Юрий Динабург. Археология Санкт- Петербурга
ЧЕТВЁРТАЯ ГЛАВА
Едем в город Невзначайск
Будет город Невзначайск
Называться Петербургом
Невзначайно красота
Здесь возникла возле моря
Возлегая на строеньях, на камнях и на гробах
Русского царепоклонства
Невзначайна Красота
Афродиты, в пене моря
Возле Кипра возникавшей
Невзначайно возникал
И прекрасным оказался
Славный город Петербург,
Тут к Румянцевой колонне
На поклон идут снега
К ипокренистым фонтанам
В ипокреновом саду
***
***
Слывет в Москве Петрополь чужаком - все будто бы
Живут в Петрополе неторопливо
Парит, небось, под небом где-то Петербург
Там ходят, важничая, глядя вспять
Как в Лимбе дантовском неторопливо
В Петрополе пересыпают речь
Велеречивыми намеками на что-то
В несуетном общении друг с другом, как бы там
На самый sammit якобы когда-то
Всходил Петрополь
Где под карнизами принявши вид нелепый
Лепных фигур, весьма раздетых дам с детьми
Амурами, психеями, эротами и даже
С горгонами - такие рожи есть
На маскаронах водосточных труб
Присутствуя на плоскостях фасадов
В кариатидах, маскаронах, в маскарадах
В архитектурном, черт возьми, модерне
Несоразмерном, риторичному сверх меры
В несуетном общении друг с другом содрогаясь
В геометрических патетиках эпох
Великолепие лепных нелепиц
Аллегорическая нагота
На крутизне фасадов этих зданий
Театр кариатид распределяет
Свои весьма фривольные сюжеты
И фабулы. Особенные ритмы
Их репликам и жестам задает
Свои особенные горизонты
Над ними держат жесткие карнизы
Здесь нагота - как маска карнавала
Их обнаженье иронично
Как иронична нагота таких
Скульптурных ролей
Театр таких абстракций может мешкать
Покуда снег идет и ветер дует
Их бытие устойчивей по ритмам
Чем суета толпы, внизу снующей
"Покуда снег идет и ветер дует
А нам какое дело, слушай, Карлос
Я требую, чтоб улыбнулся ты"
***
Те пустотелые уступчатые скалы
Которые возводятся над нашим
Свободным окоемом вдоль движений
Обобществленных замыслом великих
Градостроителей, над Петербургом
Загадывавших образность его
Магнитоплавательный город Петербург
Отталкиваясь от сырой земли
Выталкивая из себя уныние
На реактивной тяге высоко
Купается в туманах и ветрах
***
Тут на ветру балтийском Третий Рим
Свою альтернативу проторил
В трудах того , как ведомо, Трезини
Не трудно вам себе представить страх
Стихиям всех сортов огню и ветру
Землетрясучести народного безумья
Там волны бьют челом в гранитный берег-брег
Прет напролом балтийский ветер Стикса
Петр устремлен здесь строить на ветру
Висячий над болотами пейзаж
Подвешенный первоначально к небу
За дымные столпы подвешены дома
К печам обыкновенным нашим русским
В такой вот взвешенности каменный пейзаж
Отбалансированный на ветру
Подобно флоту на поверхности морской
Под парусами духа - как Витрувий
Витийствовал для Августа когда-то
Здесь на ветрах таких идей
Идей, летевших с Запада да с Юга
Навстречу нашим северо-восточным
Ветрам из самоедских областей
Российских ссылок заповедных
***
Какие шалости однако же в Саду,
Стрелять в царей - в железном
Столетье Девятнадцатом.
- Вы правы,
При входе в сад, а не в самом саду, и даже
При выходе из сада, не при входе
А не в самом у нас Содоме
Уже большой корабль на пляже развернулся
Рыбообразной тушей загорать
Большой корабль - горбатым днищем вверх
Как если б прибыл загорать сюда
Как будет позже северный турист
Я тоже список кораблей до середины
Едва дочёл, как в бурные седины
Оделось море
***
Каменный флот Петербурга
Плывет по волнам темпоральным
Праздник, себе заготовленный на
Тысячелетья вперед
Как бы с оглядкой на пару назад
Тысячелетий минувших
***
***
Визгливый санный след блестит атласной лентой
Весь город в седине в сребре обледенелый
Как будто к юбилею, обеляя все
Вблизи от нас растущие пейзажи
Снег разгребая, бегает погода
И растушевывает перспективы
Оптические фокусы Зимы
А в Петербурге все почти снега
Идут к Румянцевской колонне на поклон
И растушевывая все вдали
Еще немного различимые черты
Дворцы преображая в канделябры над Невой
В подобия замысловатых люстр зависнув
В устройствах остранения пространств
Из уст в уста передавали поцелуи
И трепетали золотые струи
А фонари как розаны цвели
(Да, фонари цвели как бы центоны!)
