Дилавер Яна : другие произведения.

Постылая весна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это не про любовь, это тупо фэнтезятина

   День начинался довольно паршиво. Погано начинался день. Впрочем, как обычно. И кто только придумал эту бесконечную весну? Ладно бы путёвая была: с распускающимися клейкими листочками нежно-зелёного цвета, звенящими ручейками и птичками, устраивающими гнёзда на деревьях. Нет, ничего подобного. Весна была именно паршивой - с бесконечной снежной слякотью под ногами и мокрым снегом, валящимся с неба. Если в его городе и случались ручьи, то они были мутные и пенистые, и уж совершенно точно не звенели. Звона ручьёв хоббит не слышал никогда. А что касается клейких и нежно-зелёных... Если вдруг какое-то отчаявшееся дерево решалось распустить листочки, то они быстро покрывались гарью и выхлопами от самоходных гоблинских повозок. И ничего зелёного, а тем более нежного, от них не оставалось.
  
   Раз есть место, где всегда весна, и, более того, мы имеем несчастье в этом месте пребывать, то ведь должно же быть место, где всегда лето!
   Иногда, свернувшись калачиком под толстым одеялом, и тихонько посапывая, хоббит представлял себе такое место. И если ему случалось уснуть под эти мечты, то он видел целое поле разноцветных цветов, смотрел, как огромные бабочки с тонкими, разноцветными крыльями порхают над цветами и выше, над деревьями, и даже ещё выше, в небе...
   Должно же быть такое место.
  
   Иногда его угоразживало размечтаться до такой степени, что он начинал придумывать истории и записывать их - об эльфах, волшебниках, рыцарях в сверкающих доспехах, принцессах и драконах. Какое отношение эльфы и волшебники имеют к лету, он и сам, пожалуй, не мог бы ответить. Но, тем не менее, он придумывал такие истории. Этих исписанных мелким почерком коленкоровых тетрадок накопилось целая кладовка. Надо ли говорить, что хоббит их никому не показывал. "Как расчудесно было бы оказаться в стране эльфов или стать рыцарем", - иногда воображал себе он.
  
   Хоббит вышел из дому заблаговременно, чтобы не опоздать; на ногах у него были начищенные ваксой чёрные сапожки на низком и очень устойчивом каблуке, а на голове маленькая круглая шляпа из чёрного фетра. Весь он был приглаженный и напомаженный, с розовыми щёчками и аккуратно уложенными светлыми завитушками по прошлогодней моде. Медные пуговицы на сюртуке, отороченном мехом, были начищены до блеска, равно как и огромная пряжка на поясе, и замочки у саквояжа, в котором он нёс Важные бумаги. Из фетровой шляпы торчали позолоченные пёрышки.
   Хоббит шёл - куда бы вы думали? - на работу.
   Сегодня ему нужно было навестить двух заказчиц. Несмотря на постылую весну, он старался приободриться настолько, чтобы решить все поставленные перед ним задачи.
   Первая из заказчиц, Агнесса Браум, милейшая дама и, к слову, большая любительница кошек, о чём свидетельствовали многочисленные изображения этих животных, украшающие стол и стены кабинета, была очень добра к нашему маленькому хоббиту. Увидев, что он весь промок и продрог от весеннего талого снега, напоила его горячим чаем и даже дала пару ирисок. От смущения и благодарности хоббит, сидя на высокой круглой табуреточке, приставленной к обеденному столу, не мог вымолвить ни слова, а его розовые щёчки ещё больше порозовели. Наконец, напившись чаю, он приступил к сверке Важных бумаг. Он использовал в своей работе как счёты, так и новейшую, придуманную гоблинами, Счётную машину. Эта машина представляла собой огромный металлический агрегат, выкрашенный в тёмно-зелёный цвет и покрытый лаком, с множеством выдвижных ящичков, кнопок, рычажков. Как это всё дело работает, простой смертный ни в жисть не догадался бы, но только не наш хоббит. По долгу службы он знал каждую кнопочку, каждый рычажок и каждую педальку Счётной машины.
   Сверив все бумаги и дав рекомендации по расчётам, хоббит поспешил бы поскорее откланяться и удалиться. Но не тут то было. Дородная Агнесса загородила ему дорогу:
   -Ещё не всё, - сказала она.
   -Но...
   -Вот! - Агнесса бухнула на стол огромную пачку пыльных бумаг.
   -Но...
   Хоббит жалостливо икнул и опять уселся на жёлтое кожаное креслице перед Счётной машиной. Пришлось ему остаться и ещё целый час провести за работой. По большей части из-за того, что очень уж он побаивался Агнессы Браум.
   -Как вы помогли сегодня! Вы просто волшебник! - напоследок сказала она.
   -Всегда рад вам помочь, - пробормотал хоббит, застёгивая сюртучок на все десять медных пуговиц.
   -Уф! - только и сказал он, выкатившись как колобок из дома Агнессы. - Пронесло!
   Что он имел в виду, когда говорил своё "пронесло", пожалуй, и сам точно не мог бы ответить.
   Одна из ирисок Агнессы застряла у него в зубах.
  
   Забравшись в самоходную повозку, хоббит уселся к маленькому грязному окошку, чтобы было куда смотреть. Его путь лежал ко второй заказчице, хозяйке кондитерской. От этой мысли он старался отвлечься. Он представлял, например, что спит в своей постели и вставать ещё слишком рано, и даже чайник ещё не начал петь. Но очередная встряска повозки сбивала все уютные мечты о доме, и перед его внутренним взором опять вставала заказчица N 2. Хоббит судорожно сглатывал, и чувствовал при этом, как пересыхает у него во рту. Заказчица N 2 это вам не хухры-мухры. Тогда, ища спасения, он представлял себя Счётной машиной, зелёной, покрытой лаком, с многочисленными выдвижными ящичками. Бесчувственной и холодной. Не ведающей всех страхов и ужасов хоббичьей жизни. Способной запросто, стоически, выдержать присутствие любой заказчицы из любого кошмарного сна.
   Доехав до места, хоббит выскочил из повозки, крепко сжимая в лапке свой саквояжик на блестящих замочках.
  
   Когда он шагал до кондитерской, то и дело буксуя на слякоти - а ругаться ему было несвойственно - то говорил себе:
   -Неужели это никогда не кончится?
   -Не кончится, не кончится... - как эхом отдавалось у него в ушах.
   -Хуже быть не может...
   -Может, может...
   -Ну ничего, раз хуже уже не будет, значит...
   -Будет, будет...
  
   Это была огромная кондитерская, и ему следовало пробраться через баррикады всевозможных вкусностей прямо в счётный отдел Важных бумаг, без которого - уж поверьте мне на слово! - не может обойтись ни одна приличная кондитерская. Надо сказать, что к этому моменту маленький хоббит уже порядочно проголодался, и позолоченные пёрышки на его шляпе не таращились так задорно, как тогда, когда он только что вышел из своего дома. А тут - горы разнообразной снеди так и взывали к нему со своих полок, так и влекли. Рядом с аккуратными мешочками с мукой он заприметил огромную бутыль сгущённого молока, и его маленький желудок просто взвыл от желания обладать этой бутылью.
  
   Когда хоббит, невзирая на искушения, добрался-таки до счётного отдела, то постучал в большую дубовую дверь - трижды, не больше, как учит Инструкция по стучанию в дверь, а затем просунул в дверь своё круглое, приветливое личико.
   -Здравствуйте! - радостно сказал он, приподняв шляпу, и тут же приуныл: никто ему не отвечал. Две гоблинши, одна большая и толстая, другая маленькая и сморщенная, не обращали на него ни малейшего внимания. Они обе склонились над своими зелёными ящиками, постукивая длинными когтями по кнопкам. И только их остроконечные жёлтые уши вздрагивали в такт этим постукиваниям.
   Хоббит заискивающе улыбался, переминаясь с ноги на ногу.
   -Здравствуйте! - уже менее задорно повторил он. И снова приподнял шляпу. И шаркнул ножкой.
   Ноль внимания.
   Всем известно, что хоббиты при желании могут оставаться незамеченными, но это был совершенно другой случай. Нашему хоббиту очень хотелось, чтобы его заметили. Ему полагалось хотеть этого по долгу службы.
   Поэтому он решил взять инициативу в свои лапки. Возможно, это было поспешное решение. Очень тихо, вытягивая носочки, подкрался он к одному из свободных стульев, стоящих у стены, и поставил на него заветный саквояж с Важными бумагами. И только начал расстегивать пуговицы на сюртуке, как почувствовал, что сзади него кто-то стоит. Не почувствовать было невозможно из-за тяжёлого надсадного сопения. Хоббит обернулся.
   -А! - вскрикнул он, дёрнувшись всем тельцем, с головы до самых пяток.
   Сзади него стояла заказчица N 2, самая ужасная из всех, кого ему приходилось видеть на своём веку. Она была грузная, обрюзгшая, её бока свешивались, как воск с оплывшей свечи. На носу и подбородке сидели две жирные коричневые бородавки. Верхнюю губу украшали чёрные приглаженные усики.
   -А вы не позвонили! - самозабвенно рявкнула она.
   -Ой! - пискнул хоббит. - Простите, я запамятовал. Но ведь вы же помните, мы договаривались, что я приду в этот день и именно в этот час. Прошу прощения, что ж это я... Конечно, вы не помните.
   На глазах ошарашенной заказчицы, он выудил из кармана мобильный трезвон, изобретённый всего три века назад всё теми же гоблинами, и потыкал в него розовыми пальчиками. По дубовой столешнице запрыгал, истошно надрываясь, внушительных размеров аппарат - старый, громоздкий, видавший виды. Явный пережиток прошлого, подстать своей хозяйке.
   Заказчица N 2 подошла к столу, взяла трубку и сказала:
   -Аллё! Слушаю!
   -Здравствуйте, - пролепетал хоббит. - Это я, - сказал он и представился. - Могу я прийти сегодня с Важными бумагами, примерно через минуту?
   -Приходите, - растерянно пробормотала заказчица.
   Наш хоббит снова застегнулся на все пуговицы, взял саквояж и выскочил за дверь счётного отдела.
   Там он перевел дух и встал рядом с бутылью сгущённого молока. Ему казалось, что сгущёночные мечты несут его своими сливочными, тягучими волнами мимо зелёных берегов вечного лета. Возможно, он размечтался. Возможно, он забылся.
   -Здравствуйте! - пропищал хоббит, пытаясь удержать тяжёлую дверь, готовую придавить его.
   О чудо! На него удивлённо таращились обе гоблинши. Впервые в жизни он был ими замечен!
   -А вы опоздали на минуту! - рявкнула заказчица, придя в себя.
   -Простите, но всего на минуту.
   -Ладно, - снисходительно сказала она, - но в следующий раз... - С этими словами она бухнула на стол перед хоббитом стопку пыльных бумаг.
   -Апчхи! - сказал хоббит.
   Когда он и тут, в кондитерской, сделал всё, что было намечено, и даже сверх того, и высвободился, образно говоря, из тесных объятий гоблинш, то отправился к себе на работу - отчитаться за потраченные часы. К слову сказать, его начальником тоже был гоблин.
  
   Хоть он и был к этому времени чуть жив, наш хоббит, но ему пришлось подняться по лестнице в Контору Важных Бумаг, а располагалась она на самом последнем этаже двадцатиэтажного дома.
   -И кто только придумал строить такие высоченные дома? - ворчал про себя хоббит, хотя и так знал ответ на свой вопрос. Известно, кто. Гоблины.
   В здании имелся лифт, но он, как обычно, не работал.
  
   Итак, вконец запыхавшийся хоббит вбежал на самый последний этаж. Пройдя сквозь роскошно убранные залы ("роскошно" - в понимании гоблинов, конечно), он добрался до своего стола в самом укромном углу самой укромной комнаты. Каково же было его изумление, когда с кресла навстречу ему поднялась невообразимой красоты эльфийка. Она улыбнулась самой сногсшибательной улыбкой, которую только видел в своей жизни несчастный хоббит. Её белоснежные зубы сверкнули при этом так ослепительно, что он чуть не потерял зрение и сознание.
   -Ах, вы не знаете?.. - чудесным голосом, похожим на пение райских птиц, если только в раю есть птицы, которые поют, сказала она. Даже нет, не так. Не сказала, а нежнейше выдохнула, совершенно непостижимым для простого хоббичьего разума образом растягивая гласные.
   Её длинные волосы были настолько длинны, что, касаясь пола, слегка загибались и при этом чуть слышно звенели, вот так: "дзинь-дзинь!".
   Воистину, это было ангельское видение, бедный хоббит раскраснелся ещё гуще, чем обычно, когда взбегал на двадцатый этаж, расплылся улыбкой, и чуть было сам не "поплыл", но следующие слова эльфийки подействовали на него как ушат холодной воды.
   -Мне сказали, что вас, хоббита такого-то, уволили ещё вчера...
   -Как уволили? Не может быть! Почему?
   -Я не знаю, - нежно выдохнула эльфийка, и по её ясным глазам с невероятно длинными ресницами было и вправду видно, что она не знает. Вообще ничего.
   -Не может быть, - жалобно повторил хоббит и чуть не расплакался. - Как же так?
  
   Дико извинившись (а надо заметить, что наш хоббит был в меру упитан и сверх всякой меры воспитан), он поставил саквояж на пол возле стола, снял и повесил на спинку стула тёплый сюртучок, поправил жилеточку, украшенную искусственными драгоценными каменьями по прошлогодней моде, и пошёл в кабинет Генерального Директора Конторы Важных Бумаг - впервые в жизни по доброй воле. В этот день многое, что происходило с хоббитом, было впервые в его жизни.
   -Вы уволены! - взревел здоровенный гоблин в пиджаке от "Пучи" и в галстуке от "Кусаче", едва завидев беднягу.
   -Господин директор, но по какой причине? - дрожа всем своим упитанным тельцем, спросил хоббит.
   -Ах, вы ещё осмеливаетесь спрашивать по какой причине?! Я объясню, по какой! - рявкнул гоблин и тут же замолчал. Некоторое время он бесшумно открывал и закрывал рот, как рыба, которую вытащили из воды.
   -Тягучка! - наконец нашёлся он. - Да, да! Тягучка кадров.
   -Тягучка? - удивлённо повторил хоббит.
   -Конечно! Как вам тягаться с... Вы видели Её?
   -Да, видел...
   -Ну и какие могут быть вопросы?
   -А разве Она также хорошо как я разбирается в Важных бумагах и Счётных машинах? - заикаясь от страха и, одновременно, не веря собственной смелости, пролепетал маленький хоббит.
   -Ещё бы! А теперь во-о-он из моего кабинета!!!
  
   Хоббит выскочил как ошпаренный.
   -Всё кончено! - сказал он себе, а эхо в его голове повторило: "кончено, кончено...".
   Тут до его чувствительного носа донеслись удивительные ароматы. Голова закружилась, и он в самом деле мог свалиться в обморок от всего пережитого, если бы его не подхватила под локоть та самая прекрасная эльфийка:
   -Прошу вас к столу! И не вздумайте отказываться! У нас банкет по поводу моего назначения на вашу должность...
   "Подумаешь, какая важность: на мою должность!" - усмехнулся про себя хоббит.
   -Теперь, как вы когда-то, я смогу ничего не делать! - радостно продолжала она. Её грудь при этом то вздымалась, а то опускалась. То вздымалась, а то...
   -Ничего не делать?.. - удивлённо пробормотал хоббит и хотел было возразить, но не успел: его усадили на высокую круглую табуреточку, прямо к заваленному яствами столу, налили полную чарку красного вина.
  
   "Как же хорошо, - думал он спустя полчаса, - как же всё хорошо и правильно!".
  
   Когда банкет закончился, разрумянившемуся хоббиту всучили в лапки его саквояж, свободный теперь от Важных бумаг, и тихонько, ладонью в затылок, подтолкнули к выходу.
  
   На улице начинало темнеть.
   -Ничего, проживём, - подбадривал себя хоббит. Как все нормальные хоббиты, наш был очень запаслив.
   Несмотря на недавнее благодушное состояние ввиду сытости, сейчас он стал серьёзен, насколько могут быть серьёзны хоббиты.
   -Надо же, надо же... - бормотал он себе под нос, а его маленькое сердечко билось как птичка в клетке.
   Чтобы не лишиться чувств, он "взял с полки" приятную мечту о том, как доберётся до дому, залезет под тёплое одеяло, свернётся калачиком и уснёт. А когда проснётся, то всё-всё будет по-старому: бесконечная весна с её талым снегом и серым небом, грязные лужи с мутными разводами, заказчицы-гоблинши... Нет. Не-е-ет! Ни за что!
   -Может быть, всё, что произошло со мной сегодня, к лучшему? - вдруг спросил сам себя хоббит. И очень удивился, до того эта мысль показалась ему новой, неожиданной.
  
   Дойдя до перекрёстка, хоббит остановился и задумался: по какой дороге ему идти.
   Во-первых, можно налево, но стоять и ждать колесовёрт, передвигающийся по рельсам и изобретённый гномами ещё четыреста лет назад, ему не слишком-то хотелось. Он уже замёрз, а колесовёрты часто ломаются в пути, останавливаются на полдороге. Это раньше, слыхал он, гномы были умелым, трудолюбивым, мастеровым народом. А сейчас предел их мечтаний - подогретый эль да добрая закуска.
   Во-вторых, можно пойти направо, до дороги, на которой есть шанс остановить кибитку, едва подняв лапку с зажатой в ней денежкой. Но путь до той дороги пролегал через магистраль, по которой неслись на огромной скорости железные жуки. Целые стаи, почти непрерывным потоком. Сколько юрких и вездесущих хоббитов было затоптано со времён проклятого гоблинского изобретения!
   Пока он размышлял об опасностях, которые подстерегают его по дороге домой, высоко в небе, грохоча и изрыгая огненные языки пламени, пролетел металлический дракон. "Начальник!" - с гордостью за начальника подумал хоббит. А следом - изящный дракончик с длинной изогнутой шеей и переливающимися в красных лучах закатного солнца перламутровыми крыльями. "Она", - вздохнул хоббит.
  
   И ещё он подумал о том, что в страну эльфов ему больше не хочется. Почему-то.
  
   Оставался третий путь. Нужно было пройти мимо огромного чёрного здания из стекла и бетона, одним своим видом вселяющего ужас в бедное хоббичье сердечко. И как только гоблины отваживаются, недоумевал он. Ведь ясно же всем и каждому, что в чёрных домах могут делаться только чёрные дела.
   Жилища хоббитов чаще всего были деревянными, приземистыми. Некоторые из маленького народца, самые ортодоксальные, до сих пор, по старинке, предпочитали жить в земляных норах. Но только те, у кого не было детей. Потому что иначе приходили строгие тётки-гоблинши, качали большими кудрявыми головами из стороны в сторону как сломанные куклы, и говорили, что детям-де не обеспечены-де нормальные условия-де.
   Наш хоббит был один-одинёшенек, аки перст, детей у него не было, поэтому он мог позволить себе жить, как жили славные пращуры, в уютной благоустроенной норе с зелёной круглой дверью и круглыми же окнами, прикрытыми снаружи зелёными ставнями. Огорода, правда, не было из-за наступившей однажды вечной весны. А как хоббиту без огорода? Оттого и разводил он грядки прямо у себя под крышей. Вот лучок, а вот петрушка, а вот радующие глаз розы и бегонии... Убогонько, хиленько, но всё ж таки своё, собственноручно выращенное.
   Однако заметим, что не всё и не всегда было так спокойно и с виду вполне благополучно, и что ложечка дегтя была подбавлена в бочку меда уже ой как давно. Речь идёт о гоблинском постановлении за номером таким-то, согласно которому хоббитам запрещалось самим рыть норы, в целях соблюдения норм безопасного строительства и сберегания недр от бесконтрольного выгребания почвы. Да, да, так прямо и было сказано - сберегания от выгребания. Власти определили участок заселения, а рабочие привезли туда огромные трубы и вкопали их в землю. На те, мол, вселяйтеся, хоббиты. Деваться некуда было тогда хоббитам, они и вселились. Да потом всё одно, там, где надо, подкопали, там, где надо, расширили и углубили. Было это давно, так давно, что быльём поросло. И трубы эти, чай, истлели, но долго ещё шутковали меж собой хоббиты, говоря про свои "землянки": влететь в трубу - домой, значит, прийти, а вылететь из трубы - из дому, значит, выйти.
  
   Так уж повелось между гоблинами и хоббитами... Исторически, так сказать, не сложилось. Поэтому если нашему хоббиту доводилось прошмыгивать мимо гоблинских построек, он старался прошмыгнуть как можно скорее, и даже глаза его сами по себе закрывались от ужаса.
  
