Динаев Дино : другие произведения.

Албанский программист

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Простой российский инженер против террористов-шахидов. Смертельная дуэль, что может быть слаще.
  
  DиноDинаев
  
  АЛБАНСКИЙ ПРОГРАММИСТ
  
  Фантастический роман.
  
   Волка боятся
  оттого что он волк.
  Нилутаифаг
  
  Пролог.
  
  Призрак появился ближе к вечеру.
  Мы с сержантом Глумовым дежурили на стационарном посту перед Загорой. Место для поста удобное, на мосту, мимо никто не проедет. С той стороны моста город Волжский, сзади горные утесы.
  Обычно мы останавливаем каждую десятую машину. Диспозиция наша такова. Я выдвигаюсь вперед, торможу машину, при торможении она прокатывает чуть дальше, где ее встречает сержант Глумов.
  Сержант проверял документы у водителя иномарки, так что первым призрак увидел я. Сначала услышал. Так как мы стоим на спуске, то всех едущих по мосту нам не видно. Я услышал громкие хлопки детонации, как если бы машина ехала без глушителя. Мотор работал с перебоями, надрывно завывая и грозя каждую секунду заглохнуть.
  Я успел подумать, что это за колымагу принесло в областной центр, когда машина, наконец, показалась с подъема.
  Вид ее был страшен. Я 12 лет в ГАИ, повидать приходилось всякого, но такого не приходилось. Я сначала не поверил глазам, уж больно видение было кошмарное. Не верилось, что ЭТО способно ехать.
  В глаза бросилось лобовое стекло с пулевыми пробоинами, заляпанное изнутри крупными рубиновыми блямбами. Вместо фар зияли дыры, из-под покореженного капота вырывались космы дыма. Нет, это был не пар. Бывает, вода полпала на патрубки и испаряется. Ничего подобного. Машина горела. Невидимое пламя хозяйничало пока внутри моторного отсека, дым валил из всех отверстий. И я заметил, что этих отверстий было гораздо больше, чем предусмотрено в машине. Кузов был как дуршлаг.
  Я, наверное, что-то крикнул или выругался, потому что сержант Глумов тоже заметил призрака. Сержант бросился ко мне, забыв отдать документы водителю тоеты, крича:
  -Останавливай, останавливай!
  Я поднял жезл и сунул свисток в рот, машина поравнялась со мной, и я растерялся. Боковые стекла отсутствовали напрочь, измятые дверцы в многочисленных пулевых отверстиях. Внутри кабины открылась страшная картина.
  Машиной управлял мертвый водитель. Хоть руки его продолжали сжимать перебитую пулями в нескольких местах баранку, он был мертв на 200 процентов. Был он голый и настолько залит кровью, что израненный торс блестел точно покрытый лаком.
  -Стреляй! Чего смотришь? - кричал сержант Глумов, хотя сам был вооружен табельным пистолетом, но потом он признался, что на время забыл о нем.
  Почему я не стрелял? Хотя бы по колесам? Не было у него колес! Одни искореженные обода с ошметками резины, из-под которых сыпались искры от соприкосновения с асфальтом.
  Я же говорю, такая машина, да еще с покойником за рулем, не могла ехать никоим образом, однако же, она ехала. Чудес не бывает, просто так случилось, что мертвец перед смертью сжал руль, удерживая в одном положении. Дорога, как я уже говорил, в нашем положении шла под уклон, так что изуродованная машина прокатилась мимо поста и дальше под уклон, где неминуемо должна была врезаться в склон.
  
  1.
  Сэм.
  
  Морду мне собрались бить в двух метрах от проходной.
  Нападавших было трое, в брезентовых накидках докеров, что отнюдь не свидетельствовало о том, что их обладатели работали в порту. Брезент практичный материал, кровь на нем смотрится черной, и всегда можно сказать, что это мазут.
  Я не знаю, откуда берутся такие рожи. Без возраста. Можно дать как шестьдесят, так и тридцать. Особенно запомнился один. Маленькая головка на длинной как у жирафа жилистой шее. Мне кажется, он башкой мог, как кулаком бить при этаком богатстве.
  Верзилы сверлили меня дружелюбными взглядами, и если бы я состоял из металла, из меня полезла бы стружка.
  -Я опоздываю, - вынужден был я напомнить.
  -Куда, братан? - с подчеркнутым радушием воскликнул "жираф".
  Однако взгляд у него нехороший. Как у ракового больного, мертвые бездонные глаза, как дыры в голове.
  От нападавших разило спирто и моче содержащими веществами, что свидетельствовало о затяжной пьянке с краткими перерывами на попытки добывания денег, как например, сегодня, со мной.
  Что не есть хорошо. Несчастные случаи у нас уже были.
  Я оглядел "докеров" на предмет оружия. Хорошая штука докерская накидка, можно скрыть что угодно, от арматуры до ножей. Всплыла актуальная мысль, что чем выше перебит позвоночник, тем большая вероятность полной парализации.
  -Че ты на нас зыришь? - докеры начали заводиться, рассеивая вокруг выхлопные газы.
  Получалось не очень и не из-за того, что они слишком долго сидели на спирте, просто из-за кого комедь ломать, из-за сухопутной крысы, из-за старпера. По балде заехать пустым пузырем, или по мочевому пузырю чугунным кулаком, синим от татуировок (никакой Тату и не снилось!), да и забрать всю наличку.
  Весь прикол заключался в том, что я не собирался из себя Виктора Талалихина строить. Денег я с собой всегда ношу необходимый минимум. Сейчас в потертом портмоне вело мирное сосуществование рублетов 150. На мешок дешевых пузырьков настойки боярышника хватит, нехай подавятся.
  Но они так не могли. Они были ЛЮДИ, а я был лох. Они по жизни должны были учить таких как я.
  -Почему такая несправедливость, Вася, одним все, другим ничего? - начал "жираф" речь, грозящую перерасти в многочасовую лекцию.
  Почему-то говорил только один, остальные гыкали, ухмылялись, и когда помощник ведущего шоу вскидывал верх доску с надписью "смех в зале" с готовностью реготали, как гуси. При этом они рыгали. Если бы они даже ср...ли, вони было бы меньше.
  -Че ты кривишься?- "жираф" продолжал накачиваться агрессией, сразу видно, правильный человек, сразу рожу бить не станет.- Мы рабочие люди! Смотри, трудовые мозоли! - он сунул вперед клешню с татуировками перстней на каждом пальце.- Ты знаешь, сколько мы всего перетаскали?
  Кто бы сомневался!
  -Ты знаешь, сколько весит тюк утрамбованной пакли?
  Все-таки он имеет отношение к порту, работал когда-нибудь или воровал, раз знает, что такой существует.
  -Че ты молчишь? Разговаривать не хочешь?
  На провокации лучше не поддаваться, но что делать, если словом "весит" у нас обозначают совсем не вес, и я точно знал, сколько "весит" тюк утрамбованной пакли.
  -Внутри порта или за забором? - уточнил я.- Если внутри, то больше 2-х рублетов не выручишь.
  "Жираф" неожиданно успокоился.
   -Шуткуешь? - задал он вопрос, на который как бы не ответил, существовала прямая угроза сразу схлопотать в морду.
  Чего не хотелось бы, кость у меня слабая. Может самому им настойку боярышника купить, чтобы отвязались. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы один из корешей "жирафа", давно томившимся в пассивной фазе, не вцепился в перекинутую через руку куртку и сдернул.
  -Дай сюда, когда тебя люди просят!
  Лежащие в наружном кармане портмоне и пропуск этого и ждали, чтобы жабами выпрыгнуть на асфальт.
  -Ша, я сказал! - "жираф" присел, собрал трудовыми руками уроненное.
  Поднялся легко, значит все-таки тридцать лет, а не 60.
  -Что это такое? - он крутил в руке пластиковый прямоугольник.
  -Что там, Длинный?- к нему лезли кореша, но он их оттолкнул.
  -Ты что, морской инженер?
  Я подтвердил. Никогда не думал, что у меня начнут проверять документы, не доходя проходной, да еще грабители.
  -15-й корпус?- в голосе Длинного прозвучала нотка удовольствия.
  Может быть, имеет намерение внедриться к нам на работу?
  -В самом 15-м корпусе работаешь?- в голосе слышалось недоверие.
  -Там допуск стоит, - вынужден был напомнить я.
  Длинный аккуратно сложил пропуск к портмоне, я и не догадывался, что его грубые клешни способны на столь тонкую операцию. После чего протянул их мне.
  -Извини, братан, ошибочка вышла!
  Кореша смотрели на него с изумлением.
  -Чего уставились? Краб, отдай ему лапсердак! Бегом!
  Кореш, бормоча под нос ругательства, куртку вернул.
  -Я могу идти? - уточнил я, чтобы не возникло недоразумений.
  -Конечно, братан.
  Так как требовать у них расступиться было бы верхом цинизма, то я сделал шаг назад, потом обошел их, точно они были внезапно материализовавшимся на пути Стоунхенджем.
  Удаляясь, я слышал тихий разговор оставленных не у дел корешей.
  -Ты чего, Длинный? Такого сома из-за тебя упустили!
  -Ша, Краб. 15-й корпус самый бандитский в порту. Я его видел, он колючкой опутан и стерегут его настоящие волкодавы. С ним лучше не связываться. За моринженера с 15-го нам кадык вырвут.
  
  На проходной порта в разные периоды времени кто только не дежурил. Бабы-вахрушки, все потасканные, которые обыскивали с сальными ухмылками, от которых меня рвало прямо в пунктах досмотра. Менты, в смысле портовая милиция, вся разогнанная, когда начальника милиции посадили. И даже ОМОН, молчаливые ребята с автоматами(!), мрачные в своей неприступности оттого, что не знали, чего они тут позабыли.
  Когда порт прибрала к рукам корпорация "Тренинг, Организация Мирового Базиса" ("ТРОМБ)" вместе с новым директором Гендоновым, выписанного из столичной кунсткамеры, появились и новые люди на вахте.
  Вахрушек заменили серьезные молчаливые парни в черном камуфляже с бейджиками, на которых имелись лишь имена. "ТРОМБ" заключил договор с частной охранной компанией. Я не думаю, что служивых везли из столичных зоопарков, но сволочи были не местного разлива. По слухам их отлавливали в оренбургских степях. Гордые выбором столичных варягов, они безвылазно жили на территории порта и несли службу с ретивостью эстонских колхозников, призванных в годы войны в войска СС.
  Один из охранников с такой тщательностью обыскал меня, что я уязвлено почувствовал себя зэком, и не удивился бы, если бы он стал гнуть мне член на предмет запрятанного внутри 10-ти дюймового гвоздя.
  В помещении вахты стояли 10 электронных шлагбаумов, автоматически посылающих сигнал в бюро контроля труда при прикладывании пропуска. 8 из них не работало, у двух откровенно скучали два охранника. И надо же какое совпадение, судя по бейджикам, оба Сережи.
  Я приложил пропуск, где-то со второго раза опознаватель сработал, пискнув и зажигая зеленую стрелку. Я толкнул турникет рукой и вошел. Раньше я толкал его без помощи рук, бедром, но после того, как он не разблокировался и дал мне раза по яйцам, я предпочитаю дедовский способ.
  После срабатывания электронной системы опознавания я был обязан показать пропуск еще и Сережам. Узаконенная процедура излишнего дубляжа, учитывая стоимость установленной аппаратуры в 15 миллионов доляров.
  Сережи сверили цветную фотографию с оригиналом и кивнули. Типа, вали. Валить не хотелось принципиально. Подумалось, а что если бы одного морского инженера заколбасили не доходя проходной? Дисбаланс получается. Сереж тогда бы двое осталось, а Семена Гадалина ни одного. Как будто и не бывало.
  -Там у проходной ко мне пристали трое хулиганов,- произнес я нейтральным тоном, дело в том, что я никогда не повышаю тона, не ору, не выхожу из себя, странное качество, из-за которого меня предпочитают сторониться.
  -Мы ничего не видели.
  Я демонстративно оглянулся. Наружная стена вахты прозрачная, чтобы было лучше наблюдать расхитителей социалистической собственности, но теперь социалистическая собственность осталась только в кино с Никулиным, зато троица "докеров" просматривалась без очков. Никуда они не делись, ждут очередную жертву.
  -Все, что находится за вахтой, не входит в нашу юрисдикцию! - сказал "Сережа", на этот раз один, а то я думал, что они и разговаривать будут дуплетом.
  Я с удовольствием уставился на него. Смотреть на его потуги быть официальным лицом, было смешнее, чем на сериал с участием мистера Бина.
  -Вы серьезно?- поинтересовался я.
  -Серьезно, серьезно,- проговорил он. - Освободите проход, не задерживайте людей.
  Если бы это было кино, то в данный момент камера должна была показать вид сверху. В зале пропускного пункта застыли три человека, я и двое Сереж из непонятного ЧОПа. Вертушка поскрипывает от сквозняка.
  -У вас дверь не плотно закрывается, можете простудиться,- говорю я.
  -Учтем, - холодно произнес охранник.- Проходите, если не хотите погостить у нас в комнате для задержанных.
  -Мне работать надо.
  -Вот-вот, нам тоже.
  Меня неприятно царапнуло холодное неприятие охранника. Что-то вдруг проклюнулось сквозь маску, словно человек прикидывался простачком, а потом на мгновение вдруг проступило настоящее лицо, холодное, расчетливое, и что мне особенно претит, профессиональное. Я привык иметь дело с дураками. Это многих погубило, я знаю, но даже у морского инженера должны быть свои слабости, вы не находите.
  
  -Кто у нас дежурный по промежуточному складу?- сладкий, не предвещающий ничего хорошего, голос начальника оторвал меня от созерцания монитора.
  Кнопкой Esc я отправил за границы экрана новостную ленту с Яндекса.
  Так и есть начальник бюро Годзинский по прозвищу, естественно, Годзилла плотоядно пожирал взглядом сотрудников бюро судовых консолей. Объективности ради надо отметить полное несоответствие начальника погоняле. К сотрудникам он не предъявлял слишком уж жестких требований, внутренне презирая их, и подставляя лишь по крайней нужде. Когда уж сам сотрудник допускал такие ошибки, что не подставить его было непростительным грехом.
  Страстью Годзиллы были бессмысленные вопросы. Ведь знал же, что постоянного дежурного по промежутку не существует в природе, потому что промежуточный склад это не склад, а жопа.
  Закупочная компания имеет обыкновение бессистемно сваливать сюда все барахло, которое не удается пристроить на нормальные склады. Неправильные оформленные балансовые счета, шифры затрат, взятые от большого ума, из анналов психушек, здесь не редкость. Как еще никого не грохнули, на крайняк, не посадили за все эти безобразия лет на 10, остается главной загадкой "ООО Порт Алга".
  В списочном составе бюро нас шестеро, но Тимки нет, так что в наличии пятеро, и все мы числимся морскими инженерами (даже отсутствующий Тимка, который в порту без году неделя) имеем черные бушлаты и фуражки с кокардой. На Блондинке они смотрятся умопомрачительно. Ее рабочее место с плоским монитором "Самсунг" опрометчиво выдвинуто чуть вперед относительно моего, все считают меня старпером, чтобы заглядывать в декольте и разрез юбки. Так что этим я могу заниматься почти официально. Попка у блондинки тугая, юбка затянута с усилием никак не менее 8G, хоть в барабан бей.
  Еще есть Рубец, противный мутный мужик, вечно подозревающий заподлянки в свой личный адрес даже в те моменты, когда он смотрит выступление президента Российской федерации Ярыгина про прокладку очередного газового насоса по морскому дну.
  Кроме Блондинки в бюро работает еще одна женщина. Аблязова, женщина приятная во всех отношениях, грудь третий номер, имеющая довольно продвинутого в свингеровском отношении мужа, к тому же, что немаловажно, часто пропадающего в длительных морских командировках. И кого из двух наших красавиц я хочу больше, я еще и сам не решил. Меня же никто не хочет, и это прискорбно и в корне несправедливо.
  Список ударного состава бюро завершает Валентин или просто Валек. Личность незаурядная, как по весу, свыше центнера живого веса, так и по уму, потому что в этот центнер входит и вес выдающегося мозга. Валек шахматист, мастер спорта, все в жизни совершает вдумчиво и так же вдумчиво поедает все, что имеет хоть какое-то отношение к еде. Не хотел бы я оказаться с ним один на один на необитаемом острове. Надолго меня бы ему не хватило. Ел бы он меня с тонким расчетом, перевязывая раны, чтобы я не сдох сразу.
  Честь имею рекомендовать себя. Семен Гадалин, но все зовут меня Сэм, наверное, оттого, что работа у нас нервная, и все норовят друг дружку обозвать.
  -Гадалин!- Годзилла выбрала свою жертву, жертва должна умереть. - Иди, разберись с промежутком! Туда пожарный приперся, надо его по-хорошему выпроводить, пока он не понял, куда забрел, и его кондрашка не хватила.
  -А чего ему там надо? - начинаю обреченно и больше по инерции канючить я.
  -Если ты оторвешь задницу, то возможно для тебя это станет откровением! - пообещал Годзилла.
  -За убитого пожарника премия положена, - сделал я слабую попытку выторговать выгодные для себя условия. - Или отгул.
  -И бетонные ласты для плавания в море! - пригрозил Годзилла.- Бегом, пока пожарник действительно нашего кладовщика не прибил.
  Прибить нашего кладовщика нереально, потому что в прошлой жизни он являл себя миру в виде хамелеона, и главный козырь в его работе маскировка. Особенно тяжко выудить его в те моменты, когда он срочно необходим по работе.
  Как и все ненормальные склады, промежуточный склад занимал пакгауз на самом отдаленном 6-м пирсе. Уже в паре метров лениво колыхалась необъятная туша моря, обильно приправленная тиной и мусором, заставляя своим йодистым дыханием колебаться кривые ворота с табличкой " Промежуточный склад Љ 0533. Ответственный начальник БСК С.Н.Годзинский".
  За пакгаузом порт заканчивался и далеко в море выдавался мыс Намуши, за которым располагался знаменитый на всю страну нудистский пляж "Журавль".
  Я снял фуражку, позволяя ветру шалуну освежить волосы. Посмотрел вдаль, мимо стоящего на рейде танкера, там, где в отрытом море белоснежными перьями пронзали небо паруса яхт. В последнее время явила миру сия дурацкая привычка, замирать подобно псу у столба с поднятой лапой, и бесцельно глядеть вдаль. В недоступных морских далях присутствует нечто гнетущее.
  В груди растет ощущение незаполнимой пустоты, как после нерегулярного секса, а он у меня всегда нерегулярный. Я холостой, и учитывая возраст, это состояние имеет фатальный характер.
  В пакгаузе натужно ревет смертельно раненное животное. Я вздыхаю, вздергиваю фирменную фуражку на башку и ныряю внутрь. После солнечного дня внутри темно как в трюме. На длинных многоярусных стеллажах пылится добро в ящиках и свертках со всего мира. С потолка импотентно свисает крюк тельфера. Рядом с будкой смиренно уперся рогом в шашку погрузчик. Он давно не работает.
  В приоткрытых дверях мелькает лопоухая физиономия кладовщика. Прозвище у него соответствующее. Саботаж. Заставить его работать нереально, но поймать неработающим невозможно. Он получает зарплату больше инженера, и никто не может сказать за что. Нормировщик, многократно и безуспешно пытавшийся сделать фотографию рабочего дня, ушел в запой. Когда уж совсем зажимают в угол, Саботаж откровенно дуркует.
  Я и сам этим грешен, включаю дурака, хотя знаю порт до последнего обоссаного собаками столба, но до Саботажа мне так же далеко, как школьнику из художественной самодеятельности до Баскова.
  -Где он? - строго сдвигаю я брови.
  Тут главное, ни здрасте, ни до свидания, а то Саботаж вцепиться и все мозги засерит. Когда я встречаю его где-либо кроме склада, главное, это успеть убежать. Один раз, когда я был неопытный и зеленый, Саботаж намертво вцепился мне в обшлаг бушлата, и я полдня с медленно, но верно закипающим раздражением слушал, как кладовщик красил стеллажи. Где и зачем так и осталось сокрытой за семью печатями тайной, но нервы он мне попортил и к бдительности приучил.
  -На эстакаде, - ответил Саботаж.
  Эстакада наша главная головная боль. Конструкция насколько удобная, настолько же насквозь паленая, архитектором не утверждена, проекта не имеет, и всякие комиссии имеют нас на этом так, как ни одной камасутре не снилось.
  Обойдя подбитый погрузчик вдоль стеллажа с ремонтным такелажем, я оказался перед морскими контейнерами, крышу которых придавливала железная плита. Это и была наша гордость эстакада. Над плитой эрегированными раструбами торчали крюки с бухтами линя.
  Как-то я водил сюда Аблязову. Ей понравилось. С тех пор, когда я упоминаю в бюро слово раструб, она с готовностью хихикает.
  Эстакада шумное детище, когда по ней кто-то ходит, это слышно за километр. Площадка скрипит и кренится, роняя ржавую труху, и чтобы не быть засыпанным, я тороплюсь подняться по трапу наверх.
  Пожарники в порту присутствуют двух видов. Женщины с квадратными спинами и ногами точно ножки у рояля, и собственно, мужики. Я никогда не видел их в фуражках, они не умеют отдавать честь, поэтом их и не носят. Но никогда не видел их без папочек, где лежат штрафные протоколы, заполненные аккуратным бисерным почерком.
  Профессиональный пожарный инспектор напишет вам кучу замечаний по пожарной безопасности, даже если подловит вас плавающим в море без трусов.
  На этот раз это был мужчина. Я еще окончательно не определился, кого бы я предпочел. Однажды, когда я выкручивался перед одной пожарной дамой за разлитое масло, поймал на себе такой взгляд. Нет, не восхищенный. Как бы это помягче сказать. Как если бы я не только наступил на гавно, но и самым бесстыдным образом выставил изгаженный бот перед ней на обеденный стол.
  Наверное, это была женоненавистница, которую по пьяному делу пропустил по разу пожарный взвод. Или что еще хуже, не смог пропустить.
  Нельзя с большой уверенностью утверждать, что женщины от меня без ума. Сам я ошалеваю только от одной. Это я никому не признаю, но Аблязова иногда может ввернуть такое, что у меня начинает звенеть в ушах. Эта замужняя женщина с прогрессивными взглядами на секс, внушенными не кем-нибудь, а собственным мужем, заводит меня даже сильнее молоденькой Блондинки.
  Круглолицый коротко стриженный благоухающий тройным одеколоном пожарный в форме прапорщика негодовал. Я истерично оглядел эстакаду в надежде упредить удар, но ничего из ряда вон не обнаружил. Ну, масло, ну мусор, ветошь валяется. Не смертельно, даже на объяснительную не тянет. Оказалось, я всего не знал.
  -Вы кто? - строго спросил прапорщик.
  -Инженер БКС Гадалин! - тут главное побольше аббревиатуры, на многих это действует.
  Но не в этот раз.
  -Что это такое? - патетически вопрошает прапорщик.
  Хрен его маму знает. Вообще-то, это промежуточный склад, но боюсь, даже Годзилла в этом на сто процентов не уверен.
  Прапорщик подводит меня к барабанам с намотанными линями, они уже здесь лет 100, и заводит длинную интонационно подчеркнутую речь, смысл которой доходит до меня не сразу, и который заключается в том, что судьба уготовила мне суровую кару в виде встречи с кабинетной крысой, которая возможно полгода из норы носа не казала, и вот теперь решил выболтать все.
  Пожарный увещевал долго и нудно. Что барабаны деревянные, что не положено, потому что пожароопасно. А пожароопасно, потому что дерево имеет природу гореть. И так до тех пор, пока не дошел до химических формул.
  Прапорщик попался нервный. Дергался, шаркал ногами как конь, папочка выскальзывала из подмышки, а он ее локоточком то прижимал.
  После недолгой очень познавательной лекции продолжительностью что-то около трех часов, прапорщик, наконец, соизволил слезть с эстакады и милостиво разрешил открыть морской контейнер для проверки.
  В нос с ходу шибанул запах гари. Некоторое время мы с пожарным инспектором осмысливали реальность. Он повел себя неадекватно. Вместо того чтобы встрепенуться как боевой конь при звуках трубы, впал в легкое ступорозное состояние. По ходу не знал, что делать.
  В контейнере кумар стоял такой, словно мастер Коромыслов коптил в нем рыбу, разве что дыма не было.
  -Как видите, здесь полный порядок! - бодро отрапортовал я, и закрыл контейнер от греха.
  Пожарник оказал слабое сопротивление, которое было с ходу сломлено, словно у нерешительной девушки перед сексом.
  
  -О чем вы думаете, Семен Алексеевич? - спросила Даша.
  Она новый сотрудник. Годзинский представил ее полчаса назад и отдал мне на попечение. Как самому безопасному члену бюро, не замедлила кольнуть Блондинка. Типичная женщина, и сама не дает и к другим ревнует. Если уточнить, мне не дает никто, и приходится прикладывать нечеловеческие усилия и довольно солидные суммы за границами рабочего места.
  Даше 23 года. Волосы черные как смоль, чувственный сильный голос, фигуристая, полоска гладкой спины над фирменными бриджами с низкой талией, мой любимый фасон. Бушлат не признает принципиально. Утверждает, что сибирячка. Муж моряк, по полгода в рейсах. Мне кажется, она ему изменяет. Не специально, а по необходимости. Молодой организм требует своего.
  Никак не могу приучить ее называть меня на ты.
  Я веду ее на склад ГСМ мимо благоухающего йодом и гниющими водорослями моря. Волосы она убрала под фуражку, и смотрится еще сексуальнее. Оголилась шейка, волосы тянутся вверх, под фуражку, между ними тоже сверкает кожа. Все такое нежное, аж слюнки текут.
  -О чем вы думаете, Семен Алексеевич? - опять спрашивает она.- Вы про меня все знаете, а я про вас ничего.
  Она смотрит прямо в глаза. Это ее фишка. Она не кокетничает, а заглядывает вам прямо в душу, точно ребенок, ждущий исчерпывающего ответа на один из миллиона заданных вопросов.
  -Про меня вам слушать будет неинтересно. Инженер. Про нас и так все сборники анекдотов пишут. "Как простой инженер".
  -Но ведь порт это так интересно. Столько всего неизведанного. Корабли со всего мира. Разноязычный народ.
  Она знает слово "разноязычный", наверное, читает книги, взял я на заметку.
  Я много лет работаю в порту, и если мне и было интересно, то первые пару лет. Теперь я старожил и знаю порт как свои старые тапки в виде женских сисек. Корабли к нам заходят, но не всего мира, а только из Албании, что оговорено контрактом ТРОМБа. Этакий суррогат всего мира. Как наши туристы валом валят в Анталию, и уверены, что так и должна выглядеть заграница.
  -Вы не женаты? - с утвердительной интонацией произнесла она.
  -Это я у тебя должен спросить! - делано возмутился я.
  -Я вам уже рассказала, что мой муж на "Главрыбе" ходит.
  Знаем мы вашу "Главрыбу". Я внимательно гляжу на Дашу, однако не подмечаю никаких эмоций. Если и знает, то хорошо скрывает свои чувства. Женщины в таких делах мастера, любому Саботажу сто очков форы дадут.
  "Главрыба"- крупнотоннажная плавбаза, консервный завод на плаву, по совместительству плавучий бордель. Экипаж 38 моряков плюс почти две сотни женщин на консервном заводе. Бабы там разбитные, доступные, делать после смены нечего, и про то, что они там вытворяют, ходят легенды.
  Аблязова как-то тайком мне по айпэту показала видео, скачанное с Интернета, с чувством осуждения естественно, так я чуть сгоряча сам на плавбазу не записался. Ведь на одного моряка почти десяток баб приходится, горячих как оладьи, русалок, пахнущих морем. Ну, рыбой, какая разница, а ты не нюхай.
  -Вы опять куда-то пропали, - с горечью говорит Даша.
  -Здеся я.
  -Скажите, чем вы увлекаетесь? Что любите делать в свободное время?
  -Докладную про меня хотите написать?
  -Ну, зачем вы так?
  -Как?
  -Вы разговариваете так, как будто на миллион лет старше.
  Я извинился. Что ей рассказать?
  Прикол заключается в том, что я ей не могу ничего рассказать, чтобы не сесть лет на пять. В порту у нас не принято обсуждать работу. Это считается неприличным даже у пьяных.
  Не про Злыдня же или Кару ей рассказывать. Про них ей и без моей помощи потом доведут разные сплетни, не имеющие никакого соприкосновения с реальностью. Личности в порту известные, и я совсем не жажду, чтобы их существование каким-либо образом связывали со мной даже неопытные молодые девушки. Как пел Басов "А я тут совершенно не при чем!".
  Перед самым промежутком, она наклонилась, застегивая босоножки, и являя миру ослепительно белоснежную полоску трусиков над брюками с низкой талией.
  -С этой секунды ты называешь меня Сэм, на все другие обращения я откликаться не буду!- в ультимативной форме потребовал я.
  По пути на склад ГСМ нам пришлось пройти мимо слепого пятна. Пятно было старое. Здесь ранее располагался таможенный склад. Убирать его не стали, обнесли тентом и "колючкой", установили прожектора и видеокамеры. Так оно и возникло.
  На самом деле я считаю маловероятным, чтобы таможенный склад угодил в зону заражения, так как был знаком с начальником таможенного санитарного контроля. Трудоголик с шизофреническим уклоном, санитарный маньяк во плоти, он этого бы никогда не допустил, даже если бы весь город перемер. Рубец утверждал, что директор таможенного склада под шумок поживился, а потом чтобы скрыть следы воровства заявил, что склад тоже заражен.
  Но Рубец вечно подозревал всех и во всем. Что касается меня, то я сильно сомневаюсь, что директор таможни настолько идиот, чтобы заявить такое. Это все равно, что самому себе выписать волчий билет, получив штепсель неблагонадежности во все мыслимые и немыслимые документы. Его после такого не то, что директором, робы грязные стирать не допустили бы.
  -Правда, что это была холера и ее крысы занесли? - спрашивает Даша, глаза ее становятся еще больше и темнее.
  -Кто его знает, - говорю я.
  На самом деле никто не знает, что это было. Неизвестно, сколько всего существует слепых пятен. Они разбросаны по территории порта, словно ядовитые поганки, кое-как огороженные, по большей части заброшенные, запрещенные. Обеззараживание обходится слишком дорого, дешевле оставить все как есть. Слухи ходят о тысячах. Хотя, я тут считал, их не могло быть больше нескольких десятков.
  Пятна отхватывают от порта изрядные куски. Уже упомянутые 5-й пирс и старый морвокзал. Плюс отдельные ремонтные доки и контейнерные склады. Куда входил и наш электросклад. Кладовщицу оттуда, Веру, я знал хорошо. После увольнения она не прожила и года, не знаю, связано это как- то одно с другим или нет.
  Кроме этих крупных объектов внутри пятен оказались и куча малых, яхт-клубы, магазины и сувенирные лавки. Флотилия лодок осталась на причале, но нашлось много идиотов, готовых их угнать, так что их потом потопили.
  -Зомби! - взвизгнула Даша, указывая рукой внутрь пятна.
  От неожиданности я вздрогнул. На фоне контейнера застыла бесформенная фигура с оплывшим лицом и глазами блюдцами. Нас разделяло метров 8, не больше, в полной неподвижности "зомби" рассматривал нас сквозь проволочный забор. На шее автомат.
  -Это пограничник! - пояснил я.
  -Вы же сказали, что там никого нет.
  -Я этого не говорил. Охрану изнутри осуществляют пограничники в ОЗК- общевойсковых защитных комбинезонах.
  Но только я не слышал, чтобы они показывались внутри пятен вне своих рейдов, о которых мы знали заранее. В их обычаях раз в час проскакивать мимо объектов на джипах с рекомендованной скоростью, как утверждал Валек, не менее 80 километров в час.
  Странный пограничник даже не думал уходить. В противогазе не было видно, куда он смотрит, но Даша инстинктивно поправила платье, женщины сразу чувствуют чужой взгляд, даже если им смотрят в спину.
  -Давайте уйдем отсюда! - попросила она, и я с постыдной готовностью подчинился.
  Странный пограничник. Что если у него от пятна крыша поехала, снимет автомат да шмальнет.
  -Страшное место, - призналась Даша, когда мы углубились на "нормальную" территорию, и пятно перестало быть видно.
  -Обычный изолятор. Все уже давно кончилось. Перестраховка.
  -Нет, не перестраховка, - упрямо возразила она. - Аура плохая.
  Я списал все на женские страхи, но что-то у самого на душе было неспокойно.
  На складе ГСМ дежурил Рябой, еще один старпер. После реорганизации, проведенной Гендоновым, на улице оказалось много молодых, но зато в порт повалили старые пердуны, за которых правительство представляло налоговые скидки.
  Мне с ходу не повезло, Рябой оказался на месте, сидел в конторке и с умной рожей читал газету "Кроссворды". При виде молодки на глазах кладовщика выступило сливочное масло. Я с ходу нанес упреждающий удар.
  -Надеюсь, труп пожарника, скончавшегося от инфаркта, уже убран?
  -Шуткуете все, Семен Лексеич?
  -Какие уж тут шутки? Коромыслов уже вторую тонну "снегурочки" на объяснительные изводит, а у нас, между прочим, с бумагой дефицит. Гендонов что сказал? Экономия накладных расходов на всем, даже на туалетной бумаге, спасет наш порт.
  -Это когда он сказал?- подозрительно спросил Рябой.
  Шутить насчет генерального капитана порта накануне аттестации чревато срочным походом в каптерку со сдачей казенного обмундирования. По большому счету, электросклад был не мой, так что я отсек стенания кладовщика закрытием железной двери с последовавшим блокированием.
  -У него какие-то проблемы?- недоуменно спросила Даша у двери.
  Я предложил показать ей раструбы. Слово ввело ее в раздумья.
  Согласно этикету английских джентльменов, женщину следовало пропустить вперед, так легче рассмотреть ее фигуру. А уж на лестнице сам бог велел. Но Даша отошла в сторону, ожидая, что пойду первым, и во взгляде у нее появилось что-то обвинительное, так что я почувствовал себя уязвленным, хотя не был ни в чем виноват, ведь я даже не успел заглянуть ей под юбку. Не люблю, когда меня подозревают в неблагопристойных намерениях, а тем более, когда оказываются правы. Откровенно говоря, надежду попасть в рай я давно утратил. У меня слишком много грехов, и на самом деле я гораздо хуже, чем можно решить с первого взгляда.
  Поднимаясь по лестнице и не имея перед глазами предмета вожделения, я вспомнил, как водил сюда Аблязову.
  Аблязова женщина красивая, интеллигентная, стильная, и как совершенно неожиданно выяснилось, со странностями. После общения с ней, я уже и не знаю, что думать про остальных женщин. Наверное, что умудренные классики советуют, а именно, что целомудрие женщин, это выдумка мужчин. По большому счету, все, что общество знает о женщинах, оно знает из слов мужчин. Больше того, оно знает ровно столько, сколько разрешают знать о себе женщины.
  Мы шли с Аблязовой по пирсу в портовую тошниловку, чтобы откушать положенную нам стандартную пайку под названием обед. Легкомысленное лето вокруг, море, чайки. Легкий ветерок волосы развевает. На Ольге была кофточка с вырезом, и, пользуясь своим преимуществом в росте, я мог видеть ее аппетитные булочки. Почему интересно, все, что связано с сексом, принято называть словами из области еды?
  Почему говорят, такая красивая, я б ее так и съел. Аппетитная фигурка. Похоже, в дремучие времена, самец отымев самку, мог запросто ее схарчить. Да, трудные были времена. Как сказал бы артист Евстигнеев "Не обустроенные в бытовом отношении".
  Так мы и шли, мысли текли вяло.
  Как я уже говорил, муж Аблязовой работал в центральном пароходстве и подолгу отлучался. В семье у них подрастал сын, надо сказать, быстро подрастал и даже взрослел. Ольга жаловалась мне, что сын начал проявлять нездоровую, как ей показалось, стеснительность в общении с матерью. Старался не смотреть, когда она выходила в легком домашнем халатике, а при виде ночнушки резко отворачивался, как от удара в лицо.
  Она решила, что тут и до нездоровой сексуальности недалеко. Надо было действовать, и она стала действовать, как никакой садист бы не догадался.
  Причем, если до этого Ольга говорила совсем о другом, что-то о новых балансовых счетах, что их развелось, как собак нерезаных (ну не в таких выражениях, естественно, но суть верно), а потом вдруг резко сменила тему, заговорив на сугубо интимные темы. Эффект удался, меня словно боксер в поддых ударил.
  -Решила я принять ванну, а дверь не закрыла, - рассказывала она, как ни в чем не бывало. - Набрала воды, сделала пену погуще, разделась и села. А потом позвала сына. Он подошел, смущено пряча лицо за косяком, спросил, что звала. Я попросила потереть спину.
  Он зашел в ванную сам не свой, взял мочалку.
  -Тебе, наверное, неудобно, сказала я, и встала в полный рост. Он с такой силой нажимал на мочалку, что я сделал ему замечание. Он послушался и стал тереть гораздо нежнее. Потом он душем смывал с меня пену, хотя у нас есть держатель, естественно. Когда я выбралась из ванны, он стоял сам не свой и поливал душем себе на ноги, - засмеялась она. - Перед тем как накинуть халатик, я еще подошла и потрепала его по головке.
  Не знаю, как пацан, но хотел бы я посмотреть в тот момент на свое лицо. Когда я представил воочию всю эту живописную картину, зрелую голую женщину с грудью четвертый номер, разгоряченную и заигрывающую с подростком, своим сыном, то от грянувшего возбуждения мне даже уши заложило.
  Я поймал себя на том, что делаю шаги, огибая собственный член. Могучая эрекция краном подняла его, уткнув в тонкую ткань флотских брюк. Откровенные, они ничего не скрывали, так что я шел рядом с Ольгой с далеко выпирающим вперед фонариком, в который по длине свободно бы уместились три питающих элемента. При каждом шаге тонкая ткань скользила по головке то справа налево, то наоборот.
  Аблязова же ничего не замечала, и это было прекрасно. Я молил Бога, чтобы ее ангельский голосок не замолкал, а он у нее такой нежный, тонкий, как серебряный колокольчик. И еще я жаждал, чтобы головка продолжала так же размеренно тереться о гладкую ткань. Шаг правой, шаг левой.
  Ольга же говорила и говорила, и это было прекрасно.
  Не знаю, как у пацана, издрочился, наверное, потом до полубессознательного состояния. Я говорю так не из-за того, что я маньяк, или там любитель инцеста, просто я реалист, и есть такая штука, довольно физиологическая. Возбуждение называется. Это как у наркомана ломка, пока не облегчишься, не спустишь, будет ломать и коверкать.
   Даже что касается меня, взрослого мужика, то когда Аблязова мне все это неспешно поведала, походя, как про рядовой шопинг, то я испытал чувство, недалекое по накалу от оргазма. Я, дожив до зрелости, и предположить не мог, что так бывает. Испытать оргазм, не кончая.
  В ушах звенело не слабже, наверное, чем у бедного подростка, подвергшегося пытке видом обалденного голого женского тела. И единственное, что спасло Аблязову от немедленного вдутия прямиком под знаменитыми на весь порт раструбами, это присутствие Рябого.
  Самое прелестное, что на рассказе о "помывке" она не остановилась и рассказала много чего другого, не менее приятного для меня, о чем она и не догадывалась даже, как не догадывалась, что все эти элементарные легко доступные для нее вещи, называются никак иначе как извращения. Нет? Тогда объясните мне, что значит извращения!
  
  Когда я начинаю думать про женщин, я совершенно ничего не слышу, словно глухарь на току. Я с трудом выныриваю из омута размышлений и сосредотачиваюсь на физиономии, орущей мне в лицо уже минут 10. Когда я его узнаю, облегчения не испытываю.
  Его зовут Говорун. Хотя правильнее было бы назвать Орун, потому что нормально говорить он не умеет. Ему слегка за 30, он работает в бюро судовой помощи, и к нам заходит редко. Про него известно, что он жутко умен, может словами кому угодно мозги засрать до основанья, холост, живет с огромным котом, про которого обожает всем рассказывать до того, что у людей начинается аллергия и трясучка. По складу характера он психопатическая личность и истерик, об этом знают все и поэтому стараются без лишних вопросов быстрее избавиться от него.
  Как только Говорун увидел Дашу, крыша у него поехала окончательно. Это стало понятно как день, когда он пытался на пальцах объяснить ей принцип действия дизель-генератора мощностью миллион киловатт. Возможно, он хотел поразить девушку размерами.
  С тех пор Говорун стал у нас жить, превращая работу бюро в ад. Он умел мастерски заводить людей, и я уже по-настоящему опасался, что Валек его прибьет. Валентин хоть парень и спокойный, но если его раззадорить, как следует, то можно получить результат, на который вряд ли кто мог по большому счету рассчитывать.
  Как я уже упоминал, Валек имеет рост под 2 метра и вес свыше центнера. Он готов внимательно выслушать любого собеседника, но иногда и его терпению приходит конец. Он сам рассказывал, что когда подрабатывал охранником (он почти всегда делает деньги в разных местах), его допек наркоман.
  Валек долго пытался донести до нарика тривиальную мысль, что совсем необязательно ширнутому болтаться в шикарном магазине "ВДВ". Тот только корчил рожи и индифферентно обзывал его разными словами. Тогда видя, что увещевания не действуют, Валек поднял нарика и уронил башкой об пол. Он сильно удивлялся потом, что тот отскочил от мраморного пола точно резиновый, без единой царапины, и опрометью кинулся прочь, пока Валек не вздумал повторить трюк.
  То, что несет Говорун, ужасно. Я готов простить ему любую скабрезность, но он трещит исключительно умные научные вещи, погружаясь в настолько глубокие технические дебри, что все поневоле чувствуют свою ущербность и непреодолимую тягу признаться, что дипломы куплены в массовом порядке.
  -Достал он меня своими котами, - призналась мне Даша.
  И то правда, на фига он к девушке пристает? Ему ведь она фактически не нужна. У него кот есть, вот ему бы лекции и читал. И драл бы его потом. Не знаю, как отучить Говоруна ходить сюда. Выход один. Дашу убить.
  Смотрю на нее в обтянутых джинсиках. Невесомая кофточка. Слегка нависающие над талией бока эротоманы называют рукоятями любви. Нет, Дашу мочить не будем. Из-за нее на работу хочется ходить.
  Оторвал от серьезного занятия по созерцанию сисек телефонный звонок.
  -Здорово, Сэм!- сказал высокий голос, почти женский.
  Я не стал молить Бога о пощаде. В такой момент мог позвонить только Злыдень, мастер по выбиранию самого неудачного времени для звонка.
  - Серьезный базар есть.
  Я испустил мысленный вопль, потому что понял, что попытка отучить Злыдня трепаться по телефону в очередной раз увенчалась провалом.
  -Сегодня я ходил по делам на дальний склад. И знаешь, кого я там увидел?
  -Человека-амфибию?
  -Вашего Рубца. Он был не один, с ним был Омар. Ты знаешь, на кого он работает?
  Хорошо, не стал уточнять. На кого работает Омар известно даже министру внутренних дел. На Француза, а Француз подмял под себя всю теневую жизнь порта, имею долю со всех тайных сделок. Без его разрешения в порту не воруется даже болт. Француз работает на мафию. Вернее, он сам мафия и есть. Омар у него за место цепного пса, Омар это зверь, и таких Омаров у Француза полный гараж.
  -О чем они говорили?
  -Я почем знаю. Когда они меня увидели, ушли на пирс.
  -И что все это значит?
  -Представления не имею. Я бы на твоем месте держался от Рубца подальше, неизвестно, что он задумал. Только идиот свяжется с подобными людьми.
  -Это верно, - согласился я вслух, а про себя уже добавил:
  "Как верно и то, что мы Французу на хер не нужны. Он делает деньги напрямую с администрацией Морфлота, не ниже дежурных капитанов. И чего бы это он к бедным инженерам сунулся? И самое главное, зачем ему Рубец спонадобился?"
  
  -Не знаешь, что с Родниковым? - спросил Годзилла, по этому случаю, он даже не забыл поздороваться.
  Я пожимаю плечами. Тимки нет уже третий день, он пропустил пришествие Даши и набеги Оруна. Мне хочется сказать, что с тех пор, как Тимка получил ветеранскую премию, он стал другим.
  Вообще-то, премию должны были дать мне, я тут самый старый и у меня самый мощный прогрессирующий склероз. К Тимке у меня отношение двойственное. И совсем не из-за моей премии, которую, я уверен, он потратит более чем бездарно. Отдаст матери, а более бездарного использования денег в мире не существует. Разве что отдать собственной жене.
  Как и все представители молодежи, Родников немножко козел. Выражается это в излишней спешке и чрезмерном рвении, отражающемся в часто повторяемых ошибках, что при работе с материальными ценностями, в которой заключается работа инженера, чревата незапланированным односторонним сексом.
  Если честно, мне уже тошнило от частых вызовов в центральную бухгалтерию, где мне как старшему группы приходилось подставлять свою задницу. И нельзя утверждать, что от этого она делалась все лучше и лучше. Ярко красному рабочему цвету этого рабочего органа мог позавидовать любой павиан.
  Бухгалтеров можно понять, у них ревизия ежемесячно, но я их ненавижу, точно так же как они ненавидят инженеров. Взаимное чувство ненависти позволяет порту не развалиться окончательно, питая его атомной энергией.
  -Я ему звонил, он трубку не берет! - на лице Годзиллы самую малость проступает легкий флер обеспокоенности, на самом деле, при его должности чуткость к обслуживающему персоналу противопоказана, так же как и жалость врача по отношению к оперируемым больным.
  Подумаешь, три дня нет. Валек целый отпуск себе устроил, а потом принес справку из своего дурацкого шахматного клуба, что он в чемпионате участвовал. Хотя если бы не принес, никто бы и не заметил, что его не было. Гендонов отменил доплату за отсутствующих сотрудников, вот если бы не отменил, мы бы друг другу глотки перегрызли.
  -Надо бы к нему съездить! - посещает начальника озарение, которое лишь ему одному видится гениальным. - Съезди, Сэм.
  Желание куда-то тащиться отсутствует напрочь, но отвертеться не получится. У Годзиллы, как и у любого начальника чрезвычайно развиты мышцы челюстей, разжать их и убежать, если вцепиться, невозможно.
  -Меня сегодня у проходной чуть три бомжа не обули,- произношу я для поддержания разговора.
  -Вот и отлично. Адрес возьмешь у Блондинки,- обрадовано ответил начальник и пошел пить кофе.
  А я пошел за адресом.
  
  О том, что Алга стала отстоем, недвусмысленно свидетельствовало то, что в городе перестали угонять машины. Ворованные тачки некому было впарить, и бизнес заглох. Так что машины можно было бросать даже с ключами в замке.
  Не успел завести мотор, как подскочила Даша, очень кстати напомнив, что я обещал ее подвезти. Наверное, у нее не было денег на "газель" и таким образом она перебарывала природную стеснительность.
  Она плюхнулась рядом, высоко задравши коленки. Ноги были как старшеклассницы, еще не женские, но уже и не детские. Впрочем, это было мне все по барабану. Кстати, вспомнилось, что Блондинка в аналогичной ситуации уселась сзади как в такси, очень у нее муж был ревнивый, и она боялась, что он углядит ее рядом со мной.
  Даша жила в 11-м квартале, это было дальше Приморского, где жил Тимка, и я решил сначала заехать туда по пути, но девушке не стал заранее настроение портить. Проезжая по Столичному проспекту, где тасовались проститутки самого низкого пошиба, я заметил несколько знакомых лиц, и надавил на газ, чтобы они в ответ не успели узнать меня.
  -Вы слишком быстро едете, Семен Алексеевич! - не преминула напомнить пассажирка.
  -В это время здесь машин не бывает!- не успел я это произнести, как длинная как сосиска черная иномарка подрезала нас на всем ходу.
  В суматохе я даже решил, что это Кара, подобные суматошные выходки были в его натуре, а бампер по жизни кочевал из одной покраски в другую. Слишком поздно я заметил, что это не "бумер" каровский, а какой-то вообще "лексус".
  Сбросив на пару секунд маску замедленного старпера, я рывком включил заднюю, но тот дверца "лексуса" открылась, и наружу выбрался Омар.
  
  Бывают бандиты приятные по жизни. Пускай у них шутки дурацкие, но с ними можно общаться как с нормальными людьми. Конечно, при этом необходимо соблюдать некоторые табу. Нельзя трогать их руками, по их законам это начало драки, даже если вы хотите их обнять. Нельзя шутить на тему бандитизма и разбоя, это их работа. Ну и самое главное табу, нельзя задевать их интересы, тогда, как говаривал Никулин, "момент и в море".
  Омар относился к бандитам противным, и даже мерзким. С такой зверской рожей только крыс люком давить на подводной лодке. Я не знаю наверняка, убивал ли он людей, но он прирожденный убийца. Глаза как буравчики, словно кто-то просверлил две дырки в черепе. Стрижется всегда наголо. Башка у него крупная и круглая, а любимое выражение "брать на калган".
  Выбравшись из машины, Омар в полное неподвижности раскорячился на дороге. Это можно было назвать позой борца. Ноги расставлены, руки разведены. Он конечно парниша здоровый, но не настолько чтобы руки так растопырить. И вообще, это напоминало даже не позу борца, а мужика, готового кому-то вдуть по самые бакенбарды.
  У меня отчего-то возникло нехорошее предчувствие. Да такое сильное, что холодком потянуло вдоль всей холки.
  -Семен Алексеич, давайте уедем! - раздался чей-то шепот, и я не сразу вспомнил, что ехал не один.
  Мелькнуло две мысли. Первая, что если бы сейчас Даша сидела рядом голой, у меня бы на нее не встал. Глубокое заблуждение, что секс правит миром. Это придумали женщины для создания имиджа своей значимости. А мужики придумали грубую силу, чтобы показать женщинам их нишу, которую они занимают на самом деле в нашей жизни.
  Вторая мысль была нажать на газ, только скорость переключить с задней на самую переднюю. Представилась рожа Омара, когда он увидит стремительно надвигающийся бампер, как метнется в сторону, перед тем как его с ужасным грохотом размажет о борт "лексуса". И как он будет при этом визжать. Мне так и видится, что Омар будет не орать от ужаса и боли, а тонко по-бабьи визжать.
  Обе мысли были дурацкие, как и предложение Даши удирать. От Омара еще никто не уходил. Хватка у него посильнее, чем у Годзиллы, если упрется, достанет из Марианской впадины. Так что чтобы он не укусил, разговаривать с ним необходимо при свете дня, а не когда он тебя без трусов из постели ночью вытащит.
  Я заглушил мотор, сунул ключи в карман, точно боялся, что Даша уедет без меня, и вышел. До раскорячившегося Омара оставалась метров 5, на моем лице по привычке не отражалось никаких эмоций, но я один знал, чего мне стоило их преодолеть. Сопротивление было такое, словно ноги оказались повернуты на 180 градусов, вдобавок они и шли в обратную сторону.
  Омар в полной неподвижности дождался, пока я доплетусь.
  -Сэм, сколько лет, сколько зим!
  Я пожал протянутую руку. Подумалось, что киношный герой демонстративно не заметил бы руку Омара, сказав что-то типа "Я с бандитами не здороваюсь". Но как я уже заметил, я не герой, и то, что я умею контролировать эмоции и мимику лица, еще не означает, что я не боюсь до усрачки.
  Рука у Омара крупная, но мягкая. Хоть он и спортсмен, но видно, что никогда физически не работал. Если не считать вывоза трупов в море.
  Вообще-то с Омаром мы особо не контактировали. Нас познакомил бригадир докеров. Он разговаривал с Омаром, я пришел по своим делам.
  -Кто это?- зыркнул глазами Омар.
  -Сэм, наш инженер из БКС.
  Омара докер представлять не стал, не желая делаться посмешищем. Кто в порту не знал Омара? Он мог не знать всех, но Омара знали все. Так что можно считать, что с ним мы были знакомы.
  -Базар есть! - заявил Омар, буравя меня острыми глазками.
  Я хотел сказать, что мы стоим на проезжей части, и по любому бы сойти с нее, но промолчал. Едущие машины без возмущений объезжали вставшие машины.
  Некоторые водители, радостно решив, что это авария, произошедшая не с ними, искали взглядом повреждения, но, наткнувшись взглядом на добродушную физиономию Омара, предпочитали поддать газку и оказаться подальше. В подавляющем большинстве ехали сотрудники порта после смены, чудесно осведомленные, кто есть Омар, и никому не хотелось попасть под горячую руку бандита, в которого, судя по всему, въехал какой-то лох. Впрочем, меня тоже многие знали, так что радость у людей двойная.
  Я не люблю подобного рода презентации. Поговорить можно и без полного зрительного зала. Но что поделать? Бандиты любят шоу. Кара тоже такой. Сколько учу, никак не могу отучить человека от публичности, присущей больше артисту разговорного жанра.
  Начал Омар с дипломатической части.
  -Сэм, я всегда тебя уважал, - проникновенным тоном наждака, полирующего чугунную трубу рядом с унитазом, начал он.- Ты двадцать лет в порту пыряешь, не то, что некоторые молодые гандоны.
  На этом дипломатическая часть была окончена, и Омар без лишних слов перешел к делу.
  -Я сам живу и даю людям жить, если они мне не мешают, - он сделал небольшую паузу, чтобы я понял, как рядовой инженер может мешать преступной группировке, имеющей вооруженную до зубов роту поддержки и подвязки в управлении порта, мэрии и прокуратуре.
  Я размышлял об этом без особых озарений. Мелькнули фантазии насчет Кары и Злыдня. Придурки были те еще оба. Кара мог что-нибудь по мелочи насолить Французу, а Злыдень как-то грозился настучать на него в ментовку. Да, они придурки и даже в чем-то идиоты. Но не самоубийцы же?
  По большому счету, даже если они перешли дорогу Французу, я-то здесь при чем? Я им не папа и не мать Тереза. Значит, дело не в них.
  Придя к такому умозаключению, я угомонил разбушевавшиеся гормоны. Мое внешнее спокойствие результат культивирования внутренних истерик.
  -Один из наших общих друзей кое-что задолжал Французу, - продолжил Омар, не догадываясь, что я индифферентно отношусь к слишком часто повторяющимся театральным паузам.
  Если он прав, и один из моих друзей что-то задолжал и не отдал Французу, то означает, что одним другом у меня сделалось меньше. Но весь прикол заключается в том, что у меня нет друзей. Не подпускать людей близко мое кредо с универа, где меня по дружбе классически подставили и вышибли с первого курса. Повезло, что умудрился после армии восстановиться. 8 лет в одном универе учился! Нельзя сказать, что после этого меня ни разу не подставляли, но друзья ни разу. Потому что, повторюсь, у меня нет друзей.
  -Тимка нам обещал одно дельце провернуть, но не сделал, - при этих словах Омар чем-то хрустнул, звук был такой, какой издает снег под сапогами, я не сразу понял, что это он кулак сжал. - Ты согласен, Сэм, что порядочные люди так не поступают.
  Я был согласен, но до сих пор не имел представления о ком идет речь.
  -А кто это? - спросил я.
  -Тимка? - удивился Омар. - Тимофей Родников. Он вместе с тобой работает в БКС.
  Тимка, сука, скрипнул я зубами. Надо же так подставить!
  То-то, я сразу не понял о ком идет речь. Мало того, что у нас не принято называть людей по именам, только по прозвищам. Так меньше всего ожидал от него подобной гадости. Придурок.
  -Он не мой друг. Он у нас в бюро меньше года, я его совсем не знаю, - я постарался не слишком быстро избавиться от этой информации, чтобы Омар не догадался, как мне страшно.
  Он, гадский папа, не догадался. Он знал. Я увидел по его глазам, когда он с чувством превосходства посмотрел на меня. Да, мне плевать, как он посмотрел на меня. Вернее, пусть это будет превосходство и брезгливость, а не злоба и жестокость, потому что это приговор. Я видел портового электрика после того, как его люди Омара отпинали. Когда его несли в "Скорую" у него даже рукава куртки были оторваны, вместе с рукавами рубашки, открывая синие как у покойника руки.
  Достаточно, чтобы Омар моргнул, из "лексуса" вылезет пара шкафов и отпинают меня так качественно, что только гавно полезет. Зрелище для девушки, сидящей в моей машине, довольно неэстетичное.
  -Нам нужен Тимка! - произнес Омар. - Очень сильно нужен, Сэм.
  -Его 3 дня нет на работе.
  Глаза бандита заледенели.
  -Он думает скрыться от Француза, это очень опасное заблуждение. Когда он свяжется с тобой, постарайся донести до него эту мысль, Сэм. Это в твоих интересах.
  Я не сказал, что когда он свяжется со мной, я его сам завалю, паскуду.
  -Кто там у тебя в машине? - внезапно спросил Омар.
  -Это наш новый сотрудник.
  -Она может знать, где Тимка?
  -Нет, она его ни разу не видела.
  Омар сразу потерял к ней интерес, он никогда не путал секс и работу.
  -Я погорячился, Сэм, - доверительно положил он тяжеленную как бревно лапу мне на плечо. - Не надо пугать твоего корешка. Молодой, зеленый, решил, что все прокатит. Ошибся, с кем не бывает. Мы же не звери, в конце концов. Еще сердчишко от страха остановится. Сделаем вот что. Когда он даст о себе знать, ты сообщишь мне. Всего то и делов. Один малюсенький звонок. Нам надо знать, где он.
  -Почему он должен мне позвонить? - спросил я, вместо ответа плечо пронзил металлический штырь, это Омар сжал свои пухлые мягкие пальцы сделавшиеся вдруг стальными, так что мне стоило больших усилий не заорать.
  -Ты был год его наставником, Сэм. Разве не так? К кому же ему обратиться в трудную минуту, как не к старшему товарищу по работе?
  -Что он натворил?
  -Это не твое дело, Сэм. Но помни, то, что ты так долго работаешь в порту, что ты ветеран, орденоносец и все такое, все это ничего не значит. Ты работаешь, пока Я тебе разрешаю.
  После этого из плеча вынули металлический штырь, это Омар разжал пальцы и сделал вид, что отряхает мое плечо, наверное, кровь стряхивал.
  -Не надо так грузиться, Сэм, - тон снова сделался доверительным, наверное, как и Штирлиц, Омар искренне заблуждался, что запоминается последняя фраза, и хотел оставить о себе хорошее впечатление.- Посмотри на это с другой стороны. Я в порту не последний человек, дружба со мной многого стоит. Какие есть проблемы, обращайся. Хочешь, начальником сделаю?
  Годзилла тогда расстроится, подумал я.
  -Мы с тобой настоящие мужики, Сэм, потому что мы знаем, как дела делаются. И за это я тебя уважаю, зуб даю. Сделай, что я прошу, с тебя в порту пылинки сдувать будут. Скажут, это идет друг Омара!
  Не прощаясь, бандит открыл дверцу и уселся на сиденье рядом с водителем.
  -А Родников твой педрила! - зло сказал он и захлопнул дверцу.
  На его слова я не обратил внимания, потому что у меня обнаружилась веская причина. Дело в том, что в открытую дверцу я узрел единственного пассажира на необъятных просторах заднего сиденья, и этим пассажиром оказался никто иной, как Француз. Собственной персоной. Раньше я его только по кабельному телевидению видел со всевозможных презентаций и официальных мероприятий, связанных с портом, в состав учредителей которого Француз хоть и не входил, но многие отцы города являлись его выдвиженцами.
  Эх, Тимофей Родников, чего же ты такого натворил, что сам Папа приехал. Опускаться до разговора с нищим инженеришкой он, конечно, не стал, но априори при разговоре присутствовал. Значит, ему важен, как и сам разговор, так и его результаты. Только гордиться этим не хочется.
  Когда "лексус" Папы уехал, народ очнулся от спячки и начал остервенело сигналить. Словно моя машина возникла только что, а не торчала на проезжей части битых полчаса.
  -Семен Алексеич, а это ваш друг? - вежливо спросила Даша.
  -Еще нет, но мечтает им стать.
  -Он такой страшный. Так посмотрел на меня, что у меня мурашки по коже побежали.
  Совсем еще ребенок, подумал я. Сексуальный, с сиськами, но ребенок.
  Когда он на меня посмотрел, у меня не мурашки, мочевина с фекалиями по ноге побежали.
  Тренькнул телефон, принимая смс. Я глянул на монитор. На нем высветился номер Омара.
  -Ждете звонка?- поинтересовалась Даша.
  -Наоборот. Лучше бы не позвонили.
  
  2.
  
  Мой рабочий день начинается в полдевятого, мне никогда не звонят раньше, знают, трубку все равно не возьму. За лишнее время, подаренное работе, не платят. На следующий день звонок раздался ровно в 8.30. Я еще подумал, какой гад принципиальный, и решил какой бы то ни было вопрос зарубить, но это оказался Кара.
  -Здорово! - буркнул он и замолк.
  Он никогда нормально не разговаривает, только бурчит, точно выражая свое негативное отношение к жизни, вернее, той нише, которую ему приходится в ней занимать. Кара работал на блатном 5-м пирсе распредом, имел собственный транспорт, убитый еще в прошлом веке, погрузчик, раскатывал по всему порту, и все знали, что он вор. Он этого и не скрывал, хвастал 3-мя судимостями и вообще хвастал. Из-за этой его особенности, хвастать перед всеми подряд своим воровством, включая особый отдел специального пограничного отряда, я старался держаться от него подальше, но не всегда получалось.
  -Чего ты там с Омаром перетирал, давай колись!
  -Доложили уже? Быстро.
  -А че мне докладывать? Вы вчера все движение по Столичному перекрыли!
  Врет, спокойно подумал я. Его черный с навечно присохшей грязью и длиной в квартал "бумер" я бы точно заметил, не пропустил.
  -Че ему надо было от тебя?
  -То же, что и тебе.
  -Да ну на хер. Больно ты ему нужен. Омар напрямую с дежурными капитанами работает.
  По существу, Кару можно посадить за одни телефонные разговоры.
  Проявив живую непоследовательность с предыдущим высказыванием, Кара спросил, плохо скрывая личную заинтересованность:
  -Ну, а ты что?
  -Отказал, ясное дело.
  -Брешешь! - тоже его любимое словечко. - Омару еще никто не отказывал!
  -Ты же меня знаешь.
  -Знаю, Сэм, - горестно произносит Кара.- Мы могли бы делать такие деньги на двоих! Мне нужен только твой промежуточный склад, Сэм, да и то на одну ночь, чтобы груз перекантовать. 10 процентов твои законные. Посчитай, сколько это. Через месяц на таком же "буме" будешь раскатывать как у меня, а не на гавне, на котором сейчас. Я тебе предоплату сделаю. Деньги сразу.
  Я ему верил. Как-то занимал у него деньги, так у него лопатник тысячными купюрами забит. Чекуешь ты их что ли, спросил я тогда. Он на меня как-то странно глянул. Возможно, в свободное от воровства время он печатал фальшивые деньги. Кара, хоть и не входил ни в одну из крупных группировок, работающих в порту, будь то Француз, таможня с погранцами или докерская банда под предводительством Радика Булатова, работал сам по себе, помалу сливая хабар и тем и другим, люмпеном слыл известным. Тащил все, что плохо лежит. Контрабанду ему везли на всех видах судов, обслуживаемых портом. Яхтах, круизных лайнерах, танкерах и прочих грузовозах.
  Помниться, в сентябре, шел я по отдаленному 13-му пирсу. Мокрый сырой бриз заставлял зябко поднимать куцый ворот бушлата, а может, он поднялся от такой благодати автоматически.
  И вдруг с гортанным бульканьем, с неповторимым нутряным скрежетом, море выплюнуло из себя нечто, и в ошметках мертвой рыбы и мазутных пятен наружу посунулось тупое рыло субмарины. Воспользовавшись тем, что образовалась уважительная причина не торопиться на работу, я остановился.
  Лодка стояла так близко, что когда откинулся люк, в нос шибанул настоянный вонизм внутренних помещений. Незабываемо пахнуло застарелым потом и кирзой.
  Рубка возвышалась вровень с пирсом, если не выше. Сурового вида дядька в черном бушлате без знаков различия появился на верху и, ни на кого не глядя, выволок из-под себя брезентовый мешок и швырнул на берег. Если бы я оказался чуть ближе, угодил бы мне точно по лбу.
  Из-за ряда контейнеров ударил сноп дыма, точно железные рундуки могли поджечь, и из-за них юрким тараканом выскочил погрузчик, штурвал которого яростно выкручивал верзила, чью громоздкость подчеркивали бесформенные и безразмерные брезентовые штаны, и в котором я узнал Кару.
  Тоже ни на кого не глядя, он подцепил тюк вилами и уже разворачивался, когда я, дурак, неблагоразумно позвал его. Кара дернулся, вдавливая голову в плечи, и ведомый им погрузчик вместо плавного разворота опасно вильнул у края воды, а потом задел край контейнера, оставив на нем клок содранной с бока краски. Кара повернул лицо, оно у него было белое как у утопленника. Прошла бездна времени, пока с него сошло выражение ужаса.
  -Чего пугаешь? - заорал Кара, давая отмашку.
  Я оглянулся, и настало мое время пугаться. Дядька с лодки что-то сноровисто прятал под собой, туда, откуда вытягивал ранее мешок, и до меня не сразу дошло, что это допотопная фузея с толстым каким-то дулом, на слонов что ли охотиться. Да и мало ли что может быть у моряков, пропадающими за границей во всяких экзотических странах.
  Но тут зашевелились у меня волосы на голове, когда я представил, что он все это время держал меня на прицеле у такой мощной дуры. И я находился от катастрофы всего лишь на расстоянии спускового крючка.
  Так что вполне допускаю, что в числе криминальных талантов Кары, могло значиться и печатание фальшивых тысячных купюр.
  Это был уже, наверное, сто первый разговор, когда Кара предлагал мне войти в долю, а я отказывал.
  Не успел положить трубку, как он затрезвонил вновь. Хоть не клади совсем. Я и так отрегулировал звонок на самый малый, сделав так, что звонок раздавался на параллельном аппарате, на соседнем столе. В один из внеплановых ремонтов я перевел все звонки на сей аппарат, после чего пришел Годзилла и забрал его к себе, сославшись, что его труба не работает. Вследствие этого связь с внешним миром была безвозвратно оборвана, и я провел одну из самых спокойных смен на работе.
  Вздохнув, я снизошел до снятия трубки, из которой неслось козлиное блеяние. Звонил Злыдень, и я был почти на 90 % уверен еще до того, как снял трубку, что звонит именно он. Жаль, нельзя ставки делать, я бы сделал себе состояние. Эти два чувака ненавидели друг друга, как конкуренты. Оба не пахали на крупные группировки, работали на себя и частенько умыкали хабар друг у друга под носом.
  Злыдень периодически грозился сдать Кару погранцам, лично начальнику особого отдела майору Альберту Филимонову по прозвищу Упырь. Хоть это и был идиотизм, Упырь, насколько я знаю, не шел на контакт ни с кем, и от доноса Злыдня эффект получился бы двоякий. Упырь повесил бы яйца обоих рядышком сушиться на солнышке.
  Каждый раз я отговаривал Злыдня от этой отчаянной глупости, пока мне везло, все оставались при своих гениталиях.
  Голос у Злыдня по-бабьи высокий, фальцет, иногда в наиболее напряженные моменты он пускает петуха, но покоробило меня не это.
  -Говорят, ты с Омаром дела делаешь? - без обиняков не в бровь, а в глаз спросил Злыдень.
  -Кто говорит? - устало уточнил я.
  -Я все знаю, так и знай.
  -Отказал я ему.
  -Вот врать мне не надо.
  -Это правда.
  -Мне все равно, тебе решать.
  -Я все решил. Давно.
  -Значит, мне хабар не даешь, а Омару пожалуйста.
  -Клевета.
  Атаку Злыдня надо перетерпеть, потом он успокаивается. Личность истеричная, в детстве в аварию попал.
  -Друг звонил? - спросил он спустя пару секунд, как ни в чем не бывало.
  Это он Кару так называет.
  -Еще пару таких друзей, врагов не надо, - отвечаю.
  -Не надо. Ты мне хабар не даешь, а Другу даешь.
  -Я никому не даю, а подписываю.
  -Вот, а я о чем,- удовлетворенно говорит Злыдень.
  Чем-то он похож на Рубца. Не внешне конечно. Рубцу уже за полтинник, а Злыдень молодой парень. Своим отношением к миру. Вечным ожиданием подлянки. Верой в самое худшее.
  Откровенно говоря, не самая проигрышная позиция, но уж больно унылая.
  -Нашего Друга на 5-м пирсе все боятся, - говорит вдруг Злыдень.
  -Это ты к чему? - насторожился я.- Почему?
  -Кто его знает? Где 5-й пирс, а где я. Но боятся по-черному, до трясучки. Начальник пирса слово ему сказать поперек не смеет. Ты поосторожнее с ним там.
  -Я с ним не работаю, сколько раз повторять.
  -С Другом не работаешь, со мной не работаешь. Ты ни с кем не работаешь, Сэм!
  -Да, я не работаю ни с кем! - отрезал я и положил трубку.
  И заметил, что Даша усиленно греет уши и даже не краснеет. Можно было заподозрить, что она по-молодости постукивает начальству. Можно было заподозрить, но я почему-то был уверен, что она на самом деле стучит, но делает это по неопытности и бестолково.
  
  Морские инженеры питаются вместе с докерами в общей столовой, но диету им накрывают отдельно.
  У Рубцова крупный пористый нос, лицо его страдает излишней потливостью, вдобавок, от избытка артериального давления имеет пунцовый оттенок. Багровая потная кожа. Аппетита это не прибавляет.
  Я неприхотлив, но есть казенную пищу мне в напряг. Широким жестом Гендонов подарил общепит порта своему племяннику. Теперь прокормом занимается принадлежащая ему фирма "Рот фронт групп", которую докеры с ходу любовно обозвали "В-рот-фронт". Злосчастная фирма до этого ни в чем зазорном замечена не была и занималась кормежкой дальнобойщиков вдоль трасс.
  Не знаю, может, шоферюги и жрали в три горла перловый суп, перловую кашу, да, похоже, и запивали перловым компотом, но сердце мне вещует, что это не есть вершина кулинарного искусства.
  -Перегутарить надо! - говорит Рубец.
  Он всегда смотрит с прищуром, который считает хитрым, и от этого выглядит еще противнее. На послеобеденное время у меня назначено более приятственное времяпровождение, как-то прогулка с Дашей. Она будет что - нибудь ворковать, не суть важно что, лишь бы маячила передо мной, подрагивая упругими грудями, но отказывать коллеге себе дороже. Потом тебе точно также откажут, а мало ли какие могут возникнуть проблемы по работе.
  Но что-то говорило мне, что про работу Рубец будет говорить мало. Я не слишком много с ним общался, но даже этого хватило, чтобы понять сущность мнительного, подозрительного и очень жадного человека. В общем, типаж был совсем не тот, с которым я бы согласился скоротать время на необитаемом острове.
  Мы выходим на улицу, глядя вслед избавленной от моего присутствия Даши. Девушка плывет вдаль "как каравелла по гладким волнам", а в кильватер к ней пристраивается пара юных докеров. Я бы сам пристроился, обзор чудесный. Сквозь тонкую ткань юбки проступают трусики, не стренги, но тоже аппетитные, с рисунком по бокам. Есть такие изумительные трусики у баб, специально предназначенные для чужого просмотра. Им на фиг самим себя не нужно осматривать, но они в этом никогда не признаются. Женщины есть лживые и двуличные существа. Они врут так убедительно, что давно обманывают даже сами себя, но мужиков им не обмануть, хоть они и смеются над нами. Знали бы вы, какого низкого (унизительно нижайшего!) мнения придерживаются о вас мужики в своих мужицких разговорах.
  -Что ты думаешь про Родникова? - опускает меня я философских высот на грешную землю порта Рубец.
  -Про Тимку? Он меня гад даже не подставил, кинул! Годовая заявка на носу, там еще конь не валялся. Теперь за двоих пырять.
  -И с премией ветеранской он тебя объехал.
  Я с ним соглашаюсь, и соглашение дается мне довольно легко. Легко стоять вот так и крыть пацана, сгинувшего неведомо куда. Могу спорить и не соглашаться, но уел он меня с этой премией. Задел какие-то потаенные струны. Довольно нехорошие, и пошел от них зубодробильный звон по всему нутру.
  -Ты знал, что ему денежное довольствие повысили, когда ты был в отпуске?
  Рубец был мастером испортить настроение человеку. Только что все было хорошо, на трусики девичьи любовался, и вот уже нет ничего этого, только озлобленность и глухое рычание как у пса побитого.
  Вообще-то, неэтично повышать человеку оклад за спиной старшего группы. Но, в общем-то, не преступление. Рубец так не думал и поспешил и мне на мозоль наступить.
  -Годзилла хотел Родникова вместо тебя старшим группы сделать.
  -Тимку? - опешил я.- Он же у нас меньше года работает и ни хера не знает. Просто не успел узнать.
  Аналитики утверждают, что для получения качественного специалиста необходимы, по крайней мере, 5 лет на одном рабочем месте. Психологи утверждают обратное, что 5 лет на одном месте это предел, после чего его надо в срочном порядке менять.
  -Про премии ты тоже не слыхал?
  Откровенно говоря, я даже забыл что это такое.
  -Про премии откуда узнал?
  Рубец осклабился довольный, достал он меня все-таки.
  -Тимка сам раскололся. Подходит в начале месяца, жалуется. Ты тоже в этом месяце премии не получил? А я спрашиваю. А ты что в прошлом получал? Он от разговора ушел, но глазки масляные забегали, понял, что зря языком промолол.
  Рубец закурил. Курил он всегда вонючую дешевую дрянь, ошизеть можно.
  -Вот и подумай, за что он капусту греб лопатой. И премии, и повышение оклада и должность старшего группы.
  -Не пойму, к чему ты это? Мохнатой руки у него не было. Да и на фига тогда к нам в бюро лезть? Это было извращением самого понятия "блат". Пошел бы в Управление, из загранок бы не вылезал.
  -Поэтому и не пошел, что лапы не было, а жить-то хочется.
  -К чему ты это все ведешь?
  -Пока тебя не было, он всю задницу начальству вылизал. Ты так не умеешь. Тимка молодой да ранний. Во все дырки лез.
  -Во все дырки лезть опасно, может током екнуть.
  -Вот я и говорю. Почему он с Омаром закрутил? Продвинуться хотел. Выслужиться. Ему ведь все равно перед кем выслуживаться. Перед начальством или перед бандитами.
  -А откуда ты про Омара знаешь? - подколол я, Рубец даже на месте подскочил от возмущения.
  -Эх, ты простой как два рубля! Не удивлюсь, если он нас всех еще и в особый отдел закладывал!
  Он ушел, зло растоптав бычок и посеяв в душе большую долю сомнения. Тимка по глупости и по молодости, что одно другого не исключает, а лишь подпитывает, мог непроизвольно и стукачом стать. Не он первый, не он последний. Были у нас и стукачи. Кончали они все одинаково, и нельзя сказать, благостно, их безжалостно вычисляли, а чаще в особом отделе сами сливали информаторов, дырявая у них была секретность, несмотря на весь ужасающий внешний антураж.
  И какая в таком случае связь между Тимкой и Французом? Что он мог обещать большому боссу? Омар обмолвился, что Тимка должен был провернуть какое-то дельце, но обещаний своих не выполнил и смылся.
  Вопрос даже не в том, что он что-то там не сделал. Вопрос в том, как вообще Француз вышел на такую козявку.
  Слишком велика разница масштабов. Сопляк, карьерист, неумейка и торопыжка на одном конце шкалы. И где-то в необозримой дали Джомолунгма по прозвищу Француз. Француз это миллиарды черным налом, купленные капитаны, 1-е место в теневом выпуске Форбс.
  Что такое мог пообещать бестолковый Тимка, что сам великий Француз повелся? Или прав был Рубец, и Тимке было все равно, что обещать.
  
  Столы в бюро стоят в три ряда. Мой стол занимает центр, так что обзор идеальный. Придя с обеда не в самом хорошем расположении духа, я с ходу сбросил первые попавшиеся бумаги со стола в стоящую рядом персональную урну, и лишь потом заметил, что что-то не так. Нечто в бюро неуловимо изменилось, и взгляд царапнул некую пустоту в цельной картине.
  Отсутствовал системный блок на компьютере Родникова. Блондинка, с безмятежным видом сидящая с журналом "Орифлейм" в руках, пояснила, что приходили из ЦИСа, центра информационных систем, и забрали неисправный блок.
  -Разве он был неисправный? - не поверил я. - Кто давал заявку?
  -А я знаю? - ответила Блондинка.
  -Годзилу поставила в известность?
  Она посмотрела на меня так, словно я попросил ее прилюдно пописать. Пришлось идти к начальству. Кабинет Годзинского располагался по соседству с бюро, дверь в дверь.
  В комнате стояла лютая стужа, кондиционер работал на пределе, Годзилла боялась испортиться.
  Начальник сидел в одной рубашке перед крашеной макакой на мониторе. Макака прыгала по веткам, уворачиваясь от летающих хренов. Хит сезона, самая популярная игра отдела. Один из органов сочно влепился обезьяну прямо в зад, тот издал вопль страсти. Годзилла вздохнул и картинку убрал.
  Я доложился. Годзилла поднял одну бровь.
  -Когда машину успели сломать? Родникова уже 4 дня нет.
  -Может, Корова?- предположил я.
  Старой сотруднице из соседнего бюро вечно не хватало своего девайса, и она имела дурную привычку пастись у нас.
  Однако, Годзилла отмел предположение, сообщив, что Корова на больничном уже неделю. Если до этого происходящее мало забавляло меня, я считал все это обычной рабочей рутиной, то именно в этот момент у меня засвербело изнутри. Ощущение получилось запоминающееся.
  -Когда блок забрали? - спросил Годзилла. - Ты куда смотрел, старший группы?
  -Я на обеде был,- развел я руками и осекся.
  -На обеде? - удивился начальник. - Этот кент из ЦИСа что в обед приходил? Это когда у нас ремонтники стали в обед работать?
  В этот момент мы оба поняли, что случилась какая-то лажа, и он по традиции все свалил на меня.
  -Отдали кому-то комп, не спросивши! Вы что там, придурели? Иди, выясняй, звони в ЦИС. Тоже мне старший, распустил группу!
  Я выдавил задом дверь в коридор, потом вынул вставленную клизму и кинулся к Блондинке, имея целью выяснить подробности про ремонтника-трудоголика. Благая цель так целью и осталась. Блондинка ничего не знала, и знать не хотела.
  Ну, приходил. Нет, не Бурмистров. А я знала, что он нас обслуживает! Парень такой симпатичный, глаза синие.
  -Фамилию хоть спросила?- напирал я, едва сдерживаясь, чтобы не наорать на нее.
  Орать себе дороже. Она на хорошем счету у начальства. Рубец сделал предположение, что она по субботам отсасывает у Годзиллы. За один этот подвиг ей надо орден дать.
  -Зачем мне его фамилия? - искренне недоумевала она, мне даже стало ее жалко.
  -Чтобы было у кого спросить за ход ремнта, - пояснил я, вежливый малый, никто не скажет, что я только что размолол пару коренных зубов.
  -Позвони в ЦИС да спроси! - сказала Блондинка и сразу забыла о моем существовании, на фиг ей чужой компьютер.
  Я набрал номер ЦИСа, чтобы услышать, что девайсы ремонтируются строго по заявкам в порядке очередности, а на ваш ПК инвентарный номер такой-то заявки не было, и, стало быть, никто к вам не приходил, и ищите там у себя, порядок неплохо бы навести, перед тем как к людям приставать. Вы откуда? Ах, с БКС, тогда я вам зря сказала про порядок, его у вас никогда не было.
  -Может так быть, чтобы от вас пришли без заявки? Допустим для профилактики?- предпринял я отчаянную попытку камикадзе, скорее, от охватившего меня бессилия.
  -У нас заявок на месяц вперед! Вы что идиот?
  -Нет, я старший группы.
  -Одно другого не исключает.
  -Слышь, ты! - не выдержал я.
  -Слышу! - сказал абонент и отключился.
  Спокойно, сказал я себя. Попка не при чем, а то, что девайс Родникова сперли, еще не говорит о том, что это плохо.
  Чем больше исчезнет всего, что хоть как-то связано с Тимкой, тем лучше. В первую голову, для него самого. Не важно, что он там натворил, и чем перешел дорогу Французу, для него будет лучше, чем меньше останется напоминаний о нем в порту.
  У меня возникла интересная мысль, и я сразу ее подумал. Кто бы ни был тот парень с "васильковыми" глазами, по ходу он играет на другой стороне. Это не значит, что он жаждет Тимку спасти, но то, что он не желает помогать Французу, уже хорошо.
  Хуже то, что наведываться домой к Родникову Годзилла снова поручил мне.
  
  -Алло! - прошамкал старушечий голос внутри домофона.
  Когда человек вместо вопроса "Кто там?" говорит в домофон "Алло" это настораживает. С другой стороны внука почти неделю нет дома, это кого хочешь, выведет из равновесия.
  Из личного дела было известно, что Родников живет вдвоем с престарелой бабушкой. Родители неизвестно где. Когда я спросил подробности, Аблязова, ведущая делами подобного рода, ответила, что сочла вопрос слишком личным и не спросила. Даже год рождения бабушки не удосужилась правильно записать, дура. Судя по голосу ей лет 100.
  -Это с работы. Моя фамилия Гадалин, - сказал я в забрызганный засохшими слюнями микрофон.
  Почувствовав себя неуютно, обернулся. Штук десять бабок, сидевших на лавочке, под тяжелое молчание сверлили меня старческими провалившимися глазами, от них ощутимо веяло могилой. От неожиданности я поздоровался, мне никто не ответил. Спасла от неловкости тренькнувшая отворившаяся дверь.
  Я поблагодарил открывшую мне бабушку, но оказался не прав, это всего лишь выпорхнула наружу девочка лет 12-ти. На ней было белое и отчего-то сильно грязное платьишко.
  На мне по обыкновению была кожаная куртка, точно такая же, как у портовых пограничников, практически вечная вещь, и кожаная кепка. Я надвинул козырек на глаза, словно защищаясь от окружающего убожества, и скользнул внутрь.
  Родников жил на 4-м этаже в квартире, защищенной железной дверью откровенно кустарного производства. Хоть ее варили и на скорую руку, чувствовалось, вещь добротная, и она крепче, чем кажется.
  Когда я позвонил, и изнутри донесся быстрый топот легких ног, меня охватило дежа вю. Казалось, сейчас распахнется дверь и выскочит Тимка со своей дурацкой мальчишечьей улыбкой и непослушными торчащими вихрами.
  Однако когда дверь распахнулась, за ней обнаружилась старушка в перехваченном пояском цветастом халате и шерстяных носках на босу ногу.
  -Мне бы Тимофея Родникова! - обозначился я, что-то говорило мне, что напрасно я тут нарисовался, и снова я ошибся.
  Дежа вю посетило меня во второй раз, когда старуха ответила.
  -Он что дома? - не поверил я.
  -В своей комнате, - чинно подтвердила старуха.
  Неописуемая гамма чувств погребла меня. Во-первых, мне захотелось пойти и лично придушить его. Во-вторых, подспудно вздымалась волна сильнейшего облегчения, как при неожиданном справлении очень большой нужды, возникшей по истечении 10-ти дневного запора.
  -Можно пройти? - испросил я разрешения.
  -А вы кто? - подозрительно спросила старуха.
  -С работы.
  -Тогда проходите.
  Я прошел по коридору с лежащими вдоль стены пустыми целлофановыми кулями и натянутой вдоль стены веревкой, на которой сушилось стариковское исподнее, от одного вида которого хотелось блевать. Тимкина комната была закрыта, и я с излишней торопливостью пихнул дверь так, что он, распахнувшись, треснулась о стену.
  В комнате стоял диван, шкаф-купе и компьютер на столе.
  -Где он?- я чересчур резко повернулся к старухе.
  -А что? Нету?- она с интересом заглянула через меня в комнату. - Значит, ушел.
  Воздух в комнате был затхлый, в лучах солнца в нем застыл эрегированный столп пыли. Создалось ощущение, что комнату открыли впервые, по меньшей мере, за неделю.
  -Вы когда его видели в последний раз, бабуля? - излишне громко спросил я.
  -Сегодня какое число? - встречно поинтересовалась она, и когда я ответил, дополнительно уточнила, какой год.
  -Больше вопросов не имею, - обреченно проговорил я.
  Войдя в комнату, я опустился на диван, огляделся и увидел то, что был готов увидеть.
  Системный блок у компьютера отсутствовал.
  
  Флэшку я нашел на следующее утро.
  То, что она чужая, было видно за километр. На коротком хлястике висел крестик из светлого металла. Терпеть не могу крестов, ими у нас на таможенном складе пограничники отмечают контейнера для последующего усиленного контроля. "Очистить" груз в таком случае чрезвычайно сложно. Приходится бумаги писать по обе стороны, и отправителям, и получателям.
  Обычно раз в неделю я устраиваю субботник и выкидываю ненужный хлам: старые ручки, высохшие гелевые стержни, просроченные накладные, да и не просроченные тоже, те, о которых все забыли, у меня не филиал склада, чтобы хранить все это, и ящиков в столе всего три, один из которых занят под хранение чайных принадлежностей, включая литровую банку с конфетами, спрятанными от портовых крыс.
  Вид чипа, мирно почивавшего под шалашом запасных стержней, вызвал у меня невидимую миру нервную дрожь. Я смотрел на флэшку как на бомбу с часовым механизмом, на циферблате которого застыла последняя секунда.
  Можно было обманывать себя, что это одна из моих многочисленных флэшек с записанной порнухой, но я сразу узнал Тимкину флэшку, и даже вспомнил, когда он мне ее отдал. Это было на прошлой неделе, перед уик-эндом, не люблю, когда в последний рабочий день мне что-то суют по работе. Невольно держишь все это в голове, не самое лучшее времяпровождение для выходных дней.
  От неожиданности я даже не успел отвертеться. Как раз рассовывал по карманам пропуска, их у меня, как и у всех сотрудников БСК, штук пять, с разной степенью допуска в различные сектора порта, закрытые для обычного персонала. Тыкал в уши затычки от плеера, а тут как раз Тимка.
  В его поведении проскальзывало что-то девчачье, сказывалось отсутствие сурового мужского воспитания, пивка по вечерам, соленого словца, издевательского пошловатого хохотка. Даже невинная шутка вызывала у него румянец. При разговоре он кокетливо склонял голову набок, а когда говорил, делал движение лицом вперед, типично женский жест.
  Сейчас я вспомнил, что лицо у него было напряженное, с другой стороны, на все, связанное с Тимкой, так или иначе чисто психологически накладываются последние события. Разговоры с Омаром и Рубцом. Так что можно сказать, что все воспоминания о бывшем сотруднике носят напряженный характер. Лицо было напряженное, руки дергались, и вообще все лицо перекосило от нервного тика. Это конечно преувеличение, не было у него никакого тика, нормальный был парниша, веселый, любил в футбол гонять с другими парнями из соседних бюро на площадке за таможенным складом. Но факт остается фактом, теперь я не мог доверять даже собственным воспоминаниям.
  Припоминается, что он сунул флэшку, сказав, что там находится предварительная заявка на закупку следующего года. Закупочная кампания у нас как раз в сентябре, так что я, особо не удивляясь, сунул флэшку в стол. По "Радио ФМ" как раз прогнали модную песенку, что-то там про "Фак!", но мне по барабану, я английского не знаю, а драйв был мощный. Вот под этот самый бешеный ритм я флэшку и похоронил в своих залежах, а она умирать не захотела и всплыла в частоколе старых засохших стержней.
   Меня всегда удивляло, что вход для флэшки находится сзади девайса, это все равно, что в машину залезать через багажник. Я не слишком зеленый, чтобы сгибаться в три погибели, поэтому порт вывел вперед через шнур. Еще один шнур, у меня весь девайс опутан шнурами как голова медузы Горгоны живыми змеями.
  На мониторе высветилась надпись "Ваш USB-порт может работать быстрее", носившая ярко выраженный издевательский характер над скромными способностями моего девайса.
  Для чтения вновь установленного оборудования я без затей использовал "Windows commander 5.0", вещь морально устаревшая, удобство которой в порту ценили до недавнего времени двое, я и капитан порта Матросов, безвременно усопший.
  По воспоминаниям людей, знавших его лично, это был опасный для обычных людей фанатик, готовый загрызть любого вредителя на территории порта. После работы он лично обходил пирсы, а за ним медленно крался погрузчик, чтобы нанизывать на вилы пойманных нарушителей. Теперь он памятник. Когда я иду в управление порта, то всегда удивляюсь, почему его установили так, словно он отворачивается от порта и смотрит в сторону. Возможно, таким образом, скульптор выразил свое отношение, сказавши "Бог отвернулся от нас". С другой стороны, кто сейчас верит в Бога? Все правительство стоит с постными лицами со свечками на Пасху, но у кого язык повернется назвать их божьими людьми?
  На девайсе возник новый диск "F", и с самым малым трепетом я открыл его. Открылось две локальные папки. Одна обычная, озаглавленная как "Новая заявка". Другая носила название "Особой".
  Ох, уж эти особые папки. У Лопуха в такой лежал клип с негром с дрыном такой длины, что нигер с комфортом и в полной гармонии с окружающим миром мог отсасывать у самого себя.
  Все наши неприятности хранятся в таких особых папках. У меня возникло искушение, отправить искомое чудовище в корзину, а саму корзину очистить безвозвратно. Тривиальное решение, то есть решение, не имеющее обратного хода. Правда, хороший программист может реанимировать даже удаленный файл, но откуда в порту взяться хорошему программисту, с тех пор как Зайцев рванул за бугор.
  Я вздохнул и ткнул "enter".
  Файлов было несколько, и они раскрылись веером. Текстовые, рисунки в формате "jpg", сканированные документы "tiff" и даже видеофайлы в формате avi. Взбодренный тем, что экран не взорвался, я открыл первый попавшийся клип. И непроизвольно вздрогнул.
  Осунувшееся лицо человека на весь монитор. Синяки под глазами, похож на больного, о чем свидетельствует и заторможенная реакция. С полным равнодушием он заглянул мне прямо в душу. В глазах пустота и усталость.
   - What is your name?-раздался голос за кадром.
   - Alan Bell.
   - You policeman? Kop?
   - Agent of bureau for fight against weapon distribution.
  С языками у меня напряженка, и я собрался выключить просмотр, но за кадром словно этого и ждали, начали переводить. Все это походило на дурную постановку. Дергающаяся камера, монотонный голос переводчика.
  -Говорит, что его зовут Алан Бел, он коп.
  Спрашивал и переводил один и тот же человек. По-русски он говорил с грубым акцентом. Мне приходилось работать с иностранцами, акцент сильно отличался от всего услышанного ранее.
  - Пусть говорит, что знает!- потребовал кто-то.
  Опять по-русски, опять с акцентом, на этот раз я сразу вспомнил. Именно так гортанно говорили кавказцы.
   - Tell, Alan that you now feel.
   - I knew.
   - What did you know?
   - I knew that me today will kill.
  -Говорит, что знал, что его сегодня убьют.
  В этом месте я содрогнулся, потому что происходящее менее всего начинало напоминать инсценировку. Допрашиваемый тем временем продолжал.
   - Gil too something felt.
  - Who is Gil? Your wife?
  - Yes.
  -Говорит, что у него есть жена. Ее зовут Джил.
  После этого Алан Бел выдал длинную тираду по-английски, резко оборвавшуюся, когда он упомянул некоего Кевина.
  -Кто это?- поинтересовался переводчик, затем переведя ответ.- Кевин его сын. Про похороны что-то понес. Что вы ему дали?
  Камера вдруг отъехала, открыв вид на полицейского, лежащего на полу. На груди его стояла, придавливая к полу, нога в армейском ботинке. Я в испуге выключил просмотрщик.
  После просмотра я впал в озадаченный ступор. Это не значит, что я ничего не делал. Я истерично тыкал остальные файлы, уже будучи уверен, что ничего не найду.
  Никакого упоминания ни о Французе, ни об Омаре. Ни тем более о "небольшом дельце", которое Тимка им задолжал. Все, что мне попалось на глаза, так или иначе, касалось полицейской операции где-то в штатах. Можно сказать, на другой планете. Где штаты, а где мы.
  Для осмысления увиденного я открыл серию отсканированных страниц англоязычной прессы. Разрушенные видно бомбардировкой помещения, горы трупов. Кое-как одним пальцем я скопировал заголовки в "Сократ" и включил перевод.
  "Бойня в Сиера-Бей! Убиты полицейские!".
  Мне понадобилось время, чтобы уяснить, что речь идет не о многочисленных разрушенных взрывами зданиях, а об одном разрушенном здании какого-то отеля.
  В длинной веренице траурных фотографий обнаружился и Алан Бел, агент БАТО, агентства по борьбе с распространением оружия. Действительно убитый. Предчувствия его не обманули.
  Я сличил фотографию, лишний раз убедившись, что действительно видел не инсценировку, а реальный допрос полицейского неизвестными бандитами.
  Это сильно заинтриговало меня, что я, позабыв и о Французе, и о его верном оруженосце Омаре, стали выискивать на флэшкарте все об агенте Беле, задействовав поисковик по имени.
  Я видел снимки гроба с его телом. Я видел, как его опускали в могилу. И даже прочитал слова маленького Кевина. На вид ему было не больше пяти лет, и он был одет как взрослый, в костюм и галстук. У нас таких маленьких на похороны не берут. У американцев наоборот. Они ничего не скрывают и слывут довольно безжалостными людьми с точки зрения морали, господствующей во всем остальном мире.
   Так вот маленький Кевин вел себя довольно мужественно (ох и намучился я с этим переводом!), впоследствии, оказалось, что он по-детски не понимал, что такое смерть, как не понимал, что его отец умер, и он больше его никогда не увидит.
  Так вот, когда гроб опустили в могилу и стали закапывать, Кевин спросил:
  -Зачем они это делают? Как папа выйдет оттуда?
  Я не курю, но в этот момент мне нестерпимо захотелось сигарету.
  -Что с тобой? На тебе лица нет, - сказала Блондинка.
  Не отвечая, я вышел в туалет. Курильщиков не было, а в открытое окно задувал прохладный и даже льдистый бриз с моря.
  Из задумчивости меня вывела боль в сжатом кулаке. Разжав, я обнаружил флэшку. Я даже не помнил, как вынул ее, и как она оказалась в руке.
  Мне нужен хороший переводчик, понял я. Хороший переводчик у меня был.
  
