Corvus: другие произведения.

Вальхалла

Журнал "Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь]
 Ваша оценка:

Вальхалла

Детективная сага о викингах

Пролог

   В начале ХI века на закате эпохи викингов по землям нормандского герцогства, по дороге, что вела из Байё в Шартр тёплым сентябрьским днём ехала повозка, запряженная лошадью. В повозке сидели два человека: молодой клирик и мальчик лет десяти. Клирик был одет довольно необычно для лиц духовного сана здешних мест. Его сутана оказалась заправлена в широкие льняные штаны, перевязанные дорогим шелковым поясом красного цвета с золотым шитьём, на поясе висел меч, вложенный в ножны.
   Повозка между тем въехала в лес, вокруг щебетали птицы и звонко звенели оводы, которые плотно облепили лошадь. Клирик взял в руки ветку и несколько раз несильно ударил по крупу лошади, отгоняя паразитов. Внезапно лошадь дёрнулась и попыталась встать на дыбы, едва не развернув повозку.
   - Да чтоб тебя! - вскрикнул клирик, натягивая поводья.
   Неожиданно из леса невдалеке раздался протяжный волчий вой, сквозь него пробивались человеческие вопли.
   - Сиди здесь, - сказал возница мальчику, доставая с повозки лук и рогатину.
   Пройдя шагов триста в глубину леса, клирик увидел сидящего на ветке дуба монаха и двух волков, которые бегали вокруг дерева. Монах пытался отмахнуться от зверей своим дорожным посохом. Молодой человек между тем подошел к волкам поближе, с подветренной стороны как заправский охотник и спрятался за толстой елью. Затем отставил рогатину, взял лук, прицелился и выстрелил в одного волка, метя в сердце. Животное взвыло, но устояло на ногах. Другой волк развернулся и побежал в сторону опасного священника. Тот отложил лук, взял в руки рогатину, дождался волка и ударил его чуть ниже грудины. Волк громко завыл и через несколько секунд упал замертво, между тем клирик резко вытащил рогатину и подбежал ко второму, ударив его в бок. Борьбу с волками он считал плёвым делом. Пару лет назад они с Сигурдом ходили на медведя-шатуна, вот это была опасная охота.
   - Ловко вы их, - проговорил монах, неторопливо слезая с дерева.
   Ему было лет под сорок, одетый в грязную, в нескольких местах заштопанную рясу, взъерошенный, он выглядел довольно смешно и нелепо.
   - Каноник Петр, еду из Руана на реку Дув к месту моего служения, - представился священник с заметным для Нормандии акцентом чужака.
   - Брат Виталий, иду из аббатства Мон-Сен-Мишель в Сен-Ло. Хочу поставить там часовню в честь Святой Анны. Недавно она приснилась мне и сказала, чтобы я шел в окрестности Сен-Ло, построил часовню и молился за неё там. Приор благословил меня на этот путь.
   - У меня недалеко отсюда стоит повозка, едем со мной, ноги меньше уставать будут, и волкам дадим отпор, если эти твари снова появятся.
   - Хорошо, пошли к повозке, - ответил монах и так же неторопливо побрёл за каноником Петром.
   Через некоторое время они втроем сидели на повозке, мальчик напевал под нос песенку и подстёгивал лошадь, а клирики между собой разговаривали.
   - Брат мой, как Вы решились из Руана поехать служить в эту контантенскую глушь? - спросил монах.
   - Недалеко от Карантана находится поселение моих родичей. Мы не здешние. Волей небес нам пришлось покинуть землю кривичей и бежать сюда,- ответил каноник
   - То-то я слышу, что говорите вы с акцентом чужака и одеты не совсем так, как одевается здешнее духовенство.
   Тогда Петр начал рассказывать историю своей жизни. Собственно говоря, он больше привык, к имени Славута. Так назвали его отец с матерью в далёком городе Полоцке. Его мать Звенислава была кормилицей Сигурда, второго сына ярла Свена, и Славута первые восемнадцать лет своей жизни прожил на берегах Двины.
   Свен происходил из клана Ворона и был прославленным викингом, который ходил в походы ещё вместе с конунгом Святославом, а потом служил его сыну Вольдемару и внуку Изяславу. Он был одним из немногих хёвдингов, которые смогли вывести свой фирд из болгарского похода. При отходе с берегов Дуная, Свен неожиданно заявил Святославу, что не пойдёт с ним к днепровским порогам, поскольку во сне Тор приказал ему идти своим путём.
   Святослав пришёл в гнев и сказал Свену, чтобы тот больше не приближался ни к его двору, ни его землям. Однако дальнейшие события подтвердили правоту Свена. Великий конунг был убит печенегами у днепровских порогов. Свен получил после этих событий прозвище Свен Колдун, поскольку многие воины и даже волхвы считали, что без колдовства боги не сообщают об опасности.
   Те события, которые привели его род к изгнанию, произошли за пять лет до описываемых событий. На полоцкой земле в тот год случился неурожай. Скарпи - старший сын Бьярни Рыжего начал распускать слухи о том, что в плохом урожае виноват Свен Колдун, который своей запретной волшбою прогневал богов. Тогда старый Свен, которому было шестьдесят лет, вызвал тридцатидвухлетнего Скарпи на хольмганг и убил его. Бьярни Рыжий не признал смерть своего первенца волею богов. Он заявил, что победа над Скарпи была одержана не оружием, а благодаря колдовству и перед богами поклялся убить Свена Колдуна и вырезать весь его род.
   Конунг Изяслав был мудрым правителем. Чтобы избежать междоусобицы среди своих мужей, он заставил Бьярни публично отказаться от мести. Затем отправил его в Друцк, сделав ярлом при своём младшем сыне Брячиславе.
   После смерти Изяслава, по его воле, Свен Колдун стал ярлом при старшем сыне Изяслава конунге Всеславе. Неожиданно через полтора года Всеслав умер, по городу пошли слухи, что это ярл Свен извёл его колдовством, поскольку сам хочет занять полоцкий стол. Тинг или, как говорят полочане, вече выкрикнул новым князем Брячислава. Шпион Свена прискакал из Друцка на взмыленной лошади и сказал, что Бьярни Рыжий клялся перед послами из Полоцка, что покарает убийцу Всеслава и его род.
   Тогда Свен назвал семнадцатилетнего Сигурда хёвдингом и взял клятву со всех сородичей в верности ему. Сигурду он поручил спасти род Ворона от несправедливой мести Бьярни. Родичи Бьярни были могущественны в Дании и Норвегии. Бежать следовало в землю франков, именуемой Нейстрией. Там дальние родичи Свена Колдуна породнились с местными конунгами. Они могли оказать покровительство беглецам. Сам Свен остался в Полоцке со своим старшим сыном. Он послал гонца в Киев к конунгу Вольдемару, чтобы тот вместо Брячислава прислал княжить в Полоцк одного из своих сыновей.
   - Если всё будет в порядке, то я пошлю своих людей в землю франков, и вы вернетесь в Полоцк,- так сказал он Сигурду перед тем, как молодой хёвдинг поднялся на борт драккара.
   Отказалась покинуть землю кривичей и Звенислава, мать Славуты, она только перекрестила сына перед дорогой и вручила ему подарок: дорогой шёлковый пояс, в который были вшиты четыре ромейские номисмы.
   После месячного путешествия корабли рода Ворона приплыли в город Руан. Таким образом спаслись от мести Бьярни Рыжего двадцать шесть мужчин и тридцать женщин. Родичи действительно оказались могущественными людьми той земли. Глава их рода Херфаст де Крепон доводился дядей конунгу или герцогу Ричарду, а его сестра Гунора -матерью.
   Прочитав письмо Свена Колдуна, де Крепон пообещал дать родственникам приют и землю. Правда с соблюдением двух условий. Во-первых, весь клан Ворона должен был креститься, а во-вторых, принести за полученную землю оммаж герцогу Ричарду. Изгнанникам выбирать не приходилось. Среди них был только один христианин - Славута. Его мать в Полоцке ходила на проповеди Торвальда Путешественника, вскоре крестилась сама и крестила Славуту, который получил новое имя Петр. По настоянию конунга Изяслава, ярл Свен крестился сам и крестил своего старшего сына, но под разными предлогами отказывался провести обряд над другими родичами.
   Славута часто бывал на горе Дрофне у Торвальда, он любил слушать истории его путешествий. Вскоре он научился читать и писать сначала по-гречески, а затем и на латыни. Мальчику нравилось читать книги гораздо больше, чем тренироваться с молодыми дружинниками ярла Свена. Он не был самым отстающим из всего десятка, но далеко не так хорошо владел оружием, как Сигурд, хотя и был на семь месяцев старше. За что нередко получал наказания от наставника Хрольфа. Исключение составляла стрельба из лука. Славута не уступал в меткости даже возрастным дренгам, у которых было несколько походов за плечами. Перед отплытием из Полоцка Торвальд сделал ему два роскошных подарка: Евангелие на латыни и позолоченный эмалями крест ромейской работы.
   Торжественно крестить родственников Херфаста де Крепон взялся сам архиепископ Руана Роберт, который также доводился ему племянником, поскольку был младшим братом герцога Ричарда от Гуноры. На проповеди перед крещением Славута сказал, что уже крещён, знает молитвы и умеет читать. Для доказательства он взял с собой Евангелие, подаренное Торвальдом.
   Архиепископ с недоверием посмотрел на чужака и попросил его открыть Евангелие от Марка и прочитать несколько стихов. Затем он попросил открыть притчу о виноградарях прочитать её и объяснить смысл. Он оказался доволен объяснением, и предложил Петру должность каноника. На следующий день обряд крещения членов рода Ворона был дополнен рукоположением Славуты. Для изучения порядка литургии каноник Петр должен был остаться служить при руанском соборе шесть месяцев, а затем вернуться в поселение клана Ворона и построить там церковь.
   Во время службы в Руане, за пару недель до отъезда Славута спас от казни маленького воришку Шарля, который попытался во время литургии стащить кошель у каноника Стефана и был им пойман. Законы Нормандского герцогства очень жестоки. За любое воровство полагается смерть. Нормандские крестьяне на ночь не вынимают даже своих плугов из земли. Однако Славуте стало жалко худого, голодного мальчонку, и он стал взывать к христианскому милосердию. Подошел сам викарий архиепископа Руана, епископ Кутанса Юг. Он строго посмотрел на Славуту, затем на мальчишку и сказал:
   - Пощадим кающегося грешника во славу Господа, - а затем добавил: -Канонику Петру в приходе понадобится служка, пускай забирает мальчишку и хорошенько за ним смотрит. Розг не жалей.
   Вскоре Славута купил повозку, упряжь и лошадь, заплатив при этом всю полугодовую пребенду каноника и ещё две номисмы из тех, которые дала ему мать. Лошадка была неплохая. Конечно, это не боевой конь, но и не кляча. На такой лошади можно было даже ездить верхом, если не гнать, конечно, её галопом много времени. Шарль назвал лошадку Дубок. Славута, подумав, согласился с кличкой. После покупок у него ещё осталось шесть денье. Один потратил в Кане, заплатив на постоялом дворе за ночлег. Ещё три - в Байё, когда купил у торговца бочонок вина к сыру. Торговец божился, что это лучшее аквитанское вино, которое не стыдно подать к столу при герцогском дворе. Сыр дала Славуте богатая молодая крестьянка. Она сидела на корточках возле дороги, ведущей в Байё, и сосредоточенно доила корову, внимательно наблюдая, как струя молока попадает в подойник. Рядом паслись ещё пятеро.
   - Да благословит Господь скот сей! Пусть каждая из коров принесёт здоровый приплод и много-много молока, - произнёс Славута, подойдя к крестьянке.
   Женщина дёрнулась, пролив на землю немного молока, но затем огляделась и, увидев человека в сутане, улыбнулась и воскликнула:
   - Благодарю Вас, господин кюре!
   Попросив его немного подождать, она быстренько сбегала в стоящий неподалёку дом и вынесла большой кусок отличного сыра, завёрнутый в тряпку.
   Каноникам в Руане по праздникам подавали к столу сыры вместе с вином, это было вкусно. Поэтому Славута заехал в Байё и нашел там торговца винами. Открывать бочонок сразу не стал, поскольку собирался ночевать в замке Крепон, который стоял неподалёку. Управляющий был приветлив и сытно угостил их с Шарлем в замке, а с утра указал дорогу к поселению его клана. В лесу Славута встретил брата Виталия...
   - Не хотите подкрепиться, брат мой? Дорога длинная.
   И достал из мешка сыр с вином.
   - От сыра не откажусь, но запью его водой.
   - А я выпью, сегодня же не пост, - ответил Славута.
   Вино действительно оказалось неплохим, конечно, при дворе викария Юга угощали лучшим, но в доме каноников клирики пивали вино и похуже, особенно, если к столу подавали продукт местных виноградарей. Кислятина мерзостная. Бочонок такого мерзкого вина из собственного виноградника подарил Славуте архидиакон Вильям перед отъездом из Руана. Пиво и мёд здесь делали гораздо лучше. Вино, которое он пил теперь, имело небольшую горчинку и хорошо сочеталось со вкусом сыра. Недаром три денье стоит. Самое вкусное вино в своей жизни Славута пил в Полоцке. Ярл Свен на пиру в честь полнолетия Сигурда выставил бочку греческого вина. Вот этот вкус не забудешь никогда. Внезапно дорога вышла из леса, и путешественники увидели реку Вир а также мост на ней. На мосту стояли два сержанта и взымали мостовое.
   - Два денье с повозки и по оболу с человека, - деловито сказал старший из них, мужчина лет сорока с лишним.
   Славута засмущался. Он неожиданно вспомнил, что у него не хватит денег заплатить.
   - Люди церкви, едущие к месту служения, не должны ничего сеньорам, они спасают их души, - неожиданно вступил в спор монах. От его слов смутился уже молодой стражник.
   Сержант постарше ещё раз посмотрел на них.
   - Хорошо, заплатите только за мальчишку.
   - Он мой служка, и, следовательно, принадлежит церкви,- уже поднял голос Славута.
   Старший стражник ещё раз на них посмотрел, махнул рукой и ответил:
   - Платите два денье и проезжайте.
   Когда повозка переехала мост, брат Виталий начал благодарить Славуту.
   - Да благословит вас Бог, каноник Петр, что спасли меня от волков и перевезли через этот опасный лес. Вскоре наши дороги разойдутся. Я сверну к Сен-Ло, а вы дальше поедете по шартрской дороге.
   - Не за что меня благодарить, брат Виталий, любой добрый христианин поступил бы на моём месте так же.
   - Не стоит недооценивать своё милосердие, отец Петр.
   Монах внимательно посмотрел Славуте в глаза и добавил:
   - В опасное место едете служить, каноник. На Контантене дети пропадают последние пять лет.
   - Чьи дети?
   - Разных родителей, но, в основном, бедняков. Они пропадают, и пропадают без следа, но никто из могущественных людей не хочет искать сына серва.
   - Места здесь глухие. Возможно, звери дикие нападают: волки, медведи, рыси.
   - Когда человека убивает зверь, то остаются от несчастного следы: изорванная одежда, кости, кровь. Про пропавших детей никто ничего не знает, никто не нашёл ни косточки, ни одёжки, - мрачно сказал монах.
   - Злые духи их, что ли, воруют? Но я не верю. Не позволит Господь невинное дитя отдать на растерзание злу, может, слухи это вовсе?
   Между тем, повозка уже доехала до развилки дорог. Монах попросил остановиться, слез с повозки, взял посох и, ещё раз поблагодарив Славуту, побрел в сторону Сен-Ло. Славута приударил вожжами лошадь и поехал вместе с Шарлем дальше, он целых полгода не видел своих сородичей.
   К вечеру они уже были в селении. Рагнар - семилетний сын Оле Лысого первым увидел едущую повозку, сначала немного испугался и спрятался за одиноко стоящую толстую липу, а затем, увидев Славуту, обрадовался и, не поприветствовав его, побежал в село.
   - Наш Славута приехал!
   Поселение рода Ворона мало чем отличалась от других небольших поселений викингов. Шесть усадеб, в центре которых виднелись новенькие крыши длинных домов, обнесенные крепким тыном с воротами, гордо располагались вдоль недавно ещё пустынного берега реки Дув и радовали глаз Славуты. Над воротами возвышались большие деревянные изображения ворона - покровителя рода и символ Одина, покрашенные в чёрный цвет. У ворот самого большого дома, что стоял в центре поселения, невдалеке от кузницы, его встречали Сигурд со своей матерью Гудрун и незнакомая молодая женщина. Славута остановил лошадь и слез c повозки, передав поводья Шарлю.
   - Тебя что-то долго не было, прошло больше шести месяцев. Мы уже хотели ехать тебя разыскивать в Руан, - заговорил Сигурд с весёлыми нотками в голосе.
   - Викарий Юг задержал меня при базилике на пару седмниц из-за болезни каноника Бернара, - спокойно ответил Славута.
   - Ну, хватит разговаривать у ворот, лучше проводи гостя в дом, - пожурила сына Гудрун.
   В свои тридцать пять лет она выглядела лучше, чем многие женщины в двадцать пять. У Славуты даже промелькнула нелепая мимолётная мысль, что он бы на ней женился. Тут он вспомнил про третью спутницу, которая его встречала, эта женщина не плыла с ними из Полоцка. Кто она?
   - Да благословит тебя Бог, прекрасная незнакомка! - с пафосом произнес Славута, вспомнив, что подобное благословение священника вызывает расположение у молодых женщин.
   Но здесь он ошибся. Юная, лет пятнадцати, ещё с детскими чертами лица, женщина ничего не ответила гостю. Она только сильно сжала губы. "Такой ребёнок, а в платке, значит замужняя. Чья это жена?" - подумал Славута и немного смешался.
   Заметив это, заговорил Сигурд.
   - Моя жена Рандви. Она рада тебе служить.
   - Жена?
   - Что за мальчик сидит у тебя на повозке? - неожиданно заговорила Гудрун.
   - Это Шарль из Руана, мой служка.
   Славута повернулся к повозке и деловитым голосом крикнул Шарлю.
   - Давай проезжай в ворота!
   - Пойдёмте в дом. Рандви беги туда быстрее и поторопи служанок. Пусть накрывают на стол для нашего дорогого гостя,- скомандовала Гудрун. Рандви молча поклонилась и побежала в ворота.
   На улицу между тем выходили другие люди. Славута обрадовался, что вновь увидел своих сородичей. Вот стоит Зигфрид-кузнец со своей женой Аделой и дочерью Брунхильдой, а чуть дальше Херлиф, старый дренг ярла Свена. Возле большой лужи, распугивая кур и гусей, бегала толпа мальчишек. Славута всех их поприветствовал и последовал за Сигурдом в медовый зал длинного дома.
   Стол уже накрывали. Сигурд наполнил два рога мёдом и один передал Славуте.
   - Скёль! - ещё достаточно высоким голосом, но уже напоминающим бас, прокричал Сигурд.
   - Скёль! - ответил Славута.
   Первый рог Славута выпил почти залпом. Давно, ещё с Полоцка он не пил доброго мёда. В Руане в доме каноников предпочитали вино. Славуте снова захотелось туда, на берега Двины, увидеть свою маму Звениславу, Ярла Свена, Торвальда.
   - Как там наши родичи в Полоцке? Не прислали весточку?
   Услышав вопрос, Сигурд помрачнел.
   - Один ты у меня остался, брат! - Славута увидел на глазах Сигурда слезу. - Седмницу назад приезжал Исаак, сын киевского купца Нохана, которому мой отец помог обосноваться в Полоцке и начать торговлю, принёс дурные вести. Он плыл в Аквитанию и к маврам по своим торговым делам. Попутно, по велению своего отца, нашёл меня. Старый Нохан таким образом отдал долг моему покойному родителю, - тут Сигурд даже всхлипнул.
   - Через два дня после нашего отплытия Бьярни Рыжий со своими людьми разграбил и сжёг отцовскую усадьбу в Полоцке. Он велел перебить всех, кто остался, даже трелей. Отец встретил смерть с оружием в руках, как и подобает воину. Он теперь вечно пирует в Вальхалле вместе с Одином и Фреей. За нами также выслали погоню, но не смогли догнать, течение на Двине этой весной было быстрым.
   Сигурд вытер рукавом слезы и продолжил:
   - Я им отомщу, соберу войско и пойду на Полоцк, убью Бьярни и перебью за отца весь его род, это порождение Ётунхейма! Меня сдерживает лишь то, что мы, для того чтобы здесь обжиться, продали свои корабли!
   Чтобы разрядить обстановку, Славута возобновил уже немного подзабытый разговор.
   - Когда ты успел жениться, Сигурд?
   - За большим ручьём, который вытекает из болота и впадает в реку Дув, лежат земли Хрольфа-корабельника. Они поселились здесь тоже недавно, семь лет назад. Я поехал налаживать отношения с нашими соседями на новой земле и в поселении подружился с Айварсом - старшим сыном Хрольфа. Настоящий воин, - тут Сигурд улыбнулся и продолжил.
   - Мы пировали и охотились три дня подряд, а по ночам слушали песни скальдов про подвиги Рагнара Лодброкка и его сына Ивара Бескостного. Айварс также рассказал мне про свои походы. Потом он предложил мне жениться на своей сестре Рандви. Я счел за честь породнится с таким воином. Свадьба состоялась уже через месяц. Жаль, что там тебя не было, мёда попили на славу.
   Между тем служанки внесли горячие блюда: шесть видов разной дичи, варёную баранину, рыбу, грибы. Дом ярла Свена всегда славился своим хлебосольством. После выпитого четвёртого рога мёда Славута порядком захмелел и начал налегать на пищу, пытаясь притупить опьянение. Из этого состояния его вывел Сигурд.
   - Вот ещё брат. Приезжали люди герцога Ричарда. Когда они от его имени наделили нас землёй, то потребовали передать церкви территорию вдоль большого ручья: от самого болота и до реки. На расстоянии в два выстрела из лука от ручья теперь всё принадлежит тебе как жрецу христианского Бога. Никогда не думал, что твоё занятие чтением принесёт что-нибудь путное.
   Славута предложил налить ещё. Они снова выпили. Сигурд продолжил разговор.
   - Теперь ты у нас богатый человек. У тебя будет большое хозяйство, и тебе тоже следует жениться. Завтра же пошлю к Хрольфу сватов.
   Славута до сего дня как-то и не размышлял о женитьбе. Бурные события последнего года мешали ему думать о женщинах. Если не считать всерьёз сегодняшнюю мысль о Гудрун...
   - Может, сватов пошлём позже. У меня ведь нет даже своего дома, куда бы я привёл жену.
   - Мы твои родственники и поможем построить дом, ты не беспокойся об этом,- сказал Свен, и похлопал Славуту по плечу.
   - Кроме дома я должен поставить церковь. Это приказ викария Юга. И кроме того, какой я священник без храма,- ответил Славута.
   - Ладно, поможем и с церковью. Даже ходить туда будем, но ты позволишь мне также чтить Одина, Тора и Фрею.
   - Христианская вера запрещает чтить других богов, поэтому никаких идолов в поселении не позволю, - уверенно произнёс Славута, неожиданно почувствовав себя хозяином положения.
   - Правда, что ты будешь делать в лесу с родственниками, мне то неизвестно, - добавил он, видя, как мрачнеет лицо Сигурда.
   - Будь по-твоему, брат. Чужая земля нас приютила, и нужно чтить её законы, - произнёс в ответ Сигурд и немного успокоился.
   - Кроме того мне в Руане понравилась красивая девушка. Она дочь знатных родителей. Когда построю дом, то к ней пошлю сватов,- Славута даже не понял, зачем он сказал эту ложь.
   Возможно, хмель уже совсем сильно ударил в голову, а может ему не понравилась жена Сигурда, и Славута посчитал, что все женщины из клана Хрольфа-корабельника такие.
   - Ну, как знаешь, пошлю сватов в Руан. Род Свена-колдуна известен своими подвигами. Для любого знатного человека будет честь выдать свою дочь за моего молочного брата.
   После этих слов Славута почувствовал неловкость и решил, что эту пьянку пора заканчивать.
   - После тяжёлой дороги и выпивки мне хочется спать.
   - В твои-то годы, Славко. Совсем пить разучился в Руане среди христианских жрецов. Мы завтра ещё на охоту пойдем. В местных топях водятся великолепные лоси.
   - Так надо хорошо выспаться перед охотой,- буркнул сонным голосом Славута. - А то пропадём на охоте как те дети, про которых мне сегодня рассказал попутчик монах.
   - Какой ещё монах и какие дети? - любопытным голосом поинтересовался Сигурд
   - На дороге возле Байё я спас от волков одного монаха, который получил во сне миссию построить часовню в окрестностях Сен-Ло в честь святой Анны. Он мне поведал по дороге одну страшную историю, что здесь на Контантене последние пять лет без следа исчезают маленькие дети. Вроде бы злые духи их похищают.
   - Служанки постелили тебе на том конце дома,- неожиданно раздался голос Гудрун, которая на правах матери вошла в медовый зал.
   - Благодарю тебя за угощение, Сигурд, и тебя, хозяйка, выходя из-за стола, ответил Славута.
   Он взял свечу и, проходя по роскошному, покрытому досками полу, вдруг заметил на себе злобный взгляд карих ещё девичьих глаз. "Про новую жену-то забыл",- подумал он и произнёс:
   - И тебя благодарю, Рандви!
   И отправился спать.
  
