Аннотация: На БД9. Увы, первоначальная задумка не влезла в 12 кб, пришлось переобуваться на ходу. Традиционно не вычитано и не правлено.
'И мы прерываем наш утренний выпуск рассказом об удивительном пришествии в N-кой области. Новорожденный малыш, чья мать упала в обморок во время прогулки в городском парке, сумел самостоятельно проползти без малого сто метров до людного места и своим плачем позвать на помощь. Его подобрал сторож, он же оказал первую помощь молодой матери. Поразительно, но ребенок даже не простудился. В настоящее время мать и дитя чувствуют себя хорошо...'
* * *
- Петля не отпустит...
Набережная там была под стать всему юному заполярному городку, отмеченному родимым пятном легких денег и фальшивого пафоса. Спешное ее строительство, начатое по случаю визита высокой правительственной персоны, было заброшено, как только борт с московским гостем оторвался от новенькой взлетной полосы местного аэропорта. Чиновник улетел, а набережная так и осталась стоять, отороченная по бокам скелетами монтажных лесов, незаконченная и несовершенная. Сейчас, поздней осенью, мрамор парапета оставлял у ироничного зрителя ощущение надгробного памятника, установленного родными внезапно разбогатевшему под старость скотопромышленнику: дорогого, массивного и безвкусного.
- Что? - ломкий подростковый голос дал петуха.
- Собрались прыгать, говорю, так и прыгайте. Погодка самая подходящая, чтобы утопиться. Все равно конец. Жизнь, в сущности, препаскудная дамочка, молодой человек. Мстительная и ревнивая. И очень догадливая! Хотя бы только подумайте ее бросить - и вуаля, поздравляю, можете считать себя покойником. 'Кто в петлю полез, того она не отпустит', - так раньше говорили.
Набережная редко бывает многолюдна, тем более осенью. Местным она давно наскучила, а туристов за воображаемой линией полярного круга не так уж и много. Обманчивое северное солнце кружило почти в зените, но часы упрямо показывали шесть тридцать - раннее утро. Безлюдная тишину, обычную для набережной в такое время, нарушали двое. Первым был худющий невысокий подросток, по самые глаза закутанный в легкую, не по погоде, куртку с капюшоном. Второй был старше, средних лет, в дорогом кашемировом пальто и щеголеватой фетровой шляпе, которая скрывала раннюю седину. Мужчина поминутно перекладывал из руки в руку небольшой кожаный дипломат с кодовым замком.
- Вам-то что за дело? Откуда Вы вообще взялись?!
- Где мои манеры? - человек небрежным жестом приподнял шляпу. Подошел еще на шаг ближе. - Игорь Антонович, не далее как прошлым вечером еще был журналистом, а сегодня - пенсионер. Не поздравите меня?
Он протянул подростку ладонь и когда тот машинально пожал ее, оттащил парня от воды.
- Ты, парень, извини, что ломаю твои плШ,25Ш, но при мне ты прыгать не будешь. Не хочу, чтобы твоя физиономия мне потом снилась, - во время борьбы капюшон упал на спину, открыв лицо и затянутые в тугой узел волосы. - Вот так так... Девчонка? И не боишься?
От удивления журналист разжал пальцы и девушка вырвалась. Отбежала на пару шагов, остановилась и неожиданно разрыдалась.
- Все равно хуже уже не будет. Да что вы понимаете в своем пижонском прикиде... Не вам же нечего есть! И не вас мать выгнала из дому! А у меня третий месяц... Лучше уж так, разом... Может, по ту сторону лучше.
- Тебя не Катериной звать, деточка? - в ответ не удивленный взгляд мужчина сделал нетерпеливый жест - не обращай внимания. Скажи лучше, а будь у тебя деньги, не стала бы топиться? Впрочем...
Не дожидаясь ответа, журналист пристроил дипломат на парапет, набрал код и щелкнул замками. От содержимого кейса девушка перестала плакать. Столько денег она не видела даже в гангстерских фильмах. Мужчина тем временем достал одну пачку с банковской печатью и бросил ей.
- Хватит и на пеленки, и на распашонки. Бери-бери, дура, - прикрикнул он, видя колебания девушки. - Это не подарок. Окажешь мне в ответ одну маленькую услугу.
