Чистые сухие казематы дворцовой темницы уходили в земные глубины, опускаясь намного ниже основания распластанной горы, вокруг которой ярус за ярусом обвивалась роскошным поясом древняя Хэйан-кё. Редкие масляные фонари разгоняли мрак серых коридоров и узких каменных мешков, когда императорские стражники совершали очередной обход с неизменной точностью и подчеркнутой безучастностью. Ли был единственным узником этой части подземелий, и это могло говорить лишь о его особом статусе - уважительном или слишком опасном, точно этого дзи не знал.
О наступлении утра свидетельствовал завтрак в плетеной корзине, опушенный в яму дежурной сменой. При этом через решетку на Ли неотрывно смотрели стальные наконечники двух болтов, заряженных в мощные самострелы. Впрочем, стражники явно не слишком усердствовали в своих обязанностях, исполняя свой долг, как и положено бесстрастно и непредвзято. Сама тюремная яма стала для Ли одним из тех двух мест, которые он только и видел за последние шесть дней, с тех самых пор как конвой доставил его в столицу в закрытой армейской телеге.
Едва дзи успел закончить со скудной снедью, как наверху вновь раздались шаги, и тяжелая решетка откинулась вверх. Веревочная лестница, разматываясь, опустилась вдоль идеально гладкой стены, и старший караула велел Ли подниматься. Пройдя несколько длинных коридоров, они попали в уже знакомую пленнику комнату, где тюремный кузнец привычно и сноровисто заковал Ли в стальные кандалы со свинцовыми грузилами. Обычно узников этой темницы держали в цепях постоянно, но для молодого дзи и в этот раз было сделано исключение.
Неторопливо сменяли друг друга одноликие выскобленные переходы и длинные старые лестницы, тесанные каменные ступени которых за столетия округлились и были отполированы почти до зеркального блеска десятками тысяч ног. Как и каждый предыдущий раз, Ли вели по новому маршруту, даже, несмотря на плотный черный мешок, надетый на голову заключенного.
То, что они вошли в большую дворцовую приемную, дзи определил, когда подкованные сапоги стражников перестали звонко грохотать по граниту, гулко ступая теперь по полу из резных деревянных плиток. С неизменным скрипом отворились двери тронного зала, и только когда они же лязгнули, смыкаясь за спиной у вошедших, охранники сняли мешок. Ли, как и раньше, пришлось потратить несколько мгновений на то, чтобы привыкнуть к яркому свету, заливавшему помещение благодаря огромной открытой террасе, тянувшейся с восходной стороны здания. За ней, далеко внизу, почти до самого горизонта раскинулась столица Империи - шумная, многолюдная, веселая, пребывающая в бесконечном движении, но вместе с этим степенная, несокрушимая и мудрая, как само время.
И лишь одна вещь во всем окружающем пространстве могла бы поспорить в этой вечной неизменности даже с древней и величественной Хэйан-кё. Нефритовый Трон. Вырезанный из цельного камня невероятно насыщенного зеленого цвета, он возвышался в глубине огромного зала на постаменте из семи нефритовых плит, сложенных пирамидой одна на другую. Золото, драгоценные камни и малахитовые шелка заключали главную святыню Империи в причудливый оклад, не столько пряча его от посторонних глаза, сколько подчеркивая тот контраст, что был между тонкими "воздушными" украшениями и монолитной тяжестью самого трона.
Единственным, что привлекало взгляд любого вошедшего еще больше, чем известнейший памятник долголетия и могущества Империи, были лишь темно-синие одежды, отороченные красной парчой и украшенные белоснежными драконами, собранными из мельчайших жемчужин. Примечательны они были тем, что только один человек от закатных степей до Восходного моря и от северных тундр до самой границы с дерзкими юнь имел право носить их. Избранный Небом, молчаливо и величаво, занимал свое законное место, всякий раз открыто встречая взгляд юного дзи и мимолетным движением ресниц отвечая на его глубокий поклон под лязг тяжелых оков.
Все остальное, заполнявшее тронный зал в присутствии Ли, за эти дни также оставалось неизменным. У стены, находившейся с противоположной стороны от галереи, располагались несколько скамей и невысоких столов, за которыми без устали трудились писцы, переносившие на бумагу каждое слово, прозвучавшее в зале. Рядом с ними, чуть ближе к трону возвышалась аккуратная полукруглая трибуна из красного дерева, за которой, разложив бумаги, устроился высший государственный обвинитель.