  
  

Глава первая

Стрела, прилетевшая с того берега

   Прошло шесть месяцев с тех пор, как Славута вернулся в родное поселение. Уже месяц, как он покинул усадьбу Сигурда и вселился в свой дом, а два дня назад было закончено строительство церкви. Дело было сделано, и Славута мог собой гордиться. Конечно, по размерам его храм не был похож на храм святой Софии в Константинополе, про величие которого ему рассказывал Торвальд Путешественник, но мог вмещать пятьдесят молящихся, что тоже неплохо. Вчера Славута отправил с Оле Лысым и его старшим сыном письмо о готовности храма к освящению викарию Югу в Руан. Сегодня он решил научить Шарля своему любимому в детстве занятию - ловить рыбу на удочку. Иногда по полпуда рыбы приносил он с Полоты... Кроме того, в дни Великого поста самой вкусной едой была рыба.
   Ещё позавчера он заказал кузнецу Зигфриду десяток рыболовных крючков, вчера выплел из лозы садки, в них лишняя рыба может храниться в ручье ещё несколько дней, а сегодня рано утром забрал свой заказ у кузнеца. Вырезал в кустах два ореховых удилища, из гусиных перьев сделал поплавки, отрезал у Дубка из хвоста немного волос, и удочки готовы. Когда солнце немного поднялось над горизонтом, они с Шарлем пошли к ручью. Лучшее время для рыбалки. В здешней стране зима была мягкая и заканчивалась на месяц раньше, чем в Полоцке, поэтому уже за неделю до Благовещенья рыба шла на нерест.
   Рыбалка удалась на славу. Ещё солнце не успело подняться высоко, как они поймали десяток карасей фунта по два и кучу разной мелкой рыбы. Теперь следовало подкрепиться. Славута послал Шарля за котлом и принялся чистить рыбу. Вскоре котел на треть был наполнен очищенной рыбой. Славута наполнил котел водой и велел Шарлю разжигать костер. А сам пошел искать съедобные травы: сныть и молодую крапиву, благо здесь они уже выросли в такое время. Нарвал несколько охапок трав, промыл их в ручье и бросил в котел.
   Рыбная юшка, или, как её ещё называли в Полоцке, уха, вышла на славу. В тарелке на солнце она переливалась цветом речного жемчуга, а какой вкус! Они с Шарлем сразу съели по тарелке. А теперь оставалось самое вкусное - вареная рыба, как хороша она в постные дни. Не хватает только пива. Славута вновь отправил Шарля за бочонком и ковшом. Позавчера два бочонка этого напитка принесла Славуте в счёт уплаты десятины Ингрид - жена Оле Лысого. Она варила лучшее пиво в Полоцке. Настал черед его испробовать.
   Славута медленно жевал хвост крупного карася и выплевывал кости на землю, нетерпеливо ожидая Шарля. Он повернулся в сторону дома посмотреть, где мальчик. Шарль был на подходе.
   Неожиданно лицо мальчика перекосилось, он вскрикнул и выпустил из рук бочонок. Славута резко дёрнулся в сторону мальчика, пытаясь перехватить драгоценное пиво, как услышал над своей головой свист стрелы.
   - Ложись,- крикнул он Шарлю и упал ничком на землю.
   Этот крик Славута тысячу раз слышал от наставника Хрольфа под свист тупых учебных стрел во время воинских тренировок. Но эта стрела оказалась боевой, словно змея торчала она из ствола ближайшей осины. Больше по ним никто не стрелял. Славута уложил Шарля, отполз за дерево, осмотрелся - никого вокруг не было.
   Когда осторожно, стараясь не идти по открытой местности, они вернулись домой, Славута спросил мальчика, что он видел.
   - На том берегу ручья стоял человек в черном плаще и целился в тебя из лука, - испуганным голосом ответил Шарль.
   На той стороне большого ручья уже были земли Хрольфа Корабельника - нового родственника клана Ворона. 'Зачем им понадобилось меня убивать? - думал Славута. - А может, это были наёмники, посланные Бьярни Рыжим? Что, если этот злой человек никак не может успокоиться, не совершив до конца, задуманную им месть'. Но наёмники Бьярни без раздумий прикончили бы их с Шарлем после того, как промазали первый раз. Возможно, это был слепой охотник, который перепутал человека со зверем. Во время пиров дренги ярла Свена несколько раз со смехом рассказывали историю подслеповатого Ратши-кривича. Этот семидесятилетний дед уговорил своих внуков взять его на охоту, а потом чуть не застрелил одного из них из лука, перепутав с косулей.
   Наконец, он решил вернуться на место происшествия, оставив Шарля в доме. Славута полностью вооружился, надел даже кольчугу и шлем, и осторожно пошел к ручью.
   По закону преступника должны были ловить люди Хрольфа Корабельника, поскольку, по словам мальчика, выстрел был произведён с из земли. Однако Славуте не хотелось быть причиной раздора между двумя соседними кланами, которые к тому же успели породниться. Он должен был точно разобраться, что произошло, прежде чем идти говорить с Сигурдом.
   С такими мыслями Славута перешёл вброд ручей и начал искать там следы таинственного стрелка. За этим занятием его застиг голос Шарля.
   - Сеньор, там к Вам приехали какие-то люди!
   Славута поднял голову и увидел возле своего дома двух вооруженных всадников. Он прекратил исследовать местность и вернулся обратно.
   - Это Вы каноник Петр из окрестностей Карантана? - грубым, но почтительным голосом спросил один из всадников.
   - Я.
   - Мы сержанты, служим Оддо - шателену Сен-Ло. Приехали сюда по его приказу...
   - Зачем ему я?
   - Возле Сен-Ло недавно был убит монах. Вы стали его душеприказчиком согласно последней воле. Шателен послал за Вами. Вот письмо брата Виталия лично Вам, - с этими словами всадник с грубым голосом передал Славуте свиток с берестой.
   - Святой был человек, проповедовал беднякам,- прорезался голос другого всадника.
   Славута взял письмо и остановился, не зная, куда его положить. Кольчуга не лучшая одежда для клириков.
   - Подождите, я переоденусь,- сказал он сержантам и пошел в дом.
   Облачившись в сутану, он вышел из дома и скомандовал Шарлю.
   - Седлай Дубка!
   Затем обратился к сержантам.
   - Как и когда это произошло, и почему я стал душеприказчиком?
   - Полгода назад к нам пришёл этот монах и начал читать проповеди беднякам. Жил он, где придётся, как и полагается святым людям. Неделю назад отец Виталий пришел к шателену Оддо и сказал, что в случае его смерти должно найти каноника Петра, что живёт близ Карантана, и передать ему это письмо. Монах также распорядился своим имуществом в вашу пользу. Позавчера его нашли дровосеки убитым в лесу,- сказал человек с грубоватым голосом.
   - Святой был человек, предвидел свою мученическую смерть,- вторил ему другой.
   Тем временем Шарль подвёл оседланную лошадь.
   - Ну что, поехали?
   - Поехали.
   Дорога до Сен-Ло заняла у них полдня, когда они подъезжали к старой крепости, солнце начинало уже садиться.
   Сен-Ло представляло собой поселение, раскинувшееся у стен старой франкской крепости, построенной почти двести лет назад по приказу императора Карла Великого для отражения набегов бретонцев. Крепость за эти годы несколько раз брали викинги, повреждая стены. Когда крепость стала нормандской, их вновь отремонтировали, как смогли. Теперь эта цитадель Сен-Ло служит герцогам нормандским для борьбы с теми же бретонцами, такими же воинственными, как и две сотни лет назад. Возле старых стен беспорядочно располагались шесть десятков домов, среди которых мало чем выделялась старая деревянная церковь, её можно было опознать только по высокому кресту у ворот. Возле домов текли весенние ручьи, в которых купались гуси и утки. Бегали чумазые мальчишки, где-то скрипело плохо смазанное колесо повозки, а невдалеке раздавался стук кузнечного молота. Жизнь шла своим чередом. Благо в этих краях уже несколько десятилетий был мир.
   Славуту у ворот крепости ждали два человека. Один был невысокий, но широкий в плечах седой и коренастый воин, перевязанный мечом и красиво одетый. С виду ему было лет под пятьдесят. Рядом с ним стоял молодой священник, ровесник Славуты, одетый в рясу из грубой ткани, местами перепачканную весенней грязью.
   - Каноник Петр?
   - Он самый.
   - Оддо, шателен Сен-Ло, а это отец Филипп, местный священник.
   - Рад вас видеть, господа, - произнёс Славута, он слез с коня и учтиво поклонился встречающим.
   - Покойный был святой человек, все окрестные крестьяне его любили. Наверное, вы бы хотели отпеть его на кладбище сами, но когда сюда привезли его тело, то оно было не первой свежести. Кроме того, я не был уверен, что мои люди смогут быстро Вас найти, поэтому я позвал отца Филиппа и принял решение его утром похоронить, - неожиданно быстро произнёс Оддо и виновато посмотрел на Славуту.
   - Я вас ни в чём не виню, шателен. Только скажите, как погиб брат Виталий,- ответил Славута.
   - Какая-то сволочь ударила его боевой секирой по темени. Найду и своими руками повешу разбойника, - зло ответил Оддо и, немного промедлив, добавил:
   - За неделю до того, как нашли его тело, он сам пришел ко мне и попросил назначить вас его душеприказчиком и передать вам своё письмо. Святой был человек и заранее знал о своей мученической смерти.
   Славута неожиданно вспомнил, что не прочитал письмо монаха. Хорошо, что хоть взял его с собой. Его уже начало разбирать любопытство, почему монах сделал своим наследником человека, которого видел один раз в жизни.
   - Вы наверняка хотите посетить его могилу?
   - Да, конечно.
   - Отец Филипп вас туда отведёт.
   Славута с молодым священником пошли на окраину Сен-Ло, где в сени берез находилось кладбище. Отец Филипп указал на свеженасыпанную могилу. Стоя у края, помолились, прочли Ангел Господень, Отче наш и Аве Мария и пошли обратно к крепости, поскольку солнце начинало садиться. На обратной дороге молодой священник обратился к Славуте.
   - Отец Петр, вы человек ученный, можете дать мне несколько уроков латыни? Мой покойный батюшка, который также был местным кюре, знал её плохо. Он был из крестьян и совсем немного знал грамоту. Священником его поставил старый шателен, который был здесь до Оддо. Наш приход беден, и грамотных людей, которые захотели служить в Сен-Ло, не нашлось.
   - Приезжайте ко мне, и я научу вас всему, что знаю, - ответил Славута.
   - Что вы! На много уроков у меня нет денег. У меня есть два молочных поросёнка. Я их привезу к Вам, чтобы хотя бы пять дней Вы позанимались со мной латынью.
   Славута немного подумал и ответил:
   - Не богоугодное это дело, чтобы священник не знал латыни и коверкал слова, читая молитвослов. Везите одного.
   - Благослави вас Бог, господин! - обрадовался отец Филипп.
   Между тем они зашли в ворота крепости, которые часовые сразу же за ними закрыли, поскольку уже темнело. На тренировочной площадке стоял шателен, одетый в льняную рубашку, заправленную в штаны, и что-то кричал десятку мальчишек, будущих молодых воинов, которые дрались между собой деревянными мечами. Славуте это было знакомо по Полоцку.
   Увидев Славуту, Оддо скомандовал:
   - Можете расходиться, сосунки!
   Будущие воины сложили мечи в небольшой сундук и быстро куда-то убежали.
   А затем шателен снова обратился к Славуте:
   - Господин каноник, извольте переночевать и отужинать у меня. Ужин с родственником благородного семейства де Крепон и учёным человеком, приплывшим из далёкой восточной страны - большая честь для меня. Вашу лошадь мои слуги уже загнали в стойло и накормили.
   - Я с удовольствием принимаю Ваше приглашение, - учтиво ответил Славута.
   - Я распорядился передать Вам вещи покойного брата Виталия, мой слуга укажет, где они лежат. - И он жестом подозвал старого слугу.
   Слуга повёл Славуту в дальний угол крепости. Там стоял небольшой сундук, в нём лежали вещи покойного.
   - Старая сутана, две шерстяные рубашки, стёртые кожаные сандалии, посох, четыре фунта проса в дорожном мешке... - начал произносить слуга каким-то торжественным голосом. Славута же про себя подумал, что небогатое же ему досталось наследство. Затем слуга отвёл его в комнату и спросил, когда ждать его к ужину? Славута ответил, что скоро будет и попросил принести дорожную сумку, которая была на лошади. Он зажёг свечу и достал из сумки письмо. Его снова разбирало любопытство. Письмо было написано на латыни.
   Мой милый брат Петр! Если Вы читаете это письмо, то меня уже нет в живых. Надеюсь, святая Анна сжалится надо мной, грешным. Она мать пресвятой Девы Марии и меня поймёт. Уже как пять лет к нам в аббатство Мон-Сен-Мишель стали приходить с Котантена безутешные родители пропавших бесследно детей. Они молили Господа вернуть им их чад или хотя бы указать на их могилы. Большинство детей пропало в окрестностях Сен-Ло. По рассказам родителей мне стало ясно, что нечистая сила здесь ни при чём. Всё делают злые люди. Я попросил приора послать людей и организовать поиски, но он мне отказал. Дети бедняков никого не волновали. Тогда я попросился сам идти их искать. Приор ответил, что это не наше дело, и Господь сам направит этих грешных родителей, если сочтет нужным.
   Тогда я решил соврать про своё видение святой Анны и отправиться в окрестности Сен-Ло искать детей. Поставить часовню в честь святой Анны приор меня благословил, поскольку она может стать впоследствии филиалом аббатства на Котантене. В результате поиска я узнал, что детей похищает некий человек, одетый в чёрное. Затем мне пришла записка с приказом бросить поиски, если мне дорога жизнь. Угроза сподвигла меня написать данное письмо и отнести его к шателену. Вы человек хороший, я это понял, когда вы спасли меня от волков. Больше мне довериться некому. Найдите этих злодеев и доведите моё дело до конца. Родители пропавших детей будут вечно за вас молиться. В дорожном посохе спрятано пятьдесят денье, это вам на возможные расходы. Половина из них нормандской монетой, а другая половина монетой короля франков и анжуйской. Наиболее выгодно вы сможете её обменять в лавке купца Анри Крессе в Кане.
   Ваш брат Виталий.
   Между тем в дверь постучали. В комнату вошла молодая служанка.
   - Вас ждут к ужину.
   Славута задул свечу, встал и молча пошёл вслед за служанкой. Заставлять ждать себя хозяина дома нехорошо.
   В sale или зале стоял уже накрытый шестью сортами рыбы стол, во главе которого сидел шателен Оддо, рядом с ним - женщина лет сорока.
   - Кристина, моя жена, - представил хозяйку шателен.
   - Каноник Петр, - представился в ответ Славута, женщина привстала, поклонилась ему и улыбнулась, обнажив белые красивые зубы, что было редкостью в её возрасте.
   - Вам мёда или вина? - спросил Оддо.
   - Мёда.
   - Молодец! Настоящий викинг! - улыбнулся шателен и начал наливать рога.
   - Оддо, у меня опять болит голова,- неожиданно сказала хозяйка.
   - Гость расскажет нам что-нибудь про диковинные восточные страны, и она пройдет.
   - Но всё же я вынуждена вам откланяться.
   Хозяйка встала и вышла из зала.
   - Все бабы глупые. Когда она ещё встретит такого рассказчика как Вы, разве только поедем в Барфлёр на ярмарку лошадей. Но я специально её с собой не возьму туда,- заговорщицки подмигнул Славуте Шателен и передал рог.
   - Скёль!
   - Скёль!
   После второго рога начались обычные для хмельных посиделок разговоры.
   - Каноник, а когда Вы плыли сюда, то видели морского змея?
   - Нет, но возле берегов Фландрии мы попали в шторм. Ещё немного, и наш драккар бы перевернулся. Только милость Господня и умелые действия кормчего Олафа спасли нас.
   - Да, богатая земля Фландрия. Везде богатые селения, мельницы, пастбища с жирными коровами. Я там был однажды, помогал воевать своему родственнику Ги.
   - Что за война была? - спросил Славута, потому что ещё мало знал про здешние политические реалии.
   - Да сынишка у Ги непутёвый. Проиграл сеньору соседнего замка господину Кошону в кости семейную реликвию. Серебряные подсвечники, которые подарил отцу кузена Ги сам папа римский.
   - Как это случилось? - вновь переспросил Славута.
   - Марк, отец Ги, поехал в паломничество в Рим. По дороге он отбил у разбойников двух клириков, которые оказались важными господами. За этот подвиг сам папа наградил Марка двумя серебряными подсвечниками. А непутёвый Марк-младший эту чудодейственную реликвию из родительского дома украл и отдал Кошону за тридцать солидов долга, как Иуда продал за тридцать сребренников Христа.
   - Ужасно,- сказал Славута и про себя улыбнулся.
   - И пришлось Ги звать всех родственников, поскольку семейную реликвию осквернили и идти войной на Кошона. Двадцать шесть человек приехали. Кошон с дворней и сыновьями заперся в своем замке. Замок прочный, хоть и деревянный, просто так не подойдёшь, а они с башен бьют с луков, троих наших ранили.
   Оддо вновь наполнил рога мёдом и продолжил.
   - Тут Марк-младший себя проявил, начал старшего сына Кошона оскорблять, что тот девка, и выйти из замка сразиться с ним ему слабо. Тот не выдержал и выскочил на поединок на вороном коне. Марк исправил свой проступок, сразил в бою наследника Кошона, отрубил ему голову, надел на копьё и такой гордый перед стенами замка разъезжает.
   - Выпьем,- сказал Славута и поднял рог. Когда они опустошили рога, шателен продолжил:
   - Тут не выдержало сердце у самого Кошона. Выскочил он из замка драться в открытую, тут его и прибили, а замок на щит взяли. Добычи много тогда взяли разной. Богатым сеньором был Кошон, припасов было много. Я тогда трофеи продал и купил отрез шёлка старшей дочери на свадьбу. Королевой её видел в церкви...- тут Оддо споткнулся в разговоре и вновь начал наливать мёд.
   - Дочка-то моя странная была. До двадцати лет замуж выходить не хотела, не нравились ей женихи: один кривой, другой толстый, третий злой, всем она отказывала. Я уже ненароком думал, что хочет она в монастырь.
   - И что с ней стало? - спросил Славута, его взяло любопытство.
   - Ничего хорошего. Поехали мы с ней в Барфлёр на лошадиную ярмарку. Туда раз в год приплывают купцы из земли англов и дают за лошадей хорошую цену, нигде во владениях нашего герцога так выгодно не продашь... И вот встретила там моя Элен молодого викинга Фридмунда и сбежала с ним в Англию. Мне только через два дня мальчишка принёс её письмо.
   - Она умеет писать? - удивился Славута.
   - Да, её писать и читать моя жена научила. Она из древнего франкского рода потомков самого Карла Мартелла, который нашу землю христианскую от сарацин спас. Там по семейной традиции учат читать и писать женщин. Считаете это грехом, святой отец?
   Славута не знал, что ответить. Он только спросил:
   - Богатый, наверное, род Вашей жены?
   - Теперь богатства уже не те, что сто лет назад, но родственники жены владеют землями в Труа, Вермандуа и Лотарингии. Я сам её из Лотарингии сюда привёз как награду.
   - Награду? - вновь удивился Славута.
   - В молодости служил я наёмником у герцога Карла Лотарингского, последнего представителя великого дома Каролингов. Однажды в бою спас ему жизнь. В благодарность герцог выдал за меня замуж Кристину - дочку своего самого знатного вассала...
   За окном послышались какие-то крики.
   - Ну что ещё, не дают с гостем выпить и поговорить по душам, -недовольно закряхтел Оддо, встал из-за стола, взял подсвечник и вышел на улицу. Славута вышел за ним. Во дворе крепости истошно вопили несколько женщин по одежде крестьянок.
   - Что здесь происходит?
   - Жанн, мой мальчик, он пропал в лесу, его похитили - закричала одна из них, самая заплаканная, одетая в грязную шерстяную тунику. Господин шателен, найдите его, умоляю Вас!
   - Кто вы такие? - вновь спросил шателен.
   - Мы сервы господина Арно де Монсальви,- сказала другая крестьянка.
   - А почему тогда мальчика должен искать я, а не Арно де Монсальви?- нахмурился Оддо.
   - Он сейчас в отъезде, а вместо него домом управляет его дочь сеньора Анжелика, но она боится идти в ночной лес, а моего мальчика могут загрызть там волки или рыси! - закричала мать и вновь истошно зарыдала.
   - Всё ясно, идите к Монсальви, его дочери или своих мужиков поднимайте и отстаньте от меня. Я в этом деле вам не помощник,- уверенным голосом произнёс шателен и дал знак стражникам, чтобы убрали со двора крепости плачущих женщин.
   - Подождите, - неожиданно произнёс Славута и продолжил:
   - В этом деле нужно разобраться. Как пропал мальчик?
   - Ещё утром он с моим сыном пошел в лес на поляну ставить силки на зайцев и не вернулся,- ответила одна из женщин.
   - Твой сын вернулся? - спросил Славута.
   - Да, он прибежал испуганный и стал кричать, что Жанна похитил чёрный всадник на вороном коне. Небывальщина какая-то. Кому нужен девятилетний мальчик? Скорее всего, мой сын его просто потерял из-за ребячьих шалостей.
   - Я поеду его искать. Седлайте моего коня и дайте мне факел,- уверенно произнёс Славута. Шателен с неодобрением посмотрел на него.
   - Ну куда Вы ночью в лес, давайте начнём поиски утром.
   - Утром может быть поздно, дикие звери могут разорвать ребёнка в лесу, если мы не поторопимся.
   - Ну ладно, если Вам не терпится выполнить свой христианский долг, святой отец, то я пошлю с вами сержанта, подождите немного, потому что одному или в окружении мужичья искать ребёнка в ночном лесу - дело опасное.
   Слуга подвёл к Славуте оседланного Дубка. Ожидая сержанта, Славута попытался задать женщинам ещё несколько вопросов, однако внятных ответов не получил. Женщины, вместе с матерью Жанна, вопили, рыдали, проклинали Фрею, лес и лесных духов, не обращая никакого внимания на заданные вопросы.
  
  

