Кузьмин Игорь Викторович. Памяти Юрия Динабурга

И.В. Кузьмин

Памяти невостребованного филолога, поэта, философа и невольного педагога Ю.С.Динабурга

У нас неиссякающий сквозняк

Воображенья. Спать бы вам в гробу,

А не дудеть в трубу эпохе на потребу

Наемным плакальщиком надрываться

Мы головы несем наизготовку. На эшафот

Андре Шенье взошел, а прочим очень стыдно.

Мы попросту отделались испугом,

Мы приближаемся к позору Смерти,

Совсем бессмысленной - подобно жизни,

Размолотой на множество событий...

Ю.С.Динабург. "Археология Санкт-Петербурга"

19 апреля 2011 года по Интернету среди правозащитников и журналистов распространилась трагическая новость: утром скончался Юрий Семенович Динабург. Для многих он просто легенда - "ранний" послевоенный школьник-политзэк, осужденный по 58-й статье в 1946 г. в возрасте 18 лет.

Незадолго до смерти Юрия Семеновича в журнале "Нева" была опубликована статья, в которой автор анализирует необычную биографию интеллигента новой волны. Представления автора статьи, отрицательно относящегося к объекту своего исследования, характеризующего его как "заведомого антигероя", формировались только на основе материалов, опубликованных в Интернете. Однако в результате этой публикации многих читателей заинтересовала странная фигура подвижника, не нашедшего себя в современном обществе. И действительно, это был человек яркий, разносторонний, одаренный, творивший в чрезвычайно стесненных обстоятельствах. В трагические пасхальные дни 2011 г. у людей, знавших Юру по Челябинску, Перми и Санкт-Петербургу, невольно накатывают яркие воспоминания об этой парадоксальной личности...

После смерти Сталина многие ждали перемен. Постепенно менялась психология людей. Большую роль в формировании взглядов новых поколений молодежи стало играть новое искусство и реабилитированная интеллигенция, вернувшаяся из лагерей. В конце 1950-х годов на одной из центральных улиц Челябинска можно было встретить странного невысокого человека лет тридцати с бледным лицом, вздернутым небольшим носом и острым проницательным взглядом, спрятанным за толстыми стеклами очков в простой темной оправе. Одежда отличалась некоторой небрежностью с легкими чертами аристократизма: поношенное старомодное пальто, наспех наброшенный шарф, растоптанные ботинки или галоши на босу ногу. Необычная манера одеваться сразу привлекала к себе внимание. Это был своего рода лагерный шик. Тут и пренебрежение к приличиям, и вместе с тем опрятность - всегда исключительно белые рубашки... Из кармана поношенного пальто торчит свернутый в трубку журнал или пачка густо исписанных потертых листков. Обычно его сопровождал какой-нибудь интеллигентного вида человек в неброской одежде или группа оживленных студентов. Если один из спутников оказывался вашим знакомым, могло состояться знакомство с Юрием Динабургом, челябинской знаменитостью. Вас представляли ему как специалиста в какой-то области знаний, для большей убедительности преувеличивая ваши достоинства. Новый знакомый сразу поражал вас яркими импровизациями на одно из ваших увлечений. Речь его была яркой, плавной, поэтичной и строго логичной вместе. Собеседник удивлял эрудицией и доскональным знанием предмета. Излагая свою оригинальную точку зрения, он внимательно следил за вашей реакцией. При этом не чувствовалось никакого стремления показать свое превосходство. Устанавливалась приятная атмосфера дружелюбия и служения общей Великой Идее. Мало кто из окружающих мог открыть подробности жизни нестандартного человека. А расспрашивать о его судьбе не решались даже самые близкие к нему люди. И не только из деликатности... К концу жизни он опубликовал в Интернете любопытные детали своей биографии. И это не прошло незамеченным среди нового поколения интеллигенции...

Более близкое знакомство с Юрой подтверждало уникальность его интеллекта. Сразу бросалось в глаза некоторое сходство с Дон Кихотом. Склонный к перемене мест, блестящий эрудит редко на улице появлялся один. Он всегда нуждался в Санчо Панса, иногда групповом.

Часы идут, меня глуша.
То ветер дует. В снежном шуме
Не перья белых лебедей -
Мне машет мельница безумий
Крылами спутанных идей. (Из юношеских стихов Динабурга)

Обычно Юра не носил сумок или портфелей (влияние жизни в заключении?). Вся текущая информация помещалась у него в голове или в бумагах, торчавших из кармана. Юра всегда был в пути. Главной ценностью для него были бестелесность, идеи. Он всегда находил необычную точку зрения на знакомые предметы. Это часто приводило в замешательство собеседников-профессионалов в обсуждаемой проблеме. Юра всегда нуждался в диалоге. Это стимулировало его пытливый ум и наталкивало на новые идеи. Он не имел склонности к коллекционированию предметов, не стремился к украшательству одежды и интерьеров собственного жилья. Ни из кого он не делал кумиров. Высокая образованность не служила ему украшением, он нисколько не гордился ею. Это был инструмент для анализа окружающего мира. Не всем окружающим нравилась его прямота в оценках, бескомпромиссность в суждениях. В большинстве случаев в быту он проявлял интеллигентскую мягкость и воспитанность. Несомненно, он был Личностью. Встретить такую на жизненном пути далеко не всем удается. Трагическая судьба Динабурга как представителя российской творческой интеллигенции наводит на грустные размышления: "...И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока...". Некоторые факты его жизни заставят задуматься пытливого читателя...

