Аннотация: Небольшие истории о поездках Салеева к Белому морю; версия, адаптированная для печати...
Поморский отпускСалеева
--
От первого лица
Утро рыбацкой казни
Собрался я в гости к старинному приятелю на Белое море, он давно меня приглашал. На поезде до Архангельска. Чуть не доезжая. А оттуда на вахтовке к рыбакам на побережье. По пыльной грунтовой дороге не слишком хорошего качества - ухаб на ухабе. Всю память растрясло капитально. Помню одно - ближе к финишу проезжали населённый пункт Лиходеево. Подумал ещё тогда, название слишком какое-то тревожное. Первый звоночек прозвучал, но я не обратил на него внимания.
А тут и к владениям рыболовецкой бригады подъехали. Ничего необычного в хозяйстве. Два барака, три сарая - в одном из них курятник для петухов и курочек-несушек, холодильник промышленный, коптильня... Вот и всё рыбацкое богатство. Ой, нет, самое главное забыл: кроме недвижимости в артели имелось три малых рыболовецких судна, МРС - для краткости. Два из них с номерами и без названий. Третье же носило имя собственное и недвусмысленно указывало на мужское начало ботика: корабелы нарекли его "Резвым". Однако в артели к имени сразу стали добавлять ещё одну букву, называя с лукавым прищуром не иначе как "наш Трезвый". Это обстоятельство вновь обязывало меня насторожиться, но я знак судьбы проигнорировал.
*
Встретили меня, будто родного...
Вдохнул я полные лёгкие лёгкого, извините за тавтологию, бриза и сомлел. Свежий воздух северного поморского лета, земляничный дух такое со мной сотворили... До самого вечера в себя прийти не мог. Это вам не в душном городе солярку да бензин нюхать в автомобильных пробках. На Белом же море всё настоящее, натуральное... и никакой тебе торговли лапшой из пресловутой сои по демпинговым ценам...
Рыбалка началась с курса молодого бойца. Сначала мне попытались навесить той самой лапши относительно качки и прочего, но быстро поняли, имеют дело с человеком бывалым, который все эти боты рыбацкие в перископе видел... на расстоянии торпедной атаки. Ещё со времён срочной. А лишь только поняли, разговор пошёл по существу. Мол, не совсем я вовремя приехал для крутой рыбалки, ибо летом сайда не ловится, а треска всё больше мелкая, пертуй1, в общем, а не треска. Хотя и зовётся эта мелкотня гордым латинским именем Gadus morhua marisalbi.
Зато камбалы в данном сезоне столько - не успеешь спиннинг закинуть, пару штук обязательно зацепишь. Главное, вовремя с крючка снимать, чтобы руки не оторвало. Как говорится, чтоб вам не оторвало рук, не троньте камбалу руками. Камбала не очень большая, сантиметров до шестидесяти в диаметре, зато очень уж её много. Хоть косой коси.
И лето опять же. Удобно, не нужно далеко в море уходить, вся рыба, кроме сайды, ближе к берегу держится, на мелководье греется, жирок нагуливает. Так образом, двинем, де, Славка, недалече. На расстоянии десять-пятнадцать километров от берега -барражировать в каботажном порядке.
Как водится у поморов, выход на промысел предваряло основательное застолье. Заодно и мой приезд отметили. Стол ломился от рыбников - пирогов с начинкой, и рыбой в самых разных видах, начиная с простецкой ухи и заканчивая треской и камбалой горячего копчения, жир с них капал янтарными капельками на стол в местах, где хвосты свешивались над огромными блюдами. Было, конечно же, и мясо с картошкой, огурцы, помидоры - частично грунтовые с Кубани, частично из местных теплиц. Но, согласитесь, не так часто мы едим свежевыловленную рыбу, для меня она оказалась гвоздём застольной программы. К концу вечера, если бы на дворе не стояли "белые ночи", я бы сам смог очень неплохо освещать окрестности фосфоресцирующими флюидами спиритической эманации.
Наутро голова моя напоминала старинный утюг, в который кладут угли из русской печки для разогрева. Лихо, ой, Лихо... деево! В жилом бараке - временном жилище рыбаков на время путины - стоял крепкий мужской дух. Бригада спала, и по причине громкого храпа никто так и не услышал кукареканья пары молодых петухов, если вчера на радостях кого-то из них не подали к столу.
Поковыряв в зубах, я понял, белое мясо, там оказавшееся, могло заинтересовать исключительно ихтиолога. И что мне с того знания, спрашивается? Ну, целы оба петуха, так что с того? А как же быть с утюгом... головой, то есть? Поискал на столе. Ни-че-го! Подумал, зря вчера все свои запасы выставил в знак благодарности, что берут меня в море, нужно было хотя бы бутылку заначить. Кто ж знал-то...
