Запланированная сытость за время полета уже успела разлиться по телу, остатки "добычи" он оставил у самого входа в пещеру. Пара кожаных мешков и пол бараньей тушки теперь аккуратно примостились на узком карнизе, обрывающемся в километровую пропасть, и представляли теперь собой, ласкающий взгляд натюрморт.
Мешки люди обычно наполняли овощами и пряными травами, или мелкой дичью и домашней птицей. Вряд ли они задавались такими вопросами как: зачем драконам пряности, или что дракон делает с кабачками... Примитивные создания!..
Дракон презрительно фыркнул. Его уже дразнил аромат предвкушаемого лакомства - баранина пропитается душистыми травами, ее останется только слегка подрумянить дыханьем... Как жаль, что пришлось так варварски сожрать часть баранины там, на горе, где люди оставляли свои подношения! Ведь прячутся же, твари, в кустах и расселинах и ждут, а потом пялятся, как прилетает Дракон, как складывает могучие крылья и окидывает величественным взглядом "дары"... А потом издает могучий рык свой. А они слушают. Слушают и дрожат. Как же им нравится бояться!.. Ради этого они часами пролеживают среди колючек и змей, в жару и в холод, а ты вынужден корчить дурацкие рожи и жрать сырое мясо, чтобы у них никогда не хватило духу... Ни на что.
"Никчемные тварюшки..." - мелькнуло в голове дракона и он устремил свой взгляд на закат... Его золотистая кровь залила уже отроги гор. День умирал, обагрив мир своим последним теплом. Осенний студеный воздух так отчетливо чувствовался здесь высоко в горах, среди базальтовых скал, сверкающих острыми гранями. Сюда не доносились ароматы лугов и полей, влажный дух леса... И уж, конечно, дымный смрад селений. Воздух здесь был стерилен. Прекрасен.
Вдохнув надвигающиеся сумерки, дракон направился вглубь своей обители, когда его внимание привлек шорох. Нет, шуршание и даже какая-то мелкая возня. Что-то копошилось в одном из мешков.
"Даже умертвить не удосужились", - брезгливо поморщился дракон - "Задохнется само, испортит вкус. Жалко продукт". Он приподнял мешок когтем и совсем уж было собирался шваркнуть им о камни у входа, когда в мешке отчетливо пискнуло и послышалось тихое и какое-то квакающее завывание. Дракон замер и несколько мгновений непонимающе взирал на кусок сшитой кожи, откуда доносился звук.
***
Арран удобно устроился на небольшой куче необработанных самоцветов прямо напротив входа, и яркие иглы солнечных лучей, пробивающиеся в пещеру сквозь сизые осенние тучи расцвечивали его изумрудно-зеленую шкуру яркими искрами, от чего он сам походил на огромную горсть самоцветов в каменной пригоршне пещеры.
- Мерзость какая, - изрек он, наконец, после долгой паузы. - Ну, допустим, что людишки потеряли страх и остатки соображения, захотели избавиться от младенца, решили, что ты проглотишь мешок, не поинтересовавшись содержимым и преподнесли тебе это в качестве закуски... Но меня-то ты зачем позвал? Посмотреть на эту... гадость? Или чтобы я тебе сказал то, что ты и так знаешь? Выбросил бы сразу. Чего ждать, пока оно тут издохнет и начнет вонять?
Влад посмотрел вглубь пещеры, где подальше от студеного горного воздуха среди старых кожаных мешков и пары шкур неизвестного происхождения затих детеныш людского племени.
- Не знаю, - задумчиво произнес он.
- Пожалел? - ехидно прищурился Арран, он, вообще, ввиду своей молодости отличался редкой едкостью.
- Нет. Гадкое оно... Хилое. Бессмысленное. Было во всем этом что-то омерзительное. Я ж не хряк, чтоб жрать все, что дают. Ну, не нужен вам ребенок - больной, внебрачный, лишний рот - унеси в лес, утопи, закопай, скорми свиньям, что, мало вариантов?! А теперь, как ни поступи - все им в лад. Что выкинуть, что съесть...
- А оставить?.. - Арран, потянулся и встал.
Пасмурное небо с золотыми пробоинами тревожно контрастировало с захватывающей красотой его шкуры и стати, делая его прекрасно-зловещим. Он изогнулся золотисто-зеленой молнией, сверкнул своими жаркими янтарными глазами и произнес:
- Вот тебе мой совет - избавься от этой гадости, а людей- проучи. Думаю, ты и сам знаешь, что ничего другого за случившимся последовать не может.
И он заструился к узкому карнизу, чтобы стать частью мерцающего осеннего пейзажа, а потом растаять зеленой искрой у горизонта.
Влад подошел к куче мешков, где лежал младенец. Протянул лапу и брезгливо потыкал его когтем. Детеныш открыл глаза, открыл рот и снова разразился квакающим безутешным плачем.
***
- Арран, ты прав, - проговорил он вслух и скрежетнул зубами. - Как бы неприятно не было это признавать.
Младенец орал уже минут двадцать и не собирался успокаиваться. Судя по всему, хотел есть, но есть в пещере было нечего. Ничего из принесенного вчера или заготовленного заранее тут не сгодилось бы. Можно было, хотя бы, ради эксперимента попытаться раздобыть, например, молока...
Влад представил себе перепуганную до полусмерти корову и полуобморочного крестьянина, пытающегося ее доить. Впрочем, можно было совершить небольшой набег на маслобойню... Эти мысли заставили дракона покривиться. Он повернул морду в сторону откуда доносился рев; ребенок издавал пронзительные, неприятные звуки, в пухе подергивающейся головы засели "хвоинки" розмарина, пальцы, то сжимались, то растопыривались и мелькали над краями пыльного кожаного мешка. Лететь ради ЭТОГО никуда не хотелось. Но позволить ЭТОМУ умереть...
Влад прежде ничего подобного не испытывал, а сейчас ему даже не хотелось копаться в своих новых ощущениях. Хотелось, просто, чтобы закончился этот шум и воцарился привычный покой...