Только одна скамья, спрятавшаяся в углу у дверей и находившаяся постоянно у дзи за спиной, предназначалась для немногочисленных зрителей, среди которых Ли замечал каждый раз лишь чиновников высочайшего ранга. У дальней стены за возвышением, на котором восседал небесный Император, белые шелковые ширмы образовывали закрытое пространство. В глубине этого укрытия можно было отчетливо различить грациозные силуэты, а иногда до присутствующих оттуда долетало нежное женское щебетание. Правда, определить, кто точно в данный момент наблюдает за трибуналом с женской половины Дворца, могли, пожалуй, лишь только Избранный Небом и его верные дзи-вэй, безмолвные телохранители, закованные с ног до головы в сплошные доспехи, подобно легендарны лим-бо из царства Юнь.
Сегодня после долгого совещания, занявшего весь предыдущий день, Ли должны были, наконец, вынести заслуженный приговор. И хотя никто, а в особенности сам дзи, не сомневался в том, как он прозвучит, этого момента здесь действительно ждали.
На первом заседании клятвопреступнику зачитали его обвинения, полный список которых занял двенадцать пунктов уложения "О законах и наказаниях". По самому незначительному из них нарушитель подвергался всего лишь отсечению языка, носа, ушей и выкалыванию глаз. Но правосудие Империи было милосердно и всегда начинало с наиболее тяжкого наказания, которое в данном случае уже не предполагало какого-либо возможного продолжения.
Обвинитель задавал Ли вопросы по каждому пункту, и в каждом случае подсудимый спокойно признавал свою вину, что было зафиксировано на бумаге и позже в конце дня предоставлено дзи на подпись. Также ему было позволено объяснить свои действия и оправдать совершенные злодеяния. Ли честно и открыто описал свои побудительные мотивы и мысли, подтолкнувшие его к нарушению священных обетов и клятв, но не пытался оправдываться, а скорее наоборот, ставил себе в вину то, что не сумел проявить волю в те самые моменты, когда ему еще не поздно было остановиться.
Второй день начался с допроса свидетелей, и хотя, казалось бы, что признания самого Ли вполне достаточно, высший суд в присутствии Императора строго следовал процедуре, предписанной протоколом, не смея и помыслить об отступлении хоть от одного из пунктов, регламентированных в тысячелетних уложениях предков. Первым в тронный зал был вызван Жибао Кан, который, будучи государственным чиновником, являлся одним из двух гражданских служащих Империи, ставших непосредственными участниками далеких событий в Ланьчжоу.
Кан был сдержан, сух и немного взволнован, что несложно было понять, ведь кроме обвинителя его допрос проводил еще и Мэй Джэнг, непосредственный начальник Жибао. Да и о присутствии самого Единого Правителя тоже не стоило забывать. Уже тогда Ли обратил внимание, что Джэнг, в отличие от императорского судьи, задававшего вопросы лишь о голых цифрах и фактах, потихоньку вытягивает из своего подчиненного то, что тот думает о действиях самозванца, что, по его мнению, могло бы случиться в ином случае, и другие столь же личностные и оценочные детали, не менявшие вроде бы сути, но придававшие описываемым событиям немного иной окрас.
Следующим после распорядителя военных складов стал, разумеется, дзито О-шэй. Как личный вассал Императора и представитель древнего рода, Тонг робел куда меньше и открыто пытался донести свое мнение до присутствующих. Ли был искренне благодарен градоправителю за слова защиты, хотя и понимал всю их бессмысленность. Он даже был несколько удивлен, ожидая, что дзито будет вести себя иначе в свете той связи, что возникла между Ли и Каори, и которую Тонг вполне мог теперь трактовать совсем по-другому. Но, похоже, что даже если О-шэй и задумывался об этом, то удерживал все в себе, не позволяя личным чувствам влиять на свой долг, который он, в свою очередь, видел сейчас только лишь в восстановлении Ланьчжоу, а также в оказании помощи человеку, сделавшему это восстановление возможным. Слова об этом, а также о текущем катастрофическом положении дел в Тай-Вэй и о том, что дзито предпочел бы как можно раньше вернуться к исполнению своих прямых обязанностей, не единожды прозвучали во время допроса со стороны О-шэя.
