" .... и действительно, морально-политический климат, утвердившийся в нашей стране после только что закончившего свою работу XXVII съезда нашей родной Коммунистической Партии, который вынул из наших душ..."
Автобус качнуло и Петр так и не успел дочитать, что вынул из душ советского народа то ли съезд, то ли морально- политический климат.
- Да, конкурент у меня серьезный, - подумал он, сворачивая свежий номер "Молодежной газеты", на первой полосе которой была статья его коллеги, Юрия Зимова. - Такое впечатление, что в него материалы всех Пленумов и Съездов вложили, как в Электроника из фильма - учебники. Шпарит цитатами, попробуй поспорь. И зачем меня Старик отправил в эту командировку? Должность замреда мне точно не грозит с моим, как он выразился, спорным, нестандартным подходом. Куда уж мне с Зимовым тягаться в вопросах идеологического воспитания молодежи. Может плюнуть и написать статью "в духе преданности решениям XXVII съезда"? Ну, так, чтобы с цитатами и в конце Лениным пригвоздить.
- Лесогорск, центр, вы спрашивали, - вывел Петра из задумчивости голос водителя.
***
Петр вышел из автобуса на центральной площади Лесогорска и огляделся. День был по-летнему теплый, не скажешь, что середина апреля. Деревья в парке, уже совсем зеленые, радовали глаз молодой, свежей листвой. На большой клумбе перед памятником Ленину, за спиной которого было здание Горкома партии, где находилась редакция местной газеты "Вперед", куда Петр и направлялся, алели тюльпаны. Слева и справа от здания Горкома расположились, образуя полукруг, добротные постройки в стиле сталинского ампира. На левом здании сияли аршинные , но уже слегка потрепанные временем и дождями буквы "Слава КПСС", а на другом, правом ,"Слава трудовому народу" . На самом Горкоме, находящемся в центре, был размещен лозунг: "Народ и партия - едины!". Нижний угол плаката загнулся и трепетал на ветру, избивая восклицательный знак.
В редакции стоял привычный шум и стрекотание печатных машинок. Туда-сюда, хлопая массивными дверями, сновали люди. Петру пришлось буквально схватить за руку какого-то лохматого юнца, пробегавшего мимо, чтобы узнать где находится отдел новостей. Юноша, не поднимая глаз от мятого листа с печатным текстом, неопределенно махнул рукой и пробурчал : "Третья дверь направо".
В отделе новостей его встретила неопределенного возраста дама с всклокоченными волосами цвета вороного крыла и потухшей сигаретой, зажатой в углу небрежно накрашенных губ.
- Значит, центральная пресса заинтересовалась этим трагическим происшествием, - задумчиво сказала она, внимательно изучив удостоверение Краснова. - Ну что, следствие закончено, установлен факт добровольного ухода из жизни несовершеннолетнего Глебова Дмитрия. Но, конечно, недоработки в воспитательной работе со стороны школы и комсомольской организации должны быть выявлены и устранены. И умная, - она посмотрела цепким взглядом в лицо Петра и выплюнула сигарету в пепельницу, доверху забитую окурками, - непредвзятая и идеологически выдержанная статья в центральной газете должна помочь в этом.
- Можете ввести меня в курс дела? - спросил Краснов, устраиваясь на массивном стуле напротив черноволосой дамы и доставая блокнот.
- Глебов Дмитрий - ученик восьмого класса, гордость школы, отличник, спортсмен, неоднократный победитель районных, городских и даже областной олимпиады по математике, сбросился со смотровой площадки двенадцатого этажа гостиницы "Перник".
- Какой гостиницы?- удивленно переспросил Петр, оторвавшись от записей.
- Перник - город-побратим Лесогорска в Народной Республике Болгария. В проектировании и строительстве гостиницы принимали участие наши болгарские товарищи, - уточнила дама и продолжила ровным голосом, - это самое высокое здание в нашем городе.
- Простите, что перебил, слушаю внимательно, - Краснов опять приготовился записывать.
- Да это, собственно говоря, все. Было проведено следствие. Установлен факт самоубийства.
- А причины? Почему мальчик сбросился с высоты? - удивленно спросил Краснов.
- Какие могут быть причины? - раздраженно сказала дама, прикуривая очередную сигарету, - да какие угодно. Пубертатный период. Кто знает, что творится в голове у подростка? Девочка не так посмотрела, двойку получил, с родителями поссорился. У меня у самой дочь школу заканчивает, с ней так тяжело иногда бывает..., - вздохнула дама, пытаясь затолкать сигарету в переполненную пепельницу. - Но, недостатки в воспитательной работе семьи и школы, бесспорно, были, - добавила она деловым тоном, погасив вместе с сигаретой живые эмоции, прорвавшиеся при упоминании о собственном ребенке.
