонила женщина и сказала, что в восемнадцать часов его ждет Уваров, зам руководителя Администрации Президента по вопросам, затронутым в моих статьях о Лесках и связанных с реализацией национального проекта по возрождению села. Женщина сказала, что в аэропорту Центрограда ему будет заказан билет на самолет в Москву, где его встретят и отвезут на Старую площадь.
  Так все и было. Вместе с Верховым в Москву полетели оба брата, Дима с разрешения мэра, а Женя, по договоренности с братом, инкогнито. В аэропорту Домодедово непосредственно у самолета их встретили сотрудники ФСБ полковник Безруков М.П. и подполковник Сорокин В.С., чьи удостоверения проверил Дима и сообщил эти фамилии по телефону брату. На выходе их ожидали две машины со спецномерами. Сотрудников и машины с номерами Женя сумел сфотографировать. Сам он остался ожидать в аэропорту.
  Когда через два часа ему не позвонил брат, о чем они договорились, он попытался связаться с ними обоим сам, но никто из них не ответил. Не удержавшись, он позвонил по телефону женщины, но и там трубку не взяли. Номер этого телефона Дима проверил через местные оперативные органы по дороге в аэропорт. Его принадлежность Администрации Президента подтвердил также губернатор, которого Верхов известил о своей поездке к Уварову.
  Чувствуя неладное, Женя поехал на Старую площадь. Был уже поздний вечер, его не впускали, но он добрался до начальника дежурной смены. Тот подтвердил принадлежность номера телефона и машин к Администрации, а также наличие в штате отдела ФСБ Безрукова и Сорокина, но отличавшихся внешне от описанных Женей встретивших Верхова мужчин (их фотографии тогда еще не были проявлены).
  По телевизору шел бандитский сериал, смотреть который Женя мешал дежурным, и те выпроводили его на улицу, велев придти завтра.
  Женя позвонил мне домой, но никто не подошел (муж в это время сидел возле меня в госпитале, а сын был у моей матери). Саша был на съемке, денег у Жени на гостиницу не было, и он провел ночь на Курском вокзале. Утром ему опять пришлось все рассказывать новому начальнику смены. Тот соединил его с секретарем Уварова. Она сказала, что Верхову она не звонила, хотя Уваров после прочтения моих заметок действительно намеревался его вызвать к себе, но не в тот день, а позже, не назвав конкретную дату. А когда она ему напомнила, он все еще не решил. Возможно, многие вопросы ему прояснил зам председателя правящей партии, разговор с которым состоялся два дня назад. Они говорили о предстоящих в Лесках выборах мэра.
  В гараже Администрации Жене сказали, что машины с названными им номерами не могли быть вчера в Домодедово, так как в это время они находились в гараже.
  Его попытки подключить к поискам мэра и брата следственные органы Москвы оказались безуспешными: ему сказали, что следует дождаться истечения трех суток и расследование следует начать с Лесков.
  Жене ничего не оставалось делать, как вернуться домой. По дороге он заехал к губернатору. Узнав об исчезновении Верхова, тот очень расстроился и тут же распорядился начать расследование. Его возглавил прокурор области, включив в свою группу знакомого мне следователя Лесков Есакова.
  
  Еще Женя поведал историю, связанную с приездом Нагорного, которая меня очень заинтересовала. Олигарх приезжал через неделю после, - Женя не мог или не хотел произносить "исчезновение" - того дня в окружении человек тридцати. Он пробыл три дня, объехав вместе с Зиминым практически все Лески. Ни по телевизору, ни по радио и ни в местной газете об этом не было сказано ни слова. Уехал олигарх лишь со своими телохранителями, оставив остальных в Лесках. Женя познакомился с одним из них, парнем своего возраста. Очевидно, это и послужило причиной того, что парень подошел к Жене в пивном баре и завел разговор сначала о красотах лесковских мест, а затем предложил работу. После исчезновения Верхова Женя стал безработным, причем это произошло как бы само собой разумеющимся делом. Во время болезни никто из мэрии им не поинтересовался, а когда он заявился туда, ему выдали увольнительный лист с 23-го сентября, т.е. со следующего дня после трагедии. Последние свои деньги он потратил на авиабилеты в Москву и обратно, счета в банке ни он, ни Дима не имели, мать не работала, деньги, какие у нее оставались, съела его болезнь. Из мэрии Женя зашел в бюро "Щит и меч" и узнал, что его давно прикрыли, и тысяча охранников ищет любую работу. Не работал и ФОК, как следовало из прикрепленной к воротам бумажки, "по техническим причинам". Кротов, которому Женя позвонил, сообщил, что ему и Платону предъявлены обвинения в превышении должностных полномочий, а конкретнее, в убийствах и ранениях омоновцев, и они оба сидели на подписке о невыезде.
  Так что предложение парня было очень кстати, но Женя заподозрил, что парень был из команды Нагорного, о приезде которого слышал краем уха. Он прямо спросил об этом парня. Слегка удивившись, тот подтвердил и стал в захлеб рассказывать, что Нагорный намерен превратить Лески во всемирно известный курорт для миллионеров и уже велел подбирать кадры из местных ребят для работы в будущих казино и ресторанах. И тут Женя, сам не зная почему, спросил парня, приезжал ли в Лески начальник охраны олигарха Обжигалов, с которым у Димы как-то произошла серьезная стычка.
  - А ты откуда Кирпича знаешь? - насторожился парень.
  - Познакомился с ним, когда он приезжал сюда с Нагорным в августе. Я оказал ему одну услугу, и он тоже обещал мне работу.
  - А почему в этот раз с ним не встретился?
  - Не мог, болел. Видишь, еще не отошел.
  Парень заказал два пива. Протянув Жене бокал и взяв свой, сказал с завистью:
  - Тебе глубоко повезло, что ты познакомился с Кирпичом. Не всем это удается. Если он тебя возьмет к себе, ты меня не забудь.
  Женя пообещал и поинтересовался, какую работу предлагал ему парень. Оказалось, барменом или вышибалой в будущие рестораны.
  Женю бармен знал и мог рассказать о нем парню. Иметь в своем штате телохранителя Верхова Нагорный вряд ли захотел бы.
  Не хотел этого и сам Женя.
  
  Когда я поднялась и стала благодарить его за услышанное, он вдруг сказал с дрожью в голосе:
  - Ни мать, ни я не знаем, что делать. Девять дней мы не отмечали и теперь не знаем, как быть с сорока днями.
  Он замолчал, а я не знала, что посоветовать ему. Соврать, что Дима несмотря ни на что вернется, я не решилась, а сказать, что помянуть надо, язык не повернулся.
  
  Я пообещала заглянуть к Жене еще раз и направилась в прокуратуру к Есакову. Он был еще там, но разговаривать со мной в кабинете не стал, а отвел в кафе напротив, где мы могли говорить свободно, не опасаясь подслушивания. Исчезновение Верхова стало и для него роковым. Уже почти решенный вопрос о его назначении прокурором Лесков был в одночасье закрыт. Золотов сразу же посоветовал ему уйти по собственному желанию, но Есаков опять ослушался. Почему, я скажу после.
  От него я узнала, что еще хуже сложилась судьба теперь уже бывшего начальника РОВД Безусяка. За неверные действия во время демонстрации его понизили до майора.
  Я поинтересовалась у следователя результатами расследования дела о пропаже мэра. Ничего нового он, к сожалению, не мог сказать. Вместе со следователем областной прокуратуры он летал в Москву. Работавшие при Администрации Президента сотрудники ФСБ Безруков и Сорокин в тот день находились на своих рабочих местах. Они совсем не походили на сфотографированных Женей людей, встречавших Верхова в аэропорту. Они утверждали, что свои удостоверения никому не давали и их не теряли. Но изготовить их сейчас не проблема.
  Сфотографированные Женей машины оказались точными копиями машин, имевшихся в гараже Администрации, но и они в тот день не могли быть в Домодедово. С этим тоже сейчас нет проблем. В Москве, как известно, бегают сотни машин - двойников машин членов правительства и депутатов Госдумы.
  Следователи связались по телефону с Уваровым, но тот уклонился от встречи с ними, сказав, что ничего не может добавить к показаниям своего секретаря. Он действительно хотел переговорить с Верховым насчет деревенских дел, но, к сожалению, не успел. Случившееся с ним он считает злостным преступлением и надеется, что оно будет раскрыто. На вопрос, кто мог знать о намечаемой им встрече с Верховым, он сказал, что не имеет представления.
  
  От Есакова я узнала еще одну потрясшую меня весть. Оказалось, в тот вечер, когда исчез Верхов, его семья и близкие, как обычно, поминали погибших восемь лет назад родственников его жены Кати: отца с матерью и двоюродного брата Николая с матерью. Заодно поминали и Катиного мужа, убитого сорока днями раньше. Такие большие поминки Катя устраивала каждый год во вновь отстроенном доме Николая.
  На этот раз все было не так, как всегда. Во-первых, позвонил Верхов и сказал, что срочно вылетает в Москву. Во-вторых, не успели всех помянуть, как позвонил неизвестный и сообщил, что под домом лежит взрывчатка. Он также сказал, что человек, который должен был взорвать дом, и его пособник лежат в лесу с прострелянными затылками, а обесточенные радиоуправляемые пульты спрятаны там-то.
  После того, как дом быстро освободили, принимавшие участие в поминках Безусяк и Есаков сходили в указанные места и действительно обнаружили там два трупа и в указанном месте пульты. После этого бывший полковник спецназа Кротов вытащил из подпола тридцать килограмм тротила. В случае взрыва от небольшого деревенского дома осталась бы одна пыль. Мне сказали, что террористы явно перестарались: такого количества тротила хватило бы на многоэтажный дом.
  Убитыми подрывниками оказались недавно вышедший из тюрьмы заместитель Стрыкина по работе в бюро "Щит и меч", а в последнее время владелец лесковского казино Плигин и следователь прокуратуры Дьяченко.
  Как видно, сподвижники участников "саунной трагедии", о которой я писала восемь лет назад, решили таким образом помянуть ее юбилей тремя днями позже. Только на этот раз погибли бы не десять, а двадцать три человека, в том числе четверо детей.
  Так и осталось не ясно, благодаря кому не произошла эта страшная трагедия. Единственное, что Есаков выяснил, это то, что спасительный звонок был сделан с мобильного телефона убитого Плигина, но это мало что прояснило. Если позвонивший прочтет эти строки, то пусть он знает, что, кем бы он ни был, этим своим поступком он заслужил место в раю.
  
  Я хотела заехать еще и к Хохлову, но Есаков отсоветовал, сказав, что директор, в дополнение к полученным побоям во время демонстрации, перенес еще и инфаркт, поэтому разговор с ним о Верхове и Толе был бы нежелателен. Мне показалось, что он хотел еще что-то сказать, и я собралась было выпытывать, что именно, но тут подъехал Игорь, поддержавший в этом вопросе следователя. Он сообщил нам, что в девять вечера по местному телевидению будет показано интервью с Рискиным, появившимся на этот раз в Лесках открыто. Теперь я была уверена, что Есаков что-то пытается от нас скрыть, но не решается сделать это. Второе оказалось сильнее, и он рассказал, что во время первого рейда на станкозавод пять лет назад адвокатом у захватчиков был этот самый Рискин.
  - Могу только догадываться, как поступил тогда с ним и с остальными Верхов, - сказал следователь, - но я уверен, что Рискин зачастил сюда, чтобы вернуть упущенное и отомстить Лескам за прошлую нашу неуступчивость. Хотите знать, отчего у Хохлова инфаркт? - спросил он меня. - К нему опять наведывались рейдеры. Подробности я не знаю, и поэтому пока не представляю, как он избавится от них на этот раз, но в беде его я не оставлю. Поэтому и не ухожу из прокуратуры.
  Я спросила, с кем, кроме Хохлова, я могу поговорить об этом рейде подробнее. Есаков пообещал свести меня с финансовым директором завода.
  
  Мне показалось, что Игорь был возбужден. Я спросила, когда мы расстались со следователем, что случилось, и узнала, что его шефа известили о моем отъезде в Лески, но о том, что я уже здесь, еще не знает, надесь, что меня не пропустили омоновцы. Он еще раз предупредил всех сотрудников, а Игоря отдельно, насчет контактов со мной.
  Я хотела переночевать у Жени, но Игорь не хотел и слышать об этом. Сказал, что не сегодня, так завтра его все равно уволят.
  - За что такая немилость?
  - Без разрешения подготовил репортаж о зверствах ОМОНа и пытался запустить его на экран. Шеф снял с экрана в самую последнюю минуту. У меня давно с ним из-за Верхова расхождения. Откуда-то узнал, что я сделал о мэре фильм. Предупредил, чтобы я не вздумал кому-либо его отдать.
  Я просмотрела этот фильм и искренне позавидовала таланту Игоря. Я видела, как он волновался, ожидая, что я подскажу, какой телеканал может заинтересоваться кассетой. Но я не знала в России такого канала, как не знала, где смогу пристроить эти свои заметки, не имея задания от редакции "Криминала".
  
  Интервью с Рискиным мы смотрели за ужином. Брала его миловидная девушка, которая очень волновалась. Игорь называл ее Лидкой и не скрывал своего переживания. Обычно такую работу поручали ему, но на этот раз о нем речь даже не шла. Шеф сам хотел покрасоваться на экране, но Рискин был против него, посчитав, что с девушкой беседа будет непринужденнее. Вопросы были подготовлены им самим с таким расчетом, чтобы они не прерывали плавность его мыслей. Лидка лишь зачитывала их по взмаху его руки.
  Начал адвокат с восхваления природных красот Лесков, сравнив их со швейцарскими Альпами, намекнув, что и Лески могли бы стать таким же знаменитым на весь мир курортным местом со всеми вытекающими отсюда благами для местных жителей. Руководству района следовало бы внимательно изучить этот вопрос. Тем более что есть люди, которые согласны вложить в это дело большие деньги. Это был пространный ответ на вопрос, как ему понравились Лески. На второй вопрос о планируемых правительством национальных программах развития села Рискин долго и красочно говорил о многократном увеличении средств на повышение зарплаты учителям, врачам, представителям другой сельской интеллигенции, на оснащение школ, больниц и клубов современным оборудованием. Еще большие средства будут отныне выделяться на развитие фермерского хозяйства и покупку сельхозтехники, молодняка и строительство ферм и жилья. Минут пять он зачем-то говорил о преимуществах ипотечного кредитования по сравнению с обычным.
  Я была уверена, что ни в одной лесковской деревне Рискин не был, иначе он говорил бы о том, на что мне жаловались крестьяне. Он не знал или не хотел знать, что в Лесках всего одно фермерское хозяйство, а все крестьяне были объединены в колхозы. Я слышала, что Верхову предлагали заменить слово колхозы на коопхозы, селькоопы, сельтовы и даже на объедхозы, только чтобы ничего не напоминало о проклятом прошлом. Видно, воротило от этого названия и Рискина, поэтому осталось неясным, будут ли выделяться средства крестьянам, объединенным в колхозы.
  Затем Рискин долго восхвалял новое руководство Лесков, которое умело и мужественно, а главное, с соблюдением законности исправило недостатки прежнего руководства. В кратчайший срок им была снята с района экономическая блокада и восстановлены прежние деловые связи, что позволило оживить экономику района. В частности, на рынках города опять можно услышать речь на других языках, помимо русского, что было невозможно при шовинистической политике прежнего руководства.
  - Все нагло врет, сволочь, - разозлился Игорь - Две азербайджанские семьи остались и имеют свои палатки, одну в центре города и две на рынке. А из других республик вместе с русскими приехали шесть нерусских семей. В своем фильме я разговаривал с киргизом. У него семеро детей, и он был очень доволен домом и землей, которые ему дал Верхов. А сейчас собирает деньги, чтобы вернуться назад. В городе живут два китайца, которые были рабами у Умряева и остались здесь, женившись на бывших русских рабынях. Остались и украинцы и молдаване.
  Тут Игорь хихикнул, услышав вопрос, был ли Рискин лично знаком с Верховым, и пояснил, когда адвокат забегал глазами от камеры куда-то в сторону и буркнул "Нет":
  - Это я заставил Лидку по телефону задать ему этот вопрос, когда узнал от Есакова про первый рейд на станкозавод. Сказал ей, что они были знакомы.
  Я пожурила его за то, что он подвел девушку, к которой, как мне показалось, был неравнодушен. Он пообещал извиниться перед ней так, чтобы она осталась довольна. Забегая вперед, скажу, что этот вопрос Рискину едва не стоил девушке работы. А Игоря шеф уволил уже на следующий день, вероятно, догадавшись, кому на самом деле принадлежала идея этого вопроса. Но истинной причиной увольнения стала я. Опасаясь за меня, Игорь утром попытался взять у шефа однодневный отпуск. Тот прямо спросил, не хочет ли он составить мне компанию.
  Игорь скрывать не стал и пустился в рассуждения о демократии в России. Разговор быстро перешел на Верхова. Из-за расхождений в оценке его деятельности произошла ссора на глазах сотрудников, явно поддерживавших Игоря. Рассвирепевший шеф велел Игорю держать свои взгляды на запоре дома, но не на работе в частной телестудии.
  Это ли не яркий пример свободы слова и печати в нынешней России?
  Свою последнюю работу о Лесках два месяца назад я с трудом протолкнула в свой еженедельник "Криминал", хотя она больше подходила к газетам политико-экономической направленности. Но ни одну из них она не заинтересовала, хотя в стране сейчас нет важнее задачи, чем ее возрождение,
  Уверена, что с опубликованием этой заметки будут еще большие трудности. Но у меня есть тыл, где напечатают все мое - "Литературные вести". Когда-то там печатались мои стихи. Вот только направленность там совсем другая и тираж для страны крохотный - всего 5 тыс. экз.
  
  Утром Игорь заставил меня надеть его черные очки и кепку с длинным козырьком. И еще настоял на том, чтобы я оставила свою машину в соседнем дворе с согласия хозяев.
  
  Есаков сдержал обещание и свел меня с финансовым директором станкозавода. Тот встретил нас в кабинете Хохлова и рассказал о последнем рейде. Если пять лет назад, когда завод спас Верхов, упор делался на подделку захватчиками документов на владение завода, то на этот раз их оружием стали ревизоры и налоговики, которые, как известно, найдут нарушения и причину закрытия любого предприятия. Описывать здесь все тонкости я вам не стану, скажу только, что там имеет место самый настоящий "черный рейдер", и все документы я передам в Генпрокуратуру.
  
  Затем наш путь был направлен к Паршину, заведующему молочной фермы, о котором я писала в своей предыдущей статье "Над Лесками сгущаются тучи". Меня интересовало, что он ожидает от национальных программ и как обстоят дела с созданием партии в поддержку Верхова, инициатором которой он был. К этому, как мне подсказал Игорь, его побудила моя статья, которая распространялась здесь в ксерокопии.
  Только за одну неделю в партию под названием "Возрождение России" записалось шесть тысяч человек, практически все взрослое население Лесков. Эти списки Паршин отвез Верхову, и тот на следующий день заявил о своем согласии пойти на третий срок. А через три дня последовал звонок губернатора и предложение работать в Центрограде. Паршин допускал мысль, и я в этом его поддерживаю, что намечаемый вызов Верхова в Москву мог быть также связан с предложением ему какой-нибудь должности, лишь бы оторвать его от Лесков, очистив путь для правящей партии. Отсюда понятны распространяемые в городе слухи, что мэра убили по указанию этой партии, у которой абсолютно не было никаких шансов победить на выборах. Их фальсификация с перевесом даже в один процент ни за что тут не прошла бы, и люди вышли бы на улицу. Мне не понятно, чем правящую партию не устраивала проводимая Верховым политика возрождения России, если об этом говорилось в послании Президента? Что-то тут не стыковалось, а в чем была загвоздка, я не понимала. Разъяснил Паршин:
  - Они хотят возродить Россию, ничего не меняя, а Верхов был противником существующего строя. Он был уверен, что сделать Россию опять могущественной державой возможно только при возврате к идеям социализма без олигархов и социального неравенства. Я как-то разговаривал с одним чиновником областной администрации. Он сказал, что они все были в ужасе, когда узнали, что Верхова собираются пригласить к ним работать. В страшном сне они не могли представить, как смогли бы работать с начальником, который на смерть борется с коррупцией и не даст им больше воровать. Связи у них большие, и они запросто могли организовать его похищение.
  Или запрет Верхова на строительство особняков и коттеджей в заповедной зоне, - это уже мои мысли в подтверждение слов Паршина. Мне доподлинно известно о намерении Нагорного построить на Живом озере международный курорт для миллионеров с рыбной ловлей и охотой на редких животных. Разве и это не могло быть поводом убрать Верхова? Узнать о намечаемом вызове Верхова в Администрацию Президента Нагорный с его связями мог узнать запросто. Сейчас этому никаких препятствий у него нет, что отчетливо подтвердил Рискин.
  Кстати, в причастности Нагорного к убийству Верхова и Димы уверен Женя.
  Что бы мне это ни стоило, но я проведу собственное журналистское расследование и найду преступников.
  Я поинтересовалась у Паршина, определилась ли его партия с кандидатом на пост мэра Лесков. Он сказал, что партия "Возрождение России" создавалась специально под Верхова, и с его уходом вопрос о ней был автоматически снят. Второго Верхова в районе нет. Кроме того, как ему дали четко понять, в регистрации ей будет отказано в любом случае. К Паршину было целое паломничество представителей разных партий с просьбой объединиться с ними, особенно настойчива была правящая партия, обещая миллионные льготные кредиты не только молочной ферме, но и колхозу. Однако Паршин помнил, что Верхов не любил эту партию, и отверг все ее предложения. Отлуп он дал и коммунистам, которых Верхов считал перевертышами. От кого-то он слышал, что Верхов не отрицал союз с партией "Справедливая Россия", ратующая за возврат социальных ценностей социализма. На завтра намечена встреча Паршина с областным руководством этой партии.
  Если эта встреча закончится безрезультатно, то в знак протеста против бездействия власти в поисках Верхова, Паршин предложит членам партии бойкотировать парламентские выборы.
  Может быть, Паршину и следовало бы быть более уступчивым, выторговав выгоду для крестьян Лесков. Пока же ситуация складывается не в их пользу. Одна у них теперь надежда на национальную сельскохозяйственную программу.
   Если она их не обойдет из-за их неуступчивости.
  
  От Паршина мы направились в детский производственный интернат, созданный на базе владений Миленкина. Заведующий интерната Павлов встретил нас в подавленном настроении. Его уже вызывали в суд, через который адвокаты Миленкина добиваются возврата интерната их шефу, ссылаясь на незаконность захвата элитного дома отдыха. На вопрос, как быть с детьми, ни судья, ни адвокаты не дают вразумительного ответа. Зато против самого директора возбудили дело за участие его учеников в демонстрации 23-го сентября и потребовали список участников изготовления "коктейля Молотова" против ОМОНа. Список он, конечно, не дал, взяв всю вину на себя. Сейчас он находится под подпиской о невыезде. Плюнув на подписку, он съездил тайком в Москву, где ему подтвердили законность требования Миленкина. Вчера он пытался встретиться с Рискиным как адвокатом и членом Общественной палаты, но к тому его не подпустили.
  Аналогичное судебное дело заведено и против интерната для умственно отсталых детей.
  Я добавила просьбу Павлова к уже имевшимся просьбам и позвонила губернатору Архипову с просьбой о встрече. Секретарь сказала, что его вызвали в Москву.
  
  Мы объехали десяток деревень, входивших в три разных колхоза. Два из них стали уже бывшими: их на корню кто-то скупил. Третий противился, и его попытались захватить силой, но председатель в нем оказался подполковником запаса, и рейдеры отступили, унеся одного убитого и несколько раненых. Голова полковника все еще была забинтована.
  - И вот что заметь: в суд они не подали, - сказал он мне, когда я записала данные о колхозе в свою тетрадь. - Ну и я молчу, а то еще обвинят в убийстве.
  
  Я пополнила тетрадь фамилиями десятка переселенцев, которых выселяют из домов, полученных от Верхова. Я не могла смотреть им в глаза. При Верхове они были уверены, что уже стали гражданами России, а теперь опять сделались никем и ни с чем.
  Когда возвращались, Игорь вдруг сказал, что за нами от самого дома следовал "хвост". В заднее окно я увидела на приличном расстоянии черный джип, исчезнувший при въезде в город. Опасаясь за мою жизнь, Игорь стал настаивать, чтобы я немедленно уехала, но я решила остаться. Я хотела кое-что позаимствовать из его фильма об Верхове. И еще мне хотелось показать ему свои записи. Я и раньше ему их показывала, и он делал полезные замечания.
  
  Соседи, во дворе которых стояла моя машина, сказали, что спугнули вора, который пытался ее украсть. Мы с Игорем осмотрели машину, но ничего подозрительного не обнаружили. На всякий случай Игорь позвонил знакомому мастеру, который отыскал две наполовину отвернутые гайки, из-за которых переднее левое колесо на скорости должно было встать поперек и машина долго кувыркалась бы. Вместе со мной, разумеется.
  Расстроенный Игорь пообещал сопроводить меня утром до самой Москвы.
  
  У него я позаимствовала разговор о Верхове с восьмидесятилетней пенсионеркой сразу после его исчезновения.
   "- При нем мы опять пришли в себя. Он один в области не отменил льготы, а еще и пенсию нам прибавил. А главное, он видел в нас людей. За что, сынок, его убили?
  Игорь возразил сердито:
  - Вы раньше времени не каркайте. Может, с ним все в порядке.
  - Нет, сынок, - покачала седой головой старушка. - Очень уж не любили его богачи. Не ко двору он им пришелся. А он болел за нас, за русских. За это они его и убили".
  Что к этому добавить? Если в стране убивают людей, для которых самым главным в жизни было возрождение России и улучшение жизни народа, значит, в ней коренным образом необходимо менять порядки.
  
   Нина Кузина
   "Криминал"
   10 октября 2007 г.
  
   От редакции.
  
   Это последняя статья Нины Кузиной, бесследно исчезнувшей четыре дня назад. Она возвращалась из командировки в Лески на своей машине. Машину нашли в лесу в районе пятидесятого километра Горьковского шоссе сгоревшей. Останков Нины в ней не было. Сопровождавший её упоминаемый в статье Игорь Юрьев расстался с ней в восьмидесяти километрах от Москвы и узнал о случившемся с Ниной несчастье от ее мужа. Со слов Игоря, он хотел сопроводить Нину до окружной дороги, но та заставила его повернуть назад раньше. Игорь же и привез в редакцию эту статью. Нина написала ее в его доме, оставив один экземпляр. Игорь утверждает, что Нина хотела добавить в конце развернутое резюме, обдумав его в дороге. Сделать это она не успела, вернее, ей не дали. Но оно и так ясно, исходя из содержания этой статьи и предыдущей о беззакониях, творимых иностранными компаниями на Сахалине. Безусловно, это звено одной цепи преступлений против России.
  Мы публикуем эту статью в светлую память о талантливом журналисте и мужественном человеке Нине Олеговне Кузиной.
  
  
   ***
  Он очнулся, как тогда, словно вынырнув из воды, только на этот раз не в темноту, а в яркий свет и смех.
  Зажмурившись, он попытался сообразить, где мог находиться, опасаясь, что опять потерял память. Но он отчетливо вспомнил, как их встретили в аэропорту Домодедово и усадили его в "Лексус", а Диму - в джип с охраной. А вот что произошло в машине и после, он не помнил, как не помнит до сих пор никого и ничего после горбачевской перестройки. При воспоминании о ней у него мелькнула мысль: а вдруг прошло еще пятнадцать лет, и он опять оказался в СССР? Воодушевленный этой мыслью, он открыл глаза и огляделся, словно надеялся увидеть новые заводы и веселые беспечные лица советских людей, что подтверждал смех.
  Увидел он голую, свечей на двести, лампочку на потолке и распятого на стене голого человека, рядом с которым стояли трое в черных костюмах и смеялись.
  Страшная догадка мелькнула в его мозгу. Он вгляделся в распятого человека, и его сковал ужас, когда он узнал по безжизненно свисавшей темнокурой голове Диму.
  Ужас мгновенно сменился яростью. Он вскочил, но страшный удар по шее, сопровождаемый железным скрежетом, отбросил его назад на что-то твердое, загудевшее, как железо.
  Он потрогал на затылке шишку, затем коснулся шеи и наткнулся на ошейник. Пробежав по нему пальцами, он нащупал кольцо и железную цепь. Он потянул за нее, скользнув взглядом, и сразу догадался, отчего упал: она была длиной не больше метра от пола и позволяла ему стоять лишь на коленях. Другим концом она скользила, подобно собачьей цепи, по горизонтальной трубе у стены низко над полом.
  Налившись гневом, он встал на четвереньки и рванул цепь с такой силой, что труба изогнулась.
  И тут он увидел, что также абсолютно голый. Невольно прикрыв рукой пах и чувствуя, как гнев исчезает, сменяясь на нечто унизительное, он, тем не менее, резко повернулся к мужчинам.
  Они направлялись к нему. Двоих он сразу узнал, хотя они были без усов. Это они встречали его и Диму в Домодедово. Третий, высокий грузный с красным кирпичеподобным лицом, был ему незнаком.
  - Глякось, очнулся наш мэр, - проговорил краснолицый, кого Костя мысленно обозвал Кирпичом. - Да ты не прячь свою кочергу, мы на нее, в натуре, вдоволь налюбовались.
  Костя перевел взгляд на полковника ФСБ Безрукова и подполковника Сорокина и подумал, что сейчас все возможно, и эти двое запросто могли быть оборотнями в погонах.
  - Что все это значит? - спросил он дрожавшим от гнева голосам. - Кто вы?
  Они дружно хохотнули, после чего Кирпич ответил с издевкой:
  - Мэр и такой тупой. Это, милок, в натуре, значит, что тебе пришла хана.
  - Мне - ладно. А ему за что?
  - Он знает, за что.
  - Он жив?
  - Ты-то, вишь, оклемался. Даже стыдишься себя. И он щас, в натуре, очухается.
  Пытаясь вспомнить, чем и перед кем мог провиниться Дима, Костя бросил на него взгляд и увидел, что он поднял голову и извивается телом.
  Мужчины тоже обернулись. Кирпич подошел к Диме и сходу вонзил в живот кулак. Затем он ухватил Диму за челюсть и спросил:
  - Узнаешь меня, сучий хвост?
  Но Дима смотрел мимо Кирпича на Костя. Его тело рванулось, пытаясь оторвать себя от стены. Только тут Костя разглядел, что Дима был не прибит к стене, а подвешен за руки цепями под прямым углом, и также цепями были раздвинуты в стороны его ноги.
  Кирпич отпустил подбородок и ударил Диму кулаком в лицо, а затем еще дважды в живот. Темноволосая голова опять безжизненно повисла.
  Теперь уже Костя, забыв про наготу, стал рваться к Диме, скользя цепью по трубе. Оборотни рассмеялись.
  - Почему не гавкаешь? - спросил Безруков. - Из тебя хороший цепной пес получается.
  Чтобы не походить на пса, Костя сел не пол, прислонившись к боковой стене и скрестив ноги.
  - Гордый, - скривил губы Сорокин. - Надолго ли хватит?
   - Голод - не тетка. Через неделю взвоет, а через две будет ботинки нам лизать.
  - Если не подохнет с голоду.
   - Или от трупного яда своего хранителя, - добавил вернувшийся к ним Кирпич. - Он ухватил пятерней волосы Кости и рывком поднял голову лицом вверх. Костя мог схватить его за ноги и швырнуть на пол или сдавить яйца, но ему нужно было выведать, кто они, и он лишь бешено сверлил Кирпича глазами. - Все еще не догадался, борец за народ, кто мы? Короче, хранитель твой, в натуре, тебе подскажет, если сможет говорить. А пока помозгуй сам, перед кем ты гонор свой выказывал.
  - Перед кем же?
  - Он обязательно приедет посмотреть, как ты, подыхая, будешь ползать у его ног. Он добрый, глядишь, и помилует, если выполнишь все, что он прикажет. Но навряд ли. Дюже ты его до смерти, в натуре, обидел. Короче, его никто еще так не обижал.
  - Кто он?
  - А ты подумай на досуге. Времени у тебя будет полные штаны. А...
  Видно, увидев, что штанов на Косте не было, Кирпич усмехнулся и, отшвырнув его голову, пошел к двери. Удар о стену пришелся на уже имевшуюся не затылке шишку, и Костя пропустил их уход.
  
  Придя в себя, он потрогал затылок. По слипшимся от засохшей крови волосам он предположил, что был в отключке не меньше часа. Он посмотрел в сторону Димы. Тот все еще был без сознания. Не отзывался он и на оклики. Столь долгую потерю сознания Костя объяснял тем, что Дима был подвешен. А причину своей слабости понять не мог: подумаешь ударился головой о трубу и стену. Вывод напрашивался сам: либо он ослабел от чего-то либо Кирпич обладал лошадиной силой. Если это так, то его угроза, что Дима не сможет говорить, вполне могла сбыться.
   Не теряя времени, он занялся изучением прочности трубы, цепи и ошейника. Железную двухдюймовую трубу мог разорвать лишь трактор. К тому же она была горячая, и ее разрыв привел бы к затоплению камеры кипятком. Поежившись от этой мысли, Костя переключился на цепь. Трактор ее разорвал бы, а для привязи быка она вполне годилась. И все же он попробовал ее разорвать. Быстро поняв тщетность усилий, он стал ощупывать ошейник. Сначала он обрадовался, решив, что он из кожи. Но кожа оказалась прорезиненная с двойной проволокой внутри, подобно автопокрышке с кордом. Ногтем ее точно не разрежешь.
   Концы ошейника запирались встроенным в них цифровым замком. Не видя цифр, Костя даже не попытался его открыть. К сожалению, он не был Колей, открывавшим такие замки по щелчкам.
  Впервые в своей жизни в либерально-демократической России Костя был близок к полному отчаянию из-за бессилия помочь себе, а главное, Диме, на страдания которого не мог смотреть.
  Наконец Дима открыл глаза и поднял голову. Встретив взгляд Кости, он попытался что-то сказать. Рот у него был перекошен, Костя скорее понял сердцем, чем разобрал.
  - Простите меня, Константин Алексеевич.
  - За что, Дима?
  - Что не уберег вас.
  У Кости перехватило дыхание.
  - А ты меня прости. Ты ни в чем не виноват. Мы оба стали жертвами нашей советской доверчивости. У тебя еще были какие-то сомнения, а я даже мысли не допускал об обмане, имеющем отношение к Администрации Президента. Но ничего, впредь буду умнее. Если они нас не убили сразу, значит, мы им зачем-то нужны. Бандит, который тебя бил, сказал мне, ты знаешь, за что ты здесь. Он тебе знаком?
  С трудом Костя разобрал, что Кирпич оказался тем самым начальником охраны Нагорного, с кем у Димы тогда произошла стычка. Узнав его в джипе, Дима попытался вырваться, но ему сделали укол в шею, после чего он моментально отключился.
  
