Аннотация: "Время - лучший учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников" Гектор Берлиоз
Манный пудинг
- Я убил своего друга!
- Успокойтесь. Успокойтесь, я вам говорю... Вот - выпейте воды. А теперь рассказывайте.
Комок в горле. Слов нет. Перед глазами пульсирует комната с белыми стенами, напоминающими застывший манный пудинг с островками черничных портретов по периметру. Их немного... портретов... по числу демократически избранных президентов. Хочется съесть эту фиолетовую вкуснотищу в первую очередь. Нервное... Отчётливо понимаю, что в полиции не должно быть таких идеально белых стен. Сознание расстаётся со мной... Хорошо бы не очень надолго. До свидания, Карлсон, прилетай к нам ещё!
*
Хоронили Саню. Ощущаю. Почти не вижу, ощущаю. Сначала - будто экран в серую полоску: в проёме выпуклого телевизионного оконца различима лишь форма, как у футболистов "Ювентуса". Потом - щелчок. Помехи исчезают, включается память.
Помню. Едем в кузове грузового автомобиля. Старенького. Вроде полуторки времён Великой Отечественной или, в лучшем случае, ЗИЛка "двушки" - вмещающего два кубометра бетона.
Бетон, замешанный с алебастром, похож на прохладный пудинг - густой и с застывшими комочками манки. Он где-то рядом. Он манит (чёртова тавтология!) к себе чересчур озабоченных собственным величием людей. Прикорм рыбы - важная составляющая речного сафари с удочкой или спиннингом... Не о том...
Куда? Куда едем-то? Бог весть... Сначала не понимаю, не соображу никак, что не сплю, не верю и щипаю себя за... да хоть защиплись... Потом смиряюсь, начинаю изучать обстановку. Рядом со мной Саня. Спит? Бледный и без улыбки. Если живой, то отчего не улыбается? Саня же улыбается всегда. Даже во сне.
Но его больше нет. Он умер, его убили. Ка-жет-ся... Или всё мне привиделось? Похоже, нет, поскольку...
...умерший Саня вдруг оживает и спрашивает:
- Как считаешь, больно, когда ножом-то?
Я - в истерику:
- Ты, наверное, уже знаешь, Саня... Ты по моему виду догадался... Тебя же... ведь именно я тебя...
- Не переживай, всё очевидно. Ты сделал правильный выбор. А меня не бойся - это не глюки, так и должно быть в стрессовых ситуациях... Узнаёшь то, что не положено. Держись!
*
Саню убили на моих глазах? Наверное...
Я чувствовал и видел всё разом. Действие разворачивалось объёмно и неспешно, словно в учебном фильме для страховых или торговых агентов.
Время сгустилось подобно манному пудингу. У меня получалось перемешивать его по недоказанной теореме Мироздания, как я того хотел. И при этом мне удавалось увидеть перетекающие друг в друга фреймы1 одновременно: занесённый нож, Саню удивлённого, Саню, истекающего кровью, Саню бледного, лежащего на земле, себя, кричащего: "Убью! Суу-у-у-каааа!!", себя же в кузове непонятно куда мчащегося грузовика, Саню, которому всё происходящее было так же хорошо видно, как и мне. И куски обрюзгшего "манного" времени, плывущие будто айсберги в черничном сиропе удивительного фиолетового цвета... с оттенками бордового, словно бы засохшая кровь, Санина кровь...
Что случилось, чёрт? Раздвоение сознания? Я лицезрел себя со стороны в мчащемся грузовом автомобиле, и вместе с тем сидел в его кузове. А потом раздвоение моё прекратилось, и я остался только в кузове. И говорил, обращаясь к Сане. Стойте, а где он, собственно, мой друг Саня? Слова в пустоту?
Нет его. Только гроб, закреплённый растяжками к бортам. И я рядом с ним. Сижу на скамейке. Везу тело друга? Куда?..
И всё это на фоне странной музыки английской команды "Muse", обволакивающей сознание. Жанр пронзительной этой мелодии я обозначил для себя сакральным симфо-роком...