Слушания свидетелей, продолжившиеся на следующее утро, начались с небольшого инцидента, ставшего для многих участников процесса весьма неожиданным. Из-за дверей был вызван командир Ногай, и начальник городской стражи в своем потертом суо не замедлил ввалить в тронный покой, демонстративно скалясь нержавеющей улыбкой и вертя обритой головой с блестящей стальной пластиной на затылке. Гулко топая подкованными сапогами, ветеран направился прямиком к Нефритовому Трону и под удивленные вздохи чиновников беспрепятственно миновал караул телохранителей, чтобы смиренно опуститься на одно колено у подножия каменной пирамиды. И к еще большему удивлению дворцовой челяди Император благосклонно кивнул, напрямую обратившись к преклонившемуся воину.
- Встань, Ногай из рода Ногай.
- Если такова ваша воля, мой повелитель, - с показным смирением ответил начальник гарнизона Ланьчжоу и, поднявшись в полный рост, посмотрел Единому Правителю прямо в глаза вопреки всем правилам и традициям.
- Я рад, что ты остаешься все тем же, мой бывший учитель, - улыбнулся Избранник Неба. - И надеюсь, что ты по-прежнему все также правдив и честен.
- Я не посмею лгать моему господину, - хитро прищурился Ногай и добавил, - но и не договаривать всей правды я тоже не буду.
- Тогда расскажи мне и остальным, что тебе известно.
Рассказ командира стражи занял почти весь оставшийся день заседаний. Ногай говорил в привычной для него манере, не стесняясь шокирующих подробностей и нецензурных выражений, что не раз было встречено удивленными ахами и приглушенным смехом с другой стороны белоснежных ширм. Опытный воин поведал не только о тех деталях, которые касались непосредственно его службы или планирования боевых действий. Он поносил Мун Гженя, издевался над заносчивостью монахов из Лаозин, обвинял в глупости мертвого Гьяня, нелестно прошелся по личности Мао Феня, упоминал кумицо и их тайные сделки с карабакуру, но главное - ясно и недвусмысленно давал понять, что почти любого из этих пунктов вполне хватило бы, чтобы Ланьчжоу был стерт с поверхности земли, если бы не вмешательство тайпэна-самозванца. Ногай расписал историю дзи от самой первой их встречи на ужине в доме дзито и до поединка с потомком Нечхе-Орай, добавляя что-то от себя, местами приукрашивая или излишне драматизируя, но в целом, как и было клятвенно заверено, не соврав ни единого слова. Более того, зачастую в ходе своего повествования, глава городской стражи бросал упреки и обвинения в адрес Ли в том, что тот действовал недостаточно решительно, не приструнил дерзких, чересчур мягко обошелся с восставшими, да и вообще проявил ужасную деспотичную мягкотелость, не пожелав выгнать на стены в канун осады женщин и стариков. Обвинитель, писцы и чиновники выслушивали все это, молча, сохраняя беспристрастные выражения лиц, а вот Ли, хотя и старался, не мог удержаться от улыбок. Впрочем, как и еще один человек. Тот самый, что сидел на Нефритовом Троне.
Общие вопросы и ответы, которые задавали после Ногая попечителю торгового дома Кун Лай, были на фоне предыдущего выступления какими-то блеклыми и невзрачными. Ли прекрасно помнил, кем на самом деле является Кара Дэн и мог лишь позавидовать его выдержке и актерскому мастерству. "Купец" тайной императорской службы блестяще исполнил роль жадноватого, но осторожного тэккэй, безусловно преданного Империи, и, пожалуй, лишь самую малость радующегося пошатнувшемуся положению его главного конкурента в Тай-Вэй. В основном Дэн рассказывал о приготовление Мун Гженя к восстанию и о том, как он "всячески старался его отговорить", а потом, разумеется, как истинный слуга великого Императора немедля перешел на сторону законной власти, едва бунт вспыхнул по-настоящему. В итоге можно было не сомневаться, что независимо от исхода этого дела, дом Кун Лай будет отныне иметь весьма благожелательную поддержку Золотого Дворца в закатных землях еще довольно долгое время.
