- Успокойтесь. Успокойтесь, я вам говорю... Вот возьмите - выпейте воды. А теперь рассказывайте.
Комок в горле. Слов нет. Перед глазами пульсирует комната с белыми стенами, напоминающими застывший манный пудинг с островками черничных портретов по периметру. Их немного... портретов - по числу демократически избранных президентов. Хочется съесть сочную фиолетовую вкуснотищу в первую очередь. Нервное... Отчётливо понимаю - в отделении полиции не должно быть таких идеально белых стен. Или это следственный комитет? Чёрт, как плохо... Сознание расстаётся со мной. Хорошо бы - чтоб не очень надолго. До свидания, Карлсон, прилетай к нам ещё!
*
Хоронили Саню. Ощущаю. Почти не вижу, ощущаю. Сначала - будто экран в чёрно-белую полоску, словно форма футболистов "Ювентуса". Потом - щелчок. Помехи исчезают, включается память.
Помню. Едем в кузове грузового автомобиля. Старенького. Вроде полуторки времён Великой Отечественной или, в лучшем случае, ЗИЛка "двушки", вмещающего два кубометра бетона.
Бетон, замешанный с алебастром, похож на прохладный пудинг - густой и с застывшими комочками манки. Он где-то рядом. Он манит (чёртова тавтология!) к себе чересчур озабоченных собственным величием людей. Прикорм рыбы - важная составляющая речного сафари с удочкой или спиннингом... Не о том, не в тему. Хотя важно. На-вер-ное.
Куда? Куда едем-то? Бог весть. Сначала не понимаю, не соображу никак - это же не сон. Не верю и щиплю себя за... да хоть защиплись! Потом смиряюсь, начинаю изучать обстановку. Рядом со мной Саня. Спит? Бледный и без улыбки. Если живой, то почему не улыбается? Саня ведь улыбается всегда. Даже во сне.
Но его больше нет. Он умер, его убили. Ка-жет-ся... Или мне только привиделось? Похоже, что нет, поскольку... Поскольку - что, чёрт возьми?!
Умерший, вернее - убитый, Саня вдруг оживает и спрашивает:
- Как считаешь, больно, когда ножом-то?
Я - в истерику:
- Ты наверняка сообразил, Саня... Ты по моему виду догадался... Тебя же того... тебя уже нет...
- Не переживай, я всё понимаю. Ты ничего не мог с этим поделать. А меня не бойся - перед тобой не глюки, так и должно быть в стрессовых ситуациях... Узнаёшь то, что не положено. Держись!
*
Саню убили на моих глазах? Наверное...
Я чувствовал и видел всё разом. Действие разворачивалось объёмно и неспешно, будто в учебном фильме для не слишком расторопных страховых или торговых агентов.
Время сгустилось подобно манному пудингу. У меня получалось перемешивать его по недоказанной теореме Мироздания, как я того хотел. И при этом мне удавалось увидеть перетекающие друг в друга фреймы1 одновременно: занесённый нож, Саню удивлённого, Саню, истекающего кровью, Саню бледного, лежащего на земле, себя, кричащего: "Убью! Суу-у-у-каааа!!", себя же в кузове непонятно куда мчащегося грузовика, Саню, который видел всё происходящее - все метаморфозы пространства, так же хорошо, как и я. И куски обрюзгшего "манного" времени, напоминающие айсберги, плавали в черничном сиропе удивительного фиолетового цвета... с оттенками бордового, словно засохшая кровь, Санина кровь...
Что это было? Я лицезрел свой силуэт в кузове автомобиля "от третьего лица": наблюдал за происходящим отстранённо, немного сверху и сзади, как бы с квадрокоптера.
Впрочем, всё вышеописанное происходило немного раньше, а теперь вот раздвоение моё прекратилось, и я просто сидел в кузове. И разговаривал с Саней. Стойте, а где же он... мой друг Саня? Ведь буквально минуту назад - будто декламировал ему какие-то дежурные слова, а он отвечал, и вот - его нет! Наверное...
Нет его. Один лишь гроб, закреплённый растяжками к бортам. И я рядом с заколоченной домовиной. Сижу на скамейке. Везу тело друга? Куда?.. А он там - внутри? Кто-кто? Мой друг, разумеется.