*
Продираю глаза. Я дома. Значит, получается, добрался. Вполне нормально добрался... Только не вспомню, как лодку на берег затаскивал, как мотор снимал... Или, всё же, бросил свои средства передвижения прямо у воды?
Белый лист, полное отсутствие информации за последние часы. Но отчётливо представляю себе то, что случилось сутки назад... Сутки? А Саня где? Где он? У... бит... Убит?
Смотрю на руки. Они чёрт знает, в чём: смазка, засохшая болотная жижа... и... кровь... Я убил Сашку? О, чёрт! Как это?!!
И тут заблокированная память начинает включаться...
*
- ...и я достал нож, дабы противостоять натиску гуманоида. Он с виду маленький, но настолько, зараза, сильный. Хотел на мою психику воздействовать, но не вышло. Думаю, всё оттого, что я на транквилизаторы последнее время подсел. Психотерапевт посоветовал.
Сане-то появившийся гуманоид сразу подавил волю. Опрокинулся мой друг на спину, к сосне прислонившись, бледный... и только губами беззвучно шлёпал пойманной рыбой. Плохо ему было, очень плохо...
- Вы сказали, что достали нож. Какой, откуда?
- Да какой... обычный такой нож, похожие сейчас даже без предъявления охотничьего билета продают. Из ножен его достал на поясном ремне.
- И дальше? Подробней, пожалуйста. Обрисуйте всю картину в деталях.
Сейчас... Попробую. Только бы собраться с мыслями.
В это время в дверь заглянула чья-то лохматая голова.
- Слышь, Сергеич, - сказала голова, - в Гааге трибунал закрыли. Не успели больше никого осудить, понимаешь?
- А тебе-то какое дело?
- Террористов теперь собственные граждане судить станут... А там суды коррумпированы.
- Вот радости, ё-моё! У нас тут процент раскрываемости поганый, а ему всё Гаага, Гаага. Иди себе мимо. Не видишь, человека допрашиваю?
- Бог в помощь, Сергеич! Ты по делу о катастрофе (дальше шёпотом) летающей тарелки?
- Какое там! Дело у нас уже, считай, забрали... и нужно, чтоб всё по уму передать. Честь мундира, понимаешь...
*
Современную европейскую валюту Саня называл не иначе, как "брюссельская капуста". А ведь, были времена, ещё при социализме, когда подержать в руках доллар удавалось только шести категориям граждан: дипломатам и их жёнам, фарцовщикам с валютчиками, работникам органов безопасности, регулярно конфискующим у предыдущих двух категорий иностранные денежные знаки, и, наконец, - "руссо туристо" - советским туристам, побывавшим за рубежом по линии профсоюзов или БММТ (бюро международного молодёжного туризма) "Спутник".
Сашка по молодости числился крайне активным юношей. Не то слово - пробивным оказался, как мощная шар-баба, которой сносят старые здания. Вот и пробил себе путёвку в Египет. Это сейчас все, кому не лень, к пирамидам ездят в отпуск, а тогда наших туристов в арабском мире можно было в один рейсовый самолёт засунуть, и ещё бы место осталось для небольшого симфонического оркестра лилипутов.
В феврале Саня туда, в одну из колыбелей цивилизации, ездил, после сессии зимней. Прилетел загорелый с двумя белыми пятнами в районе глаз. Солнцезащитные очки всю поездку носил, а потом пришлось и у нас зимой одевать, чтоб не пугать девчонок контрастным колером своего лица.
А очки у Сани знатные. Хамелеоны! Всю валюту, разрешённую тогдашнему туристу, на них потратил. Оправа самая навороченная, какие можно только в дефицитных модных журналах увидеть. А в уголке на левом стекле - маленькая наклеечка в цветах итальянского флага.
*
И вот лето.
