Стояла превосходная ранняя весна 1981-го, начинали цвести каштаны и сирень, привнося в атмосферу города непередаваемый романтический аромат волшебной поры. Я учился тогда на четвёртом курсе факультета автоматики и вычислительной техники киевского института инженеров гражданской авиации. Выпускников военной кафедры КИИГА того года обязали принять участие в открытие памятника "Родина-мать" на правом берегу Днепра. Открытие приурочили к 9 мая - дню Победы. В этот день Киев должен был посетить сам генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев.
Что ж, против военной кафедры приёма нет, как и против лома; сказано "лямень", то бишь - услаждать своим видом, выправкой и чеканным шагом высокого московского гостя, стало быть, следует исполнять со всем возможным усердием. Попытка "откосить" от мероприятия может привести к отчислению из ВУЗа со всеми вытекающими.
Таким образом, почти каждый вечер на протяжение полумесяца вся мужская половина нашего курса после занятий ехала к месту будущего события и репетировала в поте лица построение, перестроение, прохождение парадным строем и взаимодействие с иными участниками открытия памятника, прибывшим из воинских частей и военных училищ города.
И вот финал! Две недели упорных тренировок на берегу Днепра, где и планировалось проведение праздничных мероприятий, благополучно завершились.
Утро 9 мая выдалось тёплым и солнечным. Настоящий праздник! Чеканя шаг форменных "гадов" близ специально к празднику возведённых трибун, наша тёплая компания студентов с потока уже предвкушала предстоящие мероприятия. Назавтра тоже выходной - воскресенье, и мы вполне могли себе позволить разного рода излишества, имея день в запасе на "чистку пёрышек". Впрочем, мы все были в том возрасте, когда бессонная ночь или алкогольная интоксикация не могли кардинально сказаться на молодых, пышущих здоровьем, организмах.
Итак, трибуны позади, ещё немного строевого шага. И вот уже господа офицеры с "военки" распустили нас на все четыре стороны, предварительно поблагодарив за бодрую "шагистику". И студиозы, воодушевлённые осознанием, что сделали нечто важное, выдвинулись в направлении Борщаговки, где локализовался студенческий городок института.
Настроение у великолепной четвёрки, вступивших в предварительный сговор парней, было превосходным. Ещё бы, ведь сегодня мы предполагали устроить банкет вовсе не в нашей факультетской общаге с коридорной системой, больше похожей на проходной двор, в который в любую минуту могли пожаловать институтские активисты-дружинники во главе с преподавателями и испортить не только настроение, а и пригрозить отчислением за недостойное поведение. 9 мая - такой день, что посещение ДНД - дело вполне ожидаемое. Тем более - опорный пункт находился как раз на первом этаже нашего факультетского общежития. А отлов студентов с аморальными намерениями - дело чести для стукаческого сообщества, функционировавшего, вроде бы негласно, но о его существовании имели представление все, кому не лень было слегка пошевелить извилинами.
Впрочем, обойти подобные рогатки и препоны труда не составляло: у нас тоже разведка работала отменно. Но в тот вечер этого и не требовалось, поскольку шли мы весело и целеустремлённо в девятиэтажную "малосемейку", где проживал Женька С* со своей женой - тоже студенткой нашего курса. Супруга, родом из области, решила на праздники повидаться с родителями и уехала к ним третьего дня, пропустив пару лекций, семинар и заранее сданные лабораторные. Жилплощадь в виде практически полноценной однокомнатной квартиры оказалась в нашем полном распоряжении вплоть до завтрашнего полудня. Чем не локальное студенческое счастье?!
В переполненном троллейбусе Стас, страдающий избытком нерастраченной экспрессии, всё никак не мог угомониться, а потом вдруг заявил в свете недавно пересмотренного "Белого солнца пустыни":
- Давно здесь сидите, отцы? Ни о чём чудесном не подозреваете, а, между тем, о подлинности иных чудес можно спорить до потери голоса, так и не поняв при этом сути и значения происходящего...
- Короче, старый, - прервал Стаса Коля В*, - не темни. Если наболело чего, руби сплеча - тут все свои.
И Колян в меру возможности изобразил в тесном салоне жест поясного гостеприимства в качестве иллюстрации сказанного. Стас не стал кобениться и рассказал нам... и всему троллейбусу анекдот, который сам недавно услышал. Анекдот, как мы сумели тогда догадаться, поразил нашего сокурсника глубиной мысли. Вот он:
"Теологический спор. Священник и учёный-атеист. Священник говорит:
- У нас с колокольни в прошлом году пьяный звонарь упал и совершенно целёхонек. Вот проявление воли Божьей.
- Нет. Это просто случайность, батюшка, - оппонирует идейный атеист.
- Сын мой, так ведь он снова полез наверх, опять упал, и вновь без последствий. Сие-то уж точно Божий промысел.
- Да нет же. Ваш пример скорее напоминает некую закономерность.
