Эпсилон: другие произведения.

Черный алмаз

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]

   Чёрный алмаз
   Пронька скучал. Промозглый зимний ветер, отвешивающий щедрые оплеухи мокрым снегом вперемешку с дождём, держал горожан взаперти - ведь куда предпочтительней тепло надышанных комнат, стены которых надёжно защищают от каверз петербургской зимы, ещё не готовой сдавать позиций и отыгрывающейся напоследок вот такими никчемными днями.
   Пронька запахнул поглубже тощий зипун и натянул пониже новый треух. Стало чуть теплее. Нищий заглянул в жестяную миску, стоявшую рядом - но нет, чуда не произошло; те же несколько денежек сиротливо лежали на самом дне.
   Вообще-то место себе Пронька выбрал хорошее: Захарьевская улица не продувалась ветром от Невы, так что сидеть было не так зябко. А Потёмкинская, в которую та утыкалась, всегда была полна гуляющих, идущих либо с Таврического Сада на Воскресенскую Набережную, либо наоборот. А тут им как раз и Пронька, прямо на углу: жалкий, убогий, с чистыми голубыми глазами праведника и серебристой бородой пророка.
   Только в день, как сегодня, хороший хозяин собаку из дому не выпустит, а сам уж и подавно внутри останется. В убытке же - он, Пронька. Нищий горько вздохнул: скорей бы весна приходила.
   Из подворотни напротив вышла чёрная кошка и нерешительно ступила в кашеобразное месиво, в которое превратился вчера ещё лежавший плотным слоем снег.
   Пронька оживился: кошка эта была его старой знакомой, и у него была своего рода игра - угадать, какие несчастья та принесёт на сей раз. А в том, что принесёт, сомнений быть не могло - суеверие нищего не выросло на пустом месте. Повидал он и сломанные ноги-руки, и разбитые носы-головы, и ссоры - аж до мордобития - и всё из-за неё, злыдни чёрной!
   Пронька увидел как из парадного князей Орловых выскользнула женщина, глянула на небо, охнула, затянула потуже шаль, накинутую поверх пальто, и заспешила вдоль по улице. В женщине нищий узнал свою старую знакомую, которая стряпала-подавала в княжеском доме. А остатки выносила Проньке, за что он был ей премного благодарен.
   Чёрная кошка наконец-то решилась и сиганула через дорогу, скрывшись в какой-то только ей известной дыре в фундаменте дома, на углу которого ютился Пронька.
   Спешившая в сторону Потёмкинской женщина остановилась, как вкопанная, и ахнула. Потом деловито перекрестилась, поплевала через левое плечо и засеменила дальше.
   "Вот то-то. Чёрные кошки - они того, правильного обращению требуют... Чегой-то Авдотья сегодня заполошная такая? Не стряслось ли чего?" - перебил Пронька свои рассуждения о кошачьей сущности и задумался.
   Дзинь! - на дно жестянки упала монетка, и нищий затараторил обычное "благославитясподигосподинхорошийздравияблагостихранитягосподи" прохожему, который уже скрылся за углом, стараясь поскорей завершить вынужденное путешествие по промозглым улицам зимнего Санкт-Петербурга.
   Пронька не ошибся - в княжеском доме действительно что-то случилось.
   Дело шло к обеду. Князь читал, уединившись в библиотеке; княгиня с отчаянием обводила взглядом вешалки гардеробной, не в состоянии найти наряда, ещё не одёванного на одно из собраний в доме её кузины, Ольги Павловны Тверской-Водкиной - когда по паркету гостиной протопали крепенькие ножки пятилетней княжны, и высокие своды комнаты завибрировали от охрипшего и оттого не по-детски басовитого клича:
   - Камешек! Где мой камешек?!
   Князь недовольно поморщился, оторванный от интереснейшего рассказа нового автора детективов, мистера Артура Конан Дойля. Он поискал глазами, увидел вчерашнюю газету, оторвал угол, заинтересовавшись на мгновение короткой заметкой в разделе происшествий, повествующей о человеке, погибшим под колёсами безлошадной кареты производства фабрики "Фрезе". "Беда со всеми этими изобретателями! И подумать только - на нашей улице! В оба смотреть, значит, придётся!" - подытожил князь, заложил страницу, на которой его прервали, и поспешил на шум.
   А в гостиной уже собрались все обитатели дома: и княгиня Наталья Андреевна, и кухарка Авдотья Никитична, и горничная Прасковья. Даже швейцар Матвей оставил свой пост, привлечённый истошным криком Надин. А та сидела на узорчатом паркете гостиной и вопила, не переставая:
   - Камешек! Где мой камешек?!
   Наталья Андреевна ахнула и бросилась вон из комнаты.
   Наконец девочку успокоили, и та смогла объяснить, что произошло. Впрочем, княгине объяснений не требовалось. Она уже побывала в спальне дочери и знала о причине шума: пропал большой чёрный алмаз, подаренный княжне несколько лет назад...
   ...В тот незабываемый день дверь в парадное не закрывалась, поскольку Наталья Андреевна пригласила всех знакомых и близких, чтобы разделить с ней и мужем большой день - маленькой Надин, их единственной и долгожданной дочери, исполнялся год. Разряженные в пух и прах дамы появлялись на пороге в сопровождении облачённых во фраки серьёзных мужей. Клубы изысканных духов сменялись новыми волнами не менее утончённых ароматов, шелка одних уступали место шифонам других. Мелькали каблуки и шляпки, звучали шутки, звенел смех, целовались руки и щёки.
   И когда бесконечный, казалось бы, праздничный поток всё-таки истощился, в парадное дома вошёл странный человек.
   Был он стар и тёмен лицом , отчего ещё пронзительней выглядели светло-серые глаза и совершенно белые волосы, не по моде длинные, собранные на затылке в пучок. Одет он был в современные одежды, но вот обувь выглядела необычно: туфли его, похоже, были сработаны где-нибудь на востоке - из мягкой кожи, с узким носком, чуть загнутым кверху, они могли выйти только из проворных рук одного из азиатских мастеров, чьё мастерство в изготовлении подобных изделий полировалось веками.
   Незнакомец прямиком направился ко Льву Николаевичу. Пристально всмотревшись в лицо того, он воскликнул:
   - Ах, похож, как похож! - и заключил ничего не понимающего князя в объятия.
   Как оказалось, князь приходился незнакомцу племянником, поскольку дед князя и отец незнакомца были то ли двоюродными, то ли троюродными братьями. Только так уж вышло, что из самой близкой родни у того больше никого не осталось, как пояснил мужчина.
   - Вы - и есть моя семья, - прослезившись, добавил он, чем вызвал ответные слёзы у чувствительной княгини и признательный поклон князя.
   Принёс он с собой и завёрнутый в лощёную красную бумагу подарок, который занял место на столе рядом с прочими коробками, корзинками и пакетами, полностью потерявшись в пенности кружев и бантов.
   В урочный час начали открывать подарки. Из безжалостно разорванных свёртков на свет божий извлекались роскошные куклы, кисейно-тюлевые платья, очаровательные плюшевые мишки. Дошла очередь и до скромного свёртка, принесённого далёким родственником.
   Наталья Андреевна сначала не поняла, что за камень лежал на белом атласе бархатной коробки, в какую обычно кладут украшения. Тень разочарования пробежала, было, по её лицу, но тут же сменилась милой мечтательной улыбкой: "И ладно, - подумала она. - Хоть какой, да подарок. Вот подрастёт доченька - будет с ним играть. Может, и другие камешки собирать захочет: уральских самоцветов в магазинах да на рынке видимо-не видимо". Наталья Андреевна и сама в детстве владела подобной коллекцией. Были в ней и кварц, и малахит, и александрит, и тигровый глаз - её любимый. Княгиня ностальгически вздохнула, вспомнив маленькую девочку, сидевшую под окном детской и перебиравшую разноцветные камни, любовно разложенные на мягком одеяльце.
   Но в этот трогательный момент в окно ворвался шквал лучей идущего на закат июльского солнца, сумевшего наконец-то пробить серое полотно нахмуренного неба - и все ахнули: камень заискрился-запереливался, ослепив гостей невиданной красотой.
   - Да это же... алмаз! - не выдержав, воскликнула Ольга Павловна, которая разбиралась в драгоценных камнях и в чьей коллекции украшений чего только не было. - Да какой огромный! И цвет - никогда ничего подобного не видела!
   А цвет и правда был редким: тёмно-серый, до черноты, он казался почти зловещим, если бы не чарующее сияние не обработанных никем граней.
   Родственник довольно улыбался, покручивая седой ус.
   Наталья Андреевна с немым вопросом повернулась к нему.
   - Алмаз и есть, - подтвердил мужчина. - И имечко у него имеется*, - тут он закашлялся. Кашель не проходил. Лицо гостя покраснело, и он начал задыхаться.
   Лев Николаевич, бросился на помощь и подхватил падающего мужчину, обнаружив, что весу тот совсем небольшого. "Надо же, как истощал в своих Индиях - или где там ещё он пропадал все эти годы", - пронеслось невольно в голове. Князь опустил старика на пол и выпрямился, глядя по сторонам в растерянности.
   - Доктора? - нерешительно произнёс он.
   Среди приглашённых оказался врач, который поспешил к мужчине, лежавшему без чувств, начал его теребить, хлопать по щекам, периодически прикладывая ухо к сердцу. Но после нескольких минут безуспешных усилий сдался и, не скрывая досады, объявил:
   - Они мертвы-с.
   Орловым не удалось ничего узнать о мужчине. А к тому, что хоронить незнакомца пришлось как положено - дворянин всё-таки - отнеслись, как к горькой пилюле: мол, куда денешься, коли надо, значит, надо. С другой стороны, горечь та была изрядно подслащена наследством, оставшимся после старика: кошельком, туго набитым сторублёвыми кредитными билетами, а также огромным алмазом цены неслыханной - так им сказал ювелир, к которому они снесли на следующий день подарок для оценки.
   Ценность камня оглашать, конечно, не стали: сказали, что, мол, редкий самоцвет с Урала. Положили его в ларец, запиравшийся на замок, ключ от которого хранился под подушкой Натальи Андреевны. А когда маленькая княжна подросла и научилась сама открывать ларец - ключ тот перекочевал к ней под подушку. И как родители ни старались уговорить девочку вернуть им его для сохранности, ничего из этого не вышло. Более того, ларец пришлось тоже перенести в комнату Надин: чего греха таить, позднего и единственного своего ребёнка Наталья Андреевна, вопреки протестам мужа, баловала, как могла. А ларец - да бог с ним, с ларцом. Впрочем, присматривали за ним всем миром.
   Только, видимо, недосмотрели, потому как зиял сейчас распахнутый тот ларец на мир бархатной своей пустотой. Точнее, что-то в нём по-прежнему лежало - главным образом, "сокровища" пятилетней девочки вроде короны от разбившейся куклы; или стекляшек, высыпавшихся из старого калейдоскопа, раскрытого в поисках несметных богатств; или прочих милых пустяков, столь драгоценных для юного создания. Но чёрного алмаза не было там и в помине.
   Вот тогда-то Авдотья Никитична и выбежала из дому, зябко кутаясь в тёплую шаль и проклиная бесконечную зиму, подлых воров, а также... князя, который, как ей казалось, с некоторых пор стал её недолюбливать: потому и отправил на улицу в такую непогодь. А женщина она ведь уже немолодая! Нет чтоб Парашку выслать! Э-эх!
   Вернулась она где-то через час. И не одна, а с урядником, красный нос которого напоминал о скверной погоде, а также намекал на не менее скверные привычки, свидетельством чему являлся также тяжкий дух перегара, обдававший собеседника при каждом слове.
   Урядник осмотрел место преступления, записал необходимую информацию, бегло опросил всех присутствующих, откланялся и ушёл, объяснив разочарованному семейству, что на этом его работа закончена, а остальным займётся следователь, назначенный приставом.
   На следующий день в доме появился следователь. Пришёл он не с самого утра, а ближе к обеду - князь уже начал беспокоиться, что о них забыли. Но тут в дверь постучали, и в дом вошёл стройный поджарый мужчина средних лет с серыми пытливыми глазами и аккуратной бородкой - совсем как у князя.
   - Даниил Савельевич Панкратов. Назначен на рассмотрение вашего дела, - представился он. Голос его был приятен, а стремительность движений выдавала любителя активного образа жизни.
   Следователь осмотрел место преступления, куда его проводили родители княжны. Впрочем, чего там было осматривать - ларец, который с момента обнаружения пропажи не трогали и в котором по-прежнему не было алмаза; да комната, в которой любая маленькая девочка почувствовала бы себя, как дома, окружённая многочисленными куклами, плюшевыми мишками-собачками, резиновыми мячами и прочими необходимыми атрибутами счастливого детства.
   Панкратов внимательно осмотрел спальню, ничего примечательного там не обнаружил и сообщил Льву Николаевичу, что для опроса хозяев и челяди ему потребуется уединённая комната.
   - Библиотека вас устроит? - недовольно спросил князь: ему никак не удавалось дочитать рассказ о приключениях мистера Шерлока Холмса. Впрочем, прикидывал он, можно будет укрыться в спальне: там его никто не потревожит - и предложил начать опрос с него.
   Мужчины устроились в креслах у камина, жар от которого был так уместен в этот холодный зимний день, и Панкратов задал первый вопрос :
   - Лев Николаевич, а мы ведь с вами встречались уже однажды - не припомните? У Озеровых - они именины дочери отмечали.
   - А, да-да-да, как же, как же, припоминаю, - похоже, князь действительно старался вспомнить, но по лицу его было видно, что безуспешно.
   - Да, впрочем, неважно, - поспешил разрешить неловкость Панкратов, - да-с, совсем неважно. Супруга ваша тогда, помню, приболела, и вы были одни.
   Князь прокашлялся и пояснил:
   - Видимо, Надин болела, а Наталья Андреевна с ней осталась. Дочь у нас, знаете ли, единственная, и жена души в ней не чает.
   "А вы?" - захотелось спросить Панкратову, но он удержался и взамен задал другой вопрос:
   - А Прасковья как же? Разве не она помогает вам с княжной?
   Растерянность, появившаяся на лице князя после первого вопроса, сменилась оживлённостью:
   - Да-да, конечно же помогает.
   - И давно она у вас?..
   Следователь оказался на диво осведомлённым во многих аспектах жизни княжеского дома: он называл домочадцев и прислугу по имени-отчеству, был наслышан о родословной князя и происхождении капитала семьи. Ему было известно как супруги проводили свой досуг, как часто выходили в свет, услугами каких портных пользовались - и так далее.
