Стены древнейшего из городов великой степи были сложены из узких гранитных плит, плоских и широких, с неровными краями, источенными временем и ветром. Старый земляной раствор между камнями каждую весну зарастал буйной "ползучей" травой, гнездившийся в трещинах и выбоинах, от чего внешний вид крепости лишь еще больше соответствовал ее почтенному возрасту. На низких квадратных башнях вместо многоцветных флагов развивались "хвостатые" бунчуки, а истершиеся каменные зубцы были украшены пожелтевшими черепами.
Сразу за воротами Кемерюка начинался длинный, узкий и извилистый проход, огороженный высокими земляными валами. Со стен "мешка" и его массивных бастионов, "нараставших" в тех местах, где единственный путь резко изгибался под прямыми углами, угрюмо взирали на вошедших гостей воины из числа городской стражи. Помимо добротных длиннополых кольчуг, ламелярных перчаток до локтя и стальных шлемов, каждый стражник был вооружен копьем, саблей или кончаром, большим плетеным щитом и привычным степным саадаком с луком и стрелами. В отличие от большинства нукеров, служивших тиданьским каганам, стража Кемерюка была не просто большим отрядом воинов-одиночек, а слаженной, хорошо организованной и весьма грозной армией, тщательно копировавшей традиции и достижения императорским войск вот уже несколько поколений. Это были солдаты, а не просто бойцы, и этого не стоило забывать. Невольно Ли сразу же вспомнил и о том, что в стенах этой древней столицы действовал совсем иной закон, нежели на бескрайних просторах за ними, и только слово совета тайша и разумная воля назначенного ими баскака имели здесь силу и вес для каждого, несмотря на богатство, происхождение и славу.
Нельзя было сказать, что их встретили очень уж неприветливо, но и особой теплоты во взглядах тиданей тоже не наблюдалось. На въезде в город караул удовлетворился проверкой верительных бумаг и несколькими общими вопросами, но еще до того, как Хань и остальные подъехали к стражникам, тайпэн заметил вестового, отряженного за массивные приземистые ворота. Результатом этого предупредительного оповещения стала небольшая встречающая делегация на круглой площади, замыкавшей цепочку воротных укреплений. Сама площадь была окружена высокими каменными редутами, замшелыми от времени, но позволявшими прекрасно и главное безбоязненно расстреливать любого, кто сумеет вырваться из тесного "мешка", угодив прямиков на открытое пространство, лишенное малейших укрытий.
Десяток солдат играл лишь роль сопровождения, и определить, кто на самом деле возглавлял эту группу, не составило большого труда. Невысокий крепкий воин, для которого так и просилось определение "поджарый", в подбитых кавалерийских сапогах и начищенных стальных доспехах шагнул вперед.
- Десятитысячник Хорша Наким, командующий гарнизона и третий советник баскака Юлтана Хардуза.
- Тайпэн Ли Хань, слуга Единого Правителя.
На геометрически правильном лице тысячника, имевшем аккуратную клиновидную бородку и длинные висячие усы, застыло напряженное выражение, но свой шлем он держал на сгибе левого локтя, а ножны с массивным кончаром были сдвинуты за спину, демонстрируя тем самым, что Хорша готов вести беседу открыто и в приветливой манере.
По левую сторону от офицера замер высохший сгорбленный старик, чья кожа за долгие годы потемнела до того оттенка, что обычно приобретает красное дерево после тщательной обработки лаком. Его одеяние из шкур и волчьего меха было увешано костяными амулетами и серебряными погремушками, а в длинные седые космы, разбросанные по плечам, оказались вплетены пучки сушеных трав и черные ленты. На широком поясе шамана особенно выделялись старинный бубен с бронзовыми кольцами и целый набор блестящих инструментов, каждый из которых был подвешен на собственное отдельное крепление. Кроме привычного "походного" набора алхимика-травника среди "магических атрибутов" говорящего с духами Ли не без интереса подметил и кое-что из "арсенала" лекарей-хирургов, и несколько инструментов резчиков-ювелиров, и даже некоторые хитрые приспособления мастеров, работавших с тонкими механизмами.
По другую руку от Хорши стоял человек, бывший полной противоположностью старика-шамана. Очень молодой монах, едва ли старше самого Ханя, с живыми веселыми глазами, несомненно, принадлежал к какой-то из кочевых народностей, хотя брил голову и носил положенные красные одежды. Из всех троих только этот парень открыто улыбался и смотрел на гостей с интересом, но без страха.
