Джеймса, как обычно, разбудило навязчивое стрекотание. Однако трещал будильник как-то гнусаво и надрывно. Видимо, опять испортился динамик. Учёный хотел было привычным (и очень эффективным) движением приструнить его пыл, но рука неожиданно упёрлась в покатую стенку из стекла. Недоумевая, он попытался встать с кровати и тут же треснулся головой о такой же гладкий потолок. Джеймс, наконец, открыл глаза - над ним горели, пощёлкивая и мигая, лампы дневного света. Сам же он лежал на неимоверной мягкости матрасе в какой-то трубе. "Ну конечно". Учёный всё вспомнил. "И как видите, я в полном порядке, хотя и провёл здесь..." - Джеймс Эн посмотрел на свои карманные часы. Их стрелки остановились, показывая 19:42. Решив, что в прошлый раз он часы не завёл, изобретатель повернулся и нажал на большую кнопку (она-то и производила надрывное пищание), укреплённую на стене. Крышка камеры, испуская громкий скрежет, с шипением, рывками отъехала. Джеймс мгновенно выбрался и ...понял, что не нужно было делать это так резко. В голове загудело, всё тело активно стало возмущаться по поводу принятия вертикального положения, а ноги заныли так, что он чуть не упал на колени. Облокотившись о стальной цилиндр, изобретатель, стараясь не обращать внимания на громко дающий о себе знать желудок, с неприязнью осмотрелся. В лаборатории не было видно ни зги. "Я разве выключал свет?" Джеймс вытянул вперёд руки и побрёл наугад в темноту. Не пройдя и десяти шагов, он обо что-то споткнулся и упал. "Ай! Проклятье! Почему у меня вечно всякий хлам развален по полу? Неужели я и вправду такой неряха? - он ощупал предмет, за который запнулся. - Потолочная балка? Отлично, придётся вызывать тех..." Внезапно его как громом поразила одна мысль: "Подождите, а что потолочная балка делает на полу?!" Учёный медленно поднял голову. Через весь потолок шла огромная широкая трещина, из неё торчали погнутая арматура, ломаные трубы и ошмётки рваных проводов. Изобретатель вскочил, его глаза, уже привыкшие к темноте, узрели страшную картину: покосившиеся стены, разбитые шкафы, покорёженные ржавые обломки, раньше являвшиеся приборами. Начиная потихоньку паниковать, он попятился к бронедвери - последняя, вся измятая, кое-как держалась на одной петле. Учёный выбежал из разгромленной лаборатории. Коридор представлял из себя жалкое зрелище: панели, покрывающие пол, вспучились, под потолком - разбитые светильники, а большая часть помещения и вовсе завалена ломанными бетонными плитами. Авария! С ужасом на лице Джеймс Эн подбежал к висевшему на облезлой стене передатчику и, ударив по кнопке, завопил в микрофон: "Приём! Про...произошел обвал! Сектор...сектор 6, лаборатории сверхнизких температур! Приём, приём, меня слышно?!!" Ответом была гробовая тишина. Он ещё несколько раз пытался связаться с руководством отдела - всё тщетно. "Проклятье, связь отрубило..."Учёный забегал по тому крошечному кусочку коридора, оставшемуся после завала. Мысли, словно дикие пчёлы, безумно роились у него в голове: "Обрушение произошло давно, так как... не видно взвешенной в воздухе пыли, пол и стены не трясутся, всё вроде бы спокойно. Значит о нём уже известно руководству... Хорошо, очень-очень хорошо... Спасатели наверняка уже вгрызаются в куски породы.... Надеюсь, никто не пострадал.... Надо успокоиться, да-да-да, успокоится". Джеймс перестал мельтешить. Ничего похожего на то, что кто-то "вгрызается в породу" не прослушивалось. Изобретатель подошёл к обломкам, они полностью перегородили выход из лабораторий. Однако, только на первый взгляд. Всмотревшись, Эн заметил, что в некоторых местах блоки, рухнув друг на друга, образовали что-то похожее на туннели, или вытянутые пещеры. Не задумываясь ни на секунду, он полез в одну из них. Проход был чрезвычайно узким, и прижавшийся к стенке учёный едва мог передвигаться. В кромешном мраке, весь грязный и пыльный, как половая тряпка, Джеймс, ползя на ощупь, неожиданно обнаружил дверной проём, наполовину загороженный кусками железобетона. Кое-как протиснувшись в расщелину (а повезло прожектёру с телосложением!) он, отдышавшись, нащупал в темноте крутую стальную лесенку и бросился вниз. "Помогите! Обвал, произошёл об..." Спустившись, Джеймс с немым изумлением оказался на узеньком мостике, укреплённом на одной из гигантских колон, подпирающих Отдел сверхнизких температур. Не было ни отряда спасателей, ни представителей руководства, ни медкоммисии, ни зевак. Вокруг вообще никого не было! Основные фонари почему-то не горели, и поглотившая всё и вся чернильная тьма нарушалась лишь несколькими красными огоньками, по-видимому, установленными на рёбрах главного корпуса.
Присутствие впавшего в оцепенение учёного почувствовали датчики движения и над мостиком принялись зажигаться небольшие лампы дополнительного освещения. Внезапно могильную тишину окружающего Джеймса пространства нарушил раздавшийся из громкоговорителей немного шепелявый голос Диктора: "Мы рады снова приветствовать вас в исследовательском центре корпорации SCR! Мы решилииибззз..." Его слова слились в бессвязные помехи. Где-то внизу заработала сирена, её завывание почти сразу же оборвалось, и уже над головой учёного послышался... ужасающий грохот. Мостик зашатался, и человек судорожно вцепился в перила. Рядом с ним пролетел камень размером с колесо автомобиля и, сорвав часть ограждения, исчез в бездонной пропасти. Снова послышался Диктор, паническим голосом вещавший: "Внимание! Опасность! Всем сотрудникам комплекса немедленно приступить к срочной эвакуации!.." Джеймс решил, что не воспользоваться добрым советом - очень невежливо и кинулся бежать. Грохотало сильнее. Вывеска отдела сверхнизких температур закачалась и с печальным звоном упала. Часть стены с мостиком, на котором секунду назад стоял изобретатель, с треском рухнула вниз.
Вокруг учёного творился всеобщий хаос и разрушение: сверху валились какие-то обломки, куски породы и щебень; рельсы гнулись и ломались под ударами обвалившихся несущих конструкций. "Что же здесь твориться?! Проклятие, мост!.. Они там что, глухонемые?!!" - вопил несущийся по качающемуся как во время землетрясения мостику Джеймс, перелетая через три ступеньки сразу. Инстинктивно он понял: во внутренних помещениях вероятность того, что на твою бедную голову свалится кусочек железобетона весом в центнер, значительно ниже, чем на "улице". И потому, завидев сиротеющую невдалеке дверь, учёный быстро юркнул в неё.
Контрольные офисы Z46B встретили его надрывным воем предупреждающих сирен, резким треском звонков и алыми всполохами аварийных ламп. Одного взгляда хватало, чтобы понять: офисы сейчас переживают не лучшие времена своей истории. Прогнувшиеся облезлые потолки с отвалившимися панелями, обои в чёрной плесени, искрящаяся проводка. На полу - груды каких-то свёртков, разбросанные бумаги, опрокинутые шкафы и истлевшие ящики. Людей не видно и не слышно. Вконец запутавшийся Джеймс с ужасом смотрел на этот вселенский бардак. Вдруг снаружи сильно ухнуло, помещение задрожало с такой силой, что учёный еле удержался на ногах. Свет померк, но, немного помигав, всё-таки решил включиться вновь. Видя, что события принимают весьма опасный оборот, и, самое главное, им никто не мешает это делать, учёный, у которого от происходящего зубы принимались выбивать дрожь, вбежал в первую попавшуюся комнату. Небольшое офисное помещение с внушительным окном, выходящим прямо в штольню, освещалось только несколькими мониторами да лампочками приборной панели. И те и другие, казалось, сошли с ума. Экраны выдавали информацию исключительно красными символами и со словами "Опасность!" и "Тревога!" Панель, озарённая кровавыми огнями, издавала явно нехорошее пищание. У стола валялся покорёженный стул...
Джеймс, словно сумасшедший, летел по коридорам, съезжал по перилам, врывался в кабинеты, подсобки, контрольные и системные. И отовсюду на него буквально изливалась мерзость запустения. Никого, никого, никого! В отчаянии и запредельном ужасе он вломился в генеральную диспетчерскую "БЭТЫ": внушительная высокая зала, от стены до стены заставленная огромными приёмниками и странным на вид радиооборудованием, была совершенно необитаема. Никакого движения, никаких признаков жизни, лишь приветливо мигали огоньки на панелях и щитах. Уже не сдерживая себя, человек, издав что-то нечленораздельное, резким движением смёл все лежавшие на центральном пульте документы и, повернув красную рукоятку, не своим голосом закричал в микрофон: "Алло! Алло! Говорит БЭТА! Говорит "БЭТА!" Меня кто-нибудь слышит?! Говорит "БЭТА"...Кто-нибудь, отзовитесь!!!" Этот надрывный вопль выпустили в пространства затерянного под землёй научного города сотни и сотни интеркомов, колонок и громкоговорителей; он, эхом отразившись от уступчивых стен штолен, пронёсся по всей громаде SCR, слившись в один ужасный гул. Учёный судорожно прижал к голове наушники и неподвижными, ничего больше не замечающими глазами уставился на крохотный экранчик детектора. Холодный пот струйками стекал с высокого лба и капал с дужек очков. Тонкая зелёненькая линия прибора ни разу ни дрогнула. Спокойный, как гладь моря в штиль, эфир исследовательского центра не нарушался ни единым звуком голоса человеческого. "Этого не может быть, просто не может быть!". Мистер Эн метался от консоли к консоли, ударял по клавишам, поворачивал рычаги, с "мясом" вырывал провода и аппараты из гнёзд. Тщетно. Динамики хранили гробовое молчание. "Бостон.... Конечно же, Бостон!.. Связаться с Бостоном, нужно связаться.... Какой кошмар!" Дрожащими руками он соединил радиопередатчик с антеннами, что огромными белыми лилиями раскинулись на далёкой поверхности. На лице Джеймса читалось отчаяние. Машины с надрывом загудели, затряслись, вспыхнули разноцветными огнями мониторы. Однако и этот слабый проблеск надежды в туже секунду уничтожил громкий тревожный сигнал. Все экраны и лампы покраснели. "Соединение невозможно, - скороговоркой протараторил механический голос системы, - недостаточно энергии". Прожектёр вцепился в щиток с такой силой, что у него побелели костяшки. "ПОЧЕМУ?!" "Главный реактор остановлен. Пожалуйста, свяжитесь с руководством..." Зачем и как связываться с руководством человек уже не расслышал. Случилось непредвиденное: в главной диспетчерской нестерпимо полыхнул свет, из розеток полетели искры, и мгновенно обуглились все провода на приборах. Хлопушками повзрывались электролампы, одна высокая стойка с усилителями громоподобно повалилась на пол, окружённая снопами синих разрядов тока. А шокированный мистер Эн, не успевший вовремя отпрянуть, получил все законные 220 вольт.
***
...Внезапно тьму разума озарило одно воспоминание: увидев по телевизору новости об аварии в метро, маленький Эн сильно распереживался. Роберт посадил мальчика к себе на колени и, погладив по голове, сказал: "То, что ты видел, действительно ужасно, и не дай Бог, чтобы с тобой, с нами или с кем-нибудь другим случилось подобное. Но ты должен знать, как действовать в такой ситуации! Вот представим, что случилось что-то нехорошее. И к тебе в голову сразу полезут нехорошие мысли: "Ну всё, тебе - крышка", "Даже пробовать выбраться не стоит - не хватит сил, не получиться" и т. п. Или хуже того, у тебя появится безучастие к происходящему - ты просто сядешь в уголок и не будешь ничего предпринимать. Апатию и все эти мысли ты должен отогнать: "Я смогу!", "У меня всё получится!" Главное: не паникуй! Успокойся, оцени ситуацию, выработай план (в рамках разумного, конечно) и действуй! Не получается - действуй снова и снова, пока не добьёшься своего, пока не пробьёшь стенку. Помни: никогда нельзя отступать и опускать руки!"
***
"Никогда нельзя отступать..." - вяло повторил Джеймс, мало-помалу приходя в себя. Широко раскинув руки и ноги, учёный лежал на облезлой плитке. Руки прожектёра почти до локтей покрылись чёрной плёнкой сажи, а на его голове творилось такое нечто, что даже заядлый панк удивлённо приподнял бы проколотую кольцами бровь. Ему в лицо смотрел скучный грязный потолок с все как один ослепшими светильниками.
- Чёрт...трансформаторы полетели...
Учёный, превознемогая ломящую боль во всём теле (кисти и пальцы ног жгло адским пламенем), кое-как поднялся на ноги. Перед ним громоздились пепельного цвета надгробия с обуглившимися отверстиями - то, что недавно являлось сложнейшим диспетчерским оборудованием. Проводка ещё не перестала дымиться, а мониторы и экраны слабо мерцали лиловым. В воздухе стоял резкий запах озона и перегоревших транзисторов. Над дверью крутилась аварийная лампа, и её свет неприятно бил в глаза. Однако, не смотря на боль и периодически пробегающую судорогу, разум Эна, после некоторого "отдыха", почувствовал себя несколько лучше. Паника исчезла, и её место понемногу занимали рассудительность и расчёт. "Так-так-так, любитель говорить с самим собой, нужно сосредоточиться.... Что мы имеем на данный момент? - зал несколько раз содрогнулся в конвульсиях - Комплекс разваливается буквально на глазах. Персонал не только не противится этому.... Персонал полностью отсутствует! И ко всему прочему мне сообщают, что главный реактор выключен!
Он растеряно подошёл к окну. За грязным панорамным окном, разрезав надвое тёмную синь, проскочила исполинская искра. Где-то оглушительно лопнули трубы.
- Реактор имеют право остановить только по приказу верховных членов руководства и только при чрезвычайной ситуации. Эвакуация, карантин или вторжение. Такое случилось лишь однажды.... Только бы история с Отделом телепортации не повторилась.