От четвертого для Ли не ждал ничего хорошего, ведь список свидетелей и порядок их выступления ему зачитали еще на первом заседании. Государственный обвинитель хорошо знал свое дело, и не трудно было догадаться, что он заранее просчитает настроение выступавших, а потому свои главные козыри он приберег до последнего момента. Был ли в этом особенный смысл? Пожалуй, что нет, но халатности в отношении своих профессиональных обязанностей на глазах у Императора не смог бы позволить себе ни один из его подданных, обладающий хоть какими-то зачатками ума.
Тайпэн Мао Фень появился в тронном зале, высоко вскинув оба своих подбородка и блистая непростительной роскошью. Его суо, расшитое золотым бисером, посеребренная кольчуга, пояс с драгоценными камнями и блестящий меч в специальных "прорезанных" ножнах из невероятно дорогой кожи синей акулы смотрелись слишком ярко и контрастно на фоне того наряда, в котором предстал перед Единым Правителем командир Ногай. Истинному тайпэну никто не посмел заступить дорогу, и Мао также направился к подножию трона. Было видно, что объемный живот мешает ему опуститься на колено так же быстро, как и предыдущему императорскому вассалу, но Фень не демонстрировал по этому поводу ни малейшего смущения.
Ли почувствовал легкий укол обиды и разочарования, когда в ответ на поклон Мао, Император кивнул также милостиво, как и Ногаю, хотя и не заговорил с ним лично. Но уже первый ответ на вопрос обвинителя о том, что известно тайпэну о личности обвиняемого, заставил дзи забыть обо всех своих предыдущих мыслях.
- Что известно мне? - хмыкнул Фень, мотнув головой, от чего его щеки неприятно заколыхались. - Мне известно, что из него вышел бы отличный тайпэн, и что он доказал это делом, а не кровным родством или обманом.
- А как же присвоение чужой власти? - смешался обвинитель, услышав явно не то, на что он рассчитывал.
- Молю всех предков моего повелителя, чтобы побольше таких людей присваивали себе эту власть, и тогда Империя сможет стоять нерушимо в веках, - снова хмыкнул Мао, явно наслаждаясь тем, как сменяются выражения лица стоявшего перед ним чиновника.
Чуть повернувшись, тайпэн на мгновение посмотрел на Ли и хитро подмигнул ему. Император вновь улыбался, а из-за белой ширмы слышались веселые смешки.
- Я видел десятки тех, кто имел право носить титул императорского полководца, но лишь некоторые из них вели бы себя так самоотверженно на том месте и в той ситуации, в которой оказался этот безродный дзи.
- Но убийство тайпэна Анто Гьяня? - скорее по инерции, чем действительно пытаясь выстроить обвинение, спросил судья.
- Во-первых, Гьяня убил не он, - Мао демонстративно загнул указательный палец.
- Об этом мы поговорим позднее.
- Хорошо. А во-вторых, поскольку дзи является собственностью своего хозяина, а он в свою очередь несет за него полную ответственность, то выходит, что этот болван Анто первым нарушил правила, и сам виноват в том, что случилось далее.
Разочарованный обвинитель лишь нервно щелкал костяшками пальцев. Если бы не Император, то он бы, наверное, начал сейчас расхаживать взад-вперед, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями.
- А что насчет демонов? - вспомнил, наконец, обвинитель.
- Милые девочки, - крякнул толстяк. - Но по мне так слишком холодны, постель такие не согреют, это точно.
Кто-то из писцов, не выдержав, прыснул. Остальные скрипели медными перьями, записывая творящийся балаган.
- Но если честно, то с вопросами о демонах это лучше к монахам. Они, как мне помнится, сразу невзлюбили эту бледную парочку, но, видимо, не смогли отыскать ничего, в чем можно было бы заподозрить этих комаров-переростков. Да и во время осады, как мне рассказали, они не шлялись по местным закусочным и притонам.
- Вы готовы настаивать на своих утверждениях? Не забывайте, мы ведем речь о клятвопреступнике, нарушители законов и человеке, связавшемся с темными силами подземного мира, - судья все же попытался надавить на Мао, но тот отреагировал на это необычайно резко.