- Тайпэн, - продолжил десятитысячник после привычного обмена приветствиями и пожеланиями удачи, - баскак Юлтан Хардуз будет рад лично приветствовать тебя в своем городе. Он давно ожидает посланников от нефритового Императора, и будет вдвойне доволен тем, что встретит именно вас. Но есть определенные трудности, связанные с вашим возможным пребыванием в Кемерюке, - последовал недвусмысленный жест рукой сначала в сторону шамана, затем в направлении монаха. - Баскак не может рисковать жизнями жителей города и членов совета тайша, так просто допуская сюда тех, о ком идет не только добрая слава.
- А если бы кто-то согласился на недавнее предложение, то сейчас хватило бы всего лишь одного его слова, - Таката, как всегда, была в своем репертуаре.
Поначалу Ли испугался, что ритуал, который собирались провести спутники Хорши, мог бы навредить къёкецуки, но тиданьский офицер, быстро уловив в словах гостя страх не за себя, а за спутников, предложил Ханю держать обнаженный клинок у его шеи на всем протяжении процесса, если это принесет ему успокоение. Тайпэн вежливо отказался, принимая на веру слова начальника гарнизона, чем заработал со стороны последнего уважительный поклон в традиционном имперском исполнении.
Сам ритуал занял гораздо меньше времени, чем тот, который когда-то проводили монастырские служки в Ланьчжоу. Молодой монах быстро нанес защитные иероглифы на веки и виски тайпэна, после чего повторил те же самые действие с Удеем, прочитал очищающую мантру и с удовлетворенным видом вернулся на прежнее место. Старый шаман, напротив, сосредоточил все свое внимание на къёкецуки. Заунывное воззвание к духам-хранителям с ритмичными ударами в бубен быстро преобразилось в окуривание священными травами и какими-то смесями, от которых Ёми почему-то вдруг разобрало на неудержимый смех. Насупившийся шаман лишь пробурчал что-то на языке незнакомом Ли Ханю и спешно покинул площадь.
- Теперь я говорю, добро пожаловать всем вам, - этими словами Хорша завершил необычную проверку.
Отпустив солдат, десятитысячник вызвался лично проводить гостей к дворцу баскака, при этом молодой монах, сопровождавший его, сразу же увязался следом. Как выяснилось, звали юного искателя истины Гаймыш, и он действительно был уроженцем здешних мест, хотя и прошел посвящение в одном из имперских монастырей, что изредка встречались в безлюдных землях вдоль Степного Шляха. Парень явно хотел завести разговор, но не решался начать, и Хань решил помочь ему, сделав первый шаг.
- Я заметил, что вы читали мантру-оберег на тиданьском, - обратился к Гаймышу тайпэн. - Это довольно необычно, вы сами переложили текст на степное наречие?
- Нет-нет, - отрицательно замотал головой монах, - у меня вряд ли хватило бы опыта для такой работы, слишком велико должно быть чувство ритма и внешней гармонии с миром, чтобы безошибочно передать внутреннее наполнение молитвы. Этим занимается настоятель нашей общины, но мантры - это всего лишь маленькое увлечение, а почти все основное время он проводит в попытках перенести на войлок учения ваших мудрецов древности, так чтобы они стали понятны любому жителю степей и в тоже время не утеряли свой скрытый смысл.
- Похвальная работа, имперский алфавит и в самом деле становится определенным препятствием при распространении монастырской духовной практики, - с уважением согласился Ли. - Кажется, только монахи, живущие в Юнь и Даксмен, имеют серьезное собрание этих трудов на собственных языках.
- Да, на общем степном наречии существуют лишь единичные свитки с уроками таких мастеров как Со Хэ, Юма Чен и Дон Бэй, и то, по большей части, это народные рассказы, призванные больше веселить толпу, чем учить людей пониманию окружающего их мира. А о такой вещи как книги даже нет смысла говорить, хотя с некоторых пор мы и стараемся закупать через ваши торговые дома оттиски наиболее известных работ и исторических трудов, но средства нашей общины весьма ограничены.
- Возможно, имеет смысл обратиться к городским набольшим?
- Баскак Хардуз итак довольно милостиво предоставляет нам бесплатные помещения и обеспечивает стандартным солдатским довольствием в съестных припасах, просить у него большего мы не осмеливаемся. Что же касается тайша, то в вопросах духовности они больше склонны доверять таким, как шаман Кабудай, которого вы имели возможность лицезреть за работой.
- Похоже, ваша почтительность к его ремеслу не так высока, как у них, - Хань легко смог подметить в голосе Гаймыша явные нотки сарказма.