Картинка происходившего складывалась довольно легко: авария, часть комплекса перестаёт работать; объявлен всеобщий красный уровень опасности; сотрудники в спешке покидают рабочие места, опрокидывая мебель и приборы; реактор заглушают в экстренном порядке. "Но я.... Как же я? Почему меня никто не...." - Джеймс осёкся. Ему в глаза печально и очень взволновано глядело отражение. "Эксперимент. Господи, помилуй, эксперимент! Я ведь никому ничего не сообщил! Без основного питания лифты не работают. Я не смогу подняться! Я заперт в этом проклятом комплексе!!!"
Осознание того факта, что лифты, те единственные "мостики", что связывали подземную часть SCR с поверхностью земли, теперь совершенно бесполезны, было, мягко говоря, не самым приятным. Джеймс, закрыв лицо ладонями, заметался вперёд-назад по диспетчерской: "Сейчас... расходуется резервное питание, и когда оно кончится - конец всему центру, а следовательно и мне, - он истерично засмеялся. - И что же я могу сделать, чтобы не допустить такого расклада? Запустить реактор. А каким образом, или, точнее, откуда?"
Течение его мыслей снова были нарушены, на этот раз громким треском над головой. На потолке, у самых стен, со скрипом откинулось несколько маленьких лючков. Из них в мгновение ока появились лампы и, закрутившись, сделали окружающую человека атмосферу безысходности ещё более нагнетённой, озаряя зал бегущими красными лучами. Однако и этой иллюминации оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание изобретателя к одному любопытному предмету. На противоположной от него стене висел достаточно внушительный плакат, каким-то чудом сумевший сохраниться почти без повреждений. Это был подробный план средней части исследовательского центра. В её середине, в самом "сердце" комплекса, синела надпись: "Центр управления".
"Конечно же, из Центра управления! Как я сам не мог догадаться?" Он придирчиво посмотрел на свои закопчённые ладони: "Только, нужно кое-чем обзавестись для начала". И Джеймс, оторвав от стены плакат, бегом углубился в контрольные офисы.
О Центре, своего рода "капитанском мостике" всего исследовательского центра, изобретатель знал не понаслышке. По настоянию отца, будущий учёный устроился туда помощником главного инженера. Проработав в отделе контроля охлаждения реактора четыре года, он заслужил доверие руководства и получил разрешение на открытие собственной лаборатории. Все инструкции по управлению Главным реактором и его самыми важными системами при ЧС, которые методично оговаривались со всеми сотрудниками отдела, Джеймс хорошо помнил. Знал он также и расположение "капитанского мостика", оставалось до него лишь добраться.
Если говорить начистоту, то Джеймс Эн никогда не понимал значения Генеральных резервов. "Скажите мне, пожалуйста, зачем же они нужны? - вопрошал учёный. - Ведь в комплексе и так достаточно складов и кладовок, к тому же почти в каждой лаборатории или мастерской есть запас необходимых приборов и деталей на случай всяких "приятных" происшествий". Но сейчас он был готов воздвигнуть памятник человеку, эти резервы придумавшему. Ведь содержимое вышеупомянутых складов представляло весьма печальное зрелище. Судя по всему, теперь весь комплекс выглядел не лучше. А резервы были надёжно укреплены, упорядочены и запломбированы (хранящимися там вещами разрешалось пользоваться только в самых крайних случаях). Найдя, наконец, здоровую гермодверь Генерального резерва RN5, учёный не без труда опустил отчаянно взвизгнувшую рукоятку. Толстая дверь с ворчливым скрипом уехала в стену. Помещения резерва поражали своей грандиозностью и царившим в них порядком. Бесконечные, уходящие за горизонт высокие алюминиевые стеллажи, под завязку забитые одинаковыми металлическими ящиками. Каждый был пронумерован, подписан, ещё раз пронумерован и снабжен биркой. Джеймс несколько растерянно оглядел раскинувшееся перед ним пространство, где яблоку негде было упасть. "Тааак...нужно взять только самое необходимое. Критически необходимое!". Первым пунктом в "Самом необходимом" стояла еда. Вопрос о пропитании сильно тревожил изобретателя. После продолжительных поисков он, наконец, с радостью заприметил на самой верхней полке большой ящик, с сухой и в то же время завлекающей надписью: "Консервированные пищевые продукты". Собрать из других коробок импровизированную лестницу и забраться на её вершину - у весьма проголодавшегося учёного на это ушло не более минуты. Джеймс довольно легко выдвинул ящик (он был оснащён колёсиками) и, попытавшись его поднять, обнаружил, что тот весит, чуть ли не вдвое больше, чем сам учёный. Вслед за этим открытием последовал полёт вверх тормашками и грохот. От удара с контейнера сорвало крышку, и всё его содержимое со страшным шумом разлетелось во все стороны. Изобретатель поднялся с пола, ойкнул, и, держась за помятую спину, воззрел на огромную груду консервов, расстилающуюся перед ним. Консервы эти отличались от своих магазинных аналогов: стенки банок в толщину имели никак не меньше двух сантиметров, а крышки оснащались маленькими вентилями. Однако самое странное заключалось в том, что львиная доля рассыпанных банок заполняла...консервированная спаржа. Подивившись этому факту, учёный взял одну: довольно хвастливая надпись на этикетке гласила: "Вакуумные консервы SCR. Лучшие в мире! Срок годности - не меньше двухсот лет". "Надеюсь, ещё не испортились..." - усмехнувшись, подумал Джеймс, наполняя банками средних размеров зелёный рюкзак, обнаруженный в другой коробке. Однако, смешок получился каким-то невесёлым. Полностью укомплектовавшись, наконец, он вышел из резерва. Выглядел изобретатель довольно феерично: на голове - круглая железная каска, с логотипом центра спереди; на поясе привязан большой моток верёвки; за спиной - рюкзак, заполненный, помимо консервов, коробками негаснущих спичек, батарейками (на основе кристаллов "электрониума") и другими полезными вещами. В правой руке Джеймс сжимал большой фонарь типа "летучая мышь". Включив его, учёный вытащил из кармана план исследовательского комплекса. Центр управления располагался на "ГАММЕ", следующим за "БЕТОЙ" уровне, в седьмой шахте и где-то на семьсот пятьдесят метров глубже того места, где сейчас стоял прожектёр. Так что путь предстоял неблизкий (а с учётом того, что все быстрые способы перемещения между отделами, так или иначе, были недоступны, ещё и долгий). Джеймс Эн, перегнувшись через перила мостика, посмотрел туда, где его поджидала без преувеличения грозная неизвестность, глубоко вздохнул и стал спускаться вниз.
Глава 5. Подземелья, подземелья...
Стальная клетка грузового лифта спускалась, наверное, целую вечность. А тело находящегося в ней учёного с каждой секундой ныло всё настойчивее и отчаянней. Благодаря умопомрачительной компактности кабины, пригодной разве только для коробок с пробирками, пальцы ног Джеймса почти касались макушки головы. Спина давно стала чем-то безжизненно холодным, а руки не слушались приказов. Потому не стоит удивляться неописуемому облегчению, которое ощутил измученный человек, услышав негромкий звонок. Лифт прибыл на последнюю площадку. Рыжеватая металлическая сеть, постанывая, уехала вверх, и из душной темноты навстречу свободе неуклюже вывалилось тощее тело, в обнимку с кое-как поместившимся в лифте походным ранцем.
Вдохнув полной грудью чистый с солёной свежестью воздух (хотя, Эн не мог не заметить, что дышалось здесь всё же хуже, чем на верху) и отряхнув полы халата, изобретатель придирчиво осмотрелся. Волею судьбы и распорядителя грузовых лифтов класса B-42 он оказался в довольно просторной подсобке. Она своими архитектурными особенностями напомнила учёному вокзал уездной станции его городка. Потолок плавно изгибался, образуя широкую арку, в которой покачивался внушительный логотип компании, обгложеный ржавчиной. Вместо прекрасной вокзальной люстры зияла сквозная дыра; из туманной высоты навстречу побитому кафелю пола летели редкие капли. Помещение не встречало одинокого посетителя ни приветливым пощёлкиванием ламп, ни гудением вентиляции, ни шуршанием приборов. Оно с грустью дремало, и прожектёр, которому передалось уныние обстановки, поспешил пробраться через груды каких-то измятых баков к слабо мерцающему выходу. Остановившись у порога, он неспеша распахнул приоткрытую бронедверь и выглянул в проём. "Вокзальная" подсобка украшала своими матовыми зелёными стенами вершину небольшого уступа. Последний разместился в самом начале удивительного места, которое искатели муз и поэты величали бы логовом Минервы, а прагматичные сотрудники исследовательского комплекса называли просто: "Подвал". Перед Джеймсом, с трудом забравшемся на покорёженный мост, во всей своей красе раскинулась вперёд и в ширь грандиозное чудо природы - исполинская соляная пещера. А точнее, множество пещер, со временем объединившихся в некое подобие железнодорожного тоннеля. Блестящий свод спускался вниз сотнями прозрачных сталактитов, красиво освещённых одинокими прожекторами. Неровные стены в соляных "сосульках" и странных наплывах разделялись на полосы-слои. На берегах озёр с зеленоватой водой скромно ютились решетчатые постройки, убедительно доказывая: человек поставил творение природы на службу себе. На службу SCR.
Эти пещеры были обнаружены чуть ли не в самом разгаре строительных работ, начатых Уиллом Вудом. Во время глубинного бурения экспериментальная установка неожиданно для рабочих пробила в толще фосфорицирующих пород широкую брешь, а затем рухнула во мрак неизвестного пространства. Перед отважными геологами-разведчиками, в ряды которых затесался и неугомонный "дядюшка Вуд", предстали невиданные ранее ни одним смертным красоты титанического подземелья. Соляные колонны, объединяли пол и свод; острые кристаллы практически чистого электролиума бросали кислотные блики на спокойную гладь хрустальных озёр.... Внезапное обнаружение столь обширных пустых объёмов требовало от архитекторов качественного пересмотра всех имеющихся планов. Сроки горели, рабочие требовали обещанной выплаты, что, в конце концов, и привело к знаменитой "Задержке на триллион долларов". Она активно обсуждалась в прессе, где многие из мастистых аналитиков вновь предрекали крах всей затеи. Однако, главная причина "заминки" - собственно, пещера, - была надёжно скрыта от посторонних глаз, и стала ещё одним маленьким секретом великого Основателя и его команды.
Скользя по гладким светящимся валунам, цепляясь за остатки мостов и какую-то арматуру, Джеймс медленно пробирался в глубь исполинской пещеры. Он забрался сюда не просто ради красивых видов - тоннель в некоторых местах напрямую соединялась с шахтами, так что спустившись из одной можно было легко попасть в другую, минуя нескончаемый лабиринт из коридоров, туннелей и офисов. Неуверенно перескакивал луч его фонаря с одного слоя дремучей геологической эпохи на другую. Где-то здесь, среди груд отработанного щебня, безмолвно застыла, пожалуй, единственная возможность преодолеть мрачные развалины стен и холмы зелёного гравия, не переломав при этом ноги или чего ещё.
Наконец, сквозь тюль тёмной дымки, проступила серая громада. Выросшая между отполированной рукою времени каменной стеной и толстыми бочками с топливом, неприглядная бетонная призма слепо всматривалась куда-то разбитым окном над высокими, настежь распахнутыми дверьми. Главное метродепо нижней ветки SCR, на растрескавшиеся стены которого сейчас взирал учёный, опутывало своими техническими линиями практически весь "подвал". Эн был прекрасно осведомлён о данном факте (в какой-то степени, против своей воли) и потому как можно быстрее направился к сумрачному провалу входа. Его встречал безжизненные останки небольшого состава, шаровидные цистерны которого намертво приржавели к рельсам. Очутившись под сенью высоких балок и пролётов разгрузочных кранов, изобретатель негромко произнёс:
- Вот мы и встретились, Иона.... Никогда бы я не подумал, что вселенский беспорядок твоей каморки сможет...настолько разрастись.
Он остановился у плотно закутанной в грязную плёнку машины, на фоне выпотрошенных остовов электропоездов казавшейся игрушечной. Она напоминала маленький, изрядно побитый временем трамвайчик. Вмятины в крыше и разбитые стёкла намекали на ветхость верхних конструкций, а разбросанные инструменты - на то, что обвал застал механиков врасплох. "Я, конечно, понимаю - плотный график и всё прочее. Но... - он брезгливо приподнял замызганный обрывок кабеля, торчащего из утробы вагонетки, - Чтобы так обращаться с техникой.... Случиться настоящее чудо, если эта груда металлолома сможет сдвинуться с места. Эх, Иона, Иона!.. Становился бы ты лучше историком.
Пресловутый товарищ Джеймса, Иона Фасулаки - весёлый малый из Сиракуз с мозолистыми руками и довольно обширными знаниями обычаев и нравов древних эллинов - попал в комплекс совершенно случайно. Старый компьютер, в автоматическом режиме пишущий приглашения потенциальным сотрудникам, допустил ошибку в фамилии какого-то профессора. В результате она, и так не простая, стала совершенно неудобоваримой. Во всей стране нашёлся лишь один человек с такими данными - достопочтенный Иона. Незадачливого, но смышлёного парня руководство определило почётным машинистом класса D внутренних путей сообщения. В обязанности Фасулаки входило обслуживание небольшого электровагона, официально числящегося за Отделом отчистки. Но данное обстоятельство не мешало предприимчивому машинисту катать на "собственном паровозе" всех желающих. Естественно, не безвозмездно. В один из таких несанкционированных рейсов, грек и познакомился с Эном, как всегда опаздывающем на очередное заседание.
Попытки открыть прикипевшую дверь закончились ровным счётом ничем, и Джеймсу оставалось лишь протиснуться в разбитое окно. Тесная кабина смотрелась на удивление свежо и не выглядела такой развалиной, как прочие убранство вагона. Плюхнувшись в объятия необъятного кресла, прожектёр устало выдохнул и уставился на распластавшуюся перед ним приборную панель.
- У Ионы это...выходило виртуозно. Кажется, ей не очень-то сложно управлять, - он пощёлкал тумблерами, - куда проще, чем автомобилем. Главное, чтобы всё здесь заработало. Если уж чудаковатый грек с неполным средним образованием гонял на сем агрегате, словно на спорткаре... Чем я хуже?