Вести подслеповатые известия - они
Как совы слепнут на рассвете
Из люстры в люстры хрустали, из уст в уста
Вся перецеловалась пустота
Переставляют новости и чувства
Но рад ли город маскараду своему
Что ни дворец, то оборотень
***
Но для божеств такие матерьялы
Субстанции, как бронза или мрамор
Субстраты - камень и металл, для бога
Подобны тени - занимать пространства
Поверхностно - они вполне способны
Для медных призраков медлительная жизнь
Внизу идущего парада в Петербурге
Медлительные каменные тени
И бронзовые призраки
***
О это небо - цвета кислой бронзы
Забавны так на кровлях Эрмитажа
Смонтированы группы тех божеств
Которым полу-верил славный век
Тот самый Восемнадцатый, веселый
Свечам дававший праздник всесгоранья
Когда не людям, а свечам давался праздник
И музыка была у них свечная
И бриллиантовая эра просвещенья
Стекла и фонарей, оптических забав
С прозрачностями двух стихий
Еще не переросших в беснованье
Морганатического брака Бытия с Небытием
И философского существованья
Морганатические браки по сюжету
И прозаические - по расчету
В искусстве Девятнадцатого века
Век девятнадцатый! Куда девались девы
Дававшие поэтам - вдохновляться
Куда девался век
Свечам дававший яркое горенье
***
Здесь в Петербурге холодно и сыро
На тротуарах почему-то слякоть
А вот у них всегда хорошая погода
Особенно в Париже или в Риме.
Мы мыслим в категории столиц, конечно
Ривьеры и Венеции - предместья
Столиц - теперь не более того
Всем лучше, чем у нас
Король в Париже когда не в духе
И нуждается в деньгах
Достаточно взять за шнурок и дернуть
/Он за шнурок потянет - и готово/
Открылись солнечные закрома на небе
И потекли сокровища Данаи
С небес в банкирскую контору "Ротшильд"
И в благодарность королю банкир
Одалживает золото в избытке.
На Темзе тем же занимаются министры
Ее Величества британской королевы
Соединительницы королевств
/Англосаксонского, шотландского и прочих всяких кельтских/
Министры там развешивают сети
Хитросплетения различных плутней
На целом Сити и скребут на Сити
С волшебной рыбки соскребают чешую
Золотоносной забавляясь скорлупой
Яиц, которые кладут народу в Британии
Его простые гуси
Простые гуси-лебеди летят куда хотят
Оттуда и до полюсов земного шара
И попадают в плутни, плутни, плутни
Развешенные в Лондоне над Путни
И выкупавшись, выкупают там себя
Выкладываньем золотых яиц
А в Петербурге холодно и сыро
Шатаются под мухой ямщики
Под мухой не способные нести
Свою судьбу в простом прямохожденье
И в лужи падают, чтобы скорей
Городовые забирали их
Чтобы квартальные водили их за ворот
В ближайшие управы благочинья
А по гостиным собираются придурки
Читатели Адама Смита, Маркса
И Дарвина ведь каждый юный денди
Читал Адама Смита и Рикарда и судил
О том, чем государство богатеет
По-своему - не так как мы, монархи
Он думает теперь что мы от обезьян
Хотя любой камер-лакей понять способен
Что мы от русских родовитых дам
Принцесс немецких и античных статуй
Происхождение приобрели
Дворянский денди с разночинным снобом
Собравшись где-нибудь сейчас толкует
Что надо сделать бы все как в Европе
Все сохраняя в прежнем мужике
Великодушный нрав и здравый смысл
Тургеневское благородство то есть
И благодушие на русский лад
Вот как бы климат к нам перенести
Испанский, скажем, чтоб в Париже шли дожди
Холодный ветер дул и было сыро
А в Петербурге сторожа кричали б: "Ясно!"