И откуда-то извне играет странная музыка английской команды "Muse". Жанр пронзительной услышанной мелодии я обозначил для себя названием "сакральный симфо-рок"...
*
Продираю глаза. Я дома. Значит, выходит - добрался. Вполне нормально, ничего экстраординарного. Только не вспомню, как лодку на берег затаскивал, как мотор снимал... Или, всё-таки, бросил средство передвижения прямо у воды?
Белый лист, никакой информации. Оперативный раздел моей памяти пуст. Отчётливо представляю себе события, случившиеся сутки назад... Сутки? А Саня где? Где он? У... бит... Убит?
Смотрю на руки. Они чёрт знает, в чём: смазка, засохшая болотная жижа и... кровь... Я убил Сашку? О, чёрт! Как это?!!
И тут заблокированная память вновь потихоньку начинает включаться...
*
- ...и я достал нож, пытаясь противостоять натиску гуманоида. Он с виду маленький, но настолько, зараза, сильный. Хотел на мою психику воздействовать, но не вышло. Думаю, всё оттого, что я на транквилизаторы последнее время подсел. Психотерапевт посоветовал.
Сане-то появившийся гуманоид сразу волю подавил. Опрокинулся мой друг на спину, к сосне прислонившись, бледный... и лишь губами беззвучно шлёпал, будто плотва, выдернутая из воды азартным рыболовом. Плохо ему было, очень плохо.
- Вы сказали, что достали нож. Какой, откуда?
- Да какой... обычный такой нож, какие сейчас даже без предъявления охотничьего билета продают. Из ножен достал, что на поясе.
- И дальше? Подробней, пожалуйста. Обрисуйте всю картину в деталях.
Сейчас... Попробую. Только бы собраться с мыслями.
В это время в дверь заглянула чья-то лохматая голова.
- Слышь, Сергеич, - сказала голова, - в Конго экспедиция ВОЗ, которая поисками возбудителей обезьяньего гриппа занималась, пропала. Теперь дело с вакцинной затянется, понимаешь?
- А тебе-то какое дело до этого Заира?
- Так то ж не Заир, Сергеич, а Конго.
- Один чёрт - Заир... Нам-то что за печаль - мы же с обезьянами не контактируем?
- Хорошо, допустим. Но обезьяны-то человекообразные, я не прав?
- Вот радости, ё-моё! У нас тут процент раскрываемости поганый, а ему всё бы за мартышек загрипповавших беспокоиться.
- Серый ты человек, Сергеич! Никакого в тебе сочувствия к братьям-африканцам - мрут же, как мухи, заразившись от животных...
- Отсочувствовался, когда братскую снайперскую пулю под Катангой поймал...
- Это другое. В тебя бандиты стреляли, когда ты свой интернациональный долг... Сам же знаешь, одни деньги у всех наёмников на уме... Идеология не катит. Чего на простых афроафриканцев-то обижаться?
- Какие там афроафриканцы! Негры они, Лёха... и всё тут. Хорошее русское слово. Иди уже. Не видишь, человека допрашиваю?
- Бог в помощь, Сергеич! Ты по делу о катастрофе (дальше шёпотом) летающей тарелки?
- Изыди, Лёха! Не знаешь разве, дело у нас уже, считай, забрали. И теперь нужно, чтоб всё по уму передать. Честь мундира, понимаешь ли.
Странно, с какого перепугу следак такое при мне говорит? Секрет-но-е... А тут и тени Конго-Заира вдруг проявились. В порядке бреда?.. Опять хреново. Сознание теряю. На чём бы зафиксировать внимание? Ага, попробую! Конго, Заир, Киншаса, обезьяний грипп. Экспе-ди-ция... Про-па-ла... Вот, уже лучше. Колония, Бельгия, Бенилюкс, Брюссель ни... чего себе... что-то у меня с мундиром... ой, нет - с головой. Европа...
*
Современную европейскую валюту Саня называл не иначе, как "брюссельская капуста". А ведь, были времена, ещё при социализме, когда подержать в руках доллар удавалось всего лишь шести категориям граждан: дипломатам и их жёнам, фарцовщикам с валютчиками, работникам органов безопасности, регулярно конфискующим у предыдущих двух категорий иностранные денежные знаки, и, наконец, - "руссо туристо" - советским туристам, побывавшим за рубежом по линии профсоюзов или БММТ (бюро международного молодёжного туризма) "Спутник".