Глава 2

Ночь с прекрасной Анжеликой

   Через небольшое время к ним подъехал сержант. Им оказался тот человек с грубоватым голосом, который по приказу шателена ездил за Славутой и доставил ему письмо убитого брата Виталия. Выглядел он неважно, сразу видно, что его подняли посреди сна. У Славуты также от выпитого кружилась голова. Сержант тем же резким тоном прикрикнул на женщин:
   - Куда надо ехать!
   Крестьянки опять запричитали что-то невнятное, и Славута испугался, что вообще ничего путного от них не добьёшься, что может осложнить поиски, или вообще шателен отзовёт сержанта, мол, разбирайтесь как хотите, но одна из женщин прекратила рыдания и ответила:
   - Мой сын знает. Скачите в деревню Монсальви и спросите там дом Луи -плотника. Это мой муж. Объясните ему, что ищете пропавшего мальчика.
   - Спаси тебя Бог, женщина,- сказал Славута и, обратившись уже к сержанту, произнёс:
   - Поехали.
   Стражники молча открыли им ворота крепости.
   До деревни Монсальви они ехали примерно час, как сказали бы руанские каноники, по очень плохой дороге, похожей больше на звериную тропу. Лошади несколько раз застревали в весенней грязи, и всадникам приходилось спешиваться. Наконец они выехали на лесную поляну, где стояли почти впритык пять скудных крестьянских жилищ, среди них возвышался господский дом немногим лучший, чем крестьянская лачуга. Славута уже успел за дорогу отойти от похмелья и решил начать разговор:
   - Этот Арно де Монсальви не сильно богат, как я гляжу.
   - Монсальви старинный франкский род, во времена Людовика Благочестивого они владели всеми окрестностями Сен-Ло, но постепенно стали угасать, захирели и выродились. Арно - последний их потомок, сыновей у него нет, жены тоже, умерла пять лет назад при родах. Так что конец их роду, - ответил сержант уже бодрым голосом.
   Возле одной из хижин горел огонь, Славута с сержантом поскакали туда. Там сидел невысокий мужичок средних лет с густой бородой. Увидев двух вооруженных всадников, он испугался и не проронил ни слова, ссутулился, глядя то на Славуту, то на сержанта лапающими карими глазёнками.
   - Где дом Луи-плотника? - спросил Славута.
   - Там, - ответил мужичок и указал пальцем на соседний дом.
   Славута повернул лошадь к указанному месту. Спешившись у дома, он постучал в дверь.
   - Кто там? - раздался из-за двери мощный мужской бас.
   - Мы к Луи-плотнику, ищем пропавшего в лесу мальчика, сын плотника знает, где его искать.
   Вскоре дверь отворили, на пороге в ночных туниках стояли два человека. Высоченный и широкий в плечах мужчина лет двадцати пяти и мальчик лет девяти-десяти. Мужчина спросил:
   - А вы кто?
   - Каноник Петр и сержант, посланный господином шателеном Сен-Ло на поиски мальчика. Ваши женщины пришли в крепость и рассказали нам о его пропаже. Где это произошло? - произнёс твёрдым голосом Славута.
   - Хорошо, мой сын вас туда отведет. Мы с мужиками сами весь вечер его искали, но напрасно, как сквозь землю провалился, - ответил плотник.
   Затем он зашёл в дом и взял оттуда верхнюю одежду сына
   Когда мальчик оделся, Славута посадил его на круп Дубка и сел в седло сам.
   - Показывай дорогу.
   Поляна, на которой пропал ребёнок, находилась совсем недалеко от деревни. Странно, что мальчишки не смогли найти дорогу домой, то есть один из мальчишек. Тут Славута вспомнил, что одна из женщин говорила о чёрном всаднике, похитившем Жанна, которого якобы видел её сын. Он задал вопрос:
   - Твоя мать мне сказала, что ты видел человека в чёрном, похитившего Жанна. Где он был?
   Мальчик, видимо, не ожидал этого вопроса. Он смущённо посмотрел на Славуту и произнёс:
   - Мой отец говорит, что человека в чёрном я придумал, поскольку испугался и бросил Жанна одного в лесу.
   - Что было на самом деле? - спросил Славута, подмигнув пареньку.
   - Мы ставили заячьи силки на поляне и услышали невдалеке волчий вой. Испугавшись волков, мы залезли на дерево и долго сидели там. Потом Жанн слез с дерева и пошел посмотреть, ушли ли волки. А я остался сидеть на дереве. Потом я услышал его крик и испугался ещё сильнее, забрался почти на самую верхушку и оттуда увидел, как по дороге едет чёрный всадник на вороном коне, а поперёк его лошади лежит связанный мальчик, одетый как Жанн.
   - На каком дереве вы сидели? - снова Славута спросил своего юного свидетеля.
   - В другом углу поляны на старой липе.
   - Идём туда, - приказным тоном заявил Славута.
   Он слез с коня, снял мальчика, достал из-за пояса кресало и начал разжигать факел. Сержант с неохотой и громко кряхтя, также спешился. Через сто шагов они дошли до нужного дерева.
   Славута полез на липу, передав факел сержанту. Взобравшись на верхушку, он убедился, что с этого дерева действительно хорошо просматривается дорога на Сен-Ло. Если там ехал всадник, то должны были остаться его следы, сегодня дождя не было. Он слез с дерева и заявил сержанту:
   - Я разглядел дорогу, на ней могли остаться следы всадника.
   Они вновь сели на лошадей и поехали по направлению к дороге. Им повезло. На старой, оставшейся ещё с зимы, пожёлклой придорожной траве были видны чёткие отпечатки лошадиных подков. Славута слез с Дубка, взял факел и начал внимательно изучать эти следы. Подковы оказались редкими, на них была нанесена некая гравировка. Что она обозначала, Славута разобрать не смог. Они с сержантом и свидетелем медленно поехали по следу. Следы вели по направлению к Карантану.
   Но вскоре их следопытское везенье закончилось. Неожиданно зарядил холодный весенний ливень, какие часто бывают в этой стране. Славута за короткое время промок до нитки. Мощные потоки воды смыли с дороги все отпечатки подков. Дальше что-то искать стало бесполезно.
   - Возвращаемся в деревню, - скомандовал Славута.
   Когда они подъезжали к деревне, то уже начало всходить солнце, а дождь прекратился также неожиданно, как и начался. Как мокрые курицы возвращались следопыты под звонкий крик петухов, мальчика бил озноб. Славута подумал, что надо бы его хорошо растереть, дать выпить горячего травяного отвару и полрога крепкого мёда.
   У порога плотничьего дома рядом с Луи стояла незнакомая молодая женщина, вернее, девушка, на ней не было платка, свидетельствующего о замужестве, и красивые русые волосы локонами развивались на ветру. Девушка была одета в неумело перешитое с чужого плеча зелёное платье из дорогой материи, что смутило Славуту. Он долго смотрел на неё и даже забыл представиться.
   - Анжелика де Монсальви, сеньора этой деревни! - не выдержав такой длинной паузы, гордо сказала девушка.
   - Каноник Петр, - наконец-то ответил Славута,
   - А это сержант...
   - Я вижу вы попали под дождь, господа. Прошу следовать в мой дом. Для вас там накрыт стол и готова сменная одежда.
   - Да конечно, - ответил Славута.
   Он снял с лошади и передал мальчика отцу.
   - Твой сын молодец, нам сильно помог в поисках, - сказал он плотнику, вспомнив, что тот обвинял парня в трусости и лжи.
   Затем обратился к молодой сеньоре:
   - Госпожа Анжелика, этот парень не выдумал про всадника, мы нашли его следы, и следовали по ним, пока не начался дождь. Вашего поданного действительно похитили.
   - Странно. Кому мог понадобиться ребенок моих сервов, которого нужно кормить, а работать в полную силу он начнет только через лет пять? Правда, я несколько раз слышала от мужичья истории о похищенных детях, но думала, что это только слухи. Однажды похожую историю мне рассказывал монах, и спрашивал, что я об этом знаю.
   Славуте стало любопытно.
   - Может, пойдём в дом? - перебил он молодую госпожу.
   - Да, я ведь забыла, что вам нужно переодеться как можно быстрее. Извините, господа, и идите за мной.
   Через некоторое время они уже сидели за столом. Стол был небогат. Варённые бобы, простая рыба, ржаной и пшеничный хлеб, а запивать еду был подан морс из сушеной калины и отвар чабреца.
   - Господа, у нас Великий пост, не будь Вы, отец Петр, духовного звания велела подать мясные блюда, сыры и птицу, но клирикам грешно нарушать духовные предписания.
   - Я всем доволен, госпожа, - ответил Славута и улыбнулся.
   Сержант что-то невнятное крякнул. Анжелика так строго посмотрела на Славуту, что тот смутился и решил перевести разговор на другую тему:
   - Госпожа Анжелика, а где Ваш отец? Возможно, он больше знает: кому понадобилось воровать ваших сервов?
   Тут Анжелика восхитительно улыбнулась, обнажив ряд своих белоснежных зубов. Славута понял, что попал своим вопросом в самую точку, отвлек внимание и сделал приятное очаровательной собеседнице.
   - Он уехал в Ангулем к своему старому другу. Тот служит управляющим у Гильома де Беллема. У него два холостых взрослых сына. Отец найдёт мне среди них жениха.
   Славуту неподдельная радость девушки на выданье немного смутила, он, немного подумав, ответил:
   - Беллемы - это один из самых могущественных домов нормандского герцогства. Их управляющий наверняка богатый человек.
   - Наш род Монсальви - самый знатный в этой части герцогства. Мои предки прислуживали у трона императоров франков, все окрестности Сен-Ло принадлежали Монсальви, а также земли в Булони, Аквитании и даже Австразии!
   Она произнесла эти слова таким надменным тоном, что Славуте стало не по себе.
   - Мой отец был великим воином, он ходил в походы со славным конунгом Святославом на вятичей, хазар, болгар и самих ромеев и навеки прославил своё имя, - сказал он в ответ.
   Далее Славута начал рассказывать девушке истории походов ярла Свена, которые часто слышал от него, приписывая их своему отцу. Отца Славута никогда не видел. Мать всегда отвечала на расспросы только, что его отец был воином и погиб в битве. Через некоторое время ему стало стыдно врать красивой девушке, тем более, что она его внимательно слушала и восхищалась смелости и военному уму якобы отца Славуты. Он вновь решил переменить тему разговора:
   - Я построил в нашем селении церковь, туда скоро приедет сам викарий архиепископа Нормандии Юг освящать храм. К приезду его преосвященства я хочу заказать себе подковы с гравировкой. У какого кузнеца в этой местности я могу это сделать?
   Анжелика немного задумалась и, хмыкнув ответила:
   - В Сен-Ло всего два кузнеца. Один ещё молод, он рано осиротел и не научился у отца делать хорошие вещи. Его нож через пару месяцев сломался, и пришлось его везти чинить к другому кузнецу.
   - Второй кузнец что? - нетерпеливо перебил её Славута.
   - Второй кузнец - пьяница, у него молот в руках трясётся, пока корчажку пива не выпьет, - ехидно улыбаясь, ответила Анжелика.
   Немного подумав, она добавила:
   - При крепости у шателена Оддо есть и третий кузнец, он мастер хороший, даже простой меч выковать ему под силу, но нанести гравировку на подковы, это тонкая очень работа. Таких кузнецов в нашей глуши нет, возможно их надо искать в Кане или Руане...
   Анжелика немного запнулась, потом посмотрела на Славуту и спросила его:
   - Зачем Вам дорогие подковы, если Ваша лошадка так себе, не боевой жеребец?
   - Ну, на боевого коня денег я ещё не накопил, а вот подковами с гравировкой я возможно удивлю людей из свиты викария, - ответил Славута.
   Анжелика ещё раз посмотрела ему в глаза и нравоучительно сказала:
   - Любите же вы, норманны, людям пыль в глаза пускать.
   От таких слов Славута опешил и подумал про себя: а франки, что ли, не любят это делать? "Древний род, предки прислуживали у трона императоров"... Но вслух он ничего не произнёс, а только сказал:
   - Вкусный был завтрак, моя благодарность хозяйке.
   И встал из-за стола. Анжелика не ожидала такой реакции, она тоже встала и пошла за ним вслед.
   - Каноник, я вспомнила, подковы с гравировкой делают испанские мавры, их кузнецам нет равных. В Испании заказал себе подковы с выгравированными своими инициалами граф Рауль д Иври и выложил за них целое состояние. Мне отец рассказывал.
   Славута остановился и ответил:
   - Мне пора, я ещё должен опросить крестьян, может, они что-нибудь видели?
   Зачем Славута вызвался опрашивать крестьян из Монсальви, он сам до конца так и не понял. Подробно опросил пятнадцать человек. Уже солнце достигло зенита, а ценных сведений от разговоров с местными не было. Женщины причитали, поминали нечистую силу, мужчины, потупив глаза, стояли, жевали сопли и говорили, что никого не видели и ничего не знают. На него резко свалилась усталость, только сейчас Славута вспомнил, что провёл без сна всю ночь. Он немного постоял под белой развесистой березой, попытался обдумать план дальнейших своих действий и в конце концов решил вернуться в дом к Анжелике, чтобы немного вздремнуть. Анжелика отвела его к ложу. Рядом в комнате на большом сундуке, покрытым медвежьей шкурой, лежал и громко храпел сержант, но Славута так устал, что не обратил на храп внимания. Он лег на ложе, закрыл глаза и вскоре уснул.
   Проснулся он только под вечер. Встал и огляделся, в доме никого не было. Он вышел во двор и застал там сержанта.
   - Госпожа Анжелика ушла по делам и велела дождаться её, - произнёс сержант всё тем же грубым голосом.
   Славута сел на стоящую неподалёку колоду и стал дожидаться хозяйки. Неожиданно он почувствовал себя плохо, видимо, холодный утренний ливень начал сказываться. Через некоторое время у него возник жар, и закружилась голова. Когда Анжелика вернулась, Славута уже потерял сознание.
   Очнулся он на ложе. Рядом горела сальная свеча и сидела Анжелика.
   - Ну вы меня и напугали, - сказала она укоризненно.
   - Что со мной случилось? - спросил Славута.
   - У вас сильный жар, и вы потеряли сознание, - ответила Анжелика и приложила к его лбу свою руку.
   - Знахарка сказала, что, если жар спадёт, то вы скоро выздоровеете и велела поить вас отваром липового цвета и давать толчённые орехи с мёдом. Я смотрю, что жар уже спадает, - деловито произнесла девушка и улыбнулась как-то по-доброму.
   Славута видел такую улыбку только у своей матери. И от этого ему стало как-то не по себе. Он обменялся с хозяйкой ещё парой фраз, а затем повернулся на бок и снова уснул. Под утро его привычно разбудил крик петухов. Рядом по-прежнему сидела Анжелика, она даже уснула сидя. Славута чувствовал себя лучше, голова перестала кружиться, жар тоже не ощущался. Он встал с кровати и положил руку на голову мирно спящей Анжелике. Она вздрогнула и быстро проснулась.
   - Дорогая Анжелика, мне лучше, а вы должны лечь в кровать, так как не спали всю ночь, - произнес Славута неожиданно нежным для себя голосом.
   - Нет, что вы, ложитесь, я нисколько не устала, - ответила она.
   - Я настаиваю, что вы должны отдохнуть, - произнёс Славута и поднял Анжелику с табурета, укладывая на ложе. Затем он накрыл её одеялом, сел на табурет и наблюдал, как засыпает эта прекрасная дама. Его дама!
   Через два дня болезнь полностью прошла. Знахарка ещё раз пришла к нему и сказала, что больной выздоровел и может уже собираться в дорогу. Анжелика перед отъездом перекрестила Славуту и поцеловала. Не в лоб, как это делала мама, а в губы горячо и страстно. Этот поцелуй он будет помнить всегда.

Глава 3.

Пропавшие свитки

   Ещё до полудня Славута вернулся в Сен-Ло и получил завещанное ему имущество покойного брата Виталия. По правде говоря, его интересовал один только посох, но чтобы не привлекать излишнего внимания он взял все вещи за исключением проса, которое оставил кухарке шателена, и положил в дорожный мешок. Дорога домой выдалась тяжёлой, продолжительная скачка сильно утомила Славуту, болезнь ещё давала о себе знать. Кружилась голова, и ему пришлось ехать медленно, каждый резкий скачок лошади отдавался болью в висках. Поэтому доехал до дома только глубокой ночью, благо было полнолуние и не попались на дороге волки. Войдя в дом, он увидел сладко спящего на широкой скамье Шарля и не стал его будить. Пошёл в комнату, сам себе постелил, лёг и сразу уснул.
   Утром, вернее сказать, уже днём, его разбудил мальчишеский голос:
   - Вставайте господин, к Вам пришла госпожа Гудрун.
   Славута долго не мог полностью проснуться, веки сами продолжали слипаться. Наконец усилием воли он заставил себя встать, быстро оделся и вышел из комнаты.
   У порога дома его ждала Гудрун, в белом льняном платье, вышитым красной и синей нитью, она смотрелась, как всегда, великолепно.
   - Приветствую тебя, Славута!
   - И я тебя, Гудрун! Ты по делу или просто в гости? - спросил Славута.
   - И по делу, и просто в гости, - ответила мать Сигурда и улыбнулась при этом загадочной улыбкой, от которой её лицо стало ещё более красивым.
   - Пока ты ездил в Сен-Ло, у нас в селении произошло несколько событий, по поводу которых я пришла с тобой поговорить. Во-первых, вчера к Сигурду приехали купцы из Руана и заплатили сто денье за право торговать в нашем поселении с паломниками во время праздника освящения храма...
   - Я про освящение храма ничего не знаю, - перебил её Славута и добавил:
   - Перед отъездом я отправил Оле Лысого к викарию с грамотой, где написал, что церковь уже построена. Неужели Оле так быстро вернулся с ответом? - удивленно спросил Славута.
   - Оле ещё не вернулся, а эти прощелыги купцы уже что-то знают, иначе они не стали бы платить Сигурду, - ответила Гудрун.
   Она ещё раз загадочно улыбнулась, так что щёки Славуты немного покраснели, и продолжила:
   - Поскольку торговать они собрались здесь во время христианского праздника освящения церкви, то часть денег мы должны тебе как нашему жрецу. Скажи, сколько?
   Славута не знал, что ответить. Действительно, ему как канонику должна полагаться какая-то доля от купцов, но местных законов на сей счёт не знал. Кроме того, он не хотел брать лишних денег со своего молочного брата и его матери. Если бы сородичи не помогли ему со строительством храма, то и освящать было нечего.
   Видя смущение Славуты, Гудрун сама развязала кошелёк и отсчитала тридцать монет, передала ему в руки и сказала:
   - Возьми.
   Славута взял деньги, и, не зная, куда их деть, передал Шарлю с приказом:
   - Положи их в сундук!
   - Ну вот, собственно говоря, это и есть первое дело, за которым я пришла к тебе в гости, но есть и ещё одно, - произнесла мать Сигурда.
   - Какое? - спросил Славута.
   - Ты похож на свою мать, она так же часто не по делу торопилась, - недовольно проговорила Гудрун.
   Славуте не понравилось упоминание его матери, убитой людьми Бьярни Рыжего, в негативном ключе. Но ему хотелось побыстрее узнать о событиях, произошедших в поселении за время его отсутствия, поэтому он промолчал.
   Гудрун же спокойно, не обращая внимание на задетые чувства собеседника, продолжала свой рассказ:
   - Начнём по порядку. В день после твоего отъезда к нам приехали посланники от Хрольфа Корабельника. Дело касалось шайки разбойников-бретонцев, которые ограбили германских купцов в его владениях и куда-то скрылись. Хрольф просил помощи в их поиске. На следующий день наши разведчики нашли разбойничий лагерь на болоте.
   - Нигде покоя нет от этих негодяев,- возмутился Славута.
   Гудрун строго на него посмотрела и заговорила дальше:
   - Ночью Сигурд с людьми напали на лагерь, застав разбойников врасплох. Пятерых убили, а одного связали и привели в селение. Сигурд сказал, что хочет его повесить в присутствии своего молочного брата.
   Тут Гудрун снова улыбнулась. Славута даже не понял из-за чего. То ли радуется тому, что душегуба настигнет справедливая кара, то ли гордится своим сыном.
   - В разбойничем лагере мужчины взяли большую добычу. Деньги, редкие товары, ткани: нашли даже отрез шелка, видимо, многих людей ограбила эта шайка. Но, кроме этого, в сундуке лежали несколько свитков. На следующий день приехал сын Хрольфа Айварс и, не застав Сигурда, спросил меня про свитки. Он сказал, что купцы готовы выкупить их за хорошие деньги, - рассказала Гудрун, и неожиданно её лицо сделалось серьёзным.
   - Странные купцы, заботятся не о своих товарах, а о каких-то грамотах, мне это показалось подозрительным...
   - Свитки могут стоить очень дорого, всё зависит от того, что в них написано, - снова перебил её Славута.
   - Ты бы пришёл к нам и прочитал эти свитки, - попросила Гудрун.
   - Хорошо, подойду к вам на ужин. Мне и самому стало интересно, что в них написано.
   - Сигурд будет рад тебя видеть во время ужина, а теперь, поскольку я пришла к тебе в гости, то позавтракала бы с тобой и выпила пива, - радостно произнесла Гудрун и снова стала улыбаться.
   Тут Славута вспомнил, что сам ещё ничего не ел, и вообще есть ли приготовленная еда в доме?
   - Шарль! Что у нас к завтраку?
   - Есть только варенная рыба, как Вы готовили, господин. Я вчера полдня в ручье рыбачил, полный садок наловил, а сегодня с зарёй сварил её с травами, полный котел, - радостно ответил мальчик.
   - Неси его сюда, а ещё хлеба и пива,- приказал Славута и тоже улыбнулся. Он был доволен, что есть готовая еда, чтобы хоть чем-то накормить гостью.
   После завтрака Гудрун похвалила стряпню мальчика и попросила налить ещё пива. Славута раньше не замечал у неё тяги к хмельным напоям. Выпив второй рог пива почти до дна, Гудрун милозвучным женским голосом запела хорошо известную песню скальдов о походе Рагнара Лодброка. Пела она прекрасно, Славута, не выдержав, стал подпевать. Когда они закончили, Гудрун снова заговорила:
   - Айварс после сбора урожая собирается в набег на землю скоттов, он собирается разграбить там богатый монастырь и зовёт с собой Сигурда.
   - Грабить монастыри - это кощунство, не достойное христиан, - возмутился каноник.
   - Вот и я пыталась отговорить сына от этой затеи, но он меня и слушать не хочет, мечтает о воинской славе Рагнара и Ивара Бескостного! - неожиданно быстро произнесла Гудрун.
   - До сбора урожая ещё есть время, попробую уговорить его не грабить церкви, - ответил Славута.
   - Этот Айварс мне не нравится, будь с ним осторожнее, - сказала Гудрун Славуте. И, сославшись на недоделанные дела в доме, попрощалась с ним и ушла.
   Славута долго смотрел вслед грациозно идущей красивой женщине, а потом решил пересчитать свои деньги. У него в руках оказалась приличная сумма. Он раскрыл посох монаха и высыпал на пень находящиеся внутри деньги. Насчитал пятьдесят одну монету: восемнадцать денье нормандской монетой, тридцать монетой короля франков и три анжуйских. Славута подумал, что нужно последовать совету покойного монаха и обменять чужеземные деньги на нормандские в лавке купца Анри Крессе. Ради тридцати трёх денье он был готов совершить путешествие в Кан.
   Славута велел Шарлю принести деньги, полученные от Гудрун, и положил их в небольшой окованный дубовый сундучок, где лежали его деньги, и повесил на него замок.
   Почти всю вторую часть дня Славута проходил с луком вдоль ручья, надеясь подстрелить утку, чтобы прийти на ужин к Сигурду и Гудрун с добычей. Водоплавающую птицу, как и рыбу, можно было есть в пост. Нарушать Великий пост Славуте не хотелось, особенно перед Сигурдом, ведь ему предстояло отговорить молочного брата от совершения кощунства.
   Однако вблизи дома уток не было, и ему пришлось спуститься почти до самой реки Дув. Там наконец-то охотнику повезло, он наткнулся на стаю уток и застрелил большого жирного селезня. Довольный своей удачей, он радостно пошагал домой с добычей. Возвращаясь назад, Славута снова попал под дождь, что немного испортило ему настроение. Дома велел Шарлю ощипать селезня и пошел переодеваться.
   Сильный дождь продолжался до самого вечера. Славута сидел допоздна в доме и читал Евангелие. Он надеялся дождаться, когда дождь закончится, и лишь потом пойти в гости. Однако из-за густых тёмных облаков, которые закрыли небо, рано стало темнеть, дальше ждать было уже невежливо. С недовольным видом он взял под мышку селезня и пошел под дождь.
   Пройдя несколько сот шагов и успев снова промокнуть, Славута увидел, как дождь начал утихать. Он подумал, что надо было ещё немного подождать, и не заметил, как оказался у дома Сигурда.
   У порога его встретила служанка, которая помогла снять мокрую куртку. Славута передал ей селезня и велел приготовить и подать к столу эту постную пищу.
   В зале горели свечи, за столом сидели Сигурд и Рандви, Гудрун с ними не было.
   - Долго мы тебя ждали, брат! Мой желудок уже истосковался по рогу доброго мёда! - зычным басом произнёс Сигурд.
   Рандви встала из-за стола и поклонилась гостю.
   - Ну, тогда наливай, раз так соскучился по мёду! - весело ответил Славута.
   Сигурд наполнил рога и приготовился уже сказать привычный тост, как в зал вошла Гудрун.
   - Прежде, чем вы напьётесь, нужно, чтобы Славута прочитал эти свитки, а потом гуляйте хоть всю ночь, - произнесла строгим голосом мать Сигурда.
   - Хорошо, несите их сюда, здесь стоит много свечей, - ответил Славута.
   - Рандви, принеси сюда свитки, милая, они в сундуке, лежат вместе с тканями,- обратилась к невестке Гудрун.
   Рандви вышла из зала и пошла за свитками. Славута начал рассказывать Сигурду о своей сегодняшней охоте и о том, что передал добычу служанке. Сигурд слушал рассказ брата и довольно улыбался. Между тем в зал вернулась Рандви и сказала, что свитков в сундуке нет.
   - Как это их нет? Я сама их положила в сундук с тканями и заперла на замок, - возмутилась Гудрун.
   Она взяла у невестки ключи, и сама пошла в кладовую. В зале возникла тяжёлая гнетущая пауза. Никто из присутствующих не произнёс ни слова.
   Через некоторое время в зал вошла Гудрун с тремя служанками. Она выстроила их перед Сигурдом в ряд и строго сказала:
   - В нашем доме произошла кража, из сундука пропало ценное имущество, свитки. По законам герцога Нормандии за кражу полагается смерть. Та из вас, которая немедленно не признается перед лицом господина, будет завтра повешена вместе с разбойником.
   Служанки начали плакать, рыдать, кричать, причитать, одна из них призналась в краже двух кусков мяса и нескольких ложек мёда, но в похищении свитков никто не признавался. Сигурд начал угрожать им пытками, что ещё больше усугубило ситуацию. Славута вспомнил свой допрос свидетелей в деревне Монсальви и понял, что угрозами ничего не добьёшься, особенно от трёх женщин, собранных вместе. Он сильно топнул ногой о пол, так что крики прекратились и взоры всех присутствующих в зале устремились на него:
   - Насколько я понимаю, свитки в сундуке были заперты на замок, а замок не сломан. Кто в доме имеет доступ к ключам?
   - Все ключи от дверей и сундуков в доме я передала Рандви как молодой хозяйке, она носит их на связке у пояса,- ответила Гудрун и недобрым взглядом посмотрела вопросительно на невестку.
   Рандви выдержала длинную паузу и ответила свекрови:
   - Зачем мне воровать в доме собственного мужа? Кроме того, украли свитки, а я даже не знаю, кому их можно продать, а так, зачем мне эти грамоты, я читать не умею и, саркастически улыбнувшись, посмотрела на Славуту.
   - Твой брат спрашивал их у Гудрун, купцы хотят выкупить их за большие деньги, - ответил ей Славута.
   Гудрун с недовольным видом посмотрела на Славуту, он раскрыл часть содержания их сегодняшнего разговора:
   - Я заперла свитки в сундук с тканями вчера вечером, только после того, как Айварс ими поинтересовался, до этого они лежали в кладовой вместе со всяким барахлом, но твой брат уехал в полдень.
   - Мой брат воин, а не вор. Он своё берёт силой. Кроме того, я вчера после обеда снимала ключи в зале. Сигурд усталый спал в спальне, я решила тоже прилечь, чтобы не будить мужа грохотом ключей, я сняла их в зале, а после отдыха забрала их снова.
   - Кто-то чужой был у вас в доме после обеда? - задал всем вопрос Славута.
   - Да, приезжали купцы из Руана, я их здесь принимал в медовом зале после обеда. Будь они неладны! - громко, почти криком, сказал Сигурд.
   - Как их звали? - спросил Славута.
   - Старшего звали Мишель Готье, с ним мы договаривались, а младшего то ли Эдмунд, то ли Эйсмонт, толком уже не помню, - ответил Сигурд.
   Славута вспомнил Мишеля Готье, он был зятем главы купеческой гильдии Руана. Их семейство со всей многочисленной родней регулярно приходило в соборную базилику, на воскресные мессы, и жертвовали они немало, поскольку глава семейства считал, что усердная молитва приносит ему удачу в делах.
   - Как выглядел этот человек? - задал вопрос Славута.
   - Толстый мужчина с отвислым подбородком и заплывшими скулами, среднего роста, лет сорока, - ответил Сигурд.
   Действительно, описанная молочным братом внешность напоминала Мишеля Готье. На него архидиакон несколько раз даже накладывал ептимью за чревоугодие, что временно спасало ситуацию. Но, когда сроки отведённого поста заканчивались, господин Готье начинал толстеть снова.
   - Во время своей службы в Руане я часто видел в церкви Мишеля Готье, он действительно похож на описанного тобой человека, - сказал Славута Сигурду.
   - Добраться мне бы до этого купца, он бы мне всё вернул с большими процентами! - закричал Сигурд.
   Славута подумал, что известный на всё герцогство купец не станет ради небольших денег воровать, рискуя при этом испортить свою репутацию и честное имя. Поэтому было бы неплохо узнать побольше об этих свитках, например, при каких обстоятельствах они оказались у разбойников.
   - Нужно допросить оставшегося в живых разбойника, он знает, кто был хозяин свитков, - обратился он к Сигурду.
   Скоро в дом привели связанным высокого, худого, рыжеволосого парня со шрамом на левой щеке.
   - Что, убивать будете? - спросил он Сигурда.
   - Благодари моего молочного брата Славуту, негодяй, что жив до сих пор. Я хотел его порадовать зрелищем твоей казни. А так бы выпустил тебе кишки ещё на болоте, - важным голосом заявил Сигурд.
   Парень посмотрел внимательнее на Славуту и увидел на голове тонзуру. Он спросил:
   - Вы священник?
   - Да.
   - Оставьте меня наедине с этим человеком, хочу перед смертью ему исповедаться, - неожиданно дерзким голосом заявил разбойник.
   Славута жестом показал окружающим, чтобы они вышли.
   И разбойник заговорил. Оказалось, что зовут его Хеоль Длинный, что он родился в деревне около Ренна в семье вольных крестьян. Предводителя их шайки звали Мирак. Он тоже жил в одной деревне с Хеолем. Позвала их в шайку Линда - сестра Мирака. В пятнадцать лет родители насильно выдали Линду замуж за странствующего купца, который был старше её на сорок лет. Купец заплатил им за дочь двадцать пять денье. Два года назад купец накопил достаточно денег и выкупил близ Барфлёра таверну "Привал странников". Не хотелось ему путешествовать на старости лет.
   Вскоре Линда отравила мужа и стала хозяйкой таверны. Однако завладеть имуществом супруга ей показалось мало. Она решила грабить богатых путников, которые останавливались в таверне. Линда подговорила брата собрать из местных молодцов шайку и привести их сюда. Десять человек прятались в окрестных лесах и болотах и грабили купцов, на которых их наводила Линда через свою служанку. Она же скупала добычу и брала свою долю. Хозяйка таверны подмешивала своим посетителям в пиво особое зелье, которое брала у местной ведьмы. Это зелье не травило людей, но делало их на время сонными и неповоротливыми, и бандиты легко с ними справлялись.
   Свитки разбойники захватили у двух странных германцев, которые, хоть и были одеты, как купцы, но дрались не хуже опытных воинов:
   - Несмотря на засаду и зелье сестрицы Мирака, четырёх наших положили, прежде чем мы до них добрались, - заявил Славуте разбойник.
   - То есть, вы убили этих германцев? - спросил Славута.
   - Да, Мирак приказал их даже не хоронить, трупы зверям в лесу оставили, - с сарказмом заявил собеседник.
   - С собой у них ничего особо ценного не было, только эти свитки да оружие хорошее, а одежду на них мы попортили в схватке, - добавил он.
   - Они точно были мертвы, никто из этих германцев не мог выжить и потом убежать? - уточнил Славута.
   Разбойник косо посмотрел на него и рассмеялся:
   - Ха-ха-ха, убежать без голов? Мы их трупы выбросили, а головы отрубили и собой взяли. Потом на длинные колья надели и поставили на страже по обеим сторонам ворот лагеря, чтобы злых духов отпугивать. Славные они были войны, черепов таких злые духи боятся, за лье обходят.
   Черепа славных воинов на страже ворот не помешали мужам клана Ворона незаметно подойти к лагерю и взять вас тёпленькими, хотел было ответить Славута, но промолчал и тоже весело рассмеялся в ответ.
  