  То, что их похищение было связано с Нагорным, Костю нисколько не удивило. Для него все олигархи были в той или иной степени бандитами. Не получилось у Нагорного завладеть Лесками по-хорошему, так он решил сделать это по-плохому. Как делал это в девяноста случаях из ста при создании своего богатства.
  Дырку от бублика ты от меня получишь, подумал Костя и тут же поправил себя: получил бы, если бы не Дима. Знает, морда, на что ставить. Зато теперь я уверен, что Димины мучения должны скоро закончиться. Морда не может не знать, что если Дима умрет, то он от меня ничего не добьется. Да и Кирпич, как бы ни ненавидел Диму, не пойдет наперекор своему хозяину.
  Костя не хотел сейчас думать, с каким требованием Нагорного он согласится. Он не спускал глаз с Димы. Мужественный парень крепился из последних сил. Чтобы успокоить Костю, он показывал глазами, что у него все нормально. Но силы быстро оставляли его, и с каждым часом ему становилось хуже. А сколько их прошло, Костя не имел представления, так как часы с него тоже сняли. Он мог лишь гадать, что прошло не меньше суток, если ему захотелось в туалет. Хорошо, что еще только по-маленькому.
  Он застучал цепью по трубе, но никто не появился.
  Не мог терпеть больше и Дима. Видя, как искажается его лицо, Костя велел ему не сдерживать себя и сам подал пример, отлив в щель между половыми досками в дальнем от Димы углу.
  
  Затем внезапно, как летний ливень, подступил голод. У Кости не выходил из головы недоеденный им в буфете аэропорта Центрограда бутерброд с ветчиной. Его не оставляла мысль, что сейчас он не так был бы голоден, если бы доел тот бутерброд.
  Чтобы не так хотелось есть, он решил меньше двигаться и попытался уснуть. Вместо сна он впадал в дремоту, продолжая чутко следить за Димой, и моментально вскочил, опять остановленный цепью, услышав похожее на "Пить".
  Он понял, что Диму от постоянной боли в руках и ногах одолевала жажда, и принялся вновь стучать и делал это периодически не только цепью, но и кулаком, хотя прекрасно понимал, что взывать к милосердию бандитов, извращенных вседозволенностью либеральной свободы, было абсолютно бесполезно. В отношении себя у него никогда не возникла бы подобная мысль, но ему было жалко Диму, не успевшего пожить. Парень не говорил, но Костя словно на себе чувствовал, как невыносимо больно долго висеть на растянутых в стороны руках. Одно дело держаться самому за кольца, как это делают гимнасты, и совсем другое - висеть на запястьях рук, когда не работают и моментально мертвеют мышцы, а с ними и все тело. Поэтому Дима все чаще стал впадать в беспамятство и подолгу не отзываться на оклики.
  
  Будучи уверенным, что Дима долго в таком состоянии не продержится, Костя пытался ухватить ход времени. К суткам, после которых у него появилась потребность в туалете, он прибавил еще сутки на начало голода, а вот, сколько прошло после, он терялся в догадках, может еще сутки, а может, трое. И почему-то ему очень хотелось знать, какое было время суток. Опять же, не понятно почему, ему все время хотелось, чтобы был день, и поэтому он постоянно ожидал прихода бандитов, которые обязательно снимут Диму с распятья.
  Но в чем он был уверен, так это в том, что предельный для Димы срок неумолимо приближался, а вместе с ним и его смерть.
  
  Его взгляд не раз задерживался на плинтусе под трубой. Просунув под нее пальцы, он попытался оторвать его, но лишь поломал до крови ногти и к тому же распорол колено острой занозой на полу. Отыскивая ее, он разглядел выступавшее в щели острие гвоздя. Звеном цепи ему удалось чуть раздвинуть доски и вынуть довольно большой гвоздь, которым он тут же попытался разорвать кольцо цепи. Однако гвоздь оказался тоньше проволоки, из чего была сделана сама цепь.
  И все же находка гвоздя взбодрила его - какое никакое, а оружие. И вселила надежду найти что-нибудь потолще.
  Он стал ползать по полу. Из шести досок, входивших в зону его досягаемости, к четырем подряд не были прибиты боковые плинтусы. С помощью звена цепи и гвоздя он сдвинул доски, расширив щель перед крайней доской, и выкопал гвоздем две лунки. Просунув пальцы под доску, он приподнял ее до трубы, оторвав плинтус от крайней доски. Вынуть доску из-под трубы труда ему не составило. Еще легче оторвал он от крайней доски плинтус, которым тотчас дотянулся до Димы. Парень открыл глаза, и в них Костя увидел проблеск надежды.
  Окрыленный успехом, он пополнил свой боевой запас еще двумя острыми, как шило, вынутыми из плинтуса гвоздями меньшего размера и проверил их остроту на ошейнике. Нащупав довольно глубокую риску, он обрадовался и стал укладывать доску не место, как вдруг наткнулся на рассыпанные на земле гвозди. Их было много, и все они были гнутыми, выброшенными вместе со строительным мусором. Роясь в нем, он извлек скобу, которой скрепляют сруб дома. Она была тоже гнутая, вернее, разогнутая, что для разрыва цепи было еще лучше - больше рычаг.
  Не веря своей удаче, он уложил доску и плинтус на место... и услышал скрип засова двери.
  Он быстро смахнул гвозди в щель, скоба вся не влезла, и, когда дверь уже открывалась, прикрыл скобу собой, не выпуская из руки.
  
  Вошли Безруков и Сорокин с пистолетами в руках на всякий пожарный случай. На Костю они взглянули бегло и уставились на находившегося в беспамятстве Диму. Безруков встал у боковой стены, держа обоих заложников под прицелом, а Сорокин, сморщив брезгливо нос и глядя под ноги, подошел к Диме. Приподняв его голову, он приложил к шее два пальца.
  - Надо же, жив, засранец, - удивился он. - Можешь обрадовать Кирпича.
  Безруков достал телефон и доложил:
  - Представляешь, дерево на подпорках все еще живо, но на исходе. Так как, снимать или пусть засохнет распятым?
  
   ***
  В Лески Нагорный поехал на пятый день после похищения Верхова, когда, как его заверили, лесковцы уже свыклись с этим для них горем. Однако активно он начал там действовать сразу после получения информации о мэре из самих Лесков. Донес ему ее, сияя от радости, Зимин. Нагорный тут же связался с губернатором и настоял на назначении Зимина исполняющим обязанности мэра вместо Верхова. Генералу Арефьеву он дал указание обеспечить в Лесках порядок, не допуская массовых выступлений.
  По опыту он знал, что все коренные изменения происходят в периоды потрясений и смут. Тогда легче проводить любые мероприятия. Потеряв опору в лице мэра, лесковцы мысленно приготовят себя к худшему, и как должное воспримут любые изменения. Поэтому, не мешкая, он направил в Лески большую группу своих людей, состоявшую в основном из юристов и экономистов для организации проверки финансового и правового состояния колхозов и ферм района на предмет признания их банкротами с последующей продажей вместе с долгами. Это же касалось и станкозавода.
  Подготовительная работа по правильному освещению в лесковских СМИ происходящих событий и их приобретении была проведена заранее. Информационная же война против мэра велась давно.
  К его приезду основная предварительная работа по захвату Лесков была проделана. Каждый участок земли был распределен между его подставными покупателями. Такая схема была им хорошо отработана и не давала сбоев, так как не противоречила законодательству, в разработке которого он сам принимал активное участие. Кроме одного: часть мест являлась заповедной. Эту проблему Нагорный надеялся решить на экономическом форуме в Давосе.
  В уступках Верхова он больше не нуждался. Если он еще ему был нужен, то лишь для того, чтобы ткнуть носом и спросить: "Теперь ты усвоил, кто хозяин в России? Я или ты? Запомни перед смертью: я, блядь, тут хозяин!"
  Ну, и, конечно, Нагорному очень хотелось увидеть, как коммуняка будет ползать перед ним на коленях, вымаливая пощаду. Олигарх не верил, что кто-то не хочет жить. Не считая палестинцев, которых он не считал за людей. Коммуняка сам сказал, что они находятся по разную сторону баррикад, и поэтому о пощаде не могло быть и речи. Как говорил отец, заряженный наган в руке твоего врага обязательно тебя убьет. Поэтому пусть подохнет, как говорится, купаясь в своем дерьме.
  - Ты не забыл сказать, чтобы за ними не убирали? - спросил он Кирпича.
  - Они, в натуре, после меня туда не заглядывали. Сегодня должны снять охранника со стены.
  Нагорный скривился:
  - Ах, да, еще и охранник. Я про него совсем забыл. А почему ты решил снять его именно сегодня?
  - Пять дней, дольше нельзя. До него один испустил дух на шестой день, и второй - на седьмом. Ты же сам хотел продержать его до конца. Но, если ты передумал, я скажу, чтобы не снимали. Я пообещал мэру, что он подохнет от трупного яда его охранника.
  - Нет, нет, пусть снимут. Но не забудь предупредить, чтобы за ними не убирали.
  - Что там, в натуре, убирать, если они там без еды и воды?
  - И про это напомни, чтобы продолжали ничего не давать.
  
   ***
  Безруков сделал недовольное лицо.
  - Как скажешь. А как насчет полива деревьев? Опять не надо? Даже чуть брызнуть? Ведь засохнут, особенно подвешенное. Как скажешь. - Он выключил телефон и махнул Сорокину рукой. - Снимай.
  Слушавший с замиранием сердца Костя облегченно вздохнул.
  Сорокин выругался и вышел. Безруков направился к Косте, но тут вернулся со стулом Сорокин и крикнул:
  - Помоги! Я его один не удержу.
  - А на х.. его держать? Не ваза, не разобьется.
  Костя заскрипел зубами, удерживая себя от того, чтобы не вскочить и не наброситься на Безрукова. Но бандит остановился метрах в трех от него в полуоборот к нему, по-прежнему держа его на прицеле. Зато он дал Косте возможность все видеть открытыми глазами, как упали сначала отстегнутые от колец ноги, стукнувшись одна о другую, затем безжизненно повисло на одной руке и упало Димино тело. Костя прикусил до боли губы, услышав стук головы о пол.
  Сорокин все с той же брезгливой миной на роже уложил ногой Диму вдоль стены, головой к двери, и, нагнувшись в раскорячку, пристегнул правые руку и ногу к ближним кольцам. Всего Костя насчитал их десять, вероятно, для разнообразия мер наказания. Для Димы она была выбрана наисуровой.
  
  Из того, как профессионально действовал Сорокин, Костя предположил, что он вполне мог быть сотрудником правоохранительных органов, включая ФСБ. Но для Кости он был обычным бандитом, как и его хозяин Нагорный. Теперь он точно не сомневался, что встреча с олигархом обязательно произойдет, и бандиты получили указание подготовить их к ней. Возможно, им даже принесут еду, воду и вернут одежду. Но в данный момент Костя хотел только одно: чтобы бандиты скорее ушли.
  
  Пока Сорокин возился с пристегиванием Димы к кольцам, Безруков приблизился к Косте.
  - Как настроение, товарищ мэр? Боевое?
  Косте хотелось ответить "Тамбовский волк тебе товарищ", но его сдержала спрятанная за стеной скоба. Начав его бить, бандит мог ее увидеть. А пускать ее в дело, стоя на коленях, против двух пистолетов и при полумертвом Диме Костя посчитал безрассудным героизмом. Не было смысла и просить одежду с едой, так как эти вопросы решали не они. Они лишь выполняли приказы Кирпича, а тот - Нагорного. Поэтому Костя промолчал.
  Безруков открыл рот, чтобы сказать еще какую-то гадость, но его отвлек телефон. Он поднес к уху трубку, и его лицо озарила широкая улыбка. Он отступил назад и заорал: "Я ушам своим не верю! Где ты, крошка, пропадала?" Направлявшемуся к ним Сорокину он что-то сказал, и тот также засветился.
  
  Когда они ушли, Костя показал скобу неподвижно лежавшему Диме и шепнул:
  - Держись, браток. Сейчас я освобожу себя, а затем тебя.
  Но "сейчас" оказалось долгим. Он так и не смог отсоединить цепь от ошейника. Его шея оказалась слишком чувствительной опорой для рычага, которым являлась скоба.
  Отдохнув, он занялся другим концам цепи, где опорой служила труба. Бегунок, с которым цепь соединялась через кольцо, скользил за скобой по трубе, и Костя не раз ударялся лицом о стену, пока не догадался вбить два гвоздя в зазор. Но согнулось, вернее, еще больше выпрямилась скоба, а кольцо не сдавалось. Наконец изуродованное и перекрученное, оно лопнуло. Костя, полумертвый от усталости, зато полусвободный, свалился, как подкошенный. И опять он был удивлен: "Подумаешь, несколько дней не поел и так ослаб. Люди по двадцать дней голодают и то ничего".
  Он решительно приподнялся и пополз к Диме, лишь возле него догадавшись подняться в полный рост. Кривясь от ожившей боли во всем теле, особенно в пояснице, он повел плечами и проделал несколько разминочных упражнений. Присев перед Димой, который по-прежнему был без сознания, он осторожно ощупал сдвинутую вправо челюсть. Что-то подсказало ему, что она была не раздроблена, а лишь вывихнута.
  Повинуясь все той же подсказке, он сел на Диму верхом и, ухватив челюсть двумя руками, одним махом вставил ее на место.
  Лицо Димы скривила боль, он открыл глаза и вдруг улыбнулся.
  - Вы... здесь? - Голос у него был слабый, но отчетливый.
  Костя радостно закивал:
  - Здесь, Дима, здесь. Я и тебя сейчас освобожу.
  На этот раз он не ошибся. Одно из звеньев цепи на Диминой руке оказалось слабо приваренным, и Костя без особого труда разъединил его, освободив руку. Приподняв ее, он увидел, как исказилось лицо Димы от боли.
  С кандалами на ноге ему пришлось повозиться столько же, сколько со своей цепью. Но в компании время шло совсем по-другому.
  
  Костя помог Диме встать на ноги и сделать несколько шагов. Ноги у парня дрожали, а руки висели, как плети. Уложив его, Костя помассажировал ему предплечья и поработал с пальцами рук. Постепенно они зашевелились, и Дима стал уговаривать отдать ему скобу для упражнений. А еще, сказал он, она придает ему силы. Костя пообещал, но чуть позже, когда Дима будет в состоянии владеть ею, как оружием, а пока оставил ему самый большой гвоздь.
  Он попросил Диму осмотреть его ошейник и подсказать, как лучше от него освободиться или хотя бы отстегнуть от него цепь. Сообща они пришли к выводу, что снять ошейник без открытия кодового замка они не смогут, а разорвать кольцо можно попытаться, имея вторую скобу или стальной прут. Дима, конечно, мог бы попытаться открыть замок по слуху, но им пришлось бы долго ждать, когда у него заработают руки.
  Поэтому, вернувшись к себе, Костя тотчас принялся за поиски второй скобы или прута, поднимая одну доску за другой. Возможность появления в любой момент бандитов он отдал в руки судьбы, полагаясь на ее благосклонность.
  Его труд увенчался успехом, когда он уже стал терять надежду и валился от усталости. Почти возле Димы он откопал полуметровую трубу, два куска арматурной проволоки и осколок точильного бруска. Увидев такое богатство, Дима еще усиленнее принялся за тренировку рук и ног. Убедившись еще раз в своем бессилии отсоединить цепь от ошейника, Костя отдал Диме скобу, оставив себе трубу. Арматурины он припрятал до восстановления Димой силы рук.
  
   ***
  Задачи, которые Нагорный ставил на экономическом форуме, он успешно решил. В своем выступлении, вопреки ожиданиям, он призывал западных инвесторов вкладывать деньги не в сырьевую отрасль, на чем сам сколотил свое богатство, а в развитие в России иностранного туризма. В России, утверждал он, имеются уникальные места, способные привлечь западных туристов. Затеяв это из-за Лесков, о них он в докладе, тем не менее, даже не упомянул, а красочно описывал красоты сочинских мест, Сибири, Алтая и Дальнего Востока. Лески были включены в приложенный к докладу список таких конкретных мест. Доклад с приложением он согласовал с руководителем делегации, являвшимся вице-премьером правительства. Это, по мнению Нагорного, устраняло все препятствия к полноправному овладению им всей территории Лесков, где в первую очередь его интересовало Живое озеро с прилегающим лесом. Это же давало ему полное право еще во время работы форума приступить к переговорам с инофирмами о создании в Лесках баз отдыха с элементами охоты на экзотических животных и рыб для миллионеров со всего света.
  Одни такие переговоры он уже провел, заодно выяснив выгодные условия закупки дома в Швейцарских Альпах для катания на лыжах. Сегодня ему должны были показать два таких дома. Фирма подсказала ему предложить продавцам обмен дома в Альпах на аналогичный лом в Лесках. Да теперь, когда путь в Лески открыт, хоть на три, радовался Нагорный и повторил по-немецки: "Зогар фальс айнс фюр драй".
  В Швейцарии почти все говорили по-немецки. В школе он учил английский, который ему так и не дался. А услышав немецкий, с удивлением обнаружил, что он похож на язык, которому его обучала в детстве бабушка. Он выписал преподавателя из Германии и сейчас довольно свободно шпрэхал.
  
  - А с мэром что, в натуре, будем делать? - спросил его Кирпич. - Выходит теперь он тебе не нужен? Или все-таки хочешь полюбоваться, как он, в натуре, подохнет у тебя на глазах?
  - Сколько уже прошло?
  - Короче, считай, сегодня уже пошла третья неделя.
  - Они еще живы?
  - Мэр, может, еще и жив. А его охранник вряд ли. Когда его снимали с растяжки, он, в натуре, уже был никакой.
  Олигарх покачал головой:
  - Не дождется он меня. Отсюда я хочу заглянуть еще в Англию. Вели, чтобы кончали их, если они еще живы. Да скажи, чтобы охранника убили первым на глазах мэра и как-нибудь поизощреннее. Чтобы коммуняка все видел и скрипел зубами от бессилия. Ты в этом деле мастак, подскажи им, как побольнее.
  Этот разговор состоялся на улице перед отелем, куда Нагорный заехал переодеть костюм. У него вошло в привычку менять костюмы перед каждыми переговорами или встречей, иногда до пяти раз в день. А сейчас как раз предстояла встреча с реэлтовской фирмой.
  
  Отведя шефа в номер, Кирпич вернулся на улицу, где позвонил Салпину, которого Костя и Дима знали как подполковника Безрукова. В Москву он звонил только с улицы и, как правило, говорил зашифрованно. Это вошло у него в привычку с тюрьмы, хотя он понимал, что в привязке к конкретному делу разгадать разговор будет не так уж сложно. Но, как говорится, береженого бог бережет. По договоренности с Салпиным мэр и охранник, как и остальные до них, назывались деревьями на даче, при этом распятый охранник - деревом на подпорках. Чтобы усилить их мучения, Кирпич запретил им по-прежнему к ним заглядывать.
  Сейчас его уже не интересовало состояние мэра и охранника. Он сразу приказал Салпину срубить деревья под самый корень.
  
   ***
  Костя не учел голод, который все больше отнимал у них силы. Стучать по трубе он не стал, чего-то опасаясь. Еду и воду бандиты им все равно не принесли бы, а уж если их звать, то для того, чтобы отсюда вырваться. Но для этого Дима должен был восстановить силы. Только как без еды и воды?
  Он продолжал, хотя и реже, делать Диме массаж. У парня уже чувствовалось слабое рукопожатие, и он даже пытался отжиматься. Несколько раз он брался за замок на ошейнике Кости, но даже не смог его прокрутить. Косте он сознался, что видит во сне еду, а чаще много воды. Чтобы облегчить его страдания, а заодно и свои, Костя стал убеждать, что скоро их начнут кормить, поить и обязательно вернут одежду.
  Ожидая появление еды, они, чтобы не попасться, перестали ходить друг к другу в гости. А Дима забросил упражнения.
  И тут Костя понял свою ошибку. Ему нужно было не настраивать себя и Диму на еду, а напротив, убеждать, что от бандитов ее они не дождутся. Ведь почему, привел он себе довод, голодающим забастовщикам удается продержаться без пищи двадцать и более суток? Потому что они себя на это настроили заранее.
  Исправляя свою ошибку, он перевел разговор на другие темы. Дима все понял и сказал, что совсем перестал хотеть есть и пить. Но от Кости не ускользнуло, что он опять стал впадать в забытье.
  У Кости также почти пропало чувство голода, больше хотелось пить, но тоже не так смертельно. Даже курить не хотелось. Это его встревожило, он боялся наступления апатии.
  Чтобы встряхнуть себя и Диму, он стал читать вслух "Облако в штанах" Маяковского. Его голос слишком ослаб для вывертывавших наизнанку душу строк, но боль, страсть и гнев он, видно, передавал точно, если Дима открыл глаза и весь ушел во внимание.
  По его глазам Костя определял, когда до него что-то не доходило, и медленно повторял. Иногда он это делал и для себя, чтобы насладиться смыслом и музыкой слов.
  Прочитав, он хотел сходу перейти к "Письму женщине" Есенина, но сил у него уже не было.
  У Димы была хорошая память. Он стал повторять запомнившиеся строки: "с лицом, как заспанная простыня, с губами, обвисшими, как люстра", "как собака бьющую руку лижет", "спокоен, как пульс покойника", "как солдат, обрубленный войною, бережет свою единственную ногу", "я думал - ты всесильный божище, а ты недоучка, крохотный божик".
  - Жив буду, обязательно возьму в библиотеке, - сказал он и вдруг добавил убежденно. - Мы еще поживем и повоюем.
  Костя радостно встрепенулся:
  - Обязательно еще поживем. Для того и останемся жить, чтобы продолжить борьбу за нашу Россию.
  - Ну, почему ей так не везет с правителями? - спросил вдруг Дима. - Этот вопрос часто задавал мой отец. Из всех он выделял одного Сталина. Хотя и критиковал. А вы как к нему относитесь?
  - Так же, как и твой отец, не совсем однозначно. Думаю, ему, как и мне, не нравилось, что среди репрессированных было немало кристально чистых и преданных народу и революции людей, а в войну, во внезапности которой во многом Сталин был сам виноват, в ГУЛАГ отправляли героически воевавших солдат, попавших ранеными в плен. Да и в мирное время при нем продолжались необоснованные подозрения и аресты, что, безусловно, подрывало веру в изначально светлые идеи социализма. Но мне кажется, что твой отец, если бы дожил до наших дней, не отказался бы, как и я, чтобы Сталин стал Президентом нынешней России. При нем уже через пять лет наша страна опять превратилась бы в могучую державу. В этом я абсолютно уверен.
   - А культ личности? А репрессии?
   Костя усмехнулся.
   - Ты слышал по телевизору хоть одно слово против Путина?
   - По телевизору не слышал, а по радио слышал и в газетах читал.
   - Говорить и писать сейчас все можно, только кто это принимает во внимание? Хоть раз кого-нибудь Путин послушал? Окончательное решение остается за ним и только за ним. Ни Дума и ни Совет Федераций ему не помеха. А Сталин, если ты не знаешь, ничего не принимал без согласования и одобрения Бюро ЦК. Этому имеется множество свидетельств. В том числе того, когда он не смог доказать необходимость принятия того или иного решения. А козлом отпущения за все сделали его одного. Но меня в вопросе о репрессиях не оставляет одна мысль. Если спустя семьдесят и более лет в стране появилось столько врагов советской власти, то сколько же их было в тридцатые годы? Одним только увещеванием врагов Сталин, я уверен, ничего бы не добился. И правильно делал. С идейными врагами в период революционных преобразований иначе нельзя. Да и количество репрессированных при Сталине нагло раздуто его врагами в разы, вплоть до десятков миллионов. На самом деле, исходя из объективных данных, подготовленных по указанию Хрущева, в период с 1921 по 54 годы было расстреляно порядка 643 тысяч человек из 3 миллионов 700 тысяч осужденных ОГПУ и так называемой "тройкой". Эти цифры взяты не из воздуха, а из официальных архивных источников и не злобными советскими диссидентами и нынешними либералами, а генеральным Прокурором, Министром МВД и Министром юстиции через год после смерти Сталина и не верить им нет основания. Они не сопоставимы с числом жертв после развала СССР в период ельинско-путинских реформ. Недавно я присутствовал на одной дискуссии. На ней речь зашла о катастрофическом уменьшении численности русского населения. Выступивший ученый-демограф утверждал, катастрофа началась сразу же после объявления Гайдаром "шоковой терапии". Уже в девяносто втором году уровень общей смертности в России, по сравнению с серединой восьмидесятых годов, взлетел в полтора раза, и, начиная с этого года, количество умерших стало превосходить число родившихся на миллион человек. Зашел спор о причинах, и пришли к выводу, что главная причина лежала в сфере духовно-психологической, а не в резком снижении уровня жизни людей, которое в том году только начиналось. Люди в одночасье осознали, в какое дерьмо их заманили демократы. Ими овладела депрессия, вызвавшая чувство безысходности и потерю интереса к жизни. Началось угасание русской нации от обострившихся болезней, прежде всего от болезни сердца, от ставших повседневностью убийств, многократно возросли самоубийства.
   Наш губернатор сам слышал, как Гайдар в ответ на то, что люди умирают от голода и кончают жизнь самоубийством, спокойно возразил: "Уход из жизни людей, не способных противостоять преобразованиям - дело естественное". Я уверен, что Сталин так бы не ответил, так мог ответить только фашист. И то не в отношении немцев. Это безразличие к судьбе русского народа характерно для всех демократов. Ежегодное уменьшение населения России на миллион человек - для них дело естественное. Когда недавно этот эпизод вспомнили на телевидении, урод во всех смыслах Евгений Ясин, чтобы оправдать Гайдара, заметил, что все кардинальные изменения не обходятся без жертв у населения. Тогда невольно возникает вопрос: какого черта вы обвиняете Сталина, поднимавшего страну от нуля, если при нем народ не вымирал, а увеличивался на миллион в год? Ответ один - только, чтобы обелить себя и свои преступления перед народом. Именно этим руководствовался Хрущев, отводя от себя обвинения в активном участии в так называемых "сталинских репрессиях". Известно, что он каждый год выпрашивал у Политбюро разрешение дать ему возможность подписывать приговоры за невыполнение хлебопоставок: сколько человек расстрелять и сколько отправить в лагеря.
   Косте захотелось курить. Надо кончать с этой пагубной привычкой, подумал он. Приеду, накурюсь и брошу.
  - С отцом вы бы нашли общий язык, - сказал Дима. - Вы рассказывайте, рассказывайте, мне становится даже легче. Ничего подобного в школе нам не говорили, там только поливали Сталина.
   - А потому и поливали, что равных ему по величию не было после него никого. О руководителе государства судят, в первую очередь, по тому, что он, в конечном счете, сделал для страны и своего народа. А Сталин в кратчайший исторически период превратил нищую страну во вторую в мире по мощи державу. Его гениальный талант хозяйственника и экономиста были вынуждены признать даже самые яростные его противники. Их не на шутку встревожили достигнутые под его руководством успехи СССР. В американском журнале "Нэйшнл бизнес", по-моему, за пятьдесят второй год я читал статью "Русские догоняют нас", в которой с тревогой писалось, что темпы роста экономики СССР были выше, чем в США, в 2-3 раза, и если они сохранятся, то к 1970 году объем производства в СССР превысит американский в 3-4 раза, и тогда последствия для США окажутся "по меньшей мере грозными". А король американской прессы Херст, посетивший СССР, даже требовал создания постоянного совета планирования в США.
  Особенно обеспокоило капиталистов повышение жизненного уровня советского народа. Для этого Сталин ежегодно снижал цены на товары первой необходимости, что имело большое преимущество по сравнению с повышением зарплаты. При снижении цен деньги дорожали и на не потраченный вчера рубль можно было купить больше товаров. Возможно, Сталин позаимствовал такой метод у Форда, снижавшего цены на свои машины. О том, что он много читал и постоянно учился, говорят больше пяти тысяч книг в его библиотеке, большинство из которых были с его пометками.
  Капиталисты прекрасно понимали, что ежегодное повышение уровня жизни советских людей являлось самым веским аргументом в пользу превосходства социализма над капитализмом.
  Но Америке и Западу крупно повезло: после смерти Сталина к власти в СССР пришли люди, не только не дотягивавшие до уровня гениев, но и, мягко говоря, не соответствовавшие рангу руководителя великого государства.
  Взять того же Хрущева. Что он сделал? Разоблачив культ личности Сталина, он сам вскоре превратился в "Дорогого Никиту Сергеевича" с неограниченной властью и начал вытворять черт знает что: уничтожил церквей больше, чем до него, подарил зачем-то Украине издавна русский Крым с Севастополем, начал непродуманное, оказавшееся в конечном счете никчемным, освоение целинных земель, затеял чехарду с заменой министерств на совнархозы и перестройкой партийного управления по производственному принципу, подорвав тем самым единство партии, урезал приусадебные участки колхозников, заставил повсеместно сеять кукурузу, отсрочил на двадцать лет выплату займов у населения, и после всех этих глупостей поставил перед страной задачу построения коммунизма за двадцать лет. А вместо коммунизма при нем впервые произошла инфляция после надуманной десятикратной деноминации денег.
   Что касается разоблачения им культа личности Сталина. Я не против этого, потому что сделать это было нужно, но не так топорно, а хорошенько обдумав все негативные последствия для страны и строительства социализма. Их результат верно оценил Молотов, сказав про 20-й съезд: "Если до него нас уважали 70 процентов народов земли, то после него уважать уже не будут". И, конечно, нельзя было не учитывать, что был культ человека, без которого Россия не состоялась бы как великая держава с великой цивилизацией. Как выразился маршал Жуков и повторяют сейчас в народе: да, "культ личности был, но была и личность", по сравнению с которой сам Хрущев и последовавшие за ним руководители казались мелкими букашками.
  В Китае тоже был культ личности Мао, пожалуй, похлеще сталинского, при котором только в период культурной революции было уничтожено свыше двадцати миллионов человек, но китайцы не кричали об этом на весь мир и не посыпали головы пеплом, а учли ошибки и сделали новый невиданный рывок в своем развитии. И никто из других стран не ставит этот культ в вину Китаю и тем более его народу только потому, что Запад и Америку не интересует территория Китая.
  Им всегда не давала покоя наша огромная территория, в недрах которой находится около сорока процентов мировых природных богатств. Очень правдиво эти алчные устремления выразила бывший госсекретарь США Олбрайт: "Это несправедливо, что одной России принадлежит Сибирь с ее богатствами", что очень напоминает логику покойного Стрыкина: "Надо делиться". А еще Запад и Америка всегда ненавидели русский народ за его самобытные человеческие качества и блеск ума, чего у них самих так не хватает. И за Сталина они уцепились в интересах борьбы с СССР, испытывая страх перед его талантом вождя.
   Сам же Запад никогда не переживал из-за своих жестоких правителей. Там никто не вспоминает, сколько миллионов своих противников обезглавили Генрих Четвертый, Екатерина Медичи и Робеспьер. И уж тем более не услышишь и не вычитаешь на Западе ни единого слова осуждения геноцида американцами индейцев и не имевших морального оправдания атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. Тем не менее, Запад представляет себя идеалом свободы и гуманизма.
  Не выпячивают на Западе как образец жестокости и бесчеловечности Александра Македонского и Тамерлана, в сравнении с которыми Сталин был ягненком.
  Не упоминают там и Петра Первого, который, прорубая окно в Европу и модернизируя Россию по западному образцу, на четверть сократил русский народ. И уж, конечно, Западу, как бальзам на душу, уменьшение нашего населения на двадцать миллионов с начала перестройки, но он не говорит, кто в этом виноват.
  В чем, в чем, а в подлости ему и нашим демократам не откажешь. Особенно евреям. Ты думаешь, почему они вцепились мертвой хваткой в Сталина?
  - Почему?
   - На самом-то деле их не Сталин интересует. Главным их врагом был и есть социализм, который строил Советский Союз и его успехи, а сейчас возобновление тяги к нему людей в России и во всем мире. И вот тут в подлости им не откажешь. За двадцать и более лет оголтелой пропаганды они добились того, что в сознании людей социализм стал ассоциироваться неразрывно с репрессиями и культом личности. А так как основные успехи социализма были достигнуты при Сталине, то он и был избран врагами главным объектом критики, перенося ее автоматически на сам социализм. А ведь одно с другим никак не связано. Представь на миг, что после Октябрьской революции Россия не была бы окружена кольцом враждебных капиталистических государств, поставивших перед собой цель ее уничтожения, а спокойно приступила бы к строительству социализма. Не было бы кровопролитной войны с Антантой и фашизмом, а разногласия внутри страны о путях строительства социализма решались бы в Совете депутатов трудящихся. Я уверен, что уже через двадцать лет СССР стал бы первой державой в мире. И не было бы культа личности и репрессий, во всяком случае, в такой форме и таких масштабах.
  Всю гениальность и провидческую одарённость Сталина ещё предстоит раскрыть и оценить потомкам, ведь никто ещё не сделал столько, сколько он для становления России, как сверхдержавы. Все последующие правители, не считая подонков и предателей Горбачева и Ельцина, оказались лишь жалкими имитаторами, подспудно уничтожавшие страну. И не им судить о Сталине и его деяниях.
  
   Если бы Хрущев тогда взвесил все за и против, он бы не разоблачил культ личности Сталина так рекламно и громогласно, а исправил бы его негативные последствия при дальнейшем строительстве социализма. Не мог он не знать о следующем завещании Сталина, в котором тот писал о том, что: "Реформы неизбежны, но в свое время. И это должны быть реформы органические.... Очень скоро войны за территории сменят войны "холодные" - за ресурсы и энергию. Нужно быть готовым к этому". Кстати, как в воду смотрел: все так и произошло. Вместо того, чтобы внять этой мудрости, Хрущев поддался жажде мщения человеку, перед которым он сам пресмыкался.
  Вместе с тем действительно великой заслугой Хрущева, по моему мнению, было массовое строительство при нем пятиэтажек. Сколько бы либералы - демократы сейчас ни изголялись над этими простыми в архитектурном отношении домами, называя их "хрущобинами", им не удастся отравить счастье стариков, переехавших когда-то из послевоенных настоящих трущоб в полученные бесплатно от советского государства городские квартиры со всеми удобствами.
  Но либеральные демократы подло молчат о том, сколько в годы их правления было убито и лишено крова владельцев этих самых "хрущобин", стоивших, кстати, сейчас целое состояние для большинства населения капиталистической России и являвшихся их единственным богатством, сохранившимся от советской власти. Десятки миллионов семей и теперь с огромной радостью получили бы от государства точно такое же "жалкое" бесплатное жилье, но это понятие бесследно исчезло из лексикона либерально-демократических реформаторов.
  Нельзя отрицать также заслугу Хрущева в освоении космоса. При нем советская ракета-носитель вывела первый искусственный спутник Земли, и мир был потрясен сенсационной новостью о запуске в космос Юрия Гагарина. Дима, ты не устал меня слушать?
  - Да вы что, Константин Алексеевич? Я даже Толе позавидовал. Вы, наверное, с ним часто такие беседы ведете.
  Костя улыбнулся.
  - Ведем, только слушателем являюсь я. Он по природе своей философ. А я просто прилежный ученик.
  - Теперь давайте про Брежнева и Горбачева.
  - Я только передохну. Конечно, это не Маяковский, но сил все равно требует. Ты лучше сам что-нибудь расскажи. Например, об отце.
  Оживившись, Дима рассказал, что отец родился в деревне под Рязанью, после школы пошел в армию, а через год ему как отличнику боевой и политической подготовки предложили учебу в танковом училище, после успешного окончания которого он был направлен в Дубово. Там женился, не мог нарадоваться сыновьями - близнецами. В Афганистане воевал три года и сгорел в танке за неделю до вылета домой. Цинковый гроб закопали на аллее героев, не открывая. Ребятам было по восемь лет. Над ними взяла шефство его танковая рота. В девяносто третьем ее расформировали, и помощь прекратилась. Как мог, помогал Кротов, сам уволенный из армии. Они ему благодарны за то, что он уберег их от бандитов. Тогда к ним все ребята уходили.
  - А сейчас мы с Женькой сами с ними воюем, - закончил свой рассказ Дима. - А теперь вы продолжайте рассказывать.
  Но Костя еще немного отдохнул.
  