Сашка по молодости числился крайне активным юношей. Не то слово - пробивным оказался, будто мощная шар-баба, которой сносят старые здания. Вот и пробил себе путёвку в Египет. Это сейчас все, кому не лень, к пирамидам ездят в отпуск, а тогда наших туристов в арабском мире можно было в один рейсовый самолёт засунуть, и вполне бы достаточно места осталось для небольшого симфонического оркестра лилипутов.
В феврале Саня туда, в одну из колыбелей цивилизации, ездил, после сессии зимней. Прилетел загорелый с двумя белыми пятнами в районе глаз. Солнцезащитные очки всю поездку носил, а потом пришлось и у нас зимой одевать, чтоб не пугать девчонок-однокурсниц контрастным колером своего лица.
А очки у Сани знатные. Хамелеоны! Всю валюту, полагающуюся тогдашнему туристу, на них потратил. Оправа самая навороченная, какие можно только в дефицитных модных журналах увидеть. А в уголке на левом стекле - маленькая наклейка в цветах итальянского флага.
*
И вот лето.
Нас с Саней закинуло в Одессу каким-то приморским бризом. Занесло и в районе морского вокзала выгрузило с судна на подводных крыльях под названием "Комета". Поздоровались мы с основателем города в бронзовом исполнении, героически преодолев сто девяносто две исторических ступени знаменитой лестницы, и отправились, куда глаза глядят.
Идём мы по улице, молодые, весёлые, а за нами чудно́й такой хлыщ тащится. Выглядит странно, будто на нём какой-то невменяемый модельер отрабатывал фантазии своего нездорового воображения. Костюм незнакомца смотрится эклектичным образчиком энергетического абсурда: пиджак в стиле "замерзающий камердинер" (и это в жару!) жуткого навозного оттенка; брюки, расклешённые от бедра, выглядели штанами маляра, неудачно свалившегося с лесов вместе с набором красок; рубашка навыпуск могла поспорить с любым детским рисунком, на котором изображено солнце, своей яркостью; на ногах сандалии-чибрики без задников. Его на манеж ковёрным выпусти - никто сразу и не сообразит, что перед ним и не клоун вовсе.
Как только мы свернули в маленький переулок где-то рядом с Пассажем, дабы срезать расстояние, преследователь нагнал нас и заговорил, обращаясь к Сане:
- Что стоит купить ваших модных очков?
Сашка рассмеялся и сообщил негоцианту следующее: очки - "настоящая Италия", хамелеоны в оправе из галапагосской черепахи. Они не продаются, поскольку совсем недавно привезены из командировки в Милан. Слукавил мой друг, конечно. По лицу же видно - рановато ещё молодому парню в командировки ездить в "капиталистический зарубеж". Но несоответствие внешнего вида владельца очков и полученной от него информации лишь раззадорило одесского купца.
- Молодые люди имеют-таки одну секундочку для непродолжительной беседы? Значит, очки не канают в реализацию? Я вас умоляю - нынче продаётся всё, в том числе исподнее и родина, как малая, так и большая.
Ша, только не держите Ефима Борисовича за провокатора! Из меня провокатор не лучше пули из дерьма. Так - отож!
Но к делу, как говорил царь Пётр, обрезая стрельцов со стороны шапки. Поговорим за успехи нашей советской торговли!
И вы станете утверждать, мол, у Фимы Котляревского не будет ума, чтоб таки вас уговорить за негоцию? Назовите вашу цену. Ой, молодые люди, не торгуйтесь, словно босяки. К вам не идёт этих жлобских манер. Сбросим пополам и ударим по рукам? Ну, хорошо, добавлю ещё десять "джорджиков", но исключительно из уважения к вашей маме, чтоб она была здорова.
Сашка не устоял перед напором Фимы и расстался со своими очками. Мы уже хотели идти, но Котляревский продолжил нечеловеческую шлифовку клиента с неистовым натиском. Наверное, столь изысканным манером мастера-краснодеревщики или умельцы по созданию музыкальных инструментов "от Страдивари" или "от Амати", обрабатывают декоративную резьбу наждаком, морилкой и лаком.
- А что будет стоить мой интерес до ваших фирмовых брук? - осведомился Фима, нервно обозначая сосиской с обгрызенным ногтем сферу своих коммерческих горизонтов.