В Управлении внутренних дел, куда отправился Краснов после посещения редакции, его встретили еще менее приветливо. Майор, к которому ему сказали обратиться, внимательно прочитал редакторское задание, повертел в руках журналистское удостоверение и после продолжительной паузы сообщил, что дело закрыто и передано в прокуратуру. Факт самоубийства доказан. В крови подростка следов алкоголя, фармакологических препаратов или каких-либо вредных веществ не обнаружено. Похоже, что милицейский чин не очень жаловал прессу и если бы не звонок "сверху", вообще не стал бы разговаривать с Петром. Краснов попытался выяснить подробности происшествия. Были ли свидетели, рассматривались ли другие версии, кроме самоубийства, но упирался в стену молчания со стороны майора так же, как взгляд самого Петра в портрет Дзержинского, висящий над столом. Яркие полоски обоев, обрамлявшие фотографию "Железного Феликса", наводили на мысль, что на этом месте висел портрет большего размера. Видимо, хозяин кабинета устал перевешивать фото сменяющих друг друга Генсеков.
***
Краснов решил начать с самого сложного - разговора с семьей.
Глебовы жили почти на самой окраине Лесогорска, в частном доме. Во дворе росло несколько яблонь с аккуратно побеленными стволами. Цветочные почки на них уже совсем набухли, а на верхних ветках лопнули и выпустили нежные бело-розовые лепестки цветов. Ухоженный дворик с палисадником из разноцветных тюльпанов, темных кустиков примулы и белыми пятнами нарциссов. Везде чувствовалась заботливая рука.
В комнате, куда Краснова пригласила пройти мать Димы, худенькая темноволосая женщина с тусклым взглядом выцветших голубых глаз, тоже был образцовый порядок.
- Я понимаю, как вам трудно говорить о сыне, Вера Дмитриевна, - начал Краснов, когда формальное представление, соболезнования и объяснение цели визита были закончены, - но, какой он был? У него были с кем-то сложные отношения или, наоборот, с кем он дружил?
- Дима был тихий, послушный мальчик, - женщина нервным движением вытерла руки стареньким, застиранным фартуком и продолжила, - учился хорошо. Помогал по дому, ну там, дрова нарубить или ещё что. Валюшку, сестрёнку свою, очень любил. Играл с ней, уроки делать помогал, смешил...
Краснов услышал за спиной всхлипывания и, обернувшись, увидел девочку лет семи в синем, домашнем платьице и с двумя аккуратно заплетенными косичками.
- Валя, - обратилась к ней хозяйка дома, - чайник поставь, пожалуйста. Гость в доме. Да и папа сейчас с работы придет.
Девчушка шмыгнула носом и вышла из комнаты.
- Переживает, плачет по ночам, - бесцветным голосом сказала мать Димы, - а я плакать не могу, как застыло все внутри. Она опять вытерла руки фартуком.
- Но все-таки, Вера Дмитриевна, у вас есть какие-то предположения? Что могло заставить Диму...
В прихожей послышались голоса и в комнату вошел отец мальчика, Владимир Петрович Глебов. Из-за его спины испуганно выглядывала Валя. Это был высокий, чуть полноватый человек в темном костюме с отутюженными стрелками на брюках и белоснежной рубашке.
- Ну что, центральная пресса решила разобраться с этой анархией? - сказал он глубоким, грудным голосом, протягивая руку Краснову.
- Почему с анархией? - удивленно ответил Петр, пожимая мягкую, вялую руку, протянутую для приветствия.
- Да потому что. Школа должна воспитывать настоящих патриотов, строителей коммунизма, а не слюнтяев и анархистов. - Вера, на стол то накрывай, что застыла, как истукан. Не каждый день в доме столичного гостя принимаем.
За столом, на котором через две минуты появился нарядный сервиз из красных в белый горошек чашек, блюдо с домашними булочками и вазочка с вареньем, разговор продолжился.
- Я ведь не родной ему отец, Диме уже шесть лет было, когда мы с Верой поженились. Потом Валентина родилась. Но, я к нему как к родному. По строгости, как же без этого, но как к сыну относился. А он... волчонком смотрел. Руку, которая его кормит, - он обернулся к жене, - укусить был готов.
Владимир Петрович задумчиво покрутил пустую чашку, перевернул её вверх дном и вдруг, изменившись в лице, произнес:
- Ну, и кто мыл?