Нас с Саней закинуло в Одессу лёгким приморским бризом. Занесло и в районе морского вокзала выгрузило с судна на подводных крыльях под названием "Комета". Поздоровались мы с основателем города в бронзовом исполнении, героически преодолев сто девяносто две исторических ступени знаменитой лестницы, и отправились, куда глаза глядят.
Идём по улице, молодые, весёлые, а за нами чудной хлыщ тащится. Выглядит странно, будто на нём какой-то невменяемый модельер отрабатывал фантазии своего нездорового воображения. Костюм незнакомца смотрится эклектичным образчиком энергетического абсурда: пиджак в стиле "замерзающий камердинер" (и это в жару!) жуткого навозного оттенка; брюки, расклешённые от бедра, выглядели штанами маляра, неудачно свалившегося с лесов вместе с набором красок; рубашка навыпуск могла поспорить с любым детским рисунком, на котором изображено солнце, своей яркостью; на ногах сандалии-чибрики без задников. Такого на манеж ковёрным выпусти - никто сразу и не сообразит, что перед ним не клоун вовсе.
Как только мы свернули в маленький переулок рядом с Пассажем, срезая расстояние, преследователь нагнал нас и заговорил, обращаясь к Сане:
- Что стоит купить ваших модных очков?
Сашка рассмеялся и сообщил негоцианту следующее: очки - "настоящая Италия", хамелеоны в оправе из галапагосской черепахи. Они не продаются, поскольку совсем недавно привезены из командировки в Милан. Слукавил мой друг, конечно. По лицу же видно, рановато такому в командировки ездить в "капиталистический зарубеж". Но несоответствие внешнего вида владельца очков и полученной от него информации только раззадорило одесского купца.
- Молодые люди имеют-таки одну секундочку для непродолжительной беседы? Значит, очки не угодны в реализацию? Я вас умоляю - нынче продаётся всё, в том числе исподнее и родина, как малая, так и большая.
Ша, только не держите Ефима Борисовича за провокатора! Из меня провокатор, словно пуля из дерьма. Так - отож!
Но к делу, как говорил царь Пётр, обрезая стрельцов со стороны шапки. Поговорим за успехи нашей советской торговли!
И вы станете утверждать, будто у Фимы Котляревского не достанет ума, чтоб таки вас уговорить за негоцию? Назовите вашу цену. Ой, молодые люди, не торгуйтесь, как босяки. К вам не идёт этих жлобских манер. Сбросим пополам и ударим по рукам? Ну, хорошо, добавлю ещё десять "джорджиков", но исключительно из уважения к вашей маме, чтоб она была здорова.
Сашка не устоял перед напором Фимы и расстался со своими очками. Мы уже хотели идти, но Котляревский продолжил нечеловеческую шлифовку клиента с неистовым натиском. Так, наверное, мастера-краснодеревщики или умельцы по созданию музыкальных инструментов "от Страдивари" или "от Амати", обрабатывают декоративную резьбу наждаком "нулёвкой", морилкой и лаком.
- А что будет стоить моя негоция до ваших фирмовых брук? - осведомился Фима, нервно обозначая сосиской с обгрызенным ногтем сферу своих коммерческих горизонтов.
- И вы полагаете, будто представители правоохранительных органов мне позволят гулять по городу в одних трусах? - изумился Сашка, невольно переходя на одесскую манеру разговора.
- Ой, не делай мине беременную голову, молодой человек! Вы разве не носите с собой запасных штанов вон в той замечательной сумке за пятьдесят долларов, видно, тоже привезённой из Италии? Таки нет? Я с вас поражаюсь. На вид жутко серьёзный юноша, а совсем не думает, что может встретить в Одессе не какого-нибудь занюханного шлимазала2, а вполне порядочного человека по имени Ефим Котляревский. Если кто ещё не понял, это моё имя.