- И вы полагаете, представители правоохранительных органов мне позволят гулять по городу в одних трусах? - изумился Сашка, невольно переходя на одесскую манеру разговора.
- Молодой человек, а вы разве не носите с собой запасных штанов вон в той замечательной сумке за пятьдесят долларов, видно, тоже привезённой из Италии? Таки нет? Я с вас поражаюсь. На вид жутко серьёзный юноша, а совсем не думает, что может встретить в Одессе не какого-нибудь занюханного шлимазла2, а вполне порядочного человека по имени Ефим Котляревский. Если кто ещё не понял, это моё имя.
Только не стоит на секундочку говорить мне за милицию. Подобных неприятностей я обладал с молоком матери три раза в неделю, словно по расписанию. А что вы себе думаете - имеет право живая женщина на маленьких тёплых ласк от мужской крепкой руки? Вот я и говорю - тот участковый Николай Петрович и рассказал, как следует любить закон. Теперь Фима живёт вполне дружно с УПК3, как это бывает с молодожёнами до первого скандала, ну... если только чуть-чуть не попадает в такт. Тогда дядя Коля протягивает ту самую крепкую руку помощи, ласк которой так любила моя мама. Он теперь полковник - дядя Коля. Большой человек...
И шо, вы станете продавать своих штанов?
*
Помню, еле отбились мы с Саней от коммерсанта. Уходили, что называется, огородами, однако не к Котовскому (странная присказка из какого-то рассказа о Гражданской войне), а в знаменитый пивной подвал "Гамбринус", где когда-то давно поражал посетителей игрой на скрипке Сашкин тёзка; и о ней, этой пивной, написал Куприн в одноимённом рассказе.
Хохотали мы, вспоминая свою странную торговлю, приключившуюся в подворотне, несколько громче рамок приличий, даже официант сделал нам замечание. Но очень вежливо, чтоб не уронить марку легендарного заведения.
*
Каждый получает тот загробный мир, каким его себе представлял при жизни.
Мне осталось воспоминание о Саниных очках-хамелеонах и запах свеч, и холодной манной каши. И всё-таки странно - я же покуда живой; только осуждён... пожизненно... И это мой загробный мир... наяву. Наяву? А откуда тогда ощущение тягучего белого, словно пудинг, времени, чмокающего черничным киселём пространства?
И что? Нет призраков, нет потустороннего мира... Есть всё одновременно! Мясорубка событий, манный пудинг четвёртого измерения. При-ман-ка... Приманка? Откуда вдруг пришло в голову данное слово? Видать, неспроста. Надо бы понять подоплёку. Но не сейчас. Голова раскалывается, не до решений загадок.
*
- Вы меня слышите? Э-эй... Что же там случилось дальше, говорите.
Поднимаю голову. Неужели отключился прямо на допросе? Удивительно. Сумел.
*
Я очнулся в камере. Гость не подавал никаких признаков существования, притих, понимает - ситуация аховая. Но коль выдал себя с головой, то нечего теперь выпендриваться.
Ага, у нас, у тех, кто пожизненно срок мотает, такое часто во сне случается. Сидит в "Чёрном лебеде" человек тридцать. Каждый в своих неказистых апартаментах. Друг друга никто чаще всего и не видел. Обречены на одиночество. Даже когда на прогулку (насмешка, а не прогулка!) выходят, и то не охранник сопровождает, а обезличенный равнодушный голос за спиной, подающий команды. Однажды я обернулся, а сзади никого... лишь болезненный электрический разряд. Пришёл в себя - валяюсь на шконке. Голова болит немыслимо, и ещё два дня потом раскалывалась. И поделом - не оглядывайся! Уроком послужит в будущем.
Мне бы в депрессию впасть, а я радовался тогда - нет лазеек для Гостя, не уйдёт он с тайной миссией из мест не столь отдалённых. Одиночество... на паях со мной - увяз агрессор внутри моего неподдающегося организма!
Сон, как он меня измучил! Один и тот же... Манный пудинг четырёхмерного пространства, распадающийся на фреймы, фрагменты, страшные моменты Сашкиной смерти, свитые в одну тугую косу времени.
Сон...