- Вам недостаточно того, что это слова простого тайпэна Феня? Может быть, тогда вас устроит слово Мао Феня, принятого родом Синкай как первого наследника, милостью Нефритового Трона?
- Я... - чиновник на мгновение остолбенел, и даже скрип медных перьев на какое-то время прервался.
Род Синкай был слишком хорошо известен, чтобы упоминать об их владениях и заслугах, накопившихся на протяжении десятков поколений. И хотя многие знали, что после гибели сына, тайпэн Пао Лань подыскивает достойного мужа своей старшей дочери, а по некоторым слухам уже нашел его, для большинства из присутствующих стало откровением, что наследник семьи Синкай стоит сейчас перед ними. За спиной у Ли кто-то закашлялся, то ли из-за перехватившего дыхания, то ли пытаясь скрыть смех.
- Что еще можете добавить? - с последней надеждой уточнил обвинитель.
- Лишь одно. Все в воле Императора на этой земле.
Откланявшись, Мао покинул зал. Проходя мимо Ли, окруженного стражей, тайпэн, не поворачивая головы, коротко бросил:
- Не особо обольщайся, на Судной площади уже готовят эшафот.
Последнего свидетеля приволокли в зал буквально силой. Гупте, закованный в еще большее количество цепей, чем дзи, шипел и плевался, бросаясь на солдат, но железные ухваты, которыми они надежно держали его за шею и в районе пояса, не позволяли карабакуру приблизиться хоть к кому-нибудь.
Завидев Императора, карлик зарычал и забился в дикой истерике. Когда же ему указали на Ли, коротышка изверг лишь поток грязных проклятий, понять смысл большинства которых не сумел даже императорский толмач. Гупте, продолжающего стенать и рваться во все стороны, вывели прочь, едва стало понятно, что большего от него уже никому не добиться. Было, похоже, что разум окончательно оставил бывшего верховного вождя самой огромной армии народа холмов.
И вот, наступил тот день, когда решение будет оглашено, и Ли с готовностью занял привычное место, размеченное на полу сложной сеткой из черных линий. Все, что наговорили о нем свидетели, оказавшиеся, по сути, его защитниками, позволяло дзи надеяться, что вместо одной из мучительных казней, задуманных так, чтобы виновный прочувствовал всю тяжесть своего преступления, в его случае все ограничиться лишь простым отсечением головы.
Государственный обвинитель вышел вперед и, согбенно склонившись, поднялся на первую нефритовую ступень. Теперь его слова были словами Императора, и воля Единого Правителя звучала из уст чиновника неопровержимой истиной.
- Ли, дзи тайпэна Сяо Ханя из рода Юэ. Высший суд рассмотрел твое обвинение по двенадцати пунктам и принял решение, учитывая показания свидетелей и другие доказательства различного рода, а также твое изначальное признание своей вины. Высочайшим распоряжением приговор будет вынесен после воздаяния иного рода.
Подсудимый неуверенно вздрогнул, он ожидал чего угодно, но только не такого странного поворота. Человек в черном суо, стоявший до этого у окна галереи, из-за чего яркий свет мешал различить черты его лица, медленно вышел вперед. Ли никогда не видел его прежде, но сразу узнал шрам-полумесяц вокруг левого глаза, и гербы рода Мори, вышитые на дорогой одежде.
- Уведомляю тебя, Ли, лишенный рода, что волей нашего повелителя за особые заслуги, за проявление истинного благородства и заботы о подданных Империи, за укрепление границ государства и отражение угрозы его благоденствию, ты удостоен титула императорского тайпэна и всеми правами, прилагающимися к нему, - тайпэнто Мори произнес ритуальную фразу размеренным речитативом и сделал знак тюремщикам, окружавшим бывшего дзи. - Снимите цепи.
Кузнец, появившийся из-за спины у Ли, тут же приступил к работе, и скоро груда железных оков осталось лежать на полу. Неуверенно оглядевшись, юноша приблизился к нефритовому возвышению и, преклонив колено, заговорил слова самой древней клятвы, родившейся под этими сводами. Будто в пьяном бреду, с трудом выталкивая звуки через пересохшее горло, дзи произносил фразу за фразой, не в силах поверить в реальность происходящего. Но как бы он не хотел растянуть эти мгновения и попытаться осмыслить случившееся, слова Высшей Догмы Служения прозвучали раньше, чем это произошло.