Только не стоит на секундочку говорить мне за милицию. Этих неприятностей я обладал с молоком матери три раза в неделю, словно по расписанию. А что вы себе думаете - имеет право живая женщина на маленьких тёплых нежностей от мужской крепкой руки? Вот я и говорю - тот участковый Николай Петрович и рассказал, как любить закон. Теперь Фима живёт вполне дружно с УПК3, как это бывает с молодожёнами до первого скандала, ну... если только чуть-чуть не попадает в такт. Тогда дядя Коля протягивает ту самую крепкую руку помощи, ласк от которой так любила моя мама. Он теперь полковник - дядя Коля. Большой человек...
Спрошу вас последний вопрос: вы-таки станете продавать своих штанов?
*
Помню, еле отбились мы с Саней от коммерсанта. Уходили, что называется, огородами... только не к Котовскому (странная присказка из услышанного в детстве рассказа о Гражданской войне), а в знаменитый пивной подвал "Гамбринус", где когда-то давно поражал посетителей игрой на скрипке Сашкин тёзка; и о ней, этой пивной, написал Куприн в одноимённом рассказе.
Хохотали мы, вспоминая свою странную торговлю, приключившуюся в подворотне настолько громко, что даже официант сделал нам замечание. Но очень вежливо, стараясь не уронить марку знаменитого заведения.
*
Каждый получает тот загробный мир, каким его себе представлял.
Мне осталось воспоминание о Саниных очках-хамелеонах и запах свеч... и холодной манной каши... а странно... я же пока живой... только осуждён... пожизненно... И это мой загробный мир... наяву. Наяву? А откуда тогда ощущение тягучего белого, словно пудинг, времени, чмокающего черничным киселём пространства?
И что? Нет призраков, нет потустороннего мира... Есть всё одновременно... Мясорубка событий, манный пудинг четвёртого измерения... Приманка... Приманка?
*
- Вы меня слышите? Э-эй... Так что там случилось дальше, говорите.
Поднимаю голову. Неужели отключился прямо на допросе? Удивительно... Сумел...
*
Я очнулся в камере... Гость не подавал никаких признаков существования, притих, понимает, ситуация для него сложилась аховая... Но коль выдал себя с головой, то нечего теперь выпендриваться...
...снег! первый! на первый-второй расс-чи-тайсь...
- Зэка Снег?
- Первый!
- Зэка Сугроб?
- Отсутствует, в связи с неявкой...
Ага, у нас, у тех, кто пожизненно срок мотает, такое часто во сне случается. Сидит здесь человек тридцать. Каждый в своих неказистых апартаментах. Друг друга никто чаще всего и не видел. Обречены на одиночество. Даже когда на прогулку (насмешка, а не прогулка!) выходят, и то не охранник сопровождает, только голос за спиной. Однажды я обернулся, а сзади никого... лишь болезненный электрический разряд. Пришёл в себя - валяюсь на шконке. Голова болит немыслимо, и ещё два дня потом раскалывалась. И то - не оглядывайся! Уроком будет на будущее.
Мне бы в депрессию впасть, а я радовался тогда - нет лазеек для Гостя, не уйдёт он с тайной миссией из мест не столь отдалённых. Одиночество... на паях со мной... увяз агрессор внутри моего неподдающегося организма!
Сон, как он меня измучил! Один и тот же... Манный пудинг четырёхмерного пространства, распадающийся на фреймы, фрагменты, страшные моменты Сашкиной смерти, свитые в одну тугую косу времени.
Сон...
*
Да! А началось всё с рыбалки. Этой осенью отправились на моей моторке. С ветерком на стареньком "Вихре". Мы с Саней. Вдвоём. В наше место, облюбованное за четыре года до описываемого события.
Шесть часов вверх по течению, и вот уже река распадается на несколько рукавов, воссоздает в ленивом зеркале своей глади низкую облачность Приполярья. Самым причудливым образом преобразует. И что характерно: облака синие, глубокие, а отражение светлое, почти молочное. Загадочная вечерняя дымка над водой так всё меняет!
Пока обустраивались, стемнялось. Стемнялось - Сашкино слово. Ни от кого больше я ничего похожего не слышал.