*
Да! А началось всё с рыбалки. Этой осенью отправились на моей моторке в одну тихую заводь. С ветерком на стареньком "Вихре". Мы с Саней. Вдвоём. В наше место, облюбованное ещё за четыре года до знакового события.
Шесть часов вверх по течению, и вот уже река распадается на несколько рукавов, воссоздает в ленивом зеркале своей глади низкую облачность Приполярья. Самым причудливым образом преобразует. И что характерно: облака синие, глубокие, а отражение светлое, почти молочное. Сия вечерняя дымка над водой настолько всё меняет - будто художник-абстракционист повеселился.
Пока обустраивались, стемнялось. "Стемнялось" - Сашкино слово. Ни от кого больше я ничего похожего не слышал.
Червей накопали заранее, потому до наступления темноты ещё успели кое-что сделать. Бросили с десяток-другой донок - их в наших краях иногда закидушками называют - и уселись к костру - попить чаю с водкой, покурить, помолчать вдвоём. Помолчать вдвоём - это не одно и то же, что безмолвствовать в одиночестве - один на один со своими мыслями. Ну... вы понимаете меня.
Единение душ прошло замечательно. Сидим в полной темноте, порванной языками нашего почти пионерского костра, тишину слушаем, идеальной чистотой воздуха наслаждаемся. И вдруг - какое-то свечение в высоте. Смотрим - некий объект, с виду похожий на приплюснутый с полюсов детский волчок, стремительно вниз падает, увеличиваясь в размерах. Прямо на нас! Так показалось.
Бежать бы, а ноги вдруг чугунными сделались... Не слушаются. Повезло - чуть в сторону поганое "блюдце" свалилось. Да-да, впечатление было, что именно свалилось, а не спланировало. Правда взрыва не последовало, но земля под ногами отозвалась надсадным вздохом с каким-то тяжёлым гулом.
- В болото шлёпнулось! - констатировал Саня.
- Пойдём поглядеть?
- А то! От нас же только того и ждут.
- Если это они...
- Судя по конструкции - они, не сомневаюсь ничуть.
Взяли фонари, из оружия - лишь дюралевое весло и пару ножей, которые у рыбаков всегда при себе. Отправились. Шли недолго. Минут через двадцать оказались на краю болота, затянутого, не топкого. По нему можно пройти, не замочив ног. Даже деревья здесь кое-где растут. Однако чахлые, будто кусты в изгнании.
И вот посреди всего "роскошного" северного редколесья... Она! "Тарелка летающая", чтоб ей! На бок завалена. Мы её не сразу заметили. Луны-то нет, а фонарь только шагов с пятнадцати бархат ночи начинает задирать, бесстыдно оголяя блестящие телеса инопланетного летательного аппарата.
Подошли ближе. Вот-вот увидим то, к чему уже готовы... Готовы, да не совсем, как оказалось.
*
Саню он парализовал сразу, я это понял. Гуманоид... зелёный, словно жаба из Красной книги - расплющенный при посадке - к моему другу приблизился. И вижу, забился Саня в конвульсиях, а сей паразит своё полудохлое тело покинул (в виде мерцающего облака) и - к нему.
Дошло до меня, мгновенно дошло, вот сейчас Гость инопланетный разум свой в моего друга устаканит, и - прощай Саня, прощай человечество, ибо хочет данная тварь под видом сапиенса планету завоевать. Не поверите, будто мысли чужие отчётливо считывал. Своих-то совсем не осталось. Ещё секунда на размышление... В моей руке появился нож!.. Тот самый - рыбацкий...
*
И вот теперь мне остаётся мерить шагами одиночку и вспоминать. А этот... Гость... сидит во мне безо всякой надежды выбраться наружу и завоевать планету методом отпочковывания своего интеллекта в мозг существ, наделённых разумом и его, разума, дальнейшего подавления. Гость сам проговорился, точнее сказать - "продумался".
Он и здесь, "на зоне", пробовал переселяться, поскольку я ему не по зубам оказался. На тараканах тренировался. Мне даже интересно стало. Мыслящие тараканы - ничего себе мулька. Парочку первых я сразу же раздавил, не дав им уйти далеко, а третий от меня скрылся в щели. Но ничего, Гостю это мало помогло. Не смог прусак вынести груза полученных знаний, изнутри насекомое разорвало. Ну, как если бы его в микроволновую печь сунули.