Генеалогия и юные годы

Они истомились любовью,
Но их разделяла вражда... Г.Гейне

Немецкая половина предков Юрия Семеновича пришла в Петербург в конце XVIII века из-за западных границ Германии. Из окрестностей Женевы эмигрировали садоводы, осевшие при дворце в Петергофе и обеспечившие ландшафтный дизайн. Из этой династии оказался и дед по матери Фридрих Бальтазар. Другая ветвь - прабабка и прадед-архитектор Адольф Вайнерт переехали в Петербург из Гамбурга (Шлезвиг).

Отец, Симон Менделевич Динабург, родом из Белоруссии, в 1926 году из Киевского Политехнического института направлен на практику в Ленинград, где познакомился с матерью, Ирмой Фридриховной Бальтазар. В конце 1927 г. они приехали в Киев, где и родился Юра 5 января 1928 г., то есть в 200-ую годовщину смерти Исаака Ньютона. По настоянию родственников и новорожденному дали имя Исаак. По требованию интеллигентной бабушки он получил и второе имя Вольфганг (в честь Моцарта и Гете).

Отец вскоре после рождения сына был направлен на строительство ферросплавного завода в Челябинске. Первое время он работал начальником проектного отдела, занимался монтажом оборудования. Потом заведовал кафедрой теоретической механики ЧИМЭСХа. В свободное время он преподавал малолетнему сыну математику, геометрию, для наглядности строил целую систему зеркал, перископов и водил в "комнаты смеха" к кривым зеркалам. Кроме того, отец в раннем возрасте познакомил мальчика с Шекспиром (параллельно на двух языках) и, разумеется, с Пушкиным.

Воспитанием Исаака занимались также его русские няни, которые, по семейному преданию, спонтанно переименовали его в Юрия. Одна из них даже тайно от родителей крестила его в православие. Это вызвало возмущение бабок по матери, убежденных лютеранок. Интересно, что отец ребенка не высказывал особого неудовольствия этим событием. Видимо, его беспокоила будущая судьба его сына в формирующейся необычной социальной среде. В зрелые годы сам Исаак предпочитал именовать себя Юрием Семеновичем.

Юра в возрасте 5 лет с Ирмой Фридриховной (Федоровной) Динабург (в девичестве Бальтазар) и Симоном Менделевичем Динабургом.

С детских лет по настоянию матери Юра упражнялся в репетиторстве. Среди знакомых родителей было много челябинцев из новой элиты с сыновьями, на которых школьные учителя жаловались в связи с низкой успеваемостью. Ирма Фридриховна давала адрес и говорила: "Иди, помоги там мальчику по геометрии или по географии". С сыном она разговаривала по-немецки, пока фашисты не напали на СССР. Тогда она потеряла права и амбиции. До 1949 года ей запрещали выезжать из Челябинска. Однако Ирма Федоровна продолжала ограничивать любознательность сына: "Советская школа научит всему, что нужно без всяких буржуазных излишеств!". К спорту и шумным играм вундеркинд был равнодушен. Беднее всего оказалось музыкальное воспитание. В юные годы привлекал Р. Вагнер. На его операх были сосредоточены основные музыкальные интересы Юры. Вероятно, это определилось литературно- философским развитием, где-то в основах своих укорененных в древнегерманских представлениях о радости, о пафосе бытия. Любимый герой детства Гайавата настойчиво ассоциировался с вагнеровскими персонажами (вельзунгами - Зигмундом, Зигфридом), а Минегага - со слабыми героинями раннего Вагнера.

С 1930 года отец ютился в маленькой комнатушке барака спецпереселенцев у истоков речки Челябки. Через три года семья поселилась напротив костела на углу, с которого начиналась дорога к вокзалу, от бывшей улицы Спартака. Этот храм на пути в Сибирь добротно отстроили поляки. После нескольких лет жизни на той же Челябке, на месте, где потом построили ЧИМЭСХ, Юру перевели в 1-ю образцовую школу (за Алое Поле). Всю войну семья прожила на ЧГРЭСе, прямо против здания театра Комедии (до того кинотеатра "Сталь"). Слева располагалась 50-я школа, а дальше тюрьма, в которой останавливался молодой Сталин в пути к Туруханской ссылке. По странному совпадению обстоятельств, в ней и арестованный десятиклассник провел один месяц (август 1946-го). В те времена у него сложилось представление о Челябинске как о городе, застроенном многоэтажными бараками.

Отец, доцент Челябинского института механизации сельского хозяйства, был осужден и сразу расстрелян в 1937 г. Мать в 1940-х гг. работала на кафедре иностранных языков в одном из вузов, а затем до конца жизни преподавала немецкий язык в Челябинском медицинском институте. В отличие от отца она была высокоидейной убежденной коммунисткой, принципиальным членом партии. На идеологической почве в семье возникали острые конфликты.

В раннем возрасте ребенок получил блестящее по тем временам образование. Особые успехи показал в изучении иностранных языков. В старших классах стал писать лирические стихи <http://le-bo.narod.ru/dinab.htm>:

...там догорает и коптится
мещанский будничный уют
а я живу легко, как птицы
в привольном воздухе живут...

Кроме того, принципиальный юноша изучил Полное собрание сочинений В.И.Ленина, изданное в 1929 году. Из этого издания еще не были вычищены обширные примечания, разъясняющие детали программ сравнительно недавних партийных оппозиций 20-х годов. Особенно привлекали "профсоюзная оппозиция" и "децисты". "Пепел Клааса" стучал в его сердце. Не давала спокойно жить несправедливость властей по отношению к отцу:

Миры тоски, как небо, велики.
А я их взял на худенькие плечицы -
Я проглотил живого пса тоски,
И он в груди, кусая лапы, мечется...