   Только вот вопросы... Те становились всё более и более нелепыми, по мнению Льва Николаевича. А то и вовсе оскорбительными. В самом деле, какое отношение к похищению алмаза имели его личные финансовые дела, а также отношения с прислугой - в частности, с горничной?
   - Мне непонятны ваши инсинуации! - заявил он, вконец возмущённый, и надулся. Лицо его стало надменным и неприступным. Выступивший на щеках румянец свидетельствовал, впрочем, о внутреннем смятении.
   Панкратов в растерянности смотрел на князя, не зная, что сказать. Как вышло так, что разговор пошёл не в ту сторону? Были тому виной вопросы следователя или ответы князя? Впрочем, что бы там ни было, одно стало ясно: разговор на сегодня закончен. Поэтому Панкратов сказал, стараясь звучать как можно искренней:
   - Я, право же, ничего дурного не подразумевал. Уж извините, если что не так, - добавил он и попросил пригласить в библиотеку княгиню.
   Князь удалился, гордо расправив плечи и высоко держа подбородок.
   А вскоре за дверью прозвучали лёгкие шаги, сопровождаемые шорохом длинной юбки из плотного шёлка, нежный голос произнёс какие-то распоряжения в адрес горничной, и в дверях показалась она сама, хозяйка дома.
   Наталья Андреевна была женщиной приятной во всех отношениях: миловидной, в меру образованной и доброй. Княгиней она стала по мужу. Зато деньги в семью пришли именно от неё - а, точнее, от её папеньки, капитал которого начал создаваться ещё в петровские времена. Дочери в наследство досталась меньшая часть - бывшая, тем не менее, весьма приличной, по любым представлениям. Львиная же доля пошла брату, который продолжал вести дела отца после его смерти.
   Несмотря на безжалостное время, княгиня оставалась всё той же милой и непретенциозной Натали, с которой много лет назад на скачках познакомился студент университета Лёвушка и в которую влюбился без памяти, вскорости предложив руку и сердце. Идиллия продолжалась довольно долго. Однако, время безжалостно ко всему на свете - в том числе, и к чувствам: те зачастую тускнеют, стираются, как старая подошва; порой до дыр. Вот подобного рода "дыры" образовались и в жизни Натальи Андреевны, чего она не могла не чувствовать. От осознания этого неприятного факта княгине порой становилось очень грустно. Настолько грустно, что она даже, было, поддалась дурному влиянию и связалась с суфражистками. Но вовремя одумалась и вернулась в лоно семьи, продолжая жить по-прежнему и оправдывая свою нерешительность тем, что не первая она, мол, и не последняя. А в минуты грусти присаживаясь к заброшенному ещё совсем недавно фортепиано и наигрывая пьески, разученные в далёком детстве; или пытаясь подобрать аккомпанемент к романсам, которые она пела приятным непоставленным сопрано.
   Наталья Андреевна приветливо улыбнулась следователю, и из круглых ямочек на слегка похудевших и обвисших щеках проглянула былая прелестница.
   "Интересная женщина", - невольно отметил Панкратов и пошёл ей навстречу.
   - Погодите, - вдруг вспомнила она о чём-то, развернулась и окликнула проходившую мимо женщину:
   - Авдотья Никитична, вы нам чаю не принесёте? - и затем, уже следователю: - Надеюсь, вы не против?
   - Да нет, совсем не против, - подтвердил слегка смущённый её вниманием Панкратов, день которого начался затемно, и небольшое подкрепление казалось весьма уместным. - Очень даже наоборот - с превеликим удовольствием. Мне ведь ещё комнаты вашей прислуги осматривать. Вот побеседуем с вами - и сразу же приступлю. А потом ещё их опрашивать.
   - Да-да, конечно, - энергично закивала княгиня. - Всё, что угодно, но алмаз должен быть найден! - "И не только для того, чтобы успокоить Надин", - закончила она уже мысленно, ничуть не раскаиваясь в нечестности, поскольку умолченная деталь касалась только её и никого другого. В самом деле, кому дело до того, что та давняя встреча на скачках определила главную страсть в жизни её мужа, каковой являлась игра, будь то лошади или карты? Именно туда постепенно утекало её немалое приданное. Драгоценный же тот камень являлся внушительными довеском, появившимся в их семье неожиданно и служивший своего рода залогом мало-мальски обеспеченного будущего.
   - Ах! - возглас был приглушен, однако и княгиня, и следователь услышали его и повернулись, увидев метнувшуюся в дверном проёме юбку и длинную косу горничной.
   - Куда это она? - насторожился Панкратов.
   - К себе, наверно, побежала, - пояснила княгиня, слегка нахмурившись, и вошла-таки в библиотеку.
   Однако, планы следователя, похоже, изменились.
   - Наталья Андреевна, не подскажете ли, как найти комнату горничной? Я, пожалуй, приступлю к осмотру незамедлительно, - он нетерпеливо переступал на месте, порываясь ринуться вслед за девицей.
   - Как угодно, - пожала плечами княгиня и вздрогнула, настороженно прислушиваясь. Панкратов тоже прислушался: что-то прошуршало, удаляясь - или кто-то? Следователь оглянулся - и увидел кухарку, несущую чай. "Чушь какая-то, - тряхнул он головой. - Это не могла быть она. Но кто тогда? Или... что? Вон как княгиня забеспокоилась!"
   - Авдотья Никитична, вы поднос оставьте и проводите господина Панкратова к Прасковье - он хотел бы с ней побеседовать, - перебила его мысли Наталья Андреевна. Лицо её было непроницаемым. "Чего-то она не договаривает", - подумал следователь и переключил внимание на кухарку: та буркнула неприветливо что-то неразборчивое и бойко зашагала вглубь дома.
   - Здесь, - коротко бросила она, указав на закрытую дверь, и ушла.
   "Дворовые интриги и тайны, по меньшей мере", - подумал с усмешкой следователь и постучал в дверь. Подождав немного и не дождавшись ответа, он повернул ручку.
   - Кто там?! Ой, что вам надо? Нельзя ко мне! У меня... не убрано! - девушка поправляла койку, убирала какие-то коробки, одёргивала фартук.
   - Да вы не суетитесь, барышня, - успокоил её Панкратов. - Вам ведь известно, что у хозяев ваших пропал драгоценный камень, не так ли?
   - Не брала я его! Зачем мне их камень? Вот ещё придумали! - девушка возмущённо фыркнула, но метаться перестала.
   - А я и не говорю, что взяли, - пожал плечами следователь. - Просто в такой ситуации для начала обычно осматривают помещение, вот и всё. Так что успокойтесь: коли не брали, то и беспокоиться вам не о чем, верно? Вы позволите?
   Не дожидаясь ответа - или, точнее, игнорируя его - Панкратов начал осмотр комнаты, который справедливо было бы назвать самым настоящим обыском. Мебели у девицы было немного: койка да комод, да стул, да маленький, заставленный всяческой женской дребеденью туалетный столик в углу с тоже маленьким зеркалом.
   Стоя у двери, обиженно всхлипывала Прасковья, издав тихенькое подвывание, когда следователь добрался до ящика с нижним бельём, и пробормотав при этом что-то вроде "срамник". Тот же только хмыкнул и покачал головой: можно подумать, ему нравилось копаться в чужих пожитках.
   Стена, у которой стоял комод, вдруг вздрогнула - словно за ней упало что-то тяжёлое - и с притолоки слетело лёгкое облачко пыли. Следователь непонимающе обвёл глазами стену и отряхнул сюртук.
   Прасковья вскрикнула от неожиданности, разрыдалась и сквозь слёзы пробубнила что-то совсем неожиданное:
   - А нечистую силу тоже обыскивать будете?
   Панкратов выпрямился, непонимающе глядя на девушку.
   - Нечистую силу? О какой нечистой силе вы говорите? - "Неужели пытается отвлечь меня от чего-то?" - недоумевал следователь.
   - О самой настоящей, вот какой! Мне цыганка всё-всё нагадала. Как есть - так и нагадала! И про чёрный камень, и про чёрного человека. И про горе, что камень тот проклятый приносит! - сквозь слёзы выкрикнула девушка.
   - О чём вы, милая? - по-прежнему ничего не понимал Панкратов.
   - А вот о том! ПрОклятый он, тот камень! И силу нечистую к себе, небось, притянул: домовой у нас завёлся! Страшно-то как ночами: ходит кто-то, шуршит, стучит. И не только ночами! А то тенью метнётся или над ухом задышит. Он, небось, и камень стащил!
   Панкратов пожал плечами и вернулся к прерванному занятию, перейдя к туалетному столику.
   Всхлипывание за спиной вдруг стихло. "Что такое? - насторожился следователь. - Неужто и впрямь "потеплело"? Так-так, в туалетном столике ничего нет, - он даже подниз заглянул. - А с чего это зеркало неплотно к стене пристает?" - он взялся за зеркало обеими руками, осторожно его приподнимая.
   За спиной раздался тихий стон. Но Панкратов даже не обернулся: вот оно, то, из-за чего девица беспокоилась! В небольшой нише за зеркалом стояла коробка, обтянутая красным атласом. "Такие обычно ставят на видное место, а не прячут куда подальше!" - подумал Панкратов и взял её в руки.
   - Это ваше? - спросил он, повернувшись к девушке. Та смотрела на него с ужасом, который сменился растерянностью, а затем какой-то шальной удалью.
   - Нет! Не моё! - и победно глянула на следователя.
   "Врёшь ты, милая!" - беззлобно подумал Панкратов и открыл коробку: золотое ожерелье с рубинами покоилось вокруг пьедестала, на верхушке которого восседали сделанные в том же стиле серёжки и кольцо. Следователь подёргал пьедестал: тот легко отделился. Панкратов пытливо посмотрел на девушку, а затем внутрь атласного сооружения. Но алмаза там не было.
   Следователь вздохнул разочарованно:
   - Так, говорите, не ваше? - протянул он украшения в сторону Прасковьи. - Значит, можно отнести хозяйке, не так ли?
   При этих словах дверь распахнулось, и в комнату вошёл князь. Он выглядел сконфуженным и недовольным.
   - Не нужно ничего относить, - торопливо бросил он. - Параня, ты уйди. Мне с господином следователем нужно tete-a-tete поговорить.
   - А... Так это ж..., - Лев Николаевич мягко, но настойчиво вытолкал девушку в коридор и плотно прикрыл за ней дверь.
   - Эти украшения я ей подарил, - князь сверлил следователя глазами, полными то ли волнения, то ли отчаяния. Лицо его покраснело, на лбу появилась испарина.
   "А рыльце-то у его светлости в пушкУ", - подумал, посмеиваясь в душе, Панкратов, но вслух ничего не сказал. Он положил украшения на стол, а сам сел на стул, всем видом выражая внимание.
   - Вы, сударь, женаты?
   Панкратов отрицательно покачал головой.
   - Вот и не нужно, не женитесь. Потому как брак - это такое дело, что далеко не каждому идёт на пользу.
   Князь помолчал, словно собираясь с мыслями, и продолжил:
   - Вы, господин Панкратов, примерно моего возраста, не так ли? То есть, и в силах, и при деньгах - вон профессия у вас какая востребованная. И с виду недурны. Девицы на вас, небось, гроздьями вешаются. А уж если не девицы - так и подавно. Вы же знай себе получаете удовольствие, вкушая сладкого нектару то с одного персика, то с другого.
   Он вздохнул:
   - Совсем не то, когда женат. Персик-то со временем в урюк превращается: уж вкушай его-не вкушай, свежести нет и в помине; одна твёрдость да вязкость квёлая. А душа-то она что? Она по-прежнему поэзии требует. Джульетты там какой; или, скажем, Эвридики. А тут, понимаете, как гром с ясного неба, Галатея раз - и прямиком в ваши, можно сказать, объятия. Это я о Паране. Ох, хороша девка. Уж крепился я, крепился... Ну... может, и не то чтоб очень уж... крепился. Но - одолела она меня. Жизни без неё не мыслю! Психея, Розалинда! Вы меня понимаете, - князь многозначительно кивнул следователю и продолжил. - Вот она и пристала: купи ей ожерелье с красными камушками, да чтоб золотое было. Да с серёжками и колечком. И намекает, что, мол, любить меня иначе не станет. Вот, - он кивнул на коробку. - Купил. Только велел запрятать от греха подальше. Дураку ведь понятно, что нет у неё денег на такие украшения. А жене не нужно показывать: сохраните грех мой в тайне, господин Панкратов. Во имя семьи сохраните, - и князь моляще сложил руки на груди.
   Лицо Панкратова было непроницаемым. Он помолчал мгновение и спросил:
   - А о какой такой нечистой силе горничная ваша говорила?
   Князь опустил голову. Затем резко вскинул подбородок и произнёс с пафосом:
   - Господин Панкратов, я вас всеми святыми заклинаю хранить в секрете ВСЕ тайны нашего семейства. Да-с! - воскликнул он и взмахнул руками экзальтированно.
   "Из него бы актёр хороший получился", - подумал следователь, мысленно усмехаясь и с любопытством наблюдая за разворачивающейся мизансценой, исполнитель которой перешёл к разработке совсем другой эмоции - присев на край кровати, согнув плечи и бессильно опустив руки:
   - Непонятные вещи в доме творятся. Кто-то ходит, шёпот слышится. Чёрного человека Натали видела. Своими глазами! Домовой? Так это ещё полбеды: его, старые люди говорят, задобрить можно. А если и впрямь - нечистая сила?
   Даниил Савельевич Панкратов был человеком прогрессивным и, когда это казалось уместным, с гордостью называл себя атеистом. В нечистую силу, о которой он слышал вот уже от второго лица, поверить ему было невозможно. Однако, сюда его пригласили расследовать похищение, и любая информация могла оказаться полезной. Поэтому он спросил:
   - Вы действительно считаете, что это нечистая сила или домовой могли украсть драгоценность?
   Князь удивлённо посмотрел на него:
   - В-вы, думаете, такое возможно? Впрочем, вам решать - вы же следователь. Только огласке сей факт не подлежит. Дело в том, что мы собираемся перебираться в Москву. Но жить двумя домами нам не по средствам, - признание это далось князю нелегко; он даже голос понизил и голову опустил в самые колени. - И, стало быть, особняк этот придётся продавать. А кто купит дом, в котором живёт нечистая сила? Так что, вы уж, пожалуйста, уважаемый.
   Следователь заверил князя, что разглашение тайны вовсе не в его интересах, да и вообще - может быть наказуемо. Князь, ободрённый его словами, растрогался, даже слезу пустил и обнял Даниила Савельевича на прощанье.
   А тот вернулся в библиотеку, где его поджидала княгиня.
   - Вот и вы, - мило улыбнулась она. - Только чай уж совсем простыл. Я попрошу Авдотью свежего принести.