   И всё-таки он выбрал третий путь, и теперь мрачное здание нависало над ним, готовое придавить как букашку.
   Напиться бы горячего чаю с кексами, надеть любимую пижаму, залезть под тёплое одеяло, свернуться калачиком, вообразить себя... Стоп! Стоп, сказал хоббит сам себе. А как же сгущёнка? Ближе к дому есть кондитерская лавка, работающая допоздна. Наверняка, у хозяина есть такая же огромная бутыль. Не может не быть.
   Так добрался хоббит до своего квартала. А вот и кондитерская лавка, стоит на своём месте, родимая, и в ней - что за удача! - до сих пор горит огонёк.
   Хоббит поднялся на цыпочки и даже немного подпрыгнул. Как же. Хозяин, старый Гвин, всё ещё тут и с каким-то особым удовольствием смотрит на хоббита.
   -Привет, Гвин, - пискнул хоббит. - А нет ли у тебя огромной бутыли со сгущёнкой? Вот давеча заходил я в одну кондитерскую...
   -А то как же, есть! - прошамкал Гвин. - Такая? - он пошарил за прилавком и выудил бутыль с бело-жёлтой густой жидкостью внутри. Сбоку бутыли красовалась надпись большими красными буквами: "Сгущёнка".
   -Ага, ага, такая! Она самая! - радостно закивал хоббит.
   Он выложил требуемую сумму денег и уже хотел идти дальше, но старый Гвин вдруг расхохотался:
   -А что, сгущёнка-то поможет? Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Сгущёнка-то тебе поможет?
   Таким весёлым хоббит его никогда ещё не видел. Уж не стал ли Гвин жертвой старческого маразма? Вежливо улыбаясь, хоббит поспешил поскорее откланяться.
  
   Когда он подошёл к своему дому, ему открылась страшная картина. От его славной земляной норки ничего не осталось. Казалось, будто по ней несколько раз проехал гоблинский многотонный каток или бульдозер. Или сначала каток, а потом бульдозер. Или наоборот. Как вариант, можно было предположить, что на неё нечаянно наступил глупый и подслеповатый горный тролль, но эти великаны уже много веков не выходят из своих пещер (поговаривают, будто все они обратились в камень, не без помощи гоблинов, разумеется).
   Неважно, в каком порядке, и какие именно действия были произведены, но результат оказался плачевным: дом был заживо вмурован в землю, втоптан в грязь, расплющен, распластан и распят, раскатан, как какая-то мятная лепёшка.
   Такого потрясения маленький хоббит не испытывал никогда в жизни. Несколько минут он просто стоял, не в силах вымолвить ни слова. Потом ему пришла в голову спасительная мысль, что он, верно, в темноте забрёл не туда. Но надежда не подтвердилась: дома соседей, а вернее норы, были в целости и сохранности и взирали своими тёмными окнами на хоббита с холодным равнодушием.
   Тогда коленки его подкосились, и рухнул он как подкошенный на то, что осталось от его дома, и лежал так несколько страшных минут, возя ручками и ножками по грязи, в которую было втоптано его маленькое, уютное жилище. Под руку ему попался клочок бумаги. Не далее, как вчера вечером он сочинял историю про рыцаря в белых доспехах. "...Он держал в руках древний манускрипт, читая заклинание, возвращающее силы и залечивающее раны. Вокруг него валялись трупы поверженной нежити" - прочитал хоббит. А теперь всё, конец комфорту, конец историям, конец жизни, конец всему...
   -Не-е-ет!!! - прокричал он.
   -Да, - вдруг явственно сказало эхо. Хоббит готов был поклясться, что в голосе эха послышались зловредные нотки.
   -Кто здесь?! - он вскочил на ноги.
   -Здесь, здесь, - ехидно подтвердило эхо, притворяясь эхом.
   Ну вот, последняя стадия, грустно подумал хоббит, на всякий случай резко обернувшись. Но и сзади никого не стояло.
  
   Навалявшись вдоволь в холодной грязи, хоббит справедливо решил, что слезами горю не поможешь, вздохнул и отправился, куда глаза глядят. А глаза его глядели на жёлтые окна таверны в конце переулка. Именно туда он и отправился.
   У него не было ничего, кроме сгущёнки и выкидного пособия, которое ему выкинули на работе по случаю увольнения. Такое название эта лебединая песня зарплаты получила потому, что не далее как в прошлом веке её выкидывали вслед уволенному работнику и сразу захлопывали дверь. Делали это из опасения, как бы потерпевший, то есть уволенный, не разнёс всё вдребезги-пополам или не прихватил с собой чего-нибудь в качестве компенсации - в зависимости от темперамента. Эти опасения имели под собой веские основания. Дикие времена выкидных пособий давно прошли, но и до сих пор нет-нет, да и выкинут что-нибудь. Повезло и нашему хоббиту. Ведь, в сущности, он был хорошим работником.
  
   Перепачканный грязью и трясущийся от холода хоббит доплёлся до таверны, подошёл к стойке и взобрался на высокую табуреточку. Никто не обращал на него внимания, как будто грязный хоббит - в порядке вещей. А ведь это из ряда вон, так сказать, не имеющее аналогов.
   Вскоре он понял, почему. Всеобщее внимание привлекал к себе белый рыцарь - благородный воин в сверкающих доспехах. По всей видимости, это была гулянка по случаю очередного подвига. Хоббит понятия не имел, какие у рыцарей бывают подвиги, но предполагал, что это, возможно, победа на рыцарском турнире или спасение принцессы. Не менее логично было бы предположить, что рыцарь вернулся с удачной охоты на диких орков, продал гномам свои трофеи, разжился, так сказать, деньгами, а теперь спускает их на ветер. Как говорится, не до барыша, была бы слава хороша. Такая у них, у рыцарей, героическая жизнь. Не то, что у хоббитов.
   Рыцаря окружали обворожительные эльфийки.
   Хоббит порылся у себя в саквояже, достал несколько серебряных монеток и выложил аккуратной стопочкой перед хозяином таверны.
   Он представил себе, как то же самое проделал бы рыцарь. Известно, как. Небрежно кинул бы деньги на прилавок, даже не считая. Хоббит вздохнул. И тут сравнение не шло в его пользу.
   Он взглянул на своё выкидное пособие и опять вздохнул. Сколько он протянет на эти жалкие грошики?
   Блеск монет хозяин заметил сразу, глаз у него был намонетанным, то есть намётанным. Он вопросительно взглянул на хоббита.
   -Ну, чего тебе?
   -Пинту эля, хозяин.
   -Хоббиту пинту эля, - проворчал хозяин, сгребая монеты. - Куда катится мир...
  
   Как бы ни было грустно маленькому хоббиту, но огромная медная кружка, полная игривого эля, не могла не порадовать его. Он ухватил её обеими ручонками и только поднёс ко рту, как услышал:
   -Эй, хоббит!
   Обращались, как будто, к нему. На всякий случай он огляделся вокруг, нет ли ещё в таверне хоббитов, но он был единственным представителем своего народа.
   -Эй, хоббит! - громко повторил белый рыцарь.
   Да, именно белый рыцарь удостоил его своим вниманием. Хоббит отставил в сторону пинту и с готовностью сказал:
   -Слушаю-с!
   -Видишь ли, хоббит... Поистратился я немного. Посмотри, сколько всего выпито и съедено, - рыцарь подмигнул эльфийкам. - Немудрено, что все деньги закончились. А ведь я только начал. Мне нужна твоя помощь.
   -Чем же я могу...
   -Как чем, ты ещё не понял? Когда меня просят о помощи... - рыцарь хлопнул одну из эльфиек по попке, - то я всегда помогаю. Одолжи-ка мне деньжат! Верну, не боись. И сверху ещё что-нибудь дам за предоставленные хлопоты.
   -Понимаете, у меня сейчас весьма и весьма непростая ситуация...
   -У всех непростая. Я ж сказал, верну! Рыцарь сказал, рыцарь сделал!
   Хоббит взглянул на свою пинту, вздохнул.
   -Вот-с, угощаю! - он сполз с высокой табуреточки и протянул рыцарю кружку, над которой колыхалась пенная шапка, - А больше, простите, ничем-с...
   -И это всё? - разочарованно протянул рыцарь. - Ты вообще за слова-то свои отвечаешь? А я ещё хотел тебе что-то возвращать, да ещё сполна, а ты... Бывают же такие! - рыцарь схватил кружку и махом опрокинул в себя весь эль. Пустая кружка полетела в другой конец таверны.
   -Простите меня, - хоббит быстро заковылял к выходу.
   -Ну и народ... Стой! - крикнул вдруг рыцарь. - Уж не тот ли ты хоббит, которого давеча я спас в тёмном переулке? - он, прищурившись, вглядывался в побелевшее личико.
   Хоббит задрожал, точно былинка на ветру. Он вспомнил, как однажды вечером, когда возвращался домой с работы, к нему подошли двое молодых гоблинов. "Гобота" - так их обычно называют. Подошли и сказали... Вернее, хотели сказать, но не успели, потому что неожиданно, со стороны большой дороги, возникла огромная тень, почувствовался резкий запах перегара, и раздался громовой голос:
   -Ну, держитесь, гоблины! Сейчас я вас!
   Это был белый рыцарь, который непосредственно сейчас, в эту самую минуту, совершал один из своих подвигов. А если принять, что вся его жизнь была сплошным подвигом, то можно считать, что хоббиту повезло, ведь он стал свидетелем только одного эпизода из такого отпетого, такого ядрёного героизма длиною в жизнь.
   Потом у хоббита был провал. Помнил только, как удирал, сломя голову. Но от кого? Он и сам не мог бы сказать - от гоблинов ли, от рыцаря ли.
   А наутро в газете он прочёл... То, что он прочёл, было ужасно. С тех пор он не находил себе места из-за чувства вины, пока не узнал, что один из молодых гоблинов снова стал ходить, а другой снова стал говорить.
  
   И вот теперь громада в сверкающих доспехах нависала над ним, готовая раздавить как букашку. Хоббит в который раз за день ощутил непередаваемый ужас, громко пискнул и выскочил за дверь.
   -В следующий раз, когда кто-то вознамерится тебя спасать, сразу говори ему, какой ты жлоб! А я до тебя ещё доберусь! - крикнул вслед убегающему хоббиту белый рыцарь.
  
   Несмотря на то, что хоббит бежал очень быстро, он всё же успел подумать о том, что становиться рыцарем ему уже не хочется. Почему-то.
  
   Отбежав от таверны на приличное расстояние и отдышавшись, хоббит стал размышлять о том, куда бы ему направиться. Как уже было сказано выше, он был один-одинёшенек на всём белом свете. Было даже приведено сравнение: аки перст. Но что перст! Ни один перст в целом мире не сравнится своим одиночеством с одиночеством маленького хоббита, потому что у него не было не только близких, но даже дальних родственников. Следует заметить, что это весьма нетипично для хоббита. Но никто и не обещал, что наш хоббит будет типичен во всех своих проявлениях. Нет и ещё тысячу раз нет.
   Он был тем самым исключением, которое подтверждает правило. Следовало бы так обозначить эту его особенность: он был одинок, несмотря на то, что был хоббитом.
  
   Итак, куда пойти? Он решил пойти куда-нибудь. Нужно было выбрать направление. К слову, наш хоббит был очень любознателен, и дома у него водилось множество самых разнообразных географических карт (речь идёт о тех недавних временах, когда у него ещё был дом). Поэтому он давно уяснил для себя, где находится север, а где юг.
   Юг - это тепло, юг - это лето. Юг - это порхающие бабочки над цветами и над деревьями, и ещё выше, в небе.
   Конечно, он пошёл на юг.
  
   На город опустилась ночь. Весенний холод пронизывал до мозга костей. Он знал, что лето начинается ровно там, где кончается весна. Но что начинается там, где кончается город? Хоббит жил на окраине, поэтому гоблинские постройки, да и вообще все городские здания быстро закончились. Начались гаражи для самоходок, металлические ангары, завод по выпуску самоходок, гаражей и металлических ангаров, у которого даже ночью из трубы валил дым. Примерно там, где заканчивался дым от завода, начиналась мусорная свалка. Хоббит особо не всматривался, но даже издалека угадывались фрагменты отработавших своё и отошедших в мир иной самоходок, гаражей и металлических ангаров.
   Оказывается, их город точно крепостной стеной был окружен мусорной свалкой. Ах, вот почему, догадался хоббит, из города никак не может уйти злополучная весна (она тут заложница и сама себе не рада), а в город не может вступить лето.
   На свалке так зверски смердело, что в этот смрад, пожалуй, можно было забить гвоздь, а на гвоздь повесить шляпу. Хоббит зажал нос рукой и пустился бегом. Краем глаза он успел заметить несколько пар светящихся глаз, и припустил ещё быстрее. Свинокрысы! К счастью, они не сочли его пригодным к употреблению, а то бы ему точно не сдобровать.
   Вскоре упоминания о городе стали редеть, и только безумец сожалел бы об этом. А наш хоббит всё шёл да шёл себе вперёд.
  
   Он видел перед собой только ночь. Мокрый снег летел ему прямо в глаза, забирался в ноздри, стекал по голой шее за воротник, сбивая оставшуюся спесь. "Ох, помотаешь ты сопли на кулак", - говорил ему когда-то дедушка, лет эдак пятьдесят тому назад. Именно этим он сейчас и занимался за неимением носового платка, - выходит, прав был дед, хоббит старой закалки, без наматывания соплей не обойтись.
   Тупое упрямство засело ему в голову, поэтому некоторое время он не замечал таких мелких неприятностей, как залепленные снегом глаза, которыми можно было видеть перед собой только ночь, при всём желании увидеть что-либо ещё, насквозь промокшая одежда, сапоги, в которых сочно хлюпала вода. Носков не замечал вовсе, давно уже.
   -Носки это вообще мелочь, - вслух сказал хоббит и подивился самому себе.
   Что уж говорить о щеголеватых лайковых перчатках. Одну из них он потерял, а вторую выкинул вслед за первой - в непроглядную тьму. На кружевные манжеты - писк прошлогодней моды - было невозможно смотреть без слёз, настолько они успели обветшать. Да и не мог он смотреть, помним: глаза были залеплены снегом.
  
   Тупое упрямство должно было рано или поздно смениться на что-то менее возвышенное. Произошло это именно тогда, когда хоббит совершенно измотался и окончательно замёрз. Быстрая ходьба спасала его от холода до поры до времени. Но настал момент, когда он встал как вкопанный, сказав самому себе, что не сделает больше ни шага. По крайней мере, сейчас.
   Хоббит протёр глаза, высморкался в кружевные манжеты и огляделся. Он увидел, что полночи месил слякоть на дороге, по бокам которой вздымались тёмные ели-великаны. Дороге не видно конца, а в лесу, если повезёт, можно найти приют - под ёлкой или кустом. Поддавшись самообману, он свернул с дороги, к неприступным елям.
   В лесу был снег, белый, не грязный и не слякотный. В лесу была зима. Что ж, подумал наш хоббит. По крайней мере, спрячусь от ветра.
   Лес определённо не хотел его впускать. Холодные и скользкие ветки хлестали по лицу, впивались в шею колючими иголками, метили в глаза. Сучья стремились поставить подножку или, на худой конец, сбить с головы шляпу. В итоге им удалось и то, и другое. Споткнувшись о треклятый сук, хоббит полетел в тартарары, уже будучи без шляпы, ставшей чуть ранее добычей какой-то развязной ветки. Освободившиеся светлые кудряшки грациозно подпрыгнули, и хоббит тяжело впечатался в густое наслоение из трухлявых веток, иголок, и наполовину перегоревшего гумуса.
   Это была яма, возможно, ловушка для кого-то, прикрытая сверху ветками. Снега не было.
   Несколько страшных минут хоббит лежал неподвижно, боясь пошевелиться. Он воображал, что поломал себе все кости, но к счастью обошлось без контузии. Кряхтя и охая, он уселся на землю и достал из саквояжа фонарь, в связи с чем позволим себе небольшое отступление. Да, у него, как и у всякого нормального хоббита, был при себе фонарь. Не могло не быть. Дело в том, что хоббиты испокон веков живут в норах, под землёй, поэтому фонарь необходим им как воздух. Конечно, гоблинской цивилизации вполне по силам отбить любые здоровые инстинкты у любого здорового хоббита. Но только не в нашем случае.
   Итак, хоббит зажёг фонарь и оглядел яму. В сущности, ему повезло. Здесь было довольно сухо, и вполне можно было остаться на ночлег. Он соорудил из веток, прутьев и сухого мха некое подобие гнезда, устроился поудобнее и достал сгущёнку. Эх, вздохнул хоббит, сгущёнка, сгущёнка! Мог ли он предположить, что сегодняшний день подложит ему такую свинью. А ведь, казалось, ничто не предвещало...
   Он очень скучал по своей земляной норе. В голове вертелось одно и то же тысячу раз подряд: хочу домой, в трубу. Каждый раз он отвечал себе самому, что, мол, дома-то как такового уже нет, и тогда накатывалось волной отчаяние. Его маленькая душонка при этом так вопила, что впору было зажимать уши руками.
   Чуть позже, свернувшись калачиком и маленько согревшись, он стал жалеть себя, и горькие слёзы полились из его глаз.
   -Бедный я бедный, никому-то я не нужен... - всхлипывал сердешный.
   -Нужен, нужен, - вдруг сказало эхо у него в голове. А хоббит уже и забыл о его существовании. Сейчас он навострил свои маленькие, и без того острые ушки.
   -Да кому же? - плаксиво промямлил он.
   -Нужен, нужен, - продолжало повторять эхо как сломанный граммофон.
   Вслед за сгущёнкой пришла изжога, а вслед за изжогой икота. Когда, справившись с этими новыми бедами, он уснул, ему привиделся сон, в котором он снова был маленьким хоббитом.
   "Бабушка, со мной никто не играет, потому что я никому не нужен!" - жаловался он бабушке, заливаясь слезами. "Самое главное, чтобы ты оставался нужен одному-единственному хоббиту на всём белом свете", - отвечала она. "Кому же? Тебе, бабушка?". "Нет, не мне, - она разглаживала его светлые кудри своими натруженными руками. - Не мне. Одному-единственному на всём белом свете. Значит - самому себе". Под бабушкины глупости он и засыпал тогда, в слезах. Что бы она ни говорила, хоббит знал: бабушке он нужен.
   Но в одно дождливое утро её не стало. "Ушла вслед за дедом, - прочитал он записку на столе у окна. - Уже не вернусь".
  
   Хоббит проснулся от собственных всхлипываний. Он протёр кулачками глаза, ощутив при этом смутную тревогу. А когда осознал, что он не дома, не в любимой пижаме и не в милой сердцу постели, то разрыдался ещё громче, в голос. И рыдал до тех пор, пока не услышал, что кто-то рыдает вместе с ним. Его пробрал ужас, в спешке он не сразу нашёл фонарь, а тем более не сразу разжёг его. И вправду, рядом с ним кто-то всхлипывал. Хоббит старался направить свет фонаря в лицо страшному незнакомцу, но тот ловко отворачивался, закрывался руками, и постепенно отполз в самый тёмный угол ямы, после чего сидел тихо, ничем не выдавая своего присутствия.
   -Кто ты? - спросил хоббит.
   -Ты, ты! - дерзко ответил незнакомец.
   Зловещая догадка осенила хоббита, благодаря чему он по-новому посмотрел на события, произошедшие с ним. Итак, гипотеза была такова: вчера утром он сошёл с ума, ему стало слышаться нахальное, бесцеремонное эхо, которое теперь воплотилось в некую материальную субстанцию. Руки, ноги, туловище и всё прочее, вот только лица не разглядеть!
   Но признавать себя сумасшедшим отчего-то не хотелось. Поэтому, подумав, он решил обратиться к здравому смыслу. "Да не может того быть, чтоб вдруг стало то, чего не может быть. Да чтоб ещё кто-то во что-то воплощался. Обычный усталый путник - а никакая не субстанция! - имел несчастье свалиться в яму, пока я спал. Мне повезло ещё, что, падая, он не сломал мне шею! Похоже, он такой же пугливый. А возможно, такой же несчастный", - подумал хоббит и только вознамерился обратиться к незваному гостю с дружественной речью, как заметил, что тот старается спрятать за спину - что бы вы думали? - огромную бутыль со сгущёнкой! Ах, ворюга, подумал тогда хоббит, ну ты у меня попляшешь!
   Несмотря на свой исключительно мирный характер, он набросился на незнакомца с кулаками:
   -Мне нечего терять, кроме своей сгущёнки!
   Тот оказался не робкого десятка, как вначале предположил хоббит, и дал отпор. Не прошло и секунды, как они уже кубарем катались по дну ямы, крепко вцепившись друг в друга. Наконец, хоббит оказался сверху. Он прижал руки незнакомца к земле, а потом, изловчившись, откинул его растрепавшиеся волосы с лица, чтобы, наконец, взглянуть в глаза противнику. О, боги! Он видел перед собой свою точную копию. Будто в какой-то странный миг своей жизни он раздвоился, его половина долгое время жила отдельно, а теперь они встретились, здесь, в холодном лесу, на дне глубокой ямы...
   Или, может быть, это его брат-близнец, о котором он не знал? Таинственные стечения обстоятельств привели его в то же самое место, в то же самое время, что и нашего горемыку. "Так бывает с близнецами, я где-то читал про это", - подумал хоббит, теряя сознание.
   И было от чего. Только что он поборол самого себя.
  