- Кабудай и ему подобные важная и неотъемлемая часть нашей культуры, и они прекрасно умеют приспосабливаться к меняющимся условиям неумолимого развития, которое является следствием общения народов степей с Империей. Но они все больше становятся теми, кто овладевает разными практическими навыками, недоступными нашим предкам, совершенно забывая о том, чем занимаются искатели и духовники. Не будете же вы утверждать, что в вашем государстве монахи могут иметь хоть какое-то очевидное противостояние с алхимиками или кузнецами?
- Вопрос довольно спорный, - усмехнулся Ли Хань, догадавшись, что невольно сумел задеть тему весьма животрепещущую не только для Гаймыша, но и вероятно для всего местного духовенства. - Первый деревянный планер, как вам должно быть известно, построил и испытал один из монахов Рякудзи. Он спрыгнул с пагоды и приземлился далеко за стенами монастыря, умудрившись отделаться лишь парой переломов. С другой стороны школа Пути Созерцания берет свое начало от простых рыбаков из Генсоку, и ее основные тезисы не изменялись уже несколько тысячелетий.
- О, вам обязательно будет нужно поговорить с нашим настоятелем, - Гаймыш все также улыбался, но взгляд его был серьезен. - Уверен, ему будет интересно послушать чужую точку зрения, ведь все мы, его ученики, знаем еще не так много, чтобы вступать с ним в полноценную дискуссию, и порой, кажется, это сильно огорчает его.
Их путь за неторопливой беседой протекал по узким улицам, неуклонно поднимавшимся вверх. Большинство домов в Кемерюке было сложено из таких же каменных плит, что и крепостные стены. Редко где здания поднимались выше второго этажа, и зачастую в таких случаях верхняя часть дома была попросту надстроена из бревен и покрыта необожженной черепицей. Вместо привычных двустворчатых ставен окна здесь по большей части закрывались плотными занавесями, иногда заменявшими собой и двери, наподобие пологов в походных юртах. На редких перекрестках, где проходы между стенами сжимались так сильно, что едва мог проехать одинокий всадник, в небо резко вздымались караульные башни, широкие в основании и заканчивавшиеся островерхими вытянутыми крышами. В узких бойницах постоянно мелькали блестящие кольчуги солдат, от чего казалось, что многочисленная стража Кемерюка и вправду несет свою службу постоянно и неусыпно.
- Это только мне так кажется, или нас действительно ведут некой особенной дорогой, чтобы продемонстрировать все выдающиеся стороны местной оборонительной архитектуры, принимающей форму поистине дивной паранойи, - в какой-то момент за спиной у Ли послышался приглушенный голос Такаты, содержавший в себе совершенно неприкрытую издевку.
- Нет, вам не кажется, - спокойно прореагировал на это Хорша, шагавший рядом с лошадью тайпэна. - Я, надеюсь, что полководец Императора оценит наши возможности в случае осады и сделает соответствующие выводы. Штурм этого города будет долгим и кровавым, а продолжительная осада, учитывая количество колодцев и накопленные нами запасы продовольствия, может затянуться на годы.
- Несколько необычно, - заметил Ли. - Хороший командир, как правило, бережет секреты и тайны своей крепости от возможного врага.
- Не беспокойтесь, неприятные сюрпризы, которые будут ждать атаковавших нас, я не стану сейчас открыто демонстрировать, равно как и другие, весьма полезные, мелочи, - усмехнулся десятитысячник. - Просто я всегда придерживался мысли, что разумный человек представит вероятные перспективы того или иного события, как только сумеет разглядеть большинство деталей, и в нашем случае это - будущее поле боя.
- Значит, вы думаете, что военное столкновение неизбежно?
- Я, к сожалению, не могу исключать такой возможности, хотя, конечно же, хотел бы ее избежать, - Хорша покосился на Ханя и тихо добавил. - Надеюсь, что в этом желании я буду не одинок.
- Безусловно, - кивнул Ли. - Для этого я и прибыл.
- Рад это слышать, - резко закончил беседу Хорша, на лице которого не мелькнуло и тени улыбки или облегчения. - Вот мы и добрались.
Дворец градоправителя Кемерюка значительного превосходил по размерам и пышности любую из резиденций дзито, виденных Ханем ранее. Окруженное отдельной стеной с караульными башнями и подъемным мостом, это место было настоящей крепостью внутри крепости, а обширный ухоженный сад с хозяйственными постройками и чайными беседками, раскинувшийся вокруг главного здания, простирался не меньше чем на шесть сотен шагов, как в длину, так и в ширину.