Червей накопали заранее, потому до наступления темноты ещё успели бросить с десяток-другой донок - их в наших краях иногда закидушками называют - и уселись к костру - попить чаю с водкой, покурить, помолчать вдвоём. Помолчать вдвоём - это не одно и то же, что безмолвствовать в одиночестве - один на один со своими мыслями. Ну... вы понимаете меня.
Единение душ прошло замечательно. Сидим в полной темноте, порванной языками нашего почти пионерского костра, тишину слушаем, идеальной чистотой воздуха наслаждаемся. И вдруг - какое-то свечение в высоте. Смотрим - некий объект, с виду похожий на приплюснутый с полюсов детский волчок, стремительно вниз падает, увеличиваясь в размерах. Прямо на нас! Так показалось.
Бежать бы, а ноги вдруг чугунными сделались... Не слушаются. Повезло - чуть в сторону поганое "блюдце" свалилось. Да-да, впечатление было такое, что именно свалилось, а не спланировало. Правда взрыва не последовало, но земля под ногами гулко отозвалась надсадным вздохом.
- В болото шлёпнулось! - констатировал Саня.
- Пойдём поглядеть?
- А то! От нас же только того и ждут.
- Если это они...
- Судя по конструкции - они.
Взяли фонари, из оружия - только дюралевое весло и пару ножей, которые у рыбаков всегда при себе. Отправились. Шли недолго. Минут через двадцать оказались на краю болота, затянутого, не топкого. По нему можно пройти, не замочив ног. Даже деревья здесь кое-где растут. Только чахлые, будто кусты в изгнании.
И вот посреди всего нашего северного редколесья... Она! "Тарелка", чтоб ей... На бок завалена. Мы её не сразу заметили. Луны-то нет, а фонарь только шагов с пятнадцати бархат ночи начинает задирать, бесстыдно оголяя блестящие телеса инопланетного летательного аппарата.
Подошли ближе. Вот-вот увидим то, к чему уже готовы... Готовы, да не совсем...
*
Саню он парализовал сразу, я это понял. Гуманоид... зелёный, словно жаба из Красной книги - расплющенный при посадке - к моему другу метнулся. И вижу, забился Саня в конвульсия, замер, а пришелец своё тело жабье покинул и в виде мерцающего облака - к нему, обездвиженному.
Дошло до меня... мгновенно дошло, что сейчас Гость инопланетный разум свой в моего друга устаканит... и - прощай Саня, прощай человечество, ибо хочет эта тварь под видом сапиенса планету завоевать. Не поверите, будто мысли чужие отчётливо считывал. Своих-то совсем не осталось. Ещё секунда на размышление... В моей руке появился нож!.. Тот самый - рыбацкий...
*
И вот теперь мне остаётся мерить шагами одиночку и вспоминать. А инопланетный Гость... сидит во мне безо всякой надежды выбраться наружу и завоевать планету методом отпочковывания своего интеллекта в мозг существ, наделённых разумом и его, разума, дальнейшего подавления. Гость сам проговорился, точнее - "продумался".
Он и здесь, "на зоне", пробовал переселяться. На тараканах тренировался. Мне даже интересно стало. Мыслящие тараканы - ничего себе. Парочку первых я сразу же раздавил, не дав им уйти далеко, а третий от меня скрылся в щели. Но ничего, Гостю это мало помогло. Не смог прусак вынести груза полученных знаний, изнутри насекомое разорвало. Ну, как если бы его в микроволновую печь сунули.
Гость во мне огорчился. Я отчётливо почувствовал - даже затемпературил не на шутку. Местные лепилы хотели меня отвезти в больничку, к радости пришельца - там у него был шанс в вольного фельдшера переселиться. Хотели, да я отказался и своему нелегальному Гостю дал понять, что сразу себя там и порешу вместе с ним... Ему-то в мёртвом теле находиться никак нельзя больше минуты, а на воздухе любая бактерия его тут же и скосит. Да, вовремя нужно прививки-то делать, господа хорошие, если собрались планеты завоёвывать. Такая вот Бетельгейзе с хвостиком.