Журналист полез в карман и вытащил оттуда витой шелковый шнур. Потом вырвал из записанной книжки листок и что-то на нем написал.
- Завтра, - мужчина протянул листок девушке - отнесешь шнурок по этому адресу. Но только завтра! Все, прощай. И да, больше не забивай себе голову всякими глупостями. Ничего там нет. Я пережил две клинических смерти и не видел света в конце тоннеля. Даже жаль - какой материл получился бы... Нет никакой другой стороны, запомни. Живем только раз.
Он развернулся и быстрым шагом направился ко входу в примыкающий к пристани парк, до его рейса оставалось еще больше двух часов и журналисту хотелось побыть в одиночестве
- Постойте! Как, Вы сказали, Вас зовут?
Журналист расхохотался.
- Ты не поверишь, деточка. Люди зовут меня Петля. Ну, прощай.
Игорь не солгал, он действительно был журналистом. Петлей его прозвали не только из-за фамилии - Петлев - но и за привычку отправлять очередному объекту своих расследований посылку с намеком в китайском стиле. Разоблачительные статьи принесли Игорю славу, но не деньги. А деньги были нужны, ох как нужны. Может быть, даже больше, чем несостоявшейся утопленнице. И Петлев пошел на сделку с совестью - поменял тоненькую папку компромата на чемодан денег. И хватит об этом. Что сделано, то сделано. Деньги получены, билеты куплены, материал в воскресный номер все равно отправлен. Осталось пережить два дня до самолета на Мехико.
Шорох хвои за спиной он услышал когда уже собирался повернуть обратно к пристани. Остановился, осматриваясь. Два силуэта среди деревьев стремительно приближались к нему и Петлев побежал. Профессия журналиста располагает к цинизму и быстрой потери веры в человечество - Петля бежал не разбирая дороги, прикованный к преследователям цепочкой следов на снегу. Достал телефон - дорогая трубка выскользнула из вспотевшей ладони. В минуту он изорвал любимое пальто о кусты и ветви деревьев.
У ограды парка Игорь приостановился. Метрах в семистах внизу, у котлована, шла стройка, возводился новый спортивный комплекс. Кричать бессмысленно - за шумом техники рабочие все одно не услышат. Но пробежать почти километр по открытому пространству... Хрустнувшая за спиной ветка разом поломала все сомнения и, обдирая руки о кованые прутья решетки, Петля полез через забор. Спускаться по склону оказалось труднее, один неосторожный шаг и все - падать нельзя ни в коем случае. На секунду обожгла мысль бросить мешающий дипломат. Он даже оступился и замер, пытаясь сохранить равновесие.
Что-то толкнуло его в спину и снежный саван, укрывавший землю, метнулся ему в лицо. Весь мир вдруг стал ослепительно белым.
* * *
Тишина и удивительное чувство полета. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя и начать осознавать окружающий мир. Много времени, казалось, минула вечность, прежде чем сознание вернулось к Игорю в полной мере. Тишина и безопасность - удивительный контраст с привычной действительностью. Безмятежное безмолвие в теплой успокаивающей темноте не походило ни на что, виденное им ранее. И все же Петля готов был поклясться, что уже бывал здесь. Когда? При малейшей попытке сосредоточиться накатывало узнавание и сильнейшее, до головной боли, ощущение дежавю. Но воспоминания разбегались, не давая вглядеться в собственное прошлое. Всплывали какие-то лица, мелькали картинки, яркие как детские диафильмы. Вот пухлая девчушка в полосатой футболке и с вечно перетянутым на левую сторону бантом. Дина! Она обещала научиться варить манную кашу и выйти за него замуж. Это было в детском саду... Как странно... Даже сквозь тишину накатило изумление - он привык не помнить ничего раньше учебы в институте. Ему вдруг стало неуютно. Собственного детства он не помнил после клинической смерти. И, значит... Ответ пришел и ошеломил своей простотой. Вот откуда ему знакомо это место. Он мертв.