Сам баскак Юлдуз значительно отличался от того образа, что уже представлял себе Ли. Вместо почтенного умудренного годами старца их встретил мужчина средних лет с массивной грузной фигурой и чисто выбритым лицом. В расшитом байковом кафтане и круглой матерчатой шапочке Хардуз больше походил на жителя горных районов провинции Хэйдань, чем на легконогого сына безбрежной степи. Глаза баскака тоже серьезно отличались от привычного типа. Во-первых, они были необычайно широкими, как у какого-нибудь жителя Срединных царств, а во-вторых, имели небесно-голубой цвет, что считалось огромной редкостью на всем пространстве от Жемчужного моря до оконечной стороны Степного Шляха. Похоже, что кто-то из предков рода Хардуз сумел заполучить себе в жены жительницу далеких закатных земель. Как именно это случилось, не имело смысла теперь расспрашивать, но одно оставалось несомненным - она была действительной женой и полновластной хозяйкой в доме, а не простой наложницей, иначе Юлтан никогда не смог бы считаться прямым потомком своей семьи.
Хозяин города был подчеркнуто вежлив и оказался первым человеком на памяти Ли, который вместо того, чтобы игнорировать Такату и Ёми, или просто рассматривать их заинтересованным взглядом, попросил тайпэна представить ему своих спутниц. Даже Удей удостоился от Юлтана какого-то замысловатого приветствия, состоявшего из причудливого сочетания жестов, смысл которых Хань совершенно не смог уловить, но обязательно дал себе зарок разобраться и изучить этот вопрос. Особенно это было важно, по мнению Ли, из-за того, что Удей после поступка баскака почти минуту кланялся, как механический колодезный журавль.
Всех прибывших гостей Хардуз повелел разместить у себя, сходу отметая любые попытки возражать. Места во дворце баскака и вправду хватало с избытком, а о качестве здешних постоялых дворов Ли в весьма печальных красках поведал еще Гаймыш. Кстати, пристанище монахов, о котором он упоминал в разговоре, располагалось также внутри малых стен на территории резиденции градоправителя.
К ночи Юлтан закатил настоящий пир, и хотя на нем не было ни одного из старейшин или степных вождей, в большой столовой зале главного дома собрались все значимые люди Кемерюка. Къёкецуки, согласившиеся вести себя скромно, имели в этот вечер, пожалуй, еще более оглушительный успех, чем за все время их предыдущего долгого путешествия из Ушань. Удей клялся, что понятия не имеет, откуда среди вещей взялись те роскошные наряды, в которых явились к столу Таката и Ёми, а сами девушки предпочли не раскрывать своих секретов. Тиданьская знать, офицеры и главы мастеровых цехов буквально млели не только от возможности поговорить с мертвыми демонами, но и хотя бы просто постоять поблизости. Хань, уже заподозривший, что все это возможно как-то напрямую связано с его недавним решением отдать девушкам брата степного кагана, не сразу понял, что кроме опасений за здоровье гостей баскака, испытывает еще к тому же и некое чувство, вполне похожее на ревность.
Суматоха бесед, трапез и постоянного присмотра за веселящимися къёкецуки закончилась лишь за полночь, причем в уединенном кабинете Хардуза, где и состоялась открытая беседа, которой баскак и добивался с самого начала. Кроме Ли и хозяина дома в комнате присутствовал лишь большой полосатый кот, устроившийся на коленях у Юлтана и мирно дремавший, лишь изредка приоткрывая то один свой желтый глаз, то другой.
- Надеюсь, этот вечер не сильно утомил вас с дороги, тайпэн, - откинувшись в плетеном кресле, баскак принял расслабленную позу, почесывая пушистого полосатого зверя за ухом. - Извините меня, но мне пришлось явить своего гостя остальному городу как можно скорее.
- Многие разговоры были достойны внимания, - отозвался Ли, устраиваясь в таком же кресле напротив. - Но я был удивлен, не увидев ни одного кагана или тайша.
- С ними у вас еще будут встречи, поверьте мне, но этот вечер я успел вырвать ради своих людей. Я обязан был подарить его им сейчас, чтобы уменьшить сомнения и погасить лишнее любопытство. Как правитель я должен заботиться о своих людях, в особенности о тех, кто управляет делами на местах. И это не мои слова, тайпэн.
- Надеюсь, что это не вызовет неудовольствия тех, кто не был приглашен.