   - Да что вы, не нужно! Я не люблю, когда чай слишком горячий! - заверил её Панкратов, налил себе в чашку едва тёплого чая и отхлебнул. - Он и так хорош.
   Княгиня помолчала, а когда заговорила, голос её звучал натянуто:
   - Могу я вас спросить, как прошёл обыск в комнате Прасковьи?
   "А ведь мужняя тайна ни для кого, похоже, не тайна. Уж точно не для княгини!" - подумал следователь, вслух же сказал:
   - Хорошо прошёл. Нет у неё алмаза. И к похищению она, похоже, непричастна.
   - Хорошо, это хорошо, - закивала Наталья Андреевна. Было заметно, что ответ следователя успокоил её.
   - Скажите, а вы сами-то кого-нибудь подозреваете? - перешёл он к расспросам.
   Княгиня пожала плечами.
   - Да, честно говоря, даже и не знаю. Прислуги новой у нас нет - то есть, люди всё надёжные, проверенные.
   - А что вы думаете по поводу чёрного человека?
   Женщина вздрогнула и побледнела:
   - Вам кто сказал?
   - И князь, и горничная. Вы его... видели?
   Наталья Андреевна закусила губу и начала теребить обшитый кружевом носовой платок, извлечённый из одной из многочисленных складок платья.
   - Да... Мне как-то ночью показалось, что Надин заплакала. Я поднялась и пошла к ней. Свет включать не стала - свечку зажгла и пошла. И вот тут-то я его и увидела.
   Женщина замолчала.
   - Вы, господин Панкратов, в нечистую силу верите? - вдруг спросила она и посмотрела на следователя так пронзительно, что тому стало не по себе.
   - Да, как сказать... Не то чтобы очень. Но могу признать, что вещи порой случаются необъяснимые. А уж в том ли дело, что тёмные мы по-прежнему и не знаем, как объяснить такие парадоксы, либо там и впрямь что-то сверхъестественное задействовано - не мне судить.
   Княгиня закивала согласно:
   - Да, вот и я так считала. А тут... этот чёрный человек... До сих пор не пойму, как в живых осталась... Я тогда ведь сознание потеряла и упала. Хорошо, что кушетка рядом стояла - прямо на неё и упала. Помню, чёрный тот человек огромным таким вдруг стал, мне даже подумалось, что проглотит он меня! И чесноком запахло - говорю же, нечистая сила! Да... А пришла в себя оттого, что кухарка наша полотенце мокрое на лоб мне положила. Тут и муж проснулся. То есть, мы, пожалуй, и раньше присутствие чего-то сверхъестественного чувствовали, да только сами себе не хотели в этом признаваться. А уж после того раза, - она махнула рукой. - Дня не пройдёт, чтоб сила та неведомая не проявилась так либо иначе: то зашуршит где, то посудой брякнет. А то и протопает за стенкой, или заскребётся.
   Панкратов внимательно слушал, всем своим видом выражая интерес и одновременно прикидывая, как бы нечистого этого изловить да опросить: не к нему ли алмаз отправился?
   - Только, господин Панкратов, - продолжала княгиня, - вы уж, пожалуйста, не пишите в своих рапортах о том, что я вам рассказала. И не говорите никому.
   - Не беспокойтесь, сударыня, - поспешил заверить её следователь. - Муж ваш рассказал мне о ваших планах переезда в Москву.
   - Да, да, в этом-то всё и дело, - подтвердила княгиня.
   - А почему переезжать решили? - поинтересовался Панкратов. - Если не секрет, конечно.
   - Да нет, не секрет, - вздохнула женщина. - Надин у нас болеет. Года ещё не прошло без воспаления лёгких. А этой зимой уж и не чаяли, что выкарабкается - так тяжело болезнь её протекала. Врач наш давно говорил, что климат менять нужно. Только мы всё надеялись, что перерастёт дочка. Но после этой зимы, - княгиня упрямо замотала головой. - Нет, нельзя так больше. Я ведь, хотите смейтесь, хотите нет - даже гипнотизёра недавно пригласила: уж так ей плохо было, так плохо! Явись нечистый передо мной и душу попроси - продала бы, наверно, без колебаний, чтоб дитя спасти!
   "А мать-то она хорошая, судя по всему. Да и на "урюк" совсем не похожа", - подумал Панкратов и спросил:
   - Гипнотизёр? Что за гипнотизёр?
   Княгиня оживилась:
   - Ах, господин Панкратов, нам так повезло! Он сеанс проводил у кузины моей, Ольги Павловны. Причём, не какой-нибудь циркач, а настоящий специалист, Николай Даль. Он самого Рахманинова вылечил! Вы, наверно, слышали - тот ведь в ипохондрию ударился после провала первой симфонии. Даже сочинять перестал! А сейчас - ничего, всё восстановилось. Вот, концерт новый для фортепиано сочинил. Это второй уже у него. Мы скоро в Москву едем, слушать. Билеты даже заказали, да. Я, видите ли, музыкой всегда увлекалась.
   - В самом деле? - определённо Наталья Андреевна всё больше и больше нравилась Панкратову. - Вы играете? На фортепиано?
   - Да, играю, - подтвердила женщина и смущённо улыбнулась. - И пою немного - так, по-любительски. Романсы, по большей части. А что, вы тоже музицируете? - оживилась она.
   - Весьма даже, - с готовностью закивал следователь. - Певец из меня, правда, никакой, а вот фортепиано - владею им весьма прилично. Кстати, о Рахманинове - его композиции тоже у меня в репертуаре имеются.
   - Так приходите к нам послезавтра вечером! - воскликнула Наталья Андреевна. - В шесть - у меня собирается узкий круг меломанов. Будем музицировать, петь. Может, вы даже... сможете мне аккомпанировать?
   Колебание Панкратова было недолговременным: княгиня ему нравилась, а потому пришлось по душе и её приглашение. "Почему бы и нет?" - подумал он и сказал:
   - С радостью, Наталья Андреевна, - следователь вдруг осознал, что отвлёкся от истинной причины визита. - Так вы говорили о сеансе...
   - Да-да, сеанс... Я поначалу отказывалась идти, но потом вспомнила, как Ольга Павловна рассказывала, что гипнотизёр тот любых больных исцеляет - даже тех, на кого врачи уже рукой махнули! А у нас Надин как раз болела. Вот я и пошла. А после сеанса спросила, не сможет ли он придти и к нам. Так что незадолго до масленицы всё и произошло. И Надин выздоровела! Представляете? Только каждый год ведь приглашать его не станешь - и дорого это, да и, потом, что, как его не окажется на месте, когда помощь нужна?
   - Дорого? - заинтересовался следователь.
   - А как же? Во-первых, гипнотизёр он известный, знаменитостей лечит. И оборудование у него тоже непростое. А ассистент и вовсе монах из Индии!
   - Да ну? - из вежливости выразил удивление Панкратов.
   - Да-да, абсолютно точно! Ах, господин следователь, я просто обязана рассказать вам об этом чуде! Если вы, конечно, не против.
   Но следователь не был против. И Наталья Андреевна начала свой рассказ.
   ***
   Наденьке немоглось. Лёгкие у неё были слабые. А в ноябре находил на неё чох и непроходящий насморк, почти всегда заканчивающийся серьёзным заболеванием. Вот и на сей раз - опять воспаление лёгких.
   Появление на горизонте гипнотизёра, способного бороться с разнообразными заболеваниями, оказалось как нельзя более кстати.
   За час до начала сеанса к дому князей Орловых прибыл экипаж, в котором оказались многочисленные ящики, которые гипнотизёр и его ассистент разгрузили самостоятельно, отказавшись от предложенной помощи.
   Для сеанса была отведена гостиная, и господин Даль попросил хозяев предоставить им возможность заниматься подготовкой без всяческих помех: "За закрытыми дверьми", - пояснил он.
   В семь часов приготовления были закончены, и господин Даль пригласил всех войти и рассесться по стульям, выстроенным рядом у одной стены, в то время как у противоположной расположилась чёрная баррикада из ящиков, составленных пирамидой и накрытых чёрной тканью.
   У подножия пирамиды сидел ассистент - индус. Одет он был в переливающиеся золотом и серебром шаровары. Торс его был обнажён и блестел - скорей всего, от ароматических масел, поскольку воздух комнаты был насыщен благовониями до такой степени, что княгине захотелось срочно открыть окно, но она сдержалась.
   Господин Даль поприветствовал зрителей и попросил их оставаться на своих местах во время сеанса - что бы ни случилось - и не переговариваться. Взгляд, объяснил он, необходимо направить вот сюда - и гипнотизёр поднёс спичку к медному блюду, стоявшему на самом верхнем ящике. Вспыхнуло и тут же погасло пламя, затем запахло серой и чем-то сладким, из блюда повалил дым. Авдотья Никитична закрестилась и заплевала через плечо: не нравились ей эти затеи.
   Зазвучала музыка, которая раскачивалась, усыпляла, туманила сознание. Затем возник голос - из ниоткуда: губы гипнотизёра и его ассистента не двигались.
   Наталья Андреевна не особенно прислушивалась к тому, что голос говорил. Намного важнее было другое: всё больше и больше она понимала, что происходит нечто совершенно чудесное. Вдруг музыка изменилась, добавилось в ней шума, исчезла мелодия - и сквозь густой дым прорисовалось... человеческое лицо. Губы на лице этом двигались, произнося какие-то слова - да, да, теперь стало ясно, что таинственный голос принадлежал именно этой мистической голове.
   А потом... Наталья Андреевна не очень помнила, что было потом. Просто в какой-то момент господин Даль подошёл к ней, заверил, что Надин скоро выздоровеет, получил обещанный гонорар - и удалился, сопровождаемый монахом.
   ***
   - Вот такое интересное событие, - завершила свой рассказ Наталья Андреевна.
   "Действительно интересное! - подумал следователь. - Только чересчур уж таинственное".
   - Весьма, весьма, - закивал он согласно. - Вот бы мне встретиться с господином Далем! Вы не знаете, как его найти?
   Княгиня задумалась.
   - А-а... Честно говоря, нет, не знаю.
   - Может, у Ольги Павловны спросить?
   - В Париже Ольга Павловна, так что если требуется, письмо ей можно послать.
   - Нет, слишком долго ждать, - возразил Панкратов и задумался: что же за аппараты использовал в своём сеансе гипнотизёр? Он очень сильно подозревал, что маг тот и кудесник был самым настоящим мошенником. Однако, мошенником образованным: судя по всему, в фокусе-покусе использовались новейшие достижения техники. Скажем, музыка: не иначе как граммофон! А значит, оживился следователь, неплохо бы проведать "Товарищество В. И. Ребиков и Ко"! Именно там не так давно и он сам приобрёл музыкальный аппарат.
   Выходя из библиотеки, Даниил Савельевич поцеловал руку Натальи Андреевны. Она же, прощаясь, добавила:
   - Так не забудьте: послезавтра вечером вы у нас.
   Панкратов поклонился и, направляясь к парадному, заметил князя: тот стоял в нескольких шагах от них и с неудовольствием наблюдал за сценой прощания. Брови его были нахмурены, губы сжаты в нитку.
   - До встречи, князь, - слегка поклонился ему Панкратов и удалился, с трудом сдерживая смех: похоже, князь ко всему прочему ещё и ревнивец!
   На следующий день следователь отправился в контору "Товарищества В. И. Ребиков и Ко", где его ожидала удача: действительно, с год тому назад они продали граммофон господину Далю, подтвердил продавец. Адрес, впрочем дать отказался. Но показанные Панкратовым документы сделали его сговорчивым. Следователь поспешил по записанному адресу.
   Едя по промозглым петербургским улицам, Панкратов пытался сосредоточиться на предстоящей встрече. Однако, мысли его невольно уплывали в более отдалённое будущее - музыкальный вечер у княгини. "Ни к чему это, батенька!" - в очередной раз одёрнул себя следователь и выглянул через окно экипажа: район, куда они ехали, был не из самых лучших.
   Впрочем, доходный дом, в котором гипнотизёр снимал меблированные комнаты, выглядел весьма прилично. Апартаменты его находились на самом верхнем этаже. Прежде чем позвонить в дверь, следователь прислушался: там было тихо. Затем раздался негромкий взрыв - или что-то разбилось? - и кто-то громко рассмеялся. "Точно, мошенник! Или помешанный?" - пытался угадать Панкратов. Он решительно дёрнул за шнурок звонка.
   Смех стих. Через мгновение дверь приоткрылась, и в просвете появилось бледное лицо, украшенное козьей бородкой и блестящими, круглыми, как пуговицы, глазами.
   - Чего надо? - вопрос прозвучал неприветливо: хозяин, похоже, был недоволен тем, что его прервали.
   - Господин Даль, - Панкратову не терпелось заглянуть внутрь, и он избрал кратчайший путь, - вот моё удостоверение, а также разрешение на сегодняшнее вторжение - уж извините, мне необходимо задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не против.
   Гипнотизёр всмотрелся в протянутые документы, пробормотал что-то себе под нос. Затем распахнул дверь и проворчал:
   - Что ж, ничего не поделаешь, добро пожаловать.
   Следователь прошёл за ним. Длинный тёмный коридор привёл их в весьма просторную комнату, в углу которой ютился диван, на который ему предложили сесть.
   - Большая комната, - заметил он, осматриваясь. - Я думал, что вы гипнотизёр. А вы, похоже, самый настоящий учёный.
   Угрюмое до этого, лицо хозяина квартиры вспыхнуло радостной улыбкой, и Панкратов понял, что нечаянно задел правильную струну. "Что ж, на этом и будем играть", - подбодрил он себя и продолжил:
   - Вы в какой области специализируетесь: химии, физике?
   Гипнотизёр скромно опустил глаза и промурлыкал:
   - А вы как догадались? Впрочем, нет, о чём это я - и так же всё понятно, - вдруг оживился он, подскочил и начал ходить по комнате, стараясь ничего не задеть, что было непростой задачей: комната была сплошь заставлена столами, стойками, какими-то приборами, непонятными предметами, что, практически, совсем не оставляло места для передвижения.
   - Я, видите ли, господин... Панкратов, не так ли? Я больше интересуюсь, как бы это сказать... квазинауками! Да-с! Скажем, не физика - а, скорее, парафизика; не химия - а, можно сказать, алхимия! Только золота я произвести не пытаюсь, не рассчитывайте - конечно, если это то, зачем вы пришли, - мужчина опустился на диван, закинув ногу на ногу. - А, кстати, зачем вы пришли? Вы ведь так и не объяснили.
   Следователь смутился: эксцентричный хозяин квартиры, метавшийся ещё минуту до этого между колбами и пробирками, полностью отвлёк его от того, ради чего он, собственно, и пришёл!
   - У меня есть несколько вопросов, связанных с вашими сеансами гипноза.