- Сын мой, звонарь в тот день и в третий раз свалился с колокольни. Не иначе Бог отвёл от него смертный час.
- Здесь уже просто привычка, батюшка".
- Ты к чему рассказал, Стас? - спросил я.
- Пока не знаю, - ответствовал рассказчик. - Просто мне этот анекдот сегодня ночью приснился. В лицах... Будто короткометражный фильм.
Стас в нашей компании всегда выполнял роль толкователя снов. В основном - своих. Сначала их пересказывал, а потом трактовал. На сей раз обошлось без закатывания глаз и глубокомысленных неопределённых выводов, поскольку уже подъехали к месту старта операции по праздничному обустройству жилплощади в малосемейке по-холостяцки - с водкой и лёгкой, но горячей закуской.
Выпили одну "Сибирскую" с "винтом" и приладились из второй разливать, предварительно открутив крышку. И тут, будто муж из командировки, неожиданно вернулась супруга хозяина арендуемой площади. По какой причине она приехала на сутки раньше, чем намеревалась, неведомо. То ли дни перепутала, то ли женская чуйка сработала, подсказав ей, именно сейчас благоверный что-то должен отчебучить. Так или иначе, не повезло всей нашей компании - жена нагрянула, словно гром среди ясного неба, точно ясный сокол на выводок куриный.
А у нас-то ещё и дверь в кубрик, как говорят моряки, не задраена. В комнате трое подвыпивших однокурсников приступают к разливу, а на кухне - дым коромыслом: там Женька вторую пачку пельменей к столу варит. Увидел, что супруга вернулась - бегом к ней с объяснениями, мол, день сегодня такой - никакие грехи в зачёт не идут и тому подобное-прочее.
Рассмотрела не представленная мной дама всю замечательную акварельно-праздничную картину застолья в прицеле собственного воображения, вспыхнула праведным гневом и, невзирая на наше приглашение отметить День Победы совместно, схватила пока непочатую бутыль да в раскрытое окно её и вышвырнула. Женька побежал ловить по кухне бесконтрольно выкипевшие на плиту и на пол пельмени. Остальные участники мероприятия запечалились и поспешили выйти вон с опережением графика, дабы не быть посланными в данном неформатном направлении официально. При этом так спешили - даже не озаботились тем, чтоб забрать третью бутылку с собой, оставив оную переживать случившееся в темноте Женькиного дипломата в маленькой прихожей.
Праздник, сами понимаете, испорчен. Идём в свою общагу, на ходу подсчитывая карманную мелочь - наскребётся ли хотя б на одну чекушку, дабы не стрелять потом по комнатам в родных пенатах.
По дороге Стас спрашивает, закатив глаза и словно бы впадая в транс:
- Мужики, вы звон слышали, когда пузырь наемнулся?
- Не-а... - отвечаем, пытаясь поверить в невозможное.
- Пойдём - обследуем место падения!
Заходим за малосемейку... И - о, чудо! Там из горы торфа, приготовленного для посадки деревьев, торчит донышко "Сибирской". Вытаскиваем. Водка цела. Только в горлышке образовалась торфяная пробка, а ведь этаж был не то шестой, не то восьмой. Радости нашей предел мог бы положить лишь Георг Кантор или сам сэр Айзек Ньютон*, если бы означенные господа сумели дожить до последней четверти XX-го века!
Испытав духовный подъём, мы уже порядочно отошли от торфяной кучи, как вдруг Стас насторожился и произнёс всего одно слово. И слово сие оказалось обжигающим сердце глаголом.
- Летит, - сказал он просто. Я напрягся однако сначала ничего не услышал. Но затем тишину нарушил глухой шмякающий звук, будто кто-то погрузил в начавший застывать битум кирзовый сапог.
После чего Стас сказал судьбоносную фразу, перевернувшую моё представление о чудесах:
- А вы слышали, звон, отцы?
Мы дружно вернулись к горе чернозёма и увидели то, что должны были видеть: из кучи торфа торчало донышко бутылки.
- Заначку нашла, - сообразил Коля. - Не повезло Женьке. Теперь огребёт вдвойне.
На сей раз вылетевшая в распахнутое окно бутылка оказалась не открытой, потому в дальнейшем не понадобились дополнительные манипуляции при употреблении из неё веселящего зелья.
- Вот это женщина! - выразил я всеобщий восторг, имея в виду Женькину супругу. - Невероятно! Что бы она ни выбросила в окно, всё остаётся в целости...
- Закономерность, однако, - заключил, теряющий остаточную атеистическую парадигму Стас.
Ждать момента, подтвердится или нет теория посредством третьего опыта - перерастёт ли в привычку закономерность - мы не стали, поскольку знали твёрдо: интересующих нас предметов Женькиной жене больше не подвернётся точно. Лабораторный материал закончился.
* упомянуты благородные мужи, приложившие свой светлый ум и творческие изыскания в области теории пределов царицы наук - высшей математики.