  Андрея Петыша я знал еще до аварии, когда он работал в порту морским инженером. Уже тогда я знал, что он образумится и сбежит из нашего гадюшника. Так, в конце концов, и случилось, но этому предшествовали обстоятельства трагические, леденящие кровь и в какой-то степени переходящие в нескончаемый кошмар, хотя допускаю, что если бы не они, связь с Петышем я бы давно потерял. Произошедшее объединило нас, сковало якорной цепью, обрекая на вечную вялотекущую дружбу, имеющую характер странноватый, но ко многому обязывающий.
  Петыш был программистом от бога, не таким конечно как Зайцев, тот вообще феномен, такие рождаются один на миллион, но тоже не пальцем деланный. При этом походил он на программиста- ботаника так же, как примерно Рубец на доброго самаритянина. Петыш с детства активно занимался спортом, имел пояса айкидо, самбо, карате, и я помнил его еще молодым здоровым и полным сил. Минька говорил, что коэффициент здоровья надо измерять в "петышах", сглазил, блин.
   В один из солнечных летних дней, который только прикидывался счастливым, Петыш вскрывал пришедший контейнер, когда из-за расцепки строп башенный кран уронил на него 18 мешков с цементом с высоты пятиэтажного дома.
  Изломало его тогда страшно. Самые немыслимые переломы костей, включая позвоночник, разрывы внутренних органов. Полгода его резали и зашивали, зашивали и резали, и это время он провел большей частью на том свете, чем на этом. Еще полгода шла реабилитация. Когда он спустя год вернулся, народ содрогнулся. Вместо симпатичного гладкокожего молодого парня перед нами предстал хромой перекошенный Квазимода с кучей шрамов.
  Несмотря на всю трагичность ситуации, она не являлась чем-то исключительным. В порт все приходили если не молодыми, то здоровыми, а уходили годными лишь для кладбища. Порт перемалывал людей своими чугунными жерновами, ему было все равно кого жрать, но как Минотавру двух быков в сутки он должен был поглотить.
  Законченный инвалид порту был без надобности, он предпочитал сильных и здоровых, посему он вышвырнул Андрюху за ворота и забыл. А я не смог.
  Наши отношения нельзя было назвать дружбой в обычном понимании. Я не знал, где он живет и с кем, но стоило мне набрать номер, как Петыш представал передо мной с такой будничностью, точно мы виделись вчера, хотя пауза между встречами иногда измерялась месяцами.
  Когда мне понадобился переводчик, я сразу подумал о Петыше. Альтернативы ему не было. В свое время он вплотную занимался адаптацией англоязычных программ, так что знал язык так же хорошо, как и программирование.
  Сколько лет знаком с уже послеаварийным Петышем, но, увидев, каждый раз мысленно содрогаюсь. Он стоит на лестничной площадке, кособокий, точно грозящий сложиться параллелепипед, для пущего устрашения тело его периодически содрогается. Позвоночник его перебит и держится на титановой пластине.
  -Так и будем пялиться, товарищ инженер? - вопрошает он.
  Я пригласил его в "компьютерную", она же спальня в едином лице.
  -Да, инженера в порту не жируют!- сакраментальным тоном заметил Петыш. - Все та же "однушка", ничего не меняется.
  -Ничего!- с готовностью подтвердил я, демонстрируя коньяк "Морской" крепостью 45 градусов.
  Демонстрация незамедлительно перешла в дегустацию.
  -Ближе к делу, - поторопил Петыш.- У меня времени в обрез, ты знаешь.
  Я знал. Хорошие программисты нарасхват. Не было месяца, чтобы Петыш не работал на 3 фирмы одновременно.
  Посему я протянул ему флэшку, которую ему удалось взять со второй попытки. Не Тимкину, та была надежно захерена, уже другую, скопированную. Многие материалы оказались без перевода, и мне захотелось узнать, с чего же все началось и почему так плачевно закончилось.
  Кроме видеоматериалов и отсканированных газетных страниц имели место совсем непонятные файлы. Я еще не слишком хорошо понимал, зачем мне все это, но жаждал узнать, что это.
   Все-таки у Петыша было чутье, и он сразу открыл странные файлы.
   -Похоже на переписку on-line,-с ходу определил он.
  -Что-то типа чата? - сделал я глубокомысленное предположение, на самом деле этим мои глубокие познания в современном цифровом мире и исчерпывались.
  -Бери выше! Интернет-сообщество! - Петыш подчеркнул разницу поднятием указующего перста.- Интернет-сообщество это такое общество болтунов, сидящих по всему миру у мерцающих мониторов и пишущих всевозможную ахинею чисто от нечего делать и не показаться не такими сытыми бездельниками, какими они являются на самом деле. Средний портрет их не утешителен. Они сидят у девайсов в семейных труселях, потеющих в том месте, где зад прикипает к креслу. Ковыряют зубочисткой во рту. Пузико от неоправданного употребления пива. Хондроз в правой руке от бессистемного посещения порносайтов.
  Они обожают вешать на все ярлыки и сами верят в них, потому что мир так им кажется не таким непонятным, стало быть, его можно бояться меньше. Это мнение большинства и не всегда оно оказывается, во-первых, мнением большинства, а во-вторых, правильным.
  Я никогда не верил мнению большинства, потому что нет никакого мнения большинства. Есть мнение группы авторитетов, которые усиленно пиарят его на всех форумах, и вот тогда к нему присоединяется мнение могучего стада, у которого никогда не было да и не будет своего мнения.
  -Круто ты их припечатал! - одобрительно заметил я.- Хотя насчет порносайтов я с тобой не согласен. Оно не является бессистемным. Например, у меня своя система.
  -Жениться тебе надо!
  -На мою зарплату мне жену не прокормить.
  -Другие же кормят.
  -Кто бы говорил. Сам из порта сбежал.
  -Я не сбежал, а меня выперли. А ты беги. Что тебя держит?
  И он завел обыденную бодягу. Что пристроит меня в одну из фирм, что у него есть незамужняя знакомая (или разведена, фактура варьируется). Сначала я буду получать тысячу бакинских, а потом как пойдет, но у меня пойдет, потому что голова у меня золотая, и меня не ценят разве что идиоты в порту, но они никого не ценят, кроме себя. Зарплата, например Гендонова 30 лимонов в месяц.
  -Не мели ерунды! Официально он ничего не имеет! - вырвалось у меня.
  -Ну, это официально. А ты откуда знаешь? - он подозрительно уставился на меня, пьяный он становился подозрительным и прилипчивым. - Имеешь посторонние источники информации? - и тут же подозрительность сменилась излишним воодушевлением. - Кстати, информация дорого стоит. Кое-кто у вас в порту делает на этом ха-арошие бабки!
  Очень кстати я вспомнил, что про Петыша болтали, что он связан с бандитами, и что связи с портом он не утратил.
  Резкая смена настроения указывала на достижении Петышем нужной кондиции алкогольного опьянения. Побочным эффектом аварии стало то, что двухметровый лось и бывший спортсмен пьянел в стельку от полбутылки коньяка. Было не совсем ясно, благо это или нет. С одной стороны расходов на то, чтобы напиться, меньше, но с другой, можно выболтать лишнее.
  Мне стоило немалых трудов убедить пьяного Петыша в отсутствии дополнительных источников информации, и что все, что знаю я, знает последний докер Радика Булатова. От них, кстати, и узнал, не от Радика конечно, а от докеров.
  -Жаль! - грустно констатировал Петыш, глянув на меня как на отработанный бесполезный элемент.- В этом отношении, извини, ты бесперспективен! - ему удалось произнести сложное слово с третьей попытки.- Вот Заяц был ходок! Умнейшая голова, он не опускался до ваших закладок, он через главный девайс управления порта работал!
  -Ну, ты это хватил! - сказал я.
  -Чего хватил?- загорячился он.
  Пьяный он был горяч. Возникла актуальная мысль, что он сейчас махнет коромыслом и нанесет, как его там, тамацу-кицу. Он как-то говорил, что к ключице достаточно приложить усилие в нужном месте всего 700 грамм, и она треснет как тростинка.
  Петыш наклонился ко мне и доверительно зашептал, оглушая выхлопом коньяка и чесночного сала, которым мы по привычке закусывали коньяк с незапамятных еще времен. Интеллигентные же люди.
  Он сказал мне в самое ухо:
  -Никому не говори, только Заяц с собой 18 лимонов бакинских в Германию увез.
  Я отшатнулся, демонстративно вытер слюну из ушной раковины, чтобы не было воспаления.
  -Дали бы ему увезти, и за меньшее из-за бугра доставали,- стоял я на своем.
  -Зуб даю! - Петыш раскрыл пасть с кучей золотых зубов взамен выбитых.
  Огромных трудов стоило переместить его ближе к интересующей меня теме.
  -Перевод нужен! - уразумел Петыш. -А на хера. Сократ же есть. Можешь его даже не скачивать. Там опция в яндексе есть.
  -Вещь тонкая, могу упустить детали.
  -Не пойму, зачем тебе это?
  -Я тебе заплачу!
  -Вот еще! - но деньги Петыш взял.
  Договорились, что перевод он пришлет на адрес электронной почты.
  Словно дождавшись окончания переговоров, Петышу позвонили на сотовый. Судя по обрывкам разговора, за ним приехала машина. Он выяснил марку и номер, и мы стали прощаться.
  Уже уходя и стоя у открытой двери в подъезд, Петыш сказал:
  -А ты хитрый, Сэм. Как ты от темы с Зайцем ушел!
  -Не уходил я никуда! Тут я!
  -Не спорь, ушел. Да я ведь все помню. Вы были друзьями, лучшими, самыми близкими друзьями.
  Я постоял у открытой двери, слушая затихающие шаги и ловя стылый сквозняк разгоряченным лбом.
  Да, мы были с Зайцем закадычными друзьями. Но только в начале.
  
  Меня разбудила чарующая мелодия, которую я ненавидел всеми фибрами души. Я разлепил слипшиеся в клею веки и непонимающе разглядывал радугу на потолке.
  Сотовый продолжал трындеть, озаряя рождественскими всполохами убогую берлогу. Он лежал на комоде с намертво заклиненными ящиками, нарядный словно гроб.
  Я кое-как сполз с кровати и двинулся навстречу неизбежности. Мои же собственные движения виделись мне неестественными, словно шагать пыталась змея - медянка.
  На экранчике высветился совсем уже невообразимый номер.
  -Алло, суки! - зло сказал я.
  -С вами говорят из пункта охраны. У вас в бюро сигнализация сработала. Возможно несанкционированный доступ.
  -А я тут при чем? - возмутился я. - Высылайте опергруппу или чего у вас там положено.
  -Согласно СТП - стандарту порта, присутствие морского инженера обязательно.
  Перспектива ехать в порт, на ночь глядя, душу не грела, и я сделал отчаянную попытку убрать из-под удара собственную попу.
  -Я не дома! - ляпнул первое, что пришло в голову, даже раньше, еще до того, как мысль попала в мозговую извилину, и я успел понять, что это бред.
  -Как это не дома? - впал в ступорозное состояние дежурный. - А с кем же я сейчас говорю?
  -Я телефон перевел! - невинно пояснил я.
  Уверенности прибавилось, когда я понял, в каком направлении врать дальше, но весь кайф поломал ворвавшийся по параллельной линии рев раненого медведя. Вернее, Годзиллы.
  -Попой чуял, что надо подключиться, - проворчал он. - Сэм, не валяй дурака, за тобой уже машина вышла! Что я должен все за вас решать? Может еще яйца за вами на поворотах заносить?
  Откровенно говоря, я бы предпочел, чтобы это делала Дашка.
  -Кофе хоть можно попить?
  -В порту тебе все будет: и кофе, и какава с чаем. Постой, ты же кофе не пьешь? Зубы не заговаривай. Люди ждут. Да, еще. Мне не звонить, если только у вас в бюро не лежит труп Гендонова.
  Понятно. У Годзиллы молодая жена, звонок его оторвал, теперь снова на нее залез, подлец.
  И я побежал в туалет. Каждому свое. Пр-роклятые годы.
  
  У двери в бюро на деревянном старом стуле сидела женщина из охраны, одетая в шинель без погон.
  -Без вас не стали вскрывать, - пояснила она.
  Со мной поднялся еще крепкий мужчина в тонкой полотняной накидке. Гражданская одежда не могла смутить, любого, но не меня. Особый отдел.
  -Есть ключ? Открывайте! - он говорил односложными предложениями, ясен перец, привык ротой командовать.
  Бегло осмотрев дверь и не найдя внешних повреждений, я отпер дверь и вошел первым. Свет уже горел, выключатели были снаружи в коридоре, и я их включил первым делом. На ближнем столе лежал журнал учета, я вписался, поставил дату и час, как положено.
  -Посмотрите, ничего не пропало? - спросил особист.
  Я оглядел комнатенку. Что там творится в столах, хрен его маму знает, но если бы я залез воровать, то первым делом слямзил бы пару сканеров, они плоские, легко унести, и дорогие. Ну и материнские платы из девайсов повытаскивал. Они внутри порта со свистом уйдут, даже не надо будет через проходную перебросы организовывать.
  Я сначала почувствовал сквозняк и поспешил с него уйти, у меня очень чувствительный нос, знаете ли, чуть что, сразу насморк, а уже потом поднял глаза. Так и есть, форточка открыта.
  -Форточку сквозняком открыло, занавески задергались, вот датчики движения и сработали,- пояснил я.
  -Все то вы знаете. Почему форточку на щеколду не закрываете? Столько народу по тревоге из-за вас подняли.
  -Можете жаловаться начальству, - спокойно сказал я, уж я то знаю, как с ментами портовыми разговаривать.
   Особист пообещал докладную написать, вот и славно. Кто у нас был во вторую смену. Валек? Вот и чудесно. Попа у него большая, можно большой кол забить.
  Некоторое время ушло на составление и подписывание протоколов. Когда я в 10 местах подтвердил, что ничего не пропало, меня оставили в покое. Можно было в наглую потребовать отвезти меня туда, откуда взяли, менты с морскими инженерами предпочитали не связываться, но я глянул на часы и передумал. 4 утра. Пока доеду, уже обратно ехать, а я тут уже на месте.
  По большому счету мне только Годзиллы дождаться, отгул уже заработан. Доложиться, вернее, заложить Валька и отбыть на законный отдых.
  Возможно, я расслабился и задремал, но внезапно тишину нарушил звук отрывочного удара, раздавшегося из коридора. Подскочив от неожиданности, я не стал орать "Эй, кто там?". Потому что там никого быть не могло. После 12 ночи и до 7-ми утра коридор второго этажа на всем протяжении в 100 метров пустует.
  Свободу маневра часто используют крысы. Сам как-то гнал одну до поворота на лестницу. Портовые крысы настоящие мутанты. Здоровые, размером с небольшую собаку, и абсолютно черные, как кляксы. Передвигаются они также странным не встречаемым более нигде способом, сворачиваются кольцом и катятся.
  Вот за таким черным шаром я и бежал метров 30. Интересно было, как он покатится по лестнице. Вверх или вниз. Но когда я добежал, лестница оказалась девственно чиста. Напрасно я прислушивался, не доносилось ни шороха, ни постукивания острых коготков. Крыса исчезла, растворилась.
  Валек уверял, что это был призрак крысы и вообще ночью в порту правят привидения. Они ходят по коридору, трогают ручку нашего бюро, а когда выглядываешь, то никого нет.
  Я не верил в эти россказни, своей тени не пугался, а все ужасы списывал на гуляющий по коридорам сквозняк и плохо приоткрытые шпингалеты, на которые накладывалась гнетущая атмосфера ночной смены, когда дежурный остается в одиночестве на целом этаже, один на один со своими страхами.
  Но не в этот раз. Услышав стук в коридоре, я вспомнил, по какому поводу здесь нахожусь. Это я ментам наврал, а сигнализация могла сработать на попытку настоящего проникновения. А что если злоумышленники еще здесь. На память пришли слова Блондинки о парне с васильковыми глазами убийцы.
  Я выдвинул ящик стола и достал отвертку "Имбалайзер" с 15-сантиметровым жалом. Вещь в хозяйстве совершенно бесполезная, произведенная буржуями явно по ошибке и прихеренная мною как раз для таких случаев. Стоит признать, что подобный случай произошел со мной впервые.
  Выйдя в коридор, я испытал сильное облегчение, которому сам же удивился. Я считал свои нервы крепче. Прямо за дверью на полу лежал стул, принесенный и забытый вахрушкой. Дерево рассохлось, и было неудивительно, что сквозняку удалось его уронить.
  Подняв стул и прислонив к стене, я решил исключить подобные случаи впредь, для чего надо было закрыть форточку. Встав на специальную подставку, я прикрыл форточку и защелкнул щеколду.
  Рефлекторно опустив взгляд, я впал в состояние, близкое к шоку. На подоконнике с внешней стороны окна зиял отпечаток ботинка.
  Надо отдать должное, я быстро от него оправился. Первым делом закрыл и дверь на щеколду. Она у нас железная, так что можно было считать себя в безопасности.
  Ощущения явной опасности меня покинуло, умом я понимал, что кто бы он ни был, вор давно ретировался. Скорее всего, спрыгнул вниз на газон при первых завываниях тревожной сигнализации.
  После исчезновения Родникова имело место быть вторая попытка проникнуть в офис незнакомых людей. Первым был убийца с васильковыми глазами, он унес системный блок. За ним пришла очередь ночному гостю.
  С другой стороны это мог быть один и тот же человек. Сначала он унес блок, но что-то там не нашел и вернулся.
  Он вернулся за флэшкой!
  Меня кинуло в жар. Я был на таком взводе, что последовавший телефонный звонок подбросил меня на месте. Надрывался оставленный на столе бесхозный сотовый. Некоторое время я неадекватно воспринимал действительность. Чем еще объяснить, что я был уверен, что это звонит "Василек".
  Однако когда я подошел и глянул в светящееся табло, то испытал ни с чем не сравнимое облегчение, которое немедленно выразил в потоке ругательств в адрес абонента.
  -Что с тобой? - спросил Петыш.
  -Ничего. У меня стул упал.
  -Какой стул?
  -Слушай, Андрюха, тебе никто не говорил, что хакеры странные люди. Сейчас между прочим 4 утра!
  -Я тебя разбудил? Прости.
  -Разбудил, только не ты, - примирительно проговорил я.
  Я коротко обрисовал ему ситуацию, по своей привычке оболгав ее процентов на 90. След на подоконнике в рассказе отсутствовал.
  -Значит, не разбудил, и этого греха на мне нет. Прости, Сэм, я так увлекся, что не заметил который час. Если бы ты знал, что я раскопал! Но сначала скажи, ты сам просматривал файлы, перед тем как мне отдать? Что ты сам думаешь?
  -Я не люблю насилие. А что ты такой возбужденный?
  -Бойня в Сиера-Бей действительно произошла в августе прошлого года. Погибло куча народу.
  -Ну и что. Теракты повсюду, каждый день кто-то гибнет. Мир рехнулся.
  -Мир, может, и рехнулся, но мы столкнулись с протрясающим материалом. Откуда он у тебя? Я боюсь за тебя, Сэм.
  -Постой. Я не понял, ты восторгаешься материалом или боишься за меня? Чего больше? И вообще, при чем здесь я или ты? Это же год назад было. Тем более где-то далеко, за океаном. К нам не имеет никакого отношения и иметь не может.
  -Кто тебе сказал? Абонент находится здесь, в Алге! Материал получен абонентом недавно. Последний 4 дня назад! Признайся, ты ведь для этого мне его отдал, чтоб я определил лажа ли это? Как вообще все это к тебе попало?
  -Это не мое, а одного товарища, - пролепетал я, что-то мне не нравился экстаз старого друга.
  -И где этот товарищ?
  -Неважно.
  -Но это ведь не ты?
  -Боже упаси. А почему ты спросил?
  -Понимаешь, это может быть опасно. Судя по всему, твой неизвестный товарищ получил по мылу видеоматериалы жуткого преступления, совершенного самым диким террористом, которого только можно представить. Ты что-нибудь слышал о Кошмареке?
  -Смешное имя, - тихо проговорил я.
  -Значит, не слышал, если так говоришь. Так вот, я просмотрел твои файлы от корки до корки, потом всю ночь лазил по Интернету, и сделал потрясающее открытие. Обычно съемки терактов показывает канал Аль-Джазира. Так вот, ничего подобного канал по трагедии в Сиера-Бей не транслировал! По ходу ни один канал в мире или вэбсайт не имеет таких материалов! Это эсклюзив! Такое мог прислать только непосредственный исполнитель, он же убийца! Алло, ты слышишь? Такое может быть, чтобы твой неведомый товарищ переписывался по мылу с самим Амиром Али Саташем, которого спецслужбы всего мира иначе и не называют, кроме как, исключительно, Кошмарек. Только должен тебе заметить, дорогой Сэм, никакой это не Кошмарек, а самый настоящий леденящий душу Кошмар!
  
  3.
  
  Бойня.
  
  Город Грин Бэй.
  Центр округа Браун. Штат Висконсин.
  
  Когда Андрей Петыш заявился ко мне на следующий день и вернул флешкарту, уже снабженную подстрочечным переводом, то честно предупредил, что это будет тяжелым ударом для неподготовленной психики. Также выразив сомнение в целесообразности просмотра как такового.
  -Тебе оно надо? - резонно вопрошал он.
  Но напрасно он взывал к здравому смыслу, вещи для меня не достижимой. Посоветовав начать хотя бы с текстовых файлов, чтобы знать, к чему готовиться, Петыш отбыл, а я засел за девайс.
  Текстовые файлы на 90 процентов состояли из отсканированных страниц прессы, в основном "Green Bay Press-Gazette". Я сначала обозревал оригинал, затем начинал читать подстрочечник.
  Соблюдая порядок, рекомендованный Петышем, погрузился в чтение. И вот до сих пор не уверен, а был ли я прав.
  
  "Изначальной ошибкой, приведшей к ужасающим последствиям, было поручить арест Кошмарека агентам бюро с незаконным оборотом оружия (БАТО), а не ФБР. Не их вина, что они не имели реального представления о тех, с кем им придется иметь дело"- писал некий Акерли Дейвис. - "Кошмарек, он же Амир Али Саташ, лидер радикальной группировки "Сумитские волки", никогда продажей оружия не баловался. Он его применял. В "Аль-Каиде" он очень быстро продвинулся на первые роли. Убитый Усама бен Ладан его ценил. Его почерком являлось то, что он всегда с чрезвычайной легкостью совершал убийства".
  
  Более подробно о личности Кошмарека я прочел у другого автора, Кенрика Миллера.
  "Даже земляки-сумиты называли его волком на двух ногах. Считать безжалостным было бы ошибкой. Это слово подразумевает присутствие некоего рудимента жалости, в дальнейшем атрофированного. Жалость в Кошмареке отсутствовала изначально. Впервые он совершил убийство в 12 лет, хладнокровно повесив своего сверстника-односельчанина. Для мусульман хуже смерти от повешенья может быть разве что смерть от переедания свининой, так как удавленники в рай не попадают ни при каком раскладе.
  В 15 Кошмарек сколотил группу таких же отморозков, в дальнейшем назвав ее "Сумитские волки", делая деньги на разбое и продаже ворованной нефти, но масштаб оказался слишком мелким. Быстро пришло понимание, что настоящие деньги дает лишь террор. Кошмарек сблизился с лидерами Аль-Каиды, которые по достоинству оценили его организаторский талант и волчью безжалостность, а также вызвал доверие сам Кошмарек, не скрывающий, что ему нужны лишь деньги, за это он готов качественно и в срок выполнять задания любой сложности.
  Несколько месяцев Кошмарек проходил стажировку в Афганистане и Пакистане, где затем сам готовил шахидов-смертников на базах террористов. Затем он переместился в Европу, легко и практически легитимно перемещаясь в странах Шенгенской зоны. Он занимался организацией терактов, для чего вербовал верных джихаду фанатиков и снабжал их оружием. Покуражившись в старушке Европе, отправив на тот свет десятки ни в чем не повинных гражданских, многие из которых понятия не имели ни о "Сумитских волках", ни о декларируемых ими целях, Кошмарек, наконец, попал под пристальное внимание Интерпола. Едва это произошло, он исчез. Амир али Саташ по свидетельству очевидцев славился звериным чутьем на опасность".
  
  Далее шли статьи, где муссировались слухи, куда мог податься международный террорист. Большинство склонялось, что он уехал в Иран, а он, словно издеваясь над домыслами, пересек океан и добрался до берегов озера Мичиган, где всплыл в городе Грин Бэй.
  
  Следующей шла заметка некоего Текса Вильямса. Рукой Петыша на полях была сделана пометка с пожеланием приглядеться к написанному этим криминальным хроникером. "Умный, собака",- приписал Петыш.
  "В БАТО из местных источников в криминальных кругах стало известно, что Кошмарек собирается приобрести в Грин Бей крупную партию оружия у подпольного торговца по прозвищу Пепе. Пепе работал на Гари Робинсона по прозвищу Мексиканец, который заправлял всей тайной жизнью Грин Бэй.
  Сделка должна была состояться в ресторане отеля Сьерра Грин Бэй. Вернее, здесь должна была состояться встреча Пепе и человека из банды "волков". В БАТО решили захватить обоих и вытрясти из террориста место, где скрывался Кошмарек.
  Фотографией Амира али Саташа Интерпол не располагал. Вернее, их оказалось слишком много, и на всех разные люди. Из привычек головореза была известна лишь одна, он часто убивал выстрелом в горло. Имея частые контакты с представителями силовых структур, Кошмарек предпочитал бить в незащищенные бронежилетом места.
  Руководство БАТО, уверенное, что на встречу сам Кошмарек явиться не осмелится, людей задействовало по минимуму, мотивируя это возможной утечкой информации.
  Руководил операцией специальный агент Джек Фиск. Непосредственное наблюдение за отелем вели трое агентов. Агент Алан Белл находился снаружи, в кабине "импалы". Фасад здания отеля "Сиера Грин Бэй", как мы все знаем, выходит на площадь, где также находится здание суда округа Браун, публичный музей Невиль и стадион Хоннес. Машина агента была припаркована рядом с кассами стадиона, создавая таким образом идеальные условия для наблюдения.
   В операции участвовали еще двое агентов. Кристоф Уольц и Кевин Хелоран находились в 330 номере отеля, наблюдая за показаниями аппаратуры слежения, заранее установленной в зале ресторана. Алан периодически связывался с ними, чтобы получить дежурный отчет, что все нормально.
  Ни черта не было нормально!"
  
  Некоторые детали операции тоже нашлись у Текса Вильямса. Похоже, криминал на самом деле был его коньком.
  "Основанная группа захвата была укрыта неподалеку. В ста метрах от отеля дежурил автобус с полицейским спецназом SWAT.По сигналу Джека Фиска спецназ врывался в отель и пеленал террориста. В лицо его никто не знал. Осведомитель выразился о нем более чем туманно, заявив, что он похож на выходца из арабских стран.
  Так что решили начать захват после того, как он подсядет за столик к Пепе. За этим и следили Уольц и Хелоран, которые должны были сразу информировать Фиска.
  Проверяющие затем констатировали, что операция была спланирована неплохо".
  
  Пользуясь рекомендацией Петыша, в этом месте я включил сцену допроса Алана Бела и, чтобы вновь внутренне содрогнулся от мучительно выпотрошенного взгляда агента. Стоило ему заговорить, за кадром зазвучал голос Андрея, заглушивший сумитского переводчика. Так и представилась картина, как он сидит ночью у мерцающего монитора и бубнит в микрофон.
  
  -Как твое имя?
  -Алан Белл.
  -Ты полицейский? Коп?
  -Агент бюро по борьбе с торговлей оружием.
  -Рассказывай, Алан, что ты сейчас чувствуешь.
  -Я знал.
  -Что ты знал?
  -Я знал, что меня сегодня убьют. Джил тоже что-то почувствовала.
  -Кто это Джил? Твоя жена?
  -Да. Она встревожилась, спросила, что со мной. Я ее успокоил "Все окэй, девочка!", а сам подумал, что Джил о моей смерти сообщит маршал Штоф. Когда он позвонит, у нас такой симпатичный мелодичный звонок, и когда Джил откроет, она улыбнется.
  -Какая честь, Эрвин! Но Алан еще не пришел, вам придется подождать.
  Возможно, она еще пошутит.
  -Надеюсь, он не приревнует нас и забудет свой "кольт" на работе!
  Маршал Штоф будет шумно сопеть, не спеша заходить в дом, ведь раньше ему лишь однажды пришлось сообщать подобное, еще совсем молодым полицейским. И тогда вдова Тенненбаум в гневе плеснула ему горячим кофе в лицо. Он чуть без глаз тогда не остался, и многократно пересказывал эту историю своим подчиненным, словно оправдываясь, что из двух молодых полицейских не повезло не ему.
  Но Джил уравновешенная женщина, она не будет плескаться кофе, она даже не станет кричать. Она молча уйдет в ванную, чтобы никто не видел ее слез. Она стильная женщина и не позволит, чтобы эмоции портили ее безупречный стиль.
  А Кевину они не скажут.
  -Кто это?
  -Кевин мой сын. Ему 4 года, его увезут к матери Джил и на похороны он не пойдет".
  
  В первый раз я выключил после этой фразы.
  
  "Ненавижу это место, - продолжил Алан.- Мой пост был перед зданием "Сиера Грин Бэй". 8 этажей, на левом фронтоне сверху вниз надпись с названием отеля и замысловатой эмблемой, схожей с ящерицей. Все как на ладони.
  -Какой у вас план операции?
  Алан повернул голову, кадр дернулся, показав, что коп лежит на полу, в окружении чужих шнурованных ботинок.
   -Операция спланирована из рук вон плохо. Вернее, плана никакого не было.
  -Врешь, собака!
  За кадром кто-то спросил не по-английски. Тут же влез голос Петыша, подтвердившего догадку, что говорят по - сумитски. Один предложил сделать еще укол, другой отказался, сказав "Сдохнет".
  Алан продолжал, словно находился в кабинете у психотерапевта, а не был захвачен террористами. Он уже не понимал, где находится.
  - Я не считаю себя мнительным человеком, но сегодня утром все валилось у меня из рук. Утренний кофе пересластил, тосты пережарил. Когда перекладывал запасную обойму, то случайно выронил патрон, который не замедлил закатиться под раковину, откуда я не сумел, да и не захотел его доставать.
  Но самое странное произошло ночью, когда я увидел сон, что разбился в машине. Я сидел в той самой "импале", в котором находился сегодня утром, зажатый искореженным рулем и сдвинутым сиденьем, наблюдая сквозь согнутую "баранку" ослепительно белые кости свои ног, проткнувшие брючины и расщепленные словно щипцами для колки орехов.
  Необходимо было позвать на помощь, но я даже не мог вздохнуть. Я хотел крикнуть Уольцу или Хелорану, коллегам по отделу БАТО, пока не увидел их. Два трупа сидели на заднем сиденье с изуродованными головами, словно пропущенными через мясорубку. Кабина была залита кровью. Жуткий душ лился даже с потолка".
  Алан передохнул и продолжил:
  "Под впечатлением от кошмара я находился все утро. Когда разносчик бросил под дверь свежую газету, подумал, что это последняя газета. Молочник оставил бутылки - это последние бутылки".
  
  Текс Вильямс написал:
  "Совершенно другими глазами я смотрю на пустынную площадь перед отелем с застывшей парой автомобилей, стоящей здесь с истока времен. Точно также все было 2 августа в 12 часов пополудни. Ничего еще не случилось, преступление не совершено. Картина дикая, потому что все уже произошло, и ничего не изменить, остается лишь следовать уже прописанной свыше канвой событий. Ужас сковывает сердце, стоит только представить, что случилось в тот проклятый Богом день, и что вытворили волки, лишь по недоразуменью принявшие человеческий облик".
  
  "Надо будет обязательно сходить завтра к своему психоаналитику", - озабоченно говорит Алан Бел в камеру. Взявшие его в круг бандиты тихо посмеиваются.
  -Ах-да, у меня же не будет никакого завтра,- опровергает агент себя".
  
  День 2 августа расписан по минутам. Известно, кто из агентов, где находился, какие события происходили, даже, на первый взгляд, незначительные.
  
  12.03 К парадному входу отеля подъехал потрепанный "додж" пикап, но из машины никто не вышел. Вероятно, это напрягло агента, нервы которого и так находились на пределе. С места он видел лишь размытый силуэт на месте водителя. Алан сразу связался с руководителем операции старшим агентом Фиском.
  
  Далее радиопереговоры (реальная запись, голос Андрюхи за кадром).
  
  Бел. Джек, тут у отеля засветился "додж" - пикап номер...,- он продиктовал номер.
  Фиск. Не понимаю, чего тебя так заинтересовало это старье. Пепе не станет ездить на такой развалюхе.
  Бел. Это может быть один из "волков" Кошмарека.
  Фиск. Ты забыл, они договорились встретиться в ресторане?
  Бел. "Волки" чрезвычайно умные твари. Возможно, они проверяются. Тогда мне лучше исчезнуть, пока они меня не засветили.
  Фиск. Оставайся на месте, ковбой. Сейчас пробили номер. Он местный, принадлежит Полу Нортону, фермеру. Возможно, он приехал перекусить.
  Бел. Он из машины не вышел! Что-то здесь не так! У меня дурные предчувствия, сэр.
  Фиск. Вероятно, ждет подружку. И не говори мне больше о своих предчувствиях, Алан. Это, по меньшей мере, не профессионально.
  Бел. Сэр, прошу разрешения проверить у него документы.
  Фиск. И засветить всю операцию? Не будь идиотом, сынок. Все на мази. Возьмем мы этого "волка", хвостом вильнуть не успеет. Приказываю оставаться на месте!
  Алан выключает рацию, но запись продолжается. Слышно, как агент чертыхается и говорит "Боже, с какими тупицами приходится работать". Он включает рацию, чтобы связаться с агентами в 330-м номере.
  Бел. Как вы там, парни?
  330.Нормально.
  Бел. Что показывают по кабельному?
  330.Ждем. Брата еще нет.
  Бел. Вы там долго сидите, можете в бар сгонять за парой гамбургеров, я предупрежу в случае чего.
  330.Ничего не надо.
  Бел. Ну, не надо так не надо. Хотя странно, чтобы вы, запертые в четырех стенах с прошлого вечера, не хотели пожрать. Особенно, на тебя, Хелоран, не похоже".
  
  Текс Вильямс продолжает конструировать произошедшие события, дело в том, что полицейские назначили операцию на 13.30, но Кошмарек опередил их. Так получилось, что свою операцию он начал гораздо раньше, и уже в 12 она шла полным ходом.
  Предоставим слово Тексу.
  "Не похоже" - ключевое слово, должно быть, абразивом царапнуло сознание Алана Бела, прежде чем по-кошачьи кануть в лету. Жара, лето, курорт. Пляжи Мичигана в миле отсюда. Расслабление и релакс. Агент не мог заставить себя собраться, но он был слишком опытен, чтобы не понять, что вокруг что-то происходит.
  Алана беспокоило нечто, что он упустил. Но плавные мысли струились, уплывали, не давая себя ухватить. Людям, проведшим долгое время на жаре знакомо это состояние, когда словно спишь с открытыми глазами.
  Поэтому парнишку на скейте он хоть и заметил сразу, но не сразу сумел адекватно воспринять. Он появился в 12.20. Очевидцы запомнили, что он был яркий как попугай, в развевающихся цветастых шортах. Обычно они катались не здесь, а в парке. Этот же лихо выметнулся на площадь, разрезая своими флагами на тощих ногах. Он направился в сторону окружного суда, Алан проводил его взглядом, а когда вернулся к наблюдению, то не поверил своим глазам. "Додж" исчез".
  
  Из приложенных документов стало известно, что труп Пола Нортона, 43 года, фермера, владельца пикапа, был обнаружен 6 августа на 14-м километре шоссе Љ 48. Смерть предположительно наступила 50 часов назад от проникающего ножевого ранения в шею.
   Личность скейтбордиста установить не удалось. По стечению обстоятельств его лицо не попало в объектив ни одной из установленных на площади камер. Все свидетели отметили странную манеру парня держать голову лицом вниз.
  
  Бел те временем продолжал свою балладу со старшим офицером Фиском.
  Бел. Пикап уехал, и я не видел самого момента, меня скейтбордист отвлек!
  Фиск. Ну, ты и раззява, сынок! Ну да ладно, уехал фермер и черт с ним!
  Бел. Все это очень подозрительно, сэр. Непонятно, за чем он приезжал? Ведь в отель он не заходил.
  Фиск. Посидел в кабине, посчитал свои баксы, потом жадность заела, он и слинял, не бери в голову.
  Бел. Все это чертовски напоминает жутко продуманный план. "Волки" могли затеять специальный отвлекающий маневр.
  Фиск. Зачем? Чтоб дать фермеру уехать на свою ферму?
  
  " Что должен был делать Алан в данной ситуации? - вопрошал Текс.- То, что босс оказался идиотом, еще не разрешает нарушать приказы. Бел мог разве что издать зубовный скрежет, схожий на скрежет сломанного сцепления. Да в который уже раз обозвать Фиска тупицей.
   Как профессионал он понимает необходимость действий, способных кардинально поменять обстановку, ведь Фиск, по большому счету, подставил и самого Бела и парней в 330-м номере.
  И здесь какими-то потаенными путями в памяти агента всплыли слова Хелорана.
  Он сказал "брат"! С какого перепугу ему бы записывать в братья террориста?
  Алан решительно вызвал шефа.
  
  Далее снова запись реальных переговоров.
  Бел. Сэр, что-то здесь не так. Хелоран в переговорах назвал террориста братом. Это специальная оговорка. Возможно, таком образом он хотел привлечь наше внимание. Разрешите зайти в отель и осмотреться!
  Фиск. Не вздумай, придурок! Хочешь мне все испортить? Кто тебя подговорил? Маршал Фрейн? Он спит и видит, чтобы занять вместо меня кресло в Медиссоне. Оставайся в машине, это приказ! Нарушишь приказ, вылетишь из БАТО как пробка!
  
  "Мы не знаем, почему Бел в дальнейшем действовал именно так", - пишет Текс. - " Мы знаем лишь то, что после разговора с боссом он выключил рацию и вышел из машины, не ответив на новый вызов.
  Когда Алан вошел в холл отеля, на месте портье дежурила Лола Неттер, 23 года. Офицер показал свой жетон:
  -Сюда никто не входил, мэм?
  -Только что был постоялец мистер Хилл, офицер.
  -Нет. Я имею в виду с улицы.
  -Больше никого не было, сэр.
  -Сделайте для меня одну вещь, Лола. Позвоните в 330-й номер, но как только вам ответят, передайте, пожалуйста, трубку мне.
  -Конечно, сэр.
  Она набрала номер, тотчас раздался щелчок снимаемой трубки.
  
  Запись разговора.
  Лола. Это 330-й? С вами говорит ресепшн.
  330(устало). Да.
  Бел. Кто говорит? Джим, ты?
  330.Нет, это Хелоран.
  Бел. Джек, какого черта?
  330.У меня все нормально.
  Бел. Почему ты сказал "брат"? Я уже черти что подумал.
  330.У меня все нормально.
  Бел. Что ты заладил окей, да окей. Почему ты отказался от бара, вы, что с Джимми сели на диету? С вечера ничего не жрете.
  330.Ничего не надо.
  Бел. А ты думал, я тебе сейчас метнусь и жрачки принесу? Что там с наблюдением?
  330."Волка" еще нет.
  Бел. Спасибо, хоть снова братом его не назвал. Ладно, я вернусь на пост, а то Фиск сейчас примчится.
  
  Текс продолжает.
  "Нам опять таки трудно судить, удовлетворили ли переговоры с агентом Алана Бела. Скорее, нет, чем да. Иначе как объяснить тот факт, что агент второй раз подряд нарушил должностную инструкцию и не вернулся в машину. Для полной уверенности необходимо было спросить разрешения у старшего и подняться в номер. Ребята устали, их бы сменить, в конце концов, растрясти немного, а то совсем раскисли. Спросить разрешения? У кого? У Фиска? Не смешите мою китайскую авторучку!
  Решение созрело внезапно.
  -Где у вас ресторан? - спросил он, и девушка с готовностью указала вглубь холла.
  Теперь даже те, кто никогда не были в Грин-Бей, знают, что отель внутри имеет просторный холл, высотой до самой крыши. Ресторан находится в холле, окруженный восьми этажной галереей, и состоит примерно из двух равных частей. Половина оформлена под кафешантан. Пол под брусчатку. В центре фонтан с амурами, из колчанов которых струится вода. Вокруг столики под белыими зонтами под раскидистымси ветвями папоротника. Декоративный плющ вьется по террасам всех восьми этажей.
  Лучшего места для наблюдения трудно найти. Можно следить практически с любого этажа. Даже меня, человека сугубо штатского, насторожило бы, что обычно осторожный Кошмарек на это купился.
  Вторая половина ресторан оформлена под тропическое бунгало. Подчеркнуто деревянные столики без скатертей, диванчики под вид тростниковых, с торчащими поверху пучками искусственной травы, бар крыт черепичной крышей.
  Посетителей немного. Парочки молодые и не очень. Компания японцев, затесавшаяся сюда как и везде.
  Алан вернулся к Лоле и проговорил:
  -У меня будет к вам небольшая просьба, мэм.
  
  Портье Лолу убили не первой.
  События того страшного дня, вошедшего во все мировые анналы новостей, как Бойня в Грин Бэй, начинали раскручиваться с неодолимой силой. Весь этот материализовавшийся ужас произошел на глазах десятков свидетелей, многим их которых удалось выжить, и был восстановлен буквально поминутно.
  Известно, что в 13.02 офицер Алан Белл попросил Лолу подняться в 330 номер, сам же остался ждать внизу. Ему казалось это удачным решением, обойти подобным образом приказ специального агента Фиска, на самом деле он девушку подставил, она из-за него погибла, испытав перед смертью такие муки, что не снились палачам Освенцима.
  
  В машину Алан возвращаться не стал. Он пил кофе в баре рядом с доской, на которой мелом были написаны цены, когда по сотовому позвонил Фиск.
  Фиск. Почему молчит рация, офицер?
  Бел. Стационарная рация вышла из строя, в дальнейшем прошу осуществлять связь по этому номеру, сэр.
  Фиск не поверил. В чем в чем, а в прозорливости этого борова трудно было упрекнуть.
  Фиск. Смотри, Алан, если ты задумал сорвать мне операцию. Я лично посажу тебя в самую вонючую камеру окружной тюрьмы.
  Алан выключил сотовый, и сразу забыл про строгого босса, потому что мимо входа в бар прошел Пепе собственной персоной, которого Алан знал в лицо. Упитанный латинос в ярко-красной цветастой рубашке навыпуск и джинсах-дирижаблях на безразмерном заду. Набриолиненные жирно блестящие волосы зачесаны назад и собраны в хвостик на затылке. На пальцах золотые "гайки". По сторонам глядеть он считал ниже своего достоинства. Да и такую толстую шею трудно было повернуть.
  За ним грациозно двигались две "торпеды". Этих Алан не знал. Квадратные мужики под центнер весом. Тоже латиносы. Было бы смешно, если бы у Пепе, работающего на Мексиканца, подручными были белые, или еще смешнее, черные. Один был в обтянутой майке с надписью " Грин-Бей Пакерс", другой в жилетке на голое тело.
  И находились они совсем не там, где их ждали. Бар располагался в противоположной стороне от ресторана и имел непрезентабельный вид, обслуживая клиентов рангом пониже.
  
  (Текс подчеркивает, что при просмотре записи камер отеля, он обратил внимание, что "торпеды" не погнушались кинуть быстрые злобные взгляды внутрь бара, где, как назло, офицер оказался единственным клиентом, и тот поспешил уткнуться в свою чашку).
  
  Алану необходимо было проследить, куда движутся Пепе и его люди, но из бара он вышел не сразу. Дело в том, что в коридоре, где скрылись бандиты, не было никаких дверей, а сам он, никуда не сворачивая, вел к служебному лифту, и бандиты прямиком двигались к нему.
  Было ли это умышленным действием, или самого информанта надули, но теперь вся операция полетела коту под хвост, потому что судя по всему, встреча с "волком" должна была произойти отнюдь не в ресторане, а, скорее всего, в одном из номеров.
  По идее, такой вариант напрашивался с самого начала, любой человек поступил бы точно так же, если бы оказался на месте тех, кто не жаждал лишних ушей. Офицер попытался сообщить об этом Фиску, но тот трындел с кем-то и номер оказался занят. Вот так бывает, когда нарушаешь инструкцию.
  Шаги тем временем дотопали до лифта. Со стуком сначала открылась, а потом и закрылась створка. Громко пощелкивая, кабина начала подниматься. Ждать больше не имело смысла, и офицер заторопился следом.
  Судя по световой индикации, лифт поднялся на второй этаж. Офицер нажал кнопку вызова, лифт быстро спустился, а потом поднялся, уже с Аланом на борту, но он все равно опоздал.
  Коридор оказался пуст, и в каком номере скрылись Пепе с подручными, оставалось неясным. Сквозь прозрачную стену Алан мог видеть тот самый дурацкий ресторан, но радости это ему доставляло мало, потому что он знал, что встреча состоится не там.
  Дверь одного из люксов распахнулась, выпуская смуглолицего худощавого мужчину, Алан показал ему значок и спросил, не видел ли он мужчину в цветастой рубашке навыпуск. Тот ответил отрицательно, после чего сел в лифт и укатил.
  Так как ловить здесь было больше нечего, Алан решил подняться к группе наблюдения и поинтересоваться, не захватила ли одна из камер, пусть случайно, второй этаж.
  Лифта он так и не дождался, так что был вынужден воспользоваться лестницей. Иногда это полезно. С удовольствием констатируя, что даже не запыхался, он шагнул на этаж, и сразу выхватил пистолет. Кольт 45 калибра, диаметр пули 11,43милиметра.
  Расположенная напротив лифта дверь номера была полуоткрыта, имея на косяке и ручке явственнее следы крови. Она казалась черной, даже не бурой.
  По инструкции офицер обязан был немедленно поставить в известность командование и ни в коем случае не входить в номер. Но когда попытка связаться с Фиском и Хелораном не увенчались успехом, в обоих местах он нарвался на короткие гудки, то в нем проснулся полицейский, и он со всей решительностью вошел в номер.
  Нет, при этом он проявил профессиональную осторожность. Держал оружие перед собой и двигался, проверяя каждый закуток.
  Вся беда заключалась в том, что убийцы знали, что он будет вести себя профессионально, поэтому позаботились о том, чтобы на секунду ослабить его благоприобретенную хватку, выбить из колеи. Момент истины настал, когда Алан вошел в спальню, глянул на кровать, и наступила та самая секунда, показавшаяся ему бесконечной.
  
  Сэм.
  
  Странная история с этой Сьеррой, подумал я.
  "Волки" неправильные террористы, хотя к террористам менее всего применимы слова правильный или неправильный. По идее они все неправильные, раз поставили своей целью убить как можно больше людей в мирное время.
  Какого они вытворяли с этой служащей Лолой?
  Хоть они и фанатики, но к подготовке терактов они всегда подходят чрезвычайно ответственно. Это дело их жизни (и чьей-то смерти), здесь мелочей нет. И чтобы в такой момент тратить время на изнасилование? С опасностью быть застигнутым со спущенными штанами? И вообще, какого черта они вытворили с нечастной женщиной? Такое возможно лишь где-нибудь в стационарном зиндане, специально вырытом в горном сумитском кишлаке, чтобы вдумчиво и аккуратно поработать над жертвой, чтобы она не вздумала умереть раньше времени и испортить праздник. Чтобы она была готова на все, безропотно удовлетворять все ваши желания, и всего лишь за безделицу, чтобы ей дали потом безропотно умереть.
  Что-то здесь не так. Подготовка теракта все-таки, серьезное дело, а тут этакие шалости, камера пыток в курортном отеле.
  По ходу дела обстоят еще хуже, чем кажутся. Судя по отрывочным материалам, которые мне удалось обнаружить на флэшке Тимки, официальная пресса и Интернет-сообщество наклеили на бойню в отеле Сьерра Грин Бей ярлык "Бойня в отеле Сьерра Грин Бей, которая предотвратила теракт".
  
  В силу специфики своей профессии я привык доверять лишь фактам и класть на мнение большинства, если оно не основано на тех же фактах.
  Именно в силу этого своего качества я подумал от обратного. А что если сумиты не готовили теракт, и мексиканец Пепе с его оружием им был даром не нужен? Слишком глупо все обставлено. Религиозные фанатики приезжают в богом забытый округ Браун и начинают на весь белый свет торговаться с местными мексиканцами, чтобы купить у них патронов побольше и динамиту.
  Создается ощущение, что все это не по-настоящему, отвлекающий маневр. Фанатики они фанатики, но отнюдь не дураки. Тот, кто так думал, давно переехал на кладбище. Они по-тихому купили бы боеприпасы в другом месте, а в Грин Бей приехали полностью экипированными. Да и что там они собирались взрывать? Плотину на реке Фокс Ривер?
  Что, если "волки" специально привлекли к себе внимание, устроили шумиху, допустили утечку. Вопрос, зачем?
  У меня возникла догадка, как все мои догадки, гениальная и страшная одновременно. Фанатики не устраивали отвлекающий маневр, наоборот, это был маневр привлекающий, с целью привлечь как можно больше агентов полиции. Зачем? Ясно как день, чтобы убить их как можно больше.
  В таком случае становятся вполне оправданными жуткие пытки и убийства копов, а так же неожиданное для спецназа вооружение бандитов. Это не была засада в обычном понимании. Это и был теракт. Спланированный и с блеском осуществленный Али Саташем. Парень умный и хитрый, хоть университетов не заканчивал, и никто не виноват, что он решил применить свои способности столь экстраординарным способом.
  
  Город Грин Бэй.
  Центр округа Браун. Штат Висконсин.
  
  Некоторое время Текс размышляет, какие ужасы должен увидеть офицер полиции, выполняющий служебную задачу повышенной опасности, чтобы потерять бдительность и позволить захватить себя в плен. Для чего журналист подробно изучил протокол осмотра трупа Лолы Неттер.
  
  "Лола лежала на постели полностью голая, и молочно белая кожа контрастно подчеркивала изуверские раны. Она была распята, 12-ти дюймовыми гвоздями с крупными шляпками ей прибили ладони к стене, и лежала лицом, вернее, бывшим лицом вниз. Под ним на подушке медленно расплывалась темное пятно, от которого влажный скользкий след тянулся к прикроватному столику, где в хрустальной вазе для фруктов лежало зловещее содержимое.
  На талии жертвы находилась еще одна крупная рана, здесь ранее имелась татуировка, и бандиты сняли ее вместе с пластом кожи. Между широко разведенными ногами убитой возвышалась бурая уже подсыхающая горка. Насильников было несколько, и они свели к минимуму возможность, что женщина забеременеет, вырезав у нее матку.
  Чтобы осмыслить весь открывшийся ужас у офицера ушла секунда, на которую он словно выпал из реальности, и этой секунды хватило "волкам", чтобы захватить его врасплох.
  Возможно, он еще успел обернуться на тихий шорох, но рука с пистолетом продолжала смотреть на убитую, словно мертвая распятая женщина могла быть опаснее живых безжалостных убийц. Развернуть пистолет Алан не успел, размашистым ударом его выбили из рук с такой силой, что он впечатался в потолок. Следующий сильный удар сбил его с ног.
  Согласно полученным данным, в номере находилось от 3-х до 5 сумитов, и шансов вырваться у офицера не было никаких. Некоторое время его продолжали избивать, после чего сделали инъекцию скополамина, чтобы выведать все, что известно полиции".
  
  Благодаря Тимкиной флэшке я теперь знаю, что им рассказал Алан Бел. Мне никогда не делали укол скополамина, Бог миловал, но я знавал одного типа, который испытал все прелести инъекции на себе.
  В кровь словно впрыскивают горящую серу, но боль быстро проходит, уступая место необычайной легкости. Нет тела, нет опасности, никакой тревоги, раслабуха и релакс. С наслаждением, сродни оргазму, отвечаешь на любые вопросы, а когда все рассказываешь, разве что не кончаешь на самом деле.
  Ни с чем не сравнимое состояние длится минуты, но стоит ему миновать, как начинается могучий откат. Тело бьется, как в эпилептическом припадке, выворачиваются суставы, а внутри головы ездит кругами машина без глушителя. В таком состоянии начинаешь бессистемно орать.
  Но кричать Алану Белу не позволили.
  
  Насчет следующего ролика Петыш честно предупредил, что лучше бы мне не смотреть, просто знать тот факт, что захваченному полицейскому вырезали язык. Нормальный человек это смотреть не может и не должен.
  С другой стороны, один умный через многое прошедший человек учил меня "Никогда не отворачивайся от удара". Это не блажь, что ты ничего не боишься и голой попой ежей давишь. Просто если ты в критический момент отвернешься, есть опасность пропустить еще более страшный удар, который свалит тебя наповал.
  Я решил пойти на компромисс с собственными нервами и смотреть ролик выборочно. Я видел, как один из бандитов взгромоздился пленному на грудь. Вместо того чтобы зажимать рот вздумавшему кричать копу, бандит рот ему разжимал. Алан понял его намерения, и отворачивал голову, плотно сжимая зубы. Бандиты умело застопорили ему голову, после чего тот, что сидел верхом, просунул нож между зубами и вертел им в разные стороны, расширяя дыру. Осколки зубов и целые зубы, неестественно длинные, потому что были вырезаны вместе с десной, полезли наружу.
  Несмотря на всю трагичность ситуации, я не мог не отметить удивительное спокойствие бандитов. Они работали слаженно и сосредоточенно. Никаких перекошенных лиц, выкачанных белков, как принято писать о религиозных фанатиках.
  Покончив с мешающими зубами, бандит всунул в рот Алану всю пятерню и, ухватив язык, вытянул его наружу на всю длину. После чего приставил к корню лезвие ножа.
  В этот момент, не скрою, я отвернулся.
  Но звук выключить не догадался. Раздался ни с чем не сравнимый звук соприкосновения стали о плоть, затем бульканье и плеск льющейся жидкости.
  Когда я осмелился вернуться к экрану, Алан от боли катался по полу, кашляя и исторгая из горла фонтаны, и чтобы не испачкаться, бандиты отпустили его и встали. Путем неимоверных усилий ему удалось подняться лишь не четвереньки, и его вырвало.
  Я не сразу понял, что делают бандиты. Вернее, понял, но мозг отказывался это принять. Они стояли над ним, оживленно комментируя по-сумитски, и смеялись.
  Злость и отчаяние придали жертве силы, и Алан, вскочив, бросился на них. Чтобы нарваться на еще один удар.
  -Ты чего, брат? - перед ним на корточки опустился один из бандитов, говорил он по-сумитски (Петыш перевел), нисколько не заботясь, поймет ли его американец. - Выйти, хочешь? Иди!
  Алан, пошатываясь, встал. Бандит поднял обе руки перед лицом и развел их в стороны. Подчиняясь жесту, остальные расступились.
  -Чего же ты, брат? Иди!
  Алан, напрягшись, прошел мимо них, ожидая выстрела или ножа. Громкий щелчок дверного замка заставил его вздрогнуть всем телом. Не веря себе, он вышел в коридор, дверь за ним сразу захлопнулась.
  
  На этом месте ролик прервался, чтобы быть продолженным записью телекамер самого отеля.
  
  Вид Бела был страшен. Разорванная сорочка в пятнах крови. Офицер кинулся к галерее, чтобы уткнуться в укрепленное стекло, на котором тотчас расплылась его кровь. Внизу в ресторане ходили и сидели за столиками туристы, и им не было никакого дела до происходящего.
  Послышались шаги, разговор, и на галерею вышли две пожилые женщины в шортах и обвисших майках на морщинистых телах. Офицер бросился к ним, словно утопающий к спасательному кругу.
  Он пытался заговорить, забыв, а вместо этого кашлянул темным сгустком на майку старухи.
  Его ошибка заключалась в том, что он не оставлял попытки заговорить, но добился лишь того, что все его жалкие потуги исторгли из изуродованного горла звериный рык.
  Кровь брызгала и расплывалась на молодежных майках старух, те с перекошенными лицами в ужасе кинулись прочь. Как назло, проделывая это молча, вместо того чтобы криками о помощи привлечь к себе внимание. Должно быть, они приняли его за ширнутого наркомана, и им было глубоко плевать, что он там мычит.
  Когда он хотел догнать их, дверь приоткрылась, и сумит покачал пальчиком, указав затем на лифт. Он довольно ухмылялся, глаза посверкивали весельем.
  Я знаю, в Америке полицейский олицетворяет собой власть, но теперь незыблемый постулат был низвергнут. "Волки" за несколько минут отучили его от всего, к чему он привык за годы, превратив в мечущееся немое существо.
  
  В кабине лифта тоже была камера. Камеры, камеры, везде камеры, равнодушно взирающие на экзекуцию. На сорочке до самого живота расплылось бурое пятно. От боли Алан не осмеливался вытереть рот, и тягучие капли неспешно капали на рубашку и пол. Пока он стоял, натекла целая лужа. Казалось, изуродованный человек смотрел мне прямо в глаза.
  О чем думал несчастный? Если кровь не остановить, он умрет. Возможно. Или он пытался представить, как предстанет перед лицом жены в таком виде, немым инвалидом, как будет писать ей записки. Как в любви будет ей объясняться. А как он будет изъясняться с сыном? Что будет кричать, перед тем как бросить ему мяч? Мычать?
  Панель с кнопками напоминала свеже освежеванного кролика. Везде, где бы он не касался, оставалась его кровь и сукровица. Он истекал кровью как подстреленный кролик. От кровопотери мозг умирает первым, а сердце последним. Известно, что сердце самым первым в организме младенца начинает биться и функционировать, чтобы самым последним уже в старике остановиться.
  Харкая кровью, он ковылял по коридору, задыхался, когда корень отрезанного языка норовил заткнуть дыхательное горло, и он был словно пьяный, и я не сразу понял, куда он может направляться.
  Он шел в 330-й номер. Как он в таком состоянии оказался способен думать об оставленных там агентах, для меня осталось загадкой.
  Когда он доковылял к двери 330-го номера, ему, наверное, показалось, что он забарабанил на весь белый свет, на самом деле, он едва поскребся, но его услышали. Дверь открыл Джим Хелоран, но Алан отшатнулся от него, как от чумного, узнал далеко не сразу, и кровопотеря в этом оказалась не повинна.
  
  Город Грин Бэй.
  Центр округа Браун. Штат Висконсин.
  
  Как стало ясно из приложенных документов, из пары агентов, дежуривших в 330-м номере, одного убили сразу, и Кевину Хелорану не повезло, что это оказался не он, а Кристоф Уольц.
  Это выглядело непостижимым, но двое "волков" проникли в номер за несколько часов до того, как пришли агенты, и все это время скрывались в стенном шкафу, ожидая, когда агенты закончат установку и тестирование аппаратуры слежения, попутно подслушивая, под каким позывным работают полицейские.
  
  Здесь Текс вновь дал волю своему красноречию. В своем описании американец отдал должное воинскому умению террористов, которые, как выяснилось в дальнейшем, когда установили личности отдельных бандитов, воевали еще с солдатами российской армии.
  
  "Хоть копы и считали себя опытными людьми, их опыт оказался далек от совершенства и даже лежал в другой плоскости, нежели опыт стерегущих их хищников. "Волки" рождались с ножом и с детства были приучены к тому, чтобы безо всяких эмоций перерезать горло врагу.
  Наученные филигранно вести караваны по узким горным тропам, а также не часами, а сутками лежать в кустах у вражеских блокпостов. Терпеть не только холод, но и льющуюся на голову мочевину русских. Не жрать неделями, а при необходимости пить кровь убитых. И при этом оставаться внешне невозмутимыми, но их невозмутимость не могла обмануть разве что жутких псов, стерегущих горные стада баранов. Словно при виде настоящего волка, они поджимали хвосты, так что непосвященные не могли понять, отчего это все, ведь к костру вышел всего лишь человек. Они и не были людьми в обычном смысле, орудиями смерти и от них веяло смертью. Псы это чувствовали.
  "Волки" с адским терпением сидели за тонкой дверкой, не тревожа ее ни малейшим движением. Ничто не нарушало тишину, сумиты даже дышали бесшумно. "Волки" казались зомби, замершими в мертвой неподвижности.
  Агенты не прислушивались, и с точки зрения "волков" вели себя беспечно. Если бы это было на войне, их перестреляли бы в первом бою или взяли в плен, чтобы потом прилюдно убить, предварительно отрезав гениталии.
  Но эти белые парни с рыхлыми телами никогда не были на войне. Они сладко спали на мягких матрасах, не зная, что такое неделями спать на земле. Ели мягкую еду, кроша ее декоративными ножиками, и не знали, что такое сожрать перепелку сырой, предварительно перегрызя ей тонкую глотку.
  Они были изнеженные как жирные индюки, и даже ношение пистолетов придавали им лишь обманчивое сходство с настоящими мужиками. В случае необходимости они были готовы убить человека, но относились к убийству как к чему то исключительному, разрешенному лишь в случае крайней необходимости, оговоренной десятками, если не сотнями инструкций, и не знали, что лишение жизни может быть столь же естественным, как мочеиспускание или фекалирование и не вызывать никаких эмоций. И вытереть нож после обезглавливание пленного столь же обыденная процедура как омовение по утрам.
  Все это вкупе делало "волков" и копов, живущими в разных галактиках, которым вопреки всем законам природы суждено было с ослепительной вспышкой пересечься в 330-м номере отеля Грин-Бей.
  На видеозаписи видно, как Алан Белл поначалу не узнал старого приятеля Кевина Хелорана, с которым они проработали в одном отделе 11 лет. Все верно. Хелоран, заехавший в номер с кучей аппаратуры вечером в субботу, и Хелоран утром в воскресенье, открывший дверь Алану, это были два разных человека. Лицо Хелорана на кадрах напоминает ничего не выражающее лицо зомби. Но для "волков" это был вполне нормальный рабочий этап.
  По материалам следствия, "волки" напали еще в субботу, 1 августа, в районе 21 часа. У агентов не было ни единого шанса, когда за их спинами внезапно распахнулись створки стенного шкафа. Уольца убили сразу, перерезав горло.
  Хелоран был избит до полусмерти. У него были выбиты зубы, вскрытие показало повреждения внутренних органов, разрыв анального отверстия с наличием спермы нескольких человек.
  Убить можно по плохому, превратив смерть в нечто не столько ужасное, сколько мерзкое и даже постыдное. Чтобы лишить Хелорана последних признаков воли, сумиты использовали все методы. Избиение, изнасилование, затем в ход пошел труп Уольца. Запрокинув агента на кровать, волки сосредоточенно орудовали ножами.
   Они хорошо потрудились. Когда бандиты поднялись, позволяя полюбоваться продуктом своего труда, то ложе покойника представляло собой ожившую картину из ада. Они соорудили на залитом кровью, черном от крови и сукровицы ложе то, что у воевавших профессионалов носит название "Афганский цветок". Покойник мало походил на человека. Кожа была надрезана под мышками и приспущена до пояса.
  Когда руководитель уже провалившейся операции Джек Фиск вышел на связь, наступил момент истины. Уольца доволокли до трупа и сунули лицом в разверзнутую рану на груди. Некоторое время агент не мог дышать, ворочал лицом в сыром мясе и даже глотнул остывшей крови, которую затем нашли у него в желудке.
  Потом его вынули и подержали над трупом в испарениях тяжелой черной крови, заставляя любоваться видом разделанной и вывернутой наизнанку туши. Когда он закрыл глаза, ему их едва не выдавили, так что он был вынужден опять смотреть.
  На его психику зрелище оказало разрушительное действие. Нормальный здоровый мужчина 32-х лет всего за пару часов лишился рассудка.
  Добившись требуемого результата, сумиты оттащили Хелорана от трупа и дали в руки микрофон. Последующие 12 часов он, действуя на полном автоматизме, исправно отвечал на все вызовы, чем вызвал хорошее отношение к себе стороны террористов. Они больше не стали его бить и насиловать.
  Так что, когда в дверь постучал обессиленный Алан Белл, открыл ему на самом деле другой Хелоран, которого он не знал.
  
  
  Город Грин Бэй.
  Центр округа Браун. Штат Висконсин.
  
  Далее снова эксклюзив, снятый самими террористами.
  
  Лицо Хелорана, бесстрастно взирающего на окровавленного измученного Алана Бела. Лицо манекена, одеревеневшее, чужое и равнодушное. На нем неподвижно застыли глаза, прозрачные и бессмысленные. Хелоран походил на героя фантастического фильма, в которого вселились чужие.
  -Проходи,- без интонаций проговорил Хелоран.
  Едва Алан вошел, как Хелорана отшвырнули в сторону, толкнув в кресло, куда он и обрушился. Усевшись, он еще некоторое время махал руками, отбиваясь от врагов, видимых лишь ему. У сумитов это вызвало смех. Алан пошатываясь, стоял в центре комнаты с двумя агентами, один из которых был превращен в "Афганский цветок", а второй умалишенным.
  Бандитов в номере трое. Третий оказался напротив Алана, до него можно дотянуться рукой. На нем единственном маска с прорезями для глаз.
  Алан замычал, культя заколыхалась во рту, вызывая нестерпимую боль.
  Но сумит его понял.
  -Я тот, кого вы, собаки, называете Кошмареком,- произнес он по-сумитски. - Хочешь меня арестовать?
  Наверное, это была шутка, потому что сумиты засмеялись. Они оказались веселые ребята и использовали каждый случай, чтобы посмеяться.
  Алан с тоской посмотрел на гарнитуру связи. Монитор ноутбука был разбит на несколько секторов, показывающих картинки из ресторана и с улицы.
  -Хочешь предупредить своих? - Кошмарек перехватил его взгляд.
  Он подтолкнул Алана к аппаратуре спецсвязи. Не веря себе, тот сделал шаг, потом еще и кинулся вперед. Руки схватили микрофон.
  Он видел на мониторе оставленную "импалу", даже фургон со спецназом. Если бы он мог говорить! Глотка исторгла лишь мычание.
  -Кристоф, это ты? Что там у вас со связью, девочки? - раздался голос Джека Фиска. - Разучились кнопки нажимать?
  Кошмарек непреклонно отстранил Алана, но убил его не он.
  После этого микрофон передали Хелорану, он оказался способен лишь прочесть текст по бумажке, но какой. Алан прикрыл глаза.
  "Связной пришел. Они с Пепе в 240-м номере".
  
  Операция началась. Ход ее, как всегда, с блеском осветил Текс Вильямс.
  Сотрудники SWAT в количестве 12-ти человек находились в фургоне. Командовал ими сержант Бен Келлер. Джек Фиск сидел рядом с водителем. Получив сигнал от Хелорана, он вызвал Келлера.
  -Сержант, наши девочки в 240-м номере.
  -Мы их упакуем, сэр!
  Фиск кивнул водителю, тот завел двигатель и дал газ. Фургон пронесся по пустынной улице, пересек площадь перед отелем и остановился перед входом. Едва это произошло, спецназовцы посыпались в открытую дверь и бегом устремились в отель.
  Заменившую Лолу дежурная испуганно вскинула глаза, и Келлер поспешил успокоить женщину:
  -Все в порядке, мэм. Полицейская операция.
  После чего вернулся в машину, хотя по инструкции обязан был командовать операцией.
  Агенты знали планировку отеля и устремились к лифту, где разделились на две группы, одна из которых поднялась по лестнице. Поднявшихся на лифте они встретили уже у двери нужного номера.
  Вооруженный кувалдой полицейский выдвинулся из толпы и сделал неслабый замах, ожидая команды. Все замерли, как замирает кобра перед броском.
  В это время на балкон прогулочным шагом вышли две старушки в огромных шортах на тощих ногах. При виде открывшейся живописной картинки старушки затряслись, вытряхивая перхоть из пережженных перекисью редких буклей, заменяющих им волосы.
  Келлер махнул за мгновение до того, как они стали противно визжать.
  Пепе с двумя телохранителями тот самый крысиный визг застал сидящими в креслах. Они не успели встать, когда агент одним тренированным ударом вынес хлипкую дверь из косяка.
  Номер мгновенно набился полицейскими, влетавшими в дверь по двое. На торпед и Пепе надели наручники и обыскали, но началось все, когда, казалось бы, все должно было закончиться.
  Номер обыскали, и Келлер уже доложился Фиску, продолжавшему оставаться в машине и нарушать инструкцию. В этот момент он уже обязан был давно на месте руководить операцией.
  Келлер, маленький человек, он свою задачу выполнил, всех, находящихся в 240-м номере арестовал. Не его беда, что в номере оказались одни латиносы, и не было связного "волков", да ему по большому счету было на это наплевать. Пусть начальство думает, почему так получилось, у него голова большая.
  Фиск кивнул водителю.
  -Видишь, сынок, как все просто. Птичка залетела в клетку.
  Водитель был лет на десять старше самодовольного фанфарона, и если бы не его блат в управлении показал бы ему кто из них сынок, а так пришлось промолчать.
  Фиск шагом победителя вошел в отель, вновь ухмыльнулся перепуганной портье и пошел к лифту. Подниматься пришлось с симпатичной дамой, которая уставилась на его бронежилет и "глок" в грудной кобуре.
  -Специальная операция, мэм, - Фиск казался себе героем из боевика. - Все под контролем.
  То, что это было не так, подтвердилось в следующую секунду. На кадрах с камеры лифта видно, как Фиск прижимает к уху фурнитуру связи, как самодовольство сходит с его разом вытянувшегося лица.
  -Что? - кричит он.
  -Тут в креслах какая-то хрень. Светоиндикаторы! Мины! Все из номера!
  Кадр потерял вертикальную развертку. Изображение задергалось. Шахту со стоном повело в сторону, кабинка соскочила с реллингов и застряла, не доезжая до второго этажа. Фиска и женщину бросило друг на друга.
  -Фак! - офицер выругался и вызвал своих по рации, но ему никто не ответил.
  Слышались далекие крики и мольбы о помощи.
  Фиск попробовал отжать створку, и ему это легко удалось, хотя створка должна была заблокироваться. Следствие потом установило, что взрыв вывел из строя коммутационную аппаратуру, а та в свою очередь отключила систему безопасности.
  Кабинка застряла, не доехав до этажа, но сантиметров на 30 возвышаясь над полом. Фиск, понимая, что выбираться в таком положении опасно, ведь кабина могла тронуться с места и переехать его, и решил взглянуть, что там такое, черт побери, творится. Но когда он, упершись в выступающую из стены панель управления, попытался ухватиться за выступающий пол, его неожиданно сильно ухватили за руки и выволокли наружу. При этом он больно ушиб колени, но, похоже, это озаботило только его самого.
  -С ума сошли! Осторожно, черт! - закричал он, но тут же проглотил язык от увиденного.
  Такое он видел только в фильмах о войне. Все вокруг было засыпано серой цементной пылью, воздух застил густой туман. Снующие люди казались призраками. На многих была кровь.
  Через секунду камеры заволокло пылью окончательно, и они ослепли.
  
  Но у меня оставался этот чертов эксклюзив.
  Двое мужчин волокли Фиска под руки. Один из них расстегнул кобуру Фиска, ловко выуживая "глок".
  
  
  -Что здесь происходит? Прекратите немедленно! Я офицер полиции! - выкрикнул Фиск.
  К нему проявили уважение, подняли под руки и занесли в 240-й номер, что сделать было легко, так как выбитая взрывом дверь, вынеся пластиковое ограждение, упала вниз в ресторан.
  Внутри номера продолжали клубиться дым и пыль. Тела лежали комковато, точно это были и не люди, а ворох одежды. Сквозь пыль проступали крупные буквы SWAT. Сумиты заранее заминировали номер, нашпиговав взрывчаткой кресла и диваны. Так что когда спецназ ворвался, сумитам оставалось закрыть дверь, чтобы усилить действие взрывной волны, оказавшейся запертой в замкнутом помещении. Мексиканцев, сидящих в креслах, разорвало в клочья, а полицейских нашпиговало осколками, причем, основной удар пришелся в ноги и пах, не прикрытые бронежилетами.
  Кошмарек в неизменной маске встряхнул поникшего офицера и спросил:
  -Хочешь жить?
   И сунул Фиску пистолет.
  К нему подтащили и швырнули перед ним на колени окровавленного человека. Когда тот поднял голову, это был Алан.
  -Убей его, и я тебя отпущу, клянусь Всевышним!
  -Нет! - Фиску, наверное, казалось, что он кричит, на самом деле, он даже сам себя не слышал.
  -Тогда я убью тебя! Выбирай. Мне без разницы, - пожал плечами Кошмарек.
  Меня вновь спасли зажмуренные глаза, но грохот выстрела донес всю правду.
  
  Заголовок первой полосы "Мэдиссон гарден":
  "Бойня в отеле Грин-Бей! Офицер полиции Фиск выжил благодаря собственной храбрости!".
  
  4.
  Сэм
  
  Документы, полученные от Петыша, я изучал все утро, едва вернулся, испросив у Годзиллы отсыпной. Начальник явился с синяками под глазами, даже мне не понять, что можно настолько безоглядно любить секс.
  Придя домой, я швырнул на сковороду силиконовую на вид ветчину, залил тремя битыми яйцами, и пока изысканное яство готовилось, залез в душ. Он смыл ночные страхи, но кошмар и не думал заканчиваться.
  Мне трудно было понять Родникова. Я никогда не доверял свои письма Интернету, я вообще ему не доверял, и отнюдь не оттого, что церковь считает его порождением сатанинских сил. Нет никаких таких сил, все дерьмо живет и процветает в самом человеке, что с блеском доказал самим фактом своего существования профессор Кошмарек.
  Случилось мне случайно наткнуться на фотоальбом Блондинки, редактирование которого женщина опрометчиво оставила на следующий день. Там я нащелкал фотографию с почти голой Блондинкой. Она была в тонком пеньюаре и прозрачных трусиках, сквозь которые просвечивала выстриженная вертикальная полоска бузды. Я и не знал, что у нее такие крупные соски, и это несмотря на то, что сама грудь не настолько велика.
  Поначалу я жадно запрятал оказавшееся в моих руках сокровище в самую отдаленную папку, а потом мне стало страшно. Иметь компьютер это все равно, что какать с незакрытой дверью туалета. Любой может зайти и посмотреть, как ты там тужишься. У Годзиллы стоит специальная программа "Ищейка". Он может зайти в любой девайс и посмотреть, кто, чем занимается. А что доступно одному доступно всем.
  Меня затошнило, когда я представил, как фотография Блондинки попадет на порносайт, и многочисленные бездельники будут дрочить на ее по-мальчишечьи озорную улыбку. Тогда я стер все, и даже если что-нибудь когда-нибудь просочится в сеть, моего греха в этом нет. Эта мысль меня греет, хотя это не самый страшный мой грех. И вообще грехов у меня столько, КАМАЗом не увезти. Но к этому я отношусь спокойно.
  Я однозначно не определился, почему Родников ответил адресату, который назвался Кошмареком. Даже я, взрослый много чего повидавший мужик, не решился бы на это. Да и любой здравомыслящий человек поостерегся бы переписываться с нелюдем.
  Возможно, на неокрепший Тимкин ум волшебным образом подействовало слово эксклюзив. Могло так случиться, я вовремя не разглядел его амбициозность, и переписка с террористом Љ 2 подпитывала его растущую гордыню. Он владел материалом, которого не было ни у кого в мире! У кого хочешь крыша поедет.
  Тогда понятно, почему Тимка связался с Омаром. По тем же самым причинам. Хотел приподняться, стать значимой фигурой.
  Потом он мог испугаться и слинять.
  Единственное, чего я не понимаю, почему он отдал флэшку мне. Так же оставалась неясной причина, по которой Родникова ищет Француз.
  Я был уверен, что показывать флэшку кому-то ни было, не стоит. Это решение диктовалось чисто шкурным интересом. В отличии от Тимки, мне хватило выдержки понять, что за такой эксклюзив шкурку могут и попортить.
  На памяти были слова Омара, что "Малыш обещал провернуть одно дельце, но не сделал". Я уверен, что они не стали бы пургу гнать из-за ерунды. Вот, если бы он, наоборот, дельце провернул, а потом слинял с деньгами. Это другое. А так. Мало ли чего он там не сделал.
  Как такое очень уж серьезное мог пообещать сопляк большому боссу? Не сделать, только пообещать, чтобы Папа повелся как пацан. Такие вещи получаются исключительно у сопляков. Нормальный уравновешенный тип все бы просчитал заранее, а засыпался на какой-нибудь ерунде. А сопляк смог.
  Самой же главной причиной, по которой я решился оставить горячие файлы себе, было то, что именно флэшка, на которой они были записаны, стала последним посланием Тимки перед тем, как ему исчезнуть.
  И уж совершенно непонятно было, какую именно задачу он этим решал. Указывал мне путь спасения, дарил украденные деньги или подставлял. Скорее всего, все вместе.
  
  Идея наведаться к Мире пришла одновременно с сексуальным голодом. После ночного предапорте я отоспался, напился чаю и почувствовал, как член ожил и отяжелел, настойчиво напоминая о себе.
  Полное имя ее было Мириам, у нее были самые красивые бедра в Алге, и я обожал целовать ее в ягодицы. Что немаловажно, она любила торчать в Интернете, и могла быть полезна в расшифровке Тимкиных иероглифов. Я решил показать ей расшифровки переписки Тимки с предполагаемым Кошмареком, ну и попутно трахнуть.
  Мира жила в безразмерном панельном доме, в засранном подъезде, но квартира сияла не самым слабым евроремонтом. Это все равно, что обнаружить во рту вшивого бомжа платиновый зуб с дорогим стразом. Хотя такие сравнения в отношении шикарной женщины выглядят неуместными.
  Мира открыла сама. Приятная женщина с короткой стрижкой в шелковом халатике, в вырез которого выглядывали основания аппетитных грудей 4-го номера. Я дежурно чмокнул ее в ямочку на розовой щечке.
  -Ну-ну,- одобрительно произнесла она. - Давненько тебя не было, Сэм. Если бы мне по глупости вздумалось хранить тебе верность, я меня бы дырочка заросла.
  -Не старайся казаться хуже, чем ты есть, и намекать на свои страшные грехи, это моя прерогатива, - сказал я. - Я тоже рад тебя видеть.
  -А я нет, - капризно произнесла она.
  Не смотря на это, она пригласила меня войти. Сначала, на кухню. Я заметил, что она вновь произвела ремонт. Покрытие пола фирмы "Дэкстекр", это на 100 бакинских за метр дороже, чем были.
  -Я же сказала, не таскай ничего. У меня все есть!- проворчала Мира, принимая пакет.
  -Это для детей.
  -Ты же знаешь, Алла и Лина учатся в Питере.
  -Твои дочки должны были уже закончить универ.
  -Они во второй поступили. Любят учиться. Почему ты молчишь и не произносишь банальности типа "Век живи, век учись".
  -У тебя случаем не критический день? - насторожился я.
  -Успокойся. Посмотрим, что ты принес моим дочуркам. Виски?
  -Это не поддельный, - поторопился успокоить я. - Мне по заказу в дьюти-фри взяли.
  Также в пакете был охренительно дорогой французский шоколад, огромная плитка в золотой обертке. Экзотические фрукты в наборе.
  -Комплекс для блядствующего джентльмена?- когда Мира слегка наклонившись, стала выкладывать принесенное на стол, я встал перед ней на колени и поднял халатик до пояса.
  Трусиков под ним не было, Мира досконально знала мои вкусы, и я стал жарко ее целовать, поцелуй в правую пульсирующую ягодицу, в левую, затем пошли повторы.
  -Может, встанешь, и выпьем, наконец?- поинтересовалась Мира.
  -Не могу, у меня хрен в пол воткнулся.
  -Ты преувеличиваешь свою мужскую силу, у меня полы залитые, фирма дала гарантию, на машине можно ездить, даже трещин не будет.
  Немного выпив, мы направились в спальню. Много не стали, имелся печальный опыт, когда я нахрюкался виски, и у меня банально не встал. Пришлось ей всю бузду вылизать аки собаке.
  Зная, что я не люблю раздевать, Мира сама сняла халатик, волосы на бузде она всегда выстригала в узкую полоску, но сначала она сделала потрясающий минет, заставив меня в который раз чисто эстетически восхититься, какой красивый и статный у меня член, когда он позирует в женском рту.
  Затем мы обновили миссионерскую позицию, усугубив закидыванием ног на плечи. Мира не возражала, когда я кончал ей в рот, но я предпочел оставить его чистым и, вонзив жезл наиболее глубоко, шумно исторг семя вглубь ее божественного тела. Забеременеть она не могла, что-то вставила себе, так что я мог не опасаться за последствия.
  -У тебя компьютер включен? - спросил я.
  -Пипец какой-то, ты бы еще жрать попросил! - возмутилась она.- Почему все мужики такие скоты?
  -Не все, а только истинные! - поправил я.
  
  Мира произвела перепланировку всей квартиры, так что я и понятия не имел, как называть ту комнату, где у нее располагался девайс. Существовала большая опасность, что здесь ранее стоял унитаз.
  Мира заняла единственный стул, а так как она продолжала пребывать голой, то я обратил внимание, какие крупные у нее сосцы. Так как я стоял рядом с ней тоже голый, то она так же обратила внимание на мои натруженные чресла.
  -Смотри не застрели меня из своего орудия, - предупредила она.- Сделаешь это позже.
  Неожиданно гибким движением она извернула шею точно жирафа, и поймала ртом головку члена. На этом наш поход в компьютерный зал едва не закончился, но я лишил девушку удовольствия, строго заметив, что сначала бизнес. Это было ей понятно, Мира являлась директором фирмы.
  -Что мы собственно ищем? - спросила она.
  -Хороший вопрос,- я знал, что эту фразу обычно произносят, чтобы успеть придумать ответ, и вдохновенно начал врать.
  Не заостряя внимания на том, что Родников пропал, я сказал, что парнишка подозревается в том, что сливает коммерческую информацию конкурентам, и попросил уточнить, о чем он все время переписывается с дружком.
  -Если подтвердится, ты его уволишь? - спросила она.
  -Это на усмотрение администрации, - заявил я, припомнив квадратный калган Омара.
  С Кошмареком Тимка переписывался на русском языке, но даже если бы случились вставки на английском, проблем не должно было возникнуть, в универе Мира каждое лето подрабатывала в Штатах, чтобы закрепить знания, полученные от репетиторов.
  Женщина пощелкала мышкой, вчиталась. Палец крутанул колесико, текст послушно рванул ввысь.
  -Внимательнее, вдумчивее! - подсказал я.
  Она вместе со стулом повернулась ко мне.
  -Ты в курсе, что твой коллега гомосексуалист?
  -?!
  Придя в себя, я смог произнести вслух:
  -Это конечно радует, но этого не может быть. У Тимки невеста в Загоре. Я видел фотографию, усов и члена у нее нет.
  -Не знаю, не знаю. Такое единение душ, такой участие между мужчинами встречается лишь у голубых.
  -Мало ли что там можно написать.
  -Не скажи. Чувства не подделать. Твой имярек просто влюблен в этого, как его...
  -Кошмарека, - убито подсказал я.
  -Смешной ник. Хотелось бы посмотреть на того, кто так себя обозвал.
  При этих словах я поспешил постучать по дереву.
  -Это и есть твой конкурент? - поняла Мира, проследив за произведенными манипуляциями.- Должна тебе заметить, это сильный человек. На все у него своя точка зрения, такого с выбранного пути не свернешь. Не то, что мой бывший, как флюгер. Куда его член укажет, туда и скачет козлом.
  -Не уходи от темы. Давно они переписывались?
  -Думаю, не меньше года. Кошмарек знает привычки дружка досконально. Даже советы по работе дает. Что касается психологического тренинга... Он случаем, не профессиональный психолог? Я бы записалась к нему на прием.
  -Не психолог.
  -Жаль. Мне так видится, он глубоко изучил жизнь. Во всяком случае, не раз и не два твой имярек высказывает благодарность, что Кошмарек уберег его от опрометчивых поступков.
  Меня осенило.
  -Постой, ты говоришь, что Кошмарек его отговорил от чего-то? От чего не написано?
  -Во-первых, о таких вещах стараются писать без конкретизации. Все-таки начальство может прочитать. Во-вторых, я не говорила, что отговорил, уберег от опрометчивых поступков. Кошмарек был для твоего коллеги чем-то вроде духовного учителя, гуру.
  Я обратил внимание, что она сказала в прошедшем времени, и невольно выдал себя.
  -Почему был?
  -Он ведь пропал? - пытливо спросила она.
  -С чего ты взяла?
  -Там в конце твой друг перестает отвечать, и идут подряд только реплики Кошмарека. Кстати, он всерьез обеспокоен. Говорит, что Тимка не должен бросать его в такой момент. Настоящие мужчины так не поступают.
  Проступала некая тенденция. Сначала, Родников чего-то там задолжал Омару, а затем бросил и Кошмарека в "такой момент".
  -Это может быть просто шутка! - сказал я больше себе.- Кто-то мог выдать себя за Кошмарека, проживая в соседнем подъезде. Тогда сходится и насчет того, что он все про Малыша знал!
  -Должна разочаровать тебя. Во флэшке, которую ты мне дал, скопирован рейтинг посещаемости по странам, и там чудесно видно кто и откуда чатиться.
  -Кошмарек из штатов писал? - севшим голосом спросил я.
  -Почему из штатов? Из Европы. Сначала был Лондон, потом Париж, Эссен.
  -Это где?
  -В Германии.
  -Надеюсь, в Россию он не доехал?
  -Зря надеешься.
  -Даже так?
  Эффект превзошел все ожидания, когда она щелкнула пальцем по члену, и я с воплем сверзился на пол. Некоторое время женщина ублажала меня, извиняясь, потом спросила с невинным видом, какой сегодня число. Я ответил, что 16 сентября.
  -Поздравляю, 4 дня назад, 12-го, Кошмарек написал, что принят на работу в порт! Вы теперь коллеги.
  И 4 дня как пропал Тимка, подумал я. Интересное совпадение. Чего-то он не стремится в объятия своего духовного гуру.
  
  Из записей Т.Родникова.
  
  Чтобы получить письмо от дьявола день всех святых подходит как нельзя лучше.
  День был как день и даже лучше. Это были первые "длинные" выходные после того, как Ярыгин пробился в президенты после Двух Друзей, которых не могли спихнуть более 8-ми сроков подряд. Убрать "пьяную неделю" из января было не самым убойным обещанием Ярыгина, но довольно популярным. Сэм говорил, что у них в порту перемерла куча докеров, не выдержавших новогодний марафон, после чего даже заядлым алкашам обрыдло квасить с видом на заснеженную тундру.
  В праздники имелась единственная возможность выйти за положенную по новому КЗоТу двойную оплату и срубить побольше капусты. Так что настроение было приподнятое, и даже на лице у меня была дурацкая ухмылка, которая не сразу сползла, когда я увидел на дисплее мигающую надпись "У вас новое письмо" и в строке отправителя прочитал всего лишь одно имя, но зато какое.
  Кошмарек.
  Почта на яндексе ненавидит спам. Случалось, что я даже нормальное письмо не мог получить. Яндекс все включает в спам и безжалостно отфутболивает. А тут, надо же, Кошмарек. У меня и знакомых кошмарных нет, разве что Леха, когда напьется в хлам.
  Надо сказать, что я подумал о том Кошмареке далеко не в первую очередь. Вернее сказать, я упорно гнал о нем мысли, точно так же, как после всеобщего подросткового увлечения онанизмом, гнал потом о нем постыдные мысли.
  Мало ли идиотов в Интернете. И бабами прикидываются, и невинными, а сами такие откровения сливают, что им самое место на помойке. Тут недавно мегафон облажался, вальнул в общий доступ смски, так такой хай поднялся. А там всего лишь кто-то с любовницей о перепихе договаривается, да жена мужа импотентом обозвала. И все! Вот тебе и тайна переписки. Даже тайны измельчали, опошлились, а человек оскотинился. И самый прикол, не любит он, когда ему об этом напоминают.
  Мне самому "посчастливилось" столкнуться с "миром борьбы и страстей". Получил я как-то странную смс. "Наташа, ты только что прошла мимо меня". Сходство с Наташей у меня было минимальное, и мимо кого-то я пройти тоже мог с трудом. Как раз валялся на диване с обожаемым мною Джеймсом Ролинсом.
  Заинтригованный, я послал смс с вопросом. "Ты Кто?". В ответ пришло. "Это охранник Андрей, ты только что мимо меня прошла". Сначала я хотел перезвонить, потом одумался. Ситуация напоминала очередной развод. Я единожды поддался на провокацию, перезвонил, так с меня полтинник сняли. Посему я послал смс "Вы ошиблись, никакой Наташи здесь нет" и успокоился. Но охранник Андрей не угомонился.
  Где-то через недельку получил я новую смс, часиков так в 12 ночи, когда уже спал на боку, руки поверх одеяла. Влюбленный Андрей писал "Я уже свет погасил, приходи, Наташа". Откровенно говоря, приходить к Андрею, когда он уже погасил свет, на месте девушки я бы не стал. У нас алкоголик один жил в доме, вообще-то их много в моем доме, но этот прямо под моим окном обитал. Я на 4-м этаже, алкаш на третьем. Любвеобильная девушка украшала жизнь на втором. Ее частенько подбирали тачки, не дорогие, наши отечественные, и везли тоже недалеко, в лучшем случае на дачу, в простейшем случае, чуть за город, на первую попавшуюся поляну с имевшимися поблизости кустами. И вот бежит красуля, порхает, из машины три рожи небритые таращатся, оценивают, что будут сегодня иметь, а алкаш возьми и заори на весь дом: "Ты куда? Не ходи! Тебя е...ть будут!" Она обиженно кричит "Дурак!", во дворе покатываются со смеху. А чего обижаться, правду сказал. Что у пьяного на языке? Только правда, ничего кроме правды.
  Сначала я хотел охраннику Андрею нагрубить, потом передумал. Представил бедного никому не нужного охранника Андрея на посту, мимо которого каждый день проходит красавица Наташа. Она стриптизерша. Мне так и видится, что Андрюха не мог полюбить, кого попало, только стриптизершу. Каждый вечер она раздевается перед стадом потных мужиков. Влажными руками с невычищенной грязью под ногтями ей суют скользкие купюры под трусики. Фу, это же бациллы! Даже если волосы на лобке выстрижены в узкую полоску. Стрижка артистическая, под размер стрингов.
  В общем, грубить Андрюхе я не стал. Позвонил. Если до этого имелось подозрение, что все это розыгрыш, то уже с первых слов оно отпало. Андрюха оказался ограниченным типом, не способным членораздельно связать пару слов. Он разговаривал отрывистыми односложными предложениями, выдающимися в нем человека, после прочитывания букваря посчитавшего образование законченным. И вообще говоря, манера строить фразы и специфические междометия, используемые для связки слов, выдавали в нем человека деревенского. Отслужил парняга в армии, пару раз с парашютом бросили, один раз без него, и, посчитав себя законченным суперменом, подался он в город. Покорять белопенную Алгу. А вместо этого полутемный кабак, вонь от пота и несвежих трусов.
  Посему я повел себя как цивилизованный человек, объяснил, что никакой Наташи здесь нет.
  -Я уже понял,- буркнул Андрей обиженным тоном, будто я лично виноват, что его обманули, и вздохнул тяжело и непосредственно, как, наверное, вздыхали коровы в родном селе, переваривая очередной центнер сена.
  Я даже вошел в положение и посоветовал:
  -Ты возьми у Наташи настоящий телефон и позвони.
  А потом расчувствовался и добавил:
  -Ну, счастливо тебе.
  Лишь потом понял, что надо было пожелать удачи, а то какое счастье со стриптизершой? Разве что трусы бесплатные.
  Андрюха пристыжено молчал дней 10, пока снова ночью, когда я только заснул, прислал мне смску "Наташа, ты всегда мне нравилась, только я стеснялся сказать". Сейчас мне стыдно, но тогда я его действительно послал.
  "Дорогой Тим",- писал некто под ником Кошмарек. - "Рад познакомиться с тобой. Прочитал твой блог. Ты пишешь то, что на самом деле думаешь, то есть правду. Ты настоящий мужик".
  Я скептически глянул на монитор. Обычно я игнорирую комментарии, но в этот момент решил вдруг ответить.
  Если бы Кошмарек написал длинно, голову даю на отсечение, я бы не дочитал до конца и отправил в корзину. Но ему хватило буквально нескольких слов, чтобы пронять меня. Сейчас я понимаю, что он долго выискивал жертву в сети, а потом изучал, и был уверен, что отождествление меня с правдой должно по любому меня пронять. Мне так и видится очковая кобра, колышущаяся перед мигающим монитором, остро реагирующая на каждый сполох, а потом - смертельный прыжок!
  И я написал ответ. Простенький, буквально пару ничего не значащих фраз, и как показали дальнейшие события, это была фатальная ошибка и роковая катастрофа, которая может стоить в дальнейшем многих жизней, включая, возможно, и мою собственную жизнь, которую я своим безрассудным поступком поставил на кон и с ходу, как водится, проиграл.
  Я думаю, что было бы, если бы я не ответил. Возможно, Кошмарек молча проглотил бы это как данность и отвял. Допускаю, что я был не единственный, на кого он закинул крючок, но единственный идиот, который заглотил наживку по самые бакенбарды.
  В глубине души я сомневаюсь, что Кошмарек бы отвял и воспринял как данность мое молчание. По единственной причине, что имя ему Кошмарек, и если он вцепился в свою жертву, то это навсегда, вернее, до смерти.
  Так или иначе, вся моя вина на тот момент я заключалась в том, что ответ Кошмареку я написал.
  Я был такой самоуверенный дурак, что в первом своем послании взялся его поучать. Вы знаете, какой взяли ник? Вы знаете, кому он принадлежит? Вы не находите, что присваивать себе чужую славу, хоть и кровавую, неэтично?
  Эстет нашелся, блюндель мундель. С другой стороны эстетствовать было легко, имея абонента за тысячу миль. Можно было быть благодушным и отнестись с пониманием к пристрастию собеседника есть сырое человеческое мясо.
  Но что делать, если Кошмарек не собирался заигрывать.
  "Не надо обманывать себя, Тим. Мне не нужна чужая слава. Это на самом деле я, Кошмарек".
  Чем докажешь, написал я.
  "Я бы мог приехать и вы...ть твою жену на твоих глазах, а потом отрезать ей голову, но ты ведь не женат, Тим".
  Это был самый благоприятный момент, чтобы оборвать переписку. Ведь ясно было, что на той стороне настоящий псих, но еще с института была у меня дурацкая привычка рубить правду до конца. Это часто выходило боком, я сменил несколько групп, пока закончил учебу, и вроде избавился от наивной и опасной привычки, но не тут то было.
  Я вышел на кухню, чтобы выпить воды, но вместо этого, позабыв кружку, вернулся и быстро нащелкал.
  "Откуда ты знаешь? Этого в блоге не было!".
  "Дорогой Тим, я знаю о тебе все. Ты мне как брат".
  Тут я лажанулся. Сначала написал грубый ответ, типа "козел тебе брат", но меня накрыло волной странных предчувствий. А что если это все правда? И мне действительно написал террорист "намбр ту". Или даже не террорист, подражатель, невменяемый психопат, готовый на все, чтобы доказать, что он ничем не лучше своего идеала.
  Я ответил уклончиво и витиевато, как выразился бы Игорек Вестфаль, одноклассник, "закрутил как поросячий хвостик". Типа я вам не пишу, вы мне не пишите, наши корабли разошлись, и все что вы напишите, находится вне зоны моих интересов.
  Но странное дело, палец неуверенно замер над кнопкой занесения адрес Кошмарека в спам. Ну, никак не хотел нажимать. Свербело так, как в бытность школьником, когда меня неодолимо тянуло заглянуть в девчачью раздевалку. Было страшно и стыдно одновременно.
  При пацанах этого я так сделать и не решился. Росший без отца, я получил чисто женские взгляды на мир, так что пацаны небеспочвенно называли меня маменькиным сынком и не пускали в свою компанию. Вернулся потом, уже после уроков, и, млея от собственного геройства, прижал глаз к отполированной бесчисленными выпученными пацанскими глазами дыре.
  Именно в этот момент, который должен быть стать триумфом моей воли, я испытал сильнейший конфуз своей жизни, уже больно гигантским был разрыв между желаемым и реальным.
  Вместо девчачьих еще не совсем выросших сисек увидел я всего лишь матерящегося пьяного физрука, пристраивающегося ногами на лавке. С немалым трудом ему это удалось и, он, приспустив штаны, стал валить громоздкую кучу, шатаясь и выцеливая узкое пространство между лавкой и стеной.
  Я в шоке шагнул назад, забыв, что сам стою на лавке. И с грохотом полетел на пол. За стенкой белугой ревел пьяный физрук. Ничего не соображая от первобытного ужаса, я кинулся на выход. Меня спасла лишь раздельность выходов женской и мужской раздевалок. Пока пьяный физрук выбирался, я со страху опередил его и выскочил на улицу. А физрук еще целую неделю строил классы и на уроках, ходил вдоль шеренги и допытывался:
  -Какая сволочь в женской раздевалке насрала? Вы вообще люди или нет?
   Я пытался обмануть себя, что странный адресат слишком странный, чтобы от него отказаться. Что это будет элементарной трусостью. Страусизм. Что я могу не узнать чего-то важного.
  Тогда я поступил, как мне казалось хитро. Решил заставить своего адресата самого отказаться от переписки. Написал "Если вы тот, за кого себя выдаете, вы можете ответить на любой вопрос про бойню в Грин-Бей".
  И тогда он написал "Спрашивай".
  