   - Ах, гипноза! - перебил его хозяин, сорвался с места, подбежал к окну и задёрнул шторы. Стало темно. "Что он ещё задумал?" - встревожился Панкратов, наблюдая за чудаком, который продолжал бегать по комнате, нагибаясь над какими-то приборами, составляя вместе какие-то предметы. Зазвучала приятная музыка. "Это понятно, граммофон", - констатировал Панкратов.
   Затем гипнотизёр поджёг что-то, вспыхнувшее на мгновение ярким пламенем. Запахло серой. "И не верь после этого в дьявола", - невольно подумал следователь.
   А гипнотизёр тем временем уселся по-турецки на небольшой столик перед накрытой чёрной тканью пирамидой, сложил руки на груди, закрыл глаза... и на фоне дыма, подымающегося из стоящей над его головой плошки, появилось лицо! Губы этого лица начали двигаться, и зазвучал голос.
   Панкратов ничего не понимал. Он искал источник голоса, но не мог найти; пытался понять происхождение головы, но ничего не получалось! Звучала музыка, говорящая голова колебалась в столбе дыма, а гипнотизёр сидел, застыв, как статуя. Тем временем таинственный голос вещал:
   - Забудьте о своих проблемах... Нет ничего в жизни важнее минуты... Вот этой самой минуты... Поскольку именно сейчас... Вы поймёте... что вас дурачат! - гипнотизёр соскочил со столика. Он хохотал, хлопал себя по бёдрам, тыкал пальцем в сторону шокированного Панкратова и явно наслаждался произведённым эффектом.
   Наконец он успокоился и, по-прежнему посмеиваясь, подошёл к окну и раздвинул шторы - свет с улицы показался нереально ярким, Панкратов даже зажмурился на мгновение.
   - Гипноз, - заговорил Даль, - это выдумка, в которую верят только глупцы. Впрочем, глупцы составляют большинство населения нашей планеты - не так ли? - он подмигнул следователю. - Вот-вот, и я так думаю. А поскольку спрос на эту ахинею высокий, то я и решил попробовать свои силы. Образование у меня, видите ли, в естественных науках. Это же всё, - он кивнул головой в сторону комнаты, - для души, так сказать. Весьма недешёвое увлечение, смею заметить! Граммофон - сколько, вы думаете, мне пришлось за него заплатить? Вот именно. Голова... Вы, небось, гадаете, как я этот фокус проделал? А-а-а, вот тут-то образование моё и пригодилось! Вы слышали о синематографе? А у меня есть свой собственный аппарат! И голова эта - моя собственная! Только как же её спроецировать? Для этого же какой-то медиум требуется! Экран, например. Или, - он сделал выразительную паузу. - Густой дым! А запах серы - это так, для пущего эффекту.
   Он сел рядом с Панкратовым, пристально глядя ему в глаза, и зазвучал тот же таинственный голос:
   - Открой мне свои мысли... Не пытайся скрывать злобные умыслы - они всё равно выйдут наружу...
   Следователь закрутил головой: он не мог понять, откуда идёт голос.
   Гипнотизёр расхохотался:
   - А? Каково? Вы бы видели выражение своего лица! А разгадка ведь проще простого! О чревовещании слышали? А я не только слышал! Я ещё и "вещАю", - последнюю фразу он произнёс, не размыкая губ, и придвинулся поближе к следователю. - Я, милейший, вам больше того скажу, - он пригнулся к самому уху собеседника. - У меня есть кое-что, что делает человека самым счастливым существом на земле. Можем вместе попробовать, - он отодвинулся, выжидающе глядя на Панкратова.
   "Да он же безумец! - вдруг понял тот. - Пора мне уносить отсюда ноги. А кража - не думаю, что это его рук дело. Камень похитил не безумец, а преступник. Не он это, нет". А вслух сказал:
   - Да нет, уважаемый. Думаю, вы ответили мне на все вопросы. Премного благодарен. Разрешите откланяться, - и поспешил к выходу, не дожидаясь ответа.
   Холодный воздух приятно освежил возбуждённое сознание, и Панкратов решил пройтись до дому пешком - заодно и аппетит нагуляет.
   За ужином он попытался подытожить результаты своего расследования, и полученный им ответ оказался неутешительным: один за другим отпадали подозреваемые, в то время как он не приблизился к разгадке ни на шаг.
   "Что ж, - подбадривал себя Панкратов, - двое домочадцев ещё и - нечистый дух. Что же касается вчерашнего визита... Князь? Нет. Кишка тонка. Да и не удалось бы ему сбыть такую ценность незаметно. Нет, не он. Княгиня? Она не послала бы за урядником, если сама у себя украсть тот алмаз решила. Да и зачем ей? Разве что кого-то ещё обвинить? А кого? Горничную? Мужа? Нет-нет, - перебил он сам себя. - Зачем? Скандалы ей не к чему, не такой она человек. Ладно, завтра увижусь с двумя оставшимися домочадцами, а там посмотрим".
   На следующий день сразу же после завтрака он отправился на Захарьевскую.
   - Подайте на пропитание, - этого нищего он и раньше замечал, и на голодного тот похож не был. "Здесь у него, похоже, доходное место", - и опустил всё же копеечку:
   - Смотри только, не пропей.
   - Вот ещё! - обиделся нищий. - Разве ж я похож на пьяницу, господин хороший? Доля у меня несчастная...
   Окончания Панкратов не услышал: он спешил к князьям.
   Дверь ему открыл швейцар и, поклонившись, провёл в библиотеку:
   - Барыня вас ожидают, господин следователь, сию минуту прибудут, - ещё раз поклонившись, он вышел из комнаты. А через минуту к Панкратову присоединилась Наталья Андреевна. Была она бледна. Тёмные круги под глазами говорили то ли о недавних слезах, то ли о бессонной ночи.
   Она, видимо, осознавала, что выглядит нехорошо, и пояснила:
   - У Надин в изголовье кто-то дышал. Она так испугалась - всю ночь заснуть не могла. Только к утру угомонилась. Ну, а я - сами видите, - она устало улыбнулась. - После обеда, может, прилягу на часок - вы же не забыли о наших планах на вечер? - глаза её при этом оживились. "Нет, определённо не урюк", - подумал Панкратов и тоже улыбнулся. - А как у вас дела? Узнали что-то новое?
   - Да нет, - Панкратов смущённо потёр переносицу. - Пока что всё впустую, - о гипнотизёре он решил не упоминать - к чему? - Мне бы закончить опрашивать вашу прислугу. Скажем, Матвей - что вы о нём знаете?
   Княгиня замахала руками:
   - О, нет, это не он! Матвей - старый солдат. Он на Северном Кавказе воевал. Там и ранение получил: заметили? - он правую ногу немного волочит. Вылечили его тогда и перевели в хозяйственную часть. А со службы его отец моего мужа к себе забрал: он ведь военным был. Матвей ему жизнь спас. Не на войне, правда. Лошадь понесла, а Матвей на другую вскочил и следом кинулся. В последний момент успел князя из седла выхватить - а та лошадь так в пропасть и рухнула. А ведь князь ему никем тогда не приходился. В общем, забрал его отец мужа к себе. С тех пор он с Орловыми не расставался. Не он это, нет. Впрочем, я позову его, сами сможете убедиться, - и она вышла. А через несколько минут в дверь постучали, и в комнату вошёл швейцар.
   Следователь поднялся ему навстречу:
   - Матвей... как вас по батюшке?
   Швейцар засмущался:
   - Да ну-те вас барин, по батюшке... Матвей я, и всё. А батюшку моего Егором звали.
   - Егорыч, значит?
   - Так точно, ваше благородие! - щёлкнули пятки, выгнулась колесом грудь.
   - Вольно, Матвей Егорыч, вольно, - рассмеялся Панкратов. - Вы садитесь, пожалуйста, устраивайтесь поудобней. Нога-то вас не тревожит?
   - Да сегодня вроде как нет. А как к перемене погоды - ох, и ноет тогда, зараза, - сокрушённо покачал головой швейцар, но тут же опять вытянулся по струнке: - Никак нет, ваше благородие!
   - Вот, садитесь уже, наконец, - подвинул ему стул следователь. - Поговорить нам нужно кое о чём.
   - К вашим услугам, господин следователь.
   - Вы, Матвей Егорыч, сами-то что думаете по поводу пропажи алмаза?
   Швейцар выглядел озадаченным.
   - Дык, барин, ничегой-то я и не думаю. Не наше это дело.
   "Да-а, - разочарованно подумал Панкратов. - Ать-два - и вся беда. А думать - барин будет, и за себя, и за него. Социал-демократам с такими вот Егорычами беседовать нужно. Сразу бы ясно стало, что утопией занимаются. Какая ему власть? На простой вопрос ответить не может".
   - А с другой стороны, - продолжал Матвей, - ежели прикинуть, то оно непонятно. Ведь коли преступник какой в дом забрался - чего его в детскую понесло-то? У барыни, небось, драгоценностей побольше будет! Да и алмаз тот: коли не знать, что он такое, то камень себе и камень - выкинуть не жалко. А ведь тот, кто брал, именно за камнем тем пришёл! Вот и прикинь: кому оно нужно? А? Вот ведь вопрос-то!
   Панкратов стало слегка не по себе: вот тебе и ать-два! Самый главный вопрос задал! Он и сам голову ломал: кому это нужно? И почему только алмаз похитили, не тронув ничего другого? Может, из-за его размера? Это для алмаза он огромный. А по сравнению с любым другим украшением - ерунда. Запрятать его - пара пустяков! Даже если кто и обнаружит, не поймёт, что это такое. Так-так, - Панкратову нравился ход его размышлений, - значит, украсть его мог некто, прячущийся от закона и рискующий быть обысканным. То есть - преступник. Да, преступник - знавший, впрочем, о наличии легко доступной драгоценности. С другой стороны, кто-то, возможно, интересовался именно этим камнем, руководствуясь совсем другими мотивациями - те, правда, увы, нам неизвестны.
   Он так увлёкся, что даже забыл о присутствующем.
   - Ты, барин, ответ на этот самый вопрос найди - и вор у тебя в кармане, - завершил свою мысль Матвей.
   А потом их беседа приняла совсем другое направление. Старый солдат с удовольствием отвечал на вопросы о войне, о своей жизни до княжеской семьи, в то время как следователь всё больше и больше убеждался в его непричастности к похищению.
   Прощаясь, он от души поблагодарил старого солдата:
   - Спасибо, Матвей Егорыч! Вы даже представить себе не можете, как мне беседа с вами помогла!
   Открывая дверь, он заметил проходившую мимо Авдотью Никитичну.
   "Что ж, очень даже кстати". - подумал Панкратов.
   - Здравствуйте, уважаемая Авдотья Никитична, - поприветствовал он её. - Заходите, пожалуйста. У меня к вам найдётся парочка вопросов.
   Женщина смерила его недружелюбным взглядом и зашла, недовольно поглядывая через плечо.
   "А что она, интересно, под дверью делала? За ней ведь никто не посылал, - вдруг пришло в голову следователю. - Да-да, именно так! Это что ж, выходит, она подслушивала?"
   Авдотья Никитична присела на край стула, сложив руки на коленях и скорбно потупив голову.
   "Хм, попробуй разговори её!" - невольно покачал головой Панкратов. Впрочем, именно её ответы интересовали его теперь больше всего.
   - Вы уж извините за обыск давеча - положено так, сами понимаете, - начал он.
   Женщина пробубнила что-то себе под нос, не поднимая головы.
   - А причина - сами знаете: алмаз, который по-прежнему не найден.
   Кухарка вздохнула.
   - Да, - продолжал следователь. - И княгиня расстроена, и князь. А Наденька так вообще - всякий раз плачет, как на ларец пустой посмотрит, - это он присочинил для пущего колориту: Наталья Андреевна ничего подобного ему не рассказывала. - Вы не припомните, не приходил ли кто из чужих в дом князей незадолго до этой пропажи?
   - Да приходили, конечно! - подняла, наконец, голову кухарку, и следователь увидел, что глаза у неё большие, серые, совсем молодые. Такие глаза врать не могут. "Поэтому она и голову опускает всё время - чтоб, если что, не выдать себя", - догадался следователь. - Поменьше, правда, народу ходило, чем обычно, поскольку княжна хворала. А Наталья Андревна за ней так ухаживала, так ухаживала, - Авдотья Никитична опять опустила глаза.
   - Вам никто из приходящих подозрительным не показался?
   - Конечно показался! Хипнотизёра в дом пригласили! Да ещё с индусом! Тот чуть не догола тут разделся! Можеть у них так и положено, а у нас - нехорошо это! И ведь женатый же человек! Тьфу ты, срам один!
   - Женатый? - удивился следователь. - С чего вы взяли? Вы с ним беседовали?
   - Да какое там - беседовали! - раздражённо махнула рукой женщина. - Кольцо у него на пальце было, на безымянном, как положено. А хипнотизёр энтот самый - как колдовать начал, так серой тут же и запАхло: словно силы адские к себе на подмогу вызывал! Голова, опять же, говорящая! Точно колдун! Я уж и крестилась, и через плечо плевала - вроде, помогло, пронесло. А, может, и нет - алмаз-то вон: пропал.
   Следователь задумался:
   - Вы не припомните, сколько времени прошло с того сеанса до обнаружения пропажи?
   Теперь задумалась женщина:
   - Да недели две, пожалуй.
   - И что, за те две недели никто ларец не открывал? - Панкратов вдруг осознал, что вопрос этот ему стоило прояснить ещё до визита к гипнотизёру.
   - Отчего ж, открывали - княгиня и открывали. Как двое те ушли - так и открыли, Надюше дали поиграть. Та поиграла - и заснула. И не кашляла уже.
   - Выходит, помог сеанс тот?
   - Выходит, помог, - недовольно согласилась кухарка.
   - И алмаз ведь на месте был.
   - Ну, был, - подтвердила она и опять потупилась.
   - Вы замужем? - решил сменить тему Панкратов.
   - Нет, - коротко ответила женщина.
   - И никогда не были?
   Она заерзала на месте.
   - Была. Отчего ж не быть?
   - И где муж ваш?
   - Да помер он. Мне, барин, идтить надо. Коли вы всё уже спросили, так отпустили бы меня - мне ещё обед стряпать надобно.
   - Отпущу, отпущу. Ещё несколько вопросов, если вы не против. Умер муж, говорите? А как так? Вы, вроде, ещё совсем не старая. Он вашего возраста был или постарше?
   - Возрасту был моего. А помер - надорвался он. Дохтара у нас в деревне ведь не было. Вот он и помер, болезный. А тётка моя много лет уже в городе жила, в горничных. Тут князьям моим нынешним как раз кухарка понадобилась. Настасья и замолвила за меня словечко, - Авдотья Никитична порывалась встать, нетерпеливо поглядывая на дверь.