Потом Гость ещё и на мышке попробовал потренироваться. От внедрения инопланетного разума мышь околела, и часа не проносив в себе споры Гостя. А в мёртвом теле - не в "летающей тарелке": много не навоюешь.
Вот тут и вовсе мой инопланетный друг затужил. Знает же, чудило Кассиопейское, что недолго люди по их меркам живут, расстроился жутко. Даже страшилку для обострения угрызений совести по ночам не транслировал. Я её уже наизусть помню. Сейчас глаза закрою и увижу.
*
Время сгустилось вроде манного пудинга. И мне удавалось перемешивать его по недоказанной теореме Мироздания, как только я того хотел. И при этом созерцал всё одновременно: занесённый нож, Саню удивлённого, Саню, истекающего кровью, Саню, белого, словно снег, себя, кричащего: "Убью! Суу-у-у-каааа!!", себя в кузове непонятно куда мчащегося автомобиля, Саню, которому всё было так же хорошо видно, как и мне. И куски заплывшего "манного" времени скользящие, будто айсберги в черничном сиропе удивительного фиолетового цвета... с оттенками бордовой, как сама кровь, Санина кровь...
*
Просыпаюсь. Продираю глаза. Какой-то нынче не слишком яркий свет. Более щадящий, что ли. В одиночке для "посмертников" (ничего себе названьице для пока ещё живых и вполне вменяемых людей!) круглосуточно давит на сознание стоваттная "лампочка Ильича". Прямо над головой, в решётчатом подобии плафона, дабы сидельцы разбить не смогли, кинув в источник своих неврозов чем-то увесистым, например, башмаком. Привыкнуть невозможно.
Что, опять на допрос? Так меня уже осудили! О, боже! Это всего только грёзы... Теперь нужно вновь жрать таблетки от давления... Они приводят Гостя в сонное состояние... Удачно он ко мне зашёл... А вот если б к Сане подселился. Страшно представить! Он же психологически слабее.
*
- Ваши показания относительно убийства друга не подтвердились. Вот, пожалуйста, товарищ вам всё объяснит. А я вас оставлю.
И тут на сцене, на которую был похож овальный кабинет важняка из Следственного Комитета, появился внушительный господин в габардиновом лапсердаке от какого-нибудь модного дизайнера с Апеннин, шёлковом галстуке-косынке, с уголком, надушенного чем-то по-французски вкусным, платка, высунувшимся на одну треть из нагрудного кармана в режиме внимательного наблюдателя - дескать, знаю, чем вы тут без меня занимаетесь, черти! Одним словом, не агент секретной службы Её Вел... пардон, его президентского превосходительства... или как там у них полагается по этикету... а самый настоящий среднеевропейский денди с роскошным многозначным счётом и массой свободного времени.
Господин аппетитно хрустнул косточками пальцев и приступил к отыгрышу своей роли:
- Добрый день, разрешите представиться - генерал-майор службы внешней разведки Бит Афанасий Платонович. Бит - это фамилия! Я уполномочен сообщить здесь важные сведения, которые можно будет отнести к разряду государственной тайны. Посему вам сразу придётся дать подписку о неразглашении. Понимаете, о чём я?
- Разумеется.
- Тогда покончим с формальностями, и вам станет известна судьба вашего друга.
*
- ...значит, не было моего возвращения на лодке, а навязчивое видение, где я в кузове грузовика перевожу тр... мёртвое тело Сани... а он оказывается живым - случилось в действительности? Просто у вас что-то не так на мой мозг проецировалось, не тот получился эффект?
- Хм, считайте, вы гуляете неподалёку от истины, - еле усмехнулся тонкими, словно выщипанная и подведённая бровь модницы, губами Афанасий Бит.
- И мысли о том, будто пришелец не мог мною управлять из-за таблеток, тоже вы внушали. И какие, кстати, таблетки, чёрт?! Сроду же ничего не принимал. И никто в моё сознание из иноземцев-андроидов не внедрялся? И никто мне пожизненного за убийство не давал? Это только действие ваших излучений - мои галлюцинации?