   Они совсем потеряли счет времени и расходились в его оценке. Диме казалось, что прошло не больше пяти дней после снятия его со стены. Он исходил из того, что он все еще не вошел в физическую норму. Сколько он себя помнил, ему всегда хватало недели, чтобы вылечиться от любой болезни.
  - Но при этом ты принимал лекарство, ел и пил, - возразил Костя и прикусил язык из-за упоминания запретной темы.
  - Выходит, по-вашему, врачи врут, когда говорят, что голод лечит?
  - Будем надеяться, что и нас он избавит от всех болезней.
  Экономя силы, они стали реже разговаривать. Костя ловил себя на том, что постоянно находился в полудремотном состоянии. Чаще всего он видел детей и Катю. Он боялся даже представить ее сегодняшнее состояние, и его мучила вина перед ней. Ничего хорошего она с ним не видела, живя в постоянном страхе за его жизнь. Хорошо еще, если сумеет его похоронить. Он бы хотел лечь рядом с Федором Николаевичем и Колей.
  Он насторожился. Мысль о смерти пришла ему впервые, завтра она может овладеть им.
  Чутье подсказало ему, что развязка приближалась. Он рассказал Диме свой план освобождения. Дима выслушал его с радостью. Он тоже продумал разные варианты выхода отсюда. Один из них почти совпадал с предложением Кости.
   С него они и начали.
  Костя с трубой встал за дверью, а Дима со спрятанной за спиной скобой лег сбоку от нее, и они начали стучать по двери. Расчет был сделан на то, что, открыв дверь и увидев Диму, один бандит или оба войдут и уставятся над него. Косте надлежало ударом по голове свалить одного или обоих и выхватить пистолет.
  Несмотря на то, что дверь была железная, и их стук должны были слышать не только в доме, но и во дворе, бандиты так и не появились.
  Поняв, что в доме никого нет, они перешли ко второму варианту, предложенному Димой. По нему бандиты должны были увидеть их беспомощно лежавшими, возможно, мертвыми. Чтобы не прозевать их прихода, они стали дремать по очереди, приучив себя просыпаться при малейшем звуке цепей у другого. Бодрствующий следил не только за дверью, но и за состоянием другого, не допуская впадения в беспамятство.
  
  
  Только теперь Костя смог рассказать Диме о своем видении эпохи Брежнева, длившейся 18 лет, которую демократы называют эпохой экономического застоя. Костя был согласен, что застой в определенной степени был, но не столько экономический, сколько способствовавший ему идеологический. Застой, а скорее остановка в развитии страны произошла в самом конце правления уже старого и больного Брежнева. Если же оценить период его правления в целом, то это был "золотой век" советского социалистического строя, период его наивысшего расцвета и мощи. С Советским Союзом не только считались другие страны, но и судьбы их руководителей во многом зависели от умения налаживать с СССР хорошие отношения, а некоторые приходили к власти в странах третьего мира через обещание построить там социализм. За три пятилетки Брежнева с 1966-го по 1982 годы в стране было построено около половины всего имевшегося в СССР жилья, которое получили две трети населения. Также две трети было построено инфраструктуры городов и поселков (водопровода, теплоснабжения, канализации и др.), которую сейчас демократы только лишь содержать не в силах, не то, что строить новые.
  Такую же положительную оценку эпохи Брежнева дал и Александр Зиновьев, с которым Косте однажды посчастливилось побеседовать и который вообще считал, что "в послесталинские годы произошел не застой, а колоссальный скачок, прорыв вперед. Число объектов, подлежащих управлению, в брежневское время выросло по сравнению со сталинским в сотни раз. Это были новые школы, больницы, заводы, лаборатории. А управленческий аппарат увеличился меньше, чем в два раза. Одна из причин краха советской системы в том, что аппарат оказался недостаточно адекватен. Следовало ликвидировать его отставание. С этой задачей не успели справиться". Как тут не сказать демократам-реформаторам: "Чья бы корова мычала, а ваша молчала. Вы сами-то хоть что-нибудь построили за пятнадцать лет, увеличив численность управленческого аппарата в десять раз?" И это при полном развале экономики страны.
  В эпоху Брежнева, ассоциируемую демократами с его немощным видом в престарелые годы и поэтому превращенную в объект насмешки, быт советских людей приблизился к стандартам самых развитых капстран при отсутствии присущих им бездомности и нищеты. В стране царствовали покой и стабильность, что подтверждалось приростом населения по миллиону в год - верно, "небольшая" разница с сегодняшними "достижениями" в этой области? Наличие денежного достатка у людей подтверждало то, что из магазинов, - Костя это хорошо помнил, - мгновенно исчезали золотые изделия, меха, хрусталь, ковры, бытовая техника. Мерилом достатка были новенькие легковые машины.
  Анализируя этот советский период, Костя понял, что явилось причиной остановки развития или, пусть будет даже застоя, но от которого бросало в дрожь капиталистов, - это социальное иждивенчество, успокоенность и уверенность советских людей в том, что все их блага, которые они имели, останутся навсегда в силу способности социализма одаривать ими людей, даже если перестать работать с полной отдачей на общество.
  Виной же такого иждивенчества был идеологический застой.
  Октябрьскую революцию, как известно, большевики совершили, руководствуясь учением Маркса о мировой революции. Но по ходу ее подготовки Ленин превратил ее в социалистическую, а Сталин, внеся соответствующие поправки, взял на вооружение идею о построении социализма как первой фазы коммунизма в одной отдельно взятой стране. В связи с этим им было пересмотрено учение марксизма о постепенном отмирании государства. В СССР роль государства, напротив, возрастала в связи с необходимостью защиты от враждебного капиталистического окружения и планового ведения народного хозяйства. Да и исчезновение государства в принципе не соответствовало сути русского народа - государственника и защитника Отечества.
   В дальнейшем, по мере строительства социализма, также необходимы были коррективы в учение о нем, но ни Хрущеву и ни Брежневу это было не под силу, и страна двигалась вперед по инерции под уже начавшим желтеть лозунгом строительства коммунизма. В частности, они оба, по мнению Кости, не учли изменение психологии, а вернее настроя советских людей по мере роста их благосостояния. Русский человек с его постоянной мечтой о светлом будущем принял активное участие в революции с надеждой осуществить эту свою мечту. Этим умело воспользовался Ленин, и революция победила.
  Сталин также в полной мере использовал в ускоренном строительстве социализма раскрепощенный трудовой энтузиазм победившего в революции народа. Ради осуществления своей мечты о счастливой жизни своей собственной и будущих поколений народ готов был переносить любые лишения, считая героизмом их преодоление. Этот героизм особенно проявился в годы Великой Отечественной войны, когда был всеобщим на фронте и в труде. Но уже спустя десять лет после войны, когда жизнь нормализовалась и люди, как говорится, начали оперяться, они уже не так охотно шли на личные жертвы, а стали чаще думать об удовлетворении своих материальных потребностей в красивых вещах. О покупке еды, чтобы утолить голод, и одежды, чтобы прикрыть тело, или о крове над головой речь уже не шла. Все это было давно преодолено. И не шла она о покупке товарах культурно - бытового назначения, которые были в достатке на прилавках магазинов. Людей все больше интересовали модные вещи и бытовая техника, которые они видели в иностранных журналах, фильмах и в самой загранице, куда все чаще стали выезжать. Советские люди хотели так же красиво и ярко одеваться уже сейчас, не дожидаясь наступления коммунизма, который почему-то не становился ближе по мере приближения и оставления позади установленного Хрущевым срока.
  Никаких непреодолимых препятствий к удовлетворению этих вполне понятных и законных желаний советских людей у Хрущева и тем более у Брежнева не было. Достаточно было хорошенько подумать вместе с умными экономистами, если своего ума не хватало, о некотором реформировании социализма с учетом изменившихся потребностей народа. По мнению Кости, можно было бы, к примеру, допустить частную собственность или хотя бы собственность трудового коллектива в производстве товаров ширпотреба и создать между ними конкуренцию для улучшения качества товара. Наверняка были и другие пути решения этой проблемы, не сравнимой по трудности реализации с подъемом тяжелой промышленности, достижения военного паритета и освоением космоса. На худой конец можно было бы использовать для этого трудовой энтузиазм молодежи вместо целины и БАМа.
  Помимо нехватки модных товаров ширпотреба СССР все больше отставал от передовых капстран в производительности труда и его оплате, особенно квалифицированного. Страна остро нуждалась в срочном идейно-теоретическом прорыве в части осмысления начавшейся постиндустриальной информационной эпохи, но в руководстве СССР не нашлось деятеля, способного на такой научный подвиг, подобного Дэн Сяопину в Китае. Брежнев, например, сам честно признавался, когда его пытались втянуть в обсуждение теоретических проблем: "Я не по этой части, я - организатор", - сдерживая, однако предлагаемые Косыгиным реформы, опасаясь "как бы чего не вышло".
  Кроме Косыгина, проблемы страны в те годы беспокоили многих специалистов. В частности, в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов идея повышения зарплаты в тесной увязке с производительностью труда, а также переориентации экономики на потребительский сектор была сформулирована в комплексной программе научно-технического прогресса с участием ведущих специалистов страны. Но, к сожалению, при уже плохо соображавшем Брежневе и эта программа не была должным образом оценена. А у Андропова, спонсора предателя Горбачева, были уже совсем иные планы, осуществить которые помешала его скорая смерть. Сменивший его полупокойник Черненко думал лишь о том, чтобы хотя бы перед смертью подержаться, как за женскую сиську, за должность генсекретаря.
  И вообще трудно было ожидать от руководителей, с трудом застегивавших ширинку, решения судьбоносных для социализма вопросов, не говоря уже о каких-то там модных товарах, без которых они сами обходились в военные годы.
   Утверждения демократов о том, что производство ширпотреба для социализма является неразрешимой проблемой, опровергаются тем же Китаем, не только одевшим свое полутора миллиардное население, но и наводнившим мир товарами, в том числе развитые капстраны, включая США. Да и восточно-европейские соцстраны эту проблему решали. А наших руководителей беготня советских людей по магазинам в поисках дефицитных товаров не беспокоила, возможно, еще и потому, что их жены и дети отоваривались в "Березках" и кремлевских магазинах.
  Это расслоение советского общества на всем обеспеченную партийную верхушку и народ, к сожалению, началось сразу после Октябрьской революции. Практически все ее вожди, за исключением разве что Ленина, Сталина, Кирова и настоящих революционеров, выходцев из народа, забыв о недавних призывах к борьбе с буржуазным мещанством, тут же сами в него окунулись, заняв дворцы и особняки. Особенно усердствовали в этом два Льва - Лейба Троцкий-Бронштейн и Лейба Каменев-Розенфельд, называвшие совсем недавно мещанство "трясиной быта". Не отставал от них и Григорий Зиновьев-Апфельбаум, к которому уважаемый Костей русский Александр Зиновьев не имел абсолютно никакого отношения. А кремлевские пайки ввел Яков Свердлов, чьи еврейские ФИО были намертво законспирированы. В его сейфе после его смерти были обнаружены семь иностранных паспортов на его приближенных, 708 золотых предметов с бриллиантами и огромная по тем временам сумма денег. Вот для чего этому чахоточному козлу нужна была революция! Эти привилегии нечистоплотных вождей затем привели к тому, что в партию нередко стали вступать не по идейным соображениям и зову сердца, как дед и отец Кости и хотел вступить он сам, а карьеристы ради личной выгоды.
  
  Отсюда легко понять радость советских людей, ожидавших перемен к лучшему, когда к власти пришел протеже Андропова молодой энергичный Горбачев, способный складно говорить без бумажки о социализме с человеческим лицом, рассуждавший загадочно о "новом мышлении" и завораживавший их "общечеловеческими ценностями" и прочим приятно ласкавшим слух словоблудием. Люди надеялись, что после череды старцев наконец пришел руководитель, который выведет страну из застоя, и она сделает новый рывок в светлое будущее. Все были уверены, что этот выход будет осуществлен с помощью средств, присущих социализму, без которого они свою жизнь не представляли. И никто в стране не подозревал, что на самом деле задумал этот человек с заплаткой на ленинском лбу, протеже Андропова.
  Понравился Горбачев тогда и юному Косте. Тоже поверив его привлекательным призывам улучшить социализм, он и в кошмарном сне не мог предположить, что за ними скрывались совсем иные подлые и коварные цели. О них Костя узнал совсем недавно из признаний самого Горбачева. Оказалось, что уничтожение коммунизма было его давнишней мечтой, целью всей его жизни. "Меня полностью поддерживала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал свое положение в партии и стране, именно поэтому моя жена все время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал все более и более высокие положения в стране. Когда ж я лично познакомился с Западом, я понял, что не могу отступить от поставленной цели. А для ее достижения я должен был заменить все руководство КПСС и СССР".
  Ну, не Иуда?! К тому же еще и подкаблучник, что для мужика хуже оскорбления не бывает. Теперь понятно, почему народ так ненавидел его жену за ее бесконечные наряды, о которых могли лишь мечтать советские труженицы при наличии дефицита, создаваемого, как сейчас выяснилось, ее мужем искусственно, чтобы вызвать недовольство народа существовавшим строем.
  Наличие тщательно продуманного заговора выдал еще один Иуда Александр Яковлев, называвший себя подельником Горбачева (точнее было бы "поборником"): "У нас был единственный путь - подорвать тоталитарный режим изнутри при помощи дисциплины тоталитарной партии. Мы сделали свое дело".
  Эта сволочь была самой опасной и коварной. О том, что Яковлев был завербован ЦРУ еще в 1958 году во время стажировки в США Горбачеву докладывал в свое время Председатель КГБ СССР Крючков, прося согласия на проведение следственных действий. Такое согласие Горбачев, естественно, не дал, будучи сам на крючке у Тэтчер, и идеолог перестройки продолжал делать свою преступную деятельность по прямому указанию ЦРУ, для которого не было важнее задачи, чем уничтожение СССР, а сейчас - России.
  Свой гнусный замысел Горбачев с успехом начал осуществлять сразу после того, как стал в 1985году Генеральным секретарем партии, и начал с кадров. Уже к 1987 году он сменил 70% членов Политбюро, 60% секретарей областных партийных организаций и две трети членов ЦК КПСС.
  Произвел он и перетряску правительства, в том числе всех силовых ведомств, включая КГБ.
  Одновременно под лозунгом ускорения экономического и социального развития страны в рамках существовавшего строя он запустил механизм разрушения социалистической системы и замены ее буржуазной.
  С этой целью в мае 1985 года им была развернута антиалкогольная кампания, которая, помимо усиления теневых и криминальных групп, вызвала массовое недовольство не только очередями за водкой, которые Костя помнил, но и недовольство властью.
  Огромный преднамеренный урон экономике страны нанесли введение Горбачевым госприемки, перевод предприятий на полный хозрасчет и создание кооперативов.
  Госприемка под видом повышения качества товаров привела к скоплению на складах до 90% не дошедшей до потребителя готовой продукции, в результате чего опустели полки магазинов и остановились заводы из-за отсутствия комплектующих изделий, что вызвало резкое недовольство народа властью.
  Очередным коварством стало повышение в этот период зарплаты, чтобы еще больше усилить недовольство нехваткой товаров.
  Тайным замыслом перевода предприятий на хозрасчет было укрепление социальной опоры буржуазного переустройства советского общества, создание в лице "красных директоров" агентов приватизации и разрушителей снизу партийно-государственных институтов.
  Создание кооперативов в антиалкогольной кампании позволило приступить к отмыванию добытых в ней "грязных денег" и другого криминального капитала.
  Уже к 1987 году Горбачев сделал максимум того, что было возможно сделать: расшатал и подорвал экономику страны, вызвал острый товарный дефицит, создал условия для роста теневого бизнеса и мафиозных структур, помог им отмыть огромные суммы "грязных денег", сформировал из них группы потенциальных приватизаторов государственной собственности, иными словами, создал условия для перевода экономики СССР на капиталистический путь.
  Однако, учитывая, что в стране все еще оставались действующими старая политическая система и коммунистическая идеология, стоявшие на страже советского строя, Горбачев поставил перед своими подельниками задачу по ослаблению государственной власти, уничтожению КПСС или перерождению ее в социал-демократическую партию, уничтожению Советов, осквернению деятельности КГБ, обработке общественного сознания с целью вытравливания из него не только коммунистической идеологии, но и национального сознания, и искажению памяти русского народа.
  Эта работа уже давно велась евреями в стране скрытно, но после прямого указания Горбачева разгорелась с новой силой уже легально. Наибольшему очернению подверглась советская эпоха. Даже великая победа советского народа в войне с Германией стала предметом двусмысленных вопросов и ухмылок, в связи с чем началась широкая кампания по шельмованию и принижению и искажению героизма Советской армии. Даже Герои Советского Союза, отдавшие жизни во имя победы, превратились в зомбированных советской пропагандой жертв. Зоя Космодемьянская, к примеру, была превращена из бесстрашной героини в провокаторшу, поджигавшую дома в занятых немцами деревнях, из-за чего напрасно гибли сельчане, а бывший детдомовец Александр Матросов бросился на амбразуру дзота лишь по пьяни (имея в виду, очевидно, "боевые сто грамм").
  С целью расшатывания устоев СССР сознательно обострялись и намеренно не пресекались межнациональные конфликты и противоречия, вызывавшие отторжение союзных республик от Москвы, в которых создавался нездоровый климат путем навязывания русофобии под призывами "разделяй и властвуй" и "долой русский империализм".
  А дальше, как говорится, было дело техники, вернее, кувалды в руках костолома Ельцина. Если Горбачев до самого конца лицемерил и лил крокодиловы слезы о приближавшемся распаде СССР, то эта безмозглая пьяная скотина ломилась напролом, подталкиваемая Западом.
  
  Было удивительно, что при таких руководителях СССР смог просуществовать более 70 лет - настолько сильна была заложенная в нем живительная сила. Даже за два года до своего развала он по темпу роста национального дохода уступал лишь Японии и все еще продолжал по инерции, хотя и очень медленно, двигаться вперед.
  Роясь в статистических справочниках, Костя наткнулся на поразившие его данные производства в СССР в 1989 году продуктов питания на душу населения. Оказалось, что мы производили тогда больше, чем в США картофеля в 3 раза, молока в 1,3раза, сахара-песка в 1,2раза, масла животного в 3 раза и рыбы в 1,7 раз, уступая лишь в производстве зерна в 1,2 раза и мяса в 1,8 раз.
  Но уже через пять лет, в 1994 году, с приходом к власти демократов, потребление продуктов питания в России вместе с дохлыми "ножками Буша" и другим импортом уменьшилось: мяса, птицы и колбасы в 2,2 раза, молока и молочных продуктов в 2,6 раза, даже картофеля в 3 раза. Продовольственная корзина, разработанная в этом году учеными демократами была в среднем в 1,5 раза легче, чем в 1950 году(!)
  Уму непостижимо: спустя всего 5 лет после разрушительной войны и всего 3 года после голодного 1947 года, советские люди питались много лучше, чем лишь через 3 года после убийства СССР. А вслед за ним отправились они сами по миллиону в год. Это как же надо постараться, чтобы так развалить экономику страны, создавшей первой не только атомный реактор, производивший электричество, а и спутник, реактивную авиацию, судно на воздушной подушке, первой покорившей космос. А какие у нее были выдающиеся достижения в искусстве и спорте, взять хотя бы те же балет и хоккей, ставшие почему-то насмешкой у демократов. Однако после развала СССР Россия ни разу не становилась чемпионом мира по хоккею, не говоря уже про футбол.
  В Великую Отечественную войну фашистами были разрушены города и села, но сохранилось государство и еще больше окреп моральный дух людей. А результатом либерально демократических реформ, помимо порушенной экономики, стала моральная и духовная деградация общества. Костя был уверен, что, если бы та война с немцами была в конце девяностых годов, Россия ее проиграла бы в первый же месяц, потому что она была уже не той страной и ее население не тем народом. В такой стране, которую многие уже не считают своей, называя "этой", где армия является изгоем, куда молодежь загоняется под конвоем, так как с детства ей вдалбливают, что патриотизм является последним прибежищем подлецов и негодяев, при объявлении войны десятиклассники уже не побежали бы в военкоматы занимать очередь добровольцев на фронт, как это было в сорок первом. А очереди были бы в аэропортах и железнодорожных вокзалах из убегавших, как крысы с корабля, либералов-демократов в страны, где у них открыты счета, в том числе и в страну главного противника России. Сопротивление врагу, уйдя в партизаны, оказал бы простой народ, тот самый, который сейчас вымирает. Но без мобилизующей и организующей роли, - а вот кого, Костя не имел представления: ну не Ельцина же! - один народ долго бы не продержался против хорошо вооруженной и организованной армии, какой была гитлеровская, а сейчас американская.
  
  Тут Костя спотыкался о вопрос: почему страной правили такие, а не самые достойные и умные ее представители? России, кстати, и раньше редко везло на умных правителей, особенно в двадцатом веке, начиная с Николая Второго, который проиграл все, что можно, и по праву считавшийся разрушителем российской государственности. Если бы не его трагичное убийство вместе с семьей, он бы так и остался самым никудышным российским царем и уж точно не стал бы святым.
  Беду с нашими правителями Костя, как и Архипов, видел в том, что русский народ-государственник слишком доверял своим руководителям. Из его доверия при жизни вышел лишь один Ельцин, но на выборах 1996 года его избрал не народ, а денежные мешки Березовский и Гусинский, владевшие тогда основными СМИ страны и направляемые Америкой.
  Костя не смог ответить на вопрос Димы, когда наш народ, наконец, начнет разбираться в тех, кто им правит? И когда же правителем, наконец, станет человек, достойный такого великого и доверчивого, как малое дитя, народа?
  
  
   ***
  Неожиданно через два часа после отданного Кирпичем приказа срубить деревья, ему позвонил Салпин и сообщил, что в кладовке, в которой Кирпич был недавно, объявилась наглая крыса и успела везде побывать. Кирпич без труда догадался, что речь идет о появлении в Лесках чужого корреспондента, о чем Нагорный строго-настрого предупредил Зимина и Арефьева. Кирпич велел немедленно изловить крысу и уничтожить все следы. И немедленно доложить об исполнении.
  Нагорный сидел на переговорах, после чего должен был пойти на ланч в ресторан, и Кирпич решил не портить ему настроение преждевременно, тем более что даже не выяснил у Безрукова, откуда корреспондент. "Узнаю и скажу после его ликвидации", - решил он.
  Как он и рассчитывал, Салпин позвонил на следующий день около четырех часов дня и сообщил, что крыса наконец поймана.
  - Следы не оставила?
  - Выпытываем, но она пока молчит, - ответил Безруков, не подумав, что мог поставить сыщиков в тупик.
  - А что с деревьями? Срубили?
  - Когда? Ловили крысу.
  Тут Кирпич вообще запутал бы сыщиков:
  - Короче, срубите деревья у нее на глазах. Она станет податливее.
  - Сделаем в лучшем виде.
  
   ***
  Им повезло. Они услышали звук отодвигавшегося засова, когда оба бодрствовали и успели подать друг другу условный знак. Костя увидел, как Дима сжал скобу и спрятал ее за спиной.
   Сам Костя лег на бок лицом к двери, ухватив рукой лежавшую за спиной трубу и держа левой конец цепи у шеи, такая поза могла быть у него без сознания.
  Сквозь узкую щель глаз он увидел, как в камеру заглянул Безруков, держа наготове перед собой пистолет, заставив Костю усмехнуться: "Да, бдительности и храбрости тебе не занимать".
  Взглянув на Костю, затем на Диму, Безруков распахнул дверь. Готовый ко всему, Костя, тем не менее, с трудом сдержал возглас, вырывавшийся обычно у ошарашенных до ужаса русских людей, узнав в вошедшей в камеру с окровавленным лицом и в наручниках Нину Кузину. Вернее, она не вошла, а ее втолкнул шедший сзади Сорокин.
  Костя невольно сжал ноги и прикрыл левой рукой пах. Он метнул взгляд на голого Диму, но тот лежал головой к двери и не видел корреспондента.
  - Встречайте дорогого гостя, голодранцы и засранцы! - крикнул весело Сорокин.
  Костя и Дима продолжали лежать неподвижно.
  Прислонив Нину к боковой стене, Сорокин спросил ее:
  - Узнаешь своих героев?
  Нина уставилась сначала на Диму, затем не Костю ничего не ответила. Она плотнее прижалась к стене, и лицо её напряглось.
   - Уж не откинули ли они копыта? - проговорил с ноткой беспокойства Безруков. - Проверь охранника, а я - мэра.
  
  Костя ухватил поудобнее трубу и замер, прислушиваясь к шагам. Они остановились, но не достаточно близко, что подтвердил обеспокоенный крик:
  - Мэр, слышь, подъем!
  Последовавший вслед за этим приказ Сорокина Диме был громче и грознее:
  - А ну, говнюк вонючий, подымайся!
  Костя продолжал лежать, стараясь дышать неглубоко и реже.
  Безруков сделал еще один шаг. Костя напрягся, мысленно умоляя: "Ну, сделай еще хотя бы полшага и нагнись или переверни меня ногой, чтобы убедиться, что я подох. Ну, давай же".
  Нога послушно приподнялась, подалась вперед и повисла от крика сзади:
  - Ах ты, сука! Хотел провести меня? А-а!
  Повисшая нога быстро опустилась и стала разворачиваться.
  Раскрыв глаза, Костя сорвал левой рукой цепь с бегунка, а правой ударил трубой по ложбинке колена ноги, на которую Безруков опирался. Нога сложилась, другая поднялась вверх, и бандит стал валиться на Костю. Его рука в поиске опоры вцепилась в Костины кудри, вырывая их вместе с головой. Зарычав от боли, Костя стал отбиваться трубой и цепью, норовя попасть по голове бандита. Он услышал выстрел и, почувствовав боль в затылке, удивился, как это Безрукову удалось попасть в ту самую шишку.
  
   ***
  Звонок Салпина раздался в одиннадцатом часу в самый разгар очередной в этот день пьянки по случаю согласования с очередным инвестором поездки в Лески. Заплетающимся языком Салпин доложил, что дело сделано, и все трое прикончены. Крепко выпивший Кирпич было вспылил из-за такого открытого несоблюдения конспирации, но сдержался, понимая, что отчитывать за это Салпина в таком его состоянии бесполезно, это он сделает по прибытии в Москву. Он сам однажды прикончил двоих в том самом бункере. Труднее всего было вывозить их оттуда и закапывать в лесу ночью. Работа, надо признаться, была не из приятных, и он тогда тоже здорово нализался.
   - Короче, приеду, проверю.
  Уже относя телефон от уха, он услышал:
  - Когда приедешь?
   - Дня через три - четыре. Может, через неделю. Можете резвиться, в натуре, до усрачки.
  
   ***
  Он слышал, что умершие попадают в яркий свет. А он увидел скалу, из которой бил источник. Подставив рот, он стал жадно глотать воду, чувствуя, как она наполняет его живительной силой.
  Открыв глаза, он увидел Диму, а за ним Нину. Что-то в Диме привлекло его внимание. Когда до него дошло, что Дима был одет, он оглядел себя и увидел, что прикрыт пиджаком. Остальная его одежда и ботинки лежали рядом. Он ощупал шею и не нашел ошейника.
  Нина отвернулась, когда Дима помогал Косте сесть и одеться. Костя огляделся. Безруков с залитым кровью лицом сидел у Диминой стены рядом с лежавшим на спине Сорокиным.
  - Сорокин живой?
  - Живой, Константин Алексеевич, - ответил Дима, - только он никакой не подполковник ФСБ, а Безруков не полковник, оба они бандиты Нагорного Рогов и Салпин. - Дима усмехнулся, переведя взгляд на Рогова. - Этому не легче оттого, что он живой. Я ему муде скобой проткнул. Ой, извините, - смутился он, глянув на Нину.
  - Вы, Нина Олеговна, как здесь оказались? - поинтересовался Костя у Кузиной, обратив внимание на пистолет в ее руке.
   - Расследовала ваше исчезновение. А что? Я считаю, что мне это вполне удалось. - Нина широко улыбнулась, показав выбитый нижний зуб. Спохватившись, она прикрыла рот рукой.
  - Зуб - их работа?
  - Его, - показала она пистолетом на Безрукова - Салпина. - А этот все больше норовил в грудь и спину попасть.
  - Что они от вас добивались?
  - Оставила ли я в Лесках копию своей статьи и кому. Я говорила, что никому не оставила. - Кузина обернулась на бандитов и шепнула, что оставила Игорю Юрьеву. - Тогда они привезли меня сюда, чтобы, убивая вас у меня на глазах, заставить меня сознаться. Тебя должен был застрелить Салпин, а Диму - Рогов. Ну, а меня, наверное, оба одновременно.
  - Они вам сами об этом сказали?
  - Насчет вас я подслушала. Какой-то Кирпич им приказал сначала убить Диму у тебя на глазах, а потом тебя на моих. А потом пригрозили убить меня, если я не выдам Игоря.
  - Так и так убили бы, гады, - заметил Дима.
  - Я в этом была уверена с самого начала. Поэтому и не выдала. Мне через неделю стукнет сорок. Сына родила, к тому же отцу помогала дачу строить, деревьев посадила не счесть сколько. Считай, свою земную миссию я выполнила. Но, если честно, умирать очень не хотелось, врать не буду. Значит, еще поживу. - Нина улыбнулась, прикрыв пистолетом рот.
  - Вы уже кому-нибудь звонили?
  - Дима запретил без твоего согласия.
  Костя одарил Диму ласковым взглядом и спросил его:
  - Кирпич не может заявиться?
  Дима обиделся:
  - Совсем я, видно, вышел из вашего доверия, Константин Алексеевич.
  Он рассказал со слов Салпина, что о существовании этой тюрьмы никто не знал, кроме их двоих и Кирпича с Нагорным, которые сейчас находились за границей и должны были вернуться через два-три дня. Нина пояснила, что олигарх принимал участие в работе экономического форума в Давосе, который закрывался послезавтра.
  Тем не менее, на всякий случай, Дима вышел.
  
  Костя, опираясь на Нину, подошел к бандитам. Рогов был пристегнут к кольцам, как Дима. На Костю он уставился с мученическим видом и застонал. Свободную руку он держал внизу живота. У Салпина руки были за спиной в наручниках, зацепленных за кольцо над головой напарника.
  - Я хотела ему тоже зуб выбить, - сказала Нина, - но у него весь рот был залит кровью, и у меня охота пропала. Ты решил, что с ними делать?
  Костя отвел ее в сторону и спросил извиняющимся тоном:
  - Не знаете, здесь есть какая-нибудь еда? Ужасно есть хочется. Ни о чем другом думать не могу.
  Нина засмеялась, не раскрывая рта, и повела Костю к двери. Когда они подошли к винтовой лестнице, она остановилась и проговорила, заглядывая ему в глаза:
  - Костенька, я давно хотела попросить тебя говорить мне "ты". Ведь мы столько пережили. Я хорошо знаю, как ты воспитан. Ну, постарше я тебя. На маму твою я не тяну, а старшая сестра у тебя могла быть такая, как я. Я давно считаю тебя своим младшим братиком.
  Растерявшийся Костя, кивнул и, нагнувшись, поцеловал Нину сбоку от вздувшейся губы.
  - И для меня ты давно, как родная сестра. Правда, на мой взгляд, все сестры для брата младшие потому, что он их должен защищать. Но в данном случае, выходит, я дал маху.
  - Ничего ты не дал. Это ты и Дима спасли меня.
  
  Они преодолели два лестничных пролета вверх, пройдя три железные двери и мимо таких же трех. Четвертая дверь привела их в подпол, заставленный пустыми банками и коробками. Из погреба, опять же по винтовой лестнице, они поднялись в кладовку двухэтажного каменного дома, окруженного высоким кирпичным забором. В окно они увидели Диму, вылезавшего из одной из двух стоявших у ворот машин. В руке он держал спортивную сумку, в которой Нина с радостью признала свою. Но рукописи ее статьи в ней не оказалась.
  - Она должна быть где-то здесь, - заверил Нину Костя. - Они ее непременно должны показать Нагорному в качестве оправдание вашего задержания.
  - Я сейчас у них узнаю, куда они ее спрятали, - направился к двери Дима.
  - Разве ты есть не будешь? - улыбнулась Нина.
  Она отвела их на кухню, где её пытали, попивая пиво, бандиты. Пока она доставала наиболее подходящие, на её взгляд, для них продукты, они вмиг проглотили полбуханки черного хлеба, после чего Костя с наслаждением закурил.
  Нина, видя, с какой жадностью они засовывали в рот все подряд, не на шутку перепугалась за их жизнь и рассказала им о шахтере, который после трехнедельной голодовки вот также набросился на еду и умер от заворота кишок.
  - Нам это не грозит, мы голодали намного меньше, - возразил Дима, сбавив, однако, темп еды.
  - Не намного, а лишь на три дня. Но вы пятнадцать дней еще и не пили. Врачи выступают категорически против таких голодовок. К тому же вас пытали.
  Дима пятнадцатью днями был поражен. Утолившего голод Костю теперь больше беспокоил вопрос, что делать дальше. Первая мысль у него была заманить сюда Нагорного с Кирпичом и сделать с ними то же самое: олигарха посадить голого на цепь, а его опричника подвесить, как Диму, и отдубасить, как "грушу". Но он тут же отбросил эту мысль, так как сам крови не жаждал и не хотел, чтобы Россия в ней еще больше утопала. Исходя из своего опыта, он не видел большого преимущества устранения Пенкина и Лискерова перед договоренностью с оставленным в живых Миленкиным. С Нагорным их, конечно, не сравнить, зла от него стране было несравненно больше, но именно в этом Костя увидел смысл того, что надумал.
  
  - Нина, ты спрашивала, что с этими двоими делать, - сказал он. - Это зависит от того, что мы намерены делать дальше в общем и в целом. Прежде, чем высказать свое мнение, я бы хотел выслушать вас обоих.
  - Я бы хотел подсадить к этим еще и Кирпича с Нагорным, - сказал Дима. - И запломбировать их живыми.
  - Что ты скажешь прессе, где пропадал полмесяца?
  - Это не проблема. Можем очнуться все трое в лесу, ничего не помня. Сейчас это сплошь и рядом.
  - Не думаю, чтобы Нагорный приехал сюда без телохранителей, - возразила Нина. - Он без них в туалет не ходит. Меня как журналиста этот вариант не устраивает. Ну, подохнут они, как бешеные собаки, а проблема-то власти в стране таких, как Нагорный, останется. Решать ее надо не столько физическим их устранением, сколько искоренением системы, их питающей, и коренным изменением отношения к ним в обществе. Недавно, к примеру, Познер призывал даже любить богатых, имея в виду, прежде всего, олигархов. Поэтому я за то, чтобы донести до общественности историю, которая с вами случилась. И со мной тоже. Пусть все мой выбитый зуб увидят.
  - А ты уверена, что Нагорного посадят? - спросил Костя.
  - Для этого надо прежде всего, чтобы он вернулся в Россию.
  - Выходит, до этого нам высовываться нельзя? - возразил Дима. - А если он там месяц будет? Я и матери не могу позвонить? И Женьке? Нет, мне это не нравится.
  Костю такой вариант тоже не устраивал. Катя там места от горя не находит, а он будет здесь дожидаться каких-то бандитов. Он закурил и поинтересовался:
  - Нина, во сколько оценивает "Форбс" состояние Нагорного?
  - Если я не ошибаюсь, в десять и шесть десятых миллиарда долларов.
  - А не заставить ли его поделиться с нами?
  Дима хохотнул, а Нина показала в усмешке прореху.
  - Держу пари, ты не получишь от этого еврея и десять долларов.
  - Не получу - я ничего не потеряю, а он в этом случае потеряет все.
  Они выслушали его без энтузиазма. Диме не нравилось, что он лишался возможности отомстить Кирпичу, а Нина упускала резонансный материал для газеты.
  - Тебя чуть не убили за то, что ты только собиралась ее напечатать, - сказал ей Костя. - А после опубликования обязательно убьют.
  