Через долгие полчаса, потребовавших от учёного всех его способностей электрика, он вынырнул из-под щитка с исцарапанными по локоть руками и изолентой на щеке. Последний раз изобретатель столько возился над стиральной машинкой его говорливых тётушек. Они выдвинули непоколебимый ультиматум: "Учёный, не способный починить "стиралку" - самодовольный бездарь". Джеймс, любуясь проделанной работой, кое-как замотал раны пластырями и бинтами с неограниченным сроком годности и гордо нажал на кнопку. Загудели галогеновые лампы, под скрипучим полом грозно заурчали моторы. Выглянув наружу, изобретатель прикинул, где пролегала боковая ветка. "Ну что ж, полный вперёд!" Однако, у трамвая имелись свои соображения на счёт последней команды. Семитонная махина лихо рванула назад и крепко въехала в бетонный бок опорного столба. Светильники с печальным хрустом подытожили свою жизнь, погасла левая фара, а лобовое стекло, звякнув на прощание, вылетело вон. В наполненной прогорклым дымом и воем системы оповещения кабине мистер Эн, теперь и правда напоминающий машиниста угольного состава, отчаянно пытался потушить вспыхнувшие полы халата. Поездка обещала быть весёлой.
***
Покинув ржавые остатки метродепо, ядовито-зелёного цвета вагон медленно крался по лабиринту рельсовых путей, огибая завалы и тёмные пропасти озёр, где плескались незрячие рыбы. Время от времени машина начинала надтреснуто тарахтеть, судорожно подёргиваясь. Вспоминала встречу со столбом. Прожектёр, нацепив вместо каски подранную кепку сотрудников сообщения (так предписывали Правила машиниста класса D), с понурой миной вглядывался в дымчатый горизонт - потолок пещеры. Вслед за очередной остановкой для перевода стрелочного указателя перед дрожащим трамвайчиком выросла исполинская конструкция. Её тень обратила искусственные сумерки в ночь. Уходила ввысь огромная эстакада: её мощные фермы без натуги перешагивали через пятиэтажные здания, а в изящно гнущихся пролётах, пожалуй, поместился бы средних размеров сухогруз. Смерив поражённым взглядом её чугунную плоть, Джеймс "развёл пары" и пустил свою машину вверх по дороге, крутизна которой уступала разве только американским горкам.
Здесь, практически у самого свода пещеры, можно было расслабиться и пришпорить электрического коня. Все мосты и эстакада делались с десятикратным запасом прочности. Потому, какие-то семь тысяч килограммов казались более чем несущественными. А открывающийся вид на подземные технологические пейзажи вызывали если не восхищение, то хотя бы гордость за достижения человека. На равном расстоянии друг от друга виднелись железобетонные колонны-опоры, в высоту с многоэтажный дом. Они не позволяли схлопнуться подвижной соли. Под их сенью поблёскивала нержавейка перерабатывающих блоков: эта часть пещер имела индустриальный уклон. После основания SCR добыча редчайшего вещества нисколько не останавливалась. Полутора километровые цеха являлись тому подтверждением. Из раствора соли выращивали невообразимых размеров кристаллы, которые позже распиливали для удобства использования. Не один, даже самый маленький осколок "электролиума" не покидал таинственные подземелья. Компания умела хранить свои секреты. За заводскими корпусами маячили шеренги чёрных конусов. Их окружали настолько внушительные предупреждающие таблички, что их содержимое было понятно даже с нескольких сотен метров. "Осторожно! Проводящий гель!" Гель являлся одной из ведущих разработок SCR, поэтому и не мудрено, что его здесь было так много. Вязкая жидкость цвета пасты из шпината и с непереваримым запахом синтезировалась тут же и, как понятно из названия, отлично пропускала электроток. Настолько отлично, что руководство исследовательского комплекса задумывалось о поставке этого продукта сверхгигантам электронной промышленности на замену привычным и, увы, не таким эффективным твёрдым аналогам. Удалась ли эта афера или нет, учёный не знал.
Но к бочке гордости прилагалась и увесистая ложка дёгтя. Несмотря на активную деятельность, которая здесь велась со времён Основателя, местность за грязными стёклами вагона кое-где походила на замороженную стройку. Некоторые колонны всё ещё стояли окружённые ржавыми лесами, рядом величественно разместились башенные краны, с гордо приподнятыми стрелами. Горы размокших материалов и печальные остатки бульдозеров, выглядывающие из баррикад строительного мусора, довершали впечатление о грандиозной свалке. А вагон со своим единственным пассажиром, весьма погрустневшим из-за "живописного вида", устремился дальше навстречу полумраку подземного наукограда.
***
- Да-а, не нравится мне все эти.... Нет.... Нет, только не сейчас!
И без того шаткая металлическая лестница пришла в безудержный пляс; учёный что есть мочи ухватился за скользкие перила. Со свистом мимо казавшихся паутинками лесенок пролетел обломок сваи. Человек в ужасе чувствовал, как скрипя и звеня, трепещут исполинские балки и многотонные фермы. Эстакада рушилась. Оставленный Джеймсом у смятого края дороги трамвай сиротливо скрипнул и медленно покатился к разверзнутой пасти кручи. Изобретатель спрыгнул с подножки и опрометью кинулся прочь от сотрясаемой предсмертными судорогами конструкции. Сорвались последние крепления, исполинский мост, грохоча и стеная, рассыпался, словно неверно воздвигнутый карточный замок. Дрогнула земля, где-то вверху оглушительно погасли фонари, а вязкое облако пыли и грязи хлынуло вслед мистеру Эну, накрыв его с головой.
- Десятикратный запас.... Как же! Кха!
Он устало поднялся - приличная ветка Второй линии метро SCR теперь представляла собой мёртвый пустырь, усыпанный металлоломом. И всё благодаря прожектёру, в высшей мере одарённому навигацией и знанием путей сообщения, решившего проверить: "Правду ли кричат предупреждающие знаки: "Пути не работают"?" Делать было нечего, и Джеймс, в последний раз обернувшись на дымящиеся обломки, отправился дальше. На своих двоих.
Заморгав, вспыхнула под ржавым конусом одинокая лампа, словно старый маяк, указывающая путь в простирающемся мраке. Но едва учёный ступил на подрагивающий край светового пятна, она погасла. Далеко впереди мигнула новая. Скрипучий мостик, по которому сейчас шагал Джеймс Эн, чуть различимой ниточкой пересекал обширную территорию, облик которой вызывал потаённый ужас. Справа и слева от дороги громоздились исполинские скелеты некогда могущественных машин. Стальные рёбра дизельных диплодоков смыкались над одиноким путником ржавыми арками. Тут и там вздымались вверх острейшие буры, некогда крушащие гранитную твердь. Сверкающие вольфрамом клыки, подземных чудовищ, созданных человеческим гением, в последнем порыве вонзились в соль земли, прежде чем испустить дух. Сверху грозно взирали длинные тонкие вышки, увенчанные люльками с каким-то оборудованием. Изобретатель старался как можно быстрее покинуть сие устрашающее кладбище. Слишком уж подозрительными выглядели шныряющие меж опустевших кабин тени.
Из-за скошенной кромки поднимающегося дна "долины смерти" наконец показались жилые строения, и учёный с облегчением направился к ним. Преодолев полуразрушенную аэродинамическую трубу (по крайней мере, турбина размером с чёртово колесо и странные ромбовидные модели там имелись), он вышел на обширную площадку. Очевидно, когда-то на этом месте располагался наблюдательный пункт. Несколько десятков стульев, обращённых к долине, и разбросанные бинокли только к этому и приводили. С другой стороны, в своеобразном котловане, ныне подтопленном, разместился целый архитектурный ансамбль. Многоэтажные параллепипеды, словно древние мегалиты, величественно и непоколебимо составляли цельный круг. У их поддающихся ржавчине оснований раболепно склонились обслуживающие краны и транспортёры. Однако, несмотря на всю поражающий гигантизм строителей комплекса, в столь мрачном окружении здания, казались похожими на гигантские гнилые зубы. Облицовочные плиты подчеркнуто белого цвета лишь увеличивали данное сравнение.
Выйдя на парадную дорогу, Джеймс Эн направился к ближайшему корпусу, на потрескавшейся стене которого красовалась внушительная литера "А". Он по-прежнему не имел ни малейшего понятия, где, собственно, очутился. Ни одной вывески или указателя не было видно. У самых дверей прожектёр внезапно заприметил какой-то холм неестественной формы. Осторожно подойдя ближе, близорукий изобретатель... различил целую груду человеческих тел. Вскрикнув от непередаваемого никакими словами ужаса, он бросился было прочь.... Но, ещё раз поправив очки, остановился и облегчённо выдохнул. То не были тела - неизвестный шутник свалил в кучу старые манекены. "Ох-х, проклятье.... Зачем же так пугать? Неужели пользование системой мусоросжегателей настолько трудное занятие?" Он с раздражением пнул пластмассовую голову жалкого подобия человека. "Но зато теперь мы знаем, где находимся". Манекены подобной конструкции изготавливались и применялись только в одном месте центра исследований - в Отделе испытаний.
Размеры и довольно сложная конфигурация подземной SCR со временем привели к одному любопытному явлению. Сотрудники различный отделов и секций мало-помалу отдалились друг от друга. Возможно, это связывалось и с разными уровнями секретности, что носили лаборатории. Единственными, кто знали обо всех всё и даже больше оставались лишь административные и контрольные организации с Центром управления во главе угла. Да те, которые водили дружбу ещё до поступления в комплекс. Потому, новости соседей просачивались в отделы в виде преувеличенных сенсаций зловещих слухов и россказней. О таинственной тестовой или испытательной секции мистер Эн регулярно получал "достоверные" сведения от небезызвестного Грэга, любившего поболтать о заговорах. Язык у него был подвешен знатно. В команду учёных руководитель секции, дескать, набирал без всякого разбора. "Умеешь в компьютере? Повернуть тумблер сможешь? А учился хорошо? Вот и прекрасно, добро пожаловать к нам!" Среди чуть ли не самого обширного штата работников попадались, мягко говоря, экстравагантные личности. Изобретатели с отсутствием инстинкта самосохранения, уволенные сотрудники психбольниц и прочие и прочие полуадекватные люди, непонятно как не попавшие в тюрьму. Однако, к великому счастью остальных обитателей наукограда, степень секретности сего места достигала седьмого неба: ни один сотрудник не имел права покинуть своё рабочее место больше чем на час. Та что, отдел больше походил на необычный пансион, чем на камеру испытаний. Но какое это имело значение сейчас? Ведь ликующий учёный узрел несколько изящных башен, уходящих во тьму свода. Лифтовые шахты.
Массивная стальная переборка медленно отодвинулась немного, и в совершенный мрак с сомнением ступил человек. Тоненький, едва заметный лучик, что стелился параллельно порогу, замигал и исчез. "В комплексе обнаружен сотрудник комплекса! - внезапно гаркнуло где-то в комнате, - Связь с реактором: не установлена. Связь с Центром управления: не установлена. Запуск подачи резервной энергии: три...два...один." Взывала вентиляция, спросонья затрещали провода, наполняясь живительным током. Учёный убрал руку от сердца (не получить инфаркт от монотонно-механического голоса Диктора из темноты было довольно непросто) и с лёгкой улыбкой обвёл восстающую из пепла забвения секцию. Зашумели лампы, у нескольких компьютеров на стойке засинели экраны смерти. "Великолепно...всё работает! Вроде как.... Теперь больше не придётся сломя голову носиться по свалке. Да и Диктор..."
- Внимание! Внимание! Всему персоналу покинуть территорию полигона! Вся сторонняя энергия переводиться на тестируемый образец. Продолжаю прерванную программу испытаний.
- Что?! Нет! Нет-нет-нет! Дик, что ты делаешь? Прекрати...прекрати немедленно!
- Перенаправление энергии через....
- Нет! Остановись! Я приказываю!
- Три....
Система относительного контроля Диктор, Я приказываю!
- Два....
- Проклятье!
- Один.
Свет мигнул раз, другой и со щелчком потух. Басовитое гудение в застенках вновь сменилась гробовым молчанием. Отдел испытания снова стал исполинским могильным склепом. "А-а, я же с самого начала был против наделения этой консервной банки какой-либо самостоятельности...! Машина есть машина. Ладно, посмотрим, что он собирается запускать". Джеймс Эн поднялся в наблюдательную пристройку: огромное цилиндрическое окно позволяло обозреть буквально всю раскинувшуюся перед "зубами" пустошь. В последней явно затевалось что-то большое. Протяжный вой сирен разносился из-за мусорных холмов полигона, корзины на вершинах башен осветились зелёным. В относительно ровной плеши зажглись прожектора, осветив кукую-то внушительную пирамидальную конструкцию. Её облик совершенно ничего не говорил изобретателю, и он решил покинуть пост. Как внезапно раздался пронзительный, прямо таки впивающийся в уши, свист. Почувствовав, как его барабанные перепонки протыкаются раскалённой проволокой, мистер Эн вскрикнул от боли и повалился на пол. Свист набрал высочайшую ноту и резко спал до едва различимого баса. В этот самой момент вся масса здания содрогнулась. Задребезжали оконные стёкла, от стен отвалились панели. По окну рубки пробежала трещина. "Чёрт...мои уши,...что это было?" Он встал и оглянулся: "Ладно, неважно. Главное, чтобы не было повтора всего..." Проклятый свист снова нарастал, сжимая голову стальными клещами. "А-А-А! Нет...они создали...акустическое оружие же запрещено во всём мире!" Действительно, на подобные формы вооружения наложили табу все страны. Но SCR страной не являлась.
Корпус сотрясался до основания; трещали перекрытия и рельсы; летели острые как бритва осколки, сыпалась штукатурка. Тягучие волны, распространяемые пирамидой-антенной, удар за удар обрушивались на отдел испытаний, словно штормовой прибой на прибрежные скалы. Невидимый нож, оглушительно свистя, резал провода и конструкции ЛЭП, с громом опрокидывал наблюдательные вышки. Учёный, практически оглохнув от нестерпимого воя, что проникал в каждый крошечный закоулок, даже не бежал, а плёлся, кое-как передвигая ноги. Грохот разрушений, адский звук взлёта волны, оповещения Диктора по громкой связи: всё слилось в одну чудовищную массу и обрушивалось ему на макушку. На самом деле на голову Джеймса рисковал обвалиться потолок с верхним этажом в придачу. Старые "зубы" явно не рассчитывались на подобные нагрузки.