И тут зашевелилось бородатое одеяло возле печки, оказавшееся при ближайшем рассмотрении бригадиром рыбаков, который заснул, не снимая спортивной шапочки, натянутой на глаза. Я обратился к нему, с трудом переваливая бревно языка через частокол острых и жарких зубов поверх иссохшихся, будто барханы, дёсен:
- Похмелиться есть чем? Нам же в море выходить... а я совсем потерянный...
Бригадир молча указал на скатерть на столе, свешивающуюся чуть не до самого пола. Поднимаю её... Э-эх, этиловый-то спирт через лазерный привод! Там явственно видны два ящика с водкой, а ещё три-четыре только угадываются в неясных сумерках. Я спросил:
- Откубривать?
Бригадир кивнул.
Я открыл бутылку, и мы похмелились. После чего задал своему спасителю самый наивный вопрос, который был способен родить мой отравленный свежим бризом и вчерашней водкой ум.
- А как же море? - спросил я.
- Море... оно Белое, - резонно заметил бригадир с философским акцентом и немедленно снова захрапел.
Поняв, что в связи с отсутствием зрителей выпендриваться тут нечего, я принял граммов несколько снотворного на спиртовой основе и тоже впал в поморский анабиоз.
*
Вышли в море ровно на третий день после того, как я приехал. Почему? Просто водки оказалось несколько больше, чем я сумел разглядеть под столом в первое утро "рыбацкой казни". Сбылись смутные предчувствия, связанные со знаковым названием населённого пункта Лиходеево. И занимательная онамастика с происхождением собственного имени МРС "Резвый" тоже сыграла свою коварную роль.
Мотыляло нас на ботике ровнёхонько четверо суток. Поначалу меня полоскало. Не сильно, правда. Всё больше от допущенных излишеств, а не от качки с неустойчивым дифферентом. Мастерство же не пропьёшь, как ни старайся. К вечеру отпустило.
А потом наступило то, что называется рыбалкой. Рыбалкой на спиннинг. В открытом море. Камбала, треска, сайда. Тьфу, ошибся. Сайда ушла к полюсу. Не ловилась сайды, зато треска и камбала всё норовили сломать удилище, подсаживаясь на чуть не на голый крючок. Экземпляры отменные. Не такие, как на наших рынках. Рыба серьёзная, жирная. Потом, когда вернулись на берег, её подсолили, подкоптили. Чумовой улов! Пальчики оближешь! А домой привёз, уже не то. Хорошую жирную рыбу, чтоб оценить в полной мере, следует употреблять, не отходя от коптильни, пока она ещё пахнет морем.
Потом, после рыбалки, целую неделю руки и тело болели и ныли, будто таскал я мешки с мукой, а не спиннинг забрасывал. И вроде бы, надоесть должно, когда тебе на крючок дуриком рыба садится, так ведь нет. Просыпается рыбацкий азарт, а потом полный рабочий день заставляет совершать охотничьи действия, обусловленные инстинктом самца-кормильца. И даже шикарны персиковый компот на камбузе не в состоянии тебя оторвать от этого однообразного занятия.
На третьи сутки бригадир рыбаков (он же шкипер) посуровел седой небритостью и заявил мне так:
- Море, оно Белое... Понимаешь... В ледниках полно камбалы, больше брать некуда. А тебе ещё до Архангельска добираться. Ужинаем сегодня на берегу.
Грозовое предупреждение
Очень неприятно ощущать себя маленьким и беспомощным человеком во время летней грозы на берегу моря. Особенно, если море это - Белое. Особенно, когда небо почти срослось с землёй, обычное дело для северных краёв (атмосфера-то намного тоньше, чем на экваторе), особенно, если вспомнить слова Бориса Гребенщикова о том, что оно, небо, становится ближе... с каждым днём2. И в прямом, и в переносном...
Гроза собиралась с вечера, а к обеду следующего дня началось такое, что все попрятались под крышу коптильни, пытаясь каким-то первобытным манером создать себе иллюзию спокойствия. Камбала и треска, в том числе и мой личный улов, впитывали в себя дух ольховых опилок и методично капали жиром по листовому железу, вызывая запах жаренного на спичке рыбьего пузыря.
Вдали молнии яростно атаковали мысок с редким сосняком, пока не подожгли одно из деревьев. Но пламени не суждено было разгореться. Стена ливня, пришедшая на смену бессистемному ураганному ветру, погасила вспыхнувшую смоляным факелом сосну. Мне сделалось жутковато от увиденного. И скорее всего, не мне одному. А шкипер, заметив испуг в моих глазах, сказал просто:
- Место у нас тут особенное, которое молнии притягивает. Ты не робей, Славка. Сколько себя помню, ни разу человеку не доставалось. Дерево повалить или сарай поджечь - это запросто, с людьми же никогда особо ничего плохого не происходило. Правда, был случай... Говорят, однажды шарахнуло одного мужика молнией, он сразу ясновидеть начал, словно Глоба какая. Ушёл сразу в Архангельск, салон свой открыл. Теперь болезни нетрадиционные лечит нетрадиционными же средствами.