  В конце концов, они согласились с ним, больше из-за того, что уже сегодня могли связаться с родными, не ожидая возвращения Нагорного.
  Звонили по телефону Нины, найденному в её сумке. Учитывая, что она исчезла последней и совсем недавно, она уступила им очередь. Костя и Дима решили начать с Жени как наиболее стойкого. Но перед этим Дима и Нина спустились в камеру и узнали у Салпина адрес этого дома.
  
  Услышав голос брата, Женя оказался далеко не стойким. Диме пришлось несколько раз повторить, что это он и к тому же живой. Когда тот, наконец, начал соображать, Дима в категоричной форме запретил ему кому-либо, кроме матери, о нем говорить и строго настрого наказать то же самое ей.
  Затем телефон взял Костя. Он попросил Женю прямо сейчас созвониться и встретиться с Есаковым, Безусяком и Кротовым и передать им его просьбу приехать сюда минимум на двух машинах, как можно быстрее, желательно завтра к полудню, не забыв прихватить с собой, кроме личного оружия, два - три автомата. И обязательно взять видеокамеру для допроса похитителей. Видеокамера есть у Кати.
  - Не знаешь, как она себя чувствует? - спросил Костя с замиранием сердца.
  - Она у вас, Константин Алексеевич, молодец. Даже слышать не хочет, что вас нет в живых, но держится из последних сил. Вы ей сами позвоните или мне к ней заехать?
  - Будь добр, Женя, загляни к ней перед встречей с Есаковым. Успокой ее и скажи, что у меня все в порядке. Не забудь предупредить, чтобы она до моего звонка ей никому не рассказывала. Также передай Есакову и другим, чтобы никто не знал, куда они едут
  
  Костя не подозревал в себе такой чувственности. Это было не первое испытание Катиной любви к нему, но самое страшное, и она его с честью выдержала.
  Услышав ее голос "Это ты?", он не сразу справился с волнением.
  - Я, родная. Как дети?
  - Вадик очень переживает. А Федорка и Любушка ждут тебя не дождутся.
  - Придумай сама что-нибудь, чтобы успокоить Вадика. А маленьким скажи, что я скоро приеду.
  - Когда будет это скоро?
  - Дня через два - три. Может, и раньше. Я позвоню. Ты камеру Жене дала?
  - Дала. Костик, а Оле сказать можно?
  - Ей можно. Но строго предупреди, чтобы молчала. Целую тебя, родная. До скорой встречи.
  - До встречи, любимый.
  Много ли человеку нужно для счастья? Оказывается, самую малость: услышать, что тебя любят и ждут.
  
  Из Нининой сумки они взяли диктофон и, оставив Диму наверху, спустились вниз, где их настороженно встретил Салпин. Рогов старательно изображал бессознательное состояние, но его выдали бегавшие под опущенными веками глаза. Костя достал пистолет и, нагнувшись над ним, спросил Нину:
  - Нина, как говорят ковбои? Загнанных лошадей пристреливают? Какой нам от него прок, если он даже показаний дать не может? У меня к тебе просьба. Сними, пожалуйста, с его свободной руки пиджак и накинь ему на голову. Я не люблю смотреть, как разлетаются мозги в разные стороны.
  Рогов открыл глаза, поднял голову и поспешно проговорил:
  - Я... я могу давать показания. Я буду. Только можно я буду лежать? Мне больно встать.
  Напуганная не меньше бандита, Нина облегченно вздохнула.
  - Видишь, Костя, он может говорить. Пиджак в таком случае не надо снимать?
  Костя положил пистолет в карман.
  - Черт с тобой, живи. Но чтобы отвечал на вопросы без запинки, понял?
  - Ага, ага, понял, - закивал радостно Рогов.
  
  Многое им пришлось повторить из уже сказанного Диме, которого они страшно боялись, и сразу становились послушными, когда Костя грозил позвать его.
  С Нагорным они практически дело не имели. Во время его приезда сюда их задачей была охрана дома, так как приезжал олигарх без телохранителей, лишь с Кирпичом, который и был их душеприказчиком.
  - И много вы душ погубили? Говорить будешь ты, - сказал Костя Салпину.
  Бандит с опаской глянул на дверь и ответил неуверенно:
  - Как правило, после беседы с ними Нагорного, их выпускали, так как они соглашались на все его условия.
  - А как исключение?
  - Одного пришлось убрать.
  - Кто он?
  - Это мы не знаем
  - Куда дели труп?
  - В лесу закопали.
  - Вы всегда действовали под видом сотрудников ФСБ?
  - В основном.
  - Форму, парики и усы где прячете? Здесь?
  - Здесь в кладовке, напротив, за железной дверью.
  - Ключи где?
  - У Димы, - сказала Нина.
  
  Задание захватить Костю они получили от Кирпича. Он приказал Рогову вылететь утром в Центрогоад, не пояснив, зачем. В час Кирпич ему позвонил и велел купить на имя Верхова билет, оставив его в кассе, а самому вернуться этим же рейсом в Москву. Рогов видел, как Костя взял свой билет. Услышав из его разговора с Димой, что тот летит с ним, Рогов проинформировал об этом Кирпича. Как ему показалось, Кирпич этому очень обрадовался и велел посадить телохранителя к нему в джип.
  Укол в плечо Косте сделал влезавший в машину следом за ним Салпин. С Димой пришлось повозиться, поэтому первый укол пришелся ему в руку. В лесу его переложили к Косте и доставили сюда, где все сделали так, как приказал Кирпич: посадили на цепь мэра и распяли Диму. Он же и велел его снять.
  О появлении корреспондентки в Лесках им сообщил один из работников Ногорного в Лесках, а ему - мэр Зимин, который сам узнал о ней лишь накануне её отъезда.
  Всю операцию с ней они проделали по указанию Кирпича. Их работник сопровождал машину Нины и после того, как с ней расстался Игорь, до передачи её Салпину. Тот сообщил данные ее машины находившемуся впереди в форме гаишника Рогову и поехал следом. Сделать Нине укол и уложить её в машину труда им не составило. Во всем дальнейщем они строго следовали указанию Кирпича.
   Остальное Костя оставил для Есакова, который лучше знал, что спрашивать и записывать.
  
  Из них двоих более словоохотливым был Рогов, но позвонить Кирпичу Костя заставил Саплина как старшего и лучше владевшего собой. Он велел доложить, что корреспондентка уверяла, что копию своих заметок никому в Лесках не оставила. Мэр, телохранитель и она убиты и надежно закопаны.
   Кирпич, однако, остался чем-то недоволен и сказал, что все проверит сам.
  Названный Кирпичом срок приезда Костю не устраивал, и он стал думать, как его ускорить. Но об этом ему надо было посоветоваться сначала с Есаковым.
  
   ***
  О корреспондентке Кирпич рассказал Нагорному, когда они возвращались в отель из ресторана, и олигарх был в настроении. Кроме того, утром об этом открыто не поговоришь, а дожидаться, когда Нагорный покинет отель, Кирпич не рискнул: олигарх мог быть не в духе и свое недовольство мог выразить так, что могли слышать три этажа. А так он лишь поморщился и спросил, посмотрев по сторонам:
  - Ты хоть узнал, чей был корреспондент?
  - Тебя это, в натуре, колышет? Главное, что никаких следов не осталось. Приедем, узнаем, кем он был.
  Но узнали они раньше. Утром во время завтрака к Нагорному подошел его взволнованный помощник и попросил подняться в его номер. Там он дал прочитать в интернете статью Кузиной в "Криминале" "Лесковская трагедия" и сообщение редакции об исчезновении автора.
  Взбешенный олигарх чуть не разбил компьютер о голову Кирпича.
  - Ты что, блядь, мне говорил? Никаких следов не будет? А это что, блядь? Ты из-за своей конспирации даже не знал, что это была она, а не он. Читай, блядь! Убью, на х.. , блядь!
  Давно не читавший ничего, кроме меню в ресторане, Кирпич долго не мог врубиться в подчеркнутое помощником. А врубившись, многозначительно посмотрел на помощника и, когда тот вышел, заявил решительно:
  - Надо мне ехать.
  Нагорный перестал кусать нижнюю губу и прошипел:
  - Не ехать, блядь, а лететь немедленно! Чтобы к моему приезду все было чисто, как в раю! Убью, блядь, если что!
  
   ***
  Нина сходила за ключами, и они открыли все железные двери. В кладовке находились не только парики и маски, но и всевозможное оружие, взрывные устройства, приборы ночного видения и прослушивания, пузырьки со шприцами и поддельные документы ФСБ, МВД, таможенных служб и еще с десятка министерств и ведомств.
  Этажом выше за дверью, обитой кожей, находилась шикарно обставленная квартира с ванной и туалетом. За дверью напротив был туннель, выходивший за территорию участка в лес - полная аналогия с логовом Умряева. Живя в России, бандиты, вели себя, как хозяева, и в то же время находились в постоянном страхе перед неминуемым возмездием.
  Оставив все это до приезда Есакова с Безусяком, они поднялись наверх и улеглись спать. По жребию первые три часа дежурства с одиннадцати до двух выпали на Нину. За ней на вахту выступал Костя, и последние три часа вновь достались Диме.
  
  Костя улегся с мечтой увидеть во сне Катю, а увидел Нагорного на цепи. Олигарх был покрыт собачьей шерстью, вместо ног и рук у него были лапы, но морда была его. Захару было жалко собаку с такой мордой, с которой нигде не покажешься, так как все будут тыкать пальцем и говорить, какая страшная собака, а другие собаки будут бросаться и могут загрызть до смерти.
  - А мне, наоборот, хорошо, - пролаял вдруг Нагорный. - Не надо соблюдать этикета. Вот, смотри. - Он поднял ногу, и под ним образовалась лужа. Члена у него, как у всех собак, не было, выступал лишь лохматый бугорок. - А могу и так. - Он свел ноги, выгнул спину, но, увидев, что Костя отпрянул в сторону, усмехнулся и махнул задней лапой. - Ладно, не буду. Но могу.
  Вдруг он злобно ощерился и зарычал на подходившую к ним девушку.
  - Опять эта сучка пришла, - пролаял он. - Кого-то ищет, а кого, не говорит. Вали отсюда! Я же тебе сказал, что ёбаря твоего нет здесь. Гав! Гав! - залаял он, бросаясь, на девушку.
  Та стала отбиваться от него тетрадью и ручкой.
  Костя ухватил цепь и оттянул Нагорного от девушки. Она взглянула благодарно на него, и он узнал Надю.
  Живая она была еще прекраснее, чем на могильной фотографии, от которой он тогда не мог оторвать восхищенных глаз.
  А Нагорный продолжал рваться, лая матом. Костя впечатал его с размаха в стену. Послышался визг, и особаченный олигарх распластался по трубе.
  Катя тоже узнала Костю. Она подошла к нему и прижалась к груди. У него перехватило дыхание. Он погладил ее по голове, поискал косу и, не найдя, спросил:
  - Где твоя коса?
  Она обрадовалась:
  - Ты меня вспомнил?
  - Ты всегда была с косой, - ответил он уклончиво.
  Она поняла и спросила, подняв на него глаза цвета майской зелени:
  - А где твои, Костик, кудри? И уже седой. Знаю, не сладко тебе здесь досталось. И про потерю памяти от Коли слышала. А про то, что ты пропал, мне уже здесь твоя Катя рассказала. Ты не думай, я тебя к ней не ревную. Так распорядилась нами судьба. Катя хорошая и мне понравилась. Я ей рассказала про ее родителей и успокоила, что ты живой, раз тебя там нет. Обещала ей найти тебя. Я только боялась, чтобы с тобой ничего не случилось в эти дни, пока я тебя здесь искала.
  - Как надолго ты здесь?
  - Заканчиваются третьи сутки. Осталось всего полчаса. Я тебя по всей стране искала и не только в России, а и в Крыму. Твоя мама о нем много рассказывала.
  - Как она там?
  - Она с нами живет. Я ее считаю второй мамой. Она велела тебя поцеловать. - Надя приподнялась на носки и вдруг отвела в сторону голову. - Нельзя мне это делать. Моя мама сказала, что мертвым целовать живых запрещено, как и нельзя разрешать провожать себя.
  Но Костя повернул ее голову к себе и сам поцеловал в губы. Они застыли в объятиях друг друга. Надя прошептала:
  - Тогда мы только один раз поцеловались. И вот сейчас. Но я думаю, это не считается и для тебя не опасно, так как инициатором был ты, а не я.
  - Мне рассказали, что я тогда хотел уйти за тобой, но меня удержал отец.
  - И правильно сделал. К нам ты всегда успеешь. У тебя здесь дел много по спасению нашей Родины. Нам об этом рассказывали твои погибшие товарищи. Особенно многое мы узнали от твоего водителя Толи.
  - Как, Толи? - воскликнул Костя. - Он меня провожал до аэропорта.
  - Его убили омоновцы во время протеста лесковцев против твоего похищения.
  Толя мог прихватить с собой оружие, о котором мне говорил, подумал Костя. Я же его предупреждал.
  - Он был настоящим русским патриотом, каких мало в России осталось, - сказал он.
  - Зато у нас их становится все больше и больше. Меня ведь не только из-за тебя отпустили. Просто повидать родных и близких оттуда не отпускают. Так бы все и шастали туда-сюда. А мне сделали исключение. Очень уж их наша с тобой любовь растрогала. Мне даже простили, что я покончила собой. Но отпустили меня не столько для того, чтобы мы повидались. Папа им рассказал, что я писала здесь историю Руси, и они наказали мне хорошенько разузнать, как и чем духовно живут сейчас русские люди. Как я там поняла, России единственной господь поручил на собственном опыте, путем проб и ошибок, подобрать наилучший общественный строй жизни на земле. Распад Советского Союза, идея которого во многом отвечали христианским устоям русских людей, был болезненно воспринят на небе, и там сейчас с тревогой следят за судьбой России, которой по-прежнему отводится роль спасительницы человечества, приближающегося благодаря капитализму к своему краху.
  - Если она сама выживет. - Костя вздохнул. - Но шансов у нее при нынешних правителях мало. Ты мне вот что лучше скажи. Как ты думаешь, меня могут отправить к вам, а не в ад, если я убил не один десяток бандитов и к тому же не верю в бога?
  - Насколько я поняла, там имеет значение не столько вера в бога, а как ты прожил земную жизнь. Я уверена, что ты попадешь к нам, так как по божественным канонам ты безгрешен, посвятив себя служению народу. А то, что ты убивал таких, как этот, - она с брезгливостью взглянула на все еще находившегося без сознания олигарха, - то это тебе должно засчитаться только в плюс.
  - Ты самого там видела?
  - Ты о ком? А... - Она покачала головой. - Нет, конечно. Только апостолов и то не первых.
  - Выходит, и там культ личности?
  Она с опаской глянула в потолок.
  - Ты это... как бы тебе сказать...
  Он рассмеялся.
  - Можешь не продолжать. Понял. Все свои претензии к нему я должен держать при себе. Учту. А теперь о главном. Как тебе показалась эта самая спасительница человечества нынешняя либерально-демократическая капиталистическая Россия?
  Надя задумалась. Вместо морщин не ее лбу образовались продолговатые бугорки, и она провела свернутой в трубочку тетрадкой по макушке. Волосы у нее были густые и подстрижены очень неровно. Он знал от Нины, почему.
  - Спроси, Костик, что-нибудь полегче, - наконец проговорила она с ноткой вины. - Конечно, я безумно рада, что Россия хоть как-то выжила и даже стала проявлять самостоятельность во внешней политике. Понравилось мне обилие товаров в магазинах и на рынках, несмотря на то, что все они импортные. Не понимаю, почему советские руководители избегали закупку ширпотреба за границей. Деньги у людей были. Я уверена, что это сразу сняло бы тогда многие проблемы, а главное, Запад перестал бы быть товарной витриной, потеряв во многом свою привлекательность. Что еще мне понравилось? Интернет и сотовые телефоны. Опять же никаких заслуг проводимых в России экономических реформ здесь нет. Но это сосем не то возрождение и не той России, о которой я писала и мечтала. В ней уже сейчас русским духом почти не пахнет, а лет через двадцать, если русские продолжат вымирать такими же темпами, как сейчас, боюсь, от страны останется разве что одно русское название. Да это ты все лучше меня знаешь.
  Она опять задумалась и вдруг стукнула себя тетрадью по лбу.
  - Все забывала здесь спросить. Что стало с Горбачевым и Ельциным? У нас их там нет.
  - Они у вас и не могут быть. Им место в аду.
  - Что с ними?
  - Горбачев продолжает портить воздух. Он - любимец Запада. Все свои юбилеи отмечает только там, потому что здесь его народ в гробу видел. А Ельцин полгода назад откинул копыта. За особые заслуги в деле развала СССР он был награжден его преемником высшим орденом России, и ему были устроены пышные похороны.
  Надя вздохнула и проговорила с горечью в голосе:
  - Лучше бы я всего этого не увидела и не узнала. - Она встряхнула головой и вдруг улыбнулась. Улыбка у нее была обворожительная, даже лучше, чем на фотографии. Костя был горд, что его любила такая девушка. - Зато я тебя повидала. Не представляешь, как я рада, что ты жив. Хотя ты меня и не вспомнил. Обидно, но что поделаешь? - Она отстранилась от Кости. - Ну, мне пора.
  Ее глаза потемнели от появившихся слез. Она опять встряхнула головой и взглянула на очнувшегося и исподлобья наблюдавшего за ними Нагорного. По ее бледным губам пробежала брезгливая усмешка.
  Костины глаза тоже поплыли. Надя коснулась его плеча и сказала:
  - Пора, Костя...
  
  
   ***
  Он открыл глаза и увидел Нину, которая протягивал ему пистолет, фонарь и куртку, предупреждая, что на улице прохладно.
  Перед выходом Костя заглянул на кухню и сунул в карман два куска черного хлеба. Рука нащупала лежавший там хлеб.
  На улице было не прохладно, а холодно.
  
  Выйдя во двор, он обошел для очистки совести сторожа его снаружи. По его прикидке площадь двора составляла не менее двадцати стандартных садовых участков. Такие же огромные участки располагались за соседними высокими заборами метрах в пятидесяти и скорее всего принадлежали таким же бандитам. Из разговора Димы с Кузиной он знал, что дом находился в глухом лесу в тридцати восьми километрах от окружной дороги и в восьми от Горьковского шоссе. Получение разрешения на застройку здесь домов наверняка обошлось в кругленькую сумму. Кто-то из видных экономистов утверждал, что за семь лет правления Путина коррупция возросла в семь раз. Вполне возможно. А могли и засунуть чиновнику в ширинку гранату, чтобы получить нужную подпись на владение этой землей.
  Это сколько же сгубили деревьев, сволочи, сокрушался, входя в ворота Костя. Если бы только деревьев. Загублены и осквернены жизни миллионов людей. Он имел в виду таких, как Надя. А совсем недавно он узнал о самоубийстве Юлии Друниной, стихи которой любил. Ее последнее стихотворение, заканчивалось словами: "Как летит под откос Россия, не могу, не хочу смотреть", а предсмертная записка - вы, "Господи, спаси Россию".
  
  Он заглянул на цыпочках в дом, достал из холодильника початую бутылку водки, кусок сыра и взял со стола чашку. Выйдя во двор, он прошел в беседку, откуда мог обозревать двор, будучи сам незамеченным. Помянув Надю, он усмехнулся ее словам: "Лучше бы я это не знала". А побыла бы подольше, во второй раз покончила бы с собой. Но суть она правильно ухватила: Россия уже не та. "Там русский дух, там Русью пахнет" - об этом, видно придется забыть. Если, конечно, не случится какой-нибудь сильной встряски, которая разбудит и объединит народ или появится настоящий вождь - патриот, который первым делом восстановит в паспорте графу "национальность" и все сделает для того, чтобы люди с гордостью выговаривали слова "Я - русский". Он также оградит страну от пропаганды наживы, насилия и разврата, и вместо этого начнет возрождать всегда свойственные нашему народу человеколюбие, моральную чистоту, супружескую верность, целомудрие, иными словами, как говорили раньше, "честь смолоду". И без стеснения будет покупать билеты на Запад таким, как Хакамада (Костя легче выговаривал Хамкаада), которая в одном из ток-шоу била себя в плоскую грудь, доказывая, что, хотя она и русская(?), но все ее помыслы и чаяния связаны с западной цивилизацией, и поэтому иного пути для России, как следовать за Европой, нет и не будет. Завсегдатаями таких передач русофобов Познера, Сванидзе, Млечина помимо Хакамады, являются обычно Немцов, Радзиховский, Новодворская, Боровой и им подобные демократы, люто ненавидевшие самостоятельную Россию. Раньше Костю не приглашали на такие передачи как патриота, потом как расиста - это, когда он выгнал с рынка азербайджанцев. Сейчас его не приглашают потому что он "не формат". Одна Нина Кузина бесстрашно продолжала о нем писать, за что чуть не поплатилась жизнью. Костю до слез тронул её рассказ, как лесковцы восприняли его исчезновение. И как обрадовались ему его недоброжелатели. Значит, он что-то из себя представляет, если его так любят и ненавидят.
  
  Он увидел спускавшуюся с крыльца Нину.
  - Костя, не помешаю?
  Он налил в чашку водки и протянул ей.
  - Помяни Надю. Я ее только что видел во сне.
  Нина без слов взяла чашку и выпила, закусив одним хлебом, так как сыр уже кончился.
  Она рассказала, что еще раз звонила мужу. Оказывается, Игорь Юрьев, узнав от него об её исчезновении, отредактировал черновик её статьи и в тот же день отправил по факсу главному редактору, который пообещал уже завтра, то - есть сегодня, запустить ее в номер.
  - Я попрошу ребят купить по дороге твою газету, - сказал Костя.
  - Я не уверена, что редактор отважится на это. Разве что после некролога обо мне.
  - Типун тебе на язык. Мы еще поживем и повоюем.
  - С тобой повоюешь. Может, у меня больше никогда не будет такого материала, как этот. Это был бы удар не только по Нагорному, но и по всем олигархам.
  - Лишний раз поведаешь, что их богатство нажито бандитским путем? Об этом и так все знают. Ходорковского посадили, а что изменилось? Народу от этого легче стало? Его миллиарды пошли на увеличение пенсий, детских пособий или на строительство заводов и на новые научные разработки? Они ушли на появление нового олигарха. А я намерен пустить деньги Нагорного именно на нужды народа. На примере не только Лесков, но и других районов Центрограда я докажу, во что можно преобразовать всю страну только на часть денег наших миллиардеров. Поэтому в своей статье ты должна сделать упор именно об этом. А опубликование ее будет зависеть от Нагорного. Примет наши условия, она будет лежать. Не устоит перед соблазном нас убрать, статья должна стать смертельным оружием против него. Если ему удастся устранить первым меня, то статью опубликуешь ты. Если, не дай бог, что случится с тобой, это сделаю я.
  - А если он устранит нас одновременно?
  Костя заморгал глазами.
  - Об этом я как-то не подумал, потому что этого не допущу. Но, на всякий случай, придется расширить круг хранителей. - Он подумал о тех, кто знал правду о подрыве сауны. Кремни, а не люди. - Такие у меня есть.
  - В этом я убедилась. За то, чтобы тебя вернуть, многие лесковцы согласны пожертвовать собой. Я не представляю, что там будет, когда узнают, что ты живой.
  
  
   ***
  Когда волнения от встречи с прибывшими из Лесков более или менее улеглись, Костя оставил во дворе охранниками Диму с Женей, которые не могли оторваться друг от друга, и пригласил Есакова, Безусяка и Кротова в дом. Там уже был накрыт Ниной стол. Но пить никто не стал, лишь пригубили за встречу да и ели наспех, сгорая от нетерпения поговорить. От них отделилась Нина, читая на ходу свою статью с некрологом о себе.
  Первым начал рассказ Костя, после чего он хотел отвести их в камеру, где Есаков и Безусяк должны были допросить по всей форме похитителей. Но не успел он дойти до появления в камере Нины, как вдруг зазвонил телефон Саплина в его кармане. Увидев номер Кирпича, Костя сказал Есакову и Безусяку:
  - Быстро со мной вниз. А вы, Василий Петрович, усильте охрану дома.
  Телефон перестал пищать, когда они входили в камеру. Костя сказал аплину:
  - Сейчас позвонит Кирпич. Ты выслушаешь, что он скажет, и еще раз спросишь, когда он приедет. Если он поинтересуется, как дела у Рого... - Его прервал звонок. Проверив номер, Костя отстегнул у Саплина наручник и протянул телефон.
  - Это он. Делай, как я сказал. Про Рогова скажи, что он слегка приболел.
  Саплин потер запястье и взял трубку. Прильнул к ней и Костя. На "Алё" Кирпич сердито спросил:
  - Почему не брал трубку?
  - Спал, - ответил с подсказки Кости Саплин.
  - Ты сейчас, в натуре, где? Там?
  - Тут, а где же?
  - Короче, через два с половиной часа я буду у вас. Борис с тобой?
  - Со мной. Только он приболел.
  - Знаю я его болезнь. Короче, ждите.
  Забрав телефон, Костя представил бандитам Есакова с Безусяком и приказал:
  - Расскажите им все, как на духу.
   Кирпич лучше нас знает, - буркнул Безруков.
  - Мы и его допросим.
  Косте показалось, что в глазах бандита промелькнула усмешка. На миг у него возникло желание припечатать его к стене. Он пересилил себя и пристегнул левую руку бандита к кольцу. Протянув следователю ключи от наручников, спросил:
  - Вы без Геннадия Борисовича обойдетесь?
  - Постараюсь. А вы без Нины Олеговны? - кивнул Есаков на вошедшую Нину.
  - Тоже постараюсь. Если будут артачиться, сразу зовите Диму. Он быстро развяжет им языки.
  
  Наконец-то Костя остался с Безусяком наедине. Когда они вышли из камеры, какая-то неведомая сила притянула их друг к другу, и они с минуту стояли молча. Безусяк первым отстранился и проговорил хрипло:
  - Начнем все с начала? Так, Константин, выходит?
  - Выходит, так, Геннадий Борисович. Не сдаваться же.
  - А я без тебя сдал.
  - Слышал от Нины, как вы сдали. Генерала ОМОНа чуть не пристрелили.
  - За это и сняли. Видишь, опять майор. Говори, что делать. Будем брать Кирпича?
  - Желательно. Думайте, как. Вы у нас по этому делу главный спец. Пойдемте, я вам покажу, что у них, вернее, теперь у нас с вами есть из оружия.
  Арсенал майору понравился. Он долго рассматривал израильскую винтовку для стрельбы из-за угла и пояс шахидки. Про последний сказал:
  - Самое сволочное состоит в том, что та, на кого его наденут, не сможет сама снять и отключить его. Кое-что взять с собой можно?
  - Нужно. И не кое-что, а все. Кто знает, как у нас там сложится судьба. Может, придется уйти партизанами в лес.
  На осунувшемся лице майора появилась улыбка.
  - Думаю, у моего отделения с партизанами будет полный контакт. - Безусяк погасил улыбку. - Ты уверен, что Кирпич приедет сюда один?
  - Если верить Безрукову, что об этом логове знают всего лишь четыре человека, то он должен быть один. Однако надо быть готовым ко всему.
  Из подвала они принесли пустые коробки и переложили в них наиболее понравившиеся им предметы оружия и защиты. Спустившийся сюда Кротов добрал все остальное, заметив, что при нынешней обстановке в Лесках все может пригодиться.
  Когда они укладывали в машины последние коробки, за Костей и Безусяком прибежала Нина, сообщив, что опять звонил Кирпич и велел Саплину встретить его по дороге сюда.
  
   ***
  О доме, превращенном в место экзекуций и склад оружия, действительно знали лишь четверо. Не имел о нем представления даже человек, на кого дом был оформлен, - двоюродный племянник Кирпича, носивший другую фамилию. Работал он ветеринаром в зоопарке, имел троих детей и жил в соседнем районе в деревенском доме. Жил бедно, но менять профессию не соглашался, что бы ему Кирпич ни предлагал.
  Оформляя дом на племянника, Кирпич имел в виду со временем заполучить его себе, когда уйдет не пенсию, о чем уже подумывал. В данный момент он был холост после трех женитьб и имел двоих законных детей и несколько шальных, которых никогда не видел. Этот автомат у него все еще работал бесперебойно, так что строчить детей он еще долго сможет. Ему еще и пятидесяти не было.
  У него были общие с Нагорным телохранители, которые об этом доме не имели представления. Обычно он оставлял их за пять километров до дома у выступавшей к дороге сосны, а дальше ехал один.
  С собой он всегда носил связанный с телохранителями радиодатчик. В случае опасности, он подавал сигнал тревоги, по которому телохранители, ориентируясь, как по компасу, прибывали к нему на помощь. Такой же датчик был и у Нагорного, соединенный лишь с Кирпичем.
  На этот раз чутье, которому он всегда доверял, заставило его, не доезжая поворота с Ярославского шоссе в сторону дома, позвонить Саплину и велеть встретить его у сосны через полчаса. Тот что-то буркнул, что именно, Кирпич не понял, однако переспрашивать не стал, так как у него было железное правило для подчиненных: вечером нажирайся хоть до усера, но чтобы утром был ни в одном глазу. А тут шел уже первый час, и полностью протрезветь у них было время. Надо с этим кончать.
  Подчиняясь этому же чутью, он велел телохранителям ехать до сосны одним, встретиться с Саплиным и, если никаких подозрений у них не появится, связаться с ним и только тогда он подъедет.
  
   Есаков разобрал, что ответил Саплин Кирпичу: "Я это... не могу", - и уточнил у него:
   - Где находится сосна?
   - В трех километрах отсюда по дороге к Ярославскому шоссе.
   - Вы всегда его там встречаете?
   - Один раз я встретил его у этой сосны. Я согласовывал с ним место, где мы хотели закопать труп.
   - Он ездит с телохранителями?
   - Когда как. Но сюда он их точно не привезет.
   - Он сам за рулем?
   - Когда без шефа, сам.
   - И сейчас должен быть один?
   - Я так думаю.
   - Почему он велел его встретить?
   - Не знаю. Может, захотел сначала выслушать меня. А может, заподозрил что.
  
   Без дввенадцати час из ворот дома выехала лесковская "Нива" с замазанными цифрами кода на номере. За рулем сидел Кротов, а рядом Безусяк с дистанционным взрывателем от пояса шахида в руке. Рядом лежали два автомата. Не доезжая сосны, выступавшей ближе остальных к дороге, Безусяк вышел из машины и скрылся в лесу. Кротов проехал дальше.
  Через семь минут вслед за ними отправился на своем БМВ Саплин. У сосны он развернулся и встал на обочине.
  Несколько минут спустя со стороны Ярославского шоссе показались две машины. Шедший впереди черный джип остановился метрах в пяти от БМВ. Светлый "Лексус" застыл сзади. Из джипа вышли двое в темных костюмах с расстегнутыми пиджаками, один остался на месте, а другой со стороны водителя направился к БМВ, из раскрытой двери которого выглядывал Саплин. Они поздоровались, телохранитель заглянул в машину и показал рукой, что все в порядке. Саплин тронул БМВ и вслед за ним отправился "Лексус". Джип дождался, когла обе машины скрылись из вида, развернулся и рванул с места.
  Видевший все это из леса напротив Безусяк отступил в глубину леса и направился параллельно дороги в сторону дома, поглядывая на дорогу и приближаясь к ней. Лес был густой, приходилось петлять и часто нырять под ветви. Его глаза заядлого грибника всякий раз выхватывали то белый гриб, то подосиновик, то совсем крепкий масленок. Он не удержался и достал нож, чтобы срезать несколько белых грибов, редких в лесковских лесах. Его остановил гул мотора. Уверенный, что это был Кротов, он метнулся к дороге и тут же упал, увидев летевший на бешеной скорости тот самый черный джип.
  Сильно озадаченный, майор вышел на обочину и стал с нетерпением поджидать Кротова. "Нива" показалась не так скоро, как хотелось бы. Услышав о джипе, Кротов надавил на газ.
  
  По распоряжению Кротова один из братьев сидел в засаде через дорогу. На этот раз это был Женя. Он и сообщил Диме о приближавшихся машинах Саплина и Кирпича. Дима дал знак стоявшему у окна в доме Косте. Тот велел ему идти в дом, а вместо него во двор ушел Есаков, согласившийся, что на Карпича большее впечатление произведет воскресший Дима, чем он. Чтобы Кирпич его не увидел, следователь зашел за дом и довольствовался лишь слухом. Окна были открыты, так что он надеялся быть в курсе дела.
  Находившиеся в доме видели в окно, как первым въехал во двор Саплин, а за ним - шикарный "Лексус". Саплин, словно боясь остаться с Кирпичом наедине, направился к крыльцу мелкими осторожными шажками и расставив руки. Закрывая ворота, Кирпич проводил его сердитым взглядом.
  Попридержав для Кирпича дверь, Саплин привел его в пустую гостиницу, где тот сходу накинулся на него с матом, смысл которого был: "Ты что же это, такая рассякая скотина, так нажрался, что еле ноги передвигаешь? А этот козел даже подняться не смог, чтобы меня встретить. Ну, туды - растуды, я вам, сволочи, покажу".
  Увидев входивших из боковой двери Диму с автоматом и Кузину с пистолетом, Кирпич проглотил мат, попятился назад и наткнулся спиной на дуло автомата Кости, появившегося из двери сзади.
  - Куда?
  Голос Кости, который Кирпич не столько узнал, сколько догадался, кому он принадлежал, как ни странно, подействовал на него успокаивающе: мэр на мокрое дело не пойдет, побоится.
  Он демонстративно послушно приподнял руку, когда Костя вынимал из кобуры подмышкой пистолет, и безропотно дал надеть на себя наручники, нажав незаметно на кнопку радиодатчика, вмонтированного в браслет на правой руке. Такие медицинские браслеты Костя видел у многих людей и поэтому не придал ему значения, тем более что для наручников он не был помехой. Защелкнув их, он проговорил с насмешкой:
  - Ты уж извини, что наша встреча произошла не по твоему сценарию.
  Кирпич ничего не ответил, лишь скосил на Саплина свирепый взгляд. Костя сказал Диме, указав на Саплина:
  - Уведи его и напомни Кротову, чтобы не забыл снять с него пояс шахида. А ты, Нина, проследи, чтобы сюда никто не входил.
  - Подержите, - протянул Дима автомат Кузиной. - Я понимаю, что челюсть ему сворачивать нежелательно, пока он не дал показания. А вот это ему будет только на пользу.
  Он подошел к Кирпичу и дважды двинул ему поддых. С таким же успехом он мог ударить фонарный столб. Кирпич не пошевелился, лишь исподлобья взглянул на растерявшегося парня.
  Костя провел рукой по спине Димы и проговорил с нежностью в голосе:
  - Когда ты там висел, он в это время рябчики жевал. На твоем месте он сейчас на толчке бы не усидел.
  