Стенка прямо перед человеком в одно мгновение лопнула, и из появившееся бреши принялась хлестать грязная вода вперемежку с остатками манекенов. Ухватившись за покореженные балки, прожектёр прильнул к увитому трещинами окну. Новая волна, и титанические бочки смялись в труху, фейерверком разбрызгав проводящий гель по округе. Лифтовые столбы давно переломились, и ничего больше не удерживало Эна здесь. С трудом отварив бронедверь надземного перехода, что вёл прочь от ужасного полигона в сторону генеральных очистных сооружений. С тревогой человек подметил, как сильно при каждом толчке шатается пол перехода. Выдержит ли? Отрывок мысли перебил мощный врыв. За стеклом небольших иллюминаторов пронёсся огненный столб: соседний корпус обратился в целую тучу обугленных кусков бетона и пластика и рухнул вниз. Нет времени для пересудов, вперёд! И Джеймс бросился в тоннель, сжимая пульсирующий в такт разрушениям череп, не позволяя голове взорваться. Панели под ногами хлюпали и трещали. Этаж, по которому он брёл, со вздохом схлопнулся под напором верхних соседей. А мистер Эн, уже мало что соображая, летел вперёд. Он видел только внушительную железную рукоятку покрытой коркой ржавчины двери аварийного выхода. Ударопрочные линзы иллюминаторов полопались праздничным салютом. Ещё два метра, ещё метр, вот она, хватайся, Джеймс! Страшный удар сотряс надземный переход. Пол выгнулся дугой, отшвырнув учёного от спасительной двери. В последнюю секунду близорукие хрусталики запечатлели вырванную с бетонными корнями регистрационную вышку, пронзающую плиты тоннеля.
***
Удар и звонкий плеск остались где-то наверху. Одежда, налившаяся жидким свинцом, с якорным усилием тянула вниз. Рюкзак опутал лямками руки и душил. Мимо, оставляя длинные хвосты из пузырьков, степенно уходили в небытие размытые обломки. Очки исчезли, уши залила божественная тишина. Верх перепутался с низом, вокруг тьма, тьма и тьма, воздуха не видно. Он терял сознание. Жизнь выходила из человека вместе с пузырями о два. Перед практически не видящими глазами плясали синие круги. Мозг задыхался и не смог отреагировать, когда за размякший воротник с неимоверной силой схватилось нечто.
***
Сознание нахлынуло вместе с безудержным желанием активно кашлять и плеваться. Этим важным делом мистер Эн и занялся, в судорогах избавляя свои лёгкие от остатков воды. Похоронный звон кое-как прекратился в ушах, и, окончательно обессилив, учёный откинулся на спину и поднял глаза. Над ним склонилась высокая тёмная фигура...человека? Лицо скрывала тень от полей шляпы, только пристальные стёкла очков отливали изумрудным. Силуэт приложил палец к губам и растворился в воздухе. Через три секунды когнитивные функции вернулись к серому веществу в голове изобретателя, и последний ошарашено привстал, нацепив лежащие рядом очки. Вокруг никого не было. Сам он сидел на полупесчаном берегу гигантского озера, что раскинула свою спокойную гладь ровно под ошмётками надземного перехода, всё ещё покачивающимися. На вершине развалин первого "зуба" сияло зарево гаснущего пожара. А на полигоне, средь поломанных вышек, виднелись руины акустической пушки; над ними по неразличимой лестнице взбирался к потолку пещеры столб сизого дыма. "Перегорела...зараза" - устало прохрипел Джеймс. Теперь ничего не мешало разбить временный лагерь и на совещании с самим собой разработать план дальнейших действий.
Глава 6. Кошмары во сне и наяву.
" ...Четырнадцатую к пятнадцатой...ага, теперь шестнадцатую между ними... - вуаля!"
На внушительном уступе, образованным разрушенным транспортным мостом, яркой жёлтой искоркой горел костерок. Звонко трещали чёрные обломки офисного столика, на двух рейках, над костром, висел закипающий чайник, грели бока помятые банки с консервированными бобами. Джеймс Эн, весь перепачканный толи сажей, толи машинным маслом, упорно пытался собрать в единое целое странное разрозненное сооружение, похожее на какой-то скелет или исполинское гнездо. Наконец, ему это удалось, и учёный, накинув на конструкцию тент, в мгновение ока превратил неопрятный сорочий дом в просторную палатку. Внешне не изменившись, но в душе очень довольный своей работой, мистер Эн тщательно отряхнул руки и присел на металлический ящик, развалившийся у костра. Свет очага озарял лишь небольшую часть уступа и находящихся за ним печальных развалин, когда-то гордо носивших звание лабораторий, остальное же практически полностью поглотил мрак. Только на другой стороне титанической штольни тускло, и непрестанно мигая, светили несколько прожекторов. Кажется, что весь комплекс заволокло плотной плёнкой тёмно-синего тумана. Пейзаж, мягко говоря, достаточно мрачноватый, но изобретатель уже успел к нему привыкнуть. Периодически поправляя поленья в костре длинной трубой, он в задумчивости вертел в руках свои наручные часы, опять остановившиеся на 19:42. Видимо, из-за воздействия сильных магнитных полей, генерируемых для размораживания в криокамере Джеймса, механизм повредился, и теперь, когда бы их ни заводили, стрелки часов непрестанно останавливались на сорока двух минутах восьмого. Надев часы обратно на руку, учёный налил в стальной стаканчик крутого кипятку (к его величайшему сожалению, ни в одном хранилище резервов кофе так и не обнаружилось) и глубоко задумался.
Сколько точно времени он провёл в разрушенном комплексе? Мистер Эн снова и снова задавал себе этот вопрос, но, увы, ничего не мог на него ответить. Все часы в SCR давно остановили свой бег и покрылись пылью (были, конечно, ещё и атомные хронометры, по идее всё продолжающие работать, но изобретатель понятия не имел, не где они установлены, ни как вообще ими пользоваться). Глубоко под землёй не видны ни звёзды, ни солнце, ни луна - эти старые привычные ориентиры времени. В покинутом комплексе всегда стоял полумрак. Поэтому, останавливаясь на привал, тогда, когда сил идти дальше уже не оставалось, изобретатель называл это "остановкой на ночь", а всё остальное - "дневной прогулкой". Их учёный догадался отмечать чёрточками на своей облезлой каске. " Я скоро совсем превращусь в Робинзона Крузо, - с горькой улыбкой думал прожектёр, выцарапывая очередную черту, - как по духу, так и по внешнему виду". Руководствуясь этим примитивнейшим календарём, Джеймс посчитал: он не видит солнца и голубого неба уже больше двух недель, что, конечно, нельзя было назвать правильным, ведь в отсутствии нормальных условий биоритм человека тоже начинает давать сбои. Иногда, "вечерами", сидящему у костерка изобретателю приходил на ум ещё один, намного более жуткий вопрос: " А сколько же точно продлилась моя заморозка?" Но человек всеми своими душевными силами отгонял его проч.
Когда учёный исследовал руины в поисках топлива для костра, в одной из чудом уцелевших стеклянных дверей он увидел своё отражение. На кого он стал похож! Покрытые щетиной щёки впали, под раскрасневшимися глазами за пыльными, кое-где треснувшими стёклами очков - тёмные мешки, кожа как у мертвеца, а уж о волосах и говорить нечего. В каждой, даже в самой крошечной ямке, морщинке на его лице серела пыль. Полы его некогда белоснежного халата, брюки и рубашка изорвались; галстук превратился в мятую тряпку, а ботинки просили каши. Мистер Эн постоянно чувствовал усталость, те продукты, которые он находил в резервах, с очень большой натяжкой можно было назвать питательными: "О, ещё восемь банок с консервированной спаржей. Какая же ...удача!".
Полив очаг водой из банки(кроме всех неприятностей "робинзону" не хватало ещё и пожара), учёный устало сложил весь свой потасканный скарб в рюкзак и залез в палатку. Благодаря ей он хоть какое-то время не "любовался" огромными тёмными пространствами и жуткими разрушенными конструкциями. Расстелив обрывок пенистого утеплителя и, укрывшись своим подранным халатом, Джеймс начал потихоньку погружаться в тихий и спокойный сон. Но внезапно в суровую действительность человека вернул противный звук - что-то гнусаво и очень навязчиво шепелявило. Изобретатель недовольно заворочался и попытался закрыться халатом с головой, однако непонятное бормотанье не собиралось пропадать. Наконец он в раздражении открыл глаза и ...
И обнаружил, что в развалку сидит в вращающимся кресле в своём любимом рабочем кабинете. В руке мистер Эн держал пустую кружку. Интерьер лаборатории был точно таким же, как до "триумфального" эксперимента.... Учёный, обескураженности которого не было предела, беспомощно озирался: никаких огромных трещин, вспученных и сломанных панелей, обвалившегося потолка и прочих свидетельств катастрофы не просматривалось! Всё красиво, чисто и убрано, правда, на столько, на сколько это вообще возможно в научной лаборатории, где не редки ситуации вроде: " А! Ты пролил 20 галлонов * жидкого гелия. Опять..." В углу сияла своими хромированными частями его криогенная камера. Джеймс несколько раз переводил взгляд то на неё, то на свою чашку, снова на криокамеру, и снова на чашку. " Так это, что, был всего лишь сон?" Кружка звонко ударилась о белоснежную плитку пола. " Это был всего лишь сон". Учёный вскочил и, до боли схватившись за волосы, истерически захохотал. " Это был сон! СОН! Всего лишь дурацкий сон!!!" Он выбежал в коридор, по пути выключив продолжавшее неразборчиво декламировать о политике радио. Завала, как и ожидалось, больше не существовало. Привычно горели лампы, и хотя их свет был острым холодным и белым, изобретателю он показался милее всего на свете. Рассматривая наружное убранство прохода, совсем ничем не отличающееся от того, что было до "происшествия", прожектёр обернулся и увидел в конце коридора стайку что-то с жаром обсуждающих коллег. "Ребята! Стойте! - с не передаваемой никакими словами радостью закричал мистер Эн, бросившись к ним со всех ног. - Вы просто не представляете, что мне приснилось. Хоррор! И я в это сумел повери..." "Ребята" медленно повернулись. Джеймс встал как вкопанный - его и так бледноватая кожа стала ещё белее, а волосы на голове поднялись дыбом. Перед ним были вовсе не друзья, коллеги и сотрудники, перед изумлённым учёным стояла группа человеческих скелетов, облачённых в несколько поношенную одежду, и, казалось, удивлённо смотревшая на него своими пустыми глазницами. Их тёмно-серые черепа слегка поблёскивали.
- Что с тобой, Джей? - взволновано произнёс скелет, голосом и одеждой *Примерно 76 литров
удивительно похожий на лаборантку Евгению Тихомирову, - Ты выглядишь
так, будто полчища призраков увидел.
Изобретатель что-то проскрипел в ответ и попытался сделать шаг назад. Однако, скованный суеверным страхом, он не мог даже пошевелиться.
Внезапно толпа мертвецов расступилась, пропуская вперёд новенького. Это был - о ужас! - весельчак Грэг Синчез. Самый неугомонный сотрудник, точнее то, что от него осталось, отдела ИИ держал подмышкой большую коробку душистого зернового кофе. "Наконец-то я тебя нашёл! - радостно обратился он к своему другу, - Смотри, сколько кофе я раздобыл. Твоего любимого! Ну что ты смотришь на меня такими круглыми глазами, идём с нами, пир устроим!
- Да, да, идём с нами, идём с нами. Да, с нами! - заунывно вторили ему мертвецы, протягивая к пятившемуся назад учёному скрюченные пальцы. "Идём скорее!" - прокричал Синчез, хватая Джеймса за руку той бесчувственной, ледяной хваткой, от которой веет могильным хладом. Нет, пожалуй, такого поворота ни одна нормальная нервная система не выдержала бы. Изобретатель, испустив душераздирающий вопль, вырвался из капкана вцепляющихся в него костяных лап и, развернувшись, кинулся обратно к своему кабинету. Он ничего не видел и не слышал вокруг; только страх, безумный страх подстёгивал его, словно ездовую на скачках, заставляя мчаться вперёд. Пол под ногами мистера Эна вдруг, протяжно заскрипев, рухнул. И несчастный провалился куда-то в зияющую темноту... Чернильные силуэты в шляпах, перевёрнутые треугольники, глаза, глаза!
Негромко вскрикнув, Джеймс вскочил с импровизированной кровати и, продолжая размахивать руками, едва не разметал своё палаточное убежище в клочья. Лишь через несколько минут он понял, что вновь стал жертвой кошмара. О, кошмары! Они истязали человека с самого первого "дня" проведённого им в покинутом комплексе. Тяжёлая, мрачная атмосфера окружающего пространства не могла не оказывать своего влияния: во снах полуразрушенный центр представал перед учёным в виде исполинского многорукого монстра, хватающего скитальца своей чугунной хваткой, и отправляя его бездыханное тело в дышащую ядерным огнём пасть, окруженную бесчисленными глазами, пылающими зелёным пламенем. Порой вымысел, составленный переутомлённым мозгом Эна, казался таким правдоподобным, что вскакивая в холодном поту, Джеймс долго не мог "отыскать грань реальности", как говорят иные метафизики.
Изобретатель, тяжело дыша, вновь прилёг на свою спартанскую кровать. Ни о каком сне не могло быть и речи. Однако пробуждение так же не принесло ему облегчения: в этом страшном месте, в которое превратился некогда величественный "храм науки", кошмары продолжались и на яви...