   К счастью, сознание покинуло его ненадолго, всего на пару минут. Когда очнулся, незнакомец всё ещё был в яме и таращился на него большими испуганными глазами, прижимая к груди сгущёнку. Лица он больше не прятал.
   "И что я так взбесился из-за этой сгущёнки, - с досадой на себя подумал хоббит. - Кем бы он ни был, он очень похож на меня, только маленький. И, конечно, вне всяких сомнений, я намного симпатичней - это видно с первого взгляда. А ещё он очень грязный, но разве это имеет большое значение? Платье можно почистить, лицо умыть. Он мог бы стать моим другом".
   Стоило хоббиту подумать таким образом, как незнакомец улыбнулся и отставил сгущёнку.
   "Вот чудеса, - подумал хоббит. - А ведь с ним вправду можно ладить".
   -Как тебя зовут? - спросил он, пытаясь изобразить на лице улыбку.
   -Зовут, - подтвердил незнакомец. - Зовут, зовут...
   -Хватит дурачиться, отвечай, как положено!
   -Как?
   -Как положено!
   "Да это сущий дикарь, - подумал он про себя. - Или просто совершенно не воспитан. Свалился он на мою голову".
   Оставаться в яме он больше не мог, нужно было идти вперёд. Хоббит посмотрел вверх и увидел, что небо посерело - значит, скоро рассвет. Ну что ж, худо-бедно выспался, пора в дорогу. Он взглянул на незнакомца, который так и не представился. Боже правый. Сидит убогий, грязный, забитый, без шляпы. В чём же он одет? В такой темноте и не разглядеть толком.
   -Не хочешь отвечать - не отвечай. А мне оставаться тут дольше недосуг, пора двигать на юг. Там тепло, бабочки, цветы и прочее...
   После нескольких попыток ему удалось выбраться из ямы. Сгущёнки початую бутыль он оставил этому бедолаге - авось поможет ему продержаться и не умереть с голоду.
  
   Иногда хоббит утопал в грязи по щиколотку, то и дело проваливался в ямы с холодной жижей, которые, к счастью, оказывались не слишком глубокими. Его хлестали дожди, град стремился пригвоздить к земле, а ветер будто задался целью выдуть мозг из костей. Каждые несколько часов он останавливался, чтобы отдохнуть и растереть ноги.
   Через пару деньков нашему путнику показалось, что снега вокруг стало меньше, а по бокам дороги растут не только ели, обитательницы холодных краев, но также встречаются лиственные деревья.
   Время от времени его обгоняли гоблинские самоходки, чёрные и смрадные. Они старались обкатить его грязью с головы до ног, но хоббит уже перестал обращать внимание на такие мелочи. Никто не останавливался ради него - спросить, мол, как ты, брат хоббит, не замёрз ли, не хочешь ли есть, не говоря уж о том, не подвезти ли тебя. На такие мелочи он тоже не обращал внимание. Правильно, кому какое дело до бродяги. Гораздо больше он удивился бы, если вдруг одна из повозок остановилась возле него, оттуда бы выскочил гоблин, и задал ему все эти вопросы. Вот это было бы весьма странно и настораживало бы.
   Впрочем, не бывает правил без исключений. Так и тут - нашёлся-таки добрый человек, который управлял не самоходкой, а ехал на телеге, запряжённой лошадью. Это был крестьянин. Хоббит удивился, узнав, что бывают ещё такие - крестьяне, в их-то насквозь упакованном, расфасованном, разлинованном и пронумерованном мире. Так вот, крестьянин был настолько великодушен, что подвёз хоббита до ближайшей деревни, в которой нашёлся уютный трактир и даже захудалый гостиный двор. Там хоббит пожил пару деньков, отдохнул, подкрепился, постирался и подсушился. А затем с новыми силами двинулся дальше.
   Признаки приближающегося тепла попадались ему всё чаще. Особенно трогало его пение птиц. Он не сомневался, что эти ласковые певуньи устраивают сейчас гнёзда на деревьях и выводят птенцов. Иначе, отчего бы им так петь?
   "Вот как пахнет настоящей весной, - радовался про себя хоббит, - настоящей, а не такой слякотной, как у нас в городе". Он останавливался иногда посреди дороги и старался вдохнуть в себя побольше воздуха. Он находил в нём что-то новое, бодрящее, и, одновременно, старое, давно забытое, но такое родное, такое тревожащее душу. Вместе с этими непередаваемыми нотами в его сердце поселилась надежда - примерно так же, как птицы селятся на деревьях. Конечно, он заметил это не сразу.
   Ему было приятно, что теперь он просто шёл, а не буксовал, не скользил по слякоти, увязая по щиколотку в грязи.
   Так, он научился находить радость в обыденном.
   Некоторые участки дороги были выложены булыжником или кирпичом.
   Иногда ему попадались селенья. Бывало, примечал он дымок, а когда темнело - огни. Если его ничего не настораживало, он заворачивал в это селеньице. Там он мог пополнить съестные запасы, да и просто поспать в тепле и сухости.
   Тягости дороги не давали ходу мыслям, поэтому хоббит всё реже вспоминал о своей прошлой жизни. А когда неприятные воспоминания посещали его, то сердце уже не так обжигала боль; теперь он мог спокойно думать обо всём приключившемся. Постепенно он пришёл к мысли, что потеря дома - это, пожалуй, не самое страшное, что может случиться с хоббитом.
  
   Так прошло ещё несколько дней. И вот, с некоторых пор, когда случалось нашему хоббиту идти в потёмках, стало ему мерещиться, что над ним кто-то летит. Опять же не каждый раз, а так, время от времени. Но, когда смотрел вверх, никого не видел. Жутко это было - шорох больших крыльев, хруст перьев, лязг когтей - всё едва ощутимо и еле слышно, будто отголосок с того света. Хоббит втягивал голову в плечи, и весь как весь холодел от ужаса. Вот что творит с нами буйное воображенье-то - старался убедить он себя и бежал дальше.
   Но это было лишь пол беды. Как-то раз, в полнолуние, услышал он за собой крадущиеся шаги и даже ощутил горячее дыхание в затылок. Он остановился. Невидимый преследователь тоже остановился и перестал дышать. Хоббит набрался мужества и обернулся: никого. Тот, кто шёл за ним следом, был очень осторожен.
   Таким манером изводил наш герой себя домыслами, рисовал образы, олицетворял безликое, и причиной тому было одиночество.
   Однако следует знать, что хоббиты очень чувствительны от природы. В гораздо большей степени, чем люди или, например, гоблины. Виной тому древняя эльфийская кровь, которая, как утверждают старые книги, течёт в хоббитовых жилах. Пусть не много той крови, а всё же... А кто изволит сомневаться в ценности такого родства, да будет тому известно, что древние, высшие, эльфы - не то, что нынешние.
   Итак, слышались ему крадущиеся шаги, чуялось нахождение чего-то большого в воздухе, а когда свистел ветер, то начинало ему казаться, что в голос ветра вплетается какой-то грустный и протяжный стон. И страшился хоббит грешным делом, не сцапают ли его ещё до юга. И бежал-бежал по дороге, уходящей за горизонт.
  
   Деньги у него закончились, но мало-помалу он научился обходиться без них. Он по-прежнему захаживал в деревни, чтобы найти для себя пищу и кров, но теперь ему не приходилось рассчитывать на свой кошелёк, прежде пухлый от монет и купюр, а ныне совсем отощавший.
   Сперва в ход пошли ценные вещи. Жилеточка с искусственными каменьями ушла за тарелку наваристого супа и каравай ржаного хлеба. Саквояж был удачно обменян на полотняный вещевой мешок, который можно было удобно носить на спине, и крынку топлёного молока. Сюртук, хоть вовсе и не хорош уже был, а всё-таки перекочевал к новому хозяину в обмен на простую куртку из холста и целый пакет восхитительных пончиков.
   А когда запас "ценностей" истощился, оказалось, что у хоббита весьма недурно получается чинить заборы, ухаживать за птицей и скотом, таскать хворост и приглядывать за детьми. А уж в приготовлении разнообразных кушаний он не знал равных. Особенно давались ему кексы с изюмом. За свою нехитрую работу наш бродяжка получал сытный обед и мягкую постель. А наутро снова пускался в путь.
  
   Хоббит уже начал входить во вкус своего странствия - положения, в которое он волею обстоятельств был поставлен. И даже стало это ему нравиться, потому что вошло в некоторое повторяющееся русло. Но не всё бывает согласно нашей привычке, так и в этот раз случилась перебоинка.
   Как-то утром, а может быть, уже под вечер наш путник обнаружил, что впереди него вздымается горная гряда. Видна была она не слишком отчетливо, сероватой полоской на фоне сероватого неба. Разглядывая это вновь открывшееся препятствие прямо по курсу своего носа, хоббит постепенно стал различать вершины - наиболее значительные, чуть поменьше и уже совсем невыдающиеся.
   Дорога, прежде направленная к югу, стала вдруг забирать вправо, а это совершенно не входило в планы хоббита. Тонкое обоняние безошибочно указывало ему направление на юг, по большей части благодаря ветрам. Если случался южный ветер, чуткий нос улавливал едва различимые, но столь сладостные ароматы цветущих лугов, благоухания первоцветов. Северный нагонял только колючую стужу, мазутный дух, да тяжёлое металлическое лязганье.
   Вспоминая свои карты и атласы, хоббит никак не мог припомнить гор. Стало быть, врут карты. Ах, боже ж ты мой, были горы! - вдруг вспомнилось ему. Да только не горами они назывались в географии, а кочками, и были едва отмечены. Да, именно так и было написано - кочки такие-то. Дай бог памяти, какие такие кочки. И вспомнил-таки: кочки Дёсны Дракона. Такое вот непримечательное название, неудивительно, что запамятовал.
   Смекнул наш хоббит, что предстоит ему переход через горы, то бишь кочки. Что ж, вздохнул он, возможно, что по ту сторону кочек как раз и располагается Страна вечного лета.
  
   Чтобы продолжать путь на юг, с дороги пришлось ему свернуть, и прокладывать уже себе тропинку через овраги и буераки, крапиву и бурелом, слетать кубарем вниз с косогоров, взбираться на горочки, прыгать по кочкам через болотца и продираться через занозистые кустарники.
   Спустя пару часов он взвыл от усталости и голода. Что же делать, без конца думал хоббит, как же быть, ведь так давно ни одной деревни. Он с грустью заглянул в мешок. Краюха хлеба, да пол фляги воды. Не густо.
   Сидя на пригорке под разлапистой елью, разомлевши от усталости, пощипывал он свою краюху, запивал глоточками, да так всё и съел.
  
   Словно в ответ на хоббитовы мольбы, ближе к горам, на подступах, вырисовалась деревенька. Даже издалека он увидал, что необычное это местечко. Домики добротные, коренастенькие, хитрыми рисунками изукрашенные. Кто же это там живет? Вроде, не люди, не хоббиты. Само собой понятно, не гоблины - те сплошняком городские жители, преусердно заняты своей карьерой; дюже хлопотливый народ, деревенское житьё не про них.
   Подойдя ближе, хоббит догадался и даже обрадовался своей догадке. Ну конечно, гномы, больше-то некому. Кто ж ещё выстроит деревню прямо у подножия горы? Но всё-таки тревожно было у него на душе. Как приветят одинокого странничка, примут ли? С этим он и вступил в деревню.
   Гномы поглядывали недобро, кидали на хоббита косые взгляды из-под густых, заросших бровей. Он никак не мог понять, в чём дело. Может, гномий народ и не славится особой гостеприимностью, возможно. Например, из-за своей постоянной занятости, погруженности в дела. Но так, чтоб вообще - это что-то из ряда вон. Да и слыхал он, что дружелюбны они бывают... Вот в таких противоречивых раздумках и пребывал наш герой.
   Сам-то он был весьма приветлив. Перед каждым встречным-поперечным снимал шапку, кланялся низко, шаркал ножкой, обращался учтиво:
   -Здравствуйте, позвольте представиться...
   -Добрый день, не могли бы вы...
   -Скажите, а где мне найти...
   -Будьте так любезны, подскажите... - но гномы шарахались от него аки от прокажённого.
  
   Уж день клонился к вечеру, а бедный хоббит так и шатался себе, как неприкаянный, ловя неприветливые взгляды. И так он находился-набродился, аж в глазах помутилось с голодухи. Ножки, стало быть, заплелись одна о другую, головку повело, в ушах зашумело, да и рухнул оземь родимый с приятной улыбочкой на круглом лице.
   Очнулся хоббит в тёмной комнате, но, придя в сознание, ничем себя не выдал, а лежал тихо, прислушиваясь к голосам. Говорили за занавеской, которой была задёрнута кровать. Сквозь ткань просвечивали огоньки - видимо, рассудил хоббит, зажжённые свечи на столе, вокруг которого сидели невидимые собеседники.
   Весь он обратился в слух.
   -Невмоготу так больше жить, будем молчать, так и сгинем, - сердито сказал первый голос. - Раньше как? Разработали рудник, собрались, кто во что горазд, да пошли робить. Что добыли, то наше - кое-что продали, кое-что в кузницу отнесли - вот тебе и подогретый эль, и добрая закуска. А теперича? К Дурондилу этому, как на каторгу идти? Всегда всё наше было, общее, испокон веков. Если б Дурондилу приспичило вдруг рудник разрабатывать, кто ж ему не дал бы? Так ведь руки у него не те: нежные, светло-зелёные, к работе не приспособленные, где ж ему, ельфу этакому землю копать, камень дробить...
   -На погибель нашу законы эти выдумывают, - отозвался второй, хриплый голос. - Всю жисть думали, что в деревне Перегарье живём...
   -Перегорье, - поправил его третий голос, высокий и молодой.
   -...знать не знали, - как ни в чём не бывало, продолжал второй, - что деревня наша это не деревня вовсе, а горнодобывающий пункт - тьфу ты! А мы тут, стало быть, рабочая сила, всё одно рабы. Всегда сами себе хозяевами были, ведать не ведали, что такое аренда ента, будь она не ладна. Уверен, гоблины всё это выдумали, ночами не спят, законы антигномьи выдумывают!
   -Э-ге-ге, и хлебом их не корми, дай законы повыдумывать! - согласился первый, сердитый, и хлопнул кулаком по столу. Хоббит аж подпрыгнул на кровати от неожиданности.
   -Работнички урабатываются, так и в ящик сыграть не долго. А Дурондил больше не принимает - им же платить надобно! А он что, дурак что ль, хоть и Дурондил?
   -Не дурак, раз в аренду домыслил наш рудник взять. А мы ни слуху, ни духу, примчались, а там уж аренда! Знали б законы эти гоблинские, интересовались бы этой ахинеей, скинулись бы, чай, всем Перегарьем...
   -Перегорьем!
   -...да и забрали бы себе свои копи. Работали б и жили как прежде.
   -Да кто ж знал? Гномы-то мы простые, наипростейшие... Да и хватило бы у нас денег? Мы же не зажиточные, а так, потихоньку, помаленьку...
   -Хорошо хоть, что Длоин, кормилец наш, устроился, а то всему нашему семейству каюк бы пришёл, - сказал четвёртый голос, помягче, бабий как бы.
   -Длоин, конечно, молодец, но ведь не пристало нам за эти подачки от сеньора Дурондила держаться.
   -Да и за что же нам держаться-то? Леса под охраной закона - охотиться не могем, значить. Реки тоже - от рыболовства охраняются. Ежели что-то тайком удастся поохотиться или наловить, так живём в страхе, как бы не прознали. И вот так теперь на своей же родной стороне, где издавна наши жили, жили не тужили, потому что никогда сложа руки не сидели, а щас и не хочется-то сидеть, а приходится!
   -Надобно нам у наших братьев по ту сторону гор помощи просить или к ним перебираться. Там, чай, уж не Беспределье, - сказал, как отрезал, сердитый.
   -А напасть-то, напасть-то? - запричитал опять бабий голосок. - Как же мы через енто новое заграждение нечистой силы пройдем? Сожрёт заживо нас чудо ето кибернетическое! Драконы-то вымерли в горе, уже чай несколько веков про них ни слуху, ни духу, а вот на тебе, вылезли какие-то твари драконьего обличья...
   -Нам-то оно, конечно, самим не спроворить, а братья наши по ту сторону гор, вот они бы подмогли с оказией ентой справиться, их там туча воинов закалённых. И Дурондила заодно свергнем!
   -Дурондил всего лишь приспешник, гоблинский служка. Вон их, территория целая, прихвостней-то.
   -Тайный путь есть в горе, ещё дед мой говаривал... Но пройти там может только махонький да юркий, такой, что в любую форточку прошмыгнёт и незамеченным останется. Есть у нас такие?
   Тут все гномы враз замолчали, притихли. Почуял хоббит, что, заговорив о маленьком да юрком, про него вспомнили.
   -Шпиён-то чай очухался... - предположил хриплый голос.
   -Тсс! Могет и не шпиён.
   -Шпиён! уж больно вежливый, вымуштрованный.
   -Так уж больно обтрепанный, зачуханный. Шпиёны наверно пешком вёрсты не мотают.
  
   Хоббит вытянулся на кровати по струнке, боясь не то что пошевелиться, но даже и вздохнуть. На ту пору как назло зачесалось-зачесалось у него в носу, нестерпимо прямо зачесалось. Он терпел-терпел, да не вытерпел, чихнул! Тем себя и проявил. Гномы тут же, как один, прискакали и встали вокруг него, одёрнув занавеску.
   Наш горемычный не растерялся, а, присев на кровати, обратился к гномам с речью:
   -Почтенные гномы! Услыхать мне пришлось ваши речи, и в том я не виноват, не затыкать же мне уши. Тут соизволили сумневаться, не шпион ли я. Смею вас уверить, не шпион и никогда шпионом не был. Я всего лишь бедный странник, ищу в вашей деревне ужина и ночлега.
   -Откуда идешь ты, куда направляешься, да и звать тебя как?
   -Звать меня так-то, иду я из Города вечной весны в Страну вечного лета, которая лежит за горами, - ответствовал хоббит и уточнил: - За кочками.
   -За кочками! - вслед за ним саркастично повторил сердитый. Это был суровый седой гном с большим красноватым носом, в сером колпаке, надвинутом по самую переносицу, что и глаз-то было не разглядеть. - А не обидно ли нам такое слышать? Обозвали наши горы кочками! Да не твоя вина, это всё гоблинские проделки, видал я эту карту ихнюю... Раньше в горах водились драконы, да и горы-то назывались не Дёсна, а Вся Челюсть Дракона.
   -С зубами? - простодушно осведомился хоббит.
   -А то как же! Зубы дракона - во как! А сейчас, стало быть, зубы-то повыдёргивали, одни дёсна-то и остались. Но, как говорят, хоть горшком назови, да в печку не суй. Всё бы так, да не так. С недавних пор кровоточить стали десна-то.
   -Как вы сказали, кровоточить? Я не ослышался?
   -Ну уж, решать тебе, ослышался ты или нет. А только я сказал, как есть, - таинственно прошептал гном, и заметил наш хоббит, что глаза сердитого горят-таки из-под колпака двумя чёрными омутами, седая борода клочьями устрашающе торчит в разные стороны, а тёмный гномий силуэт вместе с колпаком и бородой зловеще содрогается на фоне свечного огня.
  
   Хоббит затрясся всем тельцем, понимая, что перед ним вот-вот откроется страшная тайна. Он и так уже услышал препорядочно: про чудищ, поселившихся в горах, про неправильную аренду и подлюка Дурондила, про антигномьи законы и "братьев наших" по ту сторону гор и теперь ещё - о боже! - про кровоточащие дёсна.
   Оставалось собрать всё это воедино и понять, в чём тут соль.
   -Ничего не понимаю! - признался хоббит и глазёнками три раза мырг-мырг.
   -А ты не понимай, мил хоббит, не понимай, не упорствуй в понимании. Ты - нутром чуйствуй! - сказал сердитый гном и ещё пуще сдвинул брови под колпаком. В самом деле, трудно было бы предположить, что он не сдвинул.
  