Генерал-майор кивнул, не прекращая дарить щедрое особистское тепло своей подкупающей улыбки:
- Не просто галлюцинации, а управляемые! Согласитесь, разница огромная.
- А зачем подобные манипуляции?
- Нам понравилась ваша сопротивляемость - пришлось держать аппаратуру почти на максимуме. Потрясающе! Сразу у двоих впечатляющие показатели! Давно мы за вами наблю... Впрочем, не важно. Так вот... о чём это я? Ага! Мы хотели бы пригласить вас к сотрудничеству.
- Мы - это кто?
- Мировое правительство, мой добрый друг! Именно! Мы - это те, кто решает, жить или не жить Бхутто, Саддамам, Милошевичам, Каддафи и прочим Караджичам! Мы - это сливки цивилизации, но не дурацкие иллюминаты. О нас почти ничего неизвестно, но МЫ - не миф. Все правительства мира танцуют под нашу дудку...
Далее Бит немного ввёл меня в тему...
*
Итак, никаких пришельцев сейчас уже нет и в помине. Когда-то давно их межпланетный корабль потерпел катастрофу, а нынешние закулисные правители используют технологии давно погибшей неземной цивилизации. Это же вполне естественно - когда тебя никто не видит... и ты можешь управлять людьми, будто марионетками, ублажая своё эго!
Вполне...
...естественно...
С Сашкой они, мировые управители, дескать, недавно заключили договор о сотрудничестве. Дело за мной...
И тут генерал улыбнулся и достал солнцезащитные очки из кармана.
- Made in Italy, - шепнул он еле слышно. - Помните Одессу?
- Фи-ма?
- Таки да...
*
Бред, полный бред!
Расскажите это камбале на Привозе... То, что случилось потом...
*
...я чувствовал и лицезрел всё разом. Всё действие. Время сгустилось вроде манного пудинга. И мне уже не удавалось перемешивать его по недоказанной теореме Мироздания, как того хотелось. Я видел перетекающие друг в друга фреймы одновременно: занесённый электрошокер, Бита удивлённого, Бита, истекающего слюной и пеной, Бита в белом овальном гробу кабинета, себя, кричащего: "Убью! Суу-у-у-каааа!!", себя в подвесной гондоле непонятно куда мчащегося автомобиля, себя, сидящего в одиночной камере зоны для "смертников", снова Афанасия Платоновича - генерала в штатском - ещё в сознании. И куски заплывшего и словно бы потеющего "манного" времени переливались сполохами северных сияний наподобие радужных айсбергов в черничном сиропе удивительного фиолетового цвета... с оттенками бордовыми, как кровь, чья-то, но не Санина кровь... Моя? Даже смешно... Я весь не в своей крови... Не в своей тарелке... Не в своей?
...внезапно сигнал, заставляющий меня подчинять свою волю чьей-то помимо собственной, ослаб, если не сказать - исчез, и всё изменилось...
...Саня, мой Саня, стоял в дверях, стоял с зеленоватым отливом лица (долой маскировку?) и говорил, как будто отбивал буквы на дореволюционном "ундервуде"4:
- С-о-б-и-р-а-й-с-я. П-о-ш-л-и. Их было трое, но они легко поверили в то, что я сдался... Наивные... Теперь уже точно не пожалеют об этом. У нас теперь есть немного времени, чтобы скрыться. Я же говорил тебе - иногда можно ощутить и понять то, чего не должен... в экстремальной ситуации...
- Саня, так э-тот... не обманул? Ты жив?
- Жив-жив, они меня хотели завербовать, говорили, мол, подобные спецы, как мы с тобой, им нужны, чтобы добиться своих целей...
- Они нас тоже вычислили?
- Думаю, да... на интуитивном уровне.
*
- Пошли! - сказал Саня.
И мы пошли.