С переходом из пятой шахты в шестую у Джеймса возникли непредвиденные проблемы. Из-за каких-то сдвигов в земной коре так называемые "сквозные" отделения оказались заметно смещены друг относительно друга. И пробравшийся на конечный в пятой штольне отдел учёный не без тревоги смог лицезреть лишь грандиозные останки монорельса, больше похожие на взорванный Сопротивлением мост. Наверху, в изящной вырезке сольной породы, напоминающей розу, слабо виднелась крошечная дверь, озаряемая поминутно вспыхивающей сигнальной лампой. "Чем больше я лезу в обход, тем меньше остаётся у меня времени... - думал прожектёр, с трудом двигаясь по искорёженным силами Плутона коридорам обратно, - Лишь бы нашёлся обходной корпус". Внезапно стены ушли в стороны, и мистер Эн неожиданно для себя остановился перед захлопнутыми гермодверями, в семь метров высоту каждая. Над ними, на красивой обрешётке в виде изящной молекулы ДНК, еле заметно мерцали неоновые буквы. Накала электротока явно не хватало, но всё же изобретатель без труда смог прочесть: "Корпус биологических исследований". По спине учёного пробежал неприятный холодок, в его планы ну никак не входило натыкаться на это место. Биоотдел был одним из немногих в SCR закрытых для большинства сотрудников и пользовался довольно скверной репутацией. К немногочисленным учёным - служащим корпуса (одиноким людям с тяжёлым цепким взглядом, всегда держащимся в стороне от остальных) относились с почтением, граничащим с опаской. Во всём исследовательском центре знали неофициальный лозунг таинственных лабораторий: "От вещества - к существу!" И речь шла вовсе не об отдельных клетках или бактериях, коих уже умели создавать. Нет, эти "гениальные безумцы" намеривались сотворить новую ветвь, новое царство живых организмов! Хотя, вполне вероятно, что всё выше сказанное не имело ничего общего с правдой, а являлось красочной байкой, выдуманной словоохотливыми фантазёрами из Отдела роботостроения. Так или иначе, а биологический отдел разветвлялся почти на три штольни, и потому был отличной возможностью минуть тот окружающий вертикальные выработки коварный лабиринт Минотавра.
Путём приложения неимоверных усилий Джеймс Эн сумел-таки сдвинуть с места многотонную створку (на случай отключения питания это можно было сделать вручную при помощи рукоятки). Из разинутой пасти отдела веяло затхлостью и сыростью. Свет, не смотря на работавшую вывеску, зажигаться совсем не собирался. Включив свой верный фонарь, учёный медленно двинулся в темноту.
Путь прожектёра, как оказалось, пролегал через лабораторию Љ42. Он осторожно шёл по заваленному всяким хламом и пыльным тленом широкому тоннелю; из многочисленных труб, что висели под потолком и плелись ржавыми змеями по стенам, постоянно капали какие-то составы. Некоторые слабо светились. Подумывая о хорошем зонтике из нерастворимой резины, мистер Эн свернул из "заболоченного" коридора в первый попавшийся сектор. В свете одинокого фонаря учёного из тьмы проступали странные аппараты, напоминающие исполинские инкубаторы, со следами когтей на потускневших поверхностях из нержавейки; небольшие камеры для заморозки (раннее изобретение Джеймса), разбитые и поваленные в беспорядке на грязный пол. Под ногами громко хрустели осколки реторт и пробирок. Хотя, возможно, это были чьи-то бренные кости. Внезапно изобретатель насторожился: ему почудилось, что из-за приоткрытой бронедвери, маячившей в другом конце жуткого помещения, исходит еле уловимый зелёный свет. "Наконец-то! Как же мне надоело шататься в этих потёмках.... Что вообще случилось с местной резервной энергией?" изобретатель приблизился к таинственному проходу, опасливо распахнул дверь и...обомлел. Ещё одна биолаборатория выглядела намного хуже предыдущей: потолок практически полностью отсутствовал, сверху на изобретателя угрюмо смотрели гнилые обрешётки и бесконечный иссиня-чёрный мрак над ними, панели пола кое-где вспучило так, что образовавшиеся пластиковые "холмы" едва не превышали человеческий рост. Однако, первым, что бросалось в глаза среди расстилающегося вокруг тоскливого и вместе с тем пугающего техногенного хаоса, были начисто поражающие воображение "лампы". Теперь уже не казавшееся таким тусклым, изумрудное свечение исходило из маленьких зонтикоподобных шляпок и тонких полуметровых ножек бесчисленных грибов неизвестного мистеру Эну вида. Скорее всего, даже мастистые микологи*, у которых за плечами возвышался не один десяток лет работы с самыми разнообразными представителями данного царства, недоумённо развели бы руками, увидев сие творение....Но вовсе не природы - прожектёр отчётливо различал на заплесневелых стенах и на покорёженных рыжих бочках, что валялись на полу в избытке, знак биологической опасности. Грибы пучками вылезали из множества трещин, оплетали, как дикие вьюны, ножки развалившихся столов и вентиляционные трубы. Они колосились на остатках лабораторного оборудования и кипах истлевших бумаг. На поражённого учёного изливался в прямом смысле слова живой свет. Человек, тщательнейшим образом стараясь не наступать на столь чудесные организмы, продвигался сквозь сияющие "заросли": " Вот оно! Значит, те болтуны из робототехники на самом деле глаголали истину. Действительно - совершенно новое живое сообщество! - Он раздвинул зелёные пучки. "Хм, интересно, а кто, собственно, питается этими грибами?" Ответ не заставил себя долго ждать. Под надтреснутым керамическим колпаком, лежащим в углу, послышалось негромкий шелест, будто бы жухлой бумаги. Грибные колонии закачались, и
*Микологи (от греческого "микос" - гриб) учёные, исследующие грибы
из светящихся.пучков, к самым ногам Джеймса выбралась толстая сороконожка, издавая при каждом шаге своих бесчисленных лапок тихие щелчки. Изобретатель непроизвольно попятился - насекомое выглядело достаточно отталкивающе: размером с хорошего кота, сороконожка, покрытая прозрачной слизью, имела на вооружении не слабенькие на вид клешни, и, что очень вероятно, болезненно кусалась. Но самое необычное в этом членистоногом являлось, то обстоятельство, что оно, как и грибы, ярко светилось, правда, не
зелёным, а нежно фиолетовым. Обнаружив пропылённые башмаки Эна, насекомое немного покружило вокруг них, а затем, слегка приподнявшись на полом, что-то прощебетала. Раздался радостный ответ, и вот у ног прожектёра туда-сюда в неистовом танце крутятся четыре здоровых представителя нового вида членистоногих. Видимо, они не могли поднять свои головы вверх, что было прекрасно. Ведь начисто обескураженное выражение лица человека могло бы их сильно смутить. Обдумывая полные коварства, планы по избавлению от общества этих не очень прекрасных "дам", Джеймс Эн внезапно услышал странный звук. Точнее, услышала его вся лаборатория Љ42. Глухой рокот или гудение раздалось из всех технических лючков, покрытых коррозией решёток вентиляции и проломов в потолке, а мгновение спустя резко оборвалось. Человек с испугом застыл на месте. Люминесцентных насекомых как ветром сдуло. Грибы принялись мерцать. Они медленно, не торопясь, словно старые настольные лампы с салатовыми абажурами, все как один померкли. Учёный наверняка остался в полной, непроглядной мгле, если бы не его старая добрая "летучая мышь". "Однако, скажите мне, пожалуйста, что же так испугало этих миленьких зверушек?" - тихо пробубнил он себе под нос, обернувшись вокруг своей оси и озарив каждый потасканный квадратный сантиметр заброшенного зала. Ничего подозрительного так и не обнаружило себя. В конце концов, лишь пожав плечами, мистер Эн уже собрался направить свои шаги дальше, через горы мусора и щебня, но...
Средних размеров металлическая пластинка, вдоль и поперёк измалёванная рыжими разводами, с громким хрустом отлетела прочь от сизых остатков потолочного свода, и из возникшей отдушины с заутробным хлюпаньем прорвался необъятный поток тёмной жидкости. Трубы прорвало! Вероятно, данный состав проходил здесь под очень высоким давлением. Густые, желеобразные потоки, по цвету сходные с проводящим гелем, перевернули несколько крупных обломков (включая и расколотый колпак) и веером разметали во всех направлениях неисчислимое количество крохотных капель. В радиусе в пятнадцать метров каждая панель, каждый камушек и обрывок покрылись зелёной росой. Воздух наполнился странными испарениями. Джеймс, еле-еле успевший спасти лицо от непредвиденного душа, с отвращением отнял от него руки и взглянул на себя. "Какая мерзость..." Он судорожными движениями принялся очищать рукавом сверху донизу замаранный халат от липких клякс, что давалось не очень-то легко. При соприкосновении с непонятным веществом кожу начинало неприятно покалывать. "Что это вообще такое?" Учёный наклонился к распластавшейся поблизости капле - больше всего она походила на какую-нибудь медузу, беспомощно растёкшуюся на враждебном ей береге после грозного шторма. "Очередной активный наполнитель, - нервозно подумал прожектёр, делая на всякий пожарный шаг назад, - нужно быстрее убираться отсюда". Эн критически взглянул на испорченную одежду. "А то мало ли, насколько хорошо реагируют эти добавки с человеческой..."
Изобретатель осёкся и с ужасом уставился на кляксу. С тихим шлепком она медленно сжалась в относительно ровный круг, передохнула и отправилась по своим делам... "Секунду!" Джеймс Эн в замешательстве застыл на одном месте, с изумлением (которое быстро переросло в панику) наблюдая за воистину пугающей картиной. Все капли и кляксы, от мала до велика, принялись в ускоренном темпе стекаться, собираться и объединяться, словно шарики ртути из разбитого термометра. Прямо напротив замеревшего в параличе страха человека неспеша, однако верно, образовался сгусток желейного состава размером с хороший шкаф. Он непрестанно пульсировал и мелко подрагивал, вбирая в себя всё больше и больше "собратьев". Совладев со страхом, учёный решил немедленно ретироваться. Но не тут-то было. Огромная масса, казавшаяся совершенно неуклюжей при своём агрегатном состоянии, вдруг резко подалась наперерез прожектёру. С глухим плеском перед ним возникла непреодолимая преграда: в этой части лаборатории перекореженные (взрывом, по всей вероятности) стены и потолок создали идеальные условия для западни, в которую, как последняя мушка, и попался мистер Эн. Тёмная колеблющаяся стена всё надвигалась и надвигалась, смело пробовавший начать контратаку человек был остановлен в полуметре от чудовища, скорее всего являющимся громаднейшей амёбой: во рту неожиданно стало кисло, а в нос ударил характерный неприятный запах. "Соляная кислота!" Его трясущаяся спина коснулась холодного влажного бетона. Сузившиеся, безумно бегающие зрачки окоченело застыли на огромном люминесцирующем существе, близком к одноклеточным, однако теперь собирающиеся празднично отобедать редчайшем гостем покинутого SCR - самым умным представителем углеродной жизни. Витающая в воздухе кислота жгла раскрасневшиеся глаза, выворачивала наизнанку многострадальные лёгкие. Уже почти переставший метаться и непрестанно кашляющий изобретатель, в последней попытке схватил обломок металлического стула и швырнул его в продвигающееся дециметр за дециметр существо, словно издевающееся над жертвой, смакующей свою победу. Это возымело ровно никакого эффекта: железка попросту завязла в студенистом теле "амёбы" как в гудроне. "Да за что же мне всё это.... Быть сожранным желе.... Что может быть нелепее и кошмарнее?!" - прохрипел человек, отчаянно пытаясь поднять с пола кусок бетонной панели, однако новый приступ кашля заставил его выпустить всё из рук и откинутся к стене. Кислотные флюиды туманили сознание, а прозрачно-изумрудная пелена уже подступила к ногам. "Вот он, конец..." Несчастный учёный в бесплодной попытке защититься хоть чем-нибудь, не достаться слишком легко этому проклятому полимеру, оживлённому жутким гением биологов и грандиозным развалом центра исследований, внезапно... внезапно наткнулся на какую-то странную рукоятку не различимого в полутьме предмета. Живая люминесцирующая слизь заботливо окутала щиколотку правой ноги, сдавив её почище средневековых кандалов, и продолжала подниматься. Чувствуя, как мириады крошечных игл одновременно вонзились в незащищённую рваной одеждой кожу, Джеймс взвыл и с последним усилием рванул неизвестную вещь к себе. У него в руках оказался большой толстобокий огнетушитель, не смотря на ржавчину и облупившуюся бардовую краску, выглядевший вполне рабочим. В начинающем меркнуть сознании мелькнули въевшиеся в память строчки из рекламы: "...Лучшее, что мы можем вам предложить! Охлаждает участок возгорания до 120 градусов по Кельвину*!.."
Почти бессознательным рывком изобретатель направил ровно в центр наваливающегося на него полужидкого чудовища длинное сопло огнетушителя и выдернул чеку. Аппарат в его руках задрожал, громко скрипнули старые клапаны, и из раструба с грандиозным воем и свистом вырвалась толстая струя. Пронзённое адски холодной жидкостью, словно масло нагретым ножом, "амёба" издав нечто непередаваемое никакими словами, подалась немного назад. Человек прекрасно понял, какой подарок сделала ему непредсказуемая судьба и потому, с кряхтением поднявшись, с силой освободил свои бедные ноги и перешёл в активное контрнаступление на отброшенного врага. Чудовищная клякса пыталась как-то увернуться, спрятаться за обломками, но выбрасываемый прожектёром криоген находил её везде. Масса всё больше и больше густела, в ней вырастали, как исполинские снежинки, острые кристаллики зелёного льда. Сложные химико-биологические связи разлагались и рушились. Покрытая коркой "вскипающей" пену, испускающая струи пара, существо, в конце концов, вздыбилось, тут же с плеском обмякло и застыло замороженным истуканом. "Да! Да! - вскричал изобретатель при виде низвергнутого чудища, теперь ещё
сильнее напоминающего плевок тёмно-салатового гудрона, - ну, и кто кого
сделал, а?! Пудинг ты, недоделанный! Я!" Тяжело дыша, он бросил огнетушитель на пол и облокотился о покатую стену лаборатории. Однако огонь в его глазах и желание рвать и метать молнии достаточно быстро *Кельвин (К) - единица измерения температуры. 0 Кельвинов равно -273 градусов по шкале Цельсия. 120 К = -153 по Цельсию. (Единица названа в честь английского физика лорда Кельвина)
потухли - мистер Эн вновь стал нервозным самим собой. Провода над головой из-за ещё не выветрившихся из головы химикалий обернулись вдруг венчиком чёрных щупалец, из-под столов злобно пялились чьи-то глаза-плошки, а обрешётка остатков потолка изогнулась в не предвещающем ничего доброго оскале. " Всё, господа, с меня на сегодня хватит!" Джеймс, схватив выроненный фонарь, кроссовым бегом пустился к выходу из страшного места.