   Полчаса спустя хоббит уплетал за обе щеки, сидя за накрытым столом в соседней избе. Потчевали его всё те же гномы.
   -А ещё я могу пропалывать огороды...
   -Нет у нас огородов.
   -Ах, да! Тогда - дзинь-чинь - чинить заборы...
   -Нет огородов, нет и заборов.
   -И то верно. Ухаживать за птицей и скотом...
   -Не скотоводы мы! И птиц у нас нет.
   -Стряпать...
   -Состряпаем и сами, было бы из чего.
   -Таскать хворост...
   -Только сунься в лес, вмиг браконьерство вменят. Ты ешь, ешь. Не волнуйся, матинька, коль скоро услуга твоя потребуется, не постесняемся, спросим, - ответствовал сердитый (звали его Валибур - распространённое в тех краях гномье имя).
   -А и то правда, - все остальные гномы, а именно Гвили, Дили, Пикли, Микли, Йори, Жори, Оки и Поки, согласно закивали головами, мол, спросим, не волновайся.
  
   Чинные разговоры о погоде, которые, как слыхали гномы, следует вести за столом в благовоспитанном обществе, сами собой сошли на нет. Ведь кто о чём, а вшивый о бане; и опять пошло-поехало: Дурондил, такой-сякой, аренда, такая-сякая...
   Какие небезынтересные обстоятельства способствовали тому, что сеньор Дурондил оказался арендатором на перегорьевском руднике - отдельная история, которая в развернутом виде могла бы занять несколько страниц, но вряд ли стоит рисковать драгоценным читательским вниманием, рассказывая её. Бог с ним, с Дурондилом и иже с ним. Оброним только невзначай, что было кому шепнуть эльфу на ушко в своё время: э, ваша влажность, не зевай, да и копи забирай.
   -Что ж вы новые рудники не разработаете? Вон, гора-то какая большая, - спросил хоббит. Почувствовав блаженную сытость, он решил выяснить для себя некоторые подробности.
   -Да как же, матинька, нам и разработать, ежели строго блюдётся постановление ихнее... В целях соблюдения норм какого-то там строительства и сберегания недр, значится...
   -А, сберегания от выгребания? - догадался хоббит.
   -Оно, оно самое, выгребание. Мы-то ведь как? Наше дело завсегдашнее - копи, рудник то есть. Что для нас целая жизнь, понимаешь, для гоблинов - выгребание! Тьфу! Без ентого выгребания мы как без рук. Что делать? На пропитание, кажется, в лес пойти за зверьём, да на реку - рыбцов ловить. Да не тут-то! Взяты под охрану, это теперь браконьерство говорят, потому что леса и реки это достояние всего народа.
   -Да говорил гоблин заезжий, важный чин, - встряла хозяйка, - будто лицесию можно на охоту и рыбную ловлю выкупить - на один год!
   -Тьфу ты! Лицесию! - сурово крякнул Валибур. - Всю жисть, значить, без лицесии, а как оне свои лицесии выдумали, нам их покупать. А на что, спрошу я вас, покупать-то? Всю душу вынули!
   -Ещё и ходют, разнюхивают, чины-то эти страшномордые, - подхватила хозяйка. - Вот и тебя, дорогой гость, за шпиёна ихнего приняли. А ты кушай, кушай... Не в жись такого тощего хоббита не видывала, - приговаривала она, подливая ему похлёбку.
   Валибур, поглаживая раскудлатую бороду, рассказал хоббиту, что по ту сторону гор находится большой гномий город Гордесбург, богатый и славный. И что жители его ну ни за что, ни за какие пряники и не под каким кнутом, не склонятся перед гоблинами - так он был уверен в своём народе. И если дать им знать, что за дела тут творятся, и на что обречены гномы Перегорья, то восстанут и помогут. Или хотя бы примут перегорцев к себе, в лоно родного народа.
  
   -Мне всё равно идти через горы, вот я и передам тамошним гномам все, о чём вы меня попросите. Если дойду, конечно, - по-простому сказал хоббит.
   -Постой, мил хоббит, не гони лошадей. Так просто через горы не перейти, - сказал Йори. - Великое наказание в горах нам сотворено за грехи наши!..
   -Ты всё одно мусолишь: за грехи, да за грехи... - сердито перебил его Валибур. - А за какие такие грехи? По мне так райские кущи должны быть нам уготованы за те страдания, которые мы натерпелись от гоблинов и Дурондила! А через горы и вправду не перейти, - сказал он, обращаясь к хоббиту. - Поселилось там чудище невиданное, страшилище безобразное с красными горящими глазами. Некоторые говорят - адский сатана. А нам, старикам, известно: никакой не сатана, а тупо дракон...
   -Но ведь драконы давно вымерли! - ввернул словечко хоббит.
   -Вымерли много тысяч лет назад, твоя правда. Но вдруг они появились вновь. Нео-драконы! Вот как, по-современному-то. Да только скажу я тебе, матинька, необычные это драконы...
   -Смотрел я в энциклопедии: такие они и были... - сказал молодой гном Оки.
   -Не перебивай! - прикрикнул на него Валибур. - Больно умные стали: в енциклопедии... Понапишут вам в енциклопедиях ваших, а вы уши-то и развесили. А признать того не хотите, что в старые добрые времена драконы были огнедышащие, а нынче што? Расскажи им, Йори.
   -Стыдобище! Нынче пламя у них не из пасти вырывается, а из заднего, стало быть, места! - выпучив глаза, сказал Йори.
   -На пьяну голову и не то увидишь, - хихикнул Поки.
   -Зуб даю на отсечение! Сам видел! Трезвый был, как стеклышко! И это, знаете... Как пустил он струю-то свою срамную, да как взовьется, демон! Сложил крылья и молнией по небу понёсся! На погибель нашу они воссозданы! - Йори кинулся на колени и трижды стукнулся головой о деревянный пол, а затем, снова сев за стол, продолжил: - Воют до того жалостливо, пронзительно, аж мороз по коже. А глазищи-то, глазищи? Аки плошки! И горят, горят адовым огнём.
   -Как же ты спасся, дядя Йори? - спросил его Оки.
   -От так и спасся. Солнце взошло на моё счастье, а нечистая сила, как известно, страшится света божьего. От так и спасся по милости бога нашего.
   Вспомнил тут хоббит свои ночные кошмары - как раз, получается, на подступах к Перегорью. А как вспомнил - встрепенулся.
   -Что-то, мил хоббит, на тебе лица нет, - сказал ему приметливый Валибур.
  
   Уложили спать хоббита в избе, где нашлась лишняя кровать. А наутро пошёл он прогуляться по деревне. Благоразумно решил для себя - гоблинам не показываться, вовремя от них сторониться, потому что знал: увидят - обязательно заинтересуются, такой настырный это народ, все-то им и до всего есть дело, в любую дыру готовы свой длинный жёлтый нос засунуть.
   Гномы больше на него не косились; с каждым хоббит любезно раскланивался.
   А сам меж тем всё думал, как же ему перебраться через горы. На ум так и лезли слова Валибура о тайном пути. Решил хоббит расспросить старого гнома поподробнее. Только вот расскажет ли? Какой резон ему открывать секреты предков первому встречному хоббиту?
  
   "Ах вот, где живут все эти гоблины", - подумал хоббит, увидев на краю деревни, или, пожалуй, чуть поодаль, высокий деревянный забор, через ворота которого то и дело сновали гоблины в военной одежде. А ещё чуть поодаль развернулась стройка. Строительство вели гоблины, ведь всем известно, что они мастера возводить нелепые сооружения. Что на этот раз? - подумал хоббит и подкрался ближе.
   Возводилась чёрная башня, одного взгляда на которую было достаточно для того, чтобы в сердце пробрались страх и печаль и навеки там поселились. Возле башни строились бараки. Расторопные гоблины пригнали машину для укладки цементных плит и в спешном порядке, тяп-ляп, начали обносить всё это хозяйство высоким серым забором. "Вероятно, где-то уже припасена катушка с колючей проволокой", - горько подумал хоббит, потому что догадался: гоблины занимаются строительством типовой тюрьмы.
   Тюрем было достаточно разбросано по всему Беспределью; в Городе вечной весны их тоже было немало, поэтому хоббит научился отличать тюремную башню от всяких прочих башен. Но зачем гоблинам понадобилась тюрьма так далеко от города? Поразмыслив над этим, хоббит решил: нужна, так нужна; видимо, решили привозить сюда преступников. Но каково будет гномам Перегорья, если вдруг из гоблинской тюрьмы сбежит заключённый - вор или убийца? Бедные гномы, ну и соседство вам припасено, совсем расстроился хоббит.
   Возможно, гоблины не успели подумать об этом, они ведь известные торопыги, простодушно решил он, а затем вернулся в избу. Гномам он не стал пока говорить о тюрьме, чтобы не расстраивать: вдруг да всё уладится.
   Да, он был глуп. Просто невероятно. И где-то выше, кажется, уже говорилось об этом. Глуп, а равно прост и свят.
  
   Целый день хоббиту не удавалось расспросить Валибура про тайный проход в горе: тот хоть и солидных лет гном, но очень активно занимался разнообразной деятельностью по добыванию куска хлеба в дом. К тому же с приходом в деревню гоблинов ему и другим добытчикам пришлось уйти в "подполье".
   -Ежели они военные, то оккупанты, едрить их через коромысло! - говорил он горячо. - А мы тогда партизаны. И по уму-то, - добавлял он, хитро прищурив левый глаз, - нам надо либо перебираться к своим, либо они должны нас освободить.
  
   А ночью случилось несчастье. Проснулся хоббит оттого, что в голос выла какая-то баба. Выскочил он в одних подштанниках: хозяйка заливается. Что такое? Кто где да почему? Знай себе, воет. Но всё же сказала: в крайней избе, что ближе всего к горам, Длоина принесли, истекает кровью.
   Не желая оставаться в стороне, хоббит выскочил из дома, и бегом до крайней избы. Кто такой Длоин, по дороге думал он. И вспомнил-таки: это гном, который устроился на рудник к Дурондилу; говорили ещё гномы тогда меж собой: "как на каторгу".
   "Плохо дело", - подумал хоббит, едва увидев Длоина. Молодой гном был уже перебинтован и метался в лихорадке, а две женщины делали ему примочки. Когда раненый затих и уснул, гномы и присоединившийся к ним хоббит собрались за столом переговоров. Говорили тихо, понизив голоса до шёпота, вроде как гудели, и зажгли всего одну свечу. "Так укромнее", - объяснил Валибур.
   Пламя свечи горело неровно, билось, металось, как только что метался Длоин в своей постели. И тревожно было у всех на душе.
   Гвили положил на середину стола бумагу, в начале которой было крупно напечатано "Справка", а дальше меленько: "выдана такому-то и такому-то работнику Длоину в том, что в результате локального горного удара (землетрясения) произошло обрушение горной породы, в результате чего он получил травмы таких-то и таких-то частей тела". И дальше в том же казённом духе, и печать, и подпись.
   -Обрушения? - растерянно прошептала одна из гномок, которая перебинтовывала Длоина. - Разве ж такие раны от обрушений бывают? Столько травм я видала, но чтоб такое... Что ж это такое на него обрушилось?
   -Раны-то у него рваные! - подхватила другая. - А одна, самая тяжёлая, так не понять что. Вот ей-богу за всю жисть такое не видывала! Глубокая, чёрная, по бокам ожоги... Уж не дракон ли на него уселся?
   -И пукнул? - хихикнул Оки.
   -Дело говорите, но в другом месте лучше молчите. Прознают гоблины или Дурондил... Не верю, что пощадят! Поэтому мысли свои при себе держите, расследование проводить нужно тайное! - прошептал Валибур, зыркнув глазищами из-под колпака.
   -Ясно, дело тут нечистое, - продолжал он. - Будем ждать, пока Длоин проснётся и всё нам расскажет.
   -Да в нём едва жизнь теплится... - запричитала одна из бинтовальщиц.
   -Цыц! Во-первых. А во-вторых - типун тебе на язык. Может Дурондил проклятущий, лягушка недозадавленная, на то самое и надеется. Думает, мол, не жилец, поэтому всё шито-крыто. А знать не знает, через что наш народ гномий прошёл, что испытал и из каких передряг сухим из воды вышел! У нас иммунитет к ранам, к любым. Выдюжит Длоин, верьте.
   -Ох-ох, верим... - гномиха утирала слёзы рукавом, - верим, Валибурушка. Ой! - вдруг вскрикнула она, и все разом на неё зашипели. - Вот память девичья. Ну-ка, гляньте, не улика ли?
   Она вытащила из кармана обрывок бинта, на котором лежал довольно-таки приличных размеров окровавленный звериный клык.
   -Не осталась ли одна из собачек дурондиловых без зубика? О-хо-хо, какая жалость! - стал паясничать Поки, и на него тотчас пришикнули: молчи, мол, пустолайка.
   -Вот тебе и обрушение... - хрипло пробормотал Йори.
   -Клык спрятать, как вещественное доказательство, - распорядился Валибур.
  
   Хоббит очень переживал за Длоина. Слёзы так и текли у него из глаз ручьём, и бедняга ничего не мог с этим поделать. "Только бы поправился, только бы поправился", - повторял он про себя, лёжа в кровати (тайный совет закончился, и все разбрелись по домам). И вот под утро, худо-бедно выспавшись, поспешил он опять в крайнюю избу. Возле раненого уже сидел Валибур, а вскоре и другие гномы подоспели. Сколько-то они пождали, но недолго, и Длоин открыл глаза. Лицо у него было белое, осунувшееся, взгляд блуждал. Молодой гном попросил пить, а затем рассказал собравшимся, за что ему пришлось поплатиться.
   -...оторвался я от работы в камнеломне по своей естественной нужде, а как справил, то дай, думаю, погляжу, какие новые штольни в нашем руднике проделали эти диковинные горнопроходческие машины. Пошёл, да заблудился, потому что гоблины нарыли там целый чёртов лабиринт. Запаниковал я, братья: заметят соглядатаи, что меня нет, и дело моё табак... Вдруг, слышу - голоса! Выглядываю из-за угла, а там комнатка - стоят гоблины, штучки три, рядом с ними Дурондил, свору свою лелеет. Гладит этих страшных псов, будто котят. И слышу я - чу! - говорят о чём-то, нашей участи касательно. Затаился, едва дышу, даже псы меня не замечают. Один гоблин, старшой, тяфкает: будем, мол, Дурондилка, командировать тебе каторжных - им платить не надобно, а работать они будут вдвое дольше! Другой, помладше чином, подхватывает: "Втрое!", желая отличиться перед начальством. А Дурондилка-то отвечает, и так, по-масленому стелет: всё говорите "будем, будем", а тюрьма-то ваша ещё даже не достроена. Ничего, как достроим, сразу появятся заключённые, отвечает ему старшина и добавляет: никто из них (из нас, то есть!) до сих пор не приобрёл лицензию на охоту или рыбную ловлю, но, проходя вчера по деревне, я, мол, учуял запах рыбной похлёбки. Они, говорит, понесут наказание за свою гордость и неповиновение. Тюремные бараки скоро примут первых жильцов. Вот так-то.
   -Какие ещё тюремные бараки? - жалобно спросил Гвили.
   Но Длоин между тем продолжал:
   -Стоял-то я на камушке, а он возьми да повернись как-то, окаянный. Оступился я, братья, выдал себя. Разбираться они не стали, кто я таков, что здесь делаю и что успел услышать. Пустил свору Дурондил. Эти бесы окаянные в меня вцепились: одна за бороду хвать, две за руки, остальные за ноги. Повалили. А что дальше было, не помню: кровавая пелена в глазах, и отключился я. Ох, не могу, ох боль-то какая! Умереть легче, чем терпеть... - и дальше понёс Длоин такую тарабарщину, что никто не мог разобрать ни одного слова.
   -Бредит сердешный. Жар у него, - сказал Валибур.
   Женщины напоили страдальца приготовленной микстурой и снотворным. Вскоре он прекратил метаться и заснул.
   -Какая ещё тюрьма? - повторил Гвили ещё жалобнее.
   А хоббит всё сидел на высокой табуреточке, дрожа, как былинка на ветру. "Как же так? Как такое возможно?!" - не мог допустить он. И стало ему вдруг так прехолодно-холодно, головушка заболела, да и сгромыхал он всеми своими костями на пол, переполошив вусмерть гномов.
   -Ну вот, с этим ещё возиться, - проворчал Валибур. - Нежный, как девица! Вот они, городские...
   Стакана холодной воды было достаточно, чтобы привести хоббита в чувство.
   -Скажу я вам, какая тюрьма, - сказал хоббит, придя в сознание, и слёзы неудержимым потоком полились из его глаз.
   -Говори! - сказали гномы.
   -Та чёрная башня, которую в спешном порядке возносят гоблины - это и есть тюрьма! А рядом строят бараки. И всё это за колючей проволокой.
   -Во дела! - ахнули гномы.
   -А мы думали, гоблины свою деревню устраивают...
   -Нет больше мочи терпеть! - решительно сказал Валибур и чуть было не шарахнул кулаком по столу, но одумался.
   -Пора просить подмогу у Гордесбурга! - поддержал его Йори.
   Для хоббита настал момент истины.
   -Друзья мои! - сказал он. - Я мог бы оказать посильную помощь: передать посылочку в Гордесбург. Раз уж мне всё равно предстоит перебираться через горы...
   Хоббит ждал, когда Валибур расскажет про тайный путь в горе, по которому может пройти только маленький и юркий, то есть...
   Его ожидания оправдались.
   -Слухайте все сюды, - заговорщицки прошептал Валибур, и все гномы и хоббит склонились к нему. - Есть тайный путь через сердце горы, ещё дед мой, Шпуробур, говаривал...
   -Ну и как же его найти? - недоверчиво спросил Оки.
   -Как-как, а вот так! - ответил Валибур. - Попрошу всех ко мне в избу. Делать-то вам всё равно ничего не дают... - он озадаченно почесал за ухом.
  
   У себя дома Валибур открыл старый-престарый, древний-предревний сундук, предварительно смахнув с него толстый слой пыли, и стал усердно в нём рыться, в то время как гномы и хоббит стояли рядом и смотрели на него.
   -Вот он, путеводитель! - наконец закричал Валибур, выхватывая из кучи старых книг и свёрнутых трубочкой карт маленькую книжицу. - Невелика фигура, да дура!
   -Надо бы сказать: мал золотник, да дорог! - поправил его учёный гном по имени Пикли, закатив глаза к потолку.
   Валибур открыл путеводитель, предварительно напялив на нос очки, и прочитал вслух:
   -Универсальный путеводитель по тайным тропам и скрытым от глаз простых смертных дорогам, составленный благородным гномом Шпуробуром.... Дедом моим. Издан в позапрошлом столетии! Понятно, что в единственном экземпляре. Отонокак!
   -Вам крупно повезло, - подумав, добавил он. - Ещё пару годков назад собирался я разобрать этот сундук, да и развеять весь хлам по хозяйственным нуждам... Как бы мыши не завелись, они, говорят, падки на бумагу... А вот, руки не дошли.
   Гномы и хоббит не стали спорить с тем, что им крупно повезло.
   Валибур долго перелистывал жёлтую книжицу, бормоча себе что-то под нос. Остальные гномы и хоббит почтительно стояли рядом, в благоговейном ожидании. Наконец, Валибур нашёл то, что искал.
   -Кто ищет, тот обрыщет, - сказал он и начал читать. Сначала с некоторым излишним, по мнению хоббита, пафосом, а потом и вовсе так увлёкся, что стал произносить слова нараспев, слегка покачиваясь при этом из стороны в сторону. Удивительное дело, но гномы тотчас переняли у него эту странную манеру, и вот уже изумлённый хоббит наблюдал не одного, а целых девятерых раскачивающихся гномов. Один из них, Дили, тот и вовсе превзошёл все ожидания: он притаранил в комнату огромную, позолоченную арфу, и начал водить по струнам. Сначала несмело, будто приноровляясь; но вот уже из-под его огрубевших и точно вытесанных из камня рук, стали исходить чудесные, бередящие душу звуки.
   -Ну так что, брат хоббит? - обратился Валибур к хоббиту, когда пение под аккомпанемент закончилось. - Полезешь?
   -Пишите. Полезу, - ответил хоббит.
   Гномы принялись сочинять письмо и верительную грамоту.
   Когда хоббит прочитал эту самую верительную грамоту, то подумал, что сочинять её было не трудно, потому что там было всего два слова: "Хоббиту верить".
   И грамоту, и письмо гномы свернули трубочкой и скрепили сургучными печатями (Валибур ещё хвалился: крепкий, говорит, нынче сургуч).
  