Глава 4

Не все купцы одинаковы

   На следующий день Славута встал поздно, когда весеннее солнце уже приближалось к полудню. Поиск пропавших свитков и допрос разбойника его сильно утомили, и Славута долго не мог уснуть, размышляя над сказанным Рандви и разбойником, а также над предшествующими событиями, а потом его резко разморил сон. Славута перевернулся с бока на бок и только подумал ещё немного полежать, поскольку голова была тяжёлой, как в комнату ворвался Шарль с пронзительным криком:
   - Господин, вставайте, там разбойника казнить будут!
   Крик мальчика окончательно разбудил Славуту, и он встал с постели. В одной рубашке вышел во двор и огляделся, проведя рукой по своей тонзуре. Утро выдалось прохладным и ясным, такая погода помогла Славуте окончательно прийти в себя. Неторопливой походкой он пошел к ручью, снял рубаху и окунулся, бодрым выскочил из воды и нагишом, не одеваясь, побежал в дом.
   - Принеси мне кваса с сухарями, - деловито приказал он Шарлю.
   А сам пошел к сундуку искать себе одежду, на казни он должен выглядеть солидно, как и подобает его сану. Он долго выбирал себе рубаху, штаны, подвязался дорогим шелковым поясом, осмотрелся и с довольным видом вышел в медовый зал. Возле стола ждал его Шарль, на столе стоял небольшой кувшин березового кваса, и лежали хлебные сухари.
   - Сходи к ручью, там лежит моя рубаха, прополощи её и повесь на тын, - дал новое распоряжение Славута.
   Мальчик быстро выбежал из дома. Славута начал есть сухари и призадумался. Возможно разбойника вешают слишком рано, и он ещё не всё рассказал... Тогда нужно срочно идти к Сигурду и остановить казнь. Он быстро допил оставшийся на дне кувшина квас, взял с собой горсть сухарей, положил их в суму и вышел. Навстречу ему бежал Шарль:
   - Быстрее, сир, иначе мы опоздаем!
   - Тогда поторопимся!
   И они вместе побежали к поселению.
   На лужайке, в некотором отдалении от домов, стояла наспех сооруженная виселица, под ней лежала толстая деревянная колода. Возле виселицы суетливо толпились почти все люди клана Ворона, даже старая Келда, которая в последнее время еле-еле передвигалась с клюкой, тоже пришла. В массу стоящих в ожидании казни людей неожиданно ворвались пятеро мальчишек с криком:
   - Ведут!
   Впереди двое воинов вели разбойника со связанными руками, подталкивая его копьями. Позади, взявшись за руки, шли Сигурд и нарядно одетая Рандви. Увидев жертву, толпа с ликованием взревела.
   - В петлю его!
   Славута неодобрительно кивнул головой и пошел навстречу Сигурду.
   - Казнь надо остановить, - сказал он, даже не поприветствовав брата.
   - Это ещё зачем? - неодобрительно посмотрев, ответил Сигурд.
   - Возможно, разбойник ещё не всё мне рассказал, а если его лучше разговорить, то он приведёт нас к другим разбоям и запрятанным схронам с дорогими товарами.
   Услышав эти слова, душегуб громко закричал:
   - Хеоль ещё много чего знает!
   Сигурд посмотрел на разбойника, потом на Славуту и на несколько мгновений призадумался:
   - Возможно, ты прав, брат!
   Толпа вновь взвыла, уже разочарованно. Сигурд ещё раз посмотрел на Славуту, потом на толпу и продолжил:
   - Мы оставим жизнь этому душегубу, но сделаем его хеймнаром!
   Толпа вновь восторженно визгнула.
   - Тогда беги за топором, - сказал он молодому воину, конвоировавшему пленника.
   - Вы собирайте хворост и разжигайте костёр, нужно будет прижечь его раны, - обратился он к ожидавшим казни людям.
   Большая часть людей побежала в лес, который располагался всего в полете стрелы от места казни.
   Такая казнь как хеймнар распространена среди викингов. Жертве отрубаются все выступающие части тела, кроме ушей, чтоб слышал, как над ним потешаются и языка, чтоб орал, после чего все раны прижигаются, чтоб не умер. Славута неодобрительно посмотрел на Сигурда и своих сородичей. Такая казнь казалась ему нарушением христианских заповедей сострадания и избыточной жестокостью даже по отношению к душегубу, но, судя по настроению людей, остановить процесс он уже не мог.
   Не успело ещё солнце перейти зенит, как всё было кончено. Детина вопил как резанная свинья под одобрительные крики людей клана Ворона. Славута, не в силах это выслушивать, пошел к себе домой. Неожиданно за спиной он услышал топот копыт, обернулся и увидел сидящего на лошади Оле Лысого.
   - Тебе письмо от викария, - сказал он и достал свиток из дорожной сумки.
   - Благодарю, - ответил Славута и достал из кошелька пять денье.
   Оле Лысый молча взял деньги и развернул лошадь. Славуту это поведение не удивило, Оле был самым большим молчуном в клане Ворона. Ярл Свен говорил, что таким он стал после того, как в молодости в бою под Смоленском получил булавой по голове. Добрый шлем спас дренга, но целых два месяца пролежал он в постели, а потом вскоре облысел и стал молчаливым. Его старший сын Оле Младший был не в пример отцу крайне болтливым и хвастливым подростком. Женщины говорили, что у Оле Младшего в голове, то у него и на языке. Славута считал, что болтливость и хвастливость плохие качества для воина, но Сигурд почему-то любил его и часто говорил, что через пару лет Оле Младший станет хорошим дренгом.
   Славута неторопливым шагом дошел домой и почувствовал, что голоден. Шарля нигде не было. Наверняка не вернулся ещё с места казни и бегает с мальчишками, стервец. Славута сам разжёг огонь, достал из ручья садок с пойманной рыбой, почистил её и забросил в котёл, нашёл в суме сухарь и принялся его рассасывать. По ходу дела он развернул письмо от викария и начал неторопливо читать. Послание было коротким.
   В письме вначале была выражена благодарность за быстрое строительство церкви, затем поздравление с наступающим Благовещеньем канонику Петру и всему приходу. А далее написано, что викарий Юг приедет освящать храм через четыре недели, на Вход Господень в Иерусалим, со свитой из двадцати человек, и канонику как приходскому кюре придется разместить на два дня епископа со свитой и кормить их.
   Хорошо, что убитый монах оставил ему наследство. Неплохо бы побыстрее обменять чужие деньги на нормандскую монету. Покойный писал, что наиболее выгодный курс ему предложит купец Анри Крессе из Кана, в Кане он также посетит литургию на Благовещенье и исповедуется. Тогда нужно срочно собираться в путь, чтобы до ночи добраться до Байё и снова воспользоваться гостеприимством замка де Крепон, а тут ещё, как нарочно, Шарля нигде нет! Получит он у меня, подумал Славута, и пошел седлать коня. Оседлав Дубка, он быстро поел рыбы, надел кольчугу под сутану, взял с собою деньги и оружие и поехал по направлению к поселению.
   Проехав двести шагов, Славута увидел приближающихся к нему женщину и мальчика. Это были Гудрун и Шарль. Вскоре они встретились.
   - Приветствую тебя, Славута! Зря ты оставил своего слугу на месте казни, мальчик испугался искалеченного разбойника, а наши мальчишки стали его дразнить и задирать. Мне поневоле пришлось вмешаться, а потом я велела служанкам накормить его сытным обедом, - сказала с укором Гудрун.
   Славуте было не до выяснения отношений. Он поприветствовал Гудрун и сухо ответил, что спешит, и ему нужно в Кан, а затем обратился к мальчику:
   - Иди домой, будешь опять хозяином.
   - Что ты там забыл в Кане? - удивленно спросила Гудрун.
   - Один монах сказал мне, что у местного купца Анри Крессе можно выгодно обменять франкскую и анжуйскую монету. Из-за приезда викария архиепископа у меня будут большие расходы, - ответил ей Славута
   - Все купцы одинаковые, ищут себе побольше прибыли, - возразила ему Гудрун.
   - Наверное, - сказал Славута и попрощался.
   Чтобы добраться до Байё вовремя, пришлось часто скакать галопом, что снова утомило Славуту. Нечасто ему приходилось в Полоцке скакать на лошади. Молодых дружинников ярла Свена готовили в основном воевать пешими. "Возле Полоцка кочевников не водится, а конный бой выучите в Киеве, если когда-нибудь попадете в степь", - вспоминал он слова своего наставника Хрольфа. Когда он доехал до замка Крепон, ворота были уже закрыты. Славута начал в них громко стучать.
   - Кто там? - раздался громкий голос часового.
   - Каноник Петр, молочный брат Сигурда, кузена Осберна де Крепон! - также зычно ответил Славута
   - Жди, - повелительно заявил тот же голос.
   Ждать пришлось довольно долго, только когда наступила полная ночь, ворота открыли, и его встретил человек с факелом.
   - Ваши покои готовы, - произнес он и повел в одну из башен замка.
   Славута снова спал до третьих петухов и проснулся от стука в дверь. В комнату вошла служанка, которая принесла кувшин пива и еду в котелке. Она молча поставила трапезу на сундук и, поклонившись, удалилась.
   Cлавута начал есть, в котелке оказалась просяная каша с медвежьей печёнкой. Он думал об организации приёма викария со свитой: следует купить повозку пшеницы и испечь много белого хлеба накануне Вербного воскресенья, сородичи загонят парочку сохатых на мясо, наловят рыбы в реке и разместят гостей, благо наши длинные дома это позволяют...
   Его размышления снова прервал стук в дверь. В комнату вошел управляющий замка.
   - Куда путь держите, господин каноник? - неожиданно для Славуты поинтересовался он.
   - В Кан к купцу Анри Крессе, говорят, он выгодно меняет деньги.
   - В Байё проживает несколько менял, я знаю двоих, их услугами и воспользуйтесь, зачем вам ехать в Кан? - недоуменно спросил управляющий?
   - По слухам, у Анри Крессе самый выгодный курс во всём нормандском герцогстве, - ответил Славута.
   - Не верьте тому, что говорят, ни один купец выгоды не упустит, все они одинаковые, - заявил управляющий и поглядел на Славуту с укоризной.
   - Я всё же отправлюсь в Кан, - возразил Славута, хотя и засомневался в принятом решении.
   - Ну, как знаете. Я отправлю с вами двух воинов, на дорогах вокруг Байё участились разбои. Они проводят вас до Кана и вернутся в замок. Дом Крепон славится своим гостеприимством.
   - Благодарю вас, господин управляющий, и славлю благородство дома Крепон, - сказал Славута, стараясь сделать своё выражение лица как можно более серьёзным.
   - Тогда я велю седлать вашу лошадь. Солнце уже высоко!
   - Хорошо.
   Дорога до Кана была хорошо протоптана и успела уже в основном освободиться от весенней грязи. Славута пришпорил лошадь и вырвался несколько вперёд от сопровождающих его воинов. Он слушал пение соловьёв, доносящееся из берёзовой рощи. Ребенком Славута иногда уходил из дома, садился на берегу Полоты и вот так же слушал соловьиные трели. Из леса также доносился приятный запах свежей весенней листвы, которая тихо шумела от легкого ветерка и первых цветов. Славута чуть не уснул в седле, но его догнали спутники. Они болтали без умолку. Старшему воину было лет двадцать восемь-тридцать. Он рассказывал младшему - примерному ровеснику Славуты - о войне с бретонцами и своих подвигах в лесистых топях Бретани. Врал, конечно, с три короба, но младший воин, казалось, этого не замечал и с открытым ртом слушал собеседника.
   Затем пошли разговоры о местной политике. О приезде послов английского короля Этельреда к герцогу Ричарду с просьбой о помощи в войне с датчанами и норвежцами. Затем пошел разговор о ссоре двух родственников герцога. Архиепископ Руана Роберт, брат герцога, неудачно пошутил над своим дядей графом Раулем Иври, что закончилось вооружённой стычкой их людей и едва не привело к междоусобной войне между ними. Герцогу пришлось самолично ехать во владения брата в Эврё и мирить его с дядей. Далее воины уже обсуждали личность самого архиепископа Роберта, графа Эврё, известного на всё герцогство скандалиста и бабника и его любовниц.
   Рассказы о любовных похождениях архиепископа сменились обсуждением приказа о том, что после Пасхи нужно будет сопровождать господина Херфаста де Крепон в аббатство Фекан на совет знати при герцоге. Старший воин при этом заявил младшему, чтобы тот лучше чистил свою кольчугу, поскольку сир Херфаст жутко не любит нерадение к оружию. Одного молодого оруженосца, который в позапрошлом году приехал на смотр с ржавчиной на кольчуге, он приказал на шесть месяцев посадить в подвал.
   Слушая истории своих спутников, Славута не заметил, как показались высокие стены Кана. Сопровождающие его воины попрощались и поехали обратно. Славута въехал в город и начал искать подходящую гостиницу, чтобы перекусить и расположится на ночлег. Сегодня он разыщет купца и обменяет деньги, затем переночует в Кане. Завтра наступает Благовещение, с утра Славута запланировал посетить праздничную литургию, а потом уехать домой. Он остановился в той же гостинице, в которой ночевал прошлый раз, когда путешествовал из Руана к родному поселению. Хозяин его узнал и поинтересовался здоровьем и целью визита господина каноника.
   - Думаю посетить праздничную мессу на Благовещение и зайти к купцу Анри Крессе. Знаешь, где его лавка? - спросил Славута.
   - Правильное решение насчёт мессы, господин! У нас в Кане Благовещение празднуется очень торжественно, паломники стекаются со всей округи...
   - Как насчёт купца? - перебил его Славута.
   - Какого там купца, менялы. После смерти своего единственного сына Анри Крессе перестал ездить за товаром, только сидит в своей лавке и меняет деньги, поговаривают люди, что не брезгует и ростовщичеством заниматься. Тяжело иметь такого родственника, пусть и по жене...
   Тут хозяин гостиницы осекся, поняв, что сболтнул лишнее.
   - Что Вам принести к столу?
   - Лучшую рыбу и пиво, - ответил Славута
   - Молодые щуки, начиненные горохом и морковью, вам подойдут? - спросил хозяин, кланяясь.
   - Да, щуки к столу вполне подойдут, а все же, где живет Анри Крессе? - переспросил Славута.
   - Возле моста через Орн, пятый дом от реки... А зачем он вам понадобился?
   - Говорят, он меняет деньги по очень выгодному курсу, - ответил Славута.
   - Крессе работает с выгодой, как и остальные менялы. Все купцы одинаковые, - проговорил хозяин и, ещё раз поклонившись, отправился на кухню отдать распоряжения насчет еды.
   Славута пообедал и пошел к мосту искать купца Крессе. По дороге он заметил, что какой-то мужчина, одетый в черный плащ, идёт за ним по пятам от самой гостиницы. Славута остановился посреди улицы и начал рассматривать дома горожан. На этой улице проживали и держали свои лавки зажиточные ремесленники: кузнец, портной и два скорняка, чуть далее виднелась табличка таверны.
   - Эй, посторонись! - закричал на него невысокий мужичок с бородой, который ехал на повозке, почти доверху наполненной глиной.
   Славута прижался к стене дома и заметил, что следующий за ним человек в черном плаще свернул за угол. Славута зашел в лавку к кузнецу. За прилавком стоял высокий молодой рыжий детина с широченными плечами.
   - Ножи, топоры, стамески и другой инструмент, - заговорил он басом.
   Славута поздоровался и ответил:
   - Помоги мне, добрый человек! Я хочу незаметно выйти отсюда через заднюю дверь.
   Детина повертел головой и молча вышел из-за прилавка, указывая ему дорогу. Они пошли через двор, посреди которого стояла кузница. В ней работал мужчина лет сорока с седыми волосами и рыжей бородой, одетый в кузнечный фартук. Ему помогали двое мальчишек. Славута и рыжий детина прошли через двор и вышли через заднюю калитку на соседнюю улицу.
   - Тебе куда? - неожиданно спросил рыжий.
   - К купцу Анри Крессе, - произнёс Славута.
   - Туда, - сказал парень и указал рукой направление.
   Через некоторое время Славута стоял у дома купца. Слежки за собой он уже не замечал. Ворота во двор оказались незапертыми, Славута вошел и увидел двух мужчин, стоящих у стены дома и о чем-то разговаривающих. В одном из них он узнал Исаака, сына купца Нохана.
   Увидев Славуту, Исаак немного удивился, а затем улыбнулся и сказал:
   - Шалом, Славута! Каким ветром тебя сюда занесло?
   - Я ищу купца Анри Крессе, - ответил клирик.
   - Это я, что тебе нужно? - заговорил второй человек.
   - Вы меняете иностранные деньги на нормандскую монету? - спросил Славута.
   - Кто тебе об этом рассказал, каноник? - вопросом на вопрос ответил купец.
   - Один монах оставил мне в наследство тридцать франкских монет и три анжуйских, в своем последнем письме он описал вас, как самого честного менялу во всем Нормандском герцогстве...
   - Что за монах?
   - Брат Виталий, он недавно был убит недалеко от Сен-Ло и оставил мне наследство.
   Славута заметил, что, когда собеседник услышал это имя, его лицо изменилось, на лбу этого немолодого уже человека выступили морщины. Он несколько раз засопел и переспросил:
   - Брат Виталий из аббатства Мон-Сен-Мишель?
   - Когда я с ним познакомился, то он уже перебирался в Сен-Ло, но раньше брат Виталий служил в аббатстве Мон-Сен-Мишель.
   Купец Крессе снова застыл, как вкопанный, и недоверчиво смотрел на Славуту. Снова перевёл дух и сказал:
   - Святой отец, у нас с вами будет долгий разговор, пройдем в дом.
   Исаак удивился этому поведению. Славута видел, как он пристально смотрит на купца, не решаясь вмешаться в их разговор. Крессе посмотрел на стоящего в ожидании Исаака и обратился к нему:
   - Брат мой! Поручаю вам представлять мои интересы на встрече, староват я стал для поездок.
   Услышав эти слова, Исаак удивился ещё больше. Он поднял высоко лоб и нахмурился, пытаясь осмыслить сказанное:
   - Благодарю, конечно, за доверие, но если передумаете, то время и место встречи Вы знаете, таверна "Привал странников", что стоит в лье от Барфлёра через три дня.
   Произнеся эти слова, Исаак поклонился на прощание и собрался уходить. Теперь настала очередь удивляться Славуте. Про эту таверну он недавно узнал из допроса бретонского разбойника, тамошняя хозяйка опаивала каким-то колдовским отваром постояльцев и наводила на них душегубов. Он догнал Исаака и спросил:
   - Что там будет за собрание?
   Исаак недоверчиво на него посмотрел и спросил:
   - Тебе зачем знать?
   - Два дня назад я допрашивал одного бретонского разбойника. Он в разговоре упомянул эту таверну. Тамошняя хозяйка опаивала постояльцев зельем, полученным у ведьмы, и наводила на них шайку, - грозно заявил Славута.
   Исаак был удивлен сказанному. Он попросил Славуту держать разговор в секрете и начал рассказ. Из его слов следовало, что восемь лет назад купцы Руана и Барфлёра заключили между собой соглашение о торговле тканями с Англией. Соглашение было скреплено герцогской печатью. Чтобы не снижать цены на льняные ткани и бархат на английских рынках, торговые гильдии этих городов обязались в течение двадцати лет ввозить в Англию товаров на сумму, не превышающую сто пятьдесят ливров. Квота Руана составляет сто ливров, а Барфлёра пятьдесят. Однако через четыре года купцы Барфлёра посчитали соглашение невыгодным. Они захотели также увеличить свою квоту до ста ливров. Руанцы отказали в пересмотре соглашения и пригрозили в случае нарушений пожаловаться в герцогский суд. Тогда купечество Барфлёра захотело действовать окольными путями. Они взяли в долг пятьдесят ливров у евреев для закупки товара и решили ввозить ткани в Англию под флагами Кана, который не участвовал в соглашении. Активным участником афёры стал купец Анри Крессе, который за хороший процент начал активно упрашивать купцов Кана предоставить свои флаги Барфлёру. Старшина купеческой гильдии Кана сначала категорически отказывался от предложенного плана, но, получив крупную взятку от Крессе, согласился.
   Хитро продуманный план, который должен был принести торговцам Барфлёра солидную прибыль и не оставить в накладе евреев, неожиданно оказался убыточным. Виной тому стали действия неразумного английского короля Этельреда. Полтора года назад в день Святого Брайса этот монарх издал эдикт, позволявший убийство данов, живущих в Англии, и таким образом продемонстрировал своё намерение предать их всех смерти. Замысел Этельреда готовился в обстановке строгой секретности. В один день практически все даны, жившие в Англии, были беспощадно вырезаны.
   В ответ на это датские и норвежские конунги решили отомстить англам, убившим их сородичей и на следующий год вторглись в королевство. Из-за грабежей викингов торговля с ней практически прекратилась. Барфлёрские купцы попросили кредиторов перенести сроки выплаты долга на два года. Встречу тайно назначили подальше от города в таверне "Привал странников". Исаак очень сильно удивился, когда после визита Славуты главный посредник отказался в ней участвовать и предложил ему представлять свои интересы. Интересы кредиторов отличались от интересов посредников.
   Славута ответил, что попытается во всем разобраться и попросил взять его на встречу под видом представителя Анри Крессе. Выезд назначили на завтра, через час после окончания мессы, а встречу - у городских ворот.
   Попрощавшись с Исааком, Славута пошёл в дом к купцу. Тот уже сидел за столом, на который торопливо ставили еду две служанки.
   - Ты знаешь этого заморского еврея? - удивлённо спросил Анри.
   - Мои родичи имели дела с его отцом, - невозмутимо ответил Славута.
   За плотным ужином с хорошим аквитанским вином он услышал новую жизненную историю. Купец Крессе был долгое время бездетным, в данном обстоятельстве он винил свою первую жену, которую считал фригидной. В тридцать пять лет он овдовел и вскоре женился на молодой дочери своего компаньона. Но детей снова не было, тогда он обратился к врачам и священникам. Врачи пытались его лечить, однако проку от их лечения не было, священники говорили, что на всё Божья воля. Крессе уже совсем отчаялся, пока не узнал, что в аббатстве Мон-Сен-Мишель есть известный врач-монах, который лечит многие болезни. Этим монахом и был брат Виталий. Несколько раз Крессе съездил со своей женой в аббатство на лечение, и чудо свершилось. Жена вскоре родила мальчика.
   Через восемь лет он стал брать сына с собой в деловые поездки, чтобы обучить мальчика торговому ремеслу. Однажды, во время поездки в Сен-Ло, сын пропал, и никто не знает, что с ним случилось. Жена не выдержала горя и сошла с ума. Она ушла в аббатство Мон-Сен-Мишель и сидит там в келье взаперти под надзором братьев-монахов. Анри Крессе также потерял здоровье, и уже больше не в силах путешествовать за товарами. Поэтому он и занялся обменом денег, чтобы не покидать своего дома. Закончив на этом свой рассказ, произнёс:
   - Дайте сюда ваши монеты.
   Славута достал из кошелька франкские и анжуйские деньги, и передал их купцу. Крессе взял их в руки медленно пересчитал и вышел из комнаты. Вскоре он принёс тридцать три нормандских денье и отдал Славуте:
   - Обменял по курсу один к одному, держите, господин каноник.
   Славута поблагодарил щедрого менялу, и, низко откланявшись, отправился в свою гостиницу.
  