А бывает, такое тут атмосфера вытворяет, по сравнению с сегодняшним - сущее наказание. Сегодня-то - тьфу, ерунда. Пертуй, а не гроза. Нынче и "шаромыг нет".
- А что это за "шаромыги"?
- Так молнии же. Шаровые только. Слышал о них наверняка; а видеть, судя по всему, не доводилось. А я вот столько на них за жизнь насмотрелся, не приведи, Господь! Бывало, до десяти штук разом "шаромыги" эти по дворам кружили на моих глазах. К нам тут даже столичная экспедиция приезжала изучать шаровые молнии. Только в тот сезон не было их вовсе, будто специально попрятались. Тут уж очкарик, что за главного у них, муж учёный - хрен толчёный, сразу нам заявил, дескать, никакие здесь не шаровые молнии беснуются, а проявление иноземных цивилизаций имеют место быть; их, так сказать, энергетические поля... И ещё заливал о пространственно-временном континууме и зарядных устройствах для движителей на аппаратах летательных, перемещающихся с околосветовой скоростью. Не смотри на меня изумлённо, словно бы увидел умную обезьяну. Я же грамотный слегка... на одно полушарие, раз уж в деревне нашей радио было. Да и мореходку в Питере почти закончил спроста.
Лучше слушай, что скажу. У меня бабка с дедом в здешних местах жили, почитай с начала прошлого века. Так вот они рассказывали, будто "шаромыги" на их памяти регулярно озоровали. У этих молний какое-то свойство странное: всё время к пресной воде их тянет. Полетают над огородом, бултых в колодец (порой прямо через закрытую крышку), и всё... как и не было ничего.
А у деда-то с бабкой вот что приключилось. Сели они вечерять в аккурат перед грозой. Осень, темно на улице-то, только молнии изредка "освечают"... Ну, мои старики ко всему привычные - как-никак, местные жители; едят себе, внимания ни на что не обращают. Посередь стола лампа керосиновая стоит. Электричество тогда ещё здесь не проводили повсеместным образом.
Картошку с трескою дед и бабка мои лопают, если не сказать, что трескают. Тут прямо сквозь стекло влетает "шаромыга". Мне потом след от проникновения показывали. Будто радужкой стекло по кругу поведено, прозрачность потеряна: муть одна, словно через слюду смотришь. А отверстий нет: просочилась молния сквозь поры стеклянные, структуру не порушив.
Зависла "шаромыга" прямёхонько над керосиновой лампой. Мои-то сидят ни живы ни мертвы. Бабка одними губами молится, руку для крестного знамения поднять не осмеливается. А дед ей говорит, замри, де, молчком, дура, вдруг ЭТО на звук реагировать вздумает. Так минут пять сидели, как дедушка мне потом сказал.
Вдруг в воздухе почувствовалось некое движение на фоне потрескивания и искрения. "Шаромыга" взлетела под потолок и направилась в сторону натопленной печи. Потом резко опустилась и исчезла из виду, только из-за кладки печной дым пошёл, и зашипело что-то. Сначала подумали, пожар, но огня не было. Спустя четверть часа дед осмелел, да и заглянул в тот угол, куда молния на посадку пошла. Там кадка с водой стояла. Вернее, раньше стояла. А теперь... Кадке-то ничего, целёхонька, на первый взгляд, а воды в ней нет. Ни капельки. Бочку ту потом выбросить пришлось, поскольку рассохлись доски и протечки пошли... А "шаромыга", понятное дело, исчезла.
Сам же разумеешь. Море-то у нас... оно Белое...
На мосту
Помните, позапрошлым летом был я в Архангельской губернии? В третий раз кряду. Рыбалил с бригадой артельной. Но прежде двое или трое суток довелось мне пожить в настоящей поморской семье, в настоящем поморском доме. В таком ещё при Иване Грозном местное население обитало. Только тогда стёкол в окна не ставили. Их слюда заменяла. И никакой не бычий пузырь! Ты тот пузырь видел когда-нибудь? А слюда, брат, уже вовсю добывалась. Не мозаика готическая, конечно, но всё лучше, нежели светёлка без света... хм...
Пока рыбаки меня в море не сдёрнули, наслаждался я местной природой и тягучей да основательной, как беломорский бриз, размеренной речью поморов. Новые слова для себя узнавал. Вот, скажем, место между печкой и стеной, где обычно ставят рукомойник и отделяют занавеской из весёленького ситца, именуется шомышой. Зато сараи и подсобные помещения стайками, как в Сибири, поморы не называют. Они здесь под одной крышей с жильём находятся. Дом-двор, в общем.
Вот, кстати... вспомнил одну лингвистическую нескладушку, которая со мной приключилась.
Ложился я поздно по городской привычке, зато вставал рано. Но не раньше хозяйки. Она уже в пять часов на ногах. Пока корову подоит, свиней с курями накормит, завтрак приготовит.