Дракон резко с шумом развернулся и решительно направился вглубь пещеры. Ни угрожающий шорох блестящей чешуи по камню, ни близкое жаркое дыхание, ни огромная фигура, заслонившая свет не заставили младенца замолчать хоть на мгновенье... Влад поднял лапу...
***
Повинуясь какому-то неясному импульсу он слегка прикусил подушечку пальца. На ней тут же выступила крупная бусина угольно черной крови.
Влад долго задумчиво смотрел, как она растет, как перекатывается по пальцу, как стекает по когтю... И, наконец, зависает на самом его кончике. Густая, блестящая, словно жирная нефть.
Дракон поднес коготь к лицу детеныша:
- Если сразу не сдохнешь, то... будешь жить долго. Но вряд ли счастливо...
Младенец резко замолк, наморщился, лицо приобрело какое-то сердитое выражение, но рта он не закрыл, то ли готовясь выдать новую порцию рева, то ли понимая происходящее. Капля сорвалась и шлепнулась на лицо ребенка, только отчасти попав в рот, но в основном, заляпав щеки и залив глаза и нос. Детеныш засопел, зачавкал, закряхтел, но орать, вроде, уже не собирался. Влад выдавил еще немного крови, и на этот раз она потекла точно в открытый рот. Ребенок глотал.
- Какая же ты все-таки пакость... - проговорил он вслух, и вдруг младенец изогнулся, кожа его приобрела сначала серый, а затем страшный синюшный оттенок, тельце дернулось несколько раз в конвульсиях и замерло жалким комочком среди испачканных кровью мешков. - Издохло, - констатировал дракон.
Он совсем уж было собрался сгрести всю кучу и избавиться от всего за раз, но детеныш еще дышал. Очень медленно и едва-заметно.
- Тьфу, ты, чудовище какое!.. - сплюнул Влад и, как порыв горячего ветра выпорхнул из пещеры.
***
Утреннее солнце упрямо пробивало плотную завесу туч. Их масса была неоднородной и густой, отчего напоминала какое-то серое варево из огромных клочьев холодного пара. Лучи солнца были пронзительными и белыми. Но холодными и редкими. И тем не менее, они настойчиво проникали в пещеру, несмотря на облачные преграды, и преломлялись в прозрачных драконьих чешуях, от чего по сводам пещеры были разбросаны брызги маленьких радуг. Они дрожали и пребывали в постоянном движении, повинуясь ритму драконьего дыхания, который спал недалеко от входа, словно исполинская кварцевая друза. Его шкура искрилась и переливалась россыпью мелких кристаллов, на чьих гранях плясали яркие искры.
Влад открыл глаза, что-то тревожное проникло в его сон, что-то заставило его пробудиться и посмотреть на кучу, в которой он оставил вчера полуживого младенца.
Ребенок лежал неподвижно, не мигая уставившись на него широкораспахнутыми глазами. Белки глаз... Впрочем, назвать это белками было уже невозможно. Глазные яблоки имели угольно-черный цвет, а радужки глаз были пронзительно-зелеными. И они пялились на него из полутьмы пещеры. "Наверное, все-таки сдох", - подумал Влад, но тут младенец моргнул, словно определил, что его заметили, приоткрыл рот и заплакал. Но теперь уже не пронзительно и противно, а тихо, жалобно, всхлипывая.
- Ты, просто, мелкий, гадкий кровосос, - проворчал дракон, направляясь вглубь пещеры и вновь надкусывая едва заживший палец.
***
Больше всего Влада раздражало ощущение присутствия.
Нет, младенец не верещал, не ползал, не гадил, не мешал и даже не привлекал внимания. Он просто смотрел. В темном углу пещеры светились две зеленые искры. Иногда они мигали, а когда детеныш засыпал, то гасли под его веками.
А еще саднил прокушенный палец.
Пару дней все было спокойно. В какой-то момент Влада даже позабавило то, что в его голову пришла жутковатая фантазия о том, как в ночи он просыпается от прикосновения к шее мелких острых зубок... Конечно, до зубок было еще далеко, но сколь и нелепа была эта мысль, столь и неприятна. А на утро третьего дня он действительно проснулся от того, что детеныш его коснулся. Нет, не зубами. Младенец подполз к драконьей морде и впечатал растопыренную пятерню ему в нос.
Влад взвился под своды пещеры, ощерился и едва удержался, чтобы не полыхнуть огнем. Детеныш только вздрогнул. Он стоял на четвереньках, задрав голову и безмолвно почавкивал, демонстрируя степень своего голода.
Дракон приземлился чуть поодаль и внимательно оглядел маленького человека. Тут было на что посмотреть. Младенец, который еще два дня назад даже не держал голову сейчас уже резво ползал и в приоткрывающемся рте можно было наблюдать мелкие (хоть и неострые) зубки. Возможно, если бы люди знали о свойствах драконьей крови, то выражение "растет, как на дрожжах", звучало бы иначе. Ребенок не просто чрезвычайно подрос, но и развился на диете из крови. Выглядело это пугающе, если не сказать жутко.
- Все, хватит! Будешь у меня жрать, как все нормальные люди! - детеныш непонимающе пялился на дракона и продолжал открывать рот, показывая, что все еще голоден. - Буду через час, - пробормотал Влад, - не сдохни, пока летаю.
Но совсем уже у выхода из пещеры до него донесся пронзительный безутешный рев.
- Упырь... Как есть, упырь... - вздохнул дракон и повернул обратно.
***
Длинные струны ливня сшивали сизо-синее небо и черную землю. Влад мерцающей лентой струился среди холодных дождевых нитей. Если бы сверкнула молния, то он показался бы ее гибким продолжением, но это был обычный тихий осенний ливень, и дракон мчался в небе только изредка отсвечивая вороненой сталью и синим стеклом.