В 1945 г. Юра заинтересовался одноклассниками- Г.Ченчиком и Г.Бондаревым, которые каждодневно вели разговоры о причинах поражений СССР в 1941-1942 годах. Им-то юный политик и подкинул оригинальные идеи на эту тему, в результате чего оказался в подвале местного Управления ГБ в Челябинске.

Параллельно в городе действовала и вторая группа более молодых оппозиционно настроенных подростков под руководством А.Полякова. Более активные и радикальные ученики другой школы принялись расклеивать листовки у входа в продуктовые магазины. Юные сторонники новых идей писали листовки печатными буквами на линованной бумаге из школьных тетрадей. Воззвание заканчивали оптимистическим прогнозом: "Падет произвол и восстанет народ!". Новоявленные правозащитники критиковали коррумпированную, "обуржуазившуюся" партийную верхушку "угнетенного рабочего класса", который прозябал в бесправии и неведенье... Челябинские школьники взяли на себя миссию открыть народу глаза: "...Товарищи!..Правительство угнетает нас. Нас кормят пятилетками, а не хлебом. Нас не отпускают с заводов, за самовольный уход с предприятий судят как дезертиров. Нами помыкают как рабами. Но мы не рабы и не хотим быть рабами, мы протестуем против насилия и притеснения...". Антисоветскую группу быстро вычислили компетентные органы и арестовали. Активисты оказались в колонии для малолетних преступников.

   В 1945 г. среди знакомых Динабурга сложилось что-то вроде политического кружка, в который входили Георгий Ченчик и Гений Бондарев. После ареста Юру рассматривали как главного идеолога группы. Считалось, что он создал "теоретическую базу" антисоветской организации, вначале в форме, разработанной им "теории монополии власти на информацию", а позднее в виде "Манифеста идейной коммунистической молодежи". Группа, получившая условное название "бейбарабанцев", считала необходимым чистку партии и комсомола и проведение переворота в стране. Этот переворот мыслился мирным путем, посредством пропаганды. Из знаменитого стихотворения Генриха Гейне "Доктрина":
         Бей в барабан и не бойся беды
         И маркитантку целуй вольней.
         Вот тебе смысл глубочайших книг,
         Вот тебе суть науки всей.          (Перевод Ю. Тынянова)

Забегая вперед, здесь важно упомянуть, что в последующие годы, уже после переезда в Питер Юрий получил от "подельника" Г.Ченчика "копию" Манифеста, который в декабре 1945 составил в течение двух дней. При чтении текста набравшийся жизненного опыта автор растерялся, потому что первые фразы в этом варианте начисто отсутствовали. В зрелом возрасте содержание этой тетрадки представлялось неуклюжим, написанным очень сухо и наспех. Юрия Семеновича довольно долго беспокоили упорные воспоминания: когда и как могло исчезнуть начало, за которое юного оппозиционера могли бы, пожалуй, и расстрелять. Кто же мог это начало убрать из важного вещественного доказательства? Челябинских "антисоветчиков" спасла корпоративность и взаимная выручка правящей партийной номенклатуры. Отец Г. И. Бондарева, Иосиф Яковлевич, был крупным советским чиновником, государственным контролером двух железных дорог. Его привечал сам Л. Каганович.

Удивительным образом в ХХ веке школьники узнали силу ницшеанской воли к власти и вкуса к унижению чужого человеческого достоинства. Исторической миссией молодого поколения теперь становится выяснение возможности преображения человеческой природы, которое позволило бы искоренить из общества подобные тенденции. В чем должна бы состоять такая социальная гигиена? Никаких гипотез на этот счет тогда не было, а речь шла больше о практике борьбы с коррупцией в послевоенном обществе. В те годы Юра гордился употреблением слова "коррупция". Этот термин советская печать в то время практически не знала. Автор решил, что начало "Манифеста" кто-то извлек из рукописи. Конечно, не на память, а чтобы "документик" утратил свой зловещий характер. Молодого человека, по его словам, могли ненароком в расход послать. Важно подчеркнуть, что в материалах следствия не было ни слова о Сталине. Через много лет Юрий Семенович считал горбачевскую перестройку пародией на свои незрелые взгляды.

Даже на следствии арестованный продолжал настаивать: "...Я считал, что комсомол является организацией разлагающейся и почти совершенно бесполезной, не играющей серьезной роли в жизни нашей молодежи... Лидеры преследуют лишь карьеристские цели". Большинство из выпускников школы привлекала в высшие учебные заведения не жажда знаний, не желание служить Родине, а лишь стремление как можно лучше устроить свою карьеру. Юра считал, что в лице взрослых - своих отцов они имеют дурной пример морального разложения, карьеризма и бюрократизма (из протокола допроса).

Арест
При сложившемся состоянии дел в России
сохранять здравый рассудок непатриотично. Ю.Динабург

За искренность и обстоятельность комментариев на следствии школьник-оппозиционер получил срок в два раза больше, чем его друзья Г.И. Бондарев и Ю.Ф. Ченчик - 10 лет. Две вовлеченные девочки 18 лет получили свою "малость" преимущественно за то, что слишком хорошо отзывались о Юре. Одна, переписавшая "Манифест", получила всего 3 года условно (В.И. Бондарева), а другая отбыла и 3 года настоящих (Р. Гольвидис). А идейному вдохновителю "посчастливилось" попасть в Дубровлаг (п/я 385/18), ставший первым настоящим университетом. Он располагался вдоль железнодорожной ветки от станции Потьма Московско-рязанской железной дороги в направлении муромских лесов.