  Сэм.
  
  И он спросил. Или лучше было "И спросил он, и ответили ему". Да так, что мало не показалось. И усираясь от собственного героизма пополам с ужасом, Тимофей Родников, борец за правду, начал переписку с настоящим чудовищем, с упорством маниака нарытого им в дебрях Интернета.
  Не знаю, какую он при этом преследовал цель. Скорее всего, никакую. По молодости в голове всегда много балластовой субстанции под названием кал, для избавления от которой иным и жизни мало, а некоторым смерти вполне достаточно. Но не будем о грустном, уподобляясь модным 20-летним соплюшкам с упоением о смерти поющим, хотя они понятия не имеют о смерти, какая это омерзительная дурнопахнущая реальность, данная нам в ощущении, от одного вида которой испаряются все иллюзии, и по настоящему понимаешь, насколько хрупкая и даже случайная эта штука жизнь. И не со слезой романтической о смерти надо петь, а крайне желательно не поминать ее вовсе, иначе нарушишь энергетический баланс, и закачается жизнь на тонкой нитке.
  А Тимка уцелел! Едва получив сообщение Кошмарека о том, что 12 сентября тот лично пришел в порт и однозначно не для того, чтобы возглавить бригаду докеров, он бросил все, включая тягу к обжигающей правде и собственную бабушку, окончательно впавшую в маразм, и сбег, не успев никого предупредить. С другой стороны флешку он мне оставил, попытка остаться благородным хотя бы в моих глазах, а еще более в своих собственных. Вот, мол, я какой, даже в такой трудный и опасный момент, когда каждая минута на счету, не забываю о коллегах. Которым же и заботливо подкинул Кошмарека, хотя об этом не просил ни один человек, и в здравом уме и не стал бы просить.
  Что касается флешки, то не каждый стал бы ее смотреть. Не то это кино про агента Алана Белла, который знал, что умрет, чтобы смаковать его с бокалом чая в руке.
  Это я дурень, привыкший пропускать все происходящее вокруг сквозь фильтры собственных нервов, читаю и смотрю все вдумчиво, включая ценник на унитаз. Это мне хватило дурости отдать на перевод Петышу файлы на английском. В глубине души вертится мыслишка, не укладывающаяся в общую ось размышлений, а именно, что Родников и отдал флешку мне, потому что знал, что я буду вертеть ее и так и этак, и достучусь, в конце концов, до истины.
  Даже если допустить, что Тимка был такой стратег и так далеко все просчитывал, в главном он все же ошибся. Одного звонка знакомому в управлении кадров хватило, чтобы точно узнать, что прием в порт закрыт еще 3 месяца назад, тогда как раз набирали проституток на плавбазу, так что 12 сентября Кошмарек попасть в порт никак не мог. Под чутким руководством Гендонова порт и так ударно агонизировал и не нуждался еще и в участии Кошмарека.
  Когда я узнал это, то испытал огромное облегчение, да и Тимка, где бы он ни был, наверняка, перестал икать, потому что я крыл его последними словами. Это надо же догадаться. Сначала привадить гадину в порт, а потом слинять, бросив другим расхлебывать эту проблему.
  Мы люди простые, старые бздуны, вся наша жизнь завязана на порт, в отличие от молодых, и когда его закроют, нас точно никуда не возьмут, разве что на органы, и подбрасывать нам еще чужие проблемы, это верх цинизма и неприличия.
  Бог ты мой, в этот момент я был непривычно для себя искренен, считая Кошмарека чужой проблемой, и, Боже, как я оказался неправ!
  
  "Гробовозка" Омара стояла впритык к проходной, загораживая проход идущим со смены работягам, но даже не выдержанные на язык и кулаки докеры, в которые Гендонов набирал всякий сброд разве что не из тюрем, а может, и оттуда часть зеков перевез, так вот даже докеры проявляли не присущую им тактичность, молча обходили хромированный серебряный бампер на абсолютно черном корпусе, не опускаясь до доходчивых комментариев. Никто не оборачивался, стараясь в темпе и как можно дальше оказаться от замершего "лексуса".
  Я поднял воротник бушлата и произвел энергичную попытку обтечь внедорожник, слившись с наиболее мрачного вида толпой докеров. Куда там. Омар тотчас появился сзади "лексуса" с животрепещущим вопросом, требующим немедленных оправданий и извинений.
  -Сэм, ты что не узнаешь старого друга?
  Со всех сторон раздался душераздирающий скрип многих любопытных ушей, разворачиваемых на 180 градусов, в то время как их брутальные обладатели продолжали удаляться с индеферентными лицами.
  -Как жена? Как дети? - продолжал юродствовать Омар.
  С последней встречи он сменил футболку, со всей определенностью давая понять, что шея у него отсутствует вопреки анатомическому каталогу. Шишковидный калган сидел сразу на квадратном тулове.
  По такому бы калгану да докерской кувалдой. Желание было настолько сильным, что я представил, как разваливается ненавистная черепушка, как выплескиваются наружу серое и светлое вещество мозга. Хотя допускаю, что у Омара оно исключительно серое.
  Мне ничего не оставалось, как повернуть обратно, но при этом создалось и окрепло уже испытанное ощущение, что ноги остались повернуты в другую сторону и мало того, продолжали удаляться, несмотря на отчаянные команды тела.
  Омар стоял и равнодушно разглядывал физиологический дисбаланс, он наверняка уже привык к подобным метаморфозам, и они вызывали в нем откровенную скуку. Именно в этот момент я вдруг понял, каким гавном он считает всех нас, пашущих в порту. Он сам проводил в нем не малую часть своей жизни, высасывая остатки крови из агонизирующего многократно уворованного тела, и сам же нас всех ненавидел.
  В этот момент моя ненависть к нему достигла невиданных размеров, и совсем не из-за того, что он кого-то там презирал. Я уже давно не отождествлял себя с портом, да таковых наверняка уже не осталось вовсе, вымерли как динозавры в ледниковый период, и все только и ждали отмашки Гендонова, что все, шабаш, в России одним портом меньше, да и на хрена России порты, газ и нефть по трубам качаем. Меня взбесило, что он меня считает частицей общей массы, молекулой инертного газа, или как говорили раньше, винтиком. Вот винтиком я никогда и нигде не был. И что-то это так меня задело, что я искренне и от всего сердца пожелал Омару смерти.
  Меня посетило дежа вю, как того несчастного Алана Белла, погибшего агента, зарытого в далекой прерии Сиеры-Бей. Понял я, что Омара скоро убьют. Не знаю, откуда взялась такая уверенность, либо я желаемое выдал за действительность. Говорят, что желать плохого другому человеку, это не есть хорошо, но я и не претендовал на звание хорошего. С другой стороны, кто сказал, что Омар человек?
  Омар спокойно дождался, пока я приближусь, руки не подал, не поздоровался, что я принял не за совсем хороший знак. Мелькнула не совсем трезвая мысль, что он прочитал все мои пожелания в наилучшем почтении у меня на лице.
  -Чего скрываешься, Сэм? - спросил Омар, и доброжелательности в голосе было не больше, чем в дисковой пиле, распиливающей чугунную чушку. - Такого базара не было.
  -Ничего я не скрываюсь. Я в порту пыряю как ломовый ишак.
  -Не заговаривай зубы, корешок. Я тебя насквозь вижу. Хочешь кинуть нас так же, как твой дружок?
  -Тим мне не друг! - сказал я истинную правду, что случается крайне редко, но даже в этот редчайший случай Омар мне не поверил.
  -Трындеть в морге будешь, - пообещал он. - Сейчас садись в машину.
  -У меня проездной на трамвай, - заявил я, твердо решив в машину не садиться.
  Дожил до своих лет, в "лексусах" с работы не ездил, перебьюсь как-нибудь. Вон Гендонов обещал работникам порта скидку на проезд 2 рубля.
  Но вся моя твердость исчезла как сила воли у невинной девушки, которой засунули язык в ухо. Омар недвусмысленно сунул руку в карман брюк, в котором обтянулось нечто вроде второго эрегированного члена. Ходили слухи, что Омар уже убивал докера выстрелом из кармана.
  -Но если вы так настаиваете, куда мне садиться?
  -Не валяй Ваньку, Сэм, и перестань трындеть. С тобой люди хотят побазарить.
  Он подвел меня к задней дверце. Когда важные персоны удостаиваются аудиенции у английской королевы, им читают подробный этикет, как им следует себя вести. Сильно руку не жать, королеву не перебивать, громко не смеяться, можно лишь улыбаться. Нечто подобное Омар проделал со мной только в более краткой форме.
  -Не трынди там, а то язык вырву! - пригрозил он, открывая дверцу.
  Я уже целую минуту морально готовился к тому, кого там увижу, так что со стороны, наверное, это выглядело клево. Даже кто-то из докеров подумал, а у этого парня стальные нервы, ни один мускул на лице не дернулся.
  По своей привычке я запустил страх внутрь и смирился с ним. Немного переборщил, надо было дать краешку страха показаться на лице, а то даже Омар смотрел с недоверием. Выискивал нервный тик и выступивший холодный пот. Идиота кусок, в штаны надо было смотреть, а еще лучше понюхать.
  Внутри белоснежного салона сидел Француз. Я ждал приглашающего жеста, но дождался лишь тычка Омара. Это козла можно было ругать за что угодно, за скудоумие, малый словарный запас и непонимание творчества Паоло Коэльо, но руки у него оказались стальные, как у трансформера, падла железная.
  Чтобы не расквасить нос о порог, я вынужден был шагнуть внутрь, а так как стоять, согнувшись, было неудобно, то я обнаглел и сел без приглашения. Звуки внешнего мира отсекло как крышкой гроба, когда Омар закрыл дверцу. Водителя тоже не было, мы с Французом остались наедине.
  Настоящее имя у него было Эстургей Колмотаев. Хозяину криминала города было под шестьдесят. Он сидел во всем белом, даже тюбетейка была белоснежной. В руке пиала. Из пиалы шел сильный запах коньяка. Я немного разбираюсь в коньяках. На этот раз на его месте оказалось убойное дагестанское пойло.
  Француз отхлебнул и только потом глянул в мою сторону. Взгляд у него был нехороший, хуже, чем у меня. Нельзя с такой злобой смотреть в сторону собеседника.
  -Когда я был молодой, - сказал Француз с сильным акцентом, и при первых же словах я едва не обоссался.- Меня хотели обидеть. Но даже тогда я не позволил им этого сделать.
  Он помолчал, позволяя мне домыслить остальное, но что-то мне ничего не приходило в голову. Какому идиоту пришло в голову обидеть самого Француза, это все равно что поссать на солнце, сгоришь раньше, чем об этом подумаешь. Молодой или нет без разницы. Про молодого Француза ходят байки одна страшнее другой. Под расстрельной статьей ходил, от "Белого лебедя" откупился, бошки конкурентам резал.
  -Мне через многое пришлось пройти, прежде чем я стал тем, кем я являюсь сейчас, - нудным голосом аксакала продолжал Француз. - Посмотри на меня, Сэм. Я только с виду похож на старого бздуна, которого можно обманывать безнаказанно.
  Если бы я в этот момент засмеялся, я бы тут же и умер, но я был далек от проявления человеческих чувств. В этот момент я понял, что от этого разговора зависит, выйду ли я из машины, или поеду на ней до бухты Утопленников.
  Следовало экстренно направить разговор в продуктивное русло.
  -Кто-то интересуется Родниковым кроме вас! - сообщил я и далее коротко и по деловому пересказал все про "Василька", сообщив и про ночной визит.
  Правды Француз бы мне не открыл, это птица не того полета, чтобы вот так сказать все, что он знает, но я тщательно следил за выражением его лица. Оно осталось каменным.
  -Мне ваши разборки по барабану! - каркнул Француз.
  Я был в смятении. По его реакции, вернее по отсутствию оной, выходило, что его менее всего волновал охотник за документами Тима. Зона его интересов находилась не здесь.
  -Тим что, много у вас украл? - спросил я, нарвавшись на зверский взгляд, уже горячо. - Вы не подумайте, абый, это не простое любопытство. Если бы я больше знал, я бы быстрее соображал, где его искать.
  -Если мы тебе кутаг отрежем, будешь быстрее соображать? - проскрипел Француз.
  В голове в общем сумбуре мыслей мелькнули чьи-то рассказы, что Француз действительно кастрировал какого-то несчастного лоха за то, что он ему машину поцарапал.
  -Не хотите, не говорите, - легко пошел на попятный, это мой любимый маневр. - Есть у меня пара мыслей. К бабушке его надо сходить.
  -Э! - Француз скривился. - Бабка у него совсем хунхуз!
  -Хорошо, если не к бабушке, то на складе можно посмотреть.
  При упоминании склада глаза Француза разгорелись.
  -Какой склад? - выпалил он.
  -Каждый из морских инженеров ведет свой склад. Тим вел склад корабельной сигнализации. Склад второстепенный, барахло там всякое, да и кто доверит нормальный склад сопляку зеленому?
  -Он может там скрываться?
  -Вряд ли. Там же докеры запчасти получают. Остаться незамеченным невозможно. Но прощупать склад надо. Может, Тим что оставил.
  Француз допил коньяк, вылил последнюю каплю коньяка на ладонь и умаслил шею.
  -Хорошо, - решил он. - Иди и проверь этот склад.
  -Это уже завтра.
  Я ничего не понял, лишь почуял ледяную заточенную сталь у своего горла. Пчах! Скорее всего, Француз скрывал нож в рукаве рубашки Кельвин Кляйн.
  -Автоматизированная система не пустит меня обратно! - торопливо выговорил я. - Я уже сегодня пропуск два раза пробил. Один утром, второй сейчас. Допуск откроется только в 7 утра.
  Старик молниеносно убрал нож.
  -Завтра в 7!-со значением проговорил он. - Не позже, Сэм!
  Он откинулся на спинку и толкнул ручку дверцу ногой. На ногу у него была надета туфля с длинным загнутым носком. На подошве ломоть засохшей грязи.
  Дверца распахнулась, и, не дожидаясь повторного приглашения, я вывалился наружу. Омар торопливо отбросил "бычок", и они вместе с водителем скрылись внутри. Через секунду "лексус" на бешеной скорости дал задний ход. Отъехав метров на 30, он со свистом развернулся и скрылся на подъездной дороге.
  
  Домой я попал поздно.
  Когда подходил к домофону, клацнула дверца неприметной "девятки", припаркованной в ряд с остальными машинами. Откровенно говоря, Омар не относился к тем собеседникам, с которыми я жажду беседовать дважды за день. Сверля взглядом, он подошел, одетый в спортивный костюм и кроссовки.
  -Чего застыл? Открывай! Базар есть...деловой.
  Явный прорыв в лексике.
  Увидев Омара, я несильно испугался. Мочить меня вроде рано. Француз срок устанавливал, не Омару его отменять.
  Посему я отпер дверь. В лифт вошел первым, Омар следом. Вид его казался домашним до омерзительности. Дома он без предупреждения разулся, обнажив белые носки с желтыми пятнами. Запах от него шел нехороший, будто он гнил заживо.
  -Скудно живешь,- неодобрительно заметил он.
  Я хлебосольно предложил ему выпить. Специально для гостей у меня был зашхерен пузырь артефактной водки, настолько паленой, что она была с синеватым оттенком словно утопленник. На закусь колбаса местного разлива типа "фарш из гендоновских носков".
  Омар хряпнул рюмашку, как ни в чем не бывало, заел отравой отраву, беря нарезанные кружочки чрезвычайно аккуратными экономными движениями, словно боясь оставить отпечатки пальцев. При мысли об отпечатках меня передернуло. Мафия субстанция непредсказуемая и планированию подвергающаяся плохо. А что если меня уже подписали?
  -Чего сам не пьешь? - спросил Омар. - Вижу, что уже. Коньяком разит.
  Я и не знал, что у этого чувырлы есть нюх, способный распознать Grand Champagne X.O.
  -Как тебе вся эта ситуация? - спросил он.
  Об этом я мог говорить долго, но лишь пожал плечами.
  -Хочу сказать тебе откровенно, - продолжил он.
  Не надо, взмолился я мысленно. Кто бы не произносил такое вступление, мужчина или женщина, бандит или начальник, все оканчивалось всегда одинаково, грандиозным скандалом.
  -Мне эта ситуация не нравится! - гордо произнес он. - Француз много на себя берет. Кто он? Чурка сраная, урюк, его место у параши.
  Я был уверен, что это провокация, с целью заложить потом меня тому же Французу, поэтому сделал тактичный упреждающий ход.
  -А ты не боишься, что Француз может узнать о твоих словах? Не от меня, я могила, но кто-нибудь может проболтаться.
  -Ты думаешь, я базлаю просто так, направо и налево? - выкрикнул он. - В курсе дел проверенные пацаны! И ты, Сэм, но я тебе верю, потому что ты хоть и не из пацанов, но ведешь себя по-пацански! Я поспрошал в порту. Ты бабки мог косой косить, но не захотел, не потому что зассал, а как это...Из принципа. А тот, у кого есть принцип, не заложит!
  С этим трудно было согласиться, но я промолчал. В разговоре с психически больными и бандитами лучше соглашаться. Часто это одно и то же. Следующая фраза меня ошарашила.
  -Я понял, что ты не все говоришь Французу. Ты знаешь больше, и у тебя есть план. Ты правильно поступаешь, Сэм. Французу верить нельзя, он тебя кинет, как только ты сделаешь то, что он просит. На кону даже не бабки, на кону личная шкура этого сыкуна. Француз жадный как скот, он захочет поиметь все. Не достанется ни тебе, ни мне. Предлагаю работать вместе, и тогда мы обставим этого козла в тюбетейке! Ну, давай говори, каков твой план!- он с ожиданием уставился на меня.
  У меня как по команде разом выветрился весь хмель. Ситуация патовая во всех смыслах. Если Омар все врет, действуя по команде того-же Француза, стало быть, бандиты не доверяют моим заверениям и решили форсировать события.
  Если же Омар решил обставить Француза, это еще хуже, потому что грозит кровавыми разборками, в которых на Омара я бы не поставил и дырявый презерватив. Француз более опытен, хитер, образован. Он Омара расколет щипчиками для колки панцирей омаров.
  Омар продолжал выжидающе буравить меня взглядом, так что я тактично вступил в игру.
  -Француз не говорил, что Тим ему обещал?
  -Норад!- выпалил Омар с торжествующим видом.
  -Кто рад? - не понял я.
  В глазах бандита мелькнуло чувство, отдаленно напоминающее чисто человеческое недоверие.
  -Норад! Сэм, ты должен это знать.
  -Должен, но не знаю. А почему я должен это знать?
  -Француз сказал: "Не говори Сэму о Нораде".
  Я задумался.
  -Похоже на англоязычное слово. Что-то связанное с вооружением у натовцев.
  И едва не получил тяпун на язык. Вооружение, да еще американское, легло словно пазл, только не к Французу, а уже к другому персонажу, который наверняка оченно сильно интересовался современными типами вооружений, и который имел прямое отношение к Тиму. Была не была, я махнул рукой и спросил напрямую.
  -Француз никогда не упоминал такое имя-Кошмарек?
  -Нет. Из какой он группировки? Докер? Мусор? Или вообще не из порта? Из городских? Я могу узнать.
  -Лучше не надо, - вздохнул я. - Так что ты не должен мне говорить о Нораде?
  Во второй раз во взгляде у Омара мелькнуло нечто человеческое. На этот раз имя ему озадаченность. Вообще, всего один вечер коренным образом перевернул представление о жутком обезьяне по кличке Омар. Оказалось, ничто человеческое ему не чуждо.
  Сам Омар пришел ко мне с предложением о сотрудничестве. Наверное, я должен был возгордиться. Но гордиться было нечем. В порту прочти все, кто так или иначе имел отношение к воровству, то есть все, впрямую или косвенно зависели от благоволения Омара, но в данной ситуации мало кто из них рискнул бы позавидовать мне.
  Хоть он и называл Француза всякими нехорошими словами, Омар сам являлся жестоким, коварным, могучим ублюдком, который привык выдавливать из других гавно и размазывать их им же по лицу. Насчет этого я не обольщался. Но поиметь хоть на короткое время такого могучего партнера, этим грех было не воспользоваться. Совсем хорошо, если Француз и Омар передерутся и поубивают друг дружку, но это уже в идеале.
  -Что ты можешь еще сообщить о Нораде?
  -Это все. Разве этого мало? - удивился Омар, и я услышал, как в мускулистой голове провернулись шестеренки. - Пораспрошай там у своих работяг про этого Норада. Ты всех знаешь, тебе скажут. А если нет, - он задумчиво потер кулак, вызвав к жизни звук громче, чем издает снег под ногами в январские морозы. - Я разговорю любого.
  -Это крайний вариант, - поспешил уточнить я.- Слушай, как, по-твоему, Норад из криминала или из городских шишек?
  -Бандюган ли он? - просек Омар фишку. - Я бы знал. Но Француз его боится.
  Признание много стоило, потому что Француз никого не боялся. Он был в Алге царь и бог, а боги никого не боятся.
  -Француз никого не боится, - озвучил я свои мысли.
  -Конечно, не боится, - в полной последовательности подтвердил Омар. - Ну не боится как другого бандита.
  -Физически, - подсказал я. - Норад угрожает ему как-то по-другому.
  -В точку, Сэм! - облегченно проговорил Омар. - Сразу видно образованного! Я тут пораспрошал о тебе в порту, ты уж извини. Все говорят, голова! Когда все кончится и я займу освободившееся место Француза, иди ко мне секретарем. Купишь особняк, не будешь в такой халупе жить. И, Сэм, извини, какое ты дерьмо пьешь? Я такое уже лет 10 не пробовал!
  На прощание Омар чисто по-дружески предупредил, что если кто узнает о нем и его предложении (Даже кошка, сказал он), он мне ноги вырвет, и я ему безоговорочно поверил как отцу родному.
  Закрыв за ним дверь, я выкинул его бокал в мусорное ведро, плеснул себе бренди и позвонил Петышу.
  Тот взял сразу, но эфир заполонили сильные помехи. Хакер, как ему и полагалось, жил в Сети.
  -Опять что-то перевести?- поинтересовался он.
  -Разве я не могу позвонить старому другу просто так?
  -В 2 часа ночи? - хмыкнул Петыш. - Тебе же завтра в первую смену. Ты как встанешь?
  Откровенно говоря, я забыл про время.
  -Слушай, ты не мог узнать мне про одного...феномена? Его называют Норад. Покопай в сетях, что надыбишь, скинь мне на почту.
  -Зачем мне Интернет? Я и так все скажу.
  -!?
  -Я удивляюсь, что ты его не помнишь.
  -Напомни, если сможешь, а то у меня голова совсем дырявая стала.
  -Психологи называют это защитной функцией организма. Раньше считалось, что мозг человека загружен всего на 10%, современные исследования опровергают эту теорию. Оказывается, мозг давно перегружен, он на пределе. При стрессовых ситуациях создается опасность уничтожения данных, и чтобы этого не произошло, мозг защищается и вычеркивает эти ситуации из памяти.
  -Что-то я не помню, чтобы Норад как-то был связан с моими личными стрессами.
  -Не обязательно со стрессами. Это случилось еще в то время, когда я пырял в порту вместе с вами, дураками. Ты мог забыть или не обратил внимание. Присказка была, если что случится, все валили на Норада. Транспорт пропал? Норад угнал. Человек утоп. Это Норад за ноги дернул. Особисты нагрянули, накладные проверяют, это Норад стуканул.
  -Что-то мне нравится этот парниша. Особенно, последнее. Он действительно кого-то заложил?
  -Вот, дубина! Я же говорю, это образно. Не было никакого Норада. Это как сказка о домовом. Домовых ведь нет?
  -Как сказать. У меня бренди на неделю не хватает. Тут два варианта. Или домовой или полтергейст.
  -Шутим.
  -Извини, но я действительно ничего не помню об этом Нораде. Он на самом деле был, или ты это сейчас придумал, чтобы мне сон отбить?
  -Постой. Он что опять всплыл?
  -А что тут необычного?
  -Дело в том, что еще при мне о Нораде вдруг резко прекратили говорить. Это помнишь, как с розетками 5-и амперными было? Их запретили выдавать из-за пожароопасности, табу, и про них сразу все забыли. Вроде и есть они, полный склад, а выдавать нельзя.
  -Норад тоже табу?
  -Тут другое. Те, кто чаще упоминал его, ругал, списывал все грехи, вдруг стали пропадать. Ну, я не знаю все в точности. Говорили так. Когда я уходил, Норад уже был табу. Поговорка такая еще есть. В доме повешенного не говорят о веревке. Все знают, что вы там все под статьей ходите.
  -Не надо обобщать!
  -Пардон, присутствующих не касается. Все знают, что ты взяток не берешь, но ты исключении из многотысячного коллектива доблестного порта во главе с не менее доблестным Гендоновым. Господин Гендонов никаких закидонов! - потом тон Петыша посерьезнел. - Что, Норад опять всплыл? Это моветон. Люди опять пропадают?
  Я внутренне содрогнулся.
  -Можно сказать и так.
  Петыш помолчал, потом сказал.
  -Мне страшно за тебя, Сэм. Твоя позиция слишком уязвима. Ты отличаешься от толпы настолько, что тебе с ней не слиться.
  -Ты забываешь другой нюанс. Толпа может идти в пропасть, - сказал я.
  
  5.
  Мотя.
  
   Я 20 лет пыряю в порту, знаю все его слепые зоны, каждый контейнер на площадках открытого хранения, но даже мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы найти Тимкин склад. Как убогому, сосунку поручили вести самый ненужный склад судовых гудков. Его точное название "Судовая сигнализация и светоремонт", коротко СССР.
  Сейчас ни у кого эта аббревиатура не вызывает никаких ассоциаций. Человеку суждено быстро забывать все великое, и свой прошлогодний запор он помнит лучше.
  Я шел по пирсу, бриз сифонил прямолинейно промеж бровей, в ушах наушники. Я живу под музыку. Сейчас это Клинт Менселл, Welcome To Lunar Industries. Я действительно чувствую себя астронавтом, лунным первопроходцем, потому что за карьеру ни разу на складе "СССР" не был.
  На центральном складе мне кое-как в 8 глоток объяснили, где это, и единственное, что до меня дошло, что это большая дыра. Порт покрыт складами, как раковый больной метастазами, и среди них встречаются довольно экзотические.
  Есть подземный, уходящий в глубину на 9 метров. Его так и принято называть "-9", хотя в официальных документах вы нигде не встретите это название, хоть обыщитесь. У каждого склада есть своя изюминка, не всегда приятная, чаще, это скелет в шкафу в виде страшилок, об убившихся или покалечившихся здесь людях. Склад "-9" славен тем, что человек, попавший сюда, впадает в сон уже через несколько минут. Возможно, давит бетонная плита толщиной 9 метров над головой, или сказывается недостаток кислорода. Кладовщицы не любят этот склад, хоть и проводят все рабочее время во сне. Ходят слухи, что на этом складе женщины быстро стареют и становятся бледными как покойники. Человек не приспособлен жить и работать под землей, это нонсенс.
  Тимкин забытый склад находился в здании, стоявшем далеко на отшибе, за 13-м пирсом. Сразу за ним находилось старое слепое пятно, которое давно перестали охранять, а запрет снять, как водится, не потрудились. Проволочный забор был где повален, а где собаки разодрали, нет ничего страшнее портовых псов, сбивающихся в громадные стаи, которые время от времени отстреливают пограничники.
  Редкие окна здания были забиты фанерой, никогда не ремонтированные стены серые от грязи. Тим мог бы подать заявку на ремонт, но теперь план уже сверстан, и поезд ушел, по крайней мере, еще на год. Для здания это не принципиально, он помнит еще те времена, когда СССР являлся не только складом.
  Я воспользовался блестящей возможностью поразмышлять отвлеченно. Ведь любую страну можно считать складом. Штаты-это склад баксов и негров. Япония-копище новых технологий. Мы в теперешнем варианте, доставшемся президенту Ярыгину от Двух Друзей - свалка отходов Европы и Америки. Говорят, уже мутации пошли, тщательно замалчиваемые. Хорошо бы два хрена выросло, а то по два хвоста!
  Хотя 2 хрена тоже не есть хорошо. Вспомнился совсем уж давний рассказ Смирного, как он во сне лицезрел телку аж в 3-мя буздами, и так не смог решить, в какую же ему втыкать. При воспоминании о Смирном, погибшем по пьянке, мне стало грустно, и в минорном состоянии души я и подошел к бывшему Тимкину складу.
  Железная дверь, ни к месту украшенная байпасом, отворилась со страшным скрипом, словно подтверждая, что ее никто не открывал с момента установки. Неверное утверждение. Кладовщица должна была пользовать ее минимум два раза в день. Утром, когда приходила на работу и вечером, когда шла домой. Не жила же она здесь.
  Кладовщицу я знал. За глаза ее все звали Мотя. Первоначально она пришла в БКС из управления порта и уже тогда весила полтора центнера. Очень быстро она расшатала бесчисленное количество казенных стульев, но еще быстрее начальство поняло ее окончательную и бесповоротную тупость и перевело из инженеров в кладовщицы. На самом деле не начальство виновато, сам порт перемолол очередную жертву.
  Несмотря на полноту, Мотя могла похвастать кукольным ровным личиком, которое выглядело лет на 20 моложе ее полтинника. Перекати-полем Мотя прокатилась по складам, нигде не могла задержаться. Надо признать, контингент у нас тяжелый. Скандалы случались до инфарктов и параличей. В конце концов, Мотя бросила якорь в тихом неприметном месте, куда даже я, следопыт со стажем, с трудом отыскал ход.
  Сразу за дверью с байпасом обнаружилась крутая лестница вверх, с бетонными ступенями, обитыми ржавыми железными лентами. Между лентами и ступенями набилась грязь. Представилось, как неподъемная Мотя, кряхтя, взбирается по ней, попутно обтирая налипшую грязь с ботинок.
  После долгого воздержания у меня случается быстрая эякуляция, и думается, если я буду в этот момент представлять нашу Мотю, карабкающуюся ввысь, и натужно обтирающую боты с лохмотьями грязи, это может нормализировать весь сексуальный процесс.
  Наверху была еще одна дверь, на этот раз дощатая, с заплатой посредине, наверняка, нетерпеливый докер постарался, поторапливая нашу толстуху после обеда. Покушать Мотя любила. Еще в бюро взяла она в привычку просиживать у девайса, откусывая между делом у целой палки сервелата, который манерно держала в руке, оттопыривая мизинчик. Диаметр мизинца таков, что у иных член тоньше.
  Я вежливо стуканул в дверь. Имею печальный опыт. Девочки долго просиживают в абсолютной тишине звукоизолированных помещений, и если резко появится, могут быть недоразумения. Кладовщицы и в обморок падали и заикаться начинали, пока я не научился этикету.
  Однако когда я открыл дверь, то едва не получил обратный эффект, опять таки впервые в своей жизни.
  -Мариванна! Вы где? - позвал я, и она сразу откликнулась.
  За дверью стояла конторка, преграждающая свободный доступ в помещение склада, освещенный светильником типа СГС. Мотя сидела чуть в сторонке, где свет на нее не падал. Когда она откликнулась, то я сразу вспомнил ее голос. Но когда она повернулась к свету, я едва не вскрикнул, и мне пришлось подавить вскрик и притвориться, что меня душит кашель.
  На меня смотрело лицо урода из кошмарных снов. Вылезшие из орбит глаза в обрамлении морщинистого лица ведьмы. Как если бы Моте вдул слон, и у нее буркала вылезли наружу.
  -Что не узнал, Сэм? - усмехнулась Мотя. - Не тушуйся, со всеми в первый раз всегда так. Один докер до сих пор боится заходить. Это называется воспаление щитовидной железы, или щитовидка. Можно базедова болезнь. Фотографию Крупской видел? У нее тоже была базедова болезнь. Не боись, глаза у меня не вывалятся. Обострение на днях должны снять. Я на гормональных препаратах сижу и это уже навсегда.
  -Это, наверное, как-то лечится, - пролепетал я.
  -Доктора ничего не понимают. Они лечат щитовидку, и ничего слышать не хотят про Норада.
  -Про кого? - мне показалось, что я ослышался.
  Не бывает такого. То никто не слышал про это, а то второй раз за сутки.
  -Норад! - повторила Мотя. - Помнишь, когда я у вас работала в БКС, Норад по всему порту пакостил. Крановщицу с башенного крана сбросил, говорят, что она любила черта этого.
  -Почему черта?
  -А кого же еще? - спокойно продолжала Мотя. - Лешего. Шайтана. Шурале. Как хочешь, назови, суть не изменится. Потом он исчез на время. Лет десять никто не слышал, не видел.
  -Постой, ты говоришь не про крановщицу Люду? Говорят, это несчастный случай был.
  -Говорят, дельфинов доят! - усмехнулась она. - Он уходил, но обещал вернуться, как Карлсон, - она закудахтала, я опять узнал смех, но опять он никак не вязался с этой жуткой старухой с вытаращенными глазами.- Норад вернулся, Сэм. Нам всем каюк. Видишь, как надо мной поработал?
  -Ты слишком долго находишься одна, Мария. Напарницу тебе надо.
  -Была! - многозначительно воскликнула Мотя.
  -И куда делась?
  -Норад забрал.
  -Что ты заладила, Норад да Норад. Если ты помнишь, это имя зареклись произносить. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо.
  -Уже поздно, Сэм, тот о ком мы говорим, уже в порту.
  -Об этом никто не может судить наверняка. Сказки все это, страшилки для кладовщиц на отдаленных складах.
  -Не скажи. Ты Гендонова видел? Воспаленные крысиные глазки. Обрати внимание, у него нет ресниц, а брови приклеены.
  -К чему это ты ведешь?
  -Гендонов это и есть Норад.
  Именно в этот момент напряжение меня отпустило. Я захохотал, кое-как выдавив:
  -Полностью с тобой согласен.
  -Ничего смешного, - обиделась она.- У Гендонова парик!
  -Он лысоват, если ты не заметила.
  -Значит это парик лысоватого мужчины. На самом деле, на теле Гендонова-Норада нет ни волоска. Он полностью лысый и склизкий.
  У Моти и здоровой были бзики в виде навязчивых идей, так что я поспешил свернуть тему, сказав, что надо по складу пройтись.
  -Какие там новости в порту? Говорят, президент Ярыгин скоро приезжает?
  Про это мне ничего известно не было, о чем я честно признался Моте.
  -Странно. Он по всему побережью плывет на правительственном теплоходе "Россия". Два Друга на вертолетах все летали как на помеле, а это видишь на пароходе.
  Я поспешил свернуть тему, заверив, что если на пароходе, то обязательно зайдет, мимо Алги все одно не проплывет.
  Наконец я прошмыгнул мимо Моти и оказался в прохладе склада. Оказывается, ведьма здорово меня утомила. Всю энергию высосала, энергетическая вампирша. Ее упоминание о Нораде вывели меня из равновесия. Опять начиналась та же болтовня, что и 10 лет назад, и я не представлял, что мне со всем этим делать.
  В комнате возвышались несколько многоярусных стеллажей, вдоль стен железные сейфы. Когда я спросил, что в них, Мотя ответила, что лампы для флагштоков, и они спрятаны от докеров, которые воруют их почем зря.
  Как и предполагалось, на полках царил бардак и разруха. Тим и не пытался навести порядок. Запчасти свалены кучей. Бирки отсутствуют как класс. Новые запчасти вперемешку с ремонтированными.
  М-да, Годзиллу бы сюда, он бы Тима закусал за яйца. С другой стороны многолетняя работа в порту приучила к мысли, что оплата труда не стоит в прямой зависимости от его качества. Я целый год вычищал свою группу от сверхнормативных запасов, не получая за это ни копья, зато стоило мне годовую инвентаризацию завалить, как сразу премию отхватил.
  Я не знал, что ищу, не мешки же денег, в самом деле.
  -Родников давно заходил? - спросил наудачу.
  -Сегодня был.
  Меня подбросило.
  -Как сегодня? Что он сказал?
  -А бог его знает. Я его не видела. У него ключ есть. Он в обед приходил. Я потом увидела, что полка конторки откинута.
  Я выяснил, что она обедала в столовой напротив 6-го пирса, это полпорта пройти. Кушала она всегда вдумчиво, за добавкой по четыре раза ходила, наверняка ее не было часа два. За это время можно было слона унести.
  Это был "Василек"! Только что он искал? Флэшку? Здесь ее год можно проискать. Мотя подтвердила, что на полках ничего не тронуто, не перевернуто, перевернуто было и до этого.
  А потом я подумал, откуда у "Василька" оказался ключ Тимки, и отчего-то мне стало сильно не по себе.
  
  Не успел я выйти от Моти и как следует провентилировать легкие после затхлого воздуха, как позвонил Петыш.
  -Нарыл тебе кое-что про Норад,- сообщил он. - Не знаю, пригодится тебе или нет, но речь идет о командовании американской аэрокосмической обороны. Я тебе на почту скинул.
  -Домой?
  -На рабочий адрес, я подумал, ты, как всегда пыряешь, а номер твоего ящика у меня есть.
  -Идиота кусок! Сколько раз говорил, никогда не пользуй мой рабочий адрес. Нам его запрещено использовать не по назначению.
  -Благодарить не надо, - обиженно проговорил Петыш. - Вы в порту все долбанутые, вас за рабов держат. Того нельзя, этого нельзя.
  -Извини, считай, я на коньяк наболтал. Но в следующий раз шли все домой.
  -Следующего раза не будет...так дешево.
  -Договорились! - крикнул я и припустил к себе.
  Наверное, это выглядело смешно. Солидный дядька, прилаживая на ходу наушники, чешет как подросток. Мимо пронесся пикап, они в порту носятся как сумасшедшие. Я наудачу махнул рукой, выдернув случайно наушники, не замедлившие змейкой скользнуть на асфальт.
  Я наклонился за ними, и тут же с визгом тормозов пикап встал, а затем дал задний ход. Я знал всех водителей. За рулем сидел Артур, водитель с 4 пирса, крупный, с огромными кулаками и круглым лунообразным лицом.
  -К себе? Садись, подвезу! - кивнул он.
  -Надеюсь, ты не прихерил ничего противозаконного? - уточнил я.
  -Пустой иду.
  Предосторожность не была излишней. Пограничники трясли пикапы, как душу, лезли под капот и совали зеркала в выхлопную. Для досмотра они могли использовать любую площадку. Часто наряд вырастал как из-под земли.
  -Я слышал, ты с Омаром корешишься, - начал Артур. - Замолви за меня словечко, чтобы у нас непоняток не вышло. Я по пьянке вообще дурной. Могу человека отпинать ни за что. Вот и ляпнул, что отказываюсь долю нести. Скажи, что все будет как прежде.
  Не отрываясь от руля, он попросил открыть бардачок. Я выполнил его просьбу. Бардачок был забит под завязку фляжками "Морского дьявола".
  -Возьми пару. Презент.
  Я конечно отказался.
  -Слушай, как ты не боишься с этаким богатством разъезжать? Вдруг погранцы?
  -Накаркай мне еще! - неожиданно зло проговорил Артур.
  За пять минут он доставил меня к 15-му корпусу, но сказал, что заезжать не рискнет, я и не настаивал.
  Время было обеденное, в бюро одиноко сидел Рубец. Лицо у него было постное, и он смотрел порнушку, судя по заметно обозначившейся усталости, многочасовую.
  Рубец был человек увлеченный, так что можно было не опасаться, что он сунет нос мне в девайс. Воспользовавшись затишьем, я поторопился скинуть послание Петыша в личную папку, а затем тщательнейшим образом зачистил все его следы в почте. Уже после этого приступил к изучению присланного материала.
  
  Командование аэрокосмической обороны Северной Америки NORAD (North American Aerospace Defense Command) существенно расширило свои полномочия, включив в них разведку морской обстановки не только в омывающих Североамериканский континент морях, но и в прибрежных зонах так называемых стран национальных интересов, куда входит в первую очередь Россия и Китай.
  
   В соответствии с продленным в мае 2016 года соглашением между США и странами НАТО объединенное командование NORAD осуществляет контроль аэрокосмического пространства в зонах национальных интересов, будет нести ответственность за разведку морской обстановки в морях и прибрежных океанских акваториях.
  
   Американо-канадское командование NORAD было сформировано в 1958 году для совместной обороны США и Канады от предполагавшихся налетов советских бомбардировщиков. Соглашение несколько раз продлевалось и расширялось. После терактов 11 сентября соглашение NORAD подверглось самому серьезному пересмотру - от него потребовали возможность быстрого и надежного нанесения упреждающих ударов на морских акваториях и даже территориях сопредельных стран. Для чего было создано подразделение специального назначения одноименно названия "Норад".
  
  Кроме того, в задачи командования стало входить слежение за судами, применяемыми для незаконной транспортировки наркотиков. Командование NORAD готовится реагировать также на новые угрозы: атаки крылатых ракет и полеты беспилотных летательных аппаратов.
  
   По данным июльской публикации издания C4I, заместитель главкома NORAD канадский генерал Финдли (Findley) сообщил, что функции контроля морских акваторий станет важной задачей, требующей много усилий и времени в предстоящие месяцы. Точная дата начала морской разведки средствами NORAD пока не определена. Командование NORAD наряду с выполнением информационной задачи разведки морской обстановки, будет решать так же оперативные задачи, для чего командованию NORAD будут переданы боевые средства перехвата и уничтожения морских и прибрежных целей.
  
   Продление соглашения по NORAD вызвало неоднозначную реакцию в странах НАТО. Оппозиционные партии подвергли критики правящую консервативную партию за подписание нового соглашения по NORAD без предварительных консультаций. Кроме того, по мнению экспертов, соглашение NORAD по морской разведке может ущемить интересы третьих стран, так как оно распространяется на спорные акватории и территориальные воды. Министры обороны стран НАТО считают, что соглашение NORAD в новом виде необходимо, потому что Северная Америка не защищена со стороны Арктики, Тихого и Атлантического океанов.
  
  
   В сообщениях не говорится о том, какие технические средства будут применяться для морской разведки спецподразделением Норад. В последние годы США усиленно развивают космические технологии контроля. В 2005 году министерство обороны объявило о начале реализации крупномасштабной военной программы "Полярный Эпсилон" (Polar Epsilon), направленной на обеспечение "суверенитета страны".
  
   Проект предназначен для создания объединенной системы всепогодного контроля обширных акваторий и прибрежных зон третьих стран. Ключевым компонентом системы является перспективный канадский спутник RADARSAT-20 с радиолокатором, выведенный на орбиту в начале 2020 года. В течение 14 ежесуточных витков спутник снимает перспективные в разведывательном отношении районы и передает на две военные станции морского базирования, расположенные вблизи территориальных вод России.
  
   В августе 2026 года вооруженные силы НАТО провели учение в Гвинее-Биссау с использованием воздушно-космических средств наблюдения. В ходе учения спутник RADARSAT-20 обеспечил возможность оперативного обнаружения объектов, которые имитировали фрагменты космического аппарата "Мир-3" российского производства, упавшего на острове Баффинова Земля.
  
   В 2028 году командование НАТО объявило о создании серии малогабаритных радарных спутников для обеспечения ежесуточной оперативной съемки всех прибрежных акваторий России. Они способны считывать информацию с цифровых носителей возможных террористов, обнаруживать и записывать переговоры сотовых аппаратов связи, а при необходимости входить в атмосферу и выполнять планирующие полеты на низкой высоте, существенно увеличивающую возможности сбора разведданных. Вероятно, космические радары-планеры и станут основой информационного обеспечения командования NORAD. Военно-политические интересы в современном мире все больше уступают место военно-экономическим интересам государств.
  
  Все.
  
  Ознакомившись с материалами, я сделал единственно возможный вывод. Между всеобъемлющей программой космического шпионажа и медленно подыхающего и дрыгающего ногами в отключке портом никогда не было и не может быть в дальнейшем никакой связи. Всего лишь совпадение, что необъяснимые случае и нелепые смерти докеры связали с неким Норад. Как можно связать с радарами-планерами смерть электрика дяди Вити, убитого током из-за того, что он использовал слишком короткую лестницу.
  Я ведь помню этого дядю Витю, Виктора Адамчука. Комиссия госнадзора, расследующая причины несчастного случая, повлекшего смерть, установила, что при стандартной длине лестниц в 6 и 12 метров, у Адамчука она оказалась 5 с половиной. 50 см не хватило электрику, чтобы опереться на карниз, и он чисто инстинктивно ухватился за провода. Произвел это крайне неудачно, опять-таки инстинктивно, ухватившись двумя руками сразу. Если бы он ухватился одной рукой, то ничего бы не произошло, и он остался бы жив. В противном случае ток пошел по пути наименьшего сопротивления, называемого рука-рука. По пути разряд в 1 тысячу вольт сжег легкие и проткнул сердце точно штырем.
  Пошел слух, что Норад подпилил ему лестницу. В частной беседе председатель комиссии признался, что лестница на самом деле имеет следы подпила, но в официальное заключение это не попало.
  -Не признавать же нам реальное существование Норада? - смеясь, пояснил он.
  Интересно, почему я об это вспомнил сейчас, столько лет не ворошил прошлое?
  
  Пока я занимался мемуарами, народу в бюро заметно прибавилось, и я сделал вывод, что, стало быть, он должен был убыть в другом месте, а именно в столовой. Не надо считать меня гением, всего лишь элементарный расчет. Профессор Равва неоднократно упоминал на лекциях, что вся наша жизнь построена на элементарных расчетах, и тот, кто это понимает и есть настоящий инженер.
  -Эфир полон пиара! - еще одна его любимая фраза.- Политики, рекламные агенты, проповедники и другой сброд будут стараться использовать ваши ушные раковины вместо унитазов. Не поддавайтесь, вы инженеры, вы должны верить только фактам и расчетам.
  Обедал я в соседнем корпусе, на свободной раздаче. Не люблю, когда "Рот фронт групп" решает за меня, какой именно силос я хочу сегодня съесть. Время было послеобеденное, обедающих считанные единицы, так что полно свободных столов. Я уже облюбовал одно из них, считаю не приличным, есть с кем-либо, процесс превращения красиво лежащих на отдельных тарелках продуктов в однородное перемолотое месиво глубоко индивидуален и даже интимен.
  Но меня окликнул молодой человек приятной наружности и опрятно со вкусом одетый. Я сначала взял новый курс со своим подносом, уже затем вспомнил фамилию, Строев. Если бы меня спросили, как его зовут, я бы признался, что представления не имею. Наше общение это телефон. Сотня звонков в день, тут не до имен. Строев есть? Отлично!
  Память занятная штука. Можно забыть, где лежит зубная щетка, которую пользуешь ежедневно, но некоторые события, вроде незначительные, врезаются в память навсегда, вгрызаются абразивом, оставляя нетленный шрам. Потом много всего случилось, события трагические и страшные, вроде все остальное должны были вытеснить, но я почему-то навсегда запомнил, что в первый раз про Албанского Программиста я услышал от Строева.
  Мы поздоровались за руку, рука у него оказалась крупная, но вялая как вяленая рыба. И тут я его окончательно вспомнил, как и то, что не видел его полгода.
  -Говорили, что ты из порта ушел, - сказал я.
  -Кто такое мог сказать, Сэм? Обычно ты пользовался проверенной информацией. Меня временно в Центр информационных систем (ЦИС) перевели, для обслуживания "KAYK".
  -Блатное место,-кивнул я.
  Компания "KAYK" числилась общеевропейской, штаб-квартиру имела в Тиране, а в кадрах 90% этнических албанцев. По уверенью "ТРОМБа" "KAYK" должен был провести ревизию документации на предмет соответствия мировым стандартам с выдачей соответствующего сертификата.
  Я без особого труда выудил информацию, что "KAYK" замешана в нескольких крупных скандалах, связанных с растратами финансовых средств, и деятельность "KAYK" запрещена практически по всей Европе, исключая некоторые избранные страны, в которых фирма довольно успешно паразитировала.
  У нас специалисты "KAYK" прожигали бюджетные деньги с невиданным размахом. О кутежах на шикарных яхтах с отстрелом акул,занесенных в Красную книгу, ходили легенды.
  Строев мысль о том, что работать с "KAYK" несложно и приятно, подтвердил, сообщив, что он полгода баклуши бил, зарплату исправно получал и ни хера не делал.
  -Мечта инженера,- согласился я.
  -Что-то у них там с визами не получалось, потом на фирме отпуск случился. У них за бугром так принято всем курултаем отдыхать сразу. Вся жизнь замирает. Все отдыхают, купаются в ярко-красном море, говорят "чи-из" и фотографируются.
  -То есть ты клево устроился, Строев? Не найдешь местечко для еще одного толкового инженера, который делать ничего не умеет.
  -Где ты раньше был? Несколько дней как нагрянули мои подопечные.
  Я спросил, кто такие.
  -Албанские программисты. Присланы по плану обмена согласно проекту А-Ноль.
  Проект был известный, широко распиаренный и вследствие этого сильно девальвированный в глазах общественности. В "А-ноль" столько всего было включено, что детали давно потерялись на фоне глобальных перспектив развития порта. На деле все выразилось в наплыве этнических албанцев в порт с последовательным вытеснением сотрудников коренной национальности. Петыш честно предупреждал, что порт живет последний год.
  -Боже, какой сброд к нам только не едет, - посетовал Строев. - Албанские программисты. Смешно звучит, да, албанские программисты? Вот Заяц тот был программист. Петыш. А албанцы они же, как цыгане. Сережки в ухе. На гомиков похожи.
  -Албанцы - звучит довольно экзотично. Сколько их? - поинтересовался я из вежливости.
  -Двое. Два брата акробата. Гранит и Таулант Джака. По-русски шпрехают. Один лучше, другой хуже. При необходимости первый переводит второму. Вот смеху было, меня ведь по принципу выбирали, кто английский знает. Но когда они заговорили по-английски, я сказал, э, ребята, лучше я ваш долбанный албанский выучу. Слава богу, не пришлось.
  -Зачем они покинули солнечную Албанию и приперлись к нам?
  -Албанский путь выхода порта из кризиса! Не знаком?
  -Чем же албанцы так угодили Гендонову?
  -Во-первых, Албания член евросоюза. Во-вторых, албанцы покладисты, коммуникабельны и нетребовательны.
  -Ты про них как про домашних животных рассказываешь. Не лают, не кусают, зарплату не требуют. Только не забывать кормить три раза краковской колбасой.
  -Вот тут ты не угадал! Бабки они в евро получают. Мы для них быдло.
  -Что-то ты круто, Строев, про коллег.
  -Какие они на хер коллеги? - Строев, воровато оглянувшись по сторонам, продолжал уже в полголоса.- У меня возникло нехорошее чувство, что они в программах вообще ничего не секут. Я испытал шок, когда Гранит выключил сервер, выдернув шнур из розетки. Мы потом его еле включили. Часть информации пропала.
  -Это называется блат. Блатные у нас, блатные у них, все сообща работают на разруху. Кризис должен иметь объективные причины для углубления. Кстати, они, что по обмену здесь? Наши блатные тоже должны куда-то ехать, хоть бы и в Албанию, лишь бы валюту отстегивали.
   -Никакого обмена. Они официально на работу в порт устроены.
  В этот момент пол ушел у меня под ногами.
  -Врешь! Приема в порт нет!
  -Ничего я не вру. Для кого нет, а для кого все пути открыты.
  -Когда? Когда их на работу оформили?- простонал я, но как-то вяло.
  Строев мог и не утруждаться, говоря, что 12-го сентября.
  
  Это ничего не значит, убеждал я себя. Это чудовищное совпадение. Кошмарек в международном розыске, не стал бы он так рисковать. Ведь он Тимке сказал об этом открытым текстом. А если бы тот стукнул, куда следует?
  Я понимаю, пластическая операция, бороду он сбрил, волосы покрасил. Но я так считаю, что у спецслужб полно генетического материала на этого парня. Они за ним говно подбирали по всему свету.
  -Я хочу их увидеть! - заявил я неожиданно для себя.- Я хочу увидеть албанских программистов.
  -На хера. Это не зоопарк, хвостов у них нет.
  -Хочу посмотреть, на кого Гендонов Зайца променял, - отчаянно соврал я, так неуклюже я перестал врать еще в пятом классе, в дальнейшем делая это профессионально.
  -Они в управлении порта сидят на 18-м этаже. Допуск у тебя есть?
  Допуск у меня был.
  Мы сели на внутрипортовый автобус. Строев обратил внимание на докеров в ярко-синих робах и спросил, что за дизайн.
  -Они первые в очереди на сокращение, - пояснил я.- Давно ты у нас в порту не был.
  -Чем дальше, тем страшнее,- признался хакер.
  Я посоветовал ему попросить политического убежища в Албании.
  -Они же собак жрут, - удивился тот.
  Я поправил, что собак жрут корейцы, а эти лягушек.
  -Почему лягушек? Лягушек вроде французы?
  -Франция Албанию захватила, - пояснил я. - Водитель, тормози!
  Водитель послушно затормозил, хотя по инструкции он мог делать это только на остановках, но с инженером он связываться не стал. Все портовики жили под дамокловым мечом сокращения. Я тоже. Что я буду делать, если сократят? Жечь костры и петь погребальные песни.
  -Ты же в высотку собирался? - удивился Строев.
  -Я передумал! - заявил я, а сам подумал, какой же я был идиот.
  
  Неплохо иметь незарегистрированный сотовый. Такой у меня был. Хоть и дешевенький, но новенький, нигде не засвеченный, зарегистрированный на дядю Ваню, на которого еще штук триста номеров записано.
  Годзинскому я сказал, что мне надо в морскую дирекцию, расположенную за территорией порта, щелкнулся на проходной, охранник глянул на знак свободного доступа и выпустил. Спустя пять минут я ехал в сторону промышленной зоны, чтобы осуществить свой коварный замысел.
  Вскоре среди коробок гаражей я увидел бомжа, одетого не по погоде в детское пальто с воротником. Мой клиент. Оставив машину на другой стороне улицы, чтобы никто не видел, подошел.
  Вблизи у бомжа оказалось рыхлое лицо с крупным пористым носом, весь натюрморт вызывал доверие. На нем были надеты спортивные шальвары, нестиранные с эпохи Двух Друзей. За это время они успели впитать галлон высооктановой мочи, так что разговаривать с бомжем рекомендовалось не более минуты с подветренной стороны, после чего фильтры даже самого защищенного противогаза могли выйти из строя.
  -Помоги рубликом, добрый человек,- попросил бомж старческим голоском, пока все шло по плану.
  -Я тебе телефон отдам, только предупреждаю, он ворованный, - в кои годы сказал правду, и мне не поверил даже бомж.
  -Я честных людей вижу. Зачем на себя наговариваешь, земляк?
  -Мое дело предупредить, - пожал я плечами.
  Я уже протягивал незнакомцу телефон, когда "вдруг вспомнил", что мне надо позвонить.
  -Джаэсте мумент!
  -Так и знал, что обманешь, а еще такое честное лицо! - обиделся товарищ.
  -Не отчаивайся, Шарапов! Не имей такой привычки! Сказал, считай, как сваркой отрезал.
  Отвернувшись, чтобы собеседник не мог слышать разговор, я набрал заранее выученный номер.
  -Дежурный городского управления ФСБ капитан Прохоров! - откликнулись после второго гудка, оперативность мне не понравилась.
  Сунув платок между ртом и мембраной, я сказал, следует еще упомянуть, что все время я держал телефон исключительно в перчатках.
  -Имею сведения насчет международного террориста Амира Али Саташа по прозвищу Кошмарек.
  -Почему вы сюда звоните? Вам надо в международный отдел. Подождите, я сейчас поищу номер.
  -Не заговаривай мне зубы, капитан! - грубо оборвал я.- У вас 10 десять секунд, потом я бросаю трубку.
  Я блефовал, я отвел себе 5 секунд.
  -Кошмарек под видом албанского программиста устроился в порт 12 сентября! - выпалил я, выключил трубку и перекинул бомжу.
  Этим я чуть не испортил кашу маслом, потому что товарищ что-то заподозрил.
  -Постой, ты кому звонил?
  Я не отвечая, повернулся и пошел прочь, в сторону от улицы, где оставил машину, чтобы старик не мог на нее указать.
  -Стой, сволочь! Ты кому звонил? - закричал дед. - Подставить решил?
  В два прыжка он преодолел разделявшее нас расстояние и вцепился в рукав. Я руку выдрал, тогда он вцепился в воротник обеими руками. Интересно, сколько прошло секунд, лихорадочно прикидывал я. То, что телефон выключен, меня не обмануло. Даже выключенный он мог служить отличным маяком для выехавшей опергруппы. В том, что она уже выехала и мчится по пеленгу, я не сомневался ни секунды.
  Я изворачивался, но никак не мог выкрутить воротник из цепких старческих рук. Положение стало критическим, когда из черного зева одного из боксов показалась на свет толстуха в ватнике и с фингалом в пол-лица.
  -Ты чего к Ереме пристал? - заголосила она.
  Теперь меня могли найти не только по симке. Толстуха отставила чудовищное исковерканное ведро и закосолапила к нам, с твердым намерением вмешаться в драку и заступиться за Ерему.
  Время миндальничания закончилась, я сцепил руки внизу, а потом наотмашь сделал мельницу, жестко сшибая с себя руки-крюки. Секундной свободы мне хватило, чтобы ринуться прочь. Вроде я слышал завывания сирены вдали.
  Толстуха перегородила весь путь, растопырив руки, непропорционально короткие для такого дирижабля. Я не стал ничего выдумывать, да и времени не было, действовал на инстинктах, используя уже набранную скорость, которая толстухе, наверное, показалась первой космической. Качнул корпус вправо, а когда толстуха обманулась, обошел ее слева.
  Согласно первоначальному плану мне стоило дойти до поворота и скрыться за зданием гаражного кооператива, но теперь от него пришлось отказаться. На бегущего человека силовики реагируют, так же как и собаки.
  Я нырнул в темное чрево гаража. Сразу за входом находилась конторка с дежурной "тетей Маней", и по идее без пропуска меня не должны были пропускать. Как бы не так! Я сдвинул фуражку на затылок, в наглую подошел и поздоровался.
  -Куда? - сурово спросила "тетя маня".
  -Шестой этаж! - я покрутил в пальцах ключи от машины.
  -Свет включить?
  -Спасибо, мне только домкрат забрать.
  Поднявшись по пандусу, я подошел к окну, оказавшись прямиком над местом недавнего рандеву, и увидел внизу Ерему и толстуху, мирно беседующих между собой. Никто их не вязал, машин с мигалками также не наблюдалось. Дай-то Бог.
  Однако из-за какой ерунды может сорваться важное дело. Вроде все продумал, рассчитал, но не учел, что бомж оказался начитанным и заподозрил во мне телефонного террориста! Если бы он оказался чуть моложе, а толстуха чуть ближе. Я поежился. С другой стороны, все мои меры предосторожности оказались излишними. Вон, мои голубки стоят. Стояли...
  Машина с мигалкой так и не появилась, зато неприметная "газель" с обшарпанным кузовом, медленно объезжавшая лужу, никуда не спешащая, самого обычного вида, картошку в такой возить, среди гаражей такие часто встречаются, так вот, неприметная "газель" притормозила вроде перед очередной выбоиной, на самом деле она остановилась точно задними дверями на уровне бомжей.
  Я не знаю, какой у них норматив, но в первую же секунду из кузова высыпалось человек 6 людей в черном, на головах шапочки с прорезями для глаз. Ерему нагнули буквой зю, так что он мог без помех сделать себе минет.
  Толстухе не повезло. Она вздумала брыкаться, и тогда я увидел такой удар, который мне снился потом в кошмарных снах. Он был нанесен без скидок на женщину. Несчастную без затей насадили на мощнейший крюк. Изрядный вес сыграл плохую шутку. Когда толстуху опрокинуло точно сбитую автомобилем, она исчезла из поля зрения, но я отчетливо услышал хруст черепа о кирпичную кладку. Затем словно открыли кран, и по стене зажурчало. От всех этих зловещих звуков меня парализовало, потому я живо представил себя на месте подставных фигур.
  Все закончилось за пару секунд. В первую спецназовцы выскочили, во вторую уже упаковали задержанных. "Газель" развернулась и умчалась прочь, уже не обращая внимания на выбоины. Я видел, как она хорошо перескакивала через ямы. Нестандартная подвеска даже не гремела.
  Место схватки меня гипнотизировало. Тянуло спуститься и глянуть на стену, правда ли, что по ней потекли мозги. Делать этого было нельзя. Федералы наверняка оставили наблюдателей, чтобы прозондировать почву. Потом они незатейливо пройдут по участку, неспешно расспрашивая о посторонних, и "тетя Моня" обязательно вспомнит про только что вошедшего человечка, пришедшего за домкратом, да так и оставшегося жить в гараже.
  Выходить тем же путем не рекомендовалось, посему я нашел план пожарной эвакуации и вышел через выход в противоположном торце здания. Потратив изрядное количество времени, я вышел к оставленной машине совсем с другой стороны.
  
  Борьбу со стрессом я понимал тривиально, посетив "Восточную кухню". Это обычная забегаловка, но кормят вполне прилично, если знаешь, что брать. Повара приехали из Таджикистана, а восточный человек бесподобно работает с мясом.
  В "Восточной кухне" работали две девушки. Одна готовила, другая на раздаче. Я знал обоих. Принимала заказ Лейсан.
  -Что-то поздно сегодня. Мало что осталось, ты же знаешь, мы не оставляем на завтра, - заметила девушка.
  -Работа, - буркнул я.
  Я заказал люля-кебаб, а в качестве компенсации Лейсан обещала бренди в чайнике. Она называла его коньяком.
  Чайник она принесла неожиданно быстро, уже потом я понял почему. Не мешкая, я вальнул ароматный напиток в пиалу и далее согласно курсу навигации.
  -Сэм, могу я обратиться к тебе с просьбой? - попросила Лейсан. - У нас небольшая проблема. Звери наехали.
  Я не врубился не потому, что не знал значения жаргонизма "звери". Последний хмырь в Алге знает, что так называют всех выходцев с Кавказа и среднеазиатских республик. Черные, урюки, чурки. Эпитетов полно, и все они не отличаются благородством.
  Я осушил еще одну пиалу, вытер рот тыльной стороной ладони. Есть такое неудобство винопития из пиал, последняя капля всегда мимо.
  -Я понял, почему ты обращаешься ко мне, Лейсан? Во-первых, ты не слишком лестно называешь своих.
  Девушка сверкнула на меня черными очами, брови над которыми соединялись над переносицей. Ее даже можно было назвать красивой. По ихним меркам.
  -Сэм, они не свои! Мы честные таджики, мы работаем день и ночь, а они сумиты!
  -Тем более я не понимаю, Лейсан. Чем я могу помочь? Я простой инженер в порту.
  -Не скажи, Сэм, - она хитро посмотрела на меня из-под сросшихся бровей, и ее взгляд чисто эстетически мне не понравился. - Ты многое можешь.
  -Да, могу, - легко согласился я, еще одно неудобство пития из пиал, невозможность соблюдать дозу, сколько в ней было, 70 грамм, 90.- Я могу давать советы. Обратитесь к крыше.
  -Сумиты сказали, ибат они хотели нашу крышу.
  При мне девушка никогда не выражалась, видно, на самом деле приперло. Петыш, в своем современном жизненном течении, претерпевшим разительные изменения после аварии и имевшем нужных знакомых не только среди бизнесменов, но и бандитов тоже, признал мне в приватной беседе, что с сумитами нельзя договориться, только стрелять. Но идею свести его с Лейсан я отмел сразу и беспрекословно.
  -Придется платить, - сказал я. - Такова наша реальность.
  -Мы согласны платить. Тебе. Кроме денег будешь в любой время приходить друзья и кушать, что хочешь бесплатно.
  -Извини, Лейсан, я привык за все платить.
  Судя по обиженному виду, она испытала сильнейшее разочарование.
  -Ты не ответила на мой вопрос, Лейсан. Кто настучал, что я вообще способен решать такие проблемы? Кто тебя ко мне направил?
  -Люди болтают, - буркнула она.
  -Вот именно, что болтают. Еще раз извини.
  -Это ты меня извини, Сэм, за беспокойство.
  Когда она потянулась, чтобы убрать грязную посуду, то случайно задела стакан с недопитым чаем, который не замедлился опрокинуться мне в тарелку и залить недоеденный люликебаб.
  -Что я наделала, астафигурулла! Прости, Сэм! - она с виноватым видом уставилась на меня.
  -Спешка нужна при ловле блох! - проворчал я, но, заметив, как несчастная девушка убивается, счел за лучшее сменить тон на милость. - Да, ладно, ерунда.
  Далее случилась небольшая заминка, как сказал товарищ Сухов. Я был уверен, что Лейсан принесет другую пайку взамен испорченной по ее вине. Я посидел немного, чувствуя истаивание надежды. Лейсан с самым доброжелательным видом смотрела на меня.
  -Я пойду? - спросил я.
  -Конечно, Сэм. Всего доброго!- искренне пожелала она.
  Я только мысленно крякнул. Да, восток дело тонкое.
  
  В моих планах было увидеть албанских программистов уже на следующий день, но это только в кино жизнь идет по плану, а на самом деле она выкидывает такие изощренные коленца, что если из десяти запланированных дел удается осуществить хотя бы одно, то день можно считать удачным.
  Я шел в сторону 3 пирса со своей неизменной зеленой папочкой. В ушах наушники с незатейливой песенкой Боба Сенклера "Rainbow of love". Раньше, когда я был моложе и соответственно максималистом, я бы сказал, что это отстой. У всех молодых жизнь на 99 процентов состоит из отстоя. В течение жизни процент неуклонно снижается, и вот когда ты жизнь становится тебе по настоящему дорога и практически все в ней тебе нравится, приходится с ней прощаться.
  Визг тормозов я расслышал даже сквозь наушники. За моей спиной возвышался пикап, и сидящий за рулем Артур кивнул на соседнее сиденье. Когда я отрицательно покачал головой, он коротко намекнул:
  -Базар есть.
  Я вытащил затычки из ушей и сел в машину, дежурно пошутив насчет того, нет ли в ней чего запрещенного к вывозу.
  -Сейчас не до шуток!- выкрикнул Артур.
  Был он непривычно взвинченный, крутился и опасливо озирался.
  -Что хотел?- поторопил я, не желая вмешиваться в чужие дела, боже, как я ошибался.
  Нарушая этикет, он ответил вопросом на вопрос.
  -Ты говорил с Омаром насчет меня, Сэм?
  -Такие дела с кондачка не делаются.
  -Так я и знал, - он ударил кулаком по баранке, гудок недовольно заверещал.
  -Поговорю я с Омаром, обещаю, - сказал я неожиданно для себя. - Хочешь, поговорю. Только надо ли это тебе? Меня мама в детстве предупреждала, чтобы я держался дальше от плохих парней.
  И был немедленно удостоен обидного взгляда.
  -Кончай меня лечить, Сэм!
  -Хорошо, не буду,- я чуть было не допустил свой самый нелюбимый жест и не поднял вверх обе руки.
  В моей жизни была одна гнида, которая допускала подобные капитулирующие жесты. Этот человек, занимая довольно высокий пост, не понимал недопущения подобной слабости и закончил плачевно.
  -Я хотел сказать, что если свяжешься с Омаром, то это уже навсегда, - уточнил я, и Артур раскусил меня на раз.
  -Не иди пятками вперед, Сэм. Тебе это не идет.
  -Мне очень стыдно.
  Артур снова глянул на меня и снова, как и в первый раз во взгляде промелькнуло нечто обидное. Уже потом я понял что. В нем не было прежнего уважения.
  -Насчет Омара проехали, но это еще не все, что я тебе сказать, Сэм.
  В долю секунды я успел подумать, что он попросит свести его с самим великим и ужасным Колмотаевым, но снова не угадал.
  -Люди из особого отдела сегодня с утра подняли непонятную возню в порту. Уже не от одного своего кореша я слышу, что особисты интересуются парнишкой, который носит кожаную куртку и кожаную кепку.
  А вот это был прокол. Меня словно шканцем по голове ударили. Первая мысль была: откуда? Откуда они узнали?
  Да, от бомжа! Мысль была истошная. Они раскололи бомжа, его и раскалывать не нужно. Он сразу все выложил про парня, который "подарил" ему телефон. Идиот. Самонадеянный идиот. Я пошел на встречу в своей обычной "рабочей" одежде. О чем я думал? Да ни о чем. Позвонил и слинял, не задумываясь о последствиях.
  А федералы стали копать. Бабушка им уже не помощник. У бабушки голова раскололась, а дед им все выложил. Единственное, что он вряд ли способен составить подробный фотопортрет. Он видел меня всего лишь пару минут, да и то я большей частью крутился.
  -Я думал, тебе будет интересно про парня в кожаной фуражке, - с невинным видом закончил Артур.
  Как назло, я и не думал поменять куртку и фуражку после вчерашнего. Кто же знал? Ты должен был все предугадать, инженер хренов! Выкрикивал ругательства внутренний голос.
  -Фуражка не из кожи, а из кожзаменителя! - поправил я.
  -Да я и не думал, что речь идет о тебе, Сэм. Мало ли кого особисты ищут.
  Я чувствовал себя оплеванным. Все-таки разговаривая с Артуром, я чувствовал между нашими мирами некий существующий барьер, теперь этот барьер исчез, растворился. И я словно испачкался, замарался.
  -Не бери в голову, Сэм! - доброжелательно посоветовал Артур, в его голосе прозвучало такое тонкое понимание ситуации, что меня едва не стошнило. - Совсем не обязательно сразу избавляться от куртки и фуражки. Будет подозрительно, если человек долго носил одну и ту же одежду, а потом, когда стали искать другого человека, который одевался похоже, вдруг срочно поменял ее. Особистам может показаться, что речь идет об одном и том же человеке.
  Потом он резко сменил тон на деловой.
  -У меня кое-кто есть в особом отделе. Не начальник конечно, но и не уборщица. Можно прощупать, что там и как. Если ничего серьезного, то можно заставить их забыть о куртке и фуражке. Не бесплатно конечно. Ты найдешь потом, как расплатиться.
  -Ничего не надо. Но в случае чего, я буду иметь в виду.
  -Пока ты будешь иметь в виду, Сэм, другие уже введут! - сказал Артур.
  Я попросил его высадить меня у пирса, и, дождавшись, пока он уедет, устроил небольшой стриптиз. Очистив карманы куртки от личных вещей, скинул ее в мутную волну. Она камнем пошло на дно. У тебя слишком много грехов, попенял я. Сброшенная следом фуражка из легкого кожзаменителя тонуть отказалась категорически. И слишком мало мозгов, сделал я вывод.
  Артур был в корне не прав, говоря, что уже поздно избавляться от улик. Бабы на меня не обращают внимания. Я хожу с трехдневной щетиной, и ни одна еще не заметила. Никто даже не вспомнит, в чем я пришел на работу, пока я им не напомню.
  Стоя на выдающемся в море пирсе и глядя на болтающуюся тремя метрами снизу фуражку из дешевого кожзаменителя, я сделал некоторые предварительные выводы.
  Первый, за меня взялись круто. Даже подключили особый отдел, наверняка, не сообщая подробностей. В таком случае, существовала возможность, что особисты выполнят просьбу федералов спустя рукава. Пройдут по своим барабанам, бывших сидельцев потрясут. Среди моих знакомых уголовников нет. Исключая Омара и Француза. Так что шиш они получат Шарапова.
  Поквакают и в болото. Второе, чем оправдано такое рвение? Им бы албанских программистов проверять. Хотя кто сказал, что они их не проверят?
  Я хотел позвонить Строеву и уточнить, но теперь я стал осторожен, и передумал. У Строева я мог спросить все лично.
  Когда я, изрядно продрогший вернулся в бюро, оставалось еще порядочно времени до обеда, когда Строев пришел бы харчиться, и я потратил время с толком, в очередной раз штудируя флэшку Родникова.
  В сутолоке и обилии новостей я упустил важную деталь, а именно, как Кошмарек вышел на нашего дурачка. Почему это было важно, я и сам до конца не понял.
  Так или иначе, я пару часов убил, ковыряясь в откровенно бессмысленных файлах Тимки, пока неожиданно не всплыл знаковый URL. На флэшке имелось множество IP-адресов, как и должно быть у молодого стрекозла, сутками высиживающего геморрой в чатах, но даже среди них выделился один сайт, куда Тимка захаживал регулярно. Он назывался "Неизвестный президент" и числился официальным сайтом действующего Президента России Ярыгина.
  Не знаю, что наш Петя потерял во всем этом дерьме. Возможно, не захотел отставать от Двух Друзей, заимевших свои блоги. Политическое соперничество, все такое. На самом деле Ярыгин победил бы на последних выборах и без этого. Два Друга к этому времени здорово набили всем оскомину, да и предательство Севастополя сказалась.
  Тимка оставлял свои сообщения под ником Родник. Я вошел в Интернет, и был немедленно отмечен админом, напомнившим, что юзера с таким ником не было уже месяц.
  Прикинув хрен к носу, я понял, что Тимка ушел из эфира в тот день, когда Кошмарек сообщил, что 12 сентября придет в порт. Не поздновато ли, товарищ?
  Пароль Тимкин у меня имелся, так что я без труда набрал простенькое сообщение "Жив-здоров, чего и вам желаю" и отправил. Через мгновение оно возникло в бегущей строке, чтобы сразу быть забитым очередными посланиями. Ярыгина в народе любили, после Двух Друзей он являлся отдушиной, особенно у творческой интеллигенции, хотя надо сказать человек был простой и даже грубоватый. Возможно, поэтому и любили, хотя далеко не все ладилось. Третий мировой кризис и все такое. Но все настолько устали от изощренного словоблудия, что конкретные слова радовали как откровение.
  Нечто зацепило внимание. Я остановил бегущую строку, и моля бога, чтобы я ошибся, но чуда не произошло.
  "Ты не Родник!". И подпись "Кошмарек".
  Я зашел в поисковую систему и набрал команду, чтобы сделать выборку всех посланий за подписью Кошмарека. И понеслось. Экран словно зациклился на одной строке.
  "Ты где?"
  "Ты где?"
  "Ты где?"
  "Ты где?"
  "Ты где?"
  "Ты где?"
  Не знаю, сколько там было листов, так как поспешил выключить, словно опасаясь, что девайс забьется точно старый унитаз. Уже потом скептически покачал головой. Эк, меня разобрало. Кошмарек на это и рассчитывал. Даже меня старого охотника Хенка проняло, что говорить о молодом неокрепшем организме, взращенном на пепси. Поколение Next.
  Из всей этой бутафории становилось ясно лишь одно, и совсем не то, что дело темное. Родников был нужен Кошмареку. Он на него рассчитывал, строил планы. Чего-то надо было этому упырю у нас в порту, что-то он тут замыслил, и это что-то отнюдь не посадка цветочных кустов на центральной клумбе.
  
  Шорохи.
  
  Рубец отказался от второй смены. Вещь настолько невероятная, как если бы римский папа признал несуществование бога. Богохульство, скажете вы. И будете правы. Я давно не верю ни в бога, ни в черта, считая человека единственным и главным источником зла на земле. Черта он специально придумал с целью внедрить его в мозги как источник зла, прежде всего, свои. Он не только жаждет гадить повсеместно, но и свалить всю вину на другого. Хвостатый ведь ответить не может и подать в Гаагский суд.
  Отказ был немотивирован сразу по нескольким причинам. Первая, бабки. За всенощное бдение до 0.15-ти полагалась какая-никакая надбавка к денежному довольствию. Вторая, предоставлялась чудесная возможность целую неделю не видеть постылые рожи сослуживцев и босса. Третья вытекала из второй. Куча свободного времени с огромным выбором возможностей от того, чтобы оттрахать молоденькую кладовщицу, напиться импортного спирта или бесцельно поковырять пальцем в носу, способствуя расширению ноздрей.
  Отрицательная сторона тоже имела место. Полное одиночество и тишина иногда вызывали качественный глюк. Еще Лопух, вовремя сбежавший из порта и ставший гостиничным администратором, рассказывал про тихие шаги в пустом коридоре. Как некто доходил до двери в бюро, трогал ручку и словно терял свою решительность и замирал, не решаясь войти. Не раз и не два Лопух вскакивал и распахивал дверь, чтобы наблюдать, что за дверью никого нет. Надо сказать, что убежать от дверей бюро затруднительно. Коридор в корпусе имеет длину метров 80, до ближайшей лестницы метров 30.
  Периодически хлопала дверь туалета, расположенного перед лестницей. Если кто-то и входил, то никто не выходил никогда.
  Сам однажды чуть не облажался, когда боковым движение учуял некое движение в комнате, после чего огромная пальма в абсолютной тишине гибко изогнулась точно живая, потянувшись ко мне. Помнится, я даже заорал от неожиданности, правда, потом никому в этом не признался. Не хочется повторяться, но коллеги считают меня человеком со стальными нервами. На самом деле они самые обычные, просто упрятаны очень глубоко, и чтобы добраться до них, меня надо вскрыть точно раковину, перед тем как достать и схарчить моллюска.
  А Тимку Кошмарек схарчил. Не зная подробностей, я могу лишь догадываться, как упырь подбирался к своей жертве, как он впаривал Тимке подробности кровавой бойни в Грин-Бэй. Как набивался в закадычные кореша, чтобы потом взять его за кадык и превратить в свою марионетку. В таком случае лично мне непонятно, как Тимке удалось исхитриться и сбежать. Профессионалы убийства, мастера кровавых дел допустили едва ли не единственный прокол. Они позволили кролику на миг отвести глаза от удава, чем он и воспользовался, выйдя из состояния гипнотической комы и задав стрекача.
  Была у меня мысль повторить попытку стукнуть федералам в бубен еще раза, сообщив на этот раз про исчезновение Родникова и про его любовную переписку с лучшими представителями сумитских бандформирований. Но эту идею я отмел сразу. Во-первых, одного раза хватило. Во-вторых, узнав про Тимку, федералы автоматически выходили на меня. Ничем хорошим это бы не закончилось. Пример толстой бомжихи до сих пор перед глазами. Особенно этот жутковатый хруст, как от снега в январский мороз. А потом журчание, словно струя из писуна на стене. Не догадывался, что жизнь уходит с настолько мерзкими физиологическими звуками.
  Когда я думаю об этом, у меня мурашки по коже.
  
  Ужин у нас в 7.30. Столовая в том же корпусе, но до нее надо идти. Закинувшись тарелкой лапши с комками сухожилий и псевдокуриной котлетой с гречкой, я вернулся, когда уже окончательно стемнело.
  По указанию Гендонова, для сокращения накладных расходов, которыми по идее являлись все работники порта, персонал был сокращен до прожиточного минимума. В обширном корпусе трудились единицы, на этаже администрации вообще ни души, однако у меня возникло чувство на грани уверенности, что за мной наблюдают.
  Такое бывало и раньше во время злополучной второй смены, только эффект наблюдался к концу рабочей недели. Валек признавался, что от безлюдья начинал петь песни.
  Похоже, нервы стали ни к черту и сдали уже в понедельник. Возвращаясь, я включил свет везде, где только можно. На лестничной площадке, на самой лестнице, в туалете и правом крыле коридора. Освещенный смутным светом, он показался гораздо длиннее, чем днем.
  Обычно, уходя, мы выключаем свет в кабинете, для чего выключатель вынесен наружу, в коридор. Вернувшись, я нашел свет включенным. Я в упор не помнил, выключал ли я его, или некий посетитель, пришедший без меня, включил его.
  Посетитель мог быть только гипотетический. Обед для всего порта обед, и я его вряд ли бы принял, о чем он, конечно, осведомлен, при условии, что не первый день в порту. Учитывая, что приема на работу давно нет, то посетитель становится окончательно призрачным.
  Некстати вспомнив о "Васильке", я ощутил на спине злобный взгляд. Темная фигура маячила в дальнем конце коридора, на фоне черного окна, но стоило мне бросить туда взгляд, как фигура исчезла. Я вытер лоб тыльной стороной ладони, и нашел ее противно дрожащей. Возникла ничем не мотивированная уверенность, что неизвестный отшагнул в сторону, слившись со стеной.
  Окончательно разозлившись на самого себя, я плюнул на собственный страх, и как был, с ключами в руке зашагал по коридору. Связка ключей составляла мое единственное оружие, и я бы ни за что не решился на прогулку при наличии реальной угрозы. Повторяю, я не герой. Я был уверен, что все увиденное не больше, чем глюк, типичной для 2-й смены.
  Коридор имел два выхода на лестницы. Я прошел ближний, потом дальний, пока не уперся в тупик, которым заканчивался коридор. Как я уже упоминал, здесь было окно. Оно должно было выходить на ярко освещенную товарную площадку, теперь же за ним властвовал мрак. Должно быть, прожектор вышел из строя.
  Приободрившись, я возвращался, когда заметил еще одну странность, которую умудрился пропустить в первый раз. Я не сказал, что стену коридора украшала куча дверей, где днем работали диспетчеры, начальники пирсов и прочая. Все они на ночь запирались, но самая первая по счету дверь у лестницы была самым наглым образом приоткрыта, словно приглашая войти.
  Сильным желанием было захлопнуть ее и идти своей дорогой. Я не сторож, в конце концов. Если кто-то забыл закрыть дверь, это их проблемы. Придут с утра, проверят на свежую голову наличие личных вещей и оборудования. Если что пропало, сообщат в охрану.
  Но вот что странно. Все без исключения кабинеты были снабжены системой сигнализации "Гранит". Если после окончания рабочего дня кабинет не ставился на сигнализацию, то уже давно вокруг шныряли бы особисты. Датчики срабатывали на развевающуюся от сквозняка занавеску, а тут целиком кабинет не отзвонился на центральный пост.
  -Есть кто? - громко спросил я.
  Голос показался мне чужим и незнакомым. Кабинет был погружен во мрак. Так как выключателя снаружи не оказалось, он должен был располагаться слева от двери на стене изнутри. Я толкнул дверь и, не входя, просунул руку. Чтобы с проклятиями отдернуть ее обратно, когда пальцы коснулись холодных трепещущих щупалец.
  Как я не кинулся наутек, одному богу известно. Скорее всего, страх оказался сильнее всех остальных чувств, и я не догадался о спасении бегством. Света из коридора хватило, чтобы увидеть дыру в месте предполагаемого выключателя с торчащим пучком проводов, заляпанных старой известкой. Как меня током не шарахнуло, не понимаю. Надо же быть таким идиотом.
  В полосе света из того же коридора проглядывала картина неприглядного разгрома. Старый стол с разбитым стеклом на поверхности, с выдвинутыми и заклиненными ящиками. Стул с оторванной и свисающей спинкой. Ворох газет на заляпанном краской полу. Толстая змея кабеля с рваниной на месте когда-то подсоединенной, а теперь отсутствующей аппаратуры.
  Окончательно придя в норму, я прикрыл дверь и вернулся к себе, решив до конца смены более ни в какие исследования и путешествия не пускаться. Мало ли что могло привидеться. Однако что-то говорило мне, что это не все приключения на сегодня.
  Внутренний голос, как всегда, когда дело касалось могущих произойти неприятностей, оказался прав. Едва я уселся за девайс, как в кабинете разом погас свет. Звучавшая музыка подавилась, напоследок издав звук, издаваемый заевшей пластинкой. Внутри девайса по инерции проскрипел диск, и наступила тишина.
  Оказавшись в абсолютной темноте, я с трудом нашарил на столе сотовый телефон, и подсветка экрана подарила подобие света. Страха на этот раз не было. Экстренное вырубление электричества случалось и ранее. Входной автомат висел в коридоре на стене, надо было лишь до него добраться.
  Я вышел в коридор и, светя себе под ноги крошеным пятачком синего света цвета утопленника, протопал к щитку с гордым наименование ОСВЩ-1. Осветительный щиток намбр ван.
  Заранее лишенная замка дверца распахнулась с легким скрипом. Я потыркал приводом автомата, но вопреки ожиданиям он не взвелся. С запозданием я обратил внимание на еще одну странность. Света не было не только в нашем крыле, но во всем коридоре.
  Естественно сразу возникла легкая паника и уверенность, что в коридоре снова кто-то есть. Он прятался в открытой комнате, а теперь вылез и крадется ко мне. Ведь в отличие от меня, он то меня отлично видит в луче сотового телефона.
  Мне стыдно об этом говорить, но к себе я возвращался бегом. Оказавшись в кабинете, закрыл дверь на внутреннюю защелку. Телефон зазвонил, заставив меня подскочить на месте.
  Схватив трубку, я прорычал:
  -Какого черта!
  -Кто это? - раздался далекий голос, в котором у меня хватило ума узнать голос дежурного капитана Леженина. - Гадалин? Сэм, тут такое дело. Трансформатор на подстанции выбило. Дежурные электрики уже работают, но пока придется без света потерпеть. Как ты там? Вопросов много?
  Меня разобрал нервный смех.
  -Сэм, чего ты там развеселился? - удивился Леженин. - Ты случаем, не пьян? А то мы докеров учим, а у нас оказывается, инженеры за воротник закладывают.
  Я отлично знал, что душка Леженин мог запросто стукануть Годзилле, и тогда гуд бай, вторая смена.
  Чуть не победило слабоволие. А что? Вина не моя, и со второй выдернут. А там солнце, Даша, Говорун, в жопу ему якорь.
  Но я не дал страху разгореться, задавив слабоволие в кулаке. Со всем пылом бросился убеждать дежурного капитана, что капли в рот не брал.
  -Возраст уже не тот, мотор барахлит, похоже, свою бочку спирта я уже выпил, - выпалил я.
  Леженин даже удивился.
  -Иди ты! Какой у тебя возраст, Сэм? Ну ладно. Ты там это. Лечись что ли. Порту нужны толковые специалисты. Нас и так уже мало осталось. Предлагаю пить мочу!
  Леженин славился тем, чтобы был помешан на уринотерапии. В день он выпивал по стакану собственной мочи, и уверял всех, что проживет 150 лет. Злые языки поговаривали, что он в шторм с гамака упал на палубу.
  Так же Леженин был вегетарианцем, на завтрак ел одну капусту. Качан разрубался на 4 части, самому Леженину, его жене, страхолюдине-дочери и зятю, которого насильно сделали вегетарианцем.
  Видел я его, несчастный человек. Мало того, что ему приходилось спать с этакой страхолюдиной, так ему еще и жрать не давали нормально. Будем надеяться, что мочу он пил все-таки свою, а не долбанутого тестя или скажем там тещи.
  
  6.
  День второй.
  