В нем клубились неясные ему ощущения, он, словно, заново открывал самого себя. Точнее, открывал в себе неизвестную ему доселе свою грань. Это не было заботой, не было чувством ответственности, но действия по отношению к детенышу, несмотря на весь дискомфорт, доставляли даже некое удовольствие. Хотя, хлещущие по морде струи и холодная вода, заливающая глаза - это уже перебор. Впрочем, и пробуждение от шлепка по морде, и черно-зеленые немигающие глаза, и ежедневные кровопускания, тоже были "слишком" для размеренной и предсказуемой драконьей жизни. И хоть это и вызывало эмоции досады разного спектра, но драконья морда в тот момент озарилась добродушной ухмылкой.
***
Он миновал уже одно из селений и направлялся к молочной ферме, что стояла на отшибе и уже даже маячила среди холодной мглы тусклыми огоньками... Но его привлекли отголоски какого-то знакомого запаха. Он не был ни приятным, ни противным. Он был, просто, знакомым. Там был дым, травы, даже угадывался запах какой-то человеческой утвари... Все, как всегда, но почему-то среди прочих запахов выделялся именно этот... Невольно тело дракона сменило траекторию полета и теперь двигалось, руководимое обонянием.
Какое-то время Влад просто следовал импульсам своих инстинктов. Нюх привел его к окраине одной деревушки и тогда осознание острой вспышкой пронизало его мысли. Так пах детеныш, в тот день, когда дракон вытряхнул его из мешка с пряными травами. Так пах мешок. Так пахли те, кто положил его туда и принес на холм, чтобы оставить вместе с остальными подношениями.
Дракон резко ушел вверх. Он не ощущал ни раздражения, ни злобы. Его действия не были продиктованы желанием мести. Он пребывал в прохладном состоянии чистого рассудка, и все его движения были лишь продолжением ощущения правильности. Словно, не могло быть иначе.
Сделав в воздухе огромную петлю, он устремился вниз, на один из домов. Обоняние было точным прибором его навигации. На излете Влад грациозно и мощно изогнулся и одним ударом хвоста снес крышу жилого строения. После грохота послышались крики, горстка людей высыпала во двор...
Посреди двора, растопырив крылья, раздувшись до немыслимых размеров, и хищно выгнув спину стоял дракон.
Людям казалось, что он свиреп и разгневан. Они видели разверзающуюся пасть и слышали яростный рык крылатого змея, они смотрели, как малиновые струи пламени испепеляют их разрушенное жилище, они ощущали спрессованный ветер, гонимый могучими крылами, уносящегося в дождливую ночь дракона.
Влад был спокоен и точен в движениях. Ни одного лишнего действия, ни одной внезапной эмоции. Это поймет любая хозяйка, выметающая из углов паутину, любой мастер, отсекающий лишнее со своего изделия. Ничего личного: просто, порядок.
***
Найденной в драконьих закромах золотой миски оказалось недостаточно. Лакать молоко ребенок не мог, пить у него пока тоже не получалось. Дракон досадливо рыкнул и удалился в недра своего логова, откуда через некоторое время послышался шум возни и перебираемых предметов. Таким образом из груды всевозможных сокровищ были извлечены несколько золотых ложек, огромная двузубая золотая вилка, столовый нож и три золотых кубка, инкрустированных драгоценными камнями и филигранью.
Пока откапывались столовые приборы, Влад приходил к осознанию, что в данный момент все несколько усложняется: кроме питания и обучения пользованием всей этой утварью, детеныша придется учить и прочему. Например, говорить. Можно было, конечно, попробовать заставить его оформлять все мыслеобразами, но это опять же - обучение... Дракон печально вздохнул - его жизнь несказанно загромождалась суетой. Это раздражало. Это не могло не раздражать. Он даже признался себе, что в некотором роде сожалеет о том, что не сделал так, как было правильно и как озвучил Арран... Ведь именно так и следовало поступить тогда.
Отобрав на его взгляд приемлемые столовые приборы, Влад выбрался из сокровищницы и разложил предметы перед ребенком:
- Не будешь учиться, будешь голодный.
Дракон подкрепил слова мыслеобразом, в котором лишение пищи следовало сразу за непослушанием или невниманием. В ответ пришла четкая картинка шлепка растопыренной пятерней по носу...
- А хвостом?!. - рыкнул Влад, но вдруг понял, что, по сути, только что состоялся диалог.
***
Кормить крошечного человека микроскопической ложкой, имея огромную когтистую лапу это почти то же, что подковывать блоху, пока та отплясывает джигу. Приходилось постоянно подавлять желание прихлопнуть детеныша, чтобы он не вертелся.
После относительно удачного сеанса кормления выяснилось, что человеческих детенышей время от времени необходимо мыть, что нужна теплая вода, теплый воздух и теплое сухое гнездо. "А еще они гадят..." - отметил про себя Влад, внося коррективы в организацию пространства своей пещеры. Теперь следовало подумать о запасе пригодной для детского желудка еды, о том, как добывать свежие молочные продукты, не повергая население близлежащих деревень в слишком частый шок и трепет; что сделать, чтобы ребенок, который довольно шустро исследовал углы пещеры, не исцарапывал коленки в кровь, не глотал драгоценные камни и жемчуг и, наконец, не свалился с карниза пещеры в пропасть.
К концу пятого дня Влад почувствовал некоторое утомление...
Он полулежал на спине, привалившись к стене недалеко от выхода и вяло наблюдал, как возится в обширном загоне маленький человек. Детеныш уже существенно подрос и даже пытался ходить. Его тело покрывали бесчисленное множество синяков и мелких царапин, а от каменной пыли его можно было отмывать по нескольку раз на дню и все равно ребенок выглядел чумазым. А еще он был бледен. Тонкая белая кожа жутковато контрастировала с темными отросшими волосами и глазами, которые так и остались зиять черными провалами с пляшущими зелеными колечками радужек. Горный воздух раскрасил щеки малыша ярким чахоточным румянцем.
- Такими темпами ты уже через год состаришься и умрешь, - проговорил Влад и блаженно с хрустом потянулся.