Какая разница через кого
Произошли все прочие породы и народы
В конечном счете это божьи твари
Вот Пушкин, например, от эфиопов
И выходцев из Пруссии
Как множество других дворян российских
Какое ж дело нам до обезьян
Адама с Евой и Адама Смита и еще каких-то
Существ разноплеменных - божьих тварей
Российских денди обучаться в Летний сад
Водили менторы - несчастные аббаты
Их воспитатели - и мудрецов
Никак не получалось почему-то
Хотя показывали им полунагими там
Различных добродетельных богинь
Любви и мудрости и прочего всего
Один разврат от наготы божеств античных
Пока они дождят на целый город
С небес разбрызгивая речку-Лету
В Неву втекающую вертикально
(Приток по вертикали так сказать)
И с равнодушием осеннего дождя
Необратимая на нас нисходит скука
Пока мы в нашем царстве
Злых зеркал
такая амальгама
Воды и воздуха блестит голубизной
С утра вселенная - что Камасутра
Вокруг смешная суета
Плодящая нимфическое что-то из болота
Русалок что ли, столь обильных на Руси
***
В Петрополе - при ропоте толпы
Придерживая шляпы на ветру
Под струями холодного дождя
Вот Зимний светится как трехэтажный
Трамвай сквозь ночь летящий под фанфары
В сиянии его окон огромных...
Слетайте, посмотрите на него,
Покуда он не ускользнул за горизонт
Как целый мир на реках Петербургских
Не отрываясь смотрят острова
Пока не сводятся их набережных камни
Тряхнуть бы стариной, как говорится
Как было предками заведено
Тряхнуть бы париком да набекрень
Надеть его, алонжевый , махнуть
В Париж, наделать там
Амурных шалостей , долгов и шума
Один разврат от наготы божеств античных
В Афинах Аристотеля Платон
В аристократию вводил, когда профанов
Аристофан воспитывал театром
И вот теперь у нас под чердаками
Российский вольнодумец книгочей читает "Птиц"
И похохатывает нагло -
"Привет вам, псицы!
Психопатические Лисистраты!
Мы вас возьмем в народное собранье
Мы учредим вам равенство во всем"
В законодательницы возведем
А вот над городом уже кружат не птицы
Не хор аристофановский, а бесы
Те светопроницаемые духи
Которых просвещение не греет
Наука сделала прозрачными их всех
И свет не трогает их, проходя насквозь
А вместо денди и гвардейских снобов
Единовременный Аристофан
И Эврипид ютятся где придется
И пишут не комедии, не драмы а свои
Хитросплетенные романы с детективным
Сюжетным обрамленьем, и с густым
Трагичным колоритом. Вот красавец
Идет старушек не пугать и умалять
А прямо на пороге топором рубить с плеча"
(Теперь трагедия России не в убийствах
Назойливых старушек и царей
А в том, что умерла литература
Которую представил Достоевский
Федор Михайлович, наш главный капитал,
Дающий ренту до сих пор, хотя доныне
Эксплуатировать его мы не умеем
И он сырым сырьем идет на экспорт
Подобно нашей приполярной нефти
И газу северному до сих пор
Мы испускаем на Европу газ, не дух какой-то
Мы всей Европе испускаем газы,
А не духовность пресловутую свою
В ментальность превращенную недавно)
***
Здесь господа Прохарчин и Киже
Осуществить свое существованье
Могли вещественно. Царь Александр Второй
Предпочитает не гулять со свитой
Со Свифтом он выходит на прогулки
Какие скуки у прохожих на лице
Какие бесполезные усилья
Опознавать его и восхищаться
Насколько узнаваем он внезапно.
На женщинах тяжелые одежды
Не прогибаются от их движений
Размером с головы свисают груди
На каждый бюст по паре полусфер
Размером с голову безлицые такие.
Невыразительное место для лица
Наклонено к земле, как ты его
Не подпирай приветливо навстречу
Его Величеству
Ее Величество гнетет ее величье
Она дворца почти не покидает
Для пеших променадов
Скорей бы к милой Долгорукой, у нее
Лицо пока еще совсем живое
И в талии такое преломленье,
Что кажется составлена она
Вся на шарнирах и подшипниках изящных,
Вся на пружинах и деталях арбалета
Вся из улыбок...