  Когда они остались вдвоем, Костя отставил от стола для Кирпича стул и протянул сигареты.
  - Курить будешь?
  - Бросил. Здоровье берегу, - скривил толстые губы бандит.
  От Кости не ускользнуло, что сделал он это не от усмешки, а от боли в животе.
  - Здоровье - это полезная вещь. Только тебе оно может больше не понадобиться. А я вот, считай, что вернулся с того света, здоровье мне край как нужно, а я его не берегу. - Костя закурил и несколько раз затянулся, не спуская с бандита изучающего взгляда. - Тебе, наверное, интересно узнать, почему тебя не отвели сразу в камеру и не распяли на стене или не посадили на цепь, как собаку. Ты на Рогова не греши. Он не нажрался, а лежит там с проткнутыми яйцами. - От него не ускользнуло, что Кирпич в третий раз бросил взгляд на часы и внимательно прислушивался к чему-то, но не к его словам. "Ладно, - решил он, - попробую с другого конца". - А еще я мог бы позвонить в Генпрокуратуру, УБОП и во все СМИ и отвести их в камеру, где нас держали в заточении. А в качестве пояснения я раздал бы им протокол допроса Саплина и Рогова, где они во многом сознались и не только в нашем похищении. Ну, а на закуску я бы представил им тебя. Но главным героем всего этого был бы, конечно, не ты, а Нагорный. Надеюсь, ты понимаешь, что после этого на нем будет поставлен жирный крест. Неважно, что он сейчас за границей. Даже, если найдется страна типа Израиля, которая его примет, для него это будет равносильно смерти.
  Костя прямо-таки увидел, как бешено завращались шестерни в мозгу Кирпича. То, что они на правильном пути, подтвердил его вопрос:
  - Короче, куда гнешь?
  - Для начала ты должен позвонить Нагорному и обрадовать, что здесь все отлично, имея в виду, что мы действительно убиты, и наши трупы надежно зарыты. Как ты это сделаешь, шифрованно или открыто - не мое дело. Главное, чтобы он спокойно вернулся домой.
  - Хочешь, в натуре, поиметь его, как меня?
  - И посадить голым на цепь? Чтобы меня от одного его вида вырвало? Вот уж нет. Всего-навсего я хочу перекинуться с ним парой дельных слов один на один на любой нейтральной территории, но где бы нас никто не узнал.
  В бесцветных глазах Кирпича появился живой интерес, и шестерни пошли в разнос. И вдруг почти остановились.
  - Хочешь, в натуре, поиметь с него? Рэкетнуть? На тебя не похоже.
  Костя не успел ответить, как вошел Дима и сказал, указав на Кирпича:
  - Его телохранители рвутся сюда.
  - Сколько их?
  - По-моему, трое. Я велел Саплину их успокоить, сказав, что с этим все в порядке. Они не верят, утверждают, что от него поступил сигнал тревоги. Хотят его видеть. Я что боюсь? Сейчас должны подъехать Безусяк с Кротовым, и может пролиться кровь. Тогда без милиции не обойтись. Надо, чтобы этот успокоил их. А вот отпускать их или нет - это вопрос.
  - Отпускать их до моей встречи с Нагорным нельзя. Давай решай, - сказал Костя Кирпичу. - Упустишь предложенный мною шанс, Нагорный тебе не простит. И парней своих пожалей. Живыми мы их отсюда сейчас не выпустим. Думай быстрей.
  Кирпич как бы нехотя поднялся и протянул Косте руки.
  - Отстегни, чтобы не увидели. Не бойся, не убегу.
  - Разве что на тот свет. Скажи им, чтобы вошли во двор и сдали оружие с телефонами. Мы их не тронем. Пусть себе парятся в сауне. А ты, Дима, все же проследи, чтобы он действительно не убежал к ним за ворота. Скажи всем, чтобы взяли их на мушку, не попадаясь на глаза телохранителям.
  - Их не надо учить. Но напомню.
  Из окна второго этажа, куда Костя быстро поднялся, он видел, как Кирпич, не доходя до ворот, гаркнул:
  - Антон! Кончай базар!
  Подойдя к калитке в воротах, он приоткрыл ее и, высунув голову, что-то сказал телохранителям.
  В этот самый момент к дому подлетела "Нива". Из нее вышел Безусяк с автоматом и решительно направился к воротам. Самих телохранителей Костя из-за забора не видел, зато ему хорошо были видны их вытянутые руки с пистолетами, направленными на майора. А из джипа выскочил водитель и нацелил пистолет на стоявшего в боевой стойке за машиной Кротова с автоматом. Женю Костя не увидел, но был уверен, что тот не сидел с испуганным видом.
  Есаков оттолкнул от калитки Кирпича и выбежал наружу.
  - Геннадий, спокойно! - крикнул он. - Все в порядке! Эти парни свои. Заходите, ребята, - распахнул он перед телохранителями калитку.
  Закивал головой в калитку и Кирпич. Небольшая заминка произошла, когда он велел парням сложить на лавку у ворот оружие и телефоны.
  - А это зачем? - спросил Антон, подозрительно глядя на пистолет Есакова.
  - Затем, в натуре, что мы в гостях. Ты ко мне с оружием всех впускаешь?
  - А зачем вызвал по кнопке, а не по мобиле?
  - Затем, что он сдох. Много, в натуре, базаришь, - повысил голос Кирпич. - Короче, все сдать. А чтобы вы не болтались под ногами, пока я на деле, можете отправиться в сауну. Там есть закусь и питье.
  - Не понял. Можно пить?
  - Можно. Туалет там есть. Я тут надолго застряну.
  - Насколько надолго?
  - Может, на неделю. Я скажу, когда понадобитесь.
  - А как домой позвонить, чтобы предупредить?
  - Пока нельзя. Я скажу, когда, в натуре, будет можно.
  Парни были, как на подбор: рослые, с русскими лицами. Глядя на них, Костя в какой раз подумал: "Они могли бы быть учеными, слесарями, комбайнерами, а охраняют бандитов. И могли уже быть трупами. Еще на четверых Россия уменьшилась бы".
  Один из парней вышел и пригнал джип, после чего все четверо направились в сауну.
  
  Вошедшему во двор Безусяку Есаков что-то сказал и повел Кирпича в дом. Костя представил его, сказав, что он включен в Центрогрдскую комиссию по расследованию его исчезновения. Безусяка он охарактеризовал как грозу бандитов всех мастей и добавил:
  - Они оба осведомлены о намечаемой мною встрече с Нагорным. Если он доверяет тебе во всем, то я полностью доверяю им. В этом смысле ты за своего хозяина не бойся.
  - Я виноват, что вмешиваюсь, - сказал Есаков. - Телохранителей он вызвал по сигналу. Сам покажешь, где у тебя радиодатчик или придется обыскать? - спросил он Кирпича.
  - Какой еще, в натуре, бля, радиодатчик? - распалился Кирпич. - На пушку берешь, начальник?
  - Остынь, - успокоил его Костя. - Давай начистоту. Я тоже слышал твой разговор с Антоном насчет кнопки и, по - моему, даже знаю, где она у тебя припрятана. Будь добр, покажи свой браслет следователю.
  Кирпич с безразличным видом расстегнул браслет и протянул Есакову. Тот осмотрел и сказал:
  - Вот она, кнопка. При нажатии на нее подается радиосигнал SОS, исходящий от датчика. Другой датчик этот сигнал принимает, издавая звук, по которому, как по компасу, можно придти на помощь. Что и было сделано в данном случае. У кого-то из телохранителей должен быть такой же датчик. Надо его найти, так как не исключена возможность, что он может вызвать сюда подмогу.
  Костя спросил у Кирпича:
  - Датчик у Антона?
  - Ну и чо? Антон спарен только со мной и никакой такой подмоги вызвать не может. Короче, его, в натуре, лучше щас не трогать. Он может волну гнать. Это я спарен с двумя: с ним и шефом. Это, когда с ним случается ЧП.
  - На каком расстоянии датчик действует?
  - А, херня. На пятнадцать - двадцать километров.
  Костя сказал Есакову:
  - Он сейчас должен позвонить Нагорному. Оставьте браслет мне. А после разговора решим, что с ним делать. И Антона пока не трогайте.
  
  После ухода Есакова Костя протянул Кирпичу его телефон.
  - Звони Нагорному.
  Кирпич дважды ткнул пальцем в кнопку и проговорил:
  - Это я. Короче, тут все путем. Но кое-что надо бы быстро уладить. Поэтому лучше, чтобы ты не тянул с приездом... Что за проблемы? Не по телефону. Но для тебя, в натуре, хреновые. Короче, в Англию слетаешь после. Я знаю, что говорю. Так хреново у тебя еще не было. Вот и лады. Давай, жду. - Кирпич отключил телефон и сказал Косте. - Короче, он прилетает завтра моим рейсом.
  Костя облегченно вздохнул.
  - Выпьешь?
  Кирпич аж подпрыгнул от радости.
  - Давно бы, в натуре, так. Это дело. А то какую-то курьбу предлагал. Там, слышь, у меня заначка припрятана от этих алкашей.
  На кухне он достал из-под мойки бутылку финской водки с ягодой. Костя предупредил его, увидев налитый им себе полный бокал:
  - Ты много не пей. У тебя еще предстоит работа.
  - Какая еще, в натуре, работа? Свое дело на сегодня я сделал. Уговорил шефа приехать. А завтра буду, как стекло. У меня такой обычай.
  - Завтра, само собой. А сегодня у тебя еще допрос впереди.
  - Какой еще, бля, допрос? Я курвой никогда не был.
  - Курва тут ни причем. Ты спасаешь шефа и заодно себя. Другого выхода у вас обоих нет. Твои показания мне нужны, чтобы обезопасить себя, потому что шефу твоему я ни на грамм не верю. Тебе верю, потому что ты мужик, а ему нет. Саплин и Рогов уже дали показания. Очередь за тобой. Мой телохранитель прямо-таки мечтает, чтобы ты заартачился. Он даже придумал, как тебя подвесить. Не как Иисуса Христа, а вверх ногами.
  Для устрашения Кирпича все же отвели в камеру, где, увидев опять пристегнутого к стойке Саплина и громко застонавшего Рогова, он велел поднять его в квартиру этажом выше. Там, выпив, он заговорил. И хотя ничего нового к сказанному его подчиненными, он не добавил, Есаков был доволен. Уже одно то, что показания дал близко приближенный к Нагорному человек, положение олигарха стало безвыходным с правовой и юридической точки зрения. Конечно, деньги в России решают все, но в данном случае они вряд ли помогли бы Нагорному остаться в России не за решеткой. Да и не так много нашлось бы стран, которые согласились бы принять уголовника. Не считая, разумеется, Израиля, Англии и Штатов. Но там он уже не будет Нагорным.
  
   ***
  Отправив в Москву Кирпича, Нагорный долго не мог успокоиться. Затем велел помощнику проследить, что говорят о статье, в которой его серьезно подозревали в исчезновении Верхова, будь, говоря словами отца, он трижды неладно скроенный. А теперь еще и корреспондентку на него повесят.
  Подспудно что-то ему подсказывало, что на этот раз получилось не так, как всегда.
  И все из-за этого кретина мэра, для которого деньги были пустым звуком. Уже одно это лишало Нагорного главного преимущества. До сих пор он не встречал людей, которых нельзя было купить. Другое дело, что некоторые стоили очень дорого, но покупались все. А у этого было еще и маникальное отторжение существовавшего в России строя, который Нагорному был роднее родной матери. "Мы с тобой стоим по разные стороны баррикад". Это означало, что они были смертельными врагами. Не побоялся ведь, наглец, сказать это прямо в лицо.
  Но больше всего его поразил и уколол вопрос, что он, Нагорный, сделал для России. Более дурацкого вопроса трудно было придумать, если иными путями, кроме, как грабежом России свое личное богатство в ней не создашь. Иных путей нет сейчас и тем более не будет в будущем, когда иссякнут природные ресурсы. К тому же не исключена возможность, что к власти в ней придет вот такой патриот, который не только перекроет кислород предприимчивым людям, но и заставит их делиться награбленным.
  То, что этого коммуняку убили, всех нормальных людей только обрадовало, не считая, разумеется, народа. У этого, как всегда, свое особое мнение. Задай сейчас вопрос по телевизору: "Когда вы лучше жили, сейчас иди при советской власти?", - позвонит даже тот, кто никогда в жизни не звонил. Не посмотрит за плату за звонок. Последние лапти заложит. Поэтому на мнение народа сейчас мало кто обращает внимания, и караван идет своим путем.
  А вот мнением исчезнувшей журналистки да еще из "Криминала" могут очень даже заинтересоваться. Одна надежда на то, что свяжут её исчезновение с командировкой на Сахалин, к чему Нагорный не имеет отношения. А к Лескам имеет.
  Прежде всего, шум поднимут собратья этой Кузиной, не удостоившись разобраться, какого подонка она защищала. Найдутся такие, которые захотят провести собственное расследование, поедут в Лески и попробуй их остановить, такой вой поднимут. Всем рот не заткнешь, перевернут все с ног на голову. Сделают упор на успехе в возрождении села, сегодня это вдруг стало модным, в борьбе с бедностью и беспризорностью, что тоже сейчас в почете, увяжут с национальными проектами. Не исключено, что поднимут на щит этого коммуняку. И тогда попробуй на этой волне там развернуться, и никакой вице-премьер не поможет.
  А главное, что портило Нагорному настроение: в такой неопределенной обстановке не было смысла продолжать переговоры по Лескам. Домик в Альпах он и так может купить, вопрос не в деньгах, они есть, но зачем платить, если можно получить его бесплатно?
  Нет, надо срочно возвращаться и перехватывать инициативу.
  - Слушай, Давыдич, - подошел к нему другой олигарх. - Я не понял, кто и за что на тебя наехал в "Криминале?"
  Они поднимались в зал, где глава российской делегации проводил пресс-конференцию.
  - А тебя никогда и ни в чем напрасно не обвиняли? - огрызнулся Нагорный. - Помню, тебя чуть не посадили.
  - Ты не ерепенься. Это не только тебя, а всех нас касается. Если помощь нужна, скажи. Во всяком случае, на мои газеты и канал можешь рассчитывать. Очерним и обелим, кого скажешь.
  Где знает один, могут знать и другие, и Нагорный напряженно прислушивался к каждому разговору. Но, слава богу, вроде бы пронесло. Либо еще не прочитали, либо не обратили внимания, и он напрасно ударился в панику. Может, лучше вместо нее изобразить гнев и пригрозить подать в суд на газету за то, что публикует непроверенные материалы? А вдруг она начнет их проверять? Нет, тут надо быть осторожнее.
  Надо было в свое время перекупить этот гребаный "Криминал".
  Настроение у него было явно испорчено. С Кирпичом (Обжигалов Феликс Лукич с тюремных времен так и остался для него мысленно Кирпичом) он договорился, что тот прямо из аэропорта направится в бункер и, все лично проверив, сразу позвонит. На это Нагорный отпустил ему, с учетом непредвиденных обстоятельств, пять часов, но они истекли, а звонка не было. В шереметьевском аэропорту сказали, что самолет прибыл вовремя. Они договорились, что сам Нагорный звонить не будет, а по истечении десяти часов будет считать, что Кирпича нет в живых.
  Звонок вскоре раздался и подтвердил худшие опасения Нагорного. Беспричинно Кирпич не стал бы настаивать на его срочном прилете. Знать бы, с чем это связано.
  
   ***
  Утром, протрезвев, Кирпич заметно нервничал в ожидании звонка шефа из Шереметьева, но, услышав отборный мат в трубке, словно с цепи сорвался:
  - А ну, слышь, бля, закрой поддувало и не сифонь. Выслушай меня, как ни разу в жизни. Короче, ты залез в такую глубокую жопу, в какой не был даже, когда я спас тебя на нарах. Авторитеты в таких случаях делают себе японское харакири. Ты, в натуре, не из них. Но я выбил тебе шанс. Я обсосал его со всех сторон, потому что он спасает и меня. Можешь мне поверить, что шанс - единственный, и другого у тебя нет, усек?
  - Ты, надеюсь, гарантируешь мою безопасность?
  - Я, в натуре, был и есть начальник твоей личной охраны. Насчет этого можешь не поносить. И не вздумай ничего лишнего вытворить. Я тебя, еврейскую морду, знаю. Никаких никому звонков, ты меня понял? Лучше, в натуре, сразу заказывай в синагоге по себе панихиду.
  - Говори, что мне делать?
  Стоявший рядом Костя увидел, как Кирпич вздохнул с облегчением.
  - Короче, прямо из аэропорта ты пиляешь в Абрамцево. Берешь с собой одного Корня. Но рот держи на замке. И не психуй, чтобы он не заподозрил чего. Скажи, едешь на деловой важняк. Выйдешь за метров пятьдесят от входа, а Корень пусть валит дальше километра на три и ждет твоего звонка. Дождись, когда он исчезнет. Да, упустил. Ты вот шо. Надо, чтобы тебя никто не узнал. Надень черные очки и кепку с большим козырьком. А на пиджак напяль плащ или куртку. Если нет у кого, пусть Корень купит по дороге. Короче, чтобы тебя мать родная не узнала. Даже я. Я буду стоять у ворот и буду видеть, как подъедет Корень. Я тебя узнаю по походке, которую ни с чьей не спутаешь.
  Мало что понявший и перепуганный насмерть Нагорный спросил:
  - Это чтобы меня с тобой не увидели? А тебя я узнаю?
  Кирпич отнес ото рта телефон и шепнул с усмешкой Косте:
  - Ну и пень, блин. Думает, с ним хочу говорить я. - А в трубку продолжил. - Узнаешь. Короче, я тебя встречу и растолкую, что к чему. А затем отведу к человеку, у которого к тебе есть дело. А в нем, в натуре, твое спасение.
  Нагорный вдруг заартачился:
  - Почему мы не можем переговорить в твоей машине?
  - Говорить в нашей машине он не согласен, а в его не согласишься ты. Поэтому я выбрал Абрамцево. Там много мест, где вас никто не подслушает и не узнает. Так шо, кепку не снимай ни на секунду.
  - А почему должен столько пилять я, а не он?
  - Потому что банкует он, а не ты. Будь доволен, шо он не заставил тебя приехать сюда. Короче, делай, как я сказал. Сейчас без десяти двенадцать. Я буду ждать тебя у входа без четверти час.
  Закончив разговор, Кирпич провел рукой по лбу.
  - Все схватил? Я эту морду знаю. Ты вот шо сделай. Пошли-ка кого-нибудь туда прямо щас. Пусть понаблюдает, не направит ли Нагорный туда с перепугу переодетый спецназ. Твой человек их сразу отличит от обычных посетителей. Если пошлет, я заставлю его приехать сюда. Это я тебе, чтобы ты знал, шо с тобой я играю в открытую, усек?
  - Усек. Так же, как и я.
  - Это ты мог не говорить, я, в натуре, сразу усек, с кем имею дело. Если без булды, я бы хотел, чтобы ты был Нагорным.
  - Избавь бог, - испугался Костя.
  Кирпич задержал на нем взгляд и вдруг хорошо улыбнулся.
  - Верю и за это тебя уважаю. Поэтому и согласился. Не потому, шо испугался за свою жизнь. - Он махнул широкой, как лопата, ладонью. - Она - не всегда главное. Я понял, шо все это ты затеял не для себя, и мне жуть как захотелось увидеть, шо из этого у тебя получится. Но, зная его, думаю должно получиться. Я даже хочу, чтобы получилось. В случае чего пригрози, как следует. Он же еврей, бздун. Короче, мы тоже должны быть там раньше его, чтобы найти место для вашего разговора.
  
   ***
  Так Кирпич с ним разговаривал только, когда спасал его от чего-то. Первая мысль у Нагорного была тут же улететь из России. На этот случай у него были приготовлены два надежных места, где его не найдет ни один Интерпол. О них, как и о бункере знают лишь несколько человек, и то каждый лишь об одном.
  Но он заставил себя рассудить трезво. Раз Кирпич велел ему прилететь сюда, значит, угрозы его жизни нет. Речь может идти только о потере части денег. На государственной службе он не состоит, и поэтому о карьере ему нечего беспокоиться. Значит, деньги. Сколько он может потерять? В любом случае не больше суммы, указанной в "Форбсе", а там приведена лишь малая часть его денег. Основная сумма давно находится в банках за границей на другие фамилии. А то, что осталось здесь в России, так это в основном недвижимость и акции предприятий. Да и попробуй-ка их забрать у него.
  Конечно, он будет драться за каждый цент, но на какие-то потери придется пойти. Главное, его жизни ничего не угрожает. Чего не скажешь о его вымогателях. Сколько их было? Ни один в живых не остался.
  
   ***
  В надвинутой на глаза кепке с длинным, как навес над крыльцом, козырьком, да еще в накинутом поверх капюшоне мятой куртки, узнать Нагорного было трудно. Мелкими семенящими шажками он приблизился к лавке, на которой сидел Костя, поздоровался и, присев на самый край, спросил деловым тоном:
  - О какой сумме идет речь?
  - О трех миллионах на троих в виде морального ущерба за причиненные страдания и на восстановление подорванного здоровья.
  Сидевший прямо и напряженно, олигарх откинулся на спинку и обмяк, словно выпустил из себя атмосферы две опасений.
  - Многовато, конечно, но за основу, я думаю, принять можно. И сразу вопрос. Почему на троих, когда вас двое?
  - Третий корреспондентка газеты "Криминал".
  Он поморщился.
  - Ах, да. Но она же... Ну, хорошо. Надеюсь, это в рублях?
  - В рублях, конечно лучше, но долго пересчитывать по долларовому курсу.
  Он стал сердиться:
  - Вы можете выражаться яснее?
  - Могу. Три миллиона в долларах, но можно и в евро. Если в рублях, то семьдесят пять миллионов.
  Его верхние зубы прикусили нижнюю губу, и он скривился от боли.
  - Надеюсь, это все?
  - Плюс пять миллиардов долларов на восстановление разрушенного либерально-демократическими реформами народного хозяйства Центроградской области и возрождение в ней русской нации и духовности.
  Челюсть у него отвисла, и из нее потянулась на колени вязкая, как сопля, слюна, а глаза разбежались в стороны. Остановив один на Косте, он попытался что-то сказать, но у него получилось лишь а... у... и... Ударом тыльной стороны ладони он вернул челюсть на место и с трудом выговорил не своим голосом:
  - А я тут причем?
  На миг у Кости мелькнула мысль бросить к чертовой матери эту затею и дать по телефону Нине отмашку приступать к организации пресс-конференции. Но он пересилил себя.
  - Притом, что ты есть шакал этих самых реформ, а точнее, говно, всплывшее в их унитазе. Благодари бога, что я назвал лишь половину твоего официального состояния. По закону за твое преступление, совершенное над нами троими, следовало бы конфисковать у тебя все до копейки в дополнение к двадцати годам колонии строгого режима. Но такого закона, к сожалению, в нынешней России нет. Да и будет слишком много западно-американской вони. А так как я нарушаю закон, покрывая тебя, то и забираю у тебя всего лишь половину. Эту потерю ты компенсируешь если не за год, то за два точно. Российские законы вам это разрешают. Но если ты не согласен, настаивать я не буду. На это я пошел, несмотря на то, что сам становлюсь соучастником преступления, ради своего народа, зная, что он меня не осудит. И также не осудит, если я сейчас передумаю и уйду. Я действительно начинаю жалеть, что затеял это. Черт с ними, с этими деньгами. Как-нибудь выкрутимся без них сами. Зато моя совесть будет чиста. - Костя поднялся и взглянул на часы. - Приглашаю тебя в семнадцать на пресс-конференцию для прессы, Генпрокуратуры и УБОП в доме, где нас держали в заточении.
  Костя направился к выходу. Нагорный догнал его и ухватил за рукав.
  - Постойте! Я согласен, черт вас возьми! - Костя остановился. - Но как вы себе представляете передачу вам пяти миллиардов ни с того ни сего? Это вам не пять тысяч.
  Костя махнул рукой. Сидевший на соседней скамейке Хохлов подошел к ним и поздоровался с Нагорным. Костя представил его:
  - Виктор Васильевич Хохлов, директор лесковского станкозавода, мое доверенное лицо. Я обсудил с ним разные варианты получения от тебя пяти миллиардов. Если у тебя будут другие предложения, все с ним. Три миллиона мы бы хотели получить наличными или тремя чеками на твое усмотрение. Желательно уже сегодня. И вот еще что. Не знаю, сказал ли тебе Кирпич. Я надеюсь, что ты и твои люди будут молчать о моем тобой похищении и об этой преступной сделке. За своих людей я ручаюсь, как за себя. Я надеюсь, что и ты поручишься за своих. Хотел бы только заметить, что Салпина и Рогова я сразу узнал, несмотря на то, что в аэропорту они были с усами и в париках. Меня тревожит, что их фотографии, сделанные моим телохранителем в аэропорту, имеются у следствия, а мое воскрешение может придать импульс поиску похитителей.
  - О них можешь не беспокоиться, - голос Нагорного вернул былую мощь. - Считай, что их уже нет.
  - И вот еще что. Ты, я знаю, в мое отсутствие развил в Лесках бурную деятельность. Непременным моим требованием в нашей договоренности является твой уход оттуда, прекращение всех там дел и невмешательство в мои. И не только в Лесках, но и во всей области. Для тебя они с этой минуты не существуют. Всю свою деятельность ты там прекращаешь. Я согласен вычесть из названной мною суммы все понесенные тобой за это время расходы, в том числе за газету и телеканал. И Зимина с другими иже с ним тоже для тебя там больше нет. Разумеется, мне бы хотелось, чтобы все это было сделано без поливания меня грязью. И вообще я бы хотел, чтобы между нами остались доверительные отношения, несмотря на все наши идейные и прочие разногласия. Если же ты попытаешься что-либо предпринять против меня и моих друзей, имея в виду физическое устранение и всякого рода козни, и ты не сможешь это мне или моим друзьям опровергнуть, я тут же предам огласке нашу договоренность с предоставлением всех материалов, о которых тебе рассказал Феликс Лукич. Несмотря на все неприятности для меня лично. Разумеется, без возврата тебе денег. А если хоть кто-то из нас будет убит, тебя ожидает то же самое, где бы ты ни скрылся. Это я тебе гарантирую, если даже меня не станет. Это ты твердо заруби на носу. Согласен?
  
  
   ***
  Он опять очнулся в лесу. Также было темно и шелестели листья. Но на этот раз он был не один: рядом продолжали спать под действием снотворного Дима и Нина.
  От холода ему захотелось свернуться в комок, но он пересилил себя и поднялся. Рука нащупала в кармане пиджака пачку и зажигалку. Он закурил и прокашлялся, разбудив Нину. Спросонок та не сразу поняла, где она, и обрадовалась, услышав голос Кости.
  На Диму как на самого молодого снотворное действовало дольше. Нина несколько раз тормошила его и кричала "Подъем!"
  - Пусть поспит, - сказал Костя. - Все равно придется дожидаться рассвета, чтобы выйти отсюда.
  Нина нащупала рядом с собой газету "Криминал" со своеми заметками. В ней оказалась купюра в тысячу рублей. Костя набрал веток и разжег костер. Дрожавшим от волнения голосом Нина прочитала о себе некролог.
   - Я боюсь, как бы они что ни сдедали с Игорем, - волновалась она. - Надо было бы ему позвонить.
  - Позвонишь, как только у нас представится такая возможность.
  Тут зашевелился Дима и, не открывая глаз, стал шарить по земле рукой.
  - Женскую грудь ищешь? - засмеялась Нина.
  - А Константин Алексеевич где?
  
  Пока они читали газету, почти рассвело.
  Недалеко от них оказалась еле заметная тропинка, которая вывела их на проезжую дорогу, а та - к деревне. У первого дома без света, как и положено, их встретила лаем собака, которую поддержали соседние.
  Вышедший из дома хозяин в военной накидке, из-под которой внизу белели голые ноги в глубоких теплых тапках, загнал собаку в конуру и, подойдя к калитке, уставился на Костю безумными глазами. Не дождавшись от него вопроса, Дима сам спросил, как называется место, где они находятся. Хозяин, не спуская с Кости глаз, потер виски и спросил его неуверенно:
  - А вы, часом, не Верхов будете?
  - Он самый. А что, не похож? - улыбнулся Костя.
  Хозяин кинулся открывать калитку, накидка слетела с его голых плеч.
  - Заходите, - радостно проговорил он. - Что ж вы стоите, как чужие? А я подумал, что мне померещилось. Врать не буду, изменились вы здорово, похудели очень, но признал я вас сразу.
  Они направились вслед за ним к дому. Дима напомнил:
  - Вы так и не ответили, где мы находимся.
  - Не ответил? Да в Кудряшках вы, почитай, что дома.
  В избе их встретила успевшая одеться хозяйка, которая тоже обомлела при виде Кости. Муж подтолкнул ее, и она кинулась на кухню.
  Нина, признавшая в хозяине мужчину, который выпытывал у нее, за белых она или за красных, пошла вслед за хозяйкой. Она попросила ее вместе с чаем положить на стол побольше черного хлеба, так как двое ее напарников полмесяца не ели.
  - О, господи, неужто правда? А я смотрю, он совсем на себя не похож, - шепнула хозяйка про Костю. - Ты, дочка, не беспокойтесь, я им быстренько борщ разогрею.
  Вернувшись в гостиницу, Нина напомнила хозяину, которого звали Петром Ивановичем, об их разговоре несколько дней назад. Тот вгляделся в нее.
  - И впрямь, вроде как вы. Да разве ж вас без зуба сразу признаешь? - Он подошел к комоду и вынул из ящика стопку бумаг. Протягивая Нине ксерокопию ее фотографии с некрологом, успокоил. - Главное, живая. Теперь долго жить будете.
  Нина просмотрела листы, поинтересовалась:
  - Откуда у вас эти копии?
  - Посчитай, что они в каждом доме есть. В городе в киоске газету можно было купить, а нам одни копии достались. Но молодцы, быстро организовали доставку в деревни, кому бесплатно, а нам как самым дальним продавали по десять рублей. Никто не пожалел деньги, все купили.
  
  Они понимали, что каждое сказанное ими здесь слово завтра будет известно всему району, и заранее обдумали, что говорить. Знакомство хозяина и лесковцев со статьей Кузиной существенно облегчило их задачу. Им осталось лишь добавить, что все трое они очнулись часа два назад в лесу, не имея представления, как там оказались. Кроме того Костя и Дима вообще ничего не помнили с того момента, как сели в машины в аэропорту в Домодедово. А вот Нина помнила все: как её остановил гаишник, как пытали, как привели в камеру, где она увидела лежавших неподвижно закованных в цепи Костю и Диму, и как они вдруг набросились на бандитов, освободив не только себя, но и её. Тут в камеру ворвались люди в масках с автоматами, избили и опять приковали цепями, теперь уже троих. Через какое-то время, приблизительно на третьи сутки, двое в масках принесли им еду, после чего они проснулись в лесу. Рядом на земле лежала газета со статьей Кузиной, а в ней тысяча рублей, видно, на дорогу.
  - Это у них статья совесть пробудила, - предположил Петр Иванович. - Вы тут ешьте, а я сбегаю за машиной. Она у нас с соседом на двоих. Рассказать ему о вас можно?
  - Почему, нет? Конечно, можно, - сказал Костя.
  - Не можно, а нужно, - уточнил Дима. - Чтобы все знали, что мэр Лесков вернулся. У вас есть телефон?
  - Как нет? Константин Алексеевич еще в прошлом году велел провести телефон в каждый деревенский дом.
  В разговор вмешалась вошедшая с кастрюлей хозяйка:
  - Вы только домой не вздумайте позвонить. У них там может сердце не выдержать, услышав вас. Вы уж лучше сами нежданно-негаданно заявитесь. Или пусть они лучше от людей о вас услышат. Петя сейчас нашим расскажет, и уже через час все Лески будут о вас знать.
  Разливая борщ в тарелки, она извинилась за то, что он вчерашний, зато котлеты только что пожарила.
  Когда через минуту она появилась с большой сковородой и увидела пустые тарелки, у нее едва не выпала сковорода. Дима сказал ей с недовольным видом:
  - Не понравился нам ваш протухший борщ. Мы его вылили.
  - Как вылили? Куда?
  - В себя, - засмеялась щербатым ртом Нина.
  Костя сказал хозяйке:
  - Я никогда такой вкусный борщ не ел. Спасибо вам, Евдокия Павловна.
  - На здоровье, Константин Алексеевич. Котлетки вам тоже должны понравиться. Я сейчас еще и чайку вам приготовлю. Вы не представляете, как вам все будут рады.
  - Предположим, не все, - поправила хозяйку Нина. - Новый мэр и прокурор, например.
  - Я не этих имею в виду, а нас, простой народ.
  
  С котлетами они расправились чуть медленнее. А допить чай не дали вернувшийся Петр Иванович и председатель колхоза "Заря" Никонов, у которого проводилось совещание с участием губернатора и руководителей районов. Увидев Костю, Никонов перекрестился и сказал ему:
  - Я Петру сказал: "Если и вправду увижу живого мэра, ей-богу, в бога поверю. Вчера во сне я видел, будто вы привезли мне пачку договоров на закупку у нас мяса. А я говорю: "Надо было раньше привозить. А теперь поздно. Колхоза-то больше нет". Вы как закричите: "Как нет?" Дальше я не помню, но главное, что вы разговаривали, а покойники обычно во сне молчат. Я проснулся и подумал, что вы живы.
  - Я не понял, - сказал Костя. - В каком смысле колхоза нет? Это во сне его не было?
  - Да нет, Константин Алексеевич, не во сне, а наяву. На той неделе приезжала налоговая инспекция и признала нас банкротами. И тут же нашелся покупатель, купивший нас вместе с долгами. Первым своим указом он ликвидировал колхоз.
  - Кто он, знаете?
  - Галимов. Он раньше тут работал надсмотрщиком Стрыкина. А сейчас ходят слухи, что представляет Нагорного. Тот все подряд здесь скупает.
  - За сколько вас выкупили?
  - За восемь миллионов девятьсот пятьдесят рублей.
  - Вы ко мне загляните дня через два, когда я оклемаюсь и улажу служебные дела. Принесите с собой, помимо этой суммы, также смету на подъем хозяйства на трехлетний период.
  - А как быть с тем, что колхоза больше нет?
  - Этот вопрос я решу. Колхоз был и будет.
  - Вот за это вам большое спасибо, - обрадовался Никонов. - Мы бы взяли кредит в рамках нацпроекта, но там надо было оформлять много документов. А Галимов внес деньги в тот же день и сразу все оформил. И слышать не хотел ни о каких сроках.
  - Вы все же попробуйте узнать у этого Галимова, кто точно его хозяин. Скажите ему, что говорили со мной, и я намерен восстановить колхоз. Поэтому мне нужно знать, кто хозяин.
  - Сделаю, Константин Алексеевич. Вы не представляете, как мы рады вашему возвращению.
  
  Костя еще раз поблагодарит хозяйку за угощение и вышел вместе с Никоновым.
  У ворот гудел народ. При их появлении наступила тишина. Пройдя калитку, Костя оглядел людей и громко поздоровался:
  - Доброе утро, товарищи! Ни свет, ни заря, а вы уже на ногах, как и положено колхозникам.
  Они нестройно поздоровались, и опять наступила тишина, которую нарушил женский голос:
  - Ой, как он, бедный, похудел. А вспомни, какой был, а?
  - И молодой тоже, в чем только душа держится.
  - Главное, живы остались.
  К Косте приблизился бочком старик в белой летней кепке и проговорил, покашливая:
  - Народ тут интересуется. Вы как, имеете намерение опять быть нашим мэром?
  - Надеюсь, отец. Заявление об отставке я не писал. Ну, а если будут сложности с моим восстановлением в должности, я надеюсь на вашу поддержку во время выборов. - Костя обвел людей взглядом и повысил голос. - Я от всей души выражаю вам глубокую благодарность за вашу солидарность и сочувствие в связи со случившимся с нами. Об этом нам рассказала автор статьи в газете "Криминал" Нина Олеговна Кузина, разделившая с нами участь пленников в бандитском застенке. Об её мужестве говорит тот факт, что она была готова принять смерть за то, что не выдала вашего земляка, кому она оставил копию своей рукописи. Наши похитители недаром боялись ее опубликования. Мы уверены, что нас освободили охранявшие нас простые русские люди, которые вынуждены работать на бандитов, чтобы прокормить семьи. Прочитав статью Кузиной, они узнали её по фотографии, догадались, кто мы, и, рискуя жизнью, отвезли нас в лесковский лес. А газету со статьей положили рядом. И даже деньги на проезд оставили.
  Нина показала людям газету. Знакомая ей молодая женщина в надвинутом до глаз цветастом платке сказала:
  - А я вас узнала по фотографии в газете. Вы с нами тогда разговаривали. А сейчас я что-то не очень вас признаю.
  - Потому что у меня теперь нет зуба? - Нина открыла рот.
  Женщина кивнула, застеснявшись.
  - Верно, у меня с ним была красивая улыбка? Она не только вам, а и бандитам понравилась. Пришлось подарить им зуб.
  Но никто не засмеялся.
  Перед тем, как сесть в машину, Костя заверил собравшихся:
  - Что касается вашего колхоза, я вам обещаю восстановить его в самое ближайшее время.
  Он сел в машину Никонова, а Нина и Дима - к Петру Ивановичу.
  