   - А детки у вас есть? - поинтересовался Панкратов.
   - Ой, не могу больше, живот крутит. Вы уж извиняйте, господин следователь, - и женщина пулей кинулась к двери, держась за живот.
   - Спасибо за вашу помощь! - вслед ей прокричал следователь, а сам сел и задумался. Не понравился ему этот разговор. Точнее, поведение кухарки не понравилось.
   "Что-то она скрывает. Вот только что?" - ответа на этот вопрос у него не находилось.
   Попрощавшись с хозяевами, Панкратов отправился в полицейский участок и распорядился об установлении наблюдения за домом князей Орловых - в частности, за их кухаркой. А сам поспешил домой и занялся приготовлениями: в шесть часов ему предстояла встреча с княгиней!
   Даниил Савельевич до недавних пор даже не задумывался о создании семьи - не до того было: учёба, карьера. Были, конечно, в его жизни влюблённости. Но все они как-то ушли в никуда. Наталья Андреевна совершенно неожиданно тронула струны в его душе, до этого никем не растревоженные: её хрупкая красота на пороге увядания, проникновенный голос, глядящие прямо в душу глаза... "Жена князя", - прервал он свои мысли, недовольно дёрнув головой. Впрочем, музыкальный вечер - почему бы и нет?
   В доме на Захарьевской его ждали.
   - А Лев Николаевич что, не дома? - посмотрел по сторонам Панкратов, не видя хозяина.
   - А-а... у него дела, - смущённо пробормотала Наталья Андреевна и провела следователя в гостиную, где чёрным крылом распахнулся ему навстречу готовый к музицированию рояль, в креслах вокруг которого сидели несколько женщин, видимо, подруг княгини, и весьма пожилой мужчина, который, как оказалось, приходился дядюшкой одной из присутствующих дам.
   Вечер прошёл очень мило. Княгиня играла, причём, весьма недурно. Потом взяла в руки ноты и подошла к следователю:
   - Господин Панкратов, вы сможете мне подыграть?
   Это был романс Римского-Корсакова "О чём в тиши ночей".
   - С радостью, - следователь подсел к роялю.
   Голос Натальи Андреевны чаровал, завораживал. Был он, может, и несовершенен, но оттого ещё более трогателен.
   Где-то под конец романса послышался шум в прихожей, и в гостиную вошёл князь.
   - Лёвушка! - поспешила навстречу мужу княгиня, в удивлении разводя руками. - Ты? Что так рано? - радостно спрашивала она.
   Князь натянуто улыбнулся гостям и поприветствовал их лёгким поклоном.
   - Доиг... закончили, - тут же поправился он, - и я сразу же поспешил домой, к семье, - последние слова он произнёс с нажимом, выразительно глядя на Панкратова.
   - И мне тоже пора, - заспешил тот, раскланялся и, несмотря на уговоры Натальи Андреевны и её гостей, удалился. "Забавно, однако, - качал он головой, посмеиваясь. - Похоже, приглашение это было последним. Что ж, и ладно - она замужем, и на Анну Каренину совсем не похожа".
   Следующий день Панкратов провёл на службе. А к вечеру стало известно, что Авдотья Никитична вышла из дому вскоре после завтрака - видимо, за покупками, о чём свидетельствовала большая корзина, которую она несла с собой. Однако вместо рынка женщина пошла за Невскую заставу, где встретилась с двумя мужчинами среднего возраста, по виду - рабочими. Они вместе зашли в какую-то подворотню - и исчезли. Попытки выяснить, кто были те люди, ни к чему не привели.
   Наблюдение за домом продолжалось, но следующие два дня не принесли никаких новостей: Авдотья выходила из дому, шла на рынок или в магазин, делала покупки и возвращалась домой. "Неужели заметила слежку?" - недоумевал Панкратов. - Придётся опять с ней встретиться - разговор-то у нас так и не получился: живот у неё вдруг заболел. Или... отвечать мне не хотела? Точнее, врать не хотела, поскольку не умеет врать?"
   Следующей ночью Панкратова разбудил стук в дверь. Это был посыльный, доставивший спешное сообщение.
   Следователь развернул письмо. Прочёл и улыбнулся: на сыщика, наблюдавшего за домом Орловых, было совершено нападение. Буквально рядом с домом князей. Благо, увечий не нанесено. Из происшедшего сыщик только помнил шорох и потом - "чёрного человека". И больше ничего.
   Сна как ни бывало: следователь перебирал свои записки и обдумывал следующий шаг.
   Стрелка на часах тем утром, казалось, застыла на месте - или дело было в том, что Панкратову не терпелось поскорей встретиться с Орловыми? Наконец, время подобралось к тому рубежу, который считался приличным для визитов, и следователь поспешил к хорошо ему знакомому дому на Захарьевской.
   На сей раз визит его был непродолжителен. Он обсудил все интересующие его вопросы с князем и княгиней и откланялся.
   Вечером того дня у князей Орловых был запланирован выход в театр, на балет "Дон-Кихот", премьера которого совсем недавно состоялась в Мариинке.
   Как обычно, сборы были суматошными, что только усугублялось тем, что Надин не хотела отпускать маман, а княгиня пыталась задобрить княжну, обещая ей пони летом, ледовые горки зимой - всё что угодно, лишь бы только милое дитя не плакало. Наконец, Авдотья Никитична завладела вниманием девочки, смастерив для неё куклу из пучка соломы и яркого шёлкового лоскута, извлечённого из корзинки с рукодельем.
   - Пойдём-ка, Наденька, постельку готовить для... А как же мы её назовём? - повернулась к княжне женщина.
   - Акулиной! - поразмыслив мгновение, воскликнула девочка.
   - Акулиной! - ахнула Авдотья Никитична. - Это ж так горничную Ольги Палны прозывают!
   - Угу, - подтвердила княжна. Ей нравилась Акулина, которая одевалась в яркие платья и при каждом удобном случае подсовывала Надин какое-нибудь лакомство: то конфету, то орех.
   И они ушли. Княгиня закончила свои сборы уже без помех, и супруги отправились в театр.
   Вернулись они поздно. Причём, Льву Николаевичу в театре стало нехорошо: зазнобило, голова разболелась - как объяснила княгиня. Придя домой, он, даже не раздеваясь, поспешил в спальню, отказавшись от предложенного чая.
   Княгиня же спать не спешила. Она попила чай, расспрашивая Авдотью Никитичну, как прошёл вечер с Надин, а потом рассказывая о замечательном балете, и музыке, и костюмах.
   Наконец, все разошлись по своим комнатам. Но не успели улечься, как из спальни князей донёсся вскрик Натальи Андреевны.
   Авдотья Никитична и Матвей бросились туда, но остановились у двери, не решаясь войти.
   - Матушка, Наталья Андревна, - позвал, наконец, старый солдат.
   Послышался шорох шагов, и дверь приоткрылась.
   - Оступилась я, - лицо княгини выглядело слегка напуганным. - Не беспокойтесь, идите спать, - и прикрыла дверь.
   А ещё несколько часов спустя все домочадцы были разбужены шумом и криками в вестибюле.
   Вспыхнула ярко люстра под потолком. Наталья Андреевна ахнула, отведя руку от выключателя: двое мужчин катались кубарем по полу. Прибежавший с ружьём Матвей направил его на дерущихся и прокричал:
   - Не двигаться! Стрелять буду!
   Клубок разорвался, и на ноги поднялись одетый в чёрное незнакомец и... следователь Панкратов.
   - Даниил Савельевич! - княгиня не выглядела удивлённой, обнаружив у себя в доме следователя. - Вы не ушиблись? - она подбежала к Панкратову, осматривая ссадину на скуле - похоже, от удара кулаком, и небольшую царапину на руке.
   Но Панкратов не ответил, занятый своим недавним противником. Он завел за спину его руки, защёлкнув на них наручники, всё это время не сводя глаз с кухарки. Затем подошёл к ней и спросил, указывая на арестованного:
   - Авдотья Никитична, вам знаком этот человек?
   Помедлив мгновение, та, нехотя, ответила:
   - Знаком, а как же... Сын это мой, Кирюша.
   Следователь удовлетворённо кивнул, подошёл ко входной двери и, открыв её, поманил кого-то.
   - Пришли, дорогой, охрану - у меня тут задержанный имеется, его в участок отвезти нужно. Да, остальные филёры свободны. Заодно пошли посыльного с сообщением князю Орлову, что он может возвращаться домой, - и протянул человеку за дверью бумажку с адресом.
   Вскоре за задержанным приехал экипаж, и сына кухарки увезли. Сразу же затем появился и князь. Выглядел он уставшим и недовольным. Первым делом прошёл в спальню, но долго там не задержался.
   А Панкратов пригласил в библиотеку княгиню и кухарку.
   - Уважаемая Наталья Андреевна, - начал он, - позвольте поблагодарить вас за то, что вы согласились с моей бредовой выдумкой и позволили вернуться в ваш дом под видом князя. Как видите, затея эта увенчалась успехом! Останься я здесь на ночь как следователь, или подошли сыщика - "домовой" ваш затаился бы как можно подальше. А так - он задержан, и будет отдан под суд. Первым делом - за побег с каторги.
   Княгиня ахнула, а кухарка засморкалась - слёзы-то из её глаз катились уже давно.
   - Авдотья Никитична, как же вы могли! - Наталья Андреевна выглядела не столько возмущённой, сколько расстроенной.
   - Дак сынок он мой единственный, матушка! Кто же его пожалеет, коли не я? Да и ненадолго он попросился. Вот только "недолго" то затянулось... И не брал он алмаза того проклятого!
   - Вот тут я не был бы так уж уверен, - перебил её Панкратов и продолжил, обращаясь уже к княгине. - Видите ли, Наталья Андреевна, молодой человек ещё по юности связался с социал-демократами. Был задержан и сослан в Нерчинскую каторгу, откуда сбежал. Правда, побег его, похоже, был случайным - точнее, без помощи однопартийцев - потому, видимо, и пришёл поначалу к матери. А уж она помогла ему связаться с единомышленниками. Я прав? - он повернулся к кухарке. Та виновато кивнула. - Однако, насколько я понимаю, Авдотья Никитична к партии социал-демократов никакого отношения не имеет. За исключением , конечно, того, что помогала сыну со связью. Что нехорошо. У Охранного отделения к ней будут вопросы, тут уж ничего не поделаешь.
   - Вы... не собираетесь и её арестовывать? - нерешительно перебила его княгиня.
   - М-м, решение не мне принимать, - признался тот.
   - В таком случае передайте вашей охранке, что не нужно, - голос Натальи Андреевны звучал твёрдо. - Мы с мужем рады будем за неё поручиться. Дорогая Авдотья Никитична, - она подошла к женщине и взяла её за руку. - Я ведь тоже мать и прекрасно понимаю, почему вы это сделали - я и сама точно так же поступила бы на вашем месте! Но я глубоко признательна вам за те преданность и лояльность, которые вы всегда проявляли по отношению к нашей семье. Мы вас никому не отдадим, дорогая моя, - и нагнулась, обнимая женщину за плечи. Та поднялась и прижалась к плечу княгини, вздрагивая от душащих её рыданий.
   В дверях библиотеки появился князь.
   - Наталья Андреевна, Авдотья Никитична может идти, а нам поговорить нужно ещё кое о чём, - в голосе следователя звучала нетерпение, и княгиня поспешила провести кухарку к двери.
   Князь не спешил садиться. Лицо его было недовольным.
   - Лев Николаевич, - начал Панкратов, - надеюсь, вам было достаточно удобно у меня.
   - Да-да, весьма удобно, - согласно закивал князь. - Надеюсь, и вы остались довольны.
   Последняя его фраза прозвучала несколько многозначительно, и Наталья Андреевна нахмурилась. Она хотела что-то сказать, но Панкратов опередил её.
   - Безусловно... Особенно результатами! Однако, произошло ещё нечто весьма необычное, что требует времени, чтобы исправить, так что мне хотелось бы вас предупредить.
   Княгиня засморкалась.
   - Поскольку, - продолжал следователь, - портьеры в вашей спальне - точнее, одна портьера - требует чистки. Или, может, даже замены.
   Лицо князя изобразило недоумение:
   - Я не понимаю, о чём речь! Не объясните ли? - он присел, наконец, и закрыл книгу, лежавшую открытой на столе.
   Панкратов присмотрелся к обложке:
   - О, Артур Конан Дойль? Новая повесть! Только из печати - я тоже экземпляр приобрёл. Недурственная вещица. Как она, собака-то?.. Да, так вот, о спальне... Уж не знаю, как это объяснить. Но домовой ваш, похоже, перешёл к практическим шагам. Я, как мы и планировали, зашёл прямиком в спальню и поджидал на кушетке, пока все не улягутся. Когда Наталья Андреевна пошла "спать", она, первым делом, задёрнула портьеры и выключила свет. И тут, должен признать, мне и самому стало не по себе.
   - Хм, - князь выглядел заинтригованным.
   - Позвольте продемонстрировать, - Панкратов отворил дверь библиотеки, приглашая князя последовать за ним.
   Войдя в спальню, он дождался, пока князь и княгиня войдут, затем плотно прикрыл дверь и выключил свет.
   В комнате было тихо - даже Наталья Андреевна перестала шмыгать носом. А с портьеры на угловом окне на них взирал широко открытый глаз - продолговатая зеленоватая рыбина с кругом в середине и точкой зрачка в центре.
   Вспыхнул свет - и "рыбина" исчезла. Панкратов подошёл к портьере и провёл пальцами по той части, что ещё мгновение назад светилась.
   - Фосфор, насколько я понимаю, - пояснил он. - Впрочем, не переживайте. С "домовым" вашим мы, похоже, разобрались, и с подобными сюрпризами, думаю, покончено.
   - Я не был бы так уж уверен, - заметил князь озабоченно и подошёл к жене. - Ты испугалась, дорогая? - голос его звуча проникновенно, и Наталья Андреевна опять зашмыгала носом. Князь повернулся к следователю: - Не волнуйтесь, почистим. А вы уж преступника накажите. За всё накажите!
   - Можете не сомневаться, Лев Николаевич! - заверил его Панкратов. Он вышел из библиотеки, попрощался с Матвеем и отправился на Гороховую улицу, где находилось Отделение по охранению общественной безопасности и порядка. Там ему предстояло допросить Кирилла Шмелёва - имя, как и прочую информацию о беглом каторжнике, он узнал, наведя справки о родственных связях Авдотьи Никитичны. Разрешение на этот допрос ему удалось получить заранее, но при условии, что при этом будет присутствовать сотрудник отделения. Впрочем, Панкратов не возражал: ему требовалось узнать, где находится алмаз. А остальное его не интересовало.