Его взгляд привлекла зеленая молния, скользившая от горизонта в направлении его скалы. "Арран. Не предупредил, зараза..." - мелькнуло у него в голове. Дракон метнулся к загону, вытащил детеныша, и со словами "Прячься!" подтолкнул его вглубь пещеры, а сам забросал загон шкурами. Его охватило какое-то ощущение стыдливости. Он чувствовал, как суетится, как хочет скрыть... Мерзкое, непривычное, разрушительное чувство.
***
Арран появился на пороге как изумруд на сколе породы. Сияющий, горделивый, благоухающий горным ветром и дождевыми облаками...
- Фу... - его утонченная морда моментально скривилась, - Что это у тебя за... запах?! Оно совсем недавно сдохло?
Влад постарался придать своей морде выражение как можно большего безразличия и скрыть все сопутствующие эмоции.
- Ты о человеке? Нет. Вероятно, это что-то из запасов... - он старательно уходил от прямого ответа, чтобы не лгать Аррану, - От меня, наверное, тоже пахнет, я зачастил к людям последние несколько дней...
Но Арран не слушал его, он резво, бесцеремонно и непростительно по-хозяйски направилась вглубь пещеры, попутно отмечая все изменения обстановки. Влад ринулся следом. Хотел, было, удержать, но понял, что это уже не имеет смысла.
***
Детеныш сидел в дальнем углу сокровищницы, съежившись и спрятав лицо в ладошки. Арран аккуратно поскреб его когтем по макушке. Тот оторвал ручонки от лица и воззрился на него своими жуткими глазами.
- Мда-а, - протянул Арран в задумчивости, - такое людям обратно уже не подкинешь... Это ты его кровью своей напоил? - он обернулся и как-то нехорошо посмотрел на Влада.
- Я и сам знаю, что усложнил все, - ему было отчасти неловко, и это было неприятно уже хотя бы потому, что он не обязан был отчитываться перед более молодым драконом, пусть даже тот и бы его соплеменником, но он чувствовал, что все выглядит именно как оправдание, - в целом я не вижу ничего дурного в том, чтобы подкидыш остался у меня. Ведь неудобства он доставляет только мне.
Арран ничего не ответил, только ехидно хмыкнул и молча направился к выходу.
Влад чувствовал, что его не понимают и не хотят понимать; что в нем разочарованы, как в старшем товарище, в его мудрости усомнились, а вокруг детеныша началось какое-то нехорошее вращение.
Сейчас Влад и сам не понимал себя, но однозначно сказать, что он поступает "правильно" или "неправильно" уже было нельзя. Все усложнилось... "Плохо" и "хорошо" тесно переплелись, баланс нарушался и восстанавливался ежеминутно. Одно было неоспоримо: это был его выбор, а, значит, все было правильно. Хотя, возможно, все было правильно, и поэтому это был его выбор. В этом еще только предстояло разобраться, а быть может, и просто принять уже, как данность, но Арран уходил, так его и не выслушав, и теперь было неясно, чего от него ждать в будущем...
- Арран, постой. Выслушай... - он мысленно потянулся к нему, открывая всю свою искренность, - Мне нужно...
Влад не договорил, зеленый дракон остановил его:
- Я не собираюсь тебе помогать. Я не хочу тебя понимать... Я в этом, вообще, не участвую.
Он замер в пещерном проеме и посмотрел на Влада. Его глубокого желтого цвета глаза смотрели на белого дракона отстраненно и холодно. И сейчас Влад понимал, что Арран - прав. По сути.
- Влад, мне это не нужно. - Он отвернулся и некоторое время молча смотрел вдаль, где на нежно-холодном небе появилась первая вечерняя звезда. - Пространство дрожит напряжением. Скоро снова все накроет. Вопрос только в том, как скоро. Я не понимаю, зачем лишний раз натягивать нити, которые нас оплетают, зачем эти "эксперименты"... Я не хочу этого понимать. Я не хочу в этом участвовать. Война - это война; мы не выбираем, мы просто сражаемся. Но зачем напрягать пространство, нагромождая кучи мелких деталей..?
- Наверное, зачем-то мне это было нужно...
- "Наверное", "зачем-то".., - едко передразнил его Арран, - ты только послушай себя! Нет, Влад, у тебя, какая-то голова рехнулась. А возможно, и все. Ты, практически, порождаешь новую форму жизни, которая непонятно зачем нужна, и уж совсем неясно, что от ее появления можно ожидать!.. Не мне тебе напоминать, что у всего своя цена.
Он рванул в небо. Резко. Не попрощавшись. Закрытый, глухой, холодный. Ледяной по сути дракон, прекрасный, словно высеченный из цельного смарагда,.. оставив только шлейф аромата ветра и дождя.
***
Дракон лежал в тоскливом забытьи на аккуратной груде самоцветов, которую сам предварительно сгреб самым тщательным образом. Его пальцы механически перебирали сверкающие камни. Он ни о чем не думал, не жалел себя, не злился... Он просто лежал и ему было тоскливо. Холодно и пусто.
Снаружи уже вовсю властвовала ночь. В пещере царила мгла, лишь изредка нарушаемая отсверками звезд в драгоценностях. Влад, сам похожий на причудливое украшение, тихо постанывал в темноте. Он не замечал этого; он был далеко отсюда, или его вовсе не было. Он, словно, растворился в бытии, стал эфиром, перестал быть собой. Он плыл в пространстве и времени, бесстрастный, безликий, он сам был и временем и пространством, она заполнял мир, долины и весь горный край, и эту пещеру... пространство, покой, мрак, неподвижность... И только где-то на грани, поперек всего, разрушая все, словно капала вода. Едва слышно, но назойливо до раздражения, вытягивая из текучего покоя, вынуждая быть собой, увлекая разум в драконье логово, в самую его глубину, к грудам сокровищ... Там, среди золота, алмазов и смарагдов, вздрагивал и трепетал бессмысленный сгусток протоплазмы.
Влад очнулся. Видимое пространство расслоилось, вспыхнуло всеми цветами радуги, очерчивая все предметы в поле зрения, наполняя их собственным внутренним светом. Звук, который по началу казался шлепками капель, был всхлипами, тихими, безутешными и полными горестного отчаяния, долетавшими откуда-то из глубин сокровищницы.
