Долгая полярная ночь кажется бесконечной человеку, впервые столкнувшемуся с этим явлением. Дикое завывание ветра делает эту картину ещё более изнуряющей, и хочется побыстрее покинуть вечное царство мерзлоты в поисках уюта и очага. Мороз же иногда стоит настолько сильный, что, укутавшись в самые прочные оленьи шкуры в несколько рядов - прошибает насквозь. Это тайга. И любителю-путешественнику здесь делать нечего! Не каждый выдержит такое испытание... кроме народов, населяющих эти края с начала времён. Народов странных и таинственных, мужественных и молчаливых.
Юрта находилась в сотнях километрах от цивилизованного мира. Обдуваемая всеми ветрами, она стойко выдерживала эту напасть, не позволяя холодному воздуху просочиться внутрь себя. Примитивная, но хитрая технология постройки сего круглого войлочного жилища передавалась из поколения в поколение, позволяя "жильцам" вести нормальный образ жизни в таких суровых условиях. Тайга хоть и сурова, но даёт способы пропитания и поддержания сил на многие годы. Вот в один из таких годов молодые охотники на собачьих упряжках, совершили страшную находку в ближайших лесах - обмороженное тело человека! Она была столь неожиданна для этих мест, что оба якута опешили, не в силах принять правильное решение. Тело практически превратилось в глыбу, и было бесполезно принимать какие-либо меры. После недолгих рассуждений охотники решили отправить находку к старейшине, чтобы оправдать неожиданное возвращение.
В этой части тайги поселение якутов было небольшим. С годами их численность стала уменьшаться, а ждать помощи было неоткуда. Болезни хоть медленно, но верно косили всех подряд. Цепочка юрт была разбита недалеко друг от друга, и ничем не выделялись на фоне одной, - выше и шире остальных - жилища старого главы и шамана.
Пока молодые охотники везли на повозке страшную находку, на них выбрались посмотреть почти все соплеменники, провожая удивленными взглядами к юрте старейшины. Полярная ночь наступала через несколько дней, а значит - усилились бы холода, охотиться стало бы трудней. Потому чтобы не разгневать старца акыны внесли в его жилище найденное тело и рассказали хозяину "что к чему". Сухое морщинистое лицо шамана выразило сильное удивление. Сколько ему было лет - не знал никто, но передвигался он ещё уверено, а также видел и слышал прекрасно. После недолгих ругательств он велел отнести тело в самое тёплое место в юрте. Женщинам, входящим в число своей родни указал что делать. После чего пошептался с охотниками и жестом велел возвращаться на охоту, чтобы пополнить запасы на ближайшие дни.
Спустя двенадцать часов найденное тело обмякло, сбросив с себя ледяной покров. Тело принадлежало мужчине в годах, заросшему бородой. Но одет он был не по местным обычаям, а как с большой земли. Лицо же его в смертной гримасе не выражало абсолютно никакого страдания, напротив - оно торжествовало своей печальной участи.
Шаман повернул его на спину и вытер остатки воды. Мёртвая посиневшая рука была спрятана под куртку и что-то крепко сжимала. Он осторожно расстегнул пуговицы и обнаружил то ли журнал, то ли книгу, тщательно обёрнутую в прочную кожу. Старец отложил её в сторону и велел женщинам готовиться к обряду. Аккуратно снимая одежду с тела мужчины, он запричитал молитву на своём наречии, напоминающем распевную песнь. Спустя некоторое время в разных уголках юрты лежали отдельно: одежда, снятая с тела; носильные вещи найденные при нём. Женщины стали натирать тело тюленьим жиром, перекидываясь между собой редкими фразами. От огня скрипящего в очаге стал распространяться сладковатый аромат диких трав, постепенно заполняющий всю площадь. Старец же всё пел свою песнь. Он набирался сил для проведения камлания.
На следующий день в юрте появился мальчик лет восьми - последний рожденный в племени, - и получил задание от старца. После недолгой беседы он удалился, а шаман продолжил приготовления. Обряд требовал тщательной подготовки и соблюдения всех правил, поэтому вскоре у юрты было собрано всё необходимое. Женщина что была помоложе часто появлялась оттуда, отбирая самое необходимое. Два молодых якута готовились разжигать ритуальный костёр. Женщины в других жилищах готовили разные отвары и снадобья, а также еду и чай. Вся цыпочка жителей была занята подготовкой к таинственному обряду - не погребения найденного тела, - а воскрешения из мёртвых!
Быть может в развитом обществе, этот обряд показался бы дикостью, но вдали от цивилизации в недоступной тайге - это было священным действием, сохраненным далёкими пращурами до наших дней. А нетронутое целомудрие окружающей природы придавало силы и загадочности этому ритуалу, стирая грани между реальностью и магией.