Это мы здесь, поближе к европейской цивилизации привыкли к первой утренней пище как попало относиться, а в Поморских краях не так. Обязательно жиденького нужно добром похлебать: щи там, или грибницу. Потом каша пшеничная или ячневая на стол подаётся и шаньги горячие с молоком. После столь обильного завтрака кофе или чай натощак покажутся несусветной глупостью.
*
Однажды встал я раненько-раненько, пошёл к колодцу, водой облился и - снова в дом. А хозяюшка уже на стол свежие шаньги с картошкой и с брусникой мечет. Говорит:
- Сходи, Славка, молока холодненького принеси и садись покушать, пока свежее...
- А где молоко-то? - спрашиваю.
- Да там, на мосту стоит, - говорит, а сама рукой неопределённо машет в сторону двери.
Ага, точно. Помню я, видел неподалёку от дома небольшой мосточек через ручей. Странно, конечно, что не в доме молоко хранят. Но, видно, обычай такой. Холодильник маленький. В нём мясо лежит. В подполе держать? Но каждый раз лазать далеко. На крыльце? Летние-то ночи тёплые, скиснуть может. Возле воды же прохладней. Хотя, собственно, до моста тоже не ближний свет... Метров сто пятьдесят-двести по прямой.
Иду к ручью, а самого сомнения раздирают. Но стараюсь внимания на них не обращать. Мало ли каких обычаев с мрачной средневековой поры не осталось в местных селениях.
Вот и прибыл. Осмотрелся. Мост как мост, ничего особенного. И нигде ни малейшего намёка на хранилище, где бы можно пристроить флягу с молоком. Хотя... стойте... Конечно же. Чтобы не кисло, бидон, скорее всего, в проточную воду опускают. Наклоняюсь, заглядываю под опоры. Нет ничего. Хм... странно. Очень тщательно изучил все закоулочки, где бы можно было ёмкость молочную притулить, даже кусты окрестные обошёл. Ни-че-го! От слова "совсем".
Возвращаюсь в дом и хочу... Нет, не дала мне хозяйка слова сказать.
- Славка, тебя за смертью посылать. Ты чего долго копался? Живот, что ли, прихватило?
- То есть, как это - где? На мост ходил. Только знаете, тётя Галя, сдаётся мне, молоко-то ваше вместе с бидоном умыкнули...
- Ты что за быванье мне сказываешь, баламут? У нас тут отродяся ничего не крали. Даже двери никто на замок не закрывает. Только когда в город уезжают... от чужих больше... А ты, получается, на мост ходил?
- Ясный клевер. Куда сказали, туда и ходил.
- К ручью?
- Через море-то пока моста нет, - начал я злиться.
- Вот я тундырма-то мороженая. Ты же не наш, не мезенский, Славка. А у меня из головы вон.
Тут всё и выяснилось к общему удовольствию.
Вот тогда я и узнал, что такое настоящий мост в деревне на севере Поморского края. Оказывается, термином этим называют глухой между двумя половинами дома (жилой и хозяйственной) коридор без окон и доступа солнечного света. Даже в жаркие дни здесь прохладно. На мосту обычно держат молоко, домашнюю сметану, хранят шаньги, а зимой - свежевылепленные пельмени.
Так что, если вы окажетесь где-нибудь на Белом море, и местная дама предложит вам встретиться на мосту, не спешите разочаровываться, имейте в виду, местечко это очень даже интимное.
--
От третьего лица
Море - оно, брат, Белое
Мы сидели со Славкой Салеевым за бутылочкой зажигательной смеси, которая в качестве эстафетной палочки возвышалась над господствующей салатной высотой нашего банкета. Происходила передача отпускных полномочий от одного должностного лица другому. Салеев только что приехал из очередной своей поездки на побережье Белого моря, а я ему дела по работе сдавал.
Зависали. Но не интенсивно. Больше беседовали о том, о сём... и о прочем. В числе этого прочего накатывало свои лёгкие северные волны...
...Белое море...
...Белое Море. Отчего, почему вдруг белое? Неужели оттого, что зимой покрывается ледяной коркой. Так ведь лёд-то не совсем молочный, если вода солёная. Да и замерзающих морей на севере страны у нас с горочкой, а Белым лишь одно названо. Славка сомневался, не мог понять ещё в самый первый свой приезд на родину поморов.
И вот теперь Салеев узнал наконец рабочую версию появления названия. Объяснили добрые люди. Оказалось, Белое море белое по одной простой причине - оно кажется таким в пору полярного лета, когда в штилевую погоду спокойная вода отражает свинцово-снежную тяжесть небес без малейшего тремора...
Лезвие вод отливает именно сталью. Белой сталью тысячелетий, сливаясь с приспущенным парусом парных облаков по еле различимой линии горизонта, напоминающей место склейки, которое долго разглаживал аккуратист ветер, прежде чем угомониться и уснуть в седых зарослях ягеля.
*
Новая Славкина поездка к северному морю ничем примечательным ознаменована не была. Обычное железнодорожное путешествие с последующим автопробегом по северу Архангельской области. Известная уже дорога. Посёлок Лиходеево. Нехорошее предчувствие, связанное с названием. История повторялась.