Доли секунд зрение дракона приходило в норму, погружая его в темноту, затем перешло в ночной режим. Можно было запалить факелы, но Владу совершенно ничего не хотелось. Он просто побрел в темноту. Туда, откуда доносился плачь.
Вполне можно было предположить, что детеныш, просто, не нашел в темноте дорогу к своему "гнезду", и теперь ему страшно и холодно среди горного камня и куч драгоценного хлама. Однако, когда Влад приблизился к хнычущему малышу, тот проворно удрал за кучу сваленных здесь золотых монет, демонстрируя наличие ночного зрения и у него, забился в небольшую естественную нишу и зарыдал еще громче.
- Ну-ну... Что случилось? - Влад попытался подобраться поближе и хотя бы дотянуться мордой или лапой.
Он не собирался выцарапывать оттуда детеныша насильно, просто хотел показать, что он рядом с ним.
В ответ на его слова пришли мыслеобразы. Это было похоже на эклектичную мозаику из картинок, чувств и ощущений. Там царил зеленый крылатый змей. Но не пугающий и чуждый, как можно было бы ожидать, не злой демон, ворвавшийся и разрушивший хрупкий покой, а сияющий и великолепный. И почему-то именно это и вызывало боль, которой было окрашены чувства детеныша. Картинки с глазами Аррана, фрагментами его шкуры и крыльев, перемежались с почти физической болью, отчаянием и тоской. Дракон смог идентифицировать в потоке картин и себя, но все, связанное с его образом, оказалось каким-то диким ребусом и он разозлился:
- Вот чего ты ревешь?! Чего тебе надо? Что не так?! - он раздраженно выдохнул струю жаркого воздуха в нишу. - Ты только подумай, что происходит: тебя хотели убить, а ты - живешь! Ешь - на золоте, спишь - на жемчуге! Да любой человек за такую судьбу удавил бы! Питаешься отменно; сухо, тепло и нету мух. Горный воздух, солнце и никакой заразы, так, чего тебе еще надо?!
В ответ дракону пришел все тот же хаотичный поток мыслеобразов и чувств, при этом порядок и содержание существенно не изменились. Детеныш явно пытался что-то объяснить, но на данном этапе это оказалось невозможным. А гадать и строить догадки сейчас было бессмысленно. Змей сосредоточился и сформировал образы покоя, сна и солнечного света, сытости и уюта. Потом очертил мысленно направление из ниши к себе... Детеныш понял и повиновался. Выполз, хлюпая носом и судорожно втягивая воздух в легкие, встал на ноги и нетвердой походкой подковылял к дракону. Влад аккуратно обхватил его лапой и направился прочь из хранилища, приговаривая:
- Вот и молодец, вот и умница. Завтра будем учиться, и все встанет на свои места...
Он дошел до внешнего "холла" пещеры и свернулся кольцом у самого входа, устроив своего приемыша поближе к морде.
- Спи, - насколько мог ласково проговорил он. - Завтра ты начнешь жить по-настоящему.
И он лизнул детеныша своим горячим языком. Лицо ребенка было мокрым и соленым от слез, а сам он был холодным и дрожал. Теплое дыхание дракона обволакивало безвольное от переживаний тельце и постепенно согревало.
Так они и заснули: высоко над миром, под крупными, словно спелые вишни, звездами...
***
Обучать непонятно кого, чему бы то ни было, не имея представления, с чего начинать... Это задача для настоящего дракона. Но утром хорошо начинать с завтрака. Конечно предварительно следует искупаться, промчавшись сквозь череду густых дождевых облаков. И не важно, что они осенние. И даже можно не обращать внимания на протестующий визг человеческого детеныша: чистота - залог здоровья.
- Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, - наставническим тоном повторял дракон, заходя на очередной круг и врезаясь хрустальной стрелой в слой туч.
***
- Кукушонок, - усмехнулся Влад, наблюдая, как приемыш уволок у него из-под носа огромное зеленое яблоко и сочно вонзил в него зубы.
Детеныш поднял на него глаза, сложил губы трубочкой и с некоторой заминкой, но довольно четко произнес, пытаясь повторить услышанное:
- Я тебе укушу! - погрозил дракон когтистым пальцем и задумался.
Драконья артикуляция не подходила для подражания, оставалось надеяться только на слух и логику развивающегося ребенка. Судя по всему, все это у него было, а еще прилагалось своеобразное чувство юмора.
Процесс увлекал Влада. За несколько дней из сокровищницы были извлечены все книги и фолианты. Да, все они были переплетены или оправлены золотом, инкрустированы самоцветами и эмалью, но ценность была больше в содержании: это были древние описания земель и быта народов, населявших их; книги по истории, географии, магии и алхимии... Но главное: в них были картинки. Это была настоящая драгоценность. Поэтому, когда ребенок обнаружил способности к рисованию, пришлось пожертвовать несколькими свитками, чье содержание не было особо ценным, а книги после занятий прятались в самые высокие ниши пещеры.
- Учись пользоваться словами, учись управлять мыслью. Одно слово может иметь несколько значений, много образов, но и несколько слов могут означать почти одно и то же лишь с небольшой разницей. - Влад отобрал уголек у ребенка, чтобы привлечь его рассеявшееся на рисовании внимание (к тому времени детеныш и сам дракон были уже частично покрыты черными росчерками от древесного угля), - Запоминай сперва простые слова, которые тебе легче произносить, и подкрепляй их мыслеобразами, чтобы точнее объяснить то, что хочешь сказать. Например, "дом" - дракон ткнул когтем в изображение избы на огромных пожелтевших страницах. - Потом ты научишься четко произносить и различать "здание", "дворец", "крепость"...
На детском лице отразилось непонимание.
- Дом, - повторил ребенок, - Что такое?
Влад вздохнул. У него возникала дилемма: учить детеныша, как дракона - было немыслимо, ибо он не был драконом; учить, как человека - бессмысленно, он жил, как дракон. Каков мог быть компромисс между учением о законах Вселенной и вводным курсом в "человековедение"?