- Вы мой гость и это мой дом, и я сам решаю, кого и когда пускать на его порог. Порой мне даже жаль, что я не могу поступать также со всем Кемерюком. К сожалению, это место играет слишком большую роль для всего народа тиданей, и, как бы того не хотелось, мне и тем людям, которых вы сегодня встречали, но отмежеваться от степной политики и каганских интриг нам попросту невозможно. От этих стен не один раз выступала в поход великая орда, разорявшая пограничья вашей Империи и крушившая армии закатных завоевателей. Здесь же осталось остановившееся сердце некогда великого государства вунгаев, общих предков для всех народов степи. Я родился и вырос здесь, и заботиться об этом городе мой долг. Уверен, вы и ваша репутация могут мне в этом помочь, и потому сейчас я встану на вашу сторону.
- До тех пор, пока это будет выгодно, - уточнил Хань.
- Да, до тех пор, пока это будет выгодно мне и Кемерюку. Остановить раздор между народами непростая задача, и боюсь, вы не до конца понимаете те трудности, которые вам предстоят. Вы намерены обратиться сразу к тайша или начать прощупывать связи среди вассалов вашего Императора?
- Готов положиться на ваш совет, - Ли решил не форсировать ситуацию, ничто не мешало ему выслушать собеседника, прежде чем принять окончательное решение.
- Боюсь, что придется начинать сразу со стариков, - нахмурившись, Юлтан перестал поглаживать кота, и тот недовольно махнул пушистым хвостом, напоминая хозяину о той важной священной миссии, которую тот, по мнению зверя, обязан был исполнять с тщанием и покорностью. Почесывания немедленно возобновились.
- Проблема не столько в них, сколько в зыбкости поддержки со стороны кочевых вождей. Сейчас в городе собралось не менее трех десятков, кое-кто прибыл тайно и я не могу назвать точного числа. Ваших братьев-вассалов среди них семнадцать, но опереться можно разве что на пятерых.
- Это их верность Нефритовому Трону столь велика, или есть иные обстоятельства, заставляющие вас отвергнуть оставшихся?
- К сожалению есть. Извечная проблема мироздания - отцы и дети. Старшие сыновья родов давно мечтают занять места во главе свободных стойбищ, младшие дети желают выделяться в собственные роды. Это приведет к резне внутри улусов, новому переделу территорий и другим малоприятным последствиям, которых хотелось бы избежать. И кое-кто в совете видит в войне с манеритами отличный повод сплотить рассыпающийся тиданьский народ под единым бунчуком новой орды. К тому же, свою лепту вносят и военные вожди ракуртов, четверо из которых сидят в стенах города еще с прошлой весны, и их поведение мне очень не нравится.
- Разве нельзя выдворить их отсюда? Или хотя бы припугнуть? - искренне изумился Ли, уже осознавший насколько на самом деле полнее и обширнее власть баскака Хардуза по сравнению с обычными дзито Империи.
- В этом и кроются тонкости той самой политики, о которой я упоминал. Чтобы понять ее аспекты, вам нужно научиться думать и воспринимать все так, как это делают простые тидани. Это нелегко, и лучше всего я приведу пример, который однажды рассказал мне один странствующий монах. Возьмем бесконечное время, и выделим из него год, идеальный круговорот природных циклов. Старый имперский уклад делил год на четыре десятка декад, и им до сих пор пользуются в ваших монастырях и в больших чиновничьих учреждениях. Кроме того именно за счет него высчитываются памятные дни предков и прочие праздники. Однако, после реформации последнего Императора Цы, год принято делить на пятьдесят пять недель-седьмиц, этот же порядок переняли у вас многие другие народы, такие как юнь и сиртаки. Добавим к этому разделение года на десять неравных месяцев. И, несмотря на всю подобную множественность систем отсчета, год в понимании любого императорского поданного - это период жестко структурированный и поделенный на определенные части с ясно установленными размерами и датами. А теперь представьте себе тиданя, который ничего этого не знает, для которого год измеряется не днями и месяцами, а сезонами. Ему все равно, первый день недели сегодня или шестой. Для степного человека важны сезоны перегона скота, важно, когда начнет подниматься новая трава на прежних пастбищах, и когда сойдет лед с тех малых речек и ручьев, что лежат в районах привычных кочевых стоянок. Он живет в том же мире, но видит и воспринимает его совершенно по-другому, и в этом большинство проблем несоответствия наших с вами взглядов на одни и те же вещи.
- Над этим нужно подумать, - сказал, наконец, Хань после продолжительной паузы, внимательно выслушав Юлтана.
- Очень рад, что вы не сказали "понимаю", - слегка усмехнулся баскак. - Те, кто так говорит, обычно уже никогда не способны понять этого.