   Вползание интеллигента, редко работающего во вторую смену, в следующий день происходит поэтапно, строго по научной методе. Всю ночь меня мучили кошмары, самым примечательным был тот, где я стоял на посту в Суметии, заступив дорогу пассажирскому автобусу, про который было известно, что пропускать его нельзя ни за какие взятки. Сумиты тоже это уразумели, внаглую развернулись и, игнорируя мои предостерегающие вопли, поползли обратно. И тогда я с неописуемым наслаждением выпустил весь магазин одной очередью вдоль всего кузова, дырявя колеса и борта вместе с находящимися внутри и вопящими людьми.
  Мне никогда не приходилось выпускать весь магазин из автомата, и стрелял я из него всего пару раз по 6 патронов на сборах в экзотическом месте под названием Бузулук, где не одно поколение студентов по ночам усердно пачкали спермой тощие матрасы.
  Мне интересно, почему сейчас я об этом подумал. С точки зрения Кошмарека я неправильный мужик, потому что не люблю думать об убийствах. И он прав. Я офицер российской армии, хотя в армии не служил ни дня. Уже в этом есть что-то неправильное, и если быть хорошим психологом, то на одном этом упущении можно внушить мне комплекс неполноценности. А Кошмарек, судя по отзывам его врагов, не хороший психолог, он психолог блистательный.
  Что-то там накарябать в девайсе, чтобы полностью подчинить себе волю незнакомого человека, это дорогого стоит. Буквы, слова, паутина из образов, все это Кошмарек сплел в тугую рыбацкую сеть. Ловец душ.
  Наглый тип. Сообщить о себе дату, когда он устроится в порт.
  Именно в этот момент я почуял сильный привкус лажи. На фига ему писать об этом Родникову, ведь тот мог сбежать со страху. Так, в конце концов, и произошло. Ну не дурак же Кошмарек. Не дурак.
  Довольный первым выводом за сегодня, я начал процесс разлепления век. За окном правило бал позднее утро, и солнце простреливало комнату навылет. Глазам было больно, светло, колко.
  Я сунул руку в трусы, член как ему и положено, торчал александрийским столбом, и это радовало, хотя процесс мочеиспускания в таком состоянии доставлял некоторые неудобства. Я слышал, некоторые дрочат с утра, чтобы можно было пописать, но считаю это отмазкой, чтобы оправдать сам процесс.
  Наметилась интересная тенденция, процесс поглощения еды стал вызывать раздражение. Мне не нравиться, как я чавкаю, а также сам процесс заталкивания сухого бутерброда в ротовое отверстие. Не радуют торопливые глотки, и сама чашка кажется мне чересчур большой, как я сам себе кажусь обжорой, хотя мало кто рискнул бы назвать меня жирным.
  Мысленно издеваясь над своим чревоугодием, я вальнул на горбушку с маслом горку черной икры, налил ароматного чая, настоящего индийского, который мне привез Борька-моряк за неслабые деньги. Требовался крохотный интервал времени, чтобы масло успело впитаться в горбушку, а чай остыть со своих ста градусов, и я собирался провести его в обычной манере, в легкой полудреме, когда никуда не надо спешить, и нет более существенной проблемы, чем доводка еды до требуемой кондиции, и в этот момент мелодией из "Загадки третьей планеты" разродился сотовый телефон.
  Я имею благоприобретенную привычку все время носить сотовый с собой, это случилось после того, как я его пару раз потерял в собственной квартире, даже в туалет и в ванную. Частенько приходится разговаривать и оттуда. Особенно я люблю разговаривать из сортира с дамами, но в этом я не оригинал, Кнышев тоже любил. Если вы не знаете, кто это, то я вам и говорить не буду, все равно вам это ничего не даст. Как говорится, так проходит мирская слава. А когда-то Кнышев гремел на всю империю.
  Звонил, как ни странно, Валек. Я говорю, как ни странно, потому что Валек, несмотря на титанический вес, человек крайне деликатный, отнюдь не считающий, что лучшее наполнение свободного времени это разговоры про работу. Я быстро отвадил пару товарищей, которые считали иначе и кончали во время служебных разговоров в нерабочее время, Валек к ним не относился, и требовалась довольно веская причина, которая могла его заставить поступить иначе.
  -Что ты там натворил вчера?- с ходу он взял неплохой темп.
  -Так и знал, что разговор коснется вчерашнего.
  -Чуешь за собой вину?
  Я коротко обрисовал ему ситуацию с погасшим электричеством, напустив дополнительно жути.
  -Я не об этом. Урну у Коровы зачем было переворачивать?
  Сказать, что удивлению моему не было границ, значит, ничего не сказать. Надо признать, вчера во время своих злоключений, я меньше всего думал о Корове.
  Как я уже упомянул, вечный трудоголик, решивший умереть на работе и отправиться в последний путь исключительно через служебную проходную, Матрена Ивановна Незнаюкакеетам трудилась в соседнем бюро, от которого в БСК действительно имелся запасной ключ.
  -Теоретически это возможно, - сдался я. - Вскрыть чужое бюро, поставленное на сигнализацию, чтобы пнуть ведро старой обжоры, именно этим я и занимался. Кстати, сигнализация должна была сработать!
  -Так света же не было.
  -В таком случае, мое алиби становится призрачным. Самым подлым образом я вывел из строя подстанцию, перекусив провод под напряжением в 1 тысячу вольт, а уже потом произвел свои преступные деяния со священной урной Коровы.
  -Не знаю, но Годзилла уверен, что это ты.
  -Это и не мудрено. Что бы ни случилось, во всем виноват Гадалин.
  -Я бы не стал с этим шутить, Сэм. Годзилла имеет на тебя зуб.
  Похоже, пошла информашка, по поводу которой Валек и звонил.
  -Давно? - спросил я.- У него кто-то есть на мое место?
  -Его фамилия Назаров. Да ты его встречал наверняка. Он на стоянке катеров работал. Годзилла на него не нахвалится, он разбирается даже в гидравлике!
  -Мы вообще-то электрики.
  -В хренах он конских разбирается. Скажу тебе, как шахматист, когда говорят, что человек разбирается во всем, обычно это означает, что он не найдет даже собственный хрен, чтобы поссать.
  -Я бы сформулировал несколько иначе, скажем так: его знания поверхностны.
  -Всегда уважал тебя за точность формулировок, Сэм. Как ты умудряешься выражать свои мысли без мата. У меня уже давно не выходит.
  -Какая грубая лесть. Вот придет Назаров, он с тобой разберется.
  Раз уж Валек позвонил, я решился спросить про кабинет рядом с лестницей.
  -Какая незапертая дверь, Сэм? Это невозможно. Там кабинет экологов располагался, но ТРОМБ для уменьшения накладных расходов их сократил. Дверь там закрыта и опечатана давно.
  -Ты не путаешь?
  -Ничего я не путаю. У нас сегодня тоже свет вырубало, так я ходил включать автомат и обратил внимание. Замок, печать все на месте.
  -Проклятье!
  -А что такое?
  Я сказал, что все напутал и быстро свернул неприятный для меня разговор. Во-первых, подтвердились слухи, что Годзилла подспудно хочет от меня избавиться. Но больше меня раздражала история с этой дверью. Если меня хотели вывести из себя, то это получилось блестяще, и для этого не пришлось предпринимать чрезмерных усилий.
  Интересно, что за шутники куролесили ночью?
  Я позвонил Строеву.
  -Слушай, а твои албанцы где живут?
  -В гости собрался? Им в городе квартиры ТРОМБ снимает, каждому 3-х комнатную!
  -Это ж сколько полов им мыть! - процедил я сквозь зубы.
  -Если хочешь посмотреть на этих клоунов, я скажу, когда мы жрать пойдем.
  -Ничего я не хочу! - выпалил я и отключился.
  Я принял тривиальное решение, то есть решение, имеющее единственное толкование. Наплевать на все. На Кошмарека, на албанских программистов, и особенно на пропавшего Родникова. Стать выше всей этой истории. Я в чатах не сидел и черта оттуда не выписывал, почему я должен отвечать за Тимку? Пошел он со своей флэшкой куда подальше!
  Самое возмутительное было то, что во время разговора я, совершенно не ощущая вкуса, проглотил бутерброд с икрой и выпил чай с шоколадкой, между прочим, из чистого черного французского шоколада "Ля трэ Белле".
  Очередную порцию проклятий прервала трель дверного звонка. Я по наитию глянул в окно, и точно. Во дворе маячила знакомая зеленая "девятка".
  Испустив мысленный вопль вперемежку со стонами, пошел отпирать. Едва открыл, как, бесцеремонно отодвинув меня плечом, Омар протопал на кухню. Я ужаснулся мощному виду его затылка, словно кувалда сидела между плеч.
  И еще я почуял запах, очень знакомый. Он мало того принадлежал порту, но определенно знакомому и мне участку. Специфический, острый, противный.
  -Чего долго не открывал?- буркнул Омар.
  -Спал. Я после ночной смены вчера в полвторого лег.
  -Я вообще не спал. Ночью самая работа.
  -Ты днем высыпаешься, а мне скоро снова собираться.
  Омар уселся на стул, рукой как лопатой протер стол, потом уставился на его поверхность. Во взгляде его читалась подозрительность. Он словно увидел истаивающий след на том месте, где ранее стоял съеденный мной бутерброд с икрой. Потом он поднял взгляд, и я внезапно для себя увидел в нем ожидание.
  -Ну, узнал? - спросил он.
  Интересно, что я должен был узнать? Вечером я работал, сидючи, словно сыч в одном помещении, а потом спал. Что-то узнать определенно я мог только в одном случае, если бы мне сообщили об этом во сне.
  Но походу, Омар лишь неправильно выразился, потому что его вопрос не имел ничего общего с реальностью. На самом деле его так и распирало, о чем он не замедлили сообщить.
  -А я узнал! Ну, насчет Норада! Один хмырь раскололся! - он самодовольно потер кулачище ручищей. - Помнишь, я говорил про "Норад"? Так вот этот самый "Норад" Тимке должен был передать один моряк с "Одиссея".
  -Это не тот "Sun Odyssey"? Круизный теплоход высшего класса?- озадаченно спросил я.
  -А что, ты знаешь много "золотых" кораблей, которые заходят в наш гадюшник?
  Омар использовал жаргонизм для обозначения десяти палубного красавца. Точное значение его неизвестно. Вернее, оно имеет множество значений. Многие на уровне легенд о золотых унитазах. Более приемлемое, пассажиром "Сан Одиссея" мог стать только обладатель банковской карточки с неограниченным кредитом.
  Одно но. "Одиссей" охранялся как валютный запас страны. В день швартовки порт закрывали на карантин, пропуская только опытных инженеров.
  -Когда с Родниковым договаривались насчет моменталки? - спросил я, уже употребляя более знакомый местный жаргонизм, обозначающий одномоментное деяние, противозаконное, хорошо оплачиваемое и применяемое в порту с огромным удовольствием.
  - В августе.
  Точно, блин. Я в отпуске был. К Тимке подкатили, а он не отказал. Теперь все становилось ясно. Хабар был Француза, что-то у этого дурачка зеленого не срослось, скорее всего, хлебалом прощелкал, хабар у него увели, либо он его продал, польстился на легкие деньги, вот он и не нашел ничего лучше, чем дать деру.
  -Этот твой барабан сказал, что это за "норад"? - спросил я.
  -Нет.
  Что-то мне не понравилась его интонация.
  -Кто это тебе вообще насвистел? Информатор надежный? Может, приврал?
  Я столкнулся с откровенно злобным взглядом.
  -Не заговаривайся, Сэм. Врать могут кому угодно, тебе, например, но не мне. Кто я и кто ты!
  -Я просто так спросил, - примирительно сказал я.
  -А ты не спрашивай! - наверное, он считал, что непринужденно опустил руку на поверхность стола, лично я некоторое время прикидывал, когда начнут складываться ножки.
  -Смотрю я на тебя, Сэм, темная ты лошадка. В какую игру ты играешь? Правильный ли ты пацан, Сэм? Не хочешь ли ты меня кинуть? - он выжидательно уставился на меня.
  -Я никогда никого не кидал, - сказал я.
  -И не советую! Знаешь, что я тогда с тобой сделаю?
  На провокационный вопрос я не ответил и правильно, на него ответил сам Омар.
  -Я тебе голову отрежу! - пригрозил он, и у меня непроизвольно пошел холодок по коже.
  -Ладно, не ссы!- покровительственно добавил он. - Ты не дурак против меня идти, Сэм. Ведь правда? Я ведь в любой момент могу Французу шепнуть, что ты играешь на другой стороне. Он уже кстати спрашивал.
  -А ты чего? - спросил я помертвелыми губами.
  -Прикрыл тебя, Сэм. Мы ведь партнеры.
  Омар попросил выпить, и я с постыдной поспешностью кинулся за бутылкой. Всей моей смелости хватило, чтобы не выставить ему коньяк, а достать знакомую сивуху. Увидел синюю бутылку, Омар весь скривился и отказался.
  -Инженер хренов, и водка твоя хреновая! - издевательски хохотнул он и ушел, хлопнув дверью.
  Я был настолько зол, что даже не пошел его провожать. Стоял и смотрел на его знаменитый затылок, покачивая бутылку в руке словно гранату. Но с каждым шагом желанная цель становилась все менее достижимой. Такой затылок бутылкой с сивухой не возьмешь.
  Тут коктейль Молотова нужен.
  
   Вторник начался с сумасшедшего драйва "Pan-American" в наушниках, сквозь который я не сразу раскусил нездоровое веселье рядом с 15-м корпусом. Охранники не спали в будке, как принято, а маячили рядом со шлагбаумом, точно боялись, что докеры с бандитского корпуса его сопрут.
  Напротив главных ворот со слепым глазом выданного мною в свое время неработающего светофора вразнобой стояли пять машин. Три милицейских со спецсигналами, джип дирекции с надписью "ТРОМБ" и одна наглухо тонированная вообще без маркировки, про которую даже зеленый стажер в порту был осведомлен, что она принадлежит особому отделу.
  При мне из корпуса вышли двое граждан в допотопных шляпах с папочками в руках и, перебирая листочки, направились к пандусу, ведущему в подвальные помещения. Когда я подошел ближе, они уже скрылись внизу, зато из корпуса вышел мент в плащике и фуражке с высокой кокардой, какую раньше носили немецкие офицеры, судя по кино. Даже с расстояния в нос шибануло тройным одеколоном и ваксой.
  Оживление внутри нашего бандитского, но всегда спокойно-умиротворенного корпуса внесло диссонанс в мое гармоническое восприятие начинающейся рабочей смены.
  В бюро народ нервничал. Валек даже бросил играть в шахматы с девайсом, а Рубец против обыкновения забыл присказку повторять свои же слова. Я приехал-приехал. На машине-машине.
  Блондинка, читая с экрана, на меня даже не отвлеклась, зато Аблязову прямо распирало от нетерпения все выложить. Случалось, что она встречала меня в дверях со словами "Меня просили об этом не говорить, но я тебя еле дождалась!".
  На вопрос "Что случилось?" фонтан прорвало, и Ольга вывалила все, что знала. В корпусе произошло ЧП. В обеденный перерыв бригадир электриков спустился в подвал, чтобы проверить драгу, и обнаружил покойника, опознанного по нашивкам на робе. Им оказался некто Сургучев, механик, возраст чуть за сорок. Неизвестно с какой целью он полез в стружкодробилку, но был он мертвее мертвого. Голова несчастного отсутствовала.
  После этого завертелась карусель. Корпус стоял на особом учете в городской прокуратуре, так что слетелось все милицейское начальство, от которой не было никакой пользы, кроме вреда. Именно они поели все пирожки в выносном буфете, оставив дежурную смену без завтрака.
  Следователи несколько часов допрашивали свидетелей, выявив парадоксальную нетипичную для современного демократического свободного общества ситуацию. Никто ничего не видел. Человек в разгар дня исчез, а никто его даже не хватился.
  Я зашел к Годзилле с целью отчитаться за предыдущую смену и прозондировать почву насчет смерти Сургучева. Однако начальник даже не захотел разговаривать об этом, точно убийство рабочих в 15-м корпусе явление обыденное, хотя, безусловно, это не так. Всех провинившихся убивают не здесь.
  Я не планировал и далее развивать эту тему, но, идя по пустяковому делу на склад, неожиданно увидел мастера электриков. Единственное, что я знал, что звали его Дима.
  -Здорово, Сэм, видишь какие дела. Меня даже на обед не отпустили, кто-то мою пайку схарчил, - признался он, выглядя бледнее обычного. - У тебя нет ничего пожрать?
  Пожрать у меня не было, но я всегда носил с собой гостевую пачку "Честерфилда", и с ходу угостил Диму папироской. Я умею разговорить человека, но в данном конкретном случае, утруждать свои таланты не пришлось, Диму буквально распирало изнутри дьявольским желанием все рассказать.
  Речь его лилась сумбурно, эмоционально, и мало что добавила к уже услышанным сплетням. Сургучев работал в третью смену, но после ночи остался в первую и не из корысти ради, а единственно по причине глубокого похмела. Спирт, имеющийся, он ночью вылакал, после чего спал где-то на шашке, а утром, когда его растолкали, началась ломка. Сургучев пытался занять денег, но уже был должен половине корпуса, никто ему не дал. А где-то перед обедом пропал. В обед Дима пошел проверить, почему драга остановилась, ну и нашел покойничка. Лежал Сургучев на транспорте, без головы. Голова попала под секатор, да и, скорее всего, уехала дальше в сливной бак, а плечи не пролезли.
  -Голову нашли? - спросил я.
  Понятия не имею, почему это меня заинтересовало, и почему я об этом спросил.
  -Ищут. Там эмульсию полсмены сливать надо, - сказал Дима, заикаясь от волнения.
  -Что следователь говорит?
  -Самоубийство на фоне белочки. И не такие откидывались.
  Я ему поверил. У меня самого одноклассник повесился.
  -А ты чего домой не идешь? - спросил Дима.
  -Я во вторую смену пришел.
  -Веселенькая у тебя смена намечается.
  Я его хотел пришибить потом за эти слова, но в тот раз лишь пожал плечами. Покойников я не боялся. Во всяком случае, мне так казалось.
  Когда я вернулся, Годзилла ждал меня в коридоре, притоптывая от нетерпения. Боже, какой же он толстый. Еще 10 лет назад в таком возрасте постеснялись бы иметь талию больше метра.
  Годзилла помялся, бывало, что на него накатывало ложное чувство совестливости. Ложное для окружающих само собой. Начальству по определению не положено иметь такого понятия как совесть.
  -Ты это, повнимательнее там, - промямлил он. - В связи с этим ЧП. Сам понимаешь, не положено по одному дежурить, мало ли там, инфаркт, или башкой навернешься, когда форточку полезешь закрывать.
  Я суеверно скрестил пальцы за спиной. Нечего сказать, если надо кого утешить, спроси Годзиллу как.
  До ужина все шло без сучка, без задоринки. Хотя и форточку пришлось лезть открывать, чтобы проветрить настоянную в течение дня дорогими моему сердцу коллегами пердотню. Для покрытия вчерашнего недорасхода электроэнергии наружное освещение включили еще до ужина. Так что я сидел как в Большом театре.
  И все было бы замечательно, если бы сразу после ужина прошедшего в теплой дружеской обстановке в компании с пьяными докерами, не позвонил Саботаж.
  -Семен Лексеич, вам надо немедля прибыть сюда!
  Мне его блеяние сразу не понравилось. Какого черта ему приглашать дежурного инженера к себе на склад? Чтобы я засек, как он там спирт жрет? Или дрыхнуть он без свидетелей не может?
  -Куда сюда, Петрович? - спросил я, твердо решив на провокацию не поддаваться.
  -На склад!
  -И что я там потерял? У меня между прочим люди! Народ! - так как он все равно не видел, я обвел рукой пустую комнату.
  -Вы должны прийти! - он дал недопустимого в нашем деле петуха.
  В этот момент я стал подозревать, что у деда действительно что-то стряслось.
  -Давай выкладывай, что у тебя? Только в темпе! И если выяснится, что ты побеспокоил меня по пустяку, я на тебя докладную напишу в двух томах!
  -Семен Лексеич, у меня тут такое, я не знаю, как и сказать! - сменив тональность, он перешел на шепот.
  -Скажи как есть! - теряя терпение, посоветовал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не повесить трубку, не дослушав, а потом ее вовсе не брать до конца смены.
  -У меня тут голова!
  При этих словах меня точно током шибануло. Я уже упоминал, что нервы у меня не крепче, чем у остальных, просто я умею скрывать, когда мне страшно, и научен писать в штаны беззвучно, не меняясь в выражении лица. После рассказа мастера Димы у меня не выходила из головы, простите за тавтологию, эта история. Особенно, про то, что голову не нашли. Я знал, что тело увезли в морг, но голову так и не нашли, и подспудно прокручивал мысль, что не найденная отрубленная голова продолжает валяться где-то у нас в подвале.
  Так что, когда Саботаж заявил про якобы найденную голову, я даже не переспросил. И так знал, про какую именно голову идет речь.
  -С чего ты взял, Петрович? Где подвал, и где ты сидишь?
  В ответ на вполне логические возражения Саботаж разразился стенаниями, когда до меня дошел смысл, мне стало очень даже не по себе. Во вторую смену на складах оставляют лишь необходимый минимум, сокращение накладных расходов, блин, так что Саботаж находился не на промежуточном складе, а на инструментальном, который находился прямо подо мной.
  -Где ты голову видел? - спросил я, для чего-то открыв судовой журнал, куда мы обычно заносили вопросы, требующие решения в первую смену.
  Интересно, что я туда собирался записывать?
  -Приходите скорее, говорить более не могу! - выпалил кладовщик и отключился.
  По пути я посетил туалетную комнату, где стравил давление в баках. Склад внизу помещался в одной комнате, перегороженной стеллажами с воняющей машинным маслом инструментарием.
  -Петрович, ты где, ети юху мать! - я попытался просунуть голову в узкую прорезь для выдачи.
  Попытка успехом не увенчалась, в результате чего я вынужден был прогуляться до служебной двери и войти на склад целиком. Петровича я нашел сидящего по стойке "смирно" у стены, он точно пытался слиться с ней. Он был белый как полотно, и вообще вид имел плачевный, так что я даже не стал орать на него, как вознамеривался вначале.
  На вопрос, что же случилось и где голова, он отвечал отрывистыми фразами, разом утратив обычную велеречивость. Теперь он докладывал как солдат ефрейтору.
  После ужина Саботаж вознамерился и сходил в сортир. Дорога в это богоугодное заведение, служащее, безусловно, гуманистическим идеалам, пролегала частью по цеху, а конкретно, мимо лестницы в подвал.
  В этом месте рассказа меня словно коснулся ледяной ветерок. Что-то заставило старика приглядеться, и он вдруг понял, что страшный куль, лежащий на верхней ступени есть не что иное, как отрезанная человеческая голова.
  Когда я просил его уточнить, не ошибся ли он, приняв за голову что-то другое, паклю, клубок ветоши, старик клялся и божился и даже сообщали тошнотворные подробности. Дело в том, что драга не была снабжена отсекателем в обычном понимании, то есть резать она ничего не могла. Специальная заслонка лишь разделяла кучи мусора на части, так что голову несчастному не отрезало. Туловище было остановлено отсекателем, а движущийся транспортер попросту вырвал голову из плеч.
  По словам старика, сделано это было неаккуратно, с частью позвоночника и обширным лоскутом кожи со спины. Когда он закончил, меня основательно мутило, хотелось одновременно блевать и в туалет по большому. Не желая показывать слабости, я велел показать Саботажу свою жуткую находку.
  Однако перепуганный старик отказывался идти наотрез и требовал звонить в особый отдел.
  -Я бы так и сделал, сучих ты потрох, если бы твоим словам можно было верить! - прорвало меня. - Тебе ведь поверишь, три дня не проживешь! Если там ничего нет, завтра надо мной весь порт будет смеяться. Я 20 лет в порту, не хочу стать человеком, который поверил Саботажу!
  Петрович на мои слова обиделся.
  -Зачем же вы так, Семен Лексеич, обижаете старого человека! От кого, а от вас я этого не ожидал. Вы здесь в таком авторитете, все вас уважают. Вот Валек, шахматист долбанутый, как психанет, от него всякого наслушаешься, но от вас. Разве можно. Я с самим Матросовым Георгием Александровичем начинал. А вы такое про меня. Нечто можно.
  Чем-то он меня задел. Я знаю себе цену, меня мало трогает, когда начальство меня премией или повышением обходят, но тут что-то цепануло. Мне даже сделалось стыдно, в чем конечно я не признался и заговорил в примирительной манере.
  -Ладно, дед! Показывай, где ты что видел! И поторопись, у меня уже там наверху дверь ломают.
  Он лишь крякнул, но подчинился, затаив обиду.
  Мы вышли в пустой корпус. Вход в подвал находился в закутке между будкой мастера и пожарным щитом.
  -Интересно, что тебя сюда понесло? - возмутился я. - Что ты тут потерял?
  Саботаж стоически молчал.
  Вход в подвал был огражден низкими перилами, окрашенными в желто-черную полоску. Вниз вела лестница с железными ступенями. Чуть ниже висела закопченная до полного неузнавания модели взрывозащищенная лампа. Лестница до самого низа, а это 7-ю метрами ниже уровня земли, была пуста.
  -Ну и где твоя голова? - издевательски проговорил я.
  Теперь, когда оказался прав я, а не дед, я припомнил все то, что он заставил меня испытать, и благодушия это мне не прибавило, я готовился рвать и метать старого бздуна.
  Старик выказал предположение, что она могла скатиться вниз. Это было маловероятно, на ступенях в таком случае должны бы остаться следы. Вдохновение мое получило новую порцию подпитки.
  -Что вы собираетесь делать, Семен Лексеич?- с ужасом спросил Саботаж.
  -Спустимся вниз и проверим твою гипотезу! Ты первый! - зло сказал я.
  К нему вернулась обычная словоохотливость, но я не дал ему побить собственные рекорды болтологии, взявши за перила, стал теснить вниз. Ему ничего не оставалось, как начать спускаться.
  7 метров мы спускались минут пять, за это время я пресек несколько попыток развить Саботажу собственную теорию эволюции. Мы окунулись в невыносимую влажность, воздух сделался липкий. Стоя на металлическом полу с крупными заклепками, мы оглядывались по сторонам, на возвышающиеся в круговую транспортеры и баки с мусором.
  Я спросил у Саботажа, где Сургучева нашли, он естественно об этом знать не мог, но место преступления я увидел и без него, оно было огорожено лентами с надписью "Прокуратура". Узкий в размер плеч эскалатор располагался в железном желобе, имеющего форму гроба.
  Следы крови может, и имели место, но их скрывал слой грязи. Откровенно говоря, мне не хотелось более ничего здесь выискивать, и я уже давал отмашку Петровичу отходить на исходную, когда вспомнил одну вещь, а, уже вспомнив, не смог спокойно пить чай, как хотел буквально пару секунд назад.
  Помнится, мастер Дима сказал мне, что спуститься вниз его заставила остановившаяся драга. Теперь же я увидел, что кнопка выключения располагалась в трех метрах от места, где нашли труп.
  То есть Сургучев сначала лег в желоб, дождался, пока секатор отрежет ему голову, а потом встал, нажал кнопку (которая, кстати, и сейчас оставалась нажатой), и улегся обратно.
  Странное самоубийство, вы не находите.
  
  На следующее утро я позвонил Артуру, и сказал, что нужна информация про Сургучева. Что он воровал и с кем.
  -Это будет стоить, - сказал Артур, даже не удивившись странной просьбе, у нас в порту это чувство атрофировано.
  -Ясен пень. Замолвлю тебе словечко перед Омаром.
  -Это стоит дороже, Сэм. У нас любопытных не любят.
  -Сколько?
  -Одну моменталку.
  -Ну, ты припух! Ты же знаешь, я такой ерундой не занимаюсь.
  -Я тебя не заставляю, давай разбежимся.
  -Наверное, это лучший вариант, - сгоряча рубанул я, но Артур оставался невозмутим.
  -Только, Сэм, ничего личного. Если кто-то меня спросит, не интересовался ли кто Сургучевым, я из себя героя-подпольщика изображать не буду.
  -Ты что, меня пугаешь? - опешил я, ситуация оказалась настолько дикая, что я не сразу оценил ее масштабы.
  -Пугаю я не так, Сэм. Единственная причина, по которой я нормально с тобой базарю, это то, что ты не салага, дольше всех пыряешь в порту. Тебя ведь не надо запугивать, чтобы ты все понял. Ведь так?
  Мне ничего не оставалось, как сказать "так".
  -Вот и ладушки. Так ты согласен? Одну моменталку, ерунда, пустяк. И бабки хорошие получишь, хотя мог бы расплатиться услугой. Твоим Сургучевым я займусь прямо сейчас. Со мной выгодно дружить, Сэм.
  Где-то я уже слышал эту примечательную фразу, подумал я.
  -Ну что, Сэм, по рукам? Чего молчишь? Я понимаю, ты никогда этого не делал. Ты это хотел сказать. Все когда-нибудь происходит в первый раз, Сэм.
  -Ладно, я согласен,- выдохнул я. - Но только один раз!
  -Что я зверь, Сэм? Конечно, один.
  После разговора я представил добродушную физиономию Артура. Этакий толстячок-добрячок. Оказалось, совсем даже и не добрый, акула зубастая. Как вцепился, можно вырвать только с мясом.
  После разговора с Артуром, я положил сотовый на прикроватную тумбочку, перевернулся на другой бок и проспал до обеда.
  Чтобы окончательно проснуться, я загрузил в "читалку" дневники Родникова с флэшки, и включил на прослушку.
  
  Из дневника Т.Родникова.
  
  В привычку у меня вошло вставать перед работой и запускать девайс. Раньше, в школе, я писал дурацкие рассказы о смысле бытия, короче, весь тот романтический бред, которым полна голова любого пацана, все это я размещал на множестве случайных сайтов, точно количество могло иметь решающее значение. Тогда я первых делом нырял в этот омут, на котором делали деньги все, кроме авторов, чтобы глянуть, как растет рейтинг собственноручно исполненных опусов, вещь довольно бесполезная, если не сказать откровенно, бессмысленная и даже вредная, как дающая бесплодную надежду. Обманка.
  С окончанием пубертатного периода на все это рукотворчество я откровенно забил, но привычка осталась. Только теперь я смотрел новости на яндексе, омертвелом и потускневшем после того, как его схарчил гугл. Потом лез в почту. Писали мне редко, в основном с одноклассников получал извещения, что кто-то, хрен пойми кто, оценил мои старые фотографии. Надо бы их убрать, но я сунул куда-то свои пароли, а искать было лень. То бишь действия мои носили инерционный характер, как у автомобиля, у которого на трассе закончился бензин. Раззява шофер не заправился, и вот теперь колымага катится все медленнее, шуршит шинами. Вроде бы и в правильном направлении, в Рязань, но до Рязани 300 километров, а машина через пару тройку метров уже замрет окончательно.
  1 мая стало исключением из правил и ударило обухом по голове так, что я как артист Абдулов в "Необыкновенном чуде" стал совсем другим. Время для меня разделилось надвое, до 1 мая и после.
  К тому времени я уже не писал свои рассказы. Кошмарек наткнулся на мой блог в "Самиздате". Была у меня такая дурная привычка отзываться на все значимые события в мире. Всегда старался выделиться и сделать это ярче. Иногда выходило так замечательно, что я терял остатки здравого смысла и писал горячечный бред, о чем, кстати, предусмотрительно читателя предупреждал. Хотя, какой у меня читатель? Меня мало читали даже в лучшие годы. Надо же, поклонник.
  Возникла мысль проигнорировать идиота, с которой тотчас вступило в борьбу желание ответить. Атавизм, оставшийся еще с тех времен, когда я мечтал, чтобы мои романы читали в электричках. Выискивал, какие вещи имеют больший рейтинг. Про космос или про оскотинившуюся Землю. Про галактический спецназ или про ФСБ. Но сумел выяснить, что в моем исполнении не хотят читать ни о чем, кроме разве что личного блога, где я брызгал слюной и клеймил. Человеку всегда интересны скандалы, о чем лучше всего свидетельствует "мыло" по телику, состоящее из бесконечных разборок.
  Так сложилась моя никчемная жизнь, что, когда было время делать карьеру, и надо было вопить о своей незаменимости, я молчал, и наоборот, когда надо было смолчать, я разинул рот и нарвался. Видно, так неудачно легла карта. Кошмарек как раз закончил со своими делишками в Грин-Бей и плотоядно озирался по сторонам света, выбирая, куда бы двинуть свои когтистые лапы, а тут как раз я со своим дурацким словоблудием. Борец, блин, за справедливость и мир во всем мире.
  Или все это было ерунда, и Кошмарек уже выбрал будущее место своей профессиональной деятельности (а профессия у него была убивать людей, если кто не понял, и он был выдающимся непревзойденным специалистом в своем деле). И вот когда он засел за инфу про место будущих своих деяний, готовых потрясти мир, и выплыл я с широкой улыбкой на лице, которую Светка, моя сокурсница, на которой я собирался жениться, но так и не собрался, называла глупой.
  Она и бабушку называла глупой, хотя тогда та еще была вполне адекватной, болезнь Альцгеймера проявилась позже, из-за этого я и не женился. Светка пеняла мне, что я часто поступаю не как хочу, а назло кому-либо. Вот и с Кошмареком я стал переписываться назло.
  Я еще сам для себя не решил, что за человек скрывается под ником Кошмарека, и самое главное, почему я не прекращаю с ним переписываться.
  Тот, что назвался Кошмареком, выложил кучу видеоматериалов про бойню в Сиерра-Бей, неизведанных широких публике, которых я не видел более нигде. Что делать со всем этим богатством, я не представляю. Можно было продать телекомпании или издательству, но мне стыдно. Нельзя допустить, чтобы эта мерзость получила распространение. Сильное сомнение мучает меня. Почему сам террорист-дубль пишет рядовому инженеру из богом забытой Алги? И нет ли здесь какого подвоха? Появилась у меня одна догадка, но она звучит слишком неправдоподобно, и я расскажу о ней как-нибудь позже, когда придет время.
  
  Моменталка.
  
  Представитель таможни инспектор Толстогузов несказанно удивился, увидев меня на КПП.
  -Кого я вижу! Изменяешь своим принципам, Сэм?- воскликнул он.
  -Зато ты ничуть не изменился, Боря! - сказал я, демонстративно помахав рукой от носа.
  От таможенника перло чесноком так, что он мог вампиров отпугивать.
  -Что-то не так?- подозрительно спросил представитель пограничников в чине старшего лейтенанта.
  Он был при пистолете, в ножнах висел штык-нож от "Калашникова", тупой, как и сам старлей.
  -Все в порядке, офицер, старые приятели шутят, - успокоил Толстогузов.
  Офицер многозначительно "нунукнул", было ему на вид не больше 25-ти, в порту таких пачками ели, как пельмени. Он посверлил нас глазами и, сказав, что придется подождать, отбыл к своим в будку, нас опять таки не пригласив. Пограничники портовых в грош не ставили, априори считая всех ушлепками.
  -Чего ждем? - спросил я у Бори.
  -Торопишься? - криво усмехнулся он.- Буксир будем ждать. Его должен был Корявый вести, но ужрамшись, похмелился с утра, да силы не рассчитал.
  -Уже три часа дня!
  -Полчаса назад Корявый был еще на ногах, но на большее его не хватило.
  Борька выглядел усталым, о чем я ему не замедлил сообщить.
  -Я на самом деле устал, Сэм, - признался инспектор.- Это как наркотик. Сначала ты воруешь из-за денег, думаешь, разок другой проскочит и отвал. Но потом у тебя уже никто не спрашивают, записывают в такие левые рейсы как сейчас.
  У меня возникло дурацкое чувство, что он говорит чересчур громко.
  -Я думал, ты другой, Сэм. Ты всегда бы в стороне. Я смотрел на тебя и думал, можно же жить по-другому. А теперь что получается? Оказывается, нельзя! Ты подвел меня, Сэм.
  -Я еще никогда никого не подводил, - сухо ответил я.
  Мой тон подействовал на Толстогузова отрезвляюще, и он сразу извинился.
  -Не знаю, что на меня нашло, Сэм. С утра все из рук валится. Представляешь, ручка выпала и так умудрилась закатиться, что я ее так и не нашел. А это моя любимая ручка. Счастливая можно сказать. Она приносит мне удачу.
  -"Уронил патрон, он закатился под раковину, я его так и не сумел достать", - процитировал я.
  В ответ на недоуменный взгляд Толстогузова пояснил, что это из книги.
  -Шутишь, Сэм? Тебе можно. А мне не до шуток. Всю ночь во сне собаки снились, огромные, черные. Они кидались и кусались. Я отбиваюсь, а они все кусают. Больно так. Не к добру это, Сэм.
  -Не каркай, Боря. Тебе надо успокоиться.
  -Не могу, Сэм. Раньше водка помогала, а теперь даже она не берет. Такой депресняк иной раз накатывает. Начинаю вспоминать хоть один день, когда я чего-нибудь не своровал в порту и не могу, Сэм. Нет таких дней.
  На крик Толстогузова недоуменно оглянулся солдат- пограничник, на нашем жаргоне шуруп.
  -Чего ты орешь при шурупах? - пытался я его урезонить. - Как баба. Кто сегодня в первый раз, ты или я?
  Он в изумлении уставился на меня.
  -Ты что действительно до этого ни-ни?
  -Не важно, - пожал я плечами. - Мне надо сегодня отработать, и я отработаю. От тебя, Боря, требуется немного, не утопить меня в слезах раскаяния.
  Он пристально посмотрел на меня.
  -Не поздно ли начинать, Сэм? Мне это кажется странным.
  -А мне кажется странным, что член по утрам всегда стоит, хотя вокруг ни одной бабы.
  -Не задумал ли ты чего плохого? Мне есть что терять. Сидеть я не хочу и не буду. Если задумал стукануть,смотри! Закончишь как Минька Сургучев!
  Мне бы промолчать, дать вонючке раздолье для ораторского искусства, глядишь, чего-нибудь у него и выскочило бы. Словно, как говорится, не воробей, в задницу не засунешь. Но очень уж тема разворачивалась интересная, и даже можно сказать волнительная, так что я не вытерпел и ляпнул.
  -А что, Сургучев кого-то заложил? Это же самоубийство было?
  И все конечно испортил.
  Словоизвержение Толстогузова точно байпасом перекрыли. Пасть инспектора захлопнулась с клацаньем ружейного затвора. Единственная удача, вместе со словами она закрыла доступ вони чеснока, съеденного как вчера, так и сегодня утром.
  -О чем базар, Сэм? Конечно, самоубийство, - он неумело осклабился, позволив протухшим чесночным парам снова просочиться меж щербатыми зубами. - Не обращая внимания на то, что я тут наговорил. Это я...пошутил.
  -Должен сделать тебе комплимент, Боря. Ты прямо Жванецкий, - одобрительно заметил я, подумав, что если они с такими нервами каждый раз воруют, то лучше бы Борьке пойти в церковный хор.
  Обмен любезностями прервало появление старлея, сообщившего, что буксир прибывает. На пирс нас доставил служебный пикап. Так как водитель был шуруп, да и весь пикап принадлежал министерству обороны, в кабину сел офицер, мы с Толстогузовым полезли в кузов, как самые молодые.
  В кузове вместо сидений имелись две закрепленные доски вдоль бортов, и мы с насупленными рожами уселись напротив друг друга. После своей скоропалительной речи Толстогузов заткнулся, поняв, что наговорил лишнего.
  Пикап на всей дури понесся к пирсу. Встречающиеся докеры провожали нас взглядами, в отличие от шурупов они читали нас насквозь. Сколько раз я сам наблюдал едущие пикапы со стандартным набором: шуруп, инженер и таможенный инспектор. Не знаю, как я на них смотрел, надеюсь, не с осуждением, ибо сам теперь оказался в их положении. Хоть и не совсем по своей вине, но людям ведь это не объяснишь.
  Буксир с гордым названием "Парад" имел неприглядный вид, был давно не крашен, а труба его недопустимо покосилась. Капитан, дядька в возрасте в слишком теплом для нашего климата бушлате встречал у трапа. Он поприветствовал меня по имени, но я в упор не мог вспомнить ни его, ни того, откуда он меня знает.
  Буксир отдал швартовы и дал задний ход. Пока мы отходили, пикап не тронулся с места, а водитель не отвел от нас взгляда. Для шурупа он был староват, но частенько вместо шоферов особисты использовали своего человека.
  Наконец буксир развернулся и дал полный вперед. Для колымаги своего класса он показал вполне приличный ход, узлов 30. Пирс стремительно уменьшался в размерах, а корабль на рейде наоборот, рос над собой.
  Сухогруз носил название "Смарагд", порт приписки Тунис, экипаж всякий сброд со всего света. Человека, с которым я должен был связаться, звали Микола, и, судя по этим исчерпывающим данным, он был хохол.
  Я не чувствовал ничего, ни азарта, ни мандража, словно то, что я должен был сделать, меня не касалось вовсе. Я находился в полной гармонии с самим собой, в импровизированном психологическом коконе. Я впрягся в это грязное дело не для себя, а для Артура, пускай у него совесть болит и нервы шалят.
  Буксир сбросил ход до малого и пришвартовался к спущенному штормтрапу. Первыми поднялся пограничный наряд, старлей и с ним еще пятеро шурупов. Наверху их встретил старпом, поприветствовав по-английски. Старлей довольно сносно шпрехал и пролаял в ответ дежурную фразу естественно, насчет того, нет ли чего недозволенного на борту судна, запрещенному для ввоза в Российскую федерацию. "Ноу", замахал руками старпом. Хотел бы я видеть того, кто ответил бы иначе.
  После этого разрешили подняться нам. Я использовал момент, чтобы оглянуться, и мне показалось, что среди остальных кораблей на внешнем рейде выделяется небольшое судно, не стоящее на якоре. Но как говорится, когда кажется, надо пить конский возбудитель.
  Дождавшись нас, старлей сообщил, что выделит нам в сопровождение двух солдат, а сам поднимется в рубку, чтобы проверить санитарную книгу судна и сделать отметку в судовом журнале. Чиф, оказавшийся аккуратным старичком с белой козлиной бородкой, пролаял, а старлей перевел, что тоже выделит матроса, который проводит нас к агрегату, требующему ремонта. Собственно моя работа началась лишь сейчас. Я должен был оценить ущерб и определиться с необходимыми запчастями.
  Проводник, матрос в робе и дурацкой беретке с помпоном пошел впереди, показывая дорогу. Мы с Толстогузовым за ним, шурупы замыкали. В купе со своими автоматами они смотрелись нелепо, но Толстогузов решил иначе, и его охватил усиленный мандраж.
  Мало представляя, как я смогу провернуть нашу затею при свидетелях, я все равно вел себя более спокойно, хотя основную опасную работу предстояло обстряпать мне, а Толстогузову оставалось лишь изображать фон. Я не знаю, должны ли были приставлять к нам солдат, обычная ли это практика, но инспектор при этом смотрелся довольно плачевно, для него словно мир рухнул.
   Мы спустились в машинное отделение и миновали шатунный механизм, напоминающий ребра гигантского кашалота. Шурупы слегка разинули рты от открывшейся гигантомании, но воспользоваться моментом я не мог. Не отрываться же от них и бежать. Терпение мой козырь и я благоразумно решил подождать, ожидая, что случай все равно представиться, и искомый Микола уже давно пасет нас с безопасного расстояния и тоже ждет этот счастливый случай для осуществления моментальной передачи. Чего? Меня это не касается. Запрещенные к ввозу компьютерные чипы, не апробированные энергетики, ворованные картины, скатанные в рулончики. Мое дело малое. Спрятать все это на себе и вынести сквозь пограничный контроль. Дело не настолько жутко опасное, как кажется всем этим бедолагам, гордо называющим себя ворами. Пограничники нас не обыскивают, таможня в доле, так что остается лишь сделать это в тайне от сопровождающих.
  -Voila!-матрос остановился перед гидравлической разводкой и указал на неисправный манометр.
  -Esqusmy,messye!-мне показалось, что он издевается.
  По идее манометр можно было заглушить да и забить на него. Во всяком случае, с ремонтом до порта приписки можно было подождать, вместо того, чтобы оставлять кучу валюты в России.
  Но делать нечего, я подлез ближе, стукнул пальцами по циферблату, и стрелка с готовностью дрогнула. Манометр работал. Я оглянулся на матроса, чтобы увидеть, как он странно держит пальцы, напротив имени, вышитого на робе. "Mikola".
  -Tres belle!-сказал я.
  Мы поняли друг друга. Он перестал семафорить и нырнул вниз, рывком вынул щит.
  -Sest tout!- он явно приглашал за собой и не для того, чтобы я там стукнулся обо что-то головой.
  Солдаты сунулись следом, но я их остановил:
  -Куда прешь, салаги, напряжение!
  И влез в щиток по пояс. Компактный сверток в кожаной сумке на липучке лежал на уровне лица. Я схватил его с жадностью мопса и переправил за ворот заблаговременно расстегнутого бушлата. Когда он провалился ближе к животу, я хлопнул ладонью по пузу, и липучка прилипла. Дело было сделано на 90 процентов. Я оглянулся, чтобы удостовериться, чтобы шурупы ничего не заметили. Микола скрытно показал мне большой палец, но я его проигнорировал. Иногда я умею быть серьезным.
  Еще несколько минут ушло на определение марки манометра и составление официального запроса, который я и заверил. Старлей словно этого и ждал, позвонил, он знал номер Толстогузова и поторопил. Инспектор сказал, что уже закончили. Хотя самая опасная часть миссии оказалась позади, Борьку продолжало трясти. А ведь бывали случаи, когда зеленые сосы хватали за руку настоящих асов воровского дела.
  Несколько раз, пока мы поднимались по трапам на верхнюю палубу, наш доблестный инспектор едва не хлопнулся в обморок. На него подозрительно стали оглядываться шурупы, и я поспешил сказать, что дядю укачало.
  -Соберись, Боря!- прошипел я ему в ухо, когда возникла такая возможность. - Все позади. Все нормально.
  -Нет, мне сердце вещует! - сдавленно прошипел он, вызвав острое желание сбросить его вниз.
  Но по-настоящему херово ему сделалось наверху. В нос ударил йодистый воздух, показавшийся райским по сравнению с затхлостью машинного отделения, но эффект оказался подпорчен открывшимся реквизитом.
  На верхней палубе нас ждала засада.
  
  Засада.
  
  За время нашего отсутствия судно элементарно захватили. Члены команды, заложив руки за головы, лежали пузом на палубе, между прочим, холодной. Вдоль лееров с оружием на изготовку застыли парни в черном. Лицо закрыты вязаными шапочками с прорезями для глаз. Картина казалась ирреальной, тем более, не верилось, что вся эта катавасия затеяна из-за нас, из-за пачки ворованных чипов.
  Боря сдавленно хрюкнул, возможно, он хотел крикнуть "атас" или что там в таких случаях полагается, но получилось, как получилось. Он шел впереди, вернее, я его выталкивал первым, так что он полуобернул ко мне мучнисто белое лицо, открыл пасть и издал горловой звук, едва пробившийся сквозь пары тухлого чеснока.
  При этом он еще и пернул, окончательно утратив человеческий облик. Первым его позывом было бежать обратно, при этом он не учел ни меня, который стоял за ним, а ведь за мной еще и Микола маячил с двумя шурупами. От охватившего его безотчетного ужаса это выразилось в пихании меня эротично откляченной задницей. Он точно предлагал мне вдуть ему прямо на выходе.
  Люди в черном замаячили уже и за нами, грамотно отрезав пути отступления на нижнюю палубу. Чтобы шурупы от излишнего рвения не натворили беды, стоящий первым сунул им под нос красную корочку.
  -Особый отдел! Граждане, внимание! Проводится спецоперация особого отдела! Просьба всем выйти на палубу! И без глупостей!
  Шурупы растерялись, хотя им надо было бояться меньше всего. Готовые к такому повороту событий, особисты без затей выталкивали солдат наружу. Те уткнулись в Миколу, тот в меня, я Борю уже не толкал, а больше поддерживал под мышками. Если бы не это, он давно бы сел на палубу прямо в кителе.
  Оказавшись на палубе, мы продолжали по инерции жаться к люку, хотя даже я не понимал причины, должно быть чисто психологической. Казалось, сделай мы хоть шаг, оторвись от борта и случится нечто страшное. Хотя по идее страшнее спецоперации особого отдела ничего произойти не может.
  Сколько я работаю, но слышал лишь про единичные случаи. Дело это хлопотное, требующее соблюдения мер повышенной секретности. Да и волкодавов особого отдела на всякую ерунду не выдернешь. Как специалист, я представляю, сколько надо оформить всяких бумаг и разрешений.
  Я ошибся, думая, что путь к отступлению нам перекрывало человека три. За нами по трапу поднялись человек 10, после чего последний закрыл люк и закрутил байпас. Нам велено было встать вдоль борта. Я помог Борьке до него добраться, он шел на ломающихся ногах, и я опасался, что он не дойдет, а грохнется на полпути. Но он проявил героизм, доплелся и ткнулся спиной в борт. У меня окрепло подозрение, что если бы не опора, он бы растянулся навзничь.
  Мне не нравилось его лицо. Это были лицо покойника, хотя левая бровь вела себя чересчур живо, дергалась и кривилась, придавая всему лицу ни с чем не передаваемый шарм.
  Прямо перед нами, перед строем спецназовцев, широко расставив ноги, стоял человек в такой же черной униформе, в разгрузке, но без маски. Хотя человеком его можно было назвать с большой натяжкой. Все человеческое было для него запредельно чуждо. Людей он даже не ненавидел, а презирал, как балласт. Материализовавшийся ночной кошмар, садист и палач, начальник особого отдела майор Альберт Филимонов по прозвищу Упырь. Было ему чуть за тридцать, он высох, словно лимон и исходил желчью. Костистое лицо, острый нос, шишковидный череп со стрижкой ракового больного под ноль. Глаза навыкате с садистской злобой впились в нас. От внимания девчонок парень вряд ли страдал.
  -Так, так, вся компания в сборе!- проговорил майор в оглушительном вакууме.
  Если до этого бормотало радио, то теперь и оно молчало. Спецназ захватил мостик, и там рылами в пол лежала вся дежурная смена.
  -Чего молчим? - напирал Филимонов.
  Первым опомнился Микола.
  -Чого робыть, коли вы ничого не спросилы?- с подчеркнутой озабоченностью выпалил он, но видно не вовремя.
  Стоящий рядом спецназовец, ни слова не говоря, безо всяких никому не нужных предупреждений въехал ему прикладом автомата в поддых. Микола рухнул на палубу и с ходу ее заблевал.
  -Еще вопросы будут? - поинтересовался майор.
  Дураков больше не нашлось.
  -Внимание, граждане, проводится полицейская операция. Просьба приготовить документы и сообщить, не имеются ли у вас вещи, запрещенные к ввозу на территорию Российской федерации. Добровольное сотрудничество со следствием будет учтено.
  При этих словах Толстогузов, окончательно принявший скотский вид, хотя и не блевал как Микола, выжидательно посмотрел на меня. Идиота кусок, что я теперь "ура!" должен был выкрикивать. И естественно он меня как бы это сказать полегче, выдал. Филимонов стал смотреть только на меня. Глаз у него действительно нехороший, не как у ракового больного, что меня у проходной хотел отоварить, и вообще он на меня смотрел точно на букашку под микроскопом. Так мы стояли и пялились друг на друга, от чего меня отвлек толчок в плечо.
  Оказывается, спецназовец уже у всех собрал документы, и теперь стоял передо мной, сжимая в руке пачку казенных бумазей, среди которых выделялся фиолетовый тунисский пашпорт Миколы. Глаза под маской выглядели не устрашающе, а даже задорно.
  -Давай, инженер, не телись! - поторопил спецназовец.
  Я отдал ему два пропуска, в порт и в 15-й корпус, а также кучу разрешений на вход в различные режимные объекты на разноформатных заламинированных бланках. У меня одного разрешительных документов оказалось больше, чем у всех остальных вместе взятых.
  -Не многовато? - спецназовец взвесил две пачки документов, держа в одной руке мои, в другой все остальные.
  -Есть еще круглосуточный допуск в порт!- уточнил я.
  -А разрешения на вынос контрабанды через КПП нет? - не утерпел спецназовец.
  -Сержант! Прекратить болтовню! - выкрикнул Филимонов.
  Сержант бегом вернулся к нему. Майор принял документы, но тут в партере возникло еще одно действующее лицо. Им оказался старлей, командир погранцов. Он стал требовать отпустить его людей. Как оказалось, два шурупа продолжали стоять у борта вместе с нами, хотя их не имели права задерживать. Вещь дикая, я никогда ни о чем подобном не слышал.
  -Я буду жаловаться вашему командованию! - напирал старлей и, в общем-то, по праву.
  -Документы! - потребовал майор, не моргнув глазом.
  -Вы что с ума сошли? - пустил петуха старлей.
  Филимонов не стал кричать и размениваться на лишние движения. Он поднял старлея за плечи и ударил им в палубу точно кувалдой. Когда он убрал руки, летеха повалился точно кегля.
  -Убрать! - скривился майор.
  Несчастный отбил пятки, да и сотрясение мозга при таком раскладе не мудрено получить, так что даже стоять нормально не мог, и помощь двух спецназовцев пришлась как нельзя кстати.
  Потянулся муторный процесс проверки документов и обыск. Здесь Филимонов позволил сделать послабление, первыми отпустили все же шурупов, затем иностранного гражданина Миколу.
  Если до этого мы с Толстогузовым не существовали априори, то теперь господин майор изволили обратить на нас внимание.
  -С кого начнем?
  -С меня!- неожиданная инициатива Толстогузова удивила даже меня.
  Не дожидаясь команды, он быстро разделся, явив миру рыхлое тело стареющего мужика. Под форменными бриджами оказались надеты белые старые плавки, когда-то в обтяжку (да и белые тоже в прошлом), теперь яйца растянули их, и вид открылся довольно неприглядный. Синяя форменная майка была надета наизнанку, о чем ему обыскивающий солдат и сообщил.
  -Знал же, что сегодня не мой день,- проскрипел Толстогузов зубами. - Сэм, прости!
  -Закткнись, идиот! - рявкнул я на него, и он глянул с обидой.
  Филимонов подошел, от него ничем не пахло вообще, как от мумии, ни парфюмом, ни даже потом.
  -Вы, инженер, должны лучше всех нас быть в курсе, в каком бедственном положении находится порт! Принята программа по сокращению накладных расходов! Как вы могли?
  -Забраковать испорченный манометр, это моя работа, если вы об этом.
  И Филимонов сразу сказал, что конечно он не об этом.
  -Что у вас под бушлатом?
  -Майка.
  Если Филимонов усмехнулся, то на его лице это никак не отразилось. Он продолжал буравить меня своими застывшими черными гляделками, точно пытаясь увидеть спасательный круг, который висел у меня за спиной.
  -Между майкой и бушлатом! Не валяйте дурака, гражданин Гадалин, у вас там так называемая моменталка, товар, запрещенный к ввозу на территорию Российской федерации. Прикреплен на липучке. Сами отдадите, или вам бушлат испортить?
  -Бушлат мне выдан на год, и портить его нет никакой необходимости,- я расстегнул пуговицы и распахнулся.
  В отличие от Толстогузова майка была надета правильно. По команде Филимонова меня обыскали самым тщательнейшим образом. Я был раздет до "безтрусов" и проверен сканером.
  Моменталка исчезла, как будто никогда и не было.
  На лице майора отразилось сильнейшее разочарование. Он стукнул кулаком по леерам и, сказавши "Ну ладно, суки, якорь вам в жопу!", закончил более официальным тоном:
  -Господа, только что была проведена учебная полицейская операция силами особого отдела под командования майора Филимонова! Благодарю за сотрудничество!
  После чего персонально погрозил мне пальчиком и загремел башмаками по сходням. Подчиненные горохом посыпались следом. Взревел мотор, и буксир, на который я обратил внимание еще при погрузке, понесся прочь, шарахнув борт судна кильватерной волной.
  -Нет, что за сука! - первым раздалось кудахтанье старлея. - Он мне каблуки на ботинках сломал!
  После этого немая сцена оживилась. Загрохотали по палубе шурупы, доселе скрывавшиеся в норах, Толстогузов сделал попытку обнять, но на палубе было прохладно, у меня встал, и я не хотел тереться о мужика эрегированным членом.
  -Дай одеться!
  -Черт возьми, как? - не выдержал он. - Куда ты хабар дел?
  -Не ори, а то шурупы услышат. Хабар я естественно скинул. Когда мы шли уже из машинного, пришла смс с предупреждением, что все пропало, наверху облом, вот я хабар и скинул.
  -Смс? От кого?
  -От Артура, наверное, он заказчик. Или, пардон, тебе другой заплатил?
  Толстогузов аж прослезился.
  -Ну, Артурыч, ну человеческая глыба!
  Процесс возвращения на берег прошел буднично, без оркестра. Старлей, после случившейся общей беды, ошибочно считавший нас породнившимися, предлагал подвезти, Толстогузов согласился, а я отказался по двум причинам. Первая, не хотелось светиться перед нашими в ментовской машине. Вторая, я засек Артурыча. Его пикап стоял, высовывая нос из-за морского контейнера.
  Я сел, откинувшись на дверцу, и сказал.
  -Ну, спасибо тебе за смс.
  -За какую еще смс? - не понял он.
  -За ту смс, где ты нас предупредил о засаде.
  -Не знаю я ни за какую смс!
  -Интересное кино, - я внимательно и даже жадно смотрел за его реакцией, и Артур занервничал.
  -Чего уставился? Я лифчик не ношу! Ты скажи, как за хабар рассчитываться будешь? Хабар ведь пропал. За него доставщик расплачивается, а доставщик это ты.
  Надо было немедленно переводить стрелки, а то, что у них там за товар, на такой счетчик посадят, вовек не рассчитаешься. Или наоборот тебя очень быстро рассчитают. Моментом в море. Вон оно, под боком.
  -Вот, значит, как ты заговорил! - сказал я.- Моей вины в потере хабара нет.
  -Меня это не волнует! Плати за хабар!
  -А меня волнует, откуда они все про моменталку знали. Они Борьку даже не обыскивали. Сразу ко мне, и про липучку знали.
  Артур стушевался.
  -Липучка обычное дело, все так носят. К чему ты клонишь, Сэм?
  -Заложили нас.
  -Ну почему сразу заложили?
  -Вот и я думаю, почему?- в этом деле важно глубокомысленно свести брови. - Надо будет с Омаром потолковать. Что у него на подведомственной территории творится.
  -Ну, зачем сразу с Омаром?
  -Что мне делать, Артур. Ты меня сразу на счетчик ставишь, а у меня денег нет, сам знаешь, я такой херней не занимаюсь.
  -Ну, ладно, никто тебя на счетчик не ставит. Я же говорю, разберемся.
  Атаку Артура можно было считать отбитой. Базар пошел в конструктивном ключе. Я ему рассказал про засаду. Артур жадно интересовался человеком- монстром, и на живописание гада Филимонова я не пожалел красок. Кое-чего добавил и от себя. Когда опасность проходит мимо, у меня всегда случается фонтанирование красноречия.
  Уже распрощались, когда Артур открыл дверцу и сказал вслед:
  -Ты это, Сэм, молодец!
  И уехал.
  Во вторую смену в среду я не работал. Рейд на "Смарагд" Годзилла поставил в зачет.
  
  7.
   Рыбный день.
  
   В четверг лучших представителей интеллигенции, пыряющих у нас в порту, в столовой кормят хеком. Рядом с нефункционирующими доками на вечном приколе стоит танкер- рефрижератор с замороженной рыбой. По слухам на нем столько хека, что если я вздумаю жениться, а потом у меня родится сын, у него успеет отрасти длинная борода, прежде чем, мы сожрем хотя бы половину запасов.
  Размороженный хек выглядит на тарелке чужеродным явлением. Он сохраняет форму, в которой был заморожен еще в рабовладельческую эпоху. При попытке нажать вилкой, хек пульсирует, но на провокации не подается. Его невозможно не только съесть, но даже проткнуть.
  Предупрежден, значит, голодным не будешь. Провалив несколько бесплотных попыток отлепить чудо-рыбу от тарелки, я возвращался к себе, и лишь мысль о заблаговременно прикупленной пачке печенья приятно согревала душу.
  Уже стемнело. Погода выдала на удивление теплую ночку, и докеры, разложив бушлаты, в позах римских партийцев, как сказал бы Василий Иванович, возлежали прямиком на асфальте. Регулярно несколько человек застужают почки, ссутся, и даже умирают от нефрита, но победить дурное поветрие не представляется возможным.
  Глотнув свежего воздуха, насыщенного морским дыханием, поднялся к себе, проверив по пути дверь в злосчастную комнату экологов. Она действительно опечатана, причем опечатана со вторника, когда я первым делом бросился ее проверять. Это не мистика, обыкновенный бардак. Ведь будучи я чуть менее везучим, меня бы хорошенько дернуло током, и даже, возможно, убило бы на хер. Так что дядька, ответственный за присмотр за как раз такими бесхозными помещениями, приперся поутру и опечатал комнату, пока никто не видел. Кто этот дядька, почему сразу не сделал свое черное дело, останется тайной, покрытой мраком.
  Включив чайник, я занимался ответственейшим делом по распаковке печенья, когда зазвонил телефон. Ненавижу уродов, которые звонят в обед. Вернее, в ужин. Хотя до окончания ужина осталась пара минут, но все равно противно. Деловой регламент предписывает не звонить даже ровно минута в минуту с окончанием перерыва, но в порту все клали на регламент и на тех, кто его пытался приучить придерживаться.
  Стоически выдержав пару минут, лучший представитель интеллигенции соизволил ответить.
  -Але!
  Я никогда не называю фамилии и названия бюро. Один знакомый с автоматизированных систем управления, всегда представлялся:
  -Я с АСУ!
  Это продолжалось до тех пор, пока у него заинтересованно не спросили "У кого?" и, не дождавшись ответа, повесили трубку.
  На том конце обнаружился, конечно же, Саботаж. Я уже прогул ему хотел оформлять, что он до ужина не звонил. Кладовщик с ходу прокричал трагическим голосом:
  -Семен Лексеич, я это! - после чего посчитал свою миссию выполненной и надолго замолк.
  Лет надцать назад я бы вспылил, наорал, стучал трубкой по столу, но как пишется в одной хорошей книжке, это было надцать лет назад. Спокойно выдержав паузу, я спросил:
  -У вас все? А то у меня люди.
  -Придите сюды на склад!
  Резкое неприятие вызвал нервный надрыв в голосе, полный животного страха. В этот момент я сам был готов его убить. Только удалось расслабиться после предыдущего кошмара, как оказалось, что кошмар и не думал заканчиваться.
  Мне ничего не оставалось, как принять неизбежное. Надев халат с бейджиком и сунув в карман отвертку "6 на 9", спустился вниз. Сунувшись на склад, я не сразу нашел Саботажа. Пришлось пару раз крикнуть в полный голос, чтобы он, наконец, соизволил откликнуться.
  Саботаж сидел на корточках в конце узкого прохода между стеллажами, сжимая в руках чудовищной величины дубину-отломыш из ватервейса. Для меня, как для специалиста, оставалось неясным, как он умудрился затащить в ограниченное пространство таких размеров бандулу.
  Я не успел ничего спросить, как, увидев меня, Саботаж вскочил точно пружиной подкинутый. Я ошибся, думая, что испугал его. Кладовщик вцепился мне в рукав халата, норовя оторвать, и потянул к той стороне склада, где располагалась окно выдачи.
  Взяв с железной полки кожаную кепку, он передал его мне, а я по инерции взял, не сразу понимая, что в ней такого ужасного. Мокрая разбухшая, на ощупь она напоминала кожу утопленника, всплывшего на 3-й день.
  -Кепка Сургучева! - подтвердил кладовщик, и я незамедлительно отбросил ее обратно на полку, точно к мертвецу прикоснулся.
  Он божился, что ошибки быть не могло, так как сам видел ее на покойном в тот злопамятный день. Я хотел образумить его. В головных уборах в порту не работали, исключая форменные фуражки или защитные каски, но Саботаж упрямо стоял на своем.
  -Он уже домой собирался! Во всем цивильном мне навстречу попался!
  Когда я спросил, где он нашел злополучную кепку, то Петрович сказал, что нашел ее на лестнице в подвал, когда шел на обед.
  -Кто-нибудь еще ее видел? - спросил я.
  Петрович сказал, что нет, потому что он шел в неурочное время, когда народ в столовую уже ушел, но еще никто не вернулся, отобедав. Мысленно обругав деда, вот ведь не может нормально ходить как все, я спросил, откуда она там могла взяться, на что Петрович деловито и довольно логично пояснил, что она могла свалиться с головы.
  От его логики повеяло потусторонним холодком, когда я представил, как убийца, дождавшись, пока докеры уйдут на обед, вынес отрезанную голову из подвала, не предполагая наличие в корпусе старого пня. Исходя из той же логики, он и кепку и не сумел прибрать, потому что дед спугнул его.
  По идее кепку надо бы особистам отнесть, отпечатки пальцев снять, да я не видел в этом никакой полезности. Кепка 3 дня пролежала в едкой эмульсии, потом ее лапали Петрович и я.
  -Вот что, Петрович, сделаем так! - сказал я. - Слушай мою команду!
  После этого мы сделали так, что кепку больше никто нигде никогда не найдет.
  
  На следующий день в пересменок я повел Аблязову, даму приятную во всех отношениях, смотреть раструбы. После молчания, спутника всех вторых смен, хотелось выговориться, а Ольга обладала среди прочих замечательным свойством, она обожала слушать все, что ей несли.
  Поинтересовавшись, слышала ли она про албанских программистов, я стал педалировать благодатную тему, но рассказ про то, что, растеряв исконные кадры, которые ценятся везде во всем мире, кроме собственной страны, мы платим бешеные бабки косоруким дрищам, энтузиазма у Ольги не вызвал.
  Во-первых, он заявила, что Албания цивилизованная страна. На вопрос почему, она пояснила, что Албания цивилизованная страна, потому что там моются в бане все вместе, и я сразу возбудился. Насчет таких вещей я редко обманываюсь, и предчувствие меня не обмануло. Для себя я уяснил две вещи. Первое, что не напрасно я взял с собой Аблязову, а не Дашу. Второе, Аблязову я был готов слушать бесконечно. Рассказ ее был как всегда будничен и развратен до бесконечности, и я без колебаний занес его в память наряду с тем, как она мылась в ванне с собственным сыном.
  Как уже упоминалось, работа мужа Ольги Григория заключалась в нескончаемых командировках за рубеж. Не успевала закончиться одна, а на его рабочем столе уже лежала следующая. Дело, безусловно, выгодное. Порт платил в валюте, которую Аблязовы не успевали тратить.
  От невозможности все потратить, находясь в Албании, Григорий сделал вызов супруге. Программа времяпровождения вырисовывалась интерактивная. Сначала культурная программа, в которую входили посещение побережья Ионического моря и знакомство с фауной Охридского озера, находящегося под охраной ЮНЕСКО, затем секс. (Томно улыбнувшись, Ольга выразилась скромнее "Супружеские обязанности"). Я понял, что будет интересно, и не ошибся.
  Одним из пунктов значилось посещение общественной бани в Тиране, где цивилизованность Албании достигла невиданных высот, потому что и мужчины и женщины мылись все кучей. Но все бы ничего, но в назначенный день Гриха встав с постели, свалился с воплем. Я так думаю, мужика скосила амортизация в результате постельных упражнений, как писал в свое время Богомил Райнов.
  Так или иначе, аппендицит, который Грихе вырезали в тиранской клинике за деньги опять-таки порта. Но что делать с баней? Вроде, дело ясное, какая такая баня, когда супруг в больничке, но Аблязовы не из таких. Дело в том, что Гриха купил целый абонемент, аж на 5 посещений, за собственную кровью и потом заработанную валюту.
  -Пойдешь одна! - не терпящим возражения тоном заявил Гриха.
  Я так понял, что Ольга женщина своенравная в делах, касающихся хозяйственной деятельности, становилась шелковой, стоило речи зайти о разврате. Этим делом безраздельно правил муж.
  Сказано, сделано, и Ольга подчинилась. На следующий день она сделал прическу, взяла абонент и направилась по указанному адресу. Сразу случилась неприятность. Пока женщина делал укладку, то на сеанс самую малость опоздала.
  Раздевалка, как ее и предупреждали, оказалась общей. Вокруг раздевались сутулые мужики, бабки с вислыми грудями, дети. Во всеобщем гвалте казалось, никто не обращает внимания друг на друга, так что Аблязова быстро разделась и, смущенно отвернувшись к стеночке, прокралась в парную. Ее стали смешить ее страхи, которые она испытала перед походом в баню. Но главное испытание, как оказалось, ждало ее внутри.
  Сеанс был рассчитан на 10 человек, и когда она, прокравшись на цыпочках вдоль стенки, отворила дверь и оказалась на пороге, то 9 самцов различного возраста, от 15 до 70 уставились на нее.
  Правильнее было бы сказать, воззрились. Я так думаю, демократия демократией, но в общую баню ходили лишь отпетые развратники. Вернее будет сказано, сюда ходили лишь на самом деле помыться, даже не надеясь, что забредет молодая дуреха.
  Я уже замечал, что Ольга женщина красивая, рассыпчатая, я как-то видел ее фотоальбом, который она не успела отреставрировать и убрать наиболее скандальные фотографии, у нее обалденная грудь с крупными темными сосцами, сиськи возбуждающе большие, лениво развалены чуть в стороны. Бедра как гитара, а бузду она не выстригает, а лишь выравнивает в идеальный треугольник. Полные ноги почти смыкаются, оставляя меж собой узкую щель на пару пальцев, когда она стоит.
  И вот когда эта рассыпчатая голая баба встала перед 9-ю распаренными мужиками, по многочисленным членам синхронно прошла судорога. Даже у 70-ти летнего старика.
  -А ты что? - спросил я внезапно пересохшим ртом.
  -Мне их стало жалко.
  Особенно она пожалела подростка, вполне возможно, тот и не видел ни разу настоящей голой женщины. Глядя на нее не отрываясь, он почти плакал.
  -Может быть, это был пот?- предположила она.
  Надо повториться, что она передавала свой рассказ без выражений, словно рецепт приготовления кулебаки, и это было особенно волнительно.
  Банщик предложил выбрать ей место, так как верхняя полка оказалась занята, она села на нижнюю, инстинктивно выбрав место рядом с подростком. В этом месте я бы мог размышлять долго, припомнив Эдипов комплекс, о котором имел довольно смутное представление. На самом деле Ольга выбрал самого симпатичного, почти мальчика.
  -Он был красив как бог! - призналась она.
  Ольга прошла мимо полки с чуть не воющими мужиками и присела у ног подростка, нечаянно коснувшись, после чего тот, и так находившийся на взводе, непроизвольно вздрогнул. На каком взводе он находился, она поняла, когда повернула к нему кверху лицо, намереваясь ободряюще улыбнуться, а вместо этого увидела задранный отвесно член.
  -Красивый такой, ровный,- обстоятельно пояснила она.
  Я хотел сказать, что у меня сейчас такой же, но лишь попросил продолжить, безусловно, поучительный рассказ.
  -Мы с ним познакомились, его звали Ракан. Разговаривали на английском, оба понемногу знали язык.
  Потом началось собственно паренье, которое оказалось на удивление умиротворяющим. Банщик поливал каменку различными благовониями, затем опахалом направлял его каждому из находящихся в парилке. После процедур все вышли попить морса, тут случился первый конфуз. Каждый из мужчин, словно бы протискиваясь к подносу со стаканами, старался коснуться ягодиц женщин в разной степени эрегированным членом.
  -Они такие холодные, - поделилась Ольга впечатлением.
  Как культурная женщина, Аблязова этого словно не замечала, чем вызвала молчаливое одобрение мужского коллектива, с которым, кстати, ей предстояло париться еще неделю.
  Потом был бассейн с температурой воды 9 градусов, в которой дедку от перепада сделалась дурно. Обслуживающий персонал забегал, засуетился, дедка выволокли на кромку бассейна. Ольга стояла в толпе голых мужчин, когда сзади к ней вдруг прижался Ракан. Член упруго уперся ей в то место, где ягодица образует небольшую ложбинку, переходя в ногу. Нога оказалась правая, и тогда Ракан отклонился влево, заставляя член послушно заскользить по ложбинке по направлению к центру. Ольга поспешно отшагнула, пока членище не закончил путешествие в ТОМ, САМОМ местечке, и на этом первый день был закончен.
  Остальные дни, по рассказу Ольги, которым я не доверял, и вы поймете почему, оказались скромнее. Аблязова старалась прийти первой и занять место в уголке. Очень скоро она перестала замечать повышенное внимание и вставшие члены. С Раканом они продолжали общаться. Кстати, он оказался старше, ему исполнилось 18, и был студентом Тиранского университета аж 2-го курса.
  Ольга выразила свое возмущение, сказавши.
  -Представляешь? - это было ее любимая присказка, сказка последовала за ней. - Попросила парнишу расчесать мне волосы. Он стал сзади и так медленно расчесывал волосы такой широкой гребенкой, ее там же в бане выдают. Все уже ушли, а он все "Wait" да "Wait". А потом чувствую, что он потихонечку писает мне на ногу.
  -А ты? - сипло спросил я.
  -Промолчала, сделал вид, что ничего не чувствую.
  -И это правильно, - сказал я.
  
  -Сюда нельзя! - дорогу преградил пограничник в форме, но без автомата, зато со штык-ножом в ножнах.
  Судя по возрасту, лет за 30, контрактник, а так как мы часто встречаемся, то многих знаем. На лице парня появилась улыбка, узнал, бродяга. Я расплылся в ответ, с силовыми структурами надо дружить, еще Заяц говорил, но пограничник прошел мимо и легко пожал узкую ладонь Аблязовой, а я испытал массаж самооценки, в который раз убедившись в своей преувеличенной значимости. На самом деле я крохотная полудохлая букашка на огромном теле порта, раз нашелся человек, который меня в упор не знает.
  Я потешил свое уязвленное самолюбие наблюдением за общением мужчины и женщины, злорадно убедившись, что оно имеет чисто физиологическое значение. Под распахнутым бушлатом на Аблязовой была надета черная блузка с прозрачным в мелкую сеточку низким вырезом, в котором двумя сдобными булочками лежали две гладкие белые сиськи. На погранце же были свободного кроя бриджи, под ними, скорее всего, форменный ситцевый трусняк, не делающий никаких тайн, и пах солдата визуально сразу набух.
  -Что случилось? - спросила Аблязова своим волшебным кошачьим голоском, подвергнув казенную ткань бойца новым испытаниям.
  -Нам сообщили, что утопленника к пирсу прибило. Ждем спасателей, чтобы вытащить.
  Аблязова испросила разрешение посмотреть, хотя счастье лицезреть покойника, проведшего несколько дней в море, меня не прельщало. Но отказываться не стал, потому что Ольга решила за нас обоих и замолвила и за меня словечко, хотя я ее об этом не просил. Солдат, зыркнув на меня суровым взглядом, посторонился.
  -Откуда ты шурупа знаешь?- поинтересовался я уязвлено, когда мы достаточно отошли и оказались на полупухи между солдатом и пирсом.
  -А я его не знаю, улыбнулась и все! - невозмутимо ответила она.
  Самые лучшие разведчики женщины, в очередной раз удостоверился я.
  Ближе к краю пирса стояла карета "скорой помощи", рядом с которой мерз доктор в белом, трепещущем на ветру халате, но при этом мужественно докуривающим сигарету.
  -Здорово, Сэм! - мы пожали друг другу руки, и деформированная самооценка стала постепенно выправляться.
  -Не дают тебе покоя, Боря?
  -Не знаю, чего меня вытащили. Судя по внешнему виду, трупу не менее 3-х суток.
  -Наш работник?
  -Возможно. Сейчас вытащим, глянем. Может, спирту тяпнем?
  Мы отказались и подошли к краю пирса, где стояли несколько человек в дождевиках и докерских робах. Я испытал дискомфорт, еще только услышав, как с влажными шлепками внизу под шканцами бьется о бетонную стену тело утопленника, и постарался туда не смотреть. Аблязова же вытянула шею, как любопытная гусыня, правда, взяв меня за руку и норовя втопить в ладонь свои острые коготки.
  -Буксир МЧС надо ждать, - произнес один людей в плащах, наверняка, особист.
  -Бесполезно. Он покойника об пирс размажет, - буднично заметил один из докеров, имевших квадратную спину.
  Обернувшись, он сказал своему молодому коллеге, чтоб тащил багор. Когда инструмент принесли, здоровяк поплевал на ладони, ухватил его удобней и спустил вниз. Груз все время срывался, чем вызвал поток ругательств и советом окружения. Сделав несколько бесплотных попыток, докер разозлился, и, размахнувшись, с хеканьем всадил крюк прямиком в тело.
  Мужчины вцепились в багор и вытянули наверх. Из покойника лился настоящий водопад, даже когда он, перевалив через кромку, упокоился на бетоне, вокруг быстро натекла лужа. Он был одет в кожаную куртку, джинсы и дешевые докерские ботинки.
  -Из наших, - сразу признал здоровяк, с хрустом вынув крюк, до этого пронзивший покойника насквозь в районе поясницы.
  Самое интересное, я так и не понял, на хрена я смотрел на все это перед второй сменой. Что мне своих ужасов не хватало?
  
  Неблагодарное дело идти пьяным в ресторан, тем более, такой стильный, как "Луна". Фейсконтроль меня бы сюда и трезвым не пустил, тем более в бушлате. Положим, бушлат я сдал в гардеробе, но под ним обнаружился непрезентабельный свитер. Стоящий при входе секьюрити предостерегающе выставил вперед руку.
  -Вам сюда нельзя! Почему в свитере?
  Охраннику лет 30, на нем псевдовоенная форма без фуражки, и, не смотря на молодость, он абсолютно седой. Петыш как-то оговорился, что в самое шикарное охранное агентство в Алге "Кадет" набирают не только тех, кто воевал, но исключительно тех, кто убивал лично.
  -Мерзну! - пьяно выкрикнул я.
  Надо же было так нажраться. Беда, когда лакаешь спирт, норму никогда не угадаешь. Вернее, она есть, пить как можно меньше спирта. Но что делать, если на работе я не держу коньяк, а стресс чем-то залить надо. Два трупака за 3 дня, оба работники завода и оба носили кожаные куртки и фуражки. Можно считать это совпадением, только если являешься круглым идиотом. В реальности это называется зачистка. ФСБ, в божество которой мы верили столько лет, на деле оказалось дырявым корытом, из которого и произошла утечка информации про звонившего. Был он в куртке и кепке, работал в порту, и чего-то там балаболил про Кошмарека. Сумиты, толковые ребятишки, не стали разбираться, времени мало, вот и грохнули всех, кто похожий попался им на глаза. Кстати, как они в порт проникли? На ох!раняемую терр-рриторию, куда заходишь и выходишь исключительно по звонку. Порт выходит тоже дырявое корыто! Но мы всегда это знали. Ты это знал, укоротил я себя. Иначе не перли бы с него все подряд. Единственный действующий порт России. И такой дырявый.
  -Может, это не сумиты вовсе? - спросил я у "кадета", должно быть действительно выпил лишнего, но оправдать меня можно тем, что я и предположить не мог, что после настолько насыщенной смены Омар встретит меня на машине и словно царственную особу отвезет в шикарный ресторан, на "Луну".
  Глаза охранника сделались точно стеклянные, точно я сказал что-то про его маму, зато курящие в холле трое выходцев с великолепного горного Кавказа одновременно посмотрели на меня не зло даже, а с нехорошим удивлением. Словно говоря "Опа, неожиданное развлечение". Очень вовремя вспомнился Петыш, вот уж человек, который все знал, который говорил про "Луну", что ночью здесь тусуются только бандиты и черные, что впрочем, одно и то же. Что здесь делают инженеры?
  Охранник аккуратно взял меня за плечо, другой рукой указывая направление в сторону гардероба, верное, в общем-то, направление, если бы не одно но. Кавказцы, мирные российские граждане, курившие доселе в холле, неожиданно заторопились и стали получать свои пуховики. Мерзли они что ли, ведь только сентябрь. Ну да, южная нация. Радушие, говорливость, детская непосредственность, как учили нас еще в Союзе. Никто не упоминал про отсутствие самого понятия доброты, животную агрессию и повсеместное насилие над личностью, осуществляемую с той же детской непосредственностью. Человек это животное, Карл Маркс сказал, не самый глупый немец.
  Я понял, что никакие это не грузины или там азеры, а самые настоящие сумиты, про которых у нас принято успокаивающе трындеть, что они такие же россияне, как и все, только эффект выходил неожиданный. Народ получал информацию от людей, вернувшихся ОТТУДА, да и тут были СЛУЧАИ, так что у всех нас в подкорках сидело, что они религиозные фанатики и звери на двух ногах, не ставящие в медный грош не только русских, но и всех прочих кавказцев. Ноги сами собой затормозили, но было поздно, гардеробщик просек момент, на хрена ему кровь в подведомственном помещении, уже протягивал мне черный траурный бушлат с нарядными серебряными погончиками с хитрой все понимающей ухмылкой. Мысленно приговаривая "Сейчас тебе эти погончики в задницу засунут".
  Я хотел только одного, но очень сильно, посмотреть в глаза "кадета", выталкивающего меня на потеху зверям, но ничего нового не увидел. Глаза были пустые, в них не было даже удовлетворения.
  Спектакль закончился, не успев начаться. Поверх руки "кадета" лежащей путеводящей звездой у меня на плече легла огромная пятерня Омара. Так как ездил раздетым, он сразу нырнул в зал, не дожидаясь, пока я сниму и сдам бушлат в гардероб. Теперь озадаченный моим долгим отсутствием, он вернулся.
  -Заканчивай прохлаждаться, тебя люди ждут! - крикнул он.
  Толстый, с золотой цепью на шее и огромной пастью он обстановку подмял под себя, даже не заметив этого. "Кадет" убрал руку, знал бродяга Омара, да и сумиты знали, переглянулись и нехотя стали подавать пуховики обратно.
  Интересно, ведь у них столик был накрыт и они, не оплатив, хотели уйти, почему им гардеробщик замечания не сделал. Вопрос был из тех типа "Ваши мысли, когда вас бьют велосипедной цепью".
  "Луна" оказалась уютным заведением, потому что человек не только жрет, но и старается жрать красиво. В зале под потолком висел испещренный кратерами глобус, с которого почему-то лилась вода, но все это в кон. Потому что под водопадом располагался фонтанчик. Все то журчало и заглушало стук вилок по мискам и урчание в животах от пивных дрожжей.
  Француз ждал меня в отдельном кабинете, закрытом дверью, чем-то напоминавшую каретную, обитую зеленым бархатом с матовым непрозрачным стеклом посредине. Вернее, не ждал, он трескал и запивал сидючи за обильно накрытым столом.
  -Здравствуйте, господин Колмотаев! - если бы я не был пьян, я бы ни за что не позволил себе подобной вольности, однако пьяному прокатило.
  Француз зыркнул на меня из-под бровей.
  -И тебе не хворать. Не надо так официально, мы ведь с тобой друзья. Зови меня Эстурген.
  Хорошо что не Юстудей, подумал я. И еще я подумал, что мне все должны завидовать, у меня сам Француз в друзьях, следующий, наверное, Гендонов будет набиваться.
  -Присаживайся, хлопни чего-нибудь! - Француз продолжал проявлять радушие, которое на Омара не распространилось, он велел ему посидеть пока в баре, и тот ушел.
  Я не заставил себя упрашивать, уселся на бархатный стульчак напротив дедка и хлопнул. Коньяк был дрянь, хотя в красивой бутылке, "Черчилль", даже не коньяк, а напиток из коньячных спиртов завода "Росинка". Я бы предпочел "Хеннеси", желательно с надписью "Возвращено из Англии". Икра тоже подкачала, самая дешевая севрюжья, да еще ястычная, в пленке, я такую терпеть не могу, предпочитаю белужью паюсную Colden caviar. Я сунул в оральное отверстие пару маринованных опят и с аппетитом жуя, сообщил последние скорбные новости. О то, что убили двоих, электрика с 15-го корпуса и докера. Электрику башку отрезали (здесь я хлопнул еще одну), а докер утоп. Что никто ничего не знает, и все думают (здесь я это приврал), что это терки между бандами, промышляющими в порту.
  Когда Француз заговорил, мне показалось, что на малом ходу включилась дисковая пила. Это был не голос, а сплошной скрип.
  -Чего ты мне тут лечишь? Какие утопленники? Где Родников? Где "норад", за который я, кстати, уже пробашлял нехилые бабки?
  Вопросов я насчитал четыре, но ни один не требовал ответа, во всяком случае, сейчас. Да их у меня и не было.
  -Чего молчишь?! - рыкнул он.
  А что, мне вилку в яйца воткнуть, подумал я. Я сидел, потупив взор в стол, внимательно изучая салат "Дракон", исполненный в виде змеи, прикидывая, что могло послужить исходным материалом.
  -Чего молчишь, спрашиваю, сука?!
  Главный секрет, не смотреть пахану в глаза, по законам дикой природы, по которым существуют бандиты, это не допустимо. Я хоть и поднял голову, но старался смотреть не выше воротника.
  -Я не прекращал искать, но чтобы найти, надо хотя бы знать, что искать. Что такое "норад"?
  -Не твое дело! - отрезал Француз, но уже без надрыва, перешел в конструктивный режим.- Ты когда "моменталку" со "Смарагда" перебрасывал, ведь тоже не знал, что там. Считай, что это "моменталка".
  Я согласился, хотя, что было в "моменталке" со "Смарагда", был осведомлен.
  -Про покойников ваших я ничего не знаю,- продолжил Француз, откровенно говоря, я был удивлен, потому что был уверен, что он не опуститься до подобных мелочей. - Это не наша мокруха. Если я имел с ними дела, то нечасто, это разовый продукт.
  Он таким тоном произнес "разовый продукт", что у меня мурашки по коже пробежали. Потом он спросил, какое сегодня число, чем снова сильно меня удивил, и даже поставил в тупик. Я полез за мобильником в карман, но был остановлен жестом стариковской морщинистой ладони.
  -Эх, салаги, вам еще жить да жить, а нам старикам умирать, поэтому я считаю каждый день. Сегодня 20 сентября. Осталось 11 дней, 1 октября я должен передать "норад" клиентам. Это серьезные люди, Сэм, и если я не отдам хабар, они меня на ремни пустят, но перед этим я тебе, как Сургучеву башку отрежу.
  Кто бы сомневался, что он все новости порта лучше меня знает. Стариком прикидывается, а сколько молодых на тот свет отправил. Был я на кладбище в Волосатовке, там целая аллея черных обелисков братвы. Кишлак шебутной, парни крутые, только на том свете совсем не круто.
  -До этого не дойдет! - заявил я. - Норад я найду. Только скажите, с какого судна должна была быть "моменталка".
  Старик Хоттабыч пожевал бесцветными древними губами и сказал, что подумает и о своем решении сообщит. Так, значит, из-за старого осла мы потеряем еще минимум пару дней из отпущенных нам на двоих 11-ти.
  -Покушал, Сэм? - тоном доброго дядюшки Джо спросил Француз. - Ну и ладушки. Мы тебя отвезем.
  На самом деле я успел съесть не все, и попросил не утруждаться, тогда бы я прикрыл отход и основательно все подъел за то время, пока бы мне удавалось отбивать еду от официантов, но Эстурген умел убеждать.
  -Заткни пасть, - ласково сказал он. - Я сказал, подвезем, значит, подвезем. Нам же это нетрудно, а транспорт уже не ходит.
  С этим утверждением я бы согласился. С транспортом в городе творилось действительно нечто неладное, сразу после 9-ти вечера он переходил ходить, словно боялся собственных пассажиров.
  Возможно, у Эстургена имелся звонок в ботинке, но, скорее всего, время было оговорено заранее, но стоило Эстургену завозиться, как в дверь боком протиснулся Омар.
  -Предлагаю вызвать пацанов, а то звери чего-то раззуделись, - он говорил спокойно, но я то видел желваки.
  Бандит чувствовал беспокойство. Я в этих делах не разбираюсь. Может, так у них разборки начинаются?
  -Ничего не надо! - Эстурген отмахнулся жестом, обожаемым восточными людьми, расслабленной пятерней точно крошки со стола смахнул.
  Омар ничего не сказал, лишь приподнял майку, под которой из-за пояса брюк торчала захватанная исцарапанная рукоять огромного пистолета, кольта, вроде, и передвинул его удобнее. Для чего удобнее? Я почувствовал дискомфорт, если бы я был отцом мафии, я бы вызвал пацанов, мамой клянусь.
  Когда мы вышли из кабинета в общий зал, то я принял опасения бандитов за напраслину, так же журчал фонтан, полусонные фигуры по углам, но стоило выйти в холл, как зудение, о котором предупреждал Омар, сделалось явным.
  Я до последнего гнал от себя мысли, что все происходящее как-то может быть связано со мной, но когда увидел стоящих у входа галдящих сумитов, иллюзии испарились, оставив неприятные металлический вкус во рту. Очень давно мне выбили зуб в портовой тошниловке, очень похожее ощущение, хотя минул уже миллион лет, как я поставил безумно дорогие коронки на золото платиновой основе.
  Сумитов насчитывалось уже не меньше дюжины, и стоило нам показаться из дверей, как они разом уставились именно на меня. Меня убьют, а их в тюрьму посадят, понял я, но это меня понятное дело не утешило. Появились и несвоевременны мысли, сам я только об этом читал, что бывает такое, в самый неподходящий момент вспоминать, сколько у тебя пуговиц на пальто. А подумал я о Жванецком. Когда у него сумиты авто угнали, пижонский "Mercedes Gelandewagen", то его повели ночью в лес, а он даже не кричал. Я вот думаю, отчего? От ужаса или наоборот, от смелости, что ему все нипочем?
  Сумбурный поток мыслей, не имевших даже приблизительных точек соприкосновения с действительностью, прервал неожиданный поступок старого Эстургена. Дверь нам открывал тот самый седой "кадет", и откровенно говоря, я строил на него планы, что вмешается, ментов вызовет на крайняк, но Француз разрушил все мои чаяния.
  Бандит был худ, стар, тощ, и "кадет" на это купился, когда Эстурген метко и одновременно сильно ударил его головой в лицо. Седой сразу не упал, дернувшись назад, стал медленно опускаться на сгибающихся ногах, но тут Француз как ополоумел и с площадной бранью накинулся на него.
  -Как ты смел моего гостя не пускать? Да ты знаешь, кто я?
  Он старался бить так, чтобы было больше крови, удары, скользящие по бровям, по носу, губам. Седой надо сказать, быстро оклемался, и один на один быстро бы навтыкал деду, но Омар был тут как тут. Когда седой перекатившись от деда в сторону, поднимался, здоровяк наступил ему на ноги. Раздался громкий треск, от которого меня всего покоробило, но который мне показался неестественным. Когда я увидел выкатившуюся из-под штанин полированную деревяшку (или пластик) все стало на свои места. Эти суки били инвалида. Причем эта падла Омар об этом знал и в первую очередь постарался вывести из строя протез.
  Напрасно я пытался их остановить, потому что сразу уткнулся в пахнущую потом широченную спину Омара, автомобиль проедет, "Mercedes Gelandewagen".
  Вдвоем они еще попинали, пока Омар не сказал:
  -Все, босс, они ушли.
  Сумитов к этому времени словно ветром сдуло.
  -Хоп майли! - произнес Француз, разом потеряв к "кадету" интерес.
  Вынув из кармана рулончик купюр, связанных несвежей резинкой от трусов, кинул их вниз.
  -Это тебе на новый протез, Витя!
  Я пробился к поверженному, подобрал откатившийся рулончик и протянул седому, хотя тот уже был не седым, а рыжим от запекшейся в волосах крови. Нос и рот слились в одну кровавую рану. Один глаз заплыл, но второй глянул с нескрываемой ненавистью. Витя взял единственно рулончик для того, чтобы швырнуть мне в лицо.
  -Пошли, он потом сам возьмет, никуда не денется! - сказал Француз.
  
  -Слушай, поимей совесть, я после второй смены, а ты в такую рань звонишь?- простонал я в трубку, безуспешно пытаясь собрать глаза в кучу.
  Собрать, а самое главное, собраться оказалось труднее, чем ожидалось, потому что я был везде. Распотрошенные вывернутые наизнанку брюки лежали в прихожей, зато ботинки гордо возвышались посреди зала, и из-под них успела растечься грязная лужа. Надо домработнице позвонить, отметил я.
  -Наслышан я про твою вторую смену! - нахально сказал Петыш.
  -Что конкретно? - осведомился я. - Ты не знаешь, у меня осталась минералка?
  -Это ты у меня спрашиваешь, чудило?
  -У кого же еще? Здесь больше никого нет, - удивился я.
  -Давай погорим серьезно. Я не знаю, что у вас там за дела с Французом, но бить инвалида это подло!
  -Я его не бил!
  -Но ты даже пытался их остановить.
  -Зачем ты так говоришь? Я пытался, но у меня не получилось. Ты пытался остановить танк? Это же Омар.
  -Сэм, мне решительно не нравится весь тот кипеж, который разворачивается вокруг тебя.
  -Думаешь, я от него в восторге? Эти люди сами меня нашли, все от меня чего-то хотят. Француз хочет, чтобы я вернул ему "норад", который был в "моменталке", которую спер Родников. Омар хочет моими руками убрать Француза. Сумиты из "Луны" хотели убрать меня самого. Годзилла хочет, чтобы я на халяву выполнил за Родникова квартальный план.
  -Постой. За что тебя сумиты хотят убрать? - обеспокоился Петыш, всегда болезненно относившийся к сумитам, наверное, от того, что был осведомлен об их повадках лучше других.
  -Я в "Луне" сказал "кадету", что он не видел настоящих сумитов. Или что-то в этом роде. Но совершенно не считаю это поводом всего произошедшего. Все это несчастный случай с одним несчастным человеком, со мной!
  -Может, Французу денег предложить, чтобы он от тебя отвязался?
  -Ты смеешься? Он обещал мне башку отрезать, как Сургучеву!
  -Если я и смеюсь, то лишь из-за того, что ты, козья морда, мне ничего не рассказываешь! Почему ты не говорил, что Француз тебе угрожал?
  -А он разве умеет делать что-либо другое? Да, грозился. Срок назначал. Говорил, что если до 1 октября мы "норад" не вернем, то нам обоим каюк. Сначала, как водится мне, затем ему. Что-то там про клиентов нес.
  -Про клиентов подробнее, пожалуйста.
  -Ничего он про них не сказал, кроме того, что это серьезные люди, и что они старого Али Бабу на ремни пустят, а он потом мне башку отрежет. Вернее, наоборот. Сначала мне башку, потом его на ремни.
  -Ты сам соображаешь, что несешь? Кто в Алге может быть серьезнее самого Эстургена Колматаева?
  Я призадумался. Действительно, чего это я. Француз в Алге царь и бог, скажет, мэр ему минет сделает, а глава УВД жопу подставит, двумя руками ягодицы в стороны разводя. Что-то здесь не клеится.
  -Что-то я не подумал, - признался я, а Петыш злорадно поддержал.
  -А надо было. Не все же коньяки жрать.
  -Может, федералы? - сделал я предположение.
  -Малоубедительно. В ФСБ сидят и ждут твою "моменталку", у них для этого официальные каналы существуют. Надо будет, им статую Свободы в контейнере привезут.
  -Буду думать.
  -А есть чем?
  -Слушай, не хами. Голова и так раскалывается. Ты так и не сказал, осталась у меня минералка или нет?
  -Ты не исправим. Посмотри у себя в стенном шкафу.
  -Почему не в холодильнике?
  -В холодильнике ты выпиваешь в первую очередь.
  Он помолчал и добавил уже серьезно:
  -Ты знаешь, что такое кровник?
  -Это у сумитов обычай кровной мести.
  -Не только у сумитов, - вздохнул Петыш.- Мы глупые, считаем, что если человек съездил на войну, убивал там, то потом вернется точно такой же, какой был до этого.
  -Ты к чему это?- настороженно спросил я. - Это опять как-то связано со мной?
  -Виктор, охранник в "Луне", которого до полусмерти избили эти отморозки, сейчас в больнице. Но он во всем считает виноватым тебя, грозился убить.
  -Я то тут при чем?
  -Если ты захочешь объяснить ему это, когда он, не дай бог, явится осуществлять свою угрозу, то процесс может получиться сложным. И знаешь из-за чего? Из-за расстояния. Виктор Орлов профессиональный снайпер.
  Петыш помолчал и добавил с таким беспокойством, что у меня защемило сердце.
  -Сэм, прошу тебя, будь осторожен. Если что с тобой, я не переживу, ты у меня один остался после всего случившегося.
  Я ответил тоже серьезно.
  -Дим, я когда-нибудь тебя подводил?
  Он опять вздохнул и добавил:
  -Вот как раз из-за особенностей твоего характера я опасаюсь за тебя больше всего!
  