Вера Дмитриевна вжала голову в плечи, а Валюшка, сидевшая с ней рядом, инстинктивно спряталась за мать.
- Кто мыл, я спрашиваю? - прошипел мужчина, белея, - сколько раз я говорил, что чашки надо мыть не только изнутри, но и донышко! Оно должно быть чистым, ты понимаешь, Вера, чистым!
- Никак не могу объяснить, что в интеллигентом доме необходимо соблюдать правила. Я ведь не какой-то охламон, а человек с высшим образованием. В заводоуправлении работаю. Инженер, научно-технический работник. Вы ведь меня понимаете? - обратился он к опешившему Петру.
- Так вот, - уже спокойным голосом продолжил Глебов, - учился Дима хорошо, даже отлично, но то, что был он мальчик сложный... непрозрачный, - это факт. Упустили мы его. Семья и школа. И я лично с себя вины не снимаю, - он обернулся на жену, которая продолжала сидеть молча, вжав голову в плечи. - Я как прочитал его дневник, когда сигнал из школы поступил, так сразу понял, что упустили мы Дмитрия...
- Какой дневник? Можно его посмотреть? - Петр повернулся к Вере Дмитриевне, обращая вопрос к ней.
- Дима вел дневник, записывал туда всякие мысли, цитаты. Стихи, - тихо ответила женщина, - он стихи писал, - добавила она еще тише.
- Да какие там стихи, - загремел Владимир Петрович, - стихи в книжках поэты пишут, а не сопливые мальчишки в тетрадках. Я думал, что он занимается, уроки делает, а он вон что... И цитаты там не из Фадеева или Николая Островского а из этого алкоголика Высоцкого, Шукшина и Брэдбе... черт, как его ...и фамилию не выговорить. Чему у них научиться можно? Мысли он записывал! Какие мысли? - крикнул Глебов и даже потряс кулаком в воздухе, - выучусь на лётчика и заберу к себе мать и Валюшку. - Вы представляете, - обратился он к Краснову, - заберет мою дочь и мою жену. Куда? Зачем?
Владимир Петрович протянул дрожащую от волнения руку и погладил по голове Валю. Потом тяжело сглотнул, вытер пот со лба салфеткой и добавил:
- Сжег я тетрадку эту. Разорвал и сжег. Вон, - он кивнул в сторону кухни, - в печке. А теперь жалею, надо было в школу отдать. Хотели они собрание проводить, вот бы и почитали, кого они воспитывают...
- Какое собрание, можете толком объяснить? - Краснов опять повернулся к Вере Дмитриевне.
- Комсомольское. Отчетно, - она замялась,- перевыборное, что ли...
- Ну и что в этом такого? Обычное собрание в конце учебного года, - удивился Петр.
- Да Дима какое-то сочинение написал неправильное. Учительница мне говорила, даже в школу вызывала, но я не успела сходить, - женщина опять вытерла руки фартуком, смахнула со стола невидимые крошки и застыла, уставившись пустым взглядом куда-то в стену.
- Вот я и говорю, - опять загрохотал Владимир Петрович, - анархия. Нет твердой линии в воспитании.
- А какие у него были отношения с одноклассниками? С кем он дружил? Может быть конфликтовал с кем-то? - перевел разговор на другую тему Краснов, почувствовав, что Глебов готов произнести гневную тираду по поводу неправильного идеологического воспитания, - к нему кто-то из ребят приходил? В гости, на день рождения, наконец?
- Близких друзей у него не было, ну, может Света Морозова, соседка наша. Так они с детского сада вместе и в одном классе учатся. Учились, - тихо сказала Вера Дмитриевна, - а конфликтов или ссор каких, - она пожала плечами, - вроде бы не было. Он не жаловался. Да, он никогда не жаловался, - добавила она и опять вытерла руки нервным движением.
Краснов уже открыл калитку, собираясь выйти на улицу, когда вдруг услышал торопливые шаги за спиной и взволнованный шепот:
- Дядя, вы ведь не напишите о Диме плохо? Он хороший, - Валюшка всхлипнула и, развернувшись, побежала в дом.
***
Школа, в которой учился Дима Глебов, была расположена в самом центре города, совсем рядом с гостиницей "Перник", двенадцатиэтажном здании с рестораном на крыше. Правда, Краснов сначала немного поплутал, свернув не в ту сторону, и вышел к зданию заводоуправления.