Мистер Эн сумел кое-как успокоиться только после того, как убедился в неспособности никаких внешних сил сдвинуть с места наглухо захлопнутые бронедвери Отдела биологических исследований. Отпустив ручку механического затвора, он обессилено приземлился на ледяные плиты и закрыл лицо руками. Теперь новое "чудесное" во всех отношениях воспоминание на всю жизнь, от которого кровь будет стыть в жилах, прожектёру гарантировано!..
После инцидента в лаборатории Љ42 ко всему прочему скарбу в походном рюкзаке учёного добавился весьма увесистый газовый ключ.
Глава 7. Дворец документов.
- Не могу поверить... Я дошёл? Я действительно дошёл!
Изобретатель неподвижно стоял перед широким и очень высоким проходом, прорезанным в соли. Его примерно на треть перегородила исполинская гермодверь, слетевшая с направляющих рельс. Трафаретная надпись над входом гласила: " Центральный отдел управления и контроля". Трудно было поверить, но мистер Эн действительно добился поставленной цели, достиг своего. Скоро, совсем скоро все ужасы, пережитые им здесь, превратятся в воспоминания. Он покинет комплекс некогда великой компании, вместе с его бесконечным разрушением и взрывами, и выйдет на казавшуюся когда-то такой банальной, но теперь - прекрасной и удивительной, поверхность. "Успокойся, успокойся, - остановил учёный своё разыгравшееся воображение, - а не то, согласно закону Мёрфи*, неприятности тебе обеспечены". Джеймс, нервы которого были взведены как курки револьвера, робко заглянул в веющий сыростью проём: свет нигде не горел, на полу возвышались груды отвалившихся панелей, а правую стену наискось раздирала чудовищная трещина. Плохое начало, пожалуй. Оставляя глубокие следы на присыпанном пылью подгнившем паркете, высокая тонкая фигура в грязно-белом одеянии, освещая себе путь потрёпанным ручным фонарём, спокойно двинулась в недра мрачного отдела. Однако спокойствие было только внешним - в душе человека бушевала настоящая буря. Сомнения из-за его компетентности и знаний о Генеральном реакторе переплелись с твёрдой решительностью навсегда покинуть сие кошмарное место; желание нестись вперёд во весь опор чередовались с утверждениями, что торопиться прожектёру особенно некуда. Хотя последнее являлось очевидным заблуждением: резервное питание, а, следовательно, и жизнь исследовательского центра имели свои временные ограничения. И конечно, всё выше перечисленное заботливо приправлялось известной долей страха. Ведь Джеймс лучше большинства других сотрудников был знаком с устройство и нравами "капитанского мостика" - четыре года работы там не прошли для него даром. Изобретатель также знал и один не очень-то тиражируемый в подземном городе факт, буквально вопиющий ко всем мерам безопасности и правам трудящихся. Назначенное уходящим в мир иной Уиллом Вудом т. н. руководство - совет гендиректоров, в обязанности которого входил непосредственный контроль над всеми системами *Закон Мёрфи - фундаментальный принцип, гласящий: "Всё, что могло пойти не так, пойдёт не так"
комплекса, конфиденциальность волновала куда больше, чем чего бы то ни было. И поэтому, самый главный корпус имел...только один вход. Он же -
выход, охранявшийся помимо целого штата громил-охранников ещё и пулемётными турелями, лишь от вида которых становилось, мягко говоря, как-то не по себе. Такая изоляция и тогда вызывала протесты и недовольство "бюрократами в халатах", сейчас же от неё напрямую зависела судьба одного интеллигентного человека, против воли живущего словно пещерные
пращуры уже достаточно долгий срок.
Быстрые шаги учёного далеко разносились по практически пустому коридору с чёрными провалами распахнутых комнат, создавая странные звуковые эффекты. Они напоминали тихие недовольные стоны потревоженных приведений, живущих в промозглых серверных. Правда, и сам Эн сейчас походил на затасканного призрака. Поворот, ещё один, вверх по лестнице мимо остатков комнаты отдыха.... Всё казалось таким знакомым, но как будто бы пропущенным сквозь какую-то страшную призму-творение злого мага, делающую новое - тленом и гнилью, красочность и яркость - промозглой серостью, а идеальный порядок и частоту - анархией и развалом.
Но вот, минули грязные полы и облезшие стены подсобок - перед крошечным человечком в затёртой как у бездомного одежде взметнулась ввысь блестящая громада гермодвери - входа в самое-самое отделение комплекса SCR, не считая, конечно, подуровень "ЛЯМБДУ", местожительство самого Его величества реактора. Хоть пневматическая дверь и олицетворяла своим видом научно-техническую революцию и технократизм*, но, как и все старейшие части центра, она, да и весь холл,
была не лишена собственной красоты. Могучие створки ласково обрамляли
тонкие колонны из белого мрамора, прорезанного строгим геометрическим рисунком с преобладанием ромбов. Тот же узор выделял углы гермодвери. Обыкновенные неказистые светильники здесь уступали место витиеватым *Технократизм (технократия) - общественный строй, власть в котором принадлежит учёным и инженерам.
газовым лампам, похожим толи на цветочные вазы, толи на большие реторты. Зелёного гранита плиты пола украшал титанический, занимающий всё пространство от стены до стены, логотип корпорации. Он же красовался на самой, отлитой из бетона и отделанной лучшей нержавеющей сталью,
двери; на высоком потолке и длинных деревянных скамьях, растянувшихся у матовых стен. Да, великолепие странноватой местами смеси модерна и лофта прекрасно читалось и сквозь внушительный слой пыли с плесенью. Свет притушено моргал (удивительная, даже обескураживающая во всех отношениях работа электриков сказалась вновь), делая холл ещё более солидным и старым своим желтоватым сиянием. Мистер Джеймс Эн, храня гробовое молчание, почти без эмоций встал у изящно врезанной в мрамор одной из колонн приборной доски и, затаив дыхание, опустил рубильник. Створки негромко звякнули, вздрогнули плиты. Застоявшуюся тишь проходной прорезал до одури не переносимый скрежет циклопических шестерён, и дверь поднялась, словно чуть поржавевшее забрало завалявшегося в музее доспеха. То, что скрывалось за её неприступностью, повергло человека, успевшего, как ему казалось, "закалиться" в жуткой атмосфере мрака и опасности, в шоковое оцепенение. За створками опять начинался пустой серый коридор, не имеющий ничего общего с богатым обрамлением входа. Однако он не успевал продлиться и десяти метров как начинал превращаться в нечто совершенно непонятное. Панели - основной материал строительства в комплексе - здесь заменяли какие-то странные аппараты. Металлические призмы и треугольные блоки из бетонообразной массы, закреплённые на телескопических стойках и манипуляторах, безжизненно свисали с потолочных обрешёток, топорщились, переплетались под фантастическими углами или чуть ли не завязывались в узел. Левая стена решила поменяться обязанностями со своей правой коллегой, а потолок,...в общем, он отрывался по полной программе. Вся эта сногсшибательная композиция по мановению чей-то волшебной палочки застыла в одном положении, став типичным представителем наркотического бреда художника - кубиста. Швырнув в сторону фонарь и рюкзак, прожектёр с воплем бросился к громоздившимся конструкциям и, уцепившись за какое-то сочленение, резкими рывками попытался отогнуть покорёженный механизм. Какое там! Строптивый поршень не сдвинулся ни на миллиметр. Что уж было говорить о том, чтобы продраться сквозь завесу металлических "зарослей" дальше. За толщей порыжевших цилиндров и накренившихся балок изобретатель с отчаянием различил чудовищные разрушения. Кажется, вся громада первого этажа Центра управления полностью обвалилась. Последняя, такая лучезарная надежда увидеть прекрасный яркий мир далёкой поверхности с треском подрубленной сосны рухнула и разбилась, словно оброненная в спешке пробирка. Ведь заставить сбесившиеся манипуляторы освободить дорогу сейчас - ровно как яростно понукать труп лошади для участия в скачках. Джеймс был прекрасно осведомлён, с чем столкнула его противоречивая судьба буквально у порога долгожданной свободы. Странные агрегаты перед ним слыли одной из самых неоднозначной разработкой учёных и инженеров SCR. Их называли реорганизаторами или переконструкторами и готовили грандиозное будущее технологии "нестационарной архитектуры". Суть сего проекта заключалась в следующем - треугольна плитка или куб связывали с подвижным аппаратом, например с поршнем. В "невозбуждённом", как шутили биологи, состоянии реорганизаторы складывались друг с другом в какое-либо сооружение, фактически ни чем не отличающиеся от собратьев. Но стоило руководству потребовать изменить, переделать постройку, кубы, управляемые особой программой, "перетасовывались" нужным образом и - вуаля! Совершенно другое помещение готово досрочно! Получалась колоссальная экономия средств, растрачиваемых на материалы, и рабочих рук. Получалась, однако, только на бумаге и в помпезных речах гендиректоров на генсобраниях. В куда менее чарующим мире суровой реальности переконструкторы стали настоящим кошмаром для сотрудников комплекса. Проекты по каким-то неадекватным причинам не предполагали никакого предупреждения для тех, кто оказывался в комнате из новых машин, что вело к многочисленным травмам и порчи дорого оборудования. А однажды (дошло и до такого), по чей-то халатности из строя вышел сервер, управляющий реорганизаторами; последние, в прямом смысле лишившись рассудка, затеяли "бунт на корабле", калеча людей и круша всё на своём пути. Дело серьёзно грозилось дойти до публичных выступлений и совсем не мирных демонстраций - опасность столкновения с несколькими тысячами разгневанных учёных (добрая половина которых занималось в областях, близких к оружию массового поражения) побудило руководство свернуть все проекты и навсегда отказаться от "нестационарной архитектуры". Но, как только что выяснил несчастный Эн, опять, лишь в документах. Осознав, наконец, всю бесполезность им прилагаемых усилий, прожектёр медленно сполз на веющие холодом плиты и крепко обхватил голову руками.
- Неужели....Неужели это...всё?
- Конечно всё. Разве нельзя было с самого начала, дубина ты эдакая, понять наипростейшую истину: кроме такого заключения никаких вариантов нет! - язвительно протараторил тоненький голосок из подсознания. Человек обречённо вздохнул - только его здесь и не хватало для полного счастья.
Об этой, скажем прямо, не самой лучшей части своего разума учёный не имел ровно никакого понятия до того момента, когда шизофреник по имени Случай не забросил Джеймса в обросшие мусором гнилые катакомбы - остатки исследовательского центра. Тогда гадковатый мозговой червь впервые активизировался и рьяно принялся за работу. С поражающей скрупулезностью этот крошёчный подотдел могучего ума мистера Эна запоминал все мелкие и большие промахи, не ахти какие решения, недальновидные поступки и с каким-то извращённым удовольствием обрушивал на него целую гору необоснованной критики. Вот и сейчас, червь неистовал, унижая изобретателя на все лады. "Только посмотрите, какой самодовольный тип! Вообразил, что сможет противостоять миллионам и миллионам тонн труда необозримого количества человек. Жалкий прожектёр..."
Голоса в голове. Звучит как сноска к диагнозу, да и все психологи согласились бы с явной ненормальностью данного явления. Однако в теперешний промежуток стихии Хроноса Эна больше волновало совсем другое.
- А тебя никто и не спрашивает, - огрызнулся он в темноту, прекрасно понимая тщетность "переговоров", - И никакой я не дубина. Если выберусь из сего помойного склепа, то сразу же куплю путёвку в санаторий...психотерапевтический и расквитаюсь с тобой за всё.
- Ой, страшно-страшно! "Если выберусь..." А ты хоть на секундочку задумался о значении слова "если"?
Изобретатель осёкся на полуслове и обессилено облокотился о сломанный поршень. "Прав, прав, зараза, во всём прав..." Не было больше сил сопротивляться, иссякли! Он же не перпетуум-мобиле*, в конце концов, *Перпетуум-мобиле - вечный двигатель (латин.)
в грудной клетке у него не крутиться мотор на "электролиуме"! Мрачные стены наваливались на забившееся в угол усталое существо, забывающее, как дышится настоящим воздухом. Кровожадные тени сворой бежали к нему от труб и углов, где-то под полом копошились, лязгая когтями, неизвестные твари. Учёный почувствовал, что апатия подступает к самому горлу, сдавливает его безжалостной хваткой. Ещё немного, и он захлебнётся в этом непроглядном мазуте и никогда не покинет стен забытого всеми подземелья. В ворохе гаснущих мыслей внезапно слабой искоркой вспыхнули знакомые, милые сердцу лица. Дорогой Роджер Эн, вечно суетливые тётушки; друзья - сотрудники Отдела сверхнизких...весельчак Синчез....Сколько же времени он здесь? Сколько не видит их? Месяцы, недели, годы?! Родные уже похоронили его, бывший учёный стал для них покойником; двумя цифрами на камне да воспоминаниями....
- Интересное высказывание, - меланхолично заметили в черепной коробке, - Ты и впрямь мертвец. Точно, мертвец, живущий лишь за счёт инерции. Сумел смерть обмануть, уклониться от косы, но и человеком быть тоже перестал.
Там, где у обычных людей расположено сердце, в груди раскисшего до последней степени существа как будто что-то шевельнулось. Кисти непроизвольно сжались в кулаки; грязные волосы встали дыбом, словно у яростного кота, а лицо, действительно казавшееся посмертной маской, побагровело. Вскочив на усталые ноги, наэлектризованный внезапным порывом, он что есть мочи закричал в потолок, грозя невидимому противнику сложенной пятернёй:
- Ложь! Ложь!! Я не мертвец, слышишь, не мертвец! Я человек, я личность! Личность! Я доберусь до поверхности, чего бы мне это не стоило! Слышишь меня, доберусь!!! Буду драться с поганью из биоотделов, буду лезть через трубы, но не отступлю! Пусть даже всё это проклятое место сгинет к чертям! Я! Не! Отступлю!
И продолжая громко скандировать в духе коммунистических агитаторов человек, закинув за плечи свою котомку, выбрался из печальных останков Отдела контроля и строевым шагом пустился вперёд по иногда поскрипывающим ажурным мосткам.
Прохлада, свинцовые блики отражённого от неровностей стен света и относительно "свежий" воздух открытой части комплекса благотворно подействовали на разгорячённую голову. Желание громоподобно надрывать связки и активно жестикулировать мало-помалу убавилось, к учёному стал возвращаться его холодный расчёт.