   И вот, снарядившись в дорогу, то есть захватив с собой провиант, свечи, путеводитель, верёвки и всё то, что могло пригодиться, гномы и хоббит под покровом утра выступили из Перегорья. Надо подчеркнуть, что всё происходило именно под покровом утра, потому что ночь никак не могла служить покровом при известных драконьих обстоятельствах.
   Когда они дошли до некого "суховатого древа", отмеченного первым пунктом в путеводителе, и встали под его развесистой кроной, то стали озадаченно чесать затылки и пощипывать бороды, ожидая инструкцию на дальнейшие действия.
   -И пойдете вы, и будет пред вами развилка, - прочитал Валибур, открыв путеводитель на закладочке. - Налево пойти - свою смерть найти, направо пойти - себя потерять. Хм!
   -И рок преследует повсюду, - таинственно прошептал бледный Гвили и побледнел ещё больше.
   -А дальше написано: "Молитесь!" - Валибур озадаченно почесал за ухом. - Молитесь, гномы, да не усомнитесь, и откроется вам тайный и древний путь в сердце горы, а от сердца горы - к соплеменникам по ту сторону гор.
   Хоббит приуныл. Почему-то он не был уверен в религиозности всех этих гномов. И те тоже взгрустнули и совсем отчаялись бы, если бы не странная выходка Йори. Он, выпучив от испуга глаза, кинулся, как тут и стоял, на колени, поднял руки в молитвенном экстазе, задрал голову, аж бороденка его давно не мытая, не чесанная и торчавшая войлоком, вперилась в небо. Не успел он и пару минут благочестиво постоять на коленях, хрипло бубня себе под нос молитвы и воздевая мозолистые руки, как вдруг опять вскочил на свои короткие крепкие ноги:
   -Там! - закричал он как ошалевший. - Там!
   Все гномы как один задрали вверх свои войлочные бороды, но никто ничего не увидел.
   -Где?! - вопрошали они. - Где?!
   -Там! - снова кричал Йори, тыча вверх грязным пальцем. - Там!
   -Да где же?! - орали гномы и метались под деревом. - Где?!
   Гномы были весьма обескуражены, чего не сказать о хоббите. Ведь он совсем не так прост, как может показаться с первого взгляда. Он встал на то самое место, где только что молился Йори своим богам, посмотрел вверх и воскликнул:
   -На дереве что-то есть! Это видно только отсюда.
   Все гномы сгрудились вокруг хоббита. На дереве, высоко в ветвях, и вправду что-то белело, и теперь каждый гном мог узреть это собственными глазами.
   -Там белый зверь!
   -В другой мир дверь!
   -Гнездо трехглавой птицы!
   -Колесо и спицы!
   -Кто-то повесил туда простыню,
   может быть, даже украли мою!
   -Чьё-то сушится бельё!
   -Это зонтик, ё-моё!
   Так они говорили вразнобой и никак не могли сойтись во мнениях.
   Полагаю, вам ни раз приходилось слышать о том, что хоббиты - превосходные лазальщики по деревьям? Это сущая правда. Вот и наш проворно вскарабкался по стволу до ветвистой части дерева, будто был он не хоббитом, а, по крайней мере, белкой. А дальше и того проворнее - только время от времени выглядывало из листвы его круглое личико.
   Благополучно, надо сказать, он влез, только один раз обломился под его ногой большой сухой сук, и упал на землю, перепугав насмерть гномов.
   На дереве хоббит не сразу отыскал то, что было хорошо заметно с земли. Но когда нашёл, то ахнул от удивления. И было, чему подивиться. Среди ветвей белели останки огромной птицы, на треть свесившейся из старого, обветшалого гнезда, настолько просторного, что в нём свободно могли бы поместиться не меньше трёх хоббитов. Белел её череп на длинной шее, позвонки, ребра, белели широко расправленные крылья - так, будто она собиралась взлететь; белел клюв, направленный в сторону гор. Солнце, ветры и дожди выбелили скелет птицы, поэтому её было довольно легко заметить с земли с определённого места. На дне гнезда среди скорлупок лежало несколько целых яиц - каждое размером с хоббитову голову.
   -Тут гнездо, а в гнезде скелет огромной птицы! - крикнул хоббит столпившимся внизу гномам.
   Гномы между тем догадались, что имел в виду дедушка Валибура, он же автор путеводителя, когда писал в своей книжке "молитесь".
   -Дед был известный шутейник, - с гордостью за деда молвил Валибур. - Славным он был гномом, однако. Не только в пещерах старателем копошился, а все эти горы облазил. Вон та гора - видите? Слева, восточная. Излюбленная его гора. Есть там дивное образование, назвали его "глаз Шпуробура", потому что, говорят, он его и образовал. Для каких таких целей? Шут его разберёт. Вот я и говорю: шутейник был дед.
   -Клюв направлен строго посередине от двух развилок, - сообщил хоббит со своего дерева.
   -Идти нам не влево, не вправо, а, стало быть - прямо! Ведь именно туда показывает клюв птицы, - глубокомысленно произнёс Валибур. - Эй, хоббит! Слезай, что ты там застрял?
   -Погодите, - пропищал хоббит, - тут ещё кое-что...
   -Э, да ты слезай, всё и так ясно! - прокричали ему гномы, подняли с земли поклажу и пошли.
   -Нет-нет, постойте! - крикнул хоббит, но гномы уже были далеко.
   Целый день шуровали они по скале, стараясь отыскать дедову лазейку, обходили всё вдоль и поперёк - безрезультатно! И на исходе дня начали шуметь меж собой:
   -Где этот злоключительный хоббит, что он нам тут насоветовал? Али на дереве всё ещё прохлаждается?
  
   А случилось вот что. Разглядывая гнездо диковинной птицы, хоббит заметил среди скорлупы пожелтевший рулончик пергамента. "Дальнейшая инструкция!" - догадался он и подумал, что дедушка Валибура, Шпуробур, был ещё тот массовик-затейник: массу затей затеял. И, вероятно, лазал по деревьям не хуже хоббитов.
   Хоббит осторожно выудил пергамент с помощью тоненькой веточки, вскрыл сургучную печать, и прочитал: "Лишь выглянет солнце из-за горы, и глаз Шпуробура тебя озарит, как будто ты птица - вперёд посмотри, скажи: гу-ра-ту-ра-ле-ти-раз-два-три!".
   Опять загадка, подумал хоббит и стал рассуждать вслух. Одинокие хоббиты часто разговаривают сами с собой, и наш был не исключением:
   -"Лишь выглянет солнце из-за горы" - ну, это понятно. Дед хочет продержать меня тут до утра. Знаю я эти байки вроде того, что тайный ход можно увидеть только в определённое время суток. Дальше не совсем ясно: "и глаз Шпуробура тебя озарит". Разве не солнце должно меня озарить? Так, так, так... - вдруг вспомнил он. - Валибур говорил что-то про глаз Шпуробура на восточной горе... Хорошо, предположим, что меня озарит глаз Шпуробура. Полагаю, я не смогу помешать этому. Что дальше? "Как будто ты птица - вперёд посмотри". О-хо-хо. Ну и дела. По всей видимости, дедушка намекает, что я должен посмотреть через её глазницы. Смогу ли я так изловчиться? Ну а дальше совсем глупо. Произнести волшебное заклинание, будто у меня не было времени стать реалистом.
  
   Хоббит прекрасно понимал, что гномы заждались его и, наверное, ругают, почём свет стоит, но никак не мог уйти: отломилась проклятая ветка, без которой ему не взобраться на дерево второй раз.
   "Эх, судя по всему, придётся ночевать здесь, в соседстве с мёртвой птицей", - вздохнул хоббит и решил устроить себе что-то вроде гнезда. Поперёк больших сучьев он стал укладывать ветки потоньше, скрепляя их верёвкой.
   -Как бы не слететь, как бы не свалиться, на земле не очутиться, - напевал он себе под нос, чтобы дело скорее спорилось.
   Сверху хоббит накидал листья.
  
   Когда солнце уже садилось за горизонт, под дерево вернулись гномы, усталые и злые. И ну давай кричать, звать его:
   -Эй, хоббит, такой-сякой, ты всё ещё тут?
   -Конечно, тут! Где же мне ещё быть? - отвечал хоббит. - В гнезде я нашёл план дальнейших действий, но для исполнения нужно дождаться восхода солнца!
   -Что за бред?
   -Согласен, что бред. Но не мой дедушка это придумал!
   -Э, хоббит, всё равно спускайся, утром и залезешь!
   -Не могу, - пискнул хоббит. - Сук обломился, без него не взобраться. А вы идите в деревню, ночуйте там, и приходите сюда завтра, до восхода солнца. Меня-то, может, драконы и не заметят. Или ветки им помешают съесть меня. В любом случае, я буду сидеть тихо-тихо.
   Гномы постояли под деревом, подумали. Наконец, Валибур сказал:
   -Ветки им не помешают.
   Но в общем и целом гномы, хотя и не слишком охотно, но согласились с хоббитом и ушли, чтобы утром, ещё засветло, снова прийти к дереву.
  
   Ночью хоббиту приснился кошмар, будто из темноты на него смотрят два горящих глаза. Изучающе, в упор. Между прочим, это было не очень-то вежливо. Бедняга так содрогнулся от ужаса, что чуть не свалился со своего настила. Проснулся, вцепился руками в дерево, и долго сидел так, боясь пошевелиться. Вдалеке что-то ухало, завывало, но поблизости не было, кажется, никаких драконов.
   Ночь была светлая. Взглянув на небо, хоббит ахнул от ужаса: на фоне огромной луны резвились, играя, два дракона. К счастью, они были заняты только друг другом.
   Кое-как успокоившись, хоббит перебрался в птичье гнездо, благо размеры его и прочность позволяли, свернулся калачиком и тихонько уснул на скорлупе, под крыльями мёртвой птицы.
  
   Проснулся он от ужасного гама. Гномы столпились под деревом и галдели всеми доступными способами: кто-то топал ногами, кто-то хлопал в ладоши, кто-то стучал палкой по стволу дерева, Йори кричал петухом, а все вместе повторяли:
   -Эй, лежебока! Хватит спать! Толстый хоббит, пора вставать!
   Хоббит высунул голову из гнезда, и крикнул, стараясь перекрыть гномов:
   -Доброе утро, почтенные гномы! Я уже не сплю! Спасибо, что разбудили! Пожалуйста, не разбудите драконов!
   Гномы притихли. Валибур сказал:
   -Скоро рассвет. Пора выполнять "дальнейшие действия"!
   Было ещё темно, но небо на востоке уже посерело. И вправду, готовился рассвет.
   -Я знаю. Пожалуйста, не шумите, дайте мне немного сосредоточиться.
   Гномы расположились под деревом и в самом деле стали вести себя очень тихо.
   Хоббит повторил про себя незамысловатое: "Лишь выглянет солнце из-за горы, и глаз Шпуробура тебя озарит, как будто ты птица - вперёд посмотри, скажи: гу-ра-ту-ра-ле-ти-раз-два-три!". Самым неоднозначным в этом странном действе было "посмотреть как птица". Что подразумевал под этим Шпуробур, оставалось до конца неясным. Возможно, это была метафора. Возможно, у деда не складывалась рифма. Шут его разберёт! "Что ж, тем хуже для него, когда за дело берётся..." - подумал наш герой, сел верхом на птицу (а это было непросто, так как птица, повторяем, была большая) и попытался заглянуть ей под черепок, ища пустые глазницы.
   -Что-то ничего не видно, - шептал себе под нос хоббит, поворачиваясь и так и эдак.
   -Хоббит, что ты там бормочешь?
   -Я говорю, когда же, наконец, рассвет! - нашёлся хоббит. Ему не хотелось беспокоить гномов.
   -Скоро, скоро, поторапливайся с "дальнейшими действиями"!
   "Мне следует рискнуть и подлезть поближе", - вздохнул хоббит, зажмурил глаза и медленно пополз по позвоночнику птицы, подбираясь к её голове. Но даже на самом близком расстоянии ему не удавалось заглянуть в глазницы. "Надо же, какой ерундой я тут занимаюсь! Я ли это?" - разозлился хоббит, но тут, взглянув на восток, помертвел от ужаса: стало ясно, что солнце уже взошло и вот-вот выглянет из-за горы!
   -О я несчастный! - воскликнул хоббит, тем самым придав себе храбрости. Он крепко обхватил руками и ногами ископаемый позвоночник, перевернулся, так, что теперь он был не сверху, а снизу, увидел голубое уже небо, икнул, и подполз ещё ближе к черепу птицы. Теперь, поднапрягшись и изогнувшись, он мог-таки посмотреть в пустые глазницы. И это было как раз вовремя! Солнце в этот миг выглянуло из-за горы, и хоббит был уверен, что глаз Шпуробура его уже озарил.
   -Я смотрю, как будто я птица! - крикнул он. - Но ничего не вижу!
   -Вспомни, может быть, ты пропустил что-то из "дальнейших действий"! - закричали гномы ему в ответ.
   -Точно! Ах, простофиля! - воскликнул хоббит и произнёс скороговоркой: - Гу-ра-ту-ра-ле-ти-раз-два-три!
   В этот момент в глазах у него позеленело, могучая шея птицы дёрнулась, всё древо закачалось так, что с него посыпались сухие листья. Хоббит со всей силы зажмурил глаза и ещё крепче вцепился в позвоночник всеми своими четырьмя конечностями. Он был уверен, что скелет птицы, натерпевшийся от него уже более, чем достаточно, в конце концов не выдержал и теперь рассыпается, а это значит... это значит...
   Мощная грудь птицы накренилась сначала влево, потом вправо, последовал рывок, и хоббит неожиданно для себя услышал шум взмахов крыльев, который, уж поверьте мне на слово, ни с чем нельзя перепутать.
   -Значит ли это, что я лечу? - спросил хоббит самого себя.
   Открыть глаза ему было бесконечно страшно, просто невозможно было открыть глаза, но всё-таки он отважился. О, чудо! Он висел, как сарделька, на шее огромной птицы, от которой во все стороны исходили языки зелёного мистического пламени примерно так же, как от солнца исходят протуберанцы. Если вы, конечно, понимаете, о чём это я.
  
   Ожившая птица издала недовольный гортанный звук, который хоббит истолковал как просьбу перелезть к нему на спину, а то, мол, шею натирает. Это опять-таки стоило ему невероятных усилий и побед над собой. Но он справился, и теперь сидел верхом, как заправский наездник. За недолгое время полёта птица успела обрасти плотью, также у неё отрасли превосходные зелёные перья.
   Невероятно, думал хоббит, оказывается, всё это правда!
   -Я лечу! Лечу-у-у! - крикнул он, не в силах сдержать обуревающие его чувства.
   На склоне горы птица приземлилась, и хоббит кубарем скатился с её покатых плеч. Взглянув вверх, ужаснулся: скала нависала над ним, готовая придавить как букашку.
   Птица сложила зелёные крылья, почистила пёрышки, и стала важно прохаживаться взад и вперёд, переваливаясь с боку на бок. Хоббит, затаив дыхание, ждал. "Ну и глазищи, - думал он. - Не эти ли угольки сверлили меня сегодня ночью?". Птица внимательно и даже, можно сказать, насмешливо, взглянула на хоббита, поковыряла почву своим огромным, с металлическим окрасом, клювом - то в одном месте, то в другом; вроде как что-то искала. Потом вдруг принялась быстро рыть когтями, и на хоббита полетели комья земли, трава и мелкие камушки. Вскоре её когти царапнули что-то металлическое, издав неприятный скрежет. Показалась дверца. "Умна!" - восхитился про себя хоббит. Птица стала копать медленнее, аккуратнее, то и дело обмахивая находку крыльями. Закончив работу, стала чуть поодаль и, наклонив голову набок, принялась придирчиво осматривать свободную от земли дверцу.
   Насмотревшись вдоволь и, видимо, полностью удовлетворившись сделанным, она громко каркнула, развернулась, и пошла на взлёт
   -Как зовут тебя?! - крикнул хоббит, опомнившись.
   -Гу-ра-ту-ра, - курлыкнула птица, набирая высоту.
   -Спасибо, Гуратура! - закричал хоббит.
   "Что за дед такой чудной, Шпуробур, на короткой ноге с волшебными птицами. Непростой, видать, дед", - с благоговейным трепетом подумал он.
  
   Со своего высокого места хоббит увидел, что гномы уже бегут в сторону горы. И решил, что когда они подбегут чуть ближе, то даст им знать: ухнет совой или ещё что. К этому времени он уже окончательно убедился в том, что находится в самом центре самого настоящего приключения.
   Хоббит попытался открыть дверь, которая была расположена не вертикально, а почти горизонтально - оно и понятно, иначе как птица могла бы её раскопать. Он то дергал дверцу за ручку, делая упор ногой, то пытался чем-нибудь подковырнуть - всё напрасно.
   -Требуется ключ! - сказал хоббит гномам, когда те, наконец, его нашли (а ему действительно пришлось ухать совой и ещё подкидывать высоко шапку).
   -Вот, держи, - важно сказал Валибур, отцепив от пояса огромную связку ключей. - Дедовские.
   Хоббит стал поочередно пробовать ключи на дверь, пока один из них не подошёл - с ужасным скрипом и противлением, но всё-таки повернулся он в замочной скважине. Хоббит взглянул на гномов и открыл дверь.
   Из-под земли пахнуло затхлой сыростью, как из погреба. С противным визгом выпорхнула оттуда маленькая летучая мышь.
   -Что, если путь завален или ещё что? Столько лет прошло... - спросил хоббит.
   -Ну, значит, такова судьба, - вздохнул Валибур.
   Хоббит, а за ним все гномы по очереди - Гвили, Дили, Пикли, Микли, Йори, Жори, Оки, Поки и Валибур - попрыгали в открывшийся проход. Всем отрядом они двинулись по мрачному, сырому коридору. Надо отдать справедливость гномам - никто из них не забыл взять с собой спички, свечки, а Дили тот и вовсе превзошёл все ожидания: прихватил с собой десять свежеприготовленных факелов и раздал каждому.
   Вскоре они достигли такого места, которое оправдывало слова Шпуропура о том, что "пролезть тут может только махонький и юркий, через иглины уши лазутчик". Коридор заканчивался тупиком, и не сразу искатели заметили, что под самыми сводами имеется интересный уступ, который по всем признакам имеет продолжение: чтобы определить это, достаточно было поднести факел и понаблюдать за пламенем.
   -Ну... - сказал Валибур, потупив взор.
   Понял хоббит, что дальше ему, "через иглины уши лазутчику", придётся идти одному (или даже ползти в некоторых случаях).
   Гномы снабдили его едой, спичками и свечками, потушили и дали с собой несколько факелов, потому что с факелом идти всё же удобней, чем со свечой в руке. Хоббит ещё раз проверил оба свитка за пазухой - грамоту и письмо, а также путеводитель. Вздохнул.
   -Дверь будет открыта, - сказал Валибур. - Сверху накидаем травы для маскировки. Упрёшься в завал или ещё в какую непроходимую оказию - возвращайся. Ежели на ночь выпадет - пересиди в яме, а утречком - до деревни.
   Сказав это, старый гном уперся взглядом в пол; наступило молчание. Понял хоббит, что ему чего-то не договаривают.
   -Говорите уж, не молчите... - попросил он несмело.
   -Ты это... имей в виду... Гоблины с ночи как с ума посходили. Всей оравой ищут хоббита. На что ты им сдался - одному богу известно. Поэтому будь осторожен.
   -Постойте, а как же...
   -Не волнуйся, сюда мы без хвоста пришли. Немало усердия нам это стоило и хитрости. И сейчас слежки не допустим.
   Попрощались.
   -Ну, бывайте, - сказал хоббит, поднялся по живой лестнице, которую устроили ему Йори, Оки и Поки, и нырнул в лаз.
   Гномы ещё некоторое время постояли на том же месте, а потом пошли назад в деревню.
  
   Судя по схеме, изображённой в путеводителе, дверца, к которой принесла хоббита волшебная птица на своих зелёных крыльях, таила за собой лишь одно из многих ответвлений той пещерной структуры, которую Шпуробур скромно назвал "Пещеры Шпуробура". Это было вполне в духе таинственного деда. Полностью или частично изобразил он пещерное древо на страничном развороте путеводителя, отметив "тайный путь" жирным пунктиром.
   Именно по этому пунктиру и полз сейчас наш хоббит. А было это совсем не просто. Судите сами: коленки у него истерлись, ладони покрылись волдырями, воздуха не хватало. Да ещё и поклажу приходилось за собой тащить. В самую пору было возмутиться, плюнуть на всё. Но не таков он был, наш хоббит.
   Поэтому, ругаться он, конечно, не ругался, так как ему это было несвойственно, но иногда вырывалось у него плохосдерживаемое: "Ну и влип я! Когда же неудобство это закончится?".
   И вот однажды, когда в очередной раз он воскликнул:
   -Да что ж это я всё ползу да ползу! Так всю гору проползу!
   Кто-то вдруг отчетливо произнёс:
   -Всё ползу я да ползу, через гору проползу!
   То есть передразнили его значит.
   -Ну вот, опять началось... - вздохнул хоббит.
   Дальше он полз молча и вскоре был вознаграждён: пространство пещеры расширилось, и можно было снова встать на ноги.
  