   Кирилл Шмелёв был очень молод и, похоже, неопытен: он явно чувствовал себя неуютно в компании следователя и представителя Охранного отделения.
   Панкратов решил сразу же перейти к делу и спросил юношу:
   - Вам известно, почему вы задержаны?
   Тот хмыкнул:
   - Понятное дело, не маленький!
   "Вот именно: маленький и глупый! - в уме попенял следователь. - А то не сидел бы здесь!"
   - В таком случае, надеюсь, вы сообщите мне, где спрятан алмаз.
   Кирилл непонимающе посмотрел на Панкратова:
   - Алмаз?!
   "Прикидывается, - подумал следователь. - Ну-ну, посмотрим", - и продолжил:
   - Да, алмаз. Тот, что вы похитили.
   - Не похищал я ничего. Не вор я, - лицо юноши стало замкнутым, нахмуренные брови сомкнулись над переносицей.
   - Так это смотря как на дело посмотреть, - возразил Панкратов. - Скажем, если вы считаете, что продажа драгоценного камня и использование денег на нужды социал-демократического движения позволяют заменить слово "кража" словом "заём" или, там, "экспроприация" в интересах народа - то вы глубоко ошибаетесь. Кража - она кража и есть.
   - Не брал я у них ничего. Питался - да, было такое дело. А брать ничего не брал. Нет у меня таких привычек, - голос Кирилла звучал безразлично.
   - А на сыщика зачем напали?
   - Не хотел я. Пройтись вышел на улицу - взаперти сидеть тяжко. Хорошо, что я его первым заметил. И что мне делать прикажете? И, потом, я ж его оглушил только.
   - А не объясните ли вы мне, милейший, для чего вам понадобилось в домового играть?
   Юноша слегка улыбнулся. "Да он же ещё совсем ребёнок! - осознал вдруг Панкратов. - Интересно, в каком возрасте он связался с революционерами?", - и продолжил:
   - Портьеры портить, опять же? Это что, оттого что детство слишком рано закончилось? Не наигрались?
   Лицо Кирилла помрачнело.
   - Детство? Какое детство? Это в деревне-то? Когда чуть не с пелёнок на чужого дядю горбатить приходилось? Вором меня обзываете? Сами вы воры! Простой народ грабите, и нас же обвиняете! А с домовым - сами они так порешили: заметили что-то и порешили. Ну, а я прикинул, что мне это только на руку. Вот и решил подыграть.
   Панкратов согласно кивал:
   - Ну да, пока господа социал-демократы уютное гнездышко вам не найдут... где-нибудь в Лондоне, рядом с Владимиром Ульяновым, а? - при этих словах юноша вздрогнул, а следователь усмехнулся и продолжил: - Или в Женеве - чтобы гнездышко подготовить уже ему. А заодно и камень сбыть, правильно? Вот вам и деньги на всё, что угодно: и на постой, и на питание. И, самое главное, на выпуск газеты вашей, "Искры"!
   Лицо молодого человека стало безразличным, брови упрямо насупились, но следователь и так понимал, что беседа подошла к концу: тот ничего не скажет. "Ладно, - подумал он, - дождёмся, когда алмаз тот всплывёт где-нибудь в Ницце или Цюрихе. Розыск международный объявить придётся".
   Панкратов решил пройтись пешком - день выдался солнечный, воздух был пропитан запахом, напоминающим о скорой весне. Прогулка, решил следователь, поможет и усталость от бессонной ночи стряхнуть, и аппетит нагулять. А там и время, глядишь, подойдёт обеденное.
   Следователь уже поворачивал на Невский, когда:
   - Даниил, братец! Вот так встреча! - навстречу Панкратову шагал внешне очень похожий на него мужчина.
   - Серёжа! - воскликнул радостно следователь.
   Братья обнялись и решили прогуляться по Невскому, а потом где-нибудь и отобедать.
   Панкратов задавал вопросы, вполуха слушал ответы, и где-то в середине рассказа о том, насколько бездарен директор гимназии, в которой преподавал Серёжа, вдруг неожиданно вставил:
   - А я преступление очередное раскрыл.
   Сергей оживился:
   - Да ну? Интересное? Так давай же, рассказывай.
   К этому времени оба почувствовали себя проголодавшимися и решили зайти в Питейный дом Пеньковского, окна которой выходили на Невский. Что может быть лучше, чем обед с "видом"?
   За кулебякой с бульоном Панкратов-старший начал свой рассказ. Брат с интересом слушал.
   Следует заметить, что профессия следователя подошла бы, скорее, ему, поскольку в детстве именно Серёжа выбирал себе роль детектива, когда мальчики играли в Огюста Дюпена, гения дедукции из рассказов Эдгара По. Более того, братья устраивали свои собственные расследования! Так, однажды, им удалось обнаружить пропавшее мамино ожерелье. А в другой раз вывести на чистую воду не слишком чистую на руку гувернантку.
   Однако именно старший брат стал следователем, в то время как младший начал преподавать в гимназии для мальчиков историю и географию.
   Панкратов рассказал брату о том, как у князей пропала дорогая вещь; о том, как он опрашивал всех причастных к делу. Со смехом рассказал о визите к гипнотизёру. Затем о том, как воспользовавшись внешним сходством, остался в доме князя и не только изловил преступника, но также разрешил тайну "домового".
   - Представляешь? - продолжал он. - В домового решил играть! Ребёнок ещё, по сути, а уже и на каторге побывать успел, и сбежать оттуда. Это вместо того, чтобы честно работать, жениться, там, детей рожать...
   - Которые с детства встанут к сохе или станку, и детства им повидать так и не удастся, - перебил его брат. - Ты, Даниил, никогда не интересовался тем, как простые люди живут. А я вот, изучая историю, решил узнать, как оно на самом деле. Помнишь, я в путешествие отправился несколько лет назад? Через всю Россию, до самой Сибири?
   Панкратов кивнул. Брат до того в Москве жил. А в Санкт-Петербург уже после перебрался.
   - Я ведь чего только тогда не увидел. Через все, можно сказать, слои российского общества прошёл. И с фабричными пожил, и с крестьянами. Даже с каторжанами довелось познакомиться. Да-да! - подтвердил он, видя изумление в глазах брата. - Оказывается, и они - тоже люди. А те, что "политические", так очень даже незаурядные! И причин у них для недовольства предостаточно. Мы-то с тобой росли в обеспеченной семье. В гимназии учились. Потом в университете. А ты знаешь, как детство проходит у детей крестьян? Как только силёнок набираются, их тут же в работу определяют. А уж работы в деревне видимо-невидимо! Детки же - бесплатные работники в семье. А как вырастут - опять же, на кого-то работать придётся. Землю-то им купить не на что. Вот и выходит, что крепостное право хоть уже почти полвека как отменено, но обстановка в деревне ничуть не изменилась. Или, скажем, в городе: тебе известно, сколько часов в неделю заводским приходится работать? Только не рассказывай мне о законе, ограничивающим продолжительность рабочего дня. Кстати, ты в курсе того, какая она, эта продолжительность? Одиннадцать с половиной часов! И то на бумаге. А на деле - и четырнадцать часов в день, и больше. Сверхурочные, так называемые! Стоит ли удивляться, что люди потянулись к тем, кого волнуют условия их жизни и труда?
   - Серёжа! - не выдержал Панкратов. - Не примкнул ли и ты сам к социал-демократам?! С такими-то взглядами.
   Сергей Савельевич рассмеялся:
   - Да нет, не примкнул. Меня, как тебе известно, прошлое куда больше привлекает, чем настоящее и, уж тем более, будущее - потому и в историю подался. Она, история, правда, неизбежно тебя в настоящее приводит. Но тут у меня интерес исключительно, так сказать, академический.
   Неожиданный поворот беседы привёл к тому, что Панкратов заспешил по своим делам, отказавшись от десерта. На что его брат только заметил, пожав плечами: "Как знаешь", - и они расстались.
   ***
   Наталья Андреевна была взволнована - ещё бы, слушать самого Рахманинова! И где? В совсем недавно открывшемся Большом зале Московской Консерватории!
   Со всех сторон к украшенному колоннами подъезду на Большой Никитской подтягивались люди: кто на извозчике, кто в карете. А многие пришли и попросту, пешком, решив воспользоваться необычайно тёплым мартовским днём.
   Наталья Андреевна поднималась по мраморной лестнице, покрытой красным ковром, и всё её радовало. Она украдкой поглядывала на мужа и думала о том, что не припомнит дня, когда они оставались вдвоём - только он и она. Прошлой ночью в поезде он признался ей в любви, и она вспомнила того Лёвушку, с которым познакомилась давным-давно...
   Княгиня прижалась к локтю мужа; он повернул к ней улыбающееся лицо и погладил по руке...
   Вступительные аккорды ворвались в сознание перезвоном колоколов из какого-то непонятного давнего - и полилась мелодия, могучая, беспредельная, совсем как дикие просторы степей, по которым мчались на диких скакунах далёкие предки автора и исполнителя. Вот она - Русь, шествует во всей своей красе, поражая величием и мощью. Ей всё по силам, всё по плечу!
   Наталья Андреевна даже всплакнула украдкой - уж больна чувствительна она была к прекрасному.
   А потом всё закончилось. Рахманинов встал, оказавшись вдруг огромным и худым - и сдержанно поклонился, улыбнувшись кому-то в первом ряду.
   - Лёвушка, - осенило вдруг Наталью Андреевну, - он ведь наверное в фойе выйдет. Может, подойдём? Мне бы так хотелось с ним познакомиться! Или хотя бы сблизи посмотреть.
   Высокую фигуру, окружённую плотной стеной поклонников, оказалось несложно найти.
   Княгиня затаив дыхание прислушивалась к тому, что он говорил.
   Вдруг скопление людей рассек белокурый вихрь, по мощи подобный только что прозвучавшей музыке, и плотно сбитый гигант пророкотал, хлопнув композитора по плечу:
   - А, татарская морда? Такое сочинить! А сыграть - вот уж это да! Нижайший поклон тебе. Талантище!
   Не ожидавший подобной атаки, Рахманинов покачнулся и со смешком заметил:
   -Ты поосторожней, Федя, а то мне опять к господину Далю за помощью обращаться придётся!
   При этих словах среднего роста мужчина, стоявший по правую руку от него, улыбнулся, склонил голову в поклоне и в тон шутливой перепалки добавил:
   - Для вас, Сергей Васильевич, у меня время всегда найдётся. С превеликим удовольствием.
   Наталья Андреевна ахнула и медленно осела на пол: ей стало нехорошо.
   Откуда-то принесли воды, нюхательной соли.
   Когда она очнулась, Лев Николаевич поспешно увлёк её на улицу, надеясь, что от холодного воздуха ей станет лучше.
   Там она окончательно пришла в себя. Первыми её словами были:
   - Это не он!
   ***
   Панкратова разбудил стук в дверь. "Кто бы это мог быть?" - лениво шевельнулось в сознании.
   Он недовольно буркнул слова благодарности, получая письмо из рук рассыльного, прошёл к свету, вскрыл конверт и нахмурился. Письмо было от княгини Орловой. Точнее, короткая записка, содержание которой было неожиданным. "Даль - самозванец! Немедленно арестуйте его - это он похитил алмаз!"
   Следователь спросонья не сразу даже вспомнил, кто такой Даль. А когда вспомнил, невольно усмехнулся. Но в следующее же мгновение улыбка сошла с его лица: что-то ведь явилось причиной этого послания. Тем более среди ночи!
   Визит, однако, он решил отложить до утра. И как только рассвело, поспешил на Захарьевскую.
   Там его приходу не удивились. Наталья Андреевна была вне себя. Она металась по комнате, заламывая руки и причитая:
   -А я-то, дура дурой! Конечно - Даль, который вылечил Рахманинова! Надо же! Это он всё нарочно!
   Вдруг она остановилась, повернулась к Панкратову, и глядя прямо ему в глаза, сказала:
   - Арестуйте его, пожалуйста. И заставьте признаться. Это он. Я знаю, - и ушла.
   Князь виновато вздохнул и закатил глаза. Но потом всё же рассказал о том, что случилось после концерта Рахманинова.
   Размышляя об услышанном, следователь отправился по адресу, который, к счастью, сохранил. Но на стук в дверь никто не отозвался. Он постучал ещё раз - тот же результат.
   - И не стучите, не откроют они: спят, небось. Почти до утра куролесили, а сейчас отсыпаются, поди, - прокомментировала выглянувшая на стук средних лет женщина в пенсне и с папиросой в длинном мундштуке, сжатом узловатыми пальцами.
   - А, благодарю, мадам, - смутился почему-то Панкратов и заспешил вниз.
   Вот неудача! Он вытащил из жилетного кармана брегет: часа через два опять попробует достучаться.
   А пока...
   Панкратов был хорошим следователем, но порой расследование заходило в тупик, из которого выбраться никак не получалось. И не всегда - нет, не всегда, - но иногда, или, точнее, очень редко... он обращался за помощью к брату. Правда, последняя их встреча пошла как-то не совсем так. С другой стороны, ничего страшного не произошло. "Решено! Пойду к Серёже! Главное, чтобы он не оказался в гимназии".
   Но Сергей Савельевич был дома. Он немного удивился, увидев брата, но удивление это было заметно приятным, отчего у Даниилы Савельевича полегчало на душе. А после чашки крепкого кофе по-турецки, приготовленного братом, он без колебаний перешёл к интересующей его теме...
   - Вот такие вот дела, - закончил он рассказ.
   - Гипнотизёр, говоришь, - задумчиво проговорил Сергей Савельевич. - Расскажи-ка ещё раз о том сеансе. Только постарайся ничего не пропустить.
   Панкратов повторил рассказ, стараясь припомнить всё до малейших деталей.
   Сергей Савельевич хмыкал, качал головой. Потом вскочил на ноги, подошёл к книжной полке, бросив на ходу:
   - Ты продолжай, продолжай.
   Вытащил какую-то толстую потрёпанную книгу, начал её листать, продолжая хмыкать.
   - Ты во сколько чудака того навещал? - перебил он вдруг брата. Тот ответил. Сергей Савельевич посмотрел на стенные часы. - Что ж, пора нанести ему визит. Есть тут у меня кой-какие мыслишки.
   И всё, больше ничего.
   Панкратов тоже молчал - он знал, что в такие моменты нужно набраться терпения и ждать, пока Серёжа сам не начнёт говорить.
   Вот и знакомая дверь. Братья прислушались: из-за неё доносились звуки музыки.
   - Граммофон, - пояснил Панкратов.
   Сергей Савельевич понимающе кивнул и взялся за дверную ручку.