Когда языки костра достигли бушующего танца, немногочисленный народ в унтах и тёплых шкурах устроил ритуальные пляски, которые могли продолжаться несколько часов. Белое теперь уже окоченевшее тело лежало на оленьих шкурах, поблескивая жиром в свете огня. Шаман снова затянул свою песнь с совершено отстраненным взором. Одна из женщин стояла у изголовья тела крепко держала его за голову, другая находилась у ног и втирала в них вонючую мазь. За стеной юрты резко ударили в бубен, затем послышалась целая канонада глухих ударов содержащих определенный темп. Шаман читал заклятья, вызывая духи умерших арвахов, обращая свои руки к небу. С закрытыми глазами он искал дух мёртвого человека, заставляя того вернуться в покинутое тело. Затем снова песнь и канонада ударов. Со стороны это выглядело как хорошо поставленный спектакль, но каждый в этом сценарии имел своё место и активно участвовал в загадочном действии. Общая вера в успехе этого обряда была настолько велика, что казалось морозный ветер, неожиданно налетевший с севера на эту процессию - безвозвратно унесся прочь, заставив замереть само время на этом клочке земли.
Старый шаман затеял обряд неспроста: согласно преданию эти земли должен был посетить белый человек с чистой душой. Долгие годы старец ждал этого часа. И сейчас от его колдовства зависела жизнь его племени. Вдыхая жизнь в незнакомца - он возвращал к жизни свой род, о чём поведали древние руны от предков.
Обряд продолжался уже несколько часов, но никто не думал возмущаться и уставать. Свято веря в свои традиции, каждый при этом испытывал своеобразный экстаз, следуя канонам ритуала. Из большой своры собак была выбрана самая крепкая лайка для "жертвоприношения". Шаман снова стал призывать духов, используя старые тексты. Небо над землёй начало смеркаться. Тайга готовилась облачиться в полярную ночь. Отобранную собаку напоили и накормили. Яркая густая шерсть переливалась в последних проблесках дневного света, но в глазах читалась тревога. Сладковатый воздух в юрте сменился резкоразряженым. Огонь в очаге стал неистово бушевать. Все затихли. Тело неожиданно содрогнулось. Женщины покорно от него отошли. Шаман впал в транс: лицо и тело его напряглись; он направлено размахивал руками по всем сторонам света, будто правил невидимой силой; часто менял интонации голоса. Обряд дошёл до напряженной стадии. Лайка стала нервно озираться по сторонам и поскуливать, чувствуя приближение "чужака". Она навострила уши и жадно ловила глазами каждое движение. Но кроме племени якутов около неё никого не было видно. Чувство опасности захватывало её всё сильней. Она громко зарычала куда-то в сторону. Удары в бубен снова участились. Духи, вызванные шаманом, постепенно замыкали невидимый круг перед собакой. Учуяв запах смерти, лайка залаяла, инстинктивно рванулась вперёд, с треском оборвав привязь. Она понеслась вглубь тайги, словно обезумевшая, разметая в стороны белое покрывало снега. Удары становились всё ритмичней, оглушая холодную пустоту. Шаман словно покинул своё тело - он не реагировал ни на что! И, наверное, машинально продолжал таинство церемонии.
Лайка бежала так, словно за ней гналось чудовище. Не разбирая пути, поднимая вихри снега. В какой-то миг дух её покинул и с хрипом по траектории своего безумного бега, она кубарем полетела вперёд, расталкивая слой снега и выпуская из пасти последний вздох.
- А - а... - Издало глухой протяжный вопль тело человека и снова содрогнулось. Глаза на секунду открылись, оголив безжизненные белки.
Шаман закончил молитвы и как подкошенный рухнул перед ним на колени. Всё вокруг замерло. Затем он протянул морщинистую руку в область сердца и надавил. Тело снова содрогнулось, приподнялось, глубоко втянуло в себя воздух, словно задыхаясь. Руки задрожали и нервно зашевелили пальцами. Голова завращалась по сторонам, страшно сверкая белыми зрачками. Затем тело также тяжело выдохнуло и рухнуло обратно. В руке шамана раздался удар сердца. Он приказал снова мазать тело жиром, после чего укрыть его тёплым женским телом. Сам же в ослабленном изнеможенном состоянии упал на лежак и отключился.
Старец проспал 24 часа. Когда он очнулся, то сразу подошёл к телу незнакомца и приложил руку: тело уже не было таким ледяным, а в груди раздавалось редкое, но уверенное биение. Он жестом велел женщине удалиться и накрыл "воскресшего" тёплым одеялом из шкур.
Шаман чувствовал прилив сил и торжествовал внутри. Он много раз обращался к помощи чар колдовства, но они имели скорее злой умысел, чем добрый. Отдавать себе отчета - насколько опасны такие опыты - он не мог, да и незачем это было: никто из соплеменников не бросил бы такой образ жизни, а значит, нужно было спасать то, что осталось.
Через девять суток незнакомец чудесным образом пришёл в себя, и его напоили горячим снадобьем, так как его мучил озноб. Он ещё не понимал, где он и что произошло, но испытывал необычайное состояние лёгкости и спокойствия. Дух мёртвой собаки стал проводником для его души обратно в тело и служил балансом "обновленной" жизни. Тело не могло пошевельнуться, так как все мышцы за это время атрофировались, а остатки памяти бороздили пространство мозга, цепляясь за воспоминания о прошлом. Он не мог говорить, не понимал, о чём говорят эти люди и кто они, но чувствовал себя освобожденным от чего-то тяжёлого. Словно дитя с первых дней жизни его начали обучать движениям и речи, всё сильнее укрепляя его дух. И хоть он был человеком в годах, старый шаман всё рассчитал верно: через год окрепшая плоть незнакомца была сплетена с плотью женщины, и в стане шамана раздался плач ребёнка с обновленной кровью, возвещающей тайге о новой жизни.