  Им пришлось останавливаться в каждой деревне, и, чем ближе к городу, тем больше народа их встречало, а к их кортежу присоединились машины Жени и Игоря Юрьева, в которые пересели Дима и Нина. Петр Иванович продолжал ехать с ними.
  
  На подъезде к городу им преградил дорогу ОМОН, потребовавший документы. Костя запретил Никонову и Петру Ивановичу их предъявлять и поинтересовался у омоновца, чей приказ он выполняет.
  - Не твое дело, - отрезал тот. - Ты тоже предъяви документ.
  - Это мэр Лесков Верхов, - сказал Никонов.
  - Какой еще, к херу, мэр? Мэра Зимина я хорошо знаю. Без документов пущать в Лески никого не велено.
  - Кто не велел? - настаивал Костя.
  - Тот, кто надо. А ну, разворачивай обратно. Я кому сказал? В город я вас не пущу.
  - Николай Михайлович, стойте на месте, - сказал Костя Никонову и приказал омоновцу. - Соедините меня с Зиминым.
  - Еще что не хватало. Тебе надо, ты и соединяйся.
  Но это уже сделал Никонов. Секретарь Зимина, услышав, что с ним хочет говорить Верхов, выронила трубку, после чего положила ее на аппарат. При второй попытке трубку у Никонова взял Костя и, услышав незнакомый женский голос, сказал:
  - Не отключайте телефон. Я Верхов и хочу переговорить с Борисом Матвеевичем.
  Он уловил в трубке отдаленный голос секретаря: "Он говорит, он, Верхов. Что делать?". После гула голосов секретарь проговорила:
  - Подождите минутку.
  Ждать Косте пришлось шесть минут. Обернувшись, он наблюдал в заднее окно, как второй омоновец бегал от одной машины к другой с закрытыми дверями, угрожая автоматом.
  Наконец знакомый голос сказал в трубку:
  - Зимин слушает.
  - Доброе утро, Борис Матвеевич. Это Верхов. ОМОН не пропускает меня в город. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы, во-первых, пропустили помимо меня, моего телохранителя Грекова Дмитрия и корреспондента "Криминала" Кузину и, во-вторых, велите немедленно убрать подобные омоновские посты из города и района. Я передаю трубку сотруднику ОМОНа.
  Омоновец, на лице которого не дрогнул ни один мускул, мобильник взял с неохотой.
  - Капитан Тарабрин у телефона. Але... але... Але! - Он отнял от уха трубку и заорал на Костю. - Ваньку валять со мной вздумал? Да я тебя...
  Сидевший к нему ближе Никонов сказал ему:
  - Поднеси к уху, идиот! Даже я слышу голос в ней.
  Капитан, ухватившийся было за ручку двери с намерением выкинуть из кабины Никонова за "идиота", матюгнулся и опять приложил к уху телефон.
  - А я что? Я выполняю приказ Арефьева. Вот пусть он его и отменит. А я слышал, что не вы его дали, а из Москвы. Я уже представлялся: капитан Тарабрин. - Капитан с силой надавил на кнопку и заорал на подошедшего Женю. - Что надо?
  Женя показал Тарабрину свое удостоверение телохранителя мэра. Тот попытался удостоверение выхватить, но Женя отдернул руку.
  - Константин Алексеевич, здравствуйте и с возвращением вас. Вы не волнуйтесь. Я всех обзвонил. Они сейчас приедут.
  
  Арефьев явно затягивал со звонком. За это время подъехали Кротов с четырьмя охранниками, в том числе с двумя Владимирами, и Есаков. Тарабрин попытался не подпустить их к машине, но Костя сам вышел к ним и полез обниматься. Убежали из машин и Дима с Ниной. А Арефьев все не звонил. Подлетел Безусяк на двух машинах, набитых милиционерами. Майор выскочил из "Волги" и закричал:
  - Кто тут не пускает нашего мэра? Этот? - ткнул он пистолетом на настороженно наблюдавшего за ними Тарабрина. - А, арефьевец. Ну, это мы сейчас уладим. Как я понял, товарищ мэр, вы выражаете недовольство проверкой документов при въезде в Лески. Верно?
  - Не выражаю недовольство, а отменил это распоряжение, чье бы оно ни было.
  - Слышал? - спросил Тарабрина Безусяк. - Вот и выполняй.
  - Еще что? У меня свой начальник - генерал Арефьев. А мэр мне не указ. Да я и не знаю, кто тут у вас мэр, а кто хер.
  - А за это ты у меня сейчас получишь по морде. - Безусяк решительно направился к Тарабрину. Тот отступил назад, хватаясь за автомат. На него тотчас направили свои стволы милиционеры.
  Тарабрин поспешно отошел в сторону и вынул из кармана телефон. Костя навострил уши.
  - Тарабрин, товарищ генерал. Всего двое, я и Григорьев. Их полно. И тот самый майор со своими. Уже угрожал. Слушаюсь. И корреспондентку тоже? Слушаюсь, всех и корреспондентку. Есть, возвращаться на базу. Есть, передать всем остальным.
  Костя подошел к Безусяку и протянул руку.
  - Здравствуйте, Геннадий Борисович. Давно не виделись. Рад видеть вас в добром здравии.
  Безусяк от души пожал руку Кости.
  - А уж мы как заждались вас, Константин Алексеевич. Все были уверены, что он вернется? - спросил он громко.
  - Все... все.
  
  Костя попрощался с Никоновым и Петром Ивановичем, поблагодарив за услугу. Председателю он напомнил о смете, попросив вписать туда побольше необходимого оборудования.
  Оглядев остальных, он сказал:
  - Большое спасибо вам за поддержку и добрую память. Думаю, не все в Лесках будут рады нашему возвращению. Поэтому без вашей помощи мне не обойтись. А сейчас я бы хотел поехать домой к жене и детям.
  - Это святое дело, - согласился Безусяк. - Я думаю, она уже узнала и ждет не дождется. И уверен, весь город тоже знает. Платон наверняка уже на площади и организует митинг на двенадцать часов.
  
   ***
  Все поехали вместе с Костей к его дому. Он сел в машину Есакова. Лесковцы, направлявшиеся к центру города, завидев кортеж, приветственно махали руками. Взволнованный Костя открыл окно и отвечал на приветствия.
  - Хочет как бы стать нашим меценатом, - дошли до него слова Есакова.
  - Кто?
  - Нагорный. Эту мысль он не раз высказывал, когда обсуждали пути передачи денег. Мы решили с вами посоветоваться. Но он обещает вложить деньги дополнительно к той сумме.
  - Почему бы и нет? Попросим его построить нам два санатория. Один для народа бесплатный и второй платный для миллионеров, но без публичных домов, а действительно лечебный. С доходом в казну города. А на месте карьера пусть построит сказочный городок для детей. Пусть даже будет назван его именем. Не возра...
  
  Шедший впереди автомобиль Кротова вдруг подпрыгнул задом, встал на дыбы и, объятый пламенем, лег на крышу. Есаков резко вывернул руль и врезался в ограду. Костя пробил лбом стекло, чувствуя, как в шею врезались осколки. "Раз чувствую боль, значит, жив, - успокоил он себя. - Обидно, всего сто метров не доехал до дома. Не дай бог, Катя узнает".
  Услышав крики, он вспомнил, что в подорванной машине находился Кротов, который много раз спасал его, и, упираясь во что-то руками, вернулся на сиденье. Шея не слушалась. Повернувшись всем телом, он увидел окровавленное лицо Есакова. Отплевываясь красной пеной, следователь спросил:
  - Вы как?
  - Вроде цел. Что с вашим лицом?
  - То же, что и с вашим.
  Двери со стороны следователя открылись, и в ней показался Безусяк.
  - Живы? Константин, не выходи через ту дверь. Там огонь и может рвануть. Сейчас выну Юру, а потом тебя.
  - Кротов живой?
  - Живой. Немного обгорел. О тебе беспокоится. Ты сразу переходи на это место.
   Майор ухватил за плечи застонавшего Есакова и стал вытаскивать из машины. Костя попытался передвинуться и не тронулся с места из-за резкой боли в спине. Ему стал помогать Женя, появившийся на заднем сиденье. Едва Есаков исчез в двери, как в ней появился Дима и ухватил Костю за руку.
  - Это я виноват, что пустил вас вторым, - укорял он себя. - Надо было вам третьим или четвертым идти.
  - Дело не в очередности, а в машине, - возразил брату Женя. - У Василия Петровича самая солидная машина, и они думали, что Константин Алексеевич в ней.
  
  Братья отвели Костю от машины, и тут подбежала Катя. Она прижалась к нему, и ее плечи вздрагивали. Он погладил ее по голове и отдернул руку: ее волосы у корней были седыми. Услышав, что она что-то говорит, он нагнул голову и услышал:
  - Господи, когда все это кончится? Когда?
  Проглотив подступивший к горлу ком и сжав кулаки, он ответил:
  - Скоро, Катенька, скоро.
  - Как скоро? - подняла она голову. Глаза ее были сухие. - Через год? Через двадцать лет?
  - Думаю, и года будет достаточно. Во всяком случае, для Лесков. Это я тебе обещаю. А сейчас ты иди домой. Скажи детям, что я приду попозже.
  К ним подошел Безусяк, слышавший последние слова Кости.
  - И ты, Константин, иди с ней. Приведи себя в порядок, пока мы тут порасследуем. А в половине двенадцатого я за тобой заеду, как намечали.
  
  Катя тут же увела мужа домой, где его радостными криками встретили Федорка и Любушка. Едва Катя привела его в божеский вид, как прибежала Оля с Коленькой. Увидев Костю, залепленного пластырями, но живого, она заплакала от радости.
  А уж как был рад сам Костя, передать невозможно.
  Он еще плавал в облаках счастья, когда явился с вылезавшей из-под усов улыбкой Безусяк.
  - Ну, нашли что-нибудь? - не терпелось Косте, едва за ними захлопнулась дверь в квартиру.
  - Не что-нибудь, а держись за перила - помощника Зимина. - Я как предчувствовал и расставил ребят в засаде на подступах к твоему дому. У сержанта вызвал подозрение один мужик, который не побежал, как все, к месту взрыва, а быстро удалялся от него. Сержант прибег к проверенному способу. Он крикнул: "Стой! Стрелять буду!" Не виновные в таких случаях обычно останавливаются. А этот побежал. Сержант за ним, а ему уже за пятьдесят. Чувствуя, что упускает, он выстрелил.
  - Надеюсь, не насмерть?
  - И я надеюсь, что выживет и подтвердит на суде показания, которые дал мне и сержанту против Зимина.
  - Нагорный тут не замешан?
  - Вряд ли. Он бы придумал что-нибудь надежнее, чтобы наверняка. А тут все было проделано в большой спешке.
  - Что вы намерены делать с Зиминым?
  - Будем оформлять, как положено.
  - А если убежит?
  - Да и черт с ним. Этим самым сам признает свою вину. И тебе легче будет вернуться в пустое кресло.
  
  Они подошли к месту взрыва. Изуродованный скелет машины Кротова краном укладывали на грузовик. Машины Есакова уже не было, как и его самого. Его и Кротова увезла "Скорая". Врачи заподозрили у Есакова сдвиг грудной клетки от удара о руль, а у Кротова, кроме ожога лица, оказалась повреждена сетчатка глаза.
  
  Костю окружили лесковцы, которые хотели увидеть его живым. Пожав с десяток рук, он попросил их перейти на площадь, где собирался выступить.
  
  Кто-то дернул его за полу пиджака. Он увидел Олю, которая протягивала ему телефон.
  - Позвони Архипову.
  Губернатор узнал обо всем от Эльвиры, которая все эти дни звонила Кате, всякий раз обещая приехать. На этот раз она позвонила из Москвы, чтобы предупредить, что заедет вечером по дороге домой. Узнав о возвращении Кости и покушении на него, она пообещала тут же связаться с мужем. Он позвонил вскоре сам, поздравил Катю с благополучным завершением ее страданий и сказал, что ждет от Кости звонка.
  
  Звонить в окружении ликующей толпы не представлялось возможным, и Костя направился к машине, чтобы отъехать в укромное место. Безусяк сообщил ему довольным тоном, что Зимин бежал из кабинета, оставив пустым сейф и пепел от бумаг. Услышав об этом, губернатор долго молчал, после чего спросил:
  - У тебя какие планы?
  - Буду приступать к работе.
  И на этот раз пауза слишком затянулась.
  - Говоришь, бежал? Ну что ж, тогда приступай. А вечером мы все обсудим обстоятельно. Я приеду к тебе домой часам к семи. Эля к этому времени уже должна быть у вас.
  Костя был слегка озадачен и в то же время тронут вниманием Архипова. У него уже возникала мысль рассказать ему обо всем. Когда - никогда губернатор поинтересуется, откуда у Кости такие деньги, особенно когда они будут пущены на другие районы области.
  Он хотел поделиться этими мыслями с Безусяком, но они уже подъезжали к мэрии, площадь перед которой была запружена народом.
  
   ***
  Эта встреча с лесковцами мало чем отличалась от утренней в Кудряшках. Тут также была тишина, когда он с Димой и Ниной поднялся не трибуну и рассказывал затем о пережитых ими днях. Упор он сделал на стойкость Димы, неделю провисевшего распятым на стене, и мужественное поведение Нины, так и не выдавшей, кому она оставила копию своей статьи в Лесках. Тут он позвал не сцену Игоря, которого все знали по телевизионным новостям. Под аплодисменты Игорь обнял Нину. Костя хотел воспользоваться моментом и уйти, как услышал голос:
  - А вы будете опять у нас мэром?
  Он попытался отыскать взглядом спросившего, но послышался другой голос с этим же вопросом, затем еще и еще.
  - Это зависит от вас. Не скрою, что некоторые влиятельные силы не хотят это допустить. Но для меня важнее, чтобы этого хотели вы.
  - Мы- то хотим!
  - Мы хотим!
  - А надбавку вы нам вернете?
  На этот раз он увидел, кто спросил. Его взгляд уже задерживался на пожилой женщине в старомодной шляпе. Ее глаза были полны слез, когда она слушала о мучениях Димы. Он попросил женщину подняться на трибуну и громко, чтобы слышали все, спросил, какую надбавку она имела в виду. Женщина ответила сердито:
  - Как какую? Верховскую. Тысячу рублей! А в этот раз мне ее не дали. Я спросила в собесе, почему, а мне сказали, по кочану. Им самим недоплатили.
  - Детям тоже не дали, не знаете?
  - И детям тоже. Верка вчера плакала. У нее их двое. Полторы тысячи для нее - это огромные деньги.
   "Ну не сволочь?" - разозлился на Зимина Костя, и громко сказал, обращаясь ко всем:
  - Тут интересуются, будут ли восстановлены надбавки мэра к пенсиям, детским пособиям и бюджетникам. Отвечаю, чтобы все слышали. Не только будут восстановлены, но и существенно увеличены.
  - За октябрь тоже заплатите?
  - Обязательно заплатим. И уже повышенную.
  Под гром аплодисментов он с Димой спустился с трибуны, оставив на ней Кузину и Игоря.
  
   ***
  В здании мэрии было непривычно пусто, а встретившиеся ему в коридоре незнакомые мужчина и женщина испуганно прижались к стене. Напуганные глаза были и у также незнакомой ему девушки за столом секретаря. Поздоровавшись, он спросил, чтобы вывести ее из оцепенения, на месте ли Зимин. Вместо нее ответил вышедший из кабинета Женя:
  - Зимина нет. Я все проверил, там бардак, но, как говорится, мин нет. Можете входить.
  Войдя, Костя оглядел кабинет и не узнал его. Ему на миг показалось, что он попал в салон антикварной мебели. Особенно впечатляло кресло с высокой резной спинкой, как у трона. Купил не иначе как на отнятые у пенсионеров надбавки, - подумал Костя. Его попытке представить в кресле небольшого Зимина помешал заглянувший в дверь с таинственной ухмылкой Женя.
  - Нагорный на проводе. Будете говорить?
  Костя поднял трубку и услышал взволнованный голос олигарха:
  - Я только что узнал. Я хочу тебе сказать, что не имею к этому абсолютно никакого отношения. Я тебе клянусь. Я, блядь, человек слова. Ты понял, о чем я?
  - Понял. Спасибо за звонок. Надеюсь, что и в дальнейшем между нами не будет никаких неясностей.
  - Вот поэтому я и позвонил. Ты уже приступил?
  - Только что вошел. Еще сесть не успел. - Костя чуть не добавил "в шикарное кресло".
  - Желаю тебе успеха.
  - И тебе того же.
  Кладя трубку, Костя подумал с усмешкой: "Испугался, сволочь. Но... приятно".
  
  Разбросанные повсюду бумаги, осколки блюдца и чашки не полу, выдвинутые ящики стола и шкафа - все говорило о том, что Зимин покидал кабинет в спешке, видно, узнав о поимке помощника. Однако не пожалел время на то, чтобы сжечь немало документов, судя по солидной кучке пепла на подносе. Знать бы, каких именно.
  Костя сгреб в угол бумаги, закрыл ящики стола и сел. Рука потянулась к звонку вызова секретаря, чтобы попросить принести штатное расписание, как вдруг распахнулась дверь, и к нему бросился Вадик с криком:
  - Папа! Я знал, что ты вернешься!
  У Кости застыло дыхание, глаза заволокло туманом. Он прижал к себе сына.
  - Сыночек мой, кровинушка ты моя.
  Он вдруг вспомнил, что в детстве так называл его отец.
  
   ***
  Когда после его рассказа страсти за столом слегка улеглись, он и Архипов вышли на лоджию покурить. Не прибегая к дипломатии, Костя спросил, когда они уселись в кресла и выпустили первые клубы дыма:
  - Олег Гаврилович, мне показалось, что вы не хотели моего возвращения в кресло мэра? Или я ошибаюсь?
  При встрече Архипов тепло обнял Костю и за столом поглядывал не него с отеческой любовью. Но Косте сейчас важнее нежности, которая могла быть лживой, хотелось ясности.
  - И да и нет, - не пряча глаз, ответил губернатор. - Ты у меня был лучшим мэром и как губернатор я хочу, чтобы ты им остался. Но еще больше я хочу, чтобы ты остался живым. Сколько раз на тебя уже покушались? Сколько можно? Себя не жалко, детей и жену пожалей. Я тебе сразу в Центрограде квартиру дам раза в три больше этой. Захочешь, участок отведу под коттедж. Уже завтра могу перевести тебе на его строительство сто тысяч долларов. Я их приберег для Кати, когда узнал о твоем исчезновении. Все собирался приехать и передать.
  Воинственный настрой Кости улетучился. Ему захотелось обнять губернатора, как в детстве отца.
  - Спасибо вам, Олег Гаврилович, и Эльвире Анатольевне за то, что вы не забывали Катю все это время. И за деньги спасибо. Но пока они нам не нужны. Когда понадобятся, я сам у вас их попрошу. - Костя чуть не добавил, что сам может дать в сто раз больше. И обязательно даст. И не сто тысяч. В области давно ходят слухи, что у Архипова натянутые отношения с его партией, отчего он может не дотянуть до конца срока в следующем году. Эти отношения еще больше осложняла поддержка им Кости.
  - Договорились. Буду держать их для тебя. Звони в любое время, когда будет нужда.
  - Еще раз спасибо. И все же, Олег Гаврилович, кого еще мое возвращение не обрадовало? Вам кто-нибудь звонил?
  - В разговоре с тобой по телефону я имел в виду только то, что сейчас тебе сказал. Это уже потом были звонки отсюда и из Москвы. Здесь забил тревогу руководитель местного отделения нашей партии и прямо-таки потребовал, чтобы я любыми путями не допустил тебя до кресла мэра. Когда я поставил его на место, он пригрозил пожаловаться на меня центральному руководству партии. Мне позвонил наш куратор в Госдуме и приказал, чтобы я немедленно назначил тебя своим помощником или замом. Так что я вправе в дополнение к сказанному лично от себя предложить тебе любой пост в моем аппарате вплоть до вице-губернатора. Надеюсь, от него ты не откажешься?
  - Вы же знаете, что откажусь.
  Губернатор внимательно посмотрел на Костю и подумал: "А ведь и в самом деле откажется. Молодчина". А вслух сказал:
  - Видишь ли, она, я имею в виду нашу партию, поставила перед собой задачу привлечь и переманить в свои ряды как можно больше губернаторов и глав местных органов власти, чтобы задействовать на предстоящих весной следующего года парламентских выборах административный ресурс. У меня из пятнадцати глав районов тринадцать уже вступили в нее. Остались два коммуниста, но они погоду не делают. Да и в их районах мы скорее всего и их опередим на нужных два - три процента. Так что по области свои шестьдесят процентов мы твердо рассчитывали получить. Если бы не твое возвращение, которое может спутать нам все карты. Вновь может оживиться вступление в твою партию. Все забываю, как она называется.
   - Во-первых, не моя, а в мою поддержку. А называется она "Возрождение России".
  - Хорошее и нужное название. Мне донесли, что ее отделения стали появляться в соседних районах.
  - И я слышал. Скажите, Олег Гаврилович, назначить Зимина мэром Нагорный вам велел?
  - Что значит, велел? - возмутился Архипов. - Да, он мне звонил, но я и без него назначил бы Зимина как твоего зама и хорошо знающего Лески. Он замещал тебя, когда ты отсутствовал. Против него не возразила и наша партия, зная его как демократа. Что он тут же подтвердил, разрешив Нагорному приобретение здешних земель. У меня был разговор с куратором нашей партии на эту тему. Он сослался на водный и лесной кодексы Путина. В них разрешена частная собственность на лес и водоемы. Я не представляю, как ты теперь сможешь заставить Нагорного вернуть озеро и лес. Помимо них, он скупил еще половину лесковских земель.
  - Как-нибудь заставлю. Я вам не говорил, что он мне звонил?
  - Нагорный? - Рука губернатора потянулась за еще одной сигаретой. - Он лично сам?
  - Лично сам. Правда, до этого его голос по телефону я не слышал, но не думаю, чтобы меня разыграли. Его манеру говорить взахлеб трудно подделать.
  - Что он хотел?
  - Поклялся, что к покушению не имел никакого отношения. И пожелал успехов в работе.
  Губернатор был явно ошарашен, даже забыл прикурить.
  - Ну и ну, не знаю, что и сказать. Но что-то за этим кроется, а что, не могу понять. Это на него вовсе не похоже. Если предположить, что он имеет отношение к покушению и решил звонком замести следы, то это глупо, потому что этим самым дал повод привлечь к себе твое внимание. То, что он не позвонил мне, я объяснил как раз его желанием дистанцироваться от всего этого. Я, мол, тут не причем, и Зимин действовал самостоятельно. Но чтобы самому заострить на этом твое внимание, - совсем непонятно. Единственное объяснение я вижу в том, что он решил тебя замаслить, зная, что ты попытаешься отнять у него озеро. Другого объяснения его звонку тебе я не вижу. - Архипов наконец прикурил. - Но, как говорится, нет худа без добра. Выходит, Зимин своим покушением в чем-то даже оказал тебе услугу. Я уверен, что какое-то время тебя никто трогать не будет. А потом я не дам до конца моего срока в ноябре следующего года. Раньше, я думаю, они меня не снимут. Ты правильно делаешь, что не идешь сейчас ко мне. Ты пойдешь, если все же им удастся тебя прокатить в апреле. Тогда будешь работать у меня, пока меня не снимут. А тут до выборов ты можешь быть волен в своих действиях. Я завтра же подпишу распоряжение о восстановлении тебя в прежней должности. Ты мне подготовь предложения о замене руководства Лесков. С этим ты работать не сможешь.
  - Мне главное вернуть Безусяка на должность начальника РОВД и заменить прокурора Есаковым. С остальными я справлюсь сам.
  - Подготовь на них характеристики со всеми заслугами. А сам приезжай ко мне через неделю, когда разгребешь после Зимина. Мне пришлось несколько раз его приструнивать. А потом я пришлю к тебе своих людей с ревизией. Они объезжают область, готовя мне предложения по восстановлению сельского хозяйства в рамках национальных программ. Так что уже готовь для них свои предложения. Имей в виду, что программами предусматриваются деньги и немалые.
  - На какую, к примеру, сумму мы можем рассчитывать?
  - Боюсь, что ты получишь меньше всех. У тебя нет ни одной заброшенной деревни. Дороги у тебя терпимые. В каждой деревне школа, медпункт. Правда, Зимин там уже поработал, но ты быстро восстановишь. Миллионов десять на все про все, я думаю, тебе могут дать.
  - Десять миллионов чего?
  Губернатор хохотнул и хлопнул Захара по плечу.
  - Ну, уж не того, что ты хотел бы. Рублей, конечно.
  Костя подумал о том, что этих денег хватит выкупить лишь один колхоз "Заря". Но поворот руководства страны к деревне радовал его, так как оказался очень кстати.
   - Вы можете включить меня в состав вашей комиссии по восстановлению сельского хозяйства области? - спросил он.
  - Бога ради. Учитывая твой опыт в Лесках, могу даже назначить тебя ее руководителем. Между прочим, это дельная мысль. Если ты, конечно, захочешь взять на себя такой груз.
  - Руководителем не захочу, а простым членом очень хотел бы.
   - А если замом руководителя?
  - Замом, пожалуй, можно.
  - Считай, договорились.
  Пусть теперь только попробуют чинить мне препятствия в работе в других районах области, обрадовался Костя. Я сошлюсь на эти самые нацпрограммы. И прикроюсь ими, когда возникнет вопрос, откуда у меня деньги. Разве что губернатора вряд ли обманешь.
  А, махнул он мысленно рукой. Когда до этого дойдет, тогда, может, и сознаюсь ему во всем.
   - А если они предложат тебе вступить к нам? - услышал он Архипова. - Другого выхода у них не будет. Кого в области так народ встречает? Никого. Даже если приедет Путин, столько людей не сгонишь. Вступишь?
  Костя покачал головой.
  - Откажусь. Я даже коммунистам отказал, которые по идее должны быть мне близки по духу. С их нынешним руководством я не хочу иметь дело. Подожду, когда его поменяют.
  - Боюсь, тебе придется долго ждать. Их вполне устраивает второе место на президентских и парламентских выборах. Оклад в Думе хороший, машины с мигалками. Вот и попробуй снять с них плесень, пока они окончательно не похоронят партию.
  - Партию, но не идею. Я убежден, что идеи социализма оживут в самое ближайшее время. И они уже оживают, например, в программе "Справедливой России". Если партию в мою поддержку не зарегистрируют, буду договариваться с руководством этой партии.
  - Разумно. Тебе сейчас главное иметь возможность спокойно работать. А лучше бы вступить в нашу партию. Как-никак она правящая. Ходят слухи, что ее может возгласить сам Путин.
  - Тогда тем более не вступлю. Я с ним во многом расхожусь. Значит, и с партией мне не по пути. В ее руководстве нет ни одной достойной внимания личности, одна серость. А ее председателя, по-моему, бог умом обидел. Надо же ляпнуть, что Дума - не место для дискуссий. Даже Жириновский их интереснее. Я имею в виду, как клоун. - Костя поднялся. - Пойдемте, а то женщины нас заждались.
  
  Эльвира не хотела уезжать на ночь в резиденцию, но Архипов настоял: там было место для охраны, водителей и машин.
  Костя еще долго не ложился, никак не мог насладиться тем, что находился дома среди самых близких ему людей. Оля с сыном остались ночевать у них. Каким-то чутьем Костя почувствовал в ней перемену. Казалось, что она хотела ему что-то сказать и не решалась. Ясность внесла Катя, когда они, наконец, остались вдвоем и слегка утолили любовную жажду. Лежа на его руке, Катя сообщила, что Оля решила выйти замуж, но боится, что Костя посчитает это изменой Коле. Он не знал, радоваться ему или нет, когда узнал, что избранником Оли был его телохранитель Женя. Женя был чудесным парнем, умным, храбрым, преданным, но Косте не нравилась его опасная профессия. Женя чудом выжил после того, как пять лет назад прикрыл его собой.
  - Давно они снюхались?
  - Зачем ты так говоришь? - обиделась Катя. - Ты же прекрасно знаешь, как Оля любила Колю. Восемь лет ни на кого не смотрела. И Женя об этом знал. Поэтому не решался даже ухаживать и встречался с ней всегда как бы по делам. Зачастил он к ней лишь, когда вы пропали, чтобы узнавать, не получала ли я от тебя вестей. Он и предложение ей сделал, когда она была вне себя от радости, узнав, что ты жив. Воспользовался случаем. Он приехал тогда ко мне, сообщил радостную весть и поинтересовался, поделюсь ли я ею с Олей. Услышав, что поделюсь, потому что Оля для меня как родная, он тут же полетел к ней и сделал предложение. Она сначала даже не поняла, о чем речь, он и не настаивал на ответе сразу. А вчера она сказала мне, что согласится лишь в том случае, если ты не будешь ее осуждать.
  
  Утром Костя поцеловал Олю и сказал, что рад за нее и Женю и благословляет их.
  - Но при условии, - он поднял палец, - что я переведу Женю на другую работу или пошлю учиться. - Он хотел пояснить, что не хочет, чтобы она потеряла Женю, как Колю, но побоялся, что она расплачется. - Так и передай ему. Я ему тоже скажу.
  
  Чтобы снять все вопросы, Архипов заехал в мэрию вместе с Костей и провел там краткое совещание по национальным проектам. Пожелав коллективу успехов в их реализации, он уехал. Костя проводил его до машины. В коридоре губернатор вдруг встал перед ним и, теребя его рукав, проговорил, заглядывая в глаза:
  - Ты все-таки возьми их, а?
  - Вы о чем? - не понял Костя.
  - Ну, об этих ста тысячах. Смотри, сколько у тебя детей. Олин сын тоже, считай, как бы твой. Построишь для них дом большой, чтобы всем хватило места. Хочешь, я переведу их на твою книжку, а могу отдать наличными.
  В его голосе слышалась чуть ли не мольба. "Что это он? - удивился Костя. - У самого детей полно. У дочери внук родился. Это к ним Эльвира ездила. Самому деньги нужны".
  - Спасибо, Олег Гаврилович. Если вы так настаиваете, возьму с радостью. Но и вы в таком случае не откажитесь от моих денег, когда у меня появится возможность помочь вам. Договорились?
  Архипов искренне обрадовался.
  - Я тебе их лучше наличными передам, чтобы не было вопросов. Давай-ка быстрее разбирайся тут с делами и приезжай. Только чтобы ни Катя и ни Эля об этом не знали. Бабы есть бабы, язык у них как помело.
  Приглашение подтвердила и Эльвира в приоткрытое окно машины:
  - Ждем вас уже на той неделе. Только обязательно с Катей.
  
   ***
  Зимин все сделал за это время, чтобы в Лесках не осталось духа Кости. Из мэрии он уволил даже уборщицу бабу Дашу, поинтересовавшуюся у него, "нет ли о Костюшке доброй вестушки". На следующий день кабинет мэра убирала уже другая женщина.
  Обходя департаменты, Костя не узнавал многих сотрудников. Невольно он вспомнил Путина, который привез в Москву всех своих знакомых из Петербурга, вплоть до соседей по дачному кооперативу. Некоторых пришлось обучать по ходу. Министр обороны, к примеру, три месяца стажировался на курсах ликбеза, осваивая азы военного искусства. Смех и только.
  Не будучи знаком с этой укоренившейся в России блатной практикой руководства, Костя, став в первый раз мэром, не привел с собой никого из своих знакомых, кроме телохранителей. Змеиное шипение за спиной и враждебные взгляды сопровождали его достаточно долго, не способствуя работе. Но после того как он поднял зарплату и безжалостно уволил за коррупцию и взятки трех начальников департамента и одного из своих замов, отношение к нему заметно улучшилось. Его переизбрание на второй срок приветствовало уже подавляющее большинство сотрудников мэрии. Те же, кто по-прежнему его ненавидел, вроде Зимина, стали старательно это скрывать. Но они мгновенно всплыли после его исчезновения, чувствуя себя героями.
  На этот раз Костя повел себя круче и заменил недругов на своих людей. Но и тут он проявил несвойственную времени гуманность, предложив всем уволенным другую работу. Многие согласились, но часть прямиком направилась к прокурору, новому ставленнику Золотова. На Костю опять были заведены дела. До суда они не успели дойти, так как неожиданно Золотов был взят в Центрограде под стражу и объявлен оборотнем в погонах. За собой он потянул с десяток работников прокуратуры, в том числе прокурора Лесков. После этого назначение на его место Есакова, как выразился губернатор, было делом техники, подразумевая под ней несколько попоек. Еще больше губернатору пришлось потрепать нервы с возвращением Безусяка на должность начальника РОВД Лесков. Тут неприступной стеной встал генерал ОМОНа Арефьев, пока еще не причисленный к оборотням в погонах. Уже отчаявшийся Архипов вдруг вспомнил о странном звонке Нагорного Косте после покушения. Зная, что генерала подкармливает олигарх, губернатор позвонил ему. Тот, услышав фамилию Кости, тут же приказал генералу порушить стену, что и было мгновенно исполнено. Вновь пораженный Архипов не знал, что и подумать.
  
  С назначением Есакова и Безусяка дела у Кости пошли быстрее и веселее. Ему повезло, что отсутствовал он недолго и не все уволенные Зиминым работники успели разбежаться и спиться. Своего главного специалиста по сельскому хозяйству Трунова он отыскал в больнице соседнего района, где тот лежал после избиения до полусмерти. Зимин не простил ему откровенность при посещении Лесков академиком Львовым. Трунова Костя назначил руководителем группы по подготовке предложений по возрождению деревень в других районах области.
  Не дождавшись выписки, убежал из больницы с перевязанным, как у Кутузова, глазом Кротов, чтобы приступить к работе в должности руководителя администрации мэрии. В курс дела вводил его уже проработавший там неделю его зам Платон.
  Дима согласился взять на себя руководство охранным бюро "Щит и меч" при условии, что сам подберет для Кости телохранителей вместо себя и Жени, который стал помощником мэра по делам молодежи.
  