   Хоббит нёс перед собой факел, на спине у него болтался мешок с поклажей. Когда он доходил до какой-нибудь развилки, то присаживался и сверялся с путеводителем. Он очень боялся заблудиться, поэтому иногда оставлял на стенах пещеры особые метки с помощью чадящего факела: стрелки, показывающие направление его движения.
   Время под землёй течёт по-другому. Иногда хоббиту казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он спустился в подземелье, другой раз он думал: интересно, а гномы уже добрались до деревни или ещё нет? Вспоминал он и птицу: что-то с ней сталось? Вернулась ли она в своё гнездо, а если вернулась, то снова обратилась в скелет или теперь у неё начался новый цикл жизни с птенцами и прочими птичьими радостями?
   Остановился он только тогда, когда сильно проголодался. Привал был весьма кстати: утолив голод, хоббит почувствовал смертельную усталость и невозможность двигаться дальше, пока не выспится как следует.
   Казалось бы, хоббиты - они такие: раз живут в норах (стало быть, под землёй), то чуть ли не прирождённые спелеологи, следовательно, пещера - им как дом родной. И лечь спать в пещере для них раз плюнуть. Ан нет, скажу я вам. Комфортная, благоустроенная для жизни нора - это совсем другое дело, нежели холодная, ничейная пещера.
   Поэтому ещё раз повторяю: наш хоббит прилёг спать только тогда, когда устал мертвецки и был не в состоянии добавить ни шагу. И уснул он, едва коснулся головой... ну, не подушки, а чего он там коснулся. Спал крепко, как говорится, без задних ног.
   Что могло произойти в это время? Да что угодно могло произойти.
  
   Когда проснулся хоббит - история умалчивает. Не бывает в пещере ни дня, ни утра, одна сплошная ночь. Так что если я скажу, что хоббит проснулся ночью, то это будет в самый раз.
   Итак, проснулся он ночью, разжёг факел, убедился, что жив, дееспособен и, кажется, не обкраден, встал на ноги и пошёл дальше. И вскоре пожал плоды своего крепкого, бесчувственного сна.
  
   А произошло это таким образом. Шагал он, значит, шагал по пещере, чадил своим факелом, по мере возможности разгоняя пещерную тьму, как вдруг - чу! - впереди огонёк. Не большой такой огонёк - обычный, вроде как от свечи, но, понятное дело, ввёл он его в состояние совершенного ступора, которое своевременно перешло в панику: кто это там? Зачем он там? Конец мне или ещё не конец?
   Хоббит укрылся за выступом скалы, понимая, как это глупо: он со своим факелом уже давно "засветился". И решил он тогда: будь, что будет. В конце концов, это его тайный путь. Его, и Шпуробура. И, конечно, гномов. Поэтому кто бы то ни был - он тут вне закона.
   -Кто тут? - строго спросил он, подойдя ближе.
   Молчание. Никого. Пусто. Хоббит присел, поднял свечку. Эта свеча - одна из тех, что дали ему гномы! Как она тут очутилась? Ага, всё ясно: похищена из мешка во время сна! Проверил - точно, исчезли все свечи, остались только факелы.
   "Кто-то решил подшутить надо мной, но мне почему-то не смешно", - подумал хоббит.
   Он пошёл дальше по шпуробуровскому пунктиру, и каждый раз натыкался на зажжённые свечи. Собрал все, кроме одной. Около последней его ждала встреча.
   -Опять ты? - спросил хоббит не слишком доброжелательно.
   Незнакомец промолчал. Возможно, он обиделся. Возле него - о! какая насмешка! - валялась пустая бутылка с надписью "Сгущёнка". Ага, понятно, смекнул хоббит, этот набирал в неё воду, но теперь она всё-таки пустая. А сам он всё такой же маленький и грязный.
   -Как ты сюда попал? Пошёл за мной? Впрочем, не отвечай. Глупо спрашивать что-либо у галлюцинаций.
   И он рассудил так: гномы оставили дверь открытой. Конечно, они не заметили кое-кого. Сам хоббит творил глупости направо и налево, повсюду оставляя эти чёрные стрелы на стенах. А потом мошенник воспользовался его непробудным сном и украл все свечи. Но какой же он всё-таки неумный!
   -Свечи следует расходовать экономно, а не жечь их по всем углам, - назидательно сказал хоббит. - Как же всё-таки тебя зовут? Молчишь? Тогда я буду звать тебя Эхо.
   Хоббит пошёл дальше, и Эхо поплёлся за ним следом. "Как бы чего не выкинул", - подумал хоббит про своего нового спутника.
  
   Тропа становилась всё более извилистой и непредсказуемой. Всё чаще попадались развилки. Снова и снова хоббиту приходилось заглядывать в путеводитель, чтобы не сбиться с дороги.
   За одним поворотом их ждала неприятность: летучие мыши. Вообще, этих тварей развелось в пещере до неприличия много (хоббит не переставал удивляться, чем они тут питаются). Но в этом гроте мыши, по всей видимости, развернули консилиум. Целая стая кинулась на них, испугавшись света факела. Мыши попались отчаянные: они визжали и били крыльями, царапали когтями и даже пытались укусить! Хоббит принялся метаться по гроту, размахивая горящим факелом, в то время как следовало проявить хладнокровие. Именно за свою излишнюю горячность он и поплатился. При ином раскладе такое вот неконтролируемое метание могло стоить ему жизни, но в этот раз судьба распорядилась иначе.
   Он провалился в какую-то яму. Летел не слишком долго, но, как часто бывает в подобных случаях, перед глазами промелькнула вся его жизнь. Впрочем, приземлился вполне комфортно: не на какие-нибудь острые камни, а на очень даже плоские камни. Припечатался так припечатался, нечего сказать.
   Хоббит принялся было восхвалять судьбу за то, что остался жив, как вдруг - бамс! - кое-кто не преминул свалиться ему на голову.
   -Для галлюцинации ты слишком тяжёлый, - сказал хоббит совершенно беззлобно. У него просто зла не хватало.
   -Был бы ты поумней, - добавил он всё же немного погодя, - ты бы не на голову мне падал, а остался бы наверху и спустил верёвку.
   У Эхо было разодрано ухо, и исцарапано в кровь всё лицо. В общем, выглядел он неважно. И хоббит, добрая душа, войдя в его положение, устыдился своих упреков.
  
   Факел потух, но Эхо каким-то образом сберёг огонёк: в руке он держал горящую свечку. Хоббит и этому был рад. Для начала он проверил, все ли кости целы. Удостоверившись, разжёг факел и огляделся. В обе стороны, насколько хватало света, тянулся узкий каменный коридор.
   Чтобы залезть обратно наверх, нечего было и думать. А и правда, что думать? Не думать надо, а пытаться. Битый час пытался хоббит вскарабкаться наверх, прибегая к помощи сотоварища. Всё напрасно.
   Сел он тогда на холодный каменный пол, обхватил голову руками и стал себя жалеть. Немного успокоившись, украдкой взглянул на Эхо. Тот тихонечко сидел в самом уголке, испуганный и подавленный. Что-то ждёт их теперь? Что уготовано двум несчастным, обречённым душам? Никто не знает, что они тут, никто не придёт на помощь.
   Значит, так тому и быть.
   Оплакивая свою участь, хоббит не сразу обратил внимание на голоса, доносящиеся как будто из-под земли. В конце концов, с ним столько всего случилось в последнее время, а голоса - это такая мелочь... Странно было бы не лишиться рассудка после всех этих потрясений.
   Зато Эхо показал себя молодцом. Он вскочил на ноги сам и помог вскочить хоббиту.
   Вдвоём они пошли на голоса и всего через несколько шагов обнаружили решётку в полу, через которую просачивался свет. Хоббит подполз к решётке и посмотрел вниз. Комната! Самая обычная с виду - не пещера отшельника, не грот с самоцветами, не каверна с подземным озером и даже не закуток, в котором рудокопы оставляют свой инструмент. Нет, ничего подобного. Это была, конечно, не жилая, но самая обычная комната, обычней которой трудно себе вообразить. Четыре стены, пол, потолок и мебель - столы, стулья, шкафы.
   Впрочем, кое-что особенное в этой комнате всё-таки было: счётные машины. Они стояли там всюду - вдоль стен и даже по центру. Хоббит начал считать и сбился со счёту.
   "Напоминает северную комнату", - подумал он.
   Тут требуются кое-какие пояснения. Так уж повелось, что счётные машины размещают в самой северной комнате, какую только найдут во всём здании, потому что всем известно, что от работы те перегреваются, а в северной комнате всё-таки немного прохладнее. А поскольку наш хоббит был специалист во всём, что касалось счётных машин, то он без труда просёк это дело.
   -Каким-то образом мы попали в их вентиляцию. Эта решётка - вентиляционный люк, - шёпотом объяснил хоббит товарищу. Про северную комнату он не стал ничего говорить.
  
   Помимо мебели в комнате находились два гоблина в военной форме - из тех, что докучали гномам в Перегорье. Именно их голоса всполошили наших героев и даже, в некотором смысле, вернули их к жизни.
   -Скоро гордецы из Гордесбурга принесут нам ключи от своего города! - загоготал один из них. - И не только они! Скоро всё, что лежит за горами, станет частью Беспределья!
   -Почему так скоро? - поинтересовался другой.
   -Только что узнал, что наши яйцеголовые разработали для драконов специальную броню, в которой те смогут летать днём, даже при самом ярком свете, и всё им будет нипочём.
   -Опять подслушивал?
   -А то!
   Хоббит пришёл в ужас. Он понял, что драконы - секретное оружие гоблинов, и что в планах последних война с Гордесбургом. Как же он раньше не догадался!
   В комнату быстрым шагом вошёл высокий эльф в роскошном княжеском одеянии, и гоблины сразу замолчали. У него была светло-зелёная кожа, длинные руки и ноги, изящные пальцы с перепонками между ними; он был стар и тощ.
   "А глазки-то слегка навыкате, - заметил про себя хоббит. - Вот почему Валибур назвал его лягушкой недозадавленной".
   То, что это тот самый сеньор Дурондил, о котором так много говорили гномы, хоббит догадался с первого взгляда. Также понял, что перед ним представитель редкого, исчезающего вида. Болотные эльфы - разновидность лесных. У них зелёная, пупырчатая кожа. Говорят, будто они могут дышать под водой, потому что природа снабдила их жабрами.
   -Что тут вынюхиваете? От дела шатаетесь? - тявкнул болотный князь на нерадивых солдафонов, и те сразу вытянулись по струнке. - Ну-ка марш бегом...
   И куда-то он их послал.
   "Этому палец в рот не клади", - подумал хоббит про арендатора перегорьевского рудника.
  
   Хоббит и Эхо расположились около вентиляционного люка, чтобы выведать как можно больше секретов. Они даже дежурили по очереди, не желая пропустить что-нибудь важное.
   И вот, по прошествии энного количества времени у хоббита сложилась общая картина происходящего.
   Началось всё с того, что гоблинские медиумы сумели вызвать души драконов, вымерших в этих краях много тысяч лет назад, и поработить их ("Поэтому драконы так тоскливо воют по ночам", - догадался хоббит). Дальше за дело взялись учёные мужи. Они снабдили призванных из небытия монстров телесной оболочкой - металлической бронёй, вооружили лазером, так что теперь они стали не огнедышащие, а лазеропышущие драконы, снабдили реактивным ускорителем. Гномы, как оказалось, совершенно зря хихикали над Йори. Но драконы не могли летать днём, поскольку, будучи призраками, страшились солнечного света. Тогда гоблины изобрели для них специальную броню.
   "Как же гоблины управляют драконами? С помощью счётных машин и волнового излучателя?" - предположил хоббит. Это и предстояло выяснить наверняка. А также то, сколько драконьих душ томится на службе у гоблинов.
   -Не за горами то время, когда за горами будет так же, как у нас! Поголовная гоблинизация, то есть цивилизация! - подобные заявления хоббит слышал много раз во время своего дежурства у вентиляционного люка.
   И тогда он вспоминал о лете. Перед ним как по волшебству расстилалось целое поле душистых трав и цветов, порхали бабочки с тонкими, разноцветными крыльями, журчала река, птицы устраивали гнёзда в ветвях могучих деревьев. А потом приходили гоблины. И хоббит видел, как они вырубают деревья, возводят бетонные многоэтажки, кладут асфальт на цветочное поле, сливают грязь в реку. Бабочки медленно умирают, потому что они питаются цветочным нектаром, а цветов больше нет. Деревья чахнут от выхлопных газов. Птицам негде вить гнёзда и нечем кормить птенцов, и поэтому незачем петь. Растут горы мусора. Лето навсегда уходит, и там, где росли травы, распускались цветы, тянулись к солнцу деревья, порхали разноцветные бабочки и щебетали птенцы, теперь царствует весна. Холодная, слякотная, с голыми деревьями и мутными ручьями. И если есть в этом мире что-то радужное, то только разводы на ручьях.
   -Нет. Ни за что, - говорил хоббит и стискивал зубы. - Ни за что этого не будет.
  
   Однажды, когда в комнате никого не было, он отодвинул решётку и спустился по верёвке вниз. "Я кое-что проведаю, а ты смотри, будь начеку. Как только я подам тебе сигнал, ты спустишь верёвку и поднимешь меня. Понял?" - перед этим наказал он своему двойнику.
   Хоббит стал переходить от одной счётной машины к другой: выдвигал и заглядывал в ящички, нажимал на кнопки, двигал рычажками. Вскоре он понял, что все машины соединены между собой сетью, а, следовательно, могут одновременно работать над одной задачей. По сути, это была большая паутинная сеть, узлами которой являлись счётные машины.
   А вот и он, сетевой паук. Весь покрыт пылью, видимо, давно спит. Конечно, хоббит слышал про таких, но увидел первый раз в жизни. Это был громадный ядовитый паучище, выше хоббита раза в полтора, с восемью мохнатыми лапами и с несколькими жёлтыми глазами, затянутыми сейчас мутной пленкой. Главное - не разбудить, иначе маленькому безоружному хоббиту не сдобровать. Известно, что сон разума рождает чудовищ, и с этим не поспоришь, но верно также и то, что сну некоторых чудовищ разумнее не мешать.
   Хоббит сел за одну из машин, предварительно подняв кресло повыше, и углубился в изучение кода, заложенного гоблинами. Вскоре его догадка о том, что гоблины управляют драконами с помощью волнового излучателя, который в свою очередь получает сигналы от счётных машин, подтвердилась. Он понял, что проник в святую святых гоблинов - их стратегический центр.
   Теперь следовало разобраться в коде, который заставляет драконов подчиняться, переписать его, и тем самым помешать осуществлению военных планов гоблинов. Да, этим непременно следовало заняться сию минуту. Но что хоббит делал на самом деле? Во-первых, нервничал, во-вторых, ёрзал на кресле, в-третьих, прислушивался, не идёт ли кто к двери, чтобы вовремя успеть нырнуть под стол. Теперь понятно, почему у него ничего не получалось?
   -Как же я смогу разобраться, я ведь только по Важным бумагам! - раздражённо воскликнул он, забыв на секунду об осторожности.
   Видимо, услышав этот возглас, Эхо спустился в комнату. Теперь верёвка свешивалась из вентиляционного люка.
   -Ты что? - зашипел на него хоббит. - Я же сказал тебе, чтобы ты сидел наверху и не высовывался, и кинул мне верёвку, когда я скажу. А сейчас её могут увидеть, если кто-то войдёт в комнату! Как ты не понимаешь? А ну, лезь обратно, пока не поздно, и сиди тихо!
   И только тут хоббит заметил, что на свой маленький вздёрнутый нос Эхо нацепил круглые очёчки без стёклышек. И где только он их достал? Морока одна! Волосы взлохмачены и, вот поди ж ты... Хоббит внимательно пригляделся к подельнику: на его высоком лбу совершенно отчетливо было написано "два высших образования". Или даже три. Точно, три: слово "два" было аккуратно зачёркнуто, а сверху корявенько приписано "три". Ну и дела!
   -Раз надел очки, не говори, что не дюж! - сказал хоббит, нахмурившись.
   "Шут его знает, может не хуже моего разбирается", - подумал он.
   И так вдвоём они посидели рядком, покумекали по-своему, понажимали кнопки, подёргали рычажки (при этом на счётной машине загорались лампочки разных цветов) и разобрались! Неправду говорят, что одна голова хорошо, а две уже некрасиво:
   -Красота! - сказал хоббит. - Теперь знаем, что к чему. Осталось переписать код таким образом, чтобы, наконец... Перестань! - вдруг сказал он Эхо.
   -Это не я! - ответил Эхо, не задумываясь.
   Хоббит повернулся: сзади него стоял сетевой паук, и его челюсти уже что-то перемалывали... Паук наблюдал за ними обоими с неподдельным интересом, видимо, стараясь определить на глаз степень их съедобности.
   -Замри! - шепнул Эхо.
   -Наверное, они забыли его покормить... - пролепетал хоббит.
   Всё, конец, подумал он и краем глаза взглянул на Эхо. Увиденное потрясло его до глубины души. О чудо! За какую-то пару мгновений тот преобразился до неузнаваемости! Всё такой же чумазый и оборванный, сейчас он существенно подрос, распрямил спину и сжимал в руках огромный меч! На голове у него сиял золотой шлем, а нелепых очёчков без стёклышек как не бывало.
   -Откуда у тебя... - начал хоббит. Он был так поражен, что на секунду забыл о надвигающейся опасности.
   Но это ещё не всё. В лице у того произошли непостижимые для простого хоббичьего разума изменения. Вдруг тот стал красив. Вдруг тот стал похож на древнего воина, одного из тех, про которых слагаются былины и песни.
   -Что за... - пробормотал хоббит, но не успел закончить свою мысль, потому что в этот миг паук прыгнул на него.
   К счастью, его товарищ не только раздобыл меч, но и научился мастерски им владеть. Он молниеносно отразил нападение паука, разрубив его пополам, и вот уже грозный паучище лежал на полу, заливая всё вокруг отвратительно пахнущей желтовато-зелёной жидкостью, которая к тому же быстро испарялась. У хоббита защипало глаза.
   А Эхо не терял времени даром: он вложил в мохнатую паучью лапу свой меч, чтобы всё выглядело так, будто паук сам себя порешил. Напарник-то оказался не прост, ох как не прост!
   Завыла сирена (гоблины ухитряются не только давно вымерших драконов эксплуатировать, но также и сирен, поэтому, чуть что не так, дежурная сирена начинает выть).
   -Бежим! - сказал хоббит, успевая сдёрнуть со стены схему подземелья, вывешенную на случай пожара. Друг за дружкой они вскарабкались по верёвке, вытащили её и захлопнули вентиляционный люк.
   Удивительное дело, но Эхо опять стал маленьким, перепачканным хоббитом.
   -Кто ты и откуда? - спросил хоббит. - Где раздобыл меч и шлем? Держу пари, и то, и другое работы древних мастеров; возможно даже заклятое... Отвечай же: кто ты?
   -Ты, ты! - Эхо опять принялся за своё.
   Вот болван! - возмутился про себя хоббит. Уж не приснилось ли мне это, пожал он плечами.
  
   На звук сирены прискакали гоблины, увидели разрубленного пополам паука и стали рыскать по всем углам в поисках того, кто бы это мог сделать. Вложенный в паучью лапу меч их ни в чём не убедил. Или, может быть, они его просто не заметили? Вот болваны! Увидев такую суматоху, хоббит и Эхо отползли по узкому вентиляционному ходу как можно дальше и притихли.
  
   -Нам осталось сделать не так уж много. Всего-навсего освободить души всех этих драконов, - по-простому сказал хоббит. - Для это придётся перекодировать счётные машины.
   Он расстелил на камнях план подземелья. Пламя свечи дрожало на сквозняке, от чего черты двух склонившихся над схемой хоббитов как будто заострились, стали серьёзнее, приобрели едва уловимое выражение таинственности и сопричастности к чему-то великому, значимому. А ведь думы-то их были о пустяшном: как выбраться отсюда живыми после всех подлых каверз, которые они собирались устроить гоблинам. Вот что пламя свечи дрожащее с лицами хоббитов делает!
  
   И вот, когда всё, наконец, стихло, и комната опустела, хоббит и Эхо снова спустились к счётным машинам. Перекодировка не заняла много времени, ведь машины были соединены паутиной, а паутина - это существенный бонус.
   Когда с чувством выполненного долга хоббит поднялся с кресла, Эхо сказал ему:
   -По-моему, ты ошибся, - и пояснил: - У одного из драконов ты не удалил блок подчинения, а что-то в нём подправил.
   -Тсс! Скоро ты всё узнаешь. А теперь нам нужно перебраться незамеченными в то место, откуда вылетают драконы. Хорошо, что мы располагаем схемой!
   Вы же помните, что наш хоббит совсем не так прост, как кажется?
  