- Твоя клятва принята, - объявил военный советник.
- Тайпэн Ли Хань, - вновь провозгласил обвинитель, так и не сошедший с первой ступени у трона. - Высший суд рассмотрел ваше обвинение по двенадцати пунктам и принял решение, учитывая показания свидетелей и другие доказательства различного рода, а также ваше изначальное признание своей вины. Милостью Императора, за свои деяния вы лишаетесь права основать свой род. Вы лишаетесь права быть принятым в любой из родов благословленной Империи. Вы лишаетесь права иметь собственность и имущество, сверх того, что получите на государственной службе. Вы лишаетесь права императорской аудиенции, предоставляемой раз в год по вашему желанию. Вы лишаетесь права содержать свой боевой отряд численностью более пяти человек. Вы лишаетесь права свободно выбирать место службы в мирное время. Вы лишаетесь права свободно перемешаться вне стен военных гарнизонов и крепостей в мирное время без особого на то распоряжения Императора. Вы лишаетесь права передать свой титул тому, кого посчитаете более достойным. Вы пожизненно лишаетесь права иметь дзи. Вы пожизненно лишаетесь права посещать Хэйан-кё без особого на то распоряжения Императора. Вы пожизненно лишаетесь права носить меч. Вам понятен приговор, тайпэн Хань?
- Да, - ответил Ли, одновременно как-то радостно, устало и, по-прежнему, до конца не веря в творящееся вокруг него действо.
- У вас будет один солнечный день, на то чтобы покинуть столицу и направиться в соответствии с предписанием, которое вам будет передано, - сказал тайпэнто, как только вассал Император поднялся с колен.
Избранник Неба не смотрел на своего нового полководца и не проявлял каких-либо эмоций. Все было согласно традиции, и молодой тайпэн, угодивший в ссыльный список, еще раз поклонившись, покинул тронный зал Золотого Дворца.
Босиком, в серых полотняных штанах и в свободной рубахе он не только выглядел, но и сам чувствовал себя чужеродно среди роскоши большой императорской приемной среди десятков просителей, молча, воззрившихся на него. Неприметный пожилой человек, невысокий и крепкий, облаченный в простые синие одежды и круглую шапочку поджидал Ли в тени одной из резных колон, украшавших огромную залу.
- Тайпэн Хань.
За свое недолгое пребывание в Ланьчжоу Ли так привык к подобному обращению, что отреагировал, даже не задумываясь о том, что теперь это имя уже его собственное.
- Да.
- Мне было велено вручить вам письменные распоряжения тайпэнто относительно вашей дальнейшей службы Нефритовому Престолу, - бамбуковый тубус, завязки которого скрепляла печать с гербом военного советника, перешел в руки к Ли. - Также мне следует сопроводить вас на одну из дворцовых галерей, где вас сейчас ожидают. Кроме того, мой хозяин, сиккэн Сумиёси Тэн просил передать вам небольшое послание на словах.
Они направились по просторным коридорам среди шепота голосов, шелеста щелка и плеска воды в декоративных фонтанах. Временами откуда-то звучала спокойная музыка, из-за иных деревянных перегородок слышался звон мечей, а на полированных гранитных скамьях вели беседы чиновники и монахи, прячась от солнца в тени раскидистых деревьев, растущих из глиняных кадок, что были вмурованы в камень открытых дворов. В отличие от его спутника, уже привычного ко всем здешним чудеса, красота и величие Золотого Дворца разительно ошеломила нового императорского тайпэна, с восхищением смотревшего по сторонам на богатые одежды и причудливые украшения, высокие расписные вазы, гравюры и чеканные плиты, прятавшиеся в стенных нишах, или напротив вывешенные на всеобщее обозрение.
- Высокочтимый Тэн выражает вам свою искреннюю благодарность за то, как вы сумели исполнить чужое поручение, намного превзойдя все возможные ожидания моего хозяина. Он также надеется, что вы в ответ оцените его усилия, приложенные для того, чтобы судебный процесс по вашему делу завершился нашей беседой.
- Он счел возможным посвятить этому свое время? - несколько удивился Ли.