В рыболовецком совхозе Славку встретили как старинного друга. И даже МРС (малое рыболовецкое судно) с забавным названием "ТРезвый" весело просигналило у пирса, докладывая о героических усилиях экипажа не только на берегу, но и вдали от него.
В этот Славкин поморский отпуск отправились на промысел буквально утром следующего дня, не стали затягивать. Море - оно хоть и Белое (в застольном значении неоднозначного северного слова), но не в том случае, когда требуется выполнять план. Бригадир был неумолим - встреча Салеева оказалась символической... по местным меркам. Хотя для некоторых штатских, а также нетренированных иностранных граждан подобный вариант мог бы показаться самоубийственным - по семьсот граммов на нос с лёгкой закуской "что осталось после вчерашних гостей".
На четвёртые сутки Славка вернулся в тихую рыбацкую гавань, полный впечатлений и рыбацких трофеев, выловленных при помощи спиннинга. Коптильня на берегу заработала. И Салеевский улов тоже попал в нежные руки поморских дев, невыносимо близких своей первозданной приполярной красотой к классическим кустодиевским канонам. Это вам не худосочные рейнские удины с их извечной тоской в глазах, будто у не доенных коров.
Салеев сбросил с себя рыбацкое облаченье и поспешил в летний душ, вода в котором уже прогрелась летним солнцем - обеденное время, как-никак. Зенит, хоть и не Питерский, но тоже не проходит даром. "Сейчас сполоснусь и на боковую", - подумал заезжий рыбак-любитель, пока бригада профессионалов занималась выгрузкой камбалы и трески из трюма. Но тут навстречу Салееву вырулил Сергеич - тот самый друг, организовавший Славке отменный активный отдых с выходом в открытое море. Вырулил и...
- Я смотрю, ты время зря не терял. Удачно порыбачил? Не сильно болтало?
- Из порта выйти, не до ветру сходить... Тут опыт нужен, - Салеев решительным манером и не менее откровенным жестом подчеркнул свою связь с мировым океаном, в которой был замечен ещё сорок лет назад в годы службы на борту дизельной субмарины проекта С-613. - Рыбы ва'лом. Только вот уделался весь, будто русалку вместе с коком на камбузе жарил. Мыться иду.
- Может быть, лучше полчасика обождёшь, а потом мы с тобой в райцентр махнём. Там у меня приятель. Как раз сегодня баньку топит. Приглашал заехать.
- Милое дело! Только я, пожалуй, слегка ополоснусь, а не то всю машину тебе рыбным духом провоняю.
*
Через час с небольшим приятели добрались из прибрежного рыболовецкого посёлка в райцентр. Выехали на нужную улицу. Частный дом со стандартным приусадебным участком в шесть соток. В углу приветливо помахивала берёзовым дымом из трубы бревенчатая банька, каких на архангельском севере великое множество. Славик сразу обратил внимание: в огороде практически ничего не растёт, а вот конопли да мака - чистый Афганистан без талибов. Ничего себе - поморский урожай!
Хозяин встречал у калитки, заслышав ещё издали низкооктановое (в пику Еврокомиссии) попёрдыванье ульяновского внедорожника не первой свежести... и на первой скорости.
Вышли из машины. Поздоровались. Сергеич представил Салеева местечковому "героиновому плантатору", и вся троица уселась на крыльце, чтобы перекурить состоявшееся знакомство. В ногах крутилась худая, будто спортивный велосипед, чёрная кошка, видно почуяв ароматы, занесённые Славкой с малого рыболовецкого судна, прославленного своим знаковым названием.
За это навязчивое действие она немедленно была выдворена хозяином за пределы зоны его ответственности обычным пинком в район жиденького хвоста. Полёт животного сопровождался хрипловатым мявом и строгим хозяйским наставлением:
- Хиллари, бесстыдница гадкая! Сама же чёрная и мысли, твои ничуть не светлее... Кто ж тебя звал сюда, засранка ты непутёвая!
- Мяу-учитель! Мур-ло поморское! - доносилось со стороны не по своей воле летающего животного.
- А Билл у тебя где? - спросил Сергеич, делая многозначительную затяжку импортной сигареты, набитой турецким табаком молдавского производства.
- Околел бедолага... Вот пёс был! Не пёс, а сказка. Хоть и брехать любил не по делу, но культурный и верный. Даром, что дурак... Так я к нему прикипел. Похоронил у оградки погоста. Словно человека, по большому-то счёту.
- Интересные ты прозвища животным даёшь, - заметил Славка. - Из округа Колумбия на тебе ещё в международный суд по правам президентской администрации не подавали?
- А чего им... обижаться? Я же от конкретного уважения, не просто из озорства какого.
- У него ещё телушка по имени Моника была, - с гордостью за земляка хвастанул Сергеевич.
- Тоже похоронили возле погоста? - поинтересовался Славка.