Преподаватель русского языка и литературы, классный руководитель 8-Б, Захарова Лариса Ивановна, ждала Петра в учительской. На вид ей было чуть за сорок. Полная блондинка с добродушным лицом и ямочками на щеках. Слова она выговаривала мягко, округляя губы. "Сдобная, как булочка со сливками", - промелькнуло в голове у Петра.
- Это ужасная трагедия. Очень жаль мальчика. И такое пятно на школу, - вздохнула Лариса Ивановна.
- Может быть у Димы были какие-то конфликты в классе или неприятности в школе? - Краснов сразу перешел к делу.
- Ну что вы, - учительница махнула рукой, - какие неприятности? Дима был лучшим учеником. Очень способный мальчик.
- С ребятами он как, дружил?
- Ну, как вам сказать, - Лариса Ивановна взяла в руки карандаш и задумчиво постучала им по столу, - отношения с одноклассниками у него были ровные, но близких друзей... не знаю.
- А как с общественной жизнью? Увлечения? Поручения? - Краснов достал блокнот.
- Вот в этом, наверное, есть вина школы и комсомольской организации, - Захарова покосилась на блокнот, - Дима не очень активно был вовлечен в общественную жизнь. Посещал только спортивную секцию, да и то, только последний год. Ну, и конечно, дополнительно занимался подготовкой к олимпиадам с учителем математики, Иваном Захаровичем.
- А в какой спортивной секции он занимался? - уточнил Петр.
- В легкоатлетической. На базе нашей школы. И ведет её учитель физкультуры - Баранов Игорь Петрович.
- Хочу уточнить по поводу комсомольского собрания, отчетно-перевыборного, - произнес ровным голосом Петр, записывая имена учителей математики и физкультуры.
- Что, собственно, вы хотели узнать? - Лариса Ивановна поправила красивым движением безукоризненную прическу.
- Вера Дмитриевна Глебова сказала мне, что вы её в школу вызывали по поводу какого-то Диминого сочинения и что-то про собрание говорили. Не расскажите, в чем там дело?
- Ну, - Захарова улыбнулась, и ямочки на её щеках стали еще заметнее, - страшного ничего не случилось. Просто мальчик не понял задание. И вообще, беседа с родителями - обычная практика.
- Лариса Ивановна, вы же понимаете, что если вы не расскажите существо проблемы, то во-первых, я все равно узнаю, такая уж у нас работа, у журналистов, - Краснов развел руками, - а во-вторых, что самое неприятное, буду думать, что вы от меня что-то пытаетесь скрыть.
- Конечно, если вас это так интересует, - щеки Захаровой покрылись румянцем, - то, пожалуйста. Скрывать мне нечего.
Она встала и, подойдя к стеллажу, взяла пачку тонких ученических тетрадей.
- Мы с ребятами учились писать эссе. Да-да, вы не думайте, идем в ногу со временем, стараемся не отставать.
Лариса Ивановна положила перед Красновым тетрадку, на которой ровным, красивым почерком было написано "Тетрадь для проверочных работ ученика 8-Б класса Глебова Дмитрия".
- На уроке я зачитала статью из газеты. В ней описывался подвиг советских геологов, - продолжила объяснения Захарова, усаживаясь на прежнее место, - а ученики должны были изложить, что они поняли из текста и аргументировать свои выводы.
- Лариса Ивановна, вы не могли бы и мне дать прочитать статью, а то так трудно, без первоисточника, так сказать, разобраться с выводами и аргументацией, - сказал Краснов, открывая тетрадь Димы на странице с эссе "Подвиг геологов". Внизу, красной шариковой ручкой была проведена косая черта и размашисто написано "См."
Петр бегло, по диагонали, пробежал глазами газетный текст.
Из экспедиции, работающей на крайнем севере, трое геологов были отправлены на дальний участок для взятия проб грунта. С собой они взяли рацию и запас продуктов на трое суток. Разыгрался снежный буран, люди сбились с маршрута, рация оказалась неисправна. В результате, геологи задание выполнили, но добирались обратно неделю, преодолевая трудности и поддерживая друг друга. Текст пестрел эпитетами и цитатами из материалов Пленума ЦК о "героических успехах советского народа в построении коммунизма".
- "Коллективный Зимов", - подумал Петр и с интересом стал читать эссе Дмитрия Глебова.
Восьмиклассник средней школы города Лесогорска писал, что геологи, несомненно, проявили мужество. Но, кто виноват, что жизнь людей оказалась под угрозой? Почему начальник экспедиции не узнал прогноз погоды? Почему не было проверено рабочее состояние рации? Или, почему не было запасного источника питания для неё?