В тюрьме была очень хорошая библиотека, и в досугах, которые выпадали в 46-ом году, политзэк получил возможность очень внимательно изучить по нескольку томов сочинений Гегеля и Марселя Пруста. Дрезденский физик, доктор Пюшман читал любознательному молодому человеку лекции по дифференциальной геометрии и топологии, иллюстрируя свою немецкую речь чертежами на сугробах. Москвич Диодор Дмитриевич Дебольский, большую часть жизни отбывавший сроки в разных концах страны за увлечение индийской философией, читал лекции о литературной жизни Москвы (в частности, о близком ему Михаиле Булгакове и романе "Мастер и Маргарита"). Позднее этот курс был продолжен В.А. Гроссманом, который в гимназии дружил с Таировым, поучаствовал в революции 1905 года, лет семь прожил в эмиграции, а позднее работал у Вахтангова и общался с Немировичем-Данченко. Кроме пушкинианы темами его лекций были разные эпизоды из истории театра. Необычное поведение политзэка привлекло внимание владыки Мануила (В.В. Лемешевского) тогда, когда он еще не был митрополитом. На робкие просьбы просветить в вере, он ограничился шутливыми разговорами о литературном наследии Н.С. Лескова. Впрочем, через некоторое время священник великодушно направил Юрия на обучение к знаменитому евразийцу П.Н. Савицкому, которому он же и рекомендовал его так убежденно, что старый больной Петр Николаевич без колебаний согласился им заняться. Несколько месяцев по вечерам рассказывал новому ученику о христианизации России и о разных внутренних проблемах, разногласиях иосифлян и заволжских старцев, о Ниле Сорском и о св. Сергии Радонежском. Но это было только началом его дела. Лет семь или девять спустя он рассказал о любознательном соседе как своем студенте Л.Н. Гумилеву, а его рекомендация была вскоре дополнена отзывами профессора М.А. Гуковского. В результате с 1959 года установились с Львом Николаевичем весьма доверительные отношения, ограниченные лишь возрастной разницей в пятнадцать лет.

Приходилось много общаться и с уголовниками. Юного политзэка спасала удивительная память. Он помнил наизусть целые главы из популярных литературных шедевров, мог часами цитировать захватывающую прозу и стихи. Среди заключенных эта способность ценилась очень высоко. В лагере это называлось "тискать рСман". Перед сном в бараках регулярно проходили "литературные вечера". Юрий Семенович был среди уголовников "в законе" - как врач или прокурор. Таким образом, детство он провел в женском окружении, а юность в мужских казармах.

По всему Дубровлагу от Потьмы до Барашево пошла молва о мальчишке, который пристает к солидным профессорам с расспросами. Старое прозвище этого лагпункта "Академия сумасшедших наук" наполнилась вдруг новым содержанием. Разумеется, начальство, обозвав зэка "всесветным мозгокрутом", послало его кататься с этапа на этап почти по всем мужским лагерям и частенько по карцерам. От недоедания и отсутствия элементарных гигиенических условий на ногах периодически открывались язвы. Сравнивая свою судьбу с участью "отщепенцев" довоенных, в зрелые годы Юрий Семенович вспоминал эпиграф из пушкинской "Капитанской дочки":
"В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп.
"Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?"
Спросил он ласково" А. Сумароков.

Только со слов других зэков удалось узнать о гибели массы людей, которых теперь ни по каким архивам не могут учесть и уточнить, сколько их было и какая им цена. В последующем Юрий Семенович писал: "...Их жизни сделались величинами переменными, пренебрежимо малыми... Даже через много лет после распада СССР уточняется только, в какие годы погибало больше, в какие меньше. Но проинтегрировать эти функции советского правосудия до сих пор никому не удается. Отец был реабилитирован посмертно через восемнадцать лет после расстрела. Математика теперь слаба, мышление оскудело. Россия, которую мы потеряли, - это не территории, не порядки и не нравы, а умственные способности и культурные традиции. Это способность чувствовать стыд, а не стыдить кого-то по слухам. Это способность отличать подлость от прагматизма".

Освобождение и реабилитация

И сад стоит скелетом веток,

Жизнь осыпается с дубов,

Где бродит нежность без ответа,

Неразделённая любовь.

В пустом саду гуляет ветер

И осыпается листва,

Мне машут брошенные ветви,

Роняя мёртвые слова...Ю.Динабург

Освободился Юрий Семенович летом 54-го года как неподсудный в 1945-46 гг. по малолетству. Он вернулся в Челябинск и поступил на историко-филологический факультет педагогического института. В 1957 г. он женился на нежной и обаятельной однокурснице Л.Захаровой, а в 1958 г. получил комнату в коммунальной квартире в районе тракторного завода. До этого они с женой снимали тесную комнатушку в деревянной избе на улице Свердловской с западной стороны от Пединститута. В последующие годы это ностальгическое место было застроено многоэтажными современными домами. С ними жил огромный приблудный черный кот с белой отметиной. Всю жизнь Юра питал слабость к котам, гулявшим, как и он, сами по себе. Относился к этим животным, как к людям. Посетителям кот представлялся членом семьи, которого хозяин наделял яркими человеческими достоинствами и пороками.

Молодая супружеская пара (Челябинск, 1956 год). Люся Захарова (Люка) и Юрий Семенович.

По настоятельному желанию невесты Юра принял православное крещение, поскольку не был уверен, что в детстве его тайно крестили. К Высшим силам он относился весьма уважительно, однако большинство обрядов ортодоксальной церкви считал избыточными. Вопросы веры он никогда не обсуждал с атеистами.