- Отчего же. Ничуть не бывало. Фермеру продал на мясо по дешёвке. Молока-то давала раз в неделю по обещанию, а только всё с бычьём кобелировала. Не нужна нам такая тёлка. Нету с тёлки толку. Ого! Кажись в рифму сказанул...
"Этого на хромой кобыле и за полдня хрен объедешь! - подумал Салеев, наблюдая за кошкой с загадочным заокеанским именем, сцепившейся на встречной полосе с колесом проезжающего мимо мопеда. - Каких только чудиков на южном берегу Белого моря не встретишь!"
Поморская флора
Закурили ещё по одной. Чего-то ждали.
Владелец плантации, охотно откликающийся на простое прозвище Иваныч, почти сразу обратил внимание на Славкин острый взгляд из-под сильно диоптрических очков, бороздящий просторы зелёной мясистости выдуривших на щедром северном солнце запрещённых представителей провокационной флоры. Ничего в том странного: летом днём и ночью светило трудится без устали - "белые ночи".
- Чего, удивляешься? По какой такой причине, мол, земля сорняком изошла? Объяснение простое. Половина моя ещё по весне уехала к дочери. В Архангельск умотала до конца года, с внучкой нянчиться. А мне тот огород без благоверной поперёк горла. Пропадаю на работе без выходных-проходных, никакого интереса до сельских забав после, натурально, пахоты.
Я так супруге и сказал, что землю сей год "под пар" оставляем. Пусть отдохнёт маленько. Моя поначалу-то всё языком своим змеиным побрить меня пыталась: совсем, де, "старый хрен" обленился, раз и картошку посадить не хочешь. Но ничего, убедил её вскорости, один-то год - оно и полезней даже.
Никогда б не подумал, что сорняк настолько быстро попрёт. Наросло... внезапно. Да так густо... Сколько лет живу, ничего подобного не видал в наших краях.
- Ай, Иваныч, хитришь, небось? Подзаработать решил "левачка", пока жена в отъезде? -спросил Сергеич с подначивающей интонацией.
- Да вы чего, ребята? На траве-то сорной заработать? Ну, мак попёр кое-где - это понятно. У меня хозяйка его раньше сажала, чтоб пироги слоёные печь. Вот, видать, семенами-то и понасыпало. Правда, много ноне уродилось, поскольку не пропалывал я землю ни разу.
Да сколько того маку местным баушкам продать нужно, чтоб заработать прилично, как думаете? Молодёжь-то уже и печь разучилась. Юным вертихвосткам нынче всё диеты тайские подавай, не до пирогов. В фотомодели всё метят, ядрит-ангидрид, подиум им поперёк плоскодонности. Так что овчинка выделки...
А и ту зелень, которая в пояс все грядки в огороде заполонила, куда девать? Кто ж её купит-то? На корм скоту, курам на смех?
- Ну, и не прост ты, парень. У тебя же полон огород полуфабрикатов для производства наркоты, а нам здесь "ваньку валяешь".
- Наркоты?! Да вы чего это?! Честно, ребята... Ни сном, ни духом...
- Рассказывай! А участковый у тебя в доле?
- Да вот те крест!..
- Верю, верю, Иваныч. Извини, пошутил неудачно. Только насчёт конопли - всё совершенно в дырочку. У Славки спроси, он знает.
- А что, Слава, точно "дурь" уродилась?
- А то я её мало за Уралом видел. Она, родимая.
- Не иначе ветром семян нанесло...
- С Чуйской долины, что ли?
- А тогда откуда? Хо-тя... Может, соседи... У меня тут соседские старики к детям перебрались, а хату каким-то беженцам сдают. Может, оттуда ноги растут? Не зря же они такие обходительные... эт-ти беженцы...
Вот я ещё всё удивлялся - сами в золоте ходят, джипа сразу купили, а отчего-то беженцы... От больших денег, видать, не убежишь. Да и от вил в твёрдой руке тоже хрен увернёшься.
Ты посмотри-ка, получается - мой огород засрали своей коноплёй, а милиция придёт они, вроде как, и ни при чём. Вот же суки! Сейчас возьму косу, и всё под корешок...
- А, может, не стоит? Ты подожди чуток, когда товар созреет. Потом всё на корню соседям и продай... если не боишься.
- А чего мне этих гадов бояться, если у меня ружьишко-тулочка имеется? Пусть только сунут свои поганые рожи на мой участок, живо дробью приголублю. Будут потом полгода железо из жоп выковыривать, будто изюм из сайки! Или...нет, с них и соли будет довольно. А вот коноплю сейчас же выкошу и сожгу. Не хватало, чтоб на старости лет в наркодилеры заделаться.
*
На запах сжигаемой "дури" прибежали озабоченные чем-то соседи.
- Да вот траву возле бани скосил, совсем всё заросло, до самого подбородка. А коровы у меня нет, вот и палю сорняк.
- Зачэм корова, слющай? Ты нам отдай.
- Так и у вас нету живности, кроме собаки, куда денете?