  

Глава 5

Привал странников

  
   Славута проснулся со вторыми петухами и начал неторопливо собираться в дорогу, при этом лицо его иногда принимало столь задумчивый вид, что хозяин гостиницы, который пришёл звать постояльца к завтраку, решил не тревожить клирика, не отвлекать от сосредоточенных раздумий. Хозяину показалось, что его гость так готовится к исповеди. Когда канонику осталось только оседлать лошадь, послышался колокольный звон, возвещающий о начале мессы. Славута бросил своё занятие и направился к церкви. Она находилась недалеко от гостиницы, на той же улице. Стояла весенняя распутица, и посреди улицы на подходе к церкви образовалась огромная коричневая лужа. Какой-то всадник в дорогой зелёной куртке столкнул туда Славуту так, что клирик набрал воды в свой левый сапог. Это сильно разозлило Славуту, ему захотелось метнуть в спину отъезжающего всадника ком грязи, но осознание того, что негоже идти в церковь во гневе, остановило его.
   Вспомнился рассказ Ярла Свена о том, что в Новгороде мостят улицы, и там луж не бывает даже весной. Славута подумал, что хорошо бы и властям Кана сделать тоже самое, и не заметил, как подошел к церкви. Возле церкви собралось большое число людей, которые не могли попасть в храм из-за достаточно узких дверей. Увидев клирика, народ расступился перед ним, и Славута, перекрестившись, вошел в церковь. Молодой диакон фальцетом читал по-латыни стихи из Нагорной проповеди, а несколько празднично одетых прихожанок ему подпевали. Славута начал молиться. Он молился долго: о своей матери, о ярле Свене, принявших смерть от людей Бьярни, о здоровье и благополучии своих родственников, которые покинули Полоцк, молился о том, чтобы не допустить нечестивый поход Сигурда в землю скоттов и разграбление им монастырей...
   Эту личную молитву прервал колокольный перезвон и хор голосов прихожан, которые запели Credo. Славута начал рассматривать церковь и её убранство, возможно, на следующий праздник он попытается так украсить и свой храм в поселении. Между тем служба подходила к концу и прихожане, возглавляемые тремя канониками, начали выходить на улицу, чтобы выпустить из клеток голубей. Когда голуби взмыли вверх, присутствующие мальчишки начали визжать от восторга, что не понравилось толстому канонику лет сорока, он попытался урезонить мальчишек, но этому помешал его высокий тощий коллега лет шестидесяти, который положил толстому свою руку на плечо. Славута подумал, что это, видимо, настоятель храма, и не ошибся. Высокий худой каноник начал читать проповедь. Проповедь не показалась клирику интересной, поскольку представляла собой сокращенную версию переведённой на латынь благовещенской проповеди одного из патриархов Константинополя, жившего сто пятьдесят лет назад. Эту проповедь десятилетний Славута прочитал ещё у Торвальда в Полоцке, а потом несколько раз перечитывал. Люди начали постепенно расходиться. Однако Славута дождался окончания проповеди и, перекрестившись, пошел обратно.
   У порога гостиницы ему ударил в нос вкусный запах жаренного гуся с репой, Славута вспомнил, что ещё не завтракал, и, заказав пива, стал уплетать за обе щеки.
   Исаак с неизвестным спутником, укутанные в кожаные плащи, уже ждали его у ворот, ведущих в Байё.
   - Мордехай, - представился неизвестный и почтительно кивнул.
   - Петр, - ответил Славута и кивнул ему в ответ.
   Когда они выехали из Кана, Мордехай начал расспрашивать подробности допроса татя, который указал на таверну "Привал странников" как на разбойничий вертеп. Славута ответил, что всё началось с пропажи свитков.
   - Каких свитков? - удивленно спросил собеседник.
   - Когда Сигурд с воинами захватил лагерь разбойников, то среди добычи оказались три свитка. Мать Сигурда Гудрун попросила меня указать их ценность, но свитки неожиданно исчезли, - ответил Славута.
   - Ничего не исчезает неожиданно, - возразил Мордехай.
   - Наше подозрение пало на руанского купца Мишеля Готье, который незадолго до меня посетил дом Сигурда, - невозмутимо парировал упрёк Славута.
   - Мишеля Готье я знаю почти двенадцать лет. Он тот ещё жулик, но чтобы воровать свитки в чужом доме, это на него непохоже, - задумавшись сказал Мордехай.
   - Возможно, они стояли больших денег? - продолжал настаивать на своём Славута.
   - Готье купец, а не учёный или раввин. Его грамотность сводится к умению подсчитать прибыль и написать письмо. Определить с одного взгляда цену свитков он не смог бы.
   - Тогда зачем он их украл? - немного наивно спросил Славута.
   На что получил ответ:
   - Он ли это сделал?
   Славута немного смутился и, ничего не отвечая, пришпорил Дубка и ускакал вперёд. К вечеру они вновь увидели стены Байё. На ночлег расположились в таверне. Славута не хотел злоупотреблять гостеприимством замка Крепон и ехать туда с двумя спутниками. Мордехай разбудил его с первыми петухами:
   - Пора в путь, солнце уже встаёт. Еду мы собрали в сумку.
   Пришлось подчиниться и седлать лошадь. Этот загадочный еврей прав, до Барфлёра далеко, и будет плохая дорога, нужно торопиться в путь, с хорошим привалом можно к следующему утру доехать до таверны и получить там кров, еду и фураж... Но ведь хозяйка таверны - коварная отравительница.
   - Как мы сможем поймать хозяйку-отравительницу или предупредить местных купцов об опасности? - спросил Славута.
   - У нас есть план, - ответил Мордехай.
   Когда они выехали, Славута переспросил, что за план такой? На что получил ответ:
   - Мы расположимся там за день до встречи и пустим слух, что везём большую сумму денег для этих купцов, а потом мы будем следить за хозяйкой и ничего не есть из того, что подадут в таверне. Затем схватим её и передадим властям. Отравленная еда станет доказательством вины.
   - Жив ли свидетель? - неожиданно спросил Исаак.
   - Жив, правда его будет тяжело доставить на суд в Барфлёр, - ответил Славута.
   - Почему? - задал вопрос Исаак. На что получил знакомый ответ:
   - Он хеймнар.
   - Я оплачу для него повозку, - снова вклинился в разговор Мордехай.
   Славута ещё раз попытался возражать, что, мол, после разгрома сообщников-разбойников эта женщина испугалась и ничего не будет предпринимать. Он вновь получил обезоруживающий ответ:
   - Я назову такую сумму, что она обязательно соблазнится, поверь опытному Мордехаю.
   Ночевать пришлось в лесу у костра. Весенние голодные волки несколько раз попытались подойти к лагерю и пугали лошадей. Славута со спутниками несколько раз отстреливались из луков и ранили парочку зверей. Из-за волков никто хорошо не выспался, дежурили у огня по очереди. Однако с рассветом все встали и продолжили свой путь.
   В дороге Славута начал расспрашивать Исаака о Полоцке и судьбе своей матери. Ничего утешительного еврейский купец не ответил. Звениславу убили люди Бьярни вместе с ярлом Свеном и его старшим сыном...
   - Хотя, возможно, Свен младший и не был его сыном, - несколько задумавшись произнёс Исаак.
   - Это как не его сын? - переспросил Славута.
   - Ты не знаешь эту историю? - удивился Исаак.
   - Нет, - искренне ответил каноник.
   - У ярла Свена долго не было детей от первой жены. Приближённые мужи советовали ему завести вторую. Но Свен отказался, так сильно её любил, что не хотел разделять ложе с другой. Только в двадцать пять лет он был награждён первенцем. Через месяц Свен ушел в поход на два года. Когда вернулся с войны, то застал жену с молодым дружинником. В гневе он убил их обоих, но сына пощадил и признал своим. Правда, всю жизнь сомневался в своём отцовстве. После страшного разочарования он поклялся не заводить длительных отношений с женщинами и ушёл воевать к князю Святославу...
   - Как же Гудрун? - удивился Славута.
   - Только на старости лет ярл Свен нашёл утешение, выкупив из рабства юную Гудрун. Он поэтому и остался в Полоцке с Изяславом, чтобы быть постоянно с молодой наложницей.
   Славута не мог поверить, что Гудрун была рабыней. Своими манерами держаться в среде воинов, недюжинным умом она напоминала дочь конунга.
   - Тише вы, подъезжаем к таверне. Давайте немного понаблюдаем, что здесь делается, - перебил их Мордехай.
   Таверна "Привал странников" стояла на опушке леса в половине лье от Барфлёра, что делало её привлекательной для путешественников, которые не успевали в город до закрытия ворот. Получить там ночлег стоило на обол дороже, чем в самом Барфлёре, однако от посетителей не было отбоя. Местоположение таверны было рискованным. Находясь в лесу, вдалеке от города, она могла подвергаться нападениям разбойников, однако на таверну никто не нападал. Доверчивые постояльцы не подозревали, что хозяйка таверны сама наводит разбойничью шайку. Славута залез на сук толстого дуба, который начинал покрываться молодыми листьями, а его спутники спрятались за стволом.
   Так они просидели до полудня. Ничего их интересующего не заметили. Мимо таверны прошли трое монахов, затем на лошадях проскакала свита молодого сеньора, одетого в дорогой охотничий костюм, потом по дороге прошли несколько мелких торговцев с товарами в больших заплечных сумках. Один из них зашёл в таверну, но был быстро выпровожен молодой женщиной. Ближе к полудню во двор подъехал дровосек с полной телегой берёзовых дров для кухни. Он шумно выкинул колодки на землю, где указала хозяйка, получил свою плату и уехал. Славута понял, что следить за таверной - плохая идея. Кроме того, утомлённому лесной дорогой, ему жутко хотелось есть. Ветер доносил от таверны приятный запах свежеприготовленной еды, так, что сводило внизу живота.
   - Ничего мы не добьёмся этой слежкой, - заявил он, слезая с дерева.
   - Хорошо, вернёмся к старому плану, - ответил Мордехай.
   Спутники молча пошли отвязывать лошадей.
   Вскоре они зашли в таверну. Их встретила молодая служанка лет четырнадцати:
   - Чего изволите, господа!
   - Хотим отобедать и комнату на ночлег, - ответил ей Мордехай.
   - Вы не пожалеете, что остались у нас на ночлег: вечером в таверне будет выступление скальда Эдмунда Торульфсона, ученика великого скальда Эгиля Скаллагримссона. Он споет свои лучшие саги, - с гордостью произнесла служанка.
   - Саги на ночь слушать мы любим. Только пока принеси нам что-нибудь поесть, - ответил ей Славута.
   - Сейчас! Сейчас!
   Таверна имела добрый дощатый пол, на стенах висели полотняные гобелены с вышитыми на них цветами, в углах располагались большие оленьи рога. Видно, что обстановка была не бедная. Обеденный зал таверны был довольно просторным, вмещал в себя десяток столов. За одним из них сидели двое рыжебородых викингов. Они пили пиво и громко разговаривали:
   - Ярл Хокон был храбрым воином и опытным мореходом. Несколько раз он ходил воевать земли мавров и награбил там несметные богатства. Затем конунг Дании Горм Старый пригласил его к себе советником, - вёл рассказ невысокий широкоплечий детина лет тридцати.
   Его внимательно слушал более молодой спутник и медленно потягивал из рога пиво.
   - Датские христиане привезли из Англии епископа, который начал проповедовать язычникам. Это вызвало неудовольствие конунга Горма, который придерживался старой веры. Ярл Хокон, чтобы выразить свою преданность Горму, отрубил епископу голову на охоте...
   - И что? - удивлённо спросил молодой викинг.
   - После смерти Горма Старого конунгом стал его сын Харальд Синезубый, который крестился на седьмом году своего правления. После крещения конунга все христиане Дании объявили кровную месть ярлу Хокону и его роду как святотатцам.
   Рассказчик на пару мгновений прервался, залпом осушил свой рог пива и далее продолжил:
   - Ярл Хокон бежал со своим родом на необитаемый остров посреди моря. Там он закопал свои несметные богатства, а его сородичи были прокляты всеми святыми и превратились в троллей, которые эти сокровища охраняют.
   Истории о необитаемых островах и заколдованных богатствах очень любил в детстве слушать Сигурд. Он даже платил дренгам по монете, чтобы они побольше рассказывали, и мечтал однажды отправиться на поиски сокровищ. Славута же во многие подобные рассказы не верил и считал их выдумками.
   Между тем в обеденный зал вошла сама хозяйка таверны, красивая женщина лет двадцати пяти, которая несла жаренную гусыню на большом деревянном блюде. За ней шла служанка с кувшином пива и буханкой хлеба в руках. Она поставила блюдо на стол, поклонилась и спросила:
   - Может, ещё чего-нибудь желаете?
   - Конечно, желаем, хорошего вина, сыра, орехов и пряностей, - ответил ей Мордехай и подмигнул.
   Такой заказ немного смутил хозяйку. Она неестественно улыбнулась и переспросила:
   - Вы, господа, откуда такие богатые?
   - Мы ростовщики из далёкой восточной страны приехали на завтрашнюю встречу купцов Барфлёра. Привезли им пять тысяч денье. С нами христианский священник, чтобы взять клятву с купцов вовремя вернуть долг.
   Услышав эти слова, хозяйка снова улыбнулась и грациозно повела плечом, при этом подол её туники немного поднялся и обнажил левое колено:
   - К сожалению, перец у нас закончился, поэтому эту гусыню вам придется есть без пряностей, моя служанка сбегает в город и купит в лавке перец. Завтра, господа, получите королевский завтрак, а насчет хорошего вина и орехов, то сейчас принесу.
   Она пошла на кухню, уведя за собой служанку, через небольшой промежуток времени вышла с большим длинным кувшином и блюдами с сыром и орехами.
   - Меня зовут Линда! - представилась она, а вас как?
   - Мордехай.
   - Исаак.
   Славута на некоторое время осоловел от такой разительной перемены в женщине, словно получил мечом по голове, но потом пришёл в себя и важно ответил:
   - Каноник Петр.
   - Чего ещё соизволите?
   - Пока всё, нам нужно посовещаться, - ответил Мордехай.
   - Конечно, господа! - улыбаясь произнесла Линда и удалилась, красиво виляя бедрами.
   Славута с недоверием посмотрел на принесённый хозяйкой кувшин с вином, который Мордехай начал разливать по рогам:
   - Может, там отрава?
   - Сейчас вряд ли, к вечеру на выступление скальда придёт много людей, хозяйка не захочет, чтобы мы на их глазах окочурились. Слишком опытная злодейка.
   Однако Славута не хотел испытывать свою судьбу. Он с рогом, наполненным вином подошел к столику, где сидели викинги:
   - Хочу угостить славных воинов вином.
   Старший несколько раз косо на него посмотрел:
   - Откуда священник может разбираться в воинской доблести?
   - Я не всегда был священником, - ответил Славута.
   Викинг попробовал вино, а затем осушил рог залпом, проливая остатки на пол, и с удовольствием крякнул:
   - Давно не пил такого хорошего вина. Садись к нам, милый человек, если твоя компания не вкусу.
   Славута до самого вечера слушал рассказы про битвы, походы и отрубленные конечности. Его собеседниками оказались дренги из дружины конунга Свена Вилобородого, которые в прошлом году грабили побережье Англии, чтобы отомстить королю Этельреду за резню данов в праздник Святого Брайса. В сезон штормов они не вернулись в Норвегию, а отправились зимовать к своим дальним родичам в Барфлёр. Вчера они неудачно охотились в лесу и заночевали в таверне. Сегодня им захотелось хорошо выпить и послушать скальда.
   Между тем вечерело, и в таверну потянулись люди. Многие из них были богато одеты. Славута среди посетителей заметил ещё одного священника в дорогой горностаевой накидке, который сел за стол в обществе двух молодых женщин и заказал вина. Скоро мест за столами стало не хватать, и Линда со служанкой внесли несколько дополнительных лавок. Наконец в центр зала вышел скальд. Это был седой длинноволосый мужчина лет сорока пяти со шрамом на лице. Он медленно сел в центре зала на поданный табурет и распевно затянул вису. Выступление скальда продолжалось до глубокой ночи и было с восторгом принято большинством гостей таверны. Но Славута не разделял их восторга. Исполнение было средним, а к концу представления скальд и вовсе откровенно фальшивил. Но под влиянием выпивки зрители не обращали на это никакого внимания. Славута сказал об этом Мордехаю, на что получил ответ:
   - Хозяйка на сегодняшний вечер подняла цены на выпивку в три раза. Вот пройдоха.
   Когда скальд завершил пение, Славута ощутил глубокую усталость, вызванную тяжёлым переходом и ночлегом в лесу. Он подозвал к себе служанку и попросил завести его в комнату для постояльцев. Там Славута разжёг лучину, быстро разделся, лёг на ложе и уснул сном младенца.
  

