Чашку купили в четверг. Была она белого китайского фарфору, с синей росписью по бокам. Ее сразу же поставили в буфет, рядом с другими чашками - теми, что попроще. Красная чашка в белый горошек сразу же невзлюбила новенькую и стала над ней измываться: "Тоже мне, фифа! Видали мы таких! Белая кость, тьфу!". Нашей новенькой становилось как-то не по себе, но она стоически молчала. Соседка справа, маленькая чашечка для кофе, очень похожая на новенькую, но не такая красивая, сочувственно сказала: "Ничего, ты освоишься, она так со всеми". Действительно, уже через неделю нашей героине стало легче, она вовсю болтала со своими соседками по буфету и даже заигрывала с самим графином, которого многие чашки стеснялись. Графин же был неприступен и не позволял вести себя неподобающим образом, но про себя улыбался.
Шли недели, и наша чашка уже стала объектом общей любви - так она всем нравилась, что каждый был рад с ней пообщаться, даже красная в белый горошек не чуралась её. Любила она быть чистой, но со временем её все чаще стали оставлять с остатками чая на столе, вдали от подружек. Чашка стала хандрить и в один прекрасный момент (во время водных процедур, то есть, когда ее стали мыть) выскользнула из рук и упала на пол. Финал, как ты, мой дорогой читатель, мог догадаться, был плачевен: она разбилась.
Оставшиеся чашки горевали о самоубийстве подруги и долго не могли понять, зачем она это сделала. А через пару дней к ним поставили точно такую же чашку, и все обрадовались. Но новая чашка была не такой, как прежняя: через некоторое время она сильно зазналась и была выброшена своими товарками из буфета.