Освобождение принесло радость от простой возможности двигаться по городу, проходить большие расстояния среди совершенно чужих людей, не носящих на одежде личных номеров, принятых в Дубравлаге (метка зэка N Ж-28); судя по этой нумерации, узников там было около 30 тысяч. На свободе у людей вокруг не было никаких "проблем", только мелкие заботы: "Где дают, как и где взять? Об остальном пусть начальство думает... или лошадь: у нее голова большая". Возможно, Юра чувствовал себя лошадью из "Четвертого путешествия Гулливера", аристократом среди йеху. Внутренне он чувствовал себя свободней в Дубравлаге. Но там была крайне ограниченной свобода передвижения. И не было свободы в выборе работы. Однако старался находить немного времени для работы над собой: всегда можно было чему-нибудь и как-нибудь учиться. На воле расширять кругозор приходилось только самостоятельно. В студенческие годы самообразование получило преподавательскую поддержку, да еще появилась возможность воспитывать в себе понимание нового поколения. Для освободившегося зэка жизнь молодежи с порывом в коммунизм и бодрыми песнями казалась фантастической. Тогда студенты пели на мотив хита "Черная стрелка проходит циферблат...":

"Нам электричество ночную тьму разбудит.

Нам электричество пахать и сеять будет,

Нам электричество заменит тяжкий труд,

Нажал на кнопку - чик-чирик! - и ты уж тут как тут.

Не будем мы учиться, не будем заниматься,
Не будет мам и пап, мы будем так рождаться,
Не будет акушерок, не будет докторов:
Нажал на кнопку - чик-чирик, и человек готов!

Заходишь в ресторан, там все на электричестве:
Нажал на кнопку - чик, вино в любом количестве,
Нажал на кнопку - чик, закуска с колбасой,
Нажал на кнопку - чик-чирик, и ты уже косой.

И будем мыться мы тогда в электробане,

И будем мы летать тогда в электроплане,

И грабить будет нас тогда электровор,

И будет защищать электропрокурор!"

Одной из самых ярких радостей в жизни Юры было возвращение целой коллекции бумаг на фоне внезапного включения в обычную жизнь после восьми с половиной лет без книг и возможности писать. Не только мать Ирма Фридриховна, но даже адвокат Ремез не без риска для себя сберегли целые кипы рукописей и вернули бывшему заключенному эти сувениры. В собственные записи пришлось заглянуть тогда со стороны - взглядом "внука их автора". Юра писал: "Я как бы дважды уже умер - сам себя усыновил и увнучил".

Челябинск, 1961 год. Ю.Динабург в гостях у гинеколога медсанчасти металлургического завода Э.В.Кузьминой. Беседа об Ирме Федоровне, у которой Эмма училась немецкому языку. В те времена Юра придавал большое значение общению с людьми разных профессий. Таким внешне радостным и беззаботным его можно было увидеть нечасто. Возможно, сохранялась вера в светлое будущее...

Жизнь в Челябинске постепенно налаживалась. В этот период Юра очень увлекался чтением Норберта Винера, У.Эшби, Л.Куфиньяля и других модных кибернетиков, ранее запрещенных. Продолжал развивать философские темы, осмысленные в Дубравлаге. Как оказалось впоследствии, за рубежом над ними работали в то же время А.Кожев , П.Клоссовски и потом Ж.Дерида. Но эти источники стали известны полвека спустя благодаря А.Грицанову - единственному русскоязычному автору, сумевшему рационально популяризировать их труды только в конце тысячелетия. Тогда же Юра изучил скудные публикации по математической логике и набросал революционный по тем временам научный реферат для поступления в аспирантуру Ленинградского университета.

Юра никогда не замыкался в пространство интеллигентского тайного знания. Он был открыт любому человеку, не упускал возможности выступить публично. На снимке - выступление в челябинском музее в 1961 году. Многие его друзья не одобряли публичной активности. Но слушатели принимали его выступления с восторгом

Еще до женитьбы Юра перевелся на заочное отделение института и начал работать в Центральном бюро технической информации корректором и редактором. Это обеспечивало минимальную материальную поддержку и относительную независимость. Юра никогда и ни у кого не просил денег взаймы. О финансовых вопросах он всегда предпочитал умалчивать. Любые лишения выдерживал стоически. Первые годы после освобождения поддерживала материально и Ирма Федоровна. Однако отношения с ней все время были натянутыми из-за противоположных идеологических убеждений.

Юра принципиально не ходил на любые выборы, открыто издевался над партийной номенклатурой и администрацией. Использовал любую возможность пропагандировать свои нестандартные идеи. Его возмущала любая несправедливость в быту. К примеру, с донкихотской несдержанностью он мог вступить в перепалку в ответ на хамство продавцов в гастрономе. Общественная атмосфера в Челябинске была напряженной. Компетентные органы вели двойной контроль за интеллигенцией с учетом усиленной работы над атомным проектом и первой катастрофой 1957 года.

В дальнейшем бывшего политзэка все-таки поддержали некоторые руководители, в частности, заведующий кафедрой систем управления политехнического института С.А. Думлер, который приободрил молодого специалиста, обнаружив в нем перспективного научного работника, способного на практике применить законы математической логики. Он без колебаний пригласил Юру работать у него на кафедре организации производства в Политехе инженером-исследователем. Именно он и посылал его по Уралу в комиссиях по контролю за работой предприятий. Но в те времена логистика для советского инженера была закрытой книгой.