Эйофрия растворилась в горькой воде понимания. Он больше не летел, скорее плыл, хуже того, тонул. Петля заворочался, пытаясь распрямиться. Тьма, обернутая вокруг тела плотным коконом, держала мягко, но крепко. Приятное тепло начало постепенно переходить в жар, потом в жжение. Игорь вдруг поймал себя на мысли, что не дышит. Не может вздохнуть. И вокруг не темно - он просто не догадался поднять веки. Стоило сделать это, как глаза тотчас защипало и сильно, но он терпел и продолжал смотреть. Полумрак, озаряемый редкими токами пурпурных вспышек, имел явственный металлический привкус. Ему сразу вспомнился Данте с его мрачными виршами. Аттила и Чезаре Борджиа, стоящие по горло в кипящей крови. Ад. Вполне достойное завершение его прижизненной карьеры. Зуд во всем теле стал непереносим и он начал кричать. Беззвучно, отчаянно разевая рот, Петля кричал пока силы не оставили его.
Потом он услышал звук. Сперва журналист принял его за шум в ушах. Но звук не пропадал, наоборот, он усиливался, заполняя собой всю вселенную. Тут-тут, тут-тут. Где-то рядом билось сердце. Большое, просто невообразимо огромное. Тут-тут, тут-тут. Весь мир повиновался этому ритму, и он сам был неразрывно связан с ним, был его частью. И это было прекрасно. Тут-тут, тут-тут, от Сердца расходились волны теплоты, заботы и привязанности. Страхи ушли, прислушиваясь, Игорь совсем успокоился и, убаюканный, погрузился в сон без сновидений.
-...у...тесь! - слово разбудило его. 'Доктор', - позвал незнакомый женский голос.
Тут-тут, тут-тут... Вслед за звуком в его мир пришел свет. Свет забрезжил прямо над головой - неясное бело пятно то раскрывалось шире, то возвращалось к исходному состоянию. Появились ощущения, теперь он совершенно явственно понимал, что находится в тоннеле и этот тоннель несет, подталкивает его туда, к свету. Тут-тут, успокаивающе гудело в спину. Выход был уже совсем рядом. И вдруг:
Белое жерло тоннеля рванулось ему навстречу, свет ослепил его и...
* * *
...снег обжег ему лицо и ладони. Больно и холодно, и руки были как будто не его. Он утонул в сугробе почти по локоть. Завозился, пытаясь выбраться, и даже не вставая, пополз вперед. Значит, все таки живой? Привиделось... Глаза сильно слезились, но даже сквозь соленую пелену он узнал пустырь неподалеку от парка. Вот и недостроенные корпуса впереди. Нужно добраться до них, добраться во что бы то ни стало. Должно быть, слезы меняют перспективу - постройки виделись ему просто циклопическими сооружениями. Позади, за спиной, он слышал неясные звуки, там кто-то был, но оборачиваться некогда. И страшно. Нужно доползти до бетонных стен. Он тащил свое непослушное тело через сугробы, проваливался в них руками, окуная лицо и голую грудь в нестерпимо холодный снег. На мгновение журналист приостановился было, вспомнив о дипломате с деньгами, но желание жить пересилило жадность. Он еще успеет забрать свое, главное выжить. О кейсе он напрочь позабыл уже через шаг. Главное, чтобы не догнали, не добили. До сосен уже рукой подать. Еще одно усилие, еще чуть-чуть. Там люди, там помощь. Пусть даже проблемы, не привыкать. Важнее остаться в живых, а там - там посчитаемся за все. Еще шаг. Вот только он не мог вспомнить с кем должен рассчитаться и за что. Петля даже приостановился от удивления. Память стремительно истаивала, прошлое становилось призрачным и податливым как сигаретный дым. Что с ним?! От холода и ужаса журналиста била крупная дрожь. Он поднял голову и едва не заголосил. Сосны возвышались прямо над его головой, гротескно, немыслимо огромные. Стволы нескольких метров в обхвате, как секвойи, виденные им во время карибского вояжа. Мгновением спустя поездка в Латинскую Америку стерлась из его памяти и Петля уже не знал с чем сравнить... сравнить... как же называются эти громадные зеленые штуки над его головой?!
Потом мужчина увидел титана. Тот был сед, сгорблен годами и все равно слишком велик для человека. Игорь взвизгнул от ужаса и продолжал кричать, не узнавая собственного голоса. Титан подошел ближе, наклонился, протянул к нему руки. Лицо старика-гиганта было удивленным и обеспокоенным. Но добрым. И, уже растворяясь в чем-то новом, ему самому неведомом, Петля заплакал чистым и искренним детским плачем.