- Что бы там не говорили напыщенные толстосумы из руководителей, они просто физически не могли оставить один единственный тоннель выхода-входа. Это противоречит всем мыслимым и немыслимым строительным нормам на белом свете. Должны же существовать, по крайней мере, системы сброса воды, вентиляционные и лифтовые шахты...стоп, лифты в Отдел не ходят. А, ещё есть кабельные пути! Какой широкий простор для...кхм, для проникновения. Остаётся только разыскать нужные планы и чертежи. Новый квест выбран, и он...
Маленький камешек звонко стукнул по макушке его видавшей виды каски и, отскочив, умчался дальше вниз. Джеймс Эн на мгновение замер, полностью превратившись в слух. Чуть приглушённый, со сглаженными углами вой аварийных сирен донёсся откуда-то из верхних "кристаллов"; снизу поднялся оглушительно высокий свист лопнувших газовых труб. Нос неприятно кольнул аромат горелой пластмассы, а стальные тросы мостика мелко задрожали в предвкушении нехорошего. Все симптомы, как говориться, на лицо: приближалась новая волна разрушений. Быстро расстегнув остатки пуговиц на халате, затянув пояс и ремешки рюкзака, изобретатель проворно обернулся. "Нет, не успею, - пробормотал он, различив в синем сумраке подземелья далеко выпирающий козырёк входа на "мостик", - да и хлипкий он какой-то. Впереди дверей не видно. Что же лучше?.. А,... проклятье, началось!..
Пророкотал первый взрыв. С наводящим ужас треском пронёсся вниз длинный кусок какой-то рубки, оборвав плеяду проводов и коммуникаций и оставив за собой толстый хвост из обломков с пылью. Тотчас все фонари над головой прожектёра покрылись венчиками жёлтых искорок и, мигнув на прощанье, потухли.
- Всё, жарко, слишком жарко! - мысленно выкрикнул человек, нахлобучивая каску на глаза и, через плечо узрев, как метровую толщу каменного козырька пронзает тонкая ферма, что есть мочи ринулся вперёд.
Волна, а вернее, волны, с полнотой отдались сумасшедшему веселью. Канонада не смолкала ни на минуту; могучие опоры и колонны скрипели и басовито стонали, раскачивая громады главных корпусов. Их "черепичная" обшивка ломалась и крошилась, срываясь вниз. Казалось, что сами несокрушимые стены штольни пульсируют под чудовищными ударами осколков зданий. Комплекс обуяла непрекращающаяся ария самого Хаоса, в которой сплелись во едино яростный рёв металла, крики бетонных плит и предсмертное всхлипывание системы оповещения.
Горели офисы и бочки с запасами аварийного топлива. Свет померк практически везде, и плотная полуядовитая завеса дыма, будто грозовая туча, закрыла трясущиеся от страха сооружения центра, теперь больше напоминающие старые сита. И среди сизых испарений, сквозь каменную тьму потухших ламп пробивался крохотный, но от сего не менее яркий луч белого света. Маяком в час грозного шторма сияла потрёпанная лампа с треснувшей линзой. Ржаво звякала обрешётка мостика под еле касающимися её подошвами, перемотанными бечёвками. Учёный, чьё лицо скрывал наскоро нацепленный респиратор, ловко проносился из одного перехода в другой; метался, как лабораторная крыса, в хитросплетённом лабиринте бесконечных мостов, лестниц и монорельсов, носившем горделивое название "Вавилонская башня".
Оказаться во время сокрушения не во внутренних помещениях - фактически подписать себе смертный приговор. Это правило изобретатель сумел усвоить довольно хорошо. Обыкновенно, эпицентры самых серьёзных разрушений приходились именно на "открытые пространства" и легко сдерживались толщей соляных пород. Но, как назло, не единой дверцы, ни одного узенького технического лючка, куда можно было тихо исчезнуть, поблизости не оказалось. Сзади в сонету лапающихся баков с водой вдруг вмешался глухой надрывный треск. Не обернувшись и не помедлив ни мгновения, человек бросился на холодные перекрытия лицом вниз, закрыв руками затылок. Панельные плиты вспучились, запузырились - сквозь пластик на долгожданную свободу вырвалась молния, по-видимому, долго томившаяся в конденсаторной батарее какой-нибудь плазменной пушки. Слепящие венчики зелёных разрядов игриво заметались по стене, минуя изолированный мостик. Превратив в пепел электрощитки целого отделения, искра с заутробным хлопком ушла в одну из труб, обдав мистера Эна озоном и гарью напоследок. Так же с искусством автомата учёный оказался на своих двоих и, не удостоив закопчённое окружение ни единым взглядом, побежал вверх по лестнице, что скрипящей змеёй оплетала лифтовую шахту.
Эпицентр тотального развала унёсся дальше вверх, в сторону гидропонных ферм, и обстановка стала заметно разряжаться. Джеймс решил, что время для последнего рывка, наконец, настало: вдали, сквозь уже расплывающуюся дымку, виднелась белая арка исполинских размеров. То была Генеральная станция среднего метро SCR. Его извилистые тоннели, словно тайные ходы древних правителей, простирались на многие километры вглубь земли, соединяя в единое целое покинутый наукорград. Одна ветка, как помнил Эн, проходила ровно под строптивым "капитанским мостиком", и у изобретателя были все основания предполагать, что существуют секретные люки, объединяющие их.
- До станции я определённо доберусь. А вот дальше.... Если контроль систем над всеми защитными воротами потерян, даже у относительно всемогущего Диктора не хватит полномочий их открыть. Да-а, дело - дрянь.
Насколько метко подходила последняя фраза для полноты описания картины, он понял спустя буквально несколько минут. Памятуя о начисто истёртых подошвах (вот тебе и "не сделано в Китае"!), Эн схватился для остановки за погнутые перила. Стальное полотно, казавшееся нескончаемой спирали мостика, внезапно обрывалось. Обвал произошёл, скорее всего, достаточное время назад: рваный край искорёженной подвесной тропы и торчащая из остатков стены напротив арматура успели подернуться вуалью коррозии. Джеймс спешно приник к самому краю и осторожно глянул вниз. Пепельная облицовка и каскады вьющихся труб, из которых били разноцветные фонтанчики, уходили далеко в сине-зелёную темноту, нарушаемую лишь изредка каким-то огненным маревом. С трудом пересилив приступ тошноты, и отвернувшись подальше от зеленеющей бездны, учёный с немалым удивлением для себя обнаружил...долгожданную дверь. Одиноко устроившаяся в вытянутой треугольной выемке, примерно в девяти метрах от склонившегося к ней человека, гермодверь была гостеприимно распахнута, словно бы поджидая "пещерного человека". К круглому балкончику у неё вёл обломок длинного подвесного трапа, по которому когда-то спускались сотрудники.
- А выдержит ли? - критически проговорил себе под нос мистер Эн, быстро прикинув в уме с какой силой обрушится он на конец ветхого трапа с такой высоты. - Да и нога...никак не проходит.
Действительно, после крайне нелицеприятной встречи в биоотделе, на правой ноге вздулась шишка, время от времени дававшая о себе знать острой, как лучший скальпель, болью. "Ну уж нет, зря рисковать жизнью - не моя прерогатива! Она у меня всего одна..."
Обстоятельства, однако, из чисто научного интереса, сложились совершенно иначе. Высоко над головой учёного, а именно над исполинскими пружинными креплениями ахнул взрыв. Несущественный, такой себе. Всего-то двадцать пять баллонов с пропаном Четвёртой аварийно-резервной электростанции сдетанировали из-за отголоска "комплексотресения" и нечего более. Но и такого мизерного толчка с лихвой хватило для завершения процесса деформации в структурах некоторых металлов...
У всех лифтовых кабин в округе как по команде полопались тросы, и они, скрежеща и разбрасывая искры, один за другим устремились ко дну своих шахт. Кусок толстой железобетонной шубы штольни, словно айсберг, откололся от основного щита и, вместе с остатками неудачливой станции, грузно повалился вниз, сокрушая и утягивая за собой новые и новые сооружения и беззащитные здания. Всё произошло настолько быстро, что выбивающий барабанные перепонки удар докатился до изобретателя значительно позже. Мостик подняло и с лязгом опустило. Еле удержавшийся на ногах прожектёр смог воочию узреть грандиозную кульминацию "Вавилонской башни". Титаническая решётчатая конструкция из изогнутых балок, лёгких ферм и крепчайших тросов; та, которую иные мечтательные инженеры именовали "Сестрой творения Эйфеля", заканчивала свой век как плохо пропечённый торт. Воздушные этажи сминались, расплющивали друг друга в остервенелом желании выжить, решётки гнулись и ломались. Целые секции разрывались на части, подобно вековому пергаменту. Отступать было некуда. Джеймс Эн с не скрываемым ужасом посмотрел на шатающийся тонкий лист уставшего металла, мысленно обратился к Провидению, набрал в лёгкие больше воздуха и с отчаянным криком кинулся к пропасти.
Прыжок. Под ногами медленно-медленно, никуда не торопясь проплывает бездна, далёкая и синяя. Воздушные потоки неприятно бьют в линзы очков и сдувают с них пыль и крошки, чуть слышно гудят в ушах. Мимо со свистом экспресса проносится то, что мгновенье назад являлось красивой винтовой лестницей. Верёвочка, удерживающая потёртую каску поверх засаленных волос, с тонким писком рвётся, и импровизированный календарь, наконец, отправляется в свой свободный полёт. Времени больше нет. Есть только он, Джеймс Эн, пятый ведущий научный сотрудник канувшего в лету отдела корпорации, от величия которой остались только холодные руины; и бездна, ведущая к космосу в центре Земли, тёмно-синяя и беспощадная. Ах, да, есть ещё крошечный мостик - единственная преграда между жизнью и смертью, бездной и человеком. Надолго ли?
Удар. Боль в ноге так сильна, что хочется разразиться жалобным воем. Ржаво-брюзгливый дребезг трапа. Учёного никак нельзя было назвать натурой спортивной, как ни старался и не тратил последние нервы его учитель физкультуры. В конце концов, призвание Эна - несколько другая сфера жизни.
Хорошо сгруппироваться, к несчастью, не получилось. И потому изобретатель едва не разбил себе лоб о стойку перил, сравнительно легко отделавшись несколькими серьёзными ушибами в тазобедренной части своего иногда неуклюжего тела. Подвешенный обломок перехода с такими отчаянными намерениями заметался на своих тросах, дышащих на ладан, что даже не дал учёному и секундной передышки. Последний в буквальном смысле слова влетел в чёрный проём таинственной двери. Щелчок, два поворота, и надёжный гидравлический засов отрезал до отказа кишащую опасными неприятностями шахту от изобретателя. Теперь можно было попытаться отдышаться. Устало опустившись на кусок поверженной колонны, он, держась за отстукивающее SOS сердце, случайно встретился взглядом с ослепшим на все три глаза светильником. Усилив яркость лампы, прожектёр увидел исчезающий в дымке таинственности узкий коридор.
***
"Куда же ведёшь ты меня, немой коридор?" - негромко произнёс мистер Эн, всё дальше уходя под разбитыми лампами вглубь соляных пород. Под ногами мягко скрипнул сырыми половицами паркет. Человек несколько насторожился - стандартные серые офисы и нечем не примечательные лаборатории довольствовались скромным линолеумом, а то и простыми панелями. Внезапно из беспросветного мрака мерцающий луч фонаря обнажил могучую дубовую дверь. Данный факт заставил учёного изумиться вдвойне - настоящими деревянными дверьми могли похвастаться только первые, самые старые отделения подземного города, но и они не шли ни в какое сравнение с двухметровым великаном, замеревшем перед сутулой фигурой изобретателя. Он почти с благоговением взялся за мощную ромбовидную ручку, дубовый тяжеловес басовито скрипнул и, неожиданно...рухнул, слетев со сгнивших петель, подняв в воздух целые тучи пыли и бумажных обрывков. Звонко чихая, Джеймс сумел, размашисто жестикулируя, пробиться сквозь плотную пылевую завесу и принялся с любопытством изучать новые окрестности. Эн попал в какой-то невиданных размеров зал. Всё его пространство, уходящие за поле зрения, занимали высокие стеллажи, едва не доходящие до потолка. Все полки шкафов, расставленные тут и там столы и даже стулья, под завязку наполняли сотни, нет, тысячи документов. Покрытые толстым слоем пыли книги, папки и коробки с бумагами в беспорядке громоздились и на полу так, что с трудом двигающийся учёный утопал в них по пояс. Меж стеллажей висели длинные транспаранты, декламирующие в пустоту: "Знание - Сила!", "Кто владеет информацией, тот владеет миром!" и "Вперёд SCR! К прогрессу и процветанию!" Никак не думали авторы этих лозунгов, что их изречения почернеют от пыли и плесени. Почти плывя в горах машино и рукописных бланков, отчётов и беллютеней, мистер Эн выловил из этого полуистлевшего моря какую-то справку. Ничем не примечательная папка с белой диафрагмой на обложках была отмечена большой треугольной печатью: "В главный архив"
- Что это? Да неужели?! Судьба...становится ко мне...благословна?!
В какой-то степени восклицание незадачливого путешественника имело смысл. Главный архив всея исследовательского комплекса SCR являлся, немного не мало, крупнейшим запасником информации на территории трёх штатов. Каждая печатная копия, каждая далёкая от совершенства рукопись, словом каждая бумага стекалась, быстрее или медленнее, в эту громадную библиотеку научных трудов. Стекалась всю полувековую историю комплекса. Хорошенько покопавшись, здесь можно было обрести как подлинник документа о приобретении Сол-Луис с подписью Уилла Вуда, так и техпаспорт последней заклёпки, загнанной в могучие опоры Главного корпуса (с приложением фотографий в фарс и в профиль).