В период 1957-1962 гг. на квартире Динабургов 1-2 раза в неделю по вечерам собирались гости разных возрастов и убеждений. Как правило, хозяева предлагали крепкий чай с дешевыми баранками. Обменивались новостями. Все находили общий язык, много спорили. Основное свободное время Юра уделял изучению формальной и математической логики. Приобретение приличной пишущей машинки позволяло ему оформлять свои мысли и писать многочисленные письма знакомым. Его эпистолярные шедевры воплощались в философские произведения (оригинальные трактовки К.Маркса) в виде содержательного и непринужденного потока сознания. Взгляды непризнанного философа временами напоминали экзистенциалистские размышления Ж.-П.Сартра. Печатал заготовки своих трудов Юрий Семенович на папиросной бумаге в четырех-шести экземплярах. Это позволяло посылать текст сразу нескольким знакомым, самого разного интеллектуального уровня и подготовки. Все это чем-то напоминало современные рассылки по электронной почте и современную блогерскую деятельность в Интернете. Цитаты из современных философов перемежались с обширными отступлениями и маргиналиями.

Одно время в Челябинске Юра увлекался научно-фантастической литературой. Особенно выделял "Трудно быть Богом" Стругацких. Он считал, что нужно воздействовать на подрастающую элиту общества. В этот период вокруг него сформировался кружок студентов и преподавателей, изучающих и совершенствующих французский язык. Хотя группа просуществовала недолго, участники научились воспринимать музыку языка и красоту французского стиха. Некоторые участники параллельно совершенствовали свой английский язык под руководством Евы Тросман, профессионального преподавателя, сестры известного челябинского адвоката Юрия Дмитриевича Тросмана. Кстати, Юра в окружении своих почитателей и знакомых периодически наведывался в гости к адвокату. В его гостеприимной квартире обсуждались последние события, проходили споры о проблемах кино, театра, литературы и живописи. Между двумя Юрами существовало негласное соперничество и борьба за лидерство среди формирующейся новой челябинской интеллигенции. Нередко наиболее верные соратники Динабурга собирались в квартире преподавателя педагогического института Игоря Николаевича Осиновского, расположенной в центре Челябинска. Ученик академика С.Д.Сказкина принимал гостей в перегруженной книгами, коллекциями монет, марок и виниловых грампластинок квартире. На стенах висели оригиналы картин художников-нонконформистов. Игорь Николаевич - крупнейший специалист по Томасу Мору. Его работы по утопическому коммунизму и реформации известны за рубежом. Юра всегда был склонен к менторской опеке знакомых. В их круг попал и И.Н.Осиновский. Динабург был его студентом. Дружба началась с бесед после лекций. Преподавателя интересовал быт зэков и личности, с которыми пришлось отбывать срок студенту-ровеснику. Игорь Николаевич с удовольствием слушал рассказы о лагерной жизни академиков-светил того времени. Очень любопытны и поучительны были споры Юры с профессиональным медиевистом об эволюции гуманизма в Европе и корнях духовного кризиса современности. Красота и обаяние необыкновенной личности Т.Мора захватывала всех слушателей. В дискуссии обычно участвовал и библиограф публичной библиотеки А.В.Блюм, который впоследствии стал знаменитым историком отечественной цензуры. Как правило, такие собрания заканчивались совместным прослушиванием записей шедевров классической музыки в исполнении С.Рихтера и тогда еще мало известного Г.Гульда. Регулярное общение с Динабургом в определенной мере расширило кругозор преподавателя и в последующем способствовало изданию капитальных монографий И.Н.Осиновского о Томасе Море. Довольно эмоционально протекали споры об идеологическом значении Петра I в российской реформации. Юра снисходительно относился к зверствам царя и считал его великим преобразователем общественной и политической жизни. Для гуманиста Осиновского варварство и насилие были неприемлемы.

Спорщиков сближала также удивительно нежная любовь к животным, особенно к котам. Дружба продолжалась и после переезда И.Осиновского в Москву. Большинство писем Динабурга обычно начиналось: "Милый Игорь, Игорь милый...". Возможно, это была пародия на послания Эразма Роттердамского: "Милый мой Мор...".

Принципиальные политики и пострадавшие "за веру", вернувшиеся из ГУЛАГа в период оттепели, воспринимались студенчеством как герои-мученики. Эта волна, поднятая Юрой и другими жертвами, разбудила поколение шестидесятников. В Челябинске они были для пытливой молодежи провозвестниками великих перемен.

Новая квартира, Челябинск, 1961 год, район тракторного завода. На подержанной пишущей машинке никому из гостей не разрешалось печатать. Это орудие производства в те времена было самой большой ценностью при стесненных материальных возможностях, инструмент для оформления творческой мысли. Работа с источниками и общение по почте занимали много времени.

В зрелые годы Юра часто бывал в Москве и приятельствовал с талантливыми инженерами, вырабатывая свое мнение о разных поколениях нашей интеллигенции без претензий к ним. Он считал, что технические кадры укомплектованы у нас людьми, просто ограниченными недосугом в самообразовании. А вот гуманитарные интеллигенты (или, как их в лагерях называли, "придурки"), просто паразитарны силой представления о себе как о сверхкомпетентной публике, уполномоченной на все дипломами и диссертациями.