Дальше, с неумолимой логикой математика, Глебов подсчитал средний вес рюкзака на каждого из геологов и обосновал, что они могли взять с собой больше продуктов, в расчете на непредвиденные обстоятельства. Заканчивалось эссе выводом, что иногда героизм людей прикрывает чьи-то ошибки и просчеты.
- Ну, конечно, максимализм, свойственный молодому человеку, присутствует, - сказал Краснов, дочитав, - но, в логике Дмитрию отказать сложно.
- Вы называете это максимализмом? - брови Ларисы Ивановны от удивления поползли вверх, - а я называю - полным непониманием смысла текста или еще чем похуже... Знаете, что мне ответил Глебов, когда я сказала, что вынесу обсуждение его эссе на комсомольское собрание? Он ответил, что рад, что хоть раз повестка будет интересной. Представляете?
Краснов промолчал.
- У Димы вообще был непростой характер, - продолжила Захарова, приняв молчание Петра за одобрение. - Учительнице английского языка, которая посоветовала поступать Глебову на иняз, он заявил, что не все, кто хорошо водит машину должны работать водителями, а свободное владение иностранными языками, в частности английским, скоро станет необходимостью для профессионального роста в любой специальности.
По-моему, у него был только один авторитет в школе - учитель математики.
- Как бы мне поговорить с Иваном Захаровичем? И с учителем физкультуры тоже, - Краснов захлопнул блокнот, вставая.
- Через пятнадцать минут звонок, - Лариса Ивановна взглянула на часы, - как раз в 8-Б заканчивается урок физкультуры. - А вот Иван Захарович, - она сокрушенно пожала плечами, - к сожалению болеет, но я могу дать вам его адрес, он живет рядом, в соседнем доме, и, если он сможет вас принять, то.....- Захарова развела руками.
- Спасибо за интересную беседу, - сказал Краснов, прощаясь.
- Очень надеюсь, что ваша статья поможет разобраться в этом ужасном случае и направить воспитательную работу школ в нужное русло. Может быть есть какие-то изменения в генеральной линии, что там в Москве слышно? - Лариса Ивановна внимательно посмотрела на Петра.
"Сейчас она блокнот достанет", - усмехнулся Краснов, а вслух сказал.
- Строим коммунизм. Пока строим, - и вышел из учительской.
Следом за ним выскочила Захарова и, выбивая гулкую дробь каблуками, чуть не бегом, помчалась в кабинет директора.
***
Здание школы было типовым и Краснов без труда нашел спортивный зал. За закрытой дверью раздавались гулкие удары мяча и приглушенные крики : "Генка, пасуй!", "Мазила...". Петр приоткрыл дверь и вошел. Мальчишки играли в баскетбол, а девочки сидели на длинной скамейке у стены, перешептываясь и пересмеиваясь. Увидев Краснова, молодой, атлетического вида мужчина, оглушительно свистнул в свисток, висящий на шнурке у него на груди, и остановил игру.
- Класс, - он опять засвистел, - пять кругов по залу и на построение.
Когда ребята, скрипя резиновыми подошвами кед по крашеному полу, побежали, учитель физкультуры подошел к Краснову.
- Прошу прощения, если помешал. Я журналист центральной газеты, хотел бы поговорить с вами о Дмитрии Глебове и побеседовать с несколькими его одноклассниками, в частности, со Светланой Морозовой, - сказал Петр.
Раздался звонок с урока и дети, толкая друг друга и с любопытством поглядывая на незнакомого человека, выстроились в шеренгу по росту.
- Урок окончен, - громко сказал Баранов, - Морозова и Лямин, переодевайтесь и подойдите ко мне. - Дудченко, - обратился он к вертлявому мальчишке, который строил рожи и смешил девочек, - цирк уехал, а тебя не взяли, поэтому стой спокойно, раз уж ты остался. Все свободны, разойдись, - Игорь Петрович опять отрывисто свистнул.
Школьники, галдя и толкаясь, вышли из спортивного зала.
- А почему вы попросили подойти именно Лямина? - удивленно спросил Петр, когда за ребятами закрылась дверь.
- Разве вам не сказали о драке? - в свою очередь удивился Баранов, присаживаясь на длинную скамью, стоящую вдоль стены.
- Впервые слышу, - Петр сел рядом, - а что такого выдающегося было в обычной мальчишеской потасовке?
- В том то и дело, что не в обычной, - Игорь Петрович внимательно посмотрел в лицо Краснову, - если вы хоть немного сложили представление о том, каким был Дима Глебов, то понимаете, что он не из драчунов, хотя физически развит был прекрасно. Они сцепились с Володей Ляминым прямо на уроке физкультуры, причем так, что я еле их разнял. Случилось это за два дня до гибели, - вдруг севшим голосом сказал Баранов, - до трагической гибели Димы. Я пытался выяснить у Володи причину драки, но он молчит. Может быть вам расскажет, - неуверенно добавил Игорь Петрович.