Гость огорчился, в меня вернувшись. Я отчётливо почувствовал. Даже температура моего тела резко поднялась на короткое время. Хотели тут меня "лепилы" местные в больничку отвезти к радости пришельца занюханного - там есть шанс в вольного фельдшера переселиться. Хотели, да я отказался и своему нелегальному Гостю недвусмысленно дал понять, что сразу себя там и порешу вместе с ним... Ему же в мёртвом теле находиться никак нельзя больше минуты, а на воздухе любая бактерия его моментально скосит. Да, вовремя нужно прививки-то делать, господа хорошие, если собрались планеты завоёвывать. Такая вот Бетельгейзе с хвостиком...
Потом Гость ещё и на мышке попробовал потренироваться. От внедрения инопланетного разума мышь околела, и часа не проносив в себе споры Гостя. А в мёртвом теле - не в "летающей тарелке": много не навоюешь.
Вот тут и вовсе мой инопланетный друг затужил. Знает же, чудило Кассиопейское, что недолго люди по их меркам живут, расстроился жутко. Даже страшилку для обострения угрызений совести по ночам не транслировал. Я её уже наизусть помню. Сейчас глаза закрою и увижу.
*
Время сгустилось вроде манного пудинга. И мне удавалось перемешивать его по недоказанной теореме Мироздания, как только я того хотел. И при этом созерцал всё одновременно: занесённый нож, Саню удивлённого, Саню, истекающего кровью, Саню, белого, как снег, себя, кричащего: "Убью! Суу-у-у-каааа!!", себя в кузове непонятно куда мчащегося автомобиля, Саню, которому всё было так же хорошо видно, как и мне. И куски заплывшего "манного" времени скользили, будто айсберги в черничном сиропе удивительного фиолетового цвета... с оттенками бордовой, словно сама кровь, Саниной крови.
*
Просыпаюсь. Продираю глаза. Какой-то нынче необычный свет. Более щадящий. В одиночке для "посмертников" (ничего себе названьице для покуда ещё живых и вполне вменяемых людей!) круглосуточно давит на сознание двестиваттная "лампочка Ильича". Прямо над головой, в решётчатом подобии плафона, дабы сидельцы разбить не смогли, кинув в источник своих неврозов чем-то увесистым, например, башмаком. Привыкнуть невозможно.
Что, опять на допрос? Так меня уже осудили! О, боже! Это всего лишь грёзы... На самом деле - пока даже суда не было. Просто над моим сознанием властвуют ночные наваждения, вызванные передозировкой медикаментов, переданных мне стараниями адвоката.
Временно отпустило - наваждения самоликвидировались. Чувствую, вновь пришло время жрать таблетки от давления и какие-то ещё сильнодействующие... Почему? Всё просто - препараты приводят Гостя в сонное состояние, и он в следака "переселяться" даже не думает... Удачно Незваный ко мне зашёл... А вот если б к Сане в сознание влез. Страшно представить! Мой же братишка психологически слабее.
*
- Ваши показания относительно убийства друга не подтвердились. Вот, пожалуйста, товарищ вам всё объяснит.
Сергеич, судя по ещё ломающейся командной интонации, не выше капитана по званию (точно сказать нельзя - одет в штатское), сообщил, как обыкновенно конферансье объявляет участника сборного концерта к какому-нибудь судьбоносному празднику: анонсировал и тихонько скрылся в кулисах двери, только что не раскланялся.
И тут на сцене, на которую был похож отчего-то овальный кабинет следователя, появился внушительный господин в габардиновом лапсердаке от какого-нибудь модного дизайнера с Аппенин, шёлковом галстуке-косынке, с уголком надушенного чем-то по-французски вкусным платка́, высунувшимся на одну треть из нагрудного кармана в режиме внимательного наблюдателя - дескать, знаю, чем вы тут без меня занимаетесь, черти! Одним словом, не агент секретной службы Её Вел... пардон, его президентского превосходительства... или как там у них полагается по этикету, а самый настоящий среднеевропейский денди с роскошным многозначным счётом и массой свободного времени.
Господин аппетитно хрустнул косточками пальцев и приступил к отыгрышу своей роли:
- Добрый день, разрешите представиться - генерал-майор внешней разведки Бит Афанасий Платонович. Бит - моя фамилия! Я уполномочен сообщить здесь определённые сведения, которые можно будет отнести к разряду государственной тайны. Поэтому вам сразу придётся дать подписку о неразглашении. Понимаете, о чём я?