  Кара по жизни лихач. Когда я по наивности сажусь к нему в машину, то вылезаю с шейным хондрозом от непредсказуемых маневров и неожиданно помокревшими штанами. Я бы ни за какие коврижки не сел к нему, да нужда заставила. Нужны были сведения о последней "моменталке" Родникова. Все, что я смог выяснить со своего места, это то, что переброс состоялся в августе, когда я был в отпуске, и судно называлось "Колхида", порт приписки Зимбабве, экипаж сборная солянка с Украины, Прибалтики и Финляндии. Капитан тоже финн, но он волновал меня меньше всего. Капитаны в таких играх непосредственного участия не принимают, но бабки исправно получают. Он мог и не знать, что там было, ему по барабану.
  Кара тоже так считал.
  -С кэпом бесполезно толковать! - заявил он, когда я, наконец, преодолел его желание продемонстрировать мне все опции своего нового "бумера".
  -С капитаном я бы сам побазарил, не вопрос.
  Кара развернулся ко мне, и я не был уверен, что "бумер" сможет полностью перейти на автономное не зависящее от водителя движение.
  -Интересный ты человек, Сэм! Не перестаешь меня удивлять! - продолжил Кара, несмотря на мои панические увещевания вернуться к управлению.- Ты в курсе всего, с капитанами многими знаком. Спроси любого в порту, все тебя знают. И при этом сам не капитан порта, и даже не сменный капитан, ты вообще никто, простой инженер!
  -Инженер переводится как творец,- задумчиво заметил я. - Ты не уходи от темы.
  -Другого на твоем месте давно бы пришили или на худой конец посадили!
  -За что? Я не ворую, ты же знаешь. Отгадка проста, я слишком долго работаю в порту.
  -Не знаю, что с тех пор, как ты скорифанился с Омаром, я ни в чем не уверен.
  -Ничего не изменилось. С Омаром я не корифанился, он наехал на меня в связи с Родниковым, типа я за него должен отвечать. А я в упор не знаю, за что я должен там отвечать, и вот прошу тебя попытаться выяснить.
  Про Француза я Каре не счел нужным сообщать.
  -А ведь ты врешь, Сэм! Говоришь, что не воруешь, а что насчет "моменталки" со "Смарагда"?
  Я испустил мысленный вопль. Порт большая деревня, все про всех все знают. Но теперь если знает и Кара, то об этом узнают и на сопредельных с портом территориях.
  -Кто тебе сказал?
  -Люди говорят.
  -В таком случае, они должны были сообщить, что у меня "моменталки" не нашли.
  -Не нашли и не было две большие разницы.
  С этим я был согласен.
  -Так ты поможешь мне? - спросил я.- Узнаешь про "Колхиду"?
  -Был у меня случай, надо было кое-что разузнать, так я мотористу со шхуны 10 штук отдал. Ты же не хочешь, чтобы я за тебя платил?
  -Сколько? - произнес я волшебное слово.
  -Уж не меньше, чем мотористу!
  Я сказал, что у меня с собой нет, но обещал занять. Я сделал звонок, назначил встречу в моле "ВДВ" на Повстанческой, и Кара с готовностью подвез меня, сказав, что за бензин не возьмет, но долго ждать не может. По воровским делам он в городе ежедневно наезживал по несколько сот километров в день. Я успокоил, что ждать не придется, нужный человек с деньгами уже ждет.
  -Мне бы таких знакомых! - хохотнул Кара.
  На эскалаторе я поднялся на самый верх, где располагалась игровой зал, но шнырять по грохочущему помещению, полному людей, не стал, потому что знал, нужный мне человек уже рядом. Посему прошел в туалет, заперся в кабинке, достал портмоне и быстро отсчитал 10 штук.
  Я не хотел, чтобы Кара знал, что у меня водятся деньжата. И еще гораздо сильнее я не хотел, чтобы об этом узнала каждая собака в порту.
  
  Во второй половине дня, непосредственно перед сменой, я встречался со Злыднем. Я подумал, если я встретился с Карой, то почему бы мне не встретиться и с его заочным врагом. Кара и Злыдень ненавидели друг друга люто и ежедневно грозили сдать в особый отдел. При этом пару раз они совместно толкнули "моменталку", уверенные, что я об этом не знаю. Но старый Чингачгук Большой Змей знал все и про всех.
  Злыдня я нашел в слесарной мастерской, в самопроизвольно сооруженном вопреки всем инструкциям закутке, где он установил топчан и стол. Лицо Злыдня словно выбито зубилом. Вот острый подбородок, вот изломанные скулы, отвес лба. И два белых выкаченных маньячных глаза под ним.
  Поздоровавшись и поинтересовавшись как дела, а в порту они у всех двигались ни шатко, ни валко, потому что воровать стало трудно, а трудно, потому что нечего, сразу перешел к интересующему меня вопросу.
  -"Норад" это все бабские сказки! - отрезал Злыдень, своим специфическим голоском, он действительно походил на бабский, злобный бабский голос.
  Понять его точку зрения не сложно. Он в порту недавно, посему не мог знать ни Витю электрика, ни крановщицу Люду. Но мне самому не интересно, что там было в стародавние времена. Меня интересует настоящее.
  -Ты не встречал в порту подозрительных иностранцев?- поинтересовался я.
  -К чему это ты спросил?
  -Ты не думай, что у меня мания преследования, или я хотел тебя подколоть там или посмеяться.
  Злыдень обсмотрел меня выцветшими глазенками и медленно проговорил. Он всегда так говорил, будто с натугой.
  -А я и не думаю. Сколько я тебя знаю, Сэм?
  Я припомнил, как он впервые начал приставать ко мне с "моменталкой", казалось, это случилось за миллион лет до нашей эры.
  -Сколько тебя знаю, Сэм, ты всегда прикалываешься, но для себя я сделал вывод, ко всему, что ты говоришь и делаешь, надо относиться со всей серьезностью.
  -Спасибо.
  -Это не комплимент. Потому что, чтобы выудить у тебя правду, приходится прилагать усилия. Что касается твоего вопроса об иностранцах, то ты сам знаешь, в связи с проектом А-Ноль в порту их не меряно, но они ни с кем не контактируют из местных, разве что с переводчиками. Порт это большая деревня, стоит в море пернуть, как вокруг всплывают аквалангисты. Чужие здесь как на ладони. Тем более иностранцы.
  -Тем более, не слышал ли ты, что кто-нибудь из них занимается не свойственными им вещами. Не искал ли кто связей с криминалом? Не просил ли "моменталку"?
  -О чем ты говоришь, Сэм? А-Ноль официальный проект. Никто ничего не нарушает, документы у них в порядке, ходят стадом, потому что боятся потеряться. Они беспрепятственно и абсолютно законно перемещаются по всему порту. Были случаи, наши придурки хотели на них наехать, но вышло себе дороже. Они сами никогда не отвечают, но не было случая, чтобы нашим придуркам не прилетала обратка. Только чужими руками.
  -Что ты обо всем этом думаешь?
  -Я думаю, кто-то за бугром поимел своей целью прибрать к рукам последний действующий порт.
  -Мысль не оригинальная. Сколько здесь работаю, нас все время собираются прибрать к рукам. Кстати, ты сказал, что наши придурки на кого-то наехали, а потом им прилетело. На кого они наехали? На албанцев?
   -Подробностей не знаю. Почему ты спросил про албанцев?
  Одной из отличительных черт Злыдня являлось нечеловеческое упорство. Вот и в этот раз он прилип словно пиявка, пока не вытянул информацию, что албанцы являются последним по времени приобретением порта.
  -Странно, уже полгода в порт приема не было. Долго твоих албанских программистов мариновали, Сэм. Почему?
  -Это как раз объяснимо. Проверяли по базам данных, пробивали информацию,- пожал я плечами, а про себя добавил, чтобы, в конце концов, принять в штат отъявленного сумитского головореза по прозвищу Кошмарек.
  
  Опоздавших на ужин в порту любили, потому что в таком случае без зазрения совести и с удвоенным аппетитом можно было съесть чужую пайку. В этот же раз я не только опоздал, но и заявился на час позже обычного. Если бы не заблаговременно сделанный звонок, мою пайку смели бы вместе с остальными. Теперь же я как фон барон восседал в огромной столовой один. Из обширного пространства был совещен лишь небольшой пятачок, где я как специалист ловко орудовал ложкой. Напротив сидела Инна. Я с ходу сунул ей обещанную шоколадку, но она отнеслась к ней без энтузиазма. Инна диетсестра, то бишь старшая среди поварих. Она блондинка, но не подумайте худого, вернее, слишком хорошо, она задолбана работой, и у нее грустные глаза заезженной лошади. Трахать Инну это все равно, что заставить дистрофика заниматься тяжелой атлетикой.
  -Повезло, что ты на ужин не приходил, Сэм. Тут настоящий шабаш был. Докеров рядами на пол клали. Человек 30 забрали.
  Согласно кивая головой, я пропихивал котлету, кстати, неплохую, в рот. Наверняка, поварихи для себя готовили. Сейчас девчата зыркали на нас из темного проема посудомоечной. Не все были затраханы как диетсестра, и многие ей по глупости завидовали.
  Я шел в столовую, переступая через потерянные на всем ходу башмаки. Вопреки традиции, отдыхающих на плитах после ужина докеров не наблюдалось. Порт словно вымели и заперли на ключ. Очень вовремя надо сказать. Работа в крайний рабочий день напрягала. Обычно именно в замыкающий день происходят всякие безобразия, особенно, если неделя не задалась с начала.
  Саботаж именно так и кричал:
  -Господи, как вовремя! - стоя в раскорячку у стены, хотя отбитая особистом почка к безудержной радости не располагала.
  Именно в таком положении я его и нашел на складе, куда зашел всего лишь спустя час после трагического звонка, когда Саботаж прокричал в трубку:
  -Семен Лексеич, ко мне милиция ломи...
  Обыск в корпусе к этому времени заканчивался. Тщательнейшим образом особисты прошерстили подвал, откуда выволокли несколько закладок ворованного хабара, заспанных пьяниц и гомиков, последним не дали спокойно закончить и вытащили, даже не разрешив поднять спущенные трусы.
  Зато теперь я мог дорабатывать спокойно. 15-й корпус, да что корпус, порт оказался стерилизован. Пропали все праздношатающиеся, а оттого подозрительные люди, оставив лишь успокаивающие следы продуктов жизнедеятельности. Как-то следы крови и соплей, где объектов тыкали рожей в асфальт или в стену.
  На моей памяти настолько масштабные зачистки проводились лишь однажды, когда в порт входил вертолетоносец "Ельцин", на котором потом в город вылетели Два Друга, тогда, кстати, находившиеся в самом соку, молодые, и у власти. Так что та зачистка проводилась в большей степени силами федеральных сил безопасности, теперь же точно такую же провели, опираясь исключительно на местный ресурс. Умеем когда захотим.
  -Нам всем повезло, что облаву решили в нашу смену провести, Сэм, - сказала Инна.
  -Чего ж хорошего? - для проформы возразил я без пыла. - Теперь вы продукты спокойно не вынесете.
  -Обидеть хочешь, Сэм. У нас сейчас чек на проходной спрашивают.
  Я с готовностью извинился, хотя знал, что на кухне продукты тырятся ударными темпами, и любой чек вам нарисуют на выбор.
  -Докеры после смены спокойно не давали пройти, Сэм. У девок все сиськи в синяках. Верку вообще изнасиловали.
  -Верку? Изнасиловали? - хмыкнул я.
  Прошмандовка была известная.
  -Не смейся, Сэм! - возмутилась Инна. - У нас минипекарню часто клинит, вот она и полезла внутрь, снаружи только попка торчит. Шел мимо докер, увидел такое добро, спустил ей штанишки, а что их спускать, они на завязочках, и вдул Верке. Понаслаждался сколько хотел, кончил и ушел. Верка так и проторчала башкой в узкой пекарне, даже не знает, кто ей чух-чух сделал.
  Я непроизвольно ухмыльнулся.
  -Наконец то я выжала из тебя улыбку, Сэм,- удовлетворенно проговорила Инна.- Что-то ты сам на себя не похож в последнее время. Ревизия что ли?
  -Чур меня! - сказал я. - Хорошего ты мне желаешь, Инна. Добрая ты. Хотя, ты знаешь, я ревизии не боюсь.
  -Врешь, Сэм, ревизии все боятся по определению. Хочешь я тебе отсосу, а то ты такой грустный, больно смотреть.
  Я отказался от, безусловно, милосердного предложения, хотя Инна девушка видная, многие бы меня не поняли, а уж подростки снимали девушку на мобильные телефоны, чтобы потом в сортирах сдрачивать.
  -Ты знаешь, Инна, для меня это не проблема.
  -Хочешь сказать, что ты такой старый, что тебе все равно, спустил ты или нет на этой неделе.
  -Нет, не угадала. Но я предпочитаю спускать в более подходящих местах, чем наша тошниловка.
  Она посмотрела на меня особым взглядом.
  -Иногда ты бываешь неоправданно жестоким, Сэм.
  Я снова извинился.
  -Ты все время очень далеко, Сэм. Вроде бы и здесь, а сам в космосе паришь, как спутник.
  Я хмыкнул от сравнения со спутником. Спутник NORAD, блин. Ужас, парящий на крыльях ночи. Я прикинул, когда появятся официальные данные по результаты облавы, и где их можно будет достать.
  А сам, допив компот, пошел выручать Саботажа.
  
  В ту ночь мне впервые за много лет приснился Валерка Зайцев.
  Сон был из тех, которые принято называть навязчивыми. Вовка Чугунов, например, каждую ночь видел во сне людоеда в метро. В нашем городе и метро нет, но людоед из сна в сон гонял Вовчика по подземным переходам кольцевой дороги. Вовчик даже научился с ним договариваться, показывал, где прячутся обезумевшие от страха другие люди. Я думаю, он сделал это потому, что устал от каждодневного кошмара. Устал умирать каждый раз в чудовищной пасти.
  Когда-то сон про Валерку Зайцева снился мне с регулярностью, словно кто-то раз за разом ставил у меня в мозгу одну и ту же заезженную пластинку. Скрипела игла, а потом появлялось изображение и звук. Получите, товарищ Гадалин, ад не во яву, а даже хуже. Вместо освежающего сна испытание нервов, вместо отдыха затраханные мозги.
  Первые дни я просыпался с криком, в холодном поту, задыхаясь, обвитый мокрыми простынями. Как я во сне не удавился, одному богу известно.
  Со временем дошла истина, что человек такая приспособленческая скотина, что привыкает ко всему, а ноющую и скулящую совесть вообще склонен не замечать. Я стал относиться к Валерке во сне, как к положенному атрибуту, который должен иметь место, а еще лучше помаячить первые минуты сна, чтобы затем уступить место нормальным человеческим сновидениям. Когда хочешь писать, во сне идешь в туалет и облегчаешься. В детстве если я видел во сне, что писаю, то наяву выходило, что от души дудонил в штаны. Много я трусов перепортил, пока с возрастом это не прошло, но я до сих пор не уверен, что лучше, дудонить молодому организму в штаны, или нащелкать себе чересчур много лет, чтобы под их неподъемной тяжестью не дудонить.
  Если хочется жрать, то часто во сне трескаешь все подряд. Все бы хорошо, но есть одно но. Пища приобретает странноватый вкус, на самом деле это вкус застоявшейся во рту с вечера слюны. Да и щеку можно прикусить.
  Если с вечера насмотрелся голых баб по девайсу, и что еще действеннее, подержался за член рукой, чувствуя, как он деревенеет, задавая немой вопрос: ну и что дальше, приятель. В таком случае ты и ночью кому-нибудь вдуваешь. В молодости я частенько просыпался с обтруханными трусами, и это было счастливое время.
  С возрастом такие хорошие сны случаются все реже и даже приобретают реалистический характер. Испытывая трудности с начальным вводом, я помогаю себе рукой и радуюсь как ребенок, когда у меня что-то получается. Слава богу, до всяких китайских коньков-горбунков не дошло, благоприятная наследственность не подвела, у меня батя до 65-и баб топтал, и каркалыга у него была потолще, чем у меня.
  Но спускать во сне я перестал примерно в тоже время, как перестал писаться. Будучи перед собой честен (хотя даже на это не могу рассчитывать), могу утверждать, что все-таки согласился бы вернуть второе с условием, что смогу осуществлять первое. Все-таки свой первый оргазм я испытал во сне.
  Когда у меня получилось это в первый раз, я, конечно, забыл, но тот день, когда я впервые увидел кошмарный сон про Кольку Зайцева, повторяющий явь один в один и оттого еще более кошмарный, я запомнил на всю жизнь. Это случилось 17-го ноября, мой день рождения, и это был именно день, а не ночь. Отпущенный по случаю днюхи домой с обеда и совершенно не представляя, что мне делать дальше, даже жрать не хотелось, потому что я отобедал на дорожку в портовой столовке, чтобы талончик не пропал, такой вот продуманный товарищ. И вот пришел я в пустую квартиру, и охватила меня тоска. Еще вчера на вертящемся стуле напротив восседал Валерка, а теперь пустота оттуда плавно перетекла в самое сердце. Свернувшись на диване словно змея, я заснул, и именно тогда в меня вполз тот самый сон.
  Странная закономерность, которая меня потом удивляла многие годы. Все случилось летом, жарким августовским днем, а сон про случившееся я увидел в ноябре, когда уже отпел ледяными дождями осенний сезон, когда мерзли лужи по ночам, и хрупкий ледок терпко потрескивал под ногами по утрам, у людей, обреченно бредущих на работу в порт.
  -Смотри, Сэм! - кричал Заяц.
  Когда он был в хорошем настроении, он всегда орал от переполнявших его чувств. Теперь же его переполнял адреналин с эндорфином, потому что он опасно балансировал на краю пирса, нависшего над морем.
   8-й пирс в те далекие годы был обит железными полосами. Лишь блестящая словно лезвие ножа полоса из нержавейки отделяла Зайца от неминуемого падения с 4-х метровой высоты в бьющееся о бетон море.
  Кризис в самом разгаре. В порт давно не заходило ни одно судно. В море полно мусора, встречается топляк, на пирсе на толстых ржавых цепях гремят шканцы - огромные баллоны с "КАМАЗов". Все это в сумме смертоубийственно, если сверзиться вниз, но человек на краю демонстративно не замечает этого, словно у него две жизни.
  Валерка Зайцев меньше всего напоминает того супергероя, которого теперешние салаги знают по многозначительным рассказам редких ветеранов, которые были знакомы с ним лично. Он для них легенда, прикарманивший 20 лимонов, и уцелевший. Если бы они увидели его воочию, то испытали бы сильнейшее разочарование.
  Это худой и жилистый тип в болтающемся на плечах пиджаке, ушастый, коротко стриженный, чем-то похож на артиста Райкина, кто знает, только не отца, тот симпатичный еврей, а на страшного как смерть сына. Ноздрястого, зубастого и всего такого отталкивающего, хотя и нельзя сказать, что сто процентный урод. На остреньком носу узкие иезуитские очечки. Иногда я называл его отец-иезуит, а он меня деревом. Но все это незлобно, потому что мы друзья, друзья до гроба, и сейчас глядя, как он балансирует на краю бетонного обрыва, я не уверен, что этот момент настолько уж отдален.
  -Слазь, Заяц! - говорю. - Слазь, разобьешься!
  -А ты меня разве не вытащишь, Сэм? - недоуменно говорит он.
  -Ты же знаешь, я плавать не умею.
  Это правда, я самый опытный морской инженер в порту, не умею плавать, хотя море люблю. Вся наша жизнь состоит из противоречий.
  -Но ты прыгнешь за мной, Сэм? Не в смысле закончить свою жизнь самоубийством, а спасти мою.
  -Если я и прыгну, то это будет именно самоубийство. Падать всегда легче, чем подниматься. Я вряд ли всплыву, если упаду с такой высоты, а если всплыву, то мне ни за что не подняться на пирс. Так что толку от моего героизма не будет никакого.
  -От героизма не может быть толку априори, ты не находишь, Сэм? Он или есть или его нет, а все остальное слова, чтобы скрыть трусость. Только не говори: я не трус, но я боюсь. Это пошло, Сэм. Ты ведь не такой.
  -Уйди от края, Заяц, что за ребячество! Если не думаешь о себе, то вспомни хотя бы о 20 миллионах баксов. Пароль я знаю, потрачу твои денежки.
  -Я всегда говорил, что эти деньги принадлежат нам обоим!
  -Ты знаешь, что я всегда отвечал.
  -Знаю и знаю почему. Потому что ты лгун, и хочешь обмануть сам себя. Вот какой я хороший. Деньги своровал, а брать и тратить не буду.
  -Ты же знаешь, что это не так! Ты использовал меня в темную.
  -Но сейчас ты же все знаешь! - возразил он.
  Лаковые штиблеты цокают по блестящей металлической ленте. Цок-цок-цок. Заяц дернулся, и море страшно и неотвратимо потянуло его к себе. Он неумело задергался над 4-х метровым обрывом, на дне которого бились в ржавых цепях шканцы, и плавал невидимый в черной глубине топляк.
  -Берегись! - крикнул я.
  -Чего орешь? - он разом выпрямился. - Еще секунда и все деньги достались бы тебе одному. Мог их своему вонючему порту вернуть.
  -Он не вонючий, - возразил я. - Он пахнет морем.
  -Вонючим морем! Сэм, я тебя спрашиваю, как нормальный пацан нормального пацана. На хрена? Давай вместе за бугор свалим. Сегодня же прикуплю к своему билету до Парижа еще один.
  -Я лягушатину не люблю.
  -Что вы скажете насчет Токио, сэр? Знаю. Что вы не кот и не едите сырую рыбу. Это пошло, Сэм. Неважно, что они там едят. Если хочешь, будешь заказывать еду отсюда. Тебе ее на самолете будут возить.
  -Не хочу, Заяц.
  -Может, твое мнение измениться, если ты узнаешь, что речь идет не о 20-ти, а о 200-х миллионах?
  -Как ты мог? - вскричал я. - Ты обещал мне, что это будет разовая операция. Ты угробил порт, так и знай!
  Прошло много лет с тех пор, но я до сих пор не уверен, что именно этот мой крик лишил его равновесия. Вернее, много лет я пытаюсь убедить себя в обратном.
  Заяц опасно дернулся в сторону моря, взметнулись ввысь тонкие ручки внутри стильного пиджака, и стал заваливаться. Я кинулся к нему, уже зная, что опоздал. Он ушел вниз без звука, молча, зато я с того дня 20 лет просыпаюсь с криком.
  
  8.
   Заяц.
  
   Валерка Зайцев мой злой рок и счастье одновременно.
  Если бы я писал роман, то мы, как два персонажа, не должны были сойтись по всем законам жанра. И не то, что мы были разные, еще существует затертый штамп, минус на плюс. Мы с Зайцевым никогда не были противоположностями, те, как известно, притягиваются по законам физики. Мы были другими. Абсолютно другими по интересам, отношению к окружающим, поведению.
  Несмотря на малую разницу в возрасте (Заяц был чуть моложе), он успевал дать 3 круга там, где я только выходил на старт. Все, что бы он не делал, он делал с безумным азартом. Разгружал кирпичи, ездил, пил. Подсев к нему в машину, я оторвал ручку на двери, когда Заяц непринужденно вошел в кольцевую развязку на скорости в 110 километров час, и тот раз стал единственный, когда я рискнул ехать с этим камикадзе.
  Что касается выпивки, то именно она нас и сблизила, как, наверное, и миллионы русских мужиков. Заяц напивался так же быстро, как и ездил. Дело кончалось тем, что он засыпал в начале вечеринки. В тот раз именно так и случилось. Это осталось бы рядовым событием, если бы братва изрядно нагрузившись, стала издеваться над спящим. Мерзкий боров со склада, недавно устроившийся и так же потом невнятно сгинувший, стал имитировать половой акт, пристраиваясь к Зайцу то спереди, то сзади, а другие хохотали и снимали на мобильники.
  Меня тогда поразил контраст. Тупая харя кладовщика и умиротворенное острое личико Зайца в хрупких очечках, о многом сообщающих о своем хозяине. Он и не подозревал, что с ним вытворяет этот гад. Я думаю, что он был латентный гомосексуалист, и если бы не свидетели, он запросто мог Зайца изнасиловать.
  Для начала я прекратил скотство, для чего пошел к Годзилле (конечно, это был еще не тот Годзилла, просто за прошедшее время столько начальников сменилось, всех и не упомнишь, так что для удобства называю его Годзиллой) и всех заложил. Патрон пришел, разогнал весь хрюкающий свинарник и заставил из мобильников убрать всю гадость. Не хватало, чтобы завтра весь порт смаковал все это скотоложство по локальной сети, сказал он. Сказал он, но слова тоже подкинул ему я.
  В конце вечера, когда я вез вконец опьяневшего Зайца домой, он беспрестанно спрашивал:
  -Как там мой друг со склада?
  Чтобы не представлять весь мир в негативе, я не стал рассказывать ему, что его новый друг терся об него эрегированным членом, и застегнутые брюки, которые он не осмелился снять прилюдно, стали единственной преградой между ним и ртом Зайца, а потом заснял на камеру. Меня удивило, что Заяц назвал своим другом мужика 40 с лишним лет, неженатого, что в его возрасте наводит на размышления, в крайнем случае, об онанизме, не говоря уже о том, что он педераст. (Петыш пил с одним типом, вроде культурным, когда выпили, тот стал звать его в подвал, обещая взять в рот. Петыш набил ему рог и ушел, зарекшись пить с первыми встречными, но зарок свой как всегда не выполнил).
  Рассказывать я не стал, но инженеру в порту чрезвычайно легко превратить жизнь подчиненного в ад. Боров упирался, бегал жаловаться к Годзилле, но вся эта борьба вылилась в то, что дядька на старости лет убедился, что ссать против ветра антинаучно. Я убрал его из порта, словно гнилой овощ из авоськи, выдавил как прыщ из задницы, стер как плевок с асфальта. Боров угрожал встретить меня после работы, но когда он с пьяными дружками ошивался у проходной, их с кем-то удачно перепутали неизвестные отморозки и избили до полусмерти.
  Самое смешное, что Заяц считал меня недотепой и взял негласное шефство надо мной. С утра до вечера он скакал вокруг меня словно заводной и учил жить. Я не ставил его на место исключительно из-за ситуации, казавшейся мне забавной. В своем малиновом пиджаке, лопоухий словно щенок, только что оторвавшийся от сиськи, он казался мне клоуном, посланным чтобы скрасить будни в порту, которые порядком стали мне надоедать.
  Я никому не говорил, но я на данный момент один из опытнейших инженеров, мог давно слинять из порта. Были у меня задумки открыть макаронную фабрику. А что? Макароны Гадалинские, неплохо звучит.
  А Заяц называл меня "дерево", и я ни тогда, ни тем более, сейчас, не считал прозвище обидным.
  -Ты дерево, Сэм, деньги валяются у тебя под ногами, а ты словно ходишь по ним словно надутый индюк!- говорил он.
  Он всегда чутко чуял болезненные для меня вещи.
  -Нельзя наплевательски относиться к деньгам, Сэм! - тоном столетнего пердуна учил он. - Иначе они наплюют на тебя!
  -Ты же знаешь, Заяц, я портом не торгую.
  -Сказано таким тоном, что тебе должны орден повесить.
  -Ордена меня тоже не интересуют. Вообще не интересуют проявления официоза.
  -Такие вещи лечатся. Станешь шефом вместо Годзиллы, интервью по кабельному телевидению, заработаешь кучу баксов.
  -Кучу баксов я уже зарабатывал.
  -Ну и куда же ты их дел?
  -Сжег.
  -Сжег?- Заяц смешно сдвигает брови к переносице. - Ты даже больше дерево, Сэм, чем я подозревал. Или ты фигурально выражаешься?
  Клянусь богом, я не хотел об этом рассказывать. Я вообще ОБ ЭТОМ никому никогда не рассказывал. Но что-то было в этом парне. Был он словно не от мира себе, распространяя вокруг флюиды, которые убеждали, что этому парнишке в тонких оческах и смешном красном пиджаке можно рассказать все без опасности быть обозванным болтуном.
  Нам было по 19 лет, ее звали Инга, с тех пор прошла целая эпоха, но до сих пор я просыпаюсь с ее именем на губах. На 1 курсе университета у нас случился, как сейчас бы выразились, роман, на самом деле это была страстная любовь, которая может случиться лишь раз в жизни и только когда тебе 19. Когда становишься старше, у тебя хватает ума, чтобы называть любовью секс.
  Боже, как я ее любил. Я прощал ей все. Взбалмошность, вздор упреков, дурацкие желания, беспочвенную ревность. Она смеялась, что я целую ее как ребенка, на самом деле я ласкал ее с особой нежностью, боясь умереть от восторга, что сжигал меня изнутри. Однажды, будучи за рулем отцовской "тойоты", она едва не угробила нас обоих, устроив гонки с цыганами, хотя я кричал ей "Остановись!".
  Наверное, это стало рефреном наших отношений. Я кричал "остановись!", но она меня не слышала и не слушала, с тем же успехом я мог остановить стихию. Я чувствовал, что ее теряю, и так в это уверовал, что, в конце концов, таки случилось.
  У меня появился соперник. Сын декана, обладатель "лексуса" и вип-стола в ночном клубе (а может в нескольких). Плевать я хотел на все драгоценности мира, ведь у меня была она. Я совершил фатальную ошибку, уверенный, что она думает так же как я. Я не учел образ ее жизни, окружение, родителей. Сам я из простой семьи, вырос в криминальном районе, детство у меня было довольно беспокойное, и выживших друзей я больше опасаюсь, чем врагов.
  Она же росла в семье бизнесмена средней руки и депутата. Деньги в их семье водились. У обоих предков высшее образование, и ее отец никогда не выходил в пьяном виде на улицу в синих сатиновых труселях. А у матери хватило коварства, чтобы сказать дочери:
  -Сэм парень неплохой. Все решать тебе, но.
  Все заключалось в этом коротком "но" и затянувшихся летних каникулах, в течение которых Ингу подвергли психологической обработке, которая и не снилась коменданту Освенцима. Придя 1 сентября, я нашел вместо девушки, которую любил больше жизни, зомби с обручальным кольцом на пальце.
  -Красивое кольцо! - сказал я, одному мне неведомыми путями не позволив рыданиям вырваться наружу.
  Я не понимал. Как. Любовь. Променять. На деньги.
  Уже потом с годами я сделался более толерантен, полнимая, что самки стремятся обеспечить потомство, поэтому выбирают богатого, а не бедного. Но даже умом понимая, я все равно никогда не приму, что можно наступить на горло собственной любви. Жизнь чрезвычайно короткая штука, как учил много лет спустя один столетний пердун, проведя в доказательство пальцем полудугу перед собой.
  -Вот это и есть жизнь. Вверх и сразу вниз, - пояснил он сей незамысловатый жест.
  Не голодали ведь. Ездили на иномарках. И все равно искали с толстой мошной.
  Далее я совершил поступок, о котором сожалел большую часть прожитого мною времени, и к которому только недавно стал относиться без самоуничижения. Я решил сделать деньги. Большие деньги. С этой целью я пришел к одному из бывших друзей, ставшему одним из первых лиц в наиболее криминогенном районе Алги. Нет, киллера из меня не сделали. Сучонок даже не использовал меня по назначению, хотя в порт я уже тогда был вхож. Ну, не я конечно, родители. Они бы сделали ради меня все. Пару месяцев я ездил для количества на какие-то стрелки, разводы, базары. Гонял тачки, хрен знает, с какими документами. Этот период жизни я вспоминать не люблю, и как меня не убили, до сих пор не понимаю.
  Спустя какое то время я заявился к Инге и, глядя в бесконечно дорогие для меня глаза, стал рвать из себя слова хриплым чужим голосом. Нес я естественно глупость. Говорил, зачем ей две машины. Седалища не хватит. Потом предупредил, что она может продешевить и на горизонте появится еще кто-нибудь богаче.
  Вела она себя достойно. Не проронила ни слова. Только когда я вывалил из набитого "дипломата" на пол в подъезде горку из пачек 100 долларовых купюр и поджег, она грохнулась в обморок. Не уверен, что от жадности, она была на каком-то там месяце беременности, этот гад, хоть и богатый, спешил застолбить участок, он даже после свадьбы боялся меня больше смерти, так что возможно виной был токсикоз.
  Так или иначе, Ингу я потерял навсегда. А потом и из универа меня поперли. Одна сволочь, которую я ошибочно считал своим другом, поспешила заложить, каким путем я добыл деньги.
  Потом была армия, но это уже совсем другая история, армия не курорт Сочи, и рассказывать я об этом не люблю и не буду. Институт я все же закончил, вынеся из него несколько стойких состояний ненависти: к женскому коварству, деньгам и дружбе.
  И я сам до сих пор не знаю, почему я обо всем этом рассказал Зайцеву.
  
  Зайцев не был святым, хотя для всех стал легендой при жизни. Многие даже имени его никогда не знали, но помнят как Программиста, который сделал ВСЕХ, урвал 20 лимонов зеленых и умудрился уцелеть. Для обывателя он по-прежнему окучивает пальмы где-то на Гавайях.
  Для меня он стал занозой в заднице, когда, прослушав пьяный горячечный бред, стал считать себя моей реанимированной памятью. Напрасно на следующий день после пьянки я старался вразумить его, что поддался сиюминутной слабости, и все сказанное всего лишь жалкое позерство, на самом деле я так не думаю.
  -Нет, ты на самом деле думаешь так!- безапелляционно заявил Валерка.-Правильно тебя Инга бросила.
  Другому на его месте я бы вцепился в рожу, но сейчас в ответ на его нелепые обвинения вдруг подумал, а что я, собственно, мог сделать тогда, надцать лет назад. Жениться в 19 лет, пленки-пеленки по ночам вместо ночных клубов. По окончании института сын- первоклассник. И все это на фоне кучи обалденных самок. Воочию представил себя бегущего после занятий в молочную кухню. Это и есть счастье?
  -Ты все время остаешься не у дел! - продолжал пламенную обличительную речь Валерка. - Что с девушкой. Отодвинули его, видишь ли.
  -Речь не о том, что отодвинули, - возразил я. - Меня возмутило, что мои чувства перевесила куча залапанных дензнаков.
  -Как уничижительно мы можем выражаться! А за что тебя любить? За рваные джинсы? А почему ты баксы сжег? Не говори, это и так понятно. Ты не мог отождествлять себя с деньгами, а тем более с большими деньгами. Какого-то козла безрогого, который у тебя Ингу увел, мог, а себя нет! Такая же ерунда у тебя с карьерой. Почему ты до сих пор простой инженер?
  -Не простой, а самый опытный.
  -Так докажи это!
  -Мне это не надо.
  -Врешь! Кто начальнику таможенного склада подкинул идею насчет модернизации?
  -А ты откуда знаешь? - удивился я.
  Эту его особенность, хватать информацию на лету, я узнал первым.
  -Неважно откуда, - Валерка свои источники никогда не раскрывал.- Начальник таможни пол-лимона за рацуху получил, а ты опять сбоку остался.
  -Меня деньги не интересуют.
  -Ясное дело, ты у нас ангел, добрые дела делающий и ни шиша за это не получающий.
   -Согласись, что если я буду получать за это шиши, то я буду уже не ангел.
  Каждый вновь устроившийся в порт проходит через череду унижений, своего рода посвящение. Я в свое время и лестницы пилил и ножи у погрузчиков затачивал. Валерку с его неуемной энергией тоже ждало нечто подобное, но я исподволь избавил его от всего этого, так что посвящение он прошел безболезненно, хотя у нас бывало до поножовщины доходило. Морские шутки границ не знают.
  Мне делалось смешно, когда он пытался учить меня словно старый дед, не догадываясь, что до сих пор своим спокойствием обязан мне. Кладовщики уже и ведро с краской над дверями подвешивали, и трапы клеем мазали, я убирал все одним мановением руки. Уже тогда за мной веяла аурой пара темных историй, и меня не то что боялись, пьяный докер не боится ни черта, ни морского дьявола, но опасались. Уже потом я сделал так, что память о тех случаях стерлась, но слушаться меня не перестали.
  Никто не знал, да теперь уже и не узнает никогда, что пару раз я Валерку отстоял и уберег от увольнения. Один раз, когда загорелся погрузчик на складе. Я бы спокойно вывел людей и уже после вызвал пожарных. А Валерка кинулся на пламя как коршун. Все бы ничего, но один из докеров в сутолоке сверзился с эстакады и ушел на инвалидность.
  Через знакомого в центральном профсоюзе мне удалось выбить неслабые деньги на реабилитацию, и парень исковое заявление из суда забрал. Валерка был безумно рад этому, хотя представления не имел, почему парень, имевший на него зуб еще до пожара, вдруг отнесся к нему с такой доброжелательностью.
  Надо отметить, что Заяц, оправдывая свою фамилию, был изрядный трус. Никто не знает, но стоило начальству его отругать, как от переживаний у него температура повышалась до 40.
  Другой раз Заяц едва не сел. По натуре своей торопыжка, он имел недопустимую для инженера привычку подписывать накладные, не читая. Один нехороший хмырь почти подловил его на этом, подсунув накладную на получение материала, который в порту никогда не использовался. Материал естественно в порт не поступил, и ревизия заарканила бы милого дружка и легенда засохла бы на корню, если бы буквально за полчаса до проверки мне не удалось вывести материал из активов порта.
  И опять Заяц удивлялся своему везению, охал и ахал, протирая свои очечки в тонкой интеллигентской оправе, ослабив галстук, который он неоднократно топил в борще.
  Я думаю, что если бы он тогда не поверил в свою везучесть, он никогда бы не решился на авантюру, принесшую почти 200 лимонов баксов, легендарную известность, и мои многолетние муки просыпаться со стоном по утрам.
  
  За прошедшие годы я вел нескончаемый мысленный спор с Зайцем. Сначала я его обвинял, потом оправдывал, затем прощал, а ведь по большому гамбургскому счету он не нуждался в оправданиях. Для дураков всех уровней, мечтающих о деньгах Валерки Зайцева, сообщаю, денег он не крал. Потому что деньги были уже украдены. Все украли до нас, как сказал персонаж Георгия Вицина. Заяц целенаправленно вынюхивал, шел по запаху денег, которые по поговорке вроде и не должны ничем пахнуть, но на самом деле они пахли чрезвычайно сильно и дурно. Нехороший запашок шел гот них. Запах преступления и крови. Я знал, что если их положить на свой счет, они благоухать вряд ли станут, но Заяц уверовал в это. Я же говорю, мы были совершенно разные люди.
  Валерка целый месяц ходил взвинченный и возбужденный, почти со мной не разговаривал. Пока в один из вечеров попросил меня задержаться, а потом вывалил передо мной кучу распечаток, с указанием десятков подставных фирм, через которые уходили деньги порта.
  Матросов, тогдашний капитан порта, и я так думаю, НАСТОЯЩИЙ капитан порта, смешно считать Гендонова капитаном, какой он на хрен капитан, шавка, подставное лицо, даже не лицо, мордуленция. Так вот Матросов до 90% товарооборота пускал мимо кассы. Деньги шли в его карман через десятки фирм, возникающих подобно ступеням в мультике под ногами героя, исчезающих тотчас, стоит ему шагнуть дальше.
  Идея Зайца была тривиальна, и от того убойна по эффективности. Там где существовало 20 фирм, он создавал 21-ю, но когда на счет поступали ворованные денежки, он не передавал их дальше по цепочке, вернее, передавал, но уже по другой, задействовав уже свои фирмы однодневки. И в конце, когда след окончательно терялся в тумане, и его не могла взять даже собака Баскервилей, денежки спокойно оседали на настоящий счет.
  -На наш счет!- уточнил Валерка.
  Я сразу заявил, что в этом участвовать не буду.
  -Тогда меня убьют! - заявил этот сукин сын.
  -Это шантаж! - возмутился я.
  -Да, шантаж,- спокойно согласился он, не став излишне упорствовать.
  -И ты станешь рисковать своей молодостью, жизнью своей ради каких-то паршивых бабок? - недоумевал я. - Ты меня разочаровываешь.
  -Да, буду. И жечь их не стану. Кстати, ты когда баксы перед Ингой жег, сколько там было?
  В порту как раз похоронили Славку, водителя. Он закроил моменталку, подельники это прочухали. Не знаю всех жутких подробностей, но 20-ти летнего парня хоронили в закрытом гробу.
  Черт, сейчас вспомнил об этом, но совершенно вылетело из головы, кто тогда был смотрящим. Француз или нет? Не помню не только имен тогдашних криминальных боссов, своего непосредственного начальника не помню, но это я уже говорил. Я слишком долго работаю в порту, и он, наверное, устал от меня. Я не фаталист, но все в этом мире связано незримыми связями. Возможно, побег Родникова, его связь с Кошмареком и невольная подстава меня под удар, все это должно избавить порт от моего присутствия. Наверное, я жил не так, не то делал, и теперь жизнь исподволь выталкивает меня на лобное место, где я должен встретить чужой таранный удар?
  Вы спрашиваете про Валерку? Согласился ли я? Конечно, согласился, куда я делся.
  
  Мир явно кем-то создан. Чем дольше я живу, тем более убеждаюсь в этом. И совсем не из-за боязни смерти и веры в то, что после того, как я умру, я как бы не умру, а буду жить дальше, только в другом месте. Хотелось бы верить, что в раю, но я не обольщаюсь, если бы рай существовал, он все равно мне бы не грозил. Слишком много плохого я натворил на земле, сделав ее еще более грешной.
  Все события взаимосвязаны между собой, один случай тянет за собой другой, мир словно в паутине. Поэтому я удивился чуть меньше, чем должен был, когда именно после той ночи, когда я после многолетнего перерыва увидел во сне свою совесть Валерку Зайцева, я впервые увидел и албанских программистов.
  Тот день не задался с утра, хотя поначалу прикидывался нормальным. Я очень удачно попал на практически пустую газель, нас ехало всего пятеро, хотя в час пик водилы стремятся набить в гробовозку все 15. Радость имеет обыкновение быть недолгой, и водиле не понравилось, что он, его превосходительство шоферюга, везет в салоне так мало гнилой интеллигенции. Я заметил, что первыми замечают грядущий упадок люмпены. В водилы на газели в последнее время набирали всех подряд, включая бывших зеков. Ранее, когда порт гремел на всю страну, мало бы кто осмелился высаживать людей на половине дороги. Но теперь порт не только гремел, сколько Загремел. Несмотря на победные реляции Гендонова, а может быть, именно из-за этого, все понимали, что порт загибается, и жить ему последнюю навигацию, перед тем как накрыться медным тазом.
  Перед высадкой водила переговорил с другим водилой, тот подобрал пассажиров, но мест оказалось на одно меньше. (Вот Заяц бы посмеялся). Более удачливые пассажиры смущенно отворачивали лица, водила наоборот скалился, показывая золотую фиксу.
  -Чего застыл, инженер? - и ведь угадал редиска, хотя чего угадывать, все ИТР ехали к полдевятого.
  -Я не конь, чтобы стоя ездить! - сказал я и захлопнул лязгнувшую дверцу.
  Он конечно от стыда не умер, равнодушно отвернулся и дал газ. Я старательно не смотрел на номера, глаз у меня нехороший, как бы потом чего не вышло. Но в душе я приподнялся. Если хочешь, чтобы тебя считали человеком, то в первую очередь, сам себя считай таковым.
  Впрочем, моя самооценка подверглась новым испытаниям, когда с пересадками я все же добрался до работы. Как я уже говорил, проходные снабжены турникетами, отщелкивающими минуты. Все по последнему слову техники, как за границей, на которую Гендонов обожает кивать. Удрать, наверное, туда намылился. Бегут они из России, как черти от ладана. Может, действительно страна наша святая стала для всякого отребья? Не могут они тут жить, только за бугром.
  И вот стоят эти электронные истуканы не только минуты отщелкивают, но и премии. Минута опоздания-10% премии. Две-двадцать. А так же приказы о наказании, докладные и объяснительные. Сколько валерианки выпито из-за турникетов, сколько инфарктов получено и сколько преждевременных похорон отыграли духовые оркестры.
  Чтобы выгадать хотя бы минутку, приходится побегать. Бегут все. Мужчины в костюмах с солидными брюшками. Женщины в норковых шубах (если зимой). Молодые обгоняют старых, худые толстых. Перед проходной все толкаются как школьники, чтобы быть первым, чтобы ругали поменьше. Зрелище постыдное. А что делать?
  И вот бегу я в толпе таких же опаздывающих бедолаг. Утекающее время ловлю по изменившимся голосам дикторов в наушниках. Стелавин как раз на "Маяке" перестал трындеть про исторических персонажей, кто, когда родился, кто, когда женился, как-то стал закругляться, чтобы перейти к получасовым новостям.
  А мне хотелось крикнуть. Потрынди, дорогой, еще 50 метров осталось. Я не спринтер, я инженер, мне трудно даются эти последние метры, а еще труднее получать потом пистоны за минутные опоздания, все-таки не мальчик. А что тебе стоит потрындеть еще. Расскажи что-нибудь про ампиратора, да и про ампиратрицу тож, как говорил богомерзкий Гаврила в "Бумбараше".
  Нам хочется казаться лучше, чем мы есть, но бог всегда так поворачивает, что не удается никого обмануть. Судьбе было угодно так, что албанский программист увидел меня именно таким: взмыленным, опаздывающим и дышащим, словно загнанная лошадь.
  
   Я и сам еще не решил, каким я хотел предстать перед этим ублюдком. Вернее будет замечено, я хотел увидеть его первым, понаблюдать и составить собственное мнение. Но как говорится, человек полагает, бог располагает. Все случилось так, а не иначе.
  Человек пять стояли в помещении проходной сразу за турникетами. Правилами это не воспрещено, но какой нормальный опаздывающий будет стоять столбом посреди проходной, ведь есть еще начальник, перед глазами которого желательно быстрее показаться.
  Эти же никуда не спешили. Трындели что-то не по-нашему. В порту можно встретить кого угодно, даже за лиловым негром в Сингапур ехать не обязательно. Но тут я словно грудью на невидимую стену налетел.
  Во-первых, среди стоящих находился Строев. Кроме него еще двое явно на иностранцев не тянули. Явно блатата, из заграниц не вылазят, но рожи рязанские. Зато двое других.
  Я сделал шаг, другой, и не нашел ничего лучшего, как остановиться. Албанские программисты были здесь. Оба. И один из них был Кошмарек собственной персоной, международный террорист, кровавый головорез, садист и маньяк. И, безусловно, смелый человек, даже отчаянный. Интерпол его по всему свету ищет, а он и не думает скрываться. Он здесь, мало того, здесь, еще и Родникову открытым текстом сообщил, что прибудет. А на фига? Ведь существовала большая вероятность, что пацан забоится голой жопой ежей давить и сбежит. На словах мы все смелые. Мысль царапнула сознание и сгинула, что не есть хорошо. Некоторые мысли неплохо бы додумывать до конца.
  Как я уже говорил, албанцев было двое. Начну с того, кто не произвел на меня впечатление. Он был пониже ростом, кряжистый, ноги кавалериста. Лицо угрюмое, темное, хотя конечно не негр. Он однозначно был сильнее соплеменника, и если бы я гадал, кто из них двоих Амир али Саташ, я, не раздумывая, указал бы на здоровяка. Он прекрасно представлялся с бородой, одетый в камуфляж, в мягких кроссовках и с пулеметом на плечах.
  Второй не выдерживал с ним никакого сравнения. Гораздо более субтильный, высокий, стройный (как кипарис, написали бы на востоке). Невероятно красив, одухотворенное лицо больше подошло бы девушке, но парню с такой внешностью в тюрьму лучше не попадать. Хотя конечно, если он тоже как-то связан с Кошмареком, то в тюрьме его никто пальцем не тронет. Сумиты в колониях образуют неприкасаемую диаспору. Повторюсь, но Петыш, большой спец во всяком криминале, неоднократно утверждал, что с сумитом нельзя договориться, только стрелять.
  На месте Кошмарека я бы заменил обоих программистов на сумитов, поэтому скорее всего оба они бандиты и сукины коты. Но кто из двоих сам Амир али Саташ?
  Как я уже говорил, им мог быть любой из двоих. Даже красавчик. То, что он субтильный, ничего не значит. Линкольн тоже был не Геракл внешне, но силищей, согласно истории, обладал не мерянной. С топором обращался виртуозно, за что поручил прозвище "щепкоруб".
  Я не хочу обидеть американского президента нехорошим сравнением, а пример привел единственно ради доказательства своей мысли, что внешность никакого определяющего значения для характера не имеет.
  Очень вовремя на память пришли слова Строева о том, что албанцы программисты аховые, что подтверждало версию о замене обоих. С другой стороны если после окончания местного универа к нам идут инженеры, не знающие закон Ома, то это отнюдь не означает, что все они террористы. Они обыкновенные идиоты.
  Самое прискорбное заключалось в том, что, рассуждая подобным образом, я все время проторчал в полной прострации, вместо того чтобы сгинуть в необъятном чреве порта прежде, чем албанцы меня заметили. Когда я, наконец, очнулся, было уже поздно. Красавчик повернул ко мне свое прекрасное одухотворенное не здешнее лицо и...кивнул. При этом в ухе точечно блеснула сережка.
  Мне ничего не оставалось другого, как кивнуть в ответ. Сразу сзади накатила толпа опаздывающих, меня запихали руками, коленями и, наконец, выбили, словно пробку на территорию порта.
  
  Если кто не знает, как выглядит настоящее счастье, надо было видеть лицо Рубца в тот момент, когда ему сообщили, что наше бюро почтит присутствием высокая делегация. Рубцу было плевать на то, что он впервые в жизни увидит живого албанца, но то, что иностранцев наряду с остальными приведет сам Гендонов-младший, вызвало у него многократный обильный оргазм.
  -Тут главное показаться под наиболее привлекательным ракурсом, Сэм, - учил Рубец, словоохотливый он оказался еще противнее, чем молчаливый.- Когда я только начинал, вместе со мной работал Поросятенко. Сын того самого! - Рубец поднял кверху указательный палец.
  -Не богохульствуй! - строго сказал я.- Знал я твоего Поросятенко, еще до того, как посадили.
  -Посадить то посадили, а бабки то не нашли! - торжествующе сказал Рубец.
  -Надеюсь, эта мысль греет его в тюрьме.
  -Да при чем здесь тюрьма?- негодующе воскликнул Рубец. - А родственники? Они же на свободе!
  -Значит, пусть его греет мысль, что пока он там на нарах парится, какие-то сволочи хари отъедают за его счет.
  -Приземленная ты личность, Сэм,- сожалеюще покачал головой Рубец. - Но я сейчас не об этом. Возвращаюсь к исходной. Работал у нас Поросятенко-младший простым курьером. И был у нас один хлыщ, лет 30 уже стукнуло, категорию имел, и стал он лизоблюдничать у молодого. Тот скажет какую-нибудь хрень, а этот закатывается, аж обсывается. В столовой всегда первый прибегал, и лучшие куски выбирал для барчука. А тот нос воротит. То солонку ему надо не открытую, а с дырочками, то супа он не ест. Понятное дело, идиот.
  -Так о чем же ты сожалеешь?
  Рубец уставился на меня неожиданно злым взглядом.
  -Жалею, что не я ему тогда солонки носил, потому как дорогой товарищ лизоблюд теперь сменный капитан, а я простой никому не нужный инженер, которого не сегодня-завтра под зад коленом, на пенсию, алюминиевые банки собирать.
  -Не надо так уничижительно о себе. Почему обязательно алюминиевые банки собирать? Можно медь сдавать, триста рубчиков за кило.
  После этих слов Рубец подскочил ко мне с неожиданной для его возраста прытью. Я думал, за грудки хватать, но он сказал неожиданно серьезно.
  -Знаешь, Сэм, я у этого лизоблюда как-то деньги на даче занимал. Он сказал мне так по-барски "Там, в багажнике возьми!". Я пошел, открыл багажник, а там денежки пачками лежат. Я всю жизнь вкалывал, мечтал, что вот так же кому-то скажу "Деньги там, в багажнике возьми!" Ты меня понимаешь, Сэм?
  -Нет, - сказал я.
  -Ну и черт с тобой! - зло выпалил он. - Пойду на проходную, мне сейчас жена должна парадку привезти.
  
  Я решил уйти в побег.
  Пока недалеко. По всему порту понаделаны стандартные вставки, где можно съесть пирожок и выпить чаю. Гендонов хотел все это похерить, но видно все руки не доходили.
  -Ты куда?- не понимающе спросила Блондинка, объективности ради надо заметить, что она практически всегда спрашивала непонимающе, с другой стороны, если ты все понимаешь, зачем спрашивать, какого спрашивается рожна.
  -Пошли со мной!
  -Э, нет, у тебя денег на меня не хватит!
  Я посмотрел на ее туго набитую юбку и взволновался сугубо практическими вопросами. А именно в какой позе они с Годзиллой занимаются сексом. Миссионерская отпадает, у босса живот будет упираться. С другой стороны раком тоже могут быть проблемы, учитывая габариты девушки.
  Озабоченный судьбоносными вопросами, я сидел на вставке (кажется Седьмой, но я могу ошибаться, такая же тошниловка есть и на Пятой) и думал.
  -Что ты собираешься делать, Сэм?
  Вопрос был риторический, потому что делать собственно я ничего не мог. Разве что сбежать. Но от чего? У меня не было ни семьи, ни настоящего дома. Настоящая любовь у меня была только одна, но очень давно, и ее я потерял частично из-за объективных причин, частично из-за собственной заносчивости. Чтобы от чего сбежать, надо для начала хоть что-то иметь.
  Еш твою меть!
  Меня взяла пьянящая веселость. Про себя я уже бесповоротно решил посмотреть, чем же все это закончится. Перед глазами мелькали кадры захвата заложников. Беременные бабы с подвязанными платками пухлыми животами. Спецназовец в черном, выносящий мертвую девушку с распущенными волосами.
  А что если албанцев поубивать? Подумал я.
  Нет, не смогу, опроверг я себя и не из-за того, что я там не мог бы кого-нибудь убить. В принципе не такая уж невозможная вещь. Достать через Петыша револьвер. Ба-бах! Двумя албанцами меньше. Никто и не узнает, какой я есть герой. Посадят, конечно. Не в тюрьму, так в психушку. Никто не поймет, за что албанцев приголубили. Навру что-нибудь про голоса, которые мне нашептали, что они посланники черта. По большому счету так и есть.
  Я вздохнул. Сидеть было неохота.
  К тому же убить Амира али Саташа по прозвищу Кошмарек пытались парни и половчее, чем я. Мне вспомнилось, как двое сумитов просидели сутки в стенном шкафу, не шевелясь, без воды, бесшумно ссали в памперсы, а потом вылезли, словно чертики из табакерки и резали полицейских как цыплят.
  Тут, пожалуй, револьвер не поможет, они этот револьвер мне в жопу засунут. Что же делать? Ничего?
  Теперь я, пожалуй, узнал про последние мысли Родникова перед побегом. Тоже сидел парниша, юнец сопливый, интернетовец сраный, нюни распускал. Что мне делать? И тоже не знал.
  И вдруг я понял, что мне надо сделать, причем сию же минуту. Напиться!
  -Официантка, чаю! - крикнул я.
  -Сам подойдешь, не обломишься! - проворчала буфетчица.
  -У ваз свободен? - раздалось над самым ухом.
  Когда я оглянулся, меня точно током ударило.
  За моей спиной замер албанский программист.
  
  Это был тот субтильного телосложения, сухопарый, словно подросток. Не хочется повторяться, но внешность чрезвычайно обманчивая штука, и к примеру с Линкольном, хочется упомянуть одного моего знакомого боксера в весе "пера", которого ветром сдувало, но который бил как осел копытом.
  Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и никто взгляд не отвел. Если бы за нами следили, наверняка отметили бы эту странную паузу. Но вся прискорбность ситуации заключалась в том, что никто и не думал следить за албанском программистом, и теперь я был оставлен с ним один на один, словно в насмешку, вернее, для исследования. Что мы можем предпринять против? Ничего? А почему, протянула бы Аблязова,женщина приятная во всех отношениях, доведшая до белой горячки преподавателя, пытавшегося ей объяснить новую систему локальной связи.
  -Можна? - он остался спокоен, и даже по одному этому признаку становилось ясно, насколько опасный этот тип.
  А ведь, пожалуй, такой может написать дату своего приезда, мелькнула всполошная мысль. И еще. От албанского программиста веяло могучей уверенностью и настоящей мужской аурой. Все это создавало психологический дискомфорт, приходилось чувствовать себя рядом с ним неполноценным пигмеем.
  Посему он не стал дожидаться приглашения, а запросто по-хозяйски уселся на болезненно скрипнувший стул.
  Первую мысли, удрать, я подавил на корню. Как я уже говорил, бечь мне было некуда, вернее не от чего.
  Я остался сидеть, забыв про остывающий чай, и просто смотрел. По хорошему, мне бы слинять, совсем не обязательно афишировать, что я что-то могу знать. Но я продолжал сидеть. Заяц бы меня понял, и даже вставил в свою теорию, развивающую мой ущербный генетический портрет.
  Албанец ел. И пил. Ел он слоеный пирожок с яблочным повидлом, пил чай из дешевой пластиковой чашечки. При этом, не обращая на окружающих никакого внимания (уже потом я понял, что это не так). Проделывал это по-крестьянски обстоятельно и неспешно. Сколько ему? Тридцатник точно. Кошмареку примерно столько же. Мысль вернула меня на землю. Словно кто-то внутри произнес "Уходи!".
  В обыденной картине что-то было не так, уже потом я понял, что албанец держит стакан в руке. Я знаю эти пластмассовые стаканчики, они разогреваются мгновенно и удержать их в руке невозможно, не рискуя получить ожог.
  -Обожгетесь! - предупредил я.
  Албанский программист припечатал меня взглядом, будто только сейчас заметил, что рядом на стуле не букашка сидит, а живой человек. Что-то было в этом взгляде,нет, не презрительного, скорее предупреждающего, что я поежился и проклял свою излишнюю предупредительность. Во взгляде явственно прочиталось "Куда ты прешь,человече?"
  Албанец сочно прихлебнул, затем неспешно отставил стакан, точно он отнюдь не жег ему руки. Потом он показал мне ладонь с внутренней стороны. Я живу уже много лет,у меня половина сокурсников перемерла, кто от болезней,кто по пьянке, но мне еще не приходилось видеть, чтобы кожа на ладони была дубленой точно так же как пятке футболиста. Такой ладонью можно даже нож ловить,ничего не будет. Не успел я так подумать, как рассмотрел пересекающий шрам,старый, давно заживший, ярко-белый, словно известкой забивщийся.
  -Мэна завут Таулант Джака! - произнес он неожиданно грубым голосом.
  -Семен! - я назвался в ответ, он переспросил:
  -Сэм?
  С ним оказалось неприятно разговаривать, потому что он про меня знал и даже не старался это скрыть.
  -Харашо у вас!-произнес Таулант.
  -До сегодняшнего дня не жаловались.
  Таулант рывком отстранил стакан.
  -Покажи, где у вас главный контора!
  Благодаря общению с Саботажем, для которого неправильное употребление слов является скорее правилом, чем исключением, образное мышление у меня развито, я сразу понял, что иностранцу нужно в управление порта.
  -Пойдемте!- сказал я.
  Таулант поднялся из-за стола гибким кошачьим движением, подтверждая, что это парень лишь кажется субтильным и нескладным, а на самом деле он опасен как складной нож. Тавтология конечно. Нескладный, складной нож. Фи! Но рядом с этим парнем хотелось думать нестандартными мыслями.
  Мы вышли из тошниловки на улицу, и Таулант остановился.
  -Сэм, ты куришь? - спросил он.
  Я сказал, что нет.
  -Всю жизнь хотел курить,-неожиданно признался албанец.
  -И что?
  -Нельзя было!-веско произнес он, потом безо всякой связи с предыдущим предложил.- Говори мне "ты", Сэм!
  Я согласился.
  Больше я ничего не успел вякнуть. С самого начала, как только я познакомился с албанским программистом, я ждал подвоха, но так получилось, что начало шоу я умудрился пропустить.
  От милой беседы двух не пойми кого, то ли шапочных знакомых, то ли смертельных врагов, отвлек отчаянный визг покрышек. Я оглянулся и успел увидеть драйв наяву.
  На меня несся пикап. Так не бывает, но мотор ревел наравне с тормозами. Водитель безрассудно жал и на газ, и на тормоз одновременно. Техника не выдержала насилия и сдохла. Мотор заглох, пикап не докатился до нас шагов 10 и остановился. Из кабины не вышел, а вывалился Артур, и по тому, как безобразно он это проделал, становилось ясно, что он окончательно спятил.
  Рубаха была распахнута до пупа, рожа в красных пятнах. Он подлетел ко мне и как с ходу не зарядил в репу, одному Гендонову известно. Зато воочию проступило различие между мной и названным Таулантом. Если я инстинктивно сделал шаг назад, то албанец наоборот шагнул вперед, оказавшись на пути взбешенного вепря.
  Я думал, Артур снесет наглеца. Был он вдвое тяжелее, и рожа у него была в три раза шире. Но водитель словно на невидимую стену наткнулся и остановился. Остановиться то он, остановился, но протянул руку над плечом и дотянулся до моего форменного кителя, заставив ощутить опасное потрескивание материи на спине.
  На некоторое время я выпал из реальности, возможно толстяку удалось приподнять меня и держать на весу. Не знаю, терпеть не могу насилия.
  -Ты чего, Артурыч?- мне хотелось бы, чтобы голос звучал более мужественно, но этот гадский пап перекрыл кислород, и мне пришлось тужиться, словно я старался прокакать трехдневный запор.
  "Что, Данила, не выходит каменный цветок? Не выхо-оодит!".
  -Ты что, паря? Ты что творишь? - заорал Артур, дико брызгая слюнями с близкого расстояния на лицо Тауланту и мне, и даже заставив почувствовать их вкус.
  Рука Тауланта змеей скользнула в карман.
  -Нет!-заорал я.-Дай нам поговорить и все будет нормально.
  -Точно,Сэм?- спросил албанец,не повернув головы.
  -Точно,точно! А ты Артур поменьше граблями маши, если не хочешь с работы вылететь. Это иностранец, албанский программист с А-ноль. Слыхал про такой? Рискуешь с работы вылететь даже раньше, чем пернешь.
  -Плевать!
  Но меня все же отпустил. Таулант спросил:
  -Тебе точно не надо помощь?
  Я поспешил отказаться, думая, что минуту назад он вполне мог водилу тут и положить. Мысль не показалась мне дикой.
  Только после заверения,что все нормально,Таулант,не оборачиваясь,ушел.
  -Ты объяснишь, что случилось?-спросил я у потенциального покойника.
  -То же самое я хотел услышать от тебя, Сэм? За базар положено отвечать, если ты правильный пацан!
  -Если ты не будешь меня больше душить, я попытаюсь тебе объяснить. А что именно?
  Зря я ему напомнил. Ослабшая хватка окрепла с новой силой. Хвала всевышнему, что я ношу китель со свободным воротом, и меня не просто задушить.
  Негодяй валтузил меня как грушу, выбирая, куда бы вмазать, и меня взяла злость. Я произнес ледяным тоном.
  -Ты на кого бочку катишь, водила?
  Он не испугался, во всяком случае, не сразу.
  -Как ты заговорил, Сэм! Что ты мне сделаешь? Докладную напишешь? Премии лишишь на 20%?
  -Ты же знаешь, Артурыч, я докладные никогда не писал. Я не злопамятный, но память у меня хорошая, я зла не забываю.
  -Запугать меня хочешь, сука? - он встряхнул меня, и я почувствовал две вещи.
  Первая, это сколько в этом борове силищи. И вторая, я начал терять самоконтроль. При физическом контакте Артур едва не касался меня лицом, я изловчился сказать ему непосредственно в ухо тихим, но твердым голосом:
  -Ты же знаешь, пацан, одного моего слова хватит, чтобы тебя в течение часа пидаром сделали прямо здесь.
  -Что ты говорищь, Сэм? - притворно испугался он. - И ты так поступишь со старым другом?
  -Я таких друзей рот топтал, - тем же спокойным тоном продолжал я. - Ты живешь, пацан, пока я сотовый не достал.
  Он не сразу сдался, гордость не позволила.
  - А мне и сотового не надо, чтобы удавить тебя! - заявил он.
  -Тогда ты проживешь еще меньше, - уточнил я.
  И тогда он заткнулся.
  -Так и будем обниматься? - напомнил я. - Что о нас иностранцы подумают?
  Артур сказал, что плевать он хотел на иностранцев, но отпустил. Газ из него вышел, и можно было базарить спокойно.
  
  Звонок в дверь раздался точно в 7 утра, будильника не надо. Открыв дверь, я сказал Омару:
  -Рано встаешь.
  -Я и не ложился, - возразил он.- Сейчас побазарим, поеду отсыпаться.
  Я предложил ему выпить, он не отказался, и я налил ему из синей бутылки. Осушив стакан, бандит задумчиво посмотрел на меня.
  -Твой водила действительно не при чем. Извини, Сэм, вспылил.
  Мне показалось, что наступил конец света и даже раньше предсказанного главными паникерами человечества майя. Омар извинился. Правда, было за что.
  Вчера, остановив пикап Артура, он открыл дверцу и, ни слова говоря, непринужденно дал пинка водиле. Хорошо, не в кость, а то бы сломал.
  -За что? - кричал Артур.
  И наверняка без особого восторга в голосе, скорее всего, с ужасом в голосе, потому что Омар мог достать волану и грохнуть тут же на месте. Как говорится, были прецеденты.
  -Ментам стучишь, сука! - сказал Омар, а может, проорал.
  Как он потом объяснил, злой был. Хотя я его добрым дедушкой Морозом и не помню.
  Когда Артур в нашу знаменитую встречу на Эльбе слил на меня весь негатив и смог нормально изъясняться, он рассказал, что на него наехал Омар с беспочвенными обвинениями, что Артур работает на ментовку. С чего он так решил? А как же инчае, объяснил Омар. Как же тогда Артур узнал про облаву на "Смарагде"? Сами же менты и настучали, чтоб значит в доверие втереться.
  -Что за ерунда? - сказал я.- Облаву не менты делали, а особисты. Если бы Упырь решил информашку слить, то уж сам бы не стал подставляться. Не любит он этого.
  -Он мог сделать это для достоверности! - не согласился Омар.
  -Плевать он хотел на достоверность. Упырь это авторитет! Он за свое чистое имя удавиться, вернее, полпорта удавит, а остальные полпорта в гавне утопит. Он же нас всех скопом ненавидит.
  -И то верно, - был вынужден согласиться Омар. - Я всегда подставу чую. Не пошел бы Упырь на то, чтобы потом над ним в порту все смеялись.
  -Ну, смеяться над ним вряд ли кто осмелится. Не тот этот фрукт.
  -Не скажи, Сэм. Теперь все знают, что его обвел вокруг пальца простой инженер. Ты теперь легенда.
  -Я за славой не гонюсь.
  -Тем более, если за нее Упырь за яйки подвесит! - хохотнул Омар. - Да ты не обижайся, Сэм. Упыря все в порту боятся, этого не надо стыдиться.
  Я не обиделся. Чувство обиды у меня было атрофировано с института.
  -Значит, ты скажешь Артуру, что я здесь не при чем, и ты оставляешь его в покое? - спросил я.
  То, что я поступил бестактно, ежу стало понятно по потяжелевшему взгляду бандита. Только что был нормальный человек, извинялся, и куда все ушло. Настроение Омара изменилось разительно. Как бы мягче сказать, чтобы не обидеть. Оно стало плохое.
  -Вот что, Сэм, то, что я с тобой разговариваю, еще ничего не значит.
  -Да я понимаю...
  -Заткнись, - оборвал Омар.- Артуру я ничего базарить не буду. Не того он полета, чтобы Омар с ним разговаривал. Мы не ровня с ним. И с тобой, Сэм, я тоже не ровня. Ты должен уяснить, где ты, и где я. И еще. Сэм, никогда не лезь в мои дела. Не люблю я этого. Усек?
  Я с готовностью подтвердил. Больше всего мне хотелось, чтобы Омар ушел. Время тик-так, к половине 8 подходило. Каким бы я крутым себя не считал, и какая за мной не катилась дурная слава, подходила пора бежать на газельку, если не хотел опоздать. У Годзиллы лежала объяснительная за последний случай, и босс строго-настрого предупредил, еще одно опоздание, и он будет иметь меня.
  Омар словно услышав мои мысли, засобирался, шумно затопал к прихожке, но уже в дверях обернулся и прикрикнул, показав, какая же он выдающаяся сволочь.
  -Сэм, а ты сыкун! Водила тебя прилюдно опустил, а ты даже в рыло ему не дал!
  И ушел, хлопнув дверью. Чужое унижение доставило ему радость, и, оставив меня зло таращиться в филенку.
  Нет, злиться мне было решительно противопоказано.
  
  Ненавижу коллегиальную этику.
  На 8-м пирсе пикапщики устроили нечто вроде парковки. Тут они курят и козла забивают на самодельных картонных столах. Волею случая проходил мимо, с зеленой папочкой под мышкой, в ушах наушники, и они, суки узнали мою согбенную фигуру.
  Я ожидал громкого злорадствования, даже звук прикрутил у радио, вместо этого тишина. Водилы молча разошлись по машинам, заурчали вразнобой запускаемые моторы, и вскоре от доморощенной парковки остались только масляные пятна на бетонке.
  Сколько начальник транспортного цеха борется с этой самодеятельностью, а я вот за 5 минут победил. В душе появилась ноющая заноза, что вот уже и водилы не хотят иметь со мной никаких дел. Одна половина нашептывала, что значит, я живу неправильно, другая же возмущалась. Какого? Мне вчерась едва фотокарточку не набили, а я человек солидный, кость у меня слабая, так я же еще и виноват остался. В чем спрашивается? Что рожу не подставил? Фиг вам, называется.
  Докладную что ли на Артура вальнуть, мечтательно подумал я. Вспомнить молодость. Как я того пня белобрысого? В 24 часа уволил! Ну и гад же я был!
  Я включил "маленькую лошадку, которая везла кокаин", и пошел себе. В наушниках затренькало, заиграло. Мелодию Блондинка выбирала, нечто запредельное, космическое. Надо же, романтическая натура, а не дает, недоумевал я.
  Звонили Мириам.
  -Куда запропал? Когда встретимся?- спросила она.
  -Сперма еще не накопилась, - признался я.
  -Сметаны больше ешь, а то я устала тебе верность хранить. Воздержание для женского организма еще вреднее, чем для мужского.
  Я открыл ей военную тайну, что женского воздержания не существует. По большому счету секс бабам вообще без надобности. Они им занимаются, а не знают зачем.
  -Нашелся твой дружок? - спросила она.
  -Он и не терялся, - я отправил ей мысленный посыл, чтобы она меньше болтала по телефону.
  Когда говоришь по телефону, говоришь всем. Жена Рубца, помешанная на ревности пузатая стерва, заказывала записи всех его переговоров. Рубец потом целые рулоны притаскивал, хвастался.
  -Когда я назвала твоих странных коллег гомиками, я погорячилась, - призналась она.
  -Ну, прямо камень с души!- деланно обрадовался я.- Я уже ночами не спал, переживал.
  -Они не гомики, они друзья. Я понимаю, Сэм, тебе трудно поверить, что существует настоящая дружба, но чудеса еще случаются. Тебе надо принять это как данность. Например, китайского языка ты не знаешь, но он ведь существует.
  "Что ж Родников тогда от друга так чесанул, с 7-ю собаками не найдешь?" - подумал я. И какой нафиг Амир али Саташ друг. Я представил бородача, который харчил зажаренного целиком на кострище человека, и едва не блеванул.
  -Таких друзей побольше и врагов не надо! - сказал я вслух.
  -Я знала, что ты это скажешь. Сколько я тебя знаю, Сэм?
  -Это надо понимать, ты мне надоел хуже горькой редьки?
  -Хочешь со мной поссориться? - по ее спокойствию я понял, что теперь, чтобы стравить давление в баках, мне придется искать другую партнершу.
  У Станислава Лема есть такое словосочетание "Лежанка мутанга", и оно обозначает не гнездо мутанта, как можно предположить, а любовницу человека, который выучен танцевать танго мутационным способом. По ходу, мне другая лежанка нужна.
  Не люблю базарить по телефону на ходу, есть опасность проспать собственную смерть. Я услышал не шум налетающей машины, а заполошный визг какой-то дурной бабы. Как я неоднократно признавал, я не герой, когда кто-нибудь орет в ухо, я в панике шарахаюсь в первую попавшуюся сторону. В этот раз это меня и спасло. Вообще, трусы живут дольше. Это еще премудрый пескарь доказал.
  Стрекозлом отпрыгнув в сторону, я попал на лужу, оставшуюся еще с прошлой весны, благополучно поскользнулся и грохнулся, пребольно ударив коленки. Затычки вылетели из ушей, и некоторое время я в довольно экзотической позе слушал тишину. Повернув голову, я увидел только корму машины, сворачивающую за морской контейнер. Пикап, мать его!
  Папка лежала рядом, медленно, но верно набухая влагой. В процессе акт проверки склада становился нечитаемым. Я кое-как сгруппировался и поднялся. Кости были целы, мозги функционировали. Я поискал глазами спасшую меня женщину, безусловно заслужившую шоколадку, но никого не увидел. Я был один во всем порту. Ну да, у нас не любили такие дела. Ну, подставил инженер водилу, ну переедут его теперь на пикапе, что же из этого концерты устраивать. Они для этого и существуют. Дело житейское. В первый раз что ли.
  Удивляясь свинскому состоянию своих рук, в ссадинах и подсыхающей грязи, я нашарил наушник и содрогнулся от крика.
  -Сэм!
  -Мириам, чего орешь? - недовольно спросил я. - Оглушила совсем.
  -Что случилось? Кто кричал? - в ее голосе звучала неподдельное беспокойство, насторожившее меня.
  Женить она меня на себе хочет? Поэтому ответил я грубо.
  -Ничего не случилось. И кричал естественно не я!
  -Ну и скотина ты!- с нескрываемым облегчением проревела она и отключилась.
  Плачет она там, что ли на самом деле? Вот и Инга тогда плакала.
  
  Я думал, что не увижу ничего хуже, по крайней мере, не сразу, но в бюро меня встретил Рубец. Вернее, в толчке, где я салфеткой приводил руки в рабочий вид.
  -Ну, ты крут парень!- воскликнул он.
  Ряшка его лоснилось елеем. Он плотоядно осклабился, ошибочно уверовав, что таким способом люди улыбаются.
  -Не надо судить по грязным рукам, - поучал я.
  -Да при чем тут руки? - азартно воскликнул он.- Они там решили, что могут накатить на морского инженера! А вот фиг вам!
  -Постой. Кто решил? Чего решил? - не понял я.
  -Да, брось, Сэм! Все знают, что Артур вчера тебе накатил. Перед всем портом тряс как грушу.
  -Это преувеличение. Скажем так. Мы разговаривали в тесном контакте.
  -Можешь не юродствовать, Сэм. Впрочем, тебе можно. Теперь тебя водилы за милю обходить будут.
  -Объезжать,- автоматически поправил я и похолодел. - Уж не хочешь ли ты сказать, что с Артуром что-то случилось?
  Рубец противно хохотнул, как баба, с взвизгом.
  -Не хочу ли я сказать? Ты что, Сэм? Конечно, хочу. Но естественно, для всех я ничего не знаю.
  -Похоже, не только ты, - пробормотал я, плохое у меня появилось предчувствие, а плохие предчувствия у меня все сбываются, с хорошими может быть напряженка, но с херовыми всегда все на мази. - Рассказывай, чего узнал.
  -Артур твой пропал! - выпалил Рубец. - Допрыгался, мудила!
  Пагубность всей ситуации я просек сразу, еще до того, как Рубец закончил свой восторженный рассказ. Артур пропал еще вчера. Начальник цеха забеспокоился, когда после смены не нашел машины в гараже и звякнул пограничникам. Ее нашли почти сразу. Она стояла рядом со старым вокзалом, с открытыми дверцами, ключи торчали в замке. Играла музыка.
  Начальник справился в БОТИЗе, попуск Артура не регистрировался ни на выход вчера, ни на вход сегодня. Артур словно растворился на территории порта. Он был женат, жену ревновал страшно, и не было случая, чтобы он не ночевал дома, жену стерег.
  -Она у него такая красотка, - пускал пузыри Рубец. - Как считаешь, сосед успел ее напялить, пока бачи не было?
  Этот животрепещущий вопрос меня волновал мало. В офисе вокруг меня сам собой возник вакуум. Никто не разговаривал со мной. Мужики в курилке быстро сворачивали свои байки, стоило мне выйти. Я был словно прокаженный. Одна радость, Годзилла сбежал на всякий случай, благоразумно выжидая, чем все закончится.
  Меня взяла тоска. Я вышел из корпуса, где никто не мог слышать разговор, и набрал номер, которым почти никогда не пользовался и который не был занесен в память телефона.
  -Сэм? - произнес собеседник.
  -Мне нужна твоя помощь! - выпалил я.
  -Тебе угрожают?
  Я быстро обрисовал ситуацию.
  -Сэм, тебе действительно угрожает опасность!
  -При чем здесь я?- в отчаянии воскликнул я.- Артур пропал, и все думают, что я к этому причастен!
  -Не важно, кто что думает. Вся эта ситуация меня настораживает. Что-то затевается. Я все выясню, а ты постарайся больше никуда не встревать. Из офиса не выходи. Когда можно будет, я тебе позвоню. Все, отбой.
  Приободренный, я вернулся, и чистящая пилкой ноготки Блондинка сказала, что мне звонила Светка Веретено, кладовщица. Веретено было ее прозвище, и тетка была мутная, все знали, что она хранит хабар какой-то банды, но никто не знал, какой. В порту было много банд.
  Я ей перезвонил, и она сразу заявила, что мое присутствие обязательно. Меня засвербело внутри. Склад Љ 8 слыл притчей во языцех. Своей дурной славой он был обязан опасному соседству с таможенным складом. Чтобы попасть на Клондайк, достаточно было встать на крышу 8-му складу и перелезть через стенку. Светке приплачивали, чтобы она в такие моменты не маячила на складе. В общем-то, дело паленое, все знали, что Светку рано или поздно возьмут, только не знали точных сроков.
  Я сказал, что не пойду. Светка уговаривала меня долго, обещала от коньяка до орального секса. Помня прозвучавшее предупреждение, я стойко отбивался.
  Не успел я отдышаться после штурма, как зазвонил сотовый. Когда я глянул на номер...Номер был Артура.
  Не сказать, что 8-й склад находился на отшибе, но место было, скажем так, малопосещаемое. Сразу за складом тянулся технологический проезд, по которому на моей памяти никто никогда не ездил. Через стенку таможня. Вот там бдили. Камеры понатыканы, прожектора. А здесь тишь, да гладь. Третьей смены нет, ночью здесь кого только не носит, и сексом занимаются и в тапки кладовщицам срут.
  На воротах местные умельцы повесили звонок, чтобы внезапная проверка не застал врасплох дежурную смену. Когда здесь была бригада из 5-ти человек, но после сокращения осталась одна Светка Веретено. И то, я подозреваю, за нее бандиты словечко замолвили.
  Когда я открыл калитку, звонок исправно зазвенел. Только кому? Светке?
  -Света! - крикнул я.
  Внутренний голос вещует, что она не ответит. Болтается, наверное, где-то, время нужное отмеряет.
  -Артур!
  Тоже нет ответа.
  -А по телефону ты был разговорчивее, - бормочу.
  Но я не прав. Артурыч всего то бросил "Приходи!" да трубку наглухо отключил. Боялся он кого? Самое обидное, я тут при чем? Люди и так бог весть что про меня болтают.
  Сразу за калиткой на шашке лежит охренительных размеров якорь с вырезанной в ракушечнике надписью "Вам в ж...". Шутка от прежнего докера Владлена про прозвищу Квазимодо. Страшный был как смерть.
  Небольшое пространство было свободно, все остальное занимали стеллажи с запчастями, в подавляющем большинстве, бэушными, сиречь, бывшими в употреблении. Все ходовое давно сперли.
  У противоположной стены стояла будка кладовщицы. Внутри горел свет.
  -Артур! - снова позвал я.
  Внутри произошло движение, дернулась тень.
  -Слава богу! А то сам вызваниваешь, потом прячешься. У меня время не резиновое! Чего молчишь?
  Говоря так, я пересек разделяющее нас пространство, открыл дверь и шагнул внутрь. Я не ошибся, здесь я могу себя похвалить. Артур действительно находился внутри и сидел на одном из двух стульев. В отношении всего остального, то можете считать меня законченным идиотом. Ага, опытным идиотом. Напыщенным. Бог весть чего о себе возомнившим.
  Артур действительно был молчалив, и понять его было можно, потому что он был мертв на 200%. Покойников я навидался, в том числе и недавно, когда утопленника багром вытаскивали. В кожаной куртке. Но этот труп меня поразил, ноги словно к шашке присохли.
  Артура задушили и задушили самым садистским образом. Шею перечеркивала глубоко въевшаяся в кожу удавка. Шея рядом с веревкой сморщилась, как у столетнего старика, и была вся синяя. Сначала я думал, что несчастному запихнули кляп в рот, и он наполовину вытолкал его. Потому что длинное разбухшее образование, свесившееся почти до плеча, никак не могло быть высунутым и практически перекушенным зубами пополам языком.
  Если бы блевал, мне было бы легче. Я задыхался и тщетно пытался отплеваться. Никогда мне не было так плохо. На некоторое время я выпал из реальности, в которую меня вернула суматошная мысль. Дело в том, что дверь была с доводчиком, и я не слышал, чтобы она закрылась!
  От ужаса я шагнул спиной вперед, чтобы сразу наткнуться на твердое.
  -Не дергайся, инженер! - раздался тихий голос, но мне показалось, что он взорвался у меня в голове.
  Мужчина обошел вокруг меня, поразив взглядом прозрачных студенистых как холодец глаз. "Василек"!
  -Вижу, что узнал! - без интонаций проговорил он. - Только без геройства!
  Он покачал пистолетом вверх вниз. Я физически ощутил, как по телу бегает точка прицеливания. Вернее, точка, куда может попасть пуля. Огненный ком прокатился по телу.
  -Мне плохо! - простонал я.
  -Ничего личного, инженер, но я получил задание, чтобы "норад" не достался Французу! - сказал Василек.
  -Нет у меня никакого норада!- выкрикнул я.
  -Так ты ничего и не понял,- покачал он головой.
  Встал и, глядя прямо в глаза своими желатиновыми гляделками, стал подходить.
  -Умираю! - прошептал я.
  -Я здесь как раз для этого, инженер!- наверное, это была шутка, но Василек не умел улыбаться.
  Он был какой-то перегоревший внутри. Без эмоций. Без соприкосновения с действительностью. Вернее без реакций на соприкосновение с действительностью. А соприкоснуться пришлось.
  Когда долго работаешь, поневоле узнаешь все дежурные примочки. Например, где шкаф шатается и достаточно опереться на него, как он придет в неотвратимое движение.
  Василек был опытный убийца, в таких вещах я разбираюсь, но он опрометчиво подошел слишком близко к железному шкафу с надписью "Спирта нет!", чтобы увернуться, когда я уронил его прямиком на его угрюмый лоб.
  Лязг раздался как от перевернувшегося на полном ходу танка. Пол заходил ходуном, вылетело выдавленное из дверного проема стекло.
  Василек стал неприцельно стрелять, лежащий сверху шкафина мешал ему. Уже много лет, с тех самых пор, когда я заработал дипломат баксов, я не слышал выстрелов.
  Ностальгией я не страдал и кинулся прочь.
  Только в кино враг не может подняться полчаса, но в реальности он вылетел за мной практически без паузы. Он пришил бы меня в технологическом проезде, но я знал одну лазейку, которую докеры использовали, чтобы покурить на улице, и выскочил наружу.
  И понял, что пропал. Чтобы обежать корпус, нечего было и думать, а вперед бежать было некуда. Там было море. Там меня даже не пришлось бы стрелять, пойду на дно как топор. Да, приходится с горечью признать, что я не умею плавать.
  Подстегнул меня выстрел. Казалось, что стреляли над самым ухом. Я сделал пару шагов и сиганул с пирса, уже зная, что не всплыву. Падал я бездну времени, и упал совсем не геройски, плечом и боком. Вода показалась ледяной и черной словно космос. Я даже не почувствовал боли, хотя упал с почти 4-х метровой высоты.
  Вокруг рокотали воздушные пузыри. Непонятно где низ, где верх. Вакуум. Я реял в пустоте, глаза были открыты, но незрячи. Я выпал из реальности, и это было совсем не страшно.
  Нехватка воздуха напомнила, что пора возвращаться. Я хотел оттолкнуться от дна, но не достал. Здесь раньше находился причал для судов типа река-море, и глубина насчитывала до 15-ти метров. Пустые легкие скрутило судорогой, в ужасе я понял, что сейчас неконтролируемо вдохну воду и тогда все, конец. Забил руками, ногами. Вода вокруг забурлила, и я недопустимо медленно начал всплывать. Наверное, я бы так и утоп, если не наткнулся на стену причала. Щербатую, в трещинах, углублениях и наростах ракушечника. Уперевшись в нее ногами, толкнулся изо всех оставшихся сил и полетел наверх словно ракета.
  Я вылетел наверх и тут же ушел вниз, потому что Василек естественно поджидал меня, высматривая точно паук муху, и стоило показаться моей башке, как он сразу выстрелил, и лишь излишняя самонадеянность не позволила ему пришпилить меня.
  Но что делать, что даже в сутолоке падения и последующего утопления я все время заставлял себя помнить, что наверху меня ждет теплая встреча, и едва вынырнув сразу ушел в сторону и опять в глубину, едва успев хватануть воздух ртом.
  При следующем всплытии он будет умнее, он сделает выводы, убеждал я себя, посему оставался под водой и загребал руками и ногами, сколько мог, чтобы оказаться как можно дальше от первоначальной точки. Я отлично знал, что долго это продолжаться не могло, и единственная надежда была на шурупов. Режимный объект, в конце концов, чтобы палить так безрассудно. Василек планировал грохнуть меня без шума и пыли, поэтому и не навернул на оружие глушитель. Сидел бы сейчас спокойно на берегу, точно рыбак, выуживал рыбку. А так шанс у меня был, микроскопический, но был.
  Наверное, это выглядело смешно, неуклюжий дядька, не умеющий плавать, выскакивает из воды, истерично вдыхает и тут же плашмя падает в воду обратно. Но себе я казался настоящим дельфином, да и жить сильно хотелось. Посему я забыл про гордость, опять нырнул, как бы это смешно не выглядело со стороны, а странность понял уже потом. Не было выстрелов.
  Я высунул башку, рискуя нарваться на хитрость, и стал истерично озираться. Надо мной стеной возвышался пирс, наверху никого, но там определенно кто-то был, потому что раздавался топот и крики.
  -Держи его! Стой, стрелять буду!
  Мне было не до этого. Организм после стресса вспомнил, что не умеет плавать, и я тонул. За несколько секунд я нахлебался воды больше, чем за все время после падения. Отяжелел. Ботинки весили тонны. Кое-как я добарахтался до стены, пытаясь вцепиться в осклизлые стены, но тщетно, только ногти сорвал.
  -Алик!- в ужасе закричал я. - Алик!
  Так как от громкости зависело, буду ли я жить дальше, то я орал как недорезанный. Как вода ни глушила звуки, это все же дало результат. Над краем пирса появилась голова в очках. Начальник особого отдел майор Филимонов по прозвищу Упырь собственной персоной.
  -Сэм, жив? Как ты меня напугал! - выпалил он.
  -Тону! - крикнул я.
  -Держись, Сэм! Я сейчас! - бритая башка исчезла.
  Мне оставалось протянуть пару минут, цепляясь за стену. Вскоре сверху упал трос. Дальше было делом техники. Пару раз я сорвался, уходя в воду с головой, но Альберт вытянул меня. Перевалив через край пирса, я без сил лег на бетон.
  -Второй раз тебя спасаю от утопления! - признался Филимонов. - Вставай, не лежи, бетон холодный, почки прохватит.
  -В первый раз ты спас двоих, - уточнил я. - Меня и Зайца.
  -Нет, Сэм, Зайца спас ты, я появился позже, - поправил майор.
  На сцене появилось новое действующее лицо. Вернее, старое. Светка по прозвищу Веретено.
  -Товарищ майор, преступник скрылся через старый склад. Там слепое пятно, я не стала лезть.
  -Так она из твоих! - покачал я головой.
  -Не смотри с укоризной, Сэм, если бы не Веретенникова, лежал бы сейчас на дне с лишней дыркой. Я же тебя предупреждал, чтоб никуда не выходил!
  9.
   Упырь.
  
   Зверюга следил за нами, вынюхивал, подслушивал, вербовал и запугивал наших знакомых. Ему не хватило буквально суток, чтобы поймать Зайца за руку и надеть свой наградной наручник из сверкающей нержавейки. Когда он понял, что деньги ушли и доказать вину Зайца невозможно, Филимонов впал в ступорозное состояние. Впервые он не знал, что делать. Вернее, знал, но не решался.
  -Алик, а ты ведь тогда пришел на пирс, чтобы завалить нас обоих, - бесхитростно говорю я.
  -Не мели ерунду, Сэм! - одернул майор, но я же вижу промелькнувший в крысиных глазах страх, по ходу, он сам запрещает себе думать в этом направлении.- Да и какой толк? Деньги были уже не вернуть!
  Фраза прозвучала жалким оправданием, которое майор, скорее всего, придумал гораздо позднее. А тогда, надцать лет назад, он сидел в укромной норе на пирсе, глядел на двух утопающих в море людей, и решал, то ли ему ничего не делать, то ли уронить сверху шканец, чтобы завершить дело наверняка.
  Заяц к тому времени был без сознания, при падении он ударился головой, то ли зацепив шканец, то ли уже под водой найдя виском топляк. Одной рукой я удерживал его окровавленную голову, другой истерично цепляясь за гладкую сырую стену.
  -Меня удивило, что ты тогда не кричал,- проговорил майор. - Молча барахтался как щенок.
  -Наверное, я решил, что уже умер, - усмехнулся я.
  -Знаешь, если бы ты звал на помощь, я бы не подошел.
  -Я знаю. Ты бы подождал, пока крики не затихнут, и мы с Зайцем пойдем на дно.
  Выждав положенное время, которого по его расчетам должно было хватить, чтобы отправить двух проворовавшихся и посягнувших на самой святое, на деньги порта, специалистов, майор подошел к краю, чтобы документально оформить пару утопленников. И столкнулся в упор с взглядом человека, из последних сил удерживающего своего должно быть уже мертвого дружка.
  -Знаешь, я ведь до этого вверх не смотрел, потому что ни на что не надеялся, - вспоминал я.- Пирс был дальний, на него и в лучшие годы мало кто захаживал, мы с Зайцем часто там зависали, потому что там нам никто не мешал. В тот момент я почувствовал, что силы мои кончились, и я сейчас пойду ко дну. Поэтому я решил бросить прощальный взгляд на солнце, но вместо этого увидел тебя. С тобой лично я знаком не был, но знал про роль, что играешь ты в порту.
  -Роль цербера, понимающего из человеческого языка лишь команду "фас!".
  - Бояться уже было поздно, просить бесполезно, но ты вдруг сказал как сейчас "Держись, Сэм, я тебя вытащу!".
  На своей машине майор отвез Зайца в больницу, я помню лишь темный неуютный коридор, доктора в запятнанном халате и диагноз "кома".
  -Как он сейчас, кстати?- спросил Филимонов.
  -Брось, Алик. Ты же все знаешь. Состояние без изменений. Заяц сейчас овощ.
  Майор внимательно посмотрел на меня, вылитый Знайка в круглых очках. Взгляд холодный, бесстрастный. Все время хочу его спросить, правда ли, что от его взгляда задержанные в обморок падают, но стесняюсь.
  -Сэм, ты держишь его в одной из лучших клиник в Париже, платишь бешеные бабки из сворованных вами. Давно надо было аппарат отключить.
  -Заяц всегда хотел увидеть Францию, - пожал я плечами. - Сколько кому жить, решаю не я.
  -Не надо сравнивать себя с богом!
  -Все переживаешь за деньги? Очнись, Алик, кому ты хочешь их вернуть? Гендонову? Ты знаешь, что он стриптизершам в грязные трусы по тысяче баксов засовывает?
  -Почему именно в грязные? - усмехается майор. - Они, Сэм, очень даже чистые, не то, что мы с тобой сейчас.
  Подходит Светка.
  -И долго вы тут вечер воспоминаний будете устраивать? Альберт Иваныч, вы мне инженера застудите.
  Настоящая бой-баба. Хоть и не крупная, вся округлая, мускулистая, энергичная, живчик.
  Мы перемещаемся в киндейку, где я опасаюсь увидеть труп с высунутым языком, но там, на удивление чисто и даже благообразно. Уроненный шкаф поднят и отрихтован. Стекло с пулевым отверстием убрано.
  -А где? - спрашиваю.
  -Артур?- делано удивляется Алик.- Не было никакого Артура. Повздорил водила с крутым инженером и исчез. Еще один кирпичик в твой авторитет. Не все же в порту Упырем пугать. Пусть и тебя теперь боятся.
  -А Василек? Зеленоглазый?
  Филимонов посерьезнел.
  -Тут дело хуже. Он мне не по зубам.
  Мне показалось, что я ослышался.
  -Ты ошибочно уверовал, Сэм, что я всемогущий. Да, о собственной облаве я тебя предупредить могу, а Василька взять нет.
  -С такими приметами? Дай мне пару твоих ребят, я его сам возьму!
  -Опомнись, Сэм, ты не крутой. Похоже, ты сам поверил всему, что насчет тебя врут. Что касается Василька, то именно его приметы и должны были насторожить тебя в первую очередь. Глаза зеленые как у кошки! Ясен пень, что на зеленые глаза все и будут клевать в первую очередь. Нет ничего проще сделать себе такие. Вставил линзы, вот тебе и Василек. А снял, обычные, даже карие, надел докерскую накидку и на погрузку. Год будет рядом маячить, здороваться будет, и не узнаешь.
  -Что-то ты раздухарился, Алик. Опа! Ты к начальству за санкцией ходил, просил порт закрыть или что-то в роде этого, операция "Перехват Василька!", а тебе вместо этого самому быстро закрыли рот?
  Заканчивая, я понял, что совершенно зря начинал, потому что столкнулся с откровенно ненавидящим взглядом.
  -Откуда ты знаешь? Может, раскроешь свои источники старому другу? Я их пальцем не трону, клянусь, но буду использовать. Я тоже хочу все знать!
  Я постучал пальцем по голове.
  -Вот мой источник! Анализ великая вещь. Ты знаешь, что все происходящее в мире можно представить математическими формулами.
  -Врешь, - с облегчением произнес Алик.
  Я переодеваюсь в принесенную Светкой робу, и мы с Упырем пьем чай, два врага. Я знаю, что он следит за зайцевским счетом, бдит, чтобы я деньги снимал только на лечение, вернее поддержание жизни в изувеченном Валеркином теле, и я его не разочаровываю.
  Мне самому деньги не нужны. Я и сам достаточно зарабатываю. Квартира 10 лет не ремонтирована, да и хрен с ней, машина старая, так ведь ездит. Наверное, это извечный спор с Ингой, который я, не прекращая, веду вот уже надцать лет. Водку ящиками я не пью, но на хороший коньяк мне хватает. Икру ем тоже не каждый день, но ведь надоест. Живу, как сказал барон Мюнхгаузен.
  А Упырь бдит. Когда он узнает, что я безрассудно трачу деньги, в тот же день я исчезну. Это не будет убийством, потому что для Упыря я умер в тот день, когда прыгнул вниз вслед за Зайцем.
  Единственная причина, по которой мне еще не загнали иглы под ногти или не вкололи скополамин, чтобы узнать пароль к банковскому счету (вернее, счетам, Валерка благоразумно раскидал их по нескольким крупнейшим банкам), это то, что я не прикоснулся с этим деньгам. Да, вот такой идиот, мне чужое не нужно, своего хватает.
  На двух "майбахах" не уедешь, а срать совершенно не обязательно в золотой унитаз, лишь бы простой функционировал. Упырь проводит грандиозный эксперимент, на сколько лет мне хватит честности. Одно слово Упырь.
  -Родникова нашел?- спросил я.
  -Я его и не искал. Он не в порту, а остальное меня не касается.
  -Кошмарек тоже не касается?
  -Достал ты меня, Сэм!- признался Филимонов. - Я тебе что, ФСБ? Про албанцев твоих навел справки. В тайной полиции "сигурими" они не состояли, в SHIK тоже, на Энвера Ходжи не работали, характеризуются положительно.
  -И это все?
  -Что ты от меня хочешь, Сэм? Все что я мог, я сделал. Задницу твою спас, даже, кстати, в ущерб, своим показателям!
  -Ты меня в тюрьму посадил бы с удовольствием.
  -Чтобы потешить твое самолюбие, уточню, что сделал бы это без удовольствия.
  