- Но давайте пока попробуем продолжить мыслить в манере, более привычной для меня, - предложил Ли. - Вы сейчас говорили о младших сыновьях, о ракуртах и дележе территорий. Манеритов пробуют вытеснить именно из-за этого?
- Отчасти, - вздохнул Юлтан. - Степь достаточно обширна, чтобы дать место всем желающим, но определенные земли стали с некоторых пор запретны. Два наших кочевья и сразу пять крупных улусов ракуртов вынуждены были оставить прежние стойбища, и тайша, получив воззвание от наших северных соседей, решили потеснить манеритов на свободные земли в Империи.
- Почему же старые равнины, где жили целые поколения ваших предков и предков ракуртов, вдруг стали запретны?
- Я отвечу вам, но понять ответ вы сможете лишь тогда, когда воспользуетесь моим предыдущим советом, - в глазах у баскака мелькнула странная хитринка. - Не буду спрашивать, верите ли вы в демонов, тайпэн, раз уж несколько из них составляют вам компанию в дороге. Я спрошу конкретнее, что вы слышали об онгонгах и мангусах?
Бессонница была отличным подспорьем в ведении государственных дел. Эту истину тайпэнто Мори усвоил уже давно. Масляные лампы не гасли в его покоях на протяжении всей ночи, и кухонные служки регулярно готовили в это время легкие закуски для военного советника и его редких, но очень важных посетителей.
Даже здесь внутри своего собственного маленького мирка, упрятанного в недра Золотого Дворца, Мори ни в чем не отступал от взятого на себя образа. Подтянутый, выглаженный, начищенный, прячущий достаток за неброскими нарядами и полным отсутствием всяческих украшений, тайпэнто старался быть вежлив со всяким и абсолютно бесстрастным в глазах окружающих. Свои амбиции и устремления Мори прятал за маской спокойной отстраненности, и лишь самые близкие друзья и помощники видели его в гневе или в минуты радости.
Этой ночью радоваться было особенно нечему, доклады тайпэнов и командиров не содержали в себе ничего примечательного, а тайная императорская служба делилась лишь крохами из добытых ею сведений, куда более щедро даря плоды своих трудов сиккэну и его свите. Последнее зачастую вызвало у Мори раздражение, но спорить с властью Всесильного Тэна было пока бессмысленно, да и не хотел военный советник всерьез претендовать на ту сферу деятельности, в которой безраздельно царил Сумиёси. Интриги чиновников, бесконечные пикировки гражданских служащих, хозяйственные отчеты и прочая закулисная игра, в которой были задействованы десятки тысяч человек от дворцовых евнухов до сельских лекарей, не прельщали Мори. Армейское устройство было, по мнению тайпэнто, куда проще, понятнее и эффективнее, да и военные дела почти всегда имели жесткую четкую форму, направленность и цель. Кроме, разве что, редких случайностей, вроде наглых выскочек из числа простолюдинов, пробившихся в число избранных полководцев. Больше, пожалуй, ничто не вызывало у Мори раздражения в отведенном ему "рабочем пространстве". Ну, почти ничего...
Человек, которого военный советник ждал сегодня с особенным нетерпением, и даже отменил ради него все прочие встречи, появился в кабинете Мори глубоко за полночь. Переваливаясь с боку на бок, он буквально ввалился в покои тайпэнто и, удосужившись поприветствовать того лишь быстрым кивком, попросту рухнул на широкую скамью у стены. Дорогое дерево, негромко скрипнуло, пытаясь вяло протестовать, но, тем не менее, все же выдержало чудовищный вес посетителя.
- Ты задержался, - счел нужным заметить Мори.
- Я знаю, - устало буркнул в ответ тайпэн Мао Фень.
Если бы здесь в этот момент оказался Ли Хань, то он смог бы подметить, что дни, прошедшие с момента их последней встречи, не слишком уж сильно пошли на пользу толстому полководцу. Мао стал еще массивнее и тучнее, раздавшись в поясе на совсем уже непозволительную величину для человека его лет. Огромный рыхлый живот, скрытый под материей дорогого фиолетового суо, лежал у тайпэна на коленях, как громоздкий мешок, набитый ветошью, а из-под жирных складок на шее начал проглядываться третий подбородок. Одутловатое лицо Феня с обвислыми щеками имело неестественный ярко-розовый оттенок, и можно было лишь гадать, какой сложной алхимической смесью обрабатывал толстяк свою кожу, чтобы избавиться от многочисленных угрей, оспин и фурункулов, равно как и то, насколько долго продержится этот искусственный эффект.