Со свистом пролетает император по проспекту
Со Свифтом в томике карманном, с Гулливером
С Английским гостем у него в коляске
На этот раз увидит Гулливер
Не великанов и не лилипутов
Не лапутян и не японцев, а простых
Российских обывателей
Обычно иностранные посольства
Во времена прабабки и прадедов
Включали кроме самого посла
Еще его миньона-фаворита
В посольстве Витворта к Екатерине например
Доставили красавца одного
Из Понятовских, будущего Августа -
Последнего из польских королей
В любовниках английского посла
Как после при Геккерне Жорж Дантес
И как в бальзаковском романе фаворитом
В секретари утративши иллюзии Люсьен
Де Рюбампре задорный поступает
***
Когда столетие пустилось под уклон
Из-под контроля дипломатий, кабинетов
К обрыву с революцией в Париже
К обособленью Штатов от Британской
Монархии к разделу Посполитства
Центральноевропейского - единства
Литвы и Польши с Русью-Украиной
С перераспределением колоний
Таких, как Индия или Канада
И с дозреванием обширнейшей из всех
Империи Испанской до отрыва
От корня Пиренейского всего
Многообразия ее владений ветвей
По разным континентам-океанам
Как было эту обстановку пережить
Империи российской? Либо - либо
Участвовать в саморазделах на
Враждующие этносы и клики, или вдруг
Со всеми играми традиционных
Проигнорировать чуть ли ни каждый
Традиционный аппетит и образ мысли
Все силы обратить на усвоенье
Всего, что лишено самостоянья
И держится лишь на игре чужих
Расчетов, страхов и воспоминаний
Сентиментальных
***
Бедняк внезапно обнаруживает, что
Он вовсе не какой-нибудь Поприщин
Не департаментский чиновник-переписчик
И не советник титулярный, а король -
В Испании потерянный недавно
Король испанский Фердинанд Седьмой
В рассеянности как-то в Петербург
Попавший ненароком в департамент,
Себя он обнаружил в Петербурге
В мечтательной забывчивости вдруг...
От обретения в себе монарха
Испанией потерянного до
До осознания в себе Творца Вселенной
В трех ипостасях остается
Всего один уже несложный шаг
Встряхни слегка свое воображенье
И ты не только небеса в алмазах
Увидишь над собой
Наш самозванец в Девятнадцатом столетье
Уже не претендует на престол
Империи Российской: он король
Внезапно из Испании пропавший, в Петербург
Забредший на прогулке невзначай
Рассеянно забредший как в кафе
Он более не хочет на Москве в цари венчаться
Ему теперь подайте божье царство на земле
Он станет более того, Творцом Вселенной
Он возомнит себя тогда самим Христом
Христа с Антихристом отождествляя
Диалектически - на то дано ему
Ко всякой логике формальной ироничный
Подход диалектический
***
С утра газетный лист хрустит как снежный наст
Вступает грусть ломая хрупкую надежду.
Душе в ненастье - пакостная снедь
Когда вокруг спадает с неба снег
Вся прожитая жизнь как ночь
Там - в недрах тропиков
А снег идет уже который день
Спадают с неба кисеей веселой - снеги
Да разве с неба не белы у нас снега
В их кисею спеленуто пространство
Бесстыдно соблазнительней, доступней
Вся даль становится в прозрачном и подвижном
В тончайшем облачении снегов
В округлостях, с загаром - до конца
Еще не стаявшим с объемных форм
На траур тротуаров и оград витых чугунных
Наброшена святая пелена
Метель поститься заставляет зренье
Внимание питая только пятнами-тенями
Пятнистое пространство дремоты
Скорее бы надели на меня повязку снега
Свою колышет марлевую массу снегопад
Скрипучий хруст шагов слагается в мотив
В глубокой снежности скребется кто-то так что
Кому-то зябко - неужели мне?
В такое утро здесь, как бы уже за Стиксом
Застигнутый внезапным пробужденьем
Здесь наступает утро асфоделей
Поверх асфальта стелется сплошная
Постель из этих белых лепестков
Идет утилизация пробелов
Пространственных пустот, пробелов
Пространственно и пусто по стране
Как в лермонтовских звездных небесах
Метели призрачными парусами
Застелют мне окрестные пространства
Всю землю мне такими простынями
Но тут не простыни, а паруса...
Какие-то разорванные ветром
Полощутся над нами паруса
Я с детства спать ложась, воображал
Не простыни, а снег, в пути на полюс
Укладываюсь прямо в снег
Претерпевая голод и усталость
Снега зову на погребальный бал
Всю белизну и чистоту надежд
Мы можем перешить на паруса, чтобы уплыть
На паруса метель кромсает облака
***
Снег застилал асфальт посевом асфоделий
Простор земли - он весь уже светился
Потусторонним призрачным сияньем
Снег лип на крыши весь как эдельвейс
Весенний снег на высоте нагорной
Высокой горести - он не горел в горсти
Весь невесомый, весь как эдельвейс
Висел по веткам. Все веселый ветер
Усеивал его соцветьями
Снега по тротуарам
Метет метель и мир одетый в траур
Облагораживает белизной
Российской чистой, искристой, росистой
Сверкает снег - что льдистые росинки
***
Визгливый санный след блестит атласной лентой
Весь город в седине в сребре обледенелый
Как будто к юбилею, обеляя все
Вблизи от нас растущие пейзажи
Снег разгребая, бегает погода
И растушевывает перспективы
Оптические фокусы Зимы
А в Петербурге все почти снега
Идут к Румянцевской колонне на поклон
И растушевывая все вдали
Еще немного различимые черты
***