- Вах! Сэновал дэлаим. Подушки-пэрина набиваем. Запах хароший. Спать - адно наслаждэний, слюшай. Это же конопля, панимаэшь?
- Вы её у меня и посадили?
- Абижаэшь, Иваныч. Мы жэ опиум-шмопиум, анаша-шманаша народу нэ прадаваим. Зачэм нам это нада, э? Нам водка таргават до канца днэй хватит.
- Вот ведь... Да забирайте всё, коли наркотики делать не станете!
- Вах, такой балшой взрослый мушшына. Савсэм умный, а глупости говоришь. Тут тэбе север, не успевает конопля силу набрать. И со скошенный полза на дурь нэт. Говорю тэбе, брат, - на подушки для аромата. Нэхорошо нэ доверять соседям, Иваныч.
Отдать Иваныч отдал то, что осталось после пожарища - с десяток-другой необугленных стеблей, но обещал в случай чего участковому доложить честь по чести, если соседям вздумается предъявлять финансовые претензии относительно безвременно погибшего сырья. Беженцы спорить не стали. Разве придёт в голову возражать, когда против тебя три неслабых мужичка стоят, свиньёй построившись. Да не просто так стоят, а на солнце тульской оружейной сталью посверкивая.
А ещё два великолепных домкрата вызывающе рикошетили солнечные блики в прикрытые веки непроспавшемуся мировому сообществу в лице соседского запойного механизатора по прозвищу Витя Бульдозер. Видать, за "катанкой" к соседям наведывался, но, вот беда, не дошёл. Присел на лавочку у ворот, да и сном непохмелённым сморился. Теперь вот и отсвечивает медью загара северного под храпоидальные напевы, передаваемые архангелогородцами из поколения в поколение.
Поморская баня
Что, вы не поняли, откуда взялись домкраты в руках у наших героев? А я вам разве не рассказал? Странно даже. Хорошо, сейчас объясню. Да что, собственно, объяснять... Вы лучше прислушайтесь, о чём герои рассуждают.
- Слушай, Иваныч, а зачем ты домкраты к бане приволок? Нам со Славиком на беспримерный трудовой подвиг намекаешь?
- Ребята, забыл предупредить. У меня к вам просьба имеется. У бани нижний венец подгнил, один угол вовсе завалился, пол в предбаннике раком встаёт. Хорошо ещё - печь покуда цела. Так вот, сейчас бы нам всем колхозом стену-то выровнять, вместо погнившего бревна бруса подложить.
- Поможем. Как не помочь! Только ты того, Иваныч, понимаешь, долго твоя баня не простоит всё равно? Раз венец погнил, теперь не остановить процесс.
- Да это ж до зимы только. Мне в лесу уже новый сруб скатали. Вот снег ляжет, на прицепе леспромхозовским трактором новую баньку и притащат, целиком, чтоб не разбирать лишний раз.
- А выравнивать на глазок станем? - спросил Салеев с умным видом знатока банной архитектуры.
- Ну что ж вы, за дилетанта меня держите? Я давно отметки нивелиром "отстрелял". Видите, колышки вокруг вбиты? Сейчас верёвку натянем, и потом по ней венец выровняем.
- Это другое дело, - согласился Славка с таким видом, что если бы колышков с отметками не оказалось, он бы разочаровался в теории сэра Чарльза Дарвина. Причём - раз и навсегда! - Слушай, Иваныч, а печку мы не потревожим, ведь она топится? Как бы до возгорания дело не дошло. Тогда соседи твои окажутся правы на все сто... относительно пожарной безопасности.
- Печка вообще в другом углу стоит, паря, - отвечал Иваныч. - Мы ту сторону не затронем вовсе. Не боись! Ведь ты подводник, Славка, а это значит...
*
Взялись за дело мужички. Подвели подъёмный инструмент под завалившуюся стену сруба. Стали баню топить и одновременно поддомкрачивать с двух углов. Вернее, не так. Баню топить продолжили, поскольку к моменту приезда "гостей дорогих" вода в цельносварном баке, вмонтированном в сложенную из кирпича печь, уже сильно прогрелась - вот-вот закипит.
Когда работы оставалось совсем немного, буквально приподнять один угол сруба сантиметра на три-четыре, Славка не вытерпел. Он только что заглядывал внутрь бани, где обнаружил - угара уже нет. Стало быть, пора идти "по первопутку". Раздеваясь на ходу Салеев сказал:
- Вот что, господа поднимальщики, вы как хотите, а от меня рыбой несёт, будто я царь морской. Надоело хуже горькой редьки. Пойду-ка парком себя потешу. А вы и без меня справитесь. Производите закат солнца вручную, сообразно завещанию великого кормчего, но с соблюдением правил охраны труда и личной гигиены.
Сказал так Славик и на крыльях ангела, отвечающего за духовную возвышенность, влетел в предбанник, оставив в недоумении своих партнёров, гадающих, что же имел в виду Салеев, упоминая правила личной гигиены.