- Мой хозяин считает, что ваша жизнь и та польза, которую вы сможет принести на службе Империи, достаточное основание для такого вмешательства.
- Он просил за меня перед Императором? - такой вопрос, как и положено, был задан тишайшим шепотом.
- Сиккэн имел беседу с Единым Правителем относительно вашей судьбы, но в целом я не стал бы утверждать, что это была именно просьба. Император в определенной мере благоволит вам, тайпэн, также как и Императрица. Вы сумели создать себе в их глаза определенный образ, который лишь укрепился после показаний других участников событий. Моему хозяину, конечно, пришлось заключить небольшую сделку с родом Синкай, чтобы не испортить того впечатления, что сложилось о вас у правящей фамилии, но в большей степени вынесенный приговор это все-таки только лишь ваша собственная заслуга. Почти.
- И какого же рода тайное соглашение было заключено с семьей Синкай? - решился уточнить Ли.
- Этого мне неведомо, но как вы могли убедиться, они вполне приняли его условия, и тайпэн Фень, в который раз, показал себя мудрым политиком.
Ли невольно поморщился, вспоминая последние слова Мао, но решил держать свое мнение при себе, поскольку пожилой чиновник вызывал у него симпатию.
- Также у моего хозяина есть просьба и предупреждение для вас. Несмотря на то, что высокочтимый сиккэн сумел утолить скорбь и боль рода Юэ, уговорив их забыть о вашем существовании хотя бы на время, не все из них смогли даровать вам искреннее прощение. Вряд ли они предпримут враждебные действия в связи с вашим новым статусом, но вам стоит помнить об этом. Кроме того, невзирая на расположение Императора, исходом вашего дела в суде крайне недоволен тайпэнто Мори. Сиккэн Тэн уверен, что он поступит одним из двух способов: либо будет игнорировать ваше существование, либо попытается побыстрее поручить вам такое задание, которое займет вас на всю вашу оставшуюся жизнь, вполне могущую стать очень короткой.
- И что же предлагает сиккэн? - от нарисованных перспектив новый радужный мир в глазах у Ли вновь начинал терять свои краски.
- Он предлагает вам хотя бы в общих чертах уведомлять его обо всем, что станет достойным упоминания в тех письмах, которые будут адресованы вам военным советником Избранника Неба. И главное, в особенности, о том, что будет касаться его непосредственных приказов.
- Тайна переписки между тайпэном и его тайпэнто может быть нарушена лишь Императором, и в ином случае ляжет позором на обе стороны, - глухо процитировал императорский вассал, на этот раз совсем не к месту вспомнив о том, что регламентирует клятва, слова которой он произносил совсем недавно.
Чиновник церемонно кивнул со сдержанной улыбкой и с безмятежностью во взоре.
- Я всего лишь передаю совет своего хозяина. И не более. Он предвидел ваш ответ, и лишь надеется, что вы не потеряете свою способность совершать правильный выбор в по-настоящему сложных ситуациях.
- Передайте мою ответную благодарность и то, что я обдумаю его пожелания.
- Превосходно, - служащий указал Ли очередной поворот, и они начали подниматься по широкой лестнице, ведущей на фасадную галерею дворца. - Распорядитель военных складов глубокоуважаемый Мэй Джэнг также велел передать вам, что сегодня столичные арсеналы будут предоставлены в ваше полное распоряжение, чтобы вы смогли получить все, что будет нужно для надежной и верной службы Нефритовому Трону. Смотрители императорских конюшен и ремесленники дворцовых мастерских будут рады видеть вас в вечерние часы. Кроме того, глава тайной службы Императора всезнающий К"си Вонг хочет сделать вам подарок.
- Подарок от тайной службы?
- Уважаемый Вонг имел смелость выкупить у рода Юэ клейменого преступника по имени Удей из народа тиданей. Глава рода Юэ согласился с тем, что тайная служба сумеет подыскать для этого человека достойное наказание за его преступления. Всезнающее Око Императора полагает, что пожизненная служба ссыльному тайпэну будет как раз той самой карой и искуплением, которое подойдет этому тиданю лучше всего.
Ли сдержано кивнул, оставляя внезапную радость и ликование до скорой встречи со своим верным соратником и другом.
- Мы пришли, прошу извинить, но меня ждут дела.