   По схеме выходило, что самый подходящий для них маршрут пролегал через длинную штольню с рельсами, по которым гномы перегоняли вагонетки, груженные полезными ископаемыми - рудой, самоцветами, каменным углём. Хоббит понятия не имел, что именно добывают гномы внутри горы, но не в этом дело.
   -А дело всё в том, что я могу встретить знакомых гномов. Но я ничем себя не выдам. Для этого много причин - во-первых, гоблины наблюдают за гномами, а во-вторых, гномы думают, что я иду сейчас по тайному пути, и если увидят меня в вагонетке, то у них возникнет много вопросов. А ведь я уже сказал, что гоблины наблюдают за гномами... - теперь у хоббита был собеседник, и ему не приходилось унижаться до разговора с самим собой. - Самое главное - постараться быть как можно более незаметными, - продолжал он. - А у нас, у хоббитов, это неплохо получается, верно?
  
   Соблюдая строжайшую конспирацию, подельники добрались до штольни с вагонетками и стали высматривать, в какую из них спрятаться. Как назло, почти все вагонетки были заполнены до верха и даже с верхом, и только самая грязная и неказистая из них могла, казалось, вместить в себя ещё двух маленьких хоббитов. Выбора не оставалось, и они, осмотревшись по сторонам, перемахнули через бортик. Какое вещество перевозили в вагонетке - история умалчивает. Известно только, что это был чёрный порошок, который мгновенно въедался в кожу и во что бы то ни стало стремился залезть в ноздри и глаза. Невероятных усилий хоббиту стоило не расчихаться.
   Порошок был прикрыт ветошью - видимо, для того чтобы его не раздуло сквозняком: такой он был мелкий, прямо как пудра. Под эту ветошь и залезли наши славные хоббиты и стали сидеть тихо, дожидаясь, пока вагонетка тронется с места.
   Довольно долго ехали они потом по рельсам, слушая стук колес, но настал момент, когда хоббиту захотелось глотнуть немного чистого воздуха и прочистить глаза, невыносимо просто захотелось. Он тихонько откинул ветошь, приподнялся на колени и выглянул наружу. Силы небесные! Рядом с вагонетками шагали каторжные. Они были одеты в нелепые полосатые пижамы и такие же полосатые шапочки, из-под которых торчали немытые, спутанные волосы. Конечно, все сплошь они были бородаты: нельзя гномам без бороды, даже на каторге. Хоббит удивился так сильно, что забыл об осторожности. Гномы в полосатых робах шли, понурив головы, и куда делась удалая весёлость, свойственная их народу? Кое-как протерев глаза от порошка и прищурившись, хоббит разглядел пришитые к полосатым курткам таблички с номерами: первый, второй, третий... Это были самые первые, самые ранние каторжники на перегорьевском руднике. Слёзы обиды застыли у него в горле, немой плач сотряс плечи - какими ещё словами можно выразить то, что почувствовал хоббит? Под номером четвёртым он узнал Гвили, а за ним шагал пятый - Дили. "Скоро, очень скоро вы будете отмщены!" - подумал хоббит и привычным движением проверил за пазухой верительную грамоту и письмо в Гордесбург.
  
   Спеша к "месту, откуда вылетают драконы", как и было, впрочем, дословно обозначено на схеме, хоббит старался предвосхитить события:
   -Интересно, день сейчас или ночь? Особой разницы, оно, конечно, не имеет: драконы-то теперь в любое время суток могут летать. Ох, и изобретательные же эти гоблины! Почему только они всегда изобретают что-то против кого-то? Но всё ж таки: который час? Днём-то оно было бы поинтересней...
   Это пресловутое "место" представляло собой широкий туннель с высокими, закруглёнными сводами и выходом на скалу. В конце туннеля хоббит увидел яркий дневной свет и заметил дракона, кругами идущего на посадку.
   -Дракон! - несколько деланно удивился Эхо: кое о чём он догадывался, он ведь тоже был хоббитом.
   Настала пора нашему герою открыть свои карты.
   -Я освободил всех, кроме одного, - признался он на бегу. - Я переписал его код таким образом, что теперь он освободится только тогда, когда перенесёт меня через горы. То есть нас через горы...
   Вдруг беглецы услышали позади себя какой-то шум. Этого и следовало опасаться: погоня!
   -Вот он, держи его! О, чёрт, он раздвоился, и теперь их двое! - истошно орал какой-то гоблин.
   Хоббит припустил ещё быстрее. Эхо не отставал.
   -Уйдут ведь, черти! Запрашиваю код на взрыв! - хоббит оглянулся: квадратный гоблин без каких-либо признаков наличия шеи переговаривался по трезвону со своим военным начальником. - Код получен, запускаю взрыватор!
   Раздался оглушительный взрыв, сотрясший туннель, да и всю гору, пожалуй. Наши беглецы и их преследователи упали на каменный пол, закрыв голову руками.
   Когда землетрясение закончилось, хоббит поднял голову и... ничего не увидел. В туннели было совершенно темно. Он понял: гоблины подорвали выход, чтобы не упустить их. "Всё, это конец", - подумал он, но вслух сказал:
   -Апчхи!
   Потому что пыль от упавших камней поднялась просто невероятная.
   -Попались голубчики! - услышал он рядом, и тут же его ослепил яркий свет прожектора.
   На хоббита надвигался совершенно квадратный силуэт - это был гоблин, и у него всё было квадратное: и плечи, и голова, и подбородок (просто удивительно, до чего некоторые гоблины гармоничны с геометрической точки зрения; можете не сомневаться, что в такой квадратной голове могут рождаться только квадратные мысли).
   "Дело дрянь, - подумал наш хоббит и, не удержался, ещё и так подумал: - Дело дрянь в квадрате". Они с Эхо стояли около камней, а на них медленно, но верно наползали зловещие тени гоблинов и его высочайшей влажности, болотного князя Дурондила.
   -Хватайте его! Этот коротышка - гномий шпион, возможно даже из Гордесбурга!
   -Под пытками всё расскажет! - квадратный шёл прямо на хоббита, расставив в стороны передние лапищи, в одной из которых он держал прожектор, а в другой сжимал пистолет.
   -Утоплю в болоте... - шипел Дурондил.
   Хоббит посмотрел на Эхо, стоящего на коленях возле самых камней. Маленький, грязный, оборванный. Хоббиту стало жаль его.
   -Поверь в меня, - неожиданно и совсем не к месту сказал Эхо. И не то, чтобы попросил, нет. Он как будто потребовал, сказал дерзко, с вызовом. При этом глаза его, большие и испуганные, словно молили о помощи. Сам он становился прозрачным, исчезал, как тень. - Прошу тебя, - прошептал он слабеющим голосом.
   Неизвестно, что в точности произошло. Возможно, просто верить хоббиту больше не во что было, или, может быть, вспомнил он, как Эхо был взаправдашним древним воином и разрубил паука. Неизвестно. Но вдруг какая-то дрожь пробежала по его рукам и ногам, и он сказал:
   -Я верю в тебя, слышишь? Верю!
   Не успел он произнести эти слова, как Эхо поднялся с колен, вырос, так, что теперь он стал выше хоббита, и даже выше Дурондила, не говоря уж о гоблинах.
   У хоббита перехватило дыхание от внезапно нахлынувшей радости.
   -Я верю! - повторил он громко.
   Невесть откуда на Эхо появился длинный, тёмно-синий атласный халат с блестящими звёздами и остроконечная шапка с летящими по небу кометами. В руке - деревянный посох. Гоблины и Дурондил оторопели от неожиданности и встали как вкопанные. Хоббиту даже показалось, что какая-то сила удерживала их на месте. Посох разгорался всё ярче, пока, наконец, свет его не пересилил свет прожектора, который всё ещё держал гоблин в своей когтистой лапе.
   Тогда волшебник повернулся к завалу и произнёс магические слова:
   -Ан де параду! Корифа дури! Ио ган харава!
   Хоббит увидел, что ближайшие к нему камни стали плавиться, испаряться, превращаясь в свет.
   Волшебник ещё раз повторил заклинание, на этот раз вложив в него ещё больше силы:
   -Ан де параду! Корифа дури! Ио ган харава!
   И тут уже весь завал, все камни, которые перекрывали путь к выходу из туннеля, исчезли, выделив при этом столько лучистой энергии, что хоббиту пришлось поберечь глаза, закрыв лицо руками. А гоблинов и Дурондила, шутка сказать, отбросило этой световой волной к другому концу туннеля. Наверное, это был волшебный свет, поэтому действовал на всех по-разному.
   Подлетел дракон в чёрной броне, уселся на краю обрыва, низко опустив одно крыло на землю, как бы приглашая хоббита себе на спину. Мощными когтистыми лапами монстр скрёб скалу, высекая из камней искры (он тоже в какой-то степени обладал умением превращать камень в солнечный свет).
   Хоббит взошёл по крылу и повернулся к своему другу. Надо ли говорить, что Эхо опять стал маленьким и грязным; кроме того, он весь дрожал. Оно и понятно: настоящее волшебство отнимает много сил. Эхо взобрался на дракона и крепко вцепился в шипы, торчащие из спины вдоль всего позвоночника.
   Дракон прыгнул со скалы и сделал несколько сильных взмахов крыльями - начался полёт. Хоббит смотрел вниз, на горы и низменности, и думал: как же всё-таки красива земля. И никаким-преникаким гоблинам не под силу это изменить, чего бы они ни замышляли против всех.
   Когда дракон пролетал над какой-то замысловатой штуковиной, вделанной в скалу и напоминающей огромную тарелку, хоббит крикнул:
   -А вот и он, волновой излучатель! А ну, миленький, пли! За себя и за того дракона!
   Чёрный монстр с горящими адовым пламенем глазами покорно снизился над целью, повернул морду в сторону излучателя, взглянул на него с лютой ненавистью (хоббит готов был в этом поклясться!), и ну давай поливать из своей лазерной пушки. Тарелка потемнела в некоторых местах, задымилась, а потом и вовсе осыпалась.
  
   В полёте хоббиту приходилось нелегко. Он намертво вцепился в драконий ошейник (кстати, при ближайшем рассмотрении которого выяснилось: он и был тем самым недостающим звеном в цепочке "счётные машины - волновой излучатель - ... - дракон"; то есть своего рода антенной, принимающей сигналы). Ветры будто задались целью сбросить хоббита на землю: они били в лицо, сорвали шапку, обжигали руки холодом. Один раз он обернулся: Эхо сидел сзади, ухватившись побелевшими руками за большой металлический шип на спине монстра. Держаться ему было, пожалуй, не слишком удобно, так как шип у основания казался неохватным. Но с другой стороны, рассудил хоббит, этот же шип превосходно укрывал Эхо от ветра.
   Зато дракону всё было нипочём. Он кромсал ветер крыльями, жадно ловил потоки воздуха - восходящие, умело лавировал между нисходящими. Одним словом, наслаждался родной стихией - возможно, последний раз в своей жизни. То есть смерти. Нужно ли говорить о том, что о двух маленьких хоббитах, примостившихся на его спине, он и не вспоминал.
   Когда горная гряда почти всецело осталась позади, и под перепончатыми крыльями монстра вдруг о чём-то запели леса, хоббит оглянулся во второй раз. Эхо как не бывало! Он исчез. Горько стало на душе у хоббита. Неужели сгубил он своими действиями ни в чём неповинного бродягу? Но с другой стороны он знал: Эхо не совсем обычный хоббит. Точнее - совсем необычный. Да и хоббит ли он? Возможно, но только в таком компромиссном варианте: и хоббит тоже. Это древний воин и великий чародей, сила которого зависела от такой, казалось, мелочи: достаточно было просто поверить в него.
   Тягостные мысли одолевали хоббита, его душу саднило, но из глубины восстало: ещё не конец, и они, может быть, свидятся.
  
   Наконец, дракон пошёл на посадку. Он выбрал для этого ровную площадку на краю невысокого скального обрыва. Что касается характера местности, то это были уже не горы, но ещё не равнина; этакое послегорье. Позади хоббита вздымались горные вершины, впереди - крепостные стены Гордесбурга, города гордецов, слава о котором гремела так далеко, что даже до Города вечной весны долетал её слабый отголосок.
   Дракон приземлился, и хоббит кубарем скатился с его опущенного крыла, после чего встал на ноги и прислушался. Но даже и тогда не разобрал, о чём поют здешние деревья. Наверное, у них был свой, лесной язык и, возможно даже, своё, старолесное наречие.
  
   А тем временем ископаемый монстр буквально-таки впился в хоббита своими огромными глазищами, в которых полыхали зори, или текла лава, а, может быть, и то и другое одновременно. Одним словом, пожирал беднягу взглядом - бесцеремонно и без всякого на то зазрения совести. Изучал враждебно, настороженно, скрупулезно. Но постепенно взгляд его смягчился, в нём как будто явилась насмешка, осознанное превосходство. "Добрейшей души дракон, просто у него особый взгляд на хоббитов", - подумал наш герой и не удержался, заглянул-таки в эти глаза как в бездну и понял: теперь он стал другим и уже никогда не станет прежним. Будто тьма, таящаяся в глубине драконьих глаз, забрала себе частичку его самого. Чего было больше в этом взгляде? Ненависти или благодарности? Покорности или высокомерия? Презрения или сочувствия? Времени или вечности? У хоббита пересохло во рту от сознания того, что дракон забрал у него что-то лучшее, о существовании чего он и сам, пожалуй, не догадывался.
   У драконов своя правда, и с этим ничего не поделаешь.
   -Спасибо и прощай, - прошептал хоббит онемевшими губами.
   Глаза монстра потухли, превратившись сначала в тлеющие угольки, а потом в пепел, который унёс налетевший, откуда ни возьмись, порыв ветра. Ультрасовременная броня рухнула на землю, подняв в воздух облако чёрной пыли.
   -Апчхи! - сказал хоббит. Судите сами: трудно было не расчихаться.
   Дракон растворился в воздухе, исчез, как исчезает всё дурное в добром месте, как тают синие тени на солнце.
   -Отлетался, - вздохнул хоббит, не верящий до конца в зло и испытывающий благодарность к призрачному монстру, перенёсшему его на своих крыльях через великие горы.
  
   Ноги сами понесли хоббита к вековым гордесбургским стенам. Подойдя ближе, он увидел, что из стрельчатых окон выглядывают пушки, а по зубчатой стене бегают вооружённые гномы. Ясно, подумал хоббит, завидели вражеского дракона, и теперь у них готовность номер один. Он достал из-за пазухи верительную грамоту, скреплённую большой сургучной печатью с чётким изображением трёх бородатых гномов на фоне горы - у каждого в руке по молотку, затем подобрал с земли длинную сухую палку, привязал к ней белый лоскут (припасённый ещё в Перегорье именно для этой цели - такие уж они, хоббиты, запасливые) и с этим самодельным флагом направился к крепости.
   Навстречу ему был выслан передовой отряд, состоящий из десяти вооружённых до зубов гномов. В руках некоторых из них угадывалось ружье; другие, кажется, держали наготове секиру или боевую мотыгу. Издали не особо-то и разглядишь. И по бокам побрякивало кой-какое вооруженьице, за пояс заткнутое, - топорики, кинжалы, короткие мечи. Несмотря на то, что гномы были с головы до пят закованы в латы, некоторые из них держали в руках здоровенные штурмовые щиты с прорезями для глаз, готовые прикрыться в любую секунду.
   Когда бравые воины обступили маленького хоббита, направив на него ружья, топоры и мотыги, то первое, что пришло тому в голову: "Э-ге-ге, а доспехи-то новые, не обстрелянные". Вслух он этого, конечно, не сказал, но обратился учтиво, с поклоном:
   -Приветствую вас, благородные сыны славного Гордесбурга! Принёс я вам весточку от братьев ваших по ту сторону гор. Попали они в западню, из которой самим им не выбраться, одна надежда на вас...
   -Докажи-ка, что ты не гоблинский вызнавщик! - крикнул один из гномов (у него была совершенно белая, седая борода, и из-под шлема выбивались такие же белые волосы).
   -Вот! - сказал хоббит, протягивая белому гному верительную грамоту.
   -Что-о-о это тако-о-е? - спросил тот, недоверчиво посмотрев на свиток.
   -Грамота, извольте-с. Верительная, - ответил хоббит и шаркнул ножкой.
   -Та-а-ак, - деловито протянул белый, - имеется печать сургучная, одна штука, - он даже попробовал её на зуб. - Но это ещё ничего не доказывает. Посмотрим, что внутри!
   Белый сорвал печать и развернул свиток.
   -Ага, - сказал он. - Написано: хоббиту верить. И всё!
   -Есть письмо, - ответил хоббит.
   -Давай! Впрочем, нет! Поведем тебя в город, к нашему правителю Трибуру Мудрому, ему и вручишь. А нам можно в двух словах.
   -Гоблины вершат тёмные дела и суд в Перегорье: отобрали у гномов рудник, не дают охотиться, выстроили тюрьму, и есть уже первые каторжные...
   -К тому всё и шло! - горячо воскликнул другой гном, с огненно-рыжей бородой, заплетённой в две толстые косицы, и с веснушками на грубом лице.
   -Постой, хоббит, - вдруг опомнился белый. - Грамота грамотой, но мы видели, что прилетел ты на чёрном вражеском драконе. Ты ведь не станешь этого отрицать?
   -Не стану, - просто ответил хоббит, и начал: - А дело было так...
   И, пока шли они до ворот, рассказал гномам свою историю. Перво-наперво, про Город вечной весны и Страну вечного лета. Затем - про гоблинов, Перегорье и Дурондила, про таинственного деда Шпуробура и его путеводитель. И непременно - про зелёную птицу, восставшую из мертвых, про тайный путь и пунктир ("Это ж сколько краски Шпуробур на это дело извел? Немыслимо!" - не переставал удивляться про себя хоббит). А также - про северную комнату, паука, и многое другое. Умолчал только про маленького, грязного хоббита, который за ним увязался. Всё равно не поверили бы - это раз. Самому верится с трудом - это два.
  
   Гномы привели хоббита к роскошному дворцу и передали на поручительство дворцовой охране, которая, в свою очередь, проводила нашего героя в покои правителя Гордесбурга, Трибура Мудрого. Этому убелённому сединой и умудрённому годами старцу хоббит и передал перегорьевское письмо.
   -Мы должны подумать над этим, - сказал Трибур, прочитав письмо. - Наши братья по ту сторону гор в беде и впервые за многие столетия обратились к нам за помощью. Выручить их - наш долг. Но если мы применим силу... хм... Это будет равнозначно объявлению войны Беспределью.
   -В Перегорье не так уж много гоблинов. Думаю, что армия Гордесбурга во много раз сильнее, - робко предположил хоббит.
   -Не в этом дело, мой дорогой друг. Беспределье по нашим сведеньям - огромная страна; гоблины так не оставят это дело. Они уже ни раз демонстрировали нам своё превосходство. Одни их драконы чего стоят... Да, наши лазутчики выяснили, что драконы - это гоблинских лап дело. Но как они смогли их подчинить?! Этого мы понять не в силах. Чёрные бестии кружат так высоко над Гордесбургом, что даже самыми мощными пушками их не достать. Ядра прилетают вниз и рушат наши же дома. А этот смертоносный луч из их пасти? Иногда я думаю, что если бы гоблины захотели, то разделались с нами в одночасье...
   Тут к Трибуру подошёл один из его советников в высоком, расшитом золотом, колпаке, и что-то шепнул ему на ухо.
   -Ты прилетел сюда на драконе? - высоко подняв белые брови, спросил Трибур Мудрый.
   -Да, но он исчез, едва ступив на землю, - ответил хоббит.
   -Расскажи об этом подробнее. Как ты, такой... невысокий и, кажется, слабый, смог оседлать это исчадие ада?
   И хоббит во второй раз за день рассказал всё от начала до конца. И в этот раз ему пришлось опустить некоторые подробности, чтобы не выдать Эхо. Но не только поэтому. У него было время подумать и задаться вопросом: что, если в благородном деле защиты от гоблинов гномы Гордесбурга захотят освоить вражеские технологии и снова призовут драконов? Этого нельзя допустить, решил он, поэтому в его рассказе было много недоговорок.
   -Драконов больше нет? Это самая хорошая новость за последнее время! - воскликнул правитель. - И это, безусловно, меняет дело. Завтра же с утра мы соберемся в большой зале дворца, чтобы принять решение. А ты, малыш, - сказал он ласково, - сослужишь нам огромную службу, если расскажешь во всех подробностях, что тебе удалось узнать из этих самых... счётных машин, и обучишь наших высоких умов гоблинским премудростям. Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь...
   Хоббит, как умел, постарался убедить Трибура Мудрого в обратном, и, кажется, у него это получилось.
  