В Питере

Вместо графов в литературе воцарились графоманы. Повсеместно вместо хамов -- профаны, а из них -- паханы... Ю.Динабург

Оригинальные идеи Юры увлекали всех знакомых и поражали смелостью и изяществом. После окончания аспирантуры при кафедре логики в Ленинградском университете он принципиально не стал защищать диссертацию. В последующие годы преподавал философию в Пермском политехническом институте, а с 1969 г. капитально перебазировался в Питер. Укорениться во второй столице удалось не сразу. Бывший политзэк, математик, историк, участник диссидентского и правозащитного движения в СССР, в последующем народный депутат РСФСР Револьт Пименов выручал Юру во времена его бездомности. Сын Револьта с благодарностью вспоминает о беседах отца с Юрой. Эти диалоги (или монологи) повлияли на формирование взглядов подростка. В беседах с окружающими Юре не было равных. Он фонтанировал идеями, разбрасывал их. Он остро нуждался в умных и талантливых людях. Их довольно много было тогда в северной столице. В Ленинграде и Москве он некоторое время вел богемную жизнь, общался с правозащитниками, философами и искусствоведами (А.Есенин-Вольпин, М.А.Гуковский, Л.Н.Гумилев, А.М.Панченко, Ю.С. Айхенвальд, Г.И.Подъяпольский и др.). Профессор М.А. Гуковский, представляя Юру, говорил: "Вот мы сидели за слова, а этот -- за дело". Динабург принципиально не хотел внедряться в научный истеблишмент, хотя его старшие товарищи по отсидке уговаривали: защитись и занимайся, чем хочешь! Нет. Юру постоянно толкала вперед очень высокая самооценка. Он всегда стремился создать что-то новое, свежее и постоянно собирал информацию, знания из разных областей: математики, логики, кибернетики, литературоведения, искусствоведения, психологии. Чем он только не занимался! Тому свидетельство - горы черновиков и выписок в его архиве.

После переезда в Питер Юре удалось устроиться рядовым экскурсоводом в Петропавловскую крепость. Многие посетители знаменитого музея и туристы наверняка помнят странного невысокого гида с интенсивной харизмой. Он всех поражал своей эрудицией и неожиданными аллюзиями. Динабург подавлял аудиторию своим авторитетом. Нередко во время экскурсии возникали жестокие споры на политические темы. У многих посетителей впечатление от экскурсовода сохранилось в памяти более прочно, чем исторические места, которые они посетили.

Последняя жена Юры Елена Дмитриевна приехала поступать в Ленинградский университет после школы из Серова, Свердловской области. Неожиданная встреча с экзотическим экскурсоводом в Петропавловской крепости резко изменила всю ее жизнь. Несмотря на разницу в возрасте, понравились друг другу. Юра стал ее университетом. В 1978 году они поженились. Вся последующая жизнь Лены была привязана к Юре. Более того, в связи с ухудшением его здоровья жена стала основным связующим звеном с окружающим миром. Она стала при нём сиделкой и секретарём. Елена Дмитриевна перепечатала на машинке более 10 000 страниц его архива. Она быстро освоила компьютер и стала переводить в электронную форму основные произведения.

Осень 1981 г. Во время одного из выездов Юрия Семеновича в Москву для работы в библиотеках появилась возможность посетить подмосковную Истру и музей "Новый Иерусалим". На фоне Воскресенского Новоиерусалимского монастыря.

В дискуссиях с видными диссидентами Юрий Семенович постоянно настаивал на том, что в большинстве своих действий инакомыслящие играют на руку карательным органам. На правительство и политику это не оказывает никакого влияния. Чтобы протесты и рекомендации стали значимы, надо добиться литературного мастерства А.И.Солженицына, а не только сравняться с ним в мужестве. Или достигнуть авторитета академика А.Д.Сахарова.

Прирожденный оратор, Ю.С.Динабург не мог рассчитывать в Питере на место преподавателя в учебных заведениях разных уровней. Его незаконченные труды окружающие воспринимали как "неформат", а у официальных функционеров и академической элиты не вызывали интереса. Зато у него, как и в Челябинске и Перми, было много почитателей и учеников среди молодежи.

Неустроенный быт и лишения в ГУЛАГе в молодости дали о себе знать. Последние годы у Юры резко ухудшилось зрение. Присоединились возрастные болезни, хотя внешне он старался их не показывать. К этому времени у Юры появился компьютер и собственная электронная почта. Все это находилось в ведении Елены Дмитриевны. Только открывшаяся возможность публиковаться в Интернете придала ему сил, несмотря на быстро прогрессирующую слепоту. С 2007 г. он работал над абсорбентностью, способностью воспринимать и перерабатывать информацию. В письмах сетовал, что сигналы проходят через нас насквозь, как нейтрино, не оставляя следа...

Научная и литературная продукция Юры оказалась невостребованной. На бумаге опубликован лишь один его текст - " Сайгон", воспоминания о ленинградской кофейне, знаменитой своей публикой. Это коллективный сборник мемуаров. Дружба с Интернетом началось с публикации а 1998 году первых воспоминаний "О стране Арестань" в петербургском виртуальном литературно-философском журнале. К сожалению, в начале века сайт клуба исчез из Сети вместе с первыми Интернет-материалами о Ю.Динабурге.

Ключевую роль в публикации произведений, написанных "в стол", сыграл челябинский близкий знакомый Юры, инженер-энергетик и поэт Лев Владимирович Бондаревский, во времена перестройки эмигрировавший в Израиль. В 2001 году он установил связь по Интернету с друзьями Юры и получил электронный текст первой части "Археологии Петербурга". До настоящего времени Л.Бондаревский собирает и публикует в Интернете на отдельном сайте все, написанное Динабургом, а также его иконографию.

С 2004 г. сложилась весьма работоспособная команда. Юра отбирал материалы для публикации, Лена перепечатывала и присылала тексты, Лев их несколько упорядочивал, согласовывал с Юрой и помещал на собственный сайт. Под философские стихи и поэмы была выделена отдельная директория, потом началась публикация мемуаров. В 2004 г., благодаря творческим усилиям Льва Бондаревского отдельный сайт Юры закрепился в популярном портале "Яндекс" http://le-bo.narod.ru/dinaburg . Сюда же перенесена с пропавшего сайта "Страна Арестань". На сегодняшний день эта домашняя страница наиболее полно отражает творчество Ю.С.Динабурга.