- Я слышал, что обитатели Золотого Дворца имеют привычку никогда не спать, но отнюдь не из-за постоянного пребывания в трудах, - сказал на прощание Ли.
- Золотой Дворец? Ах, так вот как называется эта жуткая клетка, - весело рассмеялся его спутник и, поклонившись, зашагал прочь. Простой невзрачный камень медового цвета, венчавший его шапочку, тускло сверкнул в полутьме бокового коридора.
- А знаешь, я все-таки рада видеть его живым, - услышал Ли в следующее мгновение и обернулся.
Ёми повисла у него на шее, обдавая тайпэна холодом и ароматом странных благовоний. Свои привычные боевые наряды обе къёкецуки сменили на дорогие и подчеркнуто "неброские" платья кремового цвета, просто великолепно подходившего к оттенкам их бледной кожи. Черные волосы Ёми, украшенные белыми хризантемами, ниспадали водопадом вдоль спины демона. Таката сохранила верность плетеным косицам, подчеркивавшим очертания ее лица, более хищные и крупные в сравнении с подругой.
- Ты хотела сказать, что рада видеть меня живым и целым, - уточнил Ли, обращаясь к старшей из демонов, смотревшей на него с довольной ухмылкой.
- Если честно, то без нескольких частей тела ты выглядел бы куда более умудренным жизнью, а так боюсь, что урок все же не пойдет тебе впрок. Но, соглашусь, одним куском ты гораздо симпатичнее, чем в мелкой нарезке.
Сделав шаг вперед, и по-прежнему не выпуская Ёми, Ли протянул освободившуюся руку и, несмотря на легкий протест, заключил Такату в общее объятье.
- Кто это вас так вырядил?
- Ты не поверишь, на что способна в этом городе наивная девичья улыбка, - блеснула клыками Ёми. - К тому же у тебя тут нашлось на удивление много друзей, с радостью приютивших нас втайне от здешних монахов.
- Уверена, тебе их имена уже известны, - Таката кивнула в ту сторону, куда совсем недавно скрылся посланник сиккэна.
- Да, и у них нашлось для меня много советов, подарков и просто новостей, как только выяснилось, что в ближайшее время я все-таки не покину государственной службы в связи со скоропостижной кончиной.
- А ты все также хочешь служить своей Империи, даже после всего вот этого?
- После этого, я как раз и не могу поступить по-другому, ведь теперь я вижу, что дух и честь все еще превыше буквы закона, и те, кто стоят на самом верху, это тоже прекрасно понимают.
- А все-таки ты сумасшедший, - заключила Таката.
- А все-таки ты в него точно влюбилась, - язвительно заметила Ёми и, увернувшись от подзатыльника, легко вскочила на гладкие перила, подставляя лицо лучам тусклого весеннего солнца.
- Кстати, о приятных вестях, - заметила старшая къёкецуки, уже явно не собираясь отстраняться от Ли, как еще каких-то полминуты назад. - Меня тут тоже подрядили поработать личным курьером ныне уже не самозваного тайпэна Ханя.
- Когда младшая О-шэй пригласила нас к себе на чай перед самым твоим отъездом, мы несколько удивились, - заметила сверху Ёми.
- Да, - кивнула Таката, - и, честно говоря, рассчитывали на то, что в наших чашках окажется отвар иллиция. Но, несмотря на легкую антипатию, возникшую между нами с самого первого момента знакомства, эта девочка достаточно умна, чтобы держать свои эмоции в узде. Я не совсем поняла, о какой клятве она просила тебе напомнить, если вдруг уцелеешь, но главным там было "обещание ждать", которое остается в силе при любом из возможных исходов.
Ли ничего не ответил на это. Он лишь, молча, улыбался и радовался тем чувствам, что захлестнули его с головой, едва был получен последний ответ на те вопросы, что так мучили его шесть дней на дне тюремной ямы. Она была жива и по-прежнему собиралась его ждать, и большего Ли просто не мог пожелать...
Взгляд бывшего дзи неторопливо скользил по бесконечным городскими кварталам, разбегавшимся внизу в разные стороны, и странное предчувствие подсказывало ему, что он вновь увидит улицы Хэйан-кё гораздо раньше, чем ему кажется.