- Дом - это, что строят люди из камня или дерева... Про дерево я тебе уже рассказывал, вспоминай. Они строят дом, чтобы в нем жить.
- Зачем?
- Потому что если не жить в доме, то всегда будет холодно и опасно. Дом - это защита. Когда я говорю, что мы летим домой, это значит, что мы возвращаемся сюда, - дракон снова вздохнул, учение давалось туго, - люди говорят "дом" о месте, где им хорошо, тепло и безопасно. Ясно?
- Дом, - детеныш ткнул пальцем поочередно в несколько построек на картинках.
Это значило, что он усвоил сказанное. Влад устало зевнул и протянул уголек:
- Теперь можешь порисовать.
Это было поощрением, как яблоко или финики, или полет, когда на высокой скорости мчишься к зениту, а потом резко поворачиваешь к земле с тем же ускорением... Поощряя любимыми забавами или лишая их, вполне можно было управлять вниманием детеныша.
Дракон полудремал у входа и размышлял о некоторых особенностях восприятия людей и драконов, когда совершенно чумазый приемыш подлез под его лапу и примостился спать. Влад приподнялся, намереваясь призвать грязнулю соблюсти вечерний ритуал омовения... но его внимание привлек кусок пергамента. На нем неровными, но уверенными линиями был условно изображен свернувшийся у круглого проема дракон и человечек с закрытыми глазами в его лапах. Надпись под рисунком гласила: "ДОМ".
***
Дни были заполнены трудами, недели - медленно, но верно приходящими достижениями. Влад обнаружил, что подкидыш вполне приспособлен к ясному выражению своих мыслей. Не то, чтобы дракон считал людей примитивными, не обладающими разумом созданиями... Хотя, да. Считал. Точнее, он попросту никогда не придавал им значения, а сейчас наблюдал развитие одного из них шаг за шагом и был непосредственным его проводником. Все это и забавляло, и причиняло беспокойство одновременно, но по-другому быть уже не могло. И следовало признать, что во всем этом было что-то хорошее.
Подкидыш рос, пожалуй, слишком быстро. Приходилось приспосабливаться ко всему, что несло ссобой появление человека в пещере. Через три месяца Влад бы измучен, но тем интереснее ему было, что из всего может получиться.
Арран не появлялся и не откликался. Кругом нависала зимняя тихая тревожность. Дракон чувствовал, как вокруг уплотняется напряжение. Арран говорил о Войне, он и сам знал, что новая волна не за горами. "Только бы успеть подготовить подкидыша..." - в минуты размышления о будущем говорил он себе. "К чему?" - ту же вопрошал себя и сам же пытался ответить: "К жизни, какой бы она ни была"... Он старался не загадывать, но теперь это было сложнее.
Теперь все было сложнее.
Детеныш усложнял все: от устройства пещеры до драконьего быта. Пришлось сделать в глубине пещеры что-то вроде купели с отводными каналами. Хорошо хоть наступившая зима позволяла провизии дольше храниться и быть пригодной в пищу ребенку. Хотя, в качестве профилактики Влад, нет-нет, да и подкармливал его своей кровью.
***
Он проснулся от того, что хаотичный шум первого весеннего ливня, хлещущего по пещерному карнизу стал еще хаотичнее. Приоткрыл сонные глаза - она плескалась в струях дождя, а лилово-розовые молнии подсвечивали брызги и превращали их в искры, от чего казалось, что искры летят о самого девичьего силуэта...
Влад какое-то время созерцал видение на грани сна и яви, потом сел, потер глаза... Видение не исчезло. "Как же это я упустил из вида..?" - пробормотал он. Обзаведясь случайно питомцем, он ведь даже не вспомнил о том, что большинство существ в этом подлунном мире делятся по половому признаку. Приемыш оказался женского пола. Раньше это не имело значения - детеныш, он детеныш и есть: мелкий, носится, а если не носится, то спит, свернувшись калачиком, всю зиму кутался в шкуру или грелся в купели, если было холодно... Теперь, вероятно, сложно будет приучить ее к нормальной одежде. А приучать придется. "Как же хорошо, что лапы не дошли постричь его наголо, как задумал", - подумал Влад. Несколько дней назад эта идея, действительно, пришла ему в голову, просто, хотелось избавить себя от лишней маяты хоть на какое-то время. Но теперь он был даже рад, что не успел: "Пусть хоть что-то человеческое останется".
Пока дракон размышлял, время водных забав подошло к концу и по направлению к нему зашлепали закоченевшие ноги. Девочка улыбалась, в темноте поблескивали ее зеленые глаза и белые зубы; от нее пахло ветром, дождем, озоном и еще чем-то... сладковатый человеческий запах...
- Не спалось, хотелось купаться, - пояснила она, извиняющимся тоном. Понимала, что разбудила. - Холодрыга! Бррр!.. - и она, как всегда, нырнула под драконью лапу, мокрая и совершенно холодная.
Если бы лапы дракона обладали человеческой чувствительностью, то он смог бы ощутить еще и "гусиную кожу", которой покрывался приемыш. Дракон покачал головой, встал, потянулся и направился вглубь пещеры, по дороге сонно и нехотя сплевывая огнем на светильники.
В сокровищнице он начал целенаправленно ворошить горы добра, отыскивая хоть что-нибудь подходящее случаю. Наконец, он наткнулся на огромный лоскут златотканой парчи, одним взмахом когтя прорезал посреди дырку и, выдернув откуда-то за торчавшую кисточку шелковый, - вероятно, от самой ткани - шнур, побрел наверх, где тут же бесцеремонно начал заталкивать голову сонного приемыша в прорезь посреди парчового полотна.
- Что не так? Зачем ты засовываешь меня в мешок? - ребенок посмотрел на него жалобно и непонимающе. А еще немного сердито.