Новой целью Љ1 для учёного стал эдакий "мозговой центр" архива - картотека. Бесконечные, плотно пригнанные друг к другу стены стеллажей понемногу стали редеть, и наконец, изобретатель выбрался на более-менее свободное пространство. Впереди, перед ним, с королевской гордостью высились деревянные исполины. Пятнадцатиметровые шкафы картотеки возвышались над прочими стеллажами, словно небоскрёбы над приземистыми одноэтажками. Бесчисленные ячейки памяти - узенькие ящики, набитые толстыми пачками картонных карточек, в беспорядке были выдвинуты, создавая довольно странную ступенчатую композицию. "Небоскрёбы" обступали, угрюмо склонив пыльные мониторы, шеренги аппаратов для чтения микрофильмов. Стеклянные плёнки последних сейчас звонко трескались под не очень-то уверенными шагами Джеймса. Смерив удивлённым взглядом этот, воистину, бюрократский рай, он присвистнул:
- Довольно...впечатляюще. Хотел бы я посмотреть на то, как старенькие архивариусы взбираются на вершину сего "Эвереста". Должна же здесь быть и ...кхм, электронная альтернатива.
Альтернатива, разумеется, был и даже довольно удобная. Однако, пол верхнего сектора из-за неизвестной причины решил обвалиться именно над тем местом, где стояли серверы Архивной системы поиска. Недолго горевав над их расплющенными останками, мистер Эн поправил свой рюкзак и направился в тёмный каньон между устремлёнными ввысь деревянными громадами. Тонкие лучики призрачного света, входящего в архив через грязные стёкла панорамных окон, и те не могли найти себе путь сквозь стоящие плечом к плечу шкафы-близнецы. Учёный медленно переводил лампу с одной огромной литеры, что разделяли несметный объём данных по алфавиту, на другую. Из каждой приоткрытой ячейки тянуло чахлыми осенними листьями. Но вот, из тьмы забвения выхватил фонарь её, литеру "G". О, литера "G" - власть и золото, богатство и управление: всё то, к чему так тянуться, чем так желают овладеть люди!* Мистера Эна эта буква влекла к себе вовсе не из честолюбивых мыслей. Она являлась для него ключом к миру прекрасной поверхности.
Поставив "летучую мышь" на опрокинутую тумбочку, человек с натугой приставил к шкафу длинноногую стремянку, обнаруженную под кучей книжных номерков. Скрипящие ступени поднимали его всё выше, всё ближе к долгожданной свободе. Сердце невольно затрепетало, учёный резко распахнул первую попавшуюся ячейку. Облегчённая улыбка в одно мгновение покинула его впалое лицо. Ящичек был пуст. Пуст совершенно.
Не веря своим глазам, он пошарил по ячейке рукой. Ничего, лишь пыль и...секунду! В дрожащих руках оказалась маленькая выцветшая бумажка с единственной надписью: "Изъято С.У.П."
- С.У.П.... Только его-то мне и не хватало, будь он неладен!
Ящик со свистом полетел в сторону, откуда спустя секунду раздался дребезжащий грохот. Джеймс Эн, не обращая ни малейшего внимания на стонущую лестницу и грозящие сложиться полки, отворял одну дверцу за другой. Всё та же пыль, те же бумажки оповещения.... "Сожгли! Изничтожили, проклятые, всё изничтожили! Всё пропало! Бланками котлы топили..." Не веря глазам, не веря себе, уже ни во что и ни в кого не веря, изобретатель, в ярости и депрессии одновременно, с силой взялся за последний ящик и уже размахнулся им в сторону соседнего шкафа. Внезапно из несчастной ячейки выпал небольшой свёрток и, прошмыгнув мимо взора остолбеневшего Эна, умчался вниз. Как громом поражённый, Джеймс отпрянул от полок, гнилые ножки лестницы, всхлипнув, подкосились, и человек безмолвно рухнул с лестницы.
Сколько бы ни корил прожектёр удачу и везение за их полное
* Власть и золото - governance and gold (англ.)
безразличие к его персоне, сколько бы он не размышлял о злом роке -
приземлился мистер Эн не в острые обломки ящиков, а в размашистую кучу картона, затаившуюся в темноте. Не успев как следует откашляться от прогорклых частиц бумаги, он вскочил и, яростно отбросив от себя куски картона, трепетно поднял тоненький лучик надежды. Ничем ни примечательный коленкоровый конверт, перетянутый резинкой, мог стать крутым поворотом в дальнейшей судьбе изобретателя. Успокоив себя, Джеймс развернул свёрток. Последний содержал в себе единственную карту - потёртый кусок бумаги с сухой подписью чернилами: "Системное управление" и штампом архива. К карточке на длинной красной бечёвке был привязан маленький ключ. Какие-либо иные комментарии напрочь отсутствовали, и озадаченному учёному ничего больше не оставалось, кроме как взять в охапку свою нехитрую амуницию и отправится в самые недра хранилища, по пробитому на карте "адресу"
- Право, я никогда бы и не поверил,...что архив настолько громаден...
Перегнувшись через ржавые перильца пустынной лестничной клетки минус семнадцатого этажа, он, отдыхая, всматривался в бесконечную спираль ступеней, что ввинчивалась вглубь соляной скалы. Крошечные лампочки (наверное, единственные работающие источники света в этом месте) не разбавляли и десятой доли заполонившего все помещения синего тумана. "Эге! - гаркнул учёный во тьму, - Небоскрёб!"
Минус двадцать первый этаж встретил запыхавшегося Джеймса грозным предупреждением: "Покидая сектор, сдай секретную документацию!" "Надеюсь, мне впоследствии не припомнят сего факта. Мог бы я подумать о том, что буду вламываться в закрытые отделы с секретами, о которых, пожалуй, сам президент и не догадывается..." Однако подозрениям учёного не суждено было сбыться. Толстая дверь хранилища оказалась выбита взрывом газовой трубы. В остальном, секретное подразделение архива выглядело довольно свежо и опрятно, совсем не походя на запущенные и грязные сектора выше. Стальные боксы, наполненные красными бумагами высшего уровня тайны, чинно блестели своими полированными боками. Смотря на их ровные ряды, Эну показалось, что он вновь стоит на прогнившем пороге генерального резерва, испуганный и ничего не понимающий. Как же давно это было!
- Посмотрим...э...ряд 28, правая сторона, номер 42D.... И только не говорите мне, что все компьютеры сломаны!
Увы, проводка, сделанная воистину гениальными электриками, и здесь показала свой сварливый характер. "Как она вообще работала? - недоумевал изобретатель, - в коридоре электричество есть, а свернёшь на пять метров левее - его нет. И ведь им деньги платили...." Потому, вновь положившись на ослепительный луч "летучей мыши", он принялся за кропотливые поиски. Странный проект был так засекречен, что его ящик, 42D, втиснули между двумя другими, за бронированную стенку. Вспотев и залившись краской после борьбы с тяжеленным боксом (на нержавеющем боку значилось "Гиперборей"), Джеймс отодвинул толстую пластину и победоносно взял за ручки неказистый фанерный куб. Последний явно пережил какую-то серьёзную суматоху. На крышке красовалась внушительная трещина, а краска заметно потёрлась.
Широким жестом очистив близлежащий столик. Джеймс Эн, поставив фонарь на место настольной лампы, без лишних эмоций откинул крышку. Пара-тройка листов с выцветшими подписями, моток бумажной ленты с дырочками и...всё.
- Это...это какая-то шутка? Зачем было нужно прятать сей тленный хлам?! С.У.П. и досюда добрался?..
Для пущей уверенности разочарованный прожектёр перевернул коробку над столом и с усилием потряс. Совершено внезапно, прямо у него в руках ящик с тихим треском развалился. На плесневелую столешницу упала толстая папка, и звякнул металлический короб. Второе дно!
Синий коленкор дела украшал логотип, которого учёный ещё никогда не видел. На него, чуть прищурившись, смотрел чёрный глаз в форме ромба. Смотрел пристально и угрюмо. Мистеру Эну стало даже как-то не по себе. Он скорее раскрыл папку, однако "глаз" сверлил его душу с каждой страницы, печати и штампа. Жёлтые листы наполняли сложные схемы некого массивного устройства, колонки цифр, все как один убывающие графики. Самой популярной в сём непонятном документе была фраза: "Провалено". Неожиданно меж страниц внимательный взор учёного обнаружил помятый буклет, и он машинально сунул бумагу в карман. Просмотрев файл по диагонали, изобретатель заметил несколько черно-белых фотографий. Видимо, когда-то их было в разы больше - оборванные уголки явственно говорили об этом. Целыми остались только две. На первой фотограф запечатлел белокурую женщину лет сорока, облачённую лабораторный халат. В выражении её лица, во взгляде читались острый ум, превосходство и надменность. "Главный оператор..." - гласила подпись. Но чьи-то неугомонные ручки заботливо дописали: "...Железная леди". Хотя, иных определений при взгляде на фото и не возникало.
Следующий же фотоснимок заставил пробежаться холодку по спине учёного. Множество людей (человек сорок, не меньше) в халатах и спецовках, улыбаясь в камеру, стояли на фоне огромного тёмного силуэта. И глаза каждого были густо замалёваны. Джеймс тут же как на яви узрел скелетов - сотрудников из своих кошмаров и поспешно спрятал папку в рюкзак. Однако гнетущее, неясное предчувствие чего-то скверного никуда не пропало. Оставался ещё стальной футляр. Не зная уже, что ожидать, он открыл его. Внутри лежала бобина с кинолентой.
В одном из множества офисов старого архива, с чудесным видом на титанические пространства штольни, уже много лет стоял без дела киноаппарат. Но сейчас одному чудаковатому скитальцу незамедлительно требовались его услуги. Стянув с механизма гнилые остатки накидки, изобретатель повернул его в сторону большой белой панели, отвалившейся от потолка, и взялся за заправку плёнки. Последнее, кстати, у привыкшего к электронным устройством человека выходило с трудом. После долгих копаний, Джеймс отыскал-таки единственный щиток, что питался от системы резервной энергии, и щёлкнул тумблером. В полумраке пыльной комнаты зловеще вспыхнула дуговая лампа; мотор захрипел, но после долгого кашля всё же заработал. На импровизированном экране возник логотип SCR, и у учёного отлегло на душе. "Приветствую, Вас, дорогие коллеги и сотрудники! - неожиданно прервал стрекотню кинопроектора задорный мужской голос, Эн вздрогнул, - С Вами говорит Уилл Вуд - генеральный директор исследовательского центра Science, Crystal, Revival! У меня для всех есть две замечательные новости. Первая - бюрократический аппарат Отдела контроля будет сокращён более чем вдвое благодаря переводу отдельных групп лиц (не важно, по какой причине) в доблестные ряды сотрудников Отдела отчистки!.."
- Вот это действительно жестко. "...Более чем вдвое..." Да, припоминаю - отец рассказывал, что в гневе Вуд был скор на расправу. Чем бедные менеджеры ему не угодили?
"...И вторая, о которой поговорим поподробнее. Создавая проект нового отделения комплекса, специализирующиеся на управлении и наблюдении, я искренне считал, что он поможет разрешить ту катастрофичную несогласованность, царившую между субъектами центра. И, что вы думаете, я получил в результате? Несостыковки в отчётах, длиннющие очереди в Департаментах, кипы, нет, горы ничего не значащих бумаг! Проблемы не решались, а откладывались в долгий ящик; вместо оказания надлежащей помощи сотрудники сваливали свои обязанности на чужие плечи. Возник целый, не побоюсь этого слова, бюрократический заговор! В итоге, даже я получал перевранные сведения. Апофеозом сего мракобесия стал... инцидент на второй подземной ГЭС. - На экране показались огромные железобетонные блоки, развороченные в хлам; выбитые из своих тоннелей измятые турбины, остатки комнаток наблюдения. Из чудовищных дыр с воем хлестала мутная вода. Но рассмотреть детали не получилось: время не пощадило плёнку.
- После всех вопиющих нарушений, ...закончившихся человеческими жертвами, я осознал необходимость кардинальных перемен. Однако как искоренить человеческую глупость, человеческую невнимательность и забывчивость? "Нет такого средства! - скажут мне скептики, - человек неисправим". И я с ними соглашусь: наша с вами природа слишком тонка и непредсказуема. Но есть иной путь. Система станет совершенной, когда мы...просто удалим из неё человека!
Эта, как могло показаться некоторым, абсурдная идея озарила мою голову во время просмотра рекламного фильма наших знаменитых коллег из компании IBM. Фильм назывался "Мыслящие машины". Я был действительно поражён, узнав, какие грандиозные задачи могут выполнять ЭВМ. А что они смогут в будущем?! Я сейчас же оповестил всех руководителей, а сам принялся за программу досрочного Генерального собрания Љ8, полностью посвятив его теме "разумных машин"...Только представьте, какие перспективы откроются перед нами с развитием суперЭВМ! Они, в отличие от иных наших сотрудников, выполняют поставленные цели беспрекословно, быстро и в наилучшем виде! Машина никогда не устаёт, она не просит повысить ей зарплату; она, чёрт возьми, не будет устраивать против тебя заговоры!!!
В записи послышались оглушительные помехи, звон и возня. Джеймс непроизвольно поёжился.
- Кхе-кхе.... Так или иначе, но у проблемы с Центром управления появилось возможное, нет, единственное решение.... Взгляните-ка сами!
Перед мистером Эном возникло какое-то светлое и довольно просторное помещение, в котором яблоку негде было бы упасть. Плотно друг к другу громоздились странные узлы, неизвестные изобретателю блестящие механизмы и тёмные кожухи приборов, между которыми пробирались техники в спецовках и халатах.
- Монтаж практически завершён, впереди пара-тройка контрольных тестов.... Однако уже сейчас мы с уверенностью можем говорить о том, что упорный труд трёхсот специалистов, лучших из лучших кибернетиков, не побоюсь этого слова, мира превзойдёт всё созданное ранее! Наша супермашина заменит собой всех тех, кто праздно просиживал брюки в Центре; обеспечит управление Системами безопасности и внутреннего передвижения во всей SCR. Ко всему прочему, в обязанности нашей крошки войдёт слежка и относительный контроль над самим Генеральным реактором!..
"Над реактором?! - учёный, начинающий тихонько посапывать под убаюкивающие интонации зычного голоса Основателя, заметно оживился. - Наконец, то, что мне нужно. Как СУП ухитрился прошляпить такой серьёзный проект? Не понимаю.... Да и Бог с ним! В папке точно должна быть схема расположения.... Ага!" И оставив бездушный голос Уилла Вуда говорить наедине с самим собой, прожектёр покинул пыльный архив. В весьма приподнятом настроении.