- Все прошло удачно?
Мао небрежно вытащил из-за пазухи запечатанный футляр для свитков и, не вставая, перебросил его в руки тайпэнто.
- Численность внутренних гарнизонов, припасы, сроки мобилизации, готовность к маршу, - перечислил толстяк, прислоняясь обратно к стене.
- Хорошо. А если кратко и по существу?
- Сто пятьдесят тысяч пехотинцев, тринадцать тысяч всадников, семьдесят ракетных батарей, четыре осадно-штурмовых полка полной комплектации. Плюс вся полагающаяся такому войску прислуга и обозные команды. Сборы займут от десяти до дюжины дней с момента получения приказов. Быстрый марш с погрешностью на непредвиденные трудности выльется в восемьдесят-девяносто дней. Две трети южной армии будет в степи на границе Хаясо через три месяца, подготовка и обеспечение ресурсами займет примерно столько же. К весне мы уже сможем выступить на Кемерюк, как вы и планировали.
- К общей численности также можно будет добавить еще почти тридцать пять тысяч союзных нам манеритов, - кивнул своим собственным мыслям Мори. - Почти тройное преимущество над всеми объединенными силами тиданей и ракуртов.
- А как насчет вассалов Нефритового Трона из числа тиданьских каганов? В ваших подсчетах они ставятся на нашу сторону или на чужую? - с ухмылкой спросил Мао, хитро прищурившись.
- Они сами это решат, - раздраженно отмахнулся Мори. - Следует начать подготовку к походу немедленно. Кое-кто пытается активно вставлять нам палки в колеса, стараясь затушить конфликт, и даже те, кто регулярно отсылал ко мне личных порученцев с тайными депешами, заметно сбавили свой воинственный тон. Мукдэн разобрался с айтами и занялся вплотную степняками, а Тэн продолжает срывать мои попытки донести всю важность предстоящего конфликта до Императора.
- А без его прямого указа нам никак не получить ни доступа к казне, ни к военным складам, - притворно вздохнул Мао Фень. - Да, еще вот, в пути я случайно слышал, что вы отрядили одного из полководцев, чтобы все-таки разрешить нарастающее напряжение в Сиане, так сказать, мирным путем?
- Это был идеальный вариант, чтобы избавиться от такой занозы, как безродный Ли Хань, - ощерился тайпэнто, вспоминая тот момент с неприкрытым удовольствием.
- И как будет обидно, если наши планы так и не смогут осуществиться, а он добьется успеха в порученном ему деле, - протянул толстый тайпэн, явно наслаждаясь той гаммой эмоций, что сменялась на лице у военного советника, представлявшего себе описанную картину. - Но ведь это невозможно?
- Совершенно невозможно.
- Вы приняли меры?
- А вот это уже совершенно тебя не касается, - раздраженно отрезал Мори, давая тем самым прекрасный ответ на последний вопрос Мао.
- Я так и подумал, - хмыкнул полководец и с кряхтением поднялся со скамьи. - Тогда я займусь теми самими своими делами, до того как отправляться по следующему вашему поручению. Ведь оно появится весьма скоро?
- Да, но пока можешь отдыхать, - Мори мстительно улыбнулся. - Можешь даже посетить с визитом свою законную жену, если она, конечно, еще не перестала падать в обморок от одного твоего вида.
Нахально-пренебрежительное выражение медленно сползло с круглой физиономии Мао, сменившись каменным фасадом холодной беспристрастности, за которым отлично скрывались раздражение, злоба и гнев.
- Спасибо за заботу, тайпэнто. Без вашего совета, я бы точно не смог обойтись в такой щекотливой ситуации.
- Всегда рад помочь, мой друг.
Телохранитель плотно притворил дверь за спиной у Феня, и следующие несколько часов Мори провел, изучая принесенные тайпэном документы. До рассвета военный советник успел также разобраться с очередным пакетом армейской почты, пришедшим посреди ночи. Часть бумаг была разложена по кожаным коробам, расставленным в стеллаже у дальней стены, кое-что отправлено с порученцами к другим чиновникам. Но три письма с печатями, хорошо знакомыми любому, кто родился в тиданьских кочевьях, тайпэнто сразу же отправил прямиком в высокую жаровню с железной решеткой, лишь мельком пробежав глазами их текст.