  Никогда не видел столько татаров сразу. Двое, одетые в кожанки, стоящие на входе покосились, но ничего не сказали. Бар слишком громкое название для крохотной тошниловки, скрывавшейся внутри. По существу, небольшая комната со столиками и стульями спина к спине. Занят только один, за ним теснятся человек 8 колхозного вида. Толстые пиджаки, запах пота смешивается с ароматом дешевого алкоголя.
  За стойкой парень, молодой и совершенно лысый. На тельняшке с оторванными рукавами бейджик, сообщающий, что хозяина зовут Идрис. Он пытливо смотрит на меня. Нет, парень, ты слишком молод, чтобы меня помнить.
  -Марсель бар? - спрашиваю.
  Он игнорирует и подчеркнуто спрашивает по-русски.
  -Зачем он тебе?
  -Киряк, - говорю.- Айт, Сэм кильде.
  -Сэм, - он пробует имя на вкус, катает во рту, и оно ему ничего не говорит.
  -Айтмасен, Марсель обидеться ита! - предупреждаю.
  Идрис смотрит с вожделением, ему хочется мне врезать. Татары они ужас, какие здоровые, а кость у меня слабая. Предупреждая недоразумения, кладу на стойку руку ладонью кверху. На запястье круглое темное пятно, которое часто путают с печатями, что ставят на катке, когда люди выходят в туалет, чтобы они потом могли вернуться бесплатно. На самом деле это татуировка, тамга. Рисунок мелкий и насыщенный, и там много всего намешано. Сердце, пистолеты, ножик, больше напоминающий серп. Дешевая показуха конечно, но в молодости мы все обожаем дешевые эффекты.
  -Откуда это? - изменившимся голосом спрашивает Идрис.
  -Это давно. Позвони, Марсель нужен.
  -Тохта!
  Он отворачивается, достает сотовый. Я слышу.
  -Сэм. Да шул!
  Когда оборачивается, в глазах нешуточный интерес.
  -Подожди, абый. Выпьешь чего?
  -Мартель есть?
  -Виски.
  -Нехай будет виски.
  Не люблю стаканы в барах, они тяжелее самого напитка. В бар заглядывают парни, что стояли снаружи, значит, все-таки охрана, Идрис жестом отсылает их обратно.
  -Ждете кого? - спрашиваю я.- Я позже могу подойти.
  -Марсель сказал, чтобы не уходил. Никого не ждем. Русские сюда никогда не заходят, вот ираты решили проверить.
  Слово "ират" царапнуло сознание. По-татарски "мужчина", что-то я недавно слышал похожее, но Идрис вмешался и все испортил.
  -Откуда Марселя знаешь, абый? Он как услышал, сказал, чтобы встретил, как родного.
  Я, наверное, расслабился, или виски ударил в голову. Либо уважительное обращение "абый", с которым обращаются к старшему, подействовало, но как говорится, "Остапа понесло".
  -Про Сэма Топора слышал? - спросил я.
  -Марсель часто его упоминает. Крутой егит был. Я думал, убили его.
  -Не убили, - я подмигнул.
  Наверное, мне хотелось выглядеть крутым перед этим сопляком, идиот.
  -Астагафирулла! - Идрис отшатнулся, и я увидел знаменитый взгляд воочию, тот самый, которым солдат в Смольном смотрел на бога большевиков на земле Ленина. - Врешь! Давно откинулся?
  -Идрис, настя анда? - поинтересовался один из мужиков, обернувшись.
  Я едва приметно качнул головой, и Идрис сказал, что все нормально.
  -А, правда, абый, что ты самого Керогаза завалил? - спросил Идрис.
  -Слава Аллаху, неправда. Я даже не знаю, что Керогаз когда-то существовал, не то, что его кто-то завалил.
  -Но пострелять пришлось, правда, абый? - подмигнул Идрис.
  С этим утверждением не поспоришь.
  Стрелять в дни моей бурной дурости, я хотел сказать, молодости, это когда я заработал чемодан баксов для моей любимой, пришлось много и невнятно, на каких-то уж совершенно безбашенных стрелках, но тогда все стреляли, суматоха была страшная, так что я сильно сомневаюсь, что куда-то попал, да и не очень то и хотелось, правду говоря.
  Марселя с той поры я обходил за километр и продолжал бы это делать, если бы не обстоятельства. А обстоятельства вокруг меня имели обыкновение не разруливаться, а, как бы это помягче сказать, заворачиваться по левой резьбе.
  После моего отнюдь не чудесного спасения я не нашел ничего лучшего, как припереться к Мириам, и нашел ее в сильном смятении. Дело в том, что кто-то пытался проникнуть к ней в квартиру, причем, самым наглым образом, когда она была дома. Женщина услышала, как кто-то ковыряется в замке, подняла шум, но даже после этого воришка удалился не сразу.
  -Словно знал, что дома нет мужиков! - жаловалась она.
  Спрашивать, какого цвета были у вора глаза, я не решился. Женщина была сильно на взводе и вместо того, чтобы сунут ей пару палок, я был вынужден поступить как настоящий джентльмен и успокаивать ее, а я этого не люблю.
  Все это безобразие наложилось одно на другое, хотелось рвать и метать, или как в молодости поехать на стрелку и без причитающегося сваре разбора с криком "Получите, суки!" сразу начать шмалять во все стороны, стараясь при этом ни в кого не попасть, но до основания попортить обстановку и отвести душу.
  Обложили меня по полной, подставили, а в таком состоянии я становлюсь непредсказуем и опасен, в том числе для самого себя. Иначе я бы ни за что не поехал к Марселю, чтоб предстать под его черные татарские очи.
  После еще одного звонка Идрис, продолжая оказывать уважение, проводил лично в кабинет, хотя кабинетом в смысле присущем американским гангстерским фильмам это подходило как сабантую крест. Ковер во всю стену, с золотыми розами на красном фоне, на креслах и диване такие же пестрые ковры, если не ярче.
  Марсель, шустрый смуглый мальчуган когда-то, раздобрел и как-то выцвел. Исчезла темная цыганская шевелюра, поседела. И вообще он стал больше походить на русского, чем я на татарина. На нем был вишневый с золотой вышивкой длинный шелковый халат на голое пузо.
  Присутствовал еще один мужик, с длинным лошадиным лицом, мятым к тому же, все в складках. Над головой редкий ежик седых волос. Человек без возраста, которыми становятся опытные сидельцы. Тюрьма не курорт Сочи. Люди сидят пять лет, а оставляют все десять.
  Не стесняясь его, мы с Марселем обнялись, еще более проникнуться сущностями помешали пуза и того и другого, а целоваться у татаров не принято.
  -Ты где сейчас? В порту? Наверное, до дежурного капитана дослужился? - спросил Марсель.
  -Инженер 3-й категории, - скромно сказал я, что-то говорило мне, что кореш и так знает, что ни хера не капитан.
  Среди множества пираний, рвущих порт на куски, попадались и мальчиши - плохиши Марселя. Свою осведомленность Марсель и не думал скрывать.
  -С Омаром дела не имей. Он гавно. Со мной имей, процент хороший дам.
  -Процент у нас в порту стандартный,10 процентов, - заметил я. - Но сейчас я здесь по другому делу.
  Я со значением посмотрел на свидетеля.
  -Это Нугзар, - представил Марсель, старый даже головы не повернул, я ему тоже не стал кивать. - При нем можешь говорить.
  Чувствовалось, парень тертый. И вообще что-то неуловимо изменилось, в воздухе повисло незримое напряжение. Возникла нехорошая мысль, Марсель ли все здесь решает, и кто здесь главный. Время прошло много, власть могла смениться. Опасения опять легли в кон, когда Нугзар решил разинуть пасть.
  -При мне говорить можно, - покачал он длинной лошадиной головой. - А при тебе? - при этом в меня уставился длинный узловатый палец, похожий на член.
  -Что ты несешь, Нугзар? - пролепетал Марсель. - Мы с Сэмом Топором как братья.
  -Ты же сам говорил, что давно не видел его,- настаивал Нугзар. - А что если он за это время цветным заделался?
  И опять Марсель не вскинулся, не стал горой за старого друга. И я понял, что старого моего кореша попросту сожрали. Верховодит давно не он. А я, наивный, еще думал, что только у нас в порту подсиживают.
  И тогда я повернулся к Нугзару.
  -Дело есть, Нугзар.
  -А мне насрать на твое дело! - высокомерно произнес он.
  -Даже если речь идет о 88-м пакгаузе? - невинно поинтересовался я.
  Спрашивать я знаю о чем, особенно если дело касается порта, вы об этом знаете, а Нугзар нет.
  -А что 88-й? Чуть что сразу 88-й! - запальчиво воскликнул он, не имея возможности скрыть интерес.
  Еще бы там схлестнулись интересы Марселя, читай Нугзара и Француза, вернее Омара, он как-то обмолвился, что имеет там долю.
  -Я мог бы перетереть с Омаром, - как о чем-то несущественном сообщил я. - Он конечно оттуда не уйдет, кусок больно вкусный, но потеснится.
  -Почему мы должны тебе верить?
  -88-й через 10 месяцев закроют, вообще ничего не получите, - сказал я.
  -Откуда знаешь?
  Марсель привстал, пробормотав "Я же тебе говорил", и Нугзар бросил ему "Заткнись!" И мой великий друг заткнулся. Так проходит слава криминального мира. Хорошо, что я не остался, а ведь была в начале такая мысля. Нугзар бы сейчас драл нас обоих, чувствовалась зверюга.
  -Я тебе не верю, и в случае чего на куски порву, как барану голову отрежу! - пообещал он. - Посмотрим, как ты себя вести будешь. А что взамен просить будешь? Деньги? Что ты можешь еще просить? Много не дам. На шлюх хватит.
  -Надо одного человечка завалить, - сказал я.
  Я, конечно, хватил, но Василек меня достал. И не только он. Вся обстановка начинала угнетать, я чувствовал постоянно растущее давление со всех сторон, будто опускался на глубину. А когда на меня давят, я начинаю действовать неадекватно и хаотично. Хотя мне самому в таких условиях свои собственные действия кажутся адекватным ответом. На то, что это не так, могут уйти годы. Так было в случае с Ингой.
  И я сделал ошибку, заговорив о делах своих скорбных при Марселе. Кореш действительно стал не тот. Не надо было при нем упоминать о мокрухе. И вообще лучше серьезный разговор не заводить. Надо было базарить с Нугзаром и только с ним. Калач конечно тертый, с ним одним "спасибо" не обойдешься, этот потребует свое с процентами, но с ним можно иметь дело. А с Марселем нельзя, что он с блеском и продемонстрировал.
  Услышав про мокруху, он аж взвился. Вскочил с кресла, в алой оправе взметнувшегося халата.
  -Ты не туда пришел, Сэм! Мы такой херней не занимаемся!
  Глаза навыкате, слюной брызгает. Некоторое время я думал, что он меня ударит, но он одумался, отбежал от меня. Форма у него еще сохранилась, он двигался грациозно, словно пантера. Форма, но не содержание. Что он с блеском и продемонстрировал. Остановился, вдумчиво глядя мне в глаза.
  -Вот что, Сэм, давай договоримся, - проговорил он. - Ты к нам не приходил и ни о чем не просил. Вот все, что я могу тебе предложить. Не самый дурной вариант. Ангарден?
  -Понял, чего не понять, - вздохнул я.
  Как говорится, "никогда еще Остап не получал таких ударов судьбы". Мне осталось только ретироваться. Я поплелся к двери, но был остановлен.
  -Сэм?
  Я повернулся с надеждой, Марсель прятал глаза.
  -Заходи, Сэм, посидим. Как-нибудь.
  Наверное, я должен был хлопнуть дверью. Сэм Топор бы так и поступил, но повторюсь, жизнь такая умная сволочная штука, Топора пообтесало и остался только добряк Сэм. Этот добряк не мог позволить себе устроить скандал, обозвать Марселя, шваркнуть дверью так, что косяк осыпался (да и морду могли набить), так что я произнес что-то вроде "Конечно, братишка!", выдавил задницей дверь, потом с величайшей аккуратностью прикрыл, чтоб не дай бог не хлопнуть и это не приняли за вызов.
  Дверь словно отсекла нечто постыдное, еще одну нехорошую тайну моей жизни, и как следствие на душе полегчало. Какой бы гад не был Василек, но убийство есть убийство, даже мысль об этом теперь казалась кощунственной. Сам бог уберег. Возникла мысль отметить это событие. Мне она показалась удачной, Идрису нет.
  -Мы не обслуживаем! - нагло заявил бармен в ответ на просьбу налить.
  Прочухал обстановку. Задача не особой сложности, учитывая время, отпущенное мне на высочайшую аудиенцию, да и видок у меня после встречи одноклассников был не презентабельный. Рожа красная потная.
  Но не успел я кисло произнести "Понятно" и отвалить, как сзади раздался грубый голос.
  -Налей, сука, человеку!
  На соседний стул присел Нугзар, при виде главаря Идрис засуетился, неловко ткнул горлышком бутылки в стакан.
  -Прольешь,- сдавлено сказал я.
  Что-то мне стало нехорошо, а нехорошие предчувствия всегда сбываются. Нугзар отобрал бутылку, бросив бармену "Проваливай!", отодвинул бокалы, те обиженно и тяжело звякнули, вытащил пару граненых стаканов и налил больше половины в каждый.
  -Саулык! - и влил в себя сразу все.
  - И тебе не хворать!- я поостерегся и отпил половину.
  -Я тебя помню, Сэм! - произнес он. - Молодого.
  -Все мы были когда-то молодыми.
  -Это было, когда Керогаза завалили. Помнишь его?
  -Нет!
  Дался им этот Керогаз, неприязненно подумал я.
  -Странно, что ты его не помнишь. Это была целая эпоха. Многие пытались его завалить. Черепами он мог стену вокруг своего дома выложить.
  -Правильно сделал, что ушел тогда и не остался с нами! - неожиданно заявил он.
  Я не разобрал, с каким чувством он это произнес, но обвинения в нем не было.
  -Почему? - спросил я.
  Он хитро глянул на меня, я и не подозревал, что он может с такой хитрецой подмигивать.
  -Завалили бы тебя, Сэм, - без обиняков признался он.- Ты лез под пули как сумасшедший. Не берегся, не укрывался, словно это были не пули вовсе, а вишневые косточки. Я еще подумал "Этот чувак не жилец. Убьют его. Не сегодня, так в следующий раз". Ты словно сам напрашивался на то, чтобы тебя убили. У нас на зоне такие долго не жили. Или заточку в бок получали, или сами вскрывались.
  Потом он повернулся ко мне и спросил прямо в глаз:
  -Ты ведь тогда хотел умереть, Сэм?
  -Нет, с чего бы это?
  -Хотел, только не хотел признавать, даже сейчас не хочешь, - задумчиво проговорил Нугзар. - Но это твое дело, Сэм, и лезть туда никому не позволено, ни шестерке, ни авторитетному вору наподобие меня. Даже в крытке у каждого есть закуток, куда он никого не пускает. Кому положено, делает схроны, кому нет, держит в мыслях. Сдается мне, что такой схрон у тебя в голове, Сэм. Но повторяю, лезть я в это не буду.
  -А куда будешь? - это я не стал спрашивать, рискуя получить в репу, да и сама удача была, что главарь решил со мной поговорить.
  Только удача ли это? Эх, несет тебя, Сэм, нелегкая. Куда вынесет? Прибьет ли к берегу? Или выбросит в открытый океан, без берегов, без дна?
  -Фотка твоего фуфлыжника есть? - спросил Нугзар.
  Задницей чуял, что он разговор повернет в эту сторону.
  -Фотки нет, но на компьютере я портрет оставил,- я вытянул из кармана и положил на стойку вырезку из принтерного листа А4.
  При современных программах составить фоторобот не составило особого труда. Потом я его раскрасил, особо подчеркнув ярко-зеленые глаза.
  -Он из Конторы!- безапелляционно заявил Нугзар. - И по ходу, снайпер. Глаз словно прицеливается.
  -Это бездоказательно. Никто про него ничего не знает.
  Я пересказал все, что мне удалось узнать, не упомянув, что видел, как Василек завалил Артурыча, и меня самого едва не отправил следом. Сказал лишь, что видел его мельком.
  -Точно из Конторы,- подытожил Нугзар. - Больно он легко у вас в порту шастает. Да и в городе тоже. К этой бабе в гости незваные пожаловал, это вообще наглость, второе счастье.
  Поначалу я не поверил своим глазам, потому что главарь аккуратно свернул портрет и переправил в карман серого толстого пиджака.
  -Так вы беретесь? - недоверчиво спросил.
  -Завалить его будет нелегко. Хмыри из Конторы все как один опасные злобные сволочи.
  -Я обещал переговорить насчет 88-го...
  -Мне насрать на 88-й! - заявил Нугзар.
  -А что же тогда тебе нужно? Только я не бог. В порту я многое могу, но не все.
  И тогда главарь сказал, приглушив голос:
  -Мне нужен Норад.
  После этого он выдал спич (или целую речь, как угодно), что перевернуло мое мировоззрение в целом и впечатление о бандитах в частности.
  -Нас считают убогими, что-то вроде инвалидов. Если у тех нет ног или рук или и того и другого одновременно, то у нас само собой нет совести, а также мозгов. Единственно на что мы способны, это грабить и убивать. Это не так, Сэм. Я кормлю не только ментовскую крышу, но даже депутатов в Москве. А так же бизнесменов, банкиров и прочую шушеру. Так что ситуацией я владею. Ситуевина вырисовывается, мама не горюй. Судя по моим данным, порт живет последний год. Гендонов продает его с потрохами. Это не суть важно. Никто не заинтересован, чтобы он оставался в строю. Если это так, то город умрет вместе с ним. Мы, городские крысы, тоже. Через год в этом городе нечего будет украсть, - он осклабился, ошибочно считая, что приятно. - Пора менять хозяев, Сэм. В этом поможешь нам ты.
  -Вы преувеличиваете мои возможности. Они не безграничны.
  -Речь не идет о твоих возможностях, Сэм. Сведи нас с троллями.
  -С кем? - опешил я.
  Перед мысленным взором замаячили морды с вытянутыми ушами. Нет, это вроде эльфы.
  -Я слишком долго отсутствовал и плохо разбираюсь в ваших погонялах! - вынужден был признать я.
  -Порт разрушается давно, и разрушают его тролли, - терпеливо объяснил Нугзар. - Они не заметные, это могут быть даже дети, но все они исправно выполняют свою задачу. Не понял? Тупой ты, хоть и инженер. Возьми, к примеру, как загнобили как выражаются отечественного производителя. Достаточно орать на каждом углу, а особенно в Интернете, что отечественные товары гавно, и дело считай сделано.
  Он сделал паузу, должно быть, не доверяя моим отсталым умственным способностям и давая время освоить запредельную по всем меркам информацию. Потом продолжил.
  -Порт не принадлежит Гендонову, чему служит подтверждением куча бумаг о том, что он продан по частям. И купили его тролли.
  -Подставные фирмы? - намекнул я.
  -Они могут называться как угодно, но это тролли. Он любят мясо и рвут его по частям. В смысле порт. А руководит ими Норад.
  -Главный тролль,- опять подсказал я.
  -Нет, - очень спокойно опроверг Нугзар. - Он работает на американцев.
  -Американский шпион в порту? Это невозможно.
  -Я не сказал, что шпион, и тем более, американский, но работать может на америкосов. Он обосновался в порту давно. Тех, кто не выполнял его команд, он без всякой жалости замочил. Помнишь, крановщица Люда с кабины сбросилась? Или электрика, которого якобы из-за короткой лестницы убило? Петыш опять же.
  -А что Петыш?
  -Мешки на него очень вовремя упали. Незадолго до этого, он тоже стал про Норада догадываться.
  -Об этом откуда вам известно? - вырвалось у меня, и Нугзар очень внимательно посмотрел на меня.
  -Я начинал в порту в то же время, что и ты, Сэм. Только ты инженером, а я рядовым бойцом в банде. Многого тогда про Норада наслышался. Пацаны говорили, что парень крут. Как сейчас сказали бы, мачо. Что человека замочить, что телку с крана выбросить. Баксов не меряно. Он порт через троллей по куску скупал. По малому куску, пока не отхватил весь кус.
  Нугзар положил мне руку на плечо.
  -Я вот что думаю, Сэм. Нораду совсем не обязательно было всех убивать самому, для этого у него есть тролли. Он координатор, мозг. Представь, сидит такой ботан, девушка его бросила, лучшие друзья, кто в могиле, кто тюрьме, и начинает в отместку всему миру ворочать делами.
  -Ты к чему клонишь, Нугзар? - спросил я, разлепив мгновенно пересохшие губы, но он продолжал, словно не слышал.
  -Американцы завербовали его давно. Пообещали все, чего у него никогда не было, деньги, власть, самое главное, свободу, то есть выбор. Выбора у ботана не было никогда. Он ничего никогда не мог выбирать, а те игрушки, которые ему нравились, у него жизнь только отбирала. Деньги, хорошие вещи, девушку. По существу весь вновь созданный маховик стал работать на Норада. Тролли трудились аки пчелы, кто докер, кто дежурный капитан. Все несли свою долю.
  Он убрал руку и отвернулся, словно обиделся.
  -Ты спросишь, как они доставляли деньги? Очень просто, Сэм. Границы со стороны моря не существует. Нет, морская есть, конечно, катера, лодки. Но кто заметит маленький беспилотный самолетик с мешком на борту? Никто. Когда я начинал, мы часто такие находили. Пустые. Отсюда кстати и имя всплыло, потому что у них частенько по борту шла надпись: Норад.
  Потом он неожиданно сменил тему разговора.
  -А я знаю, почему ты ничего не спрашиваешь, Сэм?
  -Что бы ты не сказал, твои выводы ошибочны! - быстро сказал я.
  -Вот ты себя и выдал! - довольно подытожил Нугзар.- Ты не спрашиваешь, потому что все знаешь. А знаешь ты все, потому что Норад это ты! И мы хотим с тобой работать, Норад! Мы будем твоими троллями. Лучшими троллями, ведь у нас самая крутая группировка в городе!
  
  То, что тебя назвали американским шпионом, еще не повод блевать в своей комнате, кстати, единственной. Если бы у меня их было 3,я бы ушел в другую, а эту, испачканную, закрыл на три замка и четыре оборота. Но и блевал я совсем не из-за того, что кто-то считает меня крутым перцем, хотя после всех этих признаний надо сказать, что у меня шла голова кругом. Я уже припоминал, что и лестницу пилил, когда был салагой, и крановщицу вроде обидел. Я ее просто не заметил, страшная была бабища, эта Люда, а я молодой и зеленый, и смотрел сквозь нее.
  Убеждать Нугзара в том, что я не Норад, я не стал. Во-первых, это было бесполезно. Бандит уверовал в свой ум, и если б я попытался развенчать его умозаключения, то узаконенным финалом стал бы контрольный выстрел в голову несостоявшемуся шпиону. Во-вторых, убеждать Нугзара в том, что я не Норад я не стал, потому что бандит обещал мне помощь. А что я идиот, чтобы от помощи отказываться. Татары ребята здоровые, их даже Петыш побаивается. Нугзар сказал, как сваркой отрезал. А сказал он следующее.
  -Ты покажи место, мы приедем и отрежем Васильку голову как барану.
  Слова его пролились бальзамом на мое исстрадавшееся сердце, хотя, видит бог, я не люблю насилия. И я дал Нугзару слово, что Норад встретится с ним. Хотел бы я видеть его рожу, когда он узнает всю правду. С другой стороны в такой момент желательно оказаться от этой перекошенной рожи как можно дальше.
  
  В "Восточной кухне" сидела шумная компания таджиков. Обычно они не шумят, но в этот раз они превзошли сами себя. Они ели баранину, шумно перекрикиваясь по-таджикски с Лейсан. Они отвечала. Влезть в этот бурный поток, а тем более прервать было нереально. Кивком головы девушка попросила обождать, и я уселся на безопасном удалении от компании. Петыш на моем месте давно бы слинял, но у него был бзик, он боялся черных на уровне рефлексов. У меня бзик отсутствовал, зато был другой, я был обычный сумасшедший, который научился не бояться тех вещей, которых боялись все. Наверняка, это было неправильно, но я ничего не мог с этим поделать, так как имел в наличии уже сформированный организм, даже в некоторых позициях устаревший и наполненный скрипящими архаизмами. Ходячий атавизм. Я был уверен, что азиаты или там кавказцы такие же люди, как и все, только едят что-то другое, не пьют вина. Я знаю, что это глубоко ошибочное убеждение стоило кому-то головы на плечах в прямом смысле во время кавказских и азиатских войн, но ничего не могу с собой поделать. Наверное, мне надо, чтобы кому-то при мне башку отрезали и на саксаул воткнули, чтобы я поверил во все эти распространяемые ужасы и воскликнул "Ба, да все это правда!".
  Нельзя сказать, что, входя в "Восточную кухню" я излучал уверенность и спокойствие. На самом деле после того случая, когда Лейла опрокинула мне чай в тарелку, я уже ни в чем не был уверен. Во всяком случае, о былом уважении мечтать не приходилось. Единственное на что я мог рассчитывать, это то, что меня не попросят убраться сразу и на то, что поданный лагман окажется не настолько холодным, чтобы сверху застыл майонез.
  На шум, хотя я старался не шуметь, оглянулся один из таджиков. Не знаю, сколько ему было лет, лицо гладкое как у ребенка, очи черные как уголь, и быстро отвернулся. Мне захотелось сразу убежать, но было интересно, как поведет себя Лейла. Да и болезненно задевало, что рушатся многолетние привычки, и я не могу поесть горячего в собственном квартале. Как многолетние холостяки я презираю саму готовку, что отнюдь не означает, что я не люблю пожрать. Как и факт отсутствия жены не указывает на то, что я не люблю заниматься сексом.
  -Вай, кто к нам пожаловал! Сэм!
  Я даже вздрогнул от вопля. Ко мне, вытирая руки о передник, семенила Лейла. На лице такое радушие, точно я ей сто рублей принес, которые был должен пару лет. Пробормотав, что я тоже рад, поспешил опуститься на стул. Проделал это неловко, у самой двери, оттуда дуло, не люблю здесь сидеть. Спросил насчет меню.
  -Все есть, дорогой! Плов, лагман, самса! Чай с лимоном как ты любишь.
  Чай с лимоном, это я люблю. Даже в управлении порта всегда его заказываю, в баре на 12-м этаже. Сделав заказ, плов с салатом, чай, и дождавшись пока источавшая бурную радость, причины которой так и осталась для меня загадкой, я остался на своем одиноком стуле у двери, и именно в этот момент меня обуяло предчувствие, что сейчас что-то случится. Я не сразу понял, что таджики прекратили бурный обмен мнениями на родном языке, что оценил, как подготовку к какой-то пакости. Я здесь часто бываю, но до этого ни разу их не видел.
  Странные таджики. Гастарбайтеры обычно пожрут быстро и на работу или спать, а у этих, невиданное дело, водка на столе. Первым Лейла всегда приносит чай. Когда она пришла с дымящимся пластиковым стаканчиком, я остановил девушку:
  -Ты в прошлый раз просила меня кое-что устроить...
  В ответ она церемонно прижала руку к сиське, напротив сердца, и поблагодарила.
  -Спасибо, дорогой Сэм, то, что ты для нас сделал, мы не забываем. Приходи, кушай, когда хочешь, все бесплатно. Так сказал хуча.
  Я был не совсем уверен, что хуча, хозяин, сказал все именно так и именно в отношении меня.
  -Ты ни путаешь, Лейла? - уточнил.- Я ведь ничего не сделал.
  -Конечно, ничего, дорогой Сэм,- она заговорщицки улыбнулась.
  Вскоре она принесла душистый плов, салат из свежих овощей, нарезанный репчатый лук в отдельной тарелке. Я стал это уплетать, пока не поймал на себе взгляд одного из таджиков. Молодой вскочил и пошел к стойке, открыв вид на сидящего ко мне лицом кавказца. То, что это был не таджик, я понял сразу.
  Потому что это был сумит. Коренастый дядька лет сорока, кряжистый, широкое лицо, обрамленное редкой короткой бородой, зверский взгляд. На столе огромные загорелые кулаки. Такой забьет насмерть, если его обозвать чуркой. Впрочем, если меня кто-нибудь так же обзовет, я его тоже насмерть закусаю.
  Я поспешил уткнуть взгляд поглубже в горку плова. Над ухом трескуче хлопнула дверь, и вошел пьяненький мужик.
  Можно без натяжки назвать его Скандал. Куртка нараспашку, голое рыхлое пузо наружу, пьяный в самую меру, чтобы начать драку и испортить кому-нибудь настроение. А кому портить, конечно, мне.
  Плюхнувшись на стул напротив, он уставился в меня, изучая расфокусированными глазами.
  -Лейла, рассчитай меня! - поспешил я сказать.
  -Ссышь? - сразу раскусил Скандал.
  -Нет, - спокойно сказал я.
  -Врешь, ссышь! - довольно констатировал он.- Ты же ботан! Где твои очки?
  Надо было закругляться, но Лейла куда-то запропастилась, хотя обычно появлялась по первому зову. Попытку встать я отмел сразу, предстояло бы пройти мимо Скандала, а он сразу бы схватил бы меня за руку. В таком случае драка была неминуема. Пьяного я не боялся, но милиции, протокола, сообщения в порт не хотелось категорически.
  -Где твои очки? - напирал Скандал.
  С другой стороны, что я теряю. Ночь в милиции, у сержанта чай попрошу, пока протокол будут оформлять.
  -Отвали! - с облегчением говорю.
  -Ботан, пасть разинул? - обрадовался Скандал.
  Он закурил, хотя курить в кафе было запрещено, и демонстративно пустил мне струю дыма в лицо.Наклонив голову, я пропустил ее мимо.
   -В морду хочешь? - предложил я.
  -Не-а! - осклабился он.
  Это было в последний раз, когда он смог ухмыляться с еще целыми зубами. Когда он потянулся ко мне растопыренной пятерней, то откуда-то из поднебесной выси опустилась тяжелая длань. Я сразу узнал этот кулак, хоть видел его лишь издали. Огромный загорелый кулак, сам по себе широкий. Даже ногти на нем были широкие как лопаты. Щербатые, желтые, дикие.
  Скандал вскинул голову, в тот же миг сумит выдернул его самого следом. Скандал попытался дернуться, создав ощущение, что слабосильный первоклашка пытается вырваться из рук дежурного старшеклассника.
  -Ты чего? - угрожающе протянул алкаш.
   Наверное, ему казалось, что голос его звучит устрашающе. На самом деле, он мог с тем же эффектом кричать на кусок гранита. Сумит, не отвлекаясь, взял Скандала за шею, его же башкой аккуратно выдавил дверь и вывел наружу. И стал вешать звездюлей. После первого же удара у Скандала словно искры с лица посыпались, я не сразу понял, что это были зубы.
  Живу я долго, и драки мне видеть приходилось. Но то, что я увидел сейчас, дракой не было по определению. В драках орут, изображая, как им больно, и окружающим кажется, что чем громче крики, тем круче драка.
  Удары горного джигита оказались настолько безобразно могучими, что алкаш подавился своим криком после первого же. Сумит бил без замаха, беспощадно и с полным отсутствием заботы о целостности костей. О силе получаемых ударов можно было судить лишь по подпрыгивающему огузку хулигана. Орать Скандал, судя по всему, не мог уже физически. Когда сумит отпустил его, хулиган осел на асфальт, но даже сидеть не смог, повалился словно куль набок. Я специалист по другим областям, но что-то говорило мне, что у него напоминающая параллелограмм скула сломана в нескольких местах.
  Я был уверен, что сумит чесанет куда подальше, а он вместо этого вернулся обратно в кафе. Остановился у моего стола. В голове пронеслись десятки предположений насчет дальнейшего развития событий, но ни одно даже близко не оказалось к реальности.
  -Приятный аппетит, амир! - пожелал сумит и вернулся за стол, после чего как ни в чем не бывало, продолжил трапезу.
  Да, чуть не забыл, когда он заговорил со мной, он вытер кровь с руки о штаны, старательно, с чисто крестьянской тщательностью.
  Я поймал себя на том, что держу в руке ложку, полную каши. По ходу я ее держал все время драки. Но что-то есть мне расхотелось. Но блевать я все равно начал не от этого.
  
  Девайс у меня принципиальный и виснет сразу, вздумай я подойти к нему сразу после запуска, посему я запускаю его, как только прихожу. Пока сижу в беседке уединенного размышления и мою руки, он успевает неспешно загрузиться и проверить свои основные программы. Его напряжение я почувствовал сразу, когда он стал посылать звуковые сигналы о пришедшем письме. Откровенно говоря, у меня давненько не было ситуации, когда я ждал только плохих известий. С отъезда Зайца я жил серой убогой жизнью безо всяких эксцессов, чисто утилитарной, стараясь оставлять после себя как можно меньше отходов, как в физическом, так и в духовном плане.
  Я вошел на сайт почты, чтобы врезаться на всем ходу точно мотоциклист без шлема в бампер встречного КАМАЗа в обратный адрес. Кошмарек! Как поет группа Токио "низ живота наполнился любовью". Да так сильно, что нестерпимо захотелось снова в еще не успевший остыть туалет. Антивирусник спросил. Может, это спам? Я ответил. Нет, дорогой, это не спам, это звездец. Одновременно в душе испытал облегчение. Я давно ждал чего-то подобного.
  Нажал кнопку приема, и письмо открылось. Пустое. Ни одной строчки в белом поле. Психологическое давление? Письмо имело прикрепленный видео файл. 30 мегабайт. Для старенького девайса размер запредельный, может и не открыть. Наверное, я на это и рассчитывал, когда ткнул кнопку распаковки. Во всяком случае, у меня оказалось несколько минут, чтобы попытаться угадать, что Кошмарек мне прислал. Фантазия крутилась вокруг отрезанных голов, угроз и воплей. Ну что ж, посмотрим, у кого нервы крепче. Это вам не Тимку запугивать до диареи.
  Тот еще был придурок. Все время лопал мой сахар, конфеты. Когда я садился пить чай, он всегда жаловался, что у него только что кончилась заварка в пакетиках. В кого он такой жадный? Как будто не я его старше, а наоборот. Жадный мелочный старичок 20-ти лет от роду. Нет, не напрасно, они тебя подцепили, Тим. Ты сам подставился, только бери.
  Через некоторое время зазвучала музыка. Довольно приятная, переливчатая, кто-то наяривал на гармошке. Весело, залихватски, с чувством, с толком, с расстановкой.
  На экране возник сумит лет за тридцать. Именно он играл на тальянке. Голый, волосатый как шимпанзе, мышцастые руки, широкие распластанные о табурет игры ног. Свисающий меж ног длинный как у осла шланг. Неулыбчивое злое лицо. Он не играл, а делал ненавистную ему работу. Ощущение было такое, что он сейчас встанет и шваркнет гармошкой о камеру. Не меняясь в лице.
  Перед ним танцевала женщина. Тоже голая. Точнее старуха. Со всеми сопутствующими мерзкими атрибутами. Описывать не буду. Сами представите груди 70-ти летней бабки, седые распущенные лохмы.
  Меня поразило, как механистически старательно она повторяет движения. Она словно маршировала, размахивая руками, подскакивая на каждом шагу, словно пионерка, которой она была более полувека назад. Беззубый рот раскрыт, слюни до пола. Глаза выпучены. Чувствовалось, силы старухи на исходе, но сумит рвал меха, и старуха вновь подскакивала.
  Вот такие пляски.
  Некоторое время я оторопело рассматривал картинку из ада. Наверное, я выпал из реальности, но когда я вернулся, стало еще хуже. Я узнал старуху. Это была бабушка Тимофея Родникова.
  Когда меня тошнило, я выл. Последний раз так было в институте, когда гад Шурка специально напоил меня, чтобы опозорить перед сокурсниками. Меня тошнило в ванной только что съеденным пловом, и даже сквозь дверь я слышал переливчатые звуки тальянки. Сумит играл и играл.
  Танцы продолжались.
  Только сейчас я по-настоящему оценил глубину личности Кошмарека, насколько глубоко он провалился в ад, и мое знание начинает мучить и курочить меня, точно бампер автомобиля на всем ходу наезжающего на разделительное ограждение.
  Огромных трудов мне стоило подавить панику и сдержать позыв купить билет, новое имя и уехать подальше от чудовища. Мне не стыдно признаться, но меня затрахал мой собственный страх.
  Я бы никогда не поверил, что страх может до такой степени изнасиловать собственный мозг, уж тем более, когда дело касается меня лично, ведь по большому счету на этом свете меня сильно ничто не держит. Нет у меня ни родных, ни близких. Я никогда не был женат и детей у меня нет. С большой натяжкой можно считать, что и пожил я достаточно много, хоть, конечно же, старым себя не считаю.
  Я трахаю доступных женщин, пью коньяк за деньги, о которых не догадывается налоговая инспекция, и до последнего времени не догадывался, что, оказывается, могу так бояться.
  
  Сразу признаюсь, одноклассником Кошмарек моим никогда не был, потому что я учился в школе для нормальных детей, а не для подрастающих монстров. Но когда в тот же день мне пришло еще и уведомление о новом письме на сайте одноклассников, меньше всего мне хотелось его открыть.
  Я одномоментно устарел, потому что меня отнюдь не задевают все эти новомодные фейсбуки, и даже раздевающаяся перед вэбкамерой Джей Ло не заменит мне поцелуя в голую розовую пятку Миры. Откровенно говоря, я давно не лазил на бестолковый сайт, откуда мне все время набивались в друзья неизвестные в лучшем случае, а в худшем мерзкие типы. Терпению пришел конец, когда в гости пожаловал арбуз, вместо спелой мякоти в котором были мозги, и тогда я лазить сюда перестал. Надо же, письмо.
  Если бы в этот день Кошмарек не прислал мне жуткий привет, я бы ни за что не вернулся, но теперь это стало делом принципиальным. Ткнув кнопку распаковки, я непроизвольно испытал чувство облегчения, узрев обратный адрес, это не был Кошмарек, но только в первый момент. Хотя отправителя я тоже не узнал, но опять таки в начале.
  Инга Рассохина. Не знал я никаких Рассохиных, но вот Инга...Надо прожить надцать лет, чтобы понимать вещи, которые читал и слышал много раз. Говорят, старая любовь не ржавеет. Мы можем смеяться над этим, но стоит увидеть Рассохина, а в скобках Муркина, как сердце словно огненной спицей проткнули, и ты можешь обманывать кого угодно, что давно все выгорело, и не помнил ты ее совсем, какие у нее были волосы, как улыбалась широко открытым ртом, и как ты сходил с ума, видя ее в ультракороткой мини-юбке, не скрывающей ослепительно белых ног. И как ты упорно лез к себе в студенческое общежитие, цепляясь за балкон. И как она с таким же упорством лезла следом, закусив ярко алую, словно черешня губу, цепляясь за твою руку. И как ты за руку вел ее к себе в комнату, из которой уже истерично удирал с матрасом заспанный сосед Серега. И как с полным доверием она вкладывала свою ладошку в твою, и как ты вел ее темными коридорами и вводил ее в свою зачуханную затрапезную заваленную хламом 311-ю комнату, и дальше вы не видели ни сломанных тумбочек, ни старенького холодильника, вмерзшего в антарктический лед, ни кастрюли, в которой когда-то очень давно была жратва. И среди застарелых носков, исписанных тетрадок, зачетной книжки на полу появлялись совсем уж экзотичные вещи, волную пахнущий девичий лифчик и невесомые Ингины стринги.
  И никуда это не могло деться, оно было чересчур большое, материальное, чтобы исчезнуть. Все эти годы оно молчало, будучи частью меня, но стоило увидеть знакомую фамилию, и он закричало, заголосило точно по покойнику.
  Я изучал ее страничку жадно, как пубертатный подросток, дорвавшийся до взрослого сайта. Я заклинал себя, что она не изменилась. Конечно же, изменилась. Она стала еще краше. Девичья красота переросла в силу женственности. Она даже не пополнела, разве что пупок чуть притопился, а в ногах появилась некая мягкость, но не целюлит. Боже, как я хотел ее.
  Я скрупулезно проштудировал все, что имелось. Единственно, не стал вникать в ее снимки с ребенком, чересчур болезненная процедура. Узнал лишь, что у нее был сын, уже взрослый, это мне было достаточно. Мазохизмом я не страдал. Более внимательно прочитал ее послужной список. Из Загоры она не уезжала, да и мест работы сменила не много. Последней значилось "ООО Рассохин". Гаденыш никогда не отличался заниженной самооценкой. Надо же, через столько лет узнал его фамилии. Про себя я всегда называл его Боров. Упитанный был молодой человек, как же я его ненавижу. Ненависть моя только окрепла с годами. Заказать его? Бабки есть, не век же на них сидеть, а возвращать некому. Была у меня такая идея-фикс, вернуть новому руководству. Но приходили новые люди и воровали больше прежних, воровать у одних воров, чтобы отдавать другим, я не Деточкин.
  Наконец дошла очередь и до самого письма. Когда я его прочитал, сразу позвонил Петышу.
  
  Он заявился спустя пятнадцать минут после звонка. Когда я открыл дверь, мне показалось, что его перекосило сильнее, чем обычно.
  -Квазимода явилась по вашему вызову, Сэм! - доложился он.
  Мне показалось, что он пьян. Возбужден и орал слишком громко.
  -Ты же сказал, что находишься на другом конце города и скоро не ждать? - спросил я.
  -Водила без комплексов попался, - проворчал он, прохромав вглубь квартиры. - И не надо было так орать, будто тебе яйцы отрезают. Говори, чего стряслось?
  Я проводил его к девайсу.
  -Вот.
  В письме Инги было всего два предложения. "Меня поставили на счетчик. Спасай, Сэм!".
  Петыш откинулся на спинку стула, при этом раздался отчетливый хруст, то ли в спинке стула, то ли в спине инвалида. Закурил, пустив струю дыма в потолок.
  -Ну и что? - спокойно спросил он.
  -Как что? - взвился я, но он остановил меня взмахом дрожащей руки.
  -Этот ор я уже слышал, Сэм. Не далее, чем четверть часа назад по телефону. Он не конструктивный. Я хватаю серьезного чела, по настоящему крутого, прошу довести меня до друга, который попал в беду. Мне кстати с ним еще рассчитываться, это серьезные ребята, деньгами они не берут. Значит, я что-то должен буду сделать для них равного по риску езде по встречке без светофоров со скоростью не ниже 150-ти. Вот я здесь. И что я вижу? Мой друг жив-здоров, ему ничего не угрожает, у него обычная мужская истерика по поводу какого-то там письма.
  -Не какого-то там письма! - еще более взъярился я. - Оно от Инги!
  Мой тон не оказал на него того действия, которого я ожидал, и он остался таким же спокойным.
  -Ты разве ее не бросил?
  -Это она меня бросила!
  Петыш вздохнул.
  -Полное ощущение, что смотрю мексиканский сериал. Он ее бросил, она его бросила. Очнись, Сэм!
  Спокойствие понемногу вернулось и ко мне. Я словно прозрел, поняв, что переиграл, услышав мои вопли, старый друг примчался быстрее всех законов физики. И не пьяный он, а обеспокоен, и даже испуган. За меня.
  -Извини, Андрюха, - говорю.
  -Вот это уже лучше,- удовлетворенно кивнул он. - Ведем себя уже лучше. Уже румянец на щеках проступил.
  -Не говори, как доктор.
  -Я не доктор. Психотерапевт. Я делаю тебе коррекцию поведения.
  -Умных слов нахватался, - пробурчал я.
  -Уже дерзим! Больной идет на поправку!
  -Коньяк будешь?
  -Звучат конструктивные предложения, больной явно выздоравливает.
  -Что ты больной да больной?
  -Извини. Но нам действительно нужно всем выпить.
  
  Уже приняв 150,Петыш поинтересовался:
  -Ты не находишь странным, что Инга позвонила тебе именно сейчас?
  -Я как-то об этом не подумал. Кинулся тебе названивать.
  -Подумать никогда нелишне. Не связано ли это как-то с нашим другом Кошмареком? Больше от него ничего не получал?
  Я сказал, что получал.
  -Чего ж ты молчал, дурило?
  Показ сумитских танцев он воспринял стоически. Не вымолвил ни слова, только желваки играли. Сказал только:
  -Давно я такого гавна не видал!
  И потребовал еще сотку.
  Он сидел на кухне, вытянув ноги, которые после спиртного стали меньше подергиваться. Глаза закрыты. Выпуская дым от сигареты, он приоткрывал рот, и белый липкий дым оставался внутри. Чтобы отвлечь его от процесса медитирования я спросил:
  -Что будем делать?
  Я ошибся, думая, что программист человеческих душ задремал. Он выглядел даже бодрячком, видно было, что он принял решение, и оно далось ему легко.
  -А ничего!
  -Как ничего? - растерялся я.
  -Вот так, ничего! Кто она тебе? Сестра? Племянница? Чтобы ты так о ней заботился. Где она была столько лет? Чуть за жопу взяли, сразу прибежала. Сэм, помоги! У нее муж есть, в конце концов!
  -Может, уже нет, - предположил я.
  -Это легко узнать! Ты же в одноклассниках сидишь!
  Он поколдовал на клавиатуре, высветив новое фото. Боров в натуральную величину, только лысый. То есть совсем, лысина лаковая. Вот он на фоне пирамид. Но не тех что в Египте, а тех, что в Лас-Вегасе.
  -Никуда он не делся. Последнее место работы владелец "ООО Рассохин".
  -Тогда понятно. Наехали на него, а она ко мне прибежала, - сказал я.
  -На твоем месте я бы так не радовался, - отрезал Петыш. - На кого бы сейчас не наехали, все это означает, что наехали на тебя, - он внезапно переменил тему разговора. - Сэм, а на фига ты понадобился Кошмареку?
  Я сам был в недоумении. К стратегическому воровству в порту я допуска не имел. Может, из-за денег. 200 лимонов, не комар чихнул. Но их можно было взять без шума и пыли. Волки Кошмарека выкрали бы меня и подвесили за яйца в укромном месте. Я этого очень не люблю, и все рассказал бы безо всяких дополнительных увещеваний.
  -Здесь какая то ошибка! - уверенно выпалил я.
  Петыш внимательно посмотрел на меня.
  -Ошибка, это твое рождение, Сэм!
  Некоторое время он злобно курил. Когда сигарета кончилась, он прикурил от нее еще одну. Я думал он не смотрит на меня, что не мудрено, у него еще было косоглазие после аварии, но он первый нарушил молчание:
  -Вижу, у тебя есть идея, но сразу предупреждаю, что это очередное гавно!
  -Петыш, дорогой, узнай, что у них там, в Загоре стряслось! - умоляюще сказал я.
  -Говоришь как баба, - проворчал он. - Где Загора и где мы. Они там Алгу за большую деревню считают.
  -Но у тебя же есть там знакомые? У тебя везде есть знакомые!
  -Это верно,- довольно ухмыльнулся он.
  -Ну, позвони. Неужели самому неинтересно?
  -Мне нет!
  -Ну, ради меня!
  -Опять как баба говоришь!
  Тогда я стал его шантажировать, угрожаю, что сейчас возьму машину и сам поеду в областной город. "Губернский" город, как они сами себя называли. В Загоре даже молодняк обожал называть область губернией. Мне всегда это было смешно.
  -Пожрать горяченького ничего нет? - неожиданно спросил Петыш.
  У меня имелись пельмени в холодильнике.
  -Вари, пока я разузнаю, что смогу, - буркнул он.
  
  10.
   Губернские клоуны.
  
   Ствол Петыш привез в тот же день.
  С видом Деда Мороза, принесшего подарки детворе, выложил на стол куль из лощеной бумаги. Посмотрите детки, что принес вам Пэр Ноэль!
  Я аккуратно развернул сверток. Еще Петя Лысый по прозвищу Пися учил, что " с орудием надо нежно, как с бабой". Петыш, лучившийся гордостью, словно гаубицу достал, мог вполне патрон в патроннике оставить, а, учитывая, что современные пистолеты зачастую не имеют предохранителя как анахронизм, то торопливость могла стать фатальной.
  Внутри оказался "Че-Зет" китайского естественно производства. Калибр 5,65. 12 патронов в длинной ("фильгурной", как сказал бы Пися) рукоятке. Рядом запасная обойма. Пули торчат закругленными головками. 12 лысин.
  -Ствол только один? - уточнил я.
  Петыш даже обиделся.
  -Ты думаешь так легко пушку достать? Думаешь, я его на рынке купил?
  -Не заводись, - миролюбиво сказал я. - У тебя самого оружие есть?
  -Вот! - он указал себе на голову.
  -Оно не заряжено, - пошутил я, а он дурак обиделся, потом, правда, быстро остыл.
  -Знаешь, Сэм, мы с тобой будто на пьянку собираемся, - заметил он. - Пиво взял? Сколько? Не мало будет? Водки еще надо. Одну? Лучше две! Что-то сердце мне вещует.
  -Вот этого не надо! - остановил я его. - Тебя что-то не в ту сторону понесло. Один вон тоже мне на днях пугал, что ему сердце вещует.
  -И что?- заинтересовано спросил он.
  -Ничего. Он ошибся.
  Я взвесил пистолет на руке. Рукоятка выпирала на пол-ладони вниз, но сам ствол был в пару раз, если не в 3 легче "Макарова".
  -Сэм, а, правда, ты Керогаза завалил? - неожиданно спросил Петыш.
  -Дался вам этот Керогаз! - вырвалось у меня.- В такой момент нашел тему для разговора!
  Петыш вольготно разложился в единственном кресле, и поза надо сказать у него получилась сильно отличающаяся от той, в которой расслабляется нормальный человек. Одна нога сгибалась под странным углом, носок заглядывал хозяину куда-то за спину, вторая вообще не сгибалась. Так что создавалось впечатление, что ноги принадлежат разным людям. Я еще не говорю про дергающиеся руки, которые беспрерывно перебирали обивку старого кресла. А так как Петыш сидел в кресле все эти годы, то обивка медленно, но верно превратилась в лохмотья.
  -Не скажи, личность Керогаза уникальная, - не согласился Петыш. - Чтобы чувствовать себя в преступном мире Алги, как рыба в портовой бухте, я изучил историю воровской элиты. И вот, что я узнал. Керогаз даже по современным меркам, гораздо более либеральным, считался бы отморозком. Почему либеральным? Криминальный мир тоже изменяется, дорогой Сэм, и не убоюсь этого слова, прогрессирует. То, что вчера считалось недопустимым, сегодня в порядке вещей. Оценки меняются, только не в отношении Керогаза. Что тогда, что сейчас его подписал бы воровской сход, да и списали бы. Если бы смогли. Знающие люди говорят, что даже с воровским приговором он ходил еще год. Творил форменный беспредел. Денег в общак не платил, а людей убивал просто так, ради забавы, а не по делу. Женщин ненавидел, резал любую, с которой переспал. Было 8 покушений, но хитрый он был. Жил с охраной. Было у него 5-ро охранников, никто не знает, кто, совершенные дикари, даже спали в бронниках и с автоматами. Никто не мог с ними сладить. Людей они десятками клали, - Петыш плотоядно ухмыльнулся. - Их так всех вместе и нашли. Пятерых "диких" и Керогаза.
  -Все это познавательно, Андрюха, можешь заявку сделать на телевидение в цикл передач "Жизнь замечательных людей", - сказал я. - Но нам пора ехать.
  
  Петыш созванивался с "губернским" городом долго. Орал на кого-то, потом убеждал, кого-то просил, с кем-то "ботал по фене". И все время что-то обещал. Кому-то пузырь, "штуку" ("Штуку зеленых? Ты скажи хмырю, что он просто охренел!"). Кому-то зловеще пообещал, что "игрушки завезу после дела". Так или иначе, пельмени успели свариться и остыть, и их потом пришлось разогревать в микроволновке.
  -Ты знаешь, что вредно есть продукты, разогретые в микроволновой печи? - спросил Петыш, не забывая набивать рот.- Это же радиация!
  -Радиация и микроволны это две большие разницы! - успокоил я. - Ты же инженер, должен понимать, в конце концов!
  -Я знаю, что ничего не знаю!
  -Это ты про себя как про специалиста? - уточнил я.
  -Не хами хакеру, а то вирус получишь! - пригрозил он, и я с готовностью взял свои слова обратно.
  -Вот опять! - вздохнул Петыш.
  -Что опять? - не понял я.
  -Не можешь ты, Сэм, стоять на своем!
  -Стоять на своем это больно.
  -А мужик должен! Сказал, как сваркой отрезал! Даже после аварии, когда от машины ничего не осталось, руль должен оставаться в руках! Даже после смерти!
  -Про смерть не надо! - попросил я. - Не тот момент.
  -А ты суеверный.
  -Мне сегодня один человек сказал, что я фаталист. Лезу...В общем, везде напролом лезу.
  -Он тебе льстил или провоцировал, чтобы ты так и поступал на самом деле. Лез напролом! Надо же такое про тебя сказать, Сэм. Ты же весь просчитанный, как шахматная партия чемпиона мира.
  После окончательного вердикта, касаемого моего характера, Петыш, наконец, перешел к сути, а именно к тому, что ему удалось нарыть, не выходя из комнаты.
  На "ООО Рассохин" наехала группировка некоего Альфреда Манцыгина по кличке Алик Большой. Эпоха передела давно завершилась, и криминальный мир Загоры был надежно распределен между крупными ОПГ. Так вот, люди Манцыгина ни в одну не входили, предпочитая урывать мелкие куски, или даже подрабатывать "на дядю".
  -Я ожидал нечто подобного, - признался я, чем вызвал бурю негодования со стороны Петыша.
  -Нет, я тут толпу народа потревожил, залетел на кучу бабок, а он оказывается, все это предполагал. Я опять чего-то не знаю? Делись, Сэм. Бог велел делиться.
  -Ничего я не знаю. Я не так выразился. На самом деле, я хотел бы иметь дело с мелкой бандой, нежели с целым синдикатом.
  -Какие он словечки знает! Синдикат! - сказал Петыш, остывая.- Да если бы ты знал, мелкие собаки кусают больнее! Устоявшиеся крупные группы гораздо легче в разработке, и с ними можно договориться на их условиях!
  -Ты же сказал, что мужик должен стоять на своем? - поддел я.
  Он посмотрел на меня как на больного.
  -Извини, Сэм, в порту ты конечно авторитет, но в криминальном бизнесе лох последний.
  Я с готовностью согласился.
  -Так чего хочет Манцыгин от Рассохина?
  Я почувствовал смущение в ответном взгляде Петыша.
  -Странное дело, Сэм. Из нескольких источников я узнал, что они хотят заграбастать весь бизнес целиком!
  -Это не по понятиям.
  -Говорят, Рассохин им бабок задолжал, и они его на счетчик посадили.
  -Поставили, - машинально поправил я. - Я знал Рассохина очень давно, но уже тогда он мало напоминал лошару последнего. На "лексусе" раскатывал, папа депутат.
  -Времена меняются. Поиздержался.
  -Что ж, возможно.
  -Скажу тебе как специалист, Сэм. Не вижу другого выхода, как отдать Манцыгину все. Придурок говорят еще тот. Все старые методы из прошлого тащит, вплоть до горячих утюгов на пузо!
  -Инга не стала бы мне звонить, если бы все было так просто! Давай, колись! Что еще нарыл?
  -С тобой неинтересно, Сэм. Ты все время что-то не договариваешь. А когда тебе что-то сообщаешь, ты это или знал уже, или подозревал. На самом деле и фирма, и квартира, и даже все энное количество машин записаны на Рассохина, а он пропал пару дней назад. Как говорится, чмокнул жену в щечку, сунул ключики в карман и ариведерчи!
  -Его ищут? Надо было мусорам заявить!
  -Ищут! Иголку в жопе! Заявление только на третий день принимают. Да и скажу тебе как специалист, трудно найти человека, если он сам этого не хочет.
  -Хочешь сказать, что он Ингу кинул? - мне стыдно, но в этот момент я почувствовал облегчение.
  Как-то тяжело думать, что все эти годы, толстый хмырь еженощно, потом еженедельно трахал девушку, которая тебе дороже жизни. Трахал и переворачивал. Потом без трусов бежал в ванную, полоскать испачканный шланг. Дорогой, может, не сегодня, у меня голова болит? Конечно, дорогая. Но завтра ты кое-что мне сделаешь за это в качестве компенсации! Конечно, дорогой, только помой его получше.
  -О чем задумался, Сэм? Судя по твоему рассеянному виду, далеко улетел.
  -А если он не сбежал? А что если ему помогли? Жену чмокнул, ключики взял, а его за дверью под локоток?
  Петыш призадумался.
  -Могли. Только тогда они из него за 2 дня все бы вытрясли, все барахло, включая подарочный на свадьбу матрас! Извини, Сэм, не подумал, наверное, тебе это обидно слышать.
  Но я не обратил внимания на его замечание.
  -Это если Рассохина "подхватили" люди Манцыгина! А что если они не имеют к нему никакого отношения?
  Во взгляде Петыша снова появилось подозрение.
  -Опять я чего-то не знаю?
  -Надо срочно ехать в Загору!
  
  Боже, как он орал. Не хочется употреблять имени Бога всуе, но Боже, как он орал. Он обзывал меня придурком и требовал срочной лоботомии. Он хотел, чтобы я сам застрелился из только что привезенного "нулевого" ствола. Но только чтобы не ехал на ночь глядя в Загору. Выражение "на ночь глядя" ему особенно импонировало, судя по тому, что он повторил его сто тысяч и один раз.
  -Ты что, мне мама? - нагло спросил я. - Не разрешаешь мне гулять ночью.
  В ответ он понес невнятную околесицу, что утро вечера мудренее, что он задействует связи, что поддержка будет, но только с утра.
  -Какая поддержка, Боб? Очнись! - сказал я.- Кто выйдет один на один с Загорскими? Какой идиот? Мы так и останемся в этой драке одни с этой стороны. Ты, несчастный калека, и я, инженер 3-й категории.
  -Почему это я несчастный? - напыщенно проговорил Петыш. - Мне привалило счастье жить с тобой в одну эпоху, Сэм! О нас снимут кино. "Самоубийцы-2". Так и представляю аннотацию. Они выехали вдвоем в ночь, но до утра не дожил ни один. Ты же не самоубийца, Сэм?
  -Хуже. Я идиот. И тебе совсем не обязательно тащить свою задницу со мной. Ствол у меня есть.
  -Не промахнись в собственный висок, Сэм! Ты не идиот, ты влюбленный идиот!
  Я не стал оправдываться.
  -Да, Боб, я влюблен. И начинаю срочно писать стихи.
  -Их поместят на твою эпитафию!
  -На эпитафию их нельзя поместись, потому что эпитафию пишут. Ты хотел сказать, на могильную плиту?
  -Знаток! - проговорил Петыш остывая, но все равно температура удерживалась в районе тысячи градусов. - Извиняйте, Сэм, я не литератор, а программист!
  Он так разнервничался, что долго не мог попасть в собственные ботинки, а в машине чуть не сшиб переднюю панель.
  -Осторожнее, иначе я тебя сам пристрелю! - предупредил я.
  -Патроны куплены на мои деньги, не имеешь права!
  Из Алги мы выехали в час ночи. Свет имелся только в городе, сразу за Обводной машина провалилась в неосвещенный ад. Ни черта не было видно. В свете фар издевательски мелькали отдельные ямы, перед тем, как мы влетали в них колесами.
  -Черт, Сэм, сколько ты за рулем? - вскричал Петыш.
  -Дело не в опыте, зрение садится от девайса, на работе 8 часов, потом дома. Я сова наоборот. Днем вижу, а ночью нет.
  Петыш предложил поменяться местами, и чтобы не угробить нас обоих, я вынужден был согласиться.
  -Можешь поспать, если не хочешь получить шок от того, как водит инвалид! - предложил Петыш, но водил он отменно, это все знали.
  Я поклялся не спать, но мгновенно задремал. Вот, всегда так, вытаскиваю друга, потом заставляю его вести машину, а сам сплю как ребенок. Но я спал не как ребенок, а скорее как молодой. Потому что мне приснился (привиделся) сон о реальных событиях, случившихся со мной очень давно.
  
  Примерно в то время, когда я считал, что жизнь это чемодан баксов. Чемодана еще не было, а в кармане смешных штанов, называемых в то время "бананы" лежал полностью снаряженный к стрельбе "Макаров". Некоторое время я жил у Петра Лысого с неприличным погонялом в частном секторе. Никакого представления об асфальте, убогие ветхие домишки тысячелетней выдержки. Лысый казался мне тогда их погодкой. Зубов нема, обезьянье лицо в морщинах, редкие волосинки на продолговатом черепе. Много лет спустя, я увидел такую знаменательную черепушку у игрока футбольного клуба "Арсенал" Анри. У Марселя его шпыняли все кому не лень. Заставляли бегать за водкой и сигаретами, словно последнего фраера. Наверное, и меня бы заставляли, если бы у меня за спиной Джомолунгмой не возвышался Марсель. Тогда он крепко вставал на ноги, не то, что сейчас.
  Приглядись к деду, посоветовал Марсель. А чего к нему приглядываться? У него жопа от пинков не вытиралась. Пися сюда, Пися туда. Однажды я так и спросил.
  -Чего приглядываться? - усмехнулся Марсель. - Ты заметил, что он тут самый старый? Это и есть его секрет, который тебе надо выведать. Что-то не нравишься ты мне, Сэм. Иратлар говорят, как Матросов под пули лезешь.
  Знать, не только Нугзар тогда это заметил.
  Многое выветрилось из памяти из того времени, а тот вечер в память врезался. Он бы чаще мне снился, если не одномоментное нагромождение многих событий, произошедших в короткий промежуток времени. Что-то я неправильно выразился. Одномоментное нагромождение многих событий, произошедших в короткий промежуток времени. Но событий оказалось на самом деле слишком много, ярких, незабываемых, опасных. Никогда ни до, ни после этого я не жил столь насыщенной жизнью. Когда я возвратился в институт, я словно вернулся с войны.
  И вот идем мы по темному переулку. В ответ на мои усталые подколки Лысый только щерится беззубым ртом, да трясет свой знаменитой головой-яйцом. Сегодня мы в машине перевернулись, оба немного контужены, меня тоже потряхивает.
  Среди целых домов попадаются заброшенные руины, именно оттуда и появляется Здоровяк. Он тоже из нашей банды. Она разрослась, и трудно всех упомнить. Здоровяк настоящий псих, целый день заводился сам и Лысого пытался завести, да тот только отшучивался. Какие-то у них старые счеты, еще лагерные. Хотя Здоровяк намного младше.
  -Побазарить надо! - бурчит Здоровяк.
  Он похож на выползшего из урочища упыря. За ним и дома нет, только стена уцелела, но с окнами и даже занавесками. Все это смотрится дико, как из фильма ужасов.
  -Не о чем базарить! - цедит Петр.
  Здоровяк сказал обидное да еще матом.
  -Постой на щухере, Сэм! - спокойно просит Лысый.
  На самом деле это отвлекающий маневр, какой шухер, не кассу же подламываем. Тут же хлопает выстрел, несерьезно, точно пистон в детском нагане раздавило.
  -Пошли, чего встал? - тем же спокойным тоном говорит Петр.
  И мы пошли, а Здоровяк остался лежать с выпученными глазами, точно старался ими рассмотреть появившееся отверстие между ними. И тогда я понял, почему Петр Лысый самый старый в банде.
  Именно сейчас мне приснился тот самый сон, словно предупреждение и напоминание одновременно. Надо сказать, очень своевременное. Потому что мы уже приехали.
  
  Я пролежал все 100 километров до Загоры в состоянии комы. Машина стояла на Гагарина.
  -Нас что даже на посту не остановили? - недоумевал я.
  -Гаишник испугался, приняв тебя за труп.
  -Почему ты привез меня именно сюда?
  -Ты же здесь учился.
  Учебный корпус зиял темными окнами. В общежитии, стоящем торцом, светилось несколько окон. Студенты не спали. Заметив, что это не имеет принципиального значения, набрал номер Инги.
  -Я могу выйти, - дипломатично заметил Петыш.
  -Я же не о свидании договариваюсь, и интимных подробностей ты не дождешься.
  Но стоило мне услышать в трубе "Алло!", произнесенное неповторимым грудным голосом, как я обо всем забыл.
  -Привет, - сказал я. - Я приехал. Нам надо встретиться.
  -Спасибо, Сэм. Записывай адрес.
  Я замотал головой, словно пес, Петыш поглядел вопросительно. Представить, что сейчас приду, увижу мужской плащ на вешалке, разношенные годами тапки слоновьего размера, было невыносимо.
  -Закажи такси и приезжай в наше кафе, - предложил я. - Помнишь?
  -Я все помню, Сэм, - грустно произнесла она. - А такси мне нужно, я на своей машине приеду. До встречи.
  -На своей машине она приедет, они все на Рассохина записаны, здесь нет ничего ее собственного, - проворчал Петыш, наверное, хотел мне приятное сделать, но я велел ему не бухтеть.
  -Грубишь? А притворялся интеллигентным мальчиком! - попенял он.
  Он вознамерился испортить мне ожидание, но я очень кстати напомнил ему, что ствол у меня, и он обиженно замолк.
  -Я видел у тебя кобуру, Боб. Не одолжишь?
  - Ты же хвалился, что в дни своей бурной молодости пистолет всегда в кармане носил. Даже помнится, бахвалился, что у тебя два ствола было. На фига?
  -Надо! - отрезал я.
  
  Кафе "На берегу" конечно же изменилось. Это только в кино можно побежать к милой стариком, а прибежать молодым. Но что-то все же осталось. Угол старого дома, знакомые до боли разбитые отмостки, до которых не добралась рука ремонта.
  Мы часто зависали здесь с Ингой. Кафе было дешевое, она, конечно, могла позволить себе места подороже, но терпела вульгарность из-за меня. Денег у меня всегда было в обрез. Это и погубило наше счастье. Казначейские бумаги. Бумажки.
  Однажды мы сидели здесь, и к нам пристала группа кавказцев. Один из них сказал:
  -Слушай, дарагой, дэвушке с тобой скучно, вали отсюда, она будет с нами.
  Я его послал, и меня уже выволакивали из-за стола, когда в дверях спасительно возник Делавар. Меня уже душили, но он понял все без слов, повиснув на своем соплеменнике с криком "Кишдылах!". Благо, это оказались его знакомые, и мы оба обошлись без лишних синяков и выбитых зубов. Но сейчас я думаю, а не было ли это все душераздирающее зрелище специально подстроенным спектаклем. Восток дело хитрое, Петруха.
  Перед кафе стояли несколько машин, среди которых Петыш без колебаний указал на бордовую "Короллу". Инга всегда любила красный цвет, и когда она надевала красное в обтяжку платье, у всех присутствующих вставал.
  Я вышел из машины и поднялся на крыльцо перед баром, но дорогу мне преградил вышибала в приталенном пиджаке. Я не знаю, как все бы повернулось, но здоровяк неосмотрительно произнес фразу, удивительным образом совпавшую со сказанной надцать лет назад.
  -Без девушки нельзя, - нагло заявил он.
  -Она меня внутри ждет, - вежливо сообщил я.
  И тогда он сказал именно так.
  -Ей там и без тебя хорошо!
  Что-то щелкнуло у меня внутри, как тогда надцать лет назад. Тогда кавказцев было человек 6, но я знал, что им меня не остановить, я их буду зубами грызть, убил бы, наверное, кого-нибудь и сел. А так я всего лишь загремел в армию на пару лет, дрался с дедушками, и в задницу меня хотели пришпетить, и я опять дрался. Ходил в шрамах и синяках, но до меня боялись дотронуться, словно я был начинен динамитом. А потом я сам стал дедушкой.
  Я посмотрел на идиота, в его наглые гляделки и сказал:
  -Смотри сюда! - и распахнул полы пиджака, показывая кобуру.
  -Ну и что? - ухмыльнулся он. - Она пустая!
  -Правильно, потому что ствол у меня в руке! - доверительно сообщил я.
  Он посмотрел ниже и увидел направленный ему в живот пистолет. Наглость в его глазах сменилась страхом.
  -Я в милицию сообщу! - выдавил он.
  -Сообщи, если тебе это поможет ходить с лишней дыркой в животе! - согласился я. - Отвали, сука, замочу!
  Я отодвинул его плечом точно так же, как когда-то Лысый отодвинул другого Здоровяка, перед тем как пристрелить. Толкнул витражную дверь, наверное, хозяева считали ее шикарной, и вошел. Зал тоже изменился, в него попытались впихнуть в пару раз больше столиков, чем могло влезть физически.
  Инга села так, чтобы я мог сразу ее увидеть. Перед ней стояла бутылка "Розы" и два бокала. Наше любимое шампанское.
  Дергающимися шагами, которые лишь мне казались решительными, я пересек зал и присел напротив. Она подняла глаза, заставив на некоторое время исчезнуть ощущение реальности. Казалось, сейчас она скажет:
  -Поторопись, лекция через пять минут!
  Но она молчала. Молчал и я. Несколько минут мы смотрели друг на друга. Я не знал, что так бывает, но мне показалось, что мы ведем оживленный диалог, начинающийся со слов "А помнишь?".
  Очнулись мы лишь от хлопка шампанского, открытого официантом. Возможно, он спросил разрешения это сделать, но мы его не слышали. Пригубили вино.
  -Они стали класть в него больше сахара, - заметила она.
  Тяжесть прошедших лет вернулась, придавила тонной груза, хотя мы далеко не старики. Всего лишь сахар в вине. Всего лишь сахар. Я горько усмехнулся.
  -Что сахар? - не поняла она. - Почему ты сказал "Всего лишь сахар"?
  -Я сказал это вслух? - не поверил я. - Извини.
  Я решил вести себя как нормальный и сделал ей комплимент.
  -Хорошо выглядишь.
  Она сдержано поблагодарила.
  -А ты изменился. В тебя появился стержень.
  -Вставили! - усмехнулся я.
  -А вот в этом ты не изменился. Все также хохмишь на пределе приличности. Ты меня на лекциях всегда смешил. Один раз даже с пары выгнали, а ты вышел следом, хотя тебя не выгоняли. Потом вместе отрабатывали.
  -Хватит! - вырвалось у меня.
  На этот раз извинилась она. Некоторое время мы говорили на отвлеченные темы. О том, как изменилась Загора, какой стал бар, что происходит с вином. Внутри меня все вопило, что надо бы спросить, кто ее надоумил обратиться ко мне, и почему она решила, что я способен решить ее проблемы. В чужом городе, с неизвестной группировкой, судя по всему, отмороженной на всю голову, с которой не захотела иметь дело ни одна уважающая себя ОПГ. Вместо этого я качал головой как болванчик, приговаривая:
  -Да, да, вино сейчас совсем разучились делать. Автомобильные пробки в Загоре стали невыносимыми.
  Что мне эти пробки? Я тут раз в десять лет бываю. А вино я вообще не пью. Мы, наверное, долго бы разговаривали, сами не понимая о чем, если бы не вмешательство Петыша, позвонившего по сотовому.
  -Прошу пардону, что прерываю вашу милую уединенную беседу, но тут мусора приехали. Как только ты вошел, вышибала стал, как псих им по мобильнику наяривать. Что за хрен ты ему там показал?
  -Ствол.
  -Я так и знал. Но если ты думаешь, что по недоразумению я забыл передать тебе разрешение на оружие, и оно лежит во внутреннем кармане моего пиджака, то должен тебя разочаровать. Разрешения на ствол нет. Не удивлюсь, если на нем пара покойников висит.
  -Ты же хвалился, что ствол чистый!
  -Расписку мне никто не давал! Очнись, Сэм, ты не представляешь, с каким специфическим контингентом приходится иметь дело! Сэм, они уже поднимаются!
  -Пошли! - я схватил Ингу за руку.
  Она с удивлением на лице последовала за мной. Когда-то она не удивлялась, воспринимала все как должное. За баром имелась непритязательная дверь, толкнув которую, мы оказались на кухне. Плиты, противни, кастрюли затрапезного вида. Бар имел непритязательный вид с изнанки. Навстречу вышел небольшого росточка гастарбайтер. Уперся миниатюрными желтыми ладошками.
  -Куда?
  -Нам перепихнуться!
  На лице обозначилось недоумение.
  -Не понимаю рюски!
  -А чего тогда спрашиваешь?
  Я возмущенно отпихнул отважного поваренка и ринулся вдоль уставленных в ряд плит со скворчащими кастрюлями и чайниками. Не успел разбежаться, как уткнулся в еще одну дверь, крытую филенкой, не смененной с прошлого века. Толкнул ее, и в лицо пахнуло прохладным вечерним воздухом. Тыльная стороной кафе выходило во двор. Кучи мусора, деревья тянут корявые ветви.
  -Боб, ты где? - я говорил по сотовому, непринужденно подпирая дверь пустым ящиком.- Впрочем, не важно. Стараясь не светиться, езжай к главному корпусу института. Мы сейчас подойдем.
  Я увлек женщину между помоек. Все изменилось, а люди те же. Мне всегда импонировала привычка "губернских" валить всякое гавно себе под окнами. Привычка оказалась неистребимой.
  -Сэм, я ничего не вижу! - сдавлено прошептала Инга.
  -Ерунда, я тут каждую мусорку знаю!
  В одном месте на нас огрызнулась бродячая собака, но я сходу заехал ей в нос, не попал, но она с визгом кинулась наутек. Вместе с ней побежал какой-то человек, тоже рывшийся на помойке.
  -Сэм, я боюсь!- пискнула Инга.
  -Раньше надо было бояться, до того как вы в долг начали жить!
  -Сэм, это нечестно. Ты всего не знаешь!
  -Все знать невозможно. Мне это и не нужно. Как ты с Манцыгиным связываешься? Ну, с этим, Аликом Большим!
  Она сказала, что по сотовому. Я только головой в темноте покачал. При папе-депутате можно было давно номер на прослушку поставить.
  Мы двигались быстро, соблюдая общее направление. За 5 лет института я здесь протоптал не одну тропинку. Один бог знает, в каком невменяемом состоянии я частенько возвращался к себе в общагу. Вахта давно закрыта, да и не пустят в таком состоянии "в зону трезвости". А если пустят вахтеры накляцают коменданту, а та такая сволочь, вынесет весь мозг. Она давно зубы точит на нашу в Серегой комнату. Еще бы, двушка, то есть на двух человек, такие бабки можно срубить по-легкому, если выгнать двух духов, а поселить торговцев мандаринами.
  Вскоре мы вышли на Гагарина, только с тыльной стороны корпуса. Увидев свою машину, я подбежал и распахнул дверцу, что стало для подскочившего на месте Петыша полной неожиданностью. Я извинился. Он извинения принял, только предупредил, что обивку сиденья придется простирнуть. Впрочем, увидев Ингу, он скис.
  Мы сели с Ингой на заднее сиденье, и я попросил у нее телефон Манцыгина.
  -Что ты хочешь делать? - обеспокоенно просил Петыш.
  -Ясное дело, поговорить.
  -Не стоит афишировать, что мы здесь!
  Тут мимо корпуса пронеслась полицейская машина с пульсирующими лампами.
  -Впрочем, с советами я опоздал.
  Я переписал надиктованный номер, но Петыш вновь предпринял тщетную попытку меня остановить.
  -Нельзя говорить без подготовки! Надо выработать тактику!
  -Считай, что я уже выработал! - я нажал кнопку звонка.
  -Что бы не случилось, я не виноват! - предупредил Петыш и надеждой спросил. - Может, он спит?
  -Какой бандит спит ночью? - развеял я его надежды.
  В телефоне пошел дозвон, зазвучала романтическая музыка из "Бригады". Недолго музыка играла, романтика исчезла, когда музыка оборвалась, и грубый голос спросил:
  -Ну?
  -Альфред нужен! - сказал я.
  -Ты кто такой нарисовался?
  -Я от Рассохина.
  -Рассоха? Чего он сам не звонит?
  -Я от него.
  -И че? Бабки привез?
  -Все привез, - успокоил я. - Назначай стрелу. Только быстро, у меня времени нет.
  -Ты борзота! Времени у него нет! Да ты кто такой ваще? Как погоняло? Под кем ходишь? Кто ты?
  - Инженер! - нервно хохотнул Петыш, слышавший весь разговор.
  Инга тоже все слышала, и я заметил как при первом появлении Альфреда или его подручного в эфире, она боязливо поджала ноги под себя. Красивые такие ножки. А она как девочка, их под себя. И такая меня взяла злость на Рассоху, что я выпалил:
  -Меня зовут Амир!
  -Урюк что ли?
  -На стреле разберемся, кто из нас урюк, а кто нет. И вот еще, Алик. Людей у тебя много?
  -А че?
  -Возьми их всех. Они тебе сегодня понадобятся.
  -О це кул! - реготнул Альфред. - Смотри, не обгадься, когда братву цинканешь!
  -Пугал мужик бабу яйцами, а она хрен видала! - сказал я. - Говори, куда ехать.
  Сговорились, что стрелка будет на Металле, так в простонародье назывался район, где располагался стадион "Металлург", через час.
  -И чего мы теперь будем делать? - спросил Петыш. - У меня для похорон даже порядочного костюма нет.
  -Мальчики, мне страшно! - сказала Инга дрожащим голосом.
  И я попросил Петыша отвезти ее домой.
  
  -За нами хвост! - тревожно объявил Петыш.
  Мы ехали по ночному Московскому шоссе, непривычно пустынному. Так что раздолбанную наглухо тонированную "девятку" я узрел сразу.
  -Оторвемся! - азартно предложил Петыш, он был за рулем.
  Я сказал, что никуда не надо отрываться.
  -Непонятно, как они нас выследили, - процедил Андрей. - Ах, черт. По "симке" Ингиной! Но для этого надо крышу у федералов иметь! Кстати, симпотная девка эта твоя бывшая.
  Что она симпотная, он повторил раз 10. Петыш нервничал. Я в очередной раз предложил ему "спрыгнуть", он в очередной раз отказался. Вместе сдохнем, решил он. Торопиться не надо, сказал я. Так мы и ехали, переговариваясь репликами старых отечественных комедий, наверное, потому что не было своих слов. Пустота вместо них. Холодок неизвестности.
  У "самолета" свернули направо, к Кировскому. "Девятка" не отставала, но и не догоняла. Держалась словно приклеенная.
  По узкой дороге опустились на пару кварталов, но, не доезжая железнодорожного моста, повернули налево. Теперь мы ехали прямиком в "Металл".
  -Бросаем машину и чешем в разные стороны! - предложил Петыш. - Нет? Ну и дурак!
  -Я знаю, - согласился я. - Только на хера ты согласился, раз такой умный.
  -Ты на самом деле дурак, Сэм. Я же твой друг! Ты еще помнишь, что такое настоящий друг? Можешь посмотреть на меня! Кстати, в последний раз!
  -Ладно, уймись. В следующий раз, когда тебе стрелку назначат, я с тобой тоже поеду, - пообещал я.
  Он вздохнул.
  -Что-то сердце мне вещует, Сэм, что больше стрелок в нашей с тобой биографии не предвидится.
  Так весело переговариваясь с обреченностью приговоренных к повешенью, мы и прибыли к месту стрелки.
  О приближении места рандеву указали возвышающиеся над домами и над всем мирозданьем колоссы прожекторных вышек стадиона "Металлург". На самом стадионе я никогда не был, но мимо приходилось проезжать часто. На первом курсе я жил в этом криминогенном районе месяца 3, пока не дали общежитие.
  Здесь был обалденный пруд с дикими утками, и мы часто гуляли по его берегам с Ингой, кидая уткам кусочки хлеба.
  -Более не придется! - мрачно подытожил Петыш, которого вечер воспоминаний уже начал утомлять.
  Стрелка была назначена не на самом стадионе, не в футбол же с Большим Аликом играть, а у располагавшегося рядом банно-саунным комплексом. Перед ним имелась просторная площадка, ярко освещенная словно сцена, на которую нам предстоял торжественный выход. Даст Бог, не последний.
  К площадке вел плавный спуск, с большим радиусом, должно быть, Манцыгин выбрал его, чтобы обреченные могли видеть во всей красе его изготовившуюся к драке свору. Машин было четыре, все иномарки, из которых, я темная душа, опознал только две. "Мицубиси-инванта" кросовер и естественно "мерин", на котором соизволил явить себя народу сам Алик Большой.
  -"Мицубиси" самая херовая машина среди иномарок, - с неожиданной обидой произнес Петыш. - Что, не могли приехать нас мочить на порядочных моторах? - потом повернулся ко мне. - Ну что поехали?
  Наша машинка одиноко стояла на вершине спуска. Авто бандитов казались пустыми, однако, когда мы остановились, из кросовера показался мужик в длинном пальто и дурашливо махнул нам рукой.
  -Та и помоемся! - пообещал Петыш, грубо включая передачу.
  Каких усилий ему стоило не врубить заднюю, известно одному ему. Мы покатились навстречу смерти, теперь я знал это точно.
  -Не спеши! - сказал я. - Пусть нас догонят!
  И едва не испортил кашу маслом, потому что Петыш с диким возгласом "Кто догонит?" оглянулся и так дико вильнул, что едва не задел только только пристраивающийся сзади "БМВ".
  На протяжении всего периода жизни, когда я отгораживался от этого подлого безжалостно-приставучего мира парой вакуумных наушников, все мои действия сопровождались музыкой. Иногда это попадало в кон, точно музыка заказывалась специально. Когда инженеру Гадалину вставляли пистон, звучала баллада из "Телохранителя" в исполнении захлебнувшейся в ванной и вследствие этого безвременно ушедшей Уитни Хьюстон. Когда везло, Рома Трахтенберг задорно пел про чакчак. Что-то я на покойников сбился, но не суть важно.
  Что касаемо данного момента, то лучше всего подошла бы композиция "Пеплов" "Дым над водой". Особенно начало, когда я включал его на стареньком магнитофоне надцать лет назад, табурет, на котором он стоял, начинал подпрыгивать. С тех пор тяжелый рок у меня устойчиво ассоциируется именно с этой ударной песенкой.
  Со стороны главной дороги, а также с второстепенной появлялись все новые машины, создавая совершенно неожиданную для данного часа толчею. В основном это были кросоверы "БМВ", присутствовали "Ауди" и "Мерседесы". В общем, все самое лучшее-немецкое. Их разбавили пара "тоет" "Лэнд крузер". Спустя какое-то время с горки на стрелку спускался мощный клин из более чем десятка шикарных авто, в самом острие которого словно насмешка над мировыми брэндами двигалась наша скромная отечественная машина.
  -Ты знал!- отчаянно шептал Петыш, руки, сжимавшие руль, побелели.
  -Скажем так, догадывался! - признался я.
  В ответ он облил меня потоком нецензурной брани, наверное, заслуженной. Но что делать, если я действительно не знал, как оно будет. Знал, что будет и все. Не зря именно сейчас всплыла давняя любовь, и не случайно, ох, не случайно, на нее наехала самая отвязная банда Загоры. Нельзя утверждать, что Кошмарек ударил в самое больное место, нет, он ударил в самое сердце, чтобы поразить наверняка, чтобы достичь самого дна моих страданий. Чтобы не сделать мне больно, тоже нет, чтобы показать, как оно может быть больно. Я даже зауважал своего врага, хоть он и гад, но гад выдающийся, транжирующий свои гадские способности безо всякой жалости, этакий гений, фонтанирующий злом. Выдающийся организатор смерти и ее пропагандист. И с этим выдающимся спецом умерщвлений, о которых можно сказать все, что угодно, применить какие угодно эпитеты, кроме того, что они спокойные и традиционные, и вот с этим талантищем хотели справиться меланхоличные фараоны из отдела по борьбе с наркотиками Грин-Бэй. Где это, господа? На берегу озера Мичиган? Как водичка? Ловится ли тунец? Ну, не тунец, не суть важно. Предчувствие у копа было плохое перед смертью, патрон, видите ли, у него не туда закатился. Тут не предчувствие, депешу надо было слать в Пентагон, прошу оцепить наш славный город и сбросить атомную бомбу, потому что мы все уже покойники.
  -Ты думаешь, что мы все уже покойники? - выхватил Петыш последнюю фразу, которую я по дурной привычке произнес вслух.
  Некоторое время я не существовал. Мозг взбунтовался и, подчиняясь паническим желаниям, забросил меня по ту сторону океана, а мог и на Луну, только подальше от места стрелки у стадиона "Металлург", грозящей вот-вот перерасти местные масштабы и по достоинству занять место в разделе происшествий центрального телевидения.
  Мы уже никуда не ехали, и наша скромная тачка замерла бампером в бампер с хозяйским "мерином" Манцыгина. Бандиты уже высыпали из тачек, но вид у них был не геройский, они жались друг к другу. Многие держали руки в карманах, поближе к оружию, наверняка, плохих фильмов насмотрелись. Из нашего же почетного эскорта не показалась ни одна душа.
  -Почему никто не выходит? - затравленно произнес Петыш.
  -Сиди в машине, и что бы не происходило, не вылазь! - строго настрого наказал я.
  -А ты?
  -Мой выход!- подтвердил я и, клацнув дверцей, вышел.
  И поступил правильно.
  В ответ на отечественное клацанье мягко открылось множество импортных хорошо пригнанных и отлично смазанных дверец. Вполне допускаю, что они открылись одновременно. На некоторое время я снова выпал из реальности. Сказались бессонная ночь и ночной воздух, показавшийся чересчур свежим.
  Приехавшие со мной машины стояли плотно, лично я был зажат с двух сторон похожими как близнецы "БМВ". Как по мановению волшебной палочки пространство между машин заполнилось людьми. Только волшебник был злой, а появившиеся люди все как на подбор сумиты. В камуфляже обнаружилось всего несколько человек, но остальные тоже мало походили на нормальных людей. Хоть они и были в гражданке, рукава закатаны до локтей, обнажая крупные сильные руки, оружие в которых смотрелось ненастоящим. Сумиты относились к нему без должного пиетета. При виде противника "манцыгинские" подаставали пистолеты, ножи и кастеты, но все проделали с излишней торопливостью. Оружием они угрожали.
  Сумиты же не угрожали. Они с оружием росли, и оно смотрелось с ними органично, как если бы было продолжением их рук. И они приехали не пугать, а убивать. В глазах не было угрозы, в движениях никакой агрессии, но "манцыгинские" прочухали, что сумиты приехали не одни, а импортировали с собой смерть.
  Я даже не стал доставать ствол, это было бы смешно, так как был уже сожран и даже переварен.
  От приехавших отделился и приблизился мужчина лет сорока, без головного убора, с залысинами, в ветровке, протянул шершавую как древко лопаты ладонь, которую я пожал.
  -Меня зовут Казбек, Сэм. Разреши, уважаемый, я буду говорить.
  И он действительно на полном серьезе ждал, пока я ему разрешу. Один из "манцыгинских" громко возмутился:
  -Не было уговора со зверями базарить!
  Казбек повторил уже с просительными нотками.
  -Разреши, Сэм.
  И я сдался, хотя до этого собирал всю свою решимость, чтобы настоять на том, чтобы лично вести переговоры. А вы ба как поступили? В окружении нескольких десятков сумитов, у которых оружия было больше, чем обыкновенных человеческих чувств в глазах. Прав был Лев Пучков, никакой цивилизованности в глазах, никакой ерунды навроде понимания ценности человеческой жизни. Это прибыли волки, чтобы резать стадо.
  Получив чисто символическое разрешение, Казбек крикнул по-сумитски, и в тот же момент жалкая кучка "манцыгинских" была рассечена. Причем сумиты атаковали не столько спереди, как я понял, это был отвлекающий маневр, потому что основные силы боевики выросли у бандитов за спиной. Что стало главным фактором, полностью деморализовавшим "манцыгинских", и бандиты безропотно позволили себя разоружить. Хотя если бы они знали, что будет дальше, они бы не вели себя столь безропотно, стараясь продать жизнь подороже.
  А я знал. Знал еще до того, как мы поехали в эту чертову Загору, знал, что будет нечто подобное и что по большому счету выбора мне не оставлено.
  Сумиты местных без нужды не били. Пару раз наиболее непонятливым дали обрезками труб, один раз раздался отчетливый треск, и мне совсем не хотелось фантазировать на тему, что там сломалось. Оружие собрали в большую клетчатую сумку, с которыми ездят челночники. Казбек был все время со мной, и именно ему приволокли лысого мужика в некрасиво вывернутом красном пиджаке.
  -Я тебя предупреждал, Алик, чтобы ты вел себя по понятиям, а не то на правило поставлю? - спросил Казбек.
  -Кто ты такой, чтобы мне указывать? - заорал тот.
  Когда он добавил кое-что про маму сумита, я внутренне содрогнулся. Насколько я темный в таких делах, но даже я знаю, как кавказцы не любят это типично европейское ругательство. По большому счету они его не признают, потому что мать для них святое понятие. А для нас как бы нет.
  Но, нет, Казбек не стал ничего делать, отправив Большого Алика в кросовер под присмотром пары дюжих молодцов. Другим браткам в это время сноровисто сковывали руки пластмассовыми застежками, которые использовались в электрохозяйстве, в том числе и у нас в порту, для крепежа кабельной разводки. Сумиты работали споро, вылито крестьяне, связывающие скот перед убоем.
  -Отойдем, Сэм! - сказал Казбек, и я вздрогнул. - Холодно?- участливо спросил сумит.
  Ответить я не успел, потому что меня отвлекли хлопки сразу нескольких багажников. Оглянувшись, я увидел, как сумиты упаковывают братков в их собственные автомобили. Их сваливали в багажники как мусор, кидали, пихали, кто не влез, вбрасывали на пол перед задними сиденьями. Братки воспринимали насилие стоически молча, рты у всех были заклеены скотчем.
  Оглянувшись, я в упор столкнулся с глазами Казбека.
  -Можно их...не трогать? - спросил я.
  Казбек с готовностью вступил в диалог.
  -Конечно, можно, Сэм. Признаюсь, я бы сам ни за что не вмешался в это дело, если бы меня Амир не попросил. Дело в том, уважаемый Сэм, что у меня здесь, в Загоре, официальный бизнес. Семья здесь живет. У меня четыре сына, Сэм! Какие это парни, настоящие джигиты! Почти у всех здесь родные живут, семьи, дети! - Казбек обвел руками выстроившихся у машин сумитов.
  Я заметил, что после упаковки никто в машины не сел, все стояли и молча смотрели на нас. Мне казалось, что только на меня. Сейчас Казбеку надоест передо мной галантность изображать, махнет рукой и нас с Петышем сунут в багажник собственной старенькой машины. А дальше будет темно и противно.
  Казбек тем временем продолжал.
  -Я не хочу крови больше, чем ты, Сэм. Но если я оставлю их сейчас в живых, получу обратку. Нас тут никто не любит, мы для них чурки, звери. Воры встанут за этого мудака из-за одного этого, что он русский, а мы нет, хотя вся Загора знает, что он отморозок. Прольется гораздо больше крови, чем сейчас. Наших женщин будут ибат стадом, а нас самих топить в море с камнем на шее. Я прав? - он снова заглянул мне в глаза, что-то он выискивал там, какой-то подвох.
  Видно Кошмарек велел заодно прокачать меня, проверить на вшивость и гнилоустойчивость. Но когда Казбек в первый раз спросил "Я прав?" мне хватило стойкости промолчать.
  Казбек не удивился, словно этого и ждал, и продолжил.
  -Я самое главное не сказал. Перед тем, как утопить нас в крови, они придут к Инге Рассохиной. На такие дела они посылают зэков, только недавно освободившихся, или в бегах, которые очень давно не видели женщин. Ты этого хочешь?
  -Нет, я этого не хочу! - вырвалось у меня.
  Казбек сразу посветлел лицом.
  -Вот и харашо, Сэм. Их никто никогда не найдет. Они просто исчезнут, и твоя совесть будет чиста! - он сделал знак своим, тотчас захлопали дверцы, и чрезвычайно оперативно мы остались с Казбеком одни вне машин.
  -Что я должен для тебя сделать? - спросил я.
  Казбек натурально удивился.
  -Для меня ничего. Это дела Амира. Он попросил меня решить проблему, я свою задачу выполнил. Амир велел передать, завтра 28 число. Еще 3 дня, наступит первое, и ты все поймешь.
  Он протянул руку.
  -Удачи!
  Руку я пожал, мне показалось, что я жму голову медянке. Ладонь змеей выскользнула из моей. Но еще перед тем, как скрыться в своей "БМВ", Казбек вскинул руку кверху:
  -Ты настоящий мужик, Сэм!
  Мягко зарокотали моторы, машины аккуратно разминулись, выехали на свободное пространство и уж там поддали газку. Через минуту площадь перед банями была пуста, исключая наше одинокое старенькое авто. Я бессильно опустился на холодный бордюр как есть. В чистом на грязное. Воздух казался мне чересчур густым, его рябило, точно шел первый снег.
  Хлопнула дверца, выпуская на свободу дикого вепря.
  -Это куда ж так быстро подевалось столько народа? - возбужденно спросил Петыш. - И насчет того, что ты настоящий мужик, Сэм, ты тоже не верь. Генералу Лебедю вся Суметия скандировал, что он настоящий мужик, а потом он вертолете разбился.
  -Ты думаешь, это сумиты его подковали?
  -Сумиты или наша разведка, какая разница? Ты можешь объяснить, что здесь произошло?
  -Всего сказать не могу, я и сам толком не знаю, - я столкнулся с полным недоверия взглядом друга. - Но, судя по всему, одной бандой на этом свете стало меньше.
  Плохо мне стало уже в машине на обратном пути.
  Из Загоры в Алгу вели две дороги, старая и новая. Старая на 15 километров короче. Она вела через сосновый бор, тут Петыш и успел тормознуть, иначе меня бы вывернуло в машине. Все напряжение, которое я держал в себе, вышло наружу, сотрясая тело в безжалостных конвульсиях. Я и не знал, что так бывает. Я опьянел без водки. Мало того, наступило похмелье.
  -Съел что-то неправильно! - рассудил Петыш.
  -Живу я неправильно! - поправил я.
  -Еще один философ!
  Я показал, какой я философ, когда вцепился в руль и потребовал разворачиваться и ехать обратно. Он ничего не понимал, но сильно испугался, когда я стал сначала кричать, а потом выть, словно раненный пес. Возможно, я бился головой о переднюю панель. Чтобы я ничего не переломал в машине, Петыш встал из-за руля, подошел с моей стороны и, выволоча, словно мешок с дерьмом, бросил на обочину. Он бы и не поступил так грубо, если бы я не попытался его укусить.
  Я вернулся к действительности от его голоса:
  -Хватит мочу нюхать! Тут все ссут, а он вздумал валяться!
  Я лежал лицом вниз, точно убитый выстрелом в затылок, сжимая в кулаках землю вперемешку с сосновыми иголками. Я был спокоен. Только опять повторил, что мне надо вернуться. Обстоятельно пояснил зачем. Я не попрощался с Ингой, и это нельзя оставить просто так. Мы только отвезли ее домой, что подразумевало, что мы вернемся.
  -Да и по делу надо все рассказать! - сказал я.
  Врал я так убедительно, что даже сам себе в кои годы поверил.
  -Поубивал бы всех баб! - с чувством озвучил Петыш. - Куда ты вернешься, дурило? В свое прошлое?
  От его слов я окончательно пришел в себя. Во всяком случае, чисто внешне я вернул себе нормальный человеческий облик.
  