- Разумеется.
- Тогда покончим с формальностями, и вам станет известна судьба вашего друга.
......
- ...так, значит, не было моего возвращения на лодке, а навязчивое видение, где я в кузове грузовика перевожу тр... мёртвое тело Сани... а он оказывается живым - случилось в действительности? Просто у вас что-то не так на мой мозг проецировалось, не тот получился эффект?
- Хм, считайте - вы гуляете неподалёку от истины, - еле усмехнулся тонкими, как выщипанная и подведённая бровь модницы, губами Афанасий Бит.
- И мысли о том, будто пришелец не мог мною управлять из-за таблеток, тоже вы внушали. И какие, кстати, таблетки, чёрт?!. Сроду же ничего не принимал! И никто в моё сознание из иноземцев-андроидов не внедрялся? И никто мне пожизненного за убийство не давал? Это только действие ваших излучений - мои галлюцинации?
Генерал-майор кивнул, не прекращая дарить щедрое особистское тепло своей подкупающей улыбки:
- Не просто галлюцинации, а управляемые! Согласитесь, разница огромная.
- А зачем вам это нужно?
- Нам понравилась ваша сопротивляемость - пришлось держать аппаратуру почти на максимуме. Потрясающе! Сразу у двоих запредельные показатели! Давно мы за вами наблю... Впрочем, не важно. Так вот... о чём это я? Ага! Говоря кратко, мы хотели бы пригласить вас к сотрудничеству.
- Мы - это кто?
- Мировое правительство, мой добрый друг! Нас ещё deep state называют. Именно! Мы - это те, кто решает, жить или не жить Бхутто, Саддамам, Милошевичам и прочим Караджичам! Мы - сливки цивилизации, но не какие-то дурацкие иллюминаты. О нас почти ничего и никому неизвестно, но МЫ - не миф. Все первые мировые лица танцуют под нашу дудку...
Далее Бит немного ввёл меня в тему.
Итак, никаких пришельцев сейчас уже нет и в помине. Когда-то давно их межпланетный корабль потерпел катастрофу, а нынешние закулисные правители используют технологии давно погибшей неземной цивилизации. Это же вполне естественно - когда тебя никто не видит... и ты можешь управлять людьми, будто марионетками, ублажая своё эго!
Вполне...
...естественно...
С Сашкой они, мировые управители, уже, де, заключили договор о сотрудничестве. Дело за мной...
И тут генерал улыбнулся и достал солнцезащитные очки из кармана.
- Made in Italy, - шепнул он еле слышно. - Помните Одессу?
- Фи-ма?
- Таки больше да, чем нет...
Бред, полный бред!
Расскажите это камбале на Привозе... То, что случилось потом...
...я чувствовал и лицезрел всё разом. Всё действие. Время сгустилось вроде манного пудинга. И мне уже не удавалось перемешивать его по недоказанной теореме Мироздания, как того хотелось. Я видел перетекающие друг в друга фреймы одновременно: занесённый электрошокер, Бита удивлённого, Бита, истекающего слюной и пеной, Бита в белом овальном гробу кабинета, себя, кричащего: "Убью! Суу-у-у-каааа!!", себя в подвесной гондоле непонятно куда мчащегося автомобиля, себя, сидящего в одиночной камере зоны для "смертников", снова Афанасия Платоновича - генерала в штатском - ещё в сознании. И куски заплывшего и будто бы потеющего "манного" времени, переливающиеся сполохами северных сияний наподобие радужных айсбергов в черничном сиропе удивительного фиолетового цвета... с оттенками бордовой, словно сама кровь, чьей-то, но не Саниной крови... Моей? Даже смешно... Я весь не в своей крови... Не в своей тарелке... Не в своей?
...внезапно сигнал, заставляющий меня подчинять собственную волю чьей-то ещё, ослаб, если не сказать - исчез, и всё изменилось...
...Саня, мой Саня, стоял в дверях, стоял с зеленоватым отливом лица (долой маскировку?) и говорил, отчётливо фиксируя каждую букву:
- С-о-б-и-р-а-й-с-я. П-о-ш-л-и. Их было трое, но они легко поверили, что я сдался. Наивности выше крыши! Теперь уже не пожалеют об этом. У нас есть немного времени, чтобы скрыться. Я же говорил тебе - иногда можно ощутить и понять то, чего не должен... в экстремальной ситуации...