Влада покоробило это сравнение, да и все его действия были продиктованы исключительно благими побуждениями и, черт возьми, заботой. И он заговорил настойчиво, но, как можно, мягче:
- Ну, какой же это мешок?.. Это красиво. Вот, смотри! - для верности он повертел ткань, чтобы она пару раз блеснула от вспышек молний. - Это как шкура дракона, только практичнее - ее можно менять, когда вздумается.
- Мне вздумается сейчас, - девочка попыталась стащить парчовый балахон.
- Сейчас нельзя, - строго, но ласково проговорил дракон и моментально обмотал ткань поверх шнуром наподобие пояса. - Будешь учиться носить одежду, как люди. К тому же это будет защищать тебя от холода...
Детенышу явно не нравилась перспектива щеголять в куске стоящей колом ткани, которая к тому же еще и кусалась. И почему она должна была подражать людям? Даже учитывая знания, почерпнутые из книг, о людях она имела крайне абстрактное представление. И даже если бы Влад попытался ей сейчас что-то объяснять, то вряд ли она поняла бы, что именно теперь изменилось. А Влад понимал: детеныш вдруг вырос.
Дракон смотрел, как обижено и недовольно девочка отошла от него и, дуясь, устроилась у дальнего края "гнезда"... Ей все еще думалось, что ее наказывают за что-то, а за что - она не знает. Эта странная, неприятная, блестящая ткань перевернула ее маленькую жизнь и теперь казалось, что ею от нее отгородились, и, как прежде, уже не будет никогда... В таких горестных раздумьях она начала клевать носом, постепенно забываясь во сне. Но, прежде, чем уснуть, она успела ощутить, как поверх гнезда, обволакивая ее привычным теплом, устраивается огромный крылатый змей.
Светильники постепенно гасли, неумолимо надвигалось утро нового дня. Дракон смотрел на спящего приемыша и вдруг подумал... Нет, он вдруг посмотрел на мир его, ЕЕ глазами: золотая посуда - просто столовая утварь, а балахон из драгоценной парчи - лишь защита от сквозняков. Теперь этот человечек никогда не сможет понять цену роскоши... Самой большой драгоценностью для нее всегда будут мгновенья тепла... Искреннего тепла. Даже содержимое всех сокровищниц всех драконов мира не смогло бы обеспечить ее этим.
- А еще маленькие девочки любят жутких тряпичных кукол и глупые сказки... - пробормотал дракон в полудреме, ни к кому конкретно не обращаясь.
***
- Так вот, жила-была принцесса... И жила она у дракона в огромном дворце, высеченном из цельной скалы... - дракон некоторое время пытался переосмыслить написанное в какой-то совершенно нелепой книге, которая невесть как затесалась в его библиотеке, но оказавшейся так кстати. - И была она очень послушная и полезная. Так, я кому сказку рассказываю?! Быстро ползи сюда, чудовище!
Воспитанница, действительно, по-пластунски подползла к самой морде дракона и заглянула в книгу. Влад продолжил:
- И вот похитил ее... - короткая пауза, - злой рыцарь.
- Зачем? - быстро спросила девочка.
- А хотел обменять ее на смарагды, - не менее быстро нашелся дракон.
- А почему он не похитил смарагды сразу? - не унимался детеныш.
- А потому, что тогда сказки бы не было! - разозлился дракон.
- Тогда это неправильная сказка. Ты мне вот лучше правду расскажи, - примирительным тоном попросил ребенок.
- А вот, кто у тебя в кладовке живет? - и она уставилась на него своими неестественными глазами.
- Там живет одна глупая девочка, когда она себя плохо ведет, и я говорю ей: "Марш в кладовку и там думай над своим поведением!".
- А вот и нет, она там не одна живет, - безапелляционно заявила девочка и уперла кулаки в бока, от чего стала похожа на карикатурного самурая.
Влад критически оглядел ее: она освоилась с балахоном, научилась его сама подвязывать и теперь ее наряд был чем-то средним между сари и кимоно.
- И кто же там еще живет? - осведомился он.
- Не знаю. Он не говорит, кто он, - она вздохнула, - Он просто говорит.
- И что же он говорит? - это уже становилось интересным, поскольку посторонние, живущие в сокровищницах, это редкость.
- Он отвечает, - ничтоже сумняшеся, ответила девочка - Я спрашиваю, а он отвечает. Я говорю: "Эй!", а он мне "Эй!" в ответ. Я ему "Здравствуйте!" и он мне "Здравствуйте!", а когда тебя нет, я спускаюсь туда и спрашиваю: "Ты здесь?", "Здесь!" - отвечает. Так мы и разговариваем. Только он скучный какой-то... - она смущенно потупилась, - как будто издевается или разговаривать не хочет. А еще я его выманить хотела и спрашиваю: "А ты сегодня ел?", а он отвечает: "Ел!" и не выходит. Только что же он там мог есть?!
Какое-то мгновение дракон еще сдерживался, но смех неизбежным рокочущим потоком хлынул из его глотки и отзвуки его заплясали под сводами пещеры, порождая новое эхо.
Отсмеявшись, он принялся чертить прямо на каменном полу "схемы" движения звуковых волн, обозначая их угольными стрелочками и, в конце концов, притащил из сокровищницы парадный золотой щит, какого-то древнего правителя, который был отполирован, как зеркало и продемонстрировал несколько опытов с отражением света.
Девочка следила за всеми его объяснениями и действиями, широко открыв рот. Похоже все это увлекало ее не меньше сказок или уроков. Она ловила драконью увлеченность, которой он сейчас буквально пылал, и не смела даже переспросить... Но в итоге, когда, по своему обыкновению, Влад обратился к ней со своим "Ты хоть что-нибудь поняла?", она кивнула, помотала головой и осторожно спросила:
- А все-таки, кто там, внизу?..
Дракон вздохнул, покачал с улыбкой головой и устало произнес:
- Эхо тебе отвечает. Эхо, отразившийся твой собственный голос.
Он подвел ее к выходу из пещеры, набрал полные легкие хрустального весеннего горного воздуха и издал громкий, оглушающий, величественный рык. И горы ответили... Они отразили его голос раз, два, три... И пространство завибрировало, забилось, зажило в темноте ночи ранней весны, заколыхалось и пошло кругами, словно сонная, черная вода огромного болотистого озера...