   На весь остаток дня хоббит оказался предоставленным самому себе. Ему были оказаны немалые почести, как-то: самые знатные семьи Гордесбурга приглашали остановиться у них на всё время пребывания в городе. От такого внимания хоббит краснел и исходил испариной. Он уже устал благодарить всех этих добрейших и, по всей видимости, именитых гномов. Но всё-таки, одно из таких предложений ему пришлось принять - нужно же было куда-то приткнуться. Чувствовал он себя при этом ужасно: ведь он, возможно, стеснит своим присутствием кого-то. К тому же, ему было неловко перед теми, которым пришлось отказать. Хоббит извинялся как мог, объясняя, что свой выбор он сделал ни на чём не основываясь, а совершенно случайным образом.
   Короче, день выдался тяжёлый.
  
   А теперь он просто бродил по улицам и глазел по сторонам.
   Всякий, кто когда-либо бывал в Гордесбурге с какой бы то ни было целью, хотя бы и проездом, был, вероятно, впечатлен основательностью и каменной неприступностью этого города. Если бы хоббит не встретил на улице ни одного, даже самого затрапезного гнома, то всё равно догадался бы, кто возвёл эти крепкие и красивые стены.
   Горожане, особенно из числа непосвящённых, то есть тех, кто не был в курсе последних событий, смотрели на него удивлённо, но не враждебно. Со всеми он был учтив и предупредителен. К вечеру в окнах загорелся свет, и отовсюду потянулись аппетитные запахи. Стали возвращаться усталые гномы-трудяги с рудников, с кузней. Руки и одежда были у них замаранные, но широкие, грубоватые лица - добродушны и просветленны. Когда ещё больше стемнело, и воздух наполнился прохладой, из многих домов полилась музыка. Проходя мимо одного такого дома, хоббит ненароком бросил взгляд в окно и увидел, что несколько гномов сидят на ковре, держат в руках инструменты и играют.
   Те самые натруженные руки, которые копали руду и ломали плиты в шахтах, теперь нежно ласкали струны арфы, ударяли в такт по барабану, водили смычком по скрипке.
  
   Вдоволь набродившись, он вернулся в приютивший его дом. Хоббита накормили самым вкусным ужином, который он когда-либо ел в своей жизни, после чего оказалось, что и тут обожают устраивать музыкальные посиделки.
   -А теперь музыка! - воскликнул хозяин, звали его Бигур, взял в руки флейту и стал извлекать из неё такие волшебные звуки, после которых просто невозможно не поверить в волшебство.
   До самой ночи совершенно запросто сидел хоббит вместе с гномами на мягком ковре, слушая баллады и легенды, положенные на музыку. Так и уснул он, свернувшись калачиком, у камина, с улыбкой на круглом лице.
  
   На другой день, с раннего утра, самые уважаемые гномы Гордесбурга и хоббит собрались в большой зале дворца на обсуждение предстоящего, как они выражались, политического конфликта.
   До самого вечера решали осторожные гномы, быть или не быть войне. Несколько раз расходились они на перерывы, снова сходились, спорили, толкали речи, изощрялись в формулировках, отклоняли инсинуации, выносили на обсуждение, голосовали. То есть, по мнению хоббита, делали очень много лишнего, необязательного, того, без чего преспокойно можно было обойтись. "Это всё политические игры", - доверительно шепнул ему на ухо Бигур (тот самый, который здорово играл на флейте).
   Наконец, подавляющим большинством голосов решили идти войной на гоблинов, для того чтобы освободить Перегорье.
  
   Приняв сиё эпохальное решение, закатили гномы пир на весь мир. Уселись на длинные дубовые скамьи, за длинные дубовые столы. Реки эля текли бурным потоком, бесподобный аромат исходил от гор жареного на раскалённых камнях мяса, стол ломился от разнообразных кушаний. Для нашего хоббита подобрали высокую табуреточку, чтобы он не потерялся под столом, поили его и кормили, и думал он и говорил: "Как же правильно, как же хорошо, что вы решили освободить Перегорье и прогнать гоблинов".
   -Куда ты держишь путь? - любопытствовали гномы, видя его расположение духа.
   -Иду я в Страну вечного лета. Слышали о такой? Непременно, я думаю, должна быть такая страна! - отвечал хоббит.
   -Страна вечного лета? Ну, ты это, брат хоббит, загнул. Ни разу ничего подобного не слыхивали! - удивлялись гномы. И до того постепенно доросло их удивление, что подхватили они хоббита под ручки безо всякого на то предупреждения и потащили чуть ли не силком к другому концу стола, за которым, в относительной спокойности, восседали старейшие жители Гордесбурга.
   -Как же, слышал, - медленно проговорил старец по имени Терин Пришлый, и все вокруг, едва заслышав звуки его скрипучего голоса, смолкли.
   Хоббит даже представить себе не мог, что бывают такие древние гномы. "Сколько ж ему лет?" - думал он, но спросить не решался - это было бы, по меньшей мере, невежливо.
   У Терина была очень длинная и совершенно белая борода, которая (хоббит готов был в этом поклясться!) волочилась бы по полу, если бы старику вздумалось встать на ноги и пойти, и чрезмерно отросшие брови, свешивающиеся на глаза, как занавески на окна. И борода и занавески - тьфу ты! брови! - были, шутка сказать, обитаемы. Тут тебе и пчелка роется, там тебе и паучок копошится, а рядом, глядишь, и птичка гнёздышко свила.
   -...сказывали, что если очень долго идти по дороге, уводящей за горизонт, - тем временем скрипел Терин, - то можно дойти до Страны вечного лета. Но если кто и уходил искать эту страну, либо возвращались ни с чем, измотанные, с потухшими глазами, либо пропадали совсем, и никаких вестей от них мы больше не получали.
   -Оставайся с нами! - говорили добросердечные гномы. - Что, если это всё сказки, и нет никакой Страны вечного лета!
   Хоббит расплывался улыбкой, и краснел, и что-то невнятное лепетал в ответ, но твердо знал про себя: "Есть такая страна. Не может не быть".
  
   На следующее утро гномий генерал, Нерин Лютый, созвал советников, с которыми принялся разрабатывать военную кампанию. По сути, гномы были готовы к ратным подвигам: они давно жили в страхе, так как доходили до них весточки и признаки надвигающейся войны.
   И вот, когда тысячная армия выступила из Гордесбурга, чтобы совершить переход через горы, хоббит обратился к гномам со словами:
   -Славной вам победы в бою, доблестные гномы! А мой путь лежит дальше, в Страну вечного лета. Спасибо вам за всё!
   Не умел он говорить длинно.
   -Тебе спасибо! - отвечали одетые в броню гномы и хлопали его по плечу.
   И пошёл он дальше, по дороге, уводящей за горизонт. Ему повезло, что на табличке перед дорогой так и было написано: "дорога, мол, уводящая за горизонт". Гномы бывают иногда очень щепетильны и любят всё подписывать. Просто обожают.
  
   Долго ли шёл он, коротко ли, глядь - впереди лес. Показался он ему странным, и неспроста: все встречные селяне на вопросы о лесе отвечали: "Это очень странный лес", - и отводили глаза. На вопрос "Почему?" они отводили глаза ещё дальше.
   Но делать было нечего (дорога, уводящая за горизонт, как назло, ныряла прямо в чащу), и вошёл хоббит в странный лес. В чём заключалась странность этого леса - неизвестно. Именно это и было самым, что ни на есть странным.
   Когда он, наконец, вышел из странного леса (пулей вылетел!), то долго ещё оставался у него странный осадок, посещали странные мысли, например: "Всё это более чем странно". Или вот ещё: "Странно! Странно! Странно! О, боже, как странно!".
  
   После всех этих вопиющих странностей совсем обыденными показались ему, во-первых, густой туман, расползшийся утром по дороге, и, во-вторых, встреченный им в тумане старичок с кузовком.
   -Я продаю имена! - без обиняков заявил он хоббиту.
   -Как это так? Какие имена? Чьи имена? - опешил хоббит.
   -Разные. Ничьи. Имена - для детей.
   -Что ж это, родители сами не могут имя для своего ребёнка придумать? Разве имя нельзя взять просто так?
   -Отчего же, можно. Только ведь это будет просто-так-взятое-имя, то есть ворованное. Кто же хочет ворованное имя своему ребенку?
   -Хорошо. Продайте мне имя Корнелия, - неожиданно для себя сказал хоббит (почему именно "Корнелия", кто такая Корнелия - он и сам не мог бы ответить, а меня тем более извиняйте).
   -Корнелии нет, - сказал старичок, заглянув в кузовок. - Только Роза, - и побрёл дальше, и скрылся в тумане.
   -А дорого ль стоит имя? - крикнул хоббит вслед уходящему.
   -Три фунта за аршин, - раздалось в отдалении.
   -Постойте, но ведь я не знаю, много это или мало! В чём измеряются имена? В аршинах? Если так, то сколько аршинов в имени, например, в моём? - спрашивал хоббит, и вдруг его осенило: - О! У меня же нет имени! Я всем говорю: зовут Так-то, хоббит Такой-то. И никому не называю своего имени. Мне срочно нужно купить себе имя! - крикнул он.
   Но старичок уже окончательно скрылся в тумане.
   А когда наваждение прошло, растворившись в густом лесном воздухе, хоббит вспомнил-таки:
   -Вспомнил-таки! Есть у меня имя! Обычное, просто-так-взятое. Меня зовут хоббит такой-то, - и назвал он себе своё имя, и пошёл дальше.
   А тумана как не бывало, он развеялся под лучами летнего солнца.
  
   В тот же день, но уже под вечер, набежали вдруг грозовые тучи, сверкнула молния, грянул гром, и на хоббита упало несколько крупных холодных капель. "Нет, это не Страна вечного лета... Это определённо не Страна вечного лета", - бормотал он себе под нос, высматривая, где бы укрыться. Подул сильный ветер, и начался ливень. Хоббит увидел впереди лесок, забежал под его кроны, и прижался к старому, ветхому дереву. Неожиданно он обнаружил, что дерево поло внутри, то есть в нём имеется большое, сухое дупло. Не раздумывая, хоббит забрался внутрь.
   В дупле было совершенно темно, и пахло мышами. Он свернулся клубочком, подложил под голову ладони, и уснул. Ночью ему снилось, будто кто-то сердито ворчал на него и толкал в бок. Один раз он даже проснулся, увидел рядом с собой пару больших жёлтых глаз и много пар маленьких, испугался так сильно, что предпочёл снова уснуть и проспать до самого утра. А дождь всё лил и лил...
  
   Утро встретило его переливчатыми трелями птиц. Хоббит потянулся, протёр кулачками глаза и вылез из дупла. О, чудесное чудо чудес! Возможно ли?.. Вокруг него во все стороны простирались поля с высокими травами, из которых выглядывали неизвестные ему, прекрасные цветы. Огромные бабочки грациозно перепархивали с цветка на цветок, собирая пыльцу, а цветы покачивали венчиками, кивали, будто соглашаясь с устройством мира. А аромат...
   -Апчхи! - сказал хоббит с непривычки. С непривычки всегда следует прочихаться.
   Бабочки поднимались в воздух, наполняя собой пространство между небом и цветами совершенно непостижимым для хоббичьего разума образом. За полями виднелась синяя полоска леса.
   Хоббит взобрался на умытый дождём пригорок и увидел перед собой живописный пейзаж: возделанные поля и зелёные холмы. Почти в каждом холмике была нора - круглая дверь и круглое же окно, двор, огороженный низеньким, добротным частоколом.
   -Деревня хоббитов! - воскликнул он и услышал совсем рядом:
   -Каждый рождён для того, чтобы найти свою деревню...
   -Ты уже тут? - обрадовался хоббит.
   -Тут, тут, - эхом отдалось у него в ушах.
   Хоббит спустился с пригорка, в котором тоже, как оказалось, была чья-то нора. Возможно, получилось не слишком учтиво, но не будем ничего приукрашивать: спрыгнув с пригорка, он оказался в чужом дворе. Круглая зелёная дверь отворилась, и из неё вышел пожилой хоббит, босоногий, в соломенной шляпе, белой холщовой рубахе, заправленной в короткие, чуть ниже колен, коричневые брюки на лямках.
   Вместо приветствия и без каких бы то ни было предисловий, старик сказал:
   -У нас имеется свежее предание, будто однажды к нам придёт... - он слегка замешкался, доставая из глубокого кармана сложенный вчетверо лист бумаги. Развернул его и прочел: - от весны бегущий, но к лету идущий, на дереве спящий, на мёртвой птице летящий, через иглины уши лазутчик, сам себе везде попутчик, паука разрубающий и камни в свет обращающий, пассажир вагона и наездник дракона, души освобождающий, цепи разрушающий, вести несущий, но славы не ждущий. Так вот я, как самый старый житель деревни, уполномочен тебя спросить: ты ли это?
   -Нет, - робко ответил хоббит.
   -Что ж... Ну да ладно, всё равно мы тебе очень рады, - сказал старик, хитро посмеиваясь в густые усы. - Оставайся с нами. А хозяйством обзавестись мы тебе всей деревней поможем. Давненько к нам никто не наведывался из-за гор...
   -А откуда у вас взялось это предание? - полюбопытствовал хоббит.
   -Ох, давно это было...
   -Было давно, а предание свежее?
   -На моей памяти давно, а для предания очень даже свежее - лет сто всего преданию, молодое совсем ишо. Приходил старец чудной - гном с бородой. Ох, непростой дед, я бы даже сказал - поэт. А я тогда был совсем маленьким хоббитом. Истории он нам, мальцам, сказывал про драконов, про заклинания, про пещеры и сокровища. Так вот, всё у него вроде как в шутейном тоне было - с шутками да прибаутками, а тут серьёзным заделался и говорит: слушайте! однажды придёт к вам хоббит - и вот это всё перечислил в свойственной ему поэтической манере, - старик потряс перед носом хоббита листком бумаги. - Помните, говорит, об этом, детям вашим поведайте и внукам перескажите. И добавил: у каждого должен быть дом, но не каждый может его найти. И добавил: а хочу я, братья хоббиты, чтобы здесь, среди вас, славных и незлобивых, нашёл он свою нору.
   -Как звали того гнома?
   -Не помню, как его звали, и предание умалчивает. Но что-то связанное со шпурами и бурами. Очень уж диковинные имена у гномов. А вон, глянь, мил хоббит: твоя нора.
   Наш хоббит и не заметил, что за разговором они прошли пол деревни. И вправду: перед ними была нора. Необжитая, но всё-таки нора. Круглая дверь и круглое окно. Неокрашенные, но круглые. Огород - неухоженный, заросший сорняками. Но огород. У хоббита даже руки зачесались от желания поскорее привести всё это в порядок.
   -Располагайся. Ты дома, - сказал старик, улыбнулся в усы и пошёл восвояси.
  
   Удивительно, но и тут круглая дверь отворилась, и из неё вышел... Кто бы вы думали?
   -Здравствуй, - сказал хоббит. - Наконец-то я тебя нашёл!
   Эхо стоял перед ним в полный рост, но теперь он не казался маленьким и грязным. Теперь он был... Как бы это получше сказать? Теперь он был в самый раз.
   -Каждый рождён для того, чтобы найти себя, найтись. Понимаешь? - сказал Эхо.
   Хоббит протянул руку, не веря, что снова видит друга перед собой, живого и невредимого, но едва дотронулся до его плеча, как Эхо исчез. Теперь уже навсегда. Но что удивительно: хоббит нисколько не расстроился, потому что понял: Эхо не просто исчез, а сбылся, как сбывается мечта.
  
   Сапоги вконец износились; до такой крайней крайности, что даже верёвкой, которой по первой первости подвязывал он подошвы к отделившейся союзке, уже нечего стало подвязывать.
   "Лапотки что ли справить себе потом?" - сидя на крыльце, думал хоббит. Но вдруг опомнился: "Что ж это я, в самом деле? Не хоббит ли я?". И ещё так подумал: "Я ли не хоббит?". И ещё хотел было подумать "Не я ли хоббит?", но вовремя сдержался. "Предки-то мои обувки никакой не нашивали - ни сапог, ни лаптей". Он посмотрел на свои ноги - ни дать, ни взять, настоящие, хоббичьи, - и широко улыбнулся во весь рот.
   -Каждый рождён для того, чтобы самому решить, носить или не носить ему обувь, - сказал он себе.
  
   В деревне не было ни одного трезвона и ни одной счётной машины. Хоббит самолично оббегал все дома, то бишь норы, - ни одного проклятого гоблинского ноу-хау. Это его поразило до глубины души и даже ввело в некоторую шальную оторопь. В предыдущих деревнях, в которые он захаживал, ещё в Беспределье, хоть и мало было этого добра, но нет-нет, да натыкался он на какой-нибудь лакированный ящик с кнопками.
   Новое ощущение было ни на что не похоже. В душе вскипала непонятная радость, какое-то плохосдерживаемое счастье. Да и зачем, собственно говоря, сдерживать счастье? Незачем, подумал хоббит.
   -Сво-о-б-о-да!!! - закричал он, найдя то самое слово.
   Он кричал громко, от души, впервые в своей жизни. Странно, но чем больше он кричал, тем сильнее становилось это новое чувство со старым названием.
   И ещё к нему пришло кой-какое пониманье. Какое? - спросите вы и будете правы, потому что если не знаете, то не стыдно спрашивать. Что ж, отвечу. Понимание того, что теперь всегда будет лето. В любое время года.
  
   Вместо эпилога.
   Примерно через год после того, как хоббит поселился в деревне среди простых и добрых хоббитов, таких же, как он сам, голубиная почта доставила ему письмо. На конверте было аккуратно выведено печатными буквами: "Страна вечного лета, хоббиту такому-то". Обратным адресом значилось: "Перегорье, Валибур и единомышленники". Хоббит с нетерпением, совершенно ему не свойственным, разорвал конверт, и вот что он прочел:
   "Здравствуй и благоденствуй, драгоценный наш хоббит такой-то!
   Если ты держишь в руках это письмо, значит, добрался-таки до Страны вечного лета - с чем тебя и поздравляем! Низкий поклон тебе от всех перегорцев за то, что донёс от нас весточку до Гордесбурга. Ведь как мы о тебе полошились, ночами глаз не смежали... Спроворит - не спроворит наш хоббит; али застрял где, али в яму какую свалился, да жив ли вообще. О-хо-хо!
   А новости у нас такие (начну по порядку). Длоин поправился, лучше прежнего по деревне бегает. Вскоре после того как ты ушёл, гоблины достроили тюрьму, и пол деревни загремело на нары. Но недолго мы терпели в неволе, потому что Гордесбург не убоялся и повёл тысячную армию на войну, прогнал окаянных супостатов со склона. Да, знатно почесали гоблинов-то! А его высочайшая влажность (понимаешь, о ком я?) удрали к себе на болото и теперича лягушками верховодят. После этого наступила у нас тихая радость, беззлобие. Я бы даже так сказал, если бы умел - благорастворение воздухов. Теперь мы сами себе хозяева, работаем на своём руднике, охотимся безо всяких на то лицесий, едрить их через коромысло! Отрадно нам и то, что почтовое сообщение с Гордесбургом снова налажено, как видишь, - по самому, что ни на есть, надёжному каналу, по голубиному. Но несмотря на все благости многие всё ж таки думают перебираться за горы, в Гордесбург, ведь гоблины могут вернуться. Некоторые семьи уже собрались с пожитками и готовы перевалить через Зубы Дракона (горам вернули прежнее название), благо самих драконов-то в горах уже нет: ушли вместе с гоблинами или передохли. Вот чудно-то! Ты не знаешь, куда они все подевались?
   Что касается меня, то для переходов я уже слишком стар, просто супер стар, как говорит молодёжь наша, деревенская, и останусь в своём Перегорье, хоть и мне тоже хочется поглядеть богатый и славный город Гордесбург. Не решается переходить также Йори, прикипел он к Перегорью-то, не отлепишь, и ещё некоторые старожилы.
   Годы учат смирению. Однако и я грешен, признаюсь. И вот в чём дал слабину: иной раз, особливо к вечеру, вспоминаю птицу ту заколдованную, которая перенесла тебя к тайному месту на горе. И, грешным делом, думаю: а вот этаким наездником я, пожалуй, перемахнул бы через Зубы Дракона, ведь где наша не пропадала! Тряхнул бы стариной, авось не рассыпался бы!
   Но где она теперь, та птица? Прихожу к суховатому древу, вглядываюсь, глаза слезятся, а ничегошеньки разглядеть не могу. Да и не воспарить мне, ежели и покажется она, сердешная...
   С превеликой благодарностью и с надеждой когда-нибудь свидеться,
   Валибур и единомышленники".
  
   07. 2011
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"