Первым делом Славка поддал как следует жару, забросив пару ковшей кипятку на аккуратно и с любовью выложенные камни; потом полез на поло'к - греться. Аромат рыбных пресервов наполнил небольшое банное пространство, превратив его в цех по производству консервированных даров от мирового океана. Но продолжалось это недолго. Мерзкий образ зажаренной на камбузе русалки растворялся в ароматном духе запаренных веников из пихты.
С Салеева сошло некоторое не установленное наукой по имени статистика количество потов, после чего он решил обмыть свою разгорячённую баней плоть. Славка набрал холодной воды из бочки, слегка разбавил водой горячей - уже из цельносварного котла, стоящего на печи, метнул тазик на скамью, готовясь опрокинуть на себя столб водяного удовольствия.
Но, прежде всего, нужно умыть лицо. Славик склонился над тазиком, стоя спиной к печи. Вот тут-то и случилось! Матицу3 резко повело, и в результате - закипающая вода из бака плеснула через край в аккурат на Салеевскую спину и немного ниже, а тазик вместе с содержимым рухнул водопадом на его ноги. От такого контрастного омовения Славка взвыл и подлетел до потолка. Как результат - шишка на макушке и с десяток заноз на спине. Приземление не принесло облегчения, поскольку закипающая вода из бака продолжала выливаться через край. По этой причине Салеев проверил законы сопромата на потолочной балке вторично.
И только половина кирпича, присланная Всевышним откуда-то сверху прямёхонько по свежеприобретённой гематоме на макушке, позволила нашему герою немного обрести присутствие духа. Способность ориентироваться в пространстве вернулась к Салееву. Скажу больше - он понял теперь, какая боль главная, а какая - второстепенная. Правда, это знание не очень его обрадовало, поскольку хотелось послать кого-нибудь по матери, а послать было некого. Славка вылетел на улицу с диким ором и упал в траву. Наградой ему стала забота друзей, которые немедленно вылили на спину великомученика почти полную бочку дождевой воды.
Отматерившись в пространство, ибо ругать спасителей у интеллигентных людей не принято, даже если они перед спасением сами устроили чрезвычайную ситуацию, Салеев принялся опасаться за свою репутацию, в силу неблагоприятных обстоятельств совершенным образом обнажённую. Ни единого берёзового листочка, ни единой хвоинки, ни малейшего намёка на мануфактуру или хотя бы какую-нибудь ближневосточную фигу. Да и конопля - частично сожжена, а частично роздана электоральным массам беженцев.
Казалось, тут бы и пропа'сть Славкиной интеллигентности от повышенной стыдливости, да не вышло. Из предбанника ему вынесли полотенце, которое и прикрыло своей махровостью следы работы ритуального ножа Мелекесского4 муфтия, оставленные более полувека назад, без участия вездесущей партии коммунистов, как ни странно.
Салеев приободрился. Буквально расцвёл. И практически пришёл в себя, поскольку на вопрос Иваныча о состоянии чресел ответствовал своей дежурной присказкой:
- Причём здесь милиция, когда куры дохнут?
И вроде б, ушёл от ответа, а ведь будто приласкал словом. А мог бы и направление движения в сторону с неприличным логотипом указать. Заебацкой души человек - этот Славка!
И тут пошёл разбор полётов. Восстановив хронологию событий, все участники пришли к единому мнению, которое нашло вещественное подтверждение непосредственно на месте происшествия, а именно - в баке с кипятком, тазике и на полу бани.
Оказывается, в тот самый момент, когда Славка наклонился, чтобы ополоснуть лицо, его компаньоны по проекту "Банный холдинг "Беломорский взлёт на паях"" совершили очередное усилие по подъёму заваленной стены сруба. И так удачно они это сделали, что перекрытие крыши наехало на печную трубу. Печь отреагировала на несанкционированный наезд несимметричным вбросом кирпичных осколков сначала в бак с кипятком, а потом и по Салеевской голове.
Убытков от всех случившихся в описываемый вечер событий почти не было, если не принимать в расчёт не совсем значимое для развития прогресса обстоятельство, что Иваныч оставил беженцев без ароматной набивки подушек, а совместными усилиями всей команды печная труба лишилась пары кирпичей. Зато приобретений - предостаточно.
Во-первых, здоровенная гематома, прелестно разместившаяся на Славкиной голове. Во-вторых, отремонтированная баня, готовая простоять до замены сруба. В-третьих, кошка Иваныча, научившаяся маневрировать хвостом во время полёта. И, наконец, в-четвёртых, Салеев приобрёл опыт помывки в сейсмически активных районах земли, а сие, согласитесь, не каждому человеку удаётся!
И не нужно бить себя в грязь лицом, как говорит мой друг Славка, поскольку все глупости на земле происходят от мракобесия. С этим даже кошка с ласковым поморским прозвищем Хиллари вполне согласна.
Видите, как куцым своим хвостом виляет?
1пертуй - так поморы испокон веков называют треску небольшого размера, весом не более одного килограмма;