  Только сейчас Костя осознал всемогущество денег в современной России. Что бы там ни трезвонили либеральные демократы о равноправии и справедливости, никогда не будут равны в правах и почитании богатые и бедные. В этом Костя убедился на собственном примере. Там, где ему раньше приходилось просить и унижаться, сейчас перед ним подобострастно раскрывались двери. Причем, что было самым интересным, они открывались и тогда, когда он еще не лез в карман, - опережала молва о его деньгах. Точно также нынешние красавицы согласны выйти замуж за любого миллиардера, будь он страшнее Абрамовича. А Костя к тому же был наделён, хотя и небольшой, но властью, ассоциирующейся в сегодняшней России из-за коррупции с большими деньгами, поэтому ни у кого не возникал вопрос, откуда у него деньги. Ясное дело, наворовал. И чем больше он пускал деньги в дело, тем шире и гостеприимнее распахивались перед ним двери. Кроме того, он быстро постиг механику использования подставных лиц и другие премудрости с легализацией незаконно нажитых средств. К ним он был вынужден прибегать главным образом в других районах области, а в Лесках все были уверены, что он действовал в законных рамках национальных программ, тем более что кое-что уже начало поступать. Архипов не намного ошибся, назвав сумму в десять миллионов рублей. На самом деле Лескам было выделено на целых сто двадцать три тысячи больше. Губернатор очень удивился, что этих денег хватило не только на оплату долгов всех объявленных банкротами лесковских колхозов и ферм, но и на оснащение их современной техникой и оборудованием. Костя сослался на помощь станкозавода, у которого дела пошли более чем успешно, о чем губернатору было хорошо известно. Он также знал и не раз хвалился наверху, что завод построил в районе агропромышленный комплекс, продукция которого поставлялась даже в столицу. Единственное, о чем Архипов не догадывался, было то, что и завод и Костя тратили деньги Нагорного. Он итак был в очередном шоке, узнав, что олигарх без боя отказался от всех притязаний к Лескам, в том числе к озеру и лесу. Но с тех пор у них практически не было контактов, что губернатора нисколько не расстроило. Узнав тогда об исчезновении Кости, он даже хотел с возмущением вернуть олигарху сто тысяч, которые тот все же передал вместо полмиллиона, но решил их оставить и отдать Кате. Да все не представлялся случай. Наконец избавившись от них, он вздохнул с облегчением, словно свалил с себя непосильный груз.
  
  Уже через полгода Костя превратил Лески в мечту для простых россиян. Он сам удивился тому, как мало потребовалось для того, чтобы лесковцы почувствовали себя полноценными людьми. И дело было не только в деньгах, которые он не жалел, хотя их роль в улучшении жизни бесспорна.
  Обещая на митинге существенное повышение надбавок к пенсиям и пособиям, Костя имел в виду их двух - трехкратное увеличение. Но, прикинув на следующий день, сколько на это потребуется денег, он не поверил полученной цифре, подумав, что ошибся. А когда пересчитал, ему стало стыдно за свою жадность. На двуххкратное повышение пенсий и детских пособий в городе и во всех деревнях Лесков требовалось в год ноль целых и три десятых процента от взятой у Нагорного суммы. Это было почти что ничего по сравнению с намеченными Хохловым доходами от вложения части денег в банки и в акции.
  Сгоряча Костя хотел поднять надбавки в четыре - пять раз, но Хохлов посоветовал ему остановиться для начала на двух - трекратном повышении, в зависимости от стажа работы и семейного положения, пустив деньги на другие социальные цели.
  С учетом того, что детские пособия выплачивались государством в размере семидесяти рублей, а пенсии в среднем составляли две тысячи рублей, трехкратное их повышение существенно изменила жизнь лесковцев, особенно малоимущих. Пенсионеры и дети стали цениться на вес золота. Нередко на эти деньги жила вся семья. В Лесках участились случаи усыновления детей. В этом вопросе, чтобы избежать аферы, Костя полностью положился на местные органы самоуправления, хорошо знавшие каждую семью.
  Одновременно им был повышен минимальный размер зарплаты бюджетным работникам. Скрытое недовольство этим решением выразили владельцы частных фирм, от которых стали уходить рабочие в бюджетные организации. Ранее они пытались через суд заставить мэра доплачивать и их работникам, обвиняя его в их дискриминации. Их недовольство Костя погасил выдачей им кредитов на значительно более льготных условиях по равнению с банковскими. Последовавшие за этим протесты банкиров были урегулированы предоставлением и им льготных кредитов на развитие деятельности. Экономика района быстро пошла в гору.
  
  Особую радость доставляла Косте нормализация жизни в деревне. За время его отсутствия Зимин вернул себе свою тысячу гектаров, приплюсовав к ним еще восемьсот. Эти земли Костя конфисковал своим распоряжением. Остальные земли, почти все принадлежавшие Нагорному, включая Живое озеро с прилегавшим к нему лесом, были возвращены за согласованный с олигархом еще в Москве один процент от пяти миллиардов. Тогда в пылу радости от освобождения из плена и от такой трудно представляемой суммы денег Костя с ходу согласился с предложением Нагорного, посчитав один процент мелочью. Позже, правда, выяснилось, что озеро и лес тот взял в аренду на сорок девять лет, внеся за них аванс всего в сто тысяч рублей, а все колхозы и фермы вместе с землями обошлись ему лишь в тридцать восемь миллионов рублей. Костина "мелочь" оказалась ни много ни мало в пятьдесят раз больше. Но расстраиваться и звонить Нагорному он не стал, посчитав это нахальством, лишь усмехнулся: "Он бы не был олигархом, тем более евреем, если бы не надул. Это у тех и у других в природе".
  
  Губернатор сдержал свое слово и назначил Костю сначала замом руководителя ревизионной группы по распределению денежных средств районам области в рамках национальных программ, а затем своим уполномоченным по совместительству по их реализации.
  Группа галопом проскочила по всей области за три дня, уделяя каждому району по несколько часов. Ни о каком полновесном возрождении деревни не шло и речи. Выделенных средств едва хватало на приостановку дальнейшего развала села.
  Другого Костя и не ожидал. Поэтому главным для него были предложения посланных им людей в другие районы. С некоторыми их них он столкнулся во время поездки с группой. Они не упускали ни одной деревни, восстанавливая наличие в них крестьянских дворов до кремлевской директивы 1991 года об упразднении колхозов и на сегодняшний день, а также составляя списки всех действующих организационных форм хозяйствования и их финансового состояния.
  Костя уже имел достаточно полное представление о ситуации в деревнях области, но от увиденного и прочитанного содрогнулся, словно ознакомился со сводкой потерь после бомбардировки. В области не сохранилось ни одной полностью заселенной деревни, не считая Лесков. Действительно, будто враг прошел. Некоторые деревни были совсем безлюдны и с заросшими пахотными землями, а в большей части других оставшиеся в живых крестьяне жили надеждой, что кто-то польстится на их земли и хоть что-то за них даст. Но их земли не отличались особой плодородностью, поэтому охотников на них, как в Лесках, было не так много.
   С этих деревень Костя и начал возрождение сельского хозяйства, восстанавливая старые и создавая новые колхозы, объединявшие по пятнадцать - двадцать деревень. Официально колхозы назывались ТриО или ООО (общество с ограниченной ответственностью). В ТриО в начале девяностых годов были преобразованы колхозы, председатели которых отказались выполнять грозное предписание о ликвидации колхозов, сохранив тем самым повальное исчезновение деревень. "От века пахали гуртом и дальше так будем, - решили тогда крестьяне и вместо слова "колхоз" по совету юриста вписали эти самые три буквы, расшифрованный смысл которых никто не понял, поэтому в обиходе их коллективные хозяйства по-прежнему остались для них родными колхозами. Из них лишь два были более или менее прибыльными, остальные влачили жалкое существование. Основными душителями крестьян были, как и по всей стране, низкие закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию и хорошо налаженное повальное воровство выращенного урожая как с поля так и из хранилищ. А на вооруженную охрану у колхозов денег не было. У Кости она появилась, появились и первые жертвы у воров.
  При возрождении деревень области Костя столкнулся с полным безразличием, а порой и с открытым противодействием местного руководства. Оно отказывалось брать на баланс заселяемые деревни, ссылаясь на недостаток бюджетных средств на пока еще не исчезнувшие деревни. Это ведь не только пенсии и детские пособия, а и школы и медпункты, иными словами, дополнительные не только расходы, но и хлопоты.
   Была еще одна, более существенная, причина, поджидавшая Костю при покупке земель. На земли, которые до сих пор пустовали, вдруг стали объявляться хозяева и желающие их приобрести из числа крупных чиновников и предпринимателей. Они не делали это раньше, ожидая утверждения земельного кодекса, который должен был разрешить аренду этих земель на сорок девять лет практически бесплатно. Число землевладельцев и желающих ее приобрести возрастало по мере приближения деревень к Центрограду. Нанятые Костей юристы обнаружили, что часть предъявленных документов была подписана задним пятнадцатилетней давности числом. Но это, как говорится, еще надо было доказать в суде, который строго охранял частную собственность на землю и, как правило, заранее принимал сторону своих чиновников.
  Большие надежды Костя возлагал на подготовленный им указ губернатора, запрещавший использование сельскохозяйственных земель не по назначению, аналогичный своему распоряжению по Лескам. Однако выпустить указ Архипову не разрешило руководство его партии, посчитав его противоречившим частной собственности на землю, закрепленной в подготовленном этой партией Земельном кодексе.
  Возникшие с землевладельцами проблемы Костя решал по-разному: у кого-то землю перекупил с небольшой надбавкой к цене закупки, кого-то пришлось заставить сделать это, слегка или до полусмерти припугнув, а у кого-то все же удалось отсудить. Здесь нередко выручало то, что судьи тоже хотели кушать. И все же значительная часть земель осталась за банкирами-спекулянтами и продолжала пустовать.
  Дачные и коттеджные поселки Костю не интересовали - для деревни они были навечно потеряны. На их территории он построил магазины для продажи продукции ближайших деревень.
  
  Средства на возрождение деревень он не жалел. Подсчитанная Труновым на это дело сумма не намного превышала доходы от денег Нагорного. К тому же заработала национальная программа поддержки села, заставившая зашевелиться местную власть. Но поступавшие по программе деньги были крохами. Захар вычитал в газетах, что кредиторская задолженность всех сельских хозяйств России составляла 350 миллиардов рублей или менее 13 миллиардов долларов. Большая эта сумма для государства или малая, судите сами. Чуть больше сумму Путин выплатил Абрамовичу за акции "Сибнефти", за которые в свое время тот заплатил в сто тридцать раз меньше и то не свои, а деньги американского еврея Сороса. А таких Абрамовичей в России несколько. Кроме того, много 13 миллиардов долларов или мало, говорил тот факт, что только от девальвации доллара Россия потеряла за прошедшие годы правления Путина 25 миллиардов этих самых долларов, храня валютные резервы в американских банках. "Весь мир хранит резервы в долларах. Мы что, умнее всех?"- такова была логика Правительства. А ведь оно могло бы быть и умнее, как, к примеру, Хохлов, который, по совету Кости, сразу перевел основную долларовую часть денег Нагорного в рубли, евро, акции и недвижимость. Уже через полгода он с гордостью сообщил Захару о полученных от этой операции первых доходах, в то время как государство продолжало наращивать свои потери. А был бы Хохлов Председателем Центробанка .., да разве дали бы ему это сделать прозападные марионетки Грефо-Зурабо-Кудрины? Они предпочли терять деньги от девальвации доллара и тратить их на импорт гнилых продуктов, чем помочь возродиться из пепла родному сельскому хозяйству.
  Все нормальные страны поддерживают своих крестьян, понимая, что без этого агропромышленный комплекс не выживет. Канада, приближенная по размеру площади и природным условиям к России, тратит ежегодно на дотацию селу 5 миллиардов долларов. В маленькой Норвегии, также живущей на доходах от продажи нефти, как мы, помощь АПК достигает 3-х миллиардов долларов, в Японии и США - по 44 миллиарда. А обладающая четвертью природных богатств земли Россия, занимавшая второе место по числу миллиардеров, тратила на сельское хозяйство до национальных проектов ... 0,6 миллиарда долларов. Смешно? Нет, плачевно и преступно.
  Здесь мы были почему-то глупее других. Вышеназванные министры находили и этому наглое объяснение, только не упадите со смеху ... нехваткой денег в то время, как только в 2006 году Стабилизационный Фонд вырос на 42 миллиарда долларов и готов был лопнуть. Плюс на 122 миллиарда долларов пополнились за этот год валютные резервы. И больше половины этих денег была вывезена в той или иной форме на хранение на Запад.
  А про то, сколько там денег у олигархов, которых давно надо было раскулачить, никто не знает.
  
  При оказании помощи малым городам Костя столкнулся с еще более сложными проблемами. В деревнях у крестьян были хотя бы земельные наделы, которыми можно кормиться, а в районных городах от порушенных местных фабрик и заводов рабочим осталась одна безработица. Тут Костя даже с его деньгами был бессилен что-либо кардинально изменить без активной помощи местного руководства и бизнеса. С распростертыми объятиями его приняли единицы из них, и первым был глава Никольского района, тот самый парень в очках по фамилии Бесфамильный, который просил поделиться опытом избавления от азербайджанцев на рынках. Костя поделился, но Бесфамильный так и не смог справиться с этой задачей полностью до разрешения ее в Москве. В этой борьбе он заметно закалился, и сейчас с ним у Кости дела пошли в пример другим. Ему даже пришлось кое в чем Бесфамильному отказать, так как другие районы нуждались в помощи еще больше.
   Своим уполномоченным в Козловском районе Костя назначил сестру убитого омоновцами водителя Толи. Его сына и племянницу он устроил в лесковский колледж. Племянник его уже окончил и работал на станкозаводе у Хохлова фрезеровщиком. В следующем году директор собирался послать его в институт за счет завода. Сестра, плановик по профессии, оказалась очень толковой помощницей. Через полгода в городе заработала восстановленная спичечная фабрика, и готовился к пуску цементный завод.
  Находились энтузиасты и в других городах. Как правило, это были люди из народа. Но строительство коллективных фабрик и заводов, обеспечивавших работой людей, не всем было по нраву. Местной элите не выгодно было улучшение жизни народа, который от этого смелел. Одно громкое дело, связанное с восстановлением фабрики для слепых, занятой коммерческими фирмами, дошло до губернатора. Вот тут-то Костя и решил ему сознаться, откуда у него деньги, чтобы часть работ производить как бы на основе губернаторского плана - меньше будет препонов. Архипов долго не мог поверить, чтобы Нагорный пошел на такую жертву. А потом проговорил мечтательно:
  - Вот бы других олигархов заставить вернуть половину награбленных денег. Всю глубинку можно поднять на ноги. - Губернатор зашевелил губами, что-то подсчитывая. - Считай, что так оно и есть. На этот год мне по всем национальным проектам выделено меньше двух с половиной миллиардов рублей. А тебе Нагорный отдал в пересчете на рубли сто тридцать пять миллиардов. Иными словами это... - Он схватил со стола ручку и стал писать. - Твою мать! Это что же получается? Твоих денег или половины состояния одного не самого богатого олигарха, хватает на реализацию нацпроектов в пятидесяти четырех, как моя, областях? А их в стране уже восемьдесят. Они у нас растут быстрее грибов. Если мне память не изменяет, их совокупное состояние приближается к четыремстам миллиардам долларов. А это, я точно знаю, в два раза превышает все расходы бюджета страны на этот год. Тут речь может идти не только о преобразовании глубинки, а денег у олигархов хватит преобразить всю страну.
  Костя на это возразил:
  - Насчет всей страны у нас с вами, к сожалению, кишка тонка, а преобразить нашу область мы с вами обязаны.
  Архипов задумался и вдруг сердито стукнул кулаком по столу своего рабочего кабинета.
  - Не то все это. Ну, ликвидируем мы в области нищету и даже бедность. А нищета духом останется при продолжающейся нравственной деградации населения. Потому что живем мы не на необитаемом острове. При этом строе по-другому быть не может. Даже идеология сейчас усиленно внедряется: никаких, мол, не надо идеологий, а главное для человека - получение от жизни максимума богатства и удовольствий. Все остальное: нравственность, патриотизм, высокие порывы - это подавление в себе тяги к удовольствию и поэтому должно исчезнуть. В элитных слоях это уже властвует. Прошлый год я встречал в тесном кругу высокопоставленных лиц на даче одного из них в Рублевке. Я знаю твой невыдержанный язык, поэтому не скажу, кто он. А то ты тут же ляпнешь своей Нине, а она - на всю страну. Не проси, не скажу. Но поверь, он в десятке первых людей страны. Я попал туда случайно. Как и положено, туда пригласили несколько известных артистов, и среди них оказался Борис Моисеев. Кстати, он мне очень понравился, несмотря на.... ну, ты знаешь, что я имею в виду. Так вот, этот самый Боря, когда его пригласили за стол, сказал с серьезным видом, что в народе есть такая примета: если в новогоднюю ночь бегать вокруг дома и выкрикивать свое заветное желание, то оно обязательно в этом году сбудется. Причем, чем громче кричишь, тем больше шансов, что желание осуществится. Кто-то усомнился, но Боря заверил, что сам не раз проверял это на себе, и у него все заветные мечты сбывались. Ой, мать твою, что тут началось! Все, как сумасшедшие выскочили из-за стола и рванули на улицу. И начали бегать и орать: "Хочу виллу на Лазурном берегу! Хочу замок в Англии! Хочу яхту, как у Абрамовича или хотя бы как у Березовского! Хочу жениться или поиметь ..." Я из нынешних голливудских кинозвезд никого не знаю, а они их хотели не одну, а сразу несколько. Но больше всего было желаний "Хочу иметь миллиард долларов! А лучше пять! Нет, десять!" Продолжалось это не меньше часа. Боря хохотал до слез. А мне было не до смеха. Я увидел, чем на самом деле живет и грезит наша руководящая элита. Какой, к черту, народ для них? Они полностью деградировали как русские люди. Причем, чем человек выше и богаче, тем он больше деградирован. Вся беда в том, что им подражает молодежь. А как ты ее от них изолируешь? И от проходимца в культуре Швыдкого, превратившего ее в отстойную яму западных отбросов? Сколько дел на него пытались завести: и махинации с заповедной землей, и с возвращением немцам культурных ценностей. А он непоколебим, как Кудрин. Кстати, их роднит то, что у обоих посажены их первые замы. А Медведев и Путин продолжают их держать. Очень гармонично вписываются они в их идеологию. Путин о ней старается не распространяться, а Медведев - не скрывает, что является ярым апологетом капитализма и антигосударственником. Он убежден в превосходстве частного права над государственным. Хотя бы задумался, кому он это говорит. Русским людям, для которых интересы государства во все времена были превыше личных интересов. Благодаря чему Россия смогла просуществовать столько веков. А вот выживет ли она без государственности - это вопрос. Если и выживет, то это будет уже не Россия. Ты следишь за его высказываниями? Ты вообще-то как к нему относишься?
   - Как к нему отношусь? Как к прозападному либералу, которых я считаю врагами России. Поэтому считаю избрание его президентом худшим вариантом для России. Подтверждение этого я вижу в том, что его назначение преемником Путина на Западе назвали приятным для них сюрпризом. Там, как сказал американский политолог, ошивающийся почему-то все время в России, Николай Злобин, не могут представить, чтобы Медведев назвал, как это сделал Путин, распад СССР величайшей геополитической катастрофой двадцатого века. Тогда чем же? Уж не величайшей ли радостью, тогда чьей? Ясное дело, либералов - демократов. Помню, как обрадовался назначению Медведева всплывший из помойного ведра серый кардинал при Ельцине Волошин. Исходя из логики: скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты, - одно это о многом говорит. И Медведев, став Президентом, не замедлил показать свою любовь к братьям либералам и олигархам. Своим экономическим советником он сделал главного глашатая олигархов Юргенса, вождя правых Белых назначил губернатором, а тот моментально воткнул в свои замы дочь палача русского народа Гайдара. И уж совсем не укладывается в голове назначение Чубайса, ограбившего народ ваучерами и развалившего энергетику страны, ответственным за внедрение нанотехнологий. Я уверен, Чубайс, и это важно для страны дело быстро провалит. А еще я обратил внимание на то, что Медведеву не откажешь в решительности, если не сказать наглости. На что Путин не мог решиться в течение восьми лет, - я имею в виду продление срока президентства, - Медведеву хватило и одного месяца. Или, учитывая, что правые никогда не пройдут в Думу, он приказал допускать их туда, независимо от их рейтинга в народе. Решительную борьбу он повел с родителями, заставив их не выпускать детей после десяти вечера, чтобы те не стали жертвами педофилов, вместо коренного искоренения педофилии в стране; приравнял недовольство социальным неравенством к экстремизму, поменял половину неугодных ему губернаторов, в интересах борьбы с коррупцией затеял бесконечные реорганизации и увольнения. "Накажу!" - стало его любимым выражением. Ну, во-первых, всех не накажешь, а во-вторых, наказывать следует тех, кто породил коррупционеров, воров, мошенников и чиновников, чуждых интересам государства и народа Ему бы давно надо понять, что пока в стране восхваляется власть золотого тельца, эта эпидемия будет только распространяться. Вы хотя бы одно его обращение, послание или выступление анализировали?
   - Что ты имеешь в виду? Ну, слушал краем уха по телевизору.
   - А вы почитайте его. Такое впечатление, что он стесняется говорить на чистом русском языке, но вынужден это делать, переделывая на западный лад. Жуткое количество иностранных слов, которые можно заменить, вернее, восстановить русскими словами. Например, коррекционные детские дома. Это же надо выдумать вместо исправительных домов. Но больше всего бросается в глаза его яканье. Я..я..я..я.., так и хочется сказать, головка от х.я., как говорил мой покойный друг Коля. В его последнем послании я насчитал 66 яканий, да каких! Я знаю.. я абсолютно уверен.. я принял решение.. я не сомневаюсь.. я выступил с инициативой или выдвинул ее.. я поручил правительству.. аппарату Президента.. Госдумы.. всем субъектам федерации.. я жду и так далее и тому подобное. Как тут не сравнить выступления так называемого демократами тирана и диктатора Сталина, например, его самый больщой отчетный доклад 17-му съезду партии в 34 году. Доклад в 5 раз больше медведевского послания и в нем всего 19 яканий. Если их сопоставить по страницам, то получается, что у Медведева 330 яканий. 330 и 19! Но "тиран" отчитывался за четыре года гигантской работы, преобразившей страну, а этот - за год дальнейшего падения страны в пропасть. - Костя с силой загасил сигарету. - Меня успокаивает лишь одно: народ в конце концов раскусит и поймет, что при сохранении существующего капиталистического строя вся эта кипучая деятельность Медведева - ни что иное, как самая обыкновенная маниловщина, а точнее, ловля блох у бездомной собаки. А он поет нескончаемые дифирамбы этому строю: "...государственный капитализм - ни в коем случае, это тупиковый путь... Полный контроль государство сохранит исключительно в области обороны. Все остальное - с удовольствием", имея в виду удовольствие для частников. Под остальным, ясное дело, он подразумевает все природные ресурсы, металлургия, авиация, железные дороги, судоходство, крупнейшие стратегические предприятия, не входящие в оборонку, образование, медицина, ЖКХ, алкоголь и другие жизненно важные для государства и его граждан отрасли хозяйства. Недавно я прочитал, что пронырливые газетчики отыскали его кандидатскую диссертацию, написанную еще в 1990-м году, где он доказывал необходимость разгосударствления предприятий в Советском Союзе. Как говорится, антнгосударственность и приверженность к капитализму сидят в нем до мозгов костей. А еще он патологический антисоветчик. - Костя с расстройства выпил из своей рюмки. - Для меня с ним все ясно. Мне с ним не по пути. Одна надежда, что кризис его и Путина в чем-то образумит.
  - Они и его используют в своих интересах. Скажут, могло быть и хуже, а мы этого не допустили. А до нравственности, о которой я говорил, я уверен, дело у них так и не дойдет.
  - У них не дойдет, у нас дойдет. Я по своим Лескам сужу. Я сейчас там редко бываю. И нисколько не беспокоюсь. Отбоя нет, ладно, от молодых, - от стариков. Все хотят помочь мне восстановить деревню, а вместе с ней Россию. У людей глаза горят, как в былые годы. Вы только сделайте так, чтобы мне меньше мешали.
  
  
  
  
   Эпилог
  
  
   И вновь о Лесках
   или
   какой президент нужен России.
  
   И что ты прилипла к этим Лескам? - можете вы спросить меня. Охотно отвечу. В Лесках я вижу проблески будущего России.
  В Лесках нет нищих, бомжей, безработных. Средняя зарплата бюджетников там в три раза превышает среднюю зарплату по стране и еще большая разница в размере пенсий.
  В городе и деревнях царят чистота, ухоженность, людей отличает спокойствие, уверенность и дружелюбие. За сквернословие здесь наказывают рублем, а больше общественным порицанием. Но больше всего меня поразило отсутствие пьяных не только на улицах города, но и в деревнях.
  Кстати, о пьяных. Как-то этим летом на приеме у губернатора американские журналисты начали выговаривать Верхову, что российская деревня полностью спилась и потому, мол, у нее нет никаких перспектив. Он им сказал: "Ставлю два ящика лучшей водки против ваших двух компьютеров, что вы не встретите днем в будни ни одного пьяного в любых двух деревнях моего района". Прижимистые американцы попытались ограничить пари одним компьютером, на что Верхов возразил, что компьютеры нужны школам этих деревень, и повысил ставку до десяти ящиков водки, десяти компьютеров и десяти деревень, выбранных прямо сейчас на карте. Возможно, журналисты уже слышали о нем или у них победила жадность, но они отказались от пари. Но, скорее всего, их не интересовало ничего из положительного в России. Я присутствовал при этом споре и сказал после Верхову, что он здорово рисковал: на глаза журналистам мог попасться пьяный конюх или окончательно спившийся мужик. "Мог, - согласился он, - но пасть америкашкам я бы все равно заткнул".
  Спросите любого лесковца, в чем или в ком причина их такой жизни, и они в один голос назовут своего мэра Верхова.
  И я с ними полностью согласна.
  Какую бы сферу деятельности и быта лесковцев я ни взяла, во всем я видел руку мэра либо в виде финансовой помощи, либо в предоставлении надлежащих условий работы, либо просто дельным советом.
  Взять хотя бы местный станкозавод, который Верхов спас от рейдеров и помогал ему в другие трудные дни. Сейчас завод, являющийся собственностью коллектива рабочих, сам оказывает мэру большую материальную помощь, взяв на себя основную социальную долю бюджета Лесков.
  В Лесках восстановлены почти все старые и пущены в эксплуатацию новые производства. Для подготовки рабочих кадров в районе созданы три производственно- технических колледжа типа советских ПТУ. Как и раньше, учащиеся там находятся на полном материальном обеспечении. В связи с наплывом желающих со всей области прием в колледжи производится на конкурсной основе. Преимущество отдается детям из малообеспеченных семей, детдомов и беспризорникам. В результате в Лесках и близлежащих районах практически нет детской преступности.
  Сельское хозяйство Лесков благодаря возрождению Верховым деревень еще никогда не было на таком подъеме даже в сравнении с советским периодом. В определенной степени этому способствовало принятие правительством национальной программы оказания помощи деревне, но больше создание Верховым надлежащих условий работы и передачи рынков колхозам и фермерам. Верхов проследил, чтобы беспредел азербайджанцев на них не был заменен беспределом чиновников. За это крестьяне его боготворят. Когда власти не зарегистрировали созданную крестьянами в его поддержку партию "Возрождение России", а затем и его как одномандатника, они пригрозили бойкотировать выборы, если он не будет в них участвовать.
  Уже давно поняв, что одному ему не выжить и не развернуться, а поэтому ему нужна солидная поддержка, Верхов накануне парламентских выборов вступил в партию "Справедливая Россия", руководство которой первым в стране осмелилось заявить о возрождении в стране социалистических ценностей. На такой шаг после гибели СССР не решались даже коммунисты, а Верхова, оставшегося верным социалистическим идеям, называли динозавром.
  Своим активным участием в агитационной работе во время парламентских выборов за "Справедливую Россию он помог ей одержать победу в Лесках и области над правящей партии. За это он получил возможность беспрепятственно принять участие в выборах мэра Лесков и затем продлить работу по возрождению России не только в родном районе, но и в соседних районах области, где большая часть деревень либо пустовала, либо находилась на грани исчезновения. Особенно много таких деревень с заросшими пашнями было в районах, отдаленных от Центрограда.
  
   Верхов пожаловался мне, что его работа по возрождению деревень в области не встретила энтузиазма среди местного руководства и бизнес - элиты. Деревня их интересовала только как место для строительства коттеджей, выращивания ячменя на пиво и подсолнечника на масло, а больше как предмет спекуляции землей в будущем.
  Не получил реальной помощи он и от руководства своей партии, когда попытался привлечь ее к возрождению деревни. Ее ему продолжал оказывать губернатор, назначив своим уполномоченным по реализации сельскохозяйственной программы в области. Таким образом, Верхов возродил несколько колхозов и с десяток заброшенных деревень. Сложнее было найти людей, пожелавших переехать в них на постоянное местожительство. Многие бывшие советские трактористы, пастухи, доярки и птичницы не захотели горбатиться на будущих Троекуровых и разъехались по городам, где устроились охранниками и уборщицами у тех же богатых хозяев. Рискнувшие было выращивать урожай сами быстро поняли, что дело это - крайне убыточное, а продажа выращенного - смертельно опасное, и вскоре тоже последовали в город. Там их помимо прочего привлекали более или менее сносные социальные условия, абсолютно исчезнувшие на селе, где учеников приходилось возить за 5-7 километров и еще дальше добираться до больницы. Да и в магазины из-за их нерентабельности в деревнях приходилось ездить в город, а за каждой буханкой на автобусе не наездишься. Решать эту проблему Верхов начал с проведения в деревни газа и ремонта дорог.
  Большую помощь в возрождении деревень области Верхову оказали лесковцы. Около пятидесяти молодых семей переехали на временное жительство в заброшенные деревни, чтобы вдохнуть в них жизнь. Две деревни были заселены беженцами из бывших союзных республик, которые продолжали прибывать в Лески. Только на этот раз они даже получили пособия от местных властей в соответствии с наконец-то принятыми правительством мерами по содействию такому переселению. Наконец-таки оно очухалось.
  
  Верхов быстро понял, что социализм, который собирается строить "Справедливая Россия", представлял собой подретушированный капитализм, в котором разрыв между богатыми и бедными имеется в виду выправить за счет того, что у Абрамовича от одних только банковских процентов будет набегать сумма, равная среднемесячному по стране размеру пенсии, не за три секунды, а аж за целых десять. А алюминиевая безопасность страны по-прежнему будет зависеть от настроения магната Дерипаски и никелевая - от взаимоотношения скандально известных магнатов Прохорова и Потанина. Один из них прославился развратом за границей, а другой - выдаваемыми время от времени перлами вроде того, что бедным человек становится от лени. Не иначе как за эту мудрость Потанина сделали членом Общественной Палаты.
  Ситуацию с партией "Справедливая Россия" прояснил сам Президент, сказав, что она создана, чтобы препятствовать коммунистам. В чем конкретно заключается это препятствие, он не уточнил, но и без этого было яснее ясного - не допустить возврата России к социализму. По замыслу Путина, "Справедливая Россия" должна стать на политической сцене страны левой партией с социал-демократическим складом ума, которая, в случае явного провала ныне правящей партии, могла бы заменить ее, ничего не поменяв в стране. Как это имеет место в США и Великобритании, где даже под микроскопом нельзя различить разницу между двумя там партиями, по очереди сменяемыми друг друга во власти и в оппозиции.
  Но потуги врагов социализма оказались тщетными. Он продолжал жить в памяти людей. Чем дальше страна удалялась от него, тем больше его идеалы вновь овладевали массами, досыта нахлебавшимися капиталистического дерьма и так называемых либерально - демократических ценностей.
  Жизнь при социализме хорошо помнили те, кому было за сорок. При нем они закончили бесплатно школы и институты, пользуясь копеечным общественным транспортом. А потом работали, если не нравилось в одном месте, переходили на другую работу с зарплатой повыше. Строили планы. Капиталистическая Россия оказалась щедрой лишь для единиц из них. Остальные, чтобы выжить, вынуждены были податься либо в продавцы, либо в охранники к этим единицам, а больше спились, не в силах перенести унижения собственной никчемности в новой жизни. Кто подсчитает, сколько было среди них талантливых людей и просто трудоголиков! Они бы с радостью и самоотверженно работали на благо Родины, но отказывались вкалывать на бандита, вора или чиновника - коррупционера ради куска хлеба.
  Уцелевшие и дожившие до дней, когда из-за притока в страну нефтедолларов слегка полегчало, а у некоторых даже появились кое-какие деньги, наконец, смогли осуществить свою давнишнюю мечту: пожить при переполненных модными товарами прилавках. И тут оказалось, что счастье вовсе не в тряпках. Удовлетворив в них свои потребности, люди тем не менее продолжали оценивать уровень своего социального положения крайне низким, называя капиталистические лозунги "ваше будущее зависит от вас самих" чисто декларативными, так как прорваться к призываемой в них светлой жизни могли лишь те, чьи родители были финансово обеспечены. А таких в стране набиралась от силы лишь пятая часть населения. Недовольство чудовищным социальным неравенством увеличивала также массированная пропаганда роскошного образа жизни нынешних нуворишей, открыто кишащих своим богатством. Это ли не косвенное признание того, что закрепление ельцинской Конституцией России как социального государства было явным обманом? Люди, большая часть которых помнила советские времена, это прекрасно понимали. Отсюда и вытекала их тяга к социализму, где был другой смысл жизни и все были более или менее равны. Была небогатая, но и не бедная, а нормальная человеческая жизнь.
  По утверждению ВЦИОМа "у русских людей друг полезли вверх смысло - жизненные проблемы - люди перестали понимать, для чего они живут и зачем им жить дальше. А у всем обеспеченных добавились еще и другие вопросы: "А для чего все это? Дальше-то что?"
  При советской власти тоже были вопросы о смысле жизни, но тогда были и ответы от пафосного корчагинского "чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы", до попроще "хорошо работать, чтобы сделать лучше жизнь свою и поколений". В обоих случаях люди думали о стране, о других людях, в обществе были братство, коллективизм, характерные для русских людей. Все это давало людям ощущение смысла жизни.
  Сейчас ничего этого не было. Страна вроде как была, а что она из себя представляла? Тех, кто скакал день и ночь на экране? Или тех, кто ограбил народ и до сих пор гордо расхаживал на свободе, кичась несметным богатством? Или тех, кто заседал в Думе, придумывая законы, как защитить олигархов и заодно себя от народного гнева? Для того они и отменили проведение референдумов, чтобы люди не могли выразить свое волеизъявление. Самое страшное, что народ это молча проглотил, видно, помня, как власть поступила с референдумом о судьбе СССР. Просто нагло наплевала на него. Поэтому сейчас не было никаких протестных выступлений. Когда люди протестуют, это говорит об их силе и желании жить. А когда они молчат, это означает, что они не чувствуют в себе силу и безразличны к жизни. Недаром по числу самоубийств Россия вошла в первую тройку среди других стран и стала рекордсменом по убийствам.
  Никогда еще в своей истории русский народ не был таким беспомощным и слабым духом. Но бесконечно это продолжаться не могло. Всякого рода аналитики начали прогнозировать высокую вероятность крупного общенационального кризиса, толчком к которому могло стать любое финансовое потрясение, которое встряхнет народ. Первым крохотным признаком была его реакция на повышение цен в конце прошлого года, а толчком мог стать надвигавшийся мировой экономический кризис.
  Власть это знала и пыталась предотвратить выступление народа приоритетными национальными программами, удачно совпавшими для нее с парламентскими и президентскими выборами. Вот только никакого приоритета, означавшего, как известно, первенство в открытии чего-то нового, в этих программах не было - все уже было при социализме. Только тогда улучшения носили не выборочный спекулятивный, а повсеместный и постоянный характер.
  