Глава 6

Суд

  
   - Проснитесь, господин! Проснитесь! - послышался чей-то томный голос.
   Славута приоткрыл глаза. В комнате по-прежнему было темно, но недалеко горела лучина. В её свете на расстоянии вытянутой руки он увидел большую обнажённую женскую грудь.
   - Вы так милы, что я решила провести с вами ночь, - снова промурлыкал тот же голос.
   Славута собрался, и его взгляд стал твёрдым. Перед его ложем стояла нагая хозяйка таверны и мило ему улыбалась. Линда была очень мила. Тусклый свет лучины только подчёркивал достоинства её тела. От Торвальда и матери будущий каноник часто слышал рассказы о женском коварстве, греховности и губительности для души блуда. Он даже слышал рассказы о том, как монахи и святые отцы противостояли этому пороку, но сам с подобным столкнулся впервые. В ответ он только проронил:
   - Госпожа Линда...
   Между тем лучина погасла, а молодая хозяйка таверны откинула медвежью шкуру, служившую покрывалом, и легла рядом. Она расправила плечи и страстно поцеловала Славуту в губы. Одной рукой она стала гладить священнослужителя, а другой полезла ему в портки и схватила его за уд. Славута мощно вскрикнул то ли от боли, то ли от наслаждения.
   Неожиданно кто-то сильно постучал в дверь и пьяным голосом произнёс:
   - Славута, пошли со мной, ещё выпьем, а потом я тебе скажу, кому из купцов и под какой процент я буду давать ссуду.
   Дверь открылась, на пороге стоял Исаак с факелом в одной руке и небольшим бочонком в другой. Хозяйка смутилась от неожиданного гостя и полностью укуталась в медвежью шкуру, стянув её с каноника.
   - О я вижу, ты тут не один, извини, - с этими словами Исаак вошёл в комнату.
   - Я слышал, что для христианских священников это большой грех, и за подобные проделки епископ накладывает ептимью целый год строгого поста. Но я никому не скажу. Не евреям же судить, как правильно жить господам каноникам, - с этими словами он хитро улыбнулся и собрался уходить.
   Славута к тому времени опешил и встал с кровати. При ярком свете факела он быстро надел верхние портки, махнул рукой и громко сказал:
   - Исаак! Подожди.
   Затем надел рубаху, обвязался поясом и направился к двери, ничего не сказав Линде, которая продолжала молча лежать, укутавшись в медвежью шкуру.
   Они прошли в конец коридора и отворили дверь в самую дальнюю комнату, там горела свеча. Рядом с ней, сплетя ноги на кровати, сидел Мордехай. Он подмигнул Исааку. Исаак поставил бочонок на стол, снова вышел на коридор, плотно закрыл дверь и, размахивая факелом, пьяным голосом запел веселую еврейскую песню, слова которой Славута не понимал.
   - Теперь нас никто не подслушает, - объяснил Мордехай и понимающе подмигнул.
   - Славно придумано, - ответил каноник.
   - Теперь о деле. Завтра через три часа после полудня сюда начнут съезжаться барфлёрские купцы, значит, отравить нас попытаются утром, - тихим раздумчивым голосом произнёс купец.
   Славута как священник знал, что такое час - это двенадцатая часть промежутка времени от полудня до полуночи и наоборот. Все церковные службы должны служиться строго по часам, для этого в крупных храмах и монастырях есть даже приборы для измерения времени. Но для обычных людей нет никакой нужды так точно измерять время, все просто следят за солнцем и определяют: утро, вечер, день или ночь. Каноник удивился такой учености купца, затем прикинул, когда настанет три часа после полудня, и согласился с доводами Мордехая:
   - Во время полдника травить нас рискованно, остаётся только утро.
   И добавил:
   - Мы не должны ничего есть, но Линда наверняка это заметит.
   - Для чего уже второй час Исаак поет похабные песенки и изображает пьяного? Мы сейчас притворимся, что пьём, а утром потребуем еду в комнату якобы из-за сильного похмелья, - поучительно произнёс еврей и ехидно улыбнулся.
   Славуте от этой улыбки стало не по себе. Он вышел на коридор, где по-прежнему с факелом стоял Исаак, и увидел Линду, выходящую из его комнаты.
   - Хозяйка! Неси сюда самый крепкий мёд, два бочонка, за ценой не постоим, - махнул он ей рукой и тоже ехидно улыбнулся в кулак.
   До самого утра, запершись в комнате, они спали по очереди. Последнему бодрствовать выпало Славуте. Чтобы не уснуть, он открыл ставни и выглянул в окно. Каноник с радостью заметил, что начинало светать, и время его нахождения на посту заканчивалось.
   - Закрой окно, дай поспать, - послышался недовольный голос Исаака, которого разбудил свежий утренний ветер.
   - Светает уже, - произнёс Славута и услышал в ответ протяжный стон человека, которого насильно разбудили на заре.
   Когда на дворе стало светло, в комнату постучали. На пороге стояла служанка:
   - Господа, завтракать пора, хозяйка приготовила для вас лебедя и молодых щук, а я сходила в Барфлёр и купила в лавке бочонок самого дорогого вина и пряностей.
   - Ой, голова болит после вчерашнего, - простонал Исаак.
   - Я встать не могу, что со мной? - добавил Славута
   - Скажи хозяйке принести еду сюда! - грубым голосом прикрикнул на служанку Мордехай.
   Вскоре Линда со служанкой принесли еду и вино в комнату. Когда они вышли, Мордехай запер дверь на засов и молча вывалил принесённого лебедя с тарелки в бочонок. Затем достал нож, отрезал маленький кусочек лебединого крыла и положил его себе на язык, а затем выплюнул:
   - Я немного разбираюсь в ядах. Одни выворачивают кишки наизнанку и отравленные умирают в страшных мучениях, а от других люди просто засыпают и не просыпаются. Мы должны правильно сыграть симптомы отравления.
   Он повторил это действие несколько раз и заявил:
   - Это цикута. Достаточно быстродействующий яд. Вызывает сильные боли и пену изо рта, а через час человек умирает.
   Вскоре постояльцы начали выть, кричать и стонать, но никто на помощь им не приходил на помощь. Они так кричали до тех пор, пока Мордехай не показал им знаком, что хватит. Ещё некоторое время они молча сидели на кровати пока из-за дверей не раздался голос хозяйки:
   - Всё, сдохли уже, иди во двор, седлай двух самых лучших их лошадей, а я осмотрю вещи и найду деньги.
   Линда попыталась открыть дверь, но она была заперта на засов. Хозяйка куда-то ушла, а потом Славута услышал удары топора в дверь. Мордехай достал меч, а Исаак верёвку, они встали по обе стороны от двери. Славута остался лежать на кровати, изображая мёртвого, поскольку своё оружие оставил в другой комнате. Когда дверь проломилась, и Линда попыталась войти в комнату, Мордехай ловким движением руки приставил ей меч к горлу. Исаак выхватил топор и начал вязать ей руки.
   - Господа! Это недоразумение, я всё объясню...
   Вскоре по направлению к Барфлёру медленно ехали трое всадников. К крупу лошади Исаака была привязана молодая женщина с каштановыми волосами, которая молча брела за ними. Когда кавалькада подошла к городским воротам, стражники их окликнули.
   - Это преступница, она хотела отравить купеческое собрание города Барфлёра! - громко крикнул Мордехай.
   На что получил ответ:
   - Дом лагмана стоит на рыночной площади.
   Лагман или толкователь закона распорядился посадить обвиняемую женщину в темницу и назначить судебное заседание завтра утром на этой же площади. По городу пошли слухи, что пытались отравить купеческое собрание Барфлёра. Кто-то говорил, что обвиняемая ведьма и действовала по наущению дьявола, другие возражали, что это козни конкурентов из Руана. Только самые умные задавали вопрос: почему почтенное собрание решило собраться за городскими стенами, а не в доме купеческого старейшины?
   Утром вся рыночная площадь была забита народом. Впереди в блестящих кольчужных доспехах стояли люди герцога, чуть за ними в дорогих одеждах купцы Барфлёра. В центре площади на дощатом помосте в дорогом кресле важно восседал лагман. К нему подошли Славута, Мордехай и Исаак, за ними стражники вели Линду. Один из стражников ударил в било, которое стояло рядом с помостом, толпа притихла, суд начался.
   - Обвиняемая, назови твоё имя! - грозно произнёс лагман.
   - Линда моё имя.
   - Обвинители, теперь назовите свои имена!
   - Каноник Петр из епархии Кутанса!
   - Мордехай из Толедо, рош: старейшина кагала города Руана!
   - Иноземный подданный Исаак, сын Нохана!
   - Обвинители! В чем вы обвиняете эту женщину? - вновь задал вопрос судья.
   - В подготовке отравления членов местной купеческой гильдии, которые вчера после обеда хотели собраться в таверне "Привал странников". Она хозяйка этой таверны, - заговорил Мордехай уверенным голосом.
   При этих словах толпа ахнула, на скулах, стоящих впереди купцов появились капельки пота. Далее заговорил Славута:
   - Я обвиняю эту женщину в отравлении своего мужа, а также помощи шайке разбойников, которые грабили и убивали постояльцев таверны. Шайку возглавлял брат обвиняемой Мирак.
   - Обвиняемая, ты признаёшь эти обвинения?
   - Нет, господин лагман! Эти люди меня оклеветали, бедную торговку.
   - У меня есть отравленная еда, которую она подала нам в комнату, её можно испытать на животном, - сказал Мордехай и слегка поклонился лагману. Стражники привели бродячего пса, которому Мордехай из бочонка бросил кусок мяса. Животное обнюхало еду и отказалось её есть.
   - У меня есть свидетель, который подтвердит мои слова. Он находится в поселении клана ворона на реке Дув. Когда мои сородичи перебили банду Мирака, то одного разбойника взяли в плен. С его слов я узнал про убийство мужа и другие преступления. Через два-три дня свидетеля можно доставить сюда, - начал говорить Славута.
   - Грош цена словам какого-то разбойника, особенно после того, как его пытали викинги, - заявила женщина, перебив Славуту.
   В толпе раздались возгласы в поддержку обвиняемой. Лагман несколько раз посмотрел женщине в глаза, а затем махнул стражнику, чтобы тот снова ударил в било. Площадь застыла в ожидании решения:
   - В связи с тем, что ни обвинители, ни обвиняемая не предоставили достаточных фактов и свидетелей по данному обвинению я назначаю завтра хольмганг в поле за городской стеной. Поединок начнётся в полдень и продлится до захода солнца. Обвиняемая как женщина может выставить своего сородича или нанять бойца, священник также может выставить на поединок сородича или нанять бойца.
   После этих слов люди уже собирались расходиться в ожидании завтрашнего хольмганга.
   - Подождите, господин судья! И вы, люди добрые! - закричала Линда и громко зарыдала. Лагман неодобрительно хмыкнул, люди приостановились.
   - Обвинителей, а я бы сказала клеветников трое. Они опытные бойцы, которые любого моего родственника в поединке убьют двумя-тремя ударами меча. В городе также не найдётся бойца, который за деньги выйдет на поединок против троих, даже если будет драться с ними по очереди, жизнь дороже. Вы сами знаете, что еврейских купцов обучают воевать с младенчества не хуже, чем викингов, чтобы они могли охранять свои торговые караваны. У священника под сутаной мускулатура хорошо тренированного воина. Я вчера ночью пощупала, - при этих словах в толпе раздались смешки.
   Лагман её перебил:
   - Хватит! Поединок выражает Божью волю. Если ты невиновна, то твой боец под охраной архангела Михаила выстоит против троих обвинителей от полудня до заката даже, если он дитя малое.
   - Вы заранее осуждаете на смерть невиновную женщину! А я хочу настоящего Божьего суда, - опять заплакала Линда, невинными глазами глядя на толпу.
   - Таков закон Нормандии, - ответил ей лагман.
   - Этот подлец ночью пьяным попытался меня изнасиловать, а когда я ему не далась, обвинил в придуманных им преступлениях и своих дружков подтолкнул на лжесвидетельство. Я требую настоящего Божьего суда, а не поединка. Пускай священник и я подержат в левой руке раскалённое железо, а через три дня мы представим свои раны суду, у кого они лучше заживут, тот и прав, - твердо произнесла Линда.
   На что судья ей возразил:
   - Ордалии огнем и водой - обычай франков, а этот священник дан. Поэтому будет хольмганг.
   - Священник, а прячется за силой своего оружия! - крикнула обвиняемая в толпу. Толпа одобрительно ей ответила.
   Славута не выдержал и подошел к лагману:
   - Я готов на испытание огнем.
   Боковым зрением он увидел недовольный взгляд Мордехая, но отступать было поздно.
   - Господин каноник! Вы готовы пройти испытание огнём по франкскому обычаю? - задал вопрос законотолкователь.
   - Да! - ответил Славута.
   - Тогда позовите священника, кузнеца и лекаря, - обратился лагман к стражникам.
   На следующее утро на рыночной площади Барфлёра ударил большой церковный колокол, возвещающий о начале службы. На этот раз на рыночную площадь шли не только местные прихожане, весь город хотел поглядеть на испытание огнём женщины и священника. Мнения среди горожан разделились. Большинство мужчин города считали, что хозяйку таверны оклеветали. Их жены и дочери заявляли, что священник не стал бы лжесвидетельствовать перед судом, особенно такой молодой и красивый. Только самые умные задавали вопрос: почему каноник отказался от поединка?
   Службу вёл молодой священник-бенедиктинец невысокого роста. Он вышел на площадь и дал испытуемым испить освящённой воды, затем, как и при исповеди вынес из храма евангелие и крест и дал поцеловать Славуте и Линде. После этой процедуры кузнец положил на горячие уголья две небольшие железные заготовки. Началась литургия. Когда служба завершилась, кузнец выложил на наковальню, раскалённое железо. Лагман отмерил от наковальни положенные девять шагов и поставил специальный знак.
   Священник снова дал обоим испить освящённой воды и окропил их левые руки. По сигналу лагмана первой взяла в руки раскаленный брусок Линда и пробежала с ним до знака, не проронив ни слова. Многие из толпы восхищённо смотрели на эту женщину. Лекарь осмотрел раны и перевязал ей руку. Славута уверенно взял в руку заготовку и ощутил острую боль. Как можно быстрее рванулся он к знаку. Когда добежал, разжал пальцы и на мгновение утратил сознание. Лекарь поддержал, чуть было не упавшего на землю священника, и наложил повязку.
   Всю ночь Славута не смог сомкнуть глаз из-за боли в руке. У дверей комнаты гостиницы дежурил стражник. Священнослужителя не стали отправлять в тюрьму, но охрану приставили, чтобы обвиняемый в клевете и попытке изнасилования свободной женщины не мог сбежать. Он тысячу раз пожалел, что согласился на ордалию огнем в попытке доказать всем людям свою невиновность, но упущенного времени не вернёшь. Оставалась только ждать и молиться.
   На рассвете к нему пришёл Мордехай. Он достал из-под полы плаща маленький глиняный горшочек с какой-то вязкой зелёной мазью:
   - После испытания я начал следить за этой Линдой. И не ошибся, такие женщины очень коварны и не оставляют свою жизнь на провидение или волю Божью. Её в тюрьме навестила служанка. Я переключился на служанку. Вечером она оседлала лошадь и поехала к ведьме. На обратном пути я перехватил служанку, связал её, и запер в доме моего друга местного купца Иакова.
   - Зачем служанка поехала к ведьме? - спросил Славута.
   - Она везла своей хозяйке эту мазь. Мазь заживляет ожоги. Когда вы предъявите суду свои руки, её будет менее изранена.
   - Это нечестно! - вскрикнул Славута.
   Мордехай жестом указал ему на рот, затем на дверь, за которой стоял стражник, а потом на горшочек:
   - Бери пользуйся, теперь это преимущество у тебя.
   - Но лекарь заметит, что кто-то менял повязку, - засомневался каноник.
   - Я изучал врачебное дело в Испании и знаю, как перевязывают лекари, точь-в-точь повторю этот узел, - уверенно заявил купец.
   От мази в руке начало жечь, так, что Славуте пришлось прикусить язык. Однако, когда Мордехай ушел, боль начала проходить, и каноник смог уснуть. На следующее утро снова пришел Мордехай и ещё раз смазал рану. В больной руке начался жуткий зуд, но приходилось терпеть, поскольку снимать повязку было нельзя.
   Утром третьего дня стражники повели Славуту на площадь. Как и в прошлый раз она была забита горожанами и заезжими зеваками. В центре площади восседал на своём кресле лагман, рядом с ним стояли стражники, лекарь и священник-бенедиктинец в серой рясе. Вскоре привели Линду. Стражник ударил в било, и наступила тишина. Но лагман не успел ничего сказать, поскольку его снова перебили крики людей, которые расступались перед едущими всадниками. Впереди на вороных скакунах ехали Сигурд и Рандви, за ними Исаак и Гудрун, немного в отдалении в кольчугах и шлемах четверо воинов клана ворона среди которых выделялась лысина Оле. За всадниками ехала повозка, в которой с отрубленными конечностями лежал незадачливый разбойник Хеоль, замыкали кавалькаду ещё двое вооруженных всадников, которые на копьях несли знак ворона.
   Исаак слез с коня и подошел к креслу лагмана:
   - Мы привезли того свидетеля, о котором говорил священник.
   Лагман удивлённо посмотрел на кавалькаду и ответил:
   - Я не против его допроса.
   Двое воинов взяли хеймнара на руки и понесли к судье. Хеоль начал рассказывать историю своей шайки практически повторяя те слова, которые сказал Славуте. Он выглядел не так уверенно, как в тот раз, рыдал и умолял суд дать ему возможность умереть. Допрос продолжался довольно долго. Слушая рассказы разбойника, люди в толпе охали и вздыхали. Волна негодования прошла по площади, когда разбойник назвал имя некого Рене - скупщика краденного, которому Линда продавала награбленные товары. Вскоре допрашиваемый начал повторяться.
   - Тебе есть, что добавить к сказанному? - переспросил его толкователь закона.
   - Нет, - ответил Хеоль.
   - Пускай обвиняемые покажут свои руку суду, хотя мне всё и так ясно, - сказал лагман.
   Лекарь снял повязки, рука Славуты уже зарубцевалась, в то время как из ран Линды тек гной. Судья дал знак стражнику, и над площадью раздался звук била:
   - Суд города Барфлёра именем герцога Ричарда II постановил: мужеубийцу приговарить к утоплению в море, разбойника к повешенью. Рене-торговца и ведьму за пособничество разбою арестовать и заключить в городскую тюрьму, над ними суд пройдёт позже. С каноника Петра снять все обвинения!
   Толпа встретила этот приговор одобрительным гулом. Славута на некоторое время опешил от этих событий, пока к нему не подошёл Сигурд и сильно похлопал по плечу:
   - Ну как ты, брат? Давно хотел съездить в Барфлёр, чтобы выгодно продать разбойничью добычу и сделать покупки для жены и матери. Но не расчитывал, что приеду сюда спасать тебя. Исаак прискакал в поселение ночью и рассказал мне про твой суд. С зарёй мы уже седлали лошадей и повезли свидетеля...
   Славута не смог ничего ответить, поскольку к ним подошёл Мордехай с каким-то пожилым человеком, одетым в костюм из бархата.
   - Это Леон, купеческий старейшина Барфлёра, - представил собеседника Мордехай.
   - Я хочу поблагодарить каноника Петра от имени купечества Барфлёра за своё спасение от рук. В ближайшее воскресенье в главном храме города будет служиться торжественная месса за его здравие...
   - Люди герцога очень интересуются, почему нынешнее собрание купцов собирались провести в таверне за городской стеной, а не в доме глубокоуважаемого старейшины Леона? Вечером собираются наведаться к господину канонику, - перебил его речь Мордехай
   - Ещё в качестве награды за спасение от торговой гильдии Барфлёра каноник Петр получит награду в пятнадцать солидов серебра. Передача денег состоится после торжественной мессы. Собрание перенесли в таверну, поскольку у меня молодая жена на сносях, и лишний шум может плохо сказаться на её здоровье. Не правда ли, господин каноник? - задал вопрос старейшина и поклонился.
   - Разумеется, всё так и было, у меня нет причин предполагать иное, - ответил Славута и учтиво поклонился в ответ.
   "Пятнадцать солидов, а каждый солид - это двенадцать денье; таких больших денег он не держал в руках никогда в жизни. Куда их можно будет потратить?" - подумал Славута.
   - А теперь, господин каноник, у меня к Вам будет дело, - обратился Мордехай к Славуте.
   - Я Вас слушаю, - ответил священник.
   - До меня дошли слухи, что скоро Ваш приход собирается посетить викарий архиепископа Руана, чтобы освятить церковь.
   - Эти слухи верны, он приедет на праздник Входа Господнего в Иерусалим, - улыбнулся Славута.
   - Я предлагаю за девять солидов доставить в поселение продукты небодимые для высокопреосвященства Юга и его свиты, а также фураж для их лошадей. Еда будет королевской. Ещё за три солида я поставлю для праздника триста свечей, их можно будет продавать поломникам по денье за штуку, а также за восемь денье цветы нарциссы, необходимые для украшения храма. Могу также выполнить другие Ваши пожелания, - предложил сделку Мордехай.
   Цены, которые назвал купец, были завышенными. Например, рыбу и дичь для свиты викария можно самим добыть на охоте, но уставшему Славуте с больной рукой совершенно не хотелось заниматься этим вопросом. Мордехай уступил десять денье, и они ударили по рукам.
   - Господин Сигурд Свенсон! Мне стало известно, что за сто денариев Вы разрешили торговать Мишелю Готье и его родне в Вашем поселении во время празднетства, - задал вопрос Мордехай и глубоко поклонился.
   - Ну да, - ответил Сигурд, немного смущаясь.
   - Я предлагаю Вам за подобное разрешение сто пятьдесят.
   - Согласен.
   В воскресенье на торжественную литургию или мессу на латыни по случаю спасения городского купечества собрался весь цвет знати Барфлёра, пришёл даже местный виконт со своей женой. Для такого торжества Славута купил новую сутану. В конце службы хор пропел vita et salus канонику Петру, и настоятель храма торжественно вывел его на улицу. У порога церкви его ожидало всё купечество Барфлёра. Старейшина Леон на большом серебряном блюде поднес деньги, сложенные ровными стопками. По тому, как ходили его руки, Славута понял, что купец расстаётся с деньгами весьма неохотно. Когда каноник принял дар, ударил церковный колокол, и толпа разразилась овацией.
   На следующее утро кавалькада клана Ворона выехала из городских ворот, у всех было приподнятое настроение: Гудрун и Рандви показывали друг другу кольца, которые подарил им Сигурд. Гудрун рассказывала невестке о секретах кройки и шитья красивых платьев, поскольку они купили в лавке несколько отрезов дорогих тканей. Дренги пили пиво, рассказывали истории о своих походах и травили байки. Славута третий раз описывал во всех красках Сигурду свои приключения в Кане и в Барфлёре, а затем они обсуждали охоту. Только Оле Лысый с невозмутимым лицом ехал в одиночестве. Единственное, что немного помешало всеобщей радости, это сильный дождь, под который они попали после обеда. К вечеру налегке они были уже недалеко от дома. Двое воинов отдельно везли покупки на повозке. Тут Сигурд неожиданно предложил свернуть к родичам Рандви и вместе с ними завтра славно поохотиться. Гудрун возразила, что не стоит к ним ехать на ночь глядя, и бросила недвусмысленный взгляд на Славуту, такой же взгляд сделал и Сигурд. Славута, чтобы спрятаться от этих взоров, опустил глаза. Неожиданно на дороге он увидел знакомый след подков с гравировкой. Следы вели в сторону поселения Хрольфа Корабельника.
   Славута поднял голову и ответил:
   - Я бы завтра славно поохотился.
  

Глава 7

Неожиданная находка

  
  
   Поселение Хрольфа также было обнесено тыном. Подъехали к воротам на закате. Ворота отворили. Их встречали двое мужчин лет двадцати пяти, один был рыжеволосым и брил голову, как настоящий викинг, оставляя только чуб. Второй носил густую темную шевелюру.
   - Айварс!
   - Сигурд!
   Сигурд слез с коня и обнялся с родственниками. А затем представил им Славуту:
   - Славута, мой молочный брат!
   Рыжеволосый также представился:
   - Я Айварс Хрольфсон!
   Второй спутник стоял, как вкопанный.
   - Это Яромир, - представил его Айварс.
   Затем он бросил взгляд на сестру и подошел к ней...
   Дом Хрольфа Корабельника был больше, чем у Сигурда. В медовом зале собрались все воины клана. Хрольф Корабельник пригласил родственника сесть рядом во главе стола по правую руку. Это был невысокий, но мощный мужчина лет шестидесяти пяти с широкими плечами и маленькими пронзительными глазками. Пил он немеряно. Пока все гости выпили по три рога мёда, Хрольф выпил все шесть и порядочно захмелел. Славута старался не пить, он понимал, что здесь ему может грозить большая опасность.
   Неожиданно Хрольф поднялся из-за стола и сказал, что споёт сагу о своих подвигах. Люди говорят, что этот Хрольф замечательный плотник и строитель кораблей, но скальдом он был ужасным. Его голос походил на завывание волчицы во время спаривания, и все дренги начали тихонько говорить о своём, стараясь не злить хозяина. Рядом со Славутой сидели чужаки, и ему волей-неволей пришлось слушать пение хозяина дома. Речь шла об изгнании рода королём Харальдом и приюте у руян-ободритов. Затем о походе под началом отца в земли мавров и славной добыче. Потом о новых войнах в славянских землях, набегах на Саксонию... Наконец к радости всех присутствующих скальд устал и, не закончив саги, предложил выпить ещё. Дренги бурно приветствовали это решение хевдинга криками "скёль"!
   Спать ушли далеко за полночь. Славута не смыкал глаз, ожидая неожиданного нападения. У изголовья он положил свой меч. Неожиданно он услышал шум. Он привстал и достал меч из ножен. Однако никто не нападал, он заметил только женскую фигуру в одной белой нижней рубахе, которая скрытно подбиралась ко входу. Славута подождал, когда она выйдет, вложил меч в ножны и пошел за ней. Пройдя шагов тридцать, он услышал ещё чьи-то шаги. Славута залёг на землю у тына. Пара пошла к высокому стогу сена, Славута незаметно следовал за ними. У стога пара начала целоваться, это позволило Славуте ползком подобраться к ним поближе, чтобы услышать их разговор:
   - Где письма, которые я просил выкрасть?
   - Я их положила в щель за порогом дома.
   - Почему не принесла сюда?
   - Боялась, что меня кто-то окликнет, когда буду выходить из дома, а в руках эти проклятые свитки. После кражи свекровь стала ужасно подозрительной.
   Славута рассмотрел собеседников - это были Рандви и Яромир.
   - Теперь ты должна убить этого христианского жреца во имя богов.
   - Я не смогу, он даже живёт не в поселении, а далеко у ручья, - ответила Рандви
   - Пригласи к себе в дом и отрави, я дам яд.
   - Нет.
   - Тогда я всем расскажу, как ты на свадьбе выдала себя за девственницу и обманула мужа, вымазав простынь кровью петуха, - с ухмылкой в голосе сказал Яромир.
   - Но ведь это ты взял меня несколько раз силой, а перед свадьбой дал мне в бычьем пузыре кровь петуха, - возмущённо ответила Рандви.
   - Нет. Ты сама меня захотела, а кровь я дал, чтобы спасти твою честь и честь рода.
   - Хорошо. Я убью его.
   - Яд я тебе передам завтра во время охоты. Если желаешь, можешь убить жреца ножом. А теперь полезли на стог. Я хочу, чтобы твой первенец родился от меня, а не от этого щенка Сигурда.
   Пара полезла на стог, что позволило Славуте отползти от места слежки, не привлекая внимание шумом. Где-то в лесу завыли волки, и каноник смог встать.
   В щели у порога он действительно обнаружил три письма. Славута вернулся в медовый зал нашел там огарок свечи побольше, взял кресало и снова вышел во двор. Письма не показались ему ценными. Они были написаны на бересте, а не на дорогом пергаменте. В первом был написан текст девяностого псалма. Второй представлял собой короткую записку о том, что герцог Ричард не собирается вступать в союз со своим шурином, королём Англии Этельредом и воевать против конунга Дании и Норвегии Свена. Третье письмо показалось Славуте наиболее любопытным. В нем подробно описывались возможности герцогской верфи в Барфлёре строить военные корабли, а также количество работников на них и количество рабочего скота. По почерку Славута понял, что свитки писали разные люди. Он ещё раз пересмотрел свитки, пытаясь найти на них тайные знаки, потом провел некоторое время в задумчивости. Наконец каноник принял решение: положил свитки обратно за щель порога, погасил свечу и отправился спать.
   Утром его разбудил звук охотничьего рога. Славута начал понемногу подниматься и увидел перед собой Сигурда:
   - Ну, что ты, брат? Перепил? Пора подниматься на охоту. Ты же сам вчера хотел...
   Славута встал и открыл ставни окна.
   - Почему у тебя такая грязная рубаха? - неожиданно поинтересовался Сигурд.
   - Вчера пьяным в лужу свалился, - соврал Славута.
   - Бывает. Переодевайся и выходи. Ждём только тебя и Яромира, - сказал Сигурд и вышел из комнаты.
   Славута быстро переоделся и пошел во двор. Там стояли три десятка охотников с собаками и ждали сигнала. Сигурд и Айварс что-то бурно обсуждали, старый Хрольф Корабельник стоял, опираясь на тын, и давал указания прислуге. К нему подошел молодой воин и сказал, что Яромиру стало плохо, и он не сможет принять участие в охоте.
   - Семеро одного не ждут, - ответил Хрольф и дал сигнал охотникам.
   Каноник выбрал себе подходящую рогатину и охотничий лук и пошел за остальными.
   Отсутствие Яромира не на шутку взволновало Славуту. Возможно, он попытается убить каноника на охоте, и не станет дожидаться, пока это сделает Рандви. Мнимая болезнь будет хорошим свидетельством невиновности. Славута принял решение ходить рядом со старым Хрольфом. Он знал, что за вождём будут присматривать более молодые воины. Тогда неожиданно напасть на него не получится.
   Между тем охотники вышли на опушку леса и растяулись цепью. Люди клана Ворона встали слева, но Славута решил не отступать от заранее намеченного плана и пристроился рядом с Хрольфом. Сигурд с любопытством посмотрел на Славуту и махнул рукой, мол, иди сюда. Но каноник сделал вид, что не заметил Сигурда и его жеста. Тем временем охотники затрубили в рога и спустили собак, которые с визгом рванули вперёд. Охота началась.
   Славута медленно шёл рядом с Хрольфом. Так они прошли пару тысяч шагов. Старый хёвдинг посмотрел на молодого священника и улыбнулся:
   - Ты хитер, братец, знаешь, что на охоте нужно идти вслед за опытными людьми. Мне вчера дренг сказал, что видел здесь на поляне большого тура. Я уже обнаружил его следы. Чувствую, мы скоро его поднимем, люблю охотиться на крупного зверя. Твоя помощь может пригодиться.
   - В нашем клане я считаюсь лучшим охотником среди молодых дренгов, поскольку знаю, что нужно учиться у старших, - ответил Славута.
   Постепенно между ними завязался довольно доверительный разговор о войне, местной политике и наконец религии:
   - Мы по-прежнему почитаем старых богов: Одина, Тора, Локки и Фрею.
   - То есть ваш род не платит десятину и не ходит в церковь? - удивлённо спросил каноник.
   - Семь лет назад нам прислали священника. Через месяц он умер от болезни. Я послал об этом весточку епископу в Руан и получил ответ: священника похоронить по-христиански, а самим ходить в ближайшую церковь и платить там десятину пока не пришлют другого священника.
   - Другого, разумеется, не прислали? - задал вопрос Славута.
   - Как видишь, так и живём без церкви и десятины, - ухмыльнулся Хрольф.
   - Священника похоронили по-христиански? Возможно, мне придётся помолиться на его могиле, - серьёзно произнёс каноник.
   - Мы ему не сородичи, и никто из нас не знает, как хоронить людей по-христиански. Я отдал его тело Яромиру. Он сказал, что похоронил этого человека так, как он и заслуживает. Хочешь знать, где его могила, спроси у Яромира, - получил он в ответ.
   Эти слова несколько смутили Славуту:
   - Почему людей хоронит Яромир?
   - Он потомок в седьмом поколении волхвов Святовита и сам учился у волхвов, - разъяснил молодому хёвдинг. - Кому ещё хоронить чужаков, чтобы потом их неприкаянные души не беспокоили наш род?
   - Святовит - это не датский бог, а словенский? - продолжал расспрашивать Славута.
   Хрольф посмотрел на него, как на мальчишку, и ответил вопросом на вопрос:
   - Ты тоже говоришь по-словенски, но живешь среди данов?
   - Моя мать была из кривичей, - сказал в ответ Славута.
   - У одного бога может быть много названий: даны называют его Один, литва, прусы и кривичи - Перун, а ободриты - Святовит.
   Каноник решил уйти от этой темы:
   - Всех умерших в вашем роду хоронит Яромир?
   - С тех пор, как мы ступили на эту землю, да. Я доверил ему осуществлять все обряды клана после гибели моего первенца, Айварс не в обиде и поддержал это решение, - с горечью тяжёлым стариковским голосом произнёс Хрольф.
   - Как погиб ваш первородный сын? - вновь задал вопрос каноник.
   - В этом лесу на охоте. Они с Айварсом пошли пристрелить косулю к обеду, а нарвались на дикого вепря во время гона. Айварса спас Яромир, он вовремя услышал крики боя, а его брат погиб, - услышал ответ.
   Славуте стало даже жалко старика, но тут у него в голове зародилась интересная мысль:
   - За спасение сына вы наверняка щедро наградили Яромира.
   - Конечно. Он получил вороного боевого коня и полный комплект мавританской дорогой сбруи, - с гордостью произнёс хёвдинг.
   - Я слышал, что мавры - лучшие кузнецы в мире, - заявил Славута
   - Верно, такой тонкой работы по железу я нигде не встречал, только в Испании, - не задумываясь ответил Хрольф.
   - Ещё я слышал, что именно у испанских кузнецов граф Рауль Иври заказал парадные подковы для своей лошади, - продолжал разговор священник.
   - Этот проныра знает толк в лошадях и в доброй сбруе тоже, пять лет назад мне довелось повоевать под его началом с бретонцами, которые пошли в набег на наши земли...
   Почти до самого обеда Хрольф Корабельник рассказывал молодому собеседнику подробности той войны, затем вспомнил ещё парочку походов. Между тем охота близилась к концу. Её трудно было назвать удачной. До обеда загнали парочку косуль. Было хоть чем перекусить на привале. Потом собаки подняли молодого лося, которого добили вместе Сигурд и Айварс. На этом решили на сегодня охоту завершить и пошли обратно. Огромного тура, о котором Хрольф рассказывал Славуте, так и не нашли.
   Когда возвратились в поселение, застали там Херлифа, которого не было с ними Барфлёре. Херлиф искал Славуту:
   - К тебе сегодня утром пришел какой-то священник. От Ингрид, жены Оле Лысого, я узнал, что вы свернули сюда в гости. Оле прислал ей весточку через сына. Тогда я решил, что, возможно, это важно, и пришел сюда.
   Никогда до этого Славута не был так рад встречать Херлифа с вестями.
   - Наверняка этот священник пришёл ко мне по срочному и важному вопросу. Я благодарю хозяев за гостеприимство и буду вынужден откланяться, чтобы успеть домой до заката.
   - Сам нас сюда позвал, а теперь вынужден откланяться, - вставила шпильку Гудрун.
   Но Славуту было уже не остановить:
   - Чувствую дело стоит того, моя госпожа!
   И поцеловал её в щечку. А затем пошёл седлать лошадь.
   Гудрун даже немного смутилась, никогда Славута не называл её "моя госпожа" и тем более не целовал. Когда Дубок уже проезжал через ворота поселения, она умилительно помахала ему вслед рукой.
   Ещё до захода солнца Славута был дома. На лужайке перед домом паслась и блеяла коза. Каноник вошел в дом. За столом сидели Шарль и мужчина в старой сутане. Они во что-то играли. Загадочным священником оказался отец Филипп из Сен-Ло. Заметив вернувшегося хозяина, он принял солидную позу и поприветствовал Славуту, а потом приступил к сути:
   - Каноник Петр, в Сен-Ло вы говорили, что будете не против дать мне пару уроков латыни.
   - Я и теперь не против, - сказал Славута и дал указание Шарлю чего-нибудь приготовить.
   - Я пришёл к вам на учёбу. Во дворе стоит коза. Это будет моей платой, дайте всего лишь пару уроков, - умоляющим взглядом посмотрел на него отец Филипп.
   - Такая плата сгодится, завтра можем приступить к занятиям, - ответил Славута, желая успокоить собеседника.
   - Благодарю вас, господин каноник! - вскрикнул будущий ученик, в его голос чувствовалось неподдельное восхищение.
   - Где вы нашли козу? - полюбопытствовал Славута - Я помню, в Сен-Ло в качестве платы вы предлагали мне поросёнка.
   - Свинья своими ногами не прошла бы такой длинный путь, а коза смогла. Её мне подарил шателен Оддо, когда узнал, что на Контантен скоро прибудет викарий Юг. Возможно, люди викария организуют проверку местного духовенства на знание латыни. Тех, кто не сдаст экзамен, отстранят от служения. Ходят слухи, что так уже делали в Аквитании, - начал свой рассказ отец Филипп...
   Но Славута его перебил:
   - Вам, кюре, отстранение от служения не грозит. Я об этом позабочусь.
   Отец Филипп уже хотел снова выразить благодарность, но в медовый зал вошел Шарль и заявил, что за время отсутствия каноника запасы еды в доме улетучились, остался только чёрствый хлеб.
   Увидев на лице Славуты выражение досады, добавил:
   - Черствый хлеб можно вымочить в молоке, и будет вкусно.
   - Где взять теперь молоко, хозяйки в селении наверняка его выпили или пустили на сметану и сыр? - удивлённо спросил Славута
   - У нас коза не доенная во дворе пасётся, - улыбаясь ответил мальчик.
   Отец Филипп в таком ужине усомнился, потому что грешно пить молоко в Великий пост, особенно священникам. Но Славута ответил, что козу нужно всё равно подоить и большим грехом будет, если они эту вкусную еду выльют на землю. Отец Филипп согласился с таким доводом, но с одним условием: когда сюда приедет викарий, они обязательно расскажут ему об этом прегрешении на исповеди.
   Доить коз Славута совсем не умел, Шарль тоже, у отца Филиппа получалось чуть получше. В итоге, расплескав почти половину, они надоили штоф козьего молока.
   - Что мне теперь делать с этой козой? - задал вопрос Славута, когда они приступили к скромной трапезе.
   - Учиться её доить, либо жениться. Мужчина вы хоть куда, любая хозяйка замуж пойдёт, возьмём, к примеру, дочь Арно де Монсальви. Крепко вы ей приглянулись, - дал дружеский совет кюре из Сен-Ло.
   - Ей отец нашёл другого жениха, - возразил Славута
   - Не нашёл, управляющий замка Беллемов наотрез отказался брать в свой дом бесприданницу даже с хорошей родословной. Беспутный Арно наделал столько долгов, что вскоре его последнее имение будет распродано, - сообщил отец Филипп.
   - Это меняет дело, - ответил Славута и хитро, с прищуром, улыбнулся.
   За кружкой свежего молока Славута, чтобы поддержать разговор, начал рассказывать собеседнику о своей сегодняшней охоте у Хрольфа Корабельника, опуская при этом ряд подробностей.
   - Ты охотился с этими язычниками? - спросил кюре из Сен-Ло
   - Откуда тебе известно, что они язычники? - ответил вопросом на вопрос Славута
   - Они - моя паства, - невозмутимо заявил отец Филипп.
   Славута сильно удивился этим словам молодого кюре:
   - Расскажи поподробнее.
   - Семь лет назад, когда клан Хрольфа Корабельника здесь только поселился, викарий послал отца Симеона строить там церковь. Через месяц он скончался от какой-то болезни. Ещё через год их поселение приписали к приходу Сен-Ло, - начал свой рассказ молодой кюре...
   - Почему ты не читаешь проповеди своей новой пастве? - перебил его удивлённый Славута.
   - Шателен Оддо это строго запретил, сначала моему отцу, а потом мне, - признался отец Филипп.
   Такое признание ещё больше удивило Славуту. Он понял, что угодил в очень запутанную и опасную историю, и в ней будет очень непросто разобраться. Однако ночь своей темной пеленой давно покрыла берега большого ручья, и каноник решил, что утро вечера мудренее.
  