   - Не заперто, - пожал он плечами. - Что ж, войдём, пожалуй.
   И они вошли, притворив за собой дверь.
   Музыка зазвучала громче. Сергей Савельевич потянул ноздрями.
   - Чуешь?
   Воздух был пропитан незнакомым сладковато-приторным запахом, назойливо лезущим в нос.
   Они подошли к двери в гостиную, и Панкратов решительно потянул за ручку.
   А в центре комнаты тёмной комнаты, шторы в которой были задёрнуты, сидел он - гипнотизёр. Хотя сейчас он был похож на какого-нибудь мага, факира, кудесника. Сложив по-турецки ноги, он покачивался в ритм звуков "Шехеразады" Римского-Корсакова, не сводя покрасневших глаз с полупрозрачных изображений, колеблющихся в лёгком дыме, висящем над медной плошкой. Перед ним стояло странное сооружение с наполненной водой колбой в основании, затем нагромождением каких-то частей, чем-то тлеющим наверху. От таинственного прибора отходила трубка, из которой мужчина делал сильные затяжки.
   - Кальян, - шёпотом пояснил Сергей Савельевич. - Гашиш курит. Чувствуешь? - он опять потянул носом. - А с изображением это он здорово придумал: с помощью синематографа, небось, картинки проецирует.
   Панкратов старший посмотрел на изображение, и только сейчас заметил полосу света, обозначенную пляшущими в ней пылинками, которая исходила из прикрытого накидкой аппарата, расположенного в дальнем углу комнаты.
   "Кудесник, - иронично подумал он. - Зато как технически подкован!"
   Гипнотизёр, казалось, совсем не удивился тому, что в комнате появились двое мужчин, один из которых показался ему знакомым.
   - А, заходите, заходите, - улыбнулся он между затяжками. - Не желаете отведать? - предложил он, протягивая трубку. - Оченно даже рекомендую. Весьма располагает к медитации. Восточные люди - они знали толк в таких вещах, - и опять затянулся.
   - Господин Даль, - Панкратов старался звучать строго, с трудом борясь с разбиравшим его смехом, - вам известно, что самозванство наказуемо законом?
   Гипнотизёр подавился очередной затяжкой и закашлялся, отчего глаза его стали совершенно красными.
   - Пардон? - он выглядел недоумевающим. - О каком самозванстве идёт речь?
   - Вы, милостивый государь, изволили выдавать себя за гипнотизёра, излечившего от депрессии композитора Рахманинова - господина Даля. Или я неправ?
   - Неправы, сударь, вовсе неправы, - сокрушённо покачал головой гипнотизёр, выглядя оскорблённым. - Я ведь тоже Даль. Да-с! Николай Даль. Николай Васильевич! А он - Николай Владимирович! А?! - гипнотизёр безумно хохотал, в восторге хлопая себя по коленям. - Н. В. Даль - как и он. Только Васильевич! А о Рахманинове я никому ни слова. Ежели ж они сами себе напридумывали - так в чём тут моя вина? Глупые люди - что с них возьмёшь! А дело своё я знаю хорошо. Хотите - бесплатный сеанс гипноза? - он вскочил на ноги, отложив в сторону дымящуюся трубку.
   - Премного благодарны за предложение, но уж нет, увольте. У меня к вам другой вопрос имеется. Не припомните ли вы сеанс в доме князей Орловых?
   Гипнотизёр задумался. Было заметно, что он старается изо всех сил.
   - А, - наконец он вспомнил, - да-да. Девочка там ещё болела. Так кашель её пропал без следа уже к концу моего сеанса.
   - Так-то оно так, - перебил его следователь. - Но, к сожалению, что-то ещё пропало.
   - И что бы это могло быть? - насторожился гипнотизёр.
   - М-м, - помедлил Панкратов, - нечто весьма ценное для той семьи.
   - В воровстве меня ещё никто обвинять не смел, - обиженно насупился гипнотизёр. - И с чего вы взяли, что это я украл?
   Панкратов вдруг осознал, что на этот вопрос он не в состоянии ответить: а ведь и правда, с чего? Ведь алмаз не пропал сразу же после сеанса! А коли он не самозванец, то, вроде, и винить его не в чем!
   Похоже, гипнотизёр правильно истолковал затянувшуюся паузу и заявил надменно:
   - А посему, господа, извольте-с покинуть помещение, поскольку общество ваше мне неприятно!
   - Вы не скажете, как бы нам встретиться с вашим ассистентом? - поспешил вмешаться Сергей Савельевич.
   - Это с которым? - непонимающе посмотрел на него гипнотизёр. - С Васькой, что ли?
   - С тем, который был с вами у князей Орловых.
   Мужчина задумался.
   - А, так это ж мой индус, то ли монах, то ли йог! Пропал он. Вскоре после того сеанса и пропал. Да что с него взять? Что индусы, что цыгане - одно и то же, бродяги. А вам на что? - вдруг заинтересовался он.
   - Да нет, ничего, так просто, - заторопился Сергей Савельевич, подхватил брата под локоть и поспешил к выходу. - Вы бы дверь за нами заперли, - добавил он, уже выходя.
   Выйдя на улицу, братья посмотрели друг на друга и расхохотались. Затем Даниил Савельевич посерьезнел и спросил:
   - И что теперь?
   - А теперь, - ответил Панкратов младший, - попытаемся завершить незаконченное тобой дело.
   - Что ты имеешь в виду? - следователь определённо не понимал брата.
   - Вот ты говоришь, что все версии проработал, а с монахом-то не побеседовал.
   - Да я, - следователь выглядел удивлённым, - и не думал он нём. Что он? Пешка. А, впрочем, может, ты и прав. Он, наверняка, тоже мошенник. А за монаха себя только выдавал: кольцо у него на пальце, как у женатого человека.
   - А ты откуда знаешь? - удивился Сергей Савельевич.
   - Авдотья Никитична говорила.
   - Что значит - "как у женатого человека"?
   - На безымянном пальце.
   - Гипнотизёр говорит - индус. Монах либо йог. И, кстати, ни те, ни другие не женятся. А если и женятся, то кольцо в Индии носят на большом пальце. Вот и получается, что он его умышленно на палец надел - чтоб доверие внушать: мол, женатый человек - самостоятельный, значит.
   - А ты откуда знаешь - что на большом пальце?
   Сергей Савельевич пожал плечами:
   - Я ещё и не то знаю. Тебе история этого камня известна? Знаменитый, похоже, алмаз.
   - Нет, - Панкратов чувствовал себя прескверно - опять брат оказался смышлёней его.
   - Ну, так слушай. У камня этого ведь имя есть: Око Брахмы. Проклятый он, кроме того - беду приносит всем, с ним связанным...
   ***
   Радж с детства мечтал о том, чтобы стать монахом - санньяси - восхваляя и воспевая в своих молитвах великого творителя Вселенной Брахму, рождённого из цветка лотоса, выросшего из пупа Вишну. Он чувствовал обиду за создателя, не признанного божеством и, согласно легенде, проклятого всевышним. Даже храмов, посвящённых ему, было всего ничего. Один из них, к счастью Раджа, находился неподалёку от деревни в районе Пондишери, где он родился и вырос.
   А потом всё изменилось. В тот день Радж сидел у источника, наблюдая за тем, как солнце поднимается над кромкой горизонта, окрашивая весь мир в радостные тона, словно вливая жизнь во всё живое. Струи источника звенели - и вдруг к ним примешался другой звук. Нежный девичий голос переливался в тон порозовевших струй. Затем показалась и она сама: залитая заревом восхода, прекрасная, как солнце, нежная, как цветок лотоса - Пуджа.
   Молодые люди полюбили друг друга. Но брак их был невозможен: санньяси не могут иметь семей. Да и Пуджа не была свободна: с самого рождения её сосватали, и вскорости она должна была выйти замуж за своего наречённого.
   "Не бывать этому!" - решил Радж.
   В тот день он пришёл помолиться Брахме в последний раз: тот бы понял! Ведь его самого прокляли из-за того, что он настолько заслушался музыкой, исполняемой любимой женой Сарасвати, игравшей для него на лире, что даже не услышав зова прибывшего на встречу с ним мудреца Бхригу, который занимался поисками величайшего божества.
   "Для меня ты всегда будешь самым великим!" - страстно шептал Радж. Вдруг голова Брахмы склонилась, и что-то блеснуло на затылке. Лунный глаз! Радж несмело приблизился к статуе. Неужели великий Брахма предлагает ему помощь?! Трепеща, юноша протянул руку - и на ладонь ему упал переливающийся в свете свечей чёрный алмаз.
   Юноша склонился перед божеством, принося ему благодарность. А затем ринулся прочь: бежать нужно немедленно, под покровом ночи. А алмаз... Он им поможет!
   Несколько дней спустя пропажа была обнаружена, и тот, в чьих руках находился алмаз, был проклят верховным монахом.
   Только Радж и Пуджа были уже далеко.
   Прошло несколько месяцев, и женщина поняла, что в чреве её созревает плод её с Раджем любви. Молодые люди с нетерпением ждали прибавления в семействе.
   Только вместо большого праздника пришла беда: Пуджа умерла при родах. Не выжила и её маленькая дочка.
   Убитый горем, стоял Радж над ещё тёплыми телами своих любимых, а в ладони его горел, зловеще отражая пламя вечернего костра, чёрный алмаз.
   - Да будь ты проклят! - мужчина швырнул камень в пламя, отчего в небо взметнулся вихрь огненных брызг, и, размахнувшись, всадил острый нож туда, где всё ещё билось сердце. Хоть жизни в нём уже не осталось ни капли - ведь подобной потери не смогло бы пережить ни одно живое существо...
   ***
   Завороженный, Даниил Савельевич слушал рассказ брата.
   - Быстрей назад, к гипнотизёру! - опомнился вдруг он. - Может, он хоть что-то вспомнит!
   - Да нет, - покачал головой брат. - Сказал же: пропал без следа. А вот не нанести ли нам визит князьям Орловым?
   Они наняли извозчика, вихрем пронеслись по Потёмкинской. При повороте на Захарьевскую младший Панкратов предложил сойти, заплатил извозчику, а ещё одну монетку опустил в жестянку сидевшего на своём обычном месте Проньки.
   Тот энергично закланялся:
   - Благославитясподи, Сергей Савелич,здравияблагостихранитягосподи...
   Следователь с изумлением посмотрел на брата:
   - Вы что, знакомы?
   Тот только рассмеялся:
   - Нищие, брат - самый надёжный источник информации. Они же всегда на посту! Хоть в дождь, хоть в снег. Ты вот сыщикам своим платил? И, наверно, немало. А тут денежку поднесёшь то там, то здесь. И, глядишь, в нужный момент информация тебе прямиком в руки идёт! А если минутка свободная найдётся, то и поговорить с ними нелишне. Нищие - они народ одинокий. Им компании людской, ох, как не хватает! А с Пронькой мы старые приятели. Ты заметил, что ноги одной у него нет?.. Я так и знал. На войне потерял. Он этим особенно не хвастается - унижаться не хочет. Гордость своего рода. Да...
   В доме князей им не удивились. Ольга Андреевна попросила принести чаю, пригласила гостей к столу, и сама тоже уселась, ожидая новостей.
   Только новости были неутешительные.
   - Нам бы с вами да князем, да с прислугой, тоже, ещё раз побеседовать, - мягко, но настойчиво попросил Сергей Савельевич.
   - Позвольте представить, - поспешил вмешаться следователь, видя недоумение на лице женщины, - это мой брат, Сергей Савельевич. И, кроме того, мастер дедукции. Можно сказать, детектив-любитель.
   Опрос прошёл достаточно быстро, поскольку воспоминания о сеансе остались у всех отрывочные; сводились же они все, главным образом, к говорящей голове. А что там ещё было - кто ж вспомнит? Князь выглядел недовольным. А поскольку библиотеку на сей раз занимать не стали, туда он и удалился, сразу же после короткой беседы со следователем.
   - Что ж, придётся искать самостоятельно, - подытожил Панкратов, прощаясь с княгиней. - Хотел бы ещё раз поблагодарить вас за тот вечер.
   - Ах, не стоит благодарностей, - небрежно махнула рукой Наталья Андреевна. - Мы на следующей неделе опять собираемся. Не хотели бы вы к нам присоединиться? - она с опаской покосилась на парадную лестницу, откуда донёсся звук, словно что-то уронили.
   - С радостью! - Панкратов не притворялся - ему действительно было приятно провести вечер в компании милой женщины, занимаясь музицированием. Он тоже посмотрел на лестницу. - Домовой больше вас не тревожит?
   - Да уж и не знаю - времени-то прошло всего ничего, - она опять украдкой бросила взгляд на лестницу, откуда теперь донёсся шорох.
   Неожиданно для всех, Сергей Савельевич подошёл к лепным панелям, спускавшимся по обе стороны лестницы, присмотрелся, затем, уцепившись пальцами за края лепнины, потянул к себе. Казалось, ему удалось сдвинуть с места панель, но только чуть-чуть.
   - Даниил Савельевич, не поможешь?
   Ничего не понимающий следователь подошёл к брату и взялся руками там, где тот показал.
   - Давай, на "три". Раз, два, три!
   Княгиня ахнула, панель отлетела в сторону... и в открывшемся проёме все увидели графа, неловко переминающегося с ноги на ногу.
   - Лёвушка! - княгиня бросилась к мужу. Тот ступил ей навстречу, поцеловал в висок, и поспешил в сторону библиотеки.
   - Не позволите ли к вам присоединиться? - Панкратову требовались кое-какие объяснения.
   Притворив за собой дверь, он тут же атаковал князя:
   - Так домовой, говорите? И алмаз не брали? Какие ещё тайны кроются в этом доме? Может, мне нужно пригласить сюда вашу супругу, а также любовницу? Одновременно?
   - Ни в коем случае! - взмолился князь. - А с Прасковьей... у меня уже всё...
   - Что так? - Панкратов даже не скрывал иронии.
   - А вы не больно-то веселитесь, милейший! - вспылил князь, и тут же замолк, собираясь с мыслями. - Да, грешен, было дело. Но теперь - с этим покончено. Я - женатый человек, о чём советую вам не забывать.
   - Уж не ревнуете ли вы, князь? - поинтересовался следователь.
   - Вот ещё! Придумаете же такое! - возмутился князь. Может, немного слишком пафосно возмутился. - Наталья Андреевна любит меня, и всегда любила - можете не сомневаться!
   - А что ж вы под лестницей делали? - невинный этот вопрос, заданный Панкратовым, похоже, сбил пыл с князя: тот выглядел недовольным и смущённым.