  Возврат к социальной системе социализма жизненно необходим также для сбережения населения России, чем внезапно озаботился в конце своего второго президентского срока Путин. Но для этого необходимо, чтобы государство взяло на себя все расходы по обеспечению своих граждан правами на труд, бесплатные жилье, здравоохранение, образование, отдых и безопасность. Помимо этого, государство обязано будет устанавливались необременительные для граждан цены на продукты питания, предметы и товары первой необходимости, а также тарифы на услуги и общественный транспорт, как это было в СССР, как бы эта аббревиатура ни был ненавистна нашим руководителям.
  Для того чтобы государство было в состоянии гарантировать предоставление своим трудящимся этих жизненно необходимых прав и низких цен, все природные богатства и крупнейшие стратегические предприятия должны находиться в его собственности и ни в чьей больше. В социально ориентированном обществе, идеалом которого является социализм, невозможно, чтобы прибыль от продажи природных ресурсов страны шла на приобретение отдельными лицами дорогих вилл за границей и содержание иностранных футбольных клубов, как в нынешней России.
  
  Другим важным достижением социализма, по мнению Верхова, было плановое ведение народного хозяйства. Он был убежден, что российское правительство в той или иной степени к нему обязательно вернется. И не ошибся. Я видела, как он светился от радости, услышав о принятии правительством трехлетнего бюджета страны и десятилетних планов восстановления отдельных отраслей хозяйства. Слово "план", можно сказать, прочно вошло в обиход правительства и Думы. А правящая партия, являющаяся ярым апологетом капитализма, даже назвала свою предвыборную программу "Планом Путина", засунув в него, за неимением действительно необходимых стране мер, такие пункты, как выход сборной команды в чемпионат Европы по футболу и полет в космос своего партийца - миллионера. Зато там нет и намека на возврат народу отнятого Ельциным богатства.
  Сам Верхов давно работал на основе планов. Им принята пятилетняя программа развития Лесков. Я просмотрела ее. Вся она ориентирована на дальнейшее улучшение жизни лесковцев. Тут и ежегодное повышение зарплат, пенсий и детских пособий с учетом инфляции. Тут и строительство новых школ в деревнях, детсадов, клубов. Для молодых семей предусмотрено возведение социального и действительно доступного жилья.
  Для досуга детей на месте бывшего мелового карьера намечено создание "Сказочной страны" подобно "Дисней Лэнду", но с русским уклоном. Я была удивлена, узнав, что в строительстве этого комплекса принимает участие известный предприниматель Михаил Нагорный, который отказался от идеи превращения Лесков во всемирно известный курорт для миллионеров, зная, видно, что воскресший Верхов не дал бы ему это сделать, и поэтому перекинулся на "Сказочную страну". Поговаривают, что она может быть даже названа его именем. А почему бы и нет, если это идет на благо народа?
  
  Но порывать с партией "Справедливая Россия" Верхов пока не стал, поверив искренней тяге многих ее членов к социализму. Он был уверен, что, в конечном счете, они приведут партию к полноценному социализму, а не к его имитации. Но это было время отдаленного будущего, а начинать ему нужно было прямо сейчас с решения менее амбициозных задач в условиях существующего капиталистического строя. Побывав за границей, он убедился, что этот строй там разный. Ему импонирует шведская модель капитализма своей социальной направленностью, и он многое из нее не против иметь у себя в стране. Он сожалеет, что для России она невозможна из-за богатых природных ресурсов и огромной территории, отчего эта модель обязательно озвереет от соблазна грабить и неизбежно превратится в дикую американскую модель, что и произошло.
  Устроил бы Верхова и социализм китайского образца. Огромной заслугой руководства Китая он считает сохранение в стране конфуцианства, являвшегося по сути нравственным кодексом жизни и быта китайцев, как у русских христианское православие. А в экономике Китай разумно сочетает рыночные отношения с государственной формой правления и достиг огромных успехов во всех отраслях народного хозяйства, превзойдя по темпам роста экономики передовые страны. Шанхай, к примеру, Верхову понравился намного больше, чем хваленый Нью-Йорк.
  А еще Верхов внимательно изучает опыт братской Белоруссии, единственной из союзных республик сохранившей ценности Советского Союза и родственные чувства к России, за что заслужила лютую ненависть наших либералов. Им удалось добиться от Путина перевода родства и единения наших народов на коммерцию, несмотря на то, что это затрагивает в конечном счете ни много ни мало как вопрос жизни и смерти самой России. В своей ненависти к Лукашенко либералы договорились до того, что даже отсутствие бомжей в Белоруссии сделали фактором его толитаризма. Оказалось, что бомжи - не отторгнутые капитализмом жертвы, а свободолюбивые люди, как, к примеру, декабристы и Овод. Ну, не идиоты?
  Побывал Уланов и в Латинской Америке, дружно потянувшейся к социализму. Я сопровождала его во всех его поездках и видела, как он, вернувшись в Россию, сжимал от гнева и бессилия кулаки, видя, что осталось от когда-то второй по могуществу державы. Только злейшие враги России способны были придумать для нее такие чудовищные реформы, поразившие даже западных специалистов. Вот как охарактеризовал их Нобелевский лауреат по экономике Дж. Стиглиц: "Россия обрела самое худшее из всех возможных состояний общества - колоссальный упадок, сопровождаемый столь же огромным ростом неравенства". А Дж. Сакс, руководивший группой советников Ельцина по разработке "шоковой терапии", сознался в 2000 году, что "Это была злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатства в интересах узкого круга людей".
  Самое страшное то, что реформаторы, искусственно создавшие социальную катастрофу в стране, до сих пор в почете, а Ельцину Путин устроил небывало пышные похороны. Народ же плевался, глядя на экран и видя там весь цвет убийц и грабителей России. Он еще не догадывался, что в самом центре Москвы должен будет появиться памятник покойнику, как национальному герою, подобно Юрию Долгорукову или Минину и Пожарскому. Лично я посоветовала бы Церетели изобразить Ельцина с лопатой на краю вырытой им могилы для России.
  
  Оставшись в партии "Справедливая Россия", Верхов был переизбран мэром Лесков. Руководство этой партии, оценив его роль в ее успехах на парламентских выборах в Центроградской области, заявило, что намерено предложить Президенту его кандидатуру на пост губернатора области вместо Архипова, исключенного из правящей партии за ее поражение на выборах. Крайнее недовольство руководства этой партии вызвала также поддержка им Верхова на посту мэра Лесков.
  Кстати, сам Архипов одобрительно отнесся к предложению заменить его Верховым, сказав, что лучшей кандидатуры не найти.
  Возможность выдвижения Верхова на пост губернатора области взбудоражила там всех: в одних вселила надежду, у других вызвала негодование и страх. К сожалению, был слышен лишь голос вторых, в руках которых находились СМИ. В них подробно описывались якобы уже разработанный Верховым план экспроприации земель у крупных владельцев, насильственная передача базовых предприятий в собственность рабочих коллективов, подчинение всех центроградских СМИ губернатору и другие "ужасы".
  Верхов воспринял эти слухи с интересом и в целом одобрил приписываемый ему план.
  - Чуют собаки, чье мясо съели, - сказал он мне. - Если после этого Президент меня все же вызовет, буду считать, что и он согласен с этой моей программой. Но вряд ли.
   Президент его до сих пор не вызвал, и я уверена, не вызовет.
  
   Разговоры о возможном назначении Верхова губернатором Центрограда вызвал у меня много мыслей. Если в период его правления в Лесках на него было совершено девять покушений, то я даже боюсь подумать, как долго он сможет продержаться на посту губернатора.
  И второе, а чем я подумала, вспомнив, как быстро была решена в стране проблема с засильем азербайджанцев на рынках, - одним замечанием Президента о наведения там порядка в интересах коренных жителей. И хотя, в конечном счете, это ничего не изменило, и азербайджанцы по-прежнему хозяйничают на рынках, меня поразило, что никто тогда не обвинил Президента в расизме или национализме, как Верхова. И дело здесь не в поговорке "что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку", а в бесспорной ясности самой проблемы.
  Такой же ясной представляется мне проблема спасения российских малых городов и деревень, решить которую в масштабах всей страны можно только волей и властью первого главы государства, а не героизмом отдельных местных руководителей.
  То же самое можно сказать и об исправлении итогов приватизации путем возврата народу награбленного в начале либерально-демократических реформ.
  Для решения этих судьбоносных для России нужно только одно: воля и решимость первого лица в государстве.
  
  К чему я клоню?
  От полного исчезновения Лески спас Верхов. Это бесспорно. Россию возродил как самостоятельное государство Путин (пусть с помощью роста цен на нефть) - тоже не подлежит сомнению. Конечно, Лески - не Россия, но аналогию между ними провести можно. Верхов появился в Лесках в самый критический момент, когда население района уменьшилось в три раза и продолжало катастрофически вымирать. В районе безраздельно хозяйничала бандитская группировка Стрыкина - полная аналогия с положением страны перед приходом к власти Путина, подразумевая под бандитами олигархическое либерально- демократическое руководство во главе с Ельциным.
  С чего начал мэр Верхов? Первым делом он освободил Лески от бандитского руководства и коррупции. Президент Путин этого не сделал, сохранив ельцинский курс на денационализацию и дальнейшую приватизацию, оставив нетронутым практически все ельцинское правительство. Несколько лет его возглавлял оголтелый либерал Касьянов, оказавшийся к тому же еще и мошенником, присвоившим огромные земельные участки в Подмосковье. Свою русофобскую суть он открыто проявил после изгнания из власти, прося поддержки у Запада. Ничего хорошего не принесла стране и проведенная Путиным замена в правительстве на тех же гайдаровцев типа Грефа, Кудрина, Зурабова. И уж ничем иным, как издевательством над мнением народа, было назначение главным энергетиком страны главного ее грабителя Чубайса. Этот бездарь и здесь сумел довести самую богатую в мире энергетическую страну до отключения в целых городах и поселках электроэнергии в зимние периоды. Бездарно работало все правительство. Казна много лет распухала от нефтедолларов, а народ продолжал нищенствовать. Словно в насмешку, зарплата бюджетникам и пенсии поднимались ежегодно на жалкие десять процентов, а число миллиардеров и их богатство за год увеличивались в разы. Поэтому при Путине существенно возросла пропасть между богатыми и бедными слоями населения, побив все мировые рекорды. Ни о какой социальной справедливости в годы его правления не было и речи, и вести ее никто не собирался всерьез, несмотря на предупреждения разумных аналитиков в один голос о том, что с этим нужно что-то делать, чтобы сохранить стабильность и безопасность страны. Нечто подобное, напоминали они, уже наблюдалось в России в 1917 году.
  Я невольно задавалась вопросом: как поступил бы на месте Путина Верхов? Он бы сделал все наоборот, а именно увеличил бы зарплаты и пенсии в разы, а количество миллиардеров и их доходы в разы уменьшил.
  Для этого, в первую очередь, Верхов вернул бы в полную собственность государства и в коллективную собственность природные ресурсы и крупнейшие стратегические предприятия. Не секрет, что в итоге так называемой приватизации в России 90 процентов всей собственности и доходов от нее, как правило, неправомерно оказались в руках 10 процентов населения. Верхов прекрасно понимает, что если вопрос о национализации собственности не решить, то не будет смысла и в будущем России, так как его определит даже не эти десять процентов, а в конечном счете кучка магнатов. Число миллиардеров в России сегодня уже приблизилось к сотне, и их совокупный капитал в разы превышал Стабилизационный фонд, являвшийся, по задумке правительства, панацеей от всех возможных бед, и стремительно догонял ВВП страны. То, что Путин время от времени нападал на олигархов за то, что они ни разу не поделились своим много миллиардным состоянием с народом, так это больше для профилактики, чтобы никто из них не смел претендовать на власть, как Ходорковский и Березовский. Один из них вообще нагло на пост Президента зарился, а другой хотел по-прежнему единолично продолжать управлять теми, кто находился во власти, как при Ельцине. Нынешние олигархи стали хитрее и осторожнее, уйдя в тень до лучших, на их взгляд, времен. Вот только, куда уж лучше? В какой еще стране Дерипаска смог бы увеличить за год свое богатство с 13,3 до 28 миллиардов долларов? Идеология главенствования денег и жажды наживы стала основной в России. Анализ трех с половиной тысяч биографий членов руководящих органов страны (правительства, Аппарата Президента, обеих палат, регионального руководства) показал, что только в первую половину правления Путина во власть пришло огромное число крупных бизнесменов и их ставленников. Их доля в местных депутатских корпусах достигла 60-70 процентов. Причем, что характерно, в ключевых звеньях власти преобладали не специалисты из сектора реального производства, а из сферы финансово-спекулятивной экономики, ничего не дававшей стране, лишь ее грабившей.
  
  Пересмотр итогов приватизации необходим еще и потому, что народ никогда не смирится с этой несправедливостью и не успокоится до тех пор, пока не добьется социального возмещения понесенного им ущерба.
  Я точно не знаю, как Верхов, став Президентом, решил бы этот столь насущный для страны вопрос. Возможно, часть собственности он вернул бы, как в Лесках, своим указом, а в основном сделал бы это через Верховный суд путем признания незаконными или неиспользованными условий приватизации, через введение прогрессивных и компенсационных налогов, природной ренты, путем установления правил использования крупнейшей собственности, народных долей в ней, земельных паев и т.п. Часть собственности он, возможно, выкупил бы, но не так, как Путин у Абрамовича, отвалив ему в сто тридцать раз больше суммы приватизации. Да еще и орденом наградил, над которым тот посмеивается, живя в Англии.
  Но я точно знаю, что эту работу Верхов проделал бы быстрее, чем была проведена сама афера с приватизацией. И я абсолютно уверена, что никакой дестабилизации в стране из-за этого не произойдет, не считая недовольства самих грабителей и их защитников на Западе. Но для Верхова главным будет не мнение Запада, который всегда был и будет недоволен Россией. Для него главнее будет увидеть удовлетворение и энтузиазм в глазах простых людей, когда они узнают, что основная часть средств от использования природных богатств и предприятий направлена на многократное повышение зарплат ученым, инженерам, рабочим, творческой интеллигенции, пенсий и пособий. Разговоры о том, что это вызовет всплеск инфляции - наглая и безграмотная ложь. Инфляцию в России провоцирует рост ставок ЖКХ и цен на топливо и продукты питания. А чтобы ее действительно не было, Верхов по всей стране вернет бездомным и всем нуждающимся бесплатное жилье и всему народу бесплатное лечение и образование, а детям - ясли и сады. И, конечно, бензин в России не будет стоить, как в странах, закупающих у нее нефть.
  А главное, Верхов вернет власть народу. В парламент будут избираться достойные люди из народа, и критерием их избрания и работы будет служение России, а не денежным мешкам. Но это не будет возврат в прошлое. Я это подчеркиваю, потому что это подчеркивает сам Верхов. Он очень критичен к советскому социализму. "Дерьма там тоже было много, - как-то сказал он мне. - Прежде, чем вернуться к нему, я бы его хорошенько почистил и подремонтировал. - Он усмехнулся и пояснил. - Сделал бы подобие евроремонта".
  В капитализме, который Верхов по-прежнему считает строем в интересах богатого меньшинства, ему определенно нравится рыночная экономика, но он выступает категорически против рыночного общества, считая, что духовные ценности не должны быть вытеснены стяжательством и жаждой наживы. А вот как отделить одно от другого, он не знает, и большие надежды здесь возлагает на русскую православную церковь. Ему нравятся проповеди митрополита Кирилла по телевидению, во многом созвучные моральному кодексу строителей коммунизма, но он уверен, что одними проповедями не обойтись и нужны кардинальные меры самого государства против разнузданной пропаганды на том же телевидении насилия, разврата, пошлости, культа денег и жизненного кредо "Бери от жизни все!" и "Обогащайся любыми способами". Эту вакханалию либеральной распущенности и одичания идеально выразила достойная дочь демократа Собчака: "Если в обычной обстановке я разговариваю"!" матом, то почему должна в программе (имеется в виду руководимый ею телевизионный публичный "Дом - 2") соблюдать культуру речи?" Мне тоже "понравилась" эта железная мотивация, и я не исключаю, что мы вскоре услышим с экрана пуканье этой светской сучки, что она наверняка делает "в обычной обстановке".
  Верхов убежден, что все это скотство является естественным порождением самой капиталистической сущности, и русский человек с его православной нравственной чистотой в конечном счете отторгнет капитализм любой модели. Но опять не без помощи государства. В этом Верхов убедился по Лескам, чувствуя себя лодочником, пытавшимся переправить лодку на другой берег через бурную горную речку, подразумевая под ней поток идеологической диверсии, аморальности и бездуховности, умело распределяемый по всем видам СМИ Швыдким, которого директор драмтеатра Лесков Вероника Максимовна не взяла бы к себе гардеробщиком. А ведь этот шоумэн при Ельцине и долгое время при Путине был даже министром культуры и до сих пор продолжает занимать важный пост при этом министерстве. При Верхове он точно не будет определять культуру, а пристроится все же гардеробщиком в провинциальном театре.
  Оздоровление нравственной обстановки в России Верхов считает непременным условием сохранения русского народа и его культурных традиций. Еще и по этой причине он не видит иного пути для России, кроме социализма, неважно, что существенно подремонтированного.
  Но главное, только при этом строе человек, страна и власть могут быть едины. При нем исключено, чтобы страна бедствовала и вымирала, а ее отдельные граждане резвились в Куршевелях, тратя миллионы на проституток, и покупали себе подводные лодки, острова в Тихом океане, золотые с бриллиантами мобильники и за миллион долларов пепельницы.
   Основу различия между Путиным и Верховым я вижу в том, что один был приведен к власти самими демократами в лице Собчака и Ельцина и поэтому остался предан их антинародным идеалам, а другой пришел к власти, пусть несравненно низшей, пройдя все круги ада этой самой либеральной демократии. Поэтому для Верхова не было и нет цели в жизни выше, чем благо русского народа, без которого Россия тут же прекратит существование как страна и государство, а вместо них останется конгломерат не связанных между собой территорий. Исходя из специфических особенностей характера и национального сознания русского человека, являющегося главным творцом исторической России, ключевой фигуры ее настоящего и залогом будущего, Верхов уверен в особом пути развития России, отличном от западного. "Западнизация" России, считает он, неизбежно приведет к ее гибели.
  Путин же с самого начала был поборником западных либеральных ценностей и, рассматривая Россию как организующую часть Европы, настаивал на принципиальном единстве российских и западных ценностей. Поэтому он никогда не говорил об уникальности русской цивилизации и об особом русском пути развития, относясь скептически к национальной идее. Он вообще избегал слово "русский" применительно к народу и России.
  Верхов, напротив, считал защиту именно русского человека и русской России основой своей деятельности и поэтому начал ее в первую очередь с сохранения населения, естественно, русского, составляющего основу глубинки страны. Путин же почему-то занялся сохранением населения лишь в последний год своего правления, когда остро встал вопрос, куда же в конце концов девать столько денег, а мор русского народа продолжался. Министр финансов Кудрин умудрился выделить на жизненно необходимые стране национальные проекты менее трех процентов бюджета, в то время как для того, чтобы от них был заметен эффект, нужно не меньше пятнадцати. Сослался, видно, на нехватку денег. Журнал "Форбс" он, разумеется, не читал, по версии которого одни лишь 53 российских долларовых миллиардера распоряжаются суммой, в 32 раза превышающей средства, отпущенные на все нацпроекты. А у меня не выходят из головы вычитанные вчера следующие цифры, которые я не могу назвать иначе, как крахом: "В России 1500 человек владеют 65-ю процентами национального богатства". Вот где они, народные денежки! Верхов их обязательно пристроил бы на нужное государству и народу дело. Но и у Путина еще есть на это время, мало, но есть.
  Я не теряю надежды, что президентом России когда-нибудь станет человек, подобный Верхову. Только тогда она действительно возродится, и жить в ней будет лучше, как никогда прежде. Как уже живется сейчас простому русскому народу в Лесках.
  Только когда это будет?
  
  P.S. Так получилось, что окончание, а соответственно и опубликование этих заметок затянулось. Виной тому были стремительно развивавшиеся события в стране, отражавшиеся на жизни моего героя.
  Вначале произошла смена правительства, которое возглавил старый питерский друг Путина по садовому участку Зубков. Наконец-то были выведены из состава правительства ненавистные народом министры Греф и Зурабов, зато не только был оставлен, а и пошел на повышение еще более ненавистный Кудрин, став, помимо министра финансов, еще и вице-премьером. Это именно он всячески противился существенному повышению зарплат и пенсий, ссылаясь на всплеск инфляции, и поэтому раздувал Стабилизационный фонд. За два последних года он умудрился потерять даже на не всплеснутой инфляции 134 миллиарда рублей, почти столько, сколько правительство выделило на все национальные проекты. Недаром англо-американский рупор "Евромани" назвал Кудрина лучшим министром финансов прошлого года.
  А через месяц был пущен в денежный огород и козел Греф, имея в виду его назначение главой Центробанка, после чего почти утонувший доллар тут же опять стал всплывать и появились слухи о предстоящем падении рубля.
  
  Происшедшие изменения в правительстве вызвали у меня ряд вопросов, требовавших прояснения. Мне очень не хотелось делать заключение, что ничего не изменится и при этом правительстве, но оно оказалось куклой в руках Президента. Тогда я решила дождаться итогов парламентских выборов и объявления преемника Путина, чтобы увязать их со смыслом моей статьи, заключавшимся в том, что России нужен иной путь экономического развития, чем тот, который ей упорно навязывают.
   В связи с этим мое внимание привлекло новое для меня заявление Путина: "Мы не собираемся создавать государственный капитализм. Это не наш путь". До этого, он, отвергнув социализм, предпочитал вообще никак не именовать строй, который он возводил в России. Во всяком случае, капитализмом, чем в бреду и наяву похвалялся Ельцин, он его не называл. Вот и выходило, что все годы его правления мы, как пелось в известной когда-то песне, брели, "куда, не зная сами, словно пьяные". И только после того, как его преемник, наследник или ставленник, каковым, как и следовало ожидать, оказался питерец, наконец, был определен ярый прозападник, Путин почувствовал себя вольготнее в своих высказываниях и выдал то, что до этого держал в уме, а именно строительство в России не вообще капитализма, а вполне определенного, в котором народ в лице государства не должен принимать участие во владении своим богатством (природными ресурсами и крупнейшими стратегическими предприятиями, построенными в годы советской власти его потом и кровью).
  На более понятном языке это означало, что на пересмотре итогов грабительской приватизации можно поставить жирный крест, пока Путин будет продолжать находиться во власти. А это ему твердо гарантировано при послушном преемнике. Сделав себя главой правительства, в течение четырех лет он будет волен делать, что захочет. А потом они рокернутся, потом еще и потом еще.
  
   Не могу не сказать еще об одном шокировавшем меня высказывании Путина на встрече с журналистами по случаю объявления его американским журналом "Тайм" "Человеком года". Отвечая на вопрос, не вызваны ли успехи России в экономике ценами на нефть, Путин сказал, в частности, что "во времена Советского Союза тоже цены на нефть и газ взлетали до небес, а результата не было. Все просто тупо закупали ширпотреб за границей и сюда завозили.... У нас другая экономическая политика.... Мы создаем резерв для страны и условия для развития целых отраслей экономики...."
  Услышав это по телевизору, я не поверила своим ушам, а когда прочитала в газетах черным по белому, то кипела от негодования, так как это, на мой взгляд, было пределом наглости. Это Советский Союз не развивал целые отрасли экономики, став второй державой в мире? А сколько этих отраслей развила ельцинско-путинская Россия? Да она сохранилась как государство только благодаря советскому экономическому потенциалу!
  Я исписала несколько листов сравнительных данных экономики СССР и либерально-демократической России. Вам приведу лишь несколько цифр, опровергающих слова Путина. Для сравнения я взяла наиболее щадящие для него данные предпоследнего года существования СССР, когда Горбачев уже практически развалил экономику и промышленность страны, и предпоследнего из правления Путина. Разница в производстве самолетов составила 20, металлорежущих станков - 15, тракторов - 39, зерноуборочных комбайнов - 10.
  К этому следует добавить почти полное уничтожение радиоэлектроники, легкой промышленности и многое-многое другое.
  Про импорт ширпотреба, который упомянул Путин, я лучше промолчу. Вы сами видите, что сейчас на прилавках магазинов и рынков свое и что привозное. Дай бог, чтобы это соотношение было больше, чем один к ста.
  Что касается создания резервов для страны от экспорта нефти и газа, то Советский Союз действительно их не создавал, а направлял на развитие производства и социальные нужды своих граждан. И правильно делал! В начале 90-х годов они обязательно оказались бы в руках нынешних олигархов. А так, благодаря советскому потенциалу, мы до сих пор еще живы.
  
  С приходом к власти Медведева высшее руководство нынешней России пополнилось вторым по весомости и первым по конституции ярым противником социалистического пути развития страны. Странно, но это не помешало Медведеву перед этим вести в правительстве национальные проекты, направленные на улучшение социального положения народа, как при социализме. Теперь я уверена, что это был хорошо продуманный беспроигрышный ход Путина с целью поднятия авторитета Медведева перед президентскими выборами. Беспроигрышный потому, что народ будет благодарен любому, кто хоть как-то улучшит его жизнь, будь он даже ненавистный либерал. Так в принципе и произошло. В сознание народа Медведев вошел, как Дед Мороз с щедрыми подарками. И в своих предвыборных речах он сделал упор на снижение бедности и улучшение демографии. И ни слова о пересмотре итогов приватизации, хотя он не мог не знать, что наши национальные богатства были распроданы всего лишь за 3 процента от их реальной цены. Я бы хотел услышать от него как от претендента на пост глава государства очень справедливое, на мой взгляд, требование вернуть государству, а через него народу 97 процентов прибыли, полученной олигархами за все эти годы, и в дальнейшем оставлять им лишь 3 процента от нее. Вам смешно от мысли, что Медведев скажет это? К сожалению, и мне тоже.
  Поэтому я была уверена, что народ при нем не дождется кардинальных изменений в своей жизни. Зато еще большую развязанную свободу получат либералы и олигархи. Их в обиду бывший Председатель совета директоров Газпрома, считай, тот же олигарх Медведев точно не даст. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет.
  
   Короче, дальнейший путь развития России мне стал ясен, как божий день. Мне показалось, что изложенные в моих заметках мысли потеряли всякую ценность, уйдя в пар, отчего их опубликование теряло смысл. У меня опустились руки. Возможно, повлиял на меня мой муж, выразившийся насчет сложившейся ситуации в стране так: "Теперь хоть усрись, все равно ничего не изменишь".
  
  Мой пессимизм возрос, когда я узнала, что руководство партии "Справедливая Россия", пройдя в Думу, благодаря в том числе избирателям Верхова, тотчас забыло о своем намерении предложить Президенту кандидатуру Верхова на пост губернатора Центроградской области. От греха подальше, им остался Архипов, исключенный из правящей партии за ее поражение на выборах в области и тут же принятый в "Справедливую Россию".
   Однако сам Верхов, зная, что при его взглядах губернатором ему не быть, таким поворотом событий остался доволен. С Архиповым у него сложились неплохие отношения, и поэтому он опять получал возможность беспрепятственно продолжать свою работу по восстановлению деревни в области. Вот только после выборов его отношения с руководством партии "Справедливая Россия" испортились настолько, что он принял решение выйти из нее и все же присоединиться к компартии, так как всегда считал себя потенциальным коммунистом. Изучив программу КПРФ, он пришел к выводу, что из всех существующих в стране партий только эта партия исповедовала и отстаивала в России социалистические идеи социальной справедливости. Она единственная в стране партия, выступающая за национализацию природных богатств России и крупных стратегических предприятий. Только эта партия настаивала на возвращении страны к государственному регулированию основных показателей народнохозяйственного развития. Верхов уверен, что со временем компартия обязательно вернет утерянное влияние в народе. Я тоже так думаю.. Единственное, в чем мы расходимся: учитывая, что о строительстве в России коммунизма придется надолго забыть, и речь может идти лишь о возврате усовершенствованного социализма или о широком использовании его социальных ценностей, я считала бы целесообразным сменить название нынешней компартии на социалистическую или советскую. В нее бы, пожалуй, вступила, не задумываясь, и я. И не только я.
  
  Когда я все еще не знала, что делать с моими заметками, как вдруг мне позвонил Верхов и предложил должность главного редактора общественно-политического еженедельника, который он решил создать в Центрограде. Он даже придумал ему название типа "Рассвета", "Проблесков" или "Зари", имея в виду возрождение России, если у меня не будет иных предложений. Оно у меня сразу нашлось: "Заре навстречу", чем я непроизвольно подтвердила свое согласие. Честно говоря, мне осточертело копаться в убийствах, насилии, воровстве, мошенничестве и прочей мерзости, чем я повседневно занималась, работая а "Криминале". В своих заметках о Лесках и Верхове я увидела, помимо криминала, нечто большее, что затрагивало не только мои мысли, но и служило интересам моей страны. Я почувствовала себя политиком. Предложение Верхова отвечало этому моему настрою и, кроме того, давало мне возможность опубликования в еженедельнике моих этих и будущих заметок о деятельности Верхова по возрождению России и о его дальнейшей судьбе, которая мне представлялась очень и очень неясной.
  Поддержал меня и мой муж, инженер-конструктор прокатных станов по образованию, перепробовавший после развала СССР десяток демократических профессий от челнока до охранника и нигде не прижившийся. Предложение Кости занять в издательстве должность директора администрации он воспринял с восторгом.
  Я с удвоенным интересом стала следить за событиями в стране. Я поняла, что поднятые в моей статье вопросы и проблемы стали еще более актуальными. Президенты, как говорится, приходят и уходят, а Россия была, есть и должна остаться навечно. Но не та, которую имеет в виду прозападный либерал Медведев. Народ это обязательно когда никогда поймет. Если судить по выступлениям Медведева, то уже через несколько лет Россию ожидала чуть ли ни райская жизнь. Убедительным доводом для этого являлось наличие у государства больших денежных средств, получаемых от семимильного роста цены на нефть, перескочившей сто долларовый рубеж.
  Вот только осуществлению этих радужных планов помешал внезапно нагрянувший мировой финансовый кризис, оказавшийся для обоих наших правителей полной неожиданностью. При обсуждении путей борьбы с ним у Путина даже вырвалось: "За что боролись, за то и напоролись".
  Меня возмутили тут две вещи. Первое: кощунственный смысл этого высказывания Путина, не уточнившего, кто боролся. Во всяком случае, народ не боролся за то, чтобы думать со страхом о каких-то там кризисах, безработице и нищете. А боролись за богатство и власть олигархи и демократы, в том числе Путин и Медведев. И второе. Что это за руководители, которые не знают, когда и какой силы накроет страну кризис? Да не какую-нибудь страну, а Россию, обладающую четвертью всех мировых природных ресурсов. Разве этих ресурсов недостаточно, чтобы обеспечивать страну всем необходимым для жизни, не завися от других стран? Если они, я имею в виду руководителей, не знают, когда нагрянет в страну кризис, то зачем они втолкнули ее в клоаку мировой капиталистической экономики? Или тоже не знали, что кризисы являются неотъемлемой частью капитализма? Зато они наверняка знали, что в Советском Союзе не было никаких экономических кризисов, если не относить к ним две войны, наводнения и землетрясения. Знали, только ненависть ко всему советскому прошлому не позволяет им активно учитывать это в работе. А напрасно. С книжных прилавков на Западе и в Штатах сметают "Капитал" Маркса, а видные экономисты уже в открытую говорят о начавшемся закате капитализма и о неизбежном возврате не только к социализму, но даже к коммунизму. В Манчестере, родине промышленной революции, например, где Маркс и Энгельс начали писать "Капитал", даже появилась острая потребность в бывших советских и восточногерманских преподавателях марксизма-ленинизма. После начала кризиса в Штатах государство скупило почти все банки и обанкротившиеся фирмы. Канцлер Германии сожалеет о том, что потребуется целое десятилетие, чтобы перестроить экономическую систему страны на новых принципах управления с учетом резко возраставшей роли государства.
  Российское правительство, чтобы спасти страну от коллапса, тоже в первую очередь стали оказывать большую финансовую помощь обанкротившимся банкам и фирмам, не переставая, однако, повторять, что ни о каком их огосударствлении не может быть и речи.
  А кому, как не России, первопроходцу строительства самого справедливого общества на земле, опять использовать первыми свой уникальный опыт?
  Чем глубже кризис проникал во все отрасли экономики, тем оптимистичнее и изворотливее становились речи Президента Медведева. Апогеем обрисованной им радужной картины будущего страны стала его статья "Вперед, Россия!". Услышав вместо восторженных отзывов одни язвительные насмешки, он круто поменял тон и стал первым критиком текущей ситуации в стране. Он открыто заговорил о язвах, которые до него старались обходить: о росте безработицы, о пагубности сырьевой направленности экономики, об опасности полной зависимости от импорта, в том числе лекарств ("случись какая эпидемия, и нам просто вообще могут кислород перекрыть"), о "басманном правосудии", о коррупции и о многом еще. А больше всего он обращал внимание на упущения в модернизации экономики ("её требовалось начать еще "позавчера"). Правда, его представления о модернизации не выходили за рамки замены "лампочек Ильича" на энергосберегающие. Не найдя в его выступлениях ни слова о ценности человеческих ресурсов, за счет которых модернизация будет проводиться, я поняла, что все останется лишь разговорами на уровне маниловских мечтаний. И еще я уверена, что, что своей критикой Президент пытался внушить гражданам: я в курсе всех недостатков, я принимаю меры, а вам не о чем беспокоиться.
  
  Просмотрев большинство последних выступлений Медведева, я не обнаружила в них даже намека о необходимости немедленного решения такой давно назревшей проблемы, как коренное изменение морально-нравственного климата в стране. Ни разу не упомянул он о разгуле в стране детской проституции и порнографии, о вывозе русских женщин за границу, где их превращают в сексуальных рабынь, о вакханалии насилия и разврата на телевидении, о все поглощавшей жажде наживы, словно вся эта зараза, занесенная в Россию вместе с капитализмом, является нормой жизни. Однако без решения этих проблем не может быть речи о возрождении исторической России. Прозападной - да, но не истинно православно - русской. А другая Россия - это уже не Россия, а придаток Запада, и меня она не интересует.
  В связи с этим не могу не сказать о своем возмущении, вызванном тем, что Медведев как-то давал интервью журналистам под западный рок. Так и хотелось ему сказать: "Ты же, твою мать, Президент России. Даже, если ты не любишь родное искусство, не выпячивай это так открыто. Неужели у тебя не хватает ума знать, почему надо поставить что-нибудь русское народное, например, "Калинку", "Очи черные", "Стеньку Разина" или Глинку и Чайковского?".
  Не отстает от Президента и Премьер Путин. На благотворительном вечере он пел на картавом английском языке. Тоже в своем раболепии перед Западом не понимает, почему надо было спеть перед иностранцами именно русскую песню. Уверена, она произвела бы на них большее впечатление.
  
  Происшедшие в стране в последнее время изменения в руководстве страны лишь укрепили мое убеждение в том, что России выстрадала такого президента, как Константин Верхов. Я уверена, что осталось не так долго ждать, когда народ отрезвеет окончательно и придет в себя от эйфории и шока либерально - демократических реформ и призовет к власти именно такого человека. А лучше его самого, пока его не убили. И я надеюсь продолжить о нем свои заметки.
  Вопрос лишь, когда это произойдет? Но в том, что это обязательно будет, я уверена.
  
   Нина Кузина,
   "Заре навстречу",
   25 октября 2009 года.
  
  
   Конец.
  
   Продолжение в книге "Революция 2017".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"