  11.
  Василек.
  
   Весь прикол жизни заключается в том, что ты можешь переживать драму, или даже трагедию, но на следующий день обязан, как ни чем не бывало встать, покакать, почистить зубы, пожрать соевые сублиматы (в простонародье, колбасу) и идти на службу. В этом есть положительные моменты. Во-первых, ты знаешь, что еще не умер. Во-вторых, твой засранный рабочий стол видится тебе (если сильно постараться) неким началом новой жизни. Новые надежды тешат твои мозги, и так до тех пор, пока ты действительно не окочуришься. В таком случае твой закономерный конец не удивит никого, разве что тебя самого.
  Вокруг ничего не изменилось, и то, что это удивительно, заметил опять я один. Блондинка все так же сидела, наклонившись вперед и предъявляя к внешнему осмотру ослепительно белые трусики. Валек не оторвался от созерцания шахматного этюда с компьютером, и даже не подозревал не только о моем присутствии, но даже существовании меня вообще. Рубец в ответ на мой ник чему не обязывающий взгляд, нервно оглядел себя и поинтересовался, может, у него спина белая или руки в чернилах. И не останавливаясь на достигнутом, развил теорию, что он единственный работает, а все его за это ненавидят.
  Даша пару раз подкатила с дурацкими вопросами. Мой преподаватель из политеха поделился однажды, что может по задаваемым вопросам определить знание студентом предмета. Судя по вопросам, Даша пребывала в теме в эмбриональном состоянии.
  Пару раз зашел Годзилла. Иногда он брал за правило в упор не замечать меня и не здороваться. Это был именно тот момент. Причина брала начало в глубоко личных отношениях. В свое время он решил, что я увел у него Блондинку. В результате, ее не отодрал ни он, ни я.
  На полном автомате я отвечал по телефону, подписывал накладные, непринужденно ставя печать вверх ногами, и как я не поднял самому себе статью, одному Богу известно. В конце концов, все это так увлекло меня, казалось, не было ни Кошмарека, ни отведенного мне 3-х дневного срока, но пропавшего Родникова, бабушку его, да и бабушки его не было. Когда-то обычная рутина казалась мне медленной смертью, это не так, дорогие мои соплеменники. И вообще это философский вопрос. Мы для работы, или она для нас?
  Если бы не верный оруженосец Ольга я бы и обед пропустил. Лишь она, надев серый халат с бейджиком на сиське, требовательно остановилась надо мной, постукивая ножкой.
  Под осуждающим взглядом Годзиллы (возможно, он и Ольгу хотел трахнуть, ах ты дорогой многостаночник) мы вышли. На улице было градусов 20. Раньше я мог бы сказать об этом точно, но после того как строители заложили наружный датчик, он показывает одну и ту же температуру в любое время года.
  Мы неспешно шли в сторону портовой тошниловки, голосок Ольги привычно журчал. Она развивала свою любимую тему про баню. Вчера они с мужем и сыном сняли сауну на 4 часа. Она испросила у мужа разрешения остаться в трусах и получила естественно отказ. Все трое разделись до гола. Хихикнув, она признала, что у сына встал. Понятное дело, парню 15. Достаточно подружке поправить лифчик, и малой вскакивает в полной боевой готовности. В который раз я поразился развитости ее мужа. Похоже, он был законченный извращенец, и с удовольствием бы повернул жену голой попой к чужому самцу.
  -Что ты об этом думаешь? - напористо выпытывала она, точно спрашивала что-то по работе, например по вопросу лизинга.
  На самом деле она спрашивала про эрекцию сына.
  -Ты волосы на бузде бреешь? - уточнил я.
  -Зачем тебе это?
  -Если не бреешь, или выстригаешь в привычный треугольник, это возбуждает. Я б посоветовал тебе оставить полоску, это нейтральное.
  Она важно сказала, что подумает. Впервые за время нашего знакомства, когда Ольга рассказывает что-нибудь этакое, связанное с причудливой эзотерикой супруга, у меня самого малой никак не отреагировал.
  Потом она наклонилась ко мне, позволив заглянуть в глубокий вырез, но лифчики она носила всегда жесткие, один раз я лапал ее пьяный, мне показалось, что я пытаюсь промять консервные банки. Так вот, она наклонилась ко мне и тревожно сообщила, что за нами идут двое, наверное, менты.
  Я оглянулся. На ментов они походили мало. Один коренастый, с кривыми ногами, лицо тракториста. Второй молодой, в нетипичных для порта спортивных штанах. Я повернулся с намерением уточнить, зачем они пугают слабую женщину, у которой полно сексуальных проблем.
  -Здорово, абый! - сказал старший.
  Я сразу все понял.
  -Мы же договорились, что когда надо, я позвоню,- возмутился я.
  -Нугзар сказал, худо будет, если вас убьют.
  С этим я был вынужден согласиться. Худее не бывает.
  -Вы бы оделись по форме, у нас в порту так не ходят, вы привлекаете внимание.
  "Нугзаровцы" извинились.
  Ольге я сказал, что это дружинники, и она этим объяснением вполне удовлетворилась. Она считала себя осторожной, но экстравагантному мужу можно было пороть соседку на кухне, а потом достаточно было соврать, что это сантехник зажал палец штробелем и потому орал, как кошка драная от оргазма, и она этому бы поверила.
  В столовой выяснилась интересная деталь, как оказалось, к обеду я оказался не готов. Обычно бланк я заранее заполняю, а в этот раз я его даже не взял. Все утро я отсутствовал в реальности, и как водится, реальность мне отомстила, на меня не накрыли. Можно было пойти к знакомой поварешке, но тогда меня спалила бы Ольга. Почему-то это было мне важно. Когда весь мир летит в тартары, должны оставаться островки стабильности в море бушующей плазмы.
  Ольга проявила солидарность и решила составить мне компанию в буфете. В буфете шишку держали докеры с 3 пирса. Неряшливый папаша оказался прямо перед нами, пропуская своих. Судя по всему, на 3-м пирсе работало человек 100, и прорваться к заветному прилавку инженерам было не суждено. Ольга явила миру другую свою дурную привычку, громко возмущаться неправильным обустройством мира. Один раз, когда мы ехали в газели, она так возмутилась открытой форточкой, что в нее едва не выбросили почему-то меня.
  -Утухни! - вежливо попросил докер.
  На что она не менее вежливо спросила:
  -Вы что сумасшедший?
  Докер повернулся всем телом, явив миру мускулистые сиськи в распахнутой докерской накидке. Ольгу он заверил, что бить ее не будет, а будет бить тех, кто за нее отвечает. Я хотел уточнить, что муж ее в очередной командировке, и надо бы по-хорошему дождаться, но по-хорошему уже не получилось.
  На ноге докера были разношенные ботинки сорок последнего размера, все в мазуте и порванные по шву. Так что когда коренастый татарин наступил ему на ногу, во все стороны полезли отдавленные пальцы. Докер взвыл, пытался запрыгать на одной ноге, но татарин помог ему потерять равновесие, взяв пятерней за лицо и отправив в сторону от прилавка. Там стоял столик, слава Аллаху, никто за ним не сидел, и в легком грохоте поваленного стола и разлетевшихся в разные стороны стульев, дебошир оказался на полу.
  Стоявшие впереди коллеги докеры как по команде оглянулись, и атмосфера разом наэлектризовалась. Как я уже упоминал, я слишком долго работаю в порту, и как дерутся докеры, мне уже приходилось наблюдать. Это отнюдь не киношная драка, да и драться они особо не умеют, только избивать. В этом они мастера, любой эсэсовец обзавидуется.
  "Нугзаровцы" с ходу просекли ситуацию, молодой и глупый сунул руку в задний кармашек адидасовского костюма, я обрадовался, что за телефоном, но с ужасом узрел рукоять пистолета.
  -Стойте! - закричал я, видя перед мысленным взором гору трупов.
  Легче было остановить вылетевший на пирс катер на воздушной подушке (случай известный, старожилы помнят), чем банду разбушевавшихся докеров. Оружия они никогда не боялись. Через порт шло много всякого хабара, они тырили все что плохо (да и хорошо) лежало, так что многие сами были вооружены. Это только казахи их ВОХРа были уверены, что они тут самые главные, потому что все знают. На самом деле всего не знал даже я, но моих совсем необязательных крохотных по объему знаний о теневой жизни порта хватало, чтобы понять, как это поется в мультфильме "Сейчас прольется чья-то кровь".
  И она бы на самом деле пролилась, если бы мой истеричный полувскрик не повторил чей-то властный грубый голос. По наэлектризованной эрегированной докерской толпе прошел гасящий импульс. Нарождающуюся агрессию из нее точно штырь выдернули.
  Докеры зашевелились, расступаясь и образовывая живой коридор. В конце его стоял Радик Булатов, собственной персоной, и делал рукой приглашающий жест. Ольга сразу сказала, что боится, я же наоборот сразу успокоился. В порту всеми делами вершит мафия, это общеизвестный факт. Вот именно, что вершит. Радик Булатов, атаман всех портовых докеров, пузатый мужик в аккуратной стиранной робе, обеими ногами стоит на земле. Тут он самый главный. В дела Гендонова он не лезет, но и в его собственные дела полезет только тот, кто захочет испробовать на себе экзотический способ самоубийства.
  Радик протягивает ладошку для пожатия. Она у него вполне интеллигентная, мягкая, как у бухгалтера. Я так думаю, сам он давно уже ничего тяжелее стопки водки не поднимает.
  -Как дела, Сэм? Давно не виделись, - говорит он. - Надо было сразу ко мне встать, а то эти суки совсем оборзели.
  Проявляя радушие, он передавал нам с Ольгой первое, в которое повар со страху уронил все мясо. Котлет было три, вместо двух. На кассе денег не взяли. Подарок, обронил Булатов. Сам он тоже не платил. Я не хотел садиться с ним за один стол, тлела надежда все-таки почувствовать вкус набранной еды, но докеры выхватили у нас с Ольгой из рук подносы и уставили на один стол с главарем.
  Вопреки ожиданиям Радик за обедом почти не разговаривал. Проявив себя аккуратистом, салфеткой тщательно вытер столовые приборы, попросил заменить солонку, чтобы она была закрыта дырчатой крышкой, и не пришлось брать соль руками. Вдумчиво ел, собирая брови в домик. Ложкой орудовал по-крестьянски аккуратно и быстро все подмел. Выпив компот, он с прищуром глянул на меня, у меня даже вилка в котлете застряла.
  -Сэм, у меня будет одна просьба!- проговорил он.
  -В следующий раз пустить тебя без очереди? - пошутил я.
  -Смешно, - оценил он шутку без тени улыбки.
  -Не знаю, чем я смогу быть тебе полезен, Радик? - спросил я.
  И тогда он сказал фразу, смысл которой я понял гораздо позднее. Прозвучало это так.
  -Сэм, ты должен предупредить, когда настанет пора бежать из этого гадюшника!
  Булатов встал и пошел прочь, в проходе между столиками к нему присоединились другие докеры, и я понял, что с охраной старый туз меня переплюнул. У меня было два охранника, а у него 22!
  
  -Толик дуркует, иди, разберись! - велел Годзилла после обеда.
  Анатолий Шмаров бригадир слесарей, редкостный хитрый гад. На одном на нем мастер Коромыслов два инфаркта заработал. Слабохарактерный у нас мастер. Толик открыл подпольную мастерскую по ремонту обуви и в рабочее время занимается только ей. Найти его по телефону не реально. На 5-м пирсе уверены, что он на 6-м, а там-наоборот. Он везде и он нигде. Номер сотового не знает даже Президент России. Я бы мог узнать. А оно мне надо. Потом Годзилла заставит по нему звонить, потекут мои собственные денежки, а Годзилла этого не понимает, если конечно дело не касается его лично.
  Толик скрывался на складе дизель-генераторов. К воротам ушлые слесаря подвели сигнализацию, так что когда я открыл тяжелую железную калитку, по ушам резанула трель звонка. Хотя я знаю, что в иной раз сигнализация бесполезна. В выходной была проверка инспектора по труду, с рвением, достойного лучшего применения, рыскающего по акватории в поисках нарушителей трудовой дисциплины. Вошедший инспектор нашел идиллическую картину. Один из слесарей, накушавшись водки, мирно спал, и разбудить его удалось лишь на следующий день. Второй пытался зубилом открыть бочку стыренного где-то керосина, причем, с прикуренной сигаркой во рту. На рабочем столе лежала разложенная колода карт, и притулился пузырек спиртосодержащего вещества. Инспектор божился, что видел перемахнувшего через трехметровый забор Толика Шмарова, но доказать вину бугра не удалось.
  Со стоящего у ворот стеллажа двое ремонтников тщетно пытались снять 30-ти киловатный двигатель, что без применения погрузчика вызывало некоторые сложности. Движок весил центнер. Возможность привлечение техники вызывало сильные сомнения. Вся бригада слесарей оказалась охринительно занята. Со стороны стола, скрытого за стеллажами, раздавались крики типа "Ходи по голому!" и "У кого шесть-пять?"
  Нагнетая в себе необходимую для разговора толерантность, я преодолел разделявшие нас стеллажи, валявшиеся на полу бухты кабеля и тросов, некомплектные двигатели и трансформаторы, и вышел непосредственно к месту дислокации дежурной смены. Кроме Толика здесь обнаружились оба слесаря, а водитель легковой машины, которого Годзилла безуспешно искал с самого утра, сидел под столом и кукарекал. Он проиграл.
  При виде инженера кодла никак не отреагировала, хотя по большому счету, я мог оставить их всех без премии, а они бы меня потом убили. Лишь Толик возбудился и закричал с нескрываемой ненавистью:
  -А вот и Сэм нарисовался! Решили геморрой размять, тащ Гадалин? Иди движок сыми!
  -Ну, ты обнаглел!- с восхищением произнес я.
  -Кто обнаглел? Мы тут пашем без продыху!- Толику было за сорок, но был он худой и нескладный, так что выглядел на тридцать.
  В лице у него обнаруживалось нечто бабье, так что когда он начинал орать, казалось, что ты ругаешься с какой-то теткой.
  -Вижу, как вы пашете!- с нескрываемым торжеством сказал я. - Шофера хоть отпустите. Годзилла его уже уволил, успеет в отдел кадров трудовую книжку забрать.
  Наверное, я не вовремя пошутил. Игра близилась к финалу, и игроки сидели на измене. Орать они стали все вместе, как мартовские иды. Много увлекательного и познавательного я услышал об инженерах. Орали они долго и вдохновенно, когда выдохлись, все выкричанное можно было суммировать в два предложения. "Инженеры недопустимо мало работают". И "инженеры получают больше рабочих, что не соответствует никаким нормам морали".
  Спокойно дождавшись паузы в воплях разбушевавшихся макак, точно также как боксер хладнокровно дожидается, чтобы соперник слегка опустил руку, открывая челюсть, и наносит удар, я вежливо произнес:
  -Сейчас встали все быстро и на погрузку двигателя! Кто не подчинится, пишу докладную на пяти листах! Я вам не Коромыслов!
  Зря Коромыслова упомянул. Он у подчиненных давно не авторитет.
  -Мы клали на твою докладную! - нагло заявил Толик.
  -С тобой как с бригадира будет особый спрос! - пригрозил я.
  -Клал я на твой спрос! - с напором продолжил он.- Думаешь, я за бригадирство держусь? За эти копейки?
  На самом деле, это не копейки. В иной месяц Толик огребает поболее любого инженера. Злыдень, формально подчиняющийся Шмарову, тщательно проверяющий все его расчетные листы, что только усиливает его антагонизм к бригадиру, периодически предлагает завалить бугра. Согласиться что ли?
  Звонить Годзинскому не хотелось, скажет, что не умею работать с людьми, после Блондинки он не прощал мне ни одной ошибки, но другого пути не оставалось, и я бы позвонил, если бы не произошедшее. В глубине склада раздался короткий вскрик, что-то типа "Етит твою мать!", произнесенное с нескрываемым восхищением. После чего раздался продолжительный лязг, и пол содрогнулся от тяжелого удара. В первый и последний раз я увидел, как шатаются, словно сосны от сильного ветра 6-ти метровые железные стеллажи.
  Когда я бежал, единственным моим желанием было, чтобы только никого не убило. Угораздило же меня в такой момент оказаться на складе. Как старший я автоматически становился ответственным за все произошедшее. Мне повезло, в этот раз я не сел, но еще больше повезло двум чудакам. Устав ждать погрузчик, они без затей спихнули тяжелый двигатель с пятиметровой высоты, а теперь с умными рожами стояли рядом, напоминая двух питекантропов, нашедших НЛО.
  Интересно, что напишет кладовщица при разбраковке, обязанная указать характер повреждений. Тяжелый двигатель валялся лапами кверху. Отломанный вал торчал в шашке. Подшипниковый щит треснул, сквозь щель вывалилась медная обмотка. Кстати, хоть двигатель и лежал лапами кверху, сами лапы также были отломаны и отсутствовали.
  -Кто за это будет отвечать? - воскликнул я.
  -Ты! - ухмыльнулся Толик.
  -Убирайте все немедленно!
  -Вот еще! Кто натворил, пусть тот и убирает!
  У меня возникло нехорошее чувство, что я разговариваю со стеной, и мне никто не отвечает, а я слышу эхо.
  -Ладно! - улыбнулся я.
  Спустя полчаса, когда Годзинский явился за моим телом на склад, я мирно пил чай вместе с кладовщицей Ларисой. Следы погрома были убраны. Толик на запредельной скорости носился на погрузчике, а слесаря едва успевали закидывать на него поддоны с ремонтной техникой, которые они были должны убрать еще в прошлом году.
  -Отлично справился, Гадалин! Может, тебя мастером назначить?- разочарованно и зло одновременно спросил Годзинский.
  -Ну, зачем сразу мастером? У нас Коромыслов и так хороший мастер!- застенчиво как девушка улыбнулся Толик, показав отсутствие центрального переднего зуба, который до обеда у него еще был.
  Выйдя со склада, я подошел к Нугзару, курящему в окружении своих ребят, и поблагодарил. Тот предложил еще кому-нибудь морду набить, я отказался. Потом заговорили о деле. В прищучивании Василька мы не продвинулись ни на шаг.
  -У меня есть идея! - сказал я.
  
  Чтобы убить человека надо приложить определенные условия и создать благоприятные условия. Во-первых, жертва должна находиться в одиночестве. Во-вторых, отдаленное место лучше всего приспособлено для душегубства. Я прикинул, где бы меня без помех отправить к праотцам и понял, что лучше склада на 6 вставке места не придумать.
  Времена, когда он бы в гуще событий и центре внимания давно минули. После контракта с албанцами никому не нужный склад тихо мирно помер, как вскоре помрет остальной порт. Гендонову давно пора орден дать за всеобщий развал. Уже третий по счету порт твердой рукой ведет к банкротству.
  Годзилла очень удивился, когда я заявился к нему с просьбой разрешить инвентаризацию заброшенного склада. Он сидел и по-привычке корчил рожицы. Его реакция была просчитана заранее, Кошмарек же считает людей, словно математические матрицы, чем я хуже. Аргумент был припасен, и я произнес волшебное слово. Нет, не "Сезам, откройся". Этим ключом, открывающим все замки, было словосочетание пожарная инспекция. Я сказал, что инспектора до обеда проверили соседний склад, принадлежащий другому отделу, написали кучу замечаний, и если мы не хотим получить петицию и на свой многострадальный адрес, надо подготовиться. Как-то проверить наличие бирок и ключей-марок (склад имел штабелеры, что по теперешним меркам большой раритет, при Гендонове кладовщики бегали как ишаки на своих двоих, а когда-то на самодвижущихся тележках раскатывали).
  В течение пяти минут разрешение было получено. Остаток времени ушел на телефонный треп, где я направо и налево рассказывал всем подряд, что начальник совсем с дуба рухнул, засылает меня одного на заброшенный склад. Чтобы информашка дошла до последнего бомжа в порту, пришлось подняться к Секретарше и полчаса убить там, лия крокодиловые слезы и без зазрения совести пялясь в умопомрачительный разрез кофточки.
  Самый прикол был в том, что таким макаром меня бы и достал Василек, если бы я не поступился принципами и не обратился к Нугзару. Мокрый пирс, инженеришка на пузе, сползший наушник, из которого льется рэп Никки Минаж. Изо рта слюн потек. Вот и все, Сэм. Теперь же совсем другое. Я подробно объяснил Нугзару, где найти склад, дал запасные ключи. Я не знаю, сколько он пошлет человек, но он обещал сделать все тихо. Я пытался ему втюхать, насколько серьезный этот человек, с которым ему предстоит иметь дело, но он отнесся к этому легкомысленно. Больше его интересовало другое, когда я сведу его с Норадом.
  -Скоро, придет время, - пообещал я. - Ты и не представляешь, насколько близко ты стоишь с ним.
  Он даже оглянулся, и я был вынужден признаться, что это выражение фигуральное. Когда Нугзар отбыл, я почувствовал себя одиноко. Дело в том, что по моей просьбе он снял охрану, и я почувствовал себя единственным жителем галактики. Я сидел на лавке у 15-го корпуса, где когда-то еще молоденьким рабочим сидел вместе с Вовкой Овчинниковым. Возникло наваждение, что сейчас из ворот покажется Михалыч, приложит руку козырьком, выискивая нас, потом зазывно махнет рукой, обещая незабываемый секс со шлифовальным станком "Джустина". Боже, как это было давно. Нету уже Михалыча, да и Вовка, говорят, спился.
  Я набрал номер Петыша и пожаловался, что зря он забрал у меня ствол.
  -Ты сам его мне отдал, - поправил он. - Да и как бы ты его в порт пронес?
  Потом он что-то заподозрил и спросил:
  -Что у тебя происходит?
  Я сказал, что ничего, и он естественно не поверил.
  -Когда ты так говоришь, что ввязываешься в очередную авантюру.
  -Ты слишком напряжен, тебе седуксен надо пить.
  -Седуксен давно не выпускается. Давай колись, зачем звонил? Ты мне никогда не позвонишь, чтобы справиться о здоровье.
  -Я сволочь, Боря, - признался я.- Как твое здоровье?
  -Херово. Так что ты звонил?
  -Ты не мог бы узнать, что такого грандиозного ожидается в порту через 3 дня. Да,1 октября.
  -1 октября день учителя.
  -Это конечно грандиозно, а что еще? Думай, Боря, думай!
  Он резко переменил тему разговора и спросил:
  -Василек больше не давал о себе знать?
  Иногда мне кажется, что после того, как ему мешком черепушку раскроило, он сделался немного телепат. Иначе с чего бы ему про Василька заговорить? Ну не было никаких предпосылок, чтобы его вспомнить. Мои слова, что я слыхом не слыхивал об этом грязном типе, Петыш проигнорировал и в свою очередь предостерег:
  -Хочу напомнить еще раз, для особо одаренных, любящих лезть поперек батьки и шапкозакидательством на дальность заниматься. Судя по тому, что ты рассказал, это ликвидатор. Одинокий волк. Не вздумай подпускать его, он будет зубами всех рвать. Вы ему не противники, а мясо. Это ясно как день любому дураку, кроме тебя.
  -Инженера любой может обидеть, - сказал я.- А что значит, инженер? Инженер переводится как творец. Он на любую хитрую жопу способен придумать винт с правой резьбой!
  Он помолчал и спросил:
  -А как я резьбы считается нормальной?
  -Левая, - гордо сказал я.
  И тогда он стал орать. Он назвал меня идиотом, кретином и дебилоидом.
  -Это все синонимы! - возмутился я.
  -Сэм, что бы ты там не придумал, откажись! Погибнут люди, дурная твоя башка! Если себя не жалко, их пожалей!
  -Уже поздно! - и я отключил мобильник.
  
  Я шел на чертову инвентаризацию под "Did It On" той же Никки Минаж. Абсолютный нагнетающий ритм, будто кому-то вдумчиво без остановки вдувают. Не знаю, что мне навеяло слушать именно эту песню. Сегодня должна была решиться моя главная проблема, но ощущения легкости бытия не приходило. На душе "звенела высокая тоска", из головы не шли слова Петыша, и я занимался самоистязанием, правильно ли я все сделал. Впрочем, состояние для меня вполне рабочее, как для больного гипертонией рабочее давление 220.
  Я так был занят собой, что повторюсь, для меня нормальное состояние, что, увидев перед собой зомби, не сразу удосужился заорать. Это было то самое слепое пятно, где я его впервые встретил с Дашей. Солдат в ОЗК, наморднике и с автоматом за плечами, замер у разорванного проволочного заграждения.
  Я сдернул наушники и с осуждением произнес:
  -Нравится тебе людей пугать, Витек? Девушке в прошлый раз чуть не пришлось штаны менять. Хорошо у нее прокладки были.
  -Все девушки текут!- глубокомысленно произнесло зомби.
  Он сдернул с лица противогаз, превращаясь в Виктора Кадылина, он служил у шурупов по контракту, занимаясь слепыми пятнами, и попросил закурить. Я не курил, но сигареты на такой случай всегда носил с собой, мало ли какой бандит попросит, не хотелось попасть в глупое положение.
  -Долго это гавно будет продолжаться? - спросил я.- Имею в виду слепые пятна.
  -Что имею, то и введу! - пригрозил Витек.- Мне платят за это деньги, а что на самом деле эти слепые пятна никто не должен знать!
  -А что это? - спросил я.- Мне можешь сказать. Кроме Иерусалима, на который я сейчас работаю, об этом никто не узнает. Клянусь мамой.
  -Поручик, у вас была мама? - спросил он фразой из "Адъютанта". - Тайну я вам не открою, если ты хоть как казанский полицейский мне в жопу бутылку из-под шампанского засунешь!
  -Даже если полностью? - усугубил я.
  -Тогда скажу.
  -Про "норады" что-нибудь узнал?
  -Про то, что эти железки американские в порту падали, не знает только ленивый. Даже бизнес на них делали. Там все-таки медь, серебро на контактах! Не там ты ищешь, Сэм.
  -Я везде ищу! - буркнул я.
  -Первые слепые пятна, допускаю, пошли именно от "норадов". Спецслужбы таким образом прекращали утечку информации. Думали, что прекращают. Ну, а потом наши смекнули, что таким макаром можно списать кучу ликвидов. Вот тебе и слепые пятна!
  -Грустно. Только что одной тайной стало меньше.
  -Что есть тайна? Недостаток информации плюс косность мышления. У инженеров вообще не должно быть тайн. Ты ведь инженер, Сэм? Значит, у тебя не должно быть тайн!
  -Я к этому иду, - признался я.
  -А куда ты идешь?
  -На бывший главный склад.
  -Эк тебя занесло, "ценитель космических трасс"! Он же давно закрыт. Опять плетешь интриги, Сэм?
  -Они самые.
  Я переменил тему разговора, а то с Витьком, донельзя начитанным и насмотренным типом, можно было базарить до тех пор, пока Вселенная не прекратит разбегаться, сиречь, до бесконечности.
  -Витек, какое ужасное событие у нас ожидается через дня? Ну да, 1октября!
  Витек посмотрел мне прямо в лицо.
  -Откуда ты все знаешь, Сэм? Нам командование довело, чтобы 1 числа духу нашего не было в порту!
  -Почему?
  -Ладно, петрушку из меня делать! - он даже обиделся, демонстративно натянул противогаз, и голос утробно прозвучал из глубины. - Проходите, тащ, а то у нас тут микробы!
  
  Некогда бывший главный склад хорошо смотрелся даже в годы нашествия албанцев. Рифленое нержавеющее железо поднималось ввысь метров на 10. Рядом возвышались такие же корпуса, неиспользуемые с эпохи окончательной победы инфляции. Бриз гонял по отмосткам мелкий мусор. Я огляделся, не поворачивая головы. Никого. Настало время изобразить полотно неизвестного автора 21 века " Инженер, убивающий рабочее время".
  Священный акт инвентаризации включает в себя ряд мероприятий, строго регламентированных стандартом предприятия. На мне был светло серый характер инженерно-технического работника (ИТР), ненавидимого всеми рабочими физического труда, уверенными в том, что высидеть 8 часов на заработанном многими годами сиденья геморроя и есть оргазм, с бейджиком. С указанием имени и фамилии и места работы. Наверное, для того, чтобы легче было опознать труп. Я сплюнул. Больше не из-за суеверия, а под настроение. Именно сейчас у меня возникло даже не предчувствие, а уверенность, что меня убьют. Не сегодня, так через 3 дня, не суть важно. Я был с того самого момента, как Кошмарек издал боевой клич, все разбежались, а на пути сносящего все на своем пути мамонта оказались мы с тем несчастным копом из Грин-Бея. Того уже похоронили, настала и моя очередь.
  Когда я сплюнул в очередной раз, то заметил, что асфальт вокруг исплеван мною в достаточной степени, чтобы быть занесенным в акт инвентаризации. Поправив халат, скособочившийся из-за пачки бланков ревизии в кармане, я отпер железную калитку, в которую в последний раз входил великий Матросов, еще не зарезанный наркоманами 20 лет назад, открыл ее, нервно заметив, что внутри горит свет. Походу он горел здесь все 20 лет, потому что большинство ламп перегорело, а оставшиеся тускло просвечивали между стеллажами сквозь толстые слои пыли.
  Перед стеллажами располагалось свободное пространство с будкой мастера в углу. Остатки былого величия. Еще задолго до Коромыслова мастером был какой-то кавказец, я уже и имени его помню, который хвалился, что перетрахал весь личный состав подчиненной бригады. Заявление сомнительное, что большинство кладовщиц у нас предпенсионного возраста. В свое время я вдоволь здесь полазил, нашел даже "лежанку мутанга", устроенное позади стеллажей ложе из настоящих одеял и подушек(!).
  Склад был оснащен по последнему слову техники, имел электрические тележки, перемещающиеся между стеллажами по рельсам. К управлению тележками допускались специально обученные люди, так что мы вынуждены были катать проверяющих их центрального офиса. Тележка, рассчитанная на одного человека, не допускала никаких кривотолков. Когда я вез Юлю, отличающуюся выдающейся филейной частью, то у меня встал. Помнится, инвентаризацию мы из такой ерунды не прекратили, и я ее сдал с отметкой "отлично".
  Боже, какие мы счастливые. Мы все время ругали работу, и жить без нее не могли. Мы говорили "Да я лучше сдохну", уверенные, что будем жить вечно. И вот когда пришел тот самый момент, когда приходится отвечать за свои слова (ну пусть за слова Родникова, не суть важно), я стою здесь, испытывая мандраж, и мне хочется заорать "Я не готов!". Покажите хоть одного человека, который на моем месте крикнул бы противоположное.
  
  Я вошел в будку, включил местное освещение, представленное светильником неизвестного происхождения без кожуха и, сев за стол и стараясь не утопить в пыли инвентаризационную ведомость, стал неспешно ее заполнять. И тут началось.
  Свет погас разом на всем складе, судя по всему, выключили общий рубильник на щите. Только я в упор не помнил, где находился щит. Внутри склада или снаружи? Это было важно.
  Я истерично нашарил сотовый и нажал кнопку вызова. Номер уже был забит, и требовалась пара минут, пока прибудут "нугзаровцы". Сейчас план показался мне легкомысленным, ведь чтобы провести острой бритвой по горлу необходимо гораздо меньше времени.
  Свет включился почти сразу. По складу побежала цепочка огней, где-то от перегрева шарахнула старая лампа. Он внутри склада, понял я. Казалось, от перенапряжения внутри груди вибрирует туго натянутая струна. Одновременно, я почувствовал нездоровое возбуждение. Нет, Василек, сегодня ты будешь играть по моим правилам!
  Требовалось найти оружие, я пошарил по ящикам стола. Обычно для резки троса кладовщики держали нож, и я его нашел. Толстый клиновидный сакс, выточенный из куска корабельной стали. Жуткая штука. Я взял его, предварительно замотав куском ветоши, чтобы не афишировать свою вооруженность.
  Вышел из будки. Никого. Еще одна лампа замигала, грозя лопнуть. Стеллажи были стандартной высоты 6 метров, но длиной метров 60. Когда-то это был большой склад. В проходах, на самом выезде стояли выключенные тележки подъемников, и сквозь одну я явственно увидел движение. Кто-то быстро пересек проход на противоположном конце.
  Я понял, что Василек имеет намерение обойти меня с тыльной стороны стеллажей, с дальнейшим выходом за спину, и решил не доставлять ему удовольствия. Как молодой, аккуратно перелез через подъемник. Опустился на монорельс, прислушался. Василек никак не дал о себе знать, скорее всего, не ожидал от меня активных действий.
  Оставляя рельс между ногами, я в растопырку двинулся вперед, не забывая посматривать по сторонам. Все стеллажи укомплектовывались металлическими шторками. Из-за отсутствия хабара многие были раздернуты, позволяя смотреть сквозь полки в соседний проход и даже дальше.
  У меня возникла одна идея, засунув нож в зубы, я полез вверх. Взбираться было легко, имелся опыт. В свое время пришлось полазить, когда тележку заклинивало. Стеллажи имели вертикальные и горизонтальные широкие швеллера, есть за что хвататься и на что ногу ставить.
  Выбравшись на верхнюю полку, я заглянул в соседний проход. Убедившись, что он пуст, перелез на соседний стеллаж. Процедура не сложная, надо было лишь крепче держаться за швеллера, протягивая ногу над пустотой. Жутко конечно. 6 метров внизу. Монорельс. Крякнешься, костей не соберешь.
  Оказавшись на соседнем стеллаже, повторил процедуру. Действия стали увереннее. На самом деле я с самого начала знал, что Василек будет двигаться, пока не упрется в заднюю стену, тут я на него и уроню один из забытых с прошлого века двигателей.
  Я не знаю, что стало причиной того, что план провалился.
  Возможно, он услышал подозрительный шум наверху, хоть я и старался сохранять тишину, и вроде это мне удалось. Скорее всего, хитрый лис специально дал себя увидеть, чтобы я сам залез в ловушку. Так или иначе, он меня переиграл по всем статьям.
  Стоило мне оказаться на крайнем у стены стеллаже, как с воем сработавшего киборга из фантастического фильма за моей спиной вздыбилась тележка подъемника. Снабженная поворотным механизмом, она провернулась над полкой, буквально снося меня с ног. Эффект мог получиться еще более плачевным, и погрузочные вилы, которыми была снабжен подъемник переломали бы мне все ноги, если бы я в последний момент не отпрыгнул в сторону, едва не потеряв равновесие и не сверзившись вниз навстречу неминуемой гибели.
  Вилы все же слегка задели меня по касательной, я упал на полку и некоторое время не мог пошевелиться от боли. Этого времени хватило, чтобы подъемник, который не был скоростной машиной, снова добрался до меня. На этот раз он не пытался сбить меня с ног, да и вряд ли я позволил бы ему это сделать, эффект внезапности был потерян, да и Василек, управлявший дистанционным пультом, все таки не владел в достаточной степени обзором того, что творилось наверху. Ему это было и не надо. Замерев надо мной, вилы пришли в движение, быстро увеличивая наклон. Я сначала решил, что Василек решил нашпилить меня как бабочку в гербарии, пока не увидел стоящий на вилах 30-ти киловатный двигатель. Тяжелая бандура пришла в движение и с ускорением заскользила в мою сторону, грозя раздавить словно таракана. Не имея возможности уйти с угла атаки, я все еще не оклемался и лежал на спине, я вынужден был перевалить через край полки, и вывалился в узкое пространство между стеллажом и стеной.
  Стесненность пространства меня спасла, я не ухнул со всей дури вниз, чтобы выплеснуть содержимое расколовшейся черепушки на грязную шашку. Сначала я ударился о стену, построенную из рифленых железных листов. Удар откинул меня обратно на стеллаж, где я тщетно пытался ухватиться и опять отлетел к стене. На этот раз я ударился в нее головой, и меня откинула лицом на швеллера.
  Так бы меня и швыряло, словно кеглю до самого низу, если бы с нутряным звуком следом не ухнула железная болванка весом чуть поменьше центнера. Когда она въехала в стену, весь забор перекосился, но выстоял. Вставший поперек двигатель с ходу проломил пару железных полок, точно ледокол тонкий весенний ледок.
  Все вокруг заходило ходуном, под меня буквально вылезла полка из покосившегося стеллажа, но нагнавший меня двигатель буквально протаранил нас обоих, я обнял кусок шихтованной стали, точно хотел ему вдуть и полетел вниз. Теперь я не мог даже двинуться, бессильно ожидая того момента, когда проламывающий все препятствия словно дикий вепрь тяжелый судовой мотор достигнет пола, а так как я располагался прямо под ним, то выдавит мой богатый внутренний мир наружу точно пасту из тюбика зубной пасты.
  Я родился во второй раз, внизу оказалось хранилище резины, и на крюках остались намотки старых ремней. Здесь мотор и застрял окончательно. Сорвавшись, я основательно приложился о шашку, но это все же не тот эффект, которого можно было ожидать секунду назад.
  Я лежал, тупо созерцая качающийся надо мной на ремнях точно обезьяна в лианах мотор, когда со стороны выхода донесся крик "Ират!".
  -Я здесь! - мне показалось, что я ору, на самом деле я еле шептал.
  Встав на четвереньки, я выползал из-под туши, когда сильные руки буквально выдернули меня. "Нугзаровцев" было трое. Стоявший ближе всех абсолютно лысый, лет 30, двое помоложе.
  -Василек там! - я махнул рукой в соседний проход.
  Лысый отослал одного из молодых, чтобы предупредить остальных. Кошмар и не думал заканчиваться.
  По голове лысого точно кувалдой ударили. На бритой голове отчетливо прослеживались все тошнотворные подробности. Верхняя часть черепа, выше ушей, оказалась вдавленной внутрь нижней половины, одновременно выкрученная вбок. Нижнюю челюсть асимметрично повело в сторону. Голова несчастного приобрела некую сюрреалистическую форму и на человека не очень похожую.
  Я описываю все это чересчур долго, на самом деле все произошло за то мгновение, пока пуля, выпущенная Васильком вертикально вниз, нанизывала несчастного. Молодому Василек тоже не оставил никаких шансов. Плечо парня раскрылось, точно распертое внутренним давлением. Наружу попросились ослепительно белая ключица, пробитая лопатка, веером ребра. Разрывная пуля сделал свое разрушительное дело.
  Стрелок находился прямо над нами, стоял, уперевшись ногами в стеллаж и стену, расстреливая своих жертв как в тире. Животный инстинкт любой ценой сохранить свою шкуру заставил меня щучкой нырнуть под стеллаж. Теперь Васильку проблематично меня достать, во всяком случае, до тех пор, пока он не спустится.
  Я высунулся в соседний проем, но тот же самый инстинкт заставил меня убраться обратно. Прилетевшая пуля с неприятным хрустом вгрызлась в рельс. Василек не давал мне высунуться, и мне ничего не оставалось, как ползти вдоль стеллажа. Секции имели перегородки, мне повезло, что не сплошные, в промежутки между сварными швеллерами можно было пролезть, но у меня каждый раз застревало то пузо, то ремень на брюках. Я понял, как много в моей жизни наносного.
  Заметив меня, трое "нугзаровцев" опрометчиво кинулись навстречу по проему между стеллажами и сразу за это поплатились. Напрасно я кричал "Он наверху! Наверху!". Когда Василек стал стрелять, то его противники оказались в ловушке замкнутого пространства, для него же они были как на ладони.
   Бежавший первым мужчина конвульсивно задергался, из порванного пиджака летели клочья ватина и кровь. Брызги долетели даже до меня, хотя я был от них в нескольких метрах.
  Бежавший вторым развернулся, чтобы бежать, но тут же уткнулся во второго, который был уже труп, хотя стоял на ногах, от головы сохранился лишь обрубок, косо сидевший на вставшей неестественно длинной шее. Бежавший врезался в труп и обнял его, а пули одна за другой с сочным чпоканьем входили ему в спину. Когда все трое рухнули, пространство между стеллажами напоминало камеру бойни на мясокомбинате.
  Я в отчаянии и злости замолотил кулаками по полке, если бы у меня был ствол, я бы мог прищучить убийцу. Но что об этом думать. Об этом надо было озаботиться раньше. В который раз я убедился в авантюристичности своего характера и в верности предупреждения Петыша. Он никогда не бросал слова на ветер, и если б я больше его слушал, то бед Василек успел бы натворить гораздо меньше.
  Но что об этом говорить. Ловить здесь больше было нечего, их охотников мы сами превратились в жертву, надо было спасаться. Я прополз остающиеся до края стеллажа метры, не представляя, как буду выбираться на открытое пространство. Но "нугзаровцы" мне и тут помогли. Их оставалось еще четверо, они с расспросами принялись меня вытаскивать. Их, конечно же, интересовало, что произошло с их товарищами, но тут Василек снова дал о себе знать.
  Одному из моих защитников показалось, что киллер перепрыгнул со стеллажа на стеллаж, и все четверо открыли бешеную пальбу. Пули летели большей частью наугад и вряд ли нанесли противнику урон. Зато Василек не промахивался.
  Не знаю, из чего он выстрелил на этот раз, но одного из мужчин отбросило метров на 10, и его полет прервала лишь стена, на которой он оставил обширное кровавое пятно. Второму разрушительным зарядом оторвало нижнюю челюсть. Зрелище было ужасное, потому что он умер не сразу, и некоторое время хватал оставшихся руками, а из разверзшегося горла гейзером била черная кровь.
  Оставшиеся двое не выдержали открывшегося ужаса и бросились наутек, но до двери не добежал ни один. Одном пуля угодила в ногу, не знаю специально Василек в нее метил или нет, и она оторвалась. Несчастный запрыгал на одной, но второй мужчина, которому он встал на пути, отшвырнул его в сторону, и тот упал. Второй тоже далеко не убежал. Мощный заряд уж не знаю из чего, из помпового ружья, возможно, попал ему в центр спины. Уже убитого его швырнуло вперед, по злой усмешке судьбы в те самые ворота, к которым он так стремился, ударившись в них, он откинулся навзничь, оставив на самих воротах страшную метку, потому что на выступающих частях повисли его выбитые зарядом внутренности.
  Безногий стонал и пытался ползти, пока прилетевший заряд заставил его буквально подпрыгнуть на месте, в гейзере собственной крови. И наступила тишина.
  Выяснилось, что все это время я простоял в полной неподвижности, созерцая продукты, в общем, то своей жизнедеятельности по большому счету. Именно я привел этих людей умирать.
  В тишине раздались вполне житейские звуки. Кто-то слезал со стеллажей, хватаясь за швеллера. Ну, чисто инженер, которому злые кладовщики отключили подъемник. Потом киллер спрыгнул. Я слышал, как он отряхивает перчатки. Потом он неспешно пошел по проходу. Причем первые шаги сделал по монорельсу. Я слышал, как стучат его каблучки. Потом ему надоело балансировать, он спрыгнул и пошел по проходу, должно быть, располагая ноги, как и я недавно, по разные стороны от рельса.
  И вот, наконец, Василек вышел. Он был в черном комбинезоне, без маски. На плече дулом книзу висела массивная дура, доселе мною невиданная, дуло практически не проглядывало из-за устройства пламегашения, электронного прицеливания и кучи других опций.
  И глаза, Они были ярко-зеленые, теперь я знал, какие глаза у смерти. Они равнодушные, словно выдержанные в формалине. Мертвые.
  Я не двигался, лишь, когда Василек приблизился на несколько метров, достал свой сакс. Василек усмехнулся одними узкими иезуитскими губами, потому что все выше губ у него было неподвижной маской смерти, и достал могучий спецназовский яйцерез, с устрашающими зазубринами и длиной не менее 30 сантиметров.
  -Вот и все, Сэм! - заявил негодяй.
  В ответ я присел и провел огрызком сакса полосу по шашке.
  -Переступишь ее, я тебя зубами загрызу! - сказал я без тени сомнения, что так и будет.
  Он опять усмехнулся своей полумертвой улыбкой, но его ухмылку ластиком стерли, когда чей-то голос произнес со стороны входной двери.
  -Нет не все!
  Мне очень неприятно сознаваться, и если мне когда-либо суждено написать мемуары, я обойду этот момент молчанием. Но я лоханулся. По голосу я сразу узнал Петыша, а так как у него имелся ствол, мне бы уйти с линии огня, на крайняк, упасть на пол, а я продолжал стоять столбом. Мой сенсэй с гордым прозвищем Пися меня бы с гавном съел за проявленную слабость.
  Василек сразу этим воспользовался, грех было не схватить то, что само в руки перло. Не успел я воспринять его движение, как он преодолел разделявшее нас расстояние, схватил меня и, развернув, приставил нож к горлу. Прикрылся таким образом.
  -Брось пушку, иначе твоему корешу хана! - крикнул Василек, и впервые в его голосе прозвучала растерянность.
  Все мы понимали, что живем до тех пор, пока Петыш не бросит оружие. Сначала он убьет меня, потом Андрюху и уйдет. Уйдет, сучонок, как всегда.
  И так бы и случилось, если бы не Андрюха. Он поступил, не могу подобрать более точного слова, офигительно. Пистолет он действительно бросил, но не на пол, а в нас с Васильком. К этому времени мы превратились в единый организм, удерживаемый смертельной хваткой убийцы, но когда я увидел стремительно летящий прямо в лицо кусок железа, я рефлекторно увернулся. Все произошло так быстро, так естественно, что Василек не успел перерезать мне горло, а только царапнуть. Пращой пущенный пистолет скользнул мне по черепушке, а дальше в рожу Василька, он разжал руки и я высвободился целиком.
  Петыш только гаркнул, но я и так знал, что делать, словно в догонялки увернулся от нового хвата киллера, сталь со звоном разочарованно рубанула воздух. Здесь Пися меня бы похвалил. "Обосранный, но гордый", сказал бы он.
  Потом Петыш с Васильком стали драться. У моего друга одна почка была опущена, имелся компрессионный перелом позвоночника, была ампутирована лопнувшая селезенка. Он сильно хромал, практически лишенный возможности передвигаться бегом. Плюс сюда полная раскоординированность движений, дергающиеся невпопад руки, трясущаяся голова. И все же он смог дать убийце настоящий бой.
  Если вы ждете детального описания боя, то будете разочарованы. Это было зачаровывающая непонятная жуть, мало напоминающая картинные драки Стивена Сигала. Бесконечные удары, практически без движения, на месте. Тела сплелись в смертельных блоках. Нож киллера сразу вылетел из кучи и, разбив окно, улетел в будку.
  Тела не двигались. Они ДЕФОРМИРОВАЛИСЬ. Казалось, что руки и ноги противников сломаны в нескольких местах и продолжают наслаивать друг на друга все новые переломы. На самом деле удары наносились под немыслимыми углами чудовищной силой. Василек был профессиональной натренированной на живодерство сволочью, но я даже не подозревал, насколько хорош в драке Петыш. Противники стоили друг друга. Я очнулся от действа только спустя несколько минут, когда темп несколько упал, и в общем мельтешении стали различимы отдельные удары.
  Сразу стало ясно, что насколько Петыш хорош, против Василька ему долго не продержаться. Тот был молод, здоров, и он бы забил любого соперника даже такого же молодого и здорового.
  Решив помочь, я кинулся в будку, схватил нож киллера и, вернувшись, со всей дури ударил ему в спину. Не по джетльменски, согласен. Но бог меня за это и наказал. Потому что острие уперлось в бронежилет и вылетело у меня из руки точно намыленное, едва не располовинив мне ладонь.
  Но дело было сделано. Противники отлипли друг от друга, и Петыш, не теряя времени, бросился к оброненному стволу. Кстати, в пылу драки я даже не заметил его, побежав за ножом. А ведь все могло быть иначе.
  Василек среагировал моментально, кинувшись к входной двери и выскочив наружу. Петыш не успел выстрелить, как мы остались одни. Мы бросились следом. Снаружи никого не было, ветер все также гнал мусор, а издалека бегом бежал Витька Кадылин. Он даже не успел снять противогаз, и продолжал париться в ОЗК. На вопрос, не видел ли кого, Витек только развел руками.
  Только тут мы смогли оценить постигший нас урон. Вид Петыша был страшен, на нем не было живого места, и я помог ему опуститься на лавку, стоявшую у склада. Сам я также почувствовал дискомфорт, обнаружив длинный горизонтальный порез рабочего халата и сорочки идущий от одного плеча к другому через всю грудь. На сантиметр ближе, и Василек бы мне все внутренности наружу выпустил.
  -Закрывай склад, уходить надо! - сказал Петыш.
  И тут я вспомнил, что оставил инвентаризационную ведомость в будке мастера. А там ведь везде моя подпись. Петыш встать пока не мог и попросил Кадылина проводить. Витек с готовностью снял с плеча автомат, заставив почувствовать меня увереннее. Хоть Василек и чешет уже где-то далеко, с автоматом все же спокойнее.
  Мы вернулись. Меня едва не вывернуло от запаха смерти. Везде лежали неподвижные тела. Еще пять минут назад все они ходили, говорили, смеялись, жили.
  Стараясь не глядеть по сторонам, я прошел в будку и стал торопливо рассовывать казенные бумаги по карманам. Внезапно меня словно током ударило. Всевозможные мистики говорят, что когда видишь призрака, первое, чему поражаешься, это идущему от них потустороннему холоду.
  Волна ледяной стылой жути накрыла меня. Я в ужасе поднял голову, но увидел лишь возвышающегося на пороге Витьку Кадылина. Он по-прежнему не снимал противогаз и загораживал весь проход. Чудовищная догадка парализовала меня. Да и что я мог сделать. "Кадылин" поднял и уставил в меня автомат. Я вспомнил то, на что сразу должен был обратить внимание, если бы был не таким самонадеянным идиотом. За все время "Кадылин" не произнес ни слова, изъясняясь лишь жестами.
  "Кадылин" стащил с головы маску, и я смог лицезреть продолжение кошмара. На меня как в повторяющихся сценах ужастика глянули ярко-зеленые бессмысленные глаза. Потом я услышал голос, который больше бы не хотел слышать никогда. Василек сказал:
  -Сэм, ты живешь, потому что задание изменилось!
  Почуявшись неладное Петыш, отворил входную дверь, внутрь хлынул поток солнечного света, показавшегося ослепительно белым и даже материальным, развеявшим ночной морок. Когда я мигнул, Василька уже было.
  "А был ли мальчик?"
  
  12.
  Накануне.
  
   Впервые за все время знакомства я подробно рассмотрел Родникова. Неожиданностью стало, что, смеясь, он оттягивал нижнюю челюсть назад, и кожа на скулах так смешно натягивалась. Ужас как смешно.
  Достойным продолжением ночи, когда мне снились одни кошмары, стал звонок по скайпу. Уверенный, что после проведенной инвентаризации, мне уже ничего не страшно, я оказался как всегда не прав и содрогнулся. Не не при виде трупа Родникова, а при виде его довольной ухмыляющейся рожи.
  -Привет, - сказал он. - Какие новости?
  "Все в полном ажуре", ответил я про себя. "Твоя престарелая бабуля-симпапуля танцует ламбаду голой и нельзя сказать, что это ей идет или ей не нравится. И вообще ты классно меня подставил, мерзавец. По-молодецки".
  -Да, в общем-то, нормально,- застенчиво произнес я в камеру.
  -Кого-то взяли вместо меня? - поинтересовался он.
  Надо заметить, что он вел себя противоестественно, как если бы голубой пришел оформлять брак в кремлевский дворец бракосочетаний (если таковой имеется). И его вопросы были столь же уместны как визги группы "Бешенство матки" на амвоне Храма Христа Спасителя.
  -Почему тебя это интересует? - спросил я.
  -Мне по себе, я ушел посреди года, у вас же скоро годовая заявка.
  Вспомнил, ядрена вошь! Какой он у нас впечатлительный молодой человек. И что приятно, не забывает старых друзей.
  -Хорошо, что позвонил, - сказал я.- Несказанно рад.
  -Кто сидит на моем месте? - поинтересовался он с наивностью идиота.
  Вошь на твоем месте сидит, огромная жопастая вошь!
  -Никто, твою клетку сократили.
  -Наверное, Годзинский обиделся?
  "Нет, он не обиделся, сначала он рвал волосы на груди, а потом насрал в твой бывший стол, пометил прокаженную территорию".
  -На себя путь обижается, сам принимал, - напомнил я.
  Я бы Тимку не взял ни за что. Он сразу признался, что у него невеста в Загоре, и он работает, пока не найдет там место. По всем раскладам это был вновь вылупившийся временщик, который бы у нас больше года не задержался. Так и вышло.
  -Постой! - меня постигло озарение, которое, кстати, могло и поторопиться. - Ты из Загоры звонишь?
  -Ну, да! - сказал он, как ни в чем не бывало.
  -Так что же ты!- захотелось мне заорать.
  Продолжений могло быть несколько. Так что же ты нормально не уволился? Так что же ты никому не сказал? Так что же ты бабушку свою полоумную бросил? И самый главный вопрос современности: на хрена? На хрена ты связался с Кошмареком? Вместо этого я сказал:
  -Значит, нашел местечко?
  -Ага! - самодовольно произнесло это чудо.
  Он с радостью делился подробностями, которые я воспринимал с трудом, как сквозь вату. 17 тыров оклад. Плюс 50% премия. Плюс квартальная премия. Машину собрался брать. В отделе одни женщины. Он занимается тем же самым, что и у нас. То есть куплей-продажей. Я хотел уточнить, что если он будет заниматься тем же самым и точно также, у него нет меня на подстраховке, зато есть недурственный шанс загреметь в тюрьму.
  Подковылявший Петыш, который ночевал у меня, спросил равнодушно:
  -Тот самый пидар?
  Я кивнул, и Петыш сразу потеряв к нему интерес, заковылял обратно, отмачивать в ванне старые и вновь полученные раны.
  Чудо в перьях просило передать привет "Всем нашим" и отключилось.
  -Нет у тебя здесь наших! - зло сказал я.
  Наверное, самому себе, ведь он исчез с экрана. Зато появилась жгучая необходимость позвонить Казбеку и попросить поздравить нашего общего дружка со вторым днем рождения. Я думал, что его в кипящем битуме утопили, а он цветет и пахнет. Денежки зарабатывает и в кубышку складывает. На обед кушает пончики и кофеем запивает. Женщины у него там работают, пялится, небось, на них, даже не подозревая об одном старом импотенте, которому заново пришили яйца, чтобы грозить их отрезать. К нему Омар не ходит, как к себе домой. И всю ночь не снился страшный великан в противогазе.
  -Я знаю, о чем ты сейчас подумал! - заявил Петыш, успевший возвратиться к старому импотенту. - Позвонить в Загору и все разрулить. Кстати, слава о тебе идет охринительная. Некий Сэм заявился на стрелку и всех там положил. Все в шоке. Тамошние бандиты позвонили здешним, чтобы навести справки. Не знаю, кто им сказал, но ты теперь считаешься главным бандитом в порту. Не знаю, как Француз перенесет потерю собственного превосходства. Не удивлюсь, если загорские начнут тебя на стрелки приглашать, как законченного авторитета.
  -Слушай ты, законченный! - вскинулся я, но вид побитого больше обычного друга заставил поумерить пыл. - Скажи лучше, чего ты там намекал насчет 1 октября?
  -Ничего особенного, - соврал он, не моргнув глазом, но я сразу просек, что врет.- 1 числа намечается грандиозное мероприятие, и какое совпадение. Оно пройдет у нас в порту! Через два дня начнется официальный визит Президента Российской федерации Ярыгина в наш горячо любимый город!
  
  Если бы Петр Николаевич Ярыгин пол прозвищу "царь Петр" знал, с какими неудобствами сопряжен его визит в Алгу, он перестал бы к нам ездить. В транспортном отношении город на это время впадал в небольшую кому, а атмосфера начинает мелко сотрясаться и крупно подрагивать от изрыгаемых из тысяч глоток проклятий.
  На следующий день пространство около порта на целый квартал было перекрыто нарядными милиционерами в парадных белоснежных манишках. Чины они носили самые разные, но знаков о принадлежности к какому-либо территориальному управлению не имели.
  Я тоже долго искал парковку, машины гирляндами украшали все мало-мальски пригодные для парковки места, залезали на тротуары, газоны, разве что с акаций не свешивались. Кое-как приткнув старушку в нескончаемую череду механических коней, я обратил внимание на стоящего рядом милиционера лет 25-ти с ефрейторскими лычками на погонах, на лице которого было написано внимание, взаимопонимание плюс высшее образование. Ежу было понятно, что парень как минимум лейтенант, а все это милицейское изобилие не что иное, как сотрудники Федеральной службы охраны Российской федерации, занимающиеся охраной Президента лично, и насчитывающей по разным сведениям до 180 тысяч человек. Я не знаю, куда они могли спрятать такую кучу народу, разве что в канализацию.
  Впереди я узрел никого иного, как Гендонова лично. Его отключенный мощный круп и кривые ноги, с которыми удобнее было бы сидеть на беременной кобыле, а не на "мицубиси инванта", на котором он нехороший папа ездит, были легко узнаваемы. Директор порта смешно семенил впереди, кривой низ жил отдельно от верха, что наводило на мысль о трудности подбора пиджачной пары. Он шел так, будто с вечера ему вдул слон. Ответственная работа накладывает свой отпечаток на походку.
  Впрочем, не далее как вчера я видел молодую женщину, не беременную, не больную, передвигающуюся похожей "директорской" походкой, и подумал тогда, что все женщины твердят, что размер имеет значение, и находятся в постоянной гонке за более большими размерами. Но, перефразируя американскую поговорку "Иногда размер получается слишком большим". А ведь после этого приходится и ходить.
  
  Таулант Джака стоял у проходной, словно кого-то поджидал. Ума не приложу кого.
  Мы поздоровались кивком, руки никто не протянул.
   -Я думал о вас!- признался я.
  И не врал. Подумалось, столько охраны,180 тысяч человек в канализации, а самая главная сволота уже просочилась внутрь. И ведь нельзя сказать, что я ничего не предпринял. Сообщил куда следует. За что пострадало кучу народа, первым стал никому не сделавший вреда (кроме запаха) бомжик.
  -Не делай глупости, Сэм, - сказал он.
  -Это от меня не зависит! - заявил я.
  -А от кого? -он бросил на меня быстрый взгляд. - От твоего хромого друга?
  -Он здесь не при чем! - я похолодел.
  -Умный всегда платит за дурака.
  -Я привык платить за себя сам.
  -Это нормално, Сэм. Ты настоящий мужик.
  Я собрал всю силу воли в кулак, чтобы не съязвить. И вообще, постарался делать приличные паузы между репликами.
  Он тоже не спешил. Подождал ответа, не дождался, неспешно продолжил.
  -Да, ты настоящий мужик,Сэм. Посмотри вокруг. Штаны еще не делают мужчиной. У них не хватит смелости заступиться за женщину, даже если это его жена. Многие повернут ее жопой к начальнику, чтобы тот ибат ее и дать ему премия. Какая им всем цена?
  -А сам ты разве не доллары получаешь? -вырвалось у меня.
  Меньше всего мне хотелось вступать в диспут. По большому счету это и не являлось диспутом.
  Я думал, он меня ударит. Значит, я считал его слабее, чем он был. Он покачал головой.
  -Руссия богатый. У вас есть все. Бензин, хлеб, лес! Почему вы такой нищий? Я отвечу. У вас нет хозяин. Он есть, но он вор.
  -Вор должен сидеть в тюрьме,- не удержался я.
  Я вам не Тимка! Мне ваша вербовка по одному месту!
  -Куда ты спрятал бабушку,Сэм? -нанес неожиданный выпад Таулант. - Не надо было бабушка трогать.
  Когда я сделал недоуменное лицо, Таулант даже рассмеялся.
  -Бабушка жил дома, ты забрал и спрятал, надо, чтобы бабушка вернулся.
  Я опять сказал, что представление не имею, о чем идет речь.
  -Кроме такой важной темы, как бабушка, больше ни о чем не хочешь спросить?
  -К тебе подойдут, и ты будешь делать все, что они скажут! Все, ты понял, Сэм? - жестко произнес Таулант. -Ты уже сообщил обо мне ФСБ?
  Я чего то промямлил.
  -Знаешь, почему волков боятся? -спросил он.-Не из-за их когтей и зубов. Просто из-за того, что он волк и всегда в любой обстановка будет волк.
  Это он про своих "сумитских волков" намекал.
  -Не глупи,Сэм, а то умрет много дорогих тебе людей,- не забыл предупредить он.
  Оказалось, что все время жутко содержательной беседы, пока русский инженер и албанский программист вели разговор о 78-летней бабушке, страдающей болезнью Альцгеймера, Джаку терпеливо дожидался микроавтобус "Мерседес". Такие в порту по ботинкам проедут, если не успеешь отскочить, а в городе имеют право ехать даже на красный свет. Стоит, ждет как миленький. Теперь терпение сидящих благополучно иссякло, водитель подудел в клаксон, напоминающий сладкий рев беременного мамонта, и мужик из салона, оттолкнув дверь-купе, зазывно махал руками.
  
  -Помнишь, ты говорил, что Тимка обещал Французу "Норад", который якобы ему должны прислать моменталкой с "Золотого Одиссея"? - спросил я, позвонив Петышу.
  -Я говорил? - опешил тот. - Вы кому звоните? Шпион Иванов живет этажом выше! Пошли гудки! Ту-ту-ту!
  -Кончай придуриваться, а то я забуду, чего хотел! Ты не мог бы узнать, в каком рейсе сейчас "Одиссей"? Когда будет у нас в порту?
  -Одиссей покидает Итаку, - проворчал Петыш. - Ты меня не уважаешь, раз в контексте с моим именем употребляешь глагол "не мог бы".
  -Извини. Конечно, ты лучший.
  Он перезвонил спустя 5 минут.
  -Даже не пришлось задействовать шпионскую сеть в Восточной Европе, - скромно признался он.- Достаточно было открыть Интернет.
  -Не томи, говори, что нарыл.
  -У вас на работе разве нет Интернета? Все баб, наверное, рассматриваете? Ладно, это не мое дело. Разрешите доложить? По важному для вас делу удалось узнать следующее. Интересующий вас корабль "Золотой Одиссей" ни в какой рейс не выходил, потому что находится в доках Севастополя на плановом ремонте.
  -Давно?
  -Постой. Так. С июля месяца!
  Меня как обухом огрели.
  -Получается, когда Тимка в августе обещал Французу "Норад", он уже заведомо знал, что это невозможно! Получается, он и не думал выполнять задуманное!
  -Что это значит? Ты опять знаешь больше меня?
  Я пообещался ему перезвонить, и он обиженно отключился. В последнее время он занимался только мной. Во всяком случае, на звонки откликался мгновенно, дежурил на телефоне, мылся с телефоном и, даже побоюсь сказать, что он еще делал с телефоном.
  Мне необходимо было с кем-то посоветоваться, и взгляд мой уперся в Валька. Он как всегда был занят, разгадывал очередной шахматный этюд. Я недолго отвлек его, спросив:
  -Я слышал, существуют такие шахматные партии, когда соперник действует правильно, делает правильные ходы, а на самом деле через пару тройку ходов ему ставят мат.
  Валек важно откинулся на спинку стула, он уже у него 18-й с тех пор как он к нам пришел 5 лет назад, очередной кандидат на сдачу в металлолом жалобно закряхтел.
  -Такие партии называют партии-ловушки. Попытка спровоцировать соперника на внешне выгодное продолжение, которое в действительности оказывается ошибочным. В широком смысле ловушка - любой хитрый ход, содержащий скрытую угрозу и рассчитанный на промах противника. В узком смысле ловушка - это не всякая провокация ошибки, а лишь такая, которая связана с определённым риском. Ловушки можно классифицировать по характеру "провокация": одни рассчитаны на естественный напрашивающийся ответ, который оказывается ошибкой, другие провоцируют соперника на активные действия, кажущиеся "особенно выгодными". Также выделяют ловушки без риска для ставящего и с риском.
  Особой популярностью пользуются дебютные ловушки. Многие из них уже давно известны, но встречаются и новинки в виде домашних заготовок.
  Я сжал зубы. Дебютная ловушка! Все было рассчитано с самого начала! Рассчитано и просчитано, а дальше только по рельсам, как тележка на складе. Неужели ничего нельзя изменить? Валек словно услышал мои слова и досказал:
  -Иногда ловушка при правильном ответе соперника может ухудшить собственную позицию, как это ярко отображено в мате Легаля.
  
   " Маленький непослушный мальчик Просперо совершил неблаговидный поступок. Как ты мог, шалунишка Просперо?" (Подслушано в случайной передаче Детского радио).
  
  Место действия 32-й километр трассы Алга-Мелекесс. Лесополоса.
  Всем хороша дорога на Мелекесс. Машин мало, населенных пунктов нет, гаишники здесь редкость, потому что они как тараканы живут только возле человека. Через каждые несколько километров в стороне от трассы устроены асфальтовые пятачки для отдыха, один из которых я сейчас и облюбовал.
  Сижу прямо на асфальте, любуюсь на окрестности. Такие бескрайние поля есть только в России, весь остальной мир поделен на приватные участки. Слишком много людей. Вид обалденный, если бы его не портил заслонивший выезд слоноподобный джип. Мне совсем не интересно, кто ездит на таких машинках. Бензина жрет 20 литров на 100 километров. Но мне и это не интересно.
  Водительская дверца открывается, являя убогому свету лаковые туфли. В туфлях Омар. Верзила спрыгивает, оглядывается по сторонам, ему нет до меня никакого дела. Вот и отлично!
  Давненько я не видел и не слышал дорогих туфлей со крипом. Все оттого, что ты не с теми дружишь, шалунишка Просперо. Омар подходит, тоже оглядывает окрестности, потом совершенно случайно замечает меня.
  -Сэм? Какими судьбами? Ты же сейчас должен быть на работе! Нехорошо, Сэм. Ты ветеран, должен показывать пример молодым болванам. Что ты тут делаешь?
  -Хочу быть ближе к природе, - доверительно признаю я.- А что касается работы, то у меня сейчас обеденный перерыв.
  -Перерыв случайно не через пять минут заканчивается?
  -Пять минут это много. Знаешь, Омар, сколько всего может придумать и сотворить инженер за пять минут? Инженер переводится как творец!
  -Да ты что!- умиляется Омар. - Но ты не представляешь, сколько всего может придумать, а еще хуже, сотворить такой бандит как я.
  -Ты не бандит, Омар! - нагло говорю я.- Незачем на себя наговаривать.
  -Спасибо, Сэм. Твои слова бальзам на сердце. Ты говоришь как моя мама. А сейчас вставай, отряхни штаны и иди в джип для продолжения милой беседы. И не сиди больше на земле, разве тебе это мама не говорила?
  -Надеюсь, дама мне понравится?
  -Даю слово, твоя надежда умрет последней. Теперь вставай и двигай булками, пока я на самом деле не разозлился.
  Мне ничего не остается, как подчиниться. Я и так недопустимо долго, целых 5 секунд испытываю терпение Омара. Подхожу к машине, дверца бесшумно отворяется, с этого момента я ненавижу, что дверцы иномарок отворяются бесшумно. Внутри на черном кожаном кресле восседает белой совой Гарри Поттера Француз.
  -Садись и закрой дверь, Сэм! - строго говорит он, от его надтреснутого голоска мороз по коже.
  Я забираюсь внутрь, дверца так же бесшумно возвращается на место. Омар садится спереди, даже моща джипа стонет под его весом. Закрытые дверцы отсекают все звуки, мне так и видится, как бандиты насилуют внутри случайно схваченных на улице людей.
  Когда наружные звуки затихают, становится слышно радио. О-па! Детское радио. Задушевный голосок старого педераста произносит:
  -А что принес нам непослушный мальчик Просперо? Ну-ка мальчик покажи карманчик!
  -Вам тоже нравится эта сказка, шеф? - спрашиваю я. - Можно сделать погромче.
  -Он пьян, - констатирует Омар. - У меня есть ха-роший способ отрезвления!
  Француз нагибается, обдав запахом духов, исключительно бандитских, потому что честному человеку на такие не заработать. Почему бы честно не написать в рекламе "Эти духи только для бандитов!".
  -Он не пьян, - качает босс головой. - Но до смерти напуган. Правда ведь, Сэм? Не грешно в этом признаться. На твоем месте я бы уже давно наложил в штаны.
  Потом он повернулся к устроенному минибару, набулькал в пузатый стакан и протянул мне. Я схватил его и выхлебал в один присест.
  -Еще!
  -Уже лучше, Сэм.
  Он забулькал еще, с тем же эффектом.
  -Что теперь скажешь, Сэм?
  -Мне теперь нельзя за руль! - заявил я.
  -А мы тебя довезем! - радушно сказал Француз.- Теперь ты можешь спокойно разговаривать, собака? Отлично. Я знаю, о чем ты подумал, Сэм. Что Француза можно кинуть как последнего лоха? Сесть за руль своего корыта, надавить на газ и прощай, старый добрый Француз?
  -Нет! - пьяно качнул я головой.
  -Что он сказал? - переспросил Француз.
  -Он сказал "нет"! - с готовностью пересказал Омар.
  -То, что он сказал "нет" я слышал, - раздраженно проговорил Француз. - Чему он сказал "нет"? Тому, что хотел кинуть Француза как старого лоха? Или тому, Француз старый и добрый?
  Иезуитский прикол был в том, что как ни ответь, существовала угроза обидеть доброго самаритянина. Надо было поторопиться реабилитироваться, если я страстно не желал, чтобы слова мне забили обратно вместе с зубами.
  -Я узнал, кто такой Норад! - выпалил я.
  Лицо Француза перекосилось, вероятно, он уже хотел меня ударить, и я испортил ему удовольствие.
  -Чего?
  -Он сказал, что узнал, кто такой Норад! - услужливо подсказал Омар, и сразу нарвался.
  -Заткнись, шайтан! Думаешь, я совсем глухой?
  Вопрос также принадлежал к разряду провокационных. Если даже отрицать, то была вероятность быть неправильно понятым. "Я не думаю, что вы глухой!" подразумевало продолжение "Потому вы что на самом деле глухой старый пень!" Омар это благоразумно усек и промолчал. А Француз вспылил. Некоторое время я пережидал вопли, летящие слюни и нецензурную брань на калмыцком языке. Все закончилось, когда Француз велел своему заместителю валить из машины на... В общем, на все 4 стороны.
  Омар не разделился на 4-х Омаров, подобно магрибскому колдуну из "Волшебной лампы Алладина", тогда бы они точно Француза тут и завалили, а вместе с ним, и меня заодно, вложив в руку обрез, из которого старый пердун получил бы самую большую пулю. Этого не произошло. Омар освободил от своей туши машину, которая с натруженным стоном выпрямилась. Дверца снова бесшумно встала на место, отсекая все звуки.
  -Спит и видит, как бы занять мое место! - неожиданно зло проговорил Француз. - Думает, оно кумысом намазано. Поверишь, Сэм, я уже месяц нормально не сплю. Трахаюсь уже только с ситалексом. Самому стыдно покупать, этого индюка посылаю. А ведь у меня молодая жена. Ей 21 год. А я как таблетку выпью, у меня стоит, конечно, но он какой-то неестественный. Хорошо, она у меня дура молодая, других не видела, ничего не понимает, ей сравнивать не с чем.
  Я с ним мысленно не согласился. 21 в современных условиях это возраст, она уже столько колбасок перевидала, пока до Папы добралась, колбасный магазин можно открывать.
  -Вот 1 числа все кончится, а 2-го я его убью, - добродушно, как о планах выпить стакан кефира признал Француз. - Лично убью, так он меня достал. К тебе тоже подкатывал? Говори, чего скрывать!
  Я промолчал.
  -Ты хороший мужик, Сэм! - заявил он. - Я думал, ты плохой мужик, а ты хороший мужик. Такие мне нужны. Идем ко мне.
  -В банду?
  -Почему, в банду? - даже обиделся Француз.- У меня фирма своя, банк. Хочешь директором? Всех подчиненных перетрахаешь! А там знаешь, кто работает? Дочки мэра, депутатов всяких, начальника милиции жена.
  Я отказался от безусловно великодушного предложения. Француз довольно спокойно принял отказ, и я понял, что все это туфта, все эти предложения и посулы. На самом деле босс ждет, что я скажу, и уже тогда действительно решит мою судьбу, то ли здесь в канаве оставить с пробитой башкой и вываленными мозгами, то ли отвезти в город, чтобы не простудился.
  -Когда ты мне передашь Норада? - резко спросил он.
  Точного ответа на четко поставленный вопрос не было. По большому счету я сам не был уверен.
  -Я узнал, кто такой Норад, - вместо этого сказал я.
  Можно было добавить, и почему Норад. Полчаса назад, перед тем, как меня охватила паника, и я, не думая о последствиях, сел за руль и поехал, куда глаза глядят, я пошел на промежуточный склад. Саботаж поначалу скрывался, но я знал все его потайные места и вычислил в неиспользуемой подсобке, за контейнерами. Он сидел в темном закутке с прошлогодней газетой в руках и усиленно делал вид, что умеет читать.
  -Открывай контейнер! - не терпящим возражений тоном велел я.- И фонарь возьми! Волшебное слово слышал? Бегом!
  Он сказал, что у него травма, я пообещал ему еще одну. Потом он сказал, что у него нет ключей, но я знал, где у него ключи. Саботаж понял, что работа неизбежна и подчинился грубой силе.
  И в глубине открытого морского контейнера, за полками с судовыми дизелями, сиренами, помпами, за кучей старого хлама, натасканного со всего порта, я и нашел кусок железа, распространяющий сильный запах гари. Понятное дело, разведчик горел в атмосфере, возможно, еще и пограничные истребители добавили.
  Предмет имел цилиндрическую форму, впереди осколки некоего фасетчатого предмета, скорее всего, ориентационная оптика. Крылья планера сгорели, уцелели лишь корешки крепежных консолей. Зато надпись на боку читалась без труда. NORAD.
  К этому времени я уже знал о спутниках-диверсантах достаточно, но тут, словно реле в голове щелкнуло, я прямо из контейнера позвонил по одному номеру, задал вопрос и получил ответ. Вот собственно и все мое расследование, завершившееся полной победой, только я не знал, чем теперь грозит мне мое открытие, потому что он получилось, мягко говоря, не совсем то, на которое Француз рассчитывал.
  -Ну, ты и шалунишка, Просперо! Но что на это скажет папа Де Рейтузи? - неожиданно громко спросило Детское радио.
  
  Француз долгим тоскливым взглядом посмотрел в окно. Мой ответ он воспринял внешне спокойно, то это было чистым воды обманом. В первую очередь старый туз пытался обмануть себя. Ему очень хотелось верить в то, что я ему сказал, но угнетала сама обстановка, которую он не понимал и не принимал. Специфика работы бандитом привила ему другой уровень восприятия, тривиальный, не имеющий обратного хода и различных толкований. Сейчас же ситуевина выглядела, мягко говоря, неоднозначно.
  -Что-то я не всасываю! - грозно признался Француз. - Ты меня кинуть надумал, хмырь? Может, ты хочешь, чтобы мы тебя здесь отпялили вдвоем, а потом шампанское в жопе открыли?
  Вообще-то, подобными педерастическими желаниями я не горел. Захотелось предупредить о сомнительности подобного удовольствия, и предупредить озаботившегося главаря, что душ я принимал еще с утра, но после этого успел покакать.
  -Норад дает стопроцентные гарантии, что вас по его поводу больше беспокоить не будут! - повторил я.
  -Гарантии он дает! - всплеснул ручками Француз.- Где он сам? Мне Норад нужен лично. Мне серьезные люди поверили. Сказали, найди и приведи Норада не позднее 31 сентября. Я сказал ладно. Уважаемые люди попросили. Я подумал, я тут город держу за яйца и уж одного человечка найду в порту. Порт маленький. Это он ничего не понимающим людям кажется большим. Везде камеры, компьютеры, все снимается, записывается, в любой компьютер можно залезть через администрацию. Я подумал, задание легкое, я аванс взял, Сэм! А потом что же оказалось? Все боятся этого Норада как черта! Больше меня, реального хозяина, боятся! Он как тень шайтана на земле. Никто его никогда не видел, но берегись, если кто перейдет ему дорогу. Сразу труп. Убивал каждый раз по-разному. То током стукнет, то с крана сбросит, а то утопит. Шалишь, думаю, найду. И что вышло? - и тут он заорал. - Кутаг баш вышел! Всем кутаг баш!
  Он достал трясущимися пальцами из белоснежного пиджака аптечный пузырек, судя по содержимому зеленого цвета, внутри находился насвай. Взял щепотку, сунул в рот, смачно зажевал. Блаженно зажмурился. Мелькнула тщетная надежда "Может, подохнет?"
  -Кто он такой вообще? - спросил Француз. - Человек хоть? Не шайтан?
  -Не шайтан, - подтвердил Я.-В порту он очень давно и знает его лучше всех, поэтому и поймать не могут. Сильный, вооружен, ничего не боится.
  -Ну, это ясно. Ты скажи, он действительно на Америку работает? На ЦРУ?
  -Американцы ему помогли, но только в самом начале, - выдал я истинную правду. - Дальше ему уже не нужна ничья помощь.
  -Какова его цель? Зачем ему порт разорять?
  -Это объективная реальность. Он делает то, что считает нужным, а порт бы Гендонов и без него разорил.
  -А как же Албания?
  -Албания нищая страна. Не мы к ней приехали, а они к нам. Норад сказал, что это конец. К новому году порта не станет.
  -Билят, что так и сказал? Надо активы за бугор выводить! Тебе не помочь?
  Если бы я сказал, что есть кое-какие сбережения, то Француз, конечно же, помог бы перевести их за рубеж, только без меня.
  -Еще раз повтори, что Норад тебе сказал, только дословно, ничего не попутай.
  -Якши. Он сказал буквально следующее "Мое имя Норад. Как меня зовут на самом деле, никому не говори, потому что мне придется убить этого человека. Ничто не спасет ни богатого, ни бедного. Бедный отравится паленой водкой, богатый оступится и упадет в своем особняке с третьего этажа.
  Француз зацокал языком, пробормотав "Даже это узнал, шайтан, что у меня дома 3 этажа".
  -Еще он сказал "Искать меня больше не надо, потому что те, кому я нужен, меня уже нашли". И еще он сказал, что 1 числа все узнают, кто такой Норад!
  -1 числа? Меня до 1-го на перья поставят!
  -Вы можете позвонить своим заказчикам, они вам сами скажут, что заказ выполнен.
  Если я где-то ошибся, и заказчик не тот, то он такого Французу скажет, мало не покажется.
  Главарь велел мне убираться из машины, что я с готовностью и выполнил. Спонтанную попытку к бегству пресек подошедший Омар.
  -Что он про меня сказал?- поинтересовался он.
  Он сильно преувеличивал свое собственное значение в глазах Француза, и я подпитал его заблуждение, намекнув, чтобы он ждал повышения. Француз говорил недолго. Закончив разговор, открыл дверцу, выплюнул на асфальт ярко-зеленый сгусток и сказал, что едем домой.
  
  На проходной ждал Петыш. Когда он кинулся мне навстречу, неухоженный, сильно хромающий, и стал ощупывать своими ручищами с вопросом "Что они с тобой сделали?" у меня комок к горлу подкатил.
  -Извини, брат, я так много тебя наподставлял в последние дни, - извинился я.
  -Никто меня не подставлял! Я сам так решил. Я же твой друг. Забыл? И никогда не говори последние дни, это моветон, дорогой, говори "крайний".
  -В очередях обычно спрашивают, кто крайний.
  Он возразил, что само слово здесь не при чем, это традиция такая у летчиков, не употреблять слово "последний" по отношению к полетам. И вообще, они не говорят "разбился". Небо забрало, ушел в небо.
  -А про инженера тогда как сказать? - поинтересовался я.- Его забрали чертежи? Ушел в девайс?
  -Дурило! - беззлобно выругался Петыш.
  Тут к нам подошли молодые милиционеры, все в белом, и сделали, как сказал бы Гена Ветров, физическое замечание. До конца рабочего времени оставался час, Борис клятвенно обещал дождаться и встретить, как я его не убеждал, что благополучно доберусь сам.
  Электроника, что ни говори, вещь второстепенная после человеческого фактора. Несмотря на то, что данные обо всех несанкционированных выходах за территорию сразу поступают в инспекцию по труду, а оттуда ложатся на стол Годзиллы, ничего не произошло. Обычно, когда я зимой бегал прогревать двигатель машины, оформляли бланк разрешения на ранний уход, хотя я отсутствовал всего 15 минут. Сегодня я ушел в 12 вернулся в 4, и хоть бы хны. Что БОТИЗ, Годзилла прошел мимо с совершенно индеферентными глазами, распространяя полное ощущение, что они смотрят вглубь собственного мозга и не видят запыхавшегося с воли клиента.
  
  Петыш, нарушив обещание, меня не встретил, но позвонил 18 раз на сотовый. Инерционность мышления человеческой особи поражает. После работы я сел в свою машину и поехал, и только после этого вспомнил, что оставил ее на полпути в Мелекесс, как и то, что ключи я никому не дарил. Стекла оказались аккуратно вытерты, а бензобак заправлен под пробку.
  Во время движения Петыш позвонил первый раз, сообщив, что за мной едут двое казбеков на "девятке", и что "проблему можно решить". Я поспешил отговорить его от авантюры, на самом деле проблема перешла в разряд неразрешимых в тот самый момент, когда веселый вихрастый Тимка, молодой резвый щенок, подставил мою старую многострадальную задницу.
  Заехав по пути в лавку, взял сливок и хлеб под экзотичным названием "Чаббата". Многие не знают, но в переводе это звучит как "лапоть". Что-то меня в последнее, пардон, крайнее время потянуло на молочное, наверное, подспудно наступает время маразма. Единственное утешение, что окончательно впасть уже не успеваю.
  К вечеру звонки Петыша пошли косяком. Либо он волновался за меня, либо одно из двух. Волею судьбы ему досталось ухаживать за старухой Родниковой, и от этой высокой миссии Борька слегка прибалдел. Я не думаю, что сумиты опустились до того, чтобы бить старуху. Я это не к тому, что они отличаются высокими моральными принципами. Садизм для них легок и естественен, как собирание ромашек юной девой, но расходуют они его строго дозировано. Если бы они стали бить старушку, то, скорее всего, она отдала бы богу душу, что поставило бы под срыв выполнение задачи. Тогда они раздели ее и вдоволь наиздевались, обстоятельно подводя к нужной кондиции. Я не думаю, что они ее изнасиловали. Хотя вспоминаю сейчас "реконструкцию" событий в славном Грин-Бэй, здорово они там повеселились. Сознание опять царапнуло, что делали они все нарочито напоказ, словно специально обращая на себя внимание подобно певичке в шоу-бизнесе, которую все подзабыли, а она норовит уронить при людях лифчик.
  Но это все к слову. Определяющим же стал старческий маразм бабули (он же синдром Альцгеймера), который после пережитого стресса вызывающе окреп и возмужал. Скорее всего, в мозгу несчастной лопнул клапан, и она вовсе перестала соображать.
  Все потуги Петыша свелись к тому, чтобы не дать старушке выйти из дома и уйти получать пенсию. Если особенно учесть, что она не помнила не только свою фамилию, но и где ее получать. Все-таки старый хакер лажанулся разок, и она успела добраться до аптеки и купить полтысячи таблеток адельфана.
  Звонки Петыша вселись к коллекционированию жалоб на старушку. Она заснула в туалете, он не смог ее добудиться и писал как конь, стоя, в раковину в ванной комнате. Она сломала дверной замок за 1000 долларов. Да, забыл сообщить, что блестящим вариантом по программе защиты старушек, стало то, что я выбрал для нее квартиру Петыша. Она оказалась холостяцкой, и большим облегчением совести служило то, что он сам ее предложил. Правда, не догадываясь, какой урон могут принести добрые поступки.
  Она забывала выключать плиту, свет же во всех комнатах горел повсеместно и круглосуточно. Счетчики воды крутились без остановки, так как бабуля-симпапуля считала зазорным закрывать краны. Петыш, как и все старые холостяки, законченный педант, стал от всего этого постепенно сходить с ума вслед за старухой. Он считал, что их вместе пора сдавать в дурдом. Единственное, чего он не предлагал, вернуть чокнутую старуху домой.
  
  Я был счастлив только во сне.
  Я знал лишь одного героя, который мог так наслаждаться сном. Правда, потом выяснилось, что это не сон, а явь, и ему пришлось свою пассию убить. Сначала он дал ей смертельную дозу таблеток, но она не повелась. Тогда он посадил ее в ракету и отправил в глубокий космос, но вернулась другая. Помнится, он аннигилировал ее, в конце концов. Вспышка света и дуновенье ветра, больше ничего. И вот когда наш герой избавился от досаждающей его особи окончательно, он почувствовал себя глубоко несчастным и обиженным. Сказанное можно отнести как ко всей человеческой жизни, так и к отдельным ее моментам. Преодоление полосы препятствий для достижения цели, которые не приносят ничего, кроме разочарования. Лента Мебиуса. Круговой кросс.
  Во сне я был молод и влюблен. Моя любовь сидела рядом и лихо рулила на своем крохотном седане дурацкого розового цвета. Как и в реальности, мы неслись по ночному Московскому шоссе, пустынному в это время. Широкое 4-х полосное полотно подпитывало непреодолимое желание давить на газ. Инга и давила. Короткое несерьезное платьишко задралось до самых трусиков. На лице всегдашний азарт. Они всему предавалась азартно. Езде, еде, сексу. За столом на вечеринках мы всегда садились к самой большой тарелке салата. Во время танца рядом с нами не вставали, мы могли снести с ног. Когда Инге папа депутат подарил машину, она с ходу стала лихачить. Она не могла по-другому. Бампер был все время в покраске, а в ГАИ завели специальную полочку для конфискованных прав, которые периодически выручал папа, нещадно эксплуатируя депутатскую неприкосновенность.
  Реальность неумолимо повторялась. Мы подлетали к кольцу на Авроре, именно после него со стороны высотной башни Фрегата тогда вывалилась разбитная машина, набитая галдящими цыганами. При виде девушки они разбушевались еще больше и дали сок. Улюлюкающие свистящие впавшие в раж цыгане норовили пристроиться рядом. Как бы не так. Она дала газ. Они кинулись следом. Гонка началась.
  С бешеной скоростью мы неслись по шоссе, которое очень скоро показалось неровной, словно стиральная доска. Машина лягушкой прыгала на ухабах. При пересечении трамвайных путей Инга только завизжала, едва не оставив на дороге заднюю подвеску. Уже должен был показаться злополучный перекресток с Офицерской, где нам в реальности наискосок неспешно выехал, намертво перекрывая все видимое пространство и начисто лишая возможности для маневра дедок на стареньком "москвиче". Он проделал это с неуклонностью смерти. От него некуда было деться. Мы шли прямиком в щербатый с облупившейся краской борт, которому было суждено стать нашим последним видением в этом мире.
  Утопленный Ингой тормоз выглядел насмешкой в неумолимое лицо рока. Скорость оказалась чересчур велика для того, чтобы заметить такой пустяк. Тогда она чисто с женской непосредственностью бросила руль и кинулась мне на грудь. Мы соприкоснулись на встречном движении, точно две машины при лобовом ударе, предвкушая реальную катастрофу. Я обнял ее, чувствуя, как в едином порыве останавливаются наши сердца, и закрыл глаза. Секунда, другая, третья. Я был уверен, что мы уже умерли, и, открыв глаза, увижу под нами облака.
  Судьба долго тасовала карты, вытащив нам жизнь. Возвратившаяся реальность воспринималась с трудом. Наш розовый пупс пересек перекресток целиком, испортив его внешний вид жирным росчерком вставших колом колес. Дедок на "москвиче" исчез, растворился как дым, словно увиденный ужас стер его из реальности, чтобы нарисовать через пару кварталов отсюда. Мимо с зелеными вытянувшимися лицами медленно прокатились привидениями цыгане, не понимающие, куда подевались наши трупы.
  Во сне никто не вывернул вслед за нами у Фрегата, но Инга давила газ, словно за нами снова погнались цыгане. Мощный мотор несерьезного розового пупса разогнал машину до несусветных скоростей. Каждая неровность воспринималась как трамплин. Перескакивая через трамвайные пути, мы едва не взлетели. Она повернула ко мне разгоряченное лицо и прокричала, что скоро Офицерская.
  Я знаю, прошептал я.
  
  Я выпью этот день по глотку, решил я, проснувшись на следующее утро. Может так статься, этот день останется единственным, подаренным мне целиком. Завтра 1-е, но это будет завтра. Сегодня можно прожить прежним и его можно прожить неизменно. Вспомнить, что ты старый холостяк, и что ты подобной травоядной жизнью размеренно жил все эти годы, ошибочно считая это нормальной жизнью. Но ошибка оказалась сладкой, и ты фатально поздно это понял, и теперь исправить ее нельзя, но никто не запрещал насладиться каждой фазой начинающегося дня.
  Можно начать процесс наслаждения с самого начала, не торопясь покидать теплую постель. Но что делать, если я не люблю валяться по утрам? Пришлось от этого вида удовольствия оказаться.
  Пока тщательно готовилось лучшее блюдо на земле, яичница с колбасой, пытался утопить ломти свежего мягкого хлеба в белоснежных сливках. Хлеб вбирал в себя сливки, становясь пористым, словно пчелиные соты. Я ел все это богатство, не веря самому себе, что может быть так хорошо, и запивая ледяными же сливками.
  Потом в трусах гладил парадку. Вывесил клеши и китель со значком, свидетельствующим об окончании местного политеха, когда он был еще даже не университетом. Это на завтра. Судя по масштабному подготовительному этапу, это будет офигительный день. Самый лучший день на земле. Во всяком случае, для некоторых лучших представителей человечества.
  Потом душ. Обалденные современные гели для душа, геномодифицированные с опаснейшей добавкой Е250(нитрит натрия), но делающие кожу мягкой как бархат и благоухающие съедобными фруктами, словно вас самого готовятся подать на праздничный стол. "Дедушка был такой нарядный, весь в яблоках".
  На выходе из подъезда курит с мрачным видом сумит. Коренастый волосатый кавказец. Я ему кивнул, он не ответил. Недовольный. Возможно с ночи здесь.
  Сел в машину в хрустящее сиденье, запустил радио. Никаких "мальчиков проспер", только ДиФМ. Мне нужен ритм, чтобы войти в этот самый лучший день на земле, и я его получил.
  