А годы текли, все реже посещали Юрия Семеновича старые друзья и знакомые. Контакты с внешним миром удавалось поддерживать в основном через электронную почту. В таких условиях уже трудно активно участвовать в политической и социальной жизни, тем более ориентироваться в гигантских информационных потоках. Здоровье Юрия Семеновича резко ухудшилось в апреле 2011 года. В связи с быстро нарастающей почечной недостаточностью он был помещен в реанимацию урологической клиники. Лечение оказалось неэффективным, и утром 19 апреля 2011 года его сердце остановилось. После отпевания по православному обряду 22-го апреля совершена кремация, а 27 апреля прах захоронен на Смоленском кладбище Васильевского острова недалеко от часовни Ксении Блаженной. К ней Юра относился с особым уважением в отличие от других святых. Возможно, чувствовал в скиталице что-то родное... Сразу после похорон возникла серьезная проблема сохранения Юриного архива. Судьба объемного наследия беспокоит всех почитателей его таланта. Питерские друзья Динабурга обещали помочь его вдове и в этом.

Елена Дмитриевна Динабург, спутница жизни Юры в течение 33 лет. Обеспечивала его быт и связь с миром. После ухода супруга продолжает работать электронная почта, продолжается общение с друзьями Юры. Дело его живет! Только Лена теперь осталась одна с последним любимцем Юры Марсиком и еще не разобранным архивом. Остается только надеяться на повышение интереса к наследию этого необыкновенного человека, к восстановлению уважения к здравому смыслу и нестандартному мышлению.

   Свежий ветер, в лицо моё дующий,
  О далёком о чём-то поёт.
  Я вернусь к вам обратно, приду ещё
  В лучезарное завтра своё. .. Ю.Динабург

Розалия Черепанова. "Заведомый антигерой": Русская интеллигенция в комплексах борьбы и подвижничества. Журнал "Нева" 2010.- N 11 <http://magazines.russ.ru/neva/2010/11/ch5.html>

Воронель (Поляков) Александр Владимирович (1931, Ленинград) -- российский и израильский учёный, отказник. Доктор физико-математических наук, профессор. В 1946 году в Челябинске был арестован за составление и распространение листовок. Взял фамилию отчима, вызволившего юношу из тюрьмы. Основатель и редактор самиздатского журнала "Евреи в СССР". В Израиле с 1975 года. Редактор популярного русскоязычного литературного журнала "22". Автор воспоминаний "Не весь народ безмолвствовал" http://le-bo.narod.ru/dinaburg/voronel2.htm

иначе Дубравлаг -- Дубравное лагерное управление с центром в посёлке Явас Зубово-Полянского района Республики Мордовия. В разное время также назывался Дубравный лагерь, Особый лагерь N 3, Особлаг N 3, Дубравный ИТЛ.

Л. Куфиньяль - руководитель института Блеза Паскаля в Париже (назван по имени изобретателя первой вычислительной машины), идеолог полной фетишизации машин. Предлагал дефиницию информации как сочетание носителя с семантикой, а семантику как психический эффект информации.

Kozhev Александр - русская фамилия Кожевников (1901-1968) - французский философ-неогегельянец, эмигрировал в 1920, образование получил в Берлине, учился у Ясперса, связан с движением евразийства, считал Карсавина своим учителем.

Клоссовски (Klossowski) Пьер (1905-1995) - французский социальный мыслитель, писатель, философ, психоаналитик, художник, литературный критик. С 1935 (совместно с Ж. Батаем и А. Бретоном) - участник "Союза борьбы революционных интеллектуалов".

Жак Деррида? (Jacques Derrida; 1930- 2004) -- французский философ и теоретик литературы, основатель деконструктивизма. Утверждал примат письменности перед звучащим словом (логосом). Он выдвигал тезис о том, что в литературе, также как и в музыке, архитектуре и других искусствах, существуют разные уровни смыслов, которые не обязательно являются сознательным плодом усилий автора, и не всегда им осознаются.

А.А.Грицанов (1958--2011) -- белорусский философ, социолог, историк и журналист. Руководитель и главный научный редактор крупнейшей в СНГ социально-гуманитарной энциклопедической серии (опубликовано 13 энциклопедий и словарей) и серии научных биографий "Мыслители ХХ столетия" (опубликовано 12 книг). Автор более 2 000 научных публикаций на русском, белорусском, английском и польском языках.

И.Н.Осиновский. Томас Мор: утопический коммунизм, гуманизм, реформация. М.- 1978.- 328.
Томас Мор: коммунистические идеалы и история культуры: М.1981.- 384 с.
Томас Мор: Утопия, Эпиграммы, История Ричарда III. М. 1998.- 464 с.

Григорий Сергеевич Подъяпольский (1926-1976) - бывший научный сотрудник Института физики Земли АН СССР, занимался теорией сейсмических волн при взрывах, землетрясениях и цунами. Правозащитная деятельность привела к тому, что сначала его не допустили к защите диссертации, а затем уволили из академического института.

Лев Бондаревский. Поверх заборов. М.: 2003. - 672 с. <http://le-bo.narod.ru/>

Комментарии: 1, последний от 05/12/2014. © Copyright Кузьмин Игорь Викторович (jurydinaburg@yandex.ru) Размещен: 05/11/2011, изменен: 05/11/2011. 51k. Статистика. Глава: Мемуары Иллюстрации/приложения: 13 шт.		Ваша оценка:

Кузьмин Игорь Викторович: другие произведения.

Памяти Юрия Динабурга