Времени оставалось еще достаточно, и Мори решил, что давно уже не наносил визитов тому, кто стал для него в последнее время весьма полезен, подарив такие возможности, о которых военный советник еще недавно не мог и помыслить. Отсыпав длинными клещами немного раскаленных углей в глиняный горшок с крышкой, Мори вышел из кабинета, сделав знак охране, чтобы те оставались на своих местах. Нужный путь по извивающимся подземным ходам, сбегавшим струящейся паутиной в недра земли под основанием Золотого Дворца, тайпэнто знал в совершенстве и порою даже не нуждался в источниках света, чтобы точно находить дорогу среди безмолвных серых стен и обрывистых лестниц.
Тюремные ямы, забранные сверху мелкими железными решетками, хранили в себе немало секретов былых Императоров, но кости и последние слова, записанные на стенах узилищ, сейчас совсем не интересовали Мори. В той клетке, к которой направлялся тайпэнто, обитатель был еще жив, и вероятно не смог бы протянуть так долго, если бы не маленький секрет, частью коего были редкие визиты императорского советника.
Нагнувшись к решетке, Мори приоткрыл горшок с углями и тихо позвал:
- Ты здесь?
Ответом ему стал нечленораздельный поток брани и резкие звуки, как будто кто-то пытался вскарабкаться наверх при помощи одних лишь зубов и ногтей.
- Убирайся, - властно приказал тайпэнто. - Ты нам сейчас не нужен!
Вопли и шорохи возобновились, но все-таки медленно начали сходить на нет. В тот момент, когда установилась полнейшая тишина, Мори аккуратно просыпал между прутьев часть раскаленных углей, упавших на дно ямы горячим пылающим потоком. Красные блики вырвали из темноты очертания грубого узилища и маленькой лохматой фигуры, скорчившейся на полу. В глазах карабакуру не было жизни, и вряд ли кто-то сумел бы поверить, что это забитое безумное существо было когда-то самим верховным вождем Гупте, предводителем величайшей в истории армии народа холмов.
- Ты снова желаешь поговорить со мной? - голос, раздавшийся из горла карлика, не принадлежал ему.
Приятный напевный, проникающий в душу и обволакивающий ее блаженным туманом, этот голос был наградой для Мори сам по себе, и в такие моменты тайпэнто искренне удивлялся, как он мог почти отказаться от этого общения в тот далекий первый раз, когда карабакуру заговорил с ним в этой прелестной завораживающей манере. Нет, Мори прекрасно понимал, что иная сила лишь использует Гупте как сосуд, как рупор для общения, но это давно перестало смущать императорского советника.
Карлик резко поднялся на ноги, двигаясь отрывисто и неуклюже, как грубо сделанная марионетка. В его потемневших глазах блестели вертикальные звериные зрачки, а угли, рассыпанные по полу, запылали при его приближении еще ярче. Нагнувшись, карабакуру голыми пальцами подхватил один из раскаленных камешков и, несмотря на обгорающую кожу, растер уголек в мелкую черную пыль. Многочисленные ожоги на пальцах и ладонях свидетельствовали о том, что нечто подобное происходило здесь уже не в первый раз.
- Ты желал узнать или рассказать? - остекленевший взгляд коротышки метнулся вверх, полностью приковав к себе все внимание тайпэнто.
- Узнать. О человеке, который идет через закатные земли и может угрожать нашему общему великому делу.
- Ты говоришь о том милом молодом мальчике, что прославился прошедшей весной на стенах того города, у которых потерпел поражение тот, чье тело сейчас помогает нам слышать и видеть друг друга?
- Да, да, о нем. Ли Хань не должен вмешаться в наш план. Думаю, вы это понимаете не хуже чем я.
- Не беспокойся столь сильно, о нем обязательно позаботятся. Степь таит в себе много опасностей, и мало какой человек сумеет избежать их всех.
- Значит, я могу рассчитывать на полное благополучие в дальнейших делах?
- Разумеется, - нагнувшись, Гупте подхватил с пола еще один багровый уголек. - И чем быстрее все будет кончено, тем раньше мы наконец-то сможем поговорить лично.
- Я буду ждать этой радостной встречи с трепетом и нетерпением, - благоговейно прошептал Мори.
Угли резко погасли, словно кто-то вдруг задернул над ямой черный полог, и в следующую секунду новый душераздирающий вой, переполненный болью и ненавистью, заметался в глубине зиндана. Тайпэнто поднялся с колен и, отряхнув свой наряд, зашагал к выходу. Караульные стражники из дворцовой охраны, молча, смотрели ему вслед своими пустыми глазами. В расширенных зрачках этих людей уже давно не было и намека на присутствие хоть каких-то остатков воли и разума.