  Всеобъемлющие мероприятия по превращению порта и прилегающей территории в мертвую зону продолжались. Машины вместо парковки громоздились по три ряда на газонах. Автобусы с рабочей сменой, не имея возможности объехать возникшее месиво, словно в отместку устроили грандиозную пробку. Плюс сюда несколько мелких аварий. Вылезшие злые водители, ругань, кровавые знаки аварийной остановки. Рев моторов, сизый туман выхлопных газов, наслаивающаяся музыка из бесчисленных сабвуферов. Завтра к нам прибудет президент.
  Ярыгина я уважаю, хоть во время избирательной компании урны не стерег, как многие, и машины с бюллетенями не сопровождал. Расположенность родилась на фоне неприязни к Двум Друзьям, вернее, к тому, что они вытворяют. Я инженер, и как специалист глух к победным реляциям и умею читать только ряды цифр. Простейший анализ на уровне 1 курса политеха, и я понял, что нас с ходу умело и ловко и повернули и куда-то повели, а я с детства не люблю ходить строем.
  Когда Первый друг с треском и совершенно неожиданно проиграл Ярыгину, а следом и Дублер пулей выскочил из премьеров, верилось, что все изменится, ситуация станет прозрачнее. Понятное дело, штурвал с ходу не переложить, и Ярыгин взял паузу. Я упорно ждал, как и многие другие, а пауза оказалась чересчур велика. Она тянулась как жвачка, не желая обрываться. Недели, месяцы, год прошел.
  Огибая зеркала машин, протискиваясь боком, я минул бесконечную бессистемную парковку. Автомобили стеной остались за спиной, словно скалы рукотворного каньона. Зато впереди пустое абсолютно чистое пространство.
  Газон у "свечки" управления порта поливался многочисленными фонтанчиками. Несмотря на время года, был ярко-зеленым и нарядным, благодаря ударно проведенной покраске. Знакомый из управления по большому секрету рассказал, что все канализационные люки по заводу заварены снаружи. Нехорошо получится, если там дядя Вася остался.
  Полицейских в белых манишках стало гораздо больше, словно они размножились за ночь друг с другом. Если до забора они стояли постами по 2 человека, то внутри вдоль забора уже выстроился целый ряд. Сколько их там было? Сотни. Тот же знакомый сообщил, что их строго настрого предупредили, из кабинетов завтра не выходить, даже в окна не выглядывать. Не завидую я любопытной Варваре, если она додумается сверкнуть очками на солнце. Еще в машине я внимательно оглядел крыши прилегающих зданий. Ничего не увидел, но уверен, там дежурят снайперы. И это были бы плохие снайперы, если бы я их увидел. Современный снайпер работает совместно с корректировщиком, который совсем не обязательно находится рядом с ним. Он может находиться где угодно, хоть в кафе на соседней улице, и уже оттуда передать по рации наводку:
  -Инженер на 3 часа! Дистанция 300 метров!
  И глядишь, инженерная клетка в ведомости освободилась, вещь дефицитная в наше время. Впрочем, она и так скоро освободится.
  
  Сюрпризы начались, не доходя проходной. Помнится, меня тут чуть трое в докерских накидках чуть не отоварили. Вроде недавно было, а по ощущениям геологическую эпоху назад.
  Теперь на месте ухмыляющихся гнилозубых рож я снова увидел Тауланта Джака, очередной раз восхитившись, насколько же он хорош. Стройный, как девушка-подросток, лицо восточного типа с тонкими чертами, тонкие, словно выщипанные брови. На месте Тауланта я бы не рискнул попадать в тюрьму даже на короткое время.
  Пока мы сближались, я вспомнил все случаи гомосексуализма, которые знал. Сам я в армии не служил, боже упаси, но мой одноклассник рассказывал. Как-то зажали его в туалете кавказцы, били, пока окончательно не сломали волю. Был среди нормальных кавказцев один извращенец. Он стащил с парня трусы и загнул перед собой. Потом под одобрительные гортанные выкрики соплеменников вставил ему эрегированный член в задний проход.
  Одноклассник вспоминал потом по пьяному делу, в трезвости таким вряд ли стал бы хвастать, что поначалу входила одна головка, потом член вдруг скользнул и вошел на всю длину. Кавказец потрахал его, кончил, затем вынул член, он был весь в дерьме и заставил облизать.
  Я знаю точно, меня бы убили, но этого сделать бы не заставили никогда.
  Другой случай рассказал уже коллега по работе, не помню уже кто. Поехал он в командировку в Ереван, напился и все деньги потерял. Жрать нечего, ехать не на что. Нашлись двое добрых армян. Как он понял, дядя лет 50-ти и племянник лет 18-ти. Сговорились, что если он им "даст", получит 2 тысячи рублей.
  Спустились под какой-то мост, коллега спустил штаны и нагнулся. Первым по старшинству трахался старый. Он драл его неспешно, подспудно размышляя о своих каких-то делах. Молодой в это время возбудился и подпрыгивал на месте, словно крышка закипающего чайника.
  Наконец старый спустил и так же неспешно вышел из него, вытер член о его штаны и отвалил. Не успел коллега охнуть, как на него коршуном накинулся истомившийся племянник. Что-то вытворял! Как дергался! Коллега не мог удержаться от смеха. Наконец и он шумно кончил и отвалил, точно пиявка напившаяся свежей крови.
  Тут случилась непредвиденная неприятность. Молодой так задергал коллегу, что у него что-то там заклинило в спине, и он так и не смог разогнуться. Кое-как натягивая штаны, он был уверен, что его сам бог велел в настоль беспомощном состоянии. Ан нет. Старый отслюнявил 2 тысячи, а так как в руки коллега взять их не имел возможности, положил ему на спину и ушел.
  Мы снова поздоровались с Таулантом кивками. Инициатива исходила не от меня. У меня создалось ощущение, что ему еще неприятнее общаться со мной, чем мне с ним.
  - Не хачу повторять, но даже не думай убегать, помни, что это смерть всех тех, кого ты любишь,- предупредил он.
  -Убегать я не буду.Что еще? - спросил я.
  -Завтра, когда ты пойдешь на корабль, ты возьмешь с собой тех, кого тебе укажут.
  Я сразу понял, какой корабль он имеет в виду.
  -Кто бы меня пустил! Нам из кабинетов выходить запрещено! А уж взять кого-то с собой вообще не реально!
  -Это не твой забота! Тебе надо держать рот закрытым и все! Потом получишь миллион долларов, и нас никогда не увидишь!
  Зачем мне миллион, когда у меня на счету 200? Неуместный вопрос, и я не рискнул его задать. Насчет того, что я их больше никогда не увижу, кто бы сомневался. Мои глаза будут на дне Цемесской бухты.
  Ну что ж, будем посмотреть, как говаривал Михалыч.
  Когда я с подчеркнутой вежливостью открыл перед ним дверь проходной, Таулант покачал головой.
  -Нам туда нельзя! С сегодняшнего дня порт закрыт для иностранцев!
  Он внимательно изучал мою реакцию, но я умело скрыл удовлетворение. Сработал все-таки Упырь, задействовал все свои связи, но то, что я просил, сделал.
  И мы разошлись как в море корабли.
  
  -Что-то ты сегодня грустный, - заметила Аблязова, когда я пришел в бюро.
  Больше то, что я грустный, никто не заметил.
  -Наркотики забыл принять, - признался я.
  Я задумчиво вылавливал чаинки из стакана, когда позвонил Марсель и сообщил новость, которая меня не удивила.
  -Нугзар умер, - сказал он.
  -Болел?
  -Сердце.
  Плюс пять трупов на старом складе. Такие вещи братва не прощает.
  -Получил повышение? - понял я.
  -Можешь поздравить. Как это в вашей иерархии? Я теперь начальник отдела. Когда встретимся? С меня поляна, не спорь. Я хотел сказать, надо помянуть...племяша. Баня в любой день. Бильярд и девочки. Два удовольствия в одном флаконе.
  Хоть кому-то хорошо, подумал я, положив трубку.
  -Кто-то умер? - спросила Ольга, обожавшая слушать про чужие смерти и болезни.
  Я поспешил разуверить ее, иначе существовала угроза развития темы до бесконечности, у женщины имелся неисчерпаемый запас историй о безвременных кончинах такого количества людей, что хватило бы для заселения города средних размеров.
  Я мечтательно посмотрел в окно на курящего у входной двери сумита в грязной робе. Мне совершенно не интересовало, кого он из нее вытряхнул.
  Я снял трубку, не набирая номера, прислушался и услышал то, что вообще-то не желал. Слабый щелчок, будто не дожидаясь, пока я наберу номер, на том конце уже сняли трубку.
  -Подслушивают!- с гордостью за свою осведомленность подтвердила Ольга, хотя я ее ни о чем не спрашивал.
  -А ты откуда знаешь?!
  -Это же ясно как день! Гена сказал, что все наши телефоны особый отдел на прослушку поставил, а завтра отключат даже мобильную связь! Чтоб мы не могли по сотовому бомбу взорвать! Ну, не мы. Террористы.
  -А могут?- спросила блондинка, грациозно извернув гибкий стан. - Я боюсь!
  Мне хотелось ее успокоить, сказав, что без меня точно не взорвут, но что-то говорило мне, что это ее не успокоит.
  
  До обеда я запорол пару вопросов, один раз послал погрузчик не на тот склад, в общем, рутина. Если в течение дня решается хоть 10 процентов задач, то день можно считать удачным. Свой главный вопрос я собирался решить не в рабочее время, а в обеденный перерыв.
  Поначалу я хотел избавиться от назойливой компании Ольги, но потом решил, что это может показаться подозрительным, и оказался прав. Когда мы, надев халаты с бейджиками, направились с Аблязовой в столовой, за нами увязался долговязый сумит, которого я раньше не видел, он был в сером халате, которые обычно носят инженеры и техники. Кушать он не стал, предпочитая действовать на нервы и маяча в дверях.
  Докеры как всегда ударно лезли без очереди, но какая удача, все это происходило позади нас, впереди же образовалась мертвая зона. Наоборот, один из пацанов, занявший очередь на всю бригаду, опасливо перебежал назад.
  Женщины кичатся своей наблюдательностью, но Ольга ничего не заметила, болтая по обыкновению без умолка. Лишь однажды напряглась, когда я с подносом направился к столу, за которым как всегда в гордом одиночестве восседал Радик Булатов. Точно так же напряглась охрана Радика, которая впрочем, расслабилась, когда мы с боссом пожали друг другу руки.
  Я закинул первую ложку и, жуя, сказал:
  -Карачун нужен.
  Радик бровью не повел. Аккуратно протер приборы, потом проговорил:
  -Это сложно. Ты же знаешь, я такими делами не занимаюсь.
  Врал он так же естественно, как ел.
  -Два карачуна, - уточнил я. - Самые новые. Чтоб можно было сразу разговаривать и долго.
  -Это невозможно,- заинтересованно проговорил Радик.
  -Кредит не надо.
  -Когда приходит счет, он может оказаться чересчур большим, - философски заметил Радик.
  Сумит у двери что-то просек и смотрел на нас, вытягивая шею. У меня возникло нехорошее чувство, что шкет читает по губам, и я с ходу рассказал Радику анекдот про Горбачева. Генеральный секретарь любил поговорить, ну прямо как нынешние демократы, приехал он как-то в Африку и выступает перед племенем.
  -Перестройка! Гласность! - и в том же духе.
  Потом переводчику:
  -Переводи!
  Тот:
  -Сяо! - и все.
  Племя бьет в ладоши, топает ногами от восторга. Дошло, значит. Горби думает, какой объемный язык. И давай дальше свою волынку:
  -Перестройка! Гласность! Демократия! - два часа болтал, выдохся, говорит переводчику. - Переводи!
  А тот:
  -Сяо ли!
  Тут племя устраивает овацию. Горби несут на руках. Полный успех. Он потом заинтересованно спросил у переводчика, что такое "Сяо" и "Сяо ли". Тот отвечает "Сяо" - "П.здит", "Сяо ли" - "Кончил п...ть!".
  Радик осклабил огромную пасть, в которой подвергалась притамливанию половина котлеты, и расхохотался. Я поймал себя на том, что впервые вижу, как преступный босс докеров смеется. Раньше даже как он улыбается, видеть не приходилось. Узнаем людей с новой стороны, однако. Использовать новые данные, правда, не успею, но хоть сумит у двери успокоился, и то ладно.
  
  После обеда я совершил одну странную на первый взгляд операцию. Подписывать накладные к нам ходит много народа, обычно это водители с разных пирсов, но в этот раз пришел докер. Подросток лет 17-ти. Худющий, с подвижным крысиным лицом, одетый в безразмерную робу и отличные фирменные кроссовки.
  От двери он окинул цепким воровским взглядом все бюро и уверенно протопал ко мне. Хотя, клянусь, мы до этого не встречались. Он сунул накладную, которую я подписывать не стал, только прочитал, что на ней было написано. Затем я свернул накладную вдвое, оставив внутри пачку банкнот, в которой не проглядывало ни одного рубля, а все заморские дядьки в париках, и отдал пареньку. Тот застенчиво шмыгнул носом и пошел к двери. Если его сейчас Годзилла остановит, то конец, подумалось. Но это был не конец. Как в анекдоте, конец был в другом кармане.
  Я вышел следом за посланцем Радика и из окна туалета проследил дальнейшие события. Дверь располагалась под окнами, вскоре оттуда вылетел давешний сумит, верча головой во все стороны, но докер как сквозь землю провалился. Что, в общем-то, было не далеко от истины. Подвалы 15-го корпуса соединялись с соседними корпусами. Об этом знали все, кроме милиции, и докер эти блестяще воспользовался.
  В накладной рукой Радика было накарябано "склад судовых реликтов", так он обозвал наш склад "СССР", и надо же, какое совпадение, мне срочно понадобилось именно туда. Ольга сразу же сказал, что ей тоже надо. Причем смотрела так обещающе, кто его знает, может, она действительно созрела чтобы, в конце концов, сделать мне минет в укромном местечке за стеллажом. Но секс в мои планы не входил, только насилие. Посему я запугал девушку, сказав, что глаза Моти окончательно вылезли из орбит и свисают на лицо. Само лицо не как у макаки, а, знаешь, есть такие виды особо морщинистых обезъян, которые живут на Суматре.
  -Достаточно! - остановила она мое красноречие и пошла блевать в туалет.
  Я взял свою неизменную зеленую папочку, воткнул ушные затычки, на этот раз это было "Ibiza Latin Hous". Черт, подумалось, жизнь прошла практически, а я ни разу наркотиками не закинулся. И клеем не дышал. Составлял длинный список запретных дел, во время неосуществленных мною, побрел мимо пакгаузов и "слепых пятен". Отстав метров на 15, продолжал обреченно брести долговязый Сумит. Вдохновения на его лице не было. Я был уверен, что он не умеет читать. Лицо было непрошибаемо дремучее. Только с гор спустился.
  Еще один серьезный вопрос мучил меня на всем протяжении, пока я плелся на склад. А именно, если человек не умеет читать, то сможет ли он в случае необходимости позвонить по телефону. В принципе, давить на нужную клавишу можно научить даже обезьяну. Вопрос усложняется. А если номеров несколько? Что легче, выучить расположение и порядок нажатия нескольких десятков клавиш, или научится читать. Пытаясь просчитать ситуацию математически, даже хотел спросить у того же сумита, но вовремя одумался.
  Минут через сорок неспешного в раздумьях шага добрался до обшарпанной двери склада. Целая эпоха минула с тех пор, как я был здесь несколько дней назад. Теперь я вернулся, только совсем другой.
  Мотя обнаружилась за своей конторкой, словно никуда и не уходила все эти дни. Дрожащей рукой старательно капала из пузырька в кружку, распространяя сильную вонь корвалола. В другой руке у нее быстро угасал кусок краковской колбасы, от которой она откусывала с такой же легкостью, как некоторые за работой не акцентируя внимания, грызут семечки.
  Имели место последствия очередного скандала, в которые Мотя имела обыкновение попадать. Ей дали пятый разряд, и остальные кладовщицы это узнали. Страшнее может быть только посягательство на самое святое, на чужого мужа. Драка была изуверская. С криками и докладными в особый отдел. Нередки после таких разборок инфаркты, а одну кладовщицу у нас с параличом увезли. Как говорится, чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак.
  На вопрос, не было ли кого, Мотя ответила, что были от докеров, но сами не знали, чего хотели. Как и большинство несведущих людей, Мотя даже не подозревала, какую значимую роль докеры играют в жизни порта. Во всяком случае, определение, что они не знали, чего хотели, к ним применимо менее всего. Они всегда знают, чего и сколько.
  Продекламировав намерение взглянуть на номенклатуру, я прошел мимо Моти, продолжавшей отмерять слоновью дозу корвалола. Далеко лезть на склад докеры бы не стали, и искомое я нашел на краю стеллажа. Железная банка из-под чая стояла вызывающе демонстративно. Переложив содержимое в карманы кителя, я вернул банку на место. И вовремя. Обеспокоившись долгим отсутствием, сумит открыл дверь и поднимался по лестнице.
  Когда долговязый поднялся, я помогал накапать Моте лекарство. Она цыкнула на него "Чего надо?" Вылезшие из орбит глаза произвели впечатление, с криком "Кишдылах!" сумит прыснул по лестнице.
  -Татьяна, я хотел извиниться за тот раз, когда я тебе список телефонов не дал, - сказал я.
  -Я уже забыла, - махнула она рукой. - Ты чего прощения просить вздумал именно сегодня? Сегодня ведь не прощеное воскресенье.
  -Прощеное воскресенье будет завтра, - согласился я.
  
  13.
  День Возмездия.
  
  Все люди когда-нибудь умирают, но если бы мне позволили выбирать свою смерть, я бы хотел умереть как Петыш.
  В ночь на 1-е я не спал, но и не бодрствовал, впав в странное пограничное состояние, когда слышишь все звуки, четко понимаешь, что происходит вокруг, одновременно, ты находишься в постели, глаза закрыты, пульс замедлен, временами ты видишь отрывочные сны, и даже детектор лжи будет уверен, что ты спишь.
  Не буду отрицать, возможные пути бегства тоже прикидывались. Делал я это специально, чтобы отвлечь мозг от предстоящего, не хотелось перегореть заранее. В этом я брал пример с людей, с которых стоит брать пример на самом деле. Доподлинно известный факт, первый космонавт земли Юрий Гагарин в ночь перед полетом спал как ребенок. А ведь уже и некролог на него был напечатан на случай возможной катастрофы. Вот Генеральный конструктор не спал. До самого утра горел в домике свет. Тут тоже может быть двоякое толкование. Генеральный обладая исчерпывающей информацией по конструкции ракеты, объективно оценивал шансы на успех. А Гагарин просто летел.
  Повторюсь, я человек не героический, таким вообще противопоказано думать о завтрашнем дне. Посему я здорово развлекся, представляя, как ухожу через подвал и канализацию. А дальше есть у меня заветный адресок, где не за полчаса конечно, а солидно, дня за 3, сделают загранпаспорт, не фуфло, а реальную бумагу, по которой не страшно купить горящую путевку в Анталию. Но билет я брать не буду, потому что мне надо провести не таможню, которое даст добро при любом выгодном для себя денежном раскладе, а "сумитских волков", которые пойдут даже не по следам моих фальшивых бумаг, а по одному запаху моей крови.
  Посему не нужны мне никакие бумаги и реальные следы, будто специально оставленные в кассах и компьютерах. Хорошие люди ходят через море вообще без документов, везут всякое неучтенное барахло. За долю малую перевезут они и меня. Могут, конечно, и грохнуть, в таком случае лучше сразу показать пустые карманы.
  Уже где-нибудь в Стамбуле заявиться в любой из банков системы "RGBF". Назвать пароль, хранящийся в самой надежной ячейке, в собственной голове. По нему из банковских компьютеров достанут пересланные заранее отпечатки пальцев и сетчатки. При виде депозитов клерки предложат кофе и вызовут старшего менеджера, потому что счета более 1 миллиона долларов обслуживаются только им.
  Денег я сниму немного. Чтобы только хватило переодеться и на "Ламборджини". На автомашине легче запутать следы при пересечении границ. Через сутки кто бы меня не искал, потеряют последние волосы, гадая, куда я мог рвануть. Мне предложат карточку, я откажусь. Дураков нет. А вот наличку возьму. Немного, чтобы не возникло искушений меня гробануть. Несколько сот тысяч на первое время.
  Куршавель, Памплон-отличные места. Но не для меня. А вот съемное жилье с видом на Эгейское море, банковская ячейка в местном отделении банка на имя Хуана Родригеса (или Родриго Хуанеса, не суть важно) замечательная штука чтобы перестать существовать для сумасшедшего мира на пару лет. А за это время, как в анекдоте, или падишах умрет, или ишак сдохнет. Потом уже можно будет и Валерку Зайцева навестить. Давно хотел, но как-то не решался увидеть его в окружении присосок и никелированных трубок. Боялся я что ли, а теперь я ничего не боюсь.
  Вот она главная мысль, к которой я вышел дикими окольными путями. Я ничего не боюсь.
  
  От заваривания чая "Акбар" меня отвлекло тихое конспиративное поскребывание в дверную филенку. Только закончив чайную церемонию и залив заварку крутым кипятком, пошел открывать.
  Таким Петыша видеть еще не приходилось. Едва дверь открылась, он буквально смел меня с порога, и спиной так ее припечатал обратно, что едва косяк не вылетел.
  -Только тихо! - предупредил он.
  -Кто бы говорил! Я косяк только недавно ремонтировал.
  Был он чумазо весел. Волосы всклокочены больше обычного, на потном лице пыльные разводы, но глаза горят веселой решимостью.
  -Собирайся, уходим! - выпалил он.
  -Мне на работу надо.
  Он все уже продумал. Машину оставил за квартал, через соседний подъезд попал на крышу, а оттуда пробрался ко мне. Теперь предстоял обратный путь нам уже вдвоем. Тем же путем мы скрывались из дома, потом сразу аэропорт и - Париж. Возражения не принимались.
  -Где твои вещи? И чего ты так приоделся? - он подозрительно окинул взглядом белую парадку.
  -Сегодня Президент приезжает, забыл? - напомнил я.
  -Какой Президент? Это уже нас не касается. Через час мы уже будем баиньки в "Боинге", а через 3 - Бонжур Пари.
  Он косолапо ходил по комнате, большой, неловкий, ничуть не напоминая того быстрого и неуловимого словно ртуть, бойца, который спасал меня от Василька. Нашел пакет, пихал туда какие-то вещи, пакет порвался, все вывалилось. Он махнул рукой, там купим.
  -Андрюха, я не поеду, - сказал я.
  Он этот момент тоже предусмотрел. Он грозил мне пистолетом, потому пообещал вырубить и тащить на себе. Я представил, как бедолага волочит мое бесчувственное тело через скользкую крышу, и мне сделалось дурно.
  На лестнице он опять превратился в боевого ниндзя, а я, здоровый мужик, отслуживший 2 года во внутренних войсках под Якутском, тренированный по 20 километров безо всякой техники преследовать беглых зеков по буреломам и оврагам, а потом еще и скручивать их после кросса, потому что никто по своей воле не хотел возвращаться в Особую Зону Љ 60/005, и я вот такой весь из себя тренированный, еле за ним поспевал.
  Он, раскачиваясь и сопя, лез по железной лестнице на крышу, а я думал лишь об одном, чтобы он не запачкал мой выходной белопенный китель. Мы шли по гремящей крыше. Он все время говорил, пригнись. Я делал это больше для проформы.
  Потом мы спускались, теперь его кудлатая голова раскачивалась внизу, норовя подлезть под мои надраенные до блеска туфли. Он напряженно замер на верхней площадке с пистолетом в руке. Я уже всерьез опасался, как бы он действительно кого-нибудь не грохнул.
  -Соседи! - наконец сказал он, заставив обоих вздохнуть с облегчением. - Гоу, Сэм! Учи французский!
  Я не сказал, что это не французский. Лестница осталась позади. Опять он застыл в напряженной позе, на этот раз у входной двери. Приоткрыв дверь, всматривался в утренний просыпающийся двор. Я тебя вытащу, Сэм, пообещал он, но обещания не выполнил.
  Едва он распахнул дверь, как сразу в скрип растянутых дверных пружин вплелся новый агрессивный звук, будто стекло лопнуло. Будто острый женский каблучок ступил на хрупкий мартовский лед.
  И мой единственный друг, теперь я могу признаться в этом, у меня действительно оставался настоящий друг, который ни свет, ни заря примчался меня спасать, который шел целый квартал, несмотря на больную ногу и лез через скользкую крышу, мой единственный друг замолчал на полуслове, сделал шаг назад и повалился под неловко подставленные руки. Глаза у него оставались открытыми даже у мертвого, должно быть он видел сам убивший его выстрел. Лицо его оставалось спокойным, ничуть не изменившимся, если не считать точечного пулевого отверстия в центре высокого бледного лба.
  В следующую секунду крепким ударом я был сбит с ног, даже сметен. В ухо вполголоса ругались по сумитски, поминая шайтана. Я был задвинут в угол, под прикрытие капитальной стены, и коренастый кавказец дрожащей рукой обтирал с меня чужую кровь. Второй занял позицию у двери, в одной руке АКМ, в другой сотовый, крича:
  -Хуршид, мать твою! Стрелок на крыше на 12 часов! Аллахом клянусь, я тебя кутаг отрежу, если уйдет! - потом обернулся. - Как он?
  -Не задело! - сказал первый.
  -Слава Аллаху! Ну и напугал же ты нас, Сэм! Зачем?
  Тут снаружи грохнуло. Да не выстрел, по звуку граната. Закричало несколько голосов. Второй рявкнул первому, чтобы оставался и что он головой отвечает за безопасность, и вывалился в дверь. Я ждал выстрелов, но больше выстрелов не было.
  Из квартир высунулись любопытные, но Сумит так решительно гаркнул, что они покрывались обратно. Когда дверь распахнулась, кавказец совершил поступок, непонятный непосвященному, он закрыл меня своим телом.
  -Чу, Ваха!- успокоили его, и трое сумитов внесли куль.
  Они положили его рядом с лежащим навзничь Петышем. Когда полог откинули, обнаружился новый покойник. Сумит взял его за лицо, безо всякого пиетета к покойникам, поворачивая лицо ко мне, точно знал, что его опознаю.
  -Виктор Орлов! - оправдал я его ожидания. - Охранник из "Луны".
  -Почему?
  -Кровник. А на пути выстрела друг мой оказался.
  -Понятно.
  Больше у них вопросов не было. Мне сообща помогли подняться.
  -Идти надо, Сэм. О мертвых мы позаботимся. Тебя ждут.
  Я стоял как сомнамбула. Настало время позаботиться о живых.
  
  Выход из офиса запрещен. Поход на склад запрещен. На обед нельзя, обойдетесь.
  Пиком проявления безопасности стало наличие мужика в штатском в женском туалете.
  -Проходите, - вежливо пригласил он оторопевшую Аблязову, вышел в коридор, но когда она закончила, тут же вернулся.
  Когда Ольга вернулась, ее возмущению не было предела. А что возмущаться? Из окна виден бюст Матросова, и вообще вся площадь как на ладони, идеальный сектор обстрела. Один я знаю тщетность предосторожности, ибо мочить будут не здесь.
  Потом разом перестали работать сотовые телефоны, вспомните, детство, когда их не было вовсе. По коридору прошли мрачные мужики с псиной на поводке. Заходили и к нам. Забрали все бесхозные флэшки, обещали вернуть, но чьи они, переписывать не стали. Все ясно. Мы можем сказать своим флэшкам чао, бамбино, саври.
  Меж столами Блондинки и Аблязовой псина задумалась о смысле бытия. Амба, подумалось. Чекисты грубо по-мужицки распотрошили оба стола, вывалили содержимое, ящики выдернули. Ничего не нашли. Возможно, пес просто устал, или вспомнил, что не какал, но мебель была испорчена безвозвратно.
  Годзилла грыз ногти, пик нервной активности. За окном стало тихо, как на кладбище. Тишину с шелестом разрезала колонна бронированных "Мерседесов". Раздался солидный гудок. "Россия" швартовалась. Живой оркестр вдали исполнил государственный гимн.
  Рубец смотрел с ненавистью. Только у нас двоих парадная форма одежды. Я явный конкурент. Парадку надел впервые. Она новенькая, о стрелки можно порезаться.
  Звонок раздался на аппарате Аблязовой. До этого телефоны словно умерли. Ольга сняла трубку, выслушала и с пиететом протянула Годзинскому:
  -Вас дежурный капитан порта Пуржилин!
  Я пошел заваривать чай.
  Годзинский сначала говорил от нас, потом ушел к себе. Я размешивал в бокале "Акбар", вылавливая не тонущие чаинки и слыша через неприкрытую дверь, как Годзинский звонит уже на склад и орет на ни в чем не повинных кладовщиц, распространяя эхо на весь коридор.
  Через 15 минут Пуржилин прибыл лично. Он тоже был в парадке с орденами. Под глазами черные круги, видно, с суточного дежурства выдернули. Они заперлись с Годзиллой в кабинете, потянулись нескончаемые переговоры, изредка прерываемые курьером с принтерными распечатками в руках.
  Позвонили и мне. Звонила кладовщица со склада и слезно просила защитить от произвола начальства, требующего в срочно и главное быстро проверить наличие всех запчастей, а это несколько тысяч единиц номенклатуры. Скажи, что все посчитала, все на месте, посоветовал я.
  Я вышел в туалет, славящееся распахнутым настежь в любое время окном, и, сощурившись, подставил лицо солнечным лучам. Снизу за мной с нескрываемым интересом наблюдал мужчина в форме военно-морского офицера, кортик на боку, пистолет в белой кобуре, на руках белые перчатки. Я ему кивнул, он после раздумья ответил.
  Оглянувшись, увидел его близнеца уже в самом туалете. Нет, он не занимался своими делами, скорее, моими. Бдил. Не курил, не болтал, стоял как столб.
  Если он тут простоит с неделю, его и замечать перестанут.
  Вышел в коридор. О-па. Еще один. У двери в бюро. Дальше у окна еще. Нас окружают!
  Мелькнула мысль, а что если меня сейчас арестуют? И сразу была откинута. Ситуация не предполагал простых решений. Да и не дамся я просто так.
  Апофеозом стал вызов старших к начальству. Пошли мы с Рубцом. За прошедшее время вместе с Пуржилиным к Годзинскому присоединились еще четыре капитана порта. Так что можно было наблюдать редчайшее явление природы. 5 капитанов порта. Я их никогда до этого не видел всех одновременно. С ними был седой мужчина в форме капитана первого ранга. Представитель Президентской охраны, к гадалке не ходи.
  И Годзинский, путаясь в словах, сделал важное объявление, неожиданное для всех. Но я о нем знал.
  Сначала как водится бла-бла-бла. У нас в России без этого никуда. "Сяо". Нам оказана великая честь. Мы обязуемся высоко нести, что дадут. И в дальнейшем-то же самое.
  Потом он перешел к низким реалиям.
  -На теплоходе "Россия", президентском борте Љ1, вышел из строя инкрементальный энкодер, расположенный на второй палубе. Неполадку необходимо устранить в течение ближайших двух часов.
  -Часа! - коротко словно ругнулся, произнес каперанга.
  Это превышало все допустимые нормативы, но Годзилла даже глазом не моргнул.
  -Часа! - подтвердил он.
  Энкодер открытой установке не подлежит, к нему для разбраковки надо добираться, с учетом формальностей, ни за что не уложиться. Но это все мелочи, недостойные внимания.
  -От нас нужна кандидатура инженера, который пойдет на борт Љ1 в составе ремонтной бригады.
  При этих словах Рубец сделался выше ростом, он рос над собой. А Годзинский продолжал.
  -От вас, как от старших групп, прошу предоставить фамилии кандидатур для утверждения в особом отделе. Вопросы есть?
  -Нет! - гаркнул Рубец, разве каблуками не щелкнул.
  -Есть, - сказал я. - Будут ограничения?
  -Кроме женщин! - отрезал каперанга.
  Вот так. Именно в такие моменты выявляется истинная ценность женщин как природного вида. Нет к ним доверия. Их даже на президентский борт не пускают. Можно считать себя выше интеллектом, устраивать митинги в защиту своих прав, короче, задирать нос, как только можно и где только можно. Но все до тех пор, пока приходит этакий солдафон и режет правду-матку. Бабам запрещено!
  -И кроме сотрудников первого года службы! - рубанул каперанга.
  О-па. А Родникова бы не пустили, подумалось. И тут же в голове карусель закрутилась. Мысль за мыслью, водопад мыслей.
  Не мог Кошмарек так лажануться и поставить не на ту лошадку. Ведь если бы Тимка не сбежал, то его сейчас в момент бы отсеяли, и вся продуманная операция полетела коту под хвост.
  И тут я понял.
  Никто не ставил на Тимку. Почему? По одной единственной причине. Потому что ставили на меня. Причем сразу и по многим причинам.
  Я самый опытный, самый знающий. Меня могут не послать в загранку (и никогда не пошлют), но когда у нас в 15-м корпусе был пожар, меня вызвали первого. Передо мной вываливали обугленные тушки приборов, какие на фиг характеристики, напряжение, сечение, а я на внешний вид называл марки и модели. На 2 миллиона долларов запчастей было закуплено лишь со слов простого никому в обычные дни не нужного инженера. Вы думали, мы смешные, годные только, чтобы анекдоты про нас травить?
  Амир али Саташ тоже это знал. Ему нужен был я. Ведь в случае аварийной ситуации опять бы все прибежали ко мне. У меня и стаж, и опыт, и отзывы коллег даже из конкурирующих отделов. И еще куча грехов прошлых и настоящих, из-за которых можно крепко взять за жабры. Единственное, чего нет, я ненавижу Интернет, и терпеть не могу чаты. Вот тогда и всплыл Родников, который жил в Интернете и питался чатами на завтрак, обед и ужин. Этот хавал все, что ему присылал Кошмарек. А потом когда он объелся, требовалось лишь припугнуть идиота, например, указав дату личной встречи, чтобы он дал деру от ужаса, безбожно подставив своего куратора, то бишь меня.
  Потом я подумал про Тимку совсем хорошо. Что если не было никакого побега? Был тщательно продуманный и самое главное щедро проплаченный план. Он сделал, что надо, подсунул мне флэшку и отвалил к своей ненаглядной в Загору. А все эти угрозы бабушке, ее чудесное спасение все это народные сумитские сказки. Сейчас сидит Амир али Саташ и смеется. Как провел этого русского.
  В схему прекрасно укладывается даже обещанный Французу Тимкой Норад. Сам он конечно до этого додуматься не мог. Испытывая недостаток драматизма во всей этой истории, Кошмарек вполне мог подкинуть ему идею. Как же иначе, бандиты ищут беззащитного мальчика (который же совсем не мальчик, судя по фотке его сисястой подружки), тут сам бог велел Гадалину заглотить наживку.
  Прикол заключается в том, что Кошмарек узнал, кто такой Норад на самом деле даже раньше меня. Спросите, почему именно меня?
  
  -Дерево ты, Сэм! - теперь я знаю, что Валерка Зайцев говорил это любя.
  Ведь почему-то он выбрал меня из всего состава, тогда расширенного. Работал еще Кулик, погоревший потом на мелочи, сейчас директор фирмы, с секретаршей в загранку мотается. Вася еще был, изумительно работавший с документацией, гений классификации, спился и уехал в деревню. Сашок был, не являющийся специалистом в узкой области, но пробивной, с таким можно было замутить что угодно. Пожалуй, никто из них не отказался бы от лакомого куска. По существу, Заяц сделал все сам, его надо было только прикрыть. Да за такие бабки! Но нет, Валерка связался со мной.
  Много я из него крови попил. Я ныл. Строил из себя неподкупного героя. И просто героя. Как в песне Цоя "Последний герой, группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве!".
  Так получилось, что своей непохожестью я покорил Зайца навсегда. Про себя он решил "Этот парень или никто!".
  Как он со мной возился. Как нянчился. Поправляя очки и теряя голос до хрипоты. Как он возмущался. Горячился. Кричал.
  -Дерево ты, Сэм!
  -Не учи меня жить! Помоги лучше материально! - подначивал я фразой из фильма, чем злил его еще больше.
  Теперь я понимаю, что он не учил меня жить, он тащил меня за собой, подобно ледоколу, пробивающему льды и тащившему за собой крохотный буксир. Как ни крути, категорию я получил при Зайцеве, после него никто ничего мне уже не давал.
  Валерка еще тогда просек, что мне никто ничего никогда не даст, а, учитывая мою принципиальность, то и своровать я тоже не смогу. Напрасно я говорил, что это мне и не нужно. Не нужно звания ведущего, повышения зарплаты, нет у меня семьи, чтобы вкладывать в нее деньги.
  Он не слушал ничего. Он пер словно вол, не замечая мелочей, которые подтирал за ним я. Незаметно, мы образовали тандем, настолько работоспособный и адаптированный к непредвиденным трудностям, что в какой-то момент я подумал, что у нас действительно может получиться.
  В конце концов, мы так разогнались, что вместо 20 лямов, Заяц умыкнул 200. В отличие от него я сразу просек ситуацию. Это были не деньги, это был приговор. С ними нам не удалось бы уйти, если бы Валерка не поскользнулся на скользком пирсе. Как всегда, он подставил себя под удар, выводя меня из-под обстрела. Я не понимаю, почему молодые платят за наши ошибки. По всем законам жанра тогда я должен был стукнуться головой о топляк и ссаться под себя, но вышло все совсем по другим законам.
  Я настолько глуп, что только на днях догадался позвонить Марселю и спросить, что значит по-татарски слово "Норад". И уже не способен был удивляться, когда услышал "дерево". Опять вспомнился электрик Адамчук, погибший из-за короткой лестницы. Не моя ли лестница попалась ему? Люда-крановщица, страшная как смерть, которая подбивала ко мне клинья, и которую я послал куда подальше, выпавшая с башни крана высотой с 16-ти этажный дом. И самое жуткое, именно Люда работала в тот день, когда грузили мешки с песком, упавшие затем на несчастного упокоенного ныне моего единственного друга Андрюху Петыша. То, что в тот день, должен был скрывать злосчастный контейнер не он, а я, я узнал гораздо позже. Люда же видно ужаснувшись содеянному, не смогла, да и не захотела жить дальше. Видит бог, я бы не стал на нее заявлять. Тут больше моей вины, чем ее. Чересчур я был принципиальный и жесткий. Кто же виноват, что я не гнусь, а могу только сломаться, и то, что, в конце концов, именно мне порт обязан своей страшилкой про Норада.
  
  Решения мы с Рубцом ждали в коридоре.
  -Извини, Сэм, у тебя никаких шансов! - довольно разглагольствовал он. - Ты конечно хороший парень, в порту давно пыряешь, но у тебя есть косяк. Ты не умеешь обращаться с начальством. Ты, наверное, даже не знаешь, почему без премии работаешь? А я знаю. Когда Годзинский мебель в кабинете менял, то материальную помощь на всех выписывал, помнишь? Все молча отдавали, а ты взбух и подписывать не стал.
  Этот момент я помнил, хоть даже и не обратил на него внимания. В тот период я планировал зубы отремонтировать, денег немного не хватало, и я хотел сам получить материалку, но потом уложился в смету и денег просить не стал.
  -Ты был в корне не прав, - продолжал учить меня жить Рубец. - Можно завалить какие угодно производственные вопросы, но если ты не обеспечишь начальству личные нужды, то такое не прощается.
  Он нудел и светился самодостаточностью. Потом он стал рассуждать на тему, что он скажет Президенту, если увидит.
  -Что ж они там так долго? Петр Николаевич целый час без энкодера! - возмущался он.
  Он спрашивал, как он выглядел. (Херово. В кителе он потел, лицо жирно лоснилось, поры расширились). Говорил, что носовой платок надо бы освежить, сбегал и побрызгал одеколоном. Вонь от него стояла, крыс можно травить.
  Потом вышел Годзинский. Вид у него был несколько растерянный, словно он услышал не то, что ожидал.
  -Гадалин, зайди! - сказал он.
  Рубец сначала превратился в соляной столп, затем его понесло. Он накинулся на несчастного Годзиллу, будто тот оставался ему должен стольник с прошлого года и не планировал отдавать и в текущем.
  -Отвянь, Рубцов, и без тебя тошно, - скривился Годзинский.- Пошли, Сэм, начальство ждать не любит.
  За прошедшее время начальство успело лишить кабинет Годзинского остатков атмосферы, заменив на газовую смесь никотина и аммиака. Кондиционер был благоразумно выключен. Во-первых, капитан порта Пружилин славился острым радикулитом. Во-вторых, насыщенная пердотней газовая смесь боялась искры.
  -Семен Алексеевич Гадалин, один из наиболее опытных инженеров, ветеран порта,- представил Годзинский.
  Капитаны как по команде уставились на меня, словно видели впервые, хотя каждый при встрече здоровался за руку. Лишь каперанга, на самом деле не знавший меня, буравил глазами, словно за несколько секунд пытался восполнить пробел, на худой конец, сделать рентген.
  -Документы! - разинул он, наконец, начальственную пасть.
  -Пропуска сдаются в начале смены и хранятся в специальной папке, - пояснил Годзинский, каперанга так глянул на него, что он понял, что где-то допустил фатальную ошибку, возможно, папка должна быть другая, совсем уж специальная.
  -Так принесите!- ледяным тоном сказал каперанга.
  Годзиллу вынесло из собственного кабинета. Несмотря на то, что бюро находилось дверь в дверь, он на ходу стал звонить туда по сотовому. Потом он сам дошел ногами, впрочем, теми же ногами чуть ли не бегом вернулся. Выяснилось, что по специальному указанию папка с пропусками передана в особый отдел.
  -Так привезите! - настаивал каперанга, быстро закипая, он уже был готов запинать Годзиллу ногами.
  -Уже везут!
  Несколько минут пока везли пропуск, в кабинете висело напряженное молчание, как будто не существовало ничего более важного, чем заламинированный квадрат с моей фотокарточкой.
  Пропуск занесла Аблязова. Мне представилось, какую жестокую схватку она выстояла против Блондинки и Даши. Стоит признать, Ольга красивая женщина, я всегда это говорил и буду говорить. Пока она шла к столу, выкладывала пропуск, потом шла обратно к двери, мужчины провожали ее заинтересованными взглядами.
  Каперанга взял пропуск, переписал все данные в красивый блокнот в обложке из крокодиловой кожи, после чего я спрятал его в наружный карман кителя.
  -К себе не заходите, спускаетесь и садитесь в машину, машина вас уже ждет,- проинструктировал каперанга.
  -Попутного ветра, инженер! - сказал Пружилин. - Не подведи там нас.
  -Не подведу! - пообещал я.
  У двери меня принял мужчина в форме военно-морского офицера, капитан-лейтенанта. На самом деле он, конечно же, не был ни капитаном, ни лейтенантом. Да и к военно-морскому флоту имел отношение самое косвенное. Каплей встал со мной бок о бок, и в таком положение сопровождал всю дорогу, вдоль которой через примерно равные промежутки успели выстроиться от мичмана до капитана 3-шго ранга.
  На улице меня ожидал сюрприз. За оцеплением, за спинами солдат, стоял Алик Филимонов. Против обыкновения, был он в штатском, худой и нескладный, и вид имел несчастный, словно нахохлившийся зимой на проводе воробей. Переговорить нам, конечно, никто не позволил. Я смог лишь остановиться, и наши взгляды встретились. В его глазах была тоска, словно он сделал что-то неправильно и лишь в последний момент понял, что именно.
  -Продолжать движение, не останавливаться! - поторопил каплей.
  За мгновение до того, как я перестал смотреть на Алика, глаза он закрыл.
  
  Представителем таможни в группу был включен инспектор Толстогузов. Чтобы мы не разминулись с ним, я был довезен до будки 15-го КПП, где и оставлен под присмотром все того же каплея. Погода жаловала аномальным теплом. Солнце жарило без скидки на осень. Я сунул в ухо затычки и пытался поймать любую радиостанцию, но все усиленно передавали лишь помехи. Прекратив тщетные попытки, я сунул фурнитуру в карман, а тут и патрульная машина пришла, Толстогузова доставили. Я пошел здороваться.
  Дверца клацнула, таможенник выбрался. Даже видя его со спины, я смог оценить постигшие оплывшую фигуру благоприятные изменения, которые и не снились эскулапам диетологии. Толстогузов потерял килограммов 40, да и вырос над собой на целую голову.
  -Здорово, Боря. Хорошо выглядишь!
  Таулант Джака с презрительным спокойствием встретил мой взгляд. Форма на нем сидела как влитая, сразу становилось ясно, что имеешь дело с профессиональным военным. Он был без фуражки. На боку пистолет в кобуре.
  -Здорово, Сэм, - процедил он. Хоть акцент его никуда не делся, каплей даже бровью не повел.- Когда пойдем? Дело надо делать.
  Я даже его зауважал. Он сказал о деле, словно на самом деле собирался энкодер менять.
  -Сейчас шурупы подойдут, и поедем, - ответил я, он недоуменно поднял бровь, и я был вынужден пояснить. - Пограничники.
  Поняв, он кивнул. Опять таки в лице не изменившись, а что если попадется смена, лично знавшая Толстогузова? Я подумал о Борьке. Что с ним? Зная сумиитов, вопросов можно было не задавать, только холодок заползал змеей в душу.
  Дверь КПП отворилась, выпуская лейтенанта пограничной службы. Зеленые погоны, парадный темно-зеленый китель. Пистолет на белом поясе. Он дежурно поправил ремень и направился к нам. Настоящий крепыш.
  И ненужных вопросов Тауланту он точно задавать не будет. Потому что летехой оказался его родной брат Гранит Джака.
  -Здравия желаю! Лейтенант Петров!- представился он.
  На Петрова он был похож, как я на космонавта Германа Титова. Повторюсь, но для лейтенанта он был староват и крупноват. Китель облегал квадратные плечи. Акцент тоже никуда не делся.
  -Документики! - потребовал каплей.
  Он впился глазами в протянутые корочки.
  -Илья Васильевич?
  -Так точно! - уверенно произнес Гранит.
  -С правилами поведения на бортуЉ1 ознакомлены?
  Ответ был тот же. Я подумал, а что будет, если каплей что-то заподозрит (я бы заподозрил, что Илья Васильевич больше похож на брата Исмаил-оглы), и позвонит в свою контору с целью проверить сведения. Вернее, попытается позвонить. Потому что позвонить ему никто не даст. Фантазия рисовала прорыв на машине к пирсу и грядущий расстрел всех нас скопом, потому что естественно никто прорваться нам не позволит.
  Но каплея удовлетворили документы, он и представить себе не мог, чтобы внутри порта, после стольких проверок, действительно оказался враг.
  Не успел я подумать, как же личность Гранита не была раскрыта на КПП, все-таки дежурная смена должна присутствовать. Она и присутствовала. Когда из КПП вышли два солдата сопровождения, то оба оказались сумитами.
  Оба были с сержантскими лычками, здоровые как шкафы. Рукава закатаны, волосатые лапы наружу. И я узнал их! Один из них был плохиш из "Восточной кухни". Второй тоже смутно знаком, хотя я не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах его видел.
  Оба подошли, произнесли "Здравия желаю!" и со словами "Здорово, Сэм!" пожали мою ладонь своими шершавыми оглоблями.
  И каплей все схавал! Ему оказалось достаточно, что я "знал" обоих, он и разбухать не стал. Он и у "Борьки" документ не проверил, вспомнил я. Все вокруг было завязано на меня, и держалось на доверии ко мне. Все вокруг было фальшивое и опасное, Таулант и Гранит Джака, плохиш и второй "шуруп". И все это фальшивое намертво прилипло ко мне, я стал для них паровозом!
  И тут я вспомнил второго. Мне действительно не приходилось видеть его воочию, но гада я знал. Именно он резал язык Алану Белу в Грин-Бей!
  
  -Фары кабыз, маймуна кишанашвили!- сказал "Борис Толстогузов".
  -Извини, брат, всегда без фар привык, да! - ответил тот, что мучил копа, и которого я про себя назвал Мясник.
  Нас в "таблетку", ярко-зеленый "уазик" с желтой надписью "Мобильная группа погранвойск", набилось пятеро. Таулант сел вперед к Мяснику, который был за рулем. И без этого стало ясно, что Таулант здесь за главного. Но это ничего не значило. Ровным счетом ничего. Кошмарек хитрая тварь, мог шифроваться до последнего. Гранит и Плохиш со мною вместе сели сзади. Такое совпадение, но я оказался зажат между ними.
  Каплей сел в машину сопровождения, наглухо тонированную и полную вооруженных людей.
  "Таблетка" неслась по опустевшему и тщательно подчищенному порту. Если бы кроме Президентской охраны присутствовал кто-то еще, то они бы оценили самую странную "моменталку" в истории порта.
  Сумиты не переговаривались, ехали молча и сосредоточенно. Они не обговаривали план, не утрясали последние детали, они план выполняли. Опыт ведения боевых действий угадывался даже без слов.
  Музыки в салоне было. Таулант с отвращением выключил автомагнитолу, едва сел в кабину. Послушать радио с телефона я тоже не мог, как я уже говорил, сотовые блокировались по всей территории порта, а возможно и прилегающей.
  Вместо этого я представил, какая музыка могла бы звучать. Лучше всего подошел бы Sean Paul с песней She Doesn't Mind. Конечно, это не брутальный "Дым над водой" Пеплов, но в ней тоже чувствуется нерв, даже не нерв, а грядущий надрыв, словно Шон поет на пределе, сейчас допоет, дальше трава не расти. Для нашей обстановки самое то.
  Президентский корабль стал виден сразу, как только "Таблетка" выметнулась из-за контейнеров таможенного склада. "Россия" выглядела шикарно. Ранее яхта принадлежала Абрамовичу, естественно до того, как его судили и расстреляли. Он еще прошения о помиловании подавал, каждый день, пока сидел в "Крестах", которые Ярыгин отклонял.
  Белоснежный теплоход был словно соткан из морской пены. Ни единого темного пятнышка. Над пристройкой развевался Президентский штандарт.
  К самому кораблю машину не пропустили, затормозив сразу за таможенным складом. Сразу после остановки нас окружили несколько человек в парадной милицейской форме. Я так понял, личная охрана Президента, из 3-го Главного управления ФСБ.
  На этот раз документы проверили у всех. Я лажанулся, протянув по ошибке ветеранскую книжку. Спокойно, Сэм, проговорил Таулант так, что меня слышали только в машине. При условии, конечно, что кабину не просвечивали звуковыми лазерами.
  Когда нас попросили выйти, мы оказались между двумя шеренгами уже других "милиционеров", вытянувшихся до сходней "России" в метрах пятидесяти. Они тоже были в белых кителях, но вооружены автоматами.
  -Следуйте до сходней, там остановитесь. Бежать нельзя! - предупредили нас.
  Первым в проход шагнул Таулант. За ним Гранит. Все-таки здоровый он мужик, не дай бог схлестнуться с ним в открытой схватке, порвет. Вся сборная России по борьбе одни кавказцы. Здоровые они, это не отнять. И воюют отлично, и от этого не уйти.
  Третьим шел я. Плохиш и Мясник замыкали. Если бы мне вздумалось пасть разинуть, Гранит бы замедлил шаг, а Плохиш наоборот прибавил, и они бы с такой неотвратимой силой зажали меня между собой, что я бы лопнул как спелый помидор под кирзовым сапогом.
  У сходней стояли двое в штатском, в ушах свисающая спиральками фурнитура связи. Далее уже на главной палубе еще один такой же. Только у того еще и спутниковая рация в руках.
  Мы подошли, и наступил момент истины.
  -Мы специалная ремонтная бригада!- заявил Таулант, старательно смягчая акцент.
  -Не разговаривать!- оборвал его секьюрити.
  Он достал массивный прямоугольный детектор и стал тыкать кнопки, хмуря брови. Сумиты быстро переглянулись. Секьюрити тоже не даром хлебушек кушал, заметил.
  -Смотреть вперед!
  Сумиты подчинились беспрекословно. Покорность мне не понравилась. Они явно были готовы к любому повороту событий, и на все имелся свой план. При любом нежелательном развитии событий, эти трое секьюрити были потенциальные покойники.
  Первым охранник провел детектором вдоль Таулана. Тщательно, со всех сторон. Затем Плохиша. Проверенные не проходили на корабль, как можно было ожидать, а молча отходили в сторону, где ждали остальных. Допуск получала только группа целиком.
  Настала моя очередь, и я почувствовал зуд. Секьюрити внимательно посмотрел на меня.
  -Вы волнуетесь, - заметил он тоже неестественно спокойно.
  Стоит признать, что все, что я видел, выглядело неестественно. Невообразимой голубизны небо. Борт теплохода настольно неестественно белый, что режет глаз. На белом фоне черными кляксами темные костюмы секьюрити.
  При замечании охраны сумиты чуть сдвинулись. Таулант и Плохиш, которых уже проверили, чуть раздвинулись, увеличивая сектор обстрела.
  -Всем оставаться на местах! - прозвучал предупредительный окрик.
  -Вы не сказали, почему вы волнуетесь! - повторил секьюрити.
  Затылок Тауланта напрягся.
  Настала моя очередь.
  -Легко вам говорить, вы каждый день Президента видите! - сказал я.
  -У вас нет допуска на главную палубу. Зона ремонта находится на второй палубе. Вход на трап через тамбур в носовой части.
  Проверяющий довел прибор мне до пояса и замер.
  -Что случилось? - спросил напарник с той стороны сходней.
  Скорее всего, у них была предусмотрена экстренная расшвартовка, и сходни при необходимости скидывались вниз, в море.
  -У меня нехорошее чувство, что сканер не работает!- проговорил проверяющий. - Обычно, пищит и пищит, а сейчас как воды в рот набрал! - он неожиданно глянул на меня. - Что скажешь, специалист?
  -Дело в том, что мы все проверенные люди! - нашелся я.
  -Разговорчики!- крикнул тот со сходней.
  -Свяжись по команде, пусть новый пришлют!
  Секьюрити на корабле вызвал по рации.
  -База! Я нулевой! База!
  Ответом отозвались лишь помехи.
  -По ходу техотдел перестарался! Связи нет на всем объекте!
  -Не может быть! Вызывай еще!
  -Еще как может. Вспомни Загору! - но напарник внял просьбам и вызвал базу еще раз, с тем же результатом.
  -Командир, время тикает! У нас всего час! - прочистил носоглотку Таулант.
  -Разговорчики!
  Однако Таулант не унимался:
  -Уволить могут. И нас и вас!
  -За себя беспокойся!
  -Я и беспокоюсь. Семья без деньга. Зарплата 3 месяца нет.
  В глазах секьюрити мелькнуло подозрение.
  -Чего несешь, таможня? Вам зарплату 100 тысяч сделали. Какие задержки?
  -Порт тяжелое положение! - не моргнув глазом, соврал Таулант.
  Он говорил, уже не скрывая акцент, что было дурным знаком. Пришлось снова вмешаться.
  -Ладно, охрана! Мы уходим! - заявил я.
  -Как уходите? - всполошились секьюрити, все трое разом. - Никуда вы не имеете право уходить!
  -На территорию порта распространяются законы по охране государственной границы. Пограничники присутствуют, в случае чего они подтвердят, кто препятствовал нашей работе. Останавливать вы не имеете права, они на службе, а мы с ними паровозом пойдем!
  -Ну, зачем же вы так товарищ? - произнес проверяющий, и я понял, что выиграл.
  Пока выиграл.
  -Помните, какая вам оказана высокая честь! Добро пожаловать на бортЉ1, борт Президента российской федерации! - с этими словами первый секьюрити откинул декоративную цепочку, перегораживающую сходни.
  -Ты шурупов не проверил! - возмутился второй.
  -Что их проверять? У них всю казарму перетрясли!
  Секьюрити на борту прижал тангенту к уху.
  -Принял 5 объектов!
  Потом он повернулся к нам:
  -Слушать сюда. Идем за мной, не отстаем, по сторонам головой не крутим.
  По новеньким с иголочки сходням мы прошествовали на борт, на главную палубу. Справа находились нагретые солнцем леера, справа комингсы с квадратными иллюминаторами до палубы. В одном из них внизу лежал большой плюшевый мишка.
  -Пошли! - секьюрити двинулся вдоль борта.
  Мы гуськом за ним. Шаги гулко затопали по палубе. Несмотря на штиль, палубу слегка вело.
  До самого тамбура нам не встретилось ни единого человека. БортЉ1 не терпел праздношатающихся граждан.
  Секьюрити отжал люк. В тамбуре трап вел круто вниз. Внизу стоял еще один секьюрити, прижимая тангенту к уху.
  -Готов? - спросил тот, что сверху.
  -Передавай! - ответили снизу.
  Таулант снова пошел первым. За ним с трудом в узкий тамбур втиснулся Гранит. Затем я, после меня затопали "пограничники". Они так спешили, что своими ботинками едва не наступали мне на голову.
  Спустившись, пятеро гостей и секьюрити оказались в тесном отсеке не более 5-ти метров в длину, закрытом с обеих сторон люками с байпасами. На комингсах закреплены трубопроводы и кабельная разводка. На потолке мощная лампа в защитной сетке, все крашено белым, как в операционной.
  Секьюрити, дождавшись, чтобы все подошли, прижал тангенту к уху.
  -Второй-третьему! 5 объектов у меня! Можно открывать!
  Байпас завертелся, открываемый с противоположной стороны. В тот же миг, Таулант убил секьюрити. Для чего использовал не тот пистолет, что в кобуре, возможно, там был муляж, а другой ствол, с глушителем, который вынул из кармана. Пистолет по размеры в карман вряд ли бы поместился, но карман оказался с секретом. Разрезанный по всей длине, он предоставлял допуск к специальной кобуре, закрепленной на бедре.
  Пистолет издал глухой звук, не громче открытой бутылки из-под шампанского. Кусок головы секьюрити вместе со свисающими волосами отскочил вперед, и охранник умер еще стоя.
  Ну а потом я убил Тауланта.
  
  Керогаза мы с Марселем должны были валить вдвоем. Отморозок жил за городом, в полуразвалившейся халупе, в окружении охраны из совершенно диких кавказцев. По нашим данным их было пятеро. Волосатые как орангутанги, они обожали щеголять с голым торсом, жрали шашлыки, пили, но никогда не напивались. Опасность они чуяли кожей, и все попытки подобраться к Керогазу оканчивались отрезанием очередной буйной головушки.
  Керогаз был конченый ублюдок и мразь, но он платил им бабки не жалея, и они стерегли его с надежностью сторожевых псов.
  -Ты живешь, пока стреляешь! - учил меня Песец.
  Я спросил сенсея, почему все зовут его Писей.
  -Легко живется, пока тебя не принимают всерьез,- пояснил он.
  О том, что мы идем валить Керогаза, знало только трое. Я, Марсель и Песец. Узнав об операции, Песец разительно изменился. Стал серьезен и рассудителен. Вдумчиво учил снимать предохранитель одновременно с первым выстрелом.
  -Времени, чтобы снять предохранитель не будет. Так что он должен как бы соскочить сам, освобождая пуле дорожку. Если будет пауза, звери тебя на куски порвут. На сколько был Репей быстр, и то лажанулся. Они его башку потом на шампур насадили и на кострище жарили.
  -Откуда они такие взялись?
  -Запомни, со зверями нельзя договориться, их только стрелять!
  Эту знаменательную фразу я услышал еще тогда, а потом мимоходом подкинул Петышу. Тот был выпивший и стал считать ее своей.
  С Керогазом была оговорена стрелка в его халупе. Тварь была падкая до денег, что-то ему там пообещали, выгодное дельце, он и купился.
  Пока я из себя Робин Гуда строил, мы с Песцом жили в одной комнате. И вот перед делом присели на дорожку. Песец совсем перестал походить на себя. Мрачно молчал. Выколотые на зоне звезды на худых коленях потемнели. На воровском языке они означали, что их обладатель обвинен в неподчинении милиции. Сам он неоднократно говорил о другом.
  -На колени меня не поставишь!
  На запястьях выколоты браслеты, один снят вместе с кожей.
  В тот момент я понял, насколько одинок старый зэк и опытный сиделец, годами и десятилетиями топтавший зону. Нет у него, и никогда уже не будет семьи, и, в конце концов, найдется еще более опытный уркаган, сунет перо и исчезнет Песец, уйдет уже топтать зону небесную. Не останется после него следов, кроме записей в казенных гроссбухах тюрем и пересылок.
  -Я долго к тебе приглядывался, Сэм, - признался он тогда. - Много я людей повидал, были покруче тебя, но приглядишься, фуфло все это, напускное, чтоб страх свой скрыть. Должен тебе сказать, Сэм. Ты настоящий. Не важно от чего. Обида тебя гложет или злость, но ты за все время ни разу не лажанулся. Было страшно, ты боялся, но ни разу за мою спину не прятался.
  Потом он извинился за свою сентиментальность.
  -Иди, сынок! - напутствовал он. - И запомни! Ты живешь, пока стреляешь!
  
  К Керогазу Марселя не пустили. Он остался на улице у жарящегося на шампуре гуся вместе с одним из сумитов. Здоровый такой бугай, волосатый, по рукам жир течет. Я помню затравленный взгляд Марселя. Дело было такое, что если Керогаз не принимал наши условия, то отсюда мы уже не выйдем. Осторожный был, гад, потому и пережил столько покушений. Дело, которое мы якобы должны были ему предложить, было фуфлыжное, готовили на скорую руку, так что дальнейший расклад становился понятен, и объяснять его не надо. Жили мы с моим корешом Марселем, пока рот не разинули. Даже не надо было спрашивать, как карта ляжет, она уже заведомо легла криво.
  Домик у отморозка оказался невзрачный, покосившаяся дощатая халупа, крашеная синим цветом. Керогаз обитал в единственной комнате вместе с охраной. Когда я вошел, в нос шибанул запах застарелого пота и испарений. Сумиты хоть и ходили полуголые, отродясь не мылись, не утруждая себя излишней гигиеной.
  В комнату были натащены кресло и диван. Трое сумитов сидели на диване, один ковырялся с керосинкой, Керогаз сидел в кресле. Был он маленький и плешивый, и было непонятно, как он убил столько людей.
  -Дрищенка прислали в этот раз! - осклабился плешивый. - Совсем уважать перестали. Как погоняло твое?
  -Сэм.
  -И погоняло куцее, больше псу смердячему подошло бы.
  Сумиты зареготали. Даже колдующий у керосинки оглянулся, похваставшись безобразным шрамом через все лицо.
  -Чем мочить будешь, Сэм? Хреном своим?
  Они вновь довольно заухали. Керогаз был недалек от истины. Ствол при входе у меня изъяли.
  Несмотря на всю трагичность ситуации, я оставался спокоен, потому что еще утром знал, что меня убьют, стало быть, я добился того, чего искал. Даже идея заработать чемодан баксов, который нам с Марселем обещали за плешивую голову Керогаза, отошел на задний план. Меня убьют и все кончится. Кончится весь тот кошмар, которым я жил все время, как Инга объявила о помолвке. Я хотел лишь одного, чтобы все оборвалось, как с тем бандюком после выстрела Песца. Шлеп-и нет тоски в сердце. Ну и что, что одной дыркой больше. Мертвым не больно.
  И уж совсем собрался я произнести Керогазу какую-нибудь обидную для него банальность, но тут снаружи завозились, сумит прикрикнул на Марселя. У них едва не пригорел гусь, и тот опередил его, сняв с огня готовую дичь.
  -Это могу делать толко я, понял? - грубо выговаривал сумит.
  Приоткрыв дверь, он протянул гуся на шампуре, и я первым увидел внутри аппетитной зажаренной тушки томный металлический блеск. Не знаю, как Марсель умудрился запихнуть его туда, повторюсь. Тогда он был гораздо шустрее, чем сейчас.
  Я сунул руку в пышущее жаром нутро и, помня заветы Песца, сдвинул рычажок предохранителя и сразу стал стрелять. Тушку на том конце разорвало, а сумита унесло обратно в сад.
  Разворачиваясь, я садил пулю за пулей. Всего в магазине их было 15. Сумиты, дергаясь, умирали на диване. Тот, что на ногах, успел метнуть в меня горящей керосинкой. Тогда, не уворачиваясь, я выстрелил сквозь нее, она лопнула, окатив горящим керосином сумита, и я уложил уже вопящий огненный факел.
  Труднее всего было попасть в Керогаза. Плешивый оказался чересчур подвижной малой мишенью. Но, в конце концов, последними тремя выстрелами я пришпилил и его.
  Я возвышался среди издырявленных покойников, а у самого не было даже царапины, исключая обширный ожог руки, которой я продолжал сжимать разогретый до точки плавления пистолет.
  
  Пистолет "Беретта" модель 93-P(R) являлся модернизированной версией модели 951. Удлиненный ствол, прорези у дульного среза, служащие в качестве компенсатора. Переводчик режима огня, который включается движением большого пальца и предусматривает возможность стрельбы короткими очередями по три выстрела. Магазин заметно подрос после 92-й модели, которой я уложил Керогаза, и составляет теперь 20 патронов.
  Первые три я не пожалел для Тауланта. Стоит признать, что зверюга проявил нечеловеческую выносливость, и, словив пулю, увернулся от остальных двух. Он рванул вбок и вниз, сходство с конем подчеркнула грива из бьющей волнами крови. Пуля вынесла ему половину мозга.
  Гранит, оказавшийся между мной и Таулантом, виртуозно ушел с линии огня. По идее он должен был умереть первым, но Кошмарек маячил передо мной, и не терпелось поправить пулей его красивый затылок.
  Граниту я обязан жизнью, потому что он успел ударить меня, если бы попал в голову, то я бы лишился сознания, но долгие изнурительные тренировки в спецлагере под Якутском, где в составе роты внутренних войск я стерег несколько сотен отъявленных уголовников, сыграли свою роль, и я успел подставить плечо. Плечо загудело как от удара чугунной чушкой, сам я улетел к самому люку. Так что пули, выпушенные Плохишем и Мясником, вспенили воздух хоть и в опасной близости, но все равно мимо.
  Уперевшись спиной в байпас я стрелял очередями по 3 выстрела. От Плохиша и Мясника летели мокрые клочья. Но Гранит, не останавливаясь, промчался дальше и скрылся на трапе, возвращаясь тем же путем, что мы пришли.
  Это было недопустимо. Я кинулся следом и одним махом взлетел вверх, опять таки вспомнив боевую молодость, будь она не ладна. Триста озлобленных воющих от тоски зэков, каждые три дня побег, с последующим преследованием по буеракам и оврагам. Каждые полгода самоубийство среди служащих. "Дорогой, я тебя разлюбила и выхожу замуж за другого".
  Я пинком распахнул люк тамбура. Гранит никуда не убегал, стоял с пистолетом и ждал меня. Стреляли мы, не укрываясь друг от друга. Я всадил в бандита остаток обоймы. Его швырнуло на верхний световой люк, и с треском на весь президентский люкс пробив его, он полетел вниз, прямиком в машинное отделение.
  Я потрогал бок, почувствовав как там влажно и горячо. Впрочем, это все субъективное мнение. Температура крови такая же, как и у тела.
  Палуба сотряслась от многих шагов, я поспешил закрыть люк и закрутить байпас. Не успел нырнуть по трапу вниз, как тамбур с птичьим пощелкиванием превратился в подобие звездного неба в планетарии. Прошившие жестяную обшивку лучи вопреки законам физики светили под разными углами.
  За время моего отсутствия пацаны никуда не ушли, все четверо убитые наповал. Я достал из кармана карту, пора было линять. Путь отхода лежал через люк, у которого все собственно и произошло. Помнится, его кто-то должен был открыть, отзывающийся на позывной "Третий".
  Непонимание оттого, что этого не случилось, быстро прошло, когда я увидел привалившегося с той стороны еще одного покойника. Тоже секьюрити.
  Лишний покойник, не укладывающийся ни в один из моих планов.
  
  Моралисты возмутятся. Как так? Убить человека! Да не одного, а целых четверых! За четвертым гнаться до самой палубы, и уже там расстрелять как паршивую собаку. Кстати, и за собаку даже срок положен. Таких героев расстреливать надо! Как же ценность человеческой жизни? Торжество гуманизма? Человек человеку брат и все такое?
  Я выскажу глубоко лично мнение, что сумиты сами должны писать на себя жалобу за подобное к ним отношение. Полевые командиры Суметии либо бандиты сумитских ОПГ в России многому научили и армии и доморощенных бандитов, с ними воющих как на официальных фронтах, так и на криминальных невидимых.
  Своим показательным отношением к женщинам и лохам, коими сумиты считают весь остальной мир, не зависимо от вероисповедования, сумиты заставили своих врагов опуститься до их уровня. Во всяком случае, имеется много документальных свидетельств из первых рук, что захваченных сумитских пленных в Суметии пытают и режут точно так же без угрызений атавизма под именем совесть. Сами виноваты.
  Я же убил уже не в первый раз и оба раза таких сволочей, что, даже не испачкавшись в их черной крови, хотелось вымыть руки с мылом, как после бактерий. А что им денежную премию стоило выдать? Они загоняли меня в угол. Просчитано и целенаправленно. Гортанно смеясь, они раздевали в четыре руки 80-ти летнюю бабушку. Они угрожали женщине, с которой я расстался много лет назад. И без колебаний отрезали бы голову ее ребенку, если бы я сглупил. Они пришли ко мне в дом, разрушив все, чем я жил все эти годы. Кто я теперь? Террорист, проникший на Президентский корабль с оружием в руках? И как долго я теперь проживу?
  
  План выживания у меня имелся, но как я уже упоминал, новые покойники в них не укладывались. Я не оговорился. Новых покойников насчитывалось уже двое. Нарицательный "Третий" у самого люка. Чуть далее у комингса лежал, должно быть, четвертый. Оба секьюрити в цивильных костюмах, с микрофонами в ухе. У обоих в опаленных шеях пулевые отверстия.
  Не стану повторять, что этих жертв не должно было быть. Ночью, впав в состояние полубодрствования, полусна, я просчитал все заранее. В каком порядке идти, и в каком стрелять. Ни один из сумитов не должен был сделать лишнего шага по палубе борта Љ1. Но вот пришла беда, когда не ждали. Оказалось, что не все сумиты были учтены мною и просчитаны.
  У меня имелись нехорошие основания считать, что все мои планы были просчитаны не только мной одним. Кошмарек знал, что я не куплюсь на их увещевания и уверения в вечной дружбе. Либо решил подстраховаться.
  Идиот! Я даже не смог уточнить у Строева, а только лишь албанские программисты устроились в тот злополучный день в порт. Судя по характерному следу из покойников, имелся кто-то еще, о котором я даже не догадывался. Меня словно глупого пса пустили по ложному следу, подсунув рядовых членов банды "сумитских волков".
  Получилось так, что своими геройскими действиями я расчистил дорогу Кошмареку, который сейчас в недрах бортаЉ1 вышел на боевой курс.
  Я с сомнением глянул на убитого "четвертого". Тот лежал в другой стороне от намеченного мной курса на спасение. Подтекающий бок к преследованию также не располагал. Китель наполовину был уже не белый, а черный. Боли не чувствовалось, к чему имела прямое отношение принятая накануне специальная таблетка. Только пальцы на ногах я перестал чувствовать. Да и хрен сними, с пальцами, и без них можно передвигаться. Главный вопрос, куда.
  Я подошел к "четвертому". Я недопустимо расслабился и едва не поплатился за это. Реакция не подвела, в Якутске нас гоняли по извилистому тростниковому коридору, где из-за каждого угла на вас что-то кидалось. В конце концов, мы уворачивались уже на одних рефлексах.
  В соседнем отсеке дернулась тень. Тотчас ударили два выстрела. Один в меня, другой, как ни странно, был сделан из моего пистолета. Этому не научишься, с этим надо жить многие годы, чтобы вот так пойти и попасть сразу в пекло, и не быть убитым, а стоять на палубе на коленях, раскачиваясь от пронзившей новой боли.
  Когда нашаривал тангенту у "Четвертого" мелькнула тревожная мысль, что теряю много крови, что чревато тем, что могу не выбраться, а если выберусь с судна, то утону.
  -Четвертый, почему не отвечаешь? Подкрепление уже на пути! Продержись немного! - сказал кто-то дальний, либо я стал хуже слышать.
  -Четвертый убит! Третий тоже! - сказал я. - Убийца движется... - посмотрел на карту. - В сторону отсека 4В.
  -Кто это? Назовитесь!
  Я решил, что это излишне. План по спасению трещал по всем швам, но имелась микроскопическая возможность приступить к его исполнению. С каждой секундой возможности таяли. Погоня вот-вот должная была отрезать меня от резервного выхода.
  Скрипя зубами, я переступил через комингс. Еще один технический отсек. На стене щиток освещения, на стенах и потолке трубопроводы и кабельные разводки.
  Я испытал обостренное чувство удовлетворения, обнаружив на стене мазки свежей крови. Достал я все-таки тебя, Кошмарек.
  Испытанное чувство едва не стало последним, когда в отсек вывалился туранчокс весь в черном, в руке стрекочущий автомат. Мне ничего не оставалось, как дернуть блок на щитке, погружая отсек в темноту. Еще до наступления темноты я приметил газоход, и нырнул туда.
  По глазам ударил свет, а по ребрам пол. Угодил я в жилой отсек. Похоже на бар. Пол, барная стойка, стены отделаны светло-коричневым лакированным деревом. На стенах витражи с изображением морских коньков и сабельных клинков. Хотя какая связь, убей меня бог, сказать не могу. У барной стойки два стула на высоких ножках под старину. Чуть дальше диван, украшенный геометрически правильным рисунком. На подушках квадраты вписаны в квадраты.
  Все стильно, дорого, красиво, но Кошмарек обломал весь кайф, вальнув очередь сквозь потолок. Экономя патроны, я дал ответные 3 выстрела одной очередью. Поняв, что он бьет на шум, катнул фигурный стул в сторону. И оказался прав, когда ответным огнем его располовинило уже на два фигурных отломыша.
  Оставив моему корешу Кошмареку упражняться на стульях, я шагнул через комингс и попал в обалденную спальню, в которой мечтал спать всю жизнь. Золотые шторы с кистями до полу. Зеркала во всю стену делают комнату виртуально бесконечной.
  Двуспальная кровать, застеленная атласным покрывалом, с подсветкой на высокой спинке. На кровати атласные подушки с бахромой. На прикроватной тумбочке букет белых роз в прозрачной коробке.
  Я наступил на кровать, прошел к стене и, сорвав золотую портьеру, сделал попытку замотаться словно мумия. Занавеску пришлось разорвать, но повязка удалась на славу. Чувствовал я себя неплохо, если не считать, что ноги становились все более ватные, и ниже колен я их вообще не чувствовал, словно протезы надел.
  Услышав подозрительный шум в покинутом баре, наверное, похожий мог бы издать крадущийся, обвешанный оружием спецназ, у которого позвякивает металлическая составляющая и поскрипывает паркетный пол под тяжелыми ботинками, я поспешил перейти в соседний отсек.
  Ну, конечно, отсеком его было назвать оскорбительно. Это была очередная спальня. Любил бывший хозяин прикорнуть часок и придавить на щеку полчаса. В отличие от золотой, эта спальня была выполнена в псевдо японском стиле. Портрет яп-понского бога на тростниковой циновке. Драконы на постаментах у двуспальной кровати. Хозяин не собирался спать один. Двуспальная, опять двуспальная.
  Золотые драконы вышиты на фиолетовых подушках. Экибана на прикроватных столиках. Белый пол с четким геометрическим рисунком. Белые матерчатые абажуры.
  Не задерживаясь, я прошел по белому полу, метя собственной кровью. Портьера намокла и помогала плохо.
  Следующий отсек стал проверкой для нервной системы, потому что это оказалась столовая. Все свободное пространство занимал стол, сервированный на 10 персон. На полностью изготовленных к бою тарелках бежевые салфетки, свернутые в виде цветов. У каждой выстроены по три разнокалиберных бокала. На столе букеты цветов, свечи, и никакой жратвы или еще предпочтительнее питья.
  У стола кресла в розовый горошек, сытый Будда у стены, под плюшевой портьерой. Согласно плану я двигался в тупик. Дальше только глухие помещения без выхода наружу. Допускаю, что такие же красивые.
  Размотав полностью пропитавшуюся портьеру, кинул ее в направлении двери. Сам полез под портьеру. Она пару сантиметров не доставала до пола, создавая идеальные условия для наблюдения.
  Я лежал на спине, остужая пистолетом пышущий жаром лоб. Организм боролся, и температура достигла критической. На груди скапливалась кровь, и надо было следить, чтобы она не закапала на пол.
  Я видел только ботинки спецназа. Много ботинок, идущих гуськом, смотрящих в разные стороны. Если бы не президентский люкс, они бы дали очередь по занавескам на всякий случай и для более полного успокоения. Тогда я бы действительно упокоился.
  Потом они нашли окровавленные тряпки и словно по мановению волшебной палочки исчезли. Вот мне бы такую. Я сидел, чуть не плача, и не имея сил встать. У меня имелся свой метод. Надо было накачать в себя истерику. Я даже не представлял, как Алану Белу отрезают язык. Я думал, как Тимка, молодой и гнилой человек, лапает свою сисятую подружку в Загорском автосалоне, выбирая "Мицубиси инванту" и тщательно пересчитывая денежки, переданные ему Кошмареком.
  Через секунду я уже был на ногах. Вот, что ненависть животворящая делает!
  
  В коридор со стенами приятного салатного цвета выходили темные солидные двери кают. Я пробовал каждую, пока не понял, что тривиально висну на ручках, иначе мне было не дойти. Выдерживать курс Кошмарека не составляло труда, хотя он и двигался палубой выше. И не в пример мне спокойнее. В этом и заключался великий замысел, чтобы пустить всех гончих по одному следу. Наполненная смыслом жизнь у чувака. Убить беременную женщину, взорвать детей, натравить спецназ на невинного. Такое ощущение, что кошмарики рождаются в другом мире, где ставят совсем уж чудовищные цели, и появляются в нашем мире по ошибке. Но они не знают, что ошиблись адресом и начинают тут куролесить. Наша задача вернуть их обратно.
  Кипарисовые заросли преградили путь. Раздвинув их, я увидел ажурную лестницу с циферблатом на ярко-желтых стенах. Это были самые страшные часы, потому что секундная стрелка не перескакивала с цифры на цифру, а плавно безостановочно перетекала. Воочию становилось ясно, как бежит, убегает мое время. Временами сознание улетучивалось, пока не надолго, на доли секунды. Ущерба это не приносило, зато сколько новых неизведанных ощущений! Вот только что я был внизу, а теперь уже на лестнице, вишу на перилах. Вроде должен неминуемо упасть и оказаться внизу, но нет. Через секунду я нахожу себя еще выше. А через минуту в глаза бьет ослепительный очистительный солнечный свет президентского люкса.
  Стены под мореный дуб. В них широкие квадратные иллюминаторы с прихваченными занавесками. Паркетный пол. Огромный диван, обшитый белой кожей. Неизменные подушки.
  Рядом белое кресло с некрасивым потеком. В нем сидит Кошмарек, целит в меня из пистолета. Я сразу узнал его, хоть видел лишь однажды. Когда мы разговаривали с Таулантом, именно этот ражий дядька высунулся из представительского "Форда", чтоб поторопить его.
  Я стою на верхней ступени лестницы, рука с пистолетом на перилах. Какое совпадение, что ствол тоже смотрит на Кошмарека.
  -Дошел все-таки, шайтан! - недовольно замечает Кошмарек. - Где президент, сука?
  -Что нету? - спросил я. - Может, в туалет пошел?
  Глаза Кошмарека пышут злобой.
  -И не должно было быть? Я так понял? - рычит он.- Ты в курсе, дунгыз, что подстрелил меня?
  Под буравящим взглядом, не спуская ствола с Кошмарека, я проковылял до президентского седалища и, усевшись, сразу испачкал.
  -Ты истекаешь кровью как дунгыз! - заметил Кошмарек.
  -Диваны заменят, никто не заметит.
  -Ты на самом деле такой маймул, или только притворяешься? Ты подыхаешь!
  -Мы подыхаем! - поправил я.
  Мы на самом деле того самого. Сидим друг напротив друга и истекаем кровью. Удачно я выстрелил. Песец бы мной гордился, если бы его не убили уже после того, как я ушел из банды.
  -Чего ты врал, что 1 числа в порт устроишься? - усмехнулся я.- А устроил албанских программистов.
  -Ахмак ты, Сэм! - высокомерно произнес он.- Про программистов узнал, а что, переводчик не человек? Про переводчика забыл?
  -Забыл, - признался я.
  Мое признание окончательно вывело его из себя.
  -Где я в тебе ошибся? - зычно крикнул он.
  -Ты ошибся вообще! - поправил я.
  Держа меня на мушке, он другой рукой достал сотовый, попытался набрать номер.
  -Что, не отвечают?- сочувственно спросил я.
  -Ах-ты!
  В глазах Кошмарека навсегда укоренился коктейль из злобы, ненависти и истерики. Он был очень раздражительным.
  Таким и остался.
  Рука с телефоном со стуком соскользнула с подлокотника. Глаза остекленели.
  -Извините, не могу с вами остаться! Меня внизу ждет лодка! - сказал я, но выполнить оказалось труднее, чем сказать.
  Крови из меня вытекло много, возможно, больше, чем осталось.
  С трудом поднявшись, доковылял до выхода на главную палубу.
  То, что она выглядела отстраненно пустынной, не должно было никого обманывать. В отдалении выли сирены, раздавались крики, топот. Зажимая бок, пошел вдоль борта.
  Это издевательски звучит, но я искал рундук со спасательными жилетами. Более издевательски звучало бы то, что после прыжка за борт, я бы утоп.
  Оранжевый рундук с надписью "Спасжилеты. 90 штук" находился недопустимо далеко, в метрах 20-ти. Я хотел написать, в шагах, но шаги у меня теперь нестандартно короткие. Ноги упорно не хотят отрываться от палубы, оставляя вязкий кровавый след.
  У Маркеса есть рассказ "По следу твоей крови на снегу". Там невеста уколола пальчик о шип розы на своей свадьбе. У нее оказалась редкая форма гемофилии, кровь так и не смогли остановить, и девушка умирает на руках жениха. Обалденно красивая история.
  Жаль, что происходящее никак не соответствует высокому стилю. Окровавленный человек в изодранной чумазой форме крадется вдоль борта. Подвиг должен совершаться красиво. Это не Маркес сказал. Я.
  Я добрался до заветного рундука и рылся в содержимом, когда мне прилетело конкретно. Страшная боль пробила насквозь точно гигантским гвоздем. Стрелок по всем расчетам должен был меня убить, но что-то у него не срослось. То ли корабль качнуло, то ли одно из двух.
  Мысль присутствовала в единственном числе. Лишь бы не упасть на палубу, добьют. Прижав жилет, как любимую девушку, я опрокинулся на спину и перевалил через леера. Полет получился феерическим. Я падал целый год, зато встреча с морем превзошла все долгие ожидания.
  Водная стихия это очищение. Ты приходишь к ней, как к родной матери, она примет любого. В грязи и крови, в поту и слезах. Вода примет, очистит.
  Я мог бы упасть и красивее, но вошел как топор. В сонме воздушных пузырей повис в прозрачной толще, которая рядом со мной мутнела от крови. Так и не понял, что шумело сильнее. Пузырьки вокруг или просто шум в ушах.
  Неотвратимы были две мысли. Мне не всплыть. И. Умирать не страшно.
  Я реял в вакууме. Брючины развевались как флаги.
  Я погружался. Уходил в глубину как корабль, у которого открыли кингстоны. Становилось темнее, и скоро должна была наступить ночь. Я засыпал.
  Темнота взорвалась миллионом воздушных пузырьков, каждый из которых светился отдельно. Из бурлящего облака высунулась рука и, ухватив за остатки воротника, стала вытягивать.
  Темнота не сдавалась, тянула за ноги, она хотела сделать мою смерть красивой. Наконец, сдалась, и я пробкой вылетел на поверхность, навстречу солнцу и самому трудному первому глотку воздуха.
  -Я тебя вытащу, Сэм!
  Я слабо сопротивлялся.
  -Может, не надо.
  -Надо, Сэм, надо.
  Филимонов греб одной рукой, второй удерживая меня на плаву. Самое прискорбное, что жилет, из-за которого я получил, я выронил сразу, даже не коснувшись воды.
  Альберт дотащил меня до борта некоего огромного судна, в котором я с трудом опознал весельный ялик.
  -Сможешь держаться?
  Я мотнул головой, повис на борту. Руки отдельно, сам отдельно. Филимонов влез, едва не перевернув ялик. Потом мои руки точно попали в тиски, Альберт выволакивал меня.
  Это было чревато. Во мне было понаделано столько дырок, что я мог порваться пополам. Филимонов греб, причитая. Как же так? Как же так, Сэм? Вопросы были из разряда риторических.
  Догребя до берега, Филимонов отшвырнул ненужные теперь весла и понес меня на руках. Вода доходила ему до груди, и он макал меня в нее головой.
  -Потерпи, Сэм! Я тебя в больницу доставлю в лучшем виде!
  Я мотнул головой.
  -Нельзя мне в больницу, Алик! Мне из города надо убираться!
  -Куда тебе в таком состоянии?
  Ничего не объясняя, я попросил расстегнуть мне китель. Он выполнил просьбу и замер, на глазах его выступили слезы, он снова повторил:
  -Как же так, Сэм? Как же так!
  По пояс я был в патронташе из гексагеновых шашек, в которых мигал недобрый красный глаз радиовзрывателя. Кошмарек подстраховался.
  Я успокоил.
  -Брось причитать, я еще не умер. Пока не включат сотовые башни, это не рванет. Надо уехать дальше от города.
  Глаза его загорелись надеждой.
  -Я отвезу!
  Я вынужден был признать, что без него я бы доехал лишь до ближайшего столба.
  Алик нес меня на руках как невесту.
  -Так ты накачаешься, - сказал я.
  -Молчи, дурак. Экономь силы!
  Он занес меня в заранее пригнанную мою машину.
  -Как все прошло? - спросил я.
  -В городе сумитов тоже прищучили. В плен никто не сдался. Побоище было. Объявлена антитеррористическая готовность. Мышь не проскочит.
  Филимонов проехал мимо порта, вернее, мимо огораживающего его электрифицированного забора. По большому счету выезд из города оставался в единственном числе, через Южное шоссе. Паром отпадал сразу, не хватало еще на пароме рвануть.
  Временами я пропадал, тогда Филимонов тряс меня как грушу.
  -Не уходи, Сэм! Держись!
  -Я постараюсь, - обещал я как артист Абдулов, но, как и в случае с артистом получалось плохо.
  Южное шоссе, начавшее казаться мне бесконечным, оборвалось эстакадой, и Алик не снижая скорости, повел машину на подъем.
  -Там на автостраде пост ГАИ, - предупредил я.
  -Прорвемся, Сэм!
  -Прорываться не надо. Езжай помедленнее, если повезет, не тормознут.
  Мы ехали по М5. Проехали мимо заправки. Проехали знак населенного пункта "Желтовка". Мелькнул другой знак "Пост ГАИ 200 метров".
  -Снизь скорость! - прошептал я.
  Алик встал в череду медленно ползущих машин. Уже видны были кирпичная будка. Милиционеры с автоматами. Они заглядывали в каждую кабину, но Филимонов успел накинуть на меня чистую куртку.
  Гаишник посмотрел на него, чуть внимательнее на меня, махнул рукой. Проезжай!
  -У них рация! - повернул Филимонов ко мне возбужденное лицо.
  -Не останавливайся! - успел я выдохнуть, а он уже жал на тормоз.
  Гаишник предупреждающе замахал жезлом, мы перегораживали проезд.
  -Алик, нет! - уже кричал я.
  Но катастрофу уже было не предотвратить. Снимая автомат, на подмогу к ближайшему менту уже бежал второй. Глаза у него были колючие и безжалостные.
  -Я сотрудник милиции! - Филимонов, еще не понимая, что обречен, вышел из кабины.
  Когда дверца открылась, стало видно, что я лишь укрыт курткой, и что я обмотан взрывчаткой. Множество факторов сошлись в тот момент против нас. И антитеррористическая готовность. И короткая куртка. И странное поведение водителя.
  -Шахиды!- крикнул кто-то.
  Гаишники стреляли с нескольких точек. Алика швырнуло обратно к машине, на лице удивление и детская обида. Что вот он столько сделал, а сам же и пострадал от своих. Милиционеры продолжали стрелять даже в упавшего.
  Я просунул ногу и вдавил газ. Били и по мне, во все стороны полетели стеклянные брызги. Панель лопнула в нескольких местах. Из-под капота потянулся дым, но даже на такой оторве я снова прорвался.
  Снова за меня умирали другие. Снова я терял друзей. И снова я остался один. И возвращаться мне было некуда.
  Погоню мне удалось обмануть, свернув на старую дорогу.
  Пережидая в кустах шумную кавалькаду, я получил очередной подарок судьбы. Меня настолько залило кровью, что пояс шахида мог скользить по телу. Я разделся, вытащив сначала из-под пояса майку. Потом потащил сам пояс. Перетащил пояс через голову и швырнул с насыпи вниз.
  Я ехал в Загору! К Инге!
  По пути надо было лишь миновать еще один пост ГАИ, у моста после Волжска. А там Московское шоссе, и вот она, улица Гагарина.
  Ветер шумел в выбитых стеклах. Жаль, музыки нет.
  Случилось чудо. Пуля угодила в магнитолу, превратив в крошево. Сейчас стекляшки засветились, треснувший лазерный диск завертелся, и зазвучала "Right Thru Me" Nicki Minaj. Балдежная песенка. Особенно припев, романтичный и печальный.
  Не успел я удивиться, что в расхристанной машине еще что-то способно работать и даже выдавать музыку, как произошли еще более удивительные события. Рядом со мной сидела Инга, а машина была уже не мое старое удолбище, а ее дурашливо розовая тоета.
  Мы были оба молодые, дурачились и смеялись. Так что становилось совершенно не важно, где мы и куда едем.
  
  Эпилог.
  
   Машина-призрак, хлопая разорванной резиной, докатилась до склона, но вместо того, чтобы врезаться, стала забирать вправо, лишь случайно не съехав с дороги. Чего не стрелял, спросил запыхавшийся сержант Глумов. В кого, не понял я. Там покойник за рулем. Какой на хрен, покойник, он едет!
  Я и сам уже не понимал, что творится, но машина миновала поворот и покатила себе дальше, не спешно, царапая асфальт ободами и выбивая искры. Должно быть, покойник завалился на руль и умудрился даже мертвый повернуть машину.
  В машину, крикнул я. Мы с сержантом Глумовым прыгнули в патрульный автомобиль. Про себя я держал, что можно не спешить, машина призрак все равно далеко бы не уехала. Она двигалась с постоянной скоростью километров в 20 в час. Не вихлялась на дороге, не ускорялась. Словно человек уснул за рулем, нога на педали газа. Так и едет, пока не упрется в препятствие или встречную машину.
  Повезло, что в этот час основной поток шел в Загору, а не из Загоры, но медлить было нельзя. Я сел за руль, Глумов прыгнул на пассажирское рядом, и уже спустя полста метров мы нарушителя нагнали. Сейчас сказал, нарушителя, и самого покоробило. Какой из него нарушитель? Представьте, машина с простреленными колесами, из-под капота уже языки пламени выбиваются, а она едет себе прямо, не ускоряется, с постоянной скоростью, точно привязанная идет к неведомой цели. А впереди областной центр, город-миллионник. Скоро поворот на Красную Глинку, там светофор и всегдашняя пробка. Нельзя допустить, чтобы призрак тормозил о вставшие там машины.
  Глумов высунулся в окно и выпустил всю обойму из ПМ, все 8 пуль. Куда стреляешь, не понял я. В таких случаях инструкция требует стрелять по колесам, но как я уже говорил, у призрака не было колес. У него ничего не было, кроме неведомой цели в Загоре, которая притягивала его словно магнитом. В водилу, крикнул сержант Глумов, вставляя новую обойму. Прекрати, он и так мертвый, пытался я его урезонить, но он высунулся снова и снова стал стрелять. Когда кончилась и новая обойма, он стал просить у меня, но я не дал. У меня никогда не было такого, я вдруг почувствовал, что мы делаем что-то неправильное, и что стрелять сейчас грех. Вот вспомнил сейчас это слово. Грех. Этого несчастного уже раз убили, кто знает, может, он был хороший человек, а наоборот, те другие, кто его убил, были плохие. И не наше право стрелять в него снова и снова, чтобы убить еще раз. Опять что-то не то сказал, тащ следователь. Но у меня сейчас такой сумбур в голове.
  Почему я разбил патрульную машину? Не было другого выхода остановить призрака. Извините, нарушителя. Ему нельзя было прострелить колеса, их не было. Его нельзя было даже убить, потому что он и так был мертвый. Ну, мы думали, что мертвый.
  Призрак продолжал держать скорость километров 20, так что мне не составило труда выехать перед ним и подрезать. Я опередил его на несколько метров и подставил бок. Сержант Глумов возмущенно закричал, но он зря волновался, я подставил под удар моторный отсек.
  Призрак даже не ударился, ткнулся только и заглох. Пламя словно только и ждало, вырвалось из-под капота и лизнуло крышу. Так как лобового не было, пламя попало и внутрь, обивка занялась. Еще секунда и загорелся бы и сам водитель, но я бросился его вытаскивать.
  Если вы спросите, прочему я так поступил, я вам не отвечу. Наверное, не хотел, чтобы он превратился в головешку. Глумов сначала кричал, что бензобак сейчас взорвется, но потом бросился и сам помогать. Наверное, не хотел, чтобы сгорел еще и я. Все-таки мы уже 5 лет напарники.
  Мы успели. Хотя еще секунд пять, и было бы поздно. Мы только успели оттащить его на обочину, как машина призрак взорвалась. И тут случилось то, чему нет объяснений. Мертвый вроде водитель застонал. Наверное, его привел в себя грохот взрыва. Он был весь в крови, живого места нет, но он был живой! Звони в скорую, крикнул я сержанту Глумову. Куда звонить, в Волжск или Загору, спросил он. Дело в том, что от нас все равно куда ехать, в обе стороны равные расстояния.
  Звони в Загору, велел я. Этого парня тянуло туда до последнего, и не нам мешать ему. Скорую мы встретили уже на полпути. Погрузили на свою тачку и повезли. Сейчас он в клинике на Калинина. Я узнавал, живой. Я может, и не все сделал правильно, но сделал все, чтобы довезти его живым. А кто это был, тащ следователь? Говорят, дело забрала к себе ФСБ. Мне ничего не говорят. Кого мы все-таки спасли? Плохой это человек или хороший?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"