Глава 8

Беглец

  
   Отец Филипп оказался непростым учеником. После чтения главы из Евангелия от Матфея оказалось, что примерно половину слов он не понимает, и, что ещё хуже, не разбирается в смысле повествования. Тогда Славута начал его учить по выпискам из молитвослова. Эти записи на берестяных свитках каноник Петр сделал во время своей службы при руанском соборе, чтобы лучше запомнить порядок мессы и основные требы.
   Изменение текстов дало результат. В конце второй недели обучения клирик Филипп довольно сносно переводил тексты молитв и даже начал обучать латыни Шарля. Тогда Славута решил охладить пыл своего ученика и снова перейти к изучению Евангелия. Они сели на берегу ручья, и каноник Петр, открыв книгу, начал искать отрывок текста для новых мучений своего подопечного. В это время Шарль варил в котле рыбную похлебку с травами по рецепту Славуты, от костра доносился такой приятный запах, что учитель решил повременить с уроком и позавтракать.
   Однако неожиданно за спиной каноник услышал топот лошадей. Он обернулся и увидел архидиакона Вильяма с двумя служками на лошадях:
   - Меня отправил викарий, чтобы убедиться, что храм действительно готов к освящению. Его высокопреосвященство будет здесь через неделю.
   Славута повёл неожиданного гостя в недавно построенный храм, где архидиакон смог убедиться, что работы полностью завершены, а здание церкви соответствует всем канонам строительства. Закончив осмотр, он удовлетворённо улыбнулся и заявил, что останется встречать викария здесь и руководить подготовкой прихода к празднику, а сообщение о полной готовности храма к освящению передаст через служку.
   Каноник не возражал, в его доме ещё была комната для размещения двух человек, кроме того, Шарль в поселении позавчера купил свежего хлеба и пива, этого должно хватить для прокорма новых постояльцев. Вспомнив о еде, Славута позвал гостей к котлу с рыбной похлёбкой. Архидиакон немного удивился, когда застал там отца Филиппа.
   - Пришел к господину отцу Петру изучать Святое Евангелие на латыни, - невозмутимо ответил молодой клирик.
   - Изучение священного Писания - богоугодное дело, продолжай свои занятия, сын мой, - ответил уже довольно пожилой Вильям, сжав и без того морщинистый лоб.
   Отец Филипп немного смутился. Он подумал, что продолжить обучение предстоит прямо сейчас на глазах у господина архидиакона. Однако, когда Шарль поднес к похлёбке хлеба и пива, а Вильям выдул третий рог пенного напитка, то понял, что его опасения напрасны, и взялся есть варенную рыбу, уплетая за обе щеки.
   Трапезу клириков прервал лай охотничьих собак, раздававшихся с другой стороны ручья.
   - Опять соседи охоту устроить задумали, надоели, - заявил Славута и одновременно положил ножом на хлеб кусок рыбы.
   - В дни Великого поста о спасении души нужно думать, а не об охоте, - вторил ему архидиакон.
   Между тем лай псов приближался, каноник Петр уже забеспокоился, что собаки выгонят крупного зверя прямо на место их привала.
   - Принеси моё оружие сюда и побыстрее, - приказал он Шарлю.
   - Слушаюсь, - ответил служка и безукоризненно поклонился.
   Славута даже удивился подобной манере поведения шалопая Шарля. Неожиданно на берег ручья выбежал мальчик лет четырнадцати и стремглав бросился в воду. В том месте было глубоко, и парень едва не захлебнулся. Однако мальчуган сумел в последний момент изловчиться, он ухватился за ветку ивы, которая нависала над ручьём, и выбрался на берег. Славута, который бросился на помощь мальчику, был уже не нужен. Вскоре на берег выскочила свора охотничьих псов, которые побоялись нырять в холодный весенний ручей, и продолжили громко лаять на другом берегу. Через некоторое время за собаками вышли шестеро вооруженных мужчин, среди которых выделялся высокий белобрысый детина лет тридцати с боевой секирой в руках. Он со злобой посмотрел на паренька, подозвал собак и крикнул:
   - Взять!
   Псы пустились вплавь через ручей. Заметив их движение, беглец развернулся и бросился к зданию церкви. Славута от этого опешил, но к нему подбежал Шарль:
   - Вот Ваше оружие, господин!
   Каноник Петр взял в руки рогатину и меч, а затем надел на плечо лук и пошел защищать от разъяренных псов архидиакона и отца Филиппа. Не успел Славута отогнать от клириков рогатиной животных, как воины, которые гнались за юношей, переправились через ручей. Белобрысый отошел от их группы и направился к священнослужителям. Он успокоил собак и начал разговор:
   - Я Хальфдан - предводитель клана Серого волка. Мы с дренгами идём по следу преступника. Этот человек нарушил закон. Он залез на бортное дерево нашего клана и украл мед. Отдайте его нам, и мы сами свершим правосудие!
   - Этот человек убежал в храм и получил право церковного убежища. По закону, каждый преступник может провести для раскаяния в церкви сорок дней, какова бы ни была бы тяжесть его преступления. Только по истечении этого срока он может быть выдан! - неожиданно резко возразил ему архидиакон.
   От такого ответа белобрысый немного опешил, но затем нагло спросил:
   - Ты кто?
   - Я архидиакон Руана Вильям, и не советовал бы тебе посягать на нерушимость церковных законов, - горделиво ответил клирик.
   Эти слова воодушевили Славуту, и он плечом к плечу встал с архидиаконом. Между тем сам Вильям не был уверен, что неосвящённый храм обладает правом церковного убежища. С такой ситуацией он столкнулся впервые и решил, что лучше всего дождаться приезда викария архиепископа, который примет окончательное решение. Пока же беглеца не следовало выдавать преследователям.
   Хальфдан зло посмотрел на священнослужителей:
   - Сорок дней так сорок, но я оставлю здесь трёх дренгов, чтобы они присматривали, как бы птичка не выпорхнула из клетки!
   - Убери оружие перед священниками, сын мой! В тебе говорит злоба и гордыня, - продолжал архидиакон.
   Увидев, что белобрысый смутился и засунул за пояс секиру, архидиакон заговорил, как на проповеди в базилике Руана:
   - Тебе и твоим сородичам нужно покаяться. Через семь дней наступит великий праздник Входа Господа в Иерусалим, сюда приедет его высокопреосвященство Юг, сам викарий архиепископа Руана. Провидение привело вас сюда исповедаться в своих грехах перед ним.
   - Я посовещаюсь с воинами, - спокойно ответил предводитель Серых волков и отошел от них.
   Вскоре он вернулся и сказал, что все они останутся здесь дожидаться приезда викария, а потом добавил:
   - Разорять бортные деревья и воровать мед - тоже большой грех!
   - Не сомневаюсь в этом, сын мой, - ответил ему Вильям и хитровато улыбнулся, показав свои морщины.
   Между тем Славута решил накормить и успокоить беглеца. Он налил в тарелку рыбной юшки, отрезал кусок хлеба и направился к церкви. Мальчуган был сильно напуган, и долгое время боялся выходить за стены храма несмотря на неоднократные призывы каноника. Только спустя некоторое время он молча подошел к священнику, взял тарелку и начал хлебать юшку, а затем отдельно стал есть хлеб, тщательно разжёвывая корку. Разговорить парня удалось только к полудню.
   Его звали Хенан. Мальчуган оказался младшим братом незадачливого предводителя разбойников Мирака и его сестры-отравительницы Линды. Три недели назад он убежал из родительского дома, чтобы примкнуть к разбойникам. От соседских мальчишек он узнал, что его брат и несколько односельчан ушли на Контантен разбойничать и живут там весело и сытно. В их доме уже который раз начался голод, ели старые желуди, лебеду и крапиву. Тогда он принял решение убежать во владения герцога Нормандии и найти брата. Две недели бродил по полуострову и питался подаянием, бортное дерево разорил, поскольку сильно хотелось есть. Парень даже подумал, что сделал это незаметно, и ему лесом удалось уйти, когда услышал за собой лай гончих. Он сильно испугался и пустился бежать, куда глаза глядят.
   Самым интересным для Славуты было то, что юноша собирался вернуться домой. Два дня назад он нашел лесную ведьму и узнал от неё о судьбе брата и сестры. Из слов мальчика следовало, что ведьмой была молодая красивая женщина лет двадцати трёх - двадцати пяти, которую злые люди прогнали в лес.
   Неожиданно прибежал малолетний Рагнар, сын Оле Лысого и сказал, что Сигурд срочно зовет его к себе для важного разговора. Славуте пришлось откланяться перед гостями и пойти в селение. На площади собрались все люди клана Ворона. Сигурд вышел из толпы ему навстречу и торжественным голосом произнёс:
   - Через две недели я отправляюсь в поход вместе с Айварсом и Хрольфом Корабельником. Беру с собой двенадцать мужчин. Главой рода на время моего отсутствия будет мой молочный брат Славута! Сородичи! Принесите ему клятву перед Одином... Ну или перед Христом.
   Славута не ожидал такого разворота событий, но ему ничего не осталось, как снять свой серебряный нательный крестик, который подарил ему Торвальд Путешественник, когда крестил ещё ребёнком. К нему подходили сородичи и целовали этот крестик. Поцеловали все от мала до велика, кроме тех двенадцати мужчин, которые уходили в поход с Сигурдом и Рандви. Она не решалась подойти к Славуте, а когда другие люди принесли клятву, громко заплакала и побежала прочь.
   - Ётунхейм! - громко выругался Сигурд и бросился догонять жену.
   Он схватил её за волосы, несколько раз ударил по лицу и потащил к Славуте. Рандви вырывалась и громко вопила.
   - Я хочу поговорить с твоей женой один на один, - сказал Славута.
   - Как скажешь, брат! - ответил Сигурд и ещё раз сильно ударил Рандви по лицу. Славута взял женщину под руку и повел её подальше от толпы. Когда они отошли шагов на триста, каноник начал разговор:
   - Я знаю, что Яромир был первым твоим мужчиной.
   Она прекратила рыдать.
   - Также мне известно, что Яромир поручил тебе меня убить, - спокойным голосом продолжил Славута.
   Рандви всхлипнула и зарыдала вновь.
   - Я не скажу о Яромире твоему мужу, если ты откажешься от планов моего убийства.
   - Но тогда Сигурду всё расскажет Яромир, - ответила Рандви сквозь всхлипы.
   - Не расскажет. Жрец, который совратил невинную девушку, приговаривается к изгнанию. После этого Сигурд сможет его легко убить, не опасаясь кровной мести, - возразил священник.
   Рандви с недоверием посмотрела на него.
   - Я придумаю, как остановить Яромира, - продолжил он убеждать собеседницу.
   В ответ Рандви посмотрела на священника добрыми глазами и улыбнулась. Она улыбалась ему впервые. Они вернулись на площадь, и Рандви демонстративно трижды поцеловала крестик. Сигурд удивился такому преображению жены. Он взял Славуту и начал отводить для разговора наедине:
   - Не знаю, что нашло на мою жену, и как ты смог её переубедить? Она упрямая, как служанка Фреи.
   - Я пообещал ей полную безопасность на время твоего отсутствия, - ответил Славута.
   Этот ответ успокоил Сигурда. Он подмигнул молочному брату и собрался вернуться к людям.
   - Почему ты собрался в поход весной? - спросил каноник. - Лучшее время для набегов - осень, после сбора урожая.
   - Айварс меня попросил, чтобы сделать милость для своего отца. Первоначально мы планировали поход после сбора урожая. Однако последнее время старый здоровье Хрольфа начало сдавать. Ему пошел уже седьмой десяток. Через несколько месяцев отец Айварса, возможно, не сможет держать в руках оружие. Не погибнув в бою, он не попадёт в Вальхаллу.
   Славута ничего не ответил Сигурду. Он только подумал, что Яромира действительно следует остановить и побыстрее.
   Когда каноник вернулся домой, то застал архидиакона Вильяма за важной работой: составлением списка почётных гостей, которые будут удостоены чести обедать с викарием после мессы. Увидев Славуту, архидиакон предложил отцу Петру назвать своих кандидатов из наиболее знатных людей, проживающих в данной местности. Каноник задумался и назвал одно имя:
   - Оддо, шателен Сен-Ло.
   На следующее утро, когда Славута вышел к ручью, чтобы умыться, он заметил приближающегося человека в сутане и с дорожным посохом в левой руке.
   - Где я могу найти отца Петра? - спросил он у Славуты.
   - Он находится перед вами.
   - Меня зовут каноник Эжен, я настоятель храма Святого Марка из Эдмундсвилля, - представился он и поклонился.
   - Очень приятно, - поклонился в ответ Славута.
   - Вы не скажете, когда сюда приедет викарий архиепископа? - задал новый вопрос священник.
   - Обещал быть к празднику Входа Господня в Иерусалим, - разъяснил ему Славута.
   - Я требую епископского суда над своими прихожанами, они, наглецы и бунтари, отказались посещать службы и платить десятину! - начал жаловаться отец Эжен.
   - Возможно, вы решите этот вопрос с архидиаконом. Он гостит у меня со вчерашнего дня. Отец Вильям сейчас пока отдыхает, но думаю, что сможет вскоре вас принять, - перевёл разговор Славута, поскольку с детства не любил жалобщиков.
   Из разговора архидиакона и каноника Эжена Славута понял, что причиной отказа крестьян платить десятину стала ведьма, которая поселилась в Эдмундсвилле два года назад. Сначала она лечила людей травами, и крестьяне уважали её. Однако на следующий год у местных рожениц начали случаться выкидыши. Жена местного старосты предположила, что это злое колдовство, которое насылает ведьма. Крестьяне собрались всем селом, прогнали ведьму и сожгли её дом. Почти год её не было, но недавно ведьма вернулась и поселилась в лесном шалаше недалеко от деревни. Крестьяне попытались вновь её прогнать, но ведьма стала угрожать им колдовством и проклятиями, от которых заболел и слег сам староста. Тогда люди пошли к отцу Эжену, чтобы он снял проклятия и прогнал ведьму. На что ведьма ответила, что этот человек ничего не сможет с ней сделать, поскольку является левшой и поэтому не имеет благодати. Тогда всё село отказалось платить десятину, пока священник не прогонит ведьму.
   Славута внимательно слушал рассказ кюре и неожиданно вклинился в разговор:
   - Я имел дело с подобными случаями.
   - Это хорошо. Тогда я попрошу его высокопреосвященство назначить вас главой комиссии, которая будет разбирать это дело, - принял решение архидиакон.
   - Благодарю за доверие, - сказал каноник и велел Шарлю позвать главу клана Серых волков, которые расположились лагерем недалеко от церкви.
   Вскоре Хальфдан стоял перед ним с кислым лицом:
   - Сын мой. Сделай доброе дело, собери воинов и иди за этим священником. Он укажет вам, где живет ведьма. Арестуйте ее и приведите сюда на суд викария.
   - Как же наше покаяние? - возразил хёвдинг.
   - Добрый поступок лучше всякого покаяния, - ответил каноник.
   Вскоре Хальфдан и трое воинов пошли вслед за отцом Эженом, двое остались сторожить беглеца. Когда они скрылись из виду, архидиакон с недовольным видом подошёл к Славуте:
   - Отец Петр, не стоило посылать воинов за этой женщиной. У викария есть более важные дела, чем разбирать ссору травницы и деревенских суеверных мужланов.
   - Если ничего не делать, то скоро вся епархия откажется платить десятину, - возразил Славута.
   Лицо Вильяма вновь стало задумчивым и морщинистым:
   - Вы частично правы, нужно хорошенько выпороть всю деревню вместе с этой ведьмой в назидание другим.
   - Здесь мы публично накажем ведьму, а мужиков пускай порет их сеньор, - предложил каноник.
   - Вы отличный управляющий, могли бы стать хорошим секретарем у любого епископа, если бы не приняли пресвитерский сан, а пошли в диаконы, - похвалил его архидиакон.
   - Я доволен своим нынешним статусом, - ответил Славута.
   Он откланялся и пошел в поселение, чтобы поговорить с Сигурдом. Во дворе усадьбы он встретил Рандви.
   - Хорошо, что Вы пришли, госпоже Гудрун плохо, она сильно переживает из-за похода, боится потерять сына, - сказала она испуганно.
   Славута вошел в дом. Прямо в медовом зале на скамье лежала и рыдала Гудрун.
   - Я нашел способ, как сорвать поход, - сказал он хозяйке, опустив слова приветствия.
   Гудрун оживилась. Она быстро поднялась со скамьи. Вытерла слёзы и спросила:
   - Правда? А как ты это сделаешь?
   - У меня есть план, только вы должны мне помочь. Нужно убедить Сигурда сделать то, что я его попрошу, - ответил каноник.
   - И как это поможет? - задала новый вопрос Гудрун и пронзительно посмотрела Славуте в глаза. Священник не понял, что выражает этот взгляд, надежду или разочарование?
   Их разговор прервал Сигурд, который вошел в зал:
   - Приветствую тебя, брат!
   - И я тебя.
   - Может хочешь выпить?
   - Нет. Хочу поговорить.
   - О чем?
   - Я пришел назвать тебе имя моей суженной. Хочу показать её тебе перед походом, а также получить благословение викария на наш брак, - начал беседу Славута.
   - Давно бы так. И кто она? Куда высылать сватов? - заинтересовался Сигурд.
   - Анжелика - дочь Арно де Монсальви. Высылай сватов в окрестности Сен-Ло, приглашай Арно в гости на праздник Входа Господня в Иерусалим, - ответил каноник.
   - Великолепно. Считай, что сваты уже посланы. Только раньше ты говорил о девушке из Руана, - вопросительно сказал глава клана Ворона.
   - Из двух кандидатур я выбрал лучшую. Ещё на праздник нужно позвать всех участников будущего похода из рода Хрольфа Корабельника. Попируем с ними на славу перед войной, - деловито заявил Славута.
   - Хорошая идея. Если делаем пир на весь мир, то, конечно, следует позвать туда родственников жены, - согласился с доводом Сигурд.
   - Я сварила месяц назад своё лучшее пиво, - поддержала разговор Гудрун.
   - Сегодня отправлю Херлифа с приглашением в поселение Хрольфа, - откликнулся Сигурд.
   Завершив беседу, Славута вернулся обратно. Дома он взял лук и отправился на охоту, чтобы отвести душу после столь бурных последних дней. Почти до самого вечера бродил Славута по берегу ручья. Возвратился к ужину с хорошей добычей: двумя утками и гусем. Будет чем накормить гостей, не одну же рыбу только есть.
  
  