*
Манный пудинг тумана покорно следовал за нами, а мы были невидимыми комочками холодной каши в нём. Невидимыми ни наземными средствами наблюдения, ни при помощи спутниковой навигации. Порой есть что-то хорошее в инопланетных технологиях... когда они послушны твоим рукам... или, вернее сказать, ластам, принявшим форму рук...
Прости нас, генерал-майор Фима Котляревский-Бит... ничего личного. Ни-че-го! Ты оказался самой лакомой ягодой черники в нашем манном пудинге. В нашей наживке... нет, если быть точнее, - в нашей подкормке! Возможно, ты и выживешь.
Не зря же мы с Саней (астронавт Итъхына) так долго пытались обнаружить следы последней экспедиции Тхъеема и лишить тщеславных закулисных правителей планеты Зеёма наших технологий. Мы вжились в роль аборигенов настолько, что полюбили эту планету, как свою... больше, чем свою...
Мы были тогда молоды, дерзновенны, словно половозрелые волчата из некогда многочисленной стаи себе подобных!
Нашей цивилизации уже нет... И нам никак нельзя оставлять в руках неадекватных гуманоидов секреты абсолютных вооружений.
Наш адронный приводной маяк на сей раз не только сработал, но на него обратили внимание, расшифровав информацию. Непосвящённые не смогли бы сделать ничего подобного: метод кодирования сигнала известен только тем, в чьи руки попали инопланетные методики.
И-и-и... любопытство победило страх. Летательный аппарат, построенный по технологиям нашей цивилизации, оказался на болоте не случайно. Только не рассчитали мы с Саней, что противники сразу начнут давить на психику, генерируя множественное распараллеливание личности.
Я оказался сильнее, менее восприимчивым к излучению, мне даже удалось уйти. Уйти-то я ушёл, но с чувством осознания собственной вины, внушённым с иезуитским искусством. Догадаться, когда я отправлюсь в полицию с повинной, не составило труда. И не просто догадаться, а приготовиться к встрече со мной на своей территории.
И ещё эта попытка прояснить нашу, так сказать, классовую и гуманоидную сущность, когда мне внушали, что в меня вселился инопланетный Гость... Она сорвалась, поскольку мы с Саней идентифицируем себя жителями небольшого российского города неподалёку от Полярного круга и уже давно. Там меньше кислорода - легче дышится. Мы с ним земляне по духу. И даже больше земляне, нежели все закулисные правители вместе взятые. Сиротам свойственна беззаветность в чувствах.
Господин Бит наверняка догадался, кто мы такие, несмотря на нашу отлаженную десятилетиями маскировку. Получить в довесок к многочисленным чертежам и технической документации двух представителей более интеллектуально развитой цивилизации - это, доложу я вам, стоящая цель.
И всё бы у Афанасия Платоновича вышло, как ему хотелось... если б не Саня. Но теперь всё в прошлом. Мы сумели обезоружить своих оппонентов. Генератор внушений больше не опасен, а всё остальное - дело техники. Засветившись раз, мировое правительство уже не сможет избежать возмездия.
Они попались, Саня! Они попались! Рыбалка удалась... Они клюнули на наш манный пудинг...
1 фрейм (по М.Минскому) структура данных для представления стереотипной ситуации, а также, фрейм - логическая запись, каждому полю (слоту) которой соответствует основные элементы понятия. В формальных фреймовых моделях слотам ставятся в соответствие значения, присоединенные процедуры или другие фреймы. Фреймы используются для описания объектов, событий, ситуаций, прочих понятий и взаимосвязей между ними;
2 шлимазал (идиш) - неудачник;
3 УПК - уголовно-процессуальный кодекс;
4 "ундервуд" - пишущая машинка. В 1890 году Франц Вагнер получил патент на машинку с горизонтально лежащими буквенными рычагами и с видимым при печатании шрифтом. Права на ее производство он продал фабриканту Джону Ундервуду. Эта машинка оказалась настолько удобной, что вскоре стала пользоваться массовым спросом, и Ундервуд заработал на ней огромное состояние.