   - Да... Ревную! - вдруг воскликнул князь и опустился в кресло, пристыженно склонив голову. - Я, может, и виноват. Может... Но это не даёт вам права, милостивый государь, пытаться занять моё место, нагло воспользовавшись тем, что я... нагрешил! А Наташу я люблю! И всегда любил!
   - Я очень рад за вас, Лев Николаевич, - перебил его следователь. Он решил не припоминать испорченную портьеру - и так всё было ясно: начитался детективных историй. - В общем, я рад, что с домовым покончено. А Наталью Андреевну ревновать не стоит - она вас тоже любит, князь, - "Даже если ты этого не заслуживаешь", - добавил мысленно Панкратов, выходя из библиотеки и увлекая брата к выходу.
   - Да-а, негусто, - заметил Сергей Савельич уже на улице. - Послушай-ка, братец. А ведь в доме-то ещё один человек всё это время находился - тот социал-демократ! Не навестить ли нам его? Может, у него память покрепче окажется?
   Панкратов-старший задумался.
   - Идея хороша. Только вот разрешением на дознание мне нужно бы заручиться, - он проверил время. - Я, может, успею ещё к ним на Гороховую забежать да выяснить как и что, а потом тебе сообщу, лады?
   - Лады! Только у меня завтра с утра уроки. Так что если что, то после обеда.
   - Договорились! - на этом братья расстались.
   А на следующий день после обеда отправились на Гороховую улицу, куда специально для них доставили политзаключённого Кирилла Шмелёва.
   Тот не совсем понимал, для чего его пригласили:
   - Я же вам сказал уже, что ничего не брал! - раздражённо бросил он. Выглядел юноша похудевшим и постаревшим. "Да, тюремная жизнь - это тебе, брат, не у маменьки под юбкой сидеть", - подумал Панкратов. А потом вспомнил о том, что жизнь у того была нелёгкой с детства, и о том, что парень побывал на каторге, а потом как-то пережил побег - тяжкие условия тому не впервой. Так, может, попробовать на этом и сыграть, коли запираться станет?
   - Да мы и не сомневаемся, уважаемый, - заверил его следователь. - У нас тут кой-какие соображения возникли - к вам, в принципе, отношения не имеющие. А вот к дому Орловых - очень даже. Как раз к тому промежутку времени, когда вы там скрывались. И мы надеемся, что, может, у вас сохранились воспоминания, которых у остальных его обитателей быть просто не могло, поскольку события те происходили... в их отсутствие! - вдруг осенило его. Ну конечно! Ведь наверняка случались дни, когда дом пустовал... Или почти пустовал...
   - Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, - заключённый выглядел менее раздражённым. Панкратов вдруг понял, что разговор может получиться.
   - А вот что, - включился в беседу младший брат. - Вы помните тот день, когда у них проходил сеанс гипноза?
   - Помню, конечно. Они там какую-то дрянь палили - весь дом пропах серой и чем-то сладким!
   Братья переглянулись: гипноз! Приправленный гашишем!
   - Да-да, вот именно! А вам удалось увидеть самого гипнотизёра и его ассистента?
   Кирилл отрицательно покачал головой.
   Сергей Савельевич задумался на мгновение.
   - А услышать? Вы-то слышали, что там происходило?
   - Это - да, - закивал юноша. - Там всё музыка звучала, убаюкивающая такая. Мужчина какой-то говорил. А потом стало тихо. То есть, музыка звучала - и всё. Мне ещё показалось, что наверх кто-то прошёл, - братья переглянулись, - или, может, показалось. А потом голос зазвучал опять. И вскоре всё закончилось. Они убираться стали, а я ушёл к себе, от греха подальше.
   - Это куда, "к себе"? - полюбопытствовал Сергей Савельич.
   - Да под лестницей я хоронился. Оттуда ход был в простенки: там строители зазор оставили. То ли планировали что пристроить, то ли что ещё.
   В комнате повисло молчание.
   - А скажите, любезный, не припомните ли вы дня вскорости после того сеанса, когда в дом наведывался кто-то чужой?
   Кирилл выглядел изумлённым.
   Сергей Савельевич продолжал:
   - Мужчина, с виду нерусский, молодой.
   Юноша вздрогнул:
   - А вы откуда знаете?
   - Содействие следствию будет зачтено при вынесении приговора, - поспешил вмешаться Панкратов-старший, а младший продолжил:
   - То есть, это в ваших интересах вспомнить как можно лучше, что же произошло в тот день.
   - Попить можно? - попросил Кирилл. Пока несли воду, он, похоже, обдумывал услышанное.
   - Как вы сами понимаете, - добавил Панкратов-старший, - показания подобного рода не имеют никакого отношения к движению социал-демократов, и предателем вас потом никто не назовёт.
   - Да понял я уже, - согласился юноша. - Это на масленицу было. Все как раз пошли с санками на ледяную гору - ту, что около Александровской колонны на Дворцовой площади. Они всегда туда ходят. Один Матвей дома остался. Слышу - стучит кто-то в дверь. А я под лестницей находился - вздремнуть решил. Вот, значит, стук, потом звук открываемой двери, затем возглас Матвея, и - тишина. Я к щёлочке прильнул: смотрю - Матвей замер на месте, будто его заколдовали. Ни двинется, ни звука не издаст. И тут мимо него к лестнице скользнул какой-то мужчина, на вид - нерусский. И шапка на голове необычная для наших краев.
   - Что значит - необычная?
   - Ну, тёплая шибко. Оно, может, по зиме и хорошо, но народ здесь как-то всё полегче шапки носит. А та - меховая, с двумя ушами, и сзади одно, на лбу опять же - мех. Азиаты на рынке в таких ходят.
   Сергей Савельевич нахмурился, что-то припоминая. Затем перебил юношу:
   - С чего ты взял, что нерусский?
   - Да тёмный он с лица. И вообще, на цыгана похож. Только не цыган он, это точно. И двигается как-то не по-нашему - скользит, а не идёт. И, во, обувка тоже чудная была. Точно не зимняя. Так вот, по лестнице он поднялся. Но наверху пробыл недолго. Спустился - и вышел. Там потом на улице шум какой-то случился. Но я, понятное дело, наружу не высовывался. А ещё минут пять спустя Матвей пришёл в себя - словно проснулся! Головой так встряхнул - мол, что это со мной было? - и на кухню пошёл. Проголодался, видно. Вот и всё, вроде.
   - Спасибо, Кирилл, вы нам очень помогли. Мой брат сделает всё возможное, - Панкратов младший значительно посмотрел на следователя, - чтобы это зачлось в будущем.
   Подошёл, пожал юноше руку и направился к двери.
   - А, ну да, благодарю вас, молодой человек. Именно как брат сказал, - Панкратов-старший не совсем понимал, с чего вдруг спешка, но знал, что Серёжа ничего не делает просто так. Он нагнал брата и зашагал рядом.
   - Куда? - только спросил он.
   - На Захарьевскую, - коротко ответил тот, не сбавляя шагу.
   Они прошли по Невскому, свернули на Литейный, а Сергей Савельевич всё молчал. Вот они и на Захарьевской. Миновали дом князей Орловых.
   Панкратов-старший ничего не понимал: куда они идут?
   В этот момент Сергей Савельевич пересёк улицу и направился прямиком к... Проньке.
   - Милейший, откуда у тебя эта шапка? - спросил он, указывая на лисий треух, покрывавший голову нищего. - Ты же обычно в гречишнике, помню, сидел. А эта шапка - новая совсем, да и не петербургского она образца.
   - Так, не без этого, - засуетился нищий, - людей добрых много, - и начал прибирать разложенные вокруг нищенские пожитки. Он подтянул поближе свою суму - та накренилась, повалилась набок и из неё вывалился какой-то желтоватый свиток.
   Панкратов-младший резко нагнулся и схватил его. Развернул - и удовлетворённо хмыкнул: вся страница была покрыта необычными письменами.
   - Санскрит, - пояснил он брату и опять обратился к нищему:
   - А это откуда?
   - Ну, дак, это, ну.., - совсем смешался Пронька. Он бормотал себе под нос, жестикулировал, потом вдруг замолчал и посмотрел на спрашивающего: тот по-прежнему ожидал ответа. - Тут ведь какое дело, барин, на масленицу случилось, - братья переглянулись. - Сижу я, значить, сижу. Народу немного - все на ледовых горках. А я жду: как по домам расходиться начнут - тут и я. Хорошее время для подаяния. Да, ну так вот, сижу я, значить, сижу. Вдруг вижу - из парадного князей Орловых мужчина выскакивает. Странный какой-то мужчина, нерусский.
   - А ты с чего взял, что нерусский? - перебил Сергей Савельевич.
   - Дак он, Савелич, уж больно тёмен с лица был. Цыган, вроде, а, может, и не цыган. Хто его знает? И одет как-то не по-нашему. Легко одет. А на ногах и вовсе - не зимняя обувка, вот уж нет. Так вот и говорю. Он из дому выскочил и зашагал в сторону Потёмкинской. Дошёл до угла и вроде как дорогу переходить начал, а тут её, глядишь - кошка перебегает. Живёт тут у нас одна, чёрная - у-у, ведьмино отродье! Беда от неё, да и только! А мужчина тот и встал - как в землю врос. А тут - карета безлошадная как раз и заверни с Потёмкинской. И гудеть начала - противный звук такой, пронзительный. Нерусский тот услышал - и очнулся. Дёрнулся назад, да не тут-то было: оттепель была накануне, а в тот день опять подморозило. Ох, скользко было! Я пока до места своего добрался, тожа падал, только что не разбился. А тот, нерусский, дёрнулся, было, назад. Да вот обувка подвела: ноги его заскользили, да под колесо кареты ентой самой и попали. Он руками как закрутит - что та мельница, шапка-то с головы его и слетела, прямо ко мне под ноги откатилась. А голова-то у него и вовсе голая оказалась - что моё колено. Так что, точно не цыган. Только он всё равно, упал, да неловко-то как: прям с размаху - хрясь, да о мостовую. Черепушка-то вся и раскололась, содержимое аж наружу вывалилось. И кровищи-и! Лицом-то он хоть и тёмен, а кровушка-то совсем как у нас - красная. Ах, болезный... Да... Как он упал, дак и бумажка ентая самая вывалилась - чудная такая бумажка. Вот я её да шапку себе и взял. А что, кому эта бумажка нужна? Или шапка - мёртвому она точно не нужна, а мне оченно даже пригодится...
   ***
   Прабхат мечтал о том, чтобы стать санньяси. Но семья его была навечно проклята после того, как давний предок сбежал с возлюбленной, похитив при этом чёрный алмаз, украшавший лунный глаз статуи Брахмы.
   Однажды его пригласили к главному монаху. Не зная, чего ожидать, юноша направился к храму. Вот оно, то место, которому он хотел бы посвятить свою жизнь. А вот и верховный монах: он сидит рядом с храмом, перед ним развёрнута священная книга, а в руке он держит... газету? Прабхат ничего не понимал.
   - Садись, - указал санньяси и протянул ему страницу, покрытую незнакомыми юноше буквами.
   - Я не знаю этого языка, - смущённо пролепетал тот.
   - Что ж, я переведу, - и монах прочёл вслух заметку из газеты, которая была, как оказалось, петербургской. В разделе светской хроники, помимо прочих новостей, содержалось сообщение о смерти человека, который назвался родственником князей Орловых, преподнёс в подарок их дочери огромный чёрный алмаз, а сам скончался. Дальше монах читать не стал.
   - Этот алмаз и есть Око Брахмы, похищенное твоим предком. Верни его в храм - и великий Вишну дарует прощение тебе и всему твоему роду.
   В тот же день Прабхат приступил к изучению русского языка...
   ***
   Панкратов-младший молчал. Молчал и следователь. Вот ведь как бывает: разгадка всё это время находилась прямо здесь, под рукой.
   - Так что, как видишь, всё объясняется очень просто: истинные хозяева попытались вернуть священную реликвию туда, где ей и должно быть. Вот тебе и мотив, и преступник. Одного только не пойму, - заговорил Сергей Савельевич, не обращаясь ни к кому, - отчего он сразу, во время сеанса, алмаз не похитил? Судя по всему, это он всех загипнотизировал. Включая самого "гипнотизёра". А, да, вот оно что: он, наверно, у княгини в спальне искал - да не нашёл. А действие-то гипноза, видимо, не безгранично. Так что ему пришлось прекратить поиски. Потом уж он смекнул, что камень, возможно, хранится в комнате владелицы, юной княжны. Дождался момента, когда в доме никого не было - а тут и масленичные гулянья подошли - и наведался. И всё бы хорошо, кабы не кошка.
   - Что ж он, такой весь из себя герой-удалец, а кошки глупой испугался. Да ещё так, что насмерть разбился! - подивился следователь.
   - Увидеть утром кошку считается в Индии дурным знаком, - пояснил Панкратов-младший.
   - Смотри ты, совсем как у нас! - покачал головой следователь.
   Между тем Сергей Савельевич продолжал стоять на месте, словно что-то его держало. Затем заговорил:
   - Я помню ту историю о гибели человека под колёсами безлошадной кареты... Только там ничего не было сказано о найденном при нём алмазе. Даже намёка никакого не было... Милок, - обратился он к Проньке, - дай-ка мне на шапку твою взглянуть.
   Нищий без особого желания стянул с головы треух и протянул его Панкратову-младшему. Тот начал его ощупывать; замер, словно обнаружив что-то; с силой дёрнул подкладку - и на ладони его засверкал, запереливался огнями огромный алмаз тёмно-серого цвета.
   - Мать честная! - ахнул Пронька.
   - Теперь дело можно считать закрытым, - довольно кивнул Сергей Савельевич, подхватил оторопевшего брата под руку, и они зашагали к дому князей Орловых.
   ***
   Где-то на юго-востоке Индии, в провинции Пондишери, есть храм Брахмы, и в храме том есть статуя божества, по-прежнему привлекающая туда толпы поклонников. Экзотическая его красота поражает воображение. Дорогие каменья украшают лицо и одеяние создателя Вселенной. Только третий его глаз сокрыт от праздных взоров - что, впрочем, только к лучшему: ведь он по-прежнему взирает на Луну пустой глазницей...
   _____________________________________________________
   * "Око Брахмы", а впоследствии "Чёрный Орлов" - легендарный алмаз, происхождение которого покрыто тайной. Что же касается названия, согласно одной из версий, его он получил благодаря цвету, а также фамилии одной из владелиц, княгини Надежды Петровны, которая стала Орловой в замужестве. В повести также используются другие истории, связанные с камнем.
  • Комментарии: 21, последний от 01/12/2014.
  • © Copyright Эпсилон
  • Обновлено: 30/10/2014. 116k. Статистика.
  • Повесть: Детектив
    • Все вопросы и предложения по работе журнала присылайте Петриенко Павлу.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список