- Саня, получается, э-тот... не обманул? Ты жив?
- Жив-жив, они меня хотели завербовать, говорили, дескать, такие спецы, как мы с тобой, им нужны, чтобы добиться своих целей...
- Они нас тоже вычислили?
- Думаю, да... на интуитивном уровне.
- Пошли! - сказал Саня.
И мы пошли.
*
Манный пудинг тумана покорно следовал за нами, а мы были невидимыми комочками холодной каши в нём. Невидимыми ни наземными средствами наблюдения, ни при помощи спутниковой навигации. Порой есть что-то хорошее в инопланетных технологиях... когда они послушны твоим рукам... или, вернее сказать, ластам, принявшим форму рук...
Прости нас, генерал-майор Фима Котляревский-Бит... ничего личного. Ни-че-го! Ты оказался самой лакомой ягодой черники в нашем манном пудинге. В нашей наживке... нет, если быть точнее - в нашей подкормке! Возможно, ты и выживешь.
Не зря же мы с Саней (астронавт Итъхына) так долго пытались обнаружить следы последней экспедиции Тхъеема и лишить тщеславных закулисных правителей планеты Зеёма наших технологий. Мы вжились в роль аборигенов настолько, что полюбили этот мир, как свой... больше, чем свой...
Мы были тогда молоды, дерзновенны, словно половозрелые волчата из некогда многочисленной стаи себе подобных!
Нашей планетной системы давно не существует. Сгорела в огне междоусобных войн. И нам никак нельзя было оставлять в руках неадекватных обитателей приютившей нас планеты секреты абсолютных вооружений, дабы не погубить ещё одну цивилизацию.
Наш адронный приводной маяк на сей раз не только сработал, но на него обратили внимание, расшифровав информацию. Непосвящённые не смогли бы этого сделать: метод кодирования сигнала известен исключительно тем, в чьи руки попали инопланетные методики - методики уже погубившей себя цивилизации.
И-и-и... любопытство победило страх. Летательный аппарат, построенный по инопланетным технологиям, оказался на болоте не случайно. Одно лишь не смогли рассчитать мы с Саней - что противники сразу начнут давить на психику, генерируя множественное распараллеливание личности.
Я оказался сильнее, менее восприимчивым к излучению, мне даже удалось уйти. Уйти-то я ушёл, но с чувством осознания собственной вины, внушённым мощным излучателем с иезуитским искусством. Догадаться, что я отправлюсь в ближайшее отделение полиции с повинной, не составило труда. И не просто догадаться, а приготовиться к встрече со мной на своей территории.
И ещё эта попытка прояснить нашу, так сказать, классовую и гуманоидную сущность, когда мне внушали, будто в меня вселился инопланетный Гость... Она сорвалась, поскольку мы с Саней идентифицируем себя жителями небольшого российского города неподалёку от Полярного круга и уже давно. Там меньше кислорода - легче дышится. Мы с ним земляне по духу. И даже больше земляне, нежели все закулисные правители вместе взятые. Сиротам свойственна беззаветность в чувствах.
Господин Бит наверняка догадался, кто мы такие, несмотря на нашу отлаженную десятилетиями маскировку. Получить в довесок к многочисленным чертежам и технической документации ещё двух представителей более интеллектуально развитой цивилизации - это, доложу я вам, стоящая цель.
И всё бы у Афанасия Платоновича вышло, как ему хотелось... если б не Саня. Но теперь всё в прошлом. Мы сумели обезоружить своих оппонентов. Генератор внушений теперь не опасен, а всё остальное - дело техники. Засветившись раз, мировое правительство уже не сможет избежать возмездия.
Они попались, Саня! Они попались! Рыбалка удалась... Они клюнули на наш манный пудинг приводного излучателя.
1Фрейм - логическая запись, каждому полю (слоту) которой соответствует основные элементы понятия. В формальных фреймовых моделях слотам ставятся в соответствие значения, присоединенные процедуры или другие фреймы.
Фреймы используются для описания объектов, событий, ситуаций, прочих понятий и взаимосвязей между ними.