Глава 9

Истории архидиакона

  
   За трапезой священнослужители выпили много пива. Жирный гусь просто требовал для улучшения пищеварения этого пенного напитка. Отец Филипп, который из-за своей бедности хорошее пиво употреблял редко, изрядно захмелел. Неожиданно он начал хвалить великолепную начитанность и мудрость своего учителя каноника Петра, который и латынь знает, и греческий, а также может объяснить смысл любой евангельской притчи. Свою пылкую речь Филипп закончил тостом:
   - Так выпьем же за здравие каноника Петра, умнейшего человека во всем герцогстве Нормандском!
   Этот тост немного смутил Славуту. Его щёки и так розовые от выпитого покраснели ещё больше. Заметив это, архидиакон Вильям поднял рог и добавил:
   - Несомненно, каноник Петр мудр и начитан не по годам, и я пью за его здравие и долгие годы жизни, но следующий тост будет за моего учителя архиепископа Адальберона, да упокоит Господь его душу.
   - Архиепископ Адальберон? - смущённо переспросил Славута. - Никогда о нём не слышал.
   Архидиакон немного покосился на каноника и с неудовольствием заявил:
   - Этот человек менял королей и был столпом веры христианской, стыдно молодым клирикам его не знать! Тебе Петр простительно, ты чужестранец, и живёшь здесь недавно...
   Здесь Вильям осекся, заметив, что отец Филипп не на шутку испугался, его щёки даже побелели.
   - Ладно, я вам расскажу про своего наставника, - успокаивающе мягко продолжил свой разговор архидиакон.
   Он разлил пиво по рогам и залпом опрокинул свой, так, что остатки напитка потекли по губам священнослужителя. Славута и отец Филипп также опорожнили свои сосуды. Затем архидиакон вытер рот краем скатерти и начал излагать свою историю.
   Вильям был третьим сыном знатного дана из окрестностей Руана. Предок их семьи приплыл на эту землю ещё с первым герцогом Нормандии Роллоном. За несколько поколений они переняли обычаи франков. Отец взял в жены молодую девушку из знатного рода графства Вермандуа. Третьего ребёнка с детства начали готовить к церковной службе. Будучи семи лет от роду Вильям был отправлен к родственникам матери, чтобы те устроили его на учёбу в Реймс. Там в монастыре Святого Ремигия была лучшая богословская школа во всей Галлии. Первые годы учёбы молодой школяр занимался не очень прилежно, поскольку хотел быть воином, как его отец, за что Вильяма неоднократно секли розгами.
   Всё поменялось, когда однажды на занятия к молодым школярам пришёл сам архиепископ Адальберон. Он был из очень знатного рода, сын Гозлена, графа Люксембурга, наместника Эно и графа Вердена. Был воспитан в монастыре Горце под руководством своего дяди, который был также его крестным отцом, епископа Меца. Молодой Адальберон состоял каноником в капитуле Меца. В 969 году был посвящён в архиепископы Реймса. Новый прелат оказался выдающимся человеком. Он поставил на службу набожной жизни замечательную образованность, из ряда вон выходящий ум, неустанное усердие. Адальберон хотел укрепить общество, возродив под единым управлением германского кесаря Римскую империю в прежнем виде.
   Когда такой человек пришёл к школярам и прочитал проповедь о пользе науки и просвещения, у молодого Вильяма что-то изменилось в сердце. Он захотел лично учится у архиепископа. От других школяров узнал, что к себе Адальберон берёт только самых лучших. Вскоре из недоучки Вильям стал одним из самых успевающих учеников школы. В четырнадцать лет он попал в группу тех школяров, кому лекции по богословию и праву читал сам архиепископ.
   В группе лучших Вильям не смог стать самым успевающим. Но в учёбе проявлял такое радение и старание, что Адальберон стал брать молодого человека с собой в поездки по землям архидиоцеза в качестве секретаря. Так будущий архидиакон Руана познакомился с искусством политики, как говорили греки.
   В 983 году умер германский король и римский император Оттон II, оставив трёхлетнего наследника Оттона III. Регентшей стала его мать Феофано. Однако многие представители германской знати не захотели женского правления. Они подняли мятеж и выбрали королём Генриха, герцога Баварии. Свои права на опекунство малолетнего Оттона предъявил и король франков. В империи начиналась смута.
   Спас империю Адальберон. Сначала он поехал к герцогу Гуго Капету (капетом его называли поскольку часто носил на голове капу - символ власти аббата) и уверил его, что императорский двор хочет возобновить с ним союз, заключенный между ним и Оттоном II три года назад в Риме. Адальберон убедил Капета, что это было желанием умершего императора. Все это Адальберон придумал сам, не совещаясь с Феофано и её двором, поскольку нужно было действовать быстро. Затем написал письмо папе с требованием отлучить Генриха Баварского от церкви, также Адальберон пишет послания архиепископам Трирскому, Майнцкому и Кельнскому с просьбой поддержать законного императора. Папа посылает в Баварию своего легата, который начинает переговоры с Генрихом с требованием "Божьего мира". Гуго Капет поднимает мятеж против короля франков Лотаря и отказывается посылать ему войска. Разгневанный интригами архиепископа король Лотарь собирает войска и идёт в поход на Верден, графом которого был брат Адальберона. После восьмидневной осады город пал. В заложники к королю попали родственники Адальберона.
   Архиепископ соглашается явиться на суд ассамблеи франкской знати в обмен на облегчение условий содержания заложников. Одновременно он посылает своего лучшего ученика Герберта Орильякского к Феофано с просьбой собрать имперские войска и послать их к Вердену.
   - Герберт Орильякский - это будущий папа Сильвестр II? - неожиданно спросил отец Филипп.
   - Он самый, - да упокоит Господь его душу, вот уж действительно мудрейший человек на земле был, - ответил архидиакон Вильям и продолжил свой рассказ.
   Оказалось, что суд над Адальбероном состоялся в Компьене в мае 985 года. На ассамблее присутствовали герцог Карл Лотарингский, граф Эно Ренье, граф Герберт де Труа, Гибуин, епископ Шалона, Адальберон, епископ Ланский. В своей защитительной речи Адальберон отверг все обвинения. Гуго Капет с шестьюстами воинами вошел в Компьень и поддержал обвиняемого. В таких условиях ассамблея оправдала архиепископа Реймса. Через месяц король был вынужден отпустить заложников. А ещё через два месяца Лотарь отказался от прав опеки над императором.
   Обескураженный неудачей короля франков Генрих Баварский явился во Франкфурт ко двору императора и попросил мира. Империя была спасена.
   - Расскажите лучше, как Адальберон менял королей? - задал вопрос Славута.
   - Я хорошо помню то время. Тогда я регулярно сопровождал архиепископа и следил за его почтой, - ответил архидиакон.
   Он выпил ещё пива, закусил его ломтиком хлеба и гусиным крылом, нелепо улыбнулся собеседникам и продолжил рассказ.
   Вильям сопровождал архиепископа на новый суд. Его начал сын Лотаря Людовик V. Лотарь в сорок четыре года неожиданно умер от сильной простуды. Его наследник не обладал умом и волей, достойной короля. Двор Людовика V стал центром всевозможных интриг. Его мать и архиепископ Реймса намеревались заставить короля сблизиться с империей. Сторонники Гуго Капета усиленно советовали ему остаться при герцоге и следовать всем его советам в управлении королевством, одним словом, поставить себя под его покровительство и смириться с ролью "ленивого короля". Другие советчики призывали его оставаться в своих собственных владениях и править с помощью графов Анжу и Блуа. Людовик V не стал принимать решения сразу и отложил его на потом.
   Наконец летом 986 года по инициативе Адальберона начались переговоры между франкским и имперским дворами. Архиепископ в ходе переговоров написал императрице Феофано письмо, которое свидетельствовало, что при Людовике V, как и при Лотаре, он был полностью предан империи.
   Письмо перехватили люди дяди короля Карла Лотарингского и отвезли его Людовику в качестве доказательства измены Адальберона. Молодой девятнадцатилетний король поверил своему родственнику. Он заявил, что реймсский архиепископ Адальберон - самый преступный человек из всех, кого носит земля и отправился с войском к Реймсу, чтобы арестовать изменника. Адальберон считал себя оклеветанным, уверял в своем чистосердечии и выступал против насильственных мер, примененных к нему. Он согласился приехать в воскресенье, 27 марта 987 года, в Компьень, чтобы оправдаться перед ассамблеей знати, и выдал заложников, среди которых находился Ренье, его личный эконом, воин знатный и доблестный. Людовик V тогда снял осаду Реймса и отошел в Санлис. Адальберон тайно поспешил сообщить императрице Феофано все, что произошло, и просил у нее совета. Императрица Феофано приказала ему отправиться к ней в Саксонию 25 марта 987 года в сопровождении итальянских рыцарей и вассалов его аббатства. Она приняла решение собрать как можно больше войск, чтобы пойти войной на Людовика V, если он не прекратит свои враждебные действия.
   Советники Людовика опасались войны с могущественной германской империей. Суд над Адальбероном был отложен на 18 мая. Советники короля решили, что за это время Феофано распустит свои войска. Ассамблея собралась восемнадцатого, Адальберон явился на суд вместе с Гербертом Орильякским. Неожиданно молодой король 21 мая погиб на охоте. Гуго Капет был в тайном сговоре с архиепископом и, разумеется, взял, на правах герцога франков, председательство на собрании в свои руки. Он потребовал у обвинителей, если только они присутствовали, изложить все жалобы на архиепископа Реймса, угрожая им, в случае лживых обвинений страшной карой. Обвинителей не нашлось, Адальберона оправдали.
   Тогда герцог снова взял слово и произнес речь, в которой превознес заслуги и добродетели архиепископа, после чего предложил ему занять место во главе ассамблеи. Адальберон сразу же стал управлять ею по своему усмотрению. Основной вопрос, занимавший всех, был выбор короля. Архиепископ заранее решил выступить в пользу Гуго, но выдвигать его кандидатуру было глупо и бессмысленно, так как собрание оказалось слишком малочисленным. Адальберон ловко использовал этот довод в нужном для себя русле, он распустил ассамблею, чтобы затем, несколькими днями позднее, собраться в Санлисе в более многочисленном составе, во владениях герцога Гуго. Но прежде чем сеньоры разошлись, ловкий и осторожный Адальберон предложил каждому связать себя обещанием ничего не предпринимать и не замышлять по поводу выборов короля до нового собрания ассамблеи; эту клятву сеньоры принесли Гуго Капету.
   Такой поворот не предвещал ничего хорошего законному наследнику, герцогу Карлу. По замыслу Гуго и Адальберона, знать и епископы должны были прибыть в Санлис без сложившегося мнения, с неопределенными настроениями, не зная к какой партии следует примкнуть; следовательно, оставалось только суметь прельстить их красноречивыми словами и выгодными предложениями. Более того, новую ассамблею назначили на самое ближайшее время, чтобы Карл Лотарингский не успел на ней появиться, а его сторонники не смогли договориться о совместных действиях.
   Императорский двор с самого начала весьма благоволил к Капету. В последние годы Оттоны сильно пострадали от нападений Каролингов на Лотарингию. Карл всецело поддерживал планы своего брата Лотаря, чем вызывал сильные подозрения у императорского двора. Будучи уже герцогом Нижней Лотарингии, Карл, не скрывая, посягал на Верхнюю Лотарингию, и если бы он смог стать королем, то был бы чрезвычайно опасным противником для Оттонов. Гуго Капет, напротив, неоднократно проявлял дружеские чувства к императорской партии. Империя могла только приветствовать его избрание королем. Вероятно, что именно по наущению императриц Аделаиды и Феофано, Адальберон и Герберт поставили свои таланты на службу Гуго Капету.
   Карл Лотарингский сразу понял, что главной фигурой в этой интриге является Адальберон. Он не сомневался, что архиепископ относится к нему неприязненно, и поспешил отправиться в Реймс, чтобы попытаться вернуть его расположение. Сначала Карл пожаловался, что он оттеснен от престола, несмотря на его происхождение и доблесть. Затем он униженно просил у архиепископа его помощи и поддержки в надежде смягчить свою участь. Напрасный труд! Адальберон к тому моменту уже принял решение, и мольбы Карла ничего не могли изменить.
   Вместо ответа архиепископ упрекнул его за дружбу с клятвопреступниками и святотатцами и за нежелание от них отступиться и отпустил его, сказав, что не в состоянии ничего сделать без решения знати. Это была истинная правда, поскольку несколькими днями раньше, в Компьене, он поклялся в этом. Таким образом, ему удалось удовлетворить свой гнев и при этом не нарушить клятвы. Такое поведение всегда приятно для людей такого склада ума, как у архиепископа Реймсского. Карл понял, что всякая надежда пока для него потеряна и, возможно, ему опасно оставаться в королевстве франков. Опечаленный, он вернулся обратно в свои владения, в Нижнюю Лотарингию.
   На собрании знати присутствовали вассалы Гуго: графы Шартрский и Анжуйский. Его шурин, герцог Ричард I Нормандский, его брат Генрих, герцог Бургундский, а также герцог Аквитанский, брат жены Гуго Аделаиды. Влияние этих знатных сеньоров, авторитет архиепископа Реймса легко подавили несколько голосов, которые прозвучали в пользу Карла Лотарингского. Ассамблея переместилась в Нуайон, где 1 июня 987 года, в среду, Гуго Капета провозгласили королем. А 3 июля, в воскресенье, в Реймсе он был коронован архиепископом Адальбероном.
   - Такая вот история, - закончил архидиакон.
   Он посмотрел на молодых священников гордым взглядом и добавил:
   - Я лично присутствовал на заседаниях той ассамблеи и слушал клятву короля Гуго в реймсском соборе. Сейчас королевством франков правит его сын Роберт.
   - Как Вы снова оказались в Нормандии? - снова спросил Славута.
   Архидиакон ответил:
   - Адальберон умер через два года после той коронации, а с его преемником Арнульфом мы не поладили. Пришлось вернуться. Но это совсем другая история.
   - Ловко вы имена всех этих знатных сеньоров помните, - вставил своё слово отец Филипп.
   - На то они и знатные сеньоры, чтобы помнить их имена, - поучительно заявил в ответ архидиакон.
   Священнослужители не заметили, как за рассказами провели всю ночь. Только крик первых петухов заставил их выйти из трапезной. Славуте запомнились рассказы про реймсского архиепископа и события местной политики. Несмотря на бессонную ночь, священник долго не мог заснуть даже на рассвете. Особенно заинтересовала его фигура Карла Лотарингского. Каноник подумал, что, наверное, у него служил наемником будущий шателен Сен-Ло Оддо.
  
  
  

Глава 10

Праздник

   Через три дня в поселение начали прибывать первые паломники. Вскоре их число достигло нескольких сотен. Приезд викария стал событием неординарным. Сама епархия Кутанса, чья церковная юрисдикция распространялась на полуостров Контантен, была основана ещё в римские времена. Однако после вторжений викингов и разграбления язычниками церквей в 911 году епископ Тьерри перенес епископскую резиденцию в Руан. Последним из епископов, который посещал Контантен, молился здесь и читал проповеди своей пастве, был Святой Альгеронд. Он жил более чем за полвека до описываемых событий. Нынешний епископ Кутанса Юг также проживал в Руане. Девять лет назад он был рукоположен викарием всего руанского архидиоцеза, что ещё больше повышало его статус в глазах верующих. Впервые за пятьдесят лет на землю полуострова ступала нога столь высокого церковного лица. Эта миссия сильно всколыхнула местную церковную жизнь.
   На месте расположения паломников начали свою бойкую торговлю купцы, которые за отдельную плату предлагали путешественникам переночевать в шатрах. Мимы и бродячие артисты ставили свои представления. Жители селения клана Ворона продавали по завышенным ценам продукты и пиво, что делало их настроение также праздничным.
   К Славуте приехал Мордехай. Он сказал, что обещанные возы с животными и хлебом, цветы, а также дорогие шелковые шатры для свиты викария уже в пути и прибудут за день до приезда его высокопреосвященства. Свечи он привёз с собой. В ответ Славута попросил купца пригласить на праздник Анри Крессе из Кана. Мордехай немного удивился, но пообещал выполнить эту просьбу.
   Дни шли своим чередом, Славута уже порядком утомился с организацией праздника. Архидиакон Вильям часто посылал его с различными мелкими поручениями, которым не было счёту. Наконец к канонику прискакал гонец, который сообщил, что свита викария находится в полулье пути от поселения. Началось напряжённое ожидание.
   С едой Мордехай не подвёл, дичь и баранина были отборные. Служанки Сигурда, а также две специально нанятые женщины начали готовку, ими командовала Гудрун, которая казалась королевой этого праздника. Так великолепно она была одета. Вскоре в клубах пыли показалась свита викария. Всадники приостановились возле самого поселения. Его высокопреосвященство слез с лошади и пересел на специально поданного осла. Сопровождающие его каноники запели Hosanna, паломники бросали под ноги ослу молодые зеленые ветки и цветы.
   Славута и архидиакон встречали викария у порога храма. Юг поприветствовал настоятеля, прихожан и паломников. В подарок приходу один из каноников от имени архиепископа вручил икону Богородицы. Начался чин освящения. Наконец mensa была торжественно возложена на алтарь. После освящения храма викарий начал служить литургию. Во время исповеди произошла задержка. Каноник Петр неожиданно очень долго исповедовался викарию.
   После этой исповеди его высокопреосвященство стал выглядеть обеспокоенным, подозвал к себе архидиакона и что-то ему сказал.
   После мессы архидиакон объявил о торжественном обеде с викарием во дворе усадьбы Сигурда Свенсона и зачитал список приглашенных туда гостей. Остальные могли наблюдать за трапезой знати, находясь в отдалении. Выйдя из храма, Славута подозвал к себе Шарля. Служка передал канонику меч, который тот спрятал под сутану. Тут его кто-то громко окликнул. Славута обернулся и увидел Осберна де Крепон и его слуг. Тот извинился, что опоздал к службе. От имени семьи он привёз в дар церкви икону апостолов Петра и Павла, а также двадцать листов пергамента для важных записей. Осберн выразил надежду, что дом Крепон станет патроном Входо-Иерусалимского прихода.
   Славута поблагодарил Осберна за дары и сказал, что приход с радостью примет патронат такого могущественного дома, как семейство де Крепон. Затем он пригласил его на торжественный обед в честь освящения храма. Когда гости собрались во дворе усадьбы Сигурда, то архидиакон с неудовольствием заметил, что кроме приглашенных им гостей, там располагались ещё человек двадцать. В одном из них священнослужитель узнал Осберна де Крепон, других он никогда не видел, какие-то мужланы и викинги. Это были Хрольф Корабельник, Хальфдан из Серых волков и их люди.
   Наконец к столу подошел викарий, благословил еду и сел за стол. Трапеза начиналась... Настоятель Петр взял слово:
   - Господа! Мы собрались здесь не только для того, чтобы торжественно отпраздновать освящение нашего храма, но и прояснить одну таинственную и нехорошую историю, которая творилась в нашем диоцезе.
   Все озадаченно посмотрели на молодого каноника.
   - Однако прежде, чем перейти к делам нехорошим и даже жутким, я начну нашу беседу с приятного. На прошлой неделе я отправил сватов к господину Арно де Монсальви и его дочери Анжелике и пригласил их сюда, чтобы услышать ответ.
   Высокий худой господин поднялся из-за стола и произнёс:
   - Я не против этого брака
   - Теперь я хочу услышать Анжелику! - продолжил Славута.
   Гудрун вывела из-за женского стола девушку и подвела её к Славуте. Анжелика посмотрела Славуте в глаза и уверенно ответила:
   - Да!
   Каноник подошел с невестой к викарию и произнёс:
   - Ваше высокопреосвященство, благословите наш брак
   - Да свершится данный брак на небесах и на земле, - ответил епископ и перекрестил пару.
   За столами все умилительно захлопали. Даже архидиакон был рад таким незваным гостям.
   Славута отпустил девушку, и его лицо стало холодным и сосредоточенным:
   - Теперь поговорим о плохом. Все местные жители знают, что в наших краях уже несколько лет пропадают маленькие дети. Один монах попытался разгадать эту загадку, но сам был убит. Чтобы прояснить свет на это темное дело, нам нужно обратиться в далёкое прошлое...
   - Не тяни, рассказывай! - крикнул один из каноников.
   - Не все сразу. Один род данов-язычников был изгнан из своей земли за святотатственное преступление - убийство епископа - и нашёл приют у руян-ободритов. Лет восемь назад их снова изгнали оттуда - из-за дружбы с одним опасным и жестоким жрецом. Этот человек выдвинул идею объединения всех многобожников в единое войско, не взирая на народы и племена, для священной войны против христиан. Местные волхвы посчитали его безумцем и изгнали вместе с надоевшими им чужаками, - начал свой рассказ священник.
   - Мы здесь при чём, если это было давно и в дальней земле? - возразил кто-то.
   - Семь лет назад эти люди приплыли на нашу землю, и жрец начал творить темные дела. Сначала он убил на охоте первенца главы рода, сговорившись с его младшим братом, который таким образом получил старшинство. Подельники обставили перед отцом дело так, что старшего брата убил зверь. Таким образом, этот жрец получил полную власть над родом, - продолжал каноник.
   - Пускай родовичи сами решают, кто кого убил, - снова раздался тот же голос.
   - Убийство первенца главы рода стало не единственным преступлением этого человека. Для победы в священной войне с христианами требовалась помощь бога войны Святовита. Этот бог хочет человеческих жертв, и жрец начал их приносить. Первым убитым стал местный священник, который был послан в поселение строить храм, - тут Славута сделал паузу.
   Услышав об убитом священнике, за столами неодобрительно зафыркали. Каноник продолжил рассказывать дальше:
   - Расследовать смерть священника направили местного шателена. Он выяснил, как обстояло дело, но не выполнил свой христианский долг и стал покрывать убийцу. Церковным властям он сообщил, что священнослужитель скончался естественным путем.
   - Негодяй этот шателен! Не знаю, сколько ему заплатили, чтобы покрывать убийство духовного лица и лжесвидетельствовать перед церковью! - не выдержав, закричал архидиакон Вильям.
   - Ему не платили. Этот человек действовал из страха. Он смертельно боялся собственной жены, - ответил Славута.
   За столами пошел неодобрительный ропот: "Как это муж может бояться собственную жену или даже чужую?"
   Славута сильно топнул ногой, чтобы успокоить гул. Это подействовало. Он продолжил:
   - Этот человек получил свою жену как особо ценный подарок за спасение жизни герцога в бою и больше всего на свете боится её потерять. Жена же считает своего мужа мучением, бременем, которое взвалил на неё сеньор. Она давно бы от него избавилась, если бы не приказ господина. Женщина отказывала шателену в близости под видом болезни и рожала детей от другого человека, который после смерти любимой жены нуждался в утешении. Узнав о том, что язычники принесли в жертву священника, она категорически запретила мужу говорить правду.
   - Зачем женщине это было нужно? - снова раздался голос из-за стола.
   - Чтобы язычники подняли восстание. В этом цели жреца и этой женщины совпадали. Она стала управлять жрецом, угрожая разоблачением. Она запретила жрецу убивать священников, за которых могла заступиться церковь, и других свободных людей, чтобы не привлекать излишнего внимания. Жертвами становились дети бедняков, которых либо продавали родители в голодные годы, либо просто воровали. Кто пойдёт искать ребёнка серва? - здесь Славута сделал паузу. Он перевёл дух и продолжил:
   - Этот план действовал безукоризненно, пока изувер не убил пасынка богатого купца.
   Тут Славута подошел к предводителю клана Серого волка:
   - Господин Хальфдан! Велите привести первого гостя.
   Из дверей дома Сигурда воин вывел связанного Анри Крессе.
   - Господин купец, расскажите его высокопреосвященству, за сколько вы продали своего сына, когда узнали, что жена вам изменяла? - задал вопрос Славута.
   Купец ничего не отвечал, а только мычал что-то невыразительное.
   - Тогда я напомню собравшимся здесь людям, что этот человек был бездетным до тридцати четырех лет с первой женой. Затем он женился на молодой жене и пять лет продолжал оставаться бездетным, пока не отправил жену к одному известному врачу...
   - Тридцать денье, я продал ублюдка за тридцать денье, чтобы никогда больше его не видеть! Все купцы Кана и Байё потешались надо мной! - закричал Крессе.
   - Хорошо, господин купец, теперь можете нас ненадолго покинуть, - произнёс каноник и дал знак воину уводить купца.
   - Этот купец сам ублюдок, но в моей голове история не укладывается, причем тут женщина? - снова прорезался голос архидиакона.
   - Сейчас объясню, но пока продолжим рассказ про пасынка купца. Ребенка начал искать родной отец, и эти поиски помогли мне начать дознание, я узнал, что детей ворует человек, который ездит на лошади с дорогими подковами, которые делают только испанские кузнецы, - продолжил говорить Славута.
   - Вы нам лучше расскажите про жену шателена - перебил его викарий.
   - Про жену, так про жену. Женщина происходит из древнего франкского рода, чьи предки веками служили королям и императорам. Её сородичи учат грамоте не только своих мужчин, но и женщин. Она с детства усвоила понятие, которое греки называли "политика". Восстание язычников было нужно, чтобы на эту землю пришли войска римского императора и изгнали варваров...
   - Вар-чего? - переспросил один из каноников.
   - Варваров. Тех, кого франки называют норманнами, северными людьми, - ответил Славута.
   - Когда Карл Лотарингский насильно женил её на своём наемнике, женщина поняла, что древняя династия Карла Великого выродилась, и нужно служить другим сюзеренам. Ими стали римские императоры германской династии. Она начала списываться с германским двором и звать сюда имперские войска. В ответ ей предложили шпионить для императора. Женщина согласилась. Так продолжалось двадцать лет, - продолжал повествование священник
   - Ого! - послышался молодой, ещё юношеский голос Осберна де Крепон.
   - После бесплодных попыток добиться прихода войск императора при помощи писем она поняла, что эта территория мало интересует империю. Тогда у неё в голове зародился новый план, устроить здесь восстание язычников, чтобы сама церковь призвала императора. Поэтому жене шателена и нужен этот безумный жрец с его идеями священной войны против христиан. Действует женщина хитро. Местные поселенцы, которые ещё совсем недавно были язычниками, должны пойти в поход на землю скоттов и начать грабить тамошние монастыри и церкви. Их сердца должны на войне ожесточиться против христиан, а потом войско возвращалось и грабило христианские святыни уже во владениях герцога нормандского.
   - Большой остров и так трясут хирдманы Свена Вилобородого, особенно земли англов. Разберутся там без наших язычников, - насмешливо произнёс молодой Крепон.
   - Эта война действительно сыграла большую роль в нашей истории. У женщины была дочь, которую мать готовила как жену принца императорского дома. До двадцати лет она отказывала всем женихам, а потом поняла, что родительница внушает ей вздор. Дочь убежала с молодым викингом в землю англов, где ее мужа убили в ночь Святого Брайса. Так женщине пришлось вернуться в родную землю, но она не захотела в отчий дом с жестокой матерью. Так дочка стала ведьмой, поскольку знает секреты лечения травами. Злые и суеверные люди однажды сожгли ее дом и прогнали ведьму в окрестности Барфлёра. Там ведьма стала помогать преступнице опаивать постояльцев сонным зельем: не смертоносным, но опасным, которое дурманило голову. Потом путешественников грабила шайка разбойников во главе с братом отравительницы, - начал объяснять Славута
   - Это всё слова, а доказательства где? - снова раздался голос из-за стола.
   - Доказательства будут, приведите арестованную ведьму, Хальфдан! - твердым голосом заявил священник.
   Из дверей дома Сигурда воин вывел молодую белокурую женщину. Она неуверенно подошла к столам. Вдруг лицо блондинки изменилось и стало радостным. Она подошла к одному из гостей и счастливо произнесла:
   - Папа!
   За столом сидел шателен Оддо. Его лицо перекосилось, и мужчина заплакал, а затем обнял дочь.
   Славута продолжил свой рассказ:
   - Однажды дочь помешала матери. В таверну отравительницы под видом купцов приехали шпионы германского императора и лишились своих голов, а также депеши от жены шателена, кроме того у них был подробный план герцогских верфей в Барфлёре и текст девяностого псалма как оберег...
   Жуткий визг раздался над женским столом. Кристина - жена шателена Оддо взяла нож и перерезала себе горло. Женщины побежали от стола в разные стороны. Гости-мужчины ошалело на них смотрели. Толпа, которая наблюдала за обедом знати, тоже возбудилась и начала что-то кричать. Назревала паника.
   - Ты испортил мне всю жизнь! - раздался отчаянный крик над мужским столом.
   Хрольф Корабельник достал боевую секиру и бросился на Славуту. Клирик быстро извлек из-под сутаны меч и успел отпарировать удар. Старый воин замахнулся ещё, а потом ещё и, скорее всего, ранил бы Славуту. Меч без щита - плохое оружие против секиры. Однако через мгновений пятьдесят опомнились другие мужчины. Осберн де Крепон подбежал к Хрольфу и перехватил его левую руку. С другой стороны, бежал один из стражей викария, который копьём ткнул противника в бок. Ещё пару мгновений, и Корабельник потеряет оружие. Славута посмотрел на старого воина. В его глазах читалось отчаяние. Каноник восстановил дыхание и одним глазом глянул на женский стол, где с тревогой на происходящее смотрела его любимая... Славута снова полностью повернулся лицом к Хрольфу и сделал резкий выпад в сердце...
   Через несколько мгновений он вновь посмотрел в лицо поверженного врага. Взгляд старика торжествовал. Он был в вальхалле...
  

Эпилог.

   Прошел год. Во Входо-Иерусалимской церкви шла церемония венчания. Отец Филипп, коверкая латинские слова, читал благословение новобрачным. Анжелика и Петр поцеловались перед присутствующими на бракосочетании гостями.
   Славута был немного смущён этим поцелуем. Он находился под ептимьёй за убийство человека по неосторожности. Поэтому свадьбу справляли так поздно. Первоначально ептимья составляла три года строгих молитвы и поста, о свадьбе можно было забыть. Однако месяц назад от викария Юга пришло письмо. В нем его высокопреосвященство давал разрешение на брак с условием, что каноник Петр ещё год не прикоснется к своей жене. Считаются ли прикосновением поцелуи?
   Невеста немного грустила, что на свадьбе нет её отца. Арно де Монсальви, чтобы расплатиться с долгами, был вынужден продать свое имение дому Беллемов и ушел в монастырь. Приор запретил послушнику покидать обитель даже на свадьбу дочери. Зато здесь присутствовал новый шателен Сен-Ло Може де Монтгомери - дальний родственник дома Крепон. Он подарил новобрачным два серебряных блюда и сильно напился на застолье. Сигурд и Рандви подарили новой семье десять овец, а Гудрун Анжелике золотой гребень.
   В этом празднике никто не хотел вспоминать о событиях годичной давности. Они были трагическими. После смерти вождя оставшиеся люди Хрольфа Корабельника схватились за мечи. В завязавшейся битве погибли ещё пятнадцать человек. Айварс и Яромир попытались бежать, но их настиг Осберн де Крепон со своими дружинниками и приказал повесить. Оставшихся сородичей Хрольфа Корабельника приговорили к изгнанию как язычников, клятвопреступников и святотатцев. Однако Славута вместе с архидиаконом Вильямом нашли выход. Клан отказался от своего родового знака "Корабль" и его люди были приняты в Сигурдом в клан Ворона. Герцог Ричард утвердил это слияние на основании родственных связей кланов Ворона и Корабля. У каноника Петра прибавилось паствы, а у Сигурда земли. Элен - плод греха своей матери Кристины и Арно де Монсальви была направлена в женское аббатство для покаяния. Говорят, она там лечит людей травами. Шателен Оддо был арестован и направлен в Руан на суд герцога. Загадочно скончался в дороге.
   После трех дней свадебных гуляний, когда гости разъехались, Славута и Анжелика сели на берегу большого ручья и обняли друг друга. В ночном небе стояла полная луна.
   - Ты меня любишь, дорогой? - спросила Анжелика.
   - Люблю.
   - И я тебя - сильно-сильно...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  • Комментарии: 9, последний от 05/11/2021.
  • © Copyright Corvus
  • Обновлено: 31/10/2021. 216k. Статистика.
  • Повесть: История, Детектив
    •  Ваша оценка:
    Все вопросы и предложения по работе журнала присылайте Петриенко Павлу.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список