- А следователю вы говорили об этом инциденте?
- Да, собственно говоря, следствия никакого не было. Во всяком случае, со мной никто не разговаривал, если только с директором. Сказали, что факт самоубийства, - Баранов опять запнулся, - доказан. - Но, знаете, - горячо добавил он, - я не верю. Не могу поверить, чтобы Дима... Он пришел ко мне в секцию год назад. Обычный мальчик, без особых данных для легкой атлетики. И за год, вы представляете, - взволнованным голосом продолжил Игорь Петрович, - он стал показывать такие результаты, которые просто... фантастические результаты. Я в прошлом профессиональный спортсмен. Но такого никогда не видел. Такого упорства, я имею в виду. У Димы был сильный характер и я, - Баранов развел руками, - просто отказываюсь верить в самоубийство....
- Игорь Петрович, вы просили меня подойти, - в зал заглянула высокая, рыжеволосая девочка.
- Можно без отчества, - улыбнулся Петр, вставая. - Я пишу о молодежи и для молодежи. Вот, хочу разобраться в гибели вашего одноклассника Димы Глебова. Можно тебе задать несколько вопросов?
- Да, конечно, - удивленно сказала Света, - но я не знаю, что я могу рассказать..
- Ну, не буду вам мешать, пойду поищу Володю Лямина, похоже, он не очень хочет беседовать с прессой, - Баранов вышел из зала.
- Светлана, мама Димы сказала , что вы дружили с ним с детского сада, - начал разговор Краснов, - а вот ваш классный руководитель, Лариса Ивановна, считает, что у Димы не было друзей. Кто прав?
- Ну, не знаю, - девочка поставила портфель на скамейку и поправила черный форменный фартук, - мы живем, ну, то есть жили, в соседних домах. Часто вместе шли в школу и из школы. Дима всегда нес мой портфель и вообще, помогал мне с уроками, книжки давал читать. Да, наверное, мы дружили....
Света была высокая, длинноногая, с копной рыжих, вьющихся волос и с глазами какого-то медового цвета, выделяющимися на худеньком личике с милыми веснушками на вздернутом носике.
"Через пару лет она станет настоящей красавицей", - подумал Краснов, разглядывая Морозову.
- Но, знаете, - продолжала Света, - я не могу сказать, что он был моим близким другом. Ну, конечно, - спохватилась она, - на день рождения я Диму всегда приглашала. Вот месяц назад у меня был как раз. Ребята подарили воздушные шары и мы выпустили их в небо. А вообще, мне нравятся мальчики постарше, - добавила Морозова, - а что Димка? Обычный, как все...
- А ты знаешь, что Дима писал стихи? - перебил её Краснов.
- Стихи? - Света удивленно вскинула брови, - нет..Хотя, теперь понятно, от кого была записка.
- Какая записка?
- Со стихами. Я нашла её на парте на следующий день после своего дня рождения.
- Можно мне их почитать? Если это удобно, конечно.
- Да что там неудобного, обычные стишки такие, - Светлана махнула рукой, - я вообще-то почти сразу выбросила листок с ними. Детство какое-то, - Морозова поджала губы, - но, если вам так интересно, то первые несколько строк я запомнила.
Она приложила палец к губам, наморщила лоб и процитировала:
"Кара-карамельные, чуде-чудеса.
Улетели шарики прямо в небеса.
Конфетти рассыпались в небе голубом,
Как веснушки -точечки на лице твоем..."
- Дальше не помню. Ну, разве не детство? - Света опять презрительно скривила губы.
- А в тот день, когда погиб Дима, - Краснову почему-то стала неприятна эта красивая девочка, - вы вместе возвращались из школы?
- В тот день, когда Дима разбился, - будничным, равнодушным тоном сказала Света, - он сказал, что у него важное дело и он не сможет меня проводить.
В зал вошел Баранов, ведя с собой крепкого, вихрастого мальчишку.
- Вот, Владимир Лямин собственной персоной, - Игорь Петрович плотно закрыл дверь, - задержан мною, можно сказать, уже в школьном дворе. Ты с каких пор, Лямин, перестал слушать, что говорит учитель? Я ведь просил подойти ко мне после уроков.
Володя засопел и пригладил непослушный чуб.
- Ну, я пойду, до свидания, - Светлана посмотрела на Краснова медовыми глазами и, обернувшись к Баранову, добавила - до свидания, Игорь Петрович.
Володя Лямин сидел рядом с Красновым, уставившись в пол, и упрямо молчал.
- Так все-таки, из-за чего вы подрались с Глебовым? - повторил свой вопрос Краснов.
Лямин засопел и отвернулся.
- Ведь должна же была быть какая-то причина? - продолжать настаивать Петр, - насколько я понял, Дима был серьезный и спокойный мальчик.
- Спокойный, серьезный, умный, способный, - язвительно сказал Володя и сплюнул на пол, - на олимпиады - Глебов, на спартакиаду - тоже Глебов. Да псих он был, ваш Димочка, вот! - крикнул Лямин зло. - Я пять лет занимаюсь легкой атлетикой, а на соревнования Глебова хотели отправить?
- Подожди, я ничего не понимаю, - остановил его Петр, - что за соревнования? И почему ты считаешь Диму психом?
- Это не я считаю, а его отец, то есть отчим, - Володя зло посмотрел на Краснова, - я слышал, как мать рассказывала отцу на кухне, как он к ней на работу приходил, советовался. Она у меня врач-психиатр, мать, в поликлинике работает. Он ведь летчиком хотел стать, Димка, а там у них, - он качнул головой куда-то в сторону, - медкомиссия. И психически ненормальных не берут, - язвительно добавил Лямин. - Вот я и сказал ему об этом на физкультуре , когда Игорь Петрович, - он покосился на Баранова, который внимательно слушал разговор, - объявил, что на спартакиаду от нашей школы пойдет Глебов.
- Что сказал? - спросил Баранов.
- Что напрасно он так надрывается, ваш любимый Димочка, - выкрикнул Игорю Петровичу в лицо Лямин, - тренируется, как ненормальный. В летчики психов не берут!
- Ах ты ж..., - Баранов схватил Володю за плечо.
- Спокойно, успокойтесь, - крикнул Краснов.
Игорь Петрович, тяжело дыша, отпустил мальчишку и сел на скамейку, обхватив голову руками.
Лицо Володи покрылось красными пятнами и он продолжал выкрикивать.
- А что? Разве я неправду сказал? Псих и есть! Сиганул с двенадцатого этажа, разве не псих? - мальчик, резко развернувшись, выбежал из зала.
***
Учитель математики Иван Захарович Корнилов, с которым Петр договорился о встрече по телефону, жил в соседнем со школой доме, расположенном сразу за высотным зданием гостиницы "Перник".
- Я не очень хорошо себя чувствую. Сердце, знаете ли, шалит, - сказал Корнилов, пропуская Краснова в квартиру. - Да и не представляю я, чем могу помочь. Дело закрыто. Диму не вернуть, - Иван Захарович тяжело вздохнул.
В комнате, которую Петр с интересом рассматривал, сидя на широком, кожаном диване рядом с Корниловым, было много книг. Рабочий стол, стоящий у окна, тоже был завален книгами и тетрадями.
На стенах висели выпускные фотографии школьников разных лет. Из одинаковых овалов на Петра смотрели сотни молодых лиц . Разных. Улыбающихся и серьезных. Красивых и не очень. А в центре каждой фотографии, среди портретов учителей, было фото серьезного, строгого и совсем не похожего на себя сегодняшнего, учителя математики Корнилова И.З.
- Это всё мои выпускники, - пояснил Иван Захарович. - Я ведь в школе уже больше тридцати лет работаю. Но, таких учеников, как Дима Глебов, у меня не было, да и не будет уже, - опять горестно вздохнул он.
Петр слушал старого учителя, не перебивая.
- Дима был не просто способным мальчиком. Он был по-настоящему талантлив. И я уверен, что если бы не эта трагедия, - учитель замолчал, задумавшись, - он стал бы математиком. Не побоюсь этого слова - великим математиком.
- Насколько я знаю, - нерешительно сказал Краснов, - Дмитрий Глебов хотел стать лётчиком...
- Ох, - Корнилов покачал головой, - кто из мальчишек не мечтает в детстве стать космонавтом, путешественником или лётчиком?
- Но, Дима не просто хотел, он мечтал об этом. Хорошо учился, занимался спортом, - возразил Петр.
- Какой летчик? - глаза у Ивана Захаровича заблестели, - когда он щелкал задачки из сборника Сканави, как орехи.
Я вынужден был готовиться, решать их заранее, чтобы не упасть в грязь лицом, так сказать, перед тем, как Дима приходил ко мне заниматься.
- Вы занимались дополнительно с Глебовым дома?
- А что в этом удивительного? Мы не просто занимались, много разговаривали. Я давал ему читать книги, справочники по математике, учебники.
- А о чем вы говорили, если не секрет?
- Да обо всем. О жизни, - Иван Захарович вздохнул. - Вы были у Димы дома?
Краснов утвердительно кивнул.
- Значит, имели счастье познакомиться с его отчимом, - Иван Захарович опять вздохнул и задумчиво посмотрел в окно. - Дима вообще был довольно скрытен, впрочем, как большинство подростков. Но я знал, что ему тяжело дома, хотя, он никогда не жаловался.
"Он никогда не жаловался. Я слышу об этом второй раз", - подумал Краснов.
- И в тот день, в тот страшный день, - сказал Корнилов тихо, - когда Димы не стало, он тоже не жаловался. Он пришел ко мне просто поговорить.
- Дмитрий заходил к вам перед тем, перед тем, как..., - Краснов не мог подобрать слова.
- Он зашел ко мне после школы. Мы не договаривались о встрече, но Дима знал, что у меня во вторник, да это случилось во вторник, только три первых урока, - Иван Захарович смотрел не на Краснова, а в окно, в которое было видно здание гостиницы. - Я обещал ему дать сборник задач по математике для поступающих в ВУЗы. Дима уже собирался уходить, как вдруг остановился вот тут, - Иван Захарович вытянул руку по направлению к письменному столу, стоящему у самого окна, - и сказал, что его отчим нашел дневник и хочет отвести его к психиатру. И про собрание комсомольское стал рассказывать, - Корнилов замолчал.
Петр тоже молчал. В комнате стало так тихо, что слышно было, как тикают настенные часы.
- Я даже не понял, вернее потом понял, насколько это было для него серьезно. Поэтому сказал, - Иван Захарович сжал руки, сложенные в замок, которые лежали у него на коленях, так сильно, что костяшки пальцев побелели, - что нужно уметь подстраиваться. Что его мальчишество с этим эссе, может вылиться в серьезные неприятности. Лариса Ивановна человек принципиальный, в вопросах идеологии во всяком случае, и вполне может поставить вопрос об его исключении из комсомола. А если он хочет чего-то добиться, - Корнилов помолчал, - то такое пятно на его биографии может помешать. Я прожил долгую жизнь, - Иван Захарович оторвал взгляд от окна и посмотрел прямо в глаза Петру, - и похоже, что меня пугали-пугали и запугали окончательно.
- Дима не возражал? Не спорил? - тихо спросил Краснов.
- Нет, - Иван Захарович разжал сцепленные пальцы, - он стоял, молчал и просто на меня смотрел. Так смотрел... я никогда не забуду этот взгляд.
А потом попрощался и ушел. Навсегда.
***
Краснов стоял на смотровом балконе двенадцатого этажа гостиницы. Вид, открывающийся с него, был потрясающе красив. Дома тонули в свежей зелени деревьев. Лес, которым со всех сторон был окружен город, акварельной прозрачностью зелени сливался с небом, разрезанным белыми полосами пролетающего самолета...
Вдруг, он услышал за спиной какой-то звук и обернулся. Рядом с ним стоял Володя Лямин.
- Я проходил мимо и видел, - сказал мальчик сдавленным голосом - я видел, как он, как Дима.... прыгнул. Это я, я во всем виноват! - вдруг закричал Володя и зарыдал, размазывая слезы рукавом.
Краснов внимательно посмотрел ему в лицо и вдруг, схватив Лямина, прижал его плечами к перилам балкона так, что у мальчишки голова свесилась вниз, крикнул.
- Ну, так прыгай, ты ведь для этого сюда пришел? Прыгай!!!
Володя стал выворачиваться и бешено колотить руками по перилам.
Петр отпустил его и тихо сказал.
- У нас с тобой есть два выхода. Один, - он качнул головой в сторону пропасти, которая была у них под ногами, - туда. И все, конец, душа болеть перестанет. А другой, - он посмотрел мальчику в глаза, - жить! Это труднее, конечно...
Несколько минут они стояли рядом молча и смотрели, как в небе растворяется след от самолёта.
- Ну что, пойдем прогуляемся, поговорим. Я хотел с тобой обсудить статью. Уже и название придумал для неё. "Кронос".
- А кто такой Кронос? - Лямин удивленно вскинул на Краснова красные, заплаканные глаза.
- Ты что, не знаешь? - Петр улыбнулся и, обняв мальчика за плечи, легонько подтолкнул его по направлению к лифту, - двоечник...