- Эхо... - заворожено прошептала девчушка, таращась в темноту из-за своего покровителя, - Эхо! - крикнула она, выбегая на каменный карниз пещеры, - Эхо!!! - изо всех сил кричала она, силясь в одиноком весеннем ветре разобрать отзвуки своего голоса...
...Но не могла. Ее голос не долетал даже до ближайшей гряды и тонул в темноте, как тонут мелкие камешки в черной воде.
- Твой голос еще маленький, как ты сама, - успокоил ее дракон, - но пещерное эхо тебе всегда ответит.
- Эхо? - спросила она коридор, ведущий в сокровищницу...
...И эхо ответило.
Влад улыбнулся:
- Эх, ты.., маленькое Эхо...
***
Черное на черном. Чернота имеет разные оттенки, даже, закрыв глаза, не наступает мгла. Жизнь есть и по ту сторону закрытых век. Они смежаются и ты встаешь у грани. Ты переступаешь ее и скользишь в желаемом направлении. Скорость не имеет значения. Направление - тоже. Имеет значение только то, чего ты желаешь, только цель твоего путешествия... Черное на черном...
Золотистые хлопья облаков в пространстве мглы, полет без движения крыла, ощущения без касаний. Влад стремительно продвигался к своей цели. И не только он один.
Он ощущал их присутствие. Такие же сгустки мощи и великолепия, вместилища пламени и холодного рассудка, они скользили где-то за гранью видимости, могучая тысяча, словно блистающие песчинки мироздания, от края к центру, как в провал гигантских песочных часов. Никаких эмоций, только мощь, скорость и общая цель.
Влад знал, что среди этих, таких же, как он песчинок, есть и Арран, и он тоже, как и Влад, мчится к цели. И сейчас важно слиться в единое поле и успеть ударить в одну точку...
...Внезапно пространство начали расчерчивать лиловые сполохи. Нечто в самом сердце провала оживало и пульсировало, испуская сполохи-протуберанцы, которые словно кончиками хлыста выщелкивали искры-песчинки драконов из их мерцающего фронта.
- А если... - подумал Влад и его накрыла вспышка, - Эхо..! Как же теперь..?
Мрак. Абсолютная чернота...
***
Он приходил в себя. Мучительно. Болезненно. Все тело его, словно огромную губку, пропитывала боль. И слабость. И нежелание жить. Нежелание расставаться с всепоглощающей чернотой, которая гарантировала отсутствие боли. Отсутствие всего.
Он пошевелился и услышал свой стон. Чужой, неконтролируемый, жалкий... А потом он услышал шепот. Ласковый, жалобный, настойчивый. Маленькие руки ощупывали его голову, силились перевернуть его, приподнять, отчего тело пронзали мелкие взрывы новой боли. Он снова застонал...
- Эхо... Нет.
Шепот, проникавший под закрытые веки, перешел во всхлипы, на морду упали первые горячие капельки, маленькие ладони гладили драконью морду. Бессвязные фразы утешенья неясно к кому больше обращенные - к нему или к себе самой - обтекали его, как теплый ветер, принося все-таки некоторое облегчение, что было приятно, хоть и странно. Захотелось принять этого обезболивающего сразу побольше и забыться в исцеляющем сне. Эхо, словно уловив его желание, зашептала ласковее и жарче. Возможно, ее, просто, побуждали к этому появившиеся признаки жизни, но истекающие из самой сути слова, пусть и невнятные, обволакивали и притупляли боль. Владу припомнились моменты, когда он вот так, своим дыханьем согревал подкидыша, а теперь в этом нуждался уже он сам...
- Эхо, все уже хорошо. Я вернулся... - едва ворочая языком прохрипел он.
Он попробовал разлепить веки, но дневной свет резанул по глазам, и они заслезились. О том, чтобы пошевелиться или приподнять голову не было даже и речи. Но говорить он уже мог.
- Ты совсем ослаб, тебе надо поесть, ты лежишь так без движенья уже несколько дней... - зашептал подкидыш.
- Не сейчас... Не могу, - ответил дракон.
Эхо приподнялась, дотянулась до острых пластин на его гребне и полоснула по ладони.
- Вот, выпей, открой рот, - в пригоршне стала собираться кровь, а воспитанница попыталась приоткрыть драконью пасть, - Ты ведь сам так делал... Ну, же...
Запах крови ударил в нос, Влад поморщился:
- Глупая, ты же не дракон.
- Ну, и что, во мне же тоже есть немножко твоей крови, - густые, теплые капли упали на холодный камень.
- Да мне всей твоей крови на один глоток... - Влад попытался выдавить улыбку.
- Тогда возьми ее всю!
Эхо залилась слезами, держа ладони лодочкой, и не имя возможности теперь даже утирать слезы. Дракон поморщился и попытался приоткрыть рот. Девочка сунула туда сразу обе руки, и Влад почувствовал, как по языку начал разливаться солоновато-горько-сладкий поток. Нет, не поток, так, робкий ручеек, который почти ничего не решал... Решало ее желание. От приемыша исходило искреннее, отчаянное желание помочь и полная готовность пожертвовать для этого чем угодно. Дракон чувствовал это всем своим существом, он ощущал этот чистый свет. От него становилось легче, боль отступала... Не совсем, но притуплялась ровно настолько, чтобы становиться управляемой.
- Все, все, хватит, - Влад слегка повел головой, чтобы отстраниться и слизнул остатки крови с ее ладоней. - Ты молока сейчас попей, и мед в сотах возьми, он там, в дальней нише... Я знаю, что ты туда все равно лазаешь, как бы я ни прятал... - он попытался улыбнуться - поешь меда, тебе сейчас это очень будет нужно. А я посплю...
Он действительно почти сразу забылся в спокойном сне, а Эхо сидела рядом, поглаживая его огромную голову и задумчиво